Тень на каменной скамейке

Глава шестая

В двенадцать часов все ушли спать. Свет в доме погас, и наступила тишина.

Я волновалась за Каролину.

Свея собиралась пойти на рождественскую заутреню в шесть часов. Значит, она встанет после пяти. Каролина этого, наверное, не знала. Она обычно не интересовалась такими вещами.

Время шло.

Я не могла заснуть и лежала, прислушиваясь, не открывается ли дверь и не скрипят ли ступеньки лестницы. Мне нужно было услышать, как Каролина вернется, и предупредить ее. До сих пор ей просто везло, когда она убегала по ночам. Конечно, Свея подозревала ее, но не могла ничего доказать. Нетрудно догадаться, что произойдет, если она узнает, что Каролина не осталась дома даже в рождественскую ночь.

Сна не было ни в одном глазу, я вздрагивала от малейшего шороха. Мне все время чудились странные звуки, словно кто-то отпирал дверь и крадучись шел по лестнице. Я приоткрыла дверь своей комнаты, чтобы увидеть, как Каролина будет возвращаться к себе.

Вот уже четыре часа. Скоро половина пятого. Мои маленькие часы висели на цепочке рядом с кроватью и тикали. Минуты шли. Каролина не появлялась.

В пять зазвонил будильник у Свеи. Обычно я даже не слышала его, но тут подскочила на кровати. Мне казалось, что он грохочет. Сразу после этого Свея начала возиться на кухне. Беда приближалась. Если Каролина вернется сейчас, все пропало. Я до смерти разволновалась.

Неужели я ничего не могу сделать?

Но если Каролина увидит в кухне свет, может, она догадается, что ей не стоит идти через черный ход? Да, конечно. На это можно рассчитывать. Каролина – не дурочка. Возможно, тогда беды удастся избежать.

Я выскользнула из постели и спустилась по лестнице в прихожую. Буду сидеть здесь в темноте и ждать Каролину. Как только она вернется, спрячу ее, пока Свея не уйдет.

В прихожей стоял небольшой гардероб. Я осторожно приоткрыла его дверцу, чтобы все было готово к приходу Каролины. Из гардероба повеяло холодом. Я стояла босая, в одной ночной рубашке и начала мерзнуть.

Огонь в камине уже погас. Но в прихожей висела папина шуба. Я шмыгнула туда, поджав ноги, села на галошницу, закуталась в шубу. И стала ждать.

Вдруг Свея вышла из кухни. Я услышала, как она ходит рядом, в испуге метнулась в ледяной гардероб и прикрыла за собой дверцу. Через мгновение Свея прошла мимо и даже задела дверцу гардероба. Я крепче ухватила замок, чтобы он не выскользнул из руки. Если Свея заметит, что дверца не закрыта, а только прикрыта, она повернет в замке ключ и запрет меня.

Свея выгребла из камина золу, положила уголь и разожгла огонь. Она не торопилась. Мне было безумно страшно. Пальцы, державшие замок, закоченели. Я их уже не чувствовала. Я была готова в любую минуту выпустить замок. Дверца откроется, и тогда… Что же я тогда скажу? Как мне объяснить, что я здесь делаю? К тому же с минуты на минуту может вернуться Каролина. Ничего не подозревая, конечно.

Вот Свея наконец закончила с камином. Но что же она там еще делает? Почему не уходит? Я слышу, как она тяжело ступает и возится с чем-то. Поправляет одежду на вешалке, зонтики в подставке и шляпы на полке. Неужели она никогда не уйдет?

Вот наконец Свея ушла. Я перевела дух, но все еще боялась пошевелиться. И тем более выйти из гардероба. Я не знала, в какую дверь Свея будет выходить, когда отправится в церковь. До смерти напуганная и замерзшая – я стояла в гардеробе, вцепившись в замок.

Никак нельзя, чтобы, после того как я столько здесь просидела, Свея обнаружила меня в последнюю минуту. Только из-за моей небрежности.

Я ждала и прислушивалась. Свея прохаживалась туда-сюда между буфетной и кухней. Когда же эта женщина наконец уйдет?!

Вот она снова вернулась в прихожую посмотреть, горит ли камин. Я поняла, что она спешит. Наверное, ей было уже пора идти к заутрене. Мимоходом она задела дверцу гардероба, та хлопнула, и мое сердце ушло в пятки.

Свея сделала шаг назад, проверила дверцу, решительно повернула в замке ключ и ушла восвояси. Меня заперли. То, чего я так боялась, произошло.

И вот я стояла в шкафу. Босиком. В тоненькой ночной рубашке. Шкаф был угловым и ужасно тесным. Темным, хоть глаз выколи. Ледяным. На полу валялись принадлежности для крокета: молотки, дужки и шары, на которые я то и дело ставила замерзшие ноги. По стенам на гвоздях и крючках висели плащи и летняя одежда. Ничего, во что можно было бы закутаться. Я думала, что замерзну насмерть.

Свея ушла.

Весь дом спал.

Что я могла сделать?

Замок изнутри не открывался. К тому же окоченевшие пальцы не слушались. Я стала ощупывать все вокруг, но натыкалась лишь на деревянные стенки и гвозди. Я не могла даже сесть, только стоять. Гардероб был тесным и темным, словно могила. Я чувствовала себя так, будто меня похоронили заживо.

Вот пробили напольные часы в гостиной – шесть раз. Каролины все еще нет. Но у меня уже не осталось сил волноваться. Худшее, что может теперь случиться, – если Свея встретит Каролину на улице. Но что я могла с этим поделать?

Я перестала об этом думать. Прислонилась к стене, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг я услышала, как кто-то поворачивает ключ в замке парадной двери.

Моим первым желанием было броситься на дверцу гардероба, колотить по ней и кричать. Но я сдержалась. Я не была уверена, что это пришла Каролина. Ведь я не знала, который час. Это могла быть Свея, вернувшаяся из церкви. Прошло не больше часа.

Кто-то прошел в прихожую. Я прислушалась к шагам.

Нет, это не могла быть Свея. У нее тяжелая походка. К тому же у нее нет причин красться, а эти шаги были крадущимися. Неожиданно они стихли. Наверное, Каролина сняла ботинки, чтобы тайком подняться по лестнице.

Тут я осторожно постучала в дверцу. В ответ – ни звука. Я постучала снова и тихо проговорила:

– Каролина, это я.

Снова тишина.

– Помоги мне! Меня заперли.

И тут я услышала ее голос. Она склонилась к дверце и прошептала в щелку:

– Я открою тебя. Но обещай, что дашь мне убежать, прежде чем выйдешь из гардероба. Обещай!

Я не понимала, что она имела в виду, но главное – я смогу выйти. Я пообещала.

– Тогда я отпираю замок.

Она быстро повернула ключ, и я услышала, как она бежит по лестнице без ботинок, но разглядеть ее не успела. Окоченевшая, я вывалилась из шкафа. И побежала наверх, в свою комнату. В это время я слышала, как Каролина поднималась по чердачной лестнице. Странно… Почему она хотела убежать прежде, чем я выйду? Это как-то глупо. Может, чтобы избежать вопросов о том, где она была?

Часы показывали почти половину седьмого. Во всяком случае, теперь она уже дома. Это главное. Я забралась под одеяло и долго еще дрожала, пока наконец не согрелась и не заснула. Проснулась только в начале десятого. В доме было тихо, и казалось, что никто еще не поднялся. Я попыталась снова заснуть, но не смогла; тогда я встала и оделась.

Внизу, в столовой, уже накрыли завтрак, но никого не было. В полумраке гостиной у окна потрескивала маленькая керосиновая лампа и все еще пахло гиацинтами и сургучом от рождественских подарков.

Я хотела пойти в библиотеку посмотреть, какие книги достались на Рождество маме и папе – я знала, что их оставили там, но не успела посмотреть их вчера, – как вдруг меня остановил донесшийся оттуда шепот. В библиотеке горел свет и шептались двое.

Одной из них была бабушка, голос другого я не узнала. Может, это папа? Или мама? Я уже хотела раздвинуть портьеры и зайти, как заметила бабушку. Она стояла у окна спиной ко мне. В комнате был полумрак. На столе горела всего пара свечей. Вдруг бабушка повернулась и направилась к кому-то, кого я не видела, раскрыв объятия.

– Не думай, что я не понимаю. Слышишь, дорогая детка… – прошептала она.

Мне показалось, что в глазах у нее блестели слезы, и я поспешно задернула портьеры. Идти туда сейчас было ни к чему. Да мне и расхотелось. Бабушка и слезы – это что-то несовместимое. Увидев ее такой, я смутилась и задумалась.

Я вернулась в столовую, где столкнулась со Свеей.

– Ах, Берта, вы уже проснулись? Хорошо! Завтрак подан. Или вы желаете дождаться остальных? Не знаю, куда это все запропастились, – сказала она и ушла на кухню.

Я осталась, сама не знаю почему. Но мне не хотелось уходить из столовой. Здесь тепло, горели свечи и накрыт праздничный стол.

Свея вернулась, неся дымящуюся рождественскую кашу. Она взглянула на меня.

– Вы еще не позвали остальных? Кого-нибудь ждете?

– Нет, я только подумала… А где Каролина?

– Думаю, она застилает постели. Мы уже поели кашу. Ведь нам приходится вставать чуть свет и приниматься за работу – мы должны завтракать рано. Берта, скажите, пожалуйста, всем, что завтрак подан.

Я быстро вышла. Труднее всего всегда было разбудить Роланда, поэтому я решила начать с него. Я вооружилась стаканом холодной воды, это помогало. Если пригрозить капнуть ему на спину, он тут же вскочит. Но на сей раз это не понадобилось. Роланд уже встал. И даже вполне проснулся.

– Каролина вернулась! – закричал он, едва завидев меня.

– Я знаю.

– А ты знаешь когда?

Роланд посмотрел на меня, но я опустила глаза и покачала головой. У меня не было никакого желания рассказывать ему, что произошло утром, и, когда он сообщил мне, что слышал, как кто-то ходил по дому около пяти часов, я ничего не сказала. Это, конечно, была Свея, но какая теперь разница?

– Каша на столе, – только и сказала я, – тебе лучше поторопиться.

Когда я вернулась в столовую, вся семья уже была там. Каролина обходила всех, разливая чай в чашки. Наверное, она понимала, что это из-за нее меня заперли в гардеробе. Но не показывала виду и даже ни разу на меня не взглянула. Однако с улыбкой смотрела на Роланда, лицо которого тут же засияло блаженством.

После обеда бабушка собралась уезжать. Мы пытались уговорить ее остаться на все праздники или хотя бы еще на день, но напрасно. Если она сказала, что будет с нами на Рождество, это значит только на Рождество и ни днем больше.

Мы с папой провожали ее к поезду. На вокзале я оказалась на пару минут с ней наедине. Папа встретил коллегу-учителя из школы, которому он хотел сказать пару слов.

Бабушка смотрела на меня. У нее был серьезный взгляд. И вдруг она раскрыла руки точно так же, как я видела утром в библиотеке, чтобы обнять меня:

– Дорогая детка…

И те же самые слова. Но теперь она говорила их мне. Я бросилась в ее объятия, и она крепко прижала меня к себе. Не знаю почему, но вдруг мне пришло в голову, что там, в библиотеке, бабушка могла шептаться с Каролиной.

Я увидела, что папа прощался со своим приятелем. Мне надо было спешить.

– Бабушка!

– Да, детка?

– Вы давно знаете Каролину?

– Довольно давно. А что?

– Вы не знаете, почему она не рассказывает нам о своем брате?

– Что ты имеешь в виду?

Бабушка пристально смотрела на меня. Меж бровей у нее появилась морщинка. Она сердится на меня? Нет, ей не на что сердиться. Я смотрела на нее в упор.

– Я говорю о брате Каролины. Почему она никогда не говорила, что у нее есть брат?

Бабушка покачала головой и удивленно ответила:

– Я не понимаю…

– И я тоже. Ведь Каролина никогда ничего не скрывает от нас.

Бабушка сжала мою руку и хотела что-то сказать, но тут подошел папа. Они заговорили о чем-то другом, но морщинка меж бабушкиных бровей так и не исчезла. Даже когда она стояла у окна купе и махала нам рукой.