Тень Пса

Глава 13. Властный

Сердце бешено заходилось, пытаясь выскочить из груди, и мешало прислушиваться к звукам впереди. Но я уже чуял, словно охотник, вышедший на тропу войны — теперь всё зависит только от меня, и нужно напасть внезапно.

Они где-то впереди: грёбаный Василий с одержимым внутри, сумасшедшая Эвелина, и опасный Вячеслав, от которого даже у меня, опытного вояки, иногда поджилки тряслись.

Я только-только начал понимать, кого мне так напоминал этот Ключевец…

***

Много лет Истинные Федераты, вскормленные капитами сепаратисты, терроризировали окраинные общины Солнечной Системы. Теракты в мирных городах, подрывы пассажирских лайнеров, нападения на промышленные станции, похищение людей — за это они даже получили прозвище моджафеды, в созвучии с фанатиками далёкого прошлого. Этих моджафедов долго не получалось найти и поймать, пока не выяснили, что предатель находился в командовании тех войск, которые занимались поисками.

База Истинных Федератов была здорово укреплена, и дело не могло решиться только орбитальной атакой, под ударом оказались бы общины рудокопов совсем неподалёку. Да и по слухам, фанатики грозились взорвать самих себя нейтринной бомбой в случае штурма, а это могла быть катастрофа планетарного масштаба.

Я помнил тот день, когда наша эскадра тяжёлых крейсеров подошла к орбите, ожидая команды о бомбардировке. Мы ждали, но приказа не было.

На следующий день среди военных поползли слухи, что будет высадка и штурм. Эти сутки тоже прошли спокойно.

Спустя день вышел совсем другой приказ — зачистка территории, освобождённой от противника. Только зачищать оказалось некого.

Наш отряд обследовал базу Истинных Федератов, потрясённо наблюдая коридоры, усеянные трупами.

Сотни трупов.

Шестьсот с лишним террористов, включая их семьи, просто перестали существовать.

Командование молчало, официальная версия — внутренние разборки сепаратистов. Но хоть ты сделай армию, полностью укомплектованную роботами, между ними всё равно будут распространяться слухи.

И уже на следующий день среди вояк гудели новости, что сделал это всего один человек…

Свободная Федерация не хотела лишних жертв, и террористов убрали довольно интересным способом — дали похитить секретного агента. Естественно, моджафеды не знали об этом, думая, что выкрали инженера с Астероидного Пояса, и надеясь получить координаты приисков военного назначения.

Я столкнулся с ним спустя неделю после этого, в дальней столовой космического корабля тылового снабжения. Всё было до банального просто — агент налакался в стельку, заливая совесть за одному ему известное прошлое.

Седой, со шрамами на лице, с бионическими ухом и рукой, он тогда улыбался, что-то пьяно втолковывая невидимому собеседнику. Уютная картина, если бы не опасность, которую он излучал.

Рядом с ним она была густой, бьющей в нос похлеще спирта, хоть в рюмку наливай. Я ещё не знал, кто он, но новые ощущения меня наоборот не отпугнули, а заставили присесть за стол. Тем более, не каждый день на крейсере увидишь человека, грубо нарушающего устав.

«Снайпер?» — спросил седой.

Удивившись, что он угадал, я кивнул.

«Мы делаем одну работу, псёныш», — усмехнулся тот, — «Ты бьёшь в беззащитного с дальняка, а я в упор. С улыбкой…»

«Слышь, псарь недоделанный!» — вырвалось тогда у меня.

Я в те годы был ещё пропитан честолюбием, и циничная правда меня, естественно, возмущала. Но этому седому агенту было просто насрать, он скользнул по мне пугающим равнодушным взглядом.

В то время нас уже учили настраивать глаза так, чтобы у людей ёкало сердце. Поворот головы, положение бровей и зрачков, накачка псионикой…

Здесь было другое. Вместе с его взглядом пришло знание, что этот человек мог меня убить, спокойно долакать выпивку, и свалить с базы. Да ещё и командование навряд ли будет разбираться…

Только тогда до меня дошло, кто это. Ведь военное сообщество несколько дней гудело, как улей, обсуждая падение базы моджафедов.

Но я был совсем юный, любопытный, и не выдержал, спросил:

«Как ты это делаешь?»

«Что делаю?»

«Ну, это… Как не боишься один на сотню бойцов?»

Совершить такое даже в режиме берсерка мне казалось невозможным — телу просто не хватит физической реакции, и бойца подавят огнём. Не-е-ет, здесь было совсем другое…

«А где ты видел бойцов?», — незнакомец выдохнул спиртную усмешку, — «Там, на базе, это были спящие, едящие, пьющие…», — он задумчиво поднял рюмку, глянул на неё стальным взглядом, — «Это были моющиеся, трахающиеся, бегающие, прыгающие. Люди просто занимались своими делами, а я их убил».

«Но они же приняли бой!»

«Не все. Так что нет, псёныш, это не «один на сотню бойцов». На поле боя я бы не прожил и минуты».

Я стал спорить, мне ведь было известно, что его схватили, пытали, чуть не убили. А это должно быть страшно, даже псионик не со всеми пытками может справиться, есть предел. Тем более, как оказалось потом, капиты щедро делились с моджафедами своими технологиями…

«Меня сотни раз хватали, пытали, убивали. И я даже был у капитов в допросной», — серьёзно ответил тот, — «Ты был у капитов в допросной? Ты ведь знаешь, чем они отличаются от нас?»

Я до сих пор помню, как судорожно сглотнул тогда.

«Так что предела нет. Есть только смерть, псёныш… Да и то, твоё тело ещё после смерти несколько секунд живёт, всегда помни об этом».

От него ужасно разило спиртным, но глаза были предельно ясными.

Я поджал губы, чувствуя лёгкое разочарование — то же самое нам говорили и наставники. Вот только когда дело доходит до боевой стычки, от одной философии толку мало.

«Ну, ясно», — буркнул я, — «Предела нет, есть только смерть».

Седой уловил скепсис, и довольно ощерился.

«Ладно, любопытный ты мой», — вдруг с необъяснимой лаской сказал он, прижав рюмку к щеке и согревая напиток, — «У любого человека есть кнопка. Эти сволочи нашли мою кнопку…»

Он вдруг сжал кулак, и рюмка в ней треснула, рассыпалась в хрустальное крошево. На стол брызнули алкоголь с кровью.

Раскрыв ладонь, он равнодушно стряхнул кровавые осколки. Лизнул палец, задумчиво посмотрел на него:

«Если б мне добраться до пальца на этой кнопке…», — затем он встал, словно почуял, что его уже ищут, и напоследок сказал, — «Нет никаких секретов, псёныш. Есть только кнопка, её могут нажать, и жить станет незачем. И ты всегда помнишь об этом».

Он ушёл твёрдой походкой, насвистывая под нос древнее и вечное:«Нажми на кнопку, получишь результат…». У меня хорошо отпечаталось в памяти удаляющееся эхо в металлических коридорах крейсера:«Ну что же ты не рад…»

Потом я получил здоровый нагоняй от Андрея, моего командира, за опасную связь. Тот еле уладил проблемы с высшим командованием, которые очень опасались, что я стал обладателем секретной информации.

Капиты никогда не теряли надежды ударить по Свободной Федерации изнутри, развернув целую шпионскую сеть… Вот в этих-то сетях и плавал, методично разрубая их, тот самый секретный агент. Получалось, мне довелось пообщаться с человеком, существование которого любое государство будет отрицать.

«Ты вообще думал, Косой, что тебя могут теперь убрать?» — орал он на меня в кабинете, — «Этих людей не бывает, ты понял?! В Свободной Федерации таких людей не бывает, запомни это раз и навсегда».

Я запомнил.

***

Вячеслав Ключевец казался мне таким же. Бывший Страж Душ, который ушёл в разведку и стал работать на территории Великолунии. Что случилось с ним там, почему он вернулся в родную Красногорию таким вот «несуществующим человеком»?

Поэтому-то я и опасался его. Хищника без инстинкта самосохранения, который сломает себе лапы, лишь бы дотянуться до твоего горла.

И надо будет, он вырежет весь Межедар.

Если ему скажут.

Я мерно стучал сапогами по брусчатке, думая о кнопке. Вячеслав несколько минут назад мог спокойно убрать меня, если бы я вдруг не заставил его сомневаться. Но вдруг те, кто руководит им и держит палец на его кнопке, будут недовольны решением Ключевца?

***

Для меня оказалось полной неожиданностью, когда за одним из углов я наткнулся на мальчишку. Ведь это был Хромой, наш с Эвелиной общий друг из трущоб Трухлявого Дара.

Одет уже намного поопрятнее, хотя штаны и куртейка всё равно казались с чужого плеча. Под мышкой Хромой держал кожаный потрёпанный мячик, и вид у пацана был такой, будто он стоял здесь с очень важной миссией.

— Туда, туда побежали! — едва завидев меня, он запрыгал, как заяц, тыча пальцем в сторону.

— Хромой?! — всё же вырвалось у меня, и я тут же прикусил язык.

— А? — мальчишка округлил глаза.

Я посмотрел в ту сторону, куда он показывал, и мне почудилась мелькнувшая там в свете под окнами фигура бегущего Вячеслава.

И сразу же до меня дошёл весь план Эвелины. Мои губы сами растянулись в улыбку — вот же хитрожопые чернолунники, вокруг такие дела творятся, а у них методы самые что ни на есть детские. И ведь работают же.

Я посмотрел в другую сторону, где за тёмной аркой показался уже не очередной двор-колодец, а освещённая улица с пешеходами, с мелькающими каретами и повозками.

— Нет, нет, — Хромой сразу же замотал головой, покраснев, и запрыгал, затыкал пальцем в другую сторону, — Туда, туда побежали!!!

Улыбка у меня так и не сползала с лица. Правда, для мальчишки это наверняка был страшный и зловещий оскал.

— Я играл тут, господин. Вот! — он затряс мячом, как доказательством, — Играл, играл, а тут чуть не сшибли, и прям туда побежали!

— Молодец, шкет, — я потрепал его всклокоченную шевелюру, и спокойным шагом направился в сторону.

В другую, естественно.

— Да нет же, туда! — голос пацана за спиной сбился слезами, — Туда, господин!

— Правильно, — бросил я, махнув на прощание, — Их поймают, не бойся.

Его встревоженный голос потонул в шуме улицы, когда я вынырнул из-под арки. Шагнув на широкий тротуар, я осмотрелся.

Спокойное появление Стража Душ не могло сильно повлиять на обыденную жизнь улицы. Но если приглядеться, то можно было заметить реакцию местных жителей на то, что произошло тут несколько секунд назад.

Это словно круги на воде — можно определить хотя бы примерно, куда был брошен камень, если успеешь увидеть волны. Вот и сейчас я обратил внимание, что некоторые гуляющие под фонарями парочки оборачиваются в одну сторону, что-то живо обсуждают.

Вот кучер у кареты, подбоченился о колесо и что-то обсуждает с продавцом вечерней газеты. Тот время от времени с улыбкой показывает за спину и поднимает руки, изображая, как он едва успел отпрыгнуть от кого-то.

Полицейский внимательно слушает двух женщин, и они тоже показывают в подворотню, на которую показывал и газетчик.

Так, ну, ладно, Тим, ты ведь теперь тоже не обычный безлунь.

Я, отбросив за угол подворотни бесполезный магострел, спокойно пошёл в сторону полицейского. Тот только-только дослушал свидетельниц и собирался уже достать свисток, как заметил меня.

За это время я уже ощупал свои карманы, пытаясь понять, каким арсеналом богат. Оракульский нож, пара зелёных камней-«вещунов», документ с жетоном Стража Душ…

— Господин сержант, — я сразу же определил звание копа, — Вы уже вышли на след преступников?

Я подошёл и мягким, но властным движением опустил его руку со свистком. Это выглядело до того фамильярно, что тот даже слегка опешил.

Две женщины, с которым коп только что разговаривал, с круглыми глазами поспешили ретироваться. Одно дело, давать показания полицейскому родного города, быть может, вообще их соседу. И совсем другое — присутствовать на допросе Стражей Душ.

Полицейский открывал рот и закрывал, что-то пытаясь сформулировать, но от волнения смог только выдать сиплый выдох.

— Вы правильно всё поняли, — я нащупал в кармане перчатки и стал их одевать, — Корпус Стражей Душ сам займётся этим делом…

Загромыхала карета, останавливаясь рядом с нами. Оттуда показался ещё полицейский, только гораздо большего звания.

— Инспектор… — хотел было рявкнуть он, но увидел, с кем говорит его подчинённый, и слегка опешил, — Господин Страж, а ваши все там, у казарм…

— Наши, — холодно сказал я, впечатывая его каждым словом в подножку кареты, на которой он стоял, — там, где должна быть Царская Гвардия.

— Так точно, господин Страж, — чуть побледнев, промямлил тот, — Но… ведь… капитан Требуха…

Изнутри кареты донёсся издевательский смешок, кто-то что-то буркнул вроде «рачья вы подстилка». Знакомый голос!

Я сразу же напрягся, едва сдерживая волнение.

— Кто у вас там?

Полицейский сразу же спрыгнул, вытянулся по струнке и довольно осклабился.

— Капитан Требуха раскрыл сеть распространителей «порошка счастья», и мы сегодня поймали преступника…

— Выведи!

— Но…

Я грубо отпихнул в сторону его подчинённого, шагнул вперёд, навис над сержантишкой.

— Межедар… — с ненавистью прошипел я, — Как же долго у вас царило безвластье.

— Та-а-ак то-о-очно… — у полицейского-сержанта чуть не подогнулись коленки, но он всё же сунул руку внутрь, и стал кого-то грубо тянуть, ругаясь при этом, — Давай, сволочь безлунная!

И через несколько секунд на дорогу вывалился, больно ухнувшись спиной… сержант Хомяк. Со связанными за спиной руками, тоже изрядно помятый — весь в ссадинах, синяках, и всклокоченные усы густо измазаны в крови из разбитого носа.

Мяч сразу же вскинулся, сел на задницу, растопырив сапоги в стороны, и нагло улыбнулся, вперив во всех нас ненавидящий взгляд. В грёбаной Пробоине видел он нас всех — и лисов, и раков.

Ух, толчковые псы, каких же трудов мне стоило сдерживаться. Видимо, сказывалось отсутствие привычки к этому телу.

Получается, все страдали из-за меня. Хомяк ведь пошёл в участок пробивать свои связи, чтобы попробовать снять дежурных полицейских с той улицы, где должен был я ходить с той злосчастной коробкой. Ну, я в теле Василия.

Эх, какой актёр умер во мне…

Состроить каменное лицо, чтобы я для копов выглядел монолитом, словно утёс, о который разбивается морской прибой. И чтобы во взгляде читалось, что одно только присутствие полицейских здесь оскорбляет меня. Любые их оправдания — это плевки в лицо… нет, не Стражу Душ… Это плевки в лицо самому Государю.

Я был и вправду зол. Больше всего мне сейчас хотелось убить этих двоих копов, свернув шеи, и утащить отсюда Хомяка. Но нет, нельзя…

— Мне кажется, — медленно, с ненавистью проговорил я, — Вы не отдаёте себе отчёта…

— Но… но…

— Вы ещё не поняли? И капитана вашего, Требуху, и коменданта… как его там? Короля.

Полицейские вздрогнули, едва я упомянул прозвище коменданта.

— О, да. Мы знаем и про Короля, и про помойников. Стражи Душ знают всё!

Я не боялся говорить громко, пусть даже вокруг, словно бы случайно, собралась толпа зевак. Пусть, мне жизни спасать надо.

— И они думают, что смогут обмануть нас вот этим? — увлёкшись, я грубо пнул по сапогу сидящего на мостовой Хомяка, — Будут подкидывать нам любого драного безлуня?

— Но этот сержант… он хотел… ведь капитан Требуха же…

— Их ждёт казнь, и Требуху, и Короля, — отчеканил я, и народ вокруг едва слышно ахнул.

— Святые Привратники!

— Сгинь моя Луна!

— Храни, Луна, Красногорию!

Впрочем, кто-то и откровенно радовался:

— Ох, ну слава Незримой.

— Ха, Чёрная Луна-таки их настигла…

Но надо было продолжать концерт, и я рявкнул, добивая копов:

— И они сейчас вас за собой тянут, идиоты! Ты хочешь на честный суд государя?

— Не-е-ет, — ноги у сержанта подогнулись, и он схватился за поручень кареты.

По его штанам, кажется, стало расходиться тёмное пятно. Но ведь ночь, фонари, везде тени, могло и показаться…

Я остро ощущал удивлённый взгляд Хомяка, который даже не верил своему счастью. Но я не смотрел на него — для Стража Душ это просто какой-то солдат, которого капитан с комендантом как кость бросили Царской Гвардии.

— Поэтому, сержант, — успокаиваясь, закончил я, — Вы оба садитесь в карету и едете в участок. И уже со своим лисьим капитаном подумайте, как вы служите своему городу, и на чьей вы стороне.

— Но ведь… они же… — промямлили оба.

— ВО-О-ОН! — краснея, заорал я.

И будто неведомая сила сорвала копов с земли, влепила внутрь кареты. Лошадь захрапела, встав на дыбы, и сорвалась с места.

Я, тяжело дыша, оглянулся, и толпа вокруг сразу же растаяла — жители поспешно, чуть не бегом, очистили концертную зону. Снова задребезжали колёса повозок, застучали шаги, улица стала заполняться ночным шёпотом.

Один только газетчик на подрагивающих ногах остался у столба рядом.

— Видел беглецов? — спросил я неожиданно ровным голосом, но требующим повиновения.

Бедняга ткнул газеткой в сторону подворотни, про которую я до этого и сам догадался.

— Девушка и солдат?

Поспешный кивок.

— За ними бежал кто-нибудь?

Тот замотал головой:

— Никого! Никого не было, господин страж… Полицейские вот, — он неуверенно ткнул пальцем в сторону уехавшей полицейской кареты, — Ну, не успели они.

Я кивнул, потом протянул руку:

— Свежий номер?

— Три мече…

Лёгкий наклон головы, уничтожающий взгляд… Паренёк судорожно сглотнул, и газетка сама прыгнула мне в руки.

Сунув прессу в карман, я опустился на корточки и положил руку на плечо Хомяку. Тот гордо дёрнул подбородком, пытаясь рывком сбросить руку, но я схватил ещё наглее, сгрёб его форму.

— Государю не из страха служу, — прорычал Хомяк, — У меня к вашим счёты, рак ты сраный!

Газетчик, услышав, что тут прозвучало, кинулся прочь, только каблуки застучали.

Мне некогда было объяснять. Интуиция вдруг стала нашёптывать, что я теряю время.

Я махнул головой за спину, указывая на закоулок, из которого вышел:

— Там Сивый, живой должен быть.

Хомяк округлил глаза, с ненавистью зашипел:

— Я же вас, раков, живьём жрать буду…

Но я встряхнул его, чуть не саданув лбом в нос. Потом обнажил нож, и Мяч заметно напрягся.

— Василий внутри меня, ты понял? — я повернул его и перерезал путы, — Вылунь твой драный.

— Чего?! — он стал растирать запястья, но выглядел каким-то пришибленным.

Больше всего сейчас Хомяку хотелось куда-нибудь на передовую, в окопы. Там всё понятно — кто враг, кто друг, и чьи приказы надо выполнять. А не это вот всё межедарское дерьмо.

Я встал:

— Повторять не буду. Иди, спасай Сивого, дальше думайте сами. Ещё свидимся, надеюсь.

Я крутанулся на каблуках и уверенным шагом пошёл туда, куда указал до этого газетчик. Мне не надо было оборачиваться, я и так знал, что Хомяк на раздумья потратил лишь пару секунд.

Было слышно, как он с руганью встал и сначала поплёлся, а потом уже быстрым шагом потопал к закоулку. За Сивым, будь неладен «этот белобрысый вылунь».

На секунду на душе стало намного легче, ведь две жизни, которым я себя считал должным, спасены. Хомяк выкрутится, да и Сивый выкарабкается, ему не впервой.

Но тут мой кокон подёрнулся, будто бы я получил разрешение обратно, в тело Василия. Вот только оно находилось далеко, и, скорее всего, в беде. Я сорвался с места, влетел в закоулок и пулей понёсся под окнами, повинуясь интуиции.

Навряд ли бы одержимый вдруг ни с того ни с сего подружился со мной…