Тень и душа

Но затем, когда её удовольствие достигло самого пика, она начала двигаться в своём собственном ритме в погоне за своим экстазом, который был близок. Он тоже ускорился, не отставая от неё. Она точно знала, в какой момент он потерял контроль, и подумала, что она точно поняла, что он имел в виду, когда он произнёс «я не могу»… поскольку он издал звук, который можно было только назвать рычанием и сел на пятки, подкидывая её бедра вместе со своими. А затем стал трахать её жестче, чем её когда-либо раньше трахали, намного жестче, чем он когда-либо трахал её, так сильно и так быстро, что она почувствовала себя под отбойным молотком, а её стоны и вскрики сбивались и прерывались на середине вместе с её подпрыгивающим телом.

Он и раньше был интенсивен, но эта свирепость потрясла её. Но не причинила боли. Затем она сильно кончила — совершенно новым способом, тем, что она не могла описать, как будто он нашёл ещё одну точку на её теле, намного более глубокую, чем точка G. Её соки в спешке потекли вниз, когда он кончил и застонал, как будто его освобождение было пыткой, а его пальцы сильно вонзились в её бёдра, голова откинулась, мускулы и вены на его шее и плечах четко прорисовались и раздулись, кожа вспыхнула тёмно-красным румянцем по всей напряженной грудной клетке.

Когда Майкл расслабился, он сделал это полностью, кучей обрушиваясь на неё. Фейт обняла его и крепко держала, чувствуя, как трясётся его тело. Этот большой измученный мужчина настолько отличался от того юного измученного мальчика, которого она знала, однако по-прежнему пытаясь и так сильно нуждаясь оставаться таким же хорошим, что она почувствовала, как снова и снова влюбляется в него.

Постепенно их дыхание снова стало нормальным, он приподнялся и посмотрел на неё сверху вниз.

— Я причинил тебе боль… Я…

Она положила руку ему на рот.

— Даже не смей. Мне не больно. Я люблю тебя. Мне понравилось всё это. Здесь нет ничего, из-за чего можно себя чувствовать плохо. Сейчас мы в безопасности. Мы в порядке.

Кивая, он поцеловал её руку.

— Окей. Окей. Мы в порядке. Окей.

Он опустил голову и уткнулся лицом в её шею, а она обняла его.

Глава 8

Демон проснулся, лежа на спине, Слай свернулся клубком между его коленями, а Фейт лежала сверху, двигая руками по его груди, отправляя множественные водовороты нежности и волны ощущений.

Фейт находилась в его объятьях.

В его голове и теле царил покой. Он мог бы оплакать эту непринужденность, которую чувствовал, этот чужеродный для него комфорт.

Видя, как он просыпается, она улыбнулась ему и положила руку поверх его сердца.

— По-прежнему здесь.

Он улыбнулся и пропустил руку сквозь красивые пряди её тёмных волос, теперь они были в беспорядке после их секса.

— Моё сердце? Да. Ждало тебя.

Это заставило её разулыбаться, но она покачала головой и провела пальцем по его коже.

— Я не о нём. А о твоих татуировках. Тех, с которыми знакома. Вот тут иероглиф — Кандзи. Я думала, что ты перекрыл его, как свои старые клубные чернила, но он по-прежнему здесь. Просто теперь… переплетен с остальными татуировками.

Символ силы. Он сделал его сразу после того, как достиг нужного возраста, чтобы выйти из-под системы опеки. Он был бездомным в это время, но сумел собрать наличку для дешевой татухи. Для него это было важно… решающе… в восемнадцать лет сделать эту татуировку. Тогда шестьдесят долларов были целой кучей денег. Он отказывался от пищи и крова, чтобы сэкономить на неё. Но этот иероглиф Кандзи означал для него всё. Теперь это казалось глупым.

Но менее глупым в этот момент — с Фейт, очерчивающей кончиком пальца эти старые чернила.

Её рука двигалась по его груди и провела по шраму на ребрах, потом ещё одному чуть выше на животе.

— Что здесь произошло?

Демон положил руку поверх её.

— Жизнь. Не важно.

Даже с Фейт он не будет говорить о клубе в прошлом или настоящем.

Она встретилась с ним глазами.

— Дела клуба, да?

Он пожал плечами.

— Получил несколько царапин.

— Каково это — быть «Кочевником»?

Чувствуя, что часть его мира ускользает прочь, он сел, облокотившись о спинку кровати.

— Я не хочу об этом говорить. Я просто хочу… хочу…

Он боялся это произнести. Всё, что он хотел, было потеряно для него: Фейт, дом, его сын. Но он получил шанс вернуть всё назад — свой дом, своего сына, и теперь, возможно, и Фейт. Мысль, что он прошёл полный круг, должна была принести ему даже ещё более глубокое ощущение мира, и, возможно, даже счастье. Но вместо этого Демон почувствовал, как уползает прочь его уверенность, что действительно был пройден круг, и что он потеряет всё это снова.

— Что ты хочешь, Майкл?

— Не хочу говорить.

Она посмотрела на него, её улыбка пропала, но выражение лица не стало ни сердитым, ни грустным. Возможно, любопытным. Заинтересованным. Её глаза такие красивые, выразительные и изменчивые, практически всех цветов каких только возможно.

Нагибаясь к нему, она потёрлась своими губами о его и промурлыкала:

— Чего же ты хочешь?

Он обхватил рукой её подбородок.

— Я хочу любить тебя.

Тогда улыбнувшись, она прижала губы к его рту, а затем к его щеке, потом подбородку, шее и плечу. Он глубоко вздохнул, позволял себе сосредоточиться только на её наполненных любовью прикосновениях. Его член был твёрд и болел, но он сохранял спокойствие, пытаясь просто чувствовать, и позволил этому произойти.

Тогда она продолжила свой путь вниз по его руке, останавливаясь у локтя, чтобы поцеловать там шрам. Она знала, от чего он. Он напрягся. Но прежде чем смог отстраниться, прежде чем даже его полная хаоса голова могла бы попытаться испортить момент, она откатилась так, чтобы её спина оказалась прижатой к его боку, и продолжила дорожку поцелуев по его руке.

Когда она по одному начала брать его пальцы в рот и посасывать их, он повернулся к ней, скидывая Слая, который равнодушно зашипел, а затем спрыгнул на пол.

Её обнаженное тело располагалась рядом с ним, и пока она сосала его пальцы, он начал раскачивать свои бёдра, позволяя члену скользить по её симпатичной заднице.

Иисус Христос, как она ощущалась. С Фейт это было больше чем секс, гораздо больше чем просто трах. Это было всеобъемлюще, в том числе и физически, но, тем не менее, в этом был смысл. Возможно, именно это и была любовь, когда физический акт обеспечивал связь, а не сам по себе являлся связью. Он мог бы просто лежать на этой кровати в этой странной комнате всю свою жизнь, с Фейт в объятиях, и больше ничего не делать, и это было бы более эротичным и приносило большее удовлетворения, чем самый энергичный секс в его жизни.

И уж точно не стоило говорить о том, что его физическая потребность сильно разжигала его, пока он раскачивал их тела, а она посасывала его большой палец, как будто это его член, а затем переместилась к другой руке. Глянув через её плечо, он был поражён видом.

Она никогда не брала его в рот, он не хотел унижать её таким способом. У них даже не было секса в такой позе, как сейчас. Сейчас она взяла в рот больше пальцев, чем он мог сосчитать количество тех дней или ночей, что они прежде физическими провели вместе. Это всё было ново в ней, и он не хотел, чтобы она чувствовала себя шлюхой. Тогда давно с его собственными странными чувствами и ожиданиями и с учетом его более раннего опыта, минет и секс являлись деградацией.

Опыт и расстояние умерили эти причуды в его восприятии. В то время ему ненавистно было допускать этого, ненавидел даже саму мысль, но Кота помогла ему с этим тоже. Она была дикой и полностью раскрепощённой, и требовала от него те вещи, которые он, пытаясь быть её партнером, давал ей. Его отвращение уменьшилось.

Он выкинул эту суку из своей головы. Он не хотел хороших воспоминаний о ней. Она отравила их все. И сейчас он был здесь, с Фейт, которая заслуживала всего его, каждый атом, каждую мысль в его голове.

Тогда он повернул её голову так, чтобы она поцеловала его бицепс, и стал думать только о ней. Движение сместило в сторону её густые пряди волос, обнажая немного кожи на шее. Он поднял руку и полностью откинул их в сторону. Позади её уха размером в четвертак находились её единственная татуировка.

Кандзи — знак силы.

Тут же он, полностью побежденный, прижал свою голову к её, упираясь лбом в символ.

Она начала поворачивать голову, но остановилась и вздохнула.

— Ох, — произнесла она на одном дыхании. Затем вернула его руку к своим губам и поцеловала в костяшки. — Я никогда не переставала тебя любить, Майкл. Ни на минуту.

Он не мог ответить. У него не было слов. Всё, что он мог сделать, — крепче обнять её, обвиваясь свои телом вокруг неё, и прижать ближе.

Они хранили молчание долгое время. Демон был погружен в океан любви и страха. Обладать ей сейчас — по-настоящему обладать ей. Вот оно — будущее, которое он мог практически разглядеть. То, в котором он, Фейт и Такер, а также Слай и все котята, которых мог бы любить Слай, образовали семью. Возможно, в доме как у Биби и Хусиера. Со двором и качелями. И грилем. Фейт могла бы делать повсюду эти свои странные скульптуры. Он построит гараж для её искусства и своих байков. Они могли бы стать счастливыми. Они могли бы стать настоящими. Сильными. Такер мог бы расти так, как и должен расти мальчик.

Но он боялся, был в ужасе, позволив этой картине развиться в своей голове. Даже если он получил шанс для всего этого, ничего не произойдёт. Поскольку он не тот мужчина, который может быть сильным и стабильным для семейной жизни. Демон знал это. Он напугал своего мальчика дважды за прошедшие два дня, взрываясь перед ним. Он никогда не причинит Такеру боли, это он осознавал, так же, как и понимал, что никогда не причинит боли Фейт. Он знал это так же четко, как и то, что не позволит никому на этой планете совершить подобное, если кто-то окажется на его пути в неправильное время. Он никогда не сорвётся на своего мальчика, и никогда не наброситься на свою любовь, но он мог напугать их. Демон мог потерять их доверие. Да, так и будет. Именно так.

В этот момент, охваченный этой уверенностью, он практически сбежал. Его тело напрялось, приготовилось, и он начал вытаскивать руку из хватки Фейт. Но она как будто ощущала его сомнения, взяла его руку и прижала к своей груди, а затем подняла руку над головой, заставляя свою грудь плотно прижаться к его ладони, сосок превратился в твёрдую пику. Она обхватила рукой его голову.

— Майкл… просто люби меня. Не волнуйся так сильно. Просто люби меня.

Его глаза закрылись, а голова уткнулась ей в плечо, он провел рукой, ощущая, как её тело реагирует на его прикосновения. Она была такая красивая, изящная и решительная. Её задница начала тереться об него, сразу же возвращая к жизни его член.

Он передвинулся так, чтобы его рука оказалась под ней и сразу же могла овладеть её грудью, освобождая другую руку, чтобы заскользить той между её ног. Он обнаружил её влажной, готовой и очень жаркой. Она была наголо побрита, её кожа гладкая и бархатистая. Это то, на что он первым обратил внимание вчера вечером. То, что он помнил о Фейт, было выгравировано в его мозгу всё последнее десятилетие. Сейчас по-прежнему было много узнаваемого, так что потребовалось мгновение, чтобы он уловил различия — и примирил прошлое с настоящим, действительность с воспоминаниями.

Она тихо застонала и приподняла ногу, устраивая её поверх его бедра, широко открывая себя для него.

— Тебе так нравиться? — спросил он низким голосом. Эти годы закалили его сдержанность, а не уничтожили её.

Её тело уже извивалось вместе с каждым движением его рук, она кивнула.

— Да. О… да.

Переместив их тела, он вошёл в неё. Раньше, как только он оказывался внутри неё, желание взять то, о чём он так долго мечтал, обладать ей, полностью поглотить её, — накрывало его с головой. Он был уверен, абсолютно уверен, для неё всё будет слишком жёстко и слишком много. Он понимал, что не способен себя контролировать. Но она отказалась отпустить его.

И он потерял контроль. Но и она вместе с ним. Его не было слишком много.

В этот раз он чувствовал себя спокойнее и даже позволил себе роскошь: по-настоящему ощутить совершенство их физической связи. Раньше он так сильно сопротивлялся всему, что было заперто в его голове, обижаясь на требования своего тела. А теперь он мог ощутить её так, как всё ещё знал, тем способом, которым она была слеплена, как будто предназначалась для него — снаружи и внутри.

Он осознал, что это был их первый раз за всё время, что он знал её. Он был вправе наслаждаться ею без чувства вины, без борьбы со своей природой. Он откинул свой страх грядущего так далеко, как только мог. В настоящем всё так идеально.

Он ускорился, опять начав двигать рукой между её ног, дотянувшись до клитора и наблюдая за её откликом, узнавая, чего она хочет от него. Хотя шумный секс и животные стоны заставляли его чувствовать себя не комфортно, стремительно возвращая плохие мысли и воспоминания, он обожал тихие, почти застенчивые вздохи и шёпот Фейт. Едва используя слова, она сообщала ему, чего хотела, что ей нравится, когда он делает. Теперь она знала, что хочет то, чего не ведала прежде. И он хотел дать ей это.

Её рука соскользнула с его головы вниз и плавно оказалась между её ног там, где его рука и член двигались с полной уверенностью. Она прикоснулась к себе вместе с ним и прикоснулась к нему, скользя пальцами вокруг его члена, пока он толкался в неё.

Это чувство… твою мать, такое удивительное ощущение.

— Ох бл*дь, — пробормотал он, а затем сжал зубы, чтобы заткнуться.

Оглянувшись назад, она произнесла:

— Майкл, мне это нравится. Поговори со мной.

Он покачал головой у её плеча.

— Ладно, — прошептала она, а затем перекатилась на живот. Демон последовал за ней, размещая больше своего веса над ней, когда начал более сильно толкаться, полностью теряя свою способность сдерживаться. С рукой Фейт на его руке и членом между её ног, с её твёрдым набухшим соском между его пальцами, он подумал, что надвигающийся на него оргазм раздавит его.

И прямо тогда её тело сжалось и изогнулось в судороге, и она начала подергивать бёдрами, выдаивая его. Она не вскрикнула, не издала ничего, кроме сдавленного горлового шума.

Он кончил раньше неё, ненавидя звук сношающегося животного, вырвавшегося из его рта в тот момент, когда тело напряглось, и он наполнил её. Но продолжал удерживать свой темп, пока она тоже не кончила.

Когда всё закончилось, он лёг на неё, переворачивая на бок, но не лицом к себе, так, чтобы он мог по-прежнему оставаться внутри неё.

— Фейт…

— Не извиняйся, — вздохнула она, лаская его руку, которую он положил на её живот. — Даже не пытайся. Это было фантастически.

Приподнявшись на локте, он поцеловал её в щеку.

— Я и не собирался. Я просто собирался сказать тебе, что люблю тебя.

Она усмехнулась.

— Окей. Это ты можешь сказать.

— Я люблю тебя.

~oOo~

— Я, конечно, мудак из-за того, что мне приходится спрашивать, но что это должно быть? — Демон уставился на кусок металлических труб. Он мог бы различить каждую часть конструкции, но не имел представления, что они составляют вместе. Не то чтобы они были полностью готовы, чтобы сказать наверняка.

— Это — змея.

Он повернулся и одарил её взглядом. Она не разыгрывала его. Но нет ни единого шанса, что вот это — змея.

— Серьезно?

— Ага, — она подошла к нему. — Ладно, это только часть того, что будет змеёй. Она такая большая, что мне приходится делать её по частям. Я сварю все сегменты вместе прямо на месте.

Часть была практически такой же высокой, как он, и такой же широкой, как охват его рук.

— Как ты вытащишь её отсюда?

Когда она положила свою руку на его, в таком комфортном случайном прикосновении, чтобы привлечь его внимание, жар в том месте подобно огню опалил всё его тело. Он опустил взгляд на её руку, а она вскинула голову, чтобы поймать его взгляд. Кивая на большую… штуку, висящую на кирпичной стене, она произнесла:

— Видишь этот гобелен?

Он перевёл взгляд на своего рода ковёр. Изношенный ковёр.

— Ага.

— За ним находится погрузочная дверь, а за ней грузовая платформа, поднимающаяся прямо к этому этажу… это то, как я доставляю свои работы наружу. У меня есть складская площадь для законченных фрагментов.

Он обвёл взглядом её квартиру или то, чем являлось это место. Большая комната с грубым деревянным полом, который выглядел так, как будто был окрашен примерно пятьдесят раз в разные цвета и ни в один из них недавно. Стены были кирпичными, кроме гипсокартонной перегородки ванной, которая была установлена по центру одной из кирпичных стен, служа своего рода какой-то разделительной комнатой, так он предполагал. Голый потолок с балками, вероятно железными, учитывая то, насколько старыми они выглядели, и примерно двадцать футов в высоту. Две стены с высокими окнами в ряд, выходящими на улицу.

Из мебели у неё была кушетка, пара стульев и большой квадратный кофейный столик, всё это стояло на ещё одном изношенном ковре на полу. На другом уродливом ковре возле стены и её железной кровати разместился огромный старый шкаф. Старый чемодан стоял у изножья кровати. Высокая стопка книг большого формата, Демон подумал, что эти книги по искусству служили тумбочкой. И огнеупорный стол в стиле пятидесятых с четырьмя виниловыми стульями располагались около двери, что вела в её кухню.

Кухня представляла собой ряд белых шкафчиков, заканчивающихся разделочным столом, с раковиной посередине и тремя полками над ней. Древняя кухонная плита и холодильник подпирали шкафчики.

В качестве украшения служил тот большой ковёр или гобелен, висящий на стене, целая куча холстов без рамок во всех возможных стилях, примерно десять торшеров были расставлены тут и там. А также множество предметов её собственного искусства от маленьких кусочков на столах до отдельно стоящих частей.

И, конечно же, её одежда. Она была повсюду: свисала с открытых дверей шкафа, валялась на верхней части старого чемодана, была разбросана вокруг плетеной корзины для белья. Фейт была своего рода неряхой. Он помнил тот день, когда увидел её спальню в доме её родителей. И хотя это были мрачные воспоминания, болезненные, он улыбнулся. Тогда она тоже была неряхой.

Всё это занимало примерно половину, а, возможно, и две трети пространства. Остальная часть комнаты, где они стояли, в настоящее время была похожа байкеровскую мастерскую, с промышленными прожекторами, сварочной установкой, большими баками, полными металлолома, и огромным верстаком, которому Демон немного позавидовал. Эта область была идеально упорядочена и организовала.

— Ты, правда, зарабатываешь этим на жизнь? Роясь на кладбищах старых автомобилей? — он знал — она обожала это. Он был рад, подумав, что она смогла превратить то, что любила, в работу. И этому тоже немного завидовал.

— Ага. Это больше, чем просто игра на кладбищах старых автомобилей. Это тяжёлая работа, особенно когда люди говорят мне, что они хотят, и я пытаюсь воплотить это в жизнь. Работа такого рода — отстой. Намного лучше, когда просто делаю то, что хочу, не думая, что именно я создаю. Именно это приносит мне удовольствие. Но то, что люди называют «авангардным», по-настоящему не оплачивает счета, так что я пытаюсь найти баланс между всем этим. Я делаю штуки, подобные этой змее, которая не является моей фишкой, но что согреет меня стаканом виски и жильём в течение года. А когда я хочу разбить голову от отчаянья, то останавливаюсь на какое-то время и работаю над чем-то типа того.

Она кивнула на что-то в углу — это была одиночно стоящая скульптура, похожая на обнажённую женщину, её длинные волосы были созданы из цепей. Голова женщины откинута назад, а руки протянуты вперёд, но, очевидно, не закончены: одна доделана до запястья, другая едва по плечо. Как и остальные скульптуры, он едва ли воспринимал её целиком, она была создана из частей: шестерёнок, гаек, болтов, частей механизмов, поршней — почти из всех видов штуковин, которые он мог бы назвать.

Когда он подошёл ближе, то заметил, что рот у женщины открыт, как будто она кричит. Затем заметил, что в её груди зияющая дыра, а область вокруг этого места создана так, чтобы выглядело так, как будто её ребра торчат наружу, как будто у неё вырвали сердце.

— Иисус, — пробормотал он. Затем бросил виноватый взгляд на Фейт. — Прости.

Она улыбнулась.

— Не стоит. Предполагается, что она должна передавать туманные чувства. Она страдает.

Он более внимательно стал разглядывать грудь женщины. У неё были соски. Так или иначе, эта деталь заставляла женщину казаться намного более выставленной напоказ и уязвимой, что делало скульптуру ещё более печальной. Он моргнул и сделал несколько шагов назад.

Ему она не нравилась. Она заставляла его чувствовать себя несчастным и бессильным. Но он не собирался рассказывать об этом Фейт. Так что он сказал кое-что, что, как он думал, было ближе к правде.

— Это по-настоящему сильно.

Её смех рассказал ему, что она поняла, что он чувствовал и почему одарил её пустым комплиментом.

— Благодарю. Я знаю, что это на любителя. И дело даже не во вкусе, как я думаю. Просто в выражении мнения.

Оглядываясь назад на скульптуру, он спросил:

— И это то, что ты хотела выразить? Ты говорила, что делаешь что-то подобное для себя? — от этой мысли Демон почувствовал себя ещё хуже. У Фейт должна была быть жизнь, приносящая ей только счастливые мысли.

— Да.

Звук этого простого слова был удивительно близко, и он повернулся, чтобы увидеть, что она подошла к нему с правого бока. Она улыбалась ему, в её глазах отражалось понимание, как будто она хотела, чтобы он понял, что всё в порядке, если ему не нравится её искусство. Хотя он по-прежнему чувствовал себя из-за этого плохо.

Он положил руку ей на талию. Когда они выбрались из кровати, она натянула на себя свою странную футболку. Она была без рукавов и длиной практически как платье — чёрная с большим белым черепом спереди. Но череп был создан из цветов. Она действительно обожала вещи, созданные из частей, на первый взгляд, совершенно несочетаемых.

Он был удивлен тем, как она одета, когда подошла к своей двери. Фейт, которую он знал девочкой, одевалась в джинсы и футболки, свитера и худи зимой, и всегда в одну и ту же пару изношенных высоких рабочих ботинок независимо ни от чего. В Мэдроне она была одета в мешковатые треники. Тем не менее, Фейт, подошедшая к лестнице, была одета во всё чёрное: в эту же футболку, кожаную мотоциклетную куртку, и этот вид эластичных штанов в обтяжку, которые женщины называют леггинсами… но их кружевной верх и перед, полностью демонстрировали её ноги до низа этой футболки.

А её ботинки… были как военные ботинки, но покрытые металлическими шипами. Её макияж тоже был тёмным. Она была почти панком. Или готом. Одной из этих. И выглядела хорошо — по-настоящему хорошо. Великолепно. Просто другой, и это в известном смысле беспокоило его. Как будто она оделась для сражения.

— Что мы будем делать, Фейт? — спросил он, поскольку не мог озвучить те мысли, и просто спокойно глазел на неё слишком долго.

Складка залегла между её бровями. Она заскользила своими руками вокруг его талии и прижалась головой к его груди.

— Будем вместе.

— Как? — он поцеловал её в макушку.

— Ты знаешь, почему я была в Мэдрон?

— Хус говорил, что что-то происходит с твоей мамой.

— Ага. Она в больнице. Случился своего рода несчастный случай, её сбила машина.

— Е*ать! — он отклонился назад и приподнял её голову за подбородок, чтобы она посмотрела на него. — Она в порядке?

Марго Фордхэм была кем-то несуществующим в его жизни. Она переехала в Мэдрон с клубом, и появлялась в клабхаусе или у Хусиера и Биби, или у Барта и Райли. Но он делал всё возможное, чтобы избегать её. Его чувства к матери Фейт навсегда останутся ненавистью даже в том случае, если его собственная вина достаточно отступит, чтобы он мог двинуться дальше, но он точно не желал ей болезни. Точно нет.

— Они думают, что у неё Альцгеймер. Мне кажется, что всё уже довольно плохо. Она никому не рассказывала, что у неё проблемы.

— Иисус, Фейт, — женщина, которую он знал, была жизнерадостная и собранная. Он не думал о ней как о старой, и уж конечно недостаточно старой для этого. Демон подумал о бремени, которое это может означать для Фейт, и его руки сжались вокруг её талии.

— Да. И я не думаю, что Сера вообще приедет домой. Мне придется заботиться о ней. Я боролась со всем этим, но оставлю эту жизнь, чтобы присматривать за ней, даже если она не любит меня. Но если у меня будешь ты, думаю, что всё будет хорошо. Если мы будем вместе, то я смогу справиться со всем остальным.

Сердце Демона защемило.

— О чём ты говоришь?

Она взглянула на него.

— Я вернулась домой, чтобы понять, что делать дальше. Думаю, теперь знаю. Я собираюсь упаковать немного вещей и вернуться в Мэдрон. Я буду заботиться о моей маме. И у меня будешь ты. У меня по-настоящему будешь ты.

Он приподнял её вверх и крепко обнял, так как всегда это делал, а она прижалась к нему так же, как и всегда.

— Да, так и будет.

Глава 9

Фейт уставилась на толстую пачку брошюр, которую Доктор Томико вручила ей. «Одну за раз», — так она сказала. Информация о предписанном лечении. Информация о физио и связанной с трудовой деятельностью терапии, различные программы. Информация о том, как сделать дом безопасным. Информация по медицинскому уходу на дому и оказанию помощи. Информация о программах дневной заботы о взрослых. А также долгосрочные программы проживания на базе специализированных учреждений.

Доктор много времени провела с Фейт и Биби, описывая диагноз и прогнозы при оказании добросовестной помощи. Она ответила на вопросы Биби. У Фейт их не было, она была слишком ошеломлена, что даже если и ожидала этот диагноз, то не могла больше ни о чём думать, кроме как задаваться одним вопросом: «Почему?».

Четвертая стадия Альцгеймера. Всего существует семь стадий. Состояние её матери, вероятно, ухудшалось, она балансировала на грани годами. Возможно, еще с тех пор, как отца Фейт убили. Даже Биби не имела представления, когда это началось.

Как Биби могла не знать? Фейт повернулась к лучшей подруге матери.

— Ты ничего не замечала до настоящего времени?

Она пыталась убрать обвинительные нотки из своего голоса, поскольку не обвиняла её. Ей было любопытно, но она не ощущала желания кого-то обвинить.

Биби слегка прищурила глаза.

— Всё изменилось между нами за последние несколько лет. С тех пор, как Блю умер, сразу после всё изменилось и для клуба тоже. Ты сбежала, она потеряла Блю, а потом и Сера уехала в Нью-Йорк. Слишком много потерь для твоей мамы всего за несколько лет. Она отстранилась. Мы не виделись так часто, как раньше, а когда встречались, то нам всегда что-то мешало. Мы были рядом, но уже не настолько близки. Она не обсуждала это, и я думала, что она сходит с ума из-за клуба. Обдумывая всё сейчас, именно это и приходит мне в голову, после всего того, что я услышала, возможно, я упустила из виду всё это дерьмо. Дерьмо, о котором я думала, как о чём-то незначительном, вроде того, что Мегги стервозничает или просто отстранилась, ну, я даже не знаю. Возможно, это были признаки того, что ей нужна была помощь, — Биби уткнула голову в свои ладони и разрыдалась. — Чёрт, Фейти. Ты права. Как я не поняла этого?

Фейт обняла Биби.

— Всё нормально. Я не хотела, чтобы это прозвучало так, как будто я тебя в чём-то обвиняю. Я просто не могу всё это уложить у себя в голове.

Биби фыркнула и села, аккуратно вытирая слёзы так, чтобы не размазать свою тушь.

— Окей, дорогуша. Как мы будем справляться со всем этим? Нам нужен план.

— Это то, с чем мне предстоит справиться, Биби. Ты достаточно всего делаешь. Я… думаю, что переду в мамин дом, — одна мысль о проживании в той тоскливой коробке с женщиной, которая теряет свой разум, скручивала от боли живот Фейт, но она не видела другого выбора. Возможно, она переделает гараж в студию. Так чтобы иметь возможность продолжать работать. Она свяжется со службой ухода на дому и получит кое-какую помощь. Да, это может сработать.

Биби схватила Фейт за подбородок и слегка встряхнула.

— Не делай из себя мученицу, Анна Фейт. Мы семья. Марго и ты — наша семья. Ты не одна в этом. Мы заботимся друг о друге. Так что мы составим план.

У Фейт в голове появилась такая притягательная мысль о возможной помощи, когда она осознала и приняла, что люди, которые знают её мать и могут понять и принять её беспокойство и расстройство, что она проглотила комок в горле и кивнула.

— Хорошо. Спасибо.

— Не благодари меня за то, что я должна сделать, детка. Я люблю тебя, и теперь ты дома. И мы сделаем жизнь твоей мамы насколько возможно хорошей. Мы справимся с этим, и всё будет хорошо. Ладно?

Она снова кивнула. Она даже поверила Биби. Поскольку больше не была одна. У неё есть семья, а также Майкл. С Майклом она практически могла представить будущее: в котором она живёт в Мэдроне, и это был её самый оптимистический прогноз.

— Мы должны пойти увидеть её, — голос Биби был не слишком полон энтузиазма от этой идеи. У матери Фейт сегодня был просвет, и она уже побеседовала с доктором Томико. Был приблизительно нулевой шанс, что она будет счастлива видеть посетителей. И Фейт думала, что ещё меньше она будет счастлива услышать их план.

— Ага. Вместе.

Биби встала и выпустила руку Фейт из своей.

— Ты знаешь, дорогая. Только вместе — вот как мы будем действовать.

Когда они вошли в палату, Марго лежала с закрытыми глазами. Следующее, что подметила Фейт, это цветы, которые она принесла сюда утром из магазина подарков (не что-то причудливое, а просто дюжина нарциссов в зеленой стеклянной вазе, а ведь нарциссы были любимыми цветами её матери), пропали. Это был случайный импульс купить их, небольшая попытка снять возникшее между ними напряжение, но Фейт по-прежнему причиняло боль то, что их отвергли. Когда она переместилась к ближайшему стулу у кровати, то увидела маленький осколок разбитого зелёного стекла на полу рядом с тумбочкой. Она живо вообразила себе, как её больше не связанная оковами мать смахнула их со стола.

И от этого стало ещё больнее.

Но она отмахнулась от этого и села рядом с Биби.

Марго вздохнула.

— Что вы хотите? — спросила та, не открывая глаз.

Биби ответила ей:

— Доктор Томико переговорила со мной и Фейт. Мне так жаль, детка.

— Это не твоя проблема. А также не её.

Она так и не открыла глаза.

— Мама, я здесь.

— Знаю. Только непонятно почему.

Биби потянулась и сжала руку Фейт, а потом сделала то, чем Фейт будет дорожить до самой смерти. Она встала и склонилась над кроватью прямо над лицом её матери.

— Послушай меня, Марго. Это я. И я знаю тебя. Мы дружим практически сорок лет, и я знаю всё о тебе. Я знаю, что ты ненавидишь, а что любишь и о чём сожалеешь. Я знаю, чего ты боишься. Так что можешь лежать тут и притворяться холодной сукой сколько захочешь. Но ты теряешь разум, детка, без обид — это правда. То, что ты ведешь себя как сука, не изменит эту правду. У тебя есть единственный шанс исправить сложившуюся ситуацию, прежде чем разум окончательно тебя покинет. И я слишком люблю тебя, чтобы позволить тебе всё просрать. И вот как всё будет. Фейт здесь, чтобы переехать к тебе и помогать, потому она хорошая девушка, которую ты вырастила. Я не уверена, что ты заслуживаешь этого, но ты это получишь. Хус и я, Коннор и весь клуб — мы здесь, чтобы помочь тебе.

И вот тогда она открыла глаза. Фейт по-прежнему сидела сбоку от кровати и не смогла рассмотреть выражения её глаз, но она видела ярость на лице матери, когда та посмотрела на Биби.

— Помогать мне? Ты имеешь в виду смотреть, как у меня потекут слюни, и я прилюдно обмочусь. Я так не думаю. Мне не нужна помощь. И чертовски уверена, что мне не нужна её помощь.

Биби улыбнулась и провела по светлым прядям своей подруги. Но Марго откинула в сторону её руку.

— Хорошее представление, детка. Но я-то знаю: ты понимаешь, что тебе необходима помощь Фейт. А также я знаю: ты считаешь, что не заслуживаешь её. Хорошо, что всем наплевать на то, что ты думаешь.

— А что насчет... где... — Марго остановилась, и всё в её поведении мигом изменилось. Гнев сменила взволнованность. — Где... другая?

Слёзы собрались в глазах Фейт, когда она осознала, о чём именно забыла её мать. Её мокрые глаза встретились с глазами Биби — она тоже была опечалена.

— Сера, мам. Ты хочешь узнать, где Сера?

Впервые с тех пор, как она вошла в палату, Фейт привлекла внимание матери. Марго повернулась и посмотрела на неё, не узнавая и нахмурив брови.

— Сера? Нет, неверно. Моя дочь.

Дочь — в единственном числе.

— Серенети? — подсказала Фейт, используя полное имя сестры.

Её мама облегчённо улыбнулась.

— Да! Серенети? Она здесь? Кто присмотрит за ней? Мне нужно позвонить Блю.

Доктор Томико предупреждала, что стресс может стать спусковым механизмом для утраты связи с действительностью. Но Фейт не ожидала, что это произойдет так резко, как сейчас, прямо в середине разговора.

Выглядя сама чертовски нервничающей, Биби похлопала по руке матери Фейт.

— Я разберусь с этим, детка. Просто отдыхай.

— Спасибо, Биби, не знаю, чтобы я без тебя делала. Эта чертова нога реально мешает мне жить. — Она рассеяно похлопала по гипсу и закрыла глаза.

Биби улыбнулась Фейт, но её губы дрожали.

— Давай, милая. Давай начнём разбираться со всем этим.

~oOo~

Биби и Фейт просидели в больничном кафетерии пару часов, обсуждая все брошюры, которые выдала им врач. Потом они обе приготовили блокноты: Фейт в телефоне, а Биби достала из своей сумочки маленький дневник на пружине, и они разделили задачи. У них было несколько дней, прежде чем Марго выпишут. За это время им придется многое обустроить для новой жизни.

Первым делом в списке Фейт было позвонить сестре. И после того, как Биби уехала домой присмотреть заТакером, так, чтобы Майкл мог отправится в клуб на собрание, Фейт набрала номер своей сестры, сидя в кафетерии, который начал наполняться посетителями в поисках ужина.

Она ожидала попасть на голосовую почту, но Сера ответила.

— Фейт? Привет, как дела?

Фейт и Сера ладили, но они никогда не были из тех сестёр, которые являлись лучшими подругами. Для этого они слишком отличались характерами и интересами. Они были настолько разными, что едва ли могли конкурировать. У них даже не было соперничества по поводу привязанностей родителей. Их мать предпочитала Серу, а отец предпочитал Фейт, и все как бы смирились с этим, словно так и должно было быть. До тех пор, пока Сера, будучи на три года старше Фейт, не уехала из дома. Именно тогда отношения между Фейт и Марго по-настоящему стали плохими.

Когда Фейт сбежала из дома, они с Серой поддерживали случайную переписку, разговаривая, возможно, четыре или шесть раз в год. Насколько Фейт знала, её сестра никогда не говорила их родителям, где её можно найти. Во всяком случае, между ними установились настолько доверительные отношения. И после того, как они обе покинули свой родной город, Фейт узнала, что чувства Серы к Марго были не особо и преданными.

В каком-то смысле требования любви их матерью стало их собственным бременем. До последнего момента Фейт везло больше. Они с их отцом были по-настоящему близки. И понимали друг друга.

Фейт никогда не говорила об этом сестре, потому что не было никакого смысла упоминать это, но она была абсолютно уверена, что тоже самое происходило между Серой и матерью. Хотя эти взаимоотношения были очень нестабильными, как и сама Сера, честно говоря, уж очень похожая на их мать, несмотря на то, что она является подающим надежды международным финансовым руководителем, а не порнозвездой на пенсии — да и, в целом, намного более хорошим человеком.

— Я знаю диагноз. Это — Альцгеймер.

— Бл*дь, — пробормотала её исполнительная сестра. — Насколько всё серьёзно?

— Четвертая стадия, являющаяся первым этапом настоящего ухудшения, если я всё правильно поняла. Её доктор долго разговаривала со мной и Биби. Слишком много информации.

— Я тоже провела некоторые исследования, и вот почему понимаю, что происходит. А как её нога?

— Всё хорошо. Они выпишут её после выходных. Сера, мне нужно, чтобы ты вернулась домой. Мне нужна помощь.

Фейт знала, когда произносила это, каким будет ответ Серы. Но это надо было озвучить, хотя они с Биби планировали всё с пониманием, что Серы не будет рядом.

— Я не могу, сестренка. Ты же знаешь, что не могу. Я не могу просто уйти с этой работы тем более, когда сама попросила об этом переводе. Я даже не могу сейчас взять отпуск. Я работаю над огромным проектом, у меня завершающий этап, и здесь всё просто безумно, — она замолчала, и Фейт практически буквально услышала, как она выдавливает из себя следующие слова. — Но я могу покрыть расходы специализированного учреждения. Я немного поискала в сети. В Мэдрон есть отличное место. «Центр реабилитации и ухода Сан-Габриэля». У них есть специализированное крыло для пациентов с деменцией. Оно первоклассное.

Этого Фейт не ожидала.

— Сера, у неё по-прежнему бывают прояснения… возможно, даже большую часть времени. Мы не можем поместить её в такое место, пока она по-прежнему мама. Это убьёт её.

— И тебя это волнует, потому что...

— Иди ты на хрен, Серенети. Ты единственная, о ком она спрашивает, ты же знаешь. Она даже не хочет, чтобы я находилась здесь.

— Тогда уезжай. Пусть разбирается с этим сама. Не изображай из себя мученицу, Фейт. Ты давно бросила семью, и я не виню тебя. Может, я тоже не сильно скучаю по ней, но не думай, что можешь сейчас всунуть свой нос и заставить меня почувствовать, что я не стараюсь изо всех сил. Мама сама виновата. С нами обоими. У меня есть своя жизнь, и я не откажусь от неё. Если ты решишь быть там — это только твой выбор. Но я не буду держать на тебя зла, если ты вернёшься в Венис Бич и продолжишь сваривать свой мусор.

Злая и обиженная Фейт просто хотела повесить трубку.

— Отлично. Я позвоню тебе, если нам понадобятся деньги.

— Сделай это… правда, сестренка. Сделай это. Я помогу. И я нормально могу помочь.

— Отлично. До свидания.

— Фейт, подожди. Я говорила, как сука, но на самом деле подумай о своей жизни. Мы ей ничем не обязаны.

— Дело не в долге, Сера. Речь идет о... Я даже не знаю. Но я не могу просто остаться в стороне, зная о том, что происходит.

Сера вздохнула.

— Ладно. Тогда делай то, что считаешь нужным. И пришли мне счета.

~oOo~

В тот вечер Фейт впервые отправилась в клабхаус «Ночной Банды». Чувствовала она себя так, будто с неё содрали кожу, к тому же она была раздражена после того, как узнала новости о матери и поговорила со своей сестрой. На самом деле, она вообще была не в настроении для вечеринки, а уж тем более для вечеринки в МК, который она даже не знала. Она хотела покоя. Хотела свернуться калачиком в руках Майкла и рассказать ему обо всем, так чтобы она могла бы разобраться со всем этим и позволить ему помочь почувствовать себя намного лучше.

Они отвезли Слая обратно в дом её матери, а затем вместе провели ночь в его комнате в доме Биби и Хусиера. Они оба встали и оделись, прежде чем проснулся Такер, так чтобы не пришлось ничего объяснять этому маленькому парню. Фейт не была уверена, как будут развиваться события между ними теперь. Когда ей придётся переехать к своей маме. Майкл не мог переехать туда с ней, даже если бы не было Такера. Марго и Майкл стали бы ещё даже более худшими соседями, чем просто Марго и Фейт.

Наконец-то они снова были вместе, но, тем не менее, её семья опять встала между ними. Фейт была расстроена, но пыталась не отчаиваться. Так что у неё ещё сильнее упало настроение, когда она припарковала Данте и зашла в парадную дверь клабхауса. Это была ночь пятницы. Майкл должен был находиться в здании клуба, и он хотел побыть с ней. Именно поэтому она оказалась здесь.

Её сразу же поразил такой знакомый вид, то самое чувство, что она снова и снова ощущала в Мэдроне — то самое, что она никогда прежде не ощущала. Главная комната клуба назвалась «Зал» (потому что материнский чаптер МК был как-то связан с «Викингами») и он выглядел и пах как байкерский клуб: тёмные стены, низкий потолок, поломанная мебель, большой бар с огромным количеством выпивки и огромный телик. Бильярдный стол, пинбол и видеоигры. Пилон для стриптиза. Плакаты с практически обнаженными женщинами, пивом и байками, доски для объявлений полные фотографий мужчин на байках и женщин на мужчинах на байках. Пахло дымом, застарелым пивом и мужчинами, лишь с небольшим намёком на дешёвые духи. Музыка гремела. Все мужчины в комнате были одеты в джинсы и кожу, а большинство женщин вообще едва были одеты. Это был дом.

Но цвета были другие. Поломанная мебель была другой. Большинство мужчин и женщин были другими. Большой символ клуба на стене возле двойных дверей, которая вела, по её предположению, в Часовню… или, нет, они же называли её Цитадель, был другим — лошадь с пылающей гривой.

Единственной старухой, которую она знала, была Биби, но та осталась дома с Такером. На самом деле, когда Фейт осмотрелась, то подумала, что здесь вряд ли присутствуют какие-либо старухи. Ты всегда можешь выделить старух из окружающих. Позы и поведение совершенно другие. И они всегда более прикрыты. Конечно, они не были монашками, но выглядели полной противоположностью находящимся здесь девушкам, выставляющим свои прелести на всеобщее обозрение.

Итак. На этой вечеринке она была единственной женщиной в комнате, которая не была «готовой к незамедлительному использованию киской». А это совершенный отстой. Она здесь не останется.

Но задержится на достаточное время, чтобы поздороваться с мужчинами, которых знает. Она увидела Хусиера и Коннора. И… вау, это Шерлок? Он был проспектом, когда она сбежала. Был хорошим парнем. Такой очкарик среди байкеров. Но он возмужал и хорошо выглядел.

Но никаких признаков Майкла. Тоже отстой. Распрямив плечи, она прямиком устремилась к Хусиеру и Коннору. Хусиер обнял её и поцеловал в щёку, а затем Коннор схватил её и приподнял, его лицо превратилось в одну огромную улыбку. И это уже намного меньший отстой.

— Ну, офигеть, ты — чертовски сексуальна. Бэмби! — он окутал её своими большими руками и так сильно обнял, что чуть не раздавил. И после поставил её на пол. — Посмотри на себя — выросла везде, — он окинул её взглядом, его брови приподнялись, когда он увидел чёрные кожаные штаны и босоножки с ремешками. Она оделась на это мероприятие как старуха, и неважно, одна она здесь или нет, но уж тне выглядела как клубная шлюха. — Ты типа Джоан Джетт (Прим. американская рок-певица, гитаристка, вокалистка, продюсер и автор песен, актриса. Получила известность, когда играла на ритм-гитаре в группе The Runaways). Мне нравится. Горячо.

Она усмехнулась и ударила его в живот… который был твёрд как камень, и она даже немного отбила руку.

— Вижу, ты всё ещё тупоголовый и совершенно отвратительный. Я практически твоя сестра. Так что отвали. И если ты назовёшь меня ещё раз Бэмби, я оторву тебе яйца.

Он пожал плечами, подняв руки вверх:

— Что я могу с этим поделать? У тебя такие большие глаза, как у лани.

— Бэмби — мальчик, идиот, — рассмеялась Фейт. Было приятно общаться с Коннором как обычно, как будто её не было здесь всего неделю, а не десять лет.

Коннор тоже рассмеялся и снова приподнял её над землёй в сокрушительном объятии.

— Я скучал по тебе, девочка Бэмби. И я рад, что ты дома.

Когда он снова отпустил её, Майкл стоял рядом, его щеки покрылись красными пятнами. По тому, как он зыркнул на Коннора, Фейт сразу поняла, что он ревнует. Он ревновал к Коннору и раньше. Ему не нравился тот лёгкий физически ласковый способ её взаимодействия с сыном Хусиера и Биби, ему вообще это не нравилось, но он ничего не мог сказать или сделать — нельзя было показывать, что он претендует на неё.

Ему не нужно было утверждать на неё свои права. Коннор был на пару лет старше Майкла, но Фейт росла с ним, считая его своим братом. Конечно, она видела, что он хорошо выглядит, но мысль о нём в таком смысле была просто... фуууу. Тогда она пыталась убедить Майкла в этом, но у них не было достаточно времени, чтобы у неё всё получилось.

Конечно же, сейчас Коннор знал, что было между Фейт и Майклом тогда, и, видимо, знал, что происходит между ними сейчас. Так что в ответ на взгляд Майкла он усмехнулся и поднял руки в знак капитуляции.

— Полегче, Деми. Я просто поприветствовал её.

Фейт обняла Майкла за талию.

— Привет. Я соскучилась по тебе.

Он обхватил руками её лицо и поцеловал, и она расслабилась, прижавшись к нему, позволив ему углубить поцелуй. Прямо там — в клабхаусе.

Это ощущалось чертовски фантастически. И практически стёрло весь хаос, царящий в её голове из-за всего, что произошло в этот день. Они стояли посреди его клуба, и он заявлял на неё свои права.

Её посетила мысль, что теперь у неё может быть всё: искусство, семья и любовь. И если цена этого — забота о матери, то так тому и быть. Это сработает. Так и будет. Она чувствовала это.

Он оторвался от неё и улыбнулся.

— Я хочу кое с кем тебя познакомить. — Взяв её за руку, он повёл её к члену клуба, стоявшему возле бильярдного стола, в одной руке он держал кий, в другой — пиво. Он был значительно старше Майкла с сединой в волосах и полностью седой бородой. Она предположила, что ему где-то около сорока. Он был красив: с глазами пронзительного голубого оттенка. — Мьюз. Это — Фейт, моя... моя старуха, — он посмотрел на неё, как будто ища подтверждения или для того, чтобы убедиться, что она не злится.

Мьюз улыбнулся, перевернул кий, оперся на него как на палку и пожал ей руку.

— Рад познакомится с тобой, — произнёс он. И всё. Он стоял у стола, поэтому вылил пиво себе в глотку и поставил пустую бутылку на маленький круглый столик возле шеста для стриптиза.

Фейт посмотрела на стол и на то, как Мьюз ударил по шарам.

— Не второй? — спросила она, не задумываясь. Майкл хихикнул, а Мьюз оглянулся на неё, всё ещё наклонившись над столом.

— Прошу прощения?

— Бей во второй, тогда сможешь забить и четвёртый. Если разыграешь правильно, то сможешь испортить шанс с четырнадцатым для своего приятеля с дредами.

Брови Мьюза поползли вверх. Парень с дредами шагнул вперед и протянул руку.

— Я Трик, милая. И если мы привлекаем консультантов, тогда мне понадобится время, чтобы найти одного для себя.

— Прости, — пробормотала она и пожала ему руку.

— Полагаю, что ты играешь, — произнёс Мьюз, встав в полный рост, так и не сделав свой удар.

Майкл снова хихикнул.

— Играет.

Фейт зыркнула на него, но она сама вляпалась. Ей было комфортнее в этой комнате, чем она сама осознавала, и на минуту она забыла, что это не её клуб.

— Играла. Но давно не практиковалась. Я просто заткнусь и посмотрю.

Кивнув, Мьюз вернулся к своей партии, на этот раз нацелившись на второй шар. Он прицелился, ударил и выставил кулак в сторону Фейт. Она ударила по нему, усмехнувшись. Она была рада находиться здесь. И чувствовала себя как дома.

Майкл провел её вокруг, познакомив кое с кем из членов МК, кто не был занят тем, что он не хотел прерывать. Она познакомилась с Бартом, Лакотой, Джей Эром, Ронином и Диазом. Она заново познакомилась с Шерлоком. Было ещё несколько других членов, но они были заняты. Фейт понимала, что, в конце концов, познакомиться и с ними. Когда они сделают передышку.

Через некоторое время он отвёл её в боковую часть комнаты и сел в большое старое кожаное кресло. Он усадил её себе на колени.

— Расскажи мне о своей маме, — сказал он. В его руках посреди хаоса откровений пятничной ночной клубной вечеринки, она положила голову на плечо Майклу, расположив рот возле уха, и всё ему рассказала. Он обнимал её, позволяя ей выговорится.

Они всё ещё сидели так, когда Майкл вдруг стал слишком жёстким от напряжения, и Фейт поняла, что звуки в комнате изменились… все разговоры стихли, остался лишь звук стереосистемы. Когда он снял Фейт с колен и встал сам, толкнув её за себя, кто-то выключил и музыку. А потом Зал стал практически полностью беззвучным.

Хотя она могла расслышать Хусиера. Он говорил: «Вали. Ты знаешь — это место не для тебя».

Когда Майкл шагнул вперёд, то Фейт смогла рассмотреть происходящее вокруг себя. И женщину, привлекшую внимание буквально каждого человека в комнате. На диванах мужики с высунутыми членами отталкивали девушек и вставали, как будто столкнулись с врагом.

Она была маленькой. Не коротышкой, но хрупкой. Слишком тощей, чтобы быть здоровой. Её длинные волосы красного цвета были похожи на солому с отросшими корнями, которые демонстрировали несколько сантиметров коричневого цвета. С угреватой кожей и темными кругами под глазами, она выглядела больной.

Майкл направился к ней. Когда он начал двигаться, Фейт поняла, кто она такая. Это мама Такера. Но она не могла вспомнить её имя.

— Тебе придется съебаться отсюда, Кота. Клянусь Богом. Тебе нужно свалить прямо, блядь, сейчас, — голос Майкла был низким и пронизан угрозой. Если бы эти слова таким тоном были бы направлены на Фейт, она бы сразу развернулась и ушла.

Но женщина… Кота… рассмеялась.

— А что ты собираешься с этим делать? Убить меня? Все эти «герои» позволят тебе убить женщину? Пошел на хер, Деми. Мне нужен Такер. Ты отправил какого-то парня разнюхивать обо мне. Думаешь, можешь выследить меня? Напугать меня? Нет, это я выслежу тебя. У меня тоже есть адвокат. Я верну Такера. Вот увидишь. У меня есть много дерьма, которые я могу использовать против тебя.

Вокруг Майкла и Коты все пришло в движение, Фейт посмотрела туда, где Мьюз жестикулировал Хусиеру, но тот покачал головой, а затем кивнул Шерлоку и Барту. Те двое ушли, а Мьюз подошел к Майклу и положил руку ему на плечо.

Когда Кота увидела это, выражение её лица стало гнусным. Она улыбнулась улыбкой, которая заморозила сердце Фейт.

— А-а-а-а-а. Разве это не мило? Ты принимаешь член Мьюза, детка? — В этот момент Коннор потянулся к ней рукой, но она скинула её в сторону и отошла из зоны его досягаемости. Она стала говорить быстрее и громче, как будто знала, что они попытаются заткнуть её. — Тебе нравится глубоко? Он хорошо трахается? Могу поспорить. Держу пари, ты подставляешь жопу для всех этих парней. Твоих «братьев». Тебе нравится, детка. Знаю, что да. Сильно и глубоко. Как в детстве.

Звук, что издал Майкл был нечеловеческий, внеземной, звук необузданной ярости и агонии. Он налетел на Коту и повалил на пол. Произошедшего оказалось слишком много для понимания Фейт. Она видела лишь слишком быстро вылетающие руки Майкла, чтобы разобрать их движения и разлетающиеся вокруг брызги крови. Слишком долго его братья пытались оттащить его от неё, но он отбрасывал их снова и снова.

Наконец-то они оттащили его от неё, четыре мужика боролись с ним и, в конце концов, преуспели. Он был помят и одежда разорвана в клочья и покрыта кровью. Но Кота была жива и в сознании. И она смеялась. Несмотря на ужасно разбитое лицо, она хохотала сиплым задыхающимся голосом. А потом произнесла:

— Посмотрим, как теперь ты получишь его, мудак, — и стала хохотать ещё громче.

Майкл взбесился и освободился от хватки братьев. Но больше не пошёл в сторону Коты. Он повернулся к ней спиной, лицом к Фейт и замер, всё его лицо и даже голова были тёмного зловещего красного цвета, и она увидела его перерождение в этот момент. Он снова зарычал и побежал к задней двери. Фейт попыталась остановить его, но он оттолкнул её так сильно, что сбил с ног, и она приземлилась на бетонный пол.

Он увидел, что сделал, и она рассмотрела полное опустошение в его глазах. Она хорошо знала этот взгляд. А потом он ушел.

Женщина, которая разорвала всё на части, по-прежнему смеялась.

Мьюз ударил её по голове, и она заткнулась.

Фейт сидела на полу: рыдающая, испуганная и с разбитым сердцем, вспоминая последний раз, когда она видела этот взгляд в красивых глазах Майкла.

Воспоминания

Фейт

Фейт забила десятый и тринадцатый в боковые лузы, а затем повернулась, хихикая, и одарила Коннора взглядом. Её отец поднял вверх руку и дал ей пять.

— Знаешь, — фыркнул Коннор, — очень не круто, когда ты выглядишь такой, блядь, довольной собой. Быстрый Эдди никогда бы не захихикал.

— Я не знаю, кто это. А ты просто злишься, что тебе надирает задницу девчонка. Троглодит.

— Блю! Она не знает, кто такой Быстрый Эдди? — Коннор повернулся к Фейт. — Это профессиональный игрок в бильярд — Пол Ньюман. Самый крутой игрок в пул. И я позволяю тебе победить, потому что я джентльмен. И что такое троглодит?

—Ты тупица, — она наклонилась для следующего удара и почувствовала легкий толчок на своей ноге. Оглянувшись вниз, она увидела, как ковбойский ботинок её отца толкает её ногу в правильное положение под кий. Она скорчила рожу. Коннор отвлекал её.

Она встала, чтобы поменять позицию, и решила показать ему, насколько она хороша. Папа отлично обучил её, но он нечасто позволял ей играть в клубе, ему не нравилось, что она нагибается над столом. И у них дома в гараже стоял стол.

Она сделает триплет (Прим. удар, при котором шар попадает в цель, отскочив сначала от одного, потом от другого борта, то же, что удар «от двух бортов»). Взглянув вверх, она увидела, как Коннор хмурится у стола, пытаясь понять, что же она собирается сделать. Круто.

Вот только она промазала. Она думала о Конноре больше, чем об игре. Он шумно возликовал, а затем оттолкнул её в сторону, чтобы сделать свой собственный удар. Фейт отошла к папе, который передал ей бутылку колы.

— Выпендрёж — к беде, котёнок. Ты же знаешь.

— Знаю. Но он такой самоуверенный.

— А какая же ты по-твоему?

Фейт повернулась лицом к отцу, который одарил её самодовольным мудрым взглядом.

— Я не такая.

Он рассмеялся.

— Как скажешь, милая, — он выпил пива, а когда опустил бутылку обратно вниз, его улыбка исчезла. — Я не уверен насчет сегодняшнего вечера. У тебя нет других друзей, которых ты можешь попросить?

Она покачала головой. Хусиер, Толстый Джек, Блю и Дасти уезжали в Неваду через пару часов на встречу с офицером клуба. Их не будет до завтрашнего вечера. Этот прохват совпал с ежегодной девчачьей неделей Биби и Марго в СПА-центре в Палм-Спрингс.

Других старух в клубе не было. Солгав и выдумав причины, по которым Беттани и Джоэль не могли с ней остаться, а также настаивая на том, что ей осталось всего лишь несколько месяцев до восемнадцатилетия (всё-таки смешно думать, что ей нужна нянька) — Фейт убедила своих родителей позволить ей одной провести ночь в доме.

Она не будет одна, но Блю никогда-никогда не должен об этом узнать. Никогда в жизни она не была так взволнована из-за того, что её отец отправляется в прохват. Целая ночь с Майклом. В доме. В её постели. Так что не только Коннор отвлекал её от пула.

Её отец вздохнул и положил руку ей на плечи. Он усмехнулся.

— Никаких диких вечеринок… или просто постарайся не приводить копов к моему крыльцу, ладно?

Это была шутка, так что она рассмеялась. Он знал, что у неё не хватит друзей даже на приватную вечеринку, особенно если, как он думал, Беттани и Джоэль заняты.

— Я обязательно подкуплю соседей.

— А это папина девочка, — он взял её за подбородок. — Хотя на самом деле, котёнок. Запрись на замок. А я отправлю проспекта тебя проверить. И будь на связи. Слышишь?

Она закатила глаза.

— Папа! Я не ребенок!

— Ты моя маленькая девочка. Всегда так будет. И я хочу, чтобы ты была в безопасности.

— Ладно, — с внезапно нахлынувшим на неё вдохновением она посмотрела на отца и ухмыльнулась. — Может, я приглашу Шерлока на ночевку.

Блю не увидел в этом ни капли юмора, и Фейт поняла, что на самом деле шутить так близко к правде чертовски глупо. Его тёмные глаза сузились.

— Давай, выдай ещё одну такую шутку, и я прямо сейчас найму тебе няню.

— Прости. Всё будет в порядке, папа. Обещаю.

Он смотрел на неё ещё секунду другую, а затем поцеловал в щёку и обнял.

— Знаю. Я доверяю тебе, котёнок. Ты — моя девочка.

— Эй, Бэмби. Может, тебе стоит посмотреть, как ты проигрываешь?

Обратив внимание на ехидный тон Коннора, Фейт вернула своё внимание к столу, который так долго игнорировала. Он справился. Его полностью окрашенные шары исчезли, и он нацелился на восьмёрку.

— Я не боюсь. Ты промажешь.

— Наглое маленькое дерьмо, — прошипел он и ударил. Он не промазал. В торжествующем порыве он поймал её и приподнял над землёй. — Не плачь, Бэмби. Тебе повезёт в следующий раз.

Она высунула язык, а он опустил её, по-прежнему смеясь.

Почувствовав мурашки у себя на шее, как будто за ней наблюдают, она посмотрела над столом через всю комнату. Майкл смотрел на неё, его щеки были красными и все в пятнах —так же, как когда он сходил с ума… или, по крайней мере, собирался. Когда же он был по-настоящему зол, пятен становилось ещё больше. Он ревновал. Она не могла понять, как сделать так, чтобы он не ревновал.

Но, кроме того, ей вроде как это нравилось.

~oOo~

Майкл пришел к ней домой той ночью после наступления темноты. Она открыла заднюю дверь и обнаружила его сидящим на корточках в патио, он позволял Слаю тереться об его руку. Кот так громко мурлыкал, звучал так, как будто в нём есть механические детали.

Взглянув на неё, Майкл усмехнулся.

— Привет.

Сердце Фейт сильно загрохотало в груди. Всю ночь в его руках. Не быстрый перепих в Данте. Это будет лучшая ночь в её жизни.

— Привет, — она поняла, что не слышала, как подъехал его байк. — Где твой мотоцикл? Мы должны завести его в гараж. Мой отец хотел, чтобы Шерлок проверил меня.

— Он говорил об этом. Так что я припарковал его за пару улиц от сюда, — встав, он подошел к ней и положил руку на щёку. — Ты уверена, что это хорошая идея?

— На сегодняшнюю ночь дом наш. Я хочу провести с тобой нормальную ночь и почувствовать, каково это — быть полностью голыми и спать вместе. Это идеальная идея.

— Окей. Я тоже этого хочу. Я люблю тебя.

Улыбаясь, он и второй рукой прикоснулся к её лицу. Держа её так, как он часто делал, он наклонился и поцеловал её.

~oOo~

— У тебя есть одежда в ящиках?

— Хм?

Ощущая счастье и комфорт, она устроилась на груди Майкла, проводя пальцем по татуировке над его сердцем, глаза Фейт были полуприкрыты. Она оказалась права. Прошедшая ночь была лучшей в мире. Окруженные комфортом, она позволяла им действовать медленно, чтобы прочувствовать друг друга… практически прошлая ночь стала их настоящим первым разом. Разом — во множественном числе. Она улыбнулась.

У них был только один странный момент, когда она попыталась опуститься вниз по нему. Разумеется, она никогда раньше не делала ничего подобного, но хотела попробовать. Его реакция была практически жестокой — он оттолкнул её прочь. Сначала она подумала, что он не хочет, чтобы она это делала, потому что уверен, что она не будет в этом хороша. Но оказалось, с ним происходит что-то гораздо большее.

Он не стал говорить об этом, а она не стала давить. Она хотела, чтобы всё прошло хорошо и счастливо, пока у них был этот шанс. Они оставили позади неловкие поползновения и продолжили свою прекрасную и счастливую ночь.

— Повсюду разбросана одежда. Что тогда в твоих ящиках?

— Ещё больше одежды, — она лениво обвела свою комнату по кругу. — Это то, что я ношу чаще всего. Нет смысла убирать, если я собираюсь надеть это снова через пару дней.

Он наклонил голову так чтобы посмотреть в её лицо, прижавшееся к его груди.

— Ты — неряха.

Её мама постоянно повторяла это, поэтому Фейт выдала Майклу точно такой же ответ, как и ей.

— Нет, я — рациональная.

Рассмеявшись, он поцеловал её в лоб. Боже, как ей понравился этот мирный отдых. Она не хотела, чтобы он заканчивался.

— Что это значит? — она снова провела по японскому символу на его груди.

— «Кандзи». Означает силу… думаю, такой терпеливый вид силы, а не просто мышцы. В любом случае, я надеюсь, что это означает именно это.

— Мне нравится. Но также мне нравятся и твои мышцы.

Она провела рукой вниз и приласкала неровности его живота, а затем опустилась ниже к одной действительно удивительной мышце, которая косо лежала на его бёдрах. Когда она прикоснулась к нему, его член налился и приподнял простынь.

Она хотела, чтобы так было всю её жизнь.

Но он застонал и схватил её за руку.

— Мне пора, детка. Я должен был приступить к своей смене в мастерской практически два часа назад. Они начнут меня искать.

Он никогда раньше не называл её «деткой». Ей понравилось.

— Разве ты не можешь просто пропустить день? Я не хочу, чтобы это заканчивалось

— Я тоже. Но нельзя, чтобы люди заинтересовались, где же я. Не Блю с твоей мамой.

Он был в этот момент спокойнее, чем обычно, но Фейт знала, где проходит чёткий небольшим предел его самоконтроля. Особенно когда это касается того, чего он по-настоящему хочет. Поэтому она приподнялась и поцеловала его, скользя своей ногой между его. Через несколько секунд он издал утробный звук и перекатился на неё.

Но затем оторвал свой рот.

— Мы должны остановиться. Ты должна позволить мне остановится. Я должен идти. И у нас кончились презервативы.

Потянувшись между ними, она обхватила его рукой, потирая кончиком большого пальца по головке. В первый раз, когда она прикоснулась к нему там, она была удивлена, какая там бархатистая кожа. Он задрожал и напрягся над ней.

— Ты можешь вытащить. Как иногда делаешь, — она развела ноги, полностью размещая его между ними.

— Боже, Фейт. Я не могу... ты же знаешь, что не могу... — его потряхивало от того, как он старался сопротивляться. Это придало ей чувство силы, которое ей понравилось. Она не понимала, но в каком-то роде это было эротично. Всё ещё удерживая его, она согнула бёдра.

И он сдался.

~oOo~

Майкл всё ещё лежал сверху неё, тяжело дыша, её руки и ноги по-прежнему обвивались вокруг него, когда Фейт услышала резкий щелчок взведённого курка.

Он тоже это услышал, и его тело стало словно из железа.

— О, Демон. Ты влип. Слезай с моей дочери прямо сейчас. Двигайся медленно, или твой мозг будет у неё на лице. Поверь мне, я знаю, как обращаться с этой штукой.

Мать Фейт находилась дома. Она не должна была… она должна была появиться дома только после ужина! Как минимум ещё через шесть часов! В качестве грандиозного финала они всегда останавливались в ресторан съесть стейк или омаров.

Майкл поднял голову и посмотрел вниз на неё, и Фейт увидела в его глазах бездну сожаления. «Прости меня», — одними губами произнёс он.

Но это не его вина. Это её вина. Если бы она позволила ему уйти, когда он хотел, то сейчас он бы направлялся в мастерскую. Если бы она позволила ему уйти ещё раньше, когда он хотел успеть на работу, то он бы уже по локти погряз в мотоциклах. Это она — не он.

Она покачала головой, пытаясь сказать это, но её язык не шевелился, чтобы произнести слова.

— Демон, двигайся. Сейчас же.

Он вставал медленно и осторожно, выкрав шанс провести пальцем по её щеке. Затем полностью встал и отвернулся от неё, столкнувшись с её матерью, не осознавая и безразличный к своей наготе.

— Марго, я…

— Заткнись. Я ничего не хочу слышать, — она посмотрела на него сверху вниз. — Твою мать. Без презерватива? Ты, бл*дь, разыгрываешь меня? — её взгляд переместился к Фейт и остановились на её животе, по-прежнему липким от его спермы. — Посмотри на себя. Покрыта спермой как шлюха.

Майкл сделал широкий шаг в сторону Марго.

— Не называй её так.

Она снова устремилась к цели — прямо на его груди.

— Я сказала тебе заткнуться. Твоя шлюха точно больше не позаботится о тебе. Она моя проблема. С другой стороны, ты не моя проблема. Ты — проблема Блю. Думаю, тебе было бы разумнее подумать об этом сначала. Надень свою чёртову одежду и уходи из моего дома.

Схватив джинсы, он повернулся и посмотрел вниз на Фейт, которая до сих пор была так ошеломлена и боялась, что совсем не двигалась. Он натянул простынь на её голое тело.

— Я люблю тебя, — произнёс он четко и без колебаний. — Люблю тебя

Прежде чем она смогла ответить, воздух в комнате взорвал шум выстрела, и Фейт рефлекторно сжалась в комок.

Это её мать выстрелила в потолок.

— Следующий будет в твою голову. Убирайся. Оденешься во дворе.

Майкл схватил одежду и ушёл. Марго последовала за ним, её маленький «Смит и Вессон», видимо, был направлен на него всю дорогу.

Когда Фейт осталась в своей комнате одна, она по-прежнему находилась в слишком сильном шоке, чтобы четко мыслить или полностью всё осознать. Она встала и привела себя в порядок. Она застегивала джинсы, когда вернулась мама и встала в дверях ее комнаты, её руки были скрещены под увеличенной грудью. Она выглядела злой, но удивительно спокойной. Когда позже Фейт будет размышлять об этом моменте, то она решит, что в её гневе был намек на удовлетворение.

— Ты хоть представляешь, что ты сделала с этим мальчиком? Что сделает твой отец? А клуб? Ты, наверное, убила его, маленькая шлюха. Как давно ты трахаешься с ним?

Фейт не ответила. Она была слишком занята, разбираясь в реальности последствий… которые они… нет, она вызвала. Это была её вина. Её. Он пытался избегать её. Но она искала с ним встреч снова и снова. Даже сегодня он пытался уйти, но она надавила на него. Это была её вина. И что бы ни случилось дальше, это сделала она.

Она обняла себя руками и зажала кожу над локтями.

«Нет. Отец любит её. Она поговорит с ним и заставит понять, что она любит Майкла, а он любит её. Она заставит его это увидеть, и им больше не придется прятаться».

~oOo~

Но её отец не понял. Всё было плохо.

Её мать оказалась права. Он поставил жизнь Майкла на голосование за столом, но проиграл. Тогда он потребовал его патч. И тоже проиграл в этом вопросе, но только с перевесом в один голос против. Фейт не знала, чей это голос, но думала, что это мог быть Хусиер, потому что Блю был практически так же зол на Президента, как на Майкла.

Они отсылали Майкла. Прошедшее голосование заключалось в том, чтобы отправить его к «Кочевникам». И теперь он уезжал.

Но не раньше, чем Блю получит своё право на месть.

И вот поздней ночью Фейт стояла в мастерской, руки матери держали её за плечи, длинные ногти с маникюром врезались в её кожу, как когти. Весь клуб (все члены, Биби, Марго и Фейт тоже) расположились вокруг большого промышленного пространства в чем-то вроде круга. Посередине стоял Майкл без рубашки растянутый между стойками подъёмника, его руки были в цепях и вывернуты высоко над головой, но ноги стояли на земле.

Таким образом он мог подвергаться воздействию, не имея возможности защищаться, Майкл долго держался на ногах, пока Блю обеими руками, обёрнутыми в длинные цепи, бил его. Он бил его и бил, а когда уставали руки, он размахивал цепями, используя их длину в качестве кнута. Он избивал его до тех пор, пока Майкл наконец-то не потерял сознание, а его ноги не провисли.

До этого момента Майкл продолжал смотреть на Фейт. Даже когда Блю кричал на него, чтобы он перестал на неё смотреть, даже когда удары попадали ему в лицо, его взгляд всё равно возвращался к ней. Он смаргивал кровь, чтобы видеть её. Он не произнес ни звука, кроме вынужденных выдохов при каждом ударе по его телу, но он смотрел на неё.

Она тоже хотела смотреть на него — глаза в глаза, но ему было так больно. Её отец… её папочка причинял ему столько боли, что она не могла больше терпеть. Поэтому она попыталась озираться по сторонам, но её мать не позволила. Она зашептала ей в ухо, чтобы Фейт смотрела на то, что сделала. И Фейт смотрела.

— Папочка перестань! Пожалуйста, остановись! Папочка, пожалуйста! Не делай ему больно! Остановись!

Она кричала и кричала, но отец игнорировал её. Пока Майкл не оказался в отключке, и Жирный Джек наконец-то не встал и не положил руку на поднятую руку Блю.

— Хватит, брат. Ты проиграл голосование покончить с ним. Нужно остановиться, прежде чем ты сделаешь это.

Тогда в комнате стало тихо. Все мужчины были мрачные. Блю бросил цепь и повернулся лицом к Марго и Фейт. Он был забрызган кровью Майкла. Сначала он грустными глазами посмотрел на Фейт.

— Папочка… — причитала Фейт.

Он отвернулся от неё и повернулся к матери.

— Убери её на хер отсюда. Я больше не хочу, чтобы она приходила сюда.

Затем он ушёл в клабхаус.

Фейт попыталась подойти к Майклу, но Марго отдёрнула её назад.

— Не тупи. Ты достаточно сделала. Ты больше никогда не увидишь Демона. А прямо сейчас ты уходишь со мной.

Дасти и Хусиер поднимали Майкла. Последнее, что видела Фейт перед тем, как мать вытащила её из здания, было его тело, приземлившееся на пол безжизненной кучей.

Глава 10

Демон гнал и гнал вперёд, пока кровь Коты полностью не высохла на его коже. Пока он мог перемещаться — он имел возможность сосредоточиться лишь на своем байке, съедающим под собой асфальт, и на том, как фара светит и мигает на светоотражающих полосах. Он мог смотреть на это, чувствовать ветер и ни о чём не думать. Он не мог думать. Мысли в голове убьют его.

Он ехал, пока вокруг него не осталось ничего, кроме Калифорнийской пустыни: скалы, уничтоженная кустарниковая растительность, плотно утрамбованная почва и редкие колючие деревья, известные под именем Иисус Наввин. Один из домов, в котором он жил в детстве… не самый худший из них, далеко не худший… находился под патронатом церкви. Он знал, кто такой Иисус Наввин. Дерево, должно быть, было названо в его честь, потому что оно выглядело как поднимающий руки в молитве Иисус Наввин. Демон не понимал этого. Но однажды Диаз рассказал ему, что его учили, что дерево называют «кинжалом пустыни». И это название ему больше понравилось.

Как бы их ни называли, Демон любил деревья. Они были уродливыми и одинокими, и росли там, где ничего не было.

Было одно место недалеко от дороги, о котором он знал, там свободнорастущая группа этих деревьев скопилась вокруг большой, ровной скалы. Он нашел это место несколько лет назад, вскоре после того, как вернулся домой, тогда он съехал с дороги, чтобы пописать, и увидел, как солнце заходит, озаряя огнём силуэты деревьев и скалу. Сидя на этой скале, он почувствовал умиротворение.

Тогда он изо всех сил пытался найти свои границы, после того как многие годы пробыл психопатом «Кочевником», которого вызывали, чтобы выбивать дерьмо. Здесь он оказался после долгой безмолвной езды, и он просто сидел там, где никто не мог спровоцировать его, никто не мог навредить ему, и он не мог никому навредить. Он сидел на скале, смотрел на линию горизонта сквозь хилую листву и ждал, когда полностью успокоится, сколько бы времени это не заняло.

В эту ночь он не направился к этой скале за таким же ощущением. Он просто гнал в поисках одиночества, стремясь увеличить расстояние, стараясь держаться подальше от людей, которых любил, прежде чем он сможет причинить им ещё больше вреда, прежде чем он увидит, что они наконец поймут то, кем он является на самом деле, прежде чем он увидит, как их любовь сменится отвращением.

Фейт была там. Ох, бл*дь. Фейт всё это видела.

Когда он спешился, то вытащил из седельной сумки свой «Глок». Это было рискованно — носить незарегистрированное оружие, пока пытаешься оставаться «чистым», но с Дорой Вега и её картелем «Агилас», набросившимся на «Кастильос», и «Грязными Крысами», стрелявшими в «Банду», риск быть убитым стал в последнее время намного больше, чем риск попасться законникам с оружием.

Не то чтобы он думал, что кто-то придёт за ним сегодня вечером в тёмной пустыне. Не по этой причине он достал свой «Глок».

Он подошел к «кинжалам пустыни» и забрался на скалу, повернулся в сторону запада, хотя солнце давным-давно зашло. Положив пистолет на колени, он стал смотреть в ночь. А потом начал думать.

Стояла ясная ночь поздней зимы, полумесяц освещал небо, и он находился достаточно далеко от массивного искусственного света цивилизации Южной Калифорнии, поэтому мог разглядеть звёзды. Небо было огромным, а линия горизонта очень далеко. В таком месте, в милях от любой другой души, Демон мог практически поверить, что его собственная душа не была разрушена.

Но так оно и было. Он сам разрушен. Всё в его жизни погублено. Только вчера… даже чуть раньше, этим днём, вообще-то… он позволил себе думать, что у него может быть всё, чего он хочет. Теперь всё пропало. Кота раскрыла его худший секрет. Но, более того, он позволил Фейт увидеть, как выпустил животное, которое сидело у него внутри.

И он потерял Такера. То, что он раньше сделал с Котой, не дало ему получить опеку над сыном. Теперь же он никогда её не получит. Возможно, они даже заберут Такера у Хусиера с Биби. Если только его не будет рядом. Если его не будет рядом, может быть, Хусиер с Биби смогут сохранить его мальчика. Демон полностью им доверял. Такер с ними вырос бы счастливым. Он не мог обречь сына на повторение своего собственного детства.

То детство возмущенно пыталось влезть воспоминаниями, а этого Демон никогда не позволял. Он старался удержать их подальше от себя, насколько мог, и прочно запертыми под замок. Но он знал: его проблемы и то, что он не мог удержать контроль над собой, что не мог остановиться, даже зная, что должен и из-за чего он видел всё странным образом — это всё из-за старого дерьма, вытекающего из боковин коробки, которую он пытался удержать закрытой.

В шестнадцать лет, будучи подопечным штата, Майкл (мальчик, которым был Демон) уже сменил четыре разных места жительства. Когда ему было пять лет, его поместили в семью в первый раз. Мужчина использовал руки и пальцы. А также научил Майкла делать минет.

То размещение продлилось всего пару месяцев. Хотя мужчина сказал ему никогда не рассказывать об их тайном «веселье», но когда Майкла выгнали из детского сада за избиение другого мальчика, он рассказал женщине, что происходит. Она сильно ударила его и отправила обратно под опеку штата. Больше он никому не рассказывал. Он не хотел, чтобы его снова били.

Когда ему было семь, он жил в небольшом интернате, которым управляли муж и жена. Женщина работала в ночную смену. А мужчина обожал, когда ему дрочили, пока он смотрел телевизор. Он сидел, рукой обнимая Майкла, запутывая свои пальцы в его волосах, издавая стоны и шепча, как он красив.

Мужчина, который прижёг его сигарой, был смотрителем общественного интерната. Майкл провёл там три года с девяти до двенадцати. К тому времени, как он покинул это место, и по пути к своему первому пребыванию в колонии, его научили всему этому. Тот мужчина обожал класть парней друг на друга и смотреть. Парни тяжело добивались того, чтобы быть сверху. А парни, которые не смогли... Майкл так и не смог.

В его первое пребывание в колонии он приглянулся охраннику.

К тому времени, как он вышел, ему исполнилось тринадцать, и после этого больше никто и никогда не притрагивался к нему, сумев при этом выжить.

Именно из-за этого он получил свой второй срок в колонии и вышел из системы опеки, будучи за решеткой. Но больше его никто не трогал.

Ему потребовались все эти годы, чтобы стать достаточно сильным духом и телом, чтобы прекратить это. Сопротивление означало больше боли, страха и потерь… побои и стыд, переезды и лишения. Когда он был слишком маленьким, этот страх был больше, чем страх перед тем, что надо было сделать. Более того, через некоторое время он начал принимать происходящее просто как часть своей жизни. Он никогда не соглашался на «это», но «это» приходилось ожидать.

Когда Демон вспоминал о своём детстве, это смирение становилось его величайшим позором. То, что он позволил этому случиться. Прошло столько лет, прежде чем он действительно дал отпор.

Он лучше застрелится из пистолета, чем рискнёт судьбой своего сына. Это даже не обсуждается. Если его смерть сохранит опеку Биби и Хусиера над Такером, тогда проще некуда.

Но он точно не знал, так ли это. Поэтому продолжал смотреть на пистолет и ничего не делать.

~oOo~

Он увидел мотоцикл, едущий по пустой дороге, задолго до того, как услышал, что это Мьюз. Он сидел и наблюдал за тем, как тот подъезжает — маяк из белого света на чёрной дороге. Он остановился практически в том же месте, что и Демон. Он не удивился. Мьюз и раньше находил его здесь, и Демон знал, что также и Барт, и Шерлок могут выследить его по GPS в телефоне.

Он почти ожидал, что Мьюз появится. Лишь на половину, вторая половина думала, что они могут дать ему просто исчезнуть.

Поэтому он сидел на месте и наблюдал, как Мьюз разбегается и запрыгивает на его скалу. Они сидели бок о бок, пока он не обменялся всего одной фразой с ним.

— Она мертва, Деми.

Демон повесил голову. Он всё ещё думал, что клуб поможет ему скрыть это, но он убил женщину, кого-то невинного в клубном бизнесе. И сделал это в клабхаусе. В лучшем случае, думал он, его снова сошлют. Отправят подальше от Такера, подальше от Фейт и его дома. Он посмотрел на пистолет.

— Ты этого не делал. Это я. Хус приказал. Она уже была под кайфом по самое не балуйся. Я лишь вмазал её до конца пути и бросил в переулке в Сан-Бернардино. Это будет выглядеть, как будто шлюхе-наркотке не повезло, пока она была обдолбана. Всем будет наплевать на это. Ты свободен, Деми. Ты свободен от неё. Ты и твой мальчик. Она не сможет больше трахать твой мозг.

Не поднимая голову, Демон начал плакать, Мьюз положил руку ему на плечи и дал время.

Через минуту, когда Демон задушил слёзы, Мьюз спросил:

— Планируешь поохотиться на койотов здесь?

Демон повернулся и вопросительно посмотрел на него. Мьюз кивнул на пистолет на его коленях.

— Что происходит?

Он пожал плечами. Не зная, как рассказать обо всём, что творится в его голове, или даже не уверенный, стоит ли рассказывать. Он произнёс:

— Я не гей. То, что сказала Кота… я не гей.

— Я так и не думал.

Они оба молчали какое-то время, Демон знал, что Мьюз позволит ему оставить всё как есть. Может, даже весь клуб. Но там прозвучала ложь, прямо посреди клабхауса, так что все узнали или думали, что узнали что-то про него. Он не знал, как всё это превратить в неправду, и это душило его прямо сейчас, все давно утерянные воспоминания орали у него в голове, хватаясь за него и утаскивая во мрак.

Ему придётся вытащить их на свет, но не мог позволить себе рассказать. Он пытался придумать хоть что-то, что сможет рассказать.

— Кота тоже вышла из системы опеки. Она сбежала, когда ей было пятнадцать, но она оказалась там до того, как ей исполнился год. Думаю, поэтому я подумал, что могу быть близок с ней. Нам недолго было с ней хорошо, но пока так было, мы разговаривали об этом. Она рассказала мне о том дерьме, что произошло с ней. А я рассказал ей о том дерьме, что произошло со мной. Я больше никому никогда не рассказывал, ни единой живой душе. Глупо было доверять ей. Но сегодня она солгала. Солгала. То дерьмо, что произошло со мной… мне никогда не нравилось. Никогда. Мне было больно, и от этого выворачивало на изнанку. Это пугало меня и злило. Это так охренительно выводило меня из себя. Это больно. Я ненавидел это. Всё это. Я — не гей.

— Я знаю, что ты не такой, брат, — голос Мьюза звучал натянуто. — Но то, о чём ты рассказываешь… то, что произошло с тобой, не было этим. Ты был ребенком. Это было насилие, а не секс. Тебя пытали, — Мьюз посмотрел на линию горизонта. — И я скажу тебе ещё кое-что. Я уже знал об этом. Я тоже немного провёл в системе, помнишь. Не так, как ты. Но я видел, что такое может произойти, когда всё идёт неправильно. И я видел таких, как ты. Не слишком сложно сложить кусочки, Деми.

Эта мысль никогда не приходила ему в голову… что эти шрамы видимы и что все в его жизни уже знают про его позор.

— Думаешь кто-то ещё…

— Скорей всего.

— Е*ать, — вскричал он в пустыню. — Е*АТЬ! — обхватив руками голову, он начал раскачиваться, пытаясь удержать все мысли внутри черепа. — Е*ать! — его пистолет соскользнул с коленей, зацепился за скалу, а затем соскользнул с неё и приземлился на землю.

Рука Мьюза сильно вцепилась в его затылок.

— Деми. Считай до пяти.

Он слышал, но не смог и покачал головой.

— Надо. Тогда до десяти. Давай, брат. Один… два… три… — пока он считал своим низким и спокойным голосом, то заметно увеличивал давление руки на шею Демона. — Четыре… пять… шесть…

Добравшись до десяти, его хватка на Демоне усилилась, удерживая его от раскачивания. Он не расслаблялся, но в то же время тем же самым спокойном голосом произнёс:

— Неплохо, брат мой. Мы все любим тебя за то, кто ты. Никаких секретов. Никакого стыда. Семья. Проблемы — это такой же клей, как и любовь.

Демон покачал головой.

— Да, Деми. Именно так. Это неважно. Мы знаем, кто ты, и неважно то, что было раньше.

— Фейт…

Хватка Мьюза немного ослабла, она стала больше поддерживающей, чем сдерживающей.

— Ладно, она меня не помнит, а я едва помню её. Она была малявкой, когда я отправился к «Кочевникам». Я знаю, что у вас двоих есть прошлое, и я знаю, что оно довольно нехорошее. Но женщина, которую я видел сегодня вечером… она расстроена, но она волнуется за тебя. Она хочет, чтобы ты вернулся, — он немного потряс Демона. — У тебя есть семья, брат. Они ждут тебя. Поехали домой.

Демон кивнул, более напуганный, чем когда был ребёнком.

Когда они слезли со скалы, Мьюз поднял «Глок» и засунул его за пояс своих джинсов.

~oOo~

Когда они вернулись в клабхаус, Зал был тих. Местные и ошивающиеся поблизости ушли. Демон вообще не увидел женщин. Фейт тоже там не было. Но все его братья были. Каждый из них. Мьюз проводил его в бар, где сидел Барт, Джесси, Лакота и Коннор. Они тоже сели.

Барт хлопнул Демона по спине.

— Пиво или «Джек», брат?

— Пиво было бы хорошо, — ему просто нужно пиво. Только одно. Это было больше, чем выпить. Он сидел здесь с его братьями.

Барт посмотрел на Фарго — проспекта, следящего за баром. Пацан кивнул и потянулся к холодильнику. Когда у Демона появилась бутылка, братья подняли свои, салютуя ему, и все выпили.

Вот и все.

Хусиер подошёл к нему сзади и положил руку на плечо.

— Как дела, брат?

Он повернулся и оказался с ним лицом к лицу.

— Не знаю, През. Где Фейт?

— Я попросил Пичёз (Прим. дословно в переводе «Персик») отвезти её к Биби. Ей необходима женская поддержка. Она будет рада увидеть тебя, это я могу тебе точно сказать.

Он кивнул.

— То, что сказала Кота…

Но Президент прервал его.

— Не нужно. У тебя здесь нет проблем. Понял? Здесь всё путём.

— Спасибо.

— Не за что благодарить, сынок. Заканчивай пиво. И направляйся к своей леди, — с невесёлой улыбкой он кивнул на руки Демона. — Хотя, может, тебе лучше сначала помыться.

Демон осмотрел свои руки. Они всё ещё были покрыты засохшей кровью Коты.

Уставший от того, что его эмоции часами срали ему в голову, Демон подумал, что может сломаться. Это Хусиер рассказал ему о принятом решении десять лет назад, он посадил его перед собой и осторожно посвятил во всё. Это Хусиер отвёл его в мастерскую, чтобы встретиться с Блю, это именно он обнадеживающе сжал его плечо, прежде чем отойти в сторону.

Именно Хусиер привёл Мьюза, чтобы научить Демона всем премудростям «Кочевников», когда он достаточно окреп, чтобы ехать.

Это именно Хусиер позвал его домой после смерти Блю.

Он безоговорочно доверял своему Президенту. И в этот момент он осознал кое-что ещё, о чем никогда не думал. Хусиер был больше чем просто мужик, он был ему как отец. Он и был отцом. Единственным, который когда-либо был у Демона.

Мьюз был братом, выходящим за рамки патчей, что они разделяли.

Посасывая пиво, Демон проглотил комок, который, казалось, заполнил его горло, и стал вспоминать.

Воспоминания

Майкл

Они не забрали его патч, так что он по-прежнему оставался их братом. Они отнесли Демона в его же собственную клубную комнату и дали ему клубную шлюху, чтобы та выхаживала его, пока он не поправится. Некоторые из его братьев даже иногда заходили его проведать. Немногие, да и ненадолго. Блю всё ещё был в ярости, поэтому, по большей части, они оставили Демона одного. Только Хусиер приходил регулярно.

Прошла лишь неделя, прежде чем он достаточно окреп, чтобы сесть на байк… и только. Знание того, что семья, которую он потерял, находилась вокруг него, было слишком тяжело вынести. Знание того, что любовь, которую он потерял, находится близко, но не рядом с ним, и знание того, что он насрал в её семейные отношения и то, как её отец смотрел на неё… Воспоминания о страхе и печали в её глазах в мастерской, то сожаление и вина… этого было слишком много для него. Ему необходимо было уйти. Возможно, когда он уедет, он сможет запереть всё это вместе с остальными своими кошмарами.

Он сидел на краю кровати, зашнуровывая свои списанные с вооружения армейские ботинки, уже упаковав всё, что у него было, а байк, на котором он ездил, был прислонён к стене возле двери.

После двух резких ударов в дверь вошёл Хусиер. Он держал жилет. Демон подумал, что он принёс его. Они забрали его в мастерской, когда обнажили до талии, прямо там сорвали спереди патч с надписью принадлежности к Лос-Анджелесскому чаптеру и нижний рокер с надписью «Калифорния» сзади. Теперь же Хусиер положил его на кровать сбоку от Демона, показав новый патч с надписью: «Кочевники». Он знал, что на нижнем рокере написано тоже самое. Они были совершенно новыми, но не сильно бросались в глаза. Его собственному патчу еще даже не было двух месяцев.

Ему чертовски повезло, что он смог его сохранить. Он надеялся, что когда-нибудь ощутит эту удачу.

— Мьюз готов ехать. Как насчет тебя? — Хусиер закрыл дверь и сделал пару шагов, чтобы опереться на дешевый комод. — Ты в порядке?

Демон пару раз встречался с Мьюзом, но тогда он был проспектом, и Мьюз вообще не обращал на него внимания. Он совсем не знал человека, с которым собирался ехать, и понятия не имел, что тот знает о том, почему Демон вступает в чаптер «Кочевников», или что тот думает о том, что знает.

«Кочевники» не всегда ездили с напарником, но это не было чем-то из ряда вон. И Демон был рад, что будет не один, даже если его напарник будет чужаком. Он думал, что просто растворился бы в космосе, если бы остался совершенно один.

— Да, През. Я готов, — он уронил голову и глубоко вздохнул, а потом посмотрел Хусиеру в глаза. — Простите.

— Да, ты говорил. И в каком-то смысле, Деми, это просто слова, — Хусиер изучал его минуту, перед тем как снова заговорить. — Там тебе не будут рады. Ты понимаешь? Ты по-прежнему один из нас, но ты облажался. И сейчас тебе нужно кое-что пройти и дать братьям время, чтобы запомнить этот патч на твоей спине. Когда Блю успокоится, всё изменится. Тем временем, ты намотаешь расстояние на свои покрышки и получишь немного грязи на зубы. Ты учишься быть братом. Покажи, что ты заслуживаешь этот патч. Посмотри на Мьюза. Он непробиваемый.

— Понял, — он встал, взял свой жилет и натянул на плечи. Хусиер дал ему рюкзак, Демон взял его, удерживая себя от гримасы из-за того, как вес потянул его сломанные рёбра. Потом вышел вслед за своим бывшим Президентом в главную комнату клабхауса.

Там никого не было. Ни одного из мужчин, заседающих за столом членов клуба, ни одного брата, с кем он жил, работал или веселился. Только Мьюз, облокотившийся на барную стойку. Как только Хусиер и Демон вошли в комнату, он распрямился и направился на встречу к ним, протягивая руку.

— Демон. Приветствую тебя, брат.

Демон сжал руку своего нового напарника.

— Привет.

— Готовый прокатиться?

— Всегда, — Демон повернулся и протянул руку Хусиеру. — Спасибо, През. За всё.

През схватил его руку и достаточно сильно встряхнул, причиняя боль его телу.

— Удачи, брат.

~oOo~

Мьюз залез в кабинку.

— Полагаю, рыжая обслуживает наш стол?

— Что? — Демон оторвал взгляд от меню. Он даже не знал, зачем читает меню. Они находились в ещё одном месте большой сети стоянок для грузовиков, где он каждый раз брал «Горячий-и-Острый» бургер.

— Засёк её у кассы, когда вошёл. Она строила тебе глазки, брат. Думаю, она как тающий лёд, когда иногда кто-то возникнет у неё на пути.

Демон поднял взгляд и оценил рыжую официантку. Ага. За стойкой возле кассы, глазет на него. Когда их глаза встретились, она улыбнулась, покраснела и отвернулась. Она милая, но — нет.

Он перевел свой взгляд обратно на брата и пожал плечами.

— Видимо да. Не особо обратил внимание.

— Какая жалость, — Мьюз вылил сливки в свой кофе. — Десятка наликом, что она отсосёт тебе прежде, чем мы уедем, — его усмешка была полна иронии. После шести месяцев, проведённых вместе в дороге, он знал, что Демон не примет пари.

Демон подавил дрожь.

— Мы в трёх часах от Корпуса-Кристи (Прим. город в США, расположенный в южной части штата Техас на побережье Мексиканского залива; туристический центр). Где я возьму свою киску, готовую к использованию, спасибо, — клубные шлюхи были единственные, к кому он прикасался… и то не всегда. Некоторые из чаптеров, на которых они работали или где просто отдыхали, были грубее других. Дошло до того, что он стал думать, что те, которых пускали по кругу, приходили, потому что сами этого хотели. С этими девушками он бы провел некоторое время. Хотя, правда, в парочке одноклубников девушки выглядели потрёпанными и нервными. На них были следы: синяки и дорожки (Прим. следы от употребления наркотиков). Он едва мог просто находиться там и притворятся, что пьет.

Он знал ещё до того, как начал тусоваться в мотоклубе в Лос-Анджелесе, что в целом МК замешаны в каком-то тёмной дерьме. У них была ужасная репутация. Тем не менее, в Лос-Анджелесе была довольно распространенная преступная практика, но также они работали и с общественностью. Демон вытаскивал свой пистолет лишь дважды с тех пор, как стал членом, получив жилет, и был проспектом или кем там ещё. Клубная жизнь там была довольно спокойной. Однако сейчас он получал продвинутое обучение в том, насколько незаконным может быть клуб.

И ожидалось, что ему, как «Кочевнику», надо стать самым «тёмным» из всех.

Подошла рыжая и приняла их заказ. Когда она уходила, то задержалась, забирая из руки Демона меню. Мьюз захихикал.

— Какой позор.

Он потер рукой свою недавно побритую голову и сменил тему.

— Ты связался с Кэрри? Она в порядке?

Мьюз остался около байков, чтобы позвонить своей сестре, которая оставила ему пару сообщений.

— Ага. Я просто разозлил её, но она в порядке. Но скоро мне снова понадобится прохват в Лос-Анджелесе, — он одарил Демона долгим взглядом. — Как думаешь, ты готов к этому?

Демон покачал головой до того, как Мьюз закончил свой вопрос. Он не был уверен, что когда-нибудь сможет вернуться в Лос-Анджелес, если только ему не прикажут. Только в прошлом месяце или около того он перестал просыпаться каждую ночь в холодном поту от сильного испуга, чувствуя Фейт под собой, а её мать сзади.

— Нет, но это круто. Я позвоню Зеду и посмотрю, есть ли у кого-нибудь быстрая работёнка. После этого мы сможем снова объединиться.

— Знаешь, это займёт некоторое время. Мы колесили больше полугода. Ты можешь отсидеться в Вегасе или что-то типа того.

— Я в порядке. Я позвоню Зеду. Просто дай мне знать, когда захочешь отчалить.

— Окей, брат. Давай закончим эту работу, а потом я соскочу, — он налил кетчуп на свою картошку фри. — Лучше бы этой информации быть правдивой. Я хочу добраться до этого ублюдка. Меня уже тошнит от погони за ним.

~oOo~

Информация была верная. Мьюз и Демон сидели в арендованном фургоне на парковке позади мотеля в Ларедо штат Техас, и наблюдали за своей целью — Эрни Дженнингсом, который вылезал с полными пакетами еды на вынос с заднего сиденья седана среднего класса марки «Toyota»... Также арендованного.

— Тут слишком много еды для одного парня, — заметил Демон. — К тому же, он тощий. Как думаешь, у него есть компания?

— Бл*, — проворчал Мьюз в ответ. — Я хочу взять этого ублюдка, Деми. Четыре недели наблюдений. Он всегда на один шаг впереди. Мне по хер, если у него есть компания. Мы просто выроем яму побольше.

Мьюза достала эта работа, и Демон понимал его. Они преследовали крысу — парень сливал информацию врагам МК «Биллингс», чаптера в Монтане. Мьюз был ближе с этим чаптером, чем с любым другим, исключая Лос-Анджелесский, являющийся его основной базой, точно так же, как и у Демона. Информация привела к убийству трёх братьев.

Демон тоже хотел достать парня, но он не хотел убивать невинных. Прежде чем он стал «Кочевником», он убил одного человека непосредственно перед своим пятнадцатым днём рождения — избил до смерти.

За полгода с Мьюзом он убил ещё троих. Если брать в расчет их двоих, то этот показатель удваивался.

Ему это понравилось. Не то его первое убийство — оно было вызвано яростью и манией многолетней сдерживаемой самообороны, и он едва помнил произошедшее. Но то, что он сделал с Мьюзом, хладнокровно убив, верша правосудие и возмездие, — ему понравилось. Это успокаивало его, принося в его голову покой, и дающее ему чувство контроля, и это пугало его. Может быть, среди его демонов есть серийный убийца. Но убийство невинных было чертой, которую он не пересечёт.

— Что, если это женщина?

Мьюз рассмеялся.

— Ты не бегаешь и не покупаешь еду для шлюхи, брат. Он не женат, и всё это время бегает в одиночку, так что я не думаю, что там подружка. Скорей всего, это его контакт. Ларедо приграничный город. Должно быть, здесь семь или восемь крупных транспортных компаний на Рио-Гранде, и большая часть из них грязные. Ставлю на то, что пока мы здесь ждем, его контакт принес ему документы и место в задней части грузовика. Мы поймаем его сейчас, или же он пересечёт границу и окажется вне нашей досягаемости.

— Если это правда, тогда почему Кей Ти не мог позвонить Сэму и попросить Пэрроса утрясти это? — это была работа МК «Биллингс». Демон считал, что имело смысл Президенту «Биллингсов» позвонить Президенту материнской чапты, у которого были тесные связи с лидером Картеля, на который работала большая часть клуба, и обратится за помощью с мексиканской стороны.

Мьюз покачал головой.

— Это не та работа, которую можно передоверить, Деми. Это возмездие клуба. Я хочу достать его. Он никогда больше не выйдет из этой комнаты, — он вытащил пистолет и проверил магазин, а затем прикрутил глушитель к стволу. — Мы дадим ему несколько минут, посмотрим, будет ли у него компания. Но мы идем в любом случае.

— Окей, Мьюз. Идём.

~oOo~

Но это оказалась не женщина. И не его контакт. А мальчик.

Маленький испуганный мальчуган лет десяти, одетый лишь в мешковатые хлопковые трусы. На запястьях и лодыжках у него были тёмные липкие следы клейкой ленты, а вокруг рта прямоугольный след с красной кожей в пятнах. Дженнингс, должно быть, связал его и вставил кляп, так чтобы он смог выйти и сгонять по своим делам.

Это были подробности, о которых Демон подумал значительно позже. В тот момент он вообще едва ли думал. Он увидел мальчика, сидящего за маленьким столом в углу перед расставленными коробками с китайской едой. Он увидел Дженнингса также без всего, кроме нижнего белья, демонстрирующего впалую грудь и жухлое брюхо, которые иногда появляются у тощих мужиков, когда их распутная жизнь достигает пятидесятилетней отметки. Демон всё это увидел и даже не удосужился подумать.

Когда Мьюзу удалось оттащить его от Дженнингса и швырнуть в стену, Демон увидел мальчика, плотно свернувшегося клубочком на стуле, на котором он сидел, и смотрящего на Демона так, как будто тот на самом деле являлся демоном. Именно его мальчик боялся больше всего.

Он вскочил на ноги и попытался сбежать. Ему необходимо выбраться отсюда. Но между дверью и Демоном проник Мьюз.

— Мне нужна твоя помощь, брат. Ты не можешь сбежать. Тебе надо остыть.

Но он не мог. Не мог смотреть на этого мальчика. Не мог находиться в этой комнате. Схватив Мьюза за рубашку, он попытался отодвинуть его от двери. Но Мьюз был больше и сильнее его. Демон пытался подкачаться, но он всё ещё оставался довольно поджарым. Мьюз схватил его за плечи.

— Остынь, брат, успокойся! Дыши.

Демон покачал головой. Он не мог дышать.

— Да. Или нас обоих посадят. В тюрьме Техаса не весело. Поверь мне. Дыши, бл*дь.

Он пытался, но его тело застыло.

— Попробуй так. Слушай своё сердцебиение. Держу пари, оно громкое. Слышишь его?

Демон не смог ответить, но Мьюз всё равно продолжил.

— Считай, но медленно. Постарайся полностью совпасть со своим сердцебиением. Один… два… три… четыре… пять…

Когда Мьюз досчитал до пяти, Демон смог начать думать. Он был взбудоражен, но уже мог управлять своим телом. Он расслабился, и Мьюз тоже.

Прежде чем Мьюз отпустил его, он спросил:

— У нас всё хорошо?

— Да. Я здесь.

— Хорошо. Нам нужно устранить этот бардак.

— Мы не можем… только не ребёнок. Пожалуйста.

— Конечно, брат. Не ребёнок. Сделай одолжение. Помойся и сходи за фургоном, подгони его по ближе. Я разберусь с мальчиком. Мы вернём его домой.

~oOo~

Гораздо позже той ночью Демон сидел в баре клуба в Корпус-Кристи. Он ощущал слабость от того, что убил человека голыми руками, а затем выкопал ему могилу в крепкой как скала техасской грязи. Он находился на грани, ожидая, что Мьюз захочет поговорить о том, что произошло.

Когда Мьюз вышел из задней части клуба и отослал шлепком по заднице девушку, которую туда забрал, Демон был абсолютно уверен, что тот подойдёт и захочет с ним поговорить. И он подошёл.

— «Куэрво». Серебренную, — гаркнул он проспекту за стойкой, когда сел рядом с Демоном. — Ты не веселишься, Деми? Здесь довольно-таки свежее мясцо.

— Не-а, — он не мог быть менее заинтересован, только не после ночи, которую они провели. Его собственный рот предал его, и он сам начал разговор. — Что он там делал? — он знал, что мальчика украли с улицы, но это не имело смысла. — Зачем ему брать ребёнка, когда он в бегах?

— Мы бы знали, если бы у меня был шанс допросить его с пристрастием. А также мы бы узнали и другое дерьмо. Важное дерьмо.

— Прости.

Мьюз пожал плечами.

— Что сделано, то сделано. Нет смысла в этом копаться. Я позвонил Гизмо. Он сказал, что на жёстком диске Дженнингса было какое-то извращенное дерьмо, но он больше ничего не знал. Ставлю на то, что стресс доконал его, и он искал облегчения.

— А если паренёк решит не придерживаться истории, которую ты ему дал, он нас обоих уничтожит.

— Да. Но, как ты сказал, мы не собирались убивать ребенка. Мы спасли его, Деми. Вернули маме. Мы для них герои. Они не продадут нас.

— Хорошо, — Демон прикончил пиво и помахал пустой бутылкой проспекту. — «Куэрво», повтори, — сегодня он хотел напиться.

— Не хочешь рассказать мне, что это такое сегодня было, брат?

Демон знал, что вопрос будет задан. Он сам, бл*дь, на него напросился. Но всё же покачал головой.

— Ну, так тому и быть, — Мьюз проглотил текилу и стукнул стаканом по барной стойке, требуя повтора.

Глава 11

— Па! Па! Па! НЕТ! Па! ПАААА-А-А-А!

— Так, милый, давай. Па не здесь. Здесь я. Шшш-ш. Ш-ш-ш-ш.

— НЕТ! Па!

Фейт встала с дивана, где она, в конце концов, уснула, и пошла по коридору, следуя на звуки воплей и плача Такера. Она остановилась в открытом дверном проеме его комнаты и увидела, как Биби изо всех сил пытается удержать бьющегося в истерике малыша.

— Я могу помочь? Ему больно?

На её голос Такер поднял взгляд. Независимо от того, что он увидел, когда рассмотрел её, это было не тем, что он хотел увидеть, так что он увеличил своё сопротивление. Измотанная Биби выкрикнула:

— Я справлюсь, Фейт. Просто уходи! — Такер закричал, отреагировав на надрыв в её голосе.

Смирившись, Фейт развернулась и вернулась обратно в холл. Она остановилась на кухне, чтобы выпить стакан воды, а затем направилась обратно, чтобы опять сесть на секционный диван в гостиной и продолжить свою бессменную вахту. Такер не был единственным, кто хотел, чтобы его Па был дома.

Она слышала, как зажурчала вода в ванной между комнатой Такера и Майкла. Она провела прошлую ночь в той комнате с Майклом, ощущая себя счастливой и любимой. Но теперь она была одинока в ожидании и волнении.

Прошло несколько часов с тех пор, как Пичёз привезла её обратно в дом Биби и Хусиера. Биби поддерживала её, сидела рядом, готовая поговорить, но Фейт вообще не особо могла разговаривать, кроме как попытаться описать то, что она увидела, и то, что почувствовала. Её чувства были за гранью здравого смысла!

Просто происходило чертовски много всего… с её матерью, в её жизни, с Майклом, с его сыном, с его прошлым, с её прошлым, с их совместным прошлым, со всем, что они потеряли, со всем, что они могли бы иметь, и со всем, что им мешало. Прошлое врезалось в настоящее и, возможно, ничего не оставило, кроме обломков.

То, что сказала эта женщина… правда. Кое-что из этого было правдой, но и этого было достаточно, чтобы Майкл так расстроился. Она сказала: «когда он был ребенком». Тогда он подвергся насилию. Она понятия не имела. Она знала, что он вырос в системе опеки и что его жизнь была тяжелой, но она никогда не знала подробностей, и такое в действительности никогда не приходило ей в голову. Она полагала, что подросток из среднего класса понимает, что значит система опеки. Она думала то, что он рос бедным и нелюбимым — уже одно это было достаточно душераздирающим.

Но, на самом деле, все было намного сложнее. Она сидела в гостиной Биби и Хусиера, изображения и звуки того, что произошло в клабхаусе, проносились в её мозгу. И она поняла, что должна была догадаться по тем вещам, что всегда казались ей в Майкле необычными, что это были признаки его мучений. Но тогда у неё не было жизненного опыта.

Она сама была ребенком, хотя и всегда настаивала, что это не так.

Сегодня вечером она увидела намного больше внутри него, чем когда-либо прежде, и от этого вида её сердце разрывалось от боли. Но также это пугало и смущало её. Она знала, что он может быть жестоким. Это была одна из вещей, которую выдал ей отец, когда орал на неё, что Майкл — Демон — он псих. Хотя в реальности она сама никогда не видела доказательств этого до сегодняшнего вечера. Она всё ещё слышала хруст костей, влажный звук разбрызгивающейся крови, даже если сам хруст и звук брызг через какое-то время перешли во что-то иное.

И то, как мужчины в Зале не вмешивались в течение долгого времени и просто позволяли ему бить ту женщину.

И то, как она смеялась.

И то, как его кроваво-красное лицо было охвачено сожалением, тот образовавшийся водоворот ярости, вины и страха в его глазах, когда он понял, что Фейт всё это видела.

И то, как он сбежал. Сбежал, как и всегда.

Но, возможно, хуже всего было то, что… Фейт ревновала. Она ненавидела это, но так оно и было. Эта женщина, эта больная, жестокая, жалкая женщина, родила ребёнка от Майкла — Такера. И через него Майкл всегда будет принадлежать ей, у Фейт не было такой связи с ним.

И она ненавидела, что это правда, и ненавидела то, как сильно это причиняло ей боль.

Биби вышла из ванной, держа в руках намного более спокойного Такера. Когда она принесла его на кухню, Фейт встала и тоже направилась туда.

Опустив голову на плечо Биби, Такер смотрел на Фейт, но не со страхом или с подозрением. А просто лишь с интересом. Что бы ни расстроило его, гроза прошла.

— Привет, приятель.

Он протянул маленькую зелёную резиновую лягушку.

— Это для меня? — она потянулась, чтобы взять её, но он спрятал руку за спину. Хотя небольшая улыбка приподняла уголки его рта.

Фейт мягко рассмеялась.

— Ах, ты, маленький негодник.

— Негодник, которому необходимо поспать. Давай возьмём твоё молоко, Так, — Биби посмотрела на Фейт. — Ему снятся кошмары. Есть целый ритуал, чтобы его успокоить: ванна, немного тёплого молока и история. Деми иногда позволяет ему смотреть телек вместо истории.

Похоже, Биби давала Фейт инструкции на будущее, и это выворачивало на изнанку её истекающее кровью сердце. После сегодняшнего вечера она почувствовала, как тот маленький новый фундамент, который она начала закладывать в Мэдроне, может быть просто разорван на части.

И эта ревность. Она ненавидела эту женщину… за то, что она сделала с Майклом, за то, что она, вероятно, сделала с этим беспомощным мальчиком, и за то, что она, несмотря ни на что, могла претендовать на них обоих. Она хотела, чтобы Майкл убил её.

Но она была жива, сидела на стуле с пакетом льда, прижатым к её лицу, когда Хусиер отправил Фейт сюда.

— Он любит её?

Поставив на плиту небольшой ковшик с молоком, Биби повернулась и одарила Фейт резким взглядом.

— Нет, детка.

— А раньше?

Биби вздохнула.

— Честно говоря, не знаю. Она невозможная женщина. Думаю, жизнь сделала её такой, но это знание не облегчало нахождение рядом с ней. Деми такой милый и тихий с женщинами, я не знаю, что он в ней увидел, — она рассмеялась и покачала головой. — Нет, это неправда. Я знаю — она похожа на тебя.

Фейт до безобразия обиделась. Эта наркоманская сучка с серыми зубами похожа на неё?

Прежде чем она смогла перевести дыхание, чтобы выразить свою обиду, Биби снова рассмеялась и отмахнулась свободной рукой от агрессивной язвительности Фейт, которая пыталась собраться с мыслями.

— Полегче, милая. Я не знаю, как она выглядит сейчас, но могу предположить, что не очень. В последний раз, когда я её видела, она выглядела неопрятной. Не такой, как ты. Но когда Деми встретил её, она была милой. Длинные тёмные блестящие волосы и большие светлые глаза. И миниатюрная. Как и ты.

Биби перекинула Такера на другое бедро, мальчик фырканьем запротестовал против этого перемещения. Затем протянул обе руки и потянулся к Фейт.

Она посмотрела на Биби, которая шагнула ближе. А потом взяла сына Майкла на руки. Он был намного легче, чем она ожидала. Но на её сердце стало гораздо тяжелее. И он пах лавандой.

Он держал лягушку.

— Гушка.

— Лягушка, я вижу. Она крутая, — Фейт понятия не имела, как разговаривать с ребенком. Ни один из тех сумасшедших людей, наполняющих её жизнь до этого в Сан-Франциско, да и сейчас в Венис Бич не имел детей. Она увидела, что Биби наблюдает, и произнесла: — А он меньше, чем я ожидала.

— Маленький даже для своего возраста. Пока отстает во всем. Но он догоняет. Она наркоманила, пока ждала его. И он родился зависимым.

— Иисус.

Биби налила тёплое молоко в маленькую синюю пластиковую чашку, а затем накрыла её резиновой крышкой.

— Ты готов к истории, детка?

— Минс, — Такер взял поильник и засунул в рот, удерживая лягушку прижатой к боку.

— Сегодня не будет фильма, Так. Бабушке нужно пойти поспать так же, как и тебе, — она забрала Такера у Фейт. — Они не дадут ему далеко сбежать, милая. Он вернётся, подожди и увидишь. А пока ты ждешь, разберись во всём. Ни у кого нет такого багажа, как у Деми. Убедись, что готова помочь ему с этим. Но не добавляй больше. Скажи спокойной ночи мисс Фейт, Так.

— Спок-ка, — произнёс он и положил голову на плечо Биби.

— Спокойной ночи, красавчик, — произнесла Фейт, и Биби вынесла его из кухни и направилась по коридору в свою комнату.

А Фейт вернулась на диван и стала ждать.

~oOo~

Прошел только один час, и она услышала низкий рёв медленно подъезжающих к дому байков. Не один, но не больше двух. Скорей всего, Хусиер и Майкл. Она встала и немного прихорошилась, расчесав пальцы волосы и поправив топ. На ней всё ещё были надеты топ и кожаные штаны, в которых она была в клабхаусе. Однако она скинула свои босоножки.

Она стояла в гостиной и смотрела на дверь гаража, но они зашли через переднюю дверь. Она повернулась и побежала в том направлении как будто ожидала романтического воссоединения или чего-то такого. Но тут её настигло понимание, что она понятия не имеет чего ждать от Майкла… или Хусиера, если уж на то пошло… поэтому она остановилась посреди главного коридора.

Хусиер просто вошёл в дом, Майкл шел прямо позади него. Лучший друг её отца, её дядя Хус подошёл к ней и подарил быстрое объятие и обнадёживающую улыбку.

— Я иду спать. Увидимся утром, — он оглянулся на Майкла, и тот кивнул в знак согласия. Тогда он направился по коридору в глубину дома.

Фейт и Майкл остались одни в прихожей лицом к лицу. Он смыл кровь. Чему Фейт обрадовалась — кровь пугала её.

— Майкл.

Он сделал шаг обратно к двери, и она подумала, что он снова собирается сбежать. Но он остановился после этого одного шага.

— Мне... нужно проверить Такера.

— Конечно. Но, Майкл… пожалуйста, после поговори со мной.

Он глубоко вздохнул и перевёл взгляд на тёмный дом, избегая её взгляда.

— Не думаю, что смогу.

— Ты любишь меня?

Его глаза тут же вернулись к ней.

— Боже, конечно да. Фейт, я люблю только тебя.

— Тогда попытайся.

Они смотрели друг на друга, а затем он наконец-то кивнул.

~oOo~

Он простоял в комнате Такера в течение практически получаса. А Фейт сидела и ждала, глядя на фотографии на столах и стенах комнаты. На фотографии Хусиера, Биби и Коннора. Её родителей с Хусиером и Биби. На фотографии членов клуба, которых она знала, и этого нового клуба, который она не знала. Семейные фотографии того времени, когда она не была их частью.

Когда он вошёл в гостиную и остановился возле дивана, она посмотрела на него, и он вздрогнул.

— Я испугал тебя.

— Нет.

Это была ложь, но она не могла сказать ему правду.

Но, так или иначе, он это знал.

— Страх по-прежнему на твоём лице, Фейт. Ты боишься меня.

— Майкл, нет. Я никогда не боялась тебя.

До сегодняшнего вечера это было абсолютной правдой.

Они были на одной волне.

— Это правда. Я никогда не видел, чтобы ты боялась прежде. Но теперь ты боишься.

— Это не страх. Это замешательство, — как только Фейт это произнесла, то поняла, что это действительно так. — Я многого не понимаю. Я понимаю только половину. Но я хочу понять. Я люблю тебя, — она похлопала по дивану рядом с собой. — Посиди со мной, Майкл.

Он проигнорировал её просьбу.

— Почему ты не называешь меня Демоном?

— Что? — вопрос сбил её с толку. Она всегда называла его Майклом. Просто он не был Демоном. Это имя странно звучало для неё, несмотря на сотни раз, когда она слышала, как так называли его. — Думаю... Я познакомилась с тобой, как с Майклом. Поэтому ты всегда был для меня Майклом.

— Хусиер, Биби и Коннор познакомились со мной до того, как я стал Демоном. Но они не называют меня Майклом. Ты единственная, кто это делает. Майкл — имя ребёнка, которым я был. Я — Демон. То, что ты увидела сегодня, — вот кто я есть. Такой я внутри.