Тайра. Путешествие на Запад (СИ)

Глава 18

Вторую линию следов они обнаружили довольно быстро, она пересекала следы беглеца, а затем — шла вдоль них. Человек, владеющий Скоростным Путем имеет массу преимуществ, он невероятно быстр, его сложно остановить и практически невозможно догнать. Однако Скоростной Путь имеет и ряд недостатков, во-первых, пользоваться им нужно с аккуратностью, даже простая ветка дерева или взлетающая птица на такой скорости могут сломать кости, не говоря уже о другом человека или крупном животном, как правило такие столкновения заканчивались трагедией, пользователи Скоростного Пути разбивались в лепешку, убиваясь сами и убивая тех, кто встал на пути. Это словно зарядить кого-то в огромную баллисту и выстрелить навстречу друг другу — вдребезги! Второй недостаток Скоростного Пути сейчас лежал перед ними — когда пользователь несется с огромной скоростью — он оставляет за собой след. Этот след ни с чем не перепутаешь, мелкий мусор, ветки, листья, песок — абсолютно все взметается вверх, увлекаемые воздушным потоком, схлопывающимся вслед пользователю. Словно бы кончиком огромного клинка взмахнули — жжжик! Прямая линия. И да, на такой скорости очень трудно менять направление. Потому Лоа Ти и Найра — без труда шли по следу беглеца, рассчитывая на третий недостаток Скоростного Пути — его нельзя держать долго. Однако след все не обрывался, продолжая вести их вперед. Сколько же у таинственного беглеца выносливости?

Однако вторая цепочка следов была обычной — просто следы, такие же, что оставались за ними с Найрой — углубления в песке.

— Человек. Девушка. Невысокая. — говорит Найра, приседая над следами: — Без груза. Ходить по Пустошам не умеет. Бежит довольно быстро. Плохо.

— Плохо конечно. — кивает Лоа Ти. Тут одного беглеца еще не догнали, а уже есть след кого-то, кто опережает их в преследовании. Что, если это неведомый союзник таинственного беглеца? Сам беглец вряд ли сможет оказать сопротивление, после такого интенсивного и продолжительного использования Скоростного Пути он на ногах-то держаться не сможет, но если у него есть союзники… Лоа не верила в совпадения. Пустоши простираются во все стороны на сотни тысяч, если не на миллионы кликов, а вот тут — нашлись два следа. Пересеклись. Случайностей не бывает. Особенно таких.

— Плохо не потому, что она раньше его догонит. Плохо, потому что она ходить не умеет, наверняка ее уже червь сожрал. Ну или летатели. — Найра чешет кожу подбородка там, где она касается жесткой раковины, закрывающей нижнюю часть лица. Лоа снова вспоминает, что и ее лицо закрывает такая же тварь и что липкие, зеленые нити ее внутренностей тянутся глубоко в гортань, сдержала рвотный рефлекс и глубоко вздохнула, подняв голову вверх, стараясь дышать ртом. Не помогло. Воздух, который фильтровал ракушечник был мягок и полон кислорода, но отчетливый нутряной запах, запах влажных внутренностей живого существа — все равно чувствовался, проникал через рот, затуманивал голову. Отвратительно.

— У тебя ракушечник умер. — обращает на нее внимание Найра: — давай сменим.

— Уже? — Лоа терпеть не могла носить на своем лице этих тварей, но в сто крат хуже чем просто носить их на себе — было заменять старых на новых. За это время они сменили ракушечников всего раз, но каждый раз она с содроганием проходила через эту процедуру. Нет, технически все было просто и понятно, действительно пустоши вовсе не так пусты, как кажутся. Приглядись и увидишь признаки того, что под тонким слоем песка находится нужный тебе ракушечник — небольшая воронка у рта. Если смотреть на пустыню, чуть вдалеке, эти воронки — словно поры на коже, повсюду. Дальше проще — поддеваешь ракушечника и достаешь из песка, тот сразу же сворачивается в диск или клубок. Поддеваешь ножом третью пластину от головы, там проходит нерв, поддеваешь и чуть подаешь лезвие вперед, перерезая нерв и парализуя мышцы-сгибатели. В результате ракушечника выгибает и он разворачивается прямо на ладони. Тут-то нельзя зевать, нужно воткнуть лезвие ножа сперва отсекая нервные ганглии у головы, потом — у хвоста, взрезать брюшко и не мешкая, пока не пересохло все — поднести к лицу. А дальше это странное животное все сделает само — выстрелит липкими, зелеными нитями с отвратительным, нутряным запахом, выстрелит прямо в лицо, проникнет ими в рот, в нос, а если повернешь голову, то и в ухо. Это Лоа узнала на своем горьком опыте, когда первый раз инстинктивно отвернула голову от отвратительной массы внутренностей. Выковыривать нити ракушечника из уха было очень неприятно. Очень.

А еще в первый раз ее вырвало прямо на песок. Вот так. Она обводит глазами песок, в поисках подходящей воронки, но Найра уже протягивает ей свернувшегося ракушечника.

— Вот. — говорит она: — Отлично получается, командир.

— Ну да. Конечно. — ворчит Лоа, доставая нож. Сперва — снять уже мертвого ракушечника. Обрезать нервные окончания, существо падает вниз, упасть на колени вслед за ним, выхаркивая темно-зеленые внутренности и нити, выворачиваясь наизнанку и заходясь в кашле. Встать и вытереть рот, не глядя на Найру, которая умудряется, даже выхаркивая нити ракушечника, сохранять достоинство. Так же, не глядя — протянуть руку, в которую Найра вкладывает эту мерзкую тварь. Взять ее, именно взять, а не забросить куда подальше с проклятьями. Затем — три быстрых движения лезвием, ракушечник разворачивается на ладони, теперь вспороть нежную кожу на брюшке и вот он момент, который она ненавидит больше всего — прижать эту отвратительно пахнущую, склизкую, все еще шевелящуюся массу к лицу! Задержать дыхание, сдержать кашель и рвотный рефлекс, позволить твари проникнуть внутрь, глубже, еще глубже.

— Такое чувство, будто меня изнасиловали. — наконец говорит Лоа, вытирая слезящиеся глаза: — Чертовой твари обязательно проникать везде своими щупальцами?

— Это еще что. Говорят, что те же расджеки при нападении во все естественные отверстия тела сперва лезут и выедают человека изнутри. Высасывают. Это ж пустыня, а внутри тебя прохладно и влажно и еды вдоволь. — отвечает Найра, которая уже поменяла свое существо и теперь щеголяет нежно-зеленым цветом панциря ракушечника, закрывающим низ лица.

— Отвратительно. Как тут люди живут? — Лоа встает и продолжает путь. Вдоль следа. Дальше на запад.

— Здесь уже не живут. Кочевники вдоль кромки Пустошей всегда ходят, на перепаде температуры и давления, они же каплеобасов пасут, им трава нужна, там, где саванна, а тут совсем пустыня. Ракушечников полно, но они ж несъедобные. — говорит Найра, прижимая ладонь ко лбу: — Мы уже довольно глубоко в Пустоши зашли. И как у этого урода получилось так долго Скоростным Путем бежать? Наверное, помер уже.

— У каплеобасов мясо жесткое. Варить его нужно часа два, пока мягким не станет. — говорит Лоа, делясь своим единственным знанием о природе Пустошей и саванны. И то, это знание она от полкового повара получила, когда по молодости наряды на кухне отбывала. Замачивали они сперва это мясо в легком растворе винного уксуса, а потом варили полдня, только тогда жесткие волокна поддавались зубам. Все равно потом жалобы были на то, что «не прожевать». Ну, да это ж полковая кухня, а не ресторан, жрите что дают, амазонки, порежьте помельче, у вас же ножи есть. Бывало и похуже варево, ели да молчали.

— Кочевники знают способ. — замечает Найра: — Просто закапывают его в землю на два-три дня, чтобы хищники не сожрали, а потом достают, оно уже мягкое. За это время мясо чуток разложиться успевает, говорят так лучше усваивается. Есть даже такое блюдо, когда в шкуру каплеобаса сперва птиц убитых складывают, вместе с перьями, потом — чуток извести, обмазывают их. Дальше — внутренности каплеобаса, очищенные от содержимого, а уже потом — мясо, отделенное от костей. Все это зашивают и зарывают в землю на месяц. Потом выкапывают. Праздничное блюдо, карвак называется.

— Во имя Святой Александры, да за что ты со мной так⁈ — Лоа едва сдерживает рвотный позыв, от одного только представления о запахе такого блюда. Запахе и виде. Картинка, где грязные кочевники склоняются над таким «праздничным» блюдом и едят его прямо руками, била прямо в мозг. Вот прямо сидят вокруг костра, в звериных шкурах, полуголые, волосатые, а в центре — Найра. Тоже руками ест. Ужас.

— Не так уж и плохо на вкус. Травы если вложить, то и душка не чувствуется почти. — говорит ее заместительница, но увидев, что Лоа позеленела, поспешно переводит тему разговора: — Немного осталось, командир. Совсем чуть и… в сторону! — последнее слово она кричит, отпрыгивая, словно мячик, брошенный с силой и отскочивший назад. На том месте, где она только что стояла, вздымается облако песка, слышится глухой удар.

— В сторону, сказала же! — Найра толкает Лоа Ти, они падают вместе, рядом раздаются звуки ударов в песок и вздымаются песчаные фонтанчики.

— Бежим! — она вскакивает, хватает своего командира за руку и тащит за собой. Лоа оглядывается. Позади них пески вскипают фонтанчиками пыли.

— Что это такое⁈ — кричит Лоа, прибавляя ходу.

— Беги, командир! — Найра поддает и Лоа — поневоле — ускоряется вслед за ней.

— Вперед! Вон туда! — она показывает на обломки скал, торчащих из песков под углом, образующих некий навес, они бегут, удары и пылевые облака вокруг них становятся все чаще!

Наконец Найра влетает в тень под скалой, протыкает ножом какую-то треугольную тварь с плоской головой, раздавливает ее ногой, втаскивает сюда же командира. Осторожно выглядывает из-под навеса и тут же прячет голову обратно, пески вокруг вскипают пылевыми облачками, будто дождь прошел. Что-то ударяется о камень и небольшие осколки брызгают во все стороны, ракушечник на лице у Лоа — выгибается и отваливается, потянув за собой свои зеленые нити из глотки и носа, она падает и кашляет, выхаркивает остатки нитей. Переворачивает упавшего ракушечника, осколки камня посекли ему панцирь и перебили нервные окончания, он мертв. Лоа смотрит на камень, на плоском основании — выбоина, словно в него выстрелили из огнестрельного оружия. Но чем? Она оглядывается по сторонам и видит неподалеку короткий шип, вернее — стрелку. Берет ее в руки. Тяжелая и теплая.

— Эсквирль. — бросает Найра, оглядываясь по сторонам: — Повезло что скала неподалеку была. Везунчики мы с тобой, командир.

— Что за тварь такая? — спрашивает Лоа, взвешивая стрелку в руке и разглядывая ее со всех сторон. Острый наконечник, нисколько не затупившийся от удара о камень, рудиментарное оперение с винтовой направленностью. Падая сверху эта стрелка будет закручиваться. Это придает ей стабильность.

— Летатель. Выращивает на себе вот эти вот штуковины, — Найра кивает на стрелку в руке у Лоа: — прямо в крыльях. Их у него тысячи. А потом — сбрасывает с высоты. Ждет, когда жертва умрет.

— И спускается позавтракать, — кивает Лоа: — все понятно.

— Вообще-то… — колеблется Найра: — никто не видел, чтобы они спускались. Никто вообще не видел их вблизи. У них чрезвычайно острое зрение и они парят очень высоко.

— Надо же ему как-то есть, эсквирлю твоему. — замечает Лоа: — Значит спускается. Просто очень осторожная тварь.

— Наверное. — вздыхает Найра и обнимает руками коленки: — Ну вот. Теперь тут сидеть придется, пока не улетит. На открытой местности с ним над головой — чистая смерть. Так что лучше ночи дождаться. Чтобы наверняка.

— Вот же. — Лоа вдохнула воздух пустыни без ракушечника и тут же закашлялась. Сухой воздух, отравленный миазмами Пустошей сразу начал разъедать ей легкие, причиняя острую боль при вдохе.

— Ах ты ж… — Найра вскочила на ноги и огляделась: — что же делать! Как неудачно ты ракушечника убила, командир.

— Его осколками от камня посекло. — ответила Лоа: — сейчас нового найдем.

— Сейчас за пределы скалы высовываться очень опасно. — качает головой Найра: — а на камнях они не водятся. Только в песке. Песка вокруг полно, да вот только… — она не закончила предложение, но Лоа и так ее поняла с полуслова. Скалы торчали из песка, это да, вот только под тонким слоем песка тут было скальное основание, и первые воронки ракушечников начинались только метрах в тридцати отсюда. Нужно было пробежать туда, вырыть существо, умудрится не умереть под обстрелом из десятков флешетт, падающих сверху как дождь, прибежать назад и… не каждый ракушечник подходил. Найра дразнила ее тогда, насчет самцов, самцы непригодны для использования и бесполезны, только самки идут в дело. Возможно, придется бегать не один раз.

— Сколько можно протянуть без ракушечника в пустоши? — спрашивает Лоа Ти, глядя на лежащее у ее ног засохшее месиво темно-зеленых внутренностей. Отвратительное существо, отвратительный запах, ужасные ощущения, когда одеваешь и снимаешь его, но без него в такой глубокой Пустоши делать нечего.

— Часа два-три, если идти или бежать. Часа четыре если ничего не делать и дышать через тряпочку, смоченную водой. — отвечает Найра, снимая с пояса флягу: — подождем, вдруг ему надоест через часок. Если нет — то попробую сбегать за ближайшим ракушечником.

— Нельзя было с собой запас таскать? — ворчит Лоа и Найра снова качает головой.

— Умирают они вне песка очень долго. Можно таскать с собой хоть неделю — говорит она: — а вот пригодными к дыханию через них остаются всего минут пять. Помнишь, я всегда тебя торопила при смене? На открытом воздухе у них метаболизм меняется, и они воздух не сколько фильтруют уже, сколько отравляют. Быстро все надо делать, очень быстро. Даже сейчас я не собираюсь выкопать вон там ракушечника и сюда бежать, времени не будет. Я его тебе кину, а ты как поймаешь — сперва убедись, что самка, а потом времени не теряй, командир. Это конечно уже от возраста зависит, молодые дольше фильтруют, а у старых в теле собственные токсины накапливаются. Так быстрее будет — я буду их сюда бросать, чтобы не бегать туда-сюда под обстрелом. — она протягивает Лоа смоченную в воде тряпку, и та прижимает ее к лицу, чувствуя себя словно бы голой без этого странного существа, закрывающего ей рот и нос. Как быстро человек привыкает к чему-либо, думает она, вдыхая воздух через тряпку и сдерживая сухой кашель. Чувство комфорта и защищенности пропало вместе со смертью ее ракушечника. И этот странный запах повсюду…

— Старайся не дышать глубоко, командир. И не волноваться, не совершать лишних движений. Лучше всего — ляг на спину и успокойся. — советует ей Найра: — выдох делай чуть дольше и через нос. Вдох тоже, но короткий. Расслабься.

— Расслабишься тут. — ворчит Лоа, ложась на спину в тени: — чертова тварь. Летает там над нами. Ты говорила, что такие тут не появляются.

— Твоя правда, командир. — вздыхает Найра, поднимая глаза вверх: — обычно нет их тут. Эта случайно залетела, наверное. И каким ветром ее занесло? Бродяга. Наверное, ни семьи, ни детей, ни обязательств. Вот у меня много обязательств, я ваш заместитель, командир. А если вы тут помрете, то стану командиром сама. Так что берегите дыхание, через час я все равно за ракушечником пойду, иначе у вас в легких необратимые последствия наступят и вы продолжить службу в качестве имперской амазонки никак не сможете. А мне на себя такую ответственность еще рано брать.

— Ты мне-то не заливай. — откликается Лоа, глядя вверх в темную громаду нависающего над ними скального козырька: — тебя Беа отправила за мной проследить? Чтобы все в порядке было?

— Генерал Беатрис? Неа. Она мне ничего не говорила. Я сама решила за тобой присмотреть, уж больно ты горячая, командир Лоа. И как видишь — оказалась права. Без меня ты бы так далеко не зашла.

— Без тебя я бы уже тушеное мясо из похлебки в лагере ела, а не валялась бы под какой-то так ее растак, скалой. Преследуемая какой-то неведомой, так ее растак, летающей тварью. Какой смысл за этим беглецом следовать? Он, так его растак, поди бежал, пока мог Скоростной Путь выдерживать, а потом упал и его сожрали. Все. А я с тобой поперлась.

— Твоя правда, командир. — вздыхает Найра: — я бы отдала тебе своего ракушечника, да это невозможно, сама знаешь. Лежи спокойно, а я схожу через часок. — она выглядывает из-под скального козырька и тут же прячется обратно, а пески перед ними сотрясают удары десятков флешетт, поднимая облака пыли.

— Так его растак. — с чувством говорит Лоа, прижимая ко рту тряпку: — она уже высохла совсем.

— Воду тоже беречь надо. Не беспокойся, командир, не части с дыханием.

— Да чтоб тебя, Найра…