Темные празднества

Глава седьмая

Любому представлению всегда предшествует короткое затишье. Затаив дыхание, зрители ждут начала спектакля. На суде присяжных происходит абсолютно то же самое.

Зал заседаний представляет собой тесное квадратное помещение с узкими окнами. Райф, секретарь суда, сидит рядом со мной, а скамья судьи находится прямо напротив нас. Галерея, заполненная зрителями, тянется за моей спиной вдоль стен зала и заканчивается там, где друг напротив друга располагаются скамья подсудимых и свидетельская ложа. Повисшую тишину нарушают лишь люди, обсуждающие новости, словно читая театральную программку.

– Леди Кэтрин непременно повесят, – говорит кто-то у меня за спиной. Я понимаю, что это мнение, судя по одобрительным возгласам, пользуется популярностью. Если кто-то и желает леди Кэтрин добра, то он держит свои мысли при себе. Жители Йорка настроены на трагедию, поэтому леди Кэтрин обсуждают с большим негодованием. Она поставила себя выше собственных соседей, поэтому они воспользуются веревкой, чтобы спустить ее вниз. Слухи о лорде Гилберте, над которыми я корпел всю прошлую ночь, безуспешно пытаясь собрать все детали воедино, они отвергают. Песня лорда Тевершема затихла, а все намеки на его убийцу теперь – не более чем слабо различимый гул.

На меня давят их голоса, пока я не замечаю яркий силуэт Альтамии на верхнем уровне галереи. От ее улыбки с моей души падает камень, но девушка отворачивается быстрее, чем я успеваю ответить на ее взгляд. Перешептывания стихают, когда на скамью судей направляется Уилл. Его прибытие сопровождается процессией, состоящей из присяжных и обвинителя, мистера Хима.

Уилл стучит по столу, и спектакль начинается с унылой прелюдии к делу о ведьме. Чтобы разогреть толпу, сначала проводится слушание против мисс Хейз – хрупкой, нервной молодой женщины девятнадцати лет, обвиняемой в воровстве. Выслушав показания ее самой и ее бывшего работодателя, присяжные собираются в обособленный круг в углу зала суда. Затем глава присяжных хлопает по спинам самых эмоциональных членов совета, и этот звук разлетается по всему залу суда. После короткого обсуждения мисс Хейз признают виновной. Вердикт Уилла освобождает ее от повторного заключения в темнице замка, а еще в течение следующих месяцев девушка обязана вернуть украденные деньги и заплатить дополнительный штраф. Неловкий реверанс – и она уходит. Я изучаю лежащие передо мной дела. Следующее из них касается ведьмы, и людской поток стекается в помещение, чтобы своими глазами увидеть дело, о котором гудит весь город.

– Мне нужен небольшой перерыв, – объявляет Уилл и исчезает за дверью, находящейся у него за спиной. Шум присутствующей толпы стихает, пока прибытие в зал суда леди Элизабет Тевершем и ее сына, лорда Гилберта, не вызывает нового всплеска возбуждения. Естественные оттенки ее лица и тела теряются под слоями черного траура, а губы сжаты так, словно смерть отняла у нее не только супруга, но и интерес ко всякому веселью. Лорд Гилберт не слишком переживает по поводу вероятной казни своей жены. Оба занимают места в первом ряду, между ними садится служанка бывшей леди.

– Роялист, – с презрением шепчет Райф. Он заметил, как я оценивающе изучаю оленя – королевский знак, вышитый на груди серого бархатного дублета лорда Гилберта. – И это несмотря на то, что его мать, леди Тевершем, сохраняет верность Парламенту. Завещание ее покойного супруга оставляет за ней право распоряжаться семейными деньгами до тех пор, пока лорд Гилберт не достигнет совершеннолетия. У него нет денег, чтобы поднять бунт или подкупить свидетелей, дабы те отказались от обвинений в адрес его жены.

Леди Тевершем и глава присяжных обмениваются оценивающими взглядами.

– Мистер Эдмундс, ее мажордом, – объясняет мне Райф.

Лорд Гилберт, заметивший их взаимодействие, и сам бросает на мужчину взгляд.

– А справедливо ли, что слуга судит свою госпожу? – спрашиваю я.

Райф фыркает.

– Госпожу, что была ниже его по статусу до того, как вышла замуж? Впрочем, ему следовало бы попросить у нее прощения. Даже если леди Кэтрин оправдают, лорд Гилберт никогда не забудет, как тот выполнял прихоти его матери. В конце концов, он же господин.

– В таком случае надежда есть, – бормочу я в ответ, стараясь не демонстрировать раздражения, которое у меня вызвало то, с каким самодовольством он пожал плечами.

Под нетерпеливый шепот присутствующих лорд Гилберт поправляет белые перламутровые пуговицы на желтых охотничьих перчатках.

– Он охотится каждое утро, – рассказывает мне Райф, – и даже вероятность, что он скоро потеряет жену, не заставит его отказаться от этого занятия.

Глаза лорда Гилберта вспыхивают, когда он замечает, что мы за ним наблюдаем. Он морщит лоб, когда я отказываюсь отвести взгляд.

Райф переключает мое внимание на себя:

– Думаете, судья приговорит ее к повешению?

В его вопросе нет любопытства. Суд над леди Кэтрин – пьеса, финал которой мы все знаем. Интерес публики будет зависеть лишь от того, насколько хорошо будут сыграны роли. Я встаю, представив себе петлю на ее шее.

– Прошу прощения, – бормочу я, не до конца уверенный, извиняюсь ли перед Альтамией, которая сверлит меня глазами, или перед сидящими напротив меня судьями, мимо которых я робко протискиваюсь. Закрыв за собой дверь, я поворачиваюсь к винтовой лестнице, ведущей на крышу башни. С каждым сделанным мною шагом запах зала суда рассеивается в воздухе. Стоя на крыше, я смотрю на каменную крепость Йоркского замка, словно восседающую на покрытом серебристыми крапинками холме, и город, который расстилается у ее ног, как гобелен. Плоские камни, мост через ров, дворы, обнесенные заборами, и окружающие здания гнутся, словно молодые ветви деревьев, под давлением четких пропорций Йоркского собора. Воды реки Уз покрыты рябью от ветра, а безмятежный пейзаж за городскими стенами не теряет своей красоты даже зимой.

Уилл бродит возле ограждения крыши, доходящего ему до пояса. Он темным пятном выделяется на городском пейзаже.

– Ты разволновался, – замечает он, пока я дрожу.

– Я прочитал судебные бумаги, – начинаю я, но запинаюсь. Я рискую перечеркнуть все, что сделал Стивенс за все эти годы, чтобы меня обезопасить. Мне нельзя все ставить на кон ради женщины, с которой я даже не знаком. Женщины, которая может быть как виновна, так и невиновна. Лорд Тевершем не назвал своего убийцу. Я закрываю глаза и представляю себе лицо Альтамии. – Ходят слухи, что лорд Гилберт был недоволен влиятельностью своего отца. Настолько, чтобы подстроить его гибель.

– Серьезное обвинение, – кивает Уилл.

– Но я его вполне понимаю. – Я без всякого стыда смотрю на судью. Мне всегда было интересно, какой была бы моя жизнь, если бы в ней не стало отца. – Улик против леди Кэтрин не так много, но судьи мало что сделали, чтобы удостовериться, было ли именно колдовство причиной смерти ее свекра, или найти других возможных подозреваемых.

Он искоса бросает на меня утомленный взгляд.

– Слухи о лорде Гилберте? Он не сидит на скамье подсудимых, а я не могу полагаться на сплетни. Если у леди есть какие-то подозрения, она ни в коем случае не должна молчать.

– Наверное, она и не думала, что ее могут приговорить к смертной казни. – Я сдерживаю гнев. – Леди Кэтрин тоже может быть виновна. Но если это так, лорд Тевершем упокоился бы с миром?

– Это не имело бы значения, если бы она высказалась. Парламент делает ведьм из своих противников, а ее свекровь с ним заодно.

– Ведьма – творение дьявола, а не человека. Вы не можете одобрять подобные вещи, – умоляющим тоном говорю я. Уилл – судья. Если не он, то кто сможет помочь правосудию свершиться?

Уилл смотрит на меня как на наивного глупца.

– Я уже делал это миллион раз. К моменту, когда я достиг совершеннолетия, мой господин и ему подобные уже выполняли свои задачи слишком хорошо и слишком быстро. Если и оставались какие-то ведьмы, то лишь потому, что им удалось хорошо спрятаться. Но условия вынуждают нас придумывать новых ведьм.

– Люди никогда не смирятся с подобным обманом. – Я осознаю, что спорить бесполезно, вспомнив, какое предвкушение испытывала толпа в зале перед неизбежным падением леди Кэтрин, и стопки писем с обвинениями, переданные Уиллу. Простые люди тоже начали следовать примеру Парламента, используя страх и ложь, чтобы посеять семена сомнения и ввести людей в заблуждение. Я закрываю глаза. Ведьмы будут существовать до тех пор, пока те, кто хочет захватить власть, нуждается в средствах, чтобы повесить своих врагов. Угрозы моего отца – песня, в которой я мог бы оказаться на месте леди Кэтрин, решись он исполнить ее своей жене. Ни мой пол, ни мое положение в обществе меня бы не спасли.

– Судебный процесс – это великое развлечение, – задумчиво протягивает Уилл, внимание которого снова приковано к пейзажу. – Комедия, которой люди наслаждаются лишь потому, что смеются пока не над ними. Жизнь – это колесо. И леди Кэтрин будет не последней, кого оно раздавит.

– Но вас-то оно пощадило. – Мои слова словно и не задевают Уилла, но он начинает ощупывать руками очертания талисмана против ведьм, спрятанного в складках одежды.

Персиваль жестом приглашает меня внутрь.

– Суд нельзя остановить. Если я это сделаю, то рискую потерять собственность и свободу.

Я открываю рот, но не могу произнести ни звука. Я сделал все что мог для леди и почившего лорда Тевершема. Слабый протест, но предпринять что-то еще было бы для меня смерти подобно. Потом я вспоминаю то, что он сказал вчера, и набираюсь смелости для последнего обращения:

– Если вы пойдете наперекор своему здравому смыслу, то просто потеряете себя. Вы ведь утратили к этому вкус.

Он поворачивается ко мне спиной, глядя на кладбище замка.

– Мой аппетит пока не настолько удовлетворен, чтобы я не был в состоянии съесть еще одно блюдо.

Я бы поверил в эти сладкие речи, если бы не заметил, с какой силой он вцепился в перила.

При моем возвращении в зале суда повисает тишина. Люди учуяли запах добычи, и мою шею покрывают мурашки от смеси их возбуждения, нервозности и гнева, вызванного тем, что мы их покинули. Наиболее шумные из присутствующих начинают скрежетать зубами от злобы, и я сажусь на свое место прежде, чем меня освистают. Я ощущаю на себе взгляд Альтамии, но продолжаю смотреть вперед.

– Мы придерживаемся лондонского времени? – спрашивает обвинитель мистер Хим, положив руки на стол, и наклоняется ко мне. Темные глаза и шелковый наряд, рядом с которым меркнут церемониальные черные мантии судей, делают его словно сошедшим с портрета Ван Дейка. – Я ослышался, когда Его Честь сказал о «небольшом перерыве»?

Хим поспешил обвинить леди Кэтрин по приказанию ее свекрови. Он должен был расследовать это дело во всех подробностях, а не гнаться за легкой славой. Рвение обвинителя вызывает у меня желание его ударить, но толпа людей, поднимающаяся, словно быстрый прилив, когда в зал заходит Уилл, приходит ему на помощь.

Перебирая бумаги, Хим возвращается в свои владения, а я медленно поднимаюсь, чтобы зачитать обвинения. В животе у меня крутит, а во рту пересохло, как будто на язык надета ведьмина уздечка. Я начинаю складывать слова во фразы:

– Леди Кэтрин Тевершем обвиняется в убийстве своего свекра, покойного лорда Джеймса Тевершема, с помощью колдовства и в использовании аналогичных средств, чтобы принудить супруга, лорда Гилберта Тевершема, взять ее в жены.

Уилл жестом просит меня не садиться.

– Мистер Пирс. Пожалуйста, уточните для наших присяжных, что такое «колдовство».

Этот нехитрый вопрос вызывает на трибунах взрыв хохота.

Застигнутый врасплох своим внезапным участием в процессе, я делаю паузу, но быстро прихожу в себя:

– Согласно Закону о Колдовстве от 1604 года призыв злых духов или общение с фамильярами считаются преступлением, наказуемым смертью.

– Благодарю вас. – Уилл оборачивается к присяжным. – Преступно прибегать к сверхъестественным средствам для нанесения вреда другим, – повторяет он, и его слова разносятся по залу суда. Зрители замолкают и наклоняются в его сторону, словно связанные невидимой нитью.

– Мистер Пирс, – снова обращается ко мне Уилл. – А любовь – это преступление?

Леди Тевершем с тревогой смотрит на мистера Эдмундса, он же глядит на нее, испытывая все большее замешательство.

У меня на губах появляется улыбка.

– Нет, не преступление, Ваша Честь. И за нее нельзя приговаривать к виселице.

– Любовь – не преступление. А вот убийство им является. Я призываю всех помнить о доказательствах и не поддаваться воздействию сплетен или чрезмерному давлению. – Уилл по очереди смотрит на присяжных, на леди Тевершем и ее сына.

Не все рады этой попытке Уилла переписать программку. В конце концов, они пришли сюда, чтобы лицезреть трагедию. Озадаченное перешептывание на трибунах прерывается, когда мистер Хим щелкает пальцами, подзывая мистера Джаррета, мелкого констебля, к скамье свидетелей.

– Мистер Джаррет, пожалуйста, расскажите суду, что вы видели в августе прошлого года, – просит мистер Хим.

Белый кружевной воротничок, который надел мистер Джаррет, – единственный яркий акцент на его коричневом пуританском наряде. Во время своего выступления он то и дело теребит его, словно носовой платок.

– В августе прошлого года, – говорит Джаррет присяжным, – я видел леди Кэтрин на поляне недалеко от поместья Тевершемов. Она разговаривала со своим фамильяром. Это была белая кошка с красноватыми глазами. Два дня спустя меня вызвали в поместье Тевершемов после того, как Его Светлость был найден мертвым у себя в спальне. Я наблюдал за фамильяром леди Кэтрин через окно.

Благодаря постоянным повторениям его речь звучит довольно гладко, а показания достаточно правдоподобны, чтобы вызвать удовлетворенное бормотание среди присутствующих.

Довольный услышанным, Мистер Хим неторопливо возвращается к своему месту, готовый опросить других свидетелей.

Уилл не дает мистеру Джаррету уйти, подняв руку.

– В какое время это произошло?

– Лорд Тевершем, покойный лорд Тевершем, – поправляет себя мистер Джаррет, виновато глядя в сторону леди Тевершем, – умер ближе к вечеру.

– Я имел в виду – в какое время вы наблюдали, как леди Кэтрин беседует со своим фамильяром, – уточняет Уилл.

Мистер Джаррет замолкает, а затем, запинаясь, дает ответ:

– Около полудня.

Уилл задерживает его на трибуне, задав еще один вопрос:

– Кем вы работаете? – Он давит на свидетеля.

– Ваша Честь, я не совсем понимаю, какое отношение имеет… – Вопрос Хима теряется в гулком стуке молотка Уилла.

– Я управляю лавкой, – отвечает Джаррет.

– А ваша работа младшим констеблем не оплачивается?

– Нет, Ваша Честь.

– Полагаю, вы весьма прилежно выполняете свои обязанности, раз оставили магазин в самые загруженные часы.

Нельзя назвать эту ловушку хитроумной, но он охотно в нее попадает. В отличие от остальных зрителей я не удивлен этой его ошибке. Леди Кэтрин для него – не более чем объект, которым можно пожертвовать ради собственного блага.

С женщиной легко поступить подобным образом, что подтверждает напряженное выражение на лице Альтамии.

Джаррет пытается увильнуть.

– Ну…

– Хорошенько подумайте прежде, чем дать ответ, – строго советует Уилл.

Джаррет тянет время, промокая капельки пота на брови уголком воротничка.

– Я… Меня… Меня там не было, но я точно знаю из достоверного источника, что эта женщина – ведьма!

– Что за источник?

Джаррет бросает полный тревоги взгляд на леди Тевершем, чей равнодушный вид никак ему не помогает.

Назови ее! – про себя умоляю я, но он продолжает молчать, пока у Уилла наконец не заканчивается терпение.

– Показания этого мужчины отклонены! – заявляет Персиваль.

По залу проносится волна негодования, а леди Тевершем застывает в гневе, чем смешит своего сына.

Мистер Хим подходит к скамье судьи и что-то злобно шипит в адрес Уилла.

– Отклонено, – приказывает Уилл достаточно громко, чтобы обвинитель подался назад.

Под смех присутствующих Хим краснеет от стыда и делает глубокий вдох, чтобы прийти в себя.

Джаррет покидает скамью и торопливо выходит из помещения.

– Лорд Тевершем умер с именем ведьмы на устах. Перед тем, как отойти в мир иной, он сказал, что она на него навалилась. Она завязала узелок и убила его с помощью заклинаний, а еще околдовала его сына до потери чувств! – заявляет он во всеуслышание, остановившись в дверях суда прежде, чем уйти.

В театре эта речь вызвала бы осуждающие возгласы в адрес леди Кэтрин. Однако сейчас суд – во власти Уилла, и Джаррет смущенно покидает зал, когда Персиваль к нему обращается:

– Леди Кэтрин не могла воспользоваться узелковой магией, чтобы убить одного человека и приворожить к себе другого. Согласно написанному в «Демонологии», узелковая ведьма использует свои способности, чтобы развить лишь один талант.

– Ну, если только она не продала душу дьяволу, чтобы научиться и другим штучкам, – бормочет себе под нос Хим, и его возражение теряется за смехом толпы и голосом Уилла, который громко приглашает следующего свидетеля.

Очень странно наблюдать, как знаменитый охотник на ведьм так решительно настроен на то, чтобы отказаться от своего прошлого. Леди Тевершем заливается краской, явно осознавая весь характер процесса, а внимание присяжных приковано то к Уиллу, то к сбитым с толку судьям.

Я крепко сжимаю перо в руке, чтобы оно перестало дрожать. Уиллу каким-то образом удается замечать весь зал суда, не концентрируя внимание на отдельных людях. Действительно ли он обладает подобным умением, или это лишь уловка, чтобы намекнуть на неожиданный приговор?

У мистера Хима гораздо лучше получается скрывать эмоции, но тот факт, что он постоянно промокает намокший лоб, выдает его страх перед тем, что дело утекает у него сквозь пальцы. Он полон решимости сделать рывок и немного расслабляется, когда на трибуну выходит повивальная бабка по имени миссис Сэйер.

– Миссис Сэйер, могу ли я подтвердить, что именно вы возглавили обыск леди Кэтрин Тевершем по указанию мировых судей? – начинает мистер Хим.

– Да, сэр, – уверенно кивает она. Женщина стоит, выпрямив спину, и тщательно анализирует каждый вопрос.

– Вы смогли заметить на ней какие-либо признаки ведьминой метки?

– Из того немногого, что мне удалось осмотреть, я не заметила ничего необычного, – отвечает миссис Сэйер.

– Миссис Сэйер, правда ли, что осмотр леди Кэтрин, проводимый вами, прервал ее супруг?

– Во время обыска леди Кэтрин начала протестовать, когда мы с моей помощницей попытались осмотреть ее между ног. Ее супруг, который ждал снаружи, ворвался в комнату, и тогда ее милость позволила себя увести.

В середине этой речи я поднимаю глаза на Альтамию. Ее пальцы беспокойно бегают по шее, пока она не замечает мой испытующий взгляд.

– Не слишком похоже на действия человека, который не виновен, – слышу я замечание мистера Хима, и он улыбается, когда лорд Гилберт начинает браниться себе под нос.

Акушерка сообщает:

– Ведьмина метка часто скрыта у женщины в секретном месте.

Тут вмешивается Уилл:

– Много ли женщин вы осматривали, чтобы ее найти?

Свидетельница начинает смущаться, но мистер Хим щелкает пальцами, чтобы напомнить ей о том, что она не должна сбиваться с намеченного курса.

– Ни одной, Ваша Честь, но я читала работу вашего покойного господина лорда Джеймса Ховарда и знакома с его методами.

Миссис Сэйер расправляет плечи и начинает демонстративно загибать пальцы, подсчитывая различные методы: – Ведьму можно опознать по уродливому виду, неспособности плакать и плавать, от ее прикосновения кровоточат трупы…

По довольному лицу акушерки понятно, что она считает леди Кэтрин виновной. Каждое ее слово – узел, на котором ее можно повесить. И веревка, по которой миссис Сэйер может забраться наверх. Я выпрямляю спину, продолжая наблюдать за всеми присутствующими.

И миссис Сэйер, и присяжные, и толпа зрителей, и Уилл – все они испытывают хладнокровную решимость. Свидетельница опускает плечи, когда Персиваль вежливо прерывает ее:

– Однако ваша начитанность не делает вас экспертом. К тому же – у вас нет сертификата, который подтвердил бы наличие метки сатаны на теле осужденной.

Уиллу не нужен нож, чтобы заставить женщину замолчать. Его пренебрежение заставляет ее онеметь, и он наблюдает, как она, сжав зубы, покидает трибуну. Персиваль подмигивает присяжным, которые, расслабившись, смеются. Звук хохота разносится по галерее. Я замечаю, что Альтамия к нему не присоединяется. Она хмурит брови, и я осознаю, что ее расстроило то, с какой легкостью знания, которыми обладает миссис Сэйер, обесцениваются.

Мистер Хим снова стирает пот со лба и зовет следующую свидетельницу, мисс Эмму Торн, выглядящую невзрачно в своем сером платье, если не считать выбившихся из-под чепца золотистых прядей.

– Вы были подругой ведьмы? – начинает мистер Хим.

– Обвиняемую зовут леди Кэтрин, и она пока не признана виновной по обвинению, которое ей предъявлено, – поправляет его Уилл.

Хим принимает к сведению это замечание, натянуто кивнув.

– Вы были подругой леди Кэтрин? – спрашивает он.

– Да, – подтверждает мисс Торн. – Я была знакома с ней с тех пор, как она поступила работать к ее светлости шесть лет тому назад.

– Вы можете рассказать уважаемому судье, в чем именно вы признались магистратам?

– Она сама сказала мне, что она ведьма, – заявляет мисс Торн Уиллу.

Мистер Хим торжествует, а сидящие на галереях и присяжные начинают громко перешептываться.

Уилл просит тишины, стуча молоточком.

– Она именно так и сказала? Пожалуйста, попытайтесь вспомнить, как именно она произнесла это признание в разговоре с вами.

Услышав этот вопрос, мистер Хим морщится, но мисс Торн спешит все рассказать еще прежде, чем он успевает вмешаться.

– Это произошло два года тому назад. Лорд Гилберт, он тогда еще был молодым господином, глаз с нас не сводил во время церковной службы. Пока он отвернулся, она мне шепнула, что заполучит его. Я ответила, что его родители никогда не допустят такого союза, но тогда…

– Продолжайте, пожалуйста, – подбадривает ее мистер Хим.

– Она на меня так взглянула, что у меня кровь в жилах застыла, и сказала: «Все равно он будет моим».

– В то время вас это не смутило? – спрашивает Уилл.

– Нет, сэр, я даже не думала, что господин смотрел на нее, а не на меня. – В голосе женщины на какое-то мгновение проскальзывает нотка обиды, и она оборачивается на лорда Гилберта. В повисшей тишине я ожидаю, что он встанет и обвинит ее в ревности. Но вместо этого он, покраснев, ставит собственную честь выше жизни супруги.

– А после того, как они поженились, вы сразу же заподозрили ее в колдовстве?

– Нет. – Она бросает короткий взгляд на леди Тевершем, а затем поднимает подбородок и продолжает: – Но потом я нашла восковую куклу, изображающую лорда Гилберта, спрятанную у них под супружеским ложем!

Леди Тевершем удовлетворенно кивает, а ее сын громко протестует, замолкая под взглядом Уилла.

Затем мисс Торн торопливо покидает суд, но ее свидетельства не отклонены.

Мистер Хим позволяет себе минутку самодовольства:

– Я вызову на скамью саму леди Кэтрин?

– Сначала я хотел бы поговорить с лордом Гилбертом, – произносит Уилл после недолгого колебания.

Лорд Гилберт не выглядит привороженным, но Персиваль все равно обязан его об этом спросить.

– Вас приворожили? – задает он вопрос.

– Нет, – отрицает лорд Гилберт. Гордо стоя за трибуной, он повторяет эти слова присяжным, но ни его уверенность, ни непреклонность в том, что его жена – не ведьма, не кажутся им убедительными. В течение всего допроса они смотрят то на Уилла, то на мистера Хима, то на леди Тевершем, словно именно они, а не свидетели, должны решить, какая чаша весов перевесит.

Получив одобрение Уилла, мистер Хим подходит к лорду Гилберту.

– Ваша жена убила вашего отца?

Лорд Гилберт смотрит поверх головы мистера Хима.

– Нет.

Мистер Хим улыбается. Будучи полным решимости снискать расположение тех, кто стоит выше его на социальной лестнице, он старается выглядеть максимально угрожающе, зная, что сейчас на него смотрит леди Тевершем.

– Ну, что ж, даже если ваш сэр был убит не с помощью колдовства, в любом случае имело место его убийство. Разве коронер не предполагал изначально, что вашего тестя отравили?

Он замолкает, и связь между мною и Альтамией прерывается, когда леди Тевершем вдруг вскакивает на ноги.

– Моего супруга убило ведьминское проклятие.

– Мой отец болел в последние месяцы перед смертью. Его смерть имела абсолютно естественный характер и никак не была связана с колдовством или ядом, – добавляет сын.

Я сжимаю зубы от того, как легко отклоняются показания лорда Гилберта. Вместо того, чтобы и дальше продолжать давить на лорда, мистер Хим какое-то время злорадствует, прежде, чем попросить старшего шерифа привести леди Кэтрин.

Недовольство леди Тевершем растет, когда она видит, что на ее невестку не надели поножи, ее лицо – здорового цвета, а нижняя юбка расшита золотом и серебром. Не считая синяков под глазами, ничто во внешности леди Кэтрин не выдает ее недавнего заключения. Лицо одной из присутствующих в зале женщин уже не кажется таким восторженным. Война между королем и Парламентом привела к тому, что теперь каждого могут столкнуть вниз. Она представляет себя на месте этой девушки и ощущает тревогу от мысли о падении со столь большой высоты. Хотя, я уверен, она заставит себя забыть об этом страхе, а вот я должен делать все что смогу, чтобы всегда о нем помнить.

Леди Кэтрин полна достоинства, хотя взгляд у нее – как у лисы, которая попалась в ловушку в барсучьей норе, а потом будет отпущена лишь для того, чтобы быть растерзанной собаками. Лицо лорда Гилберта выражает сдержанную поддержку, и Кэтрин шагает к скамье подсудимых, кажется, не обращая внимания на перешептывания, в которых ее называют ведьмой и виновной.

– Меня зовут Кэтрин Тевершем, моя девичья фамилия – Майер, – заявляет она, поворачиваясь к присяжным, которых она превосходит по статусу благодаря замужеству. – И я – не ведьма.

Голос женщины усиливается звуковой панелью у нее над головой. В свою очередь, зеркало, висящее над кафедрой, помогает зрителям с задних рядов рассмотреть искренность на ее лице.

Леди Кэтрин пристально смотрит на толпу, пока я любуюсь ее золотыми волосами, задумываясь, не они ли стали сетями, в которые попался лорд Тевершем.

Мистер Хим игнорирует ее протест.

– Вы заключили сделку с дьяволом, чтобы обрести высокий социальный статус.

Дьявол одаривает потенциальную ведьму благами, пока она не продаст ему душу. Обретения подобных даров достаточно, чтобы ее осудить, и неважно, насколько далеко зашли ее встречи с сатаной. Мистер Хим не расстраивается, когда твердое «нет» от леди Кэтрин мешает ему обрести легкую победу.

– Вы научились своим темным искусствам у дьявола, – настаивает он, – и воспользовались ими, чтобы проложить себе путь в дом Тевершемов, где приворожили лорда Тевершема, чтобы выйти за него замуж. А когда его отец этому воспротивился, вы приказали своему фамильяру от него избавиться.

– Я невиновна, – настаивает она.

– Тогда почему же ваш свекор умер с вашим именем на губах? – настойчиво спрашивает мистер Хим.

Кэтрин покачивается на месте, словно попав в ловушку. Уилл теряется в толпе, а собаки готовы превратить свою жертву в кровавое месиво. Именно такой финал ее ждет, признает мистер Эдмундс, бросая ободряющий взгляд в сторону леди Тевершем.

Хим подходит к своему месту и берет в руки объект, завернутый в черную ткань.

– Мистер Хим, – предостерегает Уилл.

Обвинитель кладет это подобие театрального реквизита перед леди Кэтрин, и теперь оно лежит там, словно использованное пушечное ядро.

– Прошу вас, леди Кэтрин, – указывает он ей жестом, предлагая достать вещь.

Пальцы женщины дрожат, пока она нерешительно разворачивает его подарок.

– Поднимите его, – приказывает он.

– Нет, – отказывается она, и ее ответ отражается в зеркале.

Мистер Хим возвращается к Кэтрин и берет в правую руку светло-серую фигурку, чтобы продемонстрировать ее всем присутствующим. У куклы есть глаза, нос, рот, руки и ноги. Для орудия зла она выглядит весьма мирной, словно спящей. Проклятия и заклинания ведьм низшего уровня всегда имеют временную природу. Этот недостаток они обходят, используя специальных кукол. С их помощью колдуньи постепенно изводят своих жертв, помещая фигурки в теплое место или втыкая булавки в те части тела, которым хотят нанести вред. Череда болезней в конце концов приводит к гибели жертвы. Мистер Хим демонстрирует оплавленный бок куколки и имя лорда Гилберта, нацарапанное у нее на лбу. Самого лорда Гилберта передергивает при виде этой миниатюрной копии его самого, а леди Тевершем продолжает смотреть перед собой.

– Мистер Хим, эта театральность выводит меня из себя, – говорит Уилл, хотя его ответ и теряется среди перешептывающейся толпы, называющей женщину ведьмой. Голоса заполняют зал, словно морской прилив.

Мистер Хим на мгновение отшатывается, а затем снова кладет предмет на стол перед тем, как пуститься в очередную атаку:

– Мисс Эмма Торн нашла этот предмет под вашим брачным ложем.

Молчание леди Кэтрин лишь укрепляет петлю, которую Хим уже представляет на ее шее. Я сжимаю ладони, чтобы перестать нервно чесать шею.

Уилл обращается к леди Кэтрин со своего места:

– Если у вас когда-нибудь и была возможность, чтобы свободно высказаться, то этот момент наступает сейчас.

Леди Кэтрин оборачивается к знаменитому судье Персивалю, словно впервые осознавая, что он – единственный, кто способен ее защитить.

– Мисс Торн была моей подругой, когда мы обе прислуживали моей теперешней свекрови, – отвечает она, в то время как леди Тевершем явно недовольна таким смелым упоминанием родства. – Наша дружба закончилась, когда я вышла замуж. Она начала ревновать и сделала эту куклу, чтобы меня наказать.

Я чуть не вскакиваю на ноги, когда Хим закатывает глаза в ответ на ее оправдание. Многих обвиненных в ведьмовстве подставили именно таким образом, и эта сцена не вызывает у меня никаких сомнений.

Уилл наклоняется, слушая рассказ леди Кэтрин. Затем, откинувшись назад, он задает ей вопрос:

– Как вы ответите на обвинение в том, что лорд Тевершем умер с вашим именем на устах?

Глядя на мужа, леди Кэтрин отвечает судье:

– Мой свекр больше всего любил мою мать, которая была служанкой леди Тевершем до того, как умерла два года назад. Нас с ней зовут одинаково.

Леди Тевершем заметно съеживается от стыда, а ее сын широко улыбается жене.

– Очень удобный ответ, – говорит мистер Хим, поднимаясь со своего места. – Но я вам просто-напросто не верю. Вы – ведьма, и вы использовали свои темные искусства, чтобы убить лорда Тевершема и выйти замуж за его наследника.

В ответ на эту реплику лорд Гилберт тоже встает.

– Моя жена – не ведьма, а я – не тот человек, которого легко поработить с помощью колдовства.

Толпа разражается хохотом, а мистер Хим, похоже, собирается до конца стоять на своем, пока Уилл не завершает заседание суда:

– Вы ведь знаете мою репутацию. Я прошу вас поразмыслить над доказательствами, которых в данный момент практически нет, и снять с леди Кэтрин все обвинения.

Леди Кэтрин остается на скамье подсудимых, а присяжные собираются в углу, чтобы решить ее судьбу. Даже если бы я был драматургом, мне было бы довольно сложно придумать для этой истории счастливый конец. Уилл сделал для нее все что мог, но теперь ее будущее – не в его руках. В это мгновение он так же бессилен, как и я.

Мистер Эдмундс встает, и его обмен ободряющими кивками с леди Тевершем лишь ослабляет мои надежды.

– Мы, присяжные, признаем леди Кэтрин виновной.

Мистер Хим с облегчением чертыхается, пока леди Кэтрин стоит, застыв в онемении. Леди Тевершем улыбается, но настроение в зале весьма подавленное. Она невиновна, и эту точку зрения разделяют некоторые присутствующие. Они тихонько высказывают свои сомнения в приговоре под всеобщие аплодисменты. Я смотрю на ликующую толпу. Они воспринимают этот фарс как пьесу, словно леди Кэтрин воскреснет перед следующим представлением.

– Леди Кэтрин, – протягивает Уилл, а затем кашляет, и сожаление в его голосе исчезает. – Вы были признаны виновной в убийстве и колдовстве. По законам страны я вынужден приговорить вас к казни. У меня нет другого выбора.

Я борюсь с желанием сжаться в комок. Старший шериф позволяет леди Кэтрин и лорду Гилберту какое-то время побыть рядом. Если бы я сидел от них чуть дальше, то решил бы, что лорд Гилберт утешает свою жену. Его желто-золотые перчатки – словно сеть, оплетающая ее плечи. Но вблизи я отчетливо вижу, что своими объятиями он заглушает ее отчаянную мольбу. Напряжение в его шее исчезает, когда она уходит. Несмотря на все, что знает Кэтрин, она не выдаст своего мужа. За его спиной возникает мать. Она тоже знает правду, но во имя справедливости, наказывает невестку по принципу «око за око, глаз за глаз».