Тени улицы марионеток

4

Приняв соответствующую мзду, энергичная, деловая акушерка передала Каро три адреса.

В условиях полного отсутствия сведений об адресатах Каро начал поиск с наиболее близкого к собственному дому, хотя в подобных случаях человека не покидает сомнение, что в итоге выбор падет на последнюю точку, именно ту, которой он, исходя из целесообразности поиска, избегает в самом начале.

Именно так и случилось. Первые две няни не внушали доверия вовсе не потому, что были молоды. Просто они были слишком уж нежными, ласковыми и культурными. Каро это не устраивало, — он все обдумал и решил загодя.

«Ой, какой хорошенький, какой пухленький карапуз! Я уверена, что мы полюбим друг друга, — сказала первая, студентка вечернего отделения. — Не так ли?» — добавила она, обратившись уже к младенцу, шепелявя подобно ребенку и нежно погладив малыша по щеке, отчего тот заплакал. Вторая, инфантильная дама с романтичным взглядом, выразила уверенность в том, что Врежик станет братиком ее Сусанночке. «Бедное дитя, я постараюсь заменить ему мать», — завершила она.

В поисках третьей няни Каро направился в заводской район, где долго петлял по кривым, узким улочкам. Наконец он остановился против огороженного домика с единственным окошком, на треснувшей стене которого был выведен нужный номер.

Едва Каро толкнул скрипучую дверь на ржавых петлях, как навстречу ему с диким лаем выскочил маленький терьер с торчащими кверху ушами и короткой шерсткой. Лай был таким свирепым, что пес хрипел и задыхался, но укусить тем не менее не решался.

— На место, Бибик! — раздался из дома сиплый голос, затем в дверях возникла особа лет пятидесяти с папиросой в ярко-красных губах. — Кому говорят, на место, старый хрыч! — пригрозила она снова, и пес, недовольно урча, удалился. — Входи, — позвала она.

Каро сел на тахту у стола, в центре которого стояла до краев наполненная окурками пепельница. Женщина погасила свой окурок и иронично поглядела на Каро, державшего на коленях младенца.

— Этого буду нянчить? — наконец спросила она.

— Этого, — отозвался Каро с натянутой улыбкой: «Неужели откажет?»

— Мамаша, небось, сбежала, — вульгарно захохотала хозяйка, обнажив желтые зубы.

— Скончалась. При родах.

— Ну-у? Дай-ка сюда. Даже держать не умеешь, — она взяла ребенка, пару минут подержала на руках, затем положила в кроватку с высокими металлическими прутьями в самом темном углу комнаты.

— Пусть полежит, пока мы потолкуем. Насчет платы знаешь?

— Знаю, согласен.

— Еще бы не согласен! — усмехнулась хозяйка. — Хоть я женщина одинокая, это не значит, что до самой ночи буду торчать с твоим отпрыском. Устаю. Не слишком приятное дело целый день слышать писк.

— Нет-нет, этого не будет.

— А ты что, не мужик? Может, когда душе захочется сладкого... — снова развязно захохотала она. Успокоившись, хозяйка кивнула на ребенка. — Как назвал?

— Врежиком.

— Ну что, Врежик, — не унималась она, — разрешим твоему отцу иногда ходить налево, а? Но плату повысим, а то как же! Он будет гулять, а я — бесплатно слушать твой писк? Не пойдет! — Она повернулась к Каро — Пару раз в месяц можно, но чтобы предупреждал заранее. У меня тоже своя жизнь имеется.

— Да, конечно, но не думаю... — Каро запнулся, услышав где-то совсем рядом противный писк. У стены он заметил попавшую в капкан огромную крысу с выпученными красными глазами. Наверно, она томилась давно: сил на сопротивление пружине уже не оставалось, она лишь слегка содрогалась и пищала. При всей своей ненависти к крысам Каро пожалел умиравшее в муках животное. Словно почувствовав это, крыса из последних сил двинула лапками, размазывая кровь по полу.

— Утром попалась, — равнодушно уронила хозяйка.

— Вы бы выбросили ее.

— Пускай попищит, чтобы подружкам неповадно было. Бибик у меня уже старый и беззубый. Будь он помоложе, они бы и близко к дому не подходили: разорвал бы за милую душу.

Лежавший за дверью пес понял, что речь идет о нем, и вошел в комнату. Порычав на крысу, он взял ее беззубым ртом и встряхнул.

— Убери ее, Бибик, джентльмен боится крыс. Унеси, — приказала хозяйка, и Бибик поволок крысу вместе с капканом во двор.

— Хороший пес, — сказал Каро, облегченно вздохнув.

— Скоро другого приведу, этот уже списанный. Большого пса. Кобеля, — при последнем слове лицо хозяйки изменило свое выражение. Затем, сощурив глаза, она глубоко затянулась. — Молоко будешь носить ежедневно, я не нанималась бегать за ним.

— Конечно, ежедневно.

— Пеленки, полотенце, все такое...

— Да-да, завтра же все принесу, вы не беспокойтесь.

— Мне-то чего беспокоиться? И вообще называй меня на ты. Терпеть не могу этих штучек. Домашней водки выпьешь, виноградной?

— Выпить, что ли?

— А как же, выпей.

За все это время ребенок не издал ни звука.

— Молчит, чтобы я подумала, будто он послушный, — расхохоталась хозяйка, ставя на стол бутылку и стаканы, хлеб с сыром и зеленый лук.

Каро закусил сыром, а хозяйка прикурила погасшую папиросу.

— Ну, мы пойдем, до завтра, — сказал Каро после недолгой паузы.

— Спешишь? Может, выпьем еще?

— Нет, достаточно, у меня еще уйма дел. Спасибо.

— А что, водка делу помеха? Хотя тебе виднее. Ребенка не забудь.

— Утром приедем.

— Приезжай, приезжай. Ты не думай, буду нянчить первый сорт, все чин чинарем. Я детей не люблю, но нянчить буду любо-дорого. Я знаю, что тебе нужно.

— Что?

— А чего ты так испугался? — расхохоталась она. — Иди спокойно, все будет в ажуре.

Попыхивая папиросой, она проводила Каро с насмешливой улыбкой на ярко накрашенных губах.