Тайные операции Второй мировой. Книга о военной разведке. 1944 год

Глава первая. «Разведывательный клуб» союзников

В 1944 году между советским и британским Имперским генеральными штабами продолжалось взаимодействие в области обмена сведениями о фашистской Германии и ее вооруженных силах. Каких-либо специальных соглашений, создававших основу для такого сотрудничества, представители двух государств не подписывали. Тем не менее основа для такого взаимодействия все-таки была, она создавалась постепенно в начальный период войны Германии против СССР. Первым шагом в этом направлении стал визит советской военной делегации в Лондон. Делегацией руководил начальник Развед-управления Генерального штаба Красной Армии генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, который одновременно был заместителем начальника Генерального штаба.

Советская военная делегация прибыла в Лондон 8 июля 1941 года и находилась в британской столице четыре дня. Голиков провел переговоры, в которых с британской стороны принимали участие министр иностранных дел А. Иден, начальник Имперского генерального штаба фельдмаршал Д. Дилл и другие высшие политические и военные руководители Великобритании[64].

Первое советско-британское соглашение о взаимодействии во время войны против фашистской Германии было подписано в Москве 12 июля 1941 года. Соглашением закреплялись обязательства двух государств, которые должны были оказывать друг другу помощь и поддержку в войне против гитлеровской Германии и не вступать в сепаратные переговоры[65].

СССР и Великобритания оказались на одной стороне баррикады. Сталин и Черчилль создавали эту баррикаду для борьбы против общего противника — гитлеровской Германии. Именно это заставило СССР и Великобританию пойти навстречу друг другу в поиске вариантов взаимодействия в политической и военной областях в борьбе против третьего рейха, вооруженные силы которого уже захватили к июлю 1941 года почти всю Европу.

Прошлые противоречия в Москве и Лондоне на время были забыты. Московское соглашение 1941 года положило начало формированию антигитлеровской коалиции.

Первые конкретные решения по вопросам сотрудничества между СССР, Великобританией и США были приняты во время работы в Москве конференции представителей трех держав, которая проходила в советской столице с 29 сентября по 1 октября 1941 года[66].

В начальный период события на фронтах Второй мировой войны развивались по сценариям, разработанным в Берлине, обстановка как для СССР, так и для Великобритании была тяжелой. Видимо, это обстоятельство подтолкнуло и Советский Союз, и Великобританию к подписанию 26 мая 1942 года еще одного важного документа — советско-английского договора о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны. В первой части договора говорилось об оказании друг другу военной и другой помощи «против Германии и всех тех государств, которые связаны с ней в актах агрессии в Европе». Обе стороны подтвердили свои обязательства, принятые в 1941 году, которые запрещали вести переговоры с Германией и ее союзниками «не иначе, как по взаимному согласию»[67].

11 июня 1942 года в Вашингтоне было заключено советско-американское соглашение о принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии. Это соглашение сыграло положительную роль в сплочении антигитлеровской коалиции в период Второй мировой войны[68].

О редких встречах, переговорах и активной переписке Сталина, Рузвельта и Черчилля написано много интересных книг. Авторы их — политики и дипломаты, которые принимали участие в подготовке встреч лидеров трех государств, а также историки, по крупицам собиравшие все, что касалось взаимоотношений Сталина, Рузвельта и Черчилля в годы Второй мировой войны[69]. Однако об обмене разведывательными сведениями о противнике, который происходил между разведслужбами трех государств антигитлеровской коалиции, все еще сказано очень мало.

Конкретными сведениями о противнике чаще обменивались представители генеральных штабов СССР и Великобритании. С августа по декабрь 1941 года между авиационными офицерами двух стран было проведено 59 встреч, на которых обсуждено более 250 военно-технических и других вопросов[70]. Основными из них были: организация поставок в северные районы России закупленных в Англии американских самолетов «томагавк»; сборка их при участии английских специалистов; обмен разведданными о дислокации немецких ВВС, информацией метеослужб.

В 1942—1943 годах англичане также передавали советскому командованию некоторые сведения о фашистской Германии и ее вооруженных силах и новой военной технике. В конце 1942 года англичане сообщили в советский Генеральный штаб о том, что в Тунисе ими был замечен новый немецкий танк T-VI («тигр») и обещали прислать о нем более подробную информацию[71]. Информация британских военных оказалась очень полезной для советской военной разведки. Она стала еще одним тревожным сигналом для командования Красной Армии, готовившегося к летней кампании 1943 года[72].

В начале мая 1943 года глава военной миссии Великобритании в Москве генерал-лейтенант Г.-Л.-К. Мартель передал срочное письмо представителю советского Наркомата обороны, в котором сообщал оперативные данные, полученные англичанами о подготовке немецким командованием нового наступления на Восточном фронте — в районе Курской дуги[73].

В письме говорилось, что Британское военное министерство получило от весьма достоверного источника сообщение о том, что германское командование планирует в ближайшем будущем начать наступление на фронте в районе Орел—Харьков. Немцы думают, что Красная Армия сосредоточивает большие силы позади этого фронта, но все еще не решили, используют ли эти силы для наступления или для обороны. Британское военное министерство считало, что возможна попытка взятия в клещи советской группировки в результате немецкого наступления от Орла и Харькова. Для подтверждения своей информации англичане приводили конкретные данные по распределению немецких войск в районе Курской дуги.

Сведения, которые передал в Генеральный штаб Красной Армии генерал-лейтенант Г.-Л.-К. Мартель, подтверждали данные, ранее добытые советскими военными разведчиками в Швейцарии, Лондоне и Вашингтоне. Письмо Мартеля было доложено начальнику Генерального штаба

А. М. Василевскому. Данные британской разведки, как считает кандидат исторических наук, заведующий центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории Российской академии наук М. Ю. Мягков, были не совсем точными, так как наиболее сильная немецкая группировка была создана к началу Курской битвы к югу от Курска. Тем не менее эти сведения полезны, поскольку явились своевременным предупреждением о том, что германское командование планировало большое наступление в районе Курской дуги.

Признавая, что в годы Великой Отечественной войны между военными ведомствами СССР и Великобритании проводился обмен разведданными о противнике, следует все-таки отметить, что такое сотрудничество носило эпизодический характер и осуществлялось с учетом многих ограничений, достаточно серьезных, а порой непреодолимых. Представители генштабов двух стран передавали друг другу информацию только в том случае, если поступали просьбы или соответствующие заявки. Инициативных предложений о передаче сведений о противнике было мало.

Как правило, это сотрудничество в области обмена разведданными ограничивалось передачей сведений о противнике, хотя и не исключало оказания взаимной помощи в проведении мероприятий оперативного характера. В 1942 году, например, британская военная разведка оказала помощь коллегам из ГРУ и провела операцию по заброске на территорию фашистской Германии двух советских разведчиков, которые должны были восстановить связь с «Альтой». Что-то при проведении этой операции было не в полной мере учтено. Скорее всего, ошибку допустили операторы ГРУ, которые готовили своих разведчиков для действий в столице фашистской Германии. После проведения этой операции следы советских разведчиков потерялись. Остается предположить, что они были захвачены гестаповцами.

Строгие, предположительно устные, ограничения в области обмена разведсведениями о противнике несомненно существовали. Они были как в британском, так и в советском генеральных штабах. Сотрудники этих уважаемых военных организаций, ответственные за взаимодействие в столь деликатной сфере, не устраивали для своих представителей «открытых дверей».

Это объяснялось двумя причинами.

Первая — причина политическая. Союз Великобритании и СССР носил временный характер. И в Москве, и в Лондоне понимали, что Вторая мировая война рано или поздно закончится. Отношения между союзниками по антигитлеровской коалиции неизбежно вернутся на тот же уровень, на котором они находились накануне нападения фашистской Германии на Польшу в сентябре 1939 года. Этот политический водораздел труднопреодолимый, а мосты, которые удалось создать Сталину и Черчиллю, были зыбкими и временными.

Вторая — причина профессиональная. Сведения о противнике добывали конкретные разведчики и агенты. Они были внедрены в штабы противника или действовали в тылу врага, имея доступ к его секретам. Рисковать их безопасностью никто ни в Москве, ни в Лондоне никогда бы не решился. Малейшее нарушение правил конспирации в обращении со сведениями, добытыми агентурным путем, могло поставить на грань провала и британских, и советских разведчиков или агентов. Это ограничение сковывало инициативу, не давало возможности представителям военных разведок двух стран осуществлять регулярный обмен разведсведениями о Германии и ее сателлитах. Изменить что-либо в этой области было невозможно.

Сотрудничество между разведками США и Великобритании в годы Второй мировой войны, особенно на ее завершающем этапе, строилось на другой политической основе, имело реальный доверительный характер, осуществлялось планомерно и целенаправленно. Такое сотрудничество способствовало координации усилий разведывательных служб США и Великобритании и приносило им значительную пользу.

Советская военная разведка вроде бы имела пропуск в англо-американский «разведывательный клуб». Формально она даже была его соучредителем, но с ограниченными правами. Говоря дипломатическим языком — советская разведка обладала в этом «клубе» лишь правом «наблюдателя», которому показывали не все и не всегда. Советский Генштаб поступал также.

В 1944 году в Лондоне продолжали работать руководитель советской военной миссии контр-адмирал Н. Харламов и военный атташе генерал-майор А. Скляров. В британском генеральном штабе они были хорошо известны. Представители британского военного ведомства в первой половине 1944 года передали Харламову и Склярову полезные сведения о фашистской Германии.

В Москве подобные сведения о противнике передавались руководителям британской военной миссии[74].

11 мая 1944 года начальник отдела специальных заданий Генерального штаба Красной Армии генерал-майор Н. Славин сообщил начальнику ГРУ генерал-лейтенанту И. Ильичеву о том, что глава британской военной миссии в СССР генерал-лейтенант М. Барроуз обратился к нему с письмом, в котором сообщил:

«Начальник Главного управления военной разведки военного министерства Великобритании 25 апреля принял господина контр-адмирала Харламова и господина генерал-майора Васильева и ознакомил их с мнением британского Генерального штаба по следующим вопросам:

1. Категории немецких дивизий на Западе и их боеспособность.

Меры, приятые Германией по снабжению Венгрии и Румынии, и ее дальнейшие намерения.

2. Мнение Великобритании о способности Румынии и Венгрии оказывать сопротивление.

3. Формирование новых германских дивизий и дивизий ее сателлитов, а также будущие возможности.

4. Укрепления, сооруженные Германией на Восточном фронте, в частности на границах с Венгрией и Румынией».

Барроуз сообщил Славину, что «начальник Главного управления военной разведки Великобритании считает, что Генеральный штаб Красной Армии, возможно, составил по этим вопросам мнение и обладает по ним сведениями, сравнение которых с мнением британского Генерального штаба может оказаться поучительным и обмен которыми приведет к обоюдному усовершенствованию познания противника.

Поэтому он поручил мне обратиться в Генеральный штаб Красной Армии с просьбой ознакомить меня с его мнением по вышеупомянутым вопросам. Помимо этого, я буду признателен за ознакомление меня с мнением Генерального штаба Красной Армии по следующим германским, венгерским и румынским вопросам:

а) Людские ресурсы и максимальные мобилизационные возможности.

б) Военная промышленность.

в) Сырье.

г) Продовольствие, обмундирование и т.д.

д) Оценка немецких дивизий на Восточном фронте».

Направляя начальнику ГРУ это письмо, начальник отдела специальных заданий Генерального штаба Красной Армии генерал-майор Н. Славин писал: «Прошу выделить офицера для проведения беседы с генералом Барроузом... О принятом решении прошу сообщить».

Глава британской военной миссии в СССР получил подробные ответы на все поставленные им вопросы.

Глава вторая. Спецгруппа по разведке

Провалы в работе абвера в первой половине 1944 года привели к «поглощению» этой организации ведомством Гиммлера. Адмирал Канарис был снят с поста начальника военной разведки. Полковника Гелена, хорошо разбиравшегося в обстановке, Гитлер назвал сумасшедшим. Подчинение абвера ведомству Гиммлера было стратегической ошибкой Гитлера, который хотел усилить контроль за деятельностью всех структур военной разведки и повысить эффективность ее работы. Но этого не произошло. Более того, абвер потерял самостоятельность и был ослаблен. Тем не менее возможности немецкой военной разведки все еще были достаточно высоки. В начале 1944 года сотрудники абвера смогли точно установить дату и час начала операции по высадке экспедиционных американо-британских сил на северном побережье Франции.

На восточном направлении деятельность немецкой военной разведки была не такой результативной. Накануне решающих сражений 1944 года абвер не смог добыть сведений о том, что же может произойти на центральном участке советско-германского фронта.

В 1944 году советская разведка расширяла свои возможности. Это происходило за счет увеличения количества добровольных и бескорыстных помощников. Главной причиной такого явления, несомненно, были победы Красной Армии. Они побуждали многих европейцев, стремившихся избавиться от оккупации германских войск, оказывать Советскому Союзу различную помощь. В Стокгольме, например, по инициативе общества «Швеция — СССР» был создан Комитет помощи русским детям. Его возглавляла врач Ада Нильссон. Члены комитета собрали 100 тысяч крон, из которых часть была передана посольству СССР для приобретения медикаментов. Вторая часть направлена Центральному комитету помощи детям Ленинграда[75]. Таких примеров было много. Европейцы увидели в Красной Армии единственную силу, которая могла оказать им реальную помощь в избавлении от немецких захватчиков и помогали Советскому Союзу, некоторые сознательно шли на сотрудничество с советской разведкой, часто передавая ей ценные сведения о фашистской Германии.

В начале 1944 года военная разведка направляла в Генеральный штаб информацию, в которой освещались практически все вопросы, касающиеся германских вооруженных сил, их состояния и боевых возможностей, производительности германской военной промышленности, состояния духа германских солдат и офицеров. Сведения военной разведки учитывалась при разработке планов операций войск Красной Армии на северном и южном участках советско-германского фронта.

Важные сведения о противнике добывали разведывательные службы наркоматов внутренних дел и военно-морского флота. Поток разведданных о противнике резко увеличился. Обработкой этих сведений в Генеральном штабе занималась специальная группа по разведке. Она была создана 18 апреля 1943 года на основе приказа наркома обороны. В приказе указывалось, что для совершенствования «системы агентурной разведки на временно оккупированной территории СССР при начальнике Генштаба создается группа командиров с задачей обобщения и анализа поступающих данных о противнике всех органов разведки и контрразведки НКО, НКВД, НКВМФ, управления Смерш и партизанских штабов».

Работу группы возглавил генерал-полковник Ф. Голиков. Основные документы, которые готовились офицерами группы, направлялись И. Сталину, В. Молотову, начальнику Генерального штаба и членам Государственного Комитета Обороны.

На основе разведывательных сведений, добытых всеми советскими разведслужбами, спецгруппа Голикова в 1944 году подготовила несколько важных документов. В этих докладах оценивалось состояние вооруженных сил Германии, ее военной промышленности и стратегических резервов. Незначительные по объему, но исключительно важные по содержанию, документы спецгруппы содержали конкретные рекомендации для высшего военно-политического руководства СССР по ведению войны против фашистской Германии.

Обстановка на советско-германском фронте изменялась динамично. Военная разведка должна была повысить эффективность своей деятельности и добывать упреждающую информацию о противнике, которая создавала бы основу для принятия ставкой ВГК важных политических и военных решений.

Глава третья. Северный дозор

В мае 1944 года на советско-германском фронте установилось относительное затишье. Стратегические роли основных участников войны изменились. Красная Армия готовилась к генеральному наступлению по всему фронту, силы вермахта укрепляли оборону, все еще надеясь вновь завладеть инициативой. В Берлине не знали, где и когда Красная Армия нанесет главный удар. Немецкая разведка должна была добыть эти сведения, что могло бы способствовать укреплению обороны и отражению наступления советских войск.

Вторая задача германской разведки состояла в том, чтобы выявить, когда американцы и англичане начнут высадку своих войск во Франции. Гитлер и его генералы знали, что союзники готовятся к открытию второго фронта. Высадка англо-американских войск ожидалась на одном из участков атлантического побережья Франции. Об этом Гитлер узнал, когда находившийся в Голландии немецкий пост радиоразведки смог перехватить телефонный разговор между Рузвельтом и Черчиллем[76]. Несмотря на то что разговор искажался специальной аппаратурой, немцам удалось его восстановить и расшифровать.

Разговор американского президента и британского премьер-министра продолжался около пяти минут и, как вспоминал после войны шеф германской политической разведки В. Шелленберг, «раскрывал ход военных действий англичан, тем самым подтверждая многочисленные сообщения о предполагавшемся вторжении в Европу»[77]. Разговор руководителей США и Великобритании был зафиксирован немецкой разведкой. Служба радиоперехвата и дешифрования Главного управления имперской безопасности Германии, которой командовал генерал Тиле, добыла ценные сведения.

Гитлеру также стало известно о том, как Рузвельт закончил свою беседу с Черчиллем. Американский президент обещал сделать все возможное для достижения успеха и сообщил о том, что он «отправляется на рыбную ловлю»[78].

Такое завершение разговора руководителей США и Великобритании позволило германской разведке сделать вывод о том, что ни Рузвельт, ни Черчилль не догадывались, что их подслушивают.

Обстановка на Восточном фронте интересовала германскую разведку в большей степени, но сведений о замыслах советского командования на летнюю кампанию 1944 года в Берлине было мало. В основном они поступали от разведывательных постов германской военной разведки, носили конкретный характер, но их было явно недостаточно для того, чтобы своевременно разгадать, что же может произойти летом 1944 года на Восточном фронте. Немцы не без основания предполагали, что советское командование проводит мероприятия по дезинформации, направленные на маскировку истинных намерений и направления главного удара войск Красной Армии в летней кампании 1944 года.

Германское командование беспокоилось не зря. На советско-германском фронте назревали серьезные события. Какие? Предстояло узнать. Но это было не просто.

Советская военная разведка, наоборот, уже могла в значительной степени держать обстановку на советско-германском фронте под своим контролем. Сведения о перебросках немецких войск с Запада на Восток, данные о формировании новых германских соединений, информация о производительности заводов германской военной промышленности, характеристики новых образцов боевой техники, поступавшей на вооружение германской армии, и многие другие сведения поступали в Центр бесперебойно. Система военной разведки, сформированная в начале 1943 года, когда были созданы Главное разведывательное управление (стратегическая военная разведка, подчинявшаяся наркому обороны) и Разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии (фронтовая разведка), работала бесперебойно. Военная разведка в 1944 году несла большие потери, но задачи, поставленные перед ней Верховным Главнокомандующим, выполняла.

Активно работали разведывательные отделы штабов всех фронтов; в тыл противника забрасывались специально подготовленные разведывательно-диверсионные группы, действовавшие в Белоруссии и на Украине, территории которых все еще находились под контролем немцев. Наращивали усилия по добыванию сведений о противнике и резидентуры советской военной разведки, находившиеся в нейтральных странах, в столицах государств, являвшихся сателлитами фашистской Германии, а также в США и Великобритании.

Одна из резидентур советской военной разведки действовала в Швеции. Работой этой резидентуры руководил полковник Николай Иванович Никитушев. Псевдоним — «Акасто». Эта резидентура была немногочисленной, она занималась в основном добыванием сведений о расположении немецких войск, дислоцированных в Финляндии и на территории оккупированной Норвегии. Несмотря на то что резидентура «Акасто» действовала в нейтральной Швеции, контрразведка этой страны смогла нанести ей серьезные удары. Вторая мировая война, в которой Швеция не принимала участия, оказывала влияние не только на формирование внешнеполитического курса этой страны, но и на ее внутреннюю жизнь. Когда маятник ситуации на советско-германском фронте склонялся в сторону Германии, а это было в первые годы войны, руководство Швеции с готовностью выполняло военно-промышленные заказы Германии. Когда войска Красной Армии перешли от оборонительных к наступательным операциям, шведы готовили свою армию для защиты от «германской агрессии» и не препятствовали переговорам советских и финских дипломатов, которые в 1944 году начали искать возможные пути выхода Финляндии из войны на стороне Германии. Следует отметить, что и в том и в другом случае обстановка в Швеции для советских разведчиков была сложной и это в значительной степени мешало добыванию сведений о действиях германских войск на Скандинавском полуострове. Резидентура советской военной разведки в Швеции, образно говоря, была «северным дозором» Главного разведывательного управления, призванного контролировать обстановку в Скандинавских странах и своевременно информировать о ее изменениях советское командование.

Итак, главным резидентом ГРУ в Швеции был Н. И. Никитушев. Он родился 4 декабря 1906 года на станции Кулицкая Калининской области. Станция была в те годы столь мала, что ее даже не было на географической карте России. Судьба распорядилась так, что Николаю Никитушеву предстояло стать военным разведчиком. Произошло это случайно или нет, определенно сказать нельзя. Никитушев увлекался техникой, в 1928 году работал слесарем-регулировщиком в Бахметьевском автобусном парке в Москве, а затем учился в Московском автотракторном институте. В 1932 году молодого инженера призвали в армию, он был назначен на должность командира взвода 85-го артиллерийского полка. В том же 1932 году командир взвода Никитушев поступил в Академию моторизации, после окончания которой несколько лет проходил службу на различных командных должностях. В 1938 году Никитушева направили на обучение в Академию Генерального штаба.

Он был умен, любознателен и находчив. У Николая было пятеро братьев и две сестры. Все они, несмотря на трудные времена, которые были в России после тяжелых лет Гражданской войны и иностранной интервенции, тянулись к знаниям. Николай стал офицером Красной Армии, его брат Евгений служил на Тихоокеанском флоте, второй брат, Василий — в Белорусском военном округе, Михаил — в управлении НКВД, Константин после окончания института работал в областном земельном управлении города Калинин, сестра Зинаида была учительницей. Юрий и Лидия, самые молодые, учились в школе.

Военная разведка заинтересовалась Николаем Ники-тушевым, когда он был на последнем курсе Академии Генерального штаба. В 1939 году командование Развед-управления Красной Армии пыталось восстановить свои силы, которые в значительной степени были подорваны губительными чистками, проходившими в рамках кампании по борьбе с «врагами народа».

Николай Никитушев знал об этой чистке не понаслышке. Командир механизированной бригады Штраль, в которой Никитушев служил начальником штаба танкового батальона, был арестован и репрессирован. Волна репрессий Никитушева не затронула. До сих пор остается большой исторической загадкой, почему одни офицеры и генералы Красной Армии в годы репрессий были арестованы, а другие нет. Предположить, что в то время кто-то придумал «роковое сито», через которое просеивали весь офицерский корпус Красной Армии, трудно. Если такое «сито» и было придумано, то какую цель преследовал тот, кто изобретал эту машину уничтожения офицерского корпуса Красной Армии? Какого калибра были отверстия в том «сите»? Как они назывались? «Троцкисты»? «Заговорщики»? «Шпионы»?

Когда Никитушев попал в поле зрения военной разведки? Видимо, в сентябре 1939 года. Именно в то время начальник Управления военной разведки И. Проскуров направил письмо наркому обороны К. Е. Ворошилову, в котором просил использовать майора Никитушева на военно-дипломатической работе.

Ворошилов 29 октября 1939 года подписал приказ о назначении Никитушева Николая Ивановича на должность военного атташе при полномочном представительстве Союза ССР в Швеции.

Никитушев опять начал учиться. На этот раз не столь долго, но более обстоятельно. До отъезда в Стокгольм он прошел обучение на разведывательных курсах, а также значительно улучшил свои знания в области немецкого языка.

Никитушев прибыл в Стокгольм в начале января 1940 года. Он должен был организовать добывание сведений об отношении Германии к СССР, о германских войсках, дислоцированных в Дании, Норвегии и Финляндии, о состоянии германо-финских отношений, о торгово-экономических отношениях Швеции и Германии.

Среди помощников Н. Никитушева в Стокгольме были разведчики «Левангер», «Кольмар», «Гунар», «Мауриц», «Эйнар» и другие.

Северный дозор советской военной разведки во главе с подполковником Николаем Никитушевым стал активно решать задачи, определенные командованием Разведывательного управления. Швеция страна маленькая, но возможности для добывания сведений о фашистской Германии с территории Швеции были значительными.

Считается, что самым большим успехом советской военной разведки в Швеции была вербовка полковника шведских ВВС Стига Веннерстрема[79]. Это произошло после окончания Второй мировой войны, точнее, в 1948 году. Веннерстрем занимал в штабе шведских вооруженных сил и штабе НАТО различные должности и имел доступ к важным секретным сведениям.

Впрочем, следует упомянуть, что в 1948 году советская военная разведка знала о наращивании усилий американцев по подготовке к новой войне. На этот раз — против Советского Союза. Была назначена и дата начала нового военного конфликта. Директор Центрального разведывательного управления У. Колби вспоминал: «На меня была возложена задача создать необходимую тайную организацию в некоторых скандинавских странах. Центральные подразделения ЦРУ в этих целях направляли в Скандинавию американских агентов под видом бизнесменов, журналистов и так далее. Это означало, что я, а также и другие штатные сотрудники ЦРУ, работавшие под прикрытием американских посольств, должны были поддерживать связь с этими агентами столь же тайно, как будто речь шла о настоящих шпионах. Сеть из местных граждан создавалась так, что их правительства ничего не знали об этом. Я не могу уточнять страны, ибо это нарушит не только подписку о неразглашении, данную мною ЦРУ, но и достигнутую тогда договоренность о сотрудничестве с привлеченными, на которой основывается и любое сотрудничество в будущем... Во всех странах Севера, несмотря на их очень различные политические отношения с США и СССР, предание огласке того, что ЦРУ создало «оставленные гнезда», заставило бы соответствующие правительства немедленно положить конец программе»[80].

Как относилась шведская контрразведка к американским агентам? Это тема для отдельного самостоятельного исследования. В годы Второй мировой войны над Скандинавским плацдармом сверкали молнии, направленные против советской военной разведки. В марте 1943 года в Стокгольме была арестована «Акма». Кем была эта женщина и что с ней произошло?

Глава четвертая. «Акма»

16 августа 1943 года из Стокгольма в Центр поступила тревожная радиограмма. Резидент «Акасто» докладывал: «...В шведских газетах опубликовано сообщение о том, что “Акма ” и ее муж арестованы. Они обвиняются в нелегальной радиосвязи».

Через несколько часов поступило еще одно не менее тревожное донесение: «...В связи с арестом “Акмы” называется имя нашего сотрудника “Кольмара”...»

Видимо, в первых выпусках газет были названы имена «Акмы» и ее мужа, а позже и советского гражданина, которого полковник Н. Никитушев назвал «Кольмаром».

Любая неприятность с агентом — большая проблема для разведки. Арест, о котором сообщал резидент «Акасто», представлял собой уже не мелкую неприятность. Это был провал, за которым могли последовать серьезные последствия и для арестованных, если их вина будет доказана, и для сотрудника одного из представительств СССР в Стокгольме, фамилия которого была названа в шведских газетах.

За два года войны, то есть после того, как фашистская Германия напала на СССР, это был первый случай, когда специальные органы нейтральной Швеции провели операцию по задержанию «нелегальных радистов». Акция шведской контрразведки была проведена не случайно. Весной 1943 года фашистская Германия готовилась к важнейшему сражению на Восточном фронте. Гитлер и его генералы приняли решение нанести сокрушительный удар по Красной Армии в районе Курской дуги и вновь захватить стратегическую инициативу на Восточном фронте. Операция получила кодовое название «Цитадель». Опасаясь, что сведения о замыслах германского командования могут оказаться в руках противников нацистского режима и через них станут известны советским разведчикам, Гитлер приказал усилить борьбу против агентов советской разведки по всем направлениям.

В Германии, Бельгии, Франции и других западноевропейских странах завершалась операция специальной зондеркоманды СС, которая арестовала несколько советских разведчиков. Среди них были Леопольд Треппер, Анатолий Гуревич, Константин Ефремов, Михаил Макаров. К смертной казни были приговорены Ильзе Штёбе, Рудольф фон Шелия, Харро Шульце-Бойзен, Арвид Харнак, Клара Шабель и многие другие. Ожидал приговора в Берлинской тюрьме Плётцензее советский разведчик Гарри Робинсон, которого фашисты пытались склонить к предательству.

По данным германской контрразведки советские нелегальные радиостанции все еще выходили в эфир в Швейцарии и Швеции. Посты радиоперехвата германской радиоконтрразведки фиксировали работу нелегальных радистов, но, так как они действовали на территориях нейтральных государств, установить места дислокации и арестовать их можно было только с ведома официальных властей Швейцарии и Швеции и с помощью сотрудников криминальных полиций этих государств.

Видимо, весной 1943 года в период подготовки операции «Цитадель» немцы провели переговоры с представителями властей Швеции и вынудили их принять конкретные меры, направленные против нелегальных радистов. Известно, что подобные переговоры проводились и с представителями швейцарских властей. По приглашению бригадефюрера СС Вальтера Шелленберга, руководившего операциями германской внешней политической разведки, летом 1943 года Берлин посетил комиссар полиции Швейцарии Маурер. Ему было предложено ознакомиться с досье на три нелегальных радиопередатчика, работавших с территории Швейцарии. Тогда Шелленберг сказал Мауреру, что дальнейшая деятельность этих радистов ставит под угрозу германо-швейцарские отношения и потребовал принять меры, направленные на прекращение работы этих радистов с швейцарской территории.

Летом 1943 года в Стокгольме таинственный радиопередатчик продолжал выходить в эфир. Агенты шведской криминальной полиции не знали, на кого работает этот радист — на советскую или британскую разведку. Впрочем, не это было главным. Важно было арестовать и уничтожить того, кто регулярно выходил на связь то ли с Лондоном, то ли с Москвой. Политические обязательства перед фашистской Германией моральной оценке не поддавались.

В 1943 году престарелый шведский король Густав все еще опасался вторжения германских войск на территорию своего королевства. Немцы захватили Норвегию и бесцеремонно хозяйничали в этой стране, используя ее северные территории для нанесения ударов по конвоям союзников, перевозившим военные грузы из Великобритании в СССР. На территории Норвегии промышленные предприятия выпускали военную продукцию для немцев. Густав знал, что 27 февраля 1943 года в норвежском городе Рьюкан был взорван завод по производству тяжелой воды. Для чего немцам нужна была эта вода, король не имел представления, но он не сомневался в том, что это было военное предприятие и его цеха были уничтожены диверсантами, прибывшими в Норвегию из России или Англии.

Король был близок к разгадке причин, которые привели к диверсии в Рьюкане. На самом деле цеха норвежского завода по производству тяжелой воды были взорваны группой британских диверсантов, заброшенных на территорию Норвегии. Им помогали норвежские партизаны. Эта дерзкая операция английской разведки вошла в историю разведывательных служб времен Второй мировой войны как операция «Gunnerside» («Ганнерсайд»)[81]. Эту операцию в Рьюкане английская разведка проводила в тайне от советской разведки. Сегодня с уверенностью можно сказать: англичане узнали, что германские ученые используют тяжелую воду в процессе исследований по созданию атомного оружия. Британские исследовали тоже разрабатывали атомную бомбу и опасались, что об этом станет известно советскому руководству. Стремясь сорвать реализацию германского атомного проекта, английская разведка в феврале 1943 года предприняла вторую попытку по уничтожению завода в Норвегии, который производил тяжелую воду — компонент, необходимый для исследований, направленных на создание нового сверхмощного оружия. Эта попытка оказалась более успешной, хотя и не привела к полному уничтожению завода. В третьей попытке по уничтожению завода англичане объединили свои усилия с американцами. В ноябре 1944 года 140 «летающих крепостей» союзной авиации нанесли по заводу, расположенному около Рьюкана, сокрушительный бомбовый удар. После этого налета германские планы по созданию атомного оружия были окончательно похоронены. Немецким ученым не удалось наладить производство оружейного урана из-за отсутствия нужного количества тяжелой воды.

В ноябре 1944 германские войска готовились к проведению Арденнской операции против англо-американцев во Франции. Цель операции — разгромить англо-американские войска, изменить обстановку в Западной Европе в пользу Германии и высвободить силы для продолжения войны против Советского Союза. Для проведения Арденнской операции привлекалась 6-я армия СС, 5-я танковая и 7-я полевая армии, группа армий «Б», под командованием фельдмаршала Ф. Модели. Свое наступление на Западе немцы начали 16 декабря 1944 года. Американская и британская разведки, увлеченные уничтожением завода в Рьюкане, который, видимо, в американском Управлении стратегических служб считался атомным объектом противника, не обращали достаточного внимания на контроль за развитием ситуации на Западном фронте. Англо-американские войска были застигнуты врасплох и оказались в крайне тяжелом положении.

Всех деталей февральской диверсионной операции англичан по разрушения завода в Рьюкане шведский король в марте 1943 года не знал, но о том, что этот диверсионный акт был совершен и вывел из строя промышленный объект, шведский монарх был осведомлен. Видимо, он опасался, что и шведские промышленные объекты тоже могут оказаться под ударами союзников, если Германия введет свои войска на территорию Швеции. Эта угроза была вполне реальной.

Финляндия уже находилась под контролем Германии. Такая перспектива не прельщала короля Густава. Некогда могучее Шведское королевство, потерявшее свое военное превосходство над другими европейцами, тем не менее всеми способами пыталось избежать втягивания в мировую войну. Заявив о своем нейтралитете, шведы хотели сохранить в целости и сохранности свой дом, вокруг которого пьшали пожары. Добиться этого было чрезвычайно трудно.

Можно предположить, что весной 1943 года Швеция должна была заплатить Германии за свой суверенитет. Цена сделки — разгром нелегальных разведывательных организаций, обосновавшихся на территории Швеции и, как не без основания полагали в Берлине, занимавшихся сбором информации о германских войсках.

Шведская криминальная полиция во взаимодействии с подразделением пеленгаторной службы начала поиск нелегального радиопередатчика, выходившего в эфир в одном из районов Стокгольма.

Целенаправленная охота на неизвестного радиста продолжалась несколько недель. Постепенно был установлен район, затем улица и дом, где обосновался неизвестный разведчик.

После этого шведы установили постоянное наблюдение за теми, кто проживал в «радиодоме». Ими оказались Сигне Елида Ериксон и ее муж. Длительное наблюдение за семьей каких-либо дополнительных результатов не дало. Жильцы дома вели скромный образ жизни и ничем не отличались от других законопослушных шведов. Но передатчик выходил в эфир из их дома, и это обстоятельство заставляло агентов криминальной полиции вести неослабное и тайное наблюдение за семьей, попавшей в их поле зрения.

Обычно такая охота, в которой со стороны контрразведки принимает участие неограниченное количество агентов, оканчивается поражением тех, за кем наблюдают. Агенты шведской криминальной полиции это хорошо знали. Они не торопились арестовать выявленных радистов. Они хотели большего — уничтожить всю разведывательную сеть иностранного государства, действовавшую в Стокгольме. Шведы не могли не догадываться, что эта разведывательная сеть принадлежала русским, то есть тем, кто вел изнурительную и кровопролитную войну против фашистской Германии. Но опасности уничтожения подвергалась не Швеция, а Россия. Швеция, заявив о своем нейтралитете, стремилась не только выжить в той войне, но и заработать. Многие шведские промышленные предприятия выполняли германские военные заказы. Заводы работали на полную мощность. Они не подвергались бомбардировке ни советскими, ни английскими самолетами. Такое положение было безопасным и выгодным. Угроза нападения со стороны Германии была реальной, но находилась где-то за горизонтом. Германия тоже понимала, что шведская промышленность выполняет ее заказы, а не Советского Союза. Поэтому захватывать Швецию для Гитлера не имело смысла. Германия могла это сделать без особого напряжения сил. Гарнизоны немецких войск существовали и в Финляндии, и в Норвегии. Главным было другое — держать Швецию «на коротком поводке» и использовать ее промышленный потенциал, не бесплатно, конечно, в интересах третьего рейха. Многое, что ползало, плавало или летало с фашистской свастикой на бортах, передвигалось благодаря подшипникам шведской фирмы SKF. Немецкие заказы приносили шведам хорошие прибыли. Уничтожение русской разведывательной группы должно было стать залогом сохранения шведского нейтралитета.

Агенты криминальной полиции своего добились. Через некоторое время им удалось засечь встречу Сигне Ериксон с сотрудником советского торгового представительства. Было принято решение гражданина СССР пока не задерживать. Он уже был засвечен, и претензии к нему можно было предъявить в любое время.

Дальнейшее наблюдение за домом радистов других результатов не принесло. Передатчик продолжал выходить в эфир. Это свидетельствовало, что радист каким-то образом получал сведения, шифровал и передавал их в разведывательный центр. Кто и как передавал информацию радисту, шведские агенты установить не могли.

Ориентировочно 14—15 августа Сигне Ериксон и ее муж Туре Георг Ериксон были арестованы. Резидент советской военной разведки «Акасто» 16 августа 1943 года доложил о провале в Центр.

9 сентября швейцарская политическая полиция также с помощью пеленгаторов выследила и арестовала в Женеве радистов Эдмонда и Ольгу Хамель и Маргариту Болли. Радисты входили в состав резидентуры Шандора Радо. После такого удара резидентура «Дора» перестала существовать. В тайной борьбе, которую ведут друг против друга разведки и контрразведки, компромиссов не бывает. Побеждает сильнейший. Так было, есть и будет. Операция германской контрразведки, направленная против советских разведчиков, активно и результативно разворачивалась на территориях нейтральных государств — Швейцарии и Швеции.

В донесении Никитушева в Центр 16 августа говорилось, что Сигне Елида Ериксон является радисткой нелегальной резидентуры советской военной разведки. Она числилась в Центре под псевдонимом «Акма». Ее арест был для Никитушева большой неожиданностью.

Сведений об «Акме» немного. Она родилась в Швеции 3 января 1911 года, по профессии была «швеей на дому». Жизнь ее, как и большинства шведов, определялась карточной системой, на основе которой осуществлялось обеспечение продуктами населения этой скандинавской страны в годы войны.

Муж Сигне — Туре Георг Ериксон родился 23 апреля 1919 года. С разведывательной работой жены связан не был. Тем не менее нельзя исключать, что он помогал ей, по крайней мере, был в курсе того, что она является радисткой и проводит сеансы радиосвязи с Центром советской разведки.

Сигне была членом коммунистической партии Швеции. По указанию Коминтерна она в 1941 году прошла обучение на курсах радисток и была передана Разведывательному управлению Красной Армии.

Учитывая особенности отношений между людьми малочисленной Швеции, где многие знают друг друга, в Раз-ведуправлении Красной Армии было принято решение использовать Сигне для обеспечения радиосвязи нелегальной группы, которой руководил разведчик «Адмирал».

Резидентура «Адмирала» занималась сбором сведений о фашистской Германии и ее войсках, дислоцированных в Скандинавских странах.

18 августа 1943 года Центр дал указание резиденту «Акасто»:

«...1. Поставьте в известность “Адмирала" об аресте “Акмы ”.

2. Запретите “Кольмару”выходить на связь с “Адмиралом ”.

3. Срочно сообщите все подробности дела, связанного с арестом “Акмы”, с выводами, насколько серьезна расшифровка “Адмирала ” в результате ареста “Акмы ”. Директор».

«Кольмар» — сотрудник советского торгового представительства Швеции Яков Николаевич Князев был вынужден возвратиться в Москву. Он не был сотрудником советской военной разведки, но помогал резиденту «Акасто» поддерживать связь с «Акмой».

Резидент «Адмирал» никогда не встречался с «Акмой» и не знал о ее существовании. Сведения, которые он и его источники добывали о фашистской Германии, передавались «Акме» таким образом, чтобы резидент и радист не имели личных контактов. Поэтому все усилия агентов шведской полиции понять, как «Акма» получала материалы для радиограмм в Центр, оказались безуспешными...

«Акма» была приговорена шведским судом к двум с половиной годам тюремного заключения.

Глава пятая. «Адмирал»

После суда над «Акмой» шведские газеты прекратили публиковать статьи о русском шпионаже на Скандинавском полуострове. Но это затишье было временным. 14 декабря 1944 года все стокгольмские вечерние газеты напечатали официальное сообщение следующего содержания: «Криминальной полицией в Стокгольме задержан по обвинению в шпионаже бывший российский подданный Владимир Сташевский и два шведских гражданина — штурман Виктор Бук и другое лицо, имя которого не публикуется, так как это может сильно отразиться на здоровье его родных, и, кроме того, в психическом отношении он настолько неустойчив, что речь может идти и о его освобождении...»

15 декабря 1944 года в газетах «АТ», «Афтон бладет», «Дагенс нюхетер» и других появились более подробные отчеты о задержании русских шпионов. Начальник криминальной полиции Люндквист сообщил корреспондентам, что задержанный Владимир Сташевский «является царско-русским шпионом», а его сообщник Виктор Бук был штурманом на «ряде шведских судов, приписанных к портам Стокгольм, Гетеборг, Ландскрупа, Сольвесборг и Треллеборг. Он доставлял Сташевскому сведения о положении в Германии, о шведских морских перевозках в Германию и укреплениях на балтийском побережье. Сташевский эти сведения передавал советскому резиденту...»

В те дни шведская газета «Свенска дагбладет» писала: «Раскрытие нового шпионского центра в Стокгольме, главой которого является бывший русский морской атташе, относится к фактам, напоминающим нашему народу о том, что он еще не может спокойно перейти к обсуждению послевоенных проблем, в надежде на то, что опасность уже миновала. По сообщениям полиции, история со Ста-шевским является одним из серьезных случаев шпионажа в Швеции, имевших место в течение этого года. Шпионаж был направлен против Швеции. В деятельность задержанных входила как продажа иностранной державе шведских военных тайн, так и шпионаж за торговыми судами, охватывающий в том числе и судоходство в Балтийском море. Раскрытие этого дела должно вновь побудить шведскую общественность, несмотря на нейтральную усталость от войны, не закрывать глаза, быть бдительными против многих таинственных личностей, которые ведут свою подпольную преступную деятельность в Швеции».

20 декабря 1944 года специальный корреспондент газеты «АТ» сообщал на ее страницах, что «начался разбор дела шпионской группы Сташевского. Дело разбирается в городском суде. Все участники группы — довольно пожилые люди. Сташевский очень маленький, сухой старичок с гитлеровскими усами, но не без подтянутости. Когда судьи предложили ему стул, он ответил, что ему и так хорошо, и продолжал стоять...»

Сташевский во время суда так и не присел на предложенный ему судьями стул. Не догадался, видимо, шведский журналист, что бывший офицер императорского флота царской России не считал себя виновным и не мог принять любезное предложение судей сесть на скамью подсудимых. Он был твердо уверен в том, что его деятельность по сбору сведений о фашистской Германии и о поставках шведских промышленных товаров в порты третьего рейха не является преступлением против Швеции. Сташевский занимался разведывательной деятельностью против фашистской Германии, которая была врагом не только Советского Союза, но и всех европейских стран. К ним относилась и Швеция, «несмотря на нейтральную усталость от войны».

Кем же был Владимир Сташевский и чем в действительности он занимался в Стокгольме?

Владимир Арсеньевич Сташевский родился в дворянской семье в Ярославле в 1879 году. Отец его имел чин генерал-лейтенанта, занимал посты военного губернатора Приморской области и был наказным атаманом Уссурийского казачьего войска.

Владимир избрал для себя иной путь в жизни. Он окончил Морской кадетский корпус, несколько лет проходил службу на кораблях императорского военного флота, в 1911 году окончил Николаевскую военно-морскую академию.

Молодой, талантливый офицер, который служил на боевых кораблях императорского флота, Владимир Сташевский был направлен в распоряжение иностранной (разведывательной) части Морского генерального штаба, где и получил назначение на должность морского агента в одну из европейских стран. Прежде чем отправиться в специальную командировку, Сташевский должен был выполнить задание в Швеции. Несмотря на отсутствие опыта разведывательной работы, молодой офицер успешно справился с заданием. Это свидетельствовало, что из него может получиться толковый военный разведчик. Общая образовательная подготовка также позволяла ему выполнять представительские обязанности в Стокгольме. Эти причины и послужили основанием для назначения Сташевского 17 февраля 1914 года на должность морского агента в Швеции, Норвегии и Дании. «Морской агент», говоря современным языком, был военно-морским атташе Российской империи в Скандинавских странах.

В годы Первой мировой войны В. Сташевский добывал ценные сведения о германском военном флоте. Несмотря на то что Сташевский занимался сбором информации о Германии, находясь на территории нейтральных Скандинавских стран, он постоянно встречал активное противодействие со стороны контрразведок Норвегии, Дании и особенно Швеции.

В 1916 году В. Сташевскому было присвоено воинское звание «капитан 1-го ранга». Он активно выполнял задачи, поставленные перед ним Морским генеральным штабом.

После смены власти в России в 1917 году капитан 1-го ранга Сташевский не перестал заниматься разведывательной работой в интересах России. Многие его коллеги по Морскому генеральному штабу отказались сотрудничать с новой властью, установившейся в России. Сташевский продолжал поддерживать связь с Петроградом, несмотря на то, что финансирование его деятельности было полностью прекращено.

В 1918 году Реввоенсовет республики принял решение об отмене института военных и морских агентов (атташе). Сташевский был уволен со службы и остался фактически без средств к существованию. Однако он не растерялся и не прекратил своей разведывательной деятельности в интересах России. Бывший русский морской атташе занимался сбором сведений, важных для безопасности России, бескорыстно и добровольно. У Сташевского были кое-какие личные сбережения, которые позволяли ему жить и работать в Швеции. Для поддержки своего финансового положения он давал частные уроки по русскому языку и высшей математике, которую преподавал отдельным шведским студентам.

Несмотря на трудности, Сташевский тем не менее связи с Россией не прерывал и продолжал заниматься сбором разведывательных сведений. Часто его данные представляли значительный интерес. В июне 1918 года, например, Сташевский сообщил в Петроград о том, что Германия подталкивает Финляндию к военному захвату Русской Карелии и северных земель. «Об этом открыто говорят в шведских военных кругах. Предполагается крупный масштаб операции. Время проведения операции в тундре — конец лета»[82].

В 1933 году В. Сташевский обратился в посольство СССР в Швеции с просьбой предоставить ему советское гражданство и разрешить возвратиться в Россию. Просьба была удовлетворена.

Несмотря на положительное решение по заявлению Сташевского, бывший офицер российского военно-морского флота в Россию не попал[83].

В том же 1933 году представитель советской военной разведки «Рудольф» познакомился со Сташевским и предложил ему остаться в Швеции. Военная разведка остро нуждалась в квалифицированных кадрах. После прихода в Германии к власти Гитлера и национал-социалистов этот вопрос представлял значительный интерес для советской военной разведки. Я. К. Берзин, начальник Разведуправления Красной Армии, не исключал ухудшения советско-германских отношений и целенаправленно создавал резидентуры военной разведки в Германии и в государствах, где можно было бы добывать сведения о направленности внешней политики третьего рейха.

Под псевдонимом «Рудольф» в Разведуправлении РККА числился помощник военно-морского атташе Артур Александрович Риттер. В 1937 году специальная командировка Риттера в Швецию была прервана. Он был отозван в Москву.

О том, как «Рудольф» работал в Швеции можно судить по отчету разведчика-нелегала «Франца», который 26 марта 1937 года писал:

«Связь с товарищем “Рудольфом ” установил в августе 1936 года и поддерживал до отъезда. Наши встречи были короткими. “Рудольф” передавал мне указания центра. На встречи со мной товарищ “Рудольф ” всегда выходил точно, в ходе обсуждения наших общих проблем был корректен. Задания Центра по разведке Германии, которые мне передавал товарищ “Рудольф”, я аккуратно и своевременно выполнял...»

Что же произошло с Риттером, когда он прибыл в Москву? Об этом можно судить из письма заместителя начальника РУ РККА старшего майора госбезопасности Гендина, который сообщал начальнику 5-го отдела 2-го управления НКВД майору Агасу: «Препровождаю квитанции на вещи арестованного помощника военно-морского атташе в Швеции майора Риттера А. А.» Из документа следует только один вывод: в конце 1937 года майор А. А. Риттер был арестован органами НКВД.

Привлеченный Риттером к работе на советскую военную разведку Владимир Сташевский остался в Стокгольме.

Связь со Сташевским военная разведка восстановила в конце 1939 года. В Центре ему был присвоен псевдоним «Адмирал». Выбор псевдонима полностью соответствовал знаниям, опыту и моральным качествам военного разведчика В. А. Сташевского.

Выполняя задание Разведуправления Красной Армии, «Адмирал» создал в Стокгольме разведывательную группу. Она в случае вступления Швеции в войну против СССР на стороне Гитлера должна была добывать сведения о военно-политических отношениях и торгово-экономических связях Германии со Скандинавскими странами.

В 1940—1942 годах «Адмирал» работал в шведской кинопромышленности в качестве переводчика надписей на русских кинофильмах. Он хорошо знал немецкий, французский, английский и шведский языки. Характеризуя личные и деловые качества Сташевского, подполковник Н. Никитушев докладывал в Центр:

«Сташевский в работе очень осторожен. Тщательно подбирает людей, которые могут обладать полезными сведениями или связями. Сам вполне благонадежен. Как хорошо подготовленный в военном отношении специалист, дает ценные сведения по военным вопросам. С началом Великой Отечественной войны переведен на самостоятельную связь с Центром».

Когда фашистская Германия напала на Советский Союз, разведгруппа «Адмирала» приступила к работе. В ее состав входили источники «Барбо», «Тюре» и «Август». Радисткой этой группы была «Акма».

Разведгруппа Сташевского занималась только сбором сведений о положении немцев в Норвегии и о перебросках немецких войск через Швецию в Финляндию.

Одним из активных помощников «Адмирала», добывавших сведения о фашистской Германии, был источник «Барбо». Этот псевдоним принадлежал Виктору Николаевичу Буку.

В. Бук родился в Томске в 1914 году, окончил гимназию, прибыл в Петербург и поступил в офицерскую военно-морскую школу, но по неизвестным обстоятельствам был отчислен. Однако с морским флотом Виктор Бук не расстался. Он поступил на курсы прапорщиков, успешно их окончил и получил воинское звание «прапорщик Адмиралтейства», служил на минном заградителе «Волга».

В 1918 году Виктор Бук уволен со службы в военно-морском флоте, выехал из Петербурга в Архангельск, вступил в белую армию, которой командовал Мюллер. В 1920 году попал в плен к красным. Добровольно вступил в Красную Армию, сражался на польском фронте, под Полоцком был тяжело ранен и захвачен в плен поляками. Из плена бежал, оказался в Риге, нанялся на торговое судно, которое перевозило товары в Швецию и Финляндию. В 1923 году остался в Швеции, поселился в Стокгольме, со временем получил шведское гражданство.

В 1937 году Бук уже работал вторым штурманом на шведском торговом пароходе, совершавшим рейсы в порты Германии. Видимо, Сташевский был знаком с Буком. Выполняя задание Разведуправления РККА по созданию разведывательной группы, Сташевский предложил Буку заняться сбором сведений о германских морских портах и шведско-германских торговых перевозках через Балтийское море.

Бук был женат на шведке, имел дочь двенадцати лет. За плечами его уже была большая и трудная жизнь, участие в войне на стороне и белых, и красных. Вначале он не принял предложение Сташевского, но когда фашистская Германия напала на Советский Союз, Бук понял, что его Родина нуждается в помощи, и согласился выполнять задания Сташевского. В центре ему был присвоен псевдоним «Барбо».

«Барбо» стал собирать сведения о состоянии немецких портов Киль, Бремен и Эмден, а также о перевозках в Германию из Швеции промышленных товаров, сырья и других грузов — он хорошо знал все морские немецкие порты, германские и шведские торговые и пассажирские суда, их грузоподъемность.

«Барбо» был знаком с некоторыми капитанами шведских морских судов, что давало ему возможность своевременно выполнять задания «Адмирала», собирать сведения о немецких минных полях в Балтийском море, сообщать о курсах немецких военных конвоев в Балтике, держать под контролем переброски немецких войск и грузов на Скандинавский полуостров. Поставки шведских промышленных товаров в Германию также своевременно оценивались группой «Адмирала». Данные «Барбо» всегда были точными, подробными и ценными.

«Барбо» смог организовать добывание секретных сведений из офиса германского военного атташе в Швеции. В этом ему помогал один из шведов, который работал у немца.

«Барбо» сотрудничал с «Адмиралом» бескорыстно. Рискуя своей жизнью, он, как мог, оказывал помощь России, которую всегда считал своей родиной.

Арест В. Н. Бука в декабре 1944 года прервал поступление в Центр важных сведений о фашистской Германии.

Третьим лицом, арестованным вместе со Сташевским и Буком, был швед. В центре он имел псевдоним «Тюре». Фамилия этого источника не была названа в шведских газетах в декабре 1944 года. Мы тоже не будем ее называть, но следует сказать, что психическим расстройством, как писали шведские газеты, этот источник не страдал. Он занимал в шведских политических кругах достаточно высокое положение и был даже вхож в семью короля Густава. Когда шведский король был молодым офицером, он оказался в какой-то трудной ситуации. «Тюре» помог королю. Услуга, видимо, была значительной.

«Тюре» передавал «Адмиралу» разведывательные сведения только за денежные вознаграждения. Овчинка выделки стоила. Иногда «Тюре» передавал «Адмиралу» даже содержание писем, которые король Густав направлял Гитлеру. Вначале в Центре к таким сообщениям относились с недоверием. Трудно было поверить, что «Тюре» может добывать такие сведения. Но последующее развитие шведско-германских отношений подтверждало все, о чем сообщал «Тюре». В частности, он первым сообщил советской разведке, что король согласился предоставить Германии свободный транзит немецких войск, перевозку боевой техники и боеприпасов через территорию Швеции.

«Тюре» в 1941 — 1943 годах предоставил ценную информацию о Финляндии и Германии. В одном из архивных документов военной разведки тех лет отмечено, что «в 1940—1943 годах группа “Адмирала” направила в Центр несколько ценных материалов о вооруженных силах Германии, немецким воинским перевозкам и внешней политике Швеции».

«Тюре» был лично знаком с министром иностранных дел Финляндии, передавал «Адмиралу» подробную информацию «относительно переговоров представителей Англии и Германии о мире и посреднической роли в этих переговорах Швеции».

В августе 1943 года «Акма» была арестована шведской полицией «за ведение нелегальной радиосвязи». Причины ареста «Акмы» — давление со стороны Германии на шведские власти и требование уничтожить советских радистов, действовавших на территории Швеции.

Что же произошло с «Адмиралом», который никогда с «Акмой» не встречался? Как могла шведская криминальная полиция выйти на след В. А. Сташевского, задержать его, а также В. Н. Бука и источника «Тюре»?

Прежде чем приступить к поиску ответов на эти вопросы, видимо, было бы интересно изучить характеристику, которую полковник Никитушев давал «Адмиралу» в 1944 году. «Адмирал», по оценке Никитушева, «безусловно, преданный работник. Делает все возможное, чтобы полностью выполнить наши задачи. В работе исключительно осторожен, действует только наверняка. За три с лишним года сотрудничества с нами он не предложил ни одной вербовки из местных граждан. Его связи давно им проверены и закреплены надежно. Подход к нему полиции чрезвычайно затруднен тем, что он доступа к секретным сведениям не имеет, а сам является руководителем небольшой нелегальной группы, работу с источниками организовал искусно, поэтому собрать на него компромат исключи-тельно трудно».

Оценки и выводы полковника Никитушева не вызывают сомнения в высоком профессиональном мастерстве «Адмирала». Тем не менее в декабре 1944 года Сташевский был арестован шведской криминальной полицией. Что же произошло в Стокгольме?

Ответ на этот вопрос удалось найти в одном из документов 1944 года. Оказалось, что аресту Сташевского предшествовало одно событие, которое и сыграло в его судьбе роковую роль.

17 сентября 1944 года в квартире «Адмирала» раздался неожиданный телефонный звонок. Сташевский поднял трубку. Звонивший извинился за беспокойство и назвал свою фамилию. Им оказался Борис Михайлович Четверу-хин, который когда-то тоже был офицером императорского военно-морского флота. После Октябрьской революции Четверухин не признал советской власти и эмигрировал в Финляндию. В Хельсинки его приметила и завербовала британская разведка. Четверухин был человеком без устойчивых моральных убеждений. Он хотел иметь деньги и зарабатывал их как мог, торгуя своими знаниями о русском флоте, помогая англичанам собирать сведения о военном потенциале России. Видимо, англичане не очень щедро оплачивали информацию, передаваемую британской разведке Четверухиным. Борис Михайлович предложил свои услуги шведскому генеральному штабу и стал сотрудничать со шведской разведкой. Помогая финнам, шведам и англичанам собирать сведения о России, Четверухин сколотил небольшой капитал и создал собственную торговую контору «Сундваль К⁰. А/К». Контора располагалась в Хельсинки на улице Казернгатат, 27. Вероятно, контора была прикрытием для разведывательной деятельности Четверухина. В 1944 году, когда советские войска успешно завершили операцию «Багратион» и освободили почти всю территорию Советского Союза, Четверухин понял, что вскоре Финляндия выйдет из войны. Борис Михайлович не исключал, что войска Карельского фронта могли войти в Финляндию. В этом случае его бизнес мог развалиться, и он решил перебраться в Швецию.

Сташевский встретился с Четверухиным. Они обедали в одном из стокгольмских ресторанов. Во время беседы Четверухин сообщил, что он прибыл в Швецию дней на десять, добивается разрешения шведских властей на проживание в Стокгольме. После нескольких рюмок водки Четверухин, почувствовав, что его собеседник вполне его понимает, сообщил, что он сотрудничает с английской разведкой, а также работает и на германский генеральный штаб.

Завершая встречу со Сташевским, Борис Михайлович сказал, что после войны они вместе могут делать хорошие деньги, так как информация о России будет стоить еще дороже. Покупатели есть и найдутся новые.

Сташевский понял, о чем говорит Четверухин. Гость из Хельсинки прибыл в Стокгольм, чтобы решить свои дела и попутно вовлечь Сташевского в разведывательную работу против Советского Союза после разгрома фашистской Германии. Предложение было прямым и однозначным. Четверухин пытался завербовать Сташевского, привлечь его к работе на разведку одного из иностранных государств. Отказавшись от предложения Четверухина, Сташевский распрощался с ним. Бесцеремонность и беспринципность Четверухина поразили бывшего офицера русского военно-морского флота.

Это была их первая встреча за последние десять лет.

Сташевский подробно доложил Никитушеву о содержании беседы с Четверухиным. Никитушев рекомендовал «Адмиралу» более с Четверухиным в контакт не вступать...

Что же произошло дальше? После неудачной вербовки Сташевского, которую пытался осуществить Четверухин, не исключено, что по заданию английской разведки в шведскую полицию поступил донос[84]. «Адмирал» был взят шведской контрразведкой под усиленное тайное наблюдение. Оно длилось около двух месяцев. Агенты контрразведки смогли зафиксировать контакты «Адмирала» с Виктором Буком и источником «Тюре». В декабре 1944 года все трое были задержаны.

Шведские газеты еще до суда определили, что Сташевский — советский тайный агент, что он виновен в сборе сведений о Швеции. Словом, еще до суда все точки в деле Сташевского были расставлены.

Сташевского приговорили к 2 годам и 10 месяцам тюремного заключения. В ходе следствия и суда Владимир Арсеньевич своей вины не признал и принадлежности к советской разведке не разгласил. Обвинение в сборе сведений о вооруженных силах Швеции осталось недоказанным.

«Адмирал» действительно не занимался сбором сведений о Швеции. В годы Великой Отечественной войны такие сведения советскую военную разведку почти не интересовали. В задачу «Адмирала» входило изучение положения стран фашистского блока и положения финских войск на фронте в Карелии.

После оглашения приговора бывший капитан 1-го ранга российского императорского флота отбывал наказание в тюрьме в городе Фалуне. Сташевский не сожалел о том, что с ним произошло. Находясь в тюрьме, он писал своей жене: «Я — русский, я — военный, я — патриот. Поэтому я сделал то, что сделал. Русским военным, мужчинам мои поступки понятны...»^[85]. Находясь в тюрьме, Владимир Арсеньевич давал некоторым заключенным уроки русского языка, а двоим шведам, которые обучались заочно в инженерном институте, по высшей математике.

Сташевский был освобожден из тюрьмы, когда уже закончилась Вторая мировая война. В победе Красной Армии над фашистской Германией несомненно есть и его вклад.

После войны В. А. Сташевский жил в Стокгольме, умер 30 октября 1950 года.

Глава шестая. Операция «Немецкий транзит»

В начале 1943 года резидент «Акасто» получил из Центра следующие указания:

«...Используйте все ваши возможности для всесторонней разведки фашистской Германии и в первую очередь ее вооруженных сил, действий ее армии, намерений и планов ее командования, добывайте сведения о наличии немецких материальных и людских ресурсов в Финляндии, систематически следите за перебросками крупных немецких соединений к линии фронта. «Веста» используйте для организации систематического наблюдения за передислокацией и другими мероприятиями немецких войск в Норвегии и Дании. Продолжайте учитывать все воинские перевозки немцев через Швецию и своевременно сообщайте о них в Центр. Учитывайте также характер и количество шведских поставок стратегического сырья в Германию и Финляндию...

...Уверен, что вы и ваш аппарат, учитывая решающий момент Отечественной войны, приложите максимум усилий для выполнения поставленных перед вами задач и полностью обеспечите все те запросы, которые предъявлены нам Верховным Командованием на ответственном участке нашей работы. Крепко жму руку и желаю успеха. Директор».

Задание начальника военной разведки было вызвано двумя обстоятельствами. Никитушев уже неоднократно докладывал в Центр о том, что шведское правительство нарушает свои обязательства о нейтралитете, разрешая переброску через свою территорию немецких войск в Финляндию, которая воевала против СССР на стороне фашистской Германии. Наращивание группировки немецких войск в Финляндии создавало угрозу войскам советского Карельского фронта. Поэтому сведения о состоянии не-мецко-финской группировки постоянно интересовали Генеральный штаб.

Другая причина, вызвавшая новые указания начальни-ка военной разведки, обусловлена обстановкой, сложившейся в январе 1943 года на советско-германском фронте. Победа Красной Армии под Сталинградом создавала благоприятные условия для расширения наступательных операций советских войск не только на юго-западном и западном направлениях, но и на северо-западном участке фронта. По данным военной разведки, которые поступали от разведывательных отделов штабов Ленинградского и Волховского фронтов, противник значительно ослабил свои позиции в районе Ленинграда. Основные свои резервы гитлеровское командование перебросило на юг, где шли упорные бои. У советского командования появилась возможность провести операцию по прорыву блокады северной столицы. Важно было знать, не станет ли германское командование усиливать свои войска на этом участке фронта за счет переброски подкреплений из Дании, Норвегии или Германии по Балтийскому морю или через Финляндию.

В январе 1943 года создавался наиболее благоприятный момент для прорыва блокады Ленинграда. Ставка Верховного Главнокомандования на основе данных военной разведки сделала вывод, что эта трудная операция наконец-то может быть осуществлена.

В это же время войска Карельского фронта сдерживали натиск немецко-финской группировки, обеспечивая тем самым поставки оружия и военной техники, которые поступали от США и Великобритании через советские северные порты. Любое усиление немецких войск в Финляндии могло привести к активизации их действий и усилению угрозы военным поставкам союзников.

Поэтому все сведения о перебросках немецких войск из Норвегии и Дании, а также с территории Германии через Швецию в Финляндию были исключительно важны для командования Красной Армии. Добывать эти сведения должна была резидентура советской военной разведки, руководимая полковником Н. Никитушевым.

Получив указание Центра, Никитушев поставил перед своими помощниками «Эйнаром», «Огюстом» и «Рольфом» конкретные задачи, реализация которых могла бы обеспечить выполнение заданий начальника военной разведки.

«Огюст», наиболее опытный разведчик, высказал несколько конкретных предложений, которые могли бы ускорить добывание сведений о противнике, и предложил действиям резидентуры, направленным на сбор данных о перебросках немецких войск по Скандинавским странам, присвоить кодовое название «Операция «Немецкий транзит». Никитушев согласился. Разведчики приступили к выполнению задания Центра...

Переброска немецких войск из Норвегии и Дании в Финляндию через территорию Швеции была уникальным явлением Второй мировой войны. Транзит немецких войск и грузов осуществлялся по железным и автомобильным дорогам Швеции, которая в 1939 году, то есть с самого начала Второй мировой страны, заявила о своем неучастии в боевых действиях ни на стороне фашистской коалиции, ни на стороне государств антигитлеровского союза.

В международном праве понятие «нейтралитет» произошло от латинского слова neuter — ни тот ни другой. Во внешней политике нейтралитет возлагает широкие и конкретные обязательства на государство, которое о нем заявило. Такое государство должно проводить внешнюю политику, характеризующуюся неучастием в войне между другими державами и отказом от военной помощи воюющим государствам, а в мирное время — невхождением в военные блоки.

В годы Второй мировой войны о своем нейтралитете заявили Швейцария и Швеция. Испания тоже объявила себя невоюющим государством. Тем не менее Испания помогала фашистской Германии и Италии в реализации их планов. О нейтралитете заявила и Португалия.

Шведский нейтралитет тоже носил своеобразный характер. Он был трудным выбором сравнительно небольшой по территории и военному потенциалу страны, которая хотела сохранить свою независимость и выжить в пламени войны. Добиться этого было непросто из-за расстановки внутриполитических сил и угнетающего давления со стороны фашистской Германии.

В Швеции накануне войны существовали прогерманские силы, демократические и левые организации. Правые хотели бы оказывать помощь фашистской Германии, демократы, наоборот, были полны решимости содействовать тем, кто боролся против Гитлера и его планов создать в Европе «новый порядок». В шведском правительстве и в шведском обществе не было единства по вопросу о том, на какой стороне должна быть Швеция.

Начавшаяся 1 сентября Вторая мировая война ускорила ход переговоров о создании правительства национального единства. Крупнейшая партия страны, социал-демократическая рабочая партия Швеции (СДРПШ), которая накануне войны имела самую большую парламентскую фракцию, смогла убедить руководителей трех других партий — Правой, Народной и Крестьянского союза, в необходимости создания коалиционного правительства. В сентябре 1939 года шведское правительство приняло решение о нейтралитете. Премьер-министр Пер Альбин Ханссон, который был председателем СДРПШ[86], смог во второй половине 1939 года избежать втягивания Швеции в войну и обеспечить «невхождение в военные блоки».

После оккупации Германией Дании и Норвегии положение Швеции значительно осложнилось. Стокгольм посещали высокопоставленные представители германского руководства. Гитлер в личной переписке с королем Густавом V требовал от Швеции предоставления Германии возможности для транспортировки немецких войск через шведскую территорию. Существовала и угроза вторжения немецких войск в Швецию и ее оккупации.

Не без учета ситуации, сложившейся в отношениях фашистской Германии со странами Северной Европы, шведское правительство в апреле 1940 года пошло на первую крупную уступку гитлеровцам. Немцам было разрешено транспортировать через Швецию на север Норвегии, в Нарвик, продовольствие, одежду, медицинское оборудование и перевозить медицинский персонал, а также эвакуировать оттуда раненых немецких солдат и офицеров. Хотя транзит воинских частей и оружия был отклонен, полученное Германией разрешение имело не только «гуманный характер», так как на севере Норвегии шли военные действия[87].

Первый шаг в нарушении нейтралитета был сделан.

17 мая немцы потребовали от шведов разрешить транзит трех поездов с 30—40 запломбированными вагонами с военным снаряжением. 18 мая шведское правительство ответило отказом, отдав приказ о приведении своей армии в боевую готовность. Но это решение было лишь слабой попыткой шведов защитить свои интересы. Более того, не все действия П. Ханссона одобряли члены правительства и представители военного командования. Активно распространялись прогерманские настроения. В частности, их разделял командующий военно-морскими силами Швеции адмирал Ф. Тамм. Он открыто высказывал свое восхищение немецкой военной мощью и выражал уверенность в скорой победе Германии[88].

После окончания военных действий в Норвегии в июне 1940 года Германия предъявила Швеции новые требования. 15 июня шведский посланник в Берлине А. Рикерт был приглашен к министру иностранных дел Германии И. Риббентропу. Немцы потребовали разрешения на транзит военных материалов и «отпускников» по железным дорогам через Швецию в Нарвик и обратно.

18 июня шведское правительство обсудило требования Германии. Открывая заседание, П. А. Ханссон обратил внимание на то, что принятие этих требований означает явное отступление от нейтралитета и затруднит дальнейший отказ в связи с возможными новыми требованиями[89].

Во время заседания кабинета, на котором обсуждались требования Германии о предоставлении ей права на транзитные переброски войск, из Лондона в министерство иностранных дел Швеции поступила телеграмма от шведского посла Б. Прютца о том, что Франция согласилась на безоговорочную капитуляцию. Сообщение шведского посланника перевесило чашу весов в дискуссии. Шведское правительство решило дать положительный ответ на запрос Германии.

Премьер-министр Ханссон, который всю войну вел свой дневник, записал в те дни такую мысль: «...Меня мучает, что мы были вынуждены отступать перед превосходящей силой, но я не видел возможности пойти каким-либо иным путем»[90].

В риксдаге вопрос о транзите германских войск обсуждался 21 июня на закрытом заседании. В официальном правительственном коммюнике, опубликованом 5 июля 1940 года, говорилось: «После того как военные действия в Норвегии прекращены, отпали те ограничения в транзите в Норвегию и из нее, которые были вызваны войной... Разрешение также предоставлено на перевозку личного состава немецких вооруженных сил, в первую очередь солдат-отпускников...»[91]. Сообщалось, что проезжающие «отпускники» должны быть без оружия и что они будут контролироваться шведами.

В нотах, которыми обменялись Швеция и Германия 8 июля 1940 года, Швеция соглашалась на провоз немецких «отпускников» по своим железным дорогам из Крон-шё в Треллеборг и обратно, по 500 человек ежедневно в каждом направлении. Кроме того, было достигнуто устное соглашение о транзите воинских частей через шведскую территорию между Стурлиеном и Нарвиком. Сроки транзита не оговоривались[92].

По мере расширения военных действий в Центральной и Южной Европе и особенно после того, как фашистская Германия 22 июня 1941 года напала на Советский Союз, внешняя политика Швеции становилась все более прогерманской. Нейтралитет, имеющий в международном праве совершенно четкие границы действий, в Швеции превратился в некое подобие неучастия этой страны в военных действиях, но в содействии достижению успеха в войне одной из сторон военного конфликта. Это уже был не нейтралитет, а вначале скрытое, а затем и открытое содействие Германии.

22 июня 1941 года в 6 часов 30 минут шведское правительство получило заявление министерства иностранных дел Германии, в котором говорилось об иностранных самолетах, которые «по ошибке» могут пролетать над шведской территорией.

В 8 часов 30 минут того же 22 июня 1941 года немецкий посол сообщил министру иностранных дел Швеции господину Гюнтеру новые германские требования. Немцы хотели перебросить через территорию Швеции из Норвегии в Финляндию 18 тысяч солдат и офицеров. Кроме того, Германия потребовала от Швеции предоставить ей право пользоваться ее телефонной связью, использовать ее воздушное пространство, разрешить немецким самолетам приземляться на шведских аэродромах, а военным судам беспрепятственно заходить в шведские территориальные воды и порты.

23 июня шведское правительство обсуждало ответ Германии на ее новые требования. Часть членов правительства была против предоставления Германии таких прав. Социал-демократы не без основания считали, что транспортировка немецких войск через Швецию для использования их в войне против Советского Союза будет способствовать втягиванию Швеции в войну. Представители других политических партий были за удовлетворение всех требований Германии. Шведский король Густав V заявил о том, что он не хотел бы быть соучастником отрицательного ответа. Мнение короля было воспринято как угроза его самоотречения в случае принятия членами правительства отрицательного ответа. Король рассматривался многими, в том числе и членами правительства, в качестве символа, сплачивавшего нацию. «Символ» этот уже дал согласие Гитлеру на предоставление Германии прав использования шведской территории. Об этом члены правительства еще не знали, но знала советская военная разведка. Сведения о позиции короля сообщил агент «Тюре», который знал содержание письма Густава V Гитлеру.

Учитывая мнение короля и других членов риксдага, Ханссон и его сторонники согласились дать положительный ответ Германии на ее требования. 25 июня 1941 года на закрытом заседании обе палаты риксдага требования Германии приняли. В десять часов вечера по радио было оглашено правительственное коммюнике.

В тот день не обошлось и без дипломатического казуса. Немецкие радиостанции за несколько часов до объявления в Стокгольме правительственного сообщения передали, что «Швеция с симпатией и активным интересом приняла участие в великой борьбе против большевизма»[93]. Разветвленная германская агентурная сеть имела доступ к важным шведским секретам. Деятельностью резидентуры германской военной разведки в Швеции руководил майор Ганс Вагнер, назначенный на эту должность адмиралом Канарисом[94]. Вагнер координировал свои действия с начальником шведской контрразведки майором Вальтером Лундквистом, которого ранее завербовал руководитель одной из групп контрразведки абвера полковник фон Бентивеньи. Они обменивались материалами о деятельности советской разведки в Скандинавских странах и координировали свои действия.

Когда начальником шведского объединенного разведывательного бюро был назначен капитан Б. Лундквист (однофамилец начальника шведской контрразведки В. Лундкви-ста), он по рекомендации резидента абвера Вагнера был приглашен в Берлин[95]. Адмирал Канарис устроил капитану Лундквисту пышный прием. Канарис хорошо понимал, насколько важна нейтральная Швеция для тайной подрывной работы против Советского Союза...

В тот же вечер 25 июня 1941 года Финляндия заявила о том, что она находится в состоянии войны с Советским Союзом.

Вечером 25 июня 1941 года начался транзит через Швецию так называемой дивизии Энгельбрехта[96]. Перевозка войск осуществлялась по железной дороге. Станции на пути следования охранялись шведскими солдатами. Немцы получали на шведских станциях пищу и воду.

Территориальные воды Швеции также использовались Германией для перевозки войск и военных материалов. Этот транзит был менее заметен. Но о нем также было известно советской военной разведке. Сведения об использовании немцами шведских территориальных вод добывал источник «Барбо», а резидент «Адмирал» передавал их в Москву с помощью радистки «Акмы». Когда «Акма» была арестована, «Адмирал» продолжал передавать в Центр собранные материалы через разведчика «Огюста».

Шведское воздушное пространство также стало использоваться германским командованием. Немецкие самолеты беспрепятственно летали над всей территорией Швеции. 12 шведских аэродромов было предоставлено в распоряжение Германии.

Сведения об использовании шведских аэродромов германскими самолетами добывал военный разведчик «Огюст».

Шведский нейтралитет в 1941 — 1942 годах был далек от настоящего нейтралитета. Только за второе полугодие 1941 года через территорию Швеции немцы смогли перебросить 420 тысяч тонн различных грузов, в 1942 году шведское воздушное пространство пересекали 1434 немецких «курьерских» самолета в различных направлениях[97]. Зимой 1941/42 года шведские власти продали немцам 2 тысячи 20-местных палаток и предоставили в их распоряжение 300 грузовиков для военных перевозок на севере Финляндии. Швеция также выполнила немецкий заказ на поставку 45 рыболовецких траулеров для последующего переоборудования их в военные катера[98].

Швеция также оказывала значительную материальную помощь Финляндии. Финнам был предоставлен кредит в 300 миллионов крон. В течение 1941 года из Швеции в Финляндию было поставлено 10 тысяч тонн чугуна, около 35 тысяч тонн зерна и муки, около 10 тысяч тонн картофеля и большое количество других товаров[99].

Такими были условия, в которых малочисленной группе советских военных разведчиков приходилось действовать в Швеции в 1940—1942 годах. Несмотря на исключительные трудности, полковнику Никитушеву и его резидентуре удалось добыть полные сведения о дислокации немецких войск в Норвегии, направить в Центр значительное количество донесений о состоянии различных отраслей немецкой военной промышленности. Разведчики также подготовили подробные доклады о состоянии немецких северных портов, о путях следования немецких морских транспортов, о минировании немцами своих прибрежных вод в Балтийском море, о шведских аэродромах, используемых немецкой авиацией, и многое другое. Под постоянным контролем находился и транзит немецких войск через шведскую территорию.

Сведения, добытые резидентурой Н. Никитушева, а также разведывательными отделами штабов Ленинградского и Волховского фронтов, в начале 1943 года были использованы ставкой Верховного Главнокомандования для принятия решения о прорыве блокады Ленинграда. Благодаря многочисленным донесениям военной разведки стало известно, что германское командование перебросило свои основные резервы на южный участок советско-германского фронта, где шли ожесточенные бои. На ленинградском направлении складывалась благоприятная для наступления ситуация, которая также в случае успеха могла оказать влияние на позицию Швеции и заставить ее прекратить поставки стратегического сырья Германии. Осуществить операцию по прорыву блокады советской северной столицы было приказано Ленинградскому и Волховскому фронтам[100].

Встречными ударами по Шлиссельбургско-Синявин-скому выступу обороны противника соединениям Ленинградского и Волховского фронтов предстояло расколоть кольцо блокады и восстановить сухопутную связь Ленинграда с Большой землей. По данным военной разведки, гитлеровцы держали около Ленинграда крупную группировку. 18-я немецкая армия, блокировавшая город с юга и юго-востока, имела 25 дивизий. Финская армия, замыкавшая кольцо с севера, состояла из пяти дивизий.

12 января 1943 года после тщательной подготовки войск Красной Армии и дополнительной разведки сил противника 67-я армия генерала М. П. Духанова (Ленинградский фронт) нанесла мощный удар с запада на восток. Ей навстречу пробивалась 2-я ударная армия генерала В. 3. Романовского (Волховский фронт)[101]. Действия этих войск поддерживали 13-я и 14-я воздушные армии, морские пехотинцы, артиллеристы и летчики Балтийского флота. После семидневных ожесточенных боев советские войска освободили Шлиссельбург и ряд других населенных пунктов. 18 января блокада Ленинграда была прорвана. В результате наступательных действий Красной Армии образовался коридор шириной 8—11 километров, который позволил значительно улучшить снабжение жителей города, шестнадцать месяцев находившихся в условиях блокады. Оперативная обстановка на Ленинградском фронте в результате прорыва блокады также значительно улучшилась. Операция войск Красной Армии на ленинградском направлении в январе 1943 года на шведское правительство особого впечатления не произвела. Швеция продолжала поставки в Германию стратегического сырья и других важных для военной промышленности третьего рейха материалов. Сложной оставалась и обстановка, в которой в Швеции действовали советские военные разведчики.

Положение полковника Никитушева в Стокгольме строго определялось его статусом военного атташе. В соответствии с Венской конвенцией о дипломатических отношениях, полковник Никитушев, представляя интересы Наркомата обороны СССР при военном ведомстве Швеции, был советником советского посла А. М. Коллонтай[102] по военным вопросам. В круг его официально определенных обязанностей входило изучение вооруженных сил Швеции и других военных вопросов, поддержание и развитие связей между советским Наркоматом обороны и шведским военным ведомством. Положение военного атташе также предполагало установление и поддержание официальных отношений с военными представителями других государств, которые находились в Стокгольме. Среди этих представителей были военные атташе США, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Венгрии, Румынии, Финляндии и других государств. Этот многочисленный военно-дипломатический корпус разделялся на два лагеря. В одном были представители стран антигитлеровской коалиции, в другом — представители союзников фашистской Германии. Исключением из временно установившегося разделения было положение американцев, которые поддерживали дипломатические отношения с Финляндией, воевавшей на стороне Германии против СССР.

Военно-дипломатический корпус представителей иностранных государств, работавших в годы Второй мировой войны в Швеции, был сложным по составу сообществом, где каждый офицер занимался не только выполнением представительских функций, но и разведывательной деятельностью.

Шведская контрразведка была в достаточной степени осведомлена о том, кто из иностранных военных атташе какими проблемами интересуется.

Сбором сведений о СССР, США и Великобритании активно занималась в Швеции германская военная разведка. Бывший резидент абвера в Бухаресте сорокасемилетний майор Ганс Вагнер, прибыв в Стокгольм в конце 1940 года, развил бурную деятельность. Выполняя задание адмирала Канариса, Вагнер начал свою специальную работу не с вербовки второстепенных агентов, а с привлечения к сотрудничеству представителей шведской разведки и контрразведки. Вагнер работал в Швеции под именем Ганса Шнайдера, занимал в германском посольстве должность экономиста при аппарате военного атташе.

Вагнер был уникальной личностью среди представителей специальных служб воюющих держав в Стокгольме. Хмурый человек с квадратным подбородком и мешками под глазами, однако такая малопривлекательная внешность не помешала ему быстро установить и закрепить отношения с руководителями шведской контрразведки. Цель такого узконаправленного интереса Вагнера объяснялась просто: Канарис хотел, используя шведскую контрразведку, блокировать разведывательную деятельность против Германии, которой в Стокгольме занимались советские и британские разведчики.

Выполняя указания Канариса, Вагнер распределил свои усилия по двум направлениям. Первое — организация противодействия британской разведке. Второе направление, определившееся после нападения Германии на СССР, — нейтрализация деятельности в Швеции советской разведки.

И в первом и во втором случаях Вагнер планировал выполнить задачи Канариса чужими руками, то есть с помощью агентов шведской контрразведки. Замысел был смелым и вполне реальным: шведский король Густав V и влиятельные члены шведского правительства придерживались прогерманской ориентации. Об этом было известно Канарису. И это не было тайной для майора Вагнера, которому через два годы работы в Швеции было присвоено воинское звание «полковник».

Главные свои усилия в конце 1940—начале 1942 года Вагнер сосредоточил на нейтрализации деятельности британского военно-морского атташе капитана Генри Денема, дружившего с начальником объединенного разведывательного бюро высшего командования Швеции полковником Бьёрнштерном[103]. Видимо, Вагнеру стало известно, что шведский полковник передавал британскому разведчику копии докладов шведских военных атташе в Германии и Франции, донесения секретных агентов, штабные прогнозы и оценки, и другие материалы.

Собрав на Денема и Бьёрнштерна компрометирующие материалы, Вагнер передал их начальнику шведской контрразведки майору В. Лундквисту, с которым к тому времени наладил сотрудничество.

В результате многоходовой комбинации, разработанной Вагнером, полковник Бьёрнштерн был отстранен от занимаемой должности, ему даже пригрозили, что передадут дело в военный трибунал. По приказанию начальника шведского генерального штаба генерал-лейтенанта О. Тёрнелла несколько работников штаба, которые также сотрудничали с Денемом, были арестованы и осуждены.

В 1942 году шведская контрразведка нанесла серьезный удар и по резидентуре советской военной разведки. Был арестован источник «Карл», который передавал Ни-китушеву ценные сведения. В августе 1943 года арестована радистка «Акма». Тайное сотрудничество представителей германской и шведской контрразведывательных служб создавало серьезные препятствия для деятельности советских военных разведчиков, которые занимались в Швеции добыванием сведений о фашистской Германии и ее вооруженных силах.

В Потсдамском архиве хранятся отчеты нацистских агентов из Швеции, список немцев-иммигрантов, переданный гестапо шведской службе безопасности с просьбой сообщить их местонахождение в Швеции, переписка между шефом гестапо Г. Мюллером и шефом стокгольмского отделения службы безопасности В. Лундквистом. Шведы посылали требуемые списки, адреса, краткое содержание протоколов допросов. Гестапо получало от шведской контрразведки сведения и о деятельности официальных советских представителей в Стогольме[104].

В 1943 году противоборство представителей советской военной разведки с абвером и шведской контрразведкой продолжалось. Интенсивность и острота этого противоборства зависела от напряженности боевых действий на советско-германском фронте. Когда советские войска в июле 1943 года начали одерживать победу над германскими танковыми дивизиями на Курской дуге, в Стокгольме эту ситуацию восприняли как предзнаменование надвигающегося разгрома фашистской Германии. Вектор внешнеполитического курса Швеции заколебался. Ханссон проявлял чрезвычайную осторожность, боясь вызвать гнев Гитлера. Однако правительство было вынуждено второй раз скорректировать свое отношение к Германии. Первый раз это было сделано после разгрома немецких войск под Москвой. В декабре 1941 года было подписано шведско-британское соглашение, в котором Швеция признала Финляндию воюющей державой, что означало прекращение поставок ей военных материалов. Тогда же шведское правительство отказалось продлить государственные кредиты Германии, хотя частным шведским фирмам делать это не запрещалось.

В июле 1943 года корректировка внешнеполитического курса Швеции затронула проблему транзита германских войск через территорию королевства Густава V. Прогрессивная шведская общественность активно требовала от правительства отмены этого соглашения с Германией. В 1942 году правительство Ханссона не обращало внимания на требования профсоюзных организаций. В 1943 году движение за отмену соглашения о транзите усилилось.

Несомненно, рабочее движение Швеции оказало значительное влияние на правительство. Но этого было бы недостаточно для того, чтобы Швеция изменила свое отношение к фашистской Германии. Были и другие факторы, заставившие правительство Ханссона скорректировать внешнеполитический курс страны. Содействовала этому настойчивая деятельность советского посланника А. М. Коллонтай. Она была хорошо осведомлена об интенсивности немецкого транзита через шведскую территорию.

А. М. Коллонтай поддерживала контакты с представителями тех шведских сил, которые активно выступали за отмену соглашения о германском транзите. Среди них был адвокат Георг Брантинг. В годы войны он решительно осуждал правительство за уступки гитлеровской Германии. Встречаясь с А. М. Коллонтай, Брантинг, несомненно, сообщал советскому посланнику о борьбе прогрессивных сил Швеции против немецкого транзита.

Сведения о нарушении шведским правительством международного положения о нейтралитете передавал посланнику и полковник Н. И. Никитушев. В 1943 году он получил из Центра указание конфиденциально сообщить А. М. Коллонтай о том, что является резидентом советской военной разведки в Швеции.

Английская и американская разведки также добывали сведения о немецком транзите через Швецию.

Дипломаты СССР, США и Великобритании требовали от шведского правительства прекращения немецкого транзита. Несомненно, что все эти факторы и заставили правительство Ханссона расторгнуть договор с Германией о транзите «отпускников».

29 июля 1943 года посланник Швеции в Берлине А. Рикерт передал германскому правительству ноту, в которой Швеция извещала о прекращении транзита по шведским железным дорогам.

Операция «Немецкий транзит» была успешно завершена. В ходе ее проведения была арестована «Акма». Второй удар по резидентуре шведы нанесли 23 августа 1943 года. Никитушев сообщил в Центр: «Шведские власти предложили “Кольмару” немедленно покинуть страну...»

Глава седьмая. Шведский филиал РК союзников

Полковник Никитушев, выполняя бесконечные запросы Центра, искал пути добывания сведений о вооруженных силах Германии, производительности заводов немецкой военной промышленности, о дислокации германских войск в Норвегии и Финляндии. Для решения этих задач резидент стремился использовать любую возможность. Но добывать достоверные сведения о Германии, находясь в Стокгольме, очень трудно. Расширить возможности добывания информации позволили бы источники в Берлине, Хельсинки или Осло. Таких агентов Никитушев не имел.

Многие ответы на запросы Центра Никитушев мог бы получить, если бы ему удалось завербовать ответственного сотрудника немецкого посольства в Стокгольме. Полковник думал об этом, искал возможности такой вербовки, но реализация подобного плана была далека от замысла, как земля от неба.

Никитушев привлек своих разведчиков «Эйнара», «Огюста» и «Маурица» к вербовке источника в германском посольстве. Однако им даже не удалось установить с кем-либо из германских дипломатов первоначальное знакомство. Советский Союз и Германия были главными противниками в годы войны, поэтому пути советских разведчиков в Стокгольме и сотрудников германского посольства в шведской столице не пересекались. Действия разведчиков не увенчались успехом.

Поиск путей решения задач Центра — труднейшая головоломка, которая не давала резиденту ни дня покоя. Центр ставил максимальные задачи. Их выполнение было обязательным. Другие разведсведения начальника военной разведки интересовали мало.

В ходе поиска путей добывания сведений о фашистской Германии Никитушев пришел к выводу, что многие задачи Центра он мог бы решить, используя возможности разведок союзников, которые действовали на территории Швеции. Кто конкретно руководил американской и британской резидентурами в Швеции, Никитушев не знал, но он считал, что военные атташе США и Великобритании обладают сведениями, которые могут представить интерес для советской военной разведки.

В какой-то мере Никитушеву смелую идею использования возможностей военных разведок союзников подсказал московский Центр. Директор знал, что полковник Александр Сизов, действовавший в Лондоне, еще в начале 1942 года разработал новаторский по тому времени метод, позволявший ему получать достоверные и самые разнообразные сведения о фашистской Германии с помощью возможностей разведывательных служб европейских государств, которые были оккупированы немцами. Метод Сизова оказался исключительно продуктивным. Военные разведчики из Норвегии, Бельгии, Франции, Чехословакии, Югославии передали Сизову большое количество сведений о противнике. В Центре эти данные оценивались достаточно высоко. Данные, полученные Сизовым от представителей военных разведок стран, которые были против фашистской Германии, неоднократно проверялись в Центре и дезинформации не было.

Метод Сизова мог быть успешно использован и в Швеции. В одном из указаний Директор писал Никитушеву, что разгром немецких войск под Сталинградом создал благоприятные возможности для развития взаимовыгодных отношений с представителями военных ведомств не только США и Великобритании, но и других государств. Директор советовал своему резиденту активизировать развитие отношений с военными представителями стран, заинтересованных в разгроме Германии. В Стокгольме правительства этих государств, находившихся в эмиграции в Лондоне, имели своих военных атташе и представителей военных разведок. Используя свои возможности, эти офицеры занимались сбором сведений о фашистской Германии. Центру было известно, что они направляли добытые сведения в Лондон в свои военные штабы. Так поступали представители Норвегии, Франции, Чехословакии, Югославии и других государств. Через некоторое время часть этих сведений оказывалась в распоряжении полковника Сизова и от него поступала в Москву. Начальник военной разведки считал, что если Никитушев сможет установить доверительные отношения с представителями военных ведомств стран антигитлеровской коалиции в Стокгольме, то важные сведения о противнике будут поступать в Москву не через Лондон, а из шведской столицы, что значительно повысит их ценность. Эта операция не получила в Центре кодового наименования. Уже после войны о ней вспоминали как о «шведском филиале разведывательного клуба (РК) союзников».

Подобно полковнику Сизову, действовавшему в Лондоне, Никитушев познакомился с норвежским военным атташе Бёрдом и военно-морским атташе Хериксеном. Эти два офицера стали передавать Никитушеву подробные сведения о дислокации немецких войск на территории Норвегии, о переброске германских соединений из Норвегии в Данию и Финляндию, а также о прибытии в Норвегию новых немецких частей и соединений.

Начиная с 1943 года сведения о положении немецких войск в Норвегии поступали в Центр ежемесячно, минуя Лондон.

14 марта 1944 года, например, Никитушев на основе данных, полученных от полковника Бёрда, сообщал:

«Общая численность немецких войск на 1 марта остается неизменной. За январь—февраль 1944 года в Норвегию было переброшено примерно 6 тысяч солдат и офицеров. В конце февраля и начале марта из Норвегии выведена 214 пехотная дивизия, общей численностью 8 тысяч человек, которая направлена в Эстонию...»

Данные, которые поступали от норвежцев, позволяли отслеживать переброску немецких войск из Дании и Норвегии в первую очередь на Восточный фронт. Эти сведения представляли особую ценность для советского командования в начале 1944 года, когда Генеральный штаб приступил к разработке операции «Багратион», главной целью которой было освобождение Белоруссии.

18 марта Никитушев на основе данных, полученных от норвежского военно-морского атташе Хериксена, сообщал в Центр:

«...С 19 февраля по 4 марта из южных портов Норвегии ушло 36 различных судов общим водоизмещением 192 тысячи тонн. На этих судах переброшено в Таллин и Ригу до 15 тысяч немецких солдат, много военных материалов, оружия и боевой техники, включая артиллерию. С 8 по 14 марта также производились большие переброски по морю из Норвегии в Ригу и Таллин. Количество переброшенных войск устанавливаю.

В это же время производилась переброска войск в прибалтийские страны из немецких портов Штеттин, Киль и Данциг. Данные о количестве переброшенных войск уточняю и сообщу дополнительно. Орн»[105].

Директор, оценивая сведения, переданные Никитуше-вым, сообщал ему: «...Сведения ценные и получены своевременно».

Полковник Никитушев попытался наладить отношения с американским военным атташе полковником Рэйенсом.

В конце 1943 года Никитушев докладывал в Центр:

«...Американский военный атташе полковник Рэйенс в беседе сообщил, что, по его данным, в Данию прибыли четыре дивизии полного состава и три дивизии, сформированные из немецкой молодежи в возрасте 16—17 лет. Установлено прибытие 150 вагонов с личным составом и материальной частью (танки).

По вопросу о стратегических резервах Германии Рэйенс сообщил, что в Германии формируется 50 новых дивизий из молодежи 16—17 лет. Дивизии неполного состава (рота около 100 человек, дивизия — 8000 человек). Американец проявил исключительный интерес к нашим сведениям, относительно «секретного оружия Гитлера». Он имеет только недостоверные сведения о том, что это оружие — управляемый по радио реактивный снаряд или ракетная бомба».

Сведения об общем противнике, которые Рэйенс иногда сообщал Никитушеву, не отличались точностью и были похожи в основном на рассуждения о том, что происходит или может произойти на Восточном фронте. Несомненно, Рэйенс знал больше, но и в обмен на большее он хотел получать от Никитушева точные сведения, которые интересовали американскую военную разведку. В первую очередь — данные о «секретном оружии Гитлера», которого американцы опасались в период подготовки открытия второго фронта.

Прагматический подход американца к взаимодействию в области обмена сведениями об общем противнике был для Никитушева вполне понятен. В марте 1944 года ценный источник Никитушева из шведского министерства иностранных дел сообщил ему, что представители США в Стокгольме и Хельсинки по указанию из Вашингтона оказывали финнам полную политическую поддержку и передавали им необходимую военно-политическую информацию. Никитушев 25 марта 1944 года докладывал в Центр:

«...Если бы не поддержка американцев, финны уже бы в январе или феврале вышли бы из войны. Это мнение поддерживается и руководством шведского штаба обороны. Следовательно, только поддержка США через своих представителей в Стокгольме и в Хельсинки дает возможность финскому правительству продолжить свою позицию выжидания в надежде на постепенное истощение сил Красной Армии...»

Принимал ли участие американский военный атташе в этой политической комбинации, утверждать нельзя. В Стокгольме и Хельсинки были и другие американские дипломаты, которые, видимо, и выполняли указания из Вашингтона. Сведения источника из шведского МИДа были не лишены смысла. Никитушев доверял своему источнику. Из шведского штаба обороны он получил подтверждающие данные о тайной политике США в Финляндии и сообщил о них в Центр.

Более конструктивные и полезные для общего дела отношения сложились у Никитушева с американским во-енно-воздушным атташе подполковником Хардисоном и его помощником майором Конради. Эти офицеры союзников были далеки от тайных политических интриг. 27 апреля 1944 года Никитушев докладывал в Центр:

«Американский военно-воздушный атташе подполковник Хардисон интересовался возможностью открытия воздушной линии Лондон — Стокгольм — Москва. Хардисон является экспертом по самолетам «летающая крепость» и «либерейтор». Его задачей является наблюдение за эффективностью бомбардировок авиацией союзников военных объектов на территории Германии.

Хардисон сообщил, что вскоре произойдет вторжение союзников на континент. К этому времени они хотели бы наладить воздушное сообщение на Москву. Для этой цели они имеют пять самолетов «либерейтор». Если к установлению такого воздушного сообщения нет никаких «особых препятствий», то с нашей местной точки зрения установить такое сообщение было бы желательно. Кроме повышения качества взаимодействия наших стран в борьбе против Германии, воздушное сообщение через Стокгольм позволило бы нам отправить около 400 наших солдат и офицеров, которые бежали из плена из Норвегии, Дании и Финляндии. Содержание их в Швеции обходится дорого. Есть и спецгрузы, которые надо отправить в Москву. Прошу проявить к предложению Хардисона заинтересованность. Орн».

В апреле 1944 года Никитушев докладывал в Центр о встрече с помощником американского военно-воздушного атташе майором Конради. В ходе беседы майор сообщил, что «американская авиация располагает незначительными сведениями о немецких военно-промышленных объектах, которые необходимо подвергать бомбардировке в первую очередь. Он просил по возможности давать ему такие сведения и сообщил, что американцы в целях оказания помощи готовы бомбить крупные промышленные объекты немцев, расположенные на территории Польши».

Конради не знал, что сведения о военно-промышленных объектах на территории Германии в полном объеме имелись в министерстве экономической войны в Лондоне. Американское военное командование имело к этим сведениями доступ и постоянно использовало их при разработке заданий своей бомбардировочной авиации. Одной из задач майора, видимо, был сбор дополнительных данных о промышленных объектах на территории Германии, что он и делал как мог.

В 1944 году Никитушев поддерживал контакты с помощником британского военно-морского атташе майором Флитом. Однако эти встречи были редкими и такими же малополезными, как и с американцами. Никитушев этому не удивлялся. Когда он получил сведения о том, что провал «Адмирала» был не случайностью, а произошел в результате доноса, поступившего в шведскую криминальную полицию от Бориса Четверухина, сотрудничавшего с англичанами, он многое понял. По данным агента «Пер», который работал в одной из шведских служб безопасности, Четверухин сдал «Адмирала» шведам. Причина этого поступка кроется в провале попытки Четверухина завербовать «Адмирала». Четверухин зарабатывал деньги, продавая сведения о России всем, кто в них был заинтересован. «Адмирал» бескорыстно помогал России в самые трудные годы Великой Отечественной войны.

Стокгольмский «разведывательный клуб» союзников в 1944 году расширился. В его состав вошел прибывший в Швецию военный атташе Чехословакии майор А. Чеслав-ка и финский военный атташе полковник Стивен.

Чеславка прибыл в Стокгольм из Лондона 28 мая 1944 года. Во время первой встречи с Никитушевым он сообщил, что в британской столице он был сотрудником чехословацкой военной разведки, которой руководил полковник Франтишек Моравец. Чеславка сказал Никитушеву, что Моравец передавал разведывательные сведения о Германии советскому полковнику Александру Сизову. Он заявил, что, находясь в Стокгольме, готов делать то же самое. В 1944—1945 годах майор Чеславка передавал Никитушеву ценные сведения, которые он добывал по своим каналам.

В 1944 году, после того как Финляндия вышла из войны, Никитушев установил контакты с финским военным атташе полковником Стивеном. Он передал Ни-китушеву документальные материалы о полном составе немецких войск в Финляндии, сообщил данные о сроках и маршрутах вывода немецких войск с финской территории.

Никитушев чувствовал себя в Стокгольме уверенно. Он не занимался сбором секретных сведений о шведских вооруженных силах. Все его внимание было сосредоточено на Германии. Он вел свои дела конспиративно, умело и результативно. Контрразведка знала о контактах Ники-тушева с военными атташе других государств, но это не запрещалось международными законами. С одной стороны, стокгольмский филиал «разведывательного клуба» союзников позволял Никитушеву добывать необходимые сведения о Германии, а с другой — был идеальной крышей, которая позволяла ему и его разведчикам решать другие, более сложные задачи.