ГЛАВА 12

Доминик Галагер сбежал. Сару очень удивило, что она обеспокоена его поступком. Он совсем недавно попал в Австралию, а буш жесток и беспощаден с неопытными людьми. Ему следовало знать об этом, следовало поступать более разумно.

Персиваль всегда доводил до сведения вновь прибывших каторжников то обстоятельство, что попытки сбежать обречены на провал. Как многие до него, Галагер предпочел не поверить надсмотрщику. Беглецы, обычно, погибали от отчаяния, заблудившись в буше. У Доминика Галагера было совсем немного шансов, чтобы выжить, ведь все источники поблизости пересохли. Но если он вернется, как это делали многие, измучившись и примирившись с неизбежностью наказания, его высекут не менее жестоко. Как бы ни было сурово наказание плетью, уж лучше оно, чем смерть от жажды и страданий под лучами неумолимого, испепеляющего солнца.

Сара была уверена, что Доминик вернется… Но прошла неделя, другая, потом четыре недели. Саре пришлось трезво обдумать случившееся и примириться с самыми худшими предположениями. Скорее всего, Галагер мертв, его сильное крепкое тело лежит где-то на пересохшей земле, с костей свисает рваная плоть. Его труп терзают любители падали. Скоро от него останется только голый скелет, он будет напоминать о том, что жил и умер человек…

Потом динго растащат даже кости. Сара вздрогнула, подумав об подобном исходе. И тогда от Галагера вообще ничего не останется. Горькие мысли не давали покоя, они мучили ее большую часть дня и все ночи напролет. Сара измаялась, потеряв сон.

– Ну что, вам не удалось найти этого каторжника Галагера? – спросила она, когда вся семья, а также присоединившийся к ним Персиваль, сидела за круглым столом красного дерева. По настоянию Лидии за обедом пользовались свечами, а не масляными лампами. На скатерти из белого дамаста, отделанной тонким кружевом, стояла изящная фарфоровая посуда, привезенная из Англии. Мягко сияли начищенное серебро и отполированный хрусталь. Лидия утверждала, что в этой грубой стране цивилизованно должен проходить хотя бы семейный обед.

Во главе стола сидел Эдвард, как всегда, в угоду капризам жены, облаченный в черную визитку и белый шелковый галстук. Только Сара могла догадаться, каких усилий стоило ему пожертвовать собственным удобством. Раньше он отказывался носить даже пиджак, не признавая никаких исключительных случаев. Напротив отца сидела Лидия, она демонстрировала свои прелести, обрамленные белым шелком и жемчугом. Сара и Лиза расположились с одной стороны стола, одна была в бежевом муслиновом платье, другая – в желтом шелковом. Персиваль, одетый тщательнее, чем Эдвард, сидел напротив Сары. Возле стола в напряженном ожидании застыла Мэри – более аккуратная и менее неуклюжая, чем все остальные слуги. Миссис Эботт почти не показывалась в столовой, Лидия ее терпеть не могла, утверждая, что достаточно одного вида бывшей каторжницы, чтобы испортить ей аппетит.

Эдвард пожал плечами, не отвечая на странный вопрос Сары. Вопросительно взглянув на Персиваля, он снова занялся едой. Тот подхватил стакан с вином и медленно выпил красную жидкость.

– Мы даже и не пытались разыскать его, – равнодушно сказал он, пристально разглядывая на скатерти красную тень от стакана. – Он для нас не потеря. Был смутьяном с самого начала. Я ведь вам сразу об этом говорил.

– Кажется, он понравился Саре, – хихикнула Лиза и сделала коварное предположение. Сара почувствовала, что краснеет, попыталась ответить как можно более безразличным тоном:

– Не будь глупой, – она очень обрадовалась, что удалось сдержать невольную дрожь и не выдать своего волнения. Ей только оставалось надеяться, что краска стыда не будет заметна при тусклом освещении.

– Он был очень красивым мужчиной, – заметила Лидия. Томный голос скрывал злорадство и мстительный блеск в глазах оказался заметен только Саре. Девушка слишком хорошо изучила эти глаза. Сара почувствовала тяжесть в желудке и напряглась, ожидая удара.

– Я бы не стала обвинять милую Сару за то, что она слегка потеряла голову. У нее ведь так мало возможностей… О, извини. Не обращай на меня внимания, Сара. Ты же знаешь мой негодный язык. Мы, конечно же, все очень ценим тебя за безупречное поведение. Пожалуйста, забудь о том, что я сказала.

Ее речь сопровождалась такой ядовито-слащавой улыбкой, что Сара настороженно и вопросительно взглянула на отца. Она предполагала, что отец, наконец-то, заметит откровенную враждебность, скрытую за притворным дружелюбием. Но отец увлеченно ковырял вилкой кусок баранины. Вряд ли он слышал, что говорит его жена. Но Сара давно уже усвоила тот факт, что он не встанет на защиту дочери, даже заметив неприязненное отношение Лидии к падчерице. Он терпеть не мог неудобств. Лидия же была способна организовать неуютную жизнь, если ему вдруг вздумается поссориться с ней.

– Ну, конечно, – рассеянно пробормотала Сара, определенно зная, что только безразличие может остановить оскорбления Лидии. Девушка взяла свежую булочку с тмином, испеченную заботливой миссис Эботт, намазала ее овечьим маслом и с нарочитым удовольствием отправила в рот. На мгновение взгляды женщин встретились, Лидия и Сара нежно улыбнулись друг другу.

– Выяснил ли ты что-нибудь о пожаре на западном поле, Джон? – отец вовремя сменил тему разговора. Он делал это почти всякий раз, когда Лидия принималась поддразнивать Сару. Девушка подозревала, что отец делал это умышленно. Может быть, таким образом он пытается отвлечь от нее внимание жены? Но Сара не могла утверждать наверняка. Отец почти никогда не интересовался темой беседы, если она не имела отношения к делам фермы или его любимым мериносовым овцам.

– Вы же знаете, что пожар подстроили, – внезапно грубо и торопливо заговорил Персиваль. Внимание сидящих за столом сосредоточилось на надсмотрщике. Эдвард согласно кивнул, а дамы слушали напряженно и молчаливо. Лиза и Лидия откровенно скучали.

– Возможно, это сделала банда каторжников, которые несколько месяцев назад сожгли ферму Бриктона. А, может, одинокий беглый каторжник. Или даже абориген или группа аборигенов. Хотя, конечно, они таким образом не поступают. Не знаю. В одном я твердо уверен – повторить подобное им не удастся. Я выставил охрану на всех пастбищах и стоянках. Если бандиты вздумают вернуться, то их будет ожидать довольно скверный сюрприз.

– Неплохая мысль, Джон, – рассеянно пробормотал Эдвард. Молчаливо принимая похвалу, Персиваль слегка наклонил голову.

Лидия сильно нагнулась вперед, чтобы блики играли на белом, крупном бюсте, сильно открытом благодаря низкому вырезу почти до сосков.

– За вас, Джон Персиваль, – она улыбнулась и протянула к надсмотрщику бокал. Улыбка на ее губах играла крайне соблазнительная. Сара не раз уже изумлялась безрассудству мачехи, флиртующей при каждом удобном случае под самым носом у мужа. Прожив с Эдвардом семь лет, Лидия глубоко заблуждалась, предполагая, что хорошо знает характер мужа. Обычно он был мягок в обращении с женой и больше всего увлечен разведением овец. Но если бы Лидия, заигрывая с мужчинами, добилась каких-то серьезных результатов и это стало известно Эдварду, то, вне сомнения, Лидии пришлось бы узнать, на что способен Эдвард Маркхэм в гневе.

– Что бы мы делали без вас? – продолжала Лидия восхищаться. Как только Эдвард поднял свой стакан, улыбка Лидии стала просто вежливой. Лиза с Сарой неохотно подняли стаканы с вином.

– За то, чтобы вы как можно скорее стали полноправным членом нашей семьи, – закончила Лидия.

Сара чуть не поперхнулась вином. Она безошибочно разгадала намек Лидии. Ей было неприятно. Отец улыбнулся, Лиза приглушенно хихикнула, а Персиваль усмехнулся самодовольно и гордо.

– Я жду не дождусь, когда мисс Сара назначит дату, – заявил он так, будто их брак было делом давно решенным.

Сара сочла нужным прояснить ситуацию. Пусть никто не заблуждается на сей счет. Она не собирается выходить замуж за Персиваля.

– У меня не было и нет намерений назначать дату нашей свадьбы, мистер Персиваль, – спокойно заговорила она, решительно поставила стакан на стол и твердо посмотрела в глаза мужчине. – Как я уже говорила вам много раз, я не собираюсь выходить за вас замуж.

Она говорила спокойно, терпеливо и очень вежливо, но на собравшихся за столом людей отказ произвел эффект совершенно неожиданный. Персиваль резко выпрямился и зло сверкнул глазами, отец посмотрел на девушку с унылым неодобрением, Лидия довольно улыбалась, радуясь тому, что ей удалось организовать скандал, а Лиза недоумевая смотрела то на Сару, то на Персиваля.

– Сара, – запротестовал Эдвард, потом виновато посмотрел на надсмотрщика. – Прости ее, Джон. Каждой девушке необходимы ухаживания, а? Придет время и она согласится.

Согласие отца ранило Сару в самое сердце. Она только не могла понять, почему. Он никогда не прислушивался к ее мнению, никогда по-настоящему не беспокоился о ней. Во всяком случае никогда не пытался защищать от нападок Лидии, а теперь позволяет Персивалю мучить ее. Ради счастья любимых овец он готов безоговорочно отдать ее Персивалю.

– Извините, – сказала Сара и резко поднялась. И прежде, чем кто-то успел раскрыть рот, бросила на стол салфетку и вышла из столовой.

Весь вечер Сара провела в своей спальне. Не отрываясь, читала очень страстную и интересную повесть. Она так редко имела возможность читать, что сейчас испытывала чувство вины. Но все же не бросала книгу, надеясь, что мелодраматическая завязка увлечет и поможет забыть о проблемах, которые так взволновали ее. Все так и произошло. На несколько часов она забыла о Галагере, Персивале, Лидии, отце, о предстоящей работе с документами и о необходимости починить кое-что из одежды…

Сара читала до тех пор, пока не захотела спать. Тогда она умылась, надела просторную безрукавую хлопчатобумажную рубашку. Она застегивалась до самого верха, но Сара оставляла две пуговицы свободными, чтобы легкий ночной ветерок мог хоть немного освежить шею. Расчесав волосы, заплела их в толстую косу, перевязала тонкой желтой лентой и уложила вокруг головы. Похоже, ночь будет жарче, чем обычно. Ветер почти не шевелил длинные занавески цвета персика, они неподвижно висели на окнах. Сара задула лампу, подошла к окну и выглянула, хотелось увидеть сад, но темнота была сегодня непроглядной. Внезапно она вспомнила, как проснулась совсем недавно в спаленке на чердаке и выглянула из окна, прикрытая только короткой открытой сорочкой… Она так ясно помнила взгляд устремленных на нее потрясающе голубых глаз Галагера… Сара вздрогнула и обхватила себя руками. Несмотря на невыносимую жару, ей вдруг стало зябко. Она не могла понять, почему исчезновение Доминика так сильно расстроило ее.

Сара собиралась отправиться спать, когда увидела краем глаза оранжевое мерцание. Выглянув в окно, заметила языки пламени, они вырывались из конюшни, искры улетали в черное бархатистое небо.

– Пожар, – громко закричала она, круто повернулась, подхватила халат, попавшийся под руку, и бросилась из комнаты.

Через холл пробежала к спальне отца и Лидии, барабаня в дверь, позвала:

– Папа, быстрей! Конюшня горит! – громко кричала она. Услышав его ответ, не стала дожидаться, когда отец выйдет. Натягивая на бегу халат, совершенно не обращая внимания на босые ноги, Сара промчалась по лестнице и выскочила через заднюю дверь. Высохшие стебли и ветки кололи нежные ступни. Приблизившись к конюшне, Сара ощутила на лице опаляющее дыхание огня. В стойлах жалобно ржали лошади, словно умоляя о помощи, огонь вырывался из каждой щели, наполняя воздух запахом гари. Рев пламени, раздуваемого ночным ветром, становился все сильнее.

Отовсюду выбегали люди: вольные, каторжники, аборигены спешили на борьбу со страшным врагом – огнем. Сара рванулась к конюшне, замирая от ужаса. Запах гари раздражал легкие, забивал в нос. Она представляла, как напуганы сейчас лошади. Их необходимо вывести! Иначе они сгорят живьем. Малаки, Клеа, Макс…

– Мой Бог, загон для племенного молодняка! – услышала Сара позади себя отчаянный рев, в котором она с трудом узнала голос отца. Она невольно взглянула туда, где располагались загоны для породистого молодняка. Огонь там был гораздо ярче, загоны для овец полыхали вовсю.

– Оставьте конюшню! Все к загонам! – диким голосом кричал Эдвард, не помня себя. – Мои овцы! – Он приказал всем отправиться к загонам, бросив конюшню на произвол судьбы. Запертые в стойлах лошади и волы, которые стояли за изгородью выгула, были мгновенно забыты. Все бросились спасать овец, подчиняясь приказанию Эдварда. Персиваль приказывал хватать ведра, лопаты, вилы, одеяла.

– А как же лошади? – отчаянно закричала Сара вдогонку отцу. Лошади по-прежнему испуганно ржали и били копытами в стены. Безумные крики обреченных животных ранили в самое сердце. – Они ведь погибнут, если им не помочь…

Что же это она? Почему они должны погибнуть? Ни за что! Она спасет всех, кого сможет. Сбросив халат, Сара побежала к воротам конюшни. Ворота оказались заперты, задвижка не поддавалась, даже не сдвинулась. Сара была в отчаянии. Внезапно она почувствовала, как дверь подалась, ей кто-то помог! Девушка обернулась и увидела пухлое лицо миссис Эботт. Женщина была настроена решительно, так же, как Сара. Ночной колпак сбился набок, а ее просторная ночная сорочка развевалась позади. Боковым зрением Сара заметила Лидию и Лизу, женщины стояли на веранде, наблюдая за происходящим, но не двигаясь с места.

– Миссис Эботт! – обрадовалась Сара поддержке.

– Давайте выгоним лошадей! – выкрикнула экономка, стараясь перекричать громкий треск горящего дерева.

У Сары не было времени, чтобы поблагодарить женщину за смелость, бывшая каторжница рисковала жизнью для того, чтобы спасти животных, принадлежащих человеку, который и пальцем не пошевелил для ее защиты от злобных нападок жены. Сара бросилась в открытую дверь конюшни, размахивая халатом. Клубы черного дыма вырвались из дверного проема, девушка замешкалась, пригибаясь к земле. Собравшись с силами, заставила себя двинуться вперед. Она отлично понимала, что вдвоем они не смогут спасти всех лошадей. В первом стойле находилась Клеа. Сара распахнула двери, и обезумевшая кобыла вырвалась на свободу.

– Открывайте двери стойл, может быть, другие лошади тоже сообразят, что надо бежать, – обратилась Сара к миссис Эботт. Девушка запыхалась, ей с трудом удалось сказать это. Но миссис Эботт была сообразительной женщиной.

Кашляя и задыхаясь, Сара побежала к противоположному ряду и принялась распахивать двери. Одни лошади бежали тотчас же к выходу, другие были слишком испуганы и вставали на дыбы, ужас действовал на них парализующе, они боялись покинуть конюшню.

Макс! Макса не было. С крыши, уже охваченной огнем, на Сару сыпались искры. Мимо девушки галопом промчалась лошадь. Она раздувала ноздри и бешено вращала глазами. Сара услышала только стук копыт и увидела развевающийся хвост. Невозможно было определить, сколько лошадей осталось. Они забивались в углы и жалобно ржали.

– Пора выбираться отсюда! – закричала Сара. Миссис Эботт находилась в конце ряда, довольно далеко от входа. Женщина махнула рукой, давала понять, что слышит предупреждение. Сара еле различала силуэт экономки за клубами едкого дыма. Глаза слезились, легкие, казалось, вот-вот разорвутся.

Крыша страшно затрещала, вниз посыпались головни и рой искр. Времени уже почти не осталось. Надо уходить. В любой миг может обвалиться крыша и похоронить их заживо. Нельзя так глупо вести себя, нельзя больше оставаться здесь.

Внезапно Сара остановилась. Малаки! Сара услышала тревожное ржание. Гнедой забился в стойло. Сара побежала назад, прикрывая нос и рот халатом. Она не может оставить Малаки.

Перекрытия снова угрожающе затрещали, Сара на секунду приостановилась, охваченная ужасом. Вокруг нее падали обломки дерева, горящие угли, искры. Малаки становился на дыбы от страха. Она дождалась, когда он опустился на все четыре ноги, потом вошла в стойло, надеясь, что сумеет ухватить коня на недоуздок. У нее все получилось сразу. Конь снова попытался встать на дыбы, Сара ослабила повод, но ей удалось немного успокоить гнедого. Он немного попятился, двинулся вперед и радостно заржал, приветствуя хозяйку. Если он помчится вперед, то затопчет ее. Но этого не произошло. Раздувая бока, он стоял спокойно, ожидая, когда Сара высвободит халат и завяжет ему глаза. Натужно кашляя, Сара вывела гнедого из стойла.

Клубы дыма становились все гуще, пламя опаляло. Сара задержала дыхание, но так долго не продержаться без воздуха. Легкие, кажется, вот-вот разорвутся на части. Девушка глубоко вздохнула против собственного желания. В легкие проникли тяжелые зловонные пары. Сара изо всех сил сжала зубы, у нее сильно закружилась голова. Ей почудилось, что она сейчас потеряет сознание.

Собрав остатки сил, Сара вскочила на спину Малаки, наклонилась и сорвала повязку с глаз коня. Потом сильно ударила пятками по бокам гнедого. Оставалось только молиться, чтобы конь не заартачился.

Сара почувствовала, как он вспотел, задрожал и рванулся вперед – к распахнутой двери конюшни. Прижавшись коленями к его бокам, Сара почти лежала, обняв гнедого за шею.

Девушка помнила только об одном – надо удержаться на скользкой спине лошади во что бы то ни стало. Малаки рванулся вперед, Сара была в полуобморочном состоянии.

Конь уже выскочил из конюшни, когда позади раздался треск и грохот, крыша обвалилась, окутав лошадь и наездницу облаками дыма и роями искр. Охваченный паническим страхом, Малаки бросился вон со двора, он помчался в сторону низкого кустарника, растущего в восточной части поместья. Сара припала к спине коня, намертво вцепившись в гриву. В сознании девушки мелькнула последняя мысль: ржание испуганных лошадей напоминает крики гибнущих людей.

Загрузка...