Тёмный стражник

Глава 6, в которой Мира понимает, что иногда лучше жевать, чем говорить

— Она, что, беременна от тебя? — Паника в смутно знакомом женском голосе проявилась отчетливо.

— Нет, о бог, как ты можешь такое предполагать? — Голос Рича, напротив, звучал спокойно, увещевающе, хотя едва заметная нотка ужаса все же проскочила.

— А почему она спит на половичке перед входной дверью?

— Да откуда я знаю? Приблудилась, поди.

— Да я об нее чуть не споткнулась! Она что — бездомная?

— Ну не споткнулась же. И дом у нее есть. — Теперь в голосе Рича зазвучало плохо скрываемое отвращение. — Забудь, это все ерунда.

— Сыночек, ты точно ничего не хочешь мне рассказать?

— Ты о чем?

— Да хотя бы о синяках на твоем лице. Откуда?

— Подрался, — буркнул Рич. — А что? Обычное дело.

— Не для колдунов! — взвизгнул женский голос. — Ты о чем думал, когда решил кулаками помахать?

— Честно? О том, что неплохо бы противника прибить, нашинковать мелко-мелко, воскресить в таком виде и упокоить еще раз. Или суп сварить для разнообразия.

Озадаченное молчание. Затем нерешительное:

— Это как-то связано с той девицей? Стало быть, ты ее все-таки знаешь? Ты из-за нее подрался?

— Не столько из-за нее… — сколько с ней, хотелось добавить Ричу, но он благоразумно воздержался от продолжения.

— Милый. — В женском голосе появилась нежность и настойчивая забота. — Ты точно мне не врешь? Если что, мы ее… отправим, куда следует, там все сделают по высшему разряду. Подлечат, подколят. Никто ни о чем не догадается.

— Я сам в состоянии разобраться со своими проблемами!

— Ага! Значит, эта девица — все-таки твоя проблема.

— Нет… скорее, мелкое недоразумение.

— Но почему под дверью? Ты ее выгнал?

— Типа того, — нетерпеливо ответил Рич. — Допрос окончен? И так, в качестве напоминания — я уже давно вырос и сам отвечаю за свои поступки.

— Ах, вот ты как… — женский голос налился обидой.

— О Истина, только не надо… ну ладно. Ладно. Только не плачь, мама. Я прошу. Умоляю. Давай без слез. Я торжественно клянусь, что девица от меня не беременна, просто… я ей вроде как должен услугу. Точнее, это она так считает.

— А ты, значит, не считаешь?

— Мам, ну о чем ты говоришь? — В голосе Рича было искреннее удивление, смешанное с непониманием. — Я прекрасно помню ваши уроки. Никому ничего не обещать под страхом смерти. Ну и еще парочку. Так что не волнуйся… и нет, туда нельзя! Почему? Да потому. Ты меня увидела, можешь идти домой. То есть я хотел сказать… не так грубо, но по сути… нет, не стоит туда входить, мама… там занято…

Когда дверь в гостевую спальню была открыта настежь практически пинком, Тим и Мира были готовы к приему гостей — одеты, причесаны, даже умыты, благо к спальне прилегала отдельная ванная комнатушка. Поскольку платье ведьмочки пришло в негодность еще ночью, его с успехом заменила рубашка Тима, длинная настолько, что благообразно закрывала девушке колени. Сам рядовой Брайт по этой причине щеголял полуобнаженным, в немного мятых брюках, но гладко выбритый и чистенький.

Честно сказать, Мира не удержалась и, пока Тим брился, мялась рядом, притворяясь, что жутко занята сгоревшими волосами, а на деле просто наслаждаясь созерцанием своего мужчины за столь интимным занятием. Это весьма напоминало сцену из настоящей семейной жизни в представлении Миры, и она была готова на что угодно, лишь бы почувствовать себя… причастной. Тим неловкие маневры просек на раз, но ничего не сказал, из ванной комнаты не выгнал, а наоборот, всячески поощрял ее наивное любопытство, притворяясь, что не может в зеркало оценить качество своих стараний — мол, запотело, кривое, маленькое и тому подобное. В итоге, Мира пальчиком тыкала в те места на лице Тима, где, как ей казалось, существовали некоторые упущения, получая колоссальное удовольствие от процесса. Была б ее воля — из ванной не вышли бы до полудня. Они стояли так близко, что видели свои отражения в глазах партнера. Дыхание у обоих становилось чаще, вот Тим отшвырнул ставший ненужным бритвенный станок… Мира глубоко вздохнула, покорно закрывая глаза и понимая, что еще один принцип отброшен за столь короткое время… Но женский голос за дверью никуда не исчез.

А посему быстрый, но обжигающий поцелуй — это все, что они могли себе позволить, прежде чем вновь начать суетиться.

И вот свершилось — дверь в спальню отворилась и на пороге возникла безупречная леди Алисия, матушка и негласная глава семейства. Прическа — волосок к волоску, платье без единой морщинки — облегающее и на взгляд Миры, слишком вызывающее для матери двоих взрослых детей. Глаза горят любопытством и коварством. Идеальный макияж и маникюр. Кинжальные десятисантиметровые каблуки. И все это в семь утра. Она что, и спит при полном параде? — невольно задалась вопросом Мира. — Не может обычная женщина так выглядеть рано утром. Это противоестественно.

Тим галантно поклонился, игнорируя тот факт, что встречает мать полуголым. Женщина тоже не выглядела шокированной или сколько-нибудь смущенной ситуацией. Мира вдруг ощутила приступ паники и изобразила неуклюжий реверанс, отчего ровные брови леди Алисии поползли вверх, а губы дрогнули в улыбке. Не столько радостной, сколько удивленной. И вообще, она как-то странно смотрела на Миру, как будто… оценивала. Неодобрительно.

— Доброе утро, матушка, — тепло поприветствовал Тим, подходя к ней и целуя в щеку.

Леди Алисия оторвала цепкий взгляд от Миры, довольно качнула головой:

— И тебе, милый. И… тебе, девушка.

Мира обрела голос и прокаркала:

— Доброе утро.

Но леди Алисия уже отвлеклась:

— Позволь спросить, милый, у тебя дома что-то случилось? Потоп, пожар, цунами? Или здание рухнуло?

— С чего ты взяла?

— С того, что ты ночуешь здесь. Как это понимать?

— Мы пришли к Ричу в гости, засиделись допоздна и решили остаться на ночь. А что, это проблема? — гладко, будто всю ночь готовился, выдал Тим. И тон такой естественный, без натянутости и напряжения. Если бы Мира не знала, как всё обстояло на самом деле, поверила бы безоговорочно. Но видимо, мать знала своих детишек как облупленных, потому что недоверчиво скривила губы:

— Хочешь сказать, что выстроить портал тебе показалось непосильной задачей? Что-то слабо верится. Кстати, дорогой, ты не в курсе, что за девица ночевала у вас под входной дверью?

Тим весьма правдоподобно изобразил удивление:

— Ничего не знаю ни про каких девиц. Мы были втроем, пили чай, вино, смотрели телевизор. Вот, собственно и все. А что касается девушки, о которой ты говоришь — первый раз слышу.

Леди Алисия поняла, что наскоком от младшенького ничего не добиться и логично переключилась на слабое звено — Миру. Та мялась на месте, чувствуя себя шлюхой в рубашке с чужого плеча, остро ощущая неловкость от пронзительно-инквизиторского взгляда матери Тима.

— А ты… девушка, тоже ничего не знаешь, я полагаю?

Мира весьма неопределенно пожала плечами — врать леди Алисии в глаза было просто невозможно, но и сказать правду она не осмелилась, слишком долгие объяснения последуют за этим, затрагивающие, к тому же, ее личные дела.

— То есть? Ты что, говорить разучилась?

— Мама! Хватит. Я тебя прошу — давай во всем разберемся попозже, мы с Мирандой немного не готовы принимать гостей.

— А мне все равно, готовы вы или нет. Я хочу знать, что происходит в этом доме с моими сыновьями. Что за тайны императорского двора? Что за непонятная девица? Почему Рич весь в синяках?

Мира поспешно спрятала непрошенную улыбку, вспомнив давешнюю кухонную баталию. Тим хмыкнул, пожал плечами:

— Подрался, наверное, с кем не бывает.

— Вы что, сговорились? — прошипела леди Алисия. — Рич сказал то же самое.

— Ну вот, — радостно заявил Тим, — значит, это правда. И… мам… можно нам пару минут наедине побыть? За закрытой дверью?

Женщина вздохнула так тяжко, будто ее направили на работу в каменоломни:

— Ладно, уговорил. Но учти, ужин не отменяется — это раз. И разговор этот мы продолжим — это два.

— Конечно, мама, — самым любящим тоном сказал Тим и выпроводил-таки мамочку за дверь.

Мира заметно расслабилась, села на кровать — ноги ее не держали. Видит богиня, ей проще было ритуал пережить, чем перед матерью Тима стоять. Проведя влажной ладошкой по волосам, девушка вздохнула:

— Ну и что мы будем делать? И кстати, она всегда так заявляется? Без предупреждения и везде сует нос?

— Миранда!

— Ох, извините, ради богини, за грубость. У тебя фантазия хорошая, сам перефразируй, как больше нравится, и ответь, пожалуйста.

Тим запустил пальцы в волосы, поелозил там и произнес:

— Миранда, мама — это мама. Она всегда такой была и ничто ее не исправит. Родителей, знаешь ли, не выбирают, но я считаю, что нам достались далеко не худшие. К тому же матушка нас очень любит и беспокоится, как у нас дела. Может быть, иногда перебарщивает, но факт остается фактом. У нас с Ричем язык не поворачивается ей сказать, что мы уже не нуждаемся в опеке.

— Охотно верю, что касается тебя, а вот братик твой, по-моему, ей что-то подобное сказал не далее как утром. Помнишь?

— Ага, сказал, только мама сразу в слезы, а хуже этого быть ничего не может. Мира, не сердись, но здесь я бессилен, и повлиять на ситуацию не могу. Если можешь, не обращай на нее внимания, не переживай. Она слишком сильно нас любит и выказывает свои чувства безо всяких ограничений. Просто мы с Ричем за столько лет уже привыкли, а для тебя все в новинку. И кстати, видела бы ты нас лет пятнадцать назад — поняла бы, что сегодняшнее поведение — цветочки по сравнению с тем, что было тогда.

Мира одернула рубашку и спросила:

— Ладно, допустим. Делать-то что будем? Сейчас твоя драгоценная мамуля поговорит с Тессой, та ей все выложит и… что?

Тим откровенно рассмеялся:

— Вот уж за это я бы точно не стал переживать. Чтобы мама начала разговор с незнакомой девицей, которую подозревает в блуде со старшеньким — нонсенс. Да ей проще Рича в бараний рог скрутить и всю правду из него выжать, чем опуститься до бесед непонятно с кем, да еще при том, что эта непонятно кто ночевала на половичке в подъезде. Так что это не проблема. Зато есть другая, — и ухмыльнулся многозначительно, посмотрев на девушку.

— Что? — не выдержала Мира столь пристального взгляда.

— Ты в чем ходить собираешься?

— То есть? Ну вот… в рубашке твоей.

— Хмм… как бы это сказать… нет, меня все устраивает, даже очень, но она… немного просвечивает, что ли. А платье твое я вчера выбросил собственноручно, уж извини, но восстановлению оно не подлежало.

Мира оглядела себя и ахнула — действительно, просвечивала, но почему? На Тиме рубашка смотрела вполне пристойно, и вообще была сшита из плотной материи. В чем подвох?

— Она влажная, — снисходительно пояснил Тим. — Влажная и потому прозрачная. Такой вот материал забавный. Мы когда с бритьем моим возились, видимо, случайно намочили. — И хоть бы капля раскаяния в голосе! Ну почему уже второй раз она встречает маму Тима, мягко скажем, в неподобающем виде? Что леди Алисия должна о ней подумать? Мира схватилась за голову.

— Почему ты мне ничего не сказал?

— А зачем? Мне все нравится.

— Да причем здесь ты! — Мира натуральным образом взвыла, дернув себя за остатки волос. — Я же… она же… богиня знает что подумает! Обо мне, не о тебе!

Тим ласково улыбнулся и присел перед девушкой на корточки:

— Не переживай понапрасну. Мама с папой нас не в капусте нашли, они все понимают. И секс не мы изобрели, все придумано до нас. А то, что прозрачная… да Истина с ней, помнится, мамуля один раз у меня вообще застукала… хммм… не важно…

Мира встрепенулась, разом забыв о собственных переживаниях, повела носом, как заправская гончая, почуявшая добычу, и пронзила Тима хмурым взглядом:

— Кого она там застукала? А ну говори немедленно!

Тим вроде бы смутился, но откровенная ревность Миры каждый раз доставляла ему странное удовольствие.

— Тебе будет неинтересно, — пококетничал, но ведьмочка эти выверты пресекла.

— Говори, раз уж начал. Я сама решу, что мне интересно, а что нет.

Были забыты мучения по поводу внешнего вида и несанкционированной встречи с леди Алисией. Мира жаждала продолжения.

— Да собственно и рассказывать-то нечего. Мамочка пришла — как всегда, без предупреждения — а мы из ванной выходили… неодетые слегка, вот тут она нас и засекла. Даже слова не сказала.

«Зато молчание было такое красноречивое», — мысленно продолжил Тим, но озвучивать не стал. Мира погрустнела. Нет, она прекрасно понимала, что Тим — не девственник, что девушки у него были, но одно дело — знать абстрактно, другое — слышать из его уст реальные истории, да еще с участием леди Алисии.

Лучше бы она не спрашивала! Представлять, что Тим, тот самый парень, который целует ее, занимается с ней сексом — слово любовь Мира употреблять опасалась, потому как оно будило в ней ничем необоснованные надежды на сказочное продолжение их отношений — спит с ней в одной постели, ест на одной кухне, имел что-то подобное в прошлом с другой девушкой, было невероятно тошно. До неприличия печально. Просто невыносимо. Знать, что тем, другим, он тоже говорил что-то смешное, заботился о них, предлагал сходить в магазин посреди ночи, знакомил с братом, водил в кино, в конце концов. Смеялся над шутками, ласкал в постели, принимал совместный душ, вытирал полотенцем… уууххх!

И пусть это было бы нелогично, неправильно и вообще фантастически, но Мире до чертиков хотелось, чтобы от нее одной у Тима снесло крышу и захватило дух до такой степени, что он позабыл обо всех своих бывших. Насовсем. Напрочь. Хотелось, чтобы Тим признался, что никогда подобного не испытывал, что Мира — лучшая, самая добрая, умная, любящая, прекрасная, умелая, достойная, уникальная во всех смыслах, неповторимая, незабываемая… и еще миллион разных «самых». Недавно он намекал на что-то подобное, но… это было ненамеренно и как-то скомкано, словно он сам испугался своих слов. А Мире хотелось слышать железобетонную уверенность в его голосе, видеть истину в его карих глазах.

— Ты чего? — спросил Тим, обнимая разволновавшуюся девушку за плечи. — Если я тебя обидел, прости, я не хотел.

Мира дернула плечом, скинула его руки и отодвинулась подальше. Ей надо было срочно разобраться в своих чувствах, а когда Тим находился так близко, мысли разбегались по углам, как испуганные тараканы от хозяйской тапки.

— Что? Что такое? — парень уселся на кровать, придвинулся, не собираясь отставать. — Ты все-таки обиделась? На мои слова о девушке? Так это ж давно было… не стоит переживать…

И тут Мира поняла, что именно ее гнетет больше всего — воображаемое ею несоответствие ожиданий и реальности. Сила ее чувств в сравнении с чувствами Тима. Как он представляет их отношения в дальнейшем? Видит ли их вместе, окруженных детьми или планирует расстаться, как только надоест? Да, он ответственный, умный, честный, но… мужчина. Да, при разрыве отношений он скажет все, как есть, но кому от этого будет легче? Уж точно не Мире. Как бы спросить? Как узнать наверняка?

Ведь в ее воображении они жили одной семьей, долго и счастливо. Но Тим — другое дело. Что думает он? Ведь помогает же разбираться в ее проблемах, искренне и глубоко переживает за нее, значит, не просто секс? Не просто физическое удовольствие?

И что с того, что знают они друг друга меньше недели? Мире с головой хватило этого времени для того, чтобы влюбиться по уши, но как насчет Тима? Спросить в лоб «Ты меня любишь?» или еще хуже «Ты женишься на мне?» банально не хватало смелости. И не потому, что боялась услышать ответ. А потому, что подозревала — если он скажет «нет», то она останется все равно, у нее не хватит силы воли уйти. Побрыкается, конечно, для вида, может, даже скандал закатит, но остынет… приползет обратно, на пузе, виляя хвостиком, как побитая шавка, и останется с ним, будет страдать, подбирая те крохи чувств, которые он готов ей выделить, зная, что в один ужасный день он может встретить девушку, предназначенную ему судьбой.

Или нет? Или все-таки уйдет с гордо поднятой головой, давясь слезами? Кто может знать наверняка? Ведь Егора-то в свое время она выставила из дома без особых сожалений; было, конечно, неуютно сначала и страшновато, но ничего — пережила. С Тимом же было по-другому… пока сохранялась неопределённость, пусть мучительная, пусть довлеющая, пока не было сказано ничего фатального, окончательного, жила надежда… и Мира находила в себе силы смеяться.

— Ты что-то совсем загрузилась, — шепнул Тим и опрокинул девушку на постель, не обращая внимания на слабые протесты. — Давай-ка я тебя… встряхну немного…

— Но… твоя мама…

— Уже ушла, — пробормотал он невнятно между поцелуями, — у нее элементарно нет времени на долгие визиты. Она ж у нас бизнес-леди… — Последнее прозвучало с еле уловимой издевкой.

Его поцелуи просто сводили с ума. Мира поймала себя на крамольной мысли, что даже войди сюда сотня свидетелей, ей не было бы стыдно. Вот что делает с ведьмой качественный и вдумчивый подход к предварительным ласкам. Но сдаться без спора она не могла.

— Рич…

— Поймет, он не маленький…

— Но… Тимми…

— Я уже двадцать пять лет Тимми…

И тут разум окончательно покинул Миру, сменившись плотным розовым туманом, мысли смешались в клубок, оставив в голове лишь самое важное, то, о чем она с некоторых пор думала постоянно и истово, иначе никак нельзя объяснить следующий вопрос:

— Ты женишься на мне?..

Он, без сомнения, лоханулся. Не сказал того, что она хотела услышать. Промолчал. Замер в ступоре, практически оглушенный вырвавшимися у Миранды словами. Они до сих пор звучали эхом в его голове: «Ты женишься на мне?»

Что он мог сказать? Что? Кроме правды, которая состояла в том, что до сей поры он не думал об этом? Да, он воспринимал их отношения как начальную стадию чего-то серьезного, но чтобы женитьба… через неделю после знакомства… на это даже ответственному Тиму решиться было сложно, какие бы чувства он ни питал к своей ведьмочке.

Может, если бы она дала ему минуту на размышление, если бы мозги не были затуманены чувственным порывом, если бы он вовремя собрался с мыслями, если бы додумался ответить верно… если бы… Тим мог придумывать эти «если бы» долго, но только этим уже ничего не исправить.

Как только его Миранда поняла, что ответа — положительного — не будет, то сначала одеревенела, потом затряслась от злости. Оттолкнула Тима с непонятно откуда взявшейся силой, натянула его рубашку, из которой парень ее только что вытряхнул, пробормотала себе под нос что-то вроде «Видимо, у меня второй вариант» и пулей вылетела из спальни. Пока Тим застегивал штаны — на ходу — она успела пробушевать через всю квартиру к входной двери, распахнуть ее и громко спросить у кого-то:

— Тебе еще нужны услуги частного детектива?

У кого-то? Ясное дело, у кого. Значит, решила сама взяться за дело, назло и вопреки. Он, конечно, ее обидел, но зачем сгоряча заваривать такую кашу? И пусть все это было сказано в пылу обиды и под влиянием момента, насколько Тим знал характер Миранды, она от своих слов не откажется, пусть и сотню раз пожалеет о них. Существовал вариант, что от её сомнительных услуг откажется Тесса, но парень слабо в это верил. Он представил, чем может обернуться дело — и обернется обязательно, сомнений в этом быть не может, если учесть мирандину карму — и ему резко поплохело. Он выбежал в коридор, но было поздно: девицы скрепляли устный договор крепким рукопожатием, разве что на ладони не поплевали для большей торжественности момента. Взаимное тисканье ладошек вышло больше похожим на состязание, проверку силы и выдержки. Поскольку колдунья была в разы сильней, то и руку ведьмочки сжала так, что та позеленела лицом и сдалась. Отдышалась, потрясла красной ладошкой и довольно произнесла:

— Валим отсюда. Ты портал построить сможешь?

На счастье Тима колдунья ответила отрицательно.

— Не мои координаты. И по другой системе выстраивать придется, у вас она какая-то… дурацкая. У нас определенно лучше. Ошибусь и окажемся где-нибудь в море-океане. Лучше пешочком. Куда идем?

Проведенная на половичке ночь положительным образом сказалась на манерах Тессы, ибо она была предельно вежлива и корректна. Не задирала нос, не ставила условий, не позволяла себе угроз, оскорблений и слишком уж высокомерного тона. Ведьмочка на вопрос отвечать не стала, кивнув на показавшегося в конце коридора парня.

Тим подошел к девушкам и, пожелав обеим доброго утра, обратился к Мире:

— Мы можем поговорить?

Ему показалось, или в зеленых глазах, упорно пялящихся в стену, блеснули слезы? Но голос звучал твердо и безразлично:

— Не сейчас. Надеюсь, ты нас извинишь. Мне сумку надо забрать, если что осталось. И так… по мелочи.

— Миранда, это важно.

Девушка упрямо поджала губы, смотря куда угодно, только не на Тима, что его сильно раздражало.

— Не настолько, как мое новое дело. Подождет. Мне… нам надо идти.

Тесса, к слову сказать, выглядела так, будто всю ночь сладко проспала на шикарной кровати — свежая, выспавшаяся, опрятная. Конечно, отойти в сторонку и дать возможность Тиму переговорить с Мирой без свидетелей, ей соображалки не хватило, но одно то, что в разговор не лезла, уже радовало.

— Миранда, родная, послушай…

— Не хочу! Не желаю! — вдруг фальцетом взвизгнула ведьмочка. — Отстань от меня! Скотина бесчувственная!

И как была, в длинной рубашке, с торчащими, как иголки ёжика, волосами, босоногая, вынеслась из квартиры Рича.

— Отвечаешь за нее головой. — Не успела Мира скрыться из виду, Тим обратил свое внимание на Тессу, собравшуюся следом за его девушкой.

— Вот еще, — надменно фыркнула та, тряхнув волосами. — Сам накосячил — сам разгребай. Нечего меня в свои склоки впутывать.

— Я тебе так скажу, милая… — В тот момент, когда сгорбленная фигурка в нелепом одеянии слетала по ступенькам, постепенно скрываясь из виду, Тим четко осознал, что присутствие в его жизни невезучей и скорой на выводы — обычно неправильные — ведьмы Миранды Новиковой есть неотъемлемая и существенная ее, этой самой жизни, часть. Понимание того, что Мира может уйти от него, вызывало приступ паники, так несвойственной его спокойному характеру. Сердце, всегда размеренно отбивавшее ритм, на миг сжалось и зашлось в истеричном припадке. Может, он еще не до конца разобрался в своих чувствах, не облек их в слова даже мысленно, но одно знал точно — уйти он ей не даст. Ни в коем случае. Использует любую возможность, чтобы вернуть. Вот до чего дошел… и как быстро это случилось — за каких-то пять минут. — Никаких расследований без согласований со мной — это раз. Никакой самодеятельности — это два. Держать меня в курсе ваших похождений — это три. Доступно излагаю?

Тесса, уже шагнувшая через порог, обернулась и криво ухмыльнулась:

— Вот за что я вас, мужиков, не люблю — как до дела доходит, в кусты, хвост поджав, бежите. А потом плачетесь. Бабье и есть по сути. Чего ты ко мне привязался? Следить за ней я не собираюсь, я тебе не соглядатай. Докладывать — тем более. Ищи другого дурака.

— Твое право, — согласился Тим и внезапно совершил переход. Стражник выжидательно встрепенулся. Неприветливая, враждебная Тьма накрыла обоих, встревоженная, рвущаяся на свободу. Стражник еще не понимал, что случилось с хозяином, но вполне ощущал его взволнованное состояние. Холод обжигал кожу. Тесса поежилась, испуганно глядя в бездонные черные глаза того, кто еще секунду назад казался нормальным живым. Не зря она тогда, на кладбище, неладное заподозрила, как чувствовала, что с этим снусмумриком не все чисто. В темноте видно почти ничего не было, но она отчетливо помнила опасность и силу, которые исходили от незнакомого еще парня. Даже ее, мнившую себя великой колдуньей, происходящую из рода, давшего миру много выдающихся личностей, пробрало до печенок в тот раз. Равно как и сейчас.

Инстинктивно отшатнувшись, колдунья зацепилась каблуком за порог и, чтобы не упасть, схватилась за дверной косяк.

— Я тебя предупредил, — произнес Тим глухим голос. — И я тебя запомнил. Мы… тебя запомнили. И мы… придем. Расстояние — ничто, Тьма едина. Мы… умеем искать. Не стоит играть в игры. Согласись с… нами. Делай, что… мы велим.

Гипнотизер хренов! Уже при первых словах Тесса поняла, что дело швах. А дослушав предупреждение до конца, с тоской подумала, что в такое дерьмо не влипала давно. А точнее, никогда. И еще это «мы». Звучало бы смешно, если бы не было так жутко, что волосы дыбом вставали. Вздернув повыше подбородок и сцепив трясущиеся от холода и страха руки, она произнесла:

— Как с тобой связаться? — И, несмотря на страх, от сарказма не удержалась. — С вами, господа…

Тим, надо отдать ему должное, не стал торжествующе хмыкать или каким-либо образом выражать радость от того, что сумел запугать колдунью. На этот раз переход длился дольше и был куда мучительнее — стражник, как дикий, бешеный зверь, почувствовавший близкую свободу, рвался на волю всеми силами, буквально раздирая Тима изнутри; но прошла минута — и перед Тессой снова стоял высокий, тощий парень с тревожным взглядом. Резко потеплело, что вырвало у девушки облегченный вздох.

— Я… не хотел, но выхода у меня нет. — Тиму было явно неловко за свои действия, но и отступить он не мог — слишком многое было поставлено на карту.

— Да пошел ты… — Тесса держала марку до конца, хотя за такие слова расправа должна была быть жестокой.

— Я сейчас. — К ее великому облегчению, Тим не обратил внимания на оскорбление, ушел по коридору и через минуту вернулся, держа в руках сотовый. — Вот. Это Рича. Мой номер там есть, найдешь без проблем. Звонить можно в любое время. И… без самодеятельности, пожалуйста.

Тесса выхватила телефон и кубарем скатилась с лестницы. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, внутри у неё все бурлило от ярости. Да как он посмел, этот червяк, так разговаривать с ней, сильнейшей колдуньей своей империи! Да она его в порошок сотрет! В жабу превратит! Кишки выпустит! Глаза выдавит! Руки-ноги узлом завяжет! Отрежет поганый язык и заставит проглотить! Как только, так сразу… с ним, как оказалось, не очень-то поспоришь… но помечтать-то никто не запретит…

Как только она скрылась из виду, Тим устало вздохнул и прислонился горячим лбом к стене. Его била дрожь от осознания того, как близко он подошел к запретной черте, после которой стражник вырвется на свободу и будет воплощать в жизнь свои безумные фантазии, о которых постоянно нашептывал Тиму. Он потерял контроль над собой и совершил переход в таком состоянии, в каком ни в коем случае нельзя было этого делать — будучи захваченным сильными переживаниями. Именно тогда ослабевает воля, и стражник имеет хорошие шансы взять власть над разумом. Да, в конце концов, он загнал бы его обратно, в воображаемую клетку, но за то время, пока он правил бал, могло бы случиться все, что угодно. А отстраивать заново город Тиму не очень хотелось.

— Что, на горизонте замелькали тучки? — с сарказмом спросил Рич, появляясь в коридоре. — Не все хорошо складывается? Первая ссора влюбленных? Сочувствую, братишка. Выпить не хочешь?

Тим посмотрел на брата, как на сумасшедшего — какое выпить, когда демоническая сущность беснуется внутри, почуяв запах свободы — и качнул головой.

— Валерьянки лучше накапай. Хотя нет, просто пузырек дай. А если есть, то сразу три. Ведра. Срочно надо успокоиться. А может у тебя пустырник остался с бабулиных времен? Завари, а? Будь другом.

— Что, все плохо? — посерьезнел Рич, прекрасно зная, что со стражником шутки плохи — и по своему опыту тоже. Если уж Тим так заговорил, значит, на самом деле все приближается к критической отметке или уже перешагнуло ее. Младшенький никогда не был склонен к паникерству или преувеличению, чем иногда грешил сам Рич. — До кухни дойдешь или довести?

Тим осторожно сполз на пол, уперся руками в стену — его начала бить крупная дрожь. Казалось, что он сейчас взорвется изнутри, если не подчинит себе разбушевавшегося зверя. Или не выпустит его из клетки. На глаза навернулись слезы, вздулись синие вены на руках и шее, а виски словно прессом сдавило.

«Отпусти, отпусти» — выло внутри, невидимые когти рвали его плоть. Тим с ужасом осознал, что может не справиться. Проиграет и тогда неизвестно, чем все обернется. Это походило на мощный, сметающий все на своем пути шторм, шквал чистой энергии, которая мечется, бьётся в поисках выхода. Из последних сил Тим сдерживал яростный натиск стражника, который, почуяв слабину хозяина, словно взбесился. Но Тим держался, цепляясь за обрывки мыслей и воспоминаний о семье, любимой девушке, своей идиотской, но такой нужной работе. В голове все путалось, перед глазами стояла красная пелена, с каждой секундой дышать становилось труднее. И чем слабее становился Тим, тем свирепее — зверь внутри.

— Сиди здесь, я сейчас. — Видя такое дело, Рич, хотя магии в нем практически не осталось и по всем правилам следовало бы выждать как минимум месяц до практики, иначе — полное выгорание с невозможностью последующего восстановления — выстроил портал, благо недалеко и оставшихся сил хватило, и исчез.

— Эээх, девчонки, д-давайте за нас, что ли, кр-расивых, ум… умных и неоценённых этими козлами?.. — Пьяненькая, несчастная, уставшая от треволнений и собственных тягостных мыслей, Мира подняла стакан с лунной настойкой вверх и попыталась чокнуться с Тессой и Ланой одновременно.

Не вышло. Более того, перед глазами все плыло, и стаканчики собутыльниц прыгали из стороны в сторону, наглым образом двоились и троились, делая поимку невозможной.

— Ч-черт, — выругалась Мира и с упреком посмотрела на Лану. — Ты… давай… выпьем… что ли… тока ты стакан свой держи крепче, а то он… заррраза… убегает…

Вампирша с тревогой глянула на раскрасневшуюся, немного неадекватную соседку по застолью. Может, не стоило так с ходу наливать? Может, покормить надо было сначала? Или спать уложить? Кто их, живых, разберет! Столько заморочек: жирного много нельзя, мучного тоже — фигура страдает, алкоголь туманит разум, превращая в подобие овощей, просроченная еда вызывает понос и рвоту… и да! то температура, то кашель, то сопли, то еще хворь какая нападает. Всего не упомнишь! Другое дело — вампиры. Их ничего не берет — ни холод, ни жара, ни градусы в спирте, ни бактерии в пище, хотя с последними они знакомы лишь понаслышке.

Было восемь часов вечера. День прошёл с тех пор, как Мира ушла от Тима. И этот день она провела в рыданиях и сожалениях о себе, любимой. С одной стороны, ей казалось, что мир рухнул, что ничего уже не будет радовать, с другой — отчаянно надеялась, что Тим приползет к ней на коленях, униженно вымаливая прощение за нанесенную обиду. Будет валяться в ногах, плакать и давать самые страшные клятвы, что больше никогда… ни за что… ни с кем… только с ней.

…Как они очутились у Ланы? Очень просто. Им больше некуда было идти. Денег ни у одной не было ни копейки. У Тессы — потому что она пришла из соседней империи, не успев захватить сумку, да и сумка ей бы не помогла, ибо деньги были разными. У Миры — потому что когда девицы добрались-таки, постоянно переругиваясь, до места своей драки, ожидаемо оказалось, что ни сумки, ни её содержимого, включавшего не только помаду, но и телефон, кошелек и тонну нужных любой девушке мелочей, уже нет. Растащили. Украли. И совесть никого не истерзала. Мысленно пожелав ворам долгой и мучительной смерти, ведьмочка, отбросив на мгновение свои терзания, призадумалась — и что делать дальше? Куда, собственно, идти? Где переждать, пересидеть, обсудить детали? И неплохо было бы перекусить.

Сердечные волнения аппетит не отбили, только добавили легкой тошноты, когда Мира осознала, что вчерашний завтрак с Тимом был, возможно, последним. Последним в его обществе, то есть. При воспоминании о том, как они сидели на кухне, улыбаясь, шутливо переговариваясь, прикасаясь друг к другу при любой возможности, Мире стало так плохо, что поток слез, иссякший было минуту назад, полился с новой силой.

Они стояли перед воротами того самого кладбища, где произошло достопамятное знакомство, и переживали каждая о своем.

— Хватит уже сырость разводить, дура! — прикрикнула на нее Тесса, видимо, никогда не испытывавшая мук разбитого сердца.

Ведьмочка с обидой выпятила нижнюю губу, вытерла слезы и ответила:

— Да пошла ты… вот не буду никого искать — сама крутись, как хочешь. Или иди обратно к Ричу — может, уговоришь.

— Мы с тобой договорились! — с полным равнодушием к самочувствию Миры заявила колдунья. — И я не дам тебе от своих слов отказаться.

Ну конечно, давить на Миру было куда легче, чем пытаться достучаться до Рича. Поэтому для начала Тесса решила пойти по пути наименьшего сопротивления. Кроме того, брат колдуна явно ценит эту странноватую девицу, из чего следует закономерный вывод, что в одиночку ей действовать никто не даст. Это обнадеживало. Может, этот жуткий тип и Рича уговорит помочь. Так или иначе, выпускать из поля зрения ведьмочку Тесса не собиралась. Но и ждать, пока эта сопливая клуша придет в себя, тоже.

Решительно подойдя к совершенно расклеившейся Мире, Тесса отхлестала ее по щекам так, что Миранда аж задымилась от ярости. Бросилась на обидчицу с кулаками, умудрилась поскользнуться и кульком плюхнуться на землю. Горестно завыла, потирая огнем горевшие щеки:

— Ты что, сдурела? Ты кем себя возомнила? Предупреждаю, если хочешь, чтобы я тебе помогла — держи руки от меня подальше. Еще одна такая выходка — и о нашем договоре можешь забыть, а будешь приставать — позову Тима. Он тебе покажет.

Почему-то Мира была уверена, что, несмотря на их первую ссору и ее глубокую обиду, Тим придет на помощь по первому зову. А потом может опять отправляться ко всем чертям, пока она свои раненые чувства будет лелеять. Женская логика во всей своей красе.

Если Тесса и испугалась угрозы, то виду не подала. Наоборот, её высокомерный взгляд стал еще высокомернее, хотя по скромному мнению ведьмочки, дальше было уже некуда. И вот тогда-то, сидя на асфальте, в расхристанном виде, в соплях и слезах, в мужской рубашке, непрактичная Мира вдруг осознала одну вещь — надо срочно решать, где им жить.

В ее квартире — невозможно, там до сих пор теорин в воздухе витает. Сумку украли, оставив её без документов и денег. Все Тим виноват, чтоб его… А больше вариантов не было. Кроме разве что…

И вот таким образом девицы оказались у Ланы. Доплелись до мириного дома примерно через полчаса, причем ведьмочка чувствовала себя хуже некуда под любопытными и оценивающими взглядами случайных прохожих. Судорожно сжав подол рубашки и натянув ее как можно ниже, она выбирала окольные пути, пряталась за деревьями, справедливо опасаясь идти по тротуару в подобном виде. Было уже девять утра и улицы постепенно оживали, городской транспорт с бодрым гудением бежал мимо, поток прохожих увеличивался на глазах. Так что парочке-троечке счастливчиков удалось оценить Миру в непотребном виде целиком и её ноги в частности.

Спасало одно — рядом с Мирой вышагивала колдунья. Единственный раз за все время их знакомства Мира была искренне рада тому, что Тесса выглядит столь… внушительно и царственно. К ней не то, что подходить было страшно, смотреть не все рисковали. Весь вид её словно бы говорил — связываться со мной себе дороже. Через какое-то время осознав, что прогулка не повлечет за собой криминальных последствий, Мира несколько расслабилась и зашагала увереннее. Все дорогу они молчали, хотя на кончике мириного языка, стоило ей слегка подуспокоиться, так и закрутилось великое множество вопросов, задавать которые она все ж таки опасалась. Лучше дождаться, пока атмосфера немного разрядится, и тогда уже наседать.

По мере приближения к дому идея попроситься на ночлег к едва знакомой вампирше постепенно теряла свою привлекательность, но деваться им было некуда.

Не сказать, чтобы Лана была рада их видеть. Трезвонить в черный блестящий звонок пришлось довольно долго — по утрам у вампира самый сладкий, крепкий сон. За то время, пока они топтались на черном половичке, Тесса успела высказать своей спутнице все, что думает по поводу использования столь мрачного цвета в отделке дверного проема. Слушать этот невыносимо высокомерный, полный сознания собственной значимости голос было выше сил и без того измотанной Миры, поэтому когда дверь, наконец, открылась, ведьмочка вломилась в коридор, как испуганная лошадь, даже не поздоровавшись и практически сметя сонную Лану со своего пути.

Пока та недоуменно хлопала ресницами и терла заспанные глазки, в квартиру без приглашения ввинтилась и Тесса, полная решимости не выпускать Миру из виду.

— Куда? — прохрипела изумленная таким поворотом дел Лана, но кто ее слушал?

Уже знакомая с планировкой квартиры, Мира безошибочно устремилась на кухню, Тесса последовала за ней, а замыкала шествие ничего не понимающая вампирша. В ее красноватых глазах уже загоралась ярость, но она пока сдерживалась, не желая портить отношения с Ричем и Тимом из-за убийства их подруги.

Тем временем Мира уселась на кухонный табурет, скосила глаза на Лану, виновато поморщилась и произнесла:

— Мы тебя разбудили?

— Нет, блин! — взвилась вампирша с ходу. — Я тут крестиком вышивала, думала-надеялась, а вдруг соседка зайдет?! Троллю понятно, что разбудили! Совсем очумели трезвонить? До сих пор в ушах звенит! И что это за чучело на ножках приперлось в мою обитель скорби? Слышь, ты, барби уездного разлива…

Ба-бах. Еще ба-бах. Мира закрыла уши ладошками, зажмурила глаза, потому что в воздухе сверкнула молния, сильно запахло гарью. Кто-то тоненько взвизгнул, кто-то выругался. Звук удара, падения тела. И отборный мат.

И тишина.

Мира осмелилась открыть глаза и, несмотря на все свои переживания, чуть не расхохоталась в голос: колдунья сидела на полу, вид у нее был до того растерянный, что ведьмочка даже залюбовалась — когда она еще такое увидит! Лана стояла поодаль, ее изрядно шатало, но на ногах она все-таки держалась. Ее нежная шелковая пижама угольно-черного цвета была порвана и прожжена в нескольких местах, что явилось, как поняла Мира, результатом прямого попадания той самой молнии. Однако ж Лана была не робкого десятка и себя в обиду не дала — в руке она сжимала солидный клок шикарных тессиных волос, и на лице последней уже проступал фингал. Всем известно, что физически противостоять вампирам невозможно, и какой бы сильной ни мнила себя колдунья, Лана, даже ослабленная утренним светом, при желании из нагловатой девицы котлет враз понаделала бы одной левой.

Но гонор Тессы был сильнее разума, кроме того, она понадеялась на магию, и в очередной раз просчиталась. На то, чтобы произнести заклинание, требуется минимум пара секунд, какой бы скороговоркой вы не трещали. Причем чем быстрее темп речи, тем больше вероятность оговориться, и это может стоить растяпе-колдуну жизни. Так вот, за эти секунды любой вампир успеет противника убить, понаделать фрикаделек и подать к столу на фарфоровом блюде с гарниром и бокалом белого вина. А учитывая, что Тесса колдовала в чужой стране…

В итоге, пострадали все — Мира надорвала живот, пытаясь сдержать смех, дабы не разозлить девиц еще больше; Тесса лишилась некоторой части волос (о, как сладка месть! — Мира чуть в ладоши не захлопала); Лана — любимой пижамы.

— Пикнешь — замариную в собственном соку. Поняла? У меня как раз трехлитровая банка от крови освободилась.

— Иди ты, — откликнулась Тесса — скорее по привычке, чем из желания досадить.

— Сама иди, — огрызнулась в ответ вампирша. — Ты чего мне кухню громишь?

Мира проследила за укоризненным взглядом Ланы. Рядом с окном в обоях была прожжена основательная дыра. Смотрелось смело, свежо и даже авангардно.

— Нечего обзываться.

— Нечего в гости без приглашения заваливаться.

— Ты меня выставить попробуй.

— Даже пробовать не стану. Пну так, что все ступеньки своей жирной задницей пересчитаешь.

— На свою задницу посмотри!

— Девочки… девочки… — Исключённая из их светской беседы Мира медленно погружалась обратно в болото своих бед.

— Что? — рявкнули обе, синхронно повернувшись на её дрожащий голосок.

— Я от него ушлааааа… Как жить дальше?.. Ааааа… уууу… гыыыы…

…И вот три девицы сидели в гостиной на диване и пили лунную настойку, но пьянела с нее только ведьмочка. Колдунья в принципе не любила алкоголь, а в квартире врага — коим она посчитала Лану после кухонного сражения — и мед горек, так что свою порцию цедила по капле, едва сдерживаясь, чтобы не начать плеваться. Сама вампирша могла спокойно хлебать настойку литрами и что бы ей с этого было… ну невосприимчив организм вампиров к алкоголю, хоть упейся. Поэтому отдуваться за всех приходилось несчастной Мире. И — слава богине — чем больше она пила, тем легче становилось на душе, и под донышко бутылки там засияло ясно солнышко и бабочки пустились в пляс над зелёными лугами. Окинув просветленным взором хмурых собутыльниц, она воскликнула:

— А пошел он!..

Девицы обреченно кивнули — дело в том, что с периодичностью в десять минут у захмелевшей Миранды Новиковой менялся взгляд на жизнь — причем весьма кардинально. Она то стонала, ныла и жаловалась, что Тим ее не любит, не понимает, замуж брать не хочет и т. д., а она ему и молодость и лучшие года своей жизни, и обеды, и носки, и много чего еще; то уверенно заявляла, что он, такой-сякой, мозгами напрочь обделенный, ей и в пень не сдался и может катиться на все четыре стороны, плакать она, гордая ведьма, не собирается. И тут же заливалась горькими слезами…

Почему невольные собутыльницы это терпели? Тесса — потому что ей деваться в принципе было некуда. Портал домой она выстроить бы не сумела, а родовое поместье не просто далеко, а невероятно далеко; денег у нее не было и, хотя очень хотелось послать этих куриц ощипанных далеко и надолго, позволить себе такую роскошь она не могла. С Ричем договориться — проще дракона за хвост поймать. Реальность оказалась слишком сурова. Приходилось, стиснув зубы и приторно улыбаясь, делать вид, что мирандины причитания её жутко интересуют. Получалось не очень — великой актрисой колдунье не стать никогда.

Лана — потому что на носу маячила сессия и ссориться с Ричем, который почему-то взял под свое покровительство это ходячее недоразумение, было не с руки. Да, да, по университету уже пронесся слух о том, что колдун взялся защищать ведьму. Неслыханно, невероятно, но факт. Эта история, когда он заставил группу студентов отдраивать здание альма-матер с тряпками в руках — а они до сих пор день и ночь проводили за протиранием пыли, ругая почем зря зачинщика и провокатора, из-за которого досталось всему потоку — вмиг облетела шумные коридоры, живо обсуждалась в кулуарах, с каждым кругом обрастая новыми, фантастическими подробностями. Если бы Мира слышала, во что пытливые студенческие умы превратили ее неуклюжее падение и последующий диалог Рича с учащимися, у нее бы волосы встали дыбом. История приобрела поистине глобальные масштабы, эпический размах и драматический оттенок — в ней ведьма была беременна от колдуна не то двойней, не то тройней, и до родов он собирался запереть ее в родовом замке. А в университет она пришла — пирожками голодного преподавателя и по совместительству будущего отца семейства угостить. Ну или смену белья принести — мало ли. Чем еще в родовом замке заниматься, как не готовкой и стиркой?

Как бы то ни было, суть не менялась — колдун во всеуслышание заявил о том, что Миранда, беременная или нет, ведьма или просто стерва — неприкосновенна. И хотя существовала вероятность, что он не сможет отследить ее перемещений, учитывая рассказ самой стенающей ведьмочки о ссоре с Тимом, рисковать дипломом и научной работой вампирша не хотела. А потому, как и Тессе, ей пришлось сидеть и делать участливое лицо, а внутри разрываться от желания надавать гостьям зуботычин и выставить за дверь. И хоть немного поспать!

— Нет, н…ну вв-вот вв-вы мн-не ск-к-к… тьфу…ажите… чего им, мужикам, от нассс надо? Красив-вая, ик!.. добр-рая, ласковая, да ващщще — прелесть, мать его, со…ик!..вершенст-т-т…во… так н-нет! Эххх… н-нет в ж-жизни щ-щщщщастьяяяяяааа…

Мира тихонько покачивалась из стороны в сторону, обнимая ладошками стакан и пристально вглядываясь в плескавшуюся на донышке густую настойку золотистого цвета. Мерный круговорот успокаивал, даже завораживал. Девушка давно перестала осознавать, где она, с кем и что будет делать дальше. Ее не волновало, что на дворе почти ночь и пора спать; что собутыльницы уже дошли до белого каления и готовы броситься друг на друга по малейшему поводу. Ей было хорошо и… плавно… она покачивалась на алкогольном облаке, пушистом, невесомом и мягком. Непослушные, словно онемевшие пальцы сжимали стакан, веки тяжелели и норовили опуститься, а разум вообще винтом ушел в глубокий обморок после третьей порции лунной настойки и возвращаться к реальности не собирался.

Мире было хорошо. И пусть весь мир катится к чертям…