Книга первая Лондон

Глава 1

Лондон, Ист-Энд, 14 октября 1883 года, полночь

Колокольня, высившаяся над зданием парламента и Вестминстерским мостом, возвестила об окончании старого и начале нового дня. Но звон считавшегося в стране символом величия большого колокола, прозванного лондонцами Биг-Беном, не достигал Ист-Энда с его лабиринтом узких улиц, покрытых мусором и вековой грязью. Тем более что мрачные кирпичные стены доходных домов были здесь слишком высоки и слишком громкий шум даже в этот поздний час еще доносился из пивных и задних дворов. Фальшивое бренчание расстроенного пианино сопровождалось дребезжащей гармошкой, глухим пьяным гомоном и визгливым смехом уличных женщин.

Размытый грязно-желтый свет из окон баров и таверн расползался по улицам, заполненным липким густым туманом, смешанным с едким дымом из каминов и угольных печей. Иногда скудный свет газового фонаря выхватывал из мрака оборванных, унылых людей в подворотнях домов и подъездах. В Уайтчепеле бездомных сирот, нищих и пьяных было больше, чем в других районах города. Здесь царили отчаяние и голод. Немало мужчин, чтобы не оказаться с семьями в одном из печально известных государственных работных домов, преступали закон. В Ист-Энде дерзко хозяйничали преступные банды, и на темных смрадных улицах ощущалось присутствие не только крыс, но и тех, кто был готов убить за несколько шиллингов или кусок хлеба.

Женщины боялись работных домов не меньше мужчин, они тоже делали все, чтобы не попасть туда, даже если в ежедневной борьбе за выживание приходилось выставлять на продажу свое тело. Те, кого природа одарила красотой и кто мог позволить себе красивые наряды, искали клиентов у Ковент-Гардена и в театральном районе, где господа за ночь иногда платили по флорину, а то и больше. В Уайтчепеле же такого рода особы, часто больные душой и телом, оказывали услуги за пару пенсов, нередко в темных проходных дворах или прямо на грязном тротуаре.

Грейс Браун прокляла день, когда приехала в большой город. Три года назад ее мужа, пойманного на краже трех апельсинов, отправили на каторжные работы; из-за этого она потеряла место на фабрике; потом ее выгнали на улицу из убогой комнатенки, за которую она не могла больше платить; потом из страха перед работным домом она начала продавать свое тело; наконец, нож скупого клиента оставил шрам на ее лице. Только в одном Грейс Браун выигрывала у конкуренток, стоявших вдоль улицы Фурнье и приподнимавших юбки, дабы не оставалось никаких сомнений относительно характера предлагаемых ими услуг: рыжие волосы выделялись на сером фоне, как сигнальный фонарь, и привлекали внимание клиентов. Бывали ночи, когда этот дар природы спасал Грейс от ночлега в сточных канавах. В эту ночь он стал для нее роковым…


Мокрый от дождя асфальт Хоуптаун-стрит блестел в свете фонарей. Изредка по Бриклейн проезжали телеги-развалюхи и колымаги, которые тащили тощие ослы, на облучке сидели осунувшиеся, бледные, изможденные рыночные зазывалы, зарабатывавшие себе на хлеб скупкой овощей и фруктов на рынках у Ковент-Гардена и Биллингсгейт и перепродажей их на пару пенсов подороже в другом месте. Здесь же сновали угольщики и их грязные собратья дворники, опорожнявшие мусорные баки возле особняков, и, конечно, крысоловы, для кого работы хватало в любой части города.

Грейс Браун заговаривала то с одним, то с другим, но в ответ слышала только презрительный грубый смех. Никто не хотел с ней позабавиться, отчаяние усиливалось. Вдруг из дыма и тумана вынырнул экипаж, внушительный на вид, красивый, но почему-то жутковатый. Он был запряжен четверкой черных лошадей в посеребренной упряжи, что могли позволить себе только аристократы. К безграничному удивлению Грейс Браун, когда роскошный экипаж поравнялся с ней, лошади остановились.

— Эй ты!

Широкоплечий кучер в плотной накидке, защищаясь от липкого ночного холода, низко опустил поля шляпы.

— Ты мне?

Изумленная Грейс оглянулась, но поблизости никого больше не было.

— Кому же еще? — Кучер пригнулся к ней. — Ищешь работу?

— Но… да.

— Мой хозяин, — он кивнул на экипаж, в темном окне которого отражались улица и дома, — желает поразвлечься. И мне кажется, ты ему подойдешь.

— Думаешь? — Грейс смущенно пригладила волосы и поправила дырявую шаль, прикидывая, сколько же готов выложить такой благородный господин. Может, десять пенсов, а вдруг шиллинг…

— Точно. — Под шляпой не было видно глаз кучера, но рот и борода расплылись в улыбке. — Согласна на флорин?

— Фло… флорин? — Грейс не поверила своим ушам. Так много она еще никогда не получала. — Конечно, согласна.

— Тогда залезай. Хозяин ждет.

— Премного благодарна, — выдохнула Грейс.

Она не могла понять, за что судьба делает ей такой щедрый подарок. Ей даже захотелось обнять кучера. С бьющимся сердцем Грейс направилась к экипажу, в темных окнах которого мелькало лишь ее собственное отражение. Дверца с легким скрипом открылась, но скудный свет фонаря словно отказывался проникать внутрь.

— Сэр? — робко осведомилась Грейс, осторожно вытянув голову и заглянув внутрь экипажа.

Ей в лицо дохнул ледяной холод; она почувствовала, что кто-то пристально смотрит на нее. Грейс очень захотелось убежать, но мысль о флорине, обещавшем в ближайшие дни сытость и крышу над головой, удержала ее на месте.

— Мне войти, сэр? — шепотом спросила она.

Ответа не было. Экипаж дернулся. Послышалось легкое шуршание ткани и звук металла. Казалось, звякнул колокольчик. Но это было не дребезжание колокольчика, а звон остро наточенного стального лезвия.

Грейс Браун не успела испугаться. В темноте сверкнул блестящий клинок, и ее глотка была перерезана одним взмахом. Поток крови залил ее грезы, страхи и надежды, еще прежде чем в далеком Вестминстере отзвучал Биг-Бен.

Глава 2

Дневник Сары Кинкейд

«Опять он мне приснился, странный сон, вот уже сколько времени преследующий меня. Мне так хочется думать, что это просто ночной кошмар. Но видения, тени, впечатления слишком реальны, чтобы их можно было считать обычным следствием плохо переваренного ужина. Они пугающе знакомы, и все-таки я не могу вспомнить, чтобы когда-либо в реальности видела нечто подобное. Почему?

Может, за этим сном все-таки скрывается нечто, произошедшее со мной в действительности? Или истоки его нужно искать в том темном прошлом, которое отец назвал tempora atra — „сумерки“? И та и другая возможность неприятно пугает меня, так как мне бы хотелось забыть прошлое. Столько месяцев спустя события в Александрии стоят у меня перед глазами и все еще мучает вопрос, могла ли я спасти отца. Чем больше я об этом думаю, тем отчетливее ощущаю, что придет день, и прошлое нагонит меня…»

Имение Кинкейд, Йоркшир, 1 ноября 1883 года

Когда карета с эмблемой Королевского научного общества подъехала к усадьбе, солнце уже опустилось за горизонт, окрасив облака в бледно-розовый цвет. Кажущиеся нереальными холмы, возвышавшиеся среди суровой болотистой местности, были залиты мягким снегом. Лошади, которых безжалостно подгонял кучер, фыркая, остановились, и к ним поспешили двое конюших, лихие ухватки которых выдавали в них йоркширцев.

Доктор Мортимер Лейдон никогда не скрывал, что не разделяет пристрастия своего старого друга Кинкейда к сельской жизни. Он не понимал, что Гардинер находит в далеком Йоркшире, вдали от благ прогресса и цивилизации, не говоря уже о таких удовольствиях, как ежедневные газеты и клубы. Однако после длительных научных экспедиций Гардинер Кинкейд нуждался, как он любил говорить, в «пристанище», где без помех мог предаться своим занятиям. Этого романтика интересовало не настоящее, а прошлое. Не случайно он назвал имение, пожалованное ему королевой в благодарность за заслуги на поприще археологии, «манор Кинкейд», как земли, которыми суверены некогда наделяли нормандских рыцарей. Любовь к прошлому в конце концов и стоила старому Гардинеру Кинкейду жизни.

Здание с двумя флигелями и прилегающая конюшня давно уже не были фермой, хотя Кинкейды и сдавали земли в аренду земледельцам, а их в этой пустынной местности, годной только для разведения овец, осталось не так уж и много. Истинное богатство поместья состояло не в землях, а в собранных здесь его владельцем знаниях. Никто, добираясь сюда по болотам и каменистым холмам, не догадался бы, что старые стены скрывают не только солидную библиотеку, но и крайне необычное собрание античных памятников.

Гардинер Кинкейд посвятил свою жизнь разгадкам древних тайн, посещая самые отдаленные уголки империи, за что и был возведен ее величеством во дворянство. И после его смерти, крайне опечалившей Мортимера Лейдона, имение оставалось сокровищницей знаний. Ибо дело Гардинера Кинкейда продолжила способная ученица…

Поскольку поблизости не было больше ни одного жилища, не говоря уже о приличном постоялом дворе, доктор захватил с собой все для ночлега, и сейчас его поклажу несли в дом слуги. Два дня назад он сообщил о своем приезде курьером, как того требовал этикет. Хотя Лейдон знал, что здесь, на севере, эти правила соблюдали не так строго и дочь Гардинера унаследовала неприязнь отца к формальностям общества, он все же не хотел свалиться ей как снег на голову.

Открывший дверь швейцар в ливрее столь же старомодной, как и все в этом доме, величественно поздоровался с доктором. Свет украшавших холл свечей в канделябрах (газовое освещение еще не добралось до имения Кинкейд) позволил Лейдону рассмотреть старинные статуи и картины, оружие самых разных эпох, мечи в зазубринах и ржавые шлемы — наследие куда менее цивилизованных времен.

— Сэр, — с йоркширским акцентом обратился швейцар к гостю, принимая у того пальто и шляпу, — если позволите, я провожу вас в каминную. Леди Кинкейд ожидает вас.

— Будьте так любезны, — ответил Лейдон.

Доктор, белый как лунь, невысокий, в бакенбардах, подошел к зеркалу в позолоченной резной раме. Он остался не очень доволен своим отражением. В высших лондонских кругах его помятый после долгой поездки сюртук уже не годился бы для визита к даме, но здесь, где нравы не такие строгие, его, пожалуй, можно и не менять. Кроме того, Лейдон выполнял срочную миссию, не терпящую промедления и освобождающую от соблюдения этикета.

Слуга неторопливо провел его через холл в коридор. В конце приветливо горел огонь. Скоро Мортимер Лейдон уже стоял в каминной. Низкий потолок обшит темным деревом, балки украшены богатой резьбой. Насколько было известно Лейдону, все эти элементы отделки попали сюда из старого покинутого аббатства. Гардинер приобрел их и тщательно отреставрировал. Вдоль стены стояли полки, доверху наполненные книгами. Но это лишь малая часть той сокровищницы знаний, что хранится в имении Кинкейд. Намного больше книг в расположенной в восточном крыле библиотеке, которую старый Гардинер берег как зеницу ока. В камине весело плясали языки пламени, перед ним, спинной к Лейдону, стояло высокое, обитое темной кожей кресло.

— Ваш гость, мадам, — объявил слуга, и с кресла поднялась молодая женщина. Красота ее ошеломляла, хотя она во многих отношениях отличалась от дам высшего лондонского света.

Правильные черты лица Сара Кинкейд унаследовала от отца. Доктор Лейдон считал, что и темно-синие глаза, свидетельствующие о кельтских корнях, и узкие губы, и волевой подбородок — все это от старика Гардинера. Однако леди Кинкейд вовсе не казалась строгой и неприступной. Ямочки у уголков рта и маленький, дерзко вздернутый носик позволяли предположить, что острословие и озорство не чужды этой натуре.

Она была смуглее, чем дамы ее положения, легкие веснушки говорили о том, что она подолгу бывала на солнце. Черные волосы неподатливыми локонами падали на плечи, их с трудом удерживала бархатная лента. Под простым платьем, которое лондонские дамы назвали бы безнадежно вышедшим из моды, явно не было пышного кринолина, оно ниспадало мягкими складками. Синий бархат поблескивал в мерцающем свете огня. Сара Кинкейд не носила ни украшений, ни перьев — нелюбовь к искусственной роскоши была еще одной характерной чертой ее покойного отца.

— Дядя Мортимер! Какая радость!

Не дожидаясь чопорного приветствия крестного, Сара бросилась ему на шею. В далеком Лондоне любому от проявления такой сельской непринужденности стало бы неловко, но в уединении сурового севера она сохраняла известное обаяние.

— Сара, дитя мое. — Лейдон подождал, пока девушка успокоится, затем с мягкой улыбкой посмотрел на нее. — Боже мой, сколько же мы не виделись?

— С похорон отца, — ответила она, и на ее лицо легла тень.

— Как ты? Прости, Сара, что не выбрался к тебе раньше, но мое присутствие в Лондоне, при дворе, было крайне необходимо.

— Могу себе представить, — улыбнулась Сара не без некоторой гордости. — Ведь не может же королева обойтись без лучшего своего лейб-медика.

— Сара… — Лейдон заметно смутился. — Мне очень лестны такие слова, но, во-первых, у королевской семьи много и других лейб-медиков, а во-вторых, я вовсе не считаю себя лучшим.

— Скромен ты был всегда. Ты не изменился, дядя.

— Ты тоже, судя по всему. — Доктор осмотрел комнату. — Да и имение Кинкейд, кажется, не сильно изменилось.

— Видимость обманчива, — возразила Сара. — После смерти отца все стало другим. Его жажда знаний и неутомимый исследовательский пыл наполняли этот дом жизнью. Я как могу стараюсь продолжить его работу, но…

— Уверен, ты хорошо справляешься. Уверен также, отец гордился бы тобой, Сара.

— Думаешь?

— Убежден. Во многом можно обвинить старого Гардинера Кинкейда, но только не в бессердечности. Для него на первом месте стояли дело и ты, Сара, и он был бы так рад, что ты продолжаешь его исследования.

— Я стараюсь, — ответила она, заставив себя улыбнуться, и быстро сменила тему. — Ты надолго, дядя Мортимер? О стольком нужно поговорить…

— Это правда, — кивнул Лейдон. — Я приехал по срочному делу.

— Срочному делу? — Лицо Сары снова омрачилось. — О каких еще срочных делах ты говоришь? Я думала, ты хотел погостить…

— Я приехал в гости, — заверил он ее. — Но это не отменяет того факта, что у меня в саквояже важные новости, Сара.

— Новости? Какие?

— Хорошие. Хорошие новости от королевского двора.

— Надо же! Королевский двор редко балует хорошими новостями, по крайней мере в том, что касается моей семьи. Я прекрасно помню депешу, касающуюся Александрии…

— Александрия тут ни при чем. Лучше оставить прошлое в покое, Сара.

— Оставить в покое? — Она едва заметно улыбнулась. — Ты забываешь, что я археолог, дядя. Это моя профессия — копаться в земле и вырывать у нее тайны прошлого.

— Может быть, — признал доктор. — Но похоронить себя заживо и пребывать в прошлом уж точно не твое призвание. Этого бы твой отец не одобрил. Пожалуйста, Сара. По крайней мере выслушай меня.

Леди Кинкейд пристально взглянула в еще моложавое, подтянутое, хотя и обрамленное седыми волосами лицо крестного. Последние месяцы она просидела над старыми фолиантами, но больше думала о своем собственном прошлом, чем об ушедших народах и культурах. Возможно, дядя прав. Сара тщетно надеялась забыть то, что случилось в Египте. Может, крестный и поможет ей. Ведь он всегда помогал отцу словом и делом.

— Хорошо, дядя Мортимер, — осторожно сказала она. — Но при одном условии.

— То есть?

— Поскольку ты заблаговременно сообщил о своем приезде, я велела кухарке приготовить поздний ужин. Если ты не против, мы сначала поужинаем, а потом за бокалом хорошего кларета обо всем поговорим.

— За бокалом хорошего кларета? — Лейдон одобрительно кивнул. — Почему же ты сразу не сказала? Я рад, что блага цивилизации не миновали имение Кинкейд.

— Тогда договорились? — спросила Сара.

Лейдон еще раз кивнул:

— Договорились.


Кухарка имения Кинкейд — немолодая уроженка Мидленда, готовившая отцу Сары, когда он еще жил в Оксфорде — попотчевала их ужином, заставившим почтительно склонить голову даже избалованного Мортимера Лейдона. За нежным куриным супом последовали бараньи отбивные и индейка, к ним овощи и салат, а также французская и английская горчица. На десерт подали шоколадный крем и грецкие орехи.

— Замечательно, дитя мое, — похвалил доктор и запил горьковатый шоколад глотком вина. — Кто бы мог подумать, что в далеком Йоркшире доведется отведать такие лакомства! За Гардинера Кинкейда, самого лучшего друга, о котором только можно мечтать, и лучшего из всех отцов! Да упокоится он в мире.

— За отца, — отозвалась Сара, и они выпили.

— Чудесное вино, — одобрил Лейдон, посмотрев на ярко-красное содержимое своего бокала. — Мягкое и вместе с тем терпкое. Неудивительно, что этот французский напиток так любим лондонским обществом.

— Правда?

— Еще бы. И то, что он хранится у тебя в погребе, доказывает мне, что ты не столь категорически отвергаешь удовольствия жизни, как твой отец. И это меня очень радует, Сара.

— Не обманывайся, дядя. Я в таком же плену у прошлого, как и отец, и вот это, — она кивнула на графин, в расширенной части которого таинственно мерцал кларет, — я бы в любой момент обменяла на счастье разгадать одну из загадок истории.

— Ты и впрямь говоришь, как твой отец, — улыбнулся Лейдон.

— А почему же нет? Он был моим учителем, и я продолжаю именно его работу, его труд.

— Понятно. Так ты имеешь поручение Академии наук, она снабдила тебя деньгами, всем необходимым?

— Конечно, нет. — Сара удивилась такому странному вопросу. — Ты прекрасно знаешь, что членами академии могут быть только мужчины. Эти самодовольные идиоты скорее откажутся от научных знаний, нежели примут в свои ряды женщину.

— Даже если она так талантлива, как ты?

Сара поморщилась.

— Благодарю за комплимент, дядя, но, боюсь, твои собратья упорней, чем ты можешь себе представить.

— В самом деле, это трудно себе вообразить. — Лейдон глотнул еще вина. — Мы живем в новые времена. Не важно, какого пола человек, если только он…

— Ты действительно так думаешь, дядя?

— Ну да.

— Тогда я как хозяйка имения Кинкейд велю убрать со стола и позволю тебе закурить. Ты это сделаешь?

— Конечно, нет.

— Почему же?

— Ну, потому, что здравомыслящему джентльмену никогда не придет в голову курить в присутствии ле… — Доктор осекся, заметив, что Сара перехитрила его, и виновато опустил глаза.

— Правда, дядя, — с горечью сказала Сара, — заключается в том, что в этом обществе женщин по-настоящему не уважают. Мой отец это знал и все-таки завещал мне имение Кинкейд, свои коллекции и библиотеку.

— Потому что знал, что ты все равно не отступишься. Просто не примиришься с ограничениями, налагаемыми обществом.

— Тогда он ошибался, — возразила Сара. — Я не революционерка, дядя Мортимер. Все, чего я хочу, это спокойно продолжать дело отца. Надутые пустышки из Оксфорда или Кембриджа мне для этого не нужны.

— Может быть. Но ты никогда не сможешь опубликовать результаты своих исследований. Никогда не сможешь пожать плоды своей работы.

— Ну и что? — Сара пожала плечами. — Вот мой отец пожал плоды своей работы. Стал признанным ученым, за выдающиеся достижения его пожаловали во дворянство. И что это ему в конечном счете дало? Умер вдали от родины, в чужой стране.

— Твой отец умер за свои убеждения, — поправил Лейдон, — за то, в чем видел смысл жизни. Я помню, как он переживал, что этот немец открыл Трою до него. Гардинер всегда хотел быть первым, хотел раскрыть тайны прошлого раньше других и ради этого готов был отдать жизнь. И у тебя, Сара, та же страсть.

— Отнюдь.

— Что ты мне рассказываешь? Еще девочкой ты побывала в дальних странах и заразилась духом приключений. Ты только об этом и думаешь, Сара, и хочешь убедить меня в том, что тебе доставляет удовольствие сидеть в четырех стенах и рыться в старых книгах?

— Ты забываешь, что я получила английское воспитание, дядя Мортимер. Когда-то отец решил положить конец моим приключениям и отправил меня обратно в Лондон, в пансион Кингсли для благородных девиц.

— Недолго же ты там пробыла, — съязвил Лейдон.

— Достаточно долго, чтобы понять, какое место я занимаю в этом обществе, — огрызнулась Сара. — И за то, что я один раз забыла это место, мой отец заплатил жизнью.

— Теперь понятно, — медленно отозвался доктор. — Ты винишь себя в том, что случилось в Александрии.

— Я много об этом думала и спрашиваю себя, не могла ли я предотвратить…

— Нет, Сара. То был трусливый заговор, тебе об этом прекрасно известно. Помешать ему было не в твоих силах.

— Ну, как бы то ни было, с тех пор как отец умер у меня на руках, я ищу на все эти вопросы ответы. Ведь все должно иметь свой смысл. Не может же быть, чтобы отец умер по какому-то капризу судьбы. Должна существовать более глубокая причина, связь с прошлым. Понимаешь, что я хочу сказать? В исторической науке всегда существует связь с прошлым, случайностей не бывает…

— Ну, иногда происходят вещи, не имеющие смысла, Сара.

— Только не такие. — Она покачала головой.

— Почему ты так в этом уверена?

Сара взяла бокал с вином и, нарушая все приличия, выпила его большими глотками. Она так и не ответила на вопрос, но Лейдон не сдавался.

— Почему ты так в этом уверена? — повторил он. — Кажется, ты знаешь что-то такое, чего кроме тебя не знает никто. Что, Сара? Ты мне не скажешь?

Она покачала головой.

— Я твой крестный, — напомнил ей Лейдон. — Если ты не откроешься мне, то кому же? После смерти твоего отца я, кажется, стал человеком, которому ты можешь доверять более других.

Сара опомнилась. Верно, Мортимер Лейдон был лучшим другом ее отца и почти членом семьи. И кроме того, он врач. Может, он действительно сможет ей помочь. Она решительно отставила бокал и встала, еще раз нарушая все правила этикета, взяла свой стул, обошла с ним стол и села рядом с доктором.

— Мне снится сон, — коротко объяснила она.

— Сон?

Она кивнула:

— Он все время повторяется. Я все время вижу одно и то же, но не знаю, что все это означает.

— Интересно. — Лейдон с любопытством взглянул на крестницу. — И с каких пор тебе снится этот сон?

— С тех пор как умер отец.

— Понятно. — Доктор понимающе кивнул, и его лицо на мгновение приняло непроницаемое выражение. — И что же ты видишь? — осторожно спросил он.

— Не знаю. Это не конкретные образы, все так расплывчато. Цвета, шумы. Иногда даже запахи.

— Но никаких конкретных ассоциаций?

— Никаких. — Она опять покачала головой. — Но они пугают меня, потому что связаны с прошлым.

— Сара, — доктор помедлил, — не все, что мы видим во сне, неизбежно связано с прошлым. Многое имеет источник в нас самих, и я не знаю, может…

— С моим прошлым, — отрезала Сара, и Лейдон вдруг понял, что она имеет в виду.

— Tempora atra, — прошептал он. — Сумерки.

Сара кивнула:

— Так это явление называл отец. Но даже он не мог объяснить его.

— И ты думаешь, что эти сны связаны с забытыми годами твоего детства?

— Это ведь возможно?

— Разумеется. — Лейдон в задумчивости потер виски. — Я считаю, что такое страшное событие, как смерть отца, вполне способно пробудить давние воспоминания. С другой стороны, ты ведь сама говоришь, что образы нечетки, расплывчаты и могут означать все, что угодно, не так ли?

— Верно. — Сара кивнула, и по влажному блеску в глазах доктор понял, что ей нелегко об этом говорить. — Но я чувствую, что между моими снами и смертью отца есть связь. Может, ты и веришь в совпадения, дядя Мортимер, я — нет. Я верю в судьбу и убеждена в том, что случайностей в мире не бывает. Поэтому я и дальше буду искать ответы.

— В книгах?

— А почему нет? Ты знаешь лучший источник?

— Может, и знаю. — Доктор сделал театральную паузу, достал носовой платок и протянул его Саре, чтобы она вытерла глаза. — А если я скажу тебе, что есть возможность серьезно заняться вопросами, столь волнующими тебя? Пролить свет на темные страницы истории, не подвергаясь насмешкам и пренебрежительному отношению.

— Было бы хорошо, — призналась Сара. — Однако такого не бывает.

— А может, ты не права, — возразил Лейдон, улыбнувшись победно. — Ибо да будет тебе известно, дитя мое, я приехал, чтобы именно это тебе и предложить, это и еще много чего интересного.

— Ты шутишь, дядя.

— Отнюдь. Я здесь именно для этого. По высочайшему приказу я должен сопроводить тебя в Лондон, где срочно нужны твои знания и опыт.

— Мои знания? — Сара приподняла узкие брови. — Мой опыт? Что это значит?

— Это значит, что события в Александрии получили должную известность. Королева знает твое имя и то, чем тебе обязана империя. И она велела мне от ее имени просить у тебя помощи.

— Помощи? В чем?

— Это я скажу тебе только после того, как ты согласишься поехать со мной в Лондон.

— В Лондон. — Сара смаковала название столицы, как старое вино. На нее нахлынул целый поток воспоминаний, как будто открылся какой-то шлюз. И не все из этих воспоминаний были приятными… — Сожалею, дядя Мортимер, но, боюсь, я не смогу принять столь заманчивое предложение.

— Почему же?

— Потому что я не брошу имение Кинкейд ни ради Лондона, ни ради любого другого места на земле.

— Почему?

— Потому что я имею обязательства перед памятью отца, вот почему.

— Глупости, Сара, — решительно возразил Лейдон, громче, чем это можно было бы ожидать от джентльмена. Может, причиной тому было вино, а может, и то, что на него уже возымели пагубное влияние крестьянские нравы Йоркшира. — Ты ничем не обязана своему отцу.

— Ах вот как? Прости меня, дядя Мортимер, но я не думаю, что это твое дело. Последние слова отца, произнесенные им на этом свете, были обращены ко мне. Он просил меня продолжить его дело и поиск истины.

— Тогда я и вовсе не понимаю, почему ты не хочешь поехать со мной. Собрание и коллекции Гардинера, конечно, великолепны, но в Лондоне условия для серьезной научной работы несравнимо лучше, напомню тебе лишь о королевской библиотеке и Британском музее. Но ведь, если я правильно понимаю, речь идет не об этом.

— О чем ты?

— На самом деле, — продолжил Лейдон, — ты не хочешь уезжать из Кинкейда по одной-единственной причине — потому что боишься самой себя. Боишься внешнего мира, отобравшего у тебя самого любимого человека, ты и забилась-то сюда, чтобы спокойно погоревать. Какое-то время это, пожалуй, было и уместно, но пора скорби и игры в прятки прошла. Девочка моя, тебе нужно вернуться к жизни. И твой отец хотел бы этого.

— Как ты умно говоришь, — дипломатично ответила Сара. — Эта мысль пришла тебе в голову за те долгие месяцы, что ты обо мне не думал? Знаешь, дядя Мортимер, а ведь я действительно очень нуждалась в друге.

Лейдон выдержал ее укоряющий взгляд.

— Я верю тебе, дитя мое, — спокойно парировал он, — и могу понять твою обиду. Да, в твоем горе меня не было рядом, и прошу тебя, прости меня за это. Если бы я мог изменить прошлое, поверь, я бы это сделал без промедления. Ты веришь мне?

Сара ответила не сразу. В словах Лейдона была своя правда. Она действительно боялась оставить имение Кинкейд, боялась, что история повторится. Но намного точнее характеризовали ее состояние не слова «страх» или «печаль», а «гнев». Беспомощность и гнев, направленный не на кого-то конкретно, но на все и вся. На Мортимера Лейдона, без приглашения ворвавшегося в ее жизнь и хотевшего теперь все поставить с ног на голову, на сны, преследовавшие ее после смерти отца и отказывавшиеся раскрывать свои тайны, на собственную трусость и бездействие и, наконец, на отца, всегда ставившего на первое место работу и бросившего ее одну в этом мире… Сара задыхалась от ярости, она сжала кулаки так, что побелели костяшки.

— Гардинер был моим другом, Сара, самым лучшим моим другом, — мягко продолжил Лейдон. — Но он еще был человеком, а люди совершают ошибки. Гардинер всю жизнь посвятил прошлому и часто забывал настоящее. Как крестный и друг твоего отца я прошу тебя не повторять его ошибки. Мрачные времена позади, Сара. Теперь тебе нужно смотреть вперед, невзирая ни на каких преследующих тебя демонов. А для этого лучше уехать из имения Кинкейд. Ее величество королева лично желает твоего присутствия в Лондоне. Или мне напомнить тебе, что твой отец всегда был верным подданным короны?

— Нет, не нужно, дядя. — Сара задумчиво покачала головой.

— Так ты поедешь со мной в Лондон? Королева Виктория лично позаботится о том, чтобы у тебя было все необходимое, тебе будет оказана всяческая поддержка.

— Почему? — спросила Сара. — Что за всем этим стоит?

Доктор опасливо оглянулся, как будто боялся, что их подслушивают. И лишь удостоверившись, что в столовой нет слуг, прошептал:

— Я не могу и не имею права сказать тебе большего, Сара, но ее величеству нужна твоя помощь. Боюсь, над британской короной нависла угроза, которая может ослабить империю.

— Угроза? Какая угроза? Ты говоришь загадками.

— На то есть причины.

— И зачем для этого нужны знания древней истории?

— Терпение, — загадочно ответил Лейдон, что еще больше взволновало Сару.

Она ожидала чего угодно, только не этого. Хотя Сара поклялась себе оставить все приключения и заниматься в будущем лишь исследовательской работой, ее природное любопытство было возбуждено. Конечно, ей льстило, что королева лично просит ее о помощи. Но еще сильнее оказался пробудившийся интерес исследователя. Сара не испытывала его с того самого дня, как похоронила отца…

— Ну что? Ты едешь со мной в Лондон? Поможешь ее величеству?

— Посмотрим. Скажи мне еще вот что.

— Да?

— Почему именно я? В Лондоне множество специалистов по древней истории, они, без сомнения, будут оспаривать друг у друга честь оказать услугу королеве.

— Видишь ли, ты обладаешь одним качеством, которого нет у всех этих специалистов, качеством, которое королева очень высоко ценит.

— И каким же?

— Очень просто, — мудро улыбнулся Лейдон. — Ты — женщина…

В самом центре Лондона в помещении без окон, стены которого были отделаны деревянными панелями, а дверь обита войлоком и кожей, так что из помещения наружу не проникал ни один звук, дрожащими руками он вскрыл конверт. В свете газового фонаря, в тяжелой и глухой тишине беспокойные глаза пробежали строки телеграфного сообщения, только что поступившего из Манчестера. Слышалось лишь тиканье больших часов, безучастно отсчитывавших время. Через какое-то время раздался облегченный вздох. Руки, державшие телеграмму, перестали дрожать, и тот, кто до того беспокойно шагал из угла в угол, сел на стул.

Миссия увенчалась успехом. Сара Кинкейд едет в Лондон.

Глава 3

Путевой дневник Сары Кинкейд

«Нелегко было уехать из Кинкейда, последние месяцы служившего мне не просто домом, но и убежищем. И тем не менее, когда экипаж покатился по широкой дороге, оставляя позади ставшие родными пейзажи, я испытала давно забытое чувство свободы.

Экипаж Королевской академии наук довез нас до Манчестера, где мы сели на лондонский поезд. Из того, что Мортимер Лейдон уже забронировал купе, можно заключить, что он ни секунды не сомневался в моем согласии поехать с ним в Лондон. В каком-то отношении друг отца, кажется, знает меня лучше, чем я сама.

Мы ехали два дня, и чем южнее, тем неспокойнее мне становилось. После смерти отца я поклялась себе не возвращаться в Лондон, в эту каменную пустыню на Темзе, пожирающую собственных детей. И вот нарушила данное себе слово и теперь с нетерпением жду, чем встретит меня город…»

Лондон, 5 ноября 1883 года

Когда открытый двухколесный экипаж вез Сару Кинкейд и Мортимера Лейдона с вокзала Кингс-Кросс в Вестминстер, стояло утро. Багаж они оставили на вокзале, с тем чтобы его доставили в дом Лейдона, что в престижном квартале Мейфэр. В дорожной сутолоке, уже в эти ранние часы царившей на привокзальной улице, легкий экипаж мог проехать скорее, чем карета, запряженная несколькими лошадьми. Кучер ловко правил юркой коляской, пробираясь между телегами и повозками, ехавшими в город по Грейз-Иннлейн. Их путь пролегал через бедные грязные кварталы Сент-Пенкраса и Клер-кенуэлла. Сара многозначительно взглянула на доктора Лейдона.

— Судя по всему, Лондон не особенно изменился с моего последнего посещения. Бедные все также бедны, а богатые все так же богаты.

— Ну, было бы удивительно, если бы ситуация изменилась так быстро, не правда ли, дитя мое? — добродушно улыбнулся доктор. — Если ты так беспокоишься о бедняках, рекомендую тебе Уильяма Бута. Полагаю, он придется тебе по сердцу.

— Бут? Кто это?

— Он называет себя «генералом». Набрал целую армию проповедников, благовествующих пьяницам и бездельникам в Уайтчепеле и других кварталах.

— Человек с идеалами, — одобрительно отметила Сара.

— Фантазер, — покачав головой, поправил Лейдон. — Работные дома. Только благодаря им можно справиться с нищетой на улицах Ист-Энда.

— А, работные дома. Так они еще существуют?

— Разумеется, — снова улыбнулся Лейдон. — Я был бы крайне удивлен, если бы эти столь полезные обществу заведения исчезли.

— Действительно, работные дома полезны тем, кто их содержит. Уже одно их название — насмешка, ведь это тюрьмы, где в нечеловеческих условиях вынуждены жить люди, не совершившие никакого другого преступления, кроме того, что превратились в нищих. Без зазрения совести разлучают семьи, а питания хватает ровно настолько, чтобы не умереть с голоду. Досыта там еще никого не накормили.

— Ты начиталась Доккенса, дитя мое, этого злобного ниспровергателя всего и вся, который всю жизнь только тем и занимался, что порочил наш славный народ.

— Его имя Диккенс, дядя, и я не думаю, что он был злобным ниспровергателем всего и вся. Скорее, мудрым человеком.

— Ну Бог с ним. Ты только оглянись вокруг! Ведь это Лондон, крупнейшая метрополия мира и блистающий центр империи, увидев который побледнели бы от зависти сами римские императоры.

— Блистающий, это верно, — упрямо отозвалась Сара. — Но там, где много света, много и тени…

Экипаж доехал до Чаринг-Кросса, пульсирующего центра Лондона. С ударом колокола церкви Святого Мартина-в-Полях город окончательно пробудился к утренней жизни, и из богатых западных кварталов в клубы на Пэлл-Мэлл, в правительственный квартал и к Темпл-Бару, где располагались конторы адвокатов, потянулись солидные экипажи с состоятельными джентльменами. Роскошные особняки, казавшиеся особенно великолепными после мрачных кирпичных домов Клер-кенуэлла, обрамляли Трафальгарскую площадь; важные господа направлялись на Королевскую биржу, повсюду сновали со своими повозками проворные чистильщики обуви, дворники, продавцы пирожков, надеявшиеся, что им тоже перепадет что-нибудь от лондонского богатства.

Город казался прекрасно отлаженным механизмом, хорошо смазанной машиной, где ничего не пропадает зря. То, что за ненадобностью выбрасывали одни, чтобы выжить, подбирали другие, и вдруг Сара поняла, почему так ненавидит Лондон с его глубоко укоренившимся прагматизмом. Ее отец тоже не любил его, не случайно уединился в Йоркшире. На какое-то мгновение Сара пожалела, что согласилась на просьбу крестного. Большой город оглушил ее движением, шумом, запахами, дымом, поднимавшимся из бесчисленных каминных труб. Зачем она поддалась своему любопытству? Что она здесь потеряла?

Но поздно — экипаж уже свернул на Уайтхолл, проехал здание адмиралтейства, замедлил ход у дома номер четыре и через высокие ворота въехал во двор, где находилось длинное кирпичное здание; его высокие фронтоны и белые окна выглядели очень импозантно. Сара еще ни разу не бывала здесь, но тем не менее знала, что по этому адресу располагается Скотланд-Ярд.

— Удивлена? — поинтересовался Лейдон, когда экипаж остановился.

— Немного, — призналась Сара, выходя и опираясь на руку кучера. — Я полагала, мы едем на улицу Сент-Джеймс, где обычно принимает королева.

— Ее величество занята важными делами, дитя мое. У нее нет времени принимать тебя.

— Вот как? А разве ты не говорил, что она просит моей помощи?

— Просит — через своего советника сэра Джеффри Халла. А он ждет нас здесь.

— Нас уже ждут?

— Ждут, дитя мое. И это свидетельствует о том, как важна твоя миссия.

— Ну вот, миссия, — невесело усмехнулась Сара. — Ты все шутишь, дядя. А я даже не знаю, зачем приехала.

— Еще немного терпения, и ты все узнаешь. — И доктор снова улыбнулся — любезно, но как-то неопределенно.

Навстречу им вышел полицейский в темно-синей форме. Когда Лейдон, пошарив в сюртуке, вручил ему какую-то бумагу, тот слегка поклонился и попросил пройти за ним. По широкой галерее и бесконечным коридорам, в которых стоял острый запах свежей мастики, а все дубовые двери были закрыты, констебль провел Сару и Лейдона на верхний этаж. Перед дверью, ничем не отличавшейся от остальных, он остановился, постучал, зашел в кабинет, но тут же появился снова.

— Вас просят войти, — отрапортовал он, как вышколенный слуга богатого дома, и удалился, а посетители прошли в кабинет.

Единственное окно строго обставленного помещения выходило во двор, давший зданию свое столь известное название. На большом дубовом письменном столе были навалены папки, документы, фотографии. У одной из стен, окрашенных в тускло-зеленый цвет, стояла этажерка с книгами и какими-то предметами. На противоположной стене висела большая карта города. В глубине кабинета можно было видеть двух мужчин, казалось, ждавших посетителей. Один — ровесник Лейдона, как и тот, одетый в черный, до колен, сюртук, с седыми поредевшими волосами, но внимательным взглядом, в котором еще не угасла молодость. Другой был намного моложе, приземист, в мундире того же цвета, что и блестевшие от помады черные волосы. Узкие глаза, длинный нос и подкрученные вверх усы придавали ему суровый и непреклонный вид солдата, что Саре сразу не понравилось.

— Наконец-то, доктор Лейдон, — с явным облегчением поздоровался старший. — Получив вашу телеграмму из Манчестера, мы с нетерпением ожидали вас. Добро пожаловать.

— Благодарю, сэр Джеффри, — учтиво ответил Лейдон. — Позвольте представить вам леди Кинкейд, дочь нашего уважаемого друга Гардинера. Сара, сэр Джеффри Халл, советник королевы, и это, осмелюсь добавить, не только почетное звание.

— Для меня это честь, леди Кинкейд, — проговорил пожилой мужчина с молодым блеском в глазах и поклонился.

— Как и для меня, сэр Джеффри. — Сара кивнула, как и предписывал этикет даме ее положения. — Вы были знакомы с моим отцом?

— Именно так. Славный Гардинер, доктор Лейдон и я вместе учились в Оксфорде и довольно бурно провели там несколько лет, если вы позволите мне такую нескромность.

— Позволяю от души, — улыбнулась Сара. — Мне известно, что у отца были тайны.

— Возможно. Но он был также прекрасным другом и замечательным ученым. Его смерть — невосполнимая утрата для империи.

— Не только для империи, — тихо сказала Сара.

— Позволь представить тебе второго джентльмена, — вмешался доктор Лейдон, прежде чем разговор принял нежелательный оборот. — Это Десмонд Квейл, инспектор Скотланд-Ярда.

— Инспектор. — Сара кивнула полицейскому, который, однако, никак не ответил.

Он недоверчиво и недовольно смотрел на посетительницу; лицо его потемнело, губы дрожали.

— Доктор, — обратился он к Мортимеру Лейдону, не обращая внимания на присутствие в кабинете Сары, — могу я попросить вас на несколько минут?

— Конечно, инспектор, — ответил доктор, подходя к полицейскому. — Чем могу служить?

Квейл очень старался говорить тихо, но глаза его, когда он смотрел на Сару, метали молнии, а возбуждение мешало понизить голос.

— Послушайте, доктор, что это значит? — прошипел он. — Мне как ответственному сотруднику обещают высококвалифицированного специалиста, а вы мне кого привели? Женщину! Я пятнадцать лет работаю в Скотланд-Ярде, но такого еще не видывал. И это тот помощник, о котором вы мне столько говорили?! Да будет вам известно, я не работаю с дилетантами.

— Не обманывайтесь моей наружностью, уважаемый инспектор, — громко сказала Сара, прежде чем ее крестный успел дать дипломатичный ответ. — Может, я и похожа на женщину, но в первую очередь отношусь к человеческой расе. Что же касается моей квалификации, то, смею вас заверить, я тоже не работаю с дилетантами, хотя готова в вашем случае сделать исключение. Так что буду рада, если вы продемонстрируете ту же волю к сотрудничеству.

Свою тираду она завершила обезоруживающей улыбкой, и инспектор вынужден был умолкнуть. Он лишь бормотал бессвязные слова, умоляюще смотрел на Лейдона, на сэра Джеффри Халла, но ни один из них не вступился за него, более того, друзья молодости не могли подавить улыбку.

— Раз этот вопрос прояснен, мы можем приступить собственно к делу, — подвел черту сэр Джеффри. — Я был бы вам весьма признателен, инспектор, если бы вы ввели леди Кинкейд в курс дела.

— Что ж. — Обиженный Квейл подтянулся, чтобы окончательно не потерять достоинства. — Вот здесь, — с избыточной основательностью начал он, повернувшись к карте города на стене, — представлен лондонский Ист-Энд с кварталами Спиталфилдс, Уайтчепел и Бетнел-Грин.

— Городское дно, — продолжила Сара. — Число бездомных, преступников, сирот, алкоголиков и проституток здесь выше, чем в любом другом районе, так?

Квейл и сэр Джеффри вопросительно посмотрели на Сару, затем на Мортимера Лейдона, который лишь пожал плечами.

— В Лондоне нет проституток, — в конце концов решительно заявил инспектор. — Все остальное верно, да. Уайтчепел и Спиталфилдс в самом деле сложные районы города, за что, однако, власти не несут никакой ответственности.

— Пожалуй, нет. Ведь каждый исполняет свой долг по отношению к королеве и отечеству. Верно, инспектор?

— Верно, — подтвердил тот. Если он и заметил в ее голосе сарказм, то не дал этого понять, а снова обратился к карте, на которой красным карандашом были помечены два места. — К прискорбию, привлекательность Уайтчепела страдает не только из-за пьяниц и попрошаек. Последние недели там орудует весьма ловкий убийца.

— Убийца? — Сара приподняла брови.

— Именно так. Четырнадцатого октября он нанес свой первый удар на Девенант-стрит, что на востоке от рынка Спиталфилдс. А через шесть дней нашел новую жертву, совсем рядом, на Хоуптаун-стрит. В обоих случаях жертвами были женщины, занимающиеся — как бы это сказать? — запрещенной деятельностью.

— Конечно, — кивнула Сара. — Как славно, что в Лондоне нет проституток, правда, инспектор?

На это Квейл ничего не ответил. Судя по всему, он решил стоически держать удар.

— Характер убийств, — продолжил он подчеркнуто деловым тоном, — не оставляет сомнения в том, что в обоих случаях действовал один и тот же человек. Однако, к сожалению, несмотря на все усилия, нам пока не удалось его схватить.

— Ясно, — ответила Сара, — все это действительно печально. Непонятно только одно: при чем тут я? Как вам, несомненно, говорил доктор Лейдон, я археолог и совсем некомпетентна в криминалистике.

Квейл засопел и бросил на сэра Джеффри торжествующий взгляд, не произведший, однако, на того никакого впечатления.

— Покажите леди Кинкейд фотографию, инспектор, — попросил он.

Квейл неохотно выдвинул один из ящиков своего письменного стола, вытащил папку и вынул из нее фотографию.

— Этот снимок, — сказал он, вручая его Саре, — был сделан на месте первого убийства.

Сара взяла фотографию, на которой виднелся расплывчатый знак, довольно неумело начертанный на кирпичной стене. Напрягая воображение, можно было предложить, что это птица с выгнутой шеей. Вероятно, краску применили слишком жидкую, и рисунок в некоторых местах размазался. Но не оставалось никаких сомнений в том, что хотел изобразить автор.

— Египетский иероглиф, знак ибиса, — удивилась Сара. — Символ египетского бога Тота.

— Этот знак, — заметил сэр Джеффри, — оставил преступник. Теперь вы понимаете, для чего нам понадобилась ваша помощь, леди Кинкейд?

— Ну что ж, судя по всему, у вас в городе появился убийца, знакомый с египетской письменностью. Это по меньшей мере необычно, однако вовсе не требует непременного участия археолога. Кроме того, доктор Лейдон упоминал, что речь идет о несравненно большем, об угрозе Британской империи, если я, конечно, правильно его поняла…

Квейл отозвался сдавленным стоном, теперь уже и Халл не знал, как реагировать на такие опасные слова. Он с упреком взглянул на Лейдона, но сохранил самообладание.

— Доктор Лейдон не преувеличил.

— В каком смысле?

От Сары не укрылось, что Квейл, придя в какое-то судорожное состояние, бросал во все стороны умоляюще-предостерегающие взгляды. Однако королевский советник решился открыть тайну.

— Этот знак, — объяснил он, кивнув на фотографию, которую Сара все еще держала в руке, — обнаружили и на месте второго преступления, что лишь подтверждает один почерк. И не забывайте, что фотография не передает цвет. В действительности рисунок был грязно-красным. Преступник использовал кровь своих жертв.

— Кровь, — тихо повторила Сара, с ужасом посмотрев на снимок.

— Разумеется, такое необычное послание не могло долго оставаться незамеченным. Его видели множество прохожих, а после того как кто-то догадался, что это за знак, в Уайтчепеле и Спиталфилдсе все боятся убийцы, которого уже прозвали «египетским призраком». Некоторые простаки уверяют, что это орудует дух мумии из Британского музея. Другие, что намного опаснее, усматривают связь с организацией, именующей себя «Египетская лига».

— «Египетская лига»? — переспросила Сара. — Что это такое?

— Объединение весьма почтенных и имеющих заслуги перед империей джентльменов, поставивших своей задачей сохранение для потомков египетских культурных сокровищ и разгадку их тайн, — пояснил Мортимер Лейдон. — Лига не так известна, как «Египетский исследовательский фонд», но делает замечательную работу, и я с гордостью говорю о том, что являюсь ее членом.

— Понятно. И поэтому ты так интересуешься этим делом, дядя?

— Никоим образом, — вмешался сэр Джеффри, прежде чем доктор успел ответить. — Причина интереса нашего доброго доктора заключается в том, что простой народ подозревает связь жестоких убийств в Уайтчепеле и одного из членов королевской фамилии.

— Что? — ошеломленно спросила Сара. — Кого же?

— Как я уже говорил, высказываются предположения, что убийца — член «Египетской лиги», а ее председателем является не кто иной, как герцог Кларенс, внук ее величества королевы и возможный наследник английского трона. Сначала мы не обращали внимания на эти слухи, но в Уайтчепеле появились смутьяны, играющие людскими страхами и настраивающие народ против королевы, и теперь мы вынуждены отнестись к ним всерьез. Если нам не удастся в течение ближайшего времени разоблачить преступника, дело может дойти до настоящего восстания в Уайтчепеле, которое быстро перекинется на другие районы города. А мне не нужно вам объяснять, что это означает.

— Гражданскую войну и анархию, — без обиняков подытожила Сара, и джентльмены слегка вздрогнули. — За нищету, в которой живут многие лондонцы, тогда начнут жестоко мстить, не так ли?

— Именно так, — прямо ответил королевский советник. — Нам приходится думать и о вспыхивающих повсеместно беспорядках. В последние годы серьезной угрозой стало подпольное движение фениев в Ирландии; независимости требуют буры; в Индии ширится движение сопротивления. Ослабление империи изнутри стало бы роковым сигналом нашим врагам.

— Так что я вовсе не преувеличивал, дитя мое, — добавил доктор Лейдон. — В этом деле действительно на карту поставлено куда больше, чем может показаться на первый взгляд. И мы имеем все основания полагать, что твои знания египетской мифологии при расследовании могут оказаться весьма ценными.

— Ценными? Вы ловите убийцу, выводящего кровью жертв на стенах древнеегипетские иероглифы. Не понимаю, почему именно я. Не менее квалифицированную помощь, вероятно, в состоянии оказать любой из весьма почтенных, авторитетных джентльменов — членов «Египетской лиги».

— Несомненно, — с вызовом сказал Квейл. — Но мы не можем привлекать членов Лиги по одной важной причине. Пока лишь усилиями самых высоких инстанций удается обеспечивать молчание прессы. Но как только эти бумагомаратели почуют скандал, их не удержат никакие соображения государственной безопасности. Представьте себе, что случится, если «Таймс» намекнет на связь «Египетской лиги» с убийствами в Уайтчепеле. Народ завопит так, что эхо дойдет и до в Букингемского дворца, и, конечно, вскоре после этого прозвучит имя герцога Кларенса.

— Это действительно нежелательно.

— Ваша племянница, доктор, — зашипел Квейл Лейдону, — имеет ярко выраженную склонность к недооценке событий.

— Я знаю, — спокойно кивнул Лейдон. — Она унаследовала ее от своего отца.

— Леди Кинкейд, — в голосе сэра Джеффри прозвучали умоляющие нотки, — можете мне поверить, мы не пригласили бы вас в Лондон, если бы не были совершенно уверены, что ваши знания крайне важны. Ваше жертвенное служение в Александрии произвело сильное впечатление на королеву Викторию. Ее величество тревожится как о своем внуке, так и об империи. И она надеется… нет, она ждет вашей помощи.

Сара размышляла недолго. Может, она и не была согласна со всеми решениями, принимавшимися в Вестминстере, но, будучи патриоткой, не могла отказать в помощи, в которой нуждалась ее страна. При определенных условиях…

— Ну хорошо, — к заметному облегчению сэра Джеффри и к нескрываемому раздражению инспектора Квейла, согласилась она. — Однако вам придется выполнить некоторые условия, иначе я работать не смогу.

— Выскажите ваши пожелания, — ответил королевский советник. — Считайте, что они уже выполнены.

— При проведении расследования я хочу иметь полную свободу действий, — потребовала Сара, взглянув на Квейла.

— Это не составит проблемы.

— Кроме того, я требую доступа ко всей имеющейся информации.

— С моей точки зрения, это само собой разумеется.

— Я также не допущу, чтобы плодами моего труда воспользовались для сокрытия правды. Если мне удастся напасть на след и если этот след действительно приведет в Букингемский дворец…

— Не приведет, — быстро сказал Мортимер Лейдон. Саре показалось — слишком быстро. — И не думай об этом, дитя мое.

— Герцог Кларенс невиновен, — заявил сэр Джеффри. — Преступник пытается навести подозрение на королевский дом и с целью напугать людей использует археологию. Чем скорее этот оборотень будет пойман, тем лучше.

— Я сделаю все, что в моих силах, — заверила Сара. — Есть еще фотографии с мест убийства?

— Разумеется, — снисходительно ответил Квейл. — Оба места преступления задокументированы при помощи новейших достижений криминалистики. Но я сомневаюсь, что женщине стоит…

— Я хочу видеть эти снимки. Пожалуйста, не забывайте, что сэр Джеффри открыл мне неограниченный доступ ко всем материалам следствия.

Инспектор неуверенно посмотрел на Халла и, получив в ответ кивок, достал из папки еще несколько фотографий и разложил их на столе перед Сарой. Это было ужасно. Даже от черно-белых снимков Саре кровь бросилась в голову. Фотографии словно залили кровью…

— Обе жертвы погибли в результате преднамеренного перерезания горла, — подчеркнуто по-деловому объяснил Квейл. — После этого преступник их просто-напросто выпотрошил, что, по нашему мнению, позволяет заключить, что он обладает солидными знаниями в области анатомии.

— А почему вы считаете, что это мужчина? — спросила Сара, изо всех сил стараясь сохранить самообладание и не опозориться перед Квейлом.

— Обычный здравый смысл, — сдержанно парировал инспектор. — Как уверяли меня специалисты, в том числе ваш дядя, для того чтобы подобным образом убить и выпотрошить человека, необходима известная физическая сила. Кроме того, преступник, как я уже говорил, должен обладать хорошими знаниями анатомии, что наводит на мысль о мяснике или ветеринаре. Ни та ни другая профессия не является женской.

— Или о враче, — заметила Сара. — Хирург тоже обладает такими познаниями.

— Прошу вас, леди Кинкейд, — вставил сэр Джеффри. — Вы ведь не хотите сказать, что эти отвратительные преступления совершил врач — образованный, цивилизованный человек? Это противоречило бы самому духу клятвы Гиппократа.

— Прошу прощения, сэр, — возразила Сара, — но вы позволили мне думать и высказывать предположения.

Она взяла несколько фотографий и принялась пристально их рассматривать. Голову она при этом наклонила так, что широкие поля шляпы закрыли лицо. Она не хотела, чтобы у Квейла при виде ее смертельной бледности появился повод для торжества.

На снимках были изображены места убийства и трупы. Когда с тел смыли кровь, стало ясно видно, как действовал убийца, и хотя Сара не обладала обширными познаниями в области хирургии и анатомии, она поняла, что убийца действовал со знанием дела.

— Вы говорите, что тела выпотрошили? — спросила она Квейла.

— Именно так. В обоих случаях удалены внутренние органы.

— Какие?

— Ну… — Несколько смущенный тем, что Сара вдается в такие детали, инспектор порылся в деле. — У Нелл Маккре, первой жертвы, была вырезана печень. У Грейс Браун, жертвы номер два, легкие. В обоих случаях преступник похитил вырезанные органы.

— Вот как.

— Неужели у вас уже есть подозрение? — с надеждой спросил сэр Джеффри. — Вы видите связь между природой преступления и этим несчастным знаком на стене?

— Пока нет. Но я подумаю об этом, обещаю вам. И мне нужно как можно скорее встретиться с герцогом Кларенсом.

— Вы хотите встретиться с герцогом? — смущенно спросил сэр Джеффри.

Мортимер Лейдон, если судить по выражению его лица, тоже, видимо, решил, что это не самая блестящая идея.

— Конечно. Ведь именно он под подозрением, и мне бы очень хотелось задать ему несколько вопросов, касающихся его деятельности в «Египетской лиге».

— Сара, это не… — начал Лейдон, но сэр Джеффри остановил его:

— Все нормально, мой дорогой Мортимер. Леди Кинкейд права. Чтобы действительно нам помочь, она должна знать все…


Уайтчепел, 5 ноября 1883 года

Тьма еще не вполне сгустилась над лондонским Ист-Эндом, как клинок снова отправился на поиски — поиски крови. Он лежал рядом с другими хирургическими инструментами в черном лакированном саквояже, изнутри обитом красным бархатом, и ждал, когда саквояж откроют и он сможет приняться за свою кровавую работу.

Клинку приходилось терпеливо ждать, так как в эту ночь его владелец долго не мог никого найти. Снова по улицам Уайтчепела пополз густой туман, приглушая стук лошадиных копыт и шум, доносившийся из питейных заведений. Промозглая влажность обволакивала кучера, надвинувшего низко шляпу и так обмотавшего шарфом лицо, что его нельзя было разглядеть. Он уже соскучился по жертве, как и клинок, покоящийся в красном бархате, томительно поджидая ту, которой суждено попасть сегодня в его западню. Когда вскоре после полуночи обшарпанная дверь пивной распахнулась и появилась молодая женщина — глупо хихикавшая, очевидно, выпив лишнего, — кучер насторожился. Как и прежде, большой экипаж проехал вдоль тротуара и остановился возле женщины. Та медленно подняла голову и уставилась на кучера, обратившегося к ней с вопросом:

— Что, проводишь ночь в одиночестве?

— Ну да. — Ее язык отяжелел от джина. — Ищешь компанию?

— Не я, мой хозяин, там, в экипаже.

— Правда? И сколько ему не жалко, твоему распрекрасному хозяину?

— Шиллинг.

— Шиллинг? Шутишь?

— Вовсе нет.

— Так, значит, твой хозяин собирается раскошелиться?

— Ты еще сомневаешься? Но только быстро, моему хозяину не терпится, если ты меня понимаешь.

— Ну ты даешь, — снова захихикала она. — Так давай ему поможем?

Шатаясь, она подошла к экипажу и открыла дверцу. В этот момент клинок достали из саквояжа и безжалостно пустили вдело.

Блеснувшая в темноте сталь.

От ужаса раскрытые глаза.

Красный сок жизни, испачкавший ржавую табличку с названием улицы. Вентворт-стрит…

Глава 4

Дневник Сары Кинкейд

«Сент-Джеймсский дворец. Он будит воспоминания. Воспоминания о молодой девушке, получившей право приехать сюда и быть представленной королеве. Девушке, долгое время жившей за пределами Англии и не очень хорошо знакомой с утонченным этикетом двора, так стремившейся поскорее попасть в Лондон и проводившей бессонные ночи, воображая себе прием у королевы в зале для аудиенций. Понравится ли она ее величеству? Примет ли ее общество?

Наступил день аудиенции, и девушка с бьющимся от волнения сердцем поднялась на галерею. Наконец она подойдет к королеве, символизирующей власть крупнейшей в мире империи, охватившей несколько континентов. Напряжение достигает предела, но, войдя наконец в зал, девушка безмерно разочарована. Ее величество, перед которой все склоняют головы и колени и о которой мир говорит затаив дыхание, оказывается пожилой дамой, немного похожей на свои каменные памятники, их девушка видела не раз. Где же величие, где неукротимая энергия монархини, постоянно упоминаемые всеми?

Словно во сне, девушка приближается к трону и низко кланяется, она почти не слышит, как церемониймейстер произносит ее имя. Девушка целует протянутую ей царственную руку, а затем удаляется, не поворачиваясь к королеве спиной, как то предписывает протокол.

Остается лишь какой-то пресный привкус. И, как случалось уже нередко, девушка извлекает из истории утешение. Ибо я не последняя, кто был разочарован при виде главы государства…»

Сент-Джеймсский дворец, 6 ноября 1883 года

Когда экипаж столичной полиции остановился во дворе королевского дворца приемов, Сару Кинкейд охватила волна воспоминаний. В последний раз она приезжала сюда, когда ей исполнилось шестнадцать, для представления королеве, и теперь Сара немало удивилась тому, сколько деталей этого внушительного кирпичного здания с воротами, украшенными башенками, осталось в ее памяти. До переезда монархини в Букингемский дворец в 1830-е годы функции ее резиденции выполнял Сент-Джеймс. Сегодня он служил только для официальных приемов, например, таких, как представление молодых дам, желавших попасть в высшее общество. После стольких лет, показавшихся Саре целой жизнью, она испытывала странные чувства, снова очутившись здесь.

Джеффри Халл организовал аудиенцию у герцога Кларенса. Саре важно было не столько получить новые сведения по делу о таинственных убийствах, сколько попытаться понять, что за человек королевский внук, ценит ли он приносимые ради него жертвы.

Вместе с сопровождавшим ее инспектором Квейлом она вышла из экипажа. К ним поспешили слуги, коих здесь было великое множество, они сновали вокруг дворца, как пчелы в улье. Квейл показал пропуск, и их тут же провели во дворец. Герцог ждет. И здесь Сару подстерегали воспоминания, оказавшиеся для нее неожиданными. Запахи, высокие окна, резкий звук шагов по каменному полу галереи — все это она забыла, а вот сейчас вспомнила. Она ощутила себя той девушкой, которая много лет назад с тяжело бьющимся сердцем шла по этим коридорам, только на сей раз предстояла не королевская аудиенция. Видимо, поэтому ей и удалось хорошо выспаться ночью…

По широкой лестнице они поднялись на второй этаж. Из окон открывался вид на внутренние дворы и крылья здания, так что посетитель имел возможность получить примерное представление о размерах дворца. Герцог Кларенс занимал часть здания, выходившую на улицы Сент-Джеймс и Пэлл-Мэлл. Если судить по стоявшим у дверей стражникам, королевский внук высоко ценил уединение и не любил вмешательства в свою частную сферу.

Однако для посетителей из Скотланд-Ярда было сделано исключение. Пройдя несколько передних, Сара и Квейл наконец попали в приемную герцога. И еще раз она была разочарована тем, что увидела. Более того — пришла в ужас.

Первое, что заметила леди Кинкейд, войдя в торжественно обставленную приемную, были великолепные, прекрасно сохранившиеся памятники Древнего Египта, проделавшие долгий путь в Лондон, чтобы найти свое место в собрании герцога: каменный саркофаг, несколько стел с иероглифами, позолоченный гроб с мумией и статую богини-змеи Мертсехер. Повсюду стояло бесчисленное множество маленьких глиняных сосудов и статуэток, изображения богов и зверей, искусно украшенные канопы, золотые кувшины и вазы, в свое время, несомненно, погребенные вместе с умершими; в углу комнаты высился небольшой обелиск.

Однако самым странным в герцогской приемной, переполненной предметами искусства, судя по всему, только для того, чтобы произвести неизгладимое впечатление на посетителей, был их владелец. До сих пор Сара знала герцога Кларенса лишь по картинам и фотографиям, на которых он производил впечатление статного молодого человека поистине ослепительной внешности. Теперь, увидев его воочию, она вынуждена была констатировать, что изображения лгут.

Вообще-то внуку ее величества королевы было не много лет. Согласно официальным сообщениям, он только что окончил учебу в кадетском корпусе и в ближайшее время собирался поступить в Кембридж. Но существо, примостившееся на обитом камчатным штофом диване, казалось стариком. Бледная кожа герцога была покрыта пигментными пятнами, тусклые волосы поседели. Взгляд, казалось, выражал сожаление, хотя Сара и не могла точно определить, о чем именно сожалел его высочество.

— Леди Кинкейд, полагаю? — спросил внук королевы.

Голос его дрожал, а руки, что не укрылось от Сары, наделенной недюжинным даром наблюдения, тряслись. На столике возле дивана стояло несколько пузырьков, обычно используемых аптекарями для микстур и капель, из чего можно было заключить, что герцог страдал каким-то недугом. Правда, Сара полагала, что дядя непременно сказал бы ей, если бы внук королевы был серьезно болен…

Она присела в поклоне, как того требовал этикет. Хотя дядя объяснил, что ко двору необходимо являться в подобающей одежде, на ней было одно из ее старомодных платьев узкого покроя.

Скорее всего герцог и Квейл были уже знакомы, хотя между ними сквозил какой-то холодок, и не только потому, что герцог принадлежал к высшей касте. Посетителям указали место в кожаных креслах напротив дивана, и Сара с Квейлом сели. Когда Сара проходила мимо маленького столика, из одной бутылочки ей в нос ударил горьковатый запах, напомнивший что-то, случившееся много лет назад…

— Должен сказать вам, леди Кинкейд, — начал герцог, — я очень ценю ваш приезд в Лондон. Мне известно, как трудно вам было уехать из далекого Йоркшира, и, уверяю вас, ее величество и я это ценим.

— Вы очень любезны, ваше высочество, — ответила Сара. — Мой отец всегда считал честью возможность служить короне, он многим был ей обязан. Считайте мое присутствие в Лондоне вопросом семейной чести.

Герцог улыбнулся тускло, судя по всему, из последних сил.

— Вам известно, что я был знаком с вашим отцом? — спросил он.

— В самом деле?

— Да, представьте. Именно он пробудил во мне любовь к археологии и особенно к тайнам Древнего Египта. Страсть, которая, как видите, сохранилась и по сей день.

— Действительно, — кивнула Сара. — У вас прекрасные образцы, ваше высочество.

— То, что вы здесь видите, составляет лишь небольшую часть моей коллекции. Я с радостью проведу вас и покажу вам остальное.

— Леди Кинкейд, безусловно, сочтет это за честь, ваше высочество, — без приглашения вмешался в разговор Квейл, — но, пожалуйста, не забывайте, что необходимо обсудить более срочные вопросы.

Герцог снова выдавил слабую улыбку.

— Этот человек, — сказал он, — как угрызения совести. Всякий раз, как я подумаю о чем-то другом, он берет слово. Я не могу… — Он осекся, и его худое тело свели судороги. Руки затряслись еще сильнее, и Саре бросился в глаза перстень на пальце левой руки — печатка с изображением обелиска…

Вперед выступил один из слуг, почтительно стоявших в дверях приемной. Он поклонился.

— Ваше высочество, — тихо сказал он, — простите мое вторжение, но время.

— Разумеется, — еле слышно прошептал герцог. — Время принимать лекарство…

Слуга сделал шаг вперед, взял один из пузырьков, накапал что-то на кусок сахара и протянул хозяину. Внук королевы проглотил его и закрыл глаза. Уже через секунду его состояние заметно улучшилось, руки несколько успокоились.

Хотя Сара и не изучала медицину, она знала, что не существует лекарства, оказывающего такое моментальное действие, если только симптомы болезни, в свою очередь, не вызваны каким-либо препаратом. Внезапно она осознала, что это был за горьковатый запах — настойка опия. Альберт Виктор, герцог Кларенс и Эйвондейл, внук ее величества королевы, принимал опиаты и был наркоманом… Сара глубоко вздохнула и приложила все усилия, чтобы ее ужаса от совершенно неожиданного для нее открытия не заметили. Она спросила себя, известно ли об этом Мортимеру Лейдону, лейб-медику королевской семьи.

Сара посмотрела на Квейла, но тот сделал вид, что крайне заинтересован висевшим на стене фрагментом древнеегипетского рельефа, изображавшим бога Сухоса с крокодильей головой. Недуг герцога был, судя по всему, секретом Полишинеля, который из вежливости не замечали, и Сара решила держать себя так же.

— Теперь лучше, — только и сказал герцог, кивнув слуге, в ответ на что тот поклонился и удалился. Когда его высочество снова открыл глаза, у него был точно такой же стеклянный взгляд, как у моряков, которых Сара видела в Шанхае и Сингапуре. — Так на чем мы остановились?

То, что речь шла о его репутации и чести, а может быть, и о положении всей страны, герцога, кажется, не волновало. «Возможно, — подумала Сара, — он просто не понимает серьезности положения».

— Кольцо, что у вас на пальце, ваше высочество, — сказала она, указав на левую руку герцога, — очень красивое…

— Не правда ли? — Герцог приподнял руку. — Я очень горжусь им. Мне преподнесла его «Египетская лига», членом и почетным председателем которой я являюсь. Это собрание выдающихся джентльменов, посвятивших себя раскрытию тайн минувшего. В известной степени причина того, что вы здесь, леди Кинкейд, кроется именно в них. На кольце изображена Игла Клеопатры — эмблема нашего сообщества. Вы ведь знаете Иглу Клеопатры, леди Кинкейд?

— Разумеется, — быстро ответила Сара, — хотя памятник между мостом Ватерлоо и вокзалом Чаринг-Кросс не имеет ничего общего ни с какой иглой, ни с царицей Клеопатрой. Это просто древнеегипетский обелиск из древнего города Шмун, датирующийся 1500 годом до Рождества Христова и подаренный пашой Мухаммедом-Али ее королевскому величеству.

— Верно. — Герцог Кларенс благожелательно кивнул. — Вы прекрасно информированы, леди Кинкейд. Но знали ли вы, что во время перевозки обелиска из Египта в Англию погибли шестеро моряков?

— Нет, — призналась Сара, — этого я не знала.

— А это, увы, так. Некоторые утверждают поэтому, что на обелиске лежит проклятие, и считают, что ему вообще не следовало покидать пески пустыни.

— Подобные суеверия широко распространены даже в наше время. А что вы об этом думаете, ваше высочество?

— Что я об этом думаю? — улыбнулся герцог. — Я думаю, что прогресс и наука существуют для того, чтобы раз и навсегда уничтожить на земле невежество и мрачные суеверия.

— Замечательная точка зрения, в самом деле, — кивнула Сара. — Однако реальность часто выглядит иначе. Возьмите, к примеру, хотя бы нищие кварталы этого города. Бедность там царит ужасающая, и как много еще людей, не умеющих ни читать, ни писать. Мрачные суеверия и темные слухи находят там благодатную почву, особенно когда случаются чудовищные преступления и на людей нападает страх…

— Леди Кинкейд намекает на преступления в Уайтчепеле, — снова дерзко вмешался инспектор Квейл. — Ваше высочество, конечно, помнит, что за это время в Ист-Энде произошло второе убийство. И к сожалению, голоса тех, кто объясняет убийства каким-то заговором, звучали все громче.

— Заговор. — Герцог втянул воздух. — Больше ничего не приходит в головы этим несчастным идиотам?

— Простите, ваше высочество, но положение серьезное. На улицах Ист-Энда растет число так называемых ораторов, преисполненных ненависти к королевскому дому. Убийцу срочно нужно найти.

— Это я понимаю, мистер Квейл. По этой причине мы и послали за леди Кинкейд. Ей удастся то, что пока не удалось сотрудникам Скотланд-Ярда.

— Я сделаю все от меня зависящее, ваше высочество, — пообещала Сара, — и все же позволю себе заметить, я не криминалист. Моя сфера — археология…

— И именно в ней ключ к решению загадки, — быстро добавил герцог. — Неужели вы не понимаете, что все это связано?

— Каким образом? Что вы имеете в виду?

— Вот что я имею в виду. — Внук королевы поднял руку, на которой тускло сверкал перстень. — Иглу Клеопатры и шестерых погибших тогда моряков. История повторяется, Сара, вы этого не понимаете?

— История повторяется? — Сара не очень удивилась тому, что герцог назвал ее по имени. — Что именно вы хотите сказать, ваше высочество?

— Что я хочу сказать? — Герцог грустно усмехнулся. — А вам непонятно? Неужели нужно все объяснять? Я думал, вы специалист в этой области.

— Это говорят обо мне другие, не я, ваше высочество. Я могу лишь утверждать о себе, что у меня был выдающийся учитель археологии. И все же не смею думать, что понимаю, о чем вы говорите.

И еще раз вздрогнул Квейл. Инспектору претила манера Сары называть все своими именами. Герцог же, казалось, ничего не заметил. Его глаза странно заблестели, лицо прояснилось. Опиум действовал…

— Тогда я вам объясню, Сара, — пробормотал он. — Иглу Клеопатры доставили в Лондон ровно пятнадцать лет назад. Пятнадцать лет! Уже тогда нас предупредили, но мы ничего не поняли. Мы не использовали данное нам время, и теперь нас нагоняет его гнев.

— Его гнев? — Сара наморщила лоб. — О ком вы говорите, ваше высочество?

— О божестве, некогда изгнанном со своей родины и теперь обретшем власть и способность низвергать королей и уничтожать целые государства. Именно его гнев мы ныне ощущаем, и не случайно он направлен на меня, ведь я внук королевы Виктории! Теперь вы видите связь, Сара? Никакого заговора нет, только месть, страшная месть. Гибель грозит всем нам, неужели вы не понимаете? Вы должны нам помочь, Сара! Вы должны всем нам помочь… — Герцог Кларенс вскочил с дивана и сделал несколько неверных шагов. Ноги его подкосились, и он упал прямо Саре на руки. — Помогите мне, — выдохнул он.

Его лицо было совсем близко, Сара видела выступившие капли пота и чувствовала запах настойки опия. На мгновение ей показалось, что он широко раскрытыми глазами смотрит ей прямо в душу, а она — ему. Сара испугалась того, что увидела, словно заглянув в темную, бездонную пропасть, где была лишь страшная всеуничтожаюшая пустота, но уже в следующую секунду все прошло. К ним подоспел слуга, он помог герцогу добраться до дивана. Сара тоже поднялась с кресла, смущенная, шокированная; она вдруг с болью поняла, что дядя рассказал ей далеко не все…

— Пожалуйста, — обратился слуга к посетителям, — как вы можете видеть, его высочество в настоящий момент нехорошо себя чувствует. Не соизволили бы вы теперь уйти, его высочеству герцогу необходим покой.

— Это очевидно, — ответила Сара и направилась к выходу, даже не подождав Квейла.

Выходя из приемной, она бросила прощальный взгляд на собранные здесь памятники истории и их владельца, который впал в прострацию и ни на что не реагировал. И еще раз Сара Кинкейд испытала разочарование, вызванное тем, что ей пришлось увидеть в Сент-Джеймсском дворце.


Мейфэр, Лондон, час спустя

— Что это значит?

Даже не поздоровавшись, с горящим от возмущения лицом Сара Кинкейд ворвалась в столовую просторного дома Мортимера Лейдона, расположенного в одном из лучших и самых фешенебельных кварталов, поблизости от Букингемского дворца. Многие выскочки из мелких дворян тратили целые состояния, чтобы иметь здесь квартиру. Для Лейдона же это была одна из привилегий, полагавшихся ему как королевскому лейб-медику…

Доктор сидел за завтраком — яйца, тост, ветчина, — и когда в комнате появилась его возбужденная крестница, с удивлением вскинул голову. Как того требовали хорошие манеры, он отложил салфетку и встал.

— Сара, — изумленно произнес Лейдон, — прежде всего доброе утро. Прости, не ожидал тебя так рано, в противном случае я велел бы принести прибор…

— В это я, так и быть, поверю, — резко ответила Сара. — Во всех других отношениях в будущем мне придется быть осторожней. — Она глубоко вздохнула, пытаясь совладать со своим негодованием.

— Ты, кажется, взволнована, — съязвил доктор. Он дал знак дворецкому, чтобы тот удалился и закрыл за собой дверь. — Могу я узнать, что вызвало такой всплеск чувств?

— Неискренность, — просто ответила Сара. — Рассказывая мне об этих убийствах, ты забыл упомянуть, что герцог Кларенс — распавшаяся личность и наркоман. Неудивительно, что его все во всем подозревают…

— Молчи! — воскликнул Лейдон, умоляюще воздев руки. — Ради всего святого, Сара, ты не должна больше произносить этих слов. Даже думать об этом. То, что ты увидела в Сент-Джеймсском дворце, не должно выйти наружу, слышишь? Уже сейчас ходят нелепые слухи. Если враги королевского дома узнают правду, конец всему.

— А, так на самом деле речь идет не о том, чтобы найти убийцу из Уайтчепела, а о том, чтобы обелить герцога вне зависимости оттого, виновен он или нет. Знаешь, это просто бесит меня, дядя.

— Герцога не нужно обелять, потому что он ни в чем не виноват. Просто, судя по всему, убийце важно навести подозрение на внука королевы, используя его связь с «Египетской лигой».

— Так ты думаешь, что иероглифы были оставлены возле тел для того, чтобы навести на ложный след?

— Возможно.

— Тогда я не понимаю, зачем пригласили меня.

— Потому что в этом деле нам нужно иметь стопроцентную уверенность, мы не можем позволить себе ни малейшей ошибки. Потому что если Всевышний когда-нибудь призовет ее величество королеву, герцог Кларенс станет потенциальным наследником, а Англия не может позволить себе оскандалиться, получив слабого монарха.

— Понятно. Я просто несколько огорчена тем, что ты не сказал мне всей правды, дядя. Как же я могу помочь, если не знаю ее?

— Это обстоятельство поначалу не имело существенного значения. Нельзя было допустить, чтобы ты отправилась на встречу с герцогом, находясь во власти предубеждений. На карту поставлено слишком многое, тем более что прошлой ночью положение обострилось.

— То есть? — Сара все еще не могла успокоиться.

— Произошло еще одно убийство, — ответил доктор.

— Еще одно убийство в Уайтчепеле? — Ее негодование сменилось ужасом.

— Увы. И снова жертва — молодая женщина весьма сомнительной репутации. Теперь ты понимаешь: герцог в таком состоянии, что никак не может быть убийцей.

— Никак, — задумчиво кивнула Сара. — Но предание огласке этого его «алиби» может стать концом монархии…

— Вижу, ты начинаешь понимать весь масштаб неприятного дела, — заметил Лейдон. — Понимаешь, Сара? Речь идет не обо мне и не о тебе. Судя по всему, кому-то нужно публично опорочить герцога, и наша единственная надежда в деле поимки и разоблачения преступника состоит в том, чтобы идти по следу, оставляемому им самим. Именно в этом твоя задача.

— Все это прекрасно, дядя. Но я должна знать всю правду. Мне нужно больше информации. Мне необходимы все подробности.

— Ты их узнаешь, дитя мое. Курьер Скотланд-Ярда известил меня о последнем убийстве всего несколько минут назад. Полагаю, мне придется присутствовать при вскрытии.

— Хорошо. Тогда там будет хотя бы один здравомыслящий человек.

Несмотря на напряжение, Лейдон не смог сдержать улыбку.

— Правильно ли я понимаю по этому нелестному для моих коллег комплименту, что ты не отступишься?

— Да, — после паузы ответила Сара. — При одном условии.

— Каком?

— Мне нужен другой партнер. Этот инспектор Квейл — напыщенный дурак.

— Ну, он действительно не Цицерон, но все же я считаю его вполне ответственным и способным…

— Он дурак, — перебила Сара. — Мне нужен другой человек. Кому я могла бы доверять.

— И кто же?

— Морис Дю Гар.

— Дю Гар? Полоумный француз? И этому шарлатану ты собираешься доверить государственную тайну? — Лейдон грустно усмехнулся. — Я все понимаю, Сара, но не думаю, что королевский дом и Скотланд-Ярд на это пойдут. Дю Гар ведь даже не британский подданный, и никто не захочет, чтобы…

— Он, и ни кто другой, — повторила Сара. — Для поимки преступника мне нужны способности Дю Гара.

— Способности? — Лейдон покачал головой. — У меня мороз идет по коже, когда я вспоминаю этого бонвивана. Дю Гар — прожигатель жизни, кроме того, алкоголик и наркоман…

— Я знаю, и, как нам теперь известно, он в неплохой компании.

Сара так пристально смотрела на своего крестного и наставника, что тот в конце концов неохотно кивнул и выразил готовность навести справки у сэра Джеффри Халла. Однако обещать, выразительно добавил Лейдон, он ничего не может. Сара этим удовольствовалась. Она была уверена, что Халл выполнит ее требование. Время работает на нее: убийства в Уайтчепеле продолжаются, полиция блуждает в потемках, а огонь бунта, уже занимающийся в Ист-Энде, может в любую минуту превратиться в настоящий пожар…

Глава 5

Дневник Сары Кинкейд

«Почему я продолжаю заниматься этим? Разве встреча с герцогом не доказывает, что ничего не изменилось? Что в Лондоне все еще царит бесчестность, в свое время погнавшая моего отца в далекий Йоркшир? Остается лишь гадать.

Может, в это таинственное дело я ввязалась из-за привязанности к дяде, хотя внутренний голос призывает меня к осторожности. Может, из-за чувства долга, несмотря ни на что, привитого мне отцом. Может, этот большой шумный город, неудержимой тягой ко всему современному уже успел испортить меня, как и многих, поддавшихся его обаянию. А может, дяде Мортимеру и его единомышленникам удалось снова разжечь столь свойственное мне прежде любопытство, которое, как я полагала, угасло вместе со смертью отца.

Точно я знаю только одно — мне нужна помощь. Хотя я без особого удовольствия вспоминаю о нашей последней встрече и во многом разделяю оценку дяди, думаю, что Морис Дю Гар станет мне лучшим помощником. Может быть, именно потому, что он часть того прошлого, которого после смерти отца мне так не хватает.

Я ничего о нем не слышала с тех пор, как наши пути разошлись. Думаю, что найти его будет очень и очень непросто…»

Спиталфилдс, Лондон, 10 ноября 1883 года

Кирпичный дом с высокими окнами на Принслет-стрит ничем не отличался от остальных построек, расположенных вдоль узкой улицы: в его крошечных комнатках жили целыми семьями. На веревках, протянутых прямо через улицу, висело сомнительной чистоты белье, а на ступенях крыльца, согнувшись в три погибели, сидели жалкие существа с распухшими и красными от джина лицами.

В цокольном этаже помешался магазин, торговавший подержанными вещами. Их перепродавали по нескольку раз — обитатели Спиталфилдса и соседнего Уайтчепела не могли позволить себе новые товары. Но куда более оживленный бизнес шел не в самом магазине, а под ним. В полу имелся деревянный люк, за которым скрывалась крутая лестница; ступени ее при каждом шаге угрожающе скрипели. Рискнувший воспользоваться ею оказывался словно в другом мире, освещаемом мерцанием свечей, пропитанном сладковатым дымом, быстро оседавшим в легких и притуплявшим все чувства. В полумраке подвала повсюду виднелись призрачные фигуры; люди курили трубки и стеклянными глазами смотрели в никуда. Посреди этих потусторонних лиц, обладатели которых «охотились на китайского дракона», Сара Кинкейд отыскала одно знакомое.

— Дю Гар?

Человек, к которому она обращалась, лежал на полу, зажав в руке тонкую, покрытую изящной резьбой трубку. Лицо его было бледным и изможденным, волосы, с проседью, до плеч, поредели на макушке. Сиреневый камзол и старомодная, обшитая рюшами рубашка придавали ему несколько щегольской вид. Возраст не поддавался определению. Если бы Сара не знала, что Морис Дю Гар ненамного старше ее, она приняла бы его за старика. «Охота на дракона» не прошла даром…

— Дю Гар, это я, Сара Кинкейд.

Никакой реакции. Она наклонилась к нему и заглянула в глаза, казалось, смотревшие сквозь нее, затем тронула за плечо и легонько потрясла. Дю Гар не шевелился. Сара растерянно оглянулась вокруг, но в опиумной пещере никто не обращал на нее внимания, все были погружены в свои видения. Сара сняла с правой руки перчатку и отвесила Дю Тару пощечину, после чего тот моментально пришел в себя. Он моргнул, и в его глазах снова засветилась жизнь. Узнав Сару, он вытаращил глаза.

— Cherie? — спросил он бархатисто-мягким голосом, который Сара почти забыла.

— Сара, — внесла она ясность. — Мы же все решили.

— Oui, знаю, — кивнул он. — Tres malade, правда, жаль. Что ты здесь делаешь, черт подери?!

— Тот же самый вопрос я могла бы задать тебе, Дю Гар. Ты так и не бросил «охоту на дракона»?

— Oui, c'est vrai… Но ты же знаешь, как это. «Дракон» накрыл меня своим крылом.

Он виновато улыбнулся, и Сара подумала, что его улыбка осталась такой же обаятельной. К сожалению…

— Непросто же было тебя найти.

— Могу себе представить. — Он снова улыбнулся. — Но ты все-таки нашла, n'est-ce pas?

— Мне помогли.

— Кто?

— Скотланд-Ярд, — односложно ответила она, но этого было достаточно: Дю Гар побледнел.

— Ты никогда не была особенно разборчива, Кинкейд, — поморщился Дю Гар. — Можно спросить, зачем тебе понадобилась помощь этих скучных messieurs?

— Мне необходимо было тебя найти.

— Тебе необходимо было меня найти? — Он удивленно посмотрел на нее. — Что случилось? Ты соскучилась?

— Не в этом дело, — смущенно ответила она, выругав себя за собственную глупость. А чего, собственно, она ожидала? Что Дю Гар примет ее с распростертыми объятиями? — Мне нужна твоя помощь, Морис.

— Ах вот как! — Он приподнял брови. — Сначала ты меня бросаешь, а потом являешься и требуешь помощи.

— Прости, — сказала она без заметного сожаления. — Если это тебя утешит, могу сказать, что я бы ни за что не пришла к тебе, если бы не было очень нужно.

— Я так и думал, — уверенно парировал француз и поднялся с пола. — Et non, меня это никоим образом не утешает. Наше расставание пришлось мне не по вкусу.

— Мне тоже, Дю Гар.

— Ma chere, это не я растворился тогда в ночи и тумане.

— У меня были на то причины.

— Несомненно. — Он кивнул. — А теперь ты спустя столько времени вырастаешь как из-под земли и просишь моей помощи? Это несколько странно, Кинкейд, ты не находишь?

— Знаю.

— Назови мне убедительную причину, почему я должен тебе помочь. Может, ради славного прошлого?

— Нет. — Она виновато опустила глаза. — Ради моего отца. Как тебе известно, он всегда в тебя верил, и ты ему обязан. Или мне напомнить тебе о Париже?

— Non, не нужно. Но пожалуйста, скажи мне, как я могу быть обязан тому, кого уже нет в живых.

— Очень просто, мой друг. У Гардинера Кинкейда есть дочь, и ты имеешь шанс отдать этот долг ей.

— Да ну? — Дю Гар фыркнул, как буйвол. — Вот уж не чаял, что так повезет.

— Теперь все сомнения отпали. Ну так как? Поможешь?

— В чем?

— Нужно разгадать одну загадку.

— Загадку? Какая таинственность. Судя по всему, ты не изменилась, Кинкейд.

— Не обманывайся. Я уже не та наивная девчонка, и все, что было между нами, безвозвратно ушло в прошлое. Я предлагаю тебе хорошо оплачиваемую работу, благодаря которой ты сможешь отсюда выбраться. — Она как бы обвела рукой и подвал, и Принслет-стрит, и весь Ист-Энд.

— А кто говорит, что я хочу отсюда выбраться? Мне здесь очень неплохо. Это место словно создано для «охоты на дракона», если ты меня понимаешь.

— Прекрасно понимаю, — с горечью ответила Сара. — Ты только посмотри, во что превратился. Зачем ты похоронил себя здесь и бросил все, что…

— Не я один похоронил себя, Кинкейд, — вскинулся Дю Гар. — Вот как ты назовешь то, что сделала после смерти отца?

— Я уединилась, чтобы спокойно предаться своим занятиям.

— Вздор! Ты просто-напросто бежала, потому что не могла перенести то, что случилось. Разве не так? — Он с вызовом посмотрел на нее. — Похоже, у нас есть что-то общее, n'est-ce pas?

— Как бы то ни было, — тихо ответила Сара, призывая себя к спокойствию, — я вернулась к жизни. А ты?

На какое-то время француз умолк. Старые знакомые пристально смотрели друг на друга. И тут Дю Гар неожиданно сдался и озорно улыбнулся.

— D'accord, Кинкейд, — сказал он, пошарив во внутреннем кармане яркого камзола и вытащив колоду карт Таро. — Ты опять выиграла. Морис Дю Гар в твоем распоряжении.

— Спасибо, — ответила Сара, попытавшись скрыть облегчение, — но карты тебе не понадобятся.

— Non? — Он немного удивился. — Чем же могу служить?

— Правдой, Морис. Правдой…


Паб на углу улиц Фурнье и Коммёршл назывался «Десять колоколов». По вечерам он служил местом встреч игроков, пьяниц и проституток со всего квартала. Днем здесь можно было недорого и сытно поесть, запивая обед несметным количеством разбавленного джина.

Конечно, леди не пристало появляться в подобном заведении, но Сару Кинкейд никогда особо не беспокоили условности этикета. А Морис Дю Гар, кажется, чувствовал себя в компании поденщиков и пьянчуг совсем неплохо. Здесь, как он считал, кипела настоящая жизнь. Бледный, истощенный, он с жадностью набросился на заказанные Сарой баранину, фасоль и хлеб. Деньги, зарабатываемые им, уходили в основном в пасть «дракону», так что на жизнь, и прежде всего на питание, оставалось совсем немного.

Дю Гар обладал разносторонними талантами. Он гадал на картах, предсказывал будущее, практиковал ясновидение… Одни считали его медиумом, другие — ловким обманщиком. Родившись во Франции, большую часть жизни Дю Гар провел в Новом Орлеане, где его посвятили в тайны Таро и другие оккультные искусства. Сара относилась к ним очень скептически, но тем не менее уяснила для себя, что между небом и землей есть что-то, не поддающееся рассудочному осмыслению. Кроме того, ее отец высоко ценил Дю Тара, да и сама она не раз присутствовала при том, как он…

Сара перекрыла поток воспоминаний. Прикосновение к прошлому пробудило боль, которая, как она надеялась, осталась позади. Чтобы отвлечься, она принялась наблюдать за Дю Гаром (хотя то, как он поглощал обед, было не самым эстетичным зрелищем) и заодно рассказывать ему о деле. Она старательно умолчала о том, что в круг подозреваемых включаются весьма высокопоставленные особы, зато поведала о египетском иероглифе, найденном на месте убийств, о «Египетской лиге» и о том, что до сих пор Скотланд-Ярду похвастаться нечем.

— Это все? — не переставая жевать, спросил Дю Гар. Последним куском хлеба он подбирал на тарелке жир. — Ты ничего не забыла?

— Кажется, ничего, — ответила Сара, на что ее визави лишь нагловато ухмыльнулся.

— Тогда, ma cherie, ты либо страдаешь провалами в памяти, либо неисправимая лгунья, и я, право, не знаю, что предпочесть.

— Прости, но я действительно не понимаю, о чем ты говоришь.

— Eh bien, я говорю о том, что ты рассказала мне не все, Кинкейд. Ты забыла упомянуть, о ком идет речь и что королева крайне заинтересована в том, чтобы ее родной внук, герцог Кларенс, вышел сухим из воды.

— Откуда ты знаешь? — ошеломленно спросила Сара и осмотрелась. Дю Гар говорил громче, чем нужно, но никто из посетителей, кажется, не обращал на них внимания. — Ты что, раскладывал карты?

Дю Гар засмеялся:

— Для этого не нужно раскладывать карты, Кинкейд. Достаточно обладать хорошим слухом и здравым смыслом. Плохие новости обычно распространяются, как огонь, а в Уайтчепеле на всех улицах треплются о том, что внук королевы замешан в убийствах.

— Кто это говорит?

— Да все говорят. Ист-Энд кишит самозваными революционерами, раздувающими людские страхи. А убийца, кто бы он ни был, облегчает им эту задачу. Ты должна признать, Кинкейд, что вырезанные внутренности в самом деле лакомый кусочек, не говоря уже о начертанных кровью иероглифах, свидетельствующих, кстати, о том, что убийца из высших кругов. Вот народ и возмущается.

— Знаю. Я тоже считаю, что мы имеем дело с весьма образованным и, кроме того, очень хитрым преступником, но в Скотланд-Ярде и слышать об этом не хотят. Им больше нравится думать, что речь идет о каком-то мяснике.

— А тебя это удивляет? — Дю Гар слегка улыбнулся. — Ma cherie, мне кажется, тебе уже пора бы уяснить, что в этом мире все не так, как кажется на первый взгляд. Или ты полагаешь, что мы случайно встретились? Что я случайно живу именно в том районе, где происходят таинственные убийства?

— Ты всегда обладал странной способностью оказываться в неправильное время в неправильном месте.

— Bien, как и ты, Кинкейд. Авантюризм у тебя в крови, разве не так? Вырывать у прошлого его тайны — твое предназначение, и только потому, что ты не в силах ему противостоять, мы и сидим здесь. Я прав?

— Возможно. Но в данном случае речь идет не о тайнах прошлого. Убийца орудует в Уайтчепеле здесь и сейчас, и я надеялась, ты поможешь мне его найти.

— Я польщен, но помочь, к сожалению, не смогу.

— Почему?

— Потому что тот, кто по-настоящему не ищет правды, никогда ее не найдет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу этим сказать, что ты закрываешь глаза на очевидное, Кинкейд. А очевидное заключается в том, что тебя водят за нос. От того, что ты мне рассказала, волосы встают дыбом. Зачем убийце оставлять на месте преступления египетские иероглифы?

— Ну, чтобы навести подозрение на королевский дом. Всем известно, что герцог Кларенс является председателем «Египетской лиги».

— D'accord, но, если это лишь отвлекающий маневр, зачем позвали тебя? Для объяснения мазни этого безумца нужен врач, а не археолог.

— К чему ты клонишь?

— Мне кажется, в этом деле речь идет о куда более важных материях, и тебя посвятили далеко не во все. У меня создается такое впечатление, что тебя используют для создания прочного алиби кому-то на самом верху. Мне ничего можешь не говорить, но признайся по крайней мере себе, что такая мысль уже посещала тебя. В противном случае после всего, что между нами произошло, ты бы не попросила меня о помощи, не так ли?

Сара явно нервничала. Ей не очень нравилось, какой оборот принимал их разговор.

— Морис, — тихо начала она, — мне не хотелось бы создавать впечатление, что…

— Чтобы начать меня искать, тебе пришлось многое преодолеть, — невозмутимо продолжал Дю Гар. — И я могу объяснить это только одним. Ты одна, Сара Кинкейд. Совсем одна. Люди, поручившие тебе поиск убийцы, не были с тобой честными, так?

Сара помедлила. Дю Гар не утратил своей способности смотреть ей прямо в душу, объяснялось ли это его особыми способностями, или он просто очень хорошо ее знал.

— Ты прав. — У Сары возникло чувство, будто ее застали врасплох. — Так оно и было.

— Я в этом и не сомневался. — Дю Гар стукнул кулаком по столу. — Готов поспорить, эти джентльмены вовсе не так заинтересованы в поисках истины, как уверяют. А что, если на улицах говорят правду и след действительно тянется в Букингемский дворец?

— Ты заходишь слишком далеко, Дю Гар.

— Разве? Честно говоря, здесь, в Уайтчепеле, про герцога Кларенса рассказывают странные вещи. Одни говорят, что ему плевать на власть и он с большим удовольствием посвятил бы себя искусству; другие уверяют, что женщинам он предпочитает мужчин; третьи клянутся, что он по ночам выбирается из дворца и проводит время с девицами легкого поведения. Странное создание, в самом деле. И кто поручится, что он не способен на убийство?

— Я. — Сара решительно покачала головой. — Это невозможно. Герцог не преступник.

— Почему ты так в этом уверена? Тебя запугали «серые кардиналы»? Неужели ты так опустилась, Кинкейд?

— Чепуха. Но я повторяю: герцог Кларенс не может быть преступником.

— Pourquoi pas. Да почему же, Сара?

— Я не могу тебе этого сказать.

— В чем же причина? — Дю Гар говорил очень громко, и Сара опять испугалась, что они привлекут внимание.

— Очень просто, — ответила она, понизив голос. — Дело в том, что внук королевы, как и ты, «охотится на дракона» и в таком состоянии он, как и ты, просто не может совершить убийство.

В больших глазах Дю Тара отразилось безмерное изумление.

— Ну дела… — пробормотал он. — А я думал, меня уже ничего не может удивить.

— Теперь ты понимаешь, почему это дело так важно?

— Bien sur, разумеется. Если страсть герцога к «дракону» предать огласке, его перестанут подозревать в убийствах, но ему придется расстаться со всякой надеждой на престол. Если же правду скрывать и дальше, он останется под подозрением, что только на руку уличным подстрекателям.

— Именно. И убийца рассуждает точно так же. Судя по всему, его цель — ослабить монархию. Оставляемые им знаки достаточно красноречивы, чтобы направить мысли людей в нужном ему направлении, но при этом слишком загадочны, чтобы сразу распознать фальшивку. За всем этим стоит очень развитый разум, преследующий дьявольскую цель. Для достижения ее и совершаются убийства беззащитных женщин. И я хочу найти и привлечь к ответу обладателя этого разума.

— Хм. — Дю Гар достал из внутреннего кармана камзола наполовину выкуренную сигару и, пыхтя, прикурил ее. — Но ты забываешь, что ты не констебль и не криминалист. Лучше остаться на поприще археологии.

Сара поморщилась. Дешевый табак издавал невыносимый запах.

— Убийца, — ответила она, — использует археологию для прикрытия своих чудовищных преступлений, и я этого не допущу. Я видела фотографии жертв и не потерплю, чтобы наследие древней культуры использовали в таких подлых целях, чтобы подобное варварство…

— И тебя при этом интересует только лишь репутация археологии?

— Что ты хочешь сказать?

Дю Гар улыбнулся:

— Я вижу тебя насквозь, Кинкейд, даже спустя столько времени. Для тебя важна не археология и не женщины. Ты просто чувствуешь, что должна оправдаться за что-то перед самой собой.

— Какая ерунда, Дю Гар.

Француз пожал плечами:

— Может, и ерунда. Но у меня такое впечатление, будто ты пытаешься отогнать тень прошлого. Пытаешься загладить свою вину за что-то, в чем вовсе не виновата. Я уверен, твой отец сказал бы то же самое.

Сара вздрогнула.

— Пожалуйста, Дю Гар, не начинай…

— А почему нет? Разве ты не решила вернуться к жизни, Сара? Разве ты не говорила, что…

— Черт побери! — выругалась Сара, от чего любая леди из Мейфэра пришла бы в ужас. Все знают, что для меня хорошо, а что нет. Я просила у тебя не совета, Дю Гар, а лишь помощи. Ты поможешь мне или нет?

— По крайней мере в тебе сохранился прежний огонь, Кинкейд, — спокойно отметил француз. — Oui, я тебе помогу, хотя в этом загадочном деле что-то не так. Я чую беду, Сара, и мне страшно.

— Беду? Какую?

— Не знаю, но могу попытаться узнать. Может, спросить у карт? Или у «дракона»?

— Нет. Не стоит ради меня разрушать здоровье.

— Ma cherie, там уже нечего особо разрушать. «Охота на дракона» отняла у меня лучшие годы жизни. Посмотри на меня — я старик.

— Тогда остановись, — коротко сказала Сара.

— Иногда мне бы этого хотелось, — шепотом признался Дю Гар. — Но хочешь узнать тайну? — Он склонился над столом, так что его лицо оказалось совсем близко. Она почувствовала горький запах табака. — Я не могу остановиться. Слишком поздно…

Француз тяжело откинулся на спинку стула и громко рассмеялся. Он притягивал и отталкивал Сару одновременно. Точно как тогда…

Вдруг с улицы донеслись громкие голоса. Даже через грязные окна можно было разглядеть, что на Коммёршл-стрит собралась толпа, перегородившая оживленное уличное движение. Обитатели квартала — мужчины в поношенных коричневых куртках и пальто, девицы легкого поведения в дешевых пестрых платьях — перекрикивали друг друга, многие угрожающе сжимали кулаки.

— Что там случилось?

— Откуда я знаю. — Дю Гар пожал плечами. — В Уайтчепеле такое в порядке вещей. Не стоит так…

Но Сара уже не слушала. Она встала и вместе с другими посетителями «Десяти колоколов» направилась к выходу. Над людской массой на фоне грязных кирпичных домов возвышалась фигура народного трибуна. Чтобы все его видели, он взобрался на ослиную повозку. Чем-то похожий на цыпленка, он был одет в добротное серое шерстяное пальто, однозначно указывающее на то, что его счастливый обладатель не является обитателем здешних кварталов. Он обращался к толпе с красным от возмущения лицом, сжимая от переполнявшей его ярости кулаки. Голос врезался в холодный воздух, как острый нож:

— …Сколько еще людей должно погибнуть, я вас спрашиваю, прежде чем в Вестминстере соблаговолят обратить внимание на то, что происходит?

— Точно! — раздались одобрительные возгласы в толпе.

— Он прав!

— Сколько еще женщин найдут в канавах с перерезанными глотками? Сколько еще знаков должно быть намалевано на стенах их кровью, пока констебли наконец-то выйдут на след, который из Ист-Энда, без сомнения, ведет в другой конец города, прямиком в Букингемский дворец?

Кое-где раздались аплодисменты; девицы, возможно, знавшие жертв, в знак одобрения заверещали. Оратор довольно кивнул, и Сара заметила в его глазах странный блеск, свидетельствовавший не только о решимости, но и о фанатизме. Так, значит, это и есть один из тех подстрекателей, которые бродят по улицам и настраивают людей против королевского дома, чьи зажигательные речи находят благосклонных слушателей…

— Доколе? — спрашиваю я власти предержащие в Вестминстере и Букингеме, — громовым голосом продолжал «друг народа». — И вас всех я спрашиваю о том же: сколько вы еще собираетесь терпеть полное бездействие властей и совершенное равнодушие правительства к тому, что гибнут люди? Что вы валяетесь в грязи, а богачи и правители едят на золоте? Этому нужно положить конец. И этому будет положен конец, если мы все встанем единой стеной…

— Кто это? — шепотом спросила Сара у Дю Тара, уже стоявшего рядом.

— Один из тех, кто использует людской страх. Если я правильно помню, его зовут Джордж Ласк. Mon dieu, какой неприятный господин! Он все время талдычит, что нужно организовать гражданскую оборону, разумеется, только для того, чтобы потрафить собственным властным амбициям…

— Богачам наплевать, что происходит с вами и вашими детьми! — продолжал Ласк. — Им наплевать, подохнете ли вы с голоду, или вам перережут глотку. Самое главное, чтобы не опустели работные дома и тюрьмы. Только вот сидят в них, к сожалению, невинные. За решетку нужно отправить тех, кому плевать, что в Уайтчепеле орудует кровожадное чудовище, и кто всеми силами пытается помешать поимке настоящего убийцы.

— Неправда! — послышался громкий ясный голос, еще прежде чем толпа успела ответить оратору аплодисментами.

Сара не могла поверить, что это ее собственный голос.

— Ma cherie, — сдавленно прошептал Дю Гар, когда на нее обратились все глаза, — это была не самая блестящая идея…

Глаза Ласка метали молнии.

— О, кто-то, кажется, знает все лучше меня, — с издевкой сказал он. — Могу я спросить, кто вы, сударыня?

Сара глубоко вздохнула. Отступать было поздно.

— Меня зовут Сара Кинкейд, — представилась она, — и я могу заверить присутствующих здесь, что предпринимается все возможное для разоблачения убийцы.

— Что вы говорите! И откуда же у вас столь невероятная информация, позвольте спросить?

— Я…

Сара проклинала себя. Ее темперамент уже не в первый раз проделывал с ней такие штуки, но, пожалуй, в последний. Она заметила неодобрительные взгляды. На грязных лицах читалась неприкрытая ненависть, руки сжимались в кулаки. Если она сейчас скажет правду, то угроза нависнет не только над ней и Дю Гаром. Может быть сорвано расследование.

— Ну? — спросил Ласк. — Так как же, леди? Мы ждем…

— Вы правы, на улицах Уайтчепела много несправедливости, — сказала Сара.

— Слушайте, слушайте.

— Правы вы и в том, что работные дома и тюрьмы не облегчают жизнь бедняков. Но провокаторы, использующие людской страх и нужду в собственных целях, тоже ее не облегчают!

— Сара! — услышала она умоляющий голос Дю Тара.

По толпе прокатился ропот.

— Вы называете меня провокатором? — переспросил Ласк. — Вы это хотите сказать?

— Именно, — подтвердила Сара, краем глаза заметив, как на нее с Дю Гаром двинулись крепкие мужчины — несомненно, телохранители Ласка…

— Подумать только! И что же навело вас на эту мысль?

— Очень просто, сэр, — решительно парировала Сара. — Вы живете не в Уайтчепеле и не принадлежите к низшим слоям. Кроме того, я готова поспорить, что никто из обитателей квартала в глаза вас не видел до убийств.

— Верно! — прокричал кто-то.

— Нищета заинтересовала вас, только когда убийца нанес удар и вам стало ясно, что людской страх можно использовать в своих целях. И здесь вы только по этой причине. Вы не стремитесь помочь людям, вы вовсе не хотите поймать преступника. Ведь с каждым новым убийством усиливается ваше влияние.

— Вот как? — спросил Ласк, и от Сары не укрылся опасный блеск в его глазах. — Продолжайте же, любезная, очень интересно вас послушать. Сейчас вы скажете, что я и есть убийца.

— Вы вызываете подозрение, как каждый, кто извлекает пользу из смерти женщин. И я не потерплю, чтобы…

— Ну, хватит чесать языком, мамзель.

Сара вдруг оказалась в окружении грубых мужчин с красными от эля и джина, покрытыми шрамами лицами. Один уже положил свою лапищу ей на плечо и собрался куда-то тащить, как с другого конца улицы раздался резкий свисток.

— Проклятие! Легавые! Нужно убираться.

Мужчина тут же отпустил Сару и вместе с компанией также внезапно исчез в толпе, как и появился. Ласк тоже будто сквозь землю провалился, и на улицу Фурнье ворвались два десятка констеблей, чтобы ликвидировать затор, мешавший движению по Коммёршл-стрит. Люди, возбужденные речами Ласка, негодовали, кое-кто начал сопротивляться и размахивать руками.

— C'estca, Кинкейд, давай-ка выбираться. — Дю Гар схватил Сару за руку и потащил прочь.

Сара растерянно озиралась, но покорно шла за французом вниз по Брашфилд-стрит, к рынку, затем на одну из узеньких улочек, ведущих на задворки. С безопасного расстояния они, тяжело дыша, смотрели на толкучку на перекрестке, довольные, что им удалось убраться подобру-поздорову.

— Mince alors, — выдохнул Дю Гар. — Ты представляешь, что могло случиться, Кинкейд? Тебе жизнь надоела?

— Вовсе нет. — Сара покачала головой. — Я просто сказала правду, а каждый должен иметь на это право.

— Ты не изменилась, Кинкейд.

— Почему же, изменилась. Только ты этого не заметил.

— Mon dieu. — Из рукава камзола Дю Гар вытащил не очень чистый платок и вытер лоб. — Хотелось бы знать, что еще меня ждет.

— Морис? — тихо сказала Сара, не сводя глаз с перекрестка, где полицейские тем временем разогнали последних смутьянов.

Ласк и его банда будто растворились, но Сара была уверена, что при первой же возможности они появятся снова…

— Да, Кинкейд?

— Я могу показаться непоследовательной, но, боюсь, нам все-таки понадобится «дракон», — мрачно заметила Сара. — Время уходит. Уайтчепел похож на пороховую бочку, и запал уже подожжен…


В помещении без окон в сердце Лондона, недалеко от Пэлл-Мэлл и Трафальгарской площади, проходила тайная встреча. Для участия в ней два джентльмена воспользовались путями, берущими свое начало в разных зданиях, ибо никто не должен был видеть их вместе. Высокое искусство конспирации пока оберегало их от разоблачения, ничто не должно измениться и в будущем; до тех пор, пока в один прекрасный день, когда цель будет достигнута, а сражение выиграно, они сами не решат выйти на свет…

Мужчины понизили голоса, хотя могли и не опасаться того, что их кто-то услышит; лишь небольшая группа посвященных знала о существовании этого помещения, а сквозь обшитые деревянными панелями стены наружу не проникал ни один звук.

— Что это за француз?

— Он называет себя Морисом Дю Гаром, но есть основания сомневаться, что это его настоящее имя. Его отец был французом, мать — американкой, он вырос в колониях. Я полагаю, именно это объясняет его дурной вкус при выборе одежды.

— Говорят, он медиум…

— Во всяком случае, занимается предсказаниями. Некоторые считают, что он действительно наделен даром предвидения, другие держат за шарлатана, извлекающего выгоду из легковерности наших современников.

— А вы? Как считаете вы?

— Я считаю, Дю Гар представляет собой серьезную угрозу вне зависимости от того, ясновидящий он или нет. Кинкейд доверяет ему так же, как доверял ее отец, а это значит, что рано или поздно он может помешать нашим планам.

— Понятно. — Рукой, украшенной перстнем, другой господин открыл стоявший на столе маленький позолоченный ларец, вынул оттуда сигару и закурил. — Тогда это означает только то, что француз должен умереть, — как бы между прочим сказал он, и его окутало облако синего дыма.

Глава 6

Дневник Сары Кинкейд

«Прошлое… Почему оно так властно над нами? Разве мы живем не в настоящем? Разве наши стремления не должны быть нацелены на будущее? Почему так сложно забыть это прошлое?

Встреча с Морисом Дю Гаром пробудила воспоминания, воспоминания о молодой женщине, каковой я больше не являюсь. Дю Гар этого не знает и обращается со мной, как прежде, что кажется мне неуместным. Однако его мысли о деле, по-моему, заслуживают внимания, я ведь и сама об этом думала, хотя из чувства долга гнала прочь свои догадки. Поскольку Дю Гар не англичанин, ему чужда наша британская преданность королевскому дому. Но может быть, именно поэтому он прав? Может, на мою способность рассуждать повлияли верность короне и обязательства, которые, как мне кажется, я имею по отношению к отцу?

Происшествие в Уайтчепеле показало, что дело куда важнее, чем мне представлялось вначале. Мной овладело любопытство, и я готова уплатить высокую цену, чтобы выйти на след, способный привести к раскрытию истины, и разрешить загадку. Очень высокую цену.

Возможно, потому прошлое и не отпускает нас, что мы должны жить с ним каждый день, каждый час, каждую секунду…»

Леман-стрит, Лондон, 12 ноября 1883 года

Сара Кинкейд стояла у окна мансарды, именуемой Морисом Дю Гаром своей квартирой, и поверх ветхих, громоздящихся одна на другую крыш и покосившихся дымоходов, извергавших черный дым, смотрела на купол собора Святого Павла, высившийся над морем нищеты. Казалось, до него можно дотянуться рукой, но для большинства местных жителей он был недосягаем. Солнце, словно не вынеся вида бедности, опустилось за дырявые крыши; его отблески еще окрашивали небо над городом в рыжевато-красный цвет, а ночь уже хозяйничала на улицах и переулках Ист-Энда. Там, куда не достигал свет газовых фонарей, нищета бросалась в глаза. Но можно было слышать отчаянные выкрики нищих, гогот пьяниц, плач сирот, истеричный смех проституток. Сара содрогнулась. Ист-Энд показался ей преддверием ада не только из-за убийств. Мысль о том, что посреди всего этого кошмара кто-то может жить, исполнила ее ужасом.

— Зачем ты это делаешь с собой, Морис? — спросила она у Дю Тара, готовящегося к «охоте на дракона».

Все последние дни Сара и Дю Гар не расставались с Десмондом Квейлом, проводившим следственные мероприятия, но не смогли помочь инспектору Скотланд-Ярда. Во-первых, Квейл всячески подчеркивал, что не особо нуждается в их помощи, а во-вторых, они сами то и дело упирались в тупик. Инспектор и сейчас направился куда-то по срочному делу и, вероятно, был рад вообще избавиться от непрошеных помощников. Сару это устраивало. За ними теперь никто не наблюдал, и они могли испробовать другие методы расследования…

— Ты о чем? — спросил Дю Гар, который, стянув волосы на затылке и надев купленную ему Сарой рубашку, снова стал похож на человека.

— Ты знаешь о чем. Ты мог бы жить не здесь, посреди всей этой нищеты, а на другом конце города, в богатом Вест-Энде.

— Pourquoi? Зачем мне это? — Дю Гар пожал плечами, устремив взгляд на потолок, балки которого были покрыты черной плесенью. — Кто же добровольно покинет такое уютное местечко?

— Уютней не бывает, — разозлилась Сара. — Ты зарабатываешь на хлеб насущный тем, что читаешь по руке и раскладываешь карты каким-то поденщикам, а ведь мог бы разбогатеть. У особняков Сент-Джеймса и Мейфэра снуют предсказатели, которые и мизинца твоего не стоят.

— Даже если и так, — ухмыльнулся Дю Гар. — Зато они рассказывают клиентам то, что те хотят услышать.

— Я серьезно.

— Я тоже. — Дю Гар сел за грубо сколоченный стол и расстелил на нем грязный платок. На столе стояли стакан, горящая свеча и большая таинственно мерцавшая бутылка. — Сядь, пожалуйста.

Сара отошла от окна и села, однако сдаваться не собиралась. Дю Гар, понимая это, глубоко вздохнул:

— Ну ладно, давай поговорим. Иначе ты все равно не успокоишься. Итак, тебе интересно, почему я похоронил себя здесь посреди подонков общества.

— В общем, да.

— D'accord. Тогда позволь сказать тебе, ma cherie, что вовсе не я выбрал такую жизнь. Скорее ее выбрали за меня.

— Что ты имеешь в виду? Кто выбрал?

— В известном смысле судьба, — ответил Дю Гар. С его лица вдруг исчезла обычная невозмутимость. — Я похоронил себя здесь после Александрии и после того, как наши пути разошлись.

— Почему?

— Потому что прикоснулся тогда к запретному, вступил на путь, откуда нет возврата, узнал то, что нельзя знать. Эти вещи должны остаться в тайне, пока я жив, поэтому я и перебрался сюда, где меня никто не найдет.

— Я тебя нашла, — напомнила ему Сара. Дю Гар загадочно улыбнулся.

— Как я уже сказал, ma cherie, все это не случайно. И поверь мне, любого другого я встретил бы куда менее любезно.

Он кивнул на свой правый сапог, и только теперь Сара заметила на голенище выпуклость — там был спрятан маленький пистолет.

— Что это значит?

— Pour la securite, — пожал плечами Дю Гар. — Мне нужно быть осторожным, Сара, я знаю вещи, кои они узнать не должны. Ни за что на свете.

— Они? — в недоумении переспросила Сара, подумав, а не слишком ли часто ее знакомый «охотится на дракона». — О ком ты говоришь, Морис?

— Мой дар, как ты точно выразилась, может быть благословением, а может оказаться и проклятием. Кое-что я могу говорить, что-то — нет. И пистолет у меня на тот случай, когда от меня потребуют больше того, что я в силах дать.

— Понятно. Таких ты просто застрелишь.

— Ma cherie, — прошептал Дю Гар, — ты достаточно хорошо меня знаешь и в курсе моего отвращения к любому физическому насилию. Та единственная пуля, которой заряжен этот пистолет, предназначена не для врагов…

Сара поняла, и от страха у нее перехватило горло.

— Морис, — тихо сказала она, — может, ты поделишься со мной тем, что видел?

Француз помедлил.

— Нет, — сказал он наконец, взяв бутылку. К нему внезапно вернулась прежняя беспечность. — Давай лучше посмотрим, что нам поведает зеленая фея. В конце концов, она выдала мне уже не одну тайну…

Он тихонько засмеялся, приготовляя напиток, должный раскрыть его дуновениям сверхъестественного, на что так надеялась Сара. Дю Гар наполнил стакан зеленым абсентом, накрыл его маленькой ржавой решеткой и положил сверху кусочек сахара. Из внутреннего кармана камзола он достал невзрачный пузырек, похожий на те, что Сара видела в Сент-Джеймсском дворце, содержимое которых оказывает такое разрушительное воздействие. Дю Гар накапал настойку опия на сахар и поджег его свечой. Поскольку все остальные огни в комнате они погасили, а за окном стояла уже глубокая ночь, синий таинственно подрагивающий огонек был хорошо различим. Тихонько потрескивая, сахар расплавился, и образовавшийся сироп протек в стакан, содержимое потемнело.

Дю Гар тяжело дышал, завороженно наблюдая за химическим процессом словно за священным ритуалом. Его переполняли ужас и одновременно радостное возбуждение. Как только пламя погасло, он снял решетку, перемешал жидкость в стакане и торжественно поднял его, словно хотел произнести тост.

— Ура, — мрачно сказал он. — Некоторые утверждают, что от абсента слепнут. Меня же он делает зрячим. Да откроет мне «дракон» то, что таится за видимостью.

Он закрыл глаза, поднес стакан к губам и залпом выпил его. Сара не отрывала от него глаз. Она не впервые присутствовала при необычных сеансах Дю Гара и всякий раз испытывала крайнее напряжение. Она не могла объяснить, что именно позволяло французу видеть вещи, незримые для остальных, и не знала точно, хотела ли увидеть их сама…

Она взяла его за руки, протянутые над столом, — Дю Гар пояснил ей, что это расширяет его возможности. Выражение лица француза менялось на глазах, черты стали мягче, он снова открыл глаза. Однако Сару Морис, казалось, вообще не замечал, хотя она сидела напротив. Тот же пустой взгляд, что и у герцога Кларенса. «Охота на дракона» началась…

— Я плыву, — начал Дю Гар бесстрастным голосом, заставившим Сару содрогнуться. Ей показалось, это говорил не он, а сама истина, находившаяся за пределами рационально объяснимого и овладевшая французом после приема опиата. — Я плыву над домами. Я вижу крыши и фронтоны, чувствую горький запах дыма, поднимающегося из труб… И я не один.

Сара удивилась, но удержалась от вопросов. В таком состоянии Дю Гар все равно бы не среагировал. Придется подождать…

— Оно со мной, — шепотом продолжал Дю Гар. — Оно незримо, его нельзя увидеть. Оно скрывается в провалах между домами, в тенях и тумане, но я отчетливо ощущаю его присутствие. Оно там, и оно ждет… Этой ночью зло делает свое черное дело и ищет новую жертву. Теперь я ясно вижу…

Дю Гар умолк, углубившись в себя.

— Улица, — выдохнул он затем. — Передо мной улица. Темно и холодно. Я замерзаю…

Сара с изумлением заметила, что Дю Гар действительно дрожит.

— Мой дух раскрывается. То, что я вижу, еще не произошло и… Mon dieu! Он приближается. Я чувствую его присутствие. Le meurtrier! Убийца все ближе. Он отбрасывает длинную темную тень, повсюду и куда бы она ни упала, тень эта сеет смерть и разрушение. Я ощущаю его близость… Он едет в черном экипаже. Кучер замотан, как мумия, так, чтобы его нельзя было рассмотреть. Его хозяин — лишь следующая за ним тень.

Сара тихонько прокашлялась, чтобы избавиться от спазмов в горле. Воздух в комнате показался ей вдруг чудовищно тяжелым.

— Теперь я вижу экипаж вблизи… На дверце герб… Львы. Я вижу трех львов…

Сара прикусила губу. Три льва — символ власти — красовались на королевском гербе. Совпадение или улика?

— Экипаж едет очень быстро. Кучер стегает лошадей кнутом. Время поджимает. Это случится сегодня ночью. Будет еще одна жертва сегодня ночью. И убийства в Уайтчепеле — только начало. На нас надвигается темная тень, такая же всепоглощающая, как и тысячи лет назад. Призрак уже давно бродит среди нас, но нынче ему пришло время открыться. Этого не выдержит никто, никто… Mon dieu, c'est horrible… Я вижу саквояж, в нем смертоносная сталь. И кровь, всюду кровь… И еще знак на стене!

Голос Дю Тара набирал силу. У него дрожали руки.

— Кровь, всюду кровь, — со страхом повторял Дю Гар. — Уже тысячи лет зло среди нас! Оно хочет власти, неограниченной власти, и мы не в состоянии его удержать! Мы должны… Non! Non! Ne pas moi!.. He меня!

Последние слова Дю Гар почти прокричал. Это уже был не просто страх, а смертный ужас. На лбу у него выступила испарина, он так стиснул Саре руки, что ей стало больно. Широко раскрытыми глазами он смотрел на Сару, но будто не видел ее. Казалось, Морис отчаянно пытался оттолкнуться от пасти «дракона», в которую так легкомысленно заглянул. Его дыхание замерло, а затем он задышал прерывисто; грудь судорожно вздымалась.

— Морис! — воскликнула Сара. — Морис, очнись!

— Pas moi, creature miserable! Retourne d'ou tu es venu… He меня, жуткая тварь! Убирайся, откуда пришла…

— Морис! Ты должен проснуться, ты слышишь меня?

— Va-t'en! Va-t'en!.. Прочь! Убирайся!.. — Он замахал руками, отчаянно защищаясь от невидимого противника. — Laisse-moi tranquille, monstre! Laisse-moi tranquille!.. Оставь меня, чудовище!..

— Черт подери, Дю Гар! Проснись наконец!

Сара вложила в голос всю силу, на какую была способна. Она вскочила и, обежав вокруг стола, ударила француза по лицу. Как это случилось в опиумном притоне, боль привела его в сознание. Он замолчал, перестал дрожать, что-то во взгляде изменилось. Какое-то время, казалось, Дю Гар не понимал, ни кто он, ни где находится. Затем память вернулась к нему, и он тихо застонал от ужаса.

— Дю Гар… Все в порядке?

— Moi… Вроде да…

— Что ты видел, Дю Гар?

— Ты о чем?

— Что ты только что видел?

— Rien, — шепотом ответил француз. — Ничего, Сара.

— Ничего? Но ты кричал!

— Нет, ничего. — Дю Гар уверенно посмотрел на нее, но Сара понимала, что он недоговаривает.

— Морис, я должна знать. Что ты видел? Что привело тебя в такой ужас?

— Я не могу тебе этого сказать, Сара.

— Не можешь или не хочешь?

Француз пристально посмотрел на нее, но ничего не ответил.

— Что-то ужасное, правда? — тихо спросила она. Дю Гар уже открыл рот, как вдруг с улицы донесся резкий полицейский свисток.

— Что там такое?

Сара бросилась к окну, но в этот момент на лестнице послышались торопливые шаги. Полусгнившая дверь распахнулась, и на пороге показался Квейл. Он тяжело дышал, на его полном лице застыло выражение, какое бывает у загнанного зверя. Сара объяснила ему, где ее искать в крайнем случае, и этот крайний случай, судя по всему, наступил…

— Инспектор! Что случилось?

— Новое убийство, — задыхаясь, выпалил Квейл. — Недалеко отсюда…

— Где? — в ужасе спросила Сара.

— Идем, — приказал Квейл, развернулся и с силой хлопнул дверью, которую только что распахнул.

Сара заторопилась. Дю Гар тоже хотел пойти, однако «охота на дракона» не прошла для него бесследно — ноги подкосились, и он со стоном опустился на стул.

— Ты останешься здесь, — велела она, накидывая пальто. — Ты еще слишком слаб.

— Non, я…

— Никаких возражений, — отрезала Сара и мягче прибавила: — Ты много сделал, мой друг. Останься и отдохни, ладно?

Дю Гар, все еще под впечатлением видения, рассеянно кивнул. Сара выскочила из комнаты и закрыла за собой дверь. Спускаться по темной лестнице с громко скрипящими ступенями приходилось пригибая голову, дабы не удариться о почерневшие потолочные балки. Наконец она вышла следом за Квейлом на улицу. Там творилось что-то невообразимое. Со всех сторон бежали констебли, встревоженные свистками коллег. На ночную улицу, залитую липким туманом, из соседних пивных валили люди.

— Что происходит?

— Что там?

— Что случилось?

— Новое убийство…

Сара слышала, как пьяницы и проститутки произносят эти страшные слова. Она старалась не отставать от Квейла, насколько ей позволяли туго зашнурованные ботинки на каблуках гвоздиком. Скоро они очутились на Сент-Марк-стрит, ведущей в лабиринт узких улочек, домов с бесконечными пристройками и темных задних дворов, что западнее улицы Леман. Оттуда они выскочили на улицу Тентер, загибающуюся квадратом, стороны которого образовали фасады унылых домов.

Запыхавшись, подобрав юбку, Сара свернула за угол здания из почерневшего кирпича и тут же увидела у стены на тротуаре безжизненное окровавленное тело. Опять молодая женщина. Одежда ее была пропитана кровью; земля окрасилась в ярко-красный цвет. А на стене виднелся знак, оставляемый преступником возле его жертв. Знак Тота…

— О Господи!

Сара инстинктивно закрыла лицо руками и отвернулась. Она хоть и видела фотографии, но настоящая кровь и обезображенное тело не шли с ними ни в какое сравнение. От смрада улицы и запаха крови ее чуть не стошнило, но она сдержалась. Собрав всю свою волю, она заставила себя открыть глаза и посмотреть на жуткую картину, уже изучаемую Квейлом. Инспектор, вытащив блокнот, осматривал труп. Его хладнокровие еще больше шокировало Сару.

«Кровь, всюду кровь…» — вспомнила она слова Дю Гара. Он ведь говорил о каком-то духе, о приближающемся призраке. И убийца в самом деле нанес удар совсем рядом…

Со всех сторон напирали зеваки, появившиеся вслед за констеблями, стражи порядка удерживали их с большим трудом. А Квейл между тем продолжал осмотр. Казалось, он был прямо-таки в восторге от предоставившейся ему возможности.

— Вот так удача! Так быстро мы еще не прибывали на место преступления. Кровь даже не остыла, и не наступило трупное окоченение. Убийство было совершено совсем недавно…

— Недавно? — Повинуясь какому-то внезапному порыву, Сара обернулась и посмотрела на улицу. — Но ведь это может значить, что убийца где-то поблизости.

— Вряд ли. — Квейл выпятил губы. — Он наверняка постарался немедленно скрыться. Но с каждым разом он становится все более самонадеянным, и рано или поздно это будет стоить ему…

— Инспектор! Смотрите!

Сара закричала так громко, что Квейл, выругавшись, обернулся. Черная карета как раз сворачивала в переулок и уже почти растаяла в ночном мраке. Экипаж был запряжен четверкой лошадей, и на козлах сидел человек, закутанный словно мумия.

— Точно как в видении Дю Гара, — затаив дыхание прошептала Сара. Секунду спустя она уже бежала. — Это он, Квейл! — громко закричала она. — Это убийца!

— Что? Откуда?..

Несколько мгновений инспектор Скотланд-Ярда медлил, затем решил махнуть рукой на предписания и довериться женской интуиции. Набегу он вытащил из-под сюртука короткоствольный револьвер, который всегда брал с собой, отправляясь в Ист-Энд. Инспектор выстрелил в воздух. Но возница даже не обернулся на выстрел, эхом раскатившийся среди тесно прижатых друг к другу домов. Втянув закутанную голову в плечи, он щелкнул хлыстом и с грохотом погнал жуткую карету вниз по Тентер-стрит к следующему углу. На повороте возница вынужден был притормозить, и Сара с инспектором нагнали его. И тут они увидели то, что исполнило Сару безграничным ужасом — изображение на дверце кареты из видения Дю Гара. Три льва. Герб королевского дома…

— Стоять! Именем Скотланд-Ярда! — прокричал Квейл.

Но и это не произвело на возницу никакого впечатления. Он хрипло рассмеялся и снова стегнул лошадей. Экипаж свернул за угол и загромыхал по ухабистой мостовой. Если карете удастся добраться до улицы Прескот, она затеряется в лабиринте ночных улиц.

— Стреляйте! — потребовала Сара. — Быстрее, пока он не исчез!

Квейл стиснул зубы, пробежал еще несколько метров, но на коротких ногах за каретой было не угнаться. Запыхавшись, он остановился, поднял револьвер, прицелился в человека на козлах и хотел выстрелить — но не успел. Сара, ожидавшая выстрела, краем глаза заметила, что Квейл как-то обмяк. Она на бегу обернулась и увидела инспектора, стоящего посреди улицы с револьвером в руке и широко раскрытыми глазами.

— Инспектор?..

Сара замедлила шаг. Квейл открыл рот, словно собираясь закричать, но не издал ни единого звука. Револьвер он выронил на землю и беспомощно разводил руками, пытаясь нащупать что-то у себя на спине. Сара поняла, что ему нужна помощь, и, забыв про карету, тем временем растаявшую во мраке и тумане, поспешила к Квейлу. Инспектор сделал навстречу ей несколько нетвердых шагов и потерял равновесие. Она подхватила его, уложила на мокрую грязную мостовую и увидела, что из спины у него торчит изогнутый в форме серпа клинок без рукоятки — только остро наточенное лезвие. Угол, под которым смертоносная сталь до половины вонзилась в тело, позволял предположить, что убийца целился с одного из близлежащих домов.

Чтобы также не стать легкой добычей, Сара поползла по мостовой, невзирая на покрывавший ее слой пепла и сажи. Правой рукой нащупав револьвер Квейла, она всмотрелась в соседние здания, но ее окружали лишь светлые круги газовых фонарей.

— На помощь! — громко закричала Сара. — Врача! Быстро!..

К ней подбежали два констебля, и Сара в нескольких словах описала им, что произошло. Полицейские засвистели, чтобы предупредить коллег, а Сара попыталась помочь Квейлу. Странно вывернувшись, инспектор лежал на земле с клинком, все еще торчащим из спины. Изо рта у него текла кровь, что указывало на повреждение внутренних органов. В круглом лице не было ни кровинки.

— П-преступник, — выдавил он, и кровь изо рта потекла сильнее. — Нельзя дать ему уйти…

— Тсс. — Сара покачала головой. — Вам нельзя говорить, слышите? Берегите силы.

— Слишком поздно… я не…

Он говорил неразборчиво, судя по всему, каждое движение давалось ему с большим трудом. Его сотрясал приступ кашля. Медленно он вытер со рта кровь, но ее тут же натекло еще больше.

— К-Кинкейд?..

— Да?

— Вы видели… герб?..

— Да, — тихо ответила Сара. — видела.

— Нельзя дать ему уйти… Позаботьтесь, чтобы… Справедливость… Поймать убийцу…

Последние слова Квейл процедил сквозь зубы, захлебываясь кровью. Схватив крупной ледяной ладонью руку Сары, он притянул девушку к себе.

— Обещайте, — едва слышно выдохнул он.

Сара чуть помедлила. Она смотрела на смертельно бледное лицо инспектора, потускневшие глаза и понимала, что это его последние слова.

— Обещаю, — тихо сказала она.

И, словно получив отпущение грехов — единственное, чего он ждал, — Квейл с хрипом разжал руку, и голова его поникла. Инспектор Скотланд-Ярда умер, и к растерянности Сары добавились печаль и гнев. И серьезные сомнения в честности внука королевы…

Глава 7

Дневник Сары Кинкейд

«События развиваются стремительно и, как всегда в подобных случаях, оставляют много вопросов, на которые нет ответов. Много вопросов… Кто этот таинственный убийца, нанесший удар уже в четвертый раз? И почему это случилось рядом с домом Дю Гара? Чистая ли это случайность, или, как предполагает Дю Гар, за ней что-то прячется? Кто убил бедного инспектора Квейла? Зачем убийца воспользовался каретой из королевских конюшен? Хочет ли он навести нас на ложный след? Или это высокомерие сильного мира сего, дающего таким образом понять, что мы для него не опасны?

Все это предстоит выяснить, это и еще многое другое. Ведь и Морис Дю Гар задает мне загадку. Очевидно, „дракон“ показал ему нечто ужасное, но говорить он по-прежнему отказывается. Следователям из Скотланд-Ярда я ничего не рассказала, но не могу без содрогания вспоминать, что духовным зрением Дю Гар видел на карете убийцы королевский герб. Зло, сказал он, затаилось. И я склонна ему верить.

Скотланд-Ярд по-прежнему придерживается версии, что преступник не принадлежит к королевской фамилии, однако у меня возникают по этому поводу серьезные сомнения. Я попросила Джеффри Халла договориться о второй аудиенции у герцога Кларенса, заявив, что мне необходимо добиться правды…»

Сент-Джеймсский дворец, 14 ноября 1883 года

Ровно через неделю после того, как Сара Кинкейд вместе с инспектором Квейлом посетила Сент-Джеймс, она прибыла туда снова, на этот раз в сопровождении Мориса Дю Гара. Визит был тайным. Кроме королевского советника сэра Джеффри, о нем не знал никто — ни сотрудники Скотланд-Ярда, разумеется, не одобрившие бы участие в деле француза, да еще предсказателя и ясновидящего, ни Мортимер Лейдон. Сара не сомневалась, что дядя попытается отговорить ее от этого шага. Он не скрывал своего невысокого мнения о Дю Таре. Они были знакомы давно, и их отношения никогда не отличались особой сердечностью.

Двухколесный экипаж въехал во внутренний двор ночью, и слуги тут же поспешили как можно быстрее и незаметнее провести Сару и Дю Гара во дворец. Герцог Кларенс снова встретил их в своей уставленной египетскими памятниками приемной. К большой радости Сары, на этот раз он, кажется, владел собой. В шелковом халате, потенциальный наследник забрался с ногами на диван, и Сара невольно спросила себя, является ли пристрастие внука королевы к опиатам его единственным грехом…

— Смотрите-ка, — сказал он, когда посетители вошли в приемную. По придворным правилам оба поклонились, хотя все существо Сары противилось преклонять колени перед подозреваемым в убийстве. Даже если тот благородных кровей… — Чем обязан честью вашего повторного визита, леди Кинкейд? Да еще в сопровождении иностранного джентльмена…

— Хотя мистер Дю Гар и французский подданный, — дипломатично ответила Сара, — но, уверяю вас, его сердце бьется ради империи. Он был верным и надежным помощником еще моему отцу.

— Тогда добро пожаловать, — великодушно отозвался герцог. — Что привело вас ко мне? Есть какие-нибудь новости по этому жуткому делу?

— Кое-какие есть. Но может быть, нам стоит обсудить их конфиденциально…

— Разумеется.

Герцог дал знак слуге и, когда тот вышел из комнаты, предложил посетителям присесть. Они разместились в кожаных креслах напротив дивана. Трепещущее пламя камина слабо освещало их лица.

— Выше высочество уже, конечно, слышали о новом убийстве? — спросила Сара.

— Увы, — кивнул герцог. — И это не только опечалило меня, но и еще раз напомнило, что подлый и бессовестный убийца все еще не схвачен. А ведь он, видимо, всеми силами стремится опорочить меня в глазах народа.

— Такая возможность существует, — признала Сара. — Однако последний случай заставляет нас обсудить еще одну версию.

— Еще одну версию? — Герцог бросил на нее затравленный взгляд. — О чем вы говорите?

— Ваше высочество, — уклончиво ответила Сара, — не соблаговолите ли вы пристальнее рассмотреть этот предмет? Меня интересует мнение о нем председателя «Египетской лиги».

— Вас интересует мое мнение? — Уголки рта герцога дрогнули с нескрываемым презрением. — Мне казалось, ровно наоборот.

— Прошу секунду вашего терпения, ваше высочество.

Дю Гар передал Саре деревянный футляр, около двух футов в длину. Она открыла его и развернула так, чтобы герцог мог видеть содержимое — изогнутый в форме серпа клинок примерно в полметра длиной без рукоятки, а на металле выгравированы ясно различимые в свете камина египетские символы.

— Что это? — несколько растерянно спросил герцог.

— Честно говоря, ваше высочество, я надеялась, что ответить на этот вопрос поможете мне вы.

— Ну, похоже на древнеегипетское изделие, но я не могу себе представить, чтобы этот предмет тысячи лет пролежал в песках пустыни…

— Именно так, он не лежал в песках. Клинок из стали, а Древний Египет, как вам известно, стали не знал.

— Откуда же он у вас?

— Из спины Десмонда Квейла, — с убийственной прямотой ответила Сара.

— Инспектор Квейл был убит… этой штукой?

— Увы.

— Невероятно. Мне кажется, это… оружие изготовлено с большим мастерством. Зачем же прикладывать столько усилий только для того, чтобы совершить хладнокровное убийство?

— Я тоже задавала себе этот вопрос, ваше высочество, и пришла к выводу, что убийца инспектора Квейла, воспользовавшись именно этим клинком, хотел нам что-то сказать.

— Так это послание? И в чем его смысл?

— Древнеегипетского бога Тота иногда изображают с серповидным клинком, и я думаю, что убийца Десмонда Квейла тем самым подчеркнул ритуальный характер преступления.

— Это похоже на правду, но я не понимаю, к чему вы ведете, леди Кинкейд.

— К тому, что, оставляя на месте преступления знаки Ибиса, убийца, возможно, не просто пытается навести подозрение на «Египетскую лигу» и ее председателя. Возможно, он следует четкому плану, так как действует не один; у него есть по крайней мере двое сообщников, а именно: возница и убийца Квейла. Кроме того, я подозреваю, что при совершении преступлений они следуют древнеегипетскому ритуалу.

— Древнеегипетскому ритуалу? Вы не находите, что это несколько притянуто за уши?

— Я тоже задавала себе этот вопрос. Но во время последнего преступления убийца с особым зверством вырезал и похитил половые органы жертвы. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Ну, предположим, мы имеем дело с невероятно хладнокровным человеком, пожалуй, с расстроенной психикой.

— Может быть. И с человеком, вдохновленным на кровавые действия обрядами древних египтян. Как вам известно, в процессе бальзамирования тоже удаляли половые органы.

— Да. И что мы можем из этого заключить?

— Не знаю, ваше высочество. Я жду ответа от вас.

— От меня? Да что все это значит? Вы говорите загадками, любезная…

— Тогда я позволю себе кое-что вам напомнить, ваше высочество. — Ни герцог, ни сама Сара не заметили, что она заговорила довольно дерзко. Только Дю Гар, до сих пор сидевший неподвижно, вздрогнул. — Во время нашей последней встречи вы говорили что-то о гневе намеревающегося вернуться божества, о древнем проклятии и о страшной мести, способной положить конец всему.

— В самом деле? — Герцог приподнял брови. — Должен признаться, я не помню…

— Не помните?

— Леди Кинкейд, — вздохнул герцог, — в моем положении не слишком охотно об этом говорят, но неужели от вас ускользнуло, что… я подвержен определенному недугу? Я не особенно горжусь своим пристрастием к известным препаратам, но оно существует, и если бы вы хоть раз в жизни «охотились на дракона», то…

— Я «охотился на дракона», ваше высочество, — заговорил Дю Гар, — и потому знаю, что вы при этом испытываете. Но я знаю также, что «дракон» лишь выносит на поверхность глубинные пласты.

— Что вы хотите этим сказать?

— При всем почтении, ваше высочество, — сказала Сара, — речь идет скорее о том, что вы хотите нам этим сказать. К примеру, какой вывод нам делать из того факта, что на карете убийцы был изображен королевский герб?

— Что? — Герцог чуть не задохнулся. — Об этом Скотланд-Ярд ничего не говорил.

— Потому что не знал. Герб видели только инспектор Квейл и я. Инспектор унес тайну с собой в могилу, а я ничего не говорила полиции, поскольку хотела дать вам возможность объясниться. И только поэтому сэр Джеффри согласился помочь мне встретиться с вами.

— Но это… это невозможно! Этого просто не может быть… — Голос наследника дрожал и звучал куда менее убедительно, чем хотелось бы Саре.

— Я знаю то, что я видела, и знаю также, что бунта в Ист-Энде не избежать, если это станет известно. Даже ее величество королева не сумеет защитить вас.

— Что это значит? — в ужасе спросил герцог. — Вы пытаетесь шантажировать меня, леди Кинкейд?

— Ни в коем случае, ваше высочество. Я лишь хочу, чтобы вы посмотрели правде в глаза.

— Правде? — Герцог Кларенс истерично засмеялся. — О какой правде вы говорите?

— О единственной правде. Скажите, ваше высочество, инспектор Квейл должен был умереть, потому что увидел то, чего не должен был видеть никто? Я следующая?

— О чем… о чем вы говорите? Я понятия не имею, к чему вы клоните! Я полагал, вы здесь, чтобы доказать мою невиновность…

— Прежде всего я здесь, чтобы послужить правде, ваше высочество, а правду сегодня в Лондоне никто не хочет особенно знать. Я не права?

— Вы ничего не понимаете, — прошипел герцог, и в его взгляде появились страх и отвращение. — Вы ничего не знаете ни о гонящихся за мной призраках, ни о преследующем меня проклятии.

— Проклятии? — удивился Дю Гар. — О чем вы говорите, ваше высочество?

— Вот о чем я говорю. — Королевский внук поднял руку, на которой красовался перстень с эмблемой «Египетской лиги». — Вы помните, что я рассказывал вам в прошлый раз об Игле Клеопатры, леди Кинкейд?

— Разумеется. Вы сказали, что при перевозке обелиска в Лондон погибли шесть моряков и что некоторые объясняют это проклятием. Но вы говорили также, что ничему такому не верите.

— Какая разница, чему я верю? А что, если на меня уже пало проклятие? Если я стал его жертвой, даже не догадываясь об этом? Если я совершаю страшные вещи, не зная об этом?..

Сара и Дю Гар многозначительно переглянулись. Герцог был в трансе, тусклый блеск в глазах свидетельствовал о том, что он опять фантазирует, но оба понимали, что внук королевы хочет им что-то сказать…

— Ваше высочество, — осторожно начала Сара, — значит ли это… считаете ли вы возможным, что… что являетесь убийцей из Уайтчепела, не зная об этом?

— Не зная об этом! Не зная об этом! — воскликнул герцог со слезами на глазах. — Пожалуйста, леди Кинкейд, вы должны мне помочь! Это проклятие, вы понимаете? Надо мной нависло проклятие, и я должен ему покориться. Иначе нас всех настигнет месть, страшная месть!

Сара глубоко вздохнула. Уже в первую встречу герцог делал какие-то намеки, которые она, однако, приписывала воздействию опиата. В настоящий момент его сознание было ясным, но возможный наследник, казалось, с большим трудом удерживал душевное равновесие. Герцог был чем-то очень сильно напуган. Чем-то, что заставляло его сомневаться в неповрежденности собственного рассудка и считать себя возможным убийцей, повергнувшим Уайтчепел в такой страх…

— Ваше высочество, — обратилась к нему Сара, — что бы ни случилось, мы должны узнать правду.

— А если правда заключается в том, что эти зверские убийства совершаю я? — Герцог не мог более сдерживать слезы отчаяния, заструившиеся по впалым щекам.

— Вы считаете это возможным?

— Я уже не знаю, — зашептал герцог. — Я действительно ничего не знаю. Это проклятие… Проклятие бога Луны.

— Что?

— Проклятие бога Луны. Это он настиг моряков, а теперь преследует меня. Неужели вы не понимаете?..

Саре стало жутко. Богом Луны в египетской мифологии был не кто иной, как Тот с головой ибиса — изображение его, выполненное кровью жертв, убийца оставлял возле тел. Служило ли оно указанием на то, что уайт-чепелское чудовище — действительно королевский наследник? Что он совершал преступления в невменяемом состоянии и впоследствии ничего не помнил? Сара попыталась отогнать эту страшную мысль и призвала себя к спокойствию. Пока нет доказательств, исходить нужно из того, что герцог невиновен…

— Ваше высочество, — спросила она, — вы хотите знать правду?

— Правду? — выдохнул герцог, умоляюще посмотрев на нее. Он стал похож на собственную тень. — Я не уверен… Я боюсь правды, Сара.

— Понимаю. Но только так вы обретете уверенность. И мы тоже.

— Чего вы от меня хотите? Я теперь сам не знаю, на что способен.

— Tres simple, — сказал Дю Гар. — Это очень просто. При помощи гипноза можно вызвать сокрытые в глубине сознания воспоминания, ваше высочество. Вы не почувствуете никакой боли и впоследствии ни о чем не будете помнить, но под гипнозом вспомните все, что с вами произошло.

— Все? — со страхом спросил герцог.

— C'est ca. Ну да.

Герцог робким взглядом беспомощного ребенка вопросительно посмотрел на Дю Гара, затем на Сару. Какое-то время наследник, казалось, колебался, однако затем, судя по всему, понял, что если он чувствует ответственность и не хочет уронить достоинство короны, то выбора у него нет.

— Хорошо, — с неохотой согласился он на эксперимент. — Я готов.

— Bon. — Дю Гар кивнул и поднялся с кресла.

Он попросил герцога расслабиться и достал из кармана камзола небольшой кристалл на короткой цепочке; на его шлифованных гранях, сверкая, преломлялся каминный огонь. Светлые пятна запрыгали по бледному лицу герцога. Он восхищенно уставился на маятник, который Дю Гар раскачивал у него перед глазами.

— Так, хорошо, — спокойно говорил француз. — Сосредоточьтесь на кристалле, ваше высочество. В данный момент для вас больше ничего не существует, только этот кристалл. Это ваш мир. В нем вы найдете все, что оставили позади, ваши страхи и далекие воспоминания…

Герцог ничего не отвечал, но его напряженные мускулы несколько расслабились, и по ровному дыханию Сара поняла, что он действительно немного успокоился. Она не могла не восхищаться Дю Гаром. Для шарлатана это была слишком хорошая работа. Неровное мерцание в глазах герцога улеглось, взгляд стал тусклым, сонным, наконец он закрыл глаза.

— Ваше высочество меня слышит? — спросил Дю Гар.

— Да, — совсем тихо прозвучал ответ.

— Теперь ваше высочество правдиво ответит на все вопросы, которые мы вам зададим. Латинское слово expergitur, «пробуждение», завершит сеанс. Когда вы его услышите, вы проснетесь и ни о чем не будете помнить. Вы поняли?

— Да.

Дю Гар кивнул Саре. Внук королевы был готов вступить в бездну, над которой простер свои темные крыла «дракон».

Саре было не по себе. Она понимала, как они рискуют, но Дю Гар уверял ее, что герцог ничуть не пострадает и впоследствии не будет ничего помнить. А ей нужна уверенность. Вид жестоко убитой молодой женщины в луже крови не выходил у Сары из головы, как и воспоминания об исчезнувшей в тумане королевской карете. Она хотела знать правду. Чистую, неприкрашенную правду…

— Ваше высочество?.. — тихо спросила она.

— Да?

— Вы помните вчерашнюю ночь?

— Да.

— Что вы делали?

Герцог начал тяжело дышать и не торопился отвечать.

— Простите, ваше высочество, я задала вам вопрос, — мягко напомнила Сара.

— Спал, — наконец ответил герцог. — Я спал.

— Всю ночь?

— Да, — быстро ответил наследник, и Сара искоса посмотрела на Дю Гара.

— Вы принимали что-нибудь перед сном? — спросил Дю Гар. — Может быть, ваше… лекарство?

— Да.

— И что было дальше? Вы хорошо спали?

— Не очень. Я вообще плохо сплю.

— Почему?

— Из-за снов.

— Что за сны?

— Я вижу то, что происходит на самом деле. По крайней мере я так полагаю.

— Но вы в этом не уверены?

— Нет.

— Ну а что вы видите?

И снова герцог ответил не сразу, веки его нервно дернулись. Сара уже подумала, что он сейчас проснется, но гипноз продолжал свое действие. Руки герцога слегка задрожали. Судя по всему, воспоминания были болезненны.

— Я должен рассказать то, что вижу в снах? — спросил он.

— Пожалуйста.

— Ну, я… я стою в широком коридоре. Вдоль стен каменные изваяния, таинственные знаки…

— Иероглифы? — многозначительно спросила Сара, и Дю Гар бросил на нее предупреждающий взгляд — перебивать человека, который находится под гипнозом, небезопасно.

— Да, иероглифы, — ровным голосом подтвердил герцог. — Здесь темно и холодно, и мне страшно, но нельзя выдавать себя, так как я не один.

— А кто с вами?

— Двое мужчин, их лиц я не вижу. У них в руках факелы, они ведут меня в просторное круглое помещение. Над собой я вижу звезды, а передо мной каменная игла.

— Обелиск? — уточнила Сара.

— Да, обелиск.

— Это Игла Клеопатры?

— Да, Клеопатры…

— Ваше высочество, где вы находитесь?

Небольшая пауза.

— Я не знаю. Когда меня вели, то завязали глаза. Я потерял ориентиры.

— Понятно. А что происходит дальше?

— Я вхожу в тень от Иглы. Там меня ждут.

— Кто?

— Шакал, змея и крокодил.

Дю Гар бросил на Сару вопросительный взгляд, но она ответила кивком, давая понять, что ей все ясно. Животные, перечисленные герцогом, соответствовали богам египетского пантеона: Анубису с головой шакала, демону Апопу с головой змея и Сухосу с головой крокодила…

— Боги говорят со мной, — шептал герцог.

— Они с вами говорят?

— Да… Они говорят мне, что я избран.

— Избран для чего?

— Я должен найти Книгу Ибиса, раскрыть ее тайну и подготовить возвращение на Землю бога Луны…

Сара затаила дыхание. Ей вдруг стало очень душно в герцогской приемной. Опять ибис, символ бога Тота, которого древние египтяне почитали как владыку Луны и ночи. Кажется, все сходится…

— Союзники Тота снова вместе. Они хотят вернуть на Землю серебряного Атона, чтобы он правил Луной и опустилась вечная ночь. Постигнув тайну, открытую некогда Тотом, обретя колоссальную силу разрушения, можно добиться того, что свет сменится тьмой, день — ночью. Тысячи лет бог Луны пребывал в бездействии, но теперь хочет вернуться. И я должен помочь ему, должен найти «Книгу Тота».

Голос герцога становился все громче, казалось, он вот-вот закричит. На лбу выступил обильный пот, он струился по вискам, тело начало содрогаться в конвульсиях.

— Ca, ce n'est pas bien, дело плохо, — встревоженно прошептал Дю Гар.

— Ваше высочество, — пытаясь успокоить герцога, Сара взяла его за руку; несмотря на струившийся по лицу пот, рука была ледяной. — Успокойтесь. Все в порядке, слышите?

— Еги… египетские боги приказывают мне, но я сопротивляюсь. Я говорю им, что не хочу быть орудием мести, не хочу, чтобы человечество погрузилось во тьму, пришли война и погибель.

— А что отвечают боги?

— Что у меня были великие предшественники. Что Александр Македонский, Цезарь, Наполеон до меня вступили на тропу Тота и он привел их к власти и богатству. Что я, Альберт Виктор Победоносный, могу обрести бессмертие… Но я все-таки сопротивляюсь. Я не хочу служить богу Луны.

— А что происходит дальше?

— Боги насылают на меня проклятие. Никогда, говорят они, мне не носить британской короны, поскольку меня настигнет страшная месть Тота. Я… Нет! Не-ет!

Последние слова герцог Кларенс выкрикнул в ужасе. Он вырвался и принялся размахивать руками, лицо его выражало страх, только страх, дыхание стало шумным, прерывистым.

— Merde! — вскочив, воскликнул Дю Гар. — Expergitur!

Это слово должно было прекратить сеанс гипноза, и в следующую секунду наследник действительно открыл глаза. Он тут же умолк и оцепенел, беспомощно озираясь. Казалось, какое-то время он не мог понять, ни где находится, ни кто перед ним. Его взгляд блуждал по памятникам, стоящим вокруг. Заметив в углу обелиск, он испуганно вздрогнул.

— Все в порядке, ваше высочество? — встревоженно спросила Сара.

Герцог неуверенно посмотрел на нее, но постепенно его взгляд прояснился и память вернулась, по крайней мере он вспомнил, что происходило до гипноза. Все остальное Альберт Виктор, судя по всему, забыл…

— Что произошло? — спросил он.

— Ничего, — просто ответила Сара.

— Вы уверены? У меня такое чувство, что я ненадолго уснул…

— Тогда вам нечего беспокоиться, ваше высочество. — Сара улыбнулась. — Говорят, кто спит, тот не грешит.

— Да, говорят, — кивнул наследник престола. — И все же… у меня очень странное чувство. Так что случилось? Вы приблизились хотя бы на шаг к правде?

— Думаю, да, ваше высочество, — кивнула Сара.

— И что? — Герцог почти умоляюще смотрел на нее. — Я убийца? Пожалуйста, леди Кинкейд, скажите мне…

— Не волнуйтесь, ваше высочество. После всего, что мы узнали, вас ни в чем нельзя обвинить.

— Н-нет?

— Нет. Вам не нужно ни о чем волноваться.

— Но почему мне тогда так страшно? — спросил герцог, и веки его дернулись. — Почему у меня все время такое чувство, будто происходит нечто ужасное? Что исполняются какие-то мрачные пророчества? Почему я успокаиваюсь, только когда принимаю лекарство?

— Этого я не знаю, — быстро ответила Сара, — и лучше бы вам, ваше высочество, об этом не думать. По крайней мере к убийствам в Уайтчепеле вы не причастны.

— Вы уверены?

— Совершенно. Однако…

— Что?

— Остаются неясности, и я бы хотела кое-что проверить. Но для этого мне нужен доступ в библиотеку Британского музея. Но поскольку я не имею статуса ученого, бумага, подписанная герцогом…

— Разумеется, — твердо сказал герцог и решительно встал, прежде чем Сара или Дю Гар успели его остановить.

Странно было видеть, как внук королевы на тонких трясущихся ногах неуклюже идет к секретеру. Тяжело дыша, он опустился на обтянутый бархатом стул, дрожащей рукой обмакнул перо в чернильницу, нацарапал на бумаге несколько строк, затем подул на бумагу, чтобы высохли чернила, сложил лист и вручил его Саре.

— Это рекомендация председателя «Египетской лиги», — сказал он. — Она откроет вам доступ во все отделы библиотеки, леди Кинкейд. Найдите убийцу и положите конец этим страшным казням, прежде чем будет унесено еще больше жизней.

— Я сделаю все, что смогу, — ответила Сара, беря бумагу.

— А теперь ступайте, — велел герцог, — и пришлите моего слугу. Я устал и должен отдохнуть. И мне нужно принять лекарство.

— Разумеется, ваше высочество.

Сара и Дю Гар поклонились и направились к выходу.

— Я когда-нибудь узнаю то, что рассказал вам? — раздался голос герцога.

Сара обернулась к нему с загадочной улыбкой.

— Когда-нибудь, — ответила она.

— А больше никому не расскажете? То, что вы услышали с мистером Дю Гаром, должно остаться в этих стенах, ведь так?

— Не беспокойтесь, ваше высочество.

— Обещаете?

— Даю вам слово, — без промедления ответила Сара со странным ощущением того, что совершает ошибку…

Глава 8

Дневник Сары Кинкейд

«Лишний раз подтвердился древний сократовский тезис о том, что чем больше человек узнает, тем больше возникает вопросов.

Мы с Морисом Дю Гаром покинули Сент-Джеймсский дворец, чувствуя облегчение и одновременно некое замешательство. Облегчение было вызвано тем, что наследник престола Британской империи, судя по всему, не является убийцей, творящим свое черное дело в Ист-Энде; замешательство же объяснялось тем, что мы соприкоснулись с какой-то совершенно потусторонней историей. Сами того не ведая, мы подошли к краю глубокой пропасти, откуда на нас смотрит бездонный мрак.

Что означают слова молодого герцога? Речи ли это человека, находящегося на грани безумия, или за ними скрывается нечто большее? Прежде чем рассказывать об этом сотрудникам Скотланд-Ярда, Мортимеру Лейдону, Джеффри Халлу или кому-нибудь еще, мне нужна уверенность. Поэтому я решила, несмотря на поздний час, воспользоваться рекомендацией герцога и вместе с Дю Гаром посетить библиотеку Британского музея.

Чтобы лучше понять герцога, мне нужно кое-что проверить. Только имея на руках точные ссылки, я смогу рассказать остальным то, что мы узнали, не нарушая данного слова…»

Британский музей, Гауэр-стрит, четыре часа спустя

— И ты полагаешь, что здесь найдешь ответы? Морис Дю Гар не скрывал своих сомнений, разглядывая полки темного дерева, до самого потолка заставленные книгами. В воздухе витал запах пчелиного воска и старой кожи, и французу становилось не по себе от одной лишь мысли, что в поисках необходимых данных, возможно, придется пролистать все эти фолианты.

— Ты не изменился, — с улыбкой сказала Сара. — Все так же ненавидишь книги.

— Non, это не так. Я не ненавижу книги, но считаю, что у людей можно научиться большему, чем у книг.

— Ты серьезно? — Осматривая полки в поисках нужной ей книги, Сара не смогла сдержать улыбку.

Поскольку в библиотечном зале они были одни, то разговаривать могли совершенно свободно.

— Mais bien sfur, разумеется, серьезно. А чему ты, собственно, улыбаешься?

— Да просто это самая большая глупость, которую я когда-либо слышала, — ответила Сара, проводя пальцем по кожаным корешкам. — Дави, Далл, Даресси…

— Pourquoi? Почему же глупость? Сара на минуту остановилась.

— Потому что книги пишут люди, Морис. Учиться у книги означает то же самое, что учиться у человека, только не обязательно нужно знать этого человека лично. Даже после смерти он может передать тебе свое знание как завещание.

— Oui. — Взгляд, который бросил на нее француз, заставил Сару содрогнуться. — И именно это обстоятельство внушает мне страх…

Она решила не уточнять, что он хочет этим сказать, и снова повернулась к книгам. Отдел египтологии был весьма обширным и вполне мог сравниться с фондами Лувра. Сара почти не сомневалась, что найдет необходимые ей материалы.

— Денем, Дерби, Дерингер…

— Ты веришь герцогу? — спросил Дю Гар. — Признаюсь, все это звучало очень таинственно, но, честно говоря, не могу отделаться от ощущения, что с нами говорил человек, слишком часто «охотящийся на дракона». Я знаю, о чем говорю…

— Что ты имеешь в виду? Ты разве выходил на «охоту» реже?

Дю Гар усмехнулся:

— Перестань, ты меня прекрасно понимаешь. Все это не имеет никакого смысла.

— Нет? А не ты ли уверял меня, что, находясь под гипнозом, просто невозможно говорить неправду.

— Oui, c'est vrai. Я и не утверждаю, что герцог сознательно лгал нам. Вероятно, он действительно считает все это правдой. Но, признаться, у меня сложилось впечатление, что он не вполне владеет рассудком. Или ты хочешь сказать, что выудила из его рассказа ценную информацию?

— Не совсем. Но мне сдается, в рассказе герцога есть какой-то смысл. Во всяком случае, он верно приписал животные символы египетским богам.

— Et quoi? И что это доказывает? Он ведь председатель «Египетской лиги».

— Верно. Но он говорил о «Книге Тота», а это крайне необычно для человека, имеющего лишь косвенное отношение к египтологии.

— Книга тайн?

— Ее еще называют «Книга Тота».

— Опять Тот. Это ведь божество, знак которого убийца оставляет возле тел?

— Именно.

— И что все это значит?

Сара снова повернулась к Дю Гару.

— Пантеон египетских богов, — объяснила она, — включал в себя множество самых разных богов, часто имевших лишь локальное значение. Однако уже во время Древнего царства благодаря торговле и путешествиям происходил оживленный обмен между городами, так что одних богов забывали, другие вбирали в себя черты нескольких мифологических существ. Одним из таких и был Тот. Свойства, приписываемые ему, весьма разнообразны. Тот считался владыкой Луны, и подвластны ему были календарь и время. В разных регионах его почитали в облике различных животных, а именно: ибиса и обезьяны. Некоторые древние источники описывают его как антипода бога Солнца Ра. Согласно письменам из Гермополя, даже существовал культ Тота не просто как второстепенного божества, а как антагониста бога Солнца и врага всего того, что Ра символизировал для египтян — света, жизни, творения. Считалось, что он вместе с другими богами — а именно, с богом мертвых с головой шакала Анубисом, с Сухосом с головой крокодила и демоном Апопом в образе змея — составил заговор, чтобы похитить у Ра тайну света и огня.

— Un moment, это ведь именно те боги, о которых говорил герцог.

— Именно. А город Гермополь, в котором были найдены упомянутые письмена, — это древнеегипетский Шмун, откуда была вывезена Игла Клеопатры.

— Многовато совпадений.

— Многовато. И поскольку вряд ли все это случайно, я склоняюсь к тому, что рассказ герцога — не просто бредни человека, с рассудком, поврежденным «драконом».

— И что все это значит, ma cherie?

— А ты не думал о том, что герцог мог говорить правду? Что все в самом деле было так, как он нам рассказал?

Дю Гар устало улыбнулся:

— Ты хочешь сказать, что он встречался с тремя египетскими божествами?

— По крайней мере он так считает. В действительности его могли одурманить опиумом, а так называемых богов изображали трое мужчин в масках. Несколько свечей, жуткий дым, и представление готово. Ты должен признать, что в соответствующем состоянии герцог вполне мог принять замаскированных актеров за богов.

— Absolument, — сухо отозвался Дю Гар. — Я с содроганием вспоминаю тот день, когда принял графиню де Фронтенак за зеленую фею из абсента. Но зачем так глумиться над королевским наследником? Только чтобы погубить его репутацию?

— Без сомнения, нет. Для этого было бы достаточно предать гласности его зависимость от известных препаратов. Общественное мнение не потерпит наследника-наркомана. Кто бы за всем этим ни стоял, он прекрасно осведомлен о состоянии здоровья герцога, но, очевидно, преследует иные цели.

— Чудесно. И какие?

Сара выдержала пристальный взгляд Дю Гара, затем снова повернулась к полкам и продолжила поиск.

— Дерфорд, Дюбари, Дюма…

— Cherie, я задал тебе вопрос.

— А я просила тебя не называть меня так, — ответила Сара, не отрываясь от книг.

— Bien, Кинкейд, как тебе будет угодно. Но на мой вопрос ты так и не ответила. Что это за цели, якобы преследуемые врагами герцога? Он говорил о мести, о гневе богов, о…

— Приверженцы упомянутого мной культа владели свитком, называемым «Книгой Тота». По преданию, на нем было записано тайное знание, оставленное Тотом своим приверженцам, якобы даже сведения об огне Ра, похищенном Тотом у бога Солнца. Во время восстания почитателей Амона книга, однако, пропала, и я думаю, что… Есть!

Сара наконец нашла нужную книгу и не без труда извлекла с полки фолиант в черном кожаном переплете с золотым тиснением.

— Что «есть»? — растерянно спросил Дю Гар. — Честно говоря, я уже вообще ничего не понимаю.

— Немецкий египтолог Йоханнес Дюмихен, — пояснила Сара, усевшись за один из письменных столов и нетерпеливо листая книгу, — в 1868 году принимал участие в археологической экспедиции. Я не была уверена, что в библиотеке есть его книги, но так как он все-таки является автором классического труда о древнеегипетских храмовых надписях…

— Ты… ты владеешь немецким? — ошеломленно спросил Дю Гар.

— А что? — улыбнулась она. — Не у тебя одного скрытые таланты, мой дорогой.

— Oui, похоже на то…

— Дюмихен подробно описал места, где были сделаны археологические находки, участники экспедиции их сфотографировали, — продолжала Сара, водя пальцем по готическим буквам. — И если я правильно помню, там шла также речь о… Вот это место, нашла! Дюмихен пишет, что недалеко от древнего храмового комплекса в песке были найдены человеческие останки. По оружию и фрагментам обмундирования ученые определили, что это солдаты наполеоновской армии.

— И что в этом такого странного? — спросил Дю Гар, на которого это известие не произвело ровным счетом никакого впечатления. — Ведь ходил же Наполеон в свой египетский поход в конце прошлого века.

— Точно. — Женственная улыбка очень красила Сару. — А ты помнишь, что говорил герцог под гипнозом? Что на тропу Тота вступали также Александр Македонский, Юлий Цезарь и Наполеон?

— Помню, и что?

— Прости, я забыла упомянуть, где именно немецкая экспедиция нашла останки французских гренадеров. Это произошло в Гермополе, в древние времена известном как Шмун, город, где почитали бога Тота.

— И ты думаешь?..

— Это может означать, что Наполеон пытался найти «Книгу Тота», чтобы завладеть тайной огня Ра.

— Огня Ра… Опять. И что это значит?

— Никто точно не знает, что это значит. Но источники эпохи поздней Римской империи единодушно свидетельствуют о таинственной силе, которой якобы владели древние египтяне. Речь идет об ignis solis.

— Солнечный огонь, — шепотом перевел Дю Гар.

— Именно так. Некоторые ученые — к ним принадлежал и мой отец — придерживаются мнения, что античный «солнечный огонь» и древнеегипетский «огонь Ра» — одно и то же и что речь идет о невероятной силе, способной сделать непобедимой любую армию.

— Сила? Какого рода?

— Точно этого никто не знает, но, согласно древним надписям, обладающий колоссальной разрушительной силой огонь Ра может превратить ночь в самый яркий день и свести свет звезд с неба на землю.

— Et bien. Тогда можно понять, почему такие полководцы, как Александр, Цезарь и Наполеон, стремились овладеть им.

— И почему ради него и сегодня убивают людей, — прибавила Сара.

— Что? — Глаза Дю Гара превратились в узенькие щелочки. — Так ты думаешь, что?..

— Я предполагаю, — поправила его Сара, — что дело намного серьезнее, чем нам казалось до сих пор. Возможно, загадка берет свое начало в минувших тысячелетиях. Все это не может быть простым совпадением. Единственно логичный вывод заключается в том, что культ Тота по-прежнему существует и его приверженцы пытаются найти то, что последним тщетно искал Наполеон, а именно — огонь Ра. Ключ — в «Книге Тота». За ней и гоняются заговорщики, пытаясь добиться своей цели при помощи наследника трона. Герцог, однако, отказался служить им, и тогда над ним произнесли проклятие.

— Это… это значило бы, что убийства в Ист-Энде — дело рук заговорщиков.

— Именно так.

— Но зачем убивать беззащитных женщин? И зачем оставлять на месте убийства знак этого божества? Ведь они словно подписываются.

— Не знаю, Морис. Может, они так уверены в себе, что не боятся разоблачения. Или им важно опорочить герцога. Пока я не знаю ответа, но не успокоюсь, пока не найду его. Ты поможешь мне в этом?

Дю Гар ответил не сразу.

— Если бы я так хорошо не знал тебя, Кинкейд, — сказал он наконец, — я бы решил, что ты все это выдумала, чтобы удержать меня при себе. Но поскольку я был близко знаком с твоим отцом и знаю, что в твоих жилах течет его кровь, готов тебе поверить. И помогу тебе, насколько это в моих силах.

— Спасибо, Морис.

— Только одно печалит меня.

— Что именно?

— Если то, что ты рассказываешь, верно, то человечество силится найти «Книгу Тота» уже три тысячелетия.

— И что?

Дю Гар мрачно посмотрел на Сару.

— За три тысячи лет человечество ничему не научилось, и это приводит меня в отчаяние, — тихо сказал он.

Ни француз, ни Сара не подозревали, что за ними наблюдают.


Уайтхолл, Лондон, 15 ноября 1883 года, раннее утро

— Ну, леди Кинкейд, и что вам удалось обнаружить?

Королевский советник Джеффри Халл не мог скрыть любопытства. Ведь Сара попросила о встрече в Скотланд-Ярде, намекнув, что ей есть о чем рассказать. Сара, Дю Гар, сэр Джеффри, Мортимер Лейдон, коммандер Девайн, сменивший погибшего инспектора Квейла, а также инспектор Скотланд-Ярда Мильтон Фокс, после недавних происшествий подключенный к делу, собрались в кабинете коммандера. Девайн имел внушительную внешность, но при этом производил впечатление сдержанного человека. Фокс, напротив, казался каким-то нервным. Он все время переминался с ноги на ногу, а его лицо с заостренными чертами, в котором и в самом деле было что-то лисье, постоянно дергалось. Сара оставалась невозмутимой. Если господа хотят знать, что им с Дю Гаром удалось выяснить, пусть немного потерпят…

— Как я уже сообщала вам, сэр Джеффри, — начала Сара, — мы с мистером Дю Гаром столкнулись с тайной, берущей свое начало в веках. И если мы в своих предположениях правы, то убийства в Ист-Энде связаны не только с интригой против королевского дома, но с заговором против империи.

— Заговором? — Коммандер Девайн приподнял густые брови. — Вы понимаете то, что говорите?

— Вполне, — улыбнулась Сара. — Хотя в течение тысячелетий заговоры были прерогативой мужчин, уверяю вас, коммандер, я в состоянии уяснить лежащие в их основе принципы. — Сэр Джеффри усмехнулся, а Мортимер Лейдон в явном смущении отвел глаза. Сара старательно этого не замечала. — Господам доводилось слышать о «Книге Тота»?

— «Книге Тота»? — Девайн покачал головой. — Не припоминаю.

— Я слышал, — раздался голос доктора Лейдона. — Вроде бы это древний свиток, на нем, согласно преданию, записано знание древнего мира. В «Египетской лиге» я как-то слушал доклад на эту тему, правда, уже несколько лет назад, так что подробности выветрились у меня из памяти.

— Память не подводит тебя, дядя Мортимер, — улыбнулась Сара. — В «Книге Тота» в самом деле якобы содержалось тайное знание, в том числе об источнике энергии невероятной мощи, так называемом огне Ра, который можно использовать как в благих, так и в недобрых целях.

— Забавная история, леди Кинкейд, — кивнул Девайн, — но, честно говоря, я не понимаю, как она связана с убийствами в Ист-Энде.

— Охотно вам объясню. — Сара обвела взглядом напряженные лица. — В Древнем Египте существовал культ бога Тота. Его приверженцы хранили «Книгу Тота» примерно до 950 года до Рождества Христова по нашему летосчислению, когда она в ходе беспорядков в Царстве исчезла. С тех пор люди пытаются ее найти. Александр Македонский и Юлий Цезарь мечтали овладеть огнем Ра. Говорят, последним из сильных мира сего, кто пытался раскрыть эту тайну, был Наполеон. Возможно, в египетский поход он и отправился за «Книгой Тота».

— Ах вон оно как. — Девайн покачал головой. — При всем уважении, миледи, вы не преувеличиваете?

— Не думаю. Желание обладать небывалой силой, которую можно использовать на поле боя, во все времена воодушевляло полководцев и военачальников, также обстоят дела и сегодня. Допустим, «Книга Тота» действительно существует, предположим, она в самом деле таит в себе страшную тайну; кто бы не мечтал овладеть ею?

— Клянусь мощами святого Эдуарда, — прошептал доктор Лейдон, — ты права…

— Ну ладно. — Коммандер пожал плечами. — Давайте продолжим игру и представим, что таинственная книга в самом деле существует. Чем она может нам помочь при расследовании убийств в Уайтчепеле? Где здесь связь?

— А вот смотрите. — Сара подошла к карте Лондона, где были помечены места убийств — уже четыре.

— Не трудитесь, леди Кинкейд, — отмахнулся Фокс. — Мы несколько раз проверяли места убийств. Между ними нет ни малейшей связи. Они не образуют никакой фигуры, мы также не думаем, что…

— Погодите, мистер Фокс, — вежливо, но твердо перебила его Сара. — Как вам известно, джентльмены, первое убийство произошло вот здесь, на Девенант-стрит, второе — чуть южнее, на Хоуптаун-стрит. Затем убийца нанес удар вот здесь, на Вентворт-стрит, и, наконец, совершил свое кровавое дело на Тентер-стрит, всего в одном квартале от дома мистера Дю Гара.

— И что? — спросил Фокс, с любопытством вытянув острый нос.

— Первые буквы названий улиц, на которых произошли убийства, — DHWT, — пояснила Сара.

— И что это значит?

— Это сокращение древнеегипетского слова deliuti, мистер Фокс, а в переводе оно означает — бог Луны Тот.

В кабинете коммандера вдруг стало так тихо, что слышно было сдавленное дыхание. Секунду Сара торжествовала, но слушатели тут же снова с сомнением поджали губы.

— Я поражен, в самом деле, — признался Девайн, — но не думаю, что криминалисты, расследуя убийства, должны брать за точку отсчета игру в слова.

— Дело не только в этом, — с жаром сказала Сара, — если позволите, коммандер, я продолжу.

— Ну давайте, — кисло согласился тот.

— Дядя Мортимер, — обратилась Сара к Лейдону, — ты ведь читал протоколы вскрытия жертв?

— Не просто читал, — отозвался врач, — частично я проводил вскрытия.

— И ты подтверждаешь, что у женщин были удалены внутренние органы?

— Подтверждаю.

— Какие?

— Если я правильно помню, у первой женщины — печень. У второй — легкие, у третьей — желудок. В последний раз убийца совершил особую гнусность и изъял половые органы.

— Спасибо, дядя Мортимер, — кивнула Сара. — Как, возможно, известно некоторым из вас, в Древнем Египте было принято подвергать тела умерших бальзамированию. Тело обрабатывали так, чтобы оно сохранилось, как верили египтяне, для жизни в загробном мире. И жрецы хорошо знали свое дело. Некоторые недавно найденные мумии в прекрасном состоянии.

— К чему вы клоните? — торопил ее Девайн.

— В ходе бальзамирования умершим в числе прочего удаляли внутренние органы, помещая их в специальные сосуды — канопы. Каждая из четырех каноп была посвящена определенному божеству египетского пантеона. А теперь догадайтесь, о каких именно органах идет речь.

— Не знаю, леди Кинкейд, скажите же мне, — пробормотал Девайн. — У меня нет времени на загадки.

— Печень, легкие, желудок и гениталии. — Сара обвела взглядом пораженные лица. — Вы утверждаете, что все это чистое совпадение? Детские игры?

— Но это лишь подтверждает то, что мы предполагали с самого начала, — сказал сэр Джеффри, — а именно: кто-то хочет навести подозрение на наследника престола, являющегося председателем «Египетской лиги».

— При всем уважении к этой версии, сэр Джеффри, — ответила Сара, — я не думаю, что она основательна. Слишком много совпадений, выявленных нами с мистером Дю Гаром. Я считаю, что в уайтчепелских убийствах повинен не безумный головорез и не бунтарь, за ними стоит группа заговорщиков, исповедующих древний культ.

— Вот оно что! — с издевкой воскликнул Девайн. — Да о каком культе мы вообще говорим?

— О культе божества Тота. И если бы женщине была дозволена такая вольность, я бы заключила пари на то, что эти мистики ищут «Книгу Тота».

— Почему вы так в этом уверены?

— Alors, да потому что так было всегда, — вмешался Дю Гар, прежде чем Сара успела ответить. — Человечество просто ничему не хочет учиться, messieurs, и это столь же поучительно, сколь и печально. Поэтому оно и сегодня мечется в поисках все той же ерунды, что и тысячи лет назад.

— Это вы узнали в ходе ваших своеобразных занятий? — прошипел инспектор Фокс. — Я навел о вас справки, мистер Дю Гар, и полученные сведения не позволяют мне назвать вас человеком, заслуживающим доверия. Не думаю, что в данном деле мы последуем вашему совету.

— Мистер Дю Гар — джентльмен и человек чести, — решительно отрезала Сара. — Он пользуется моим полным доверием и пользовался доверием моего отца. Если вы не хотите оскорбить память Гардинера Кинкейда, мистер Фокс, то советую вам быть осмотрительнее.

— Леди Кинкейд права, инспектор. — Девайн сердито взглянул на подчиненного. — И все же это, по-моему, лишь увлекательная выдумка. Где доказательств того, что за убийствами в Уайтчепеле в самом деле стоит группа сектантов?

— Иероглифы, начертанные кровью, тщательно подобранные места преступлений, удаленные по древнему обычаю внутренние органы — разве этих доказательств не достаточно?

— Косвенные улики, леди Кинкейд, — менторски поправил Девайн. — Где мотив? Где связь между убийствами и предполагаемыми поисками «Книги Тота»?

— Не знаю, — призналась Сара. — Но она есть, сэр, я абсолютно в этом уверена. Я это чувствую…

— Со всем уважением отношусь к вашим чувствам, леди Кинкейд, но их недостаточно, чтобы повести следствие в данном направлении.

— Нет? — От проявления такого невежества Сара начала терять терпение. — Я уверена, инспектор Квейл высказал бы другое мнение, если бы мог. Оружие, которым он был убит, позволяет сделать вывод, что преступники исповедуют древнеегипетский культ. Кроме того, теперь мы знаем, что убийца из Уайтчепела действует не один. Всего этого вам не достаточно?

— Для чего? Чтобы снарядить в далекий Египет дорогостоящую экспедицию и гоняться за призраком, когда совершенно очевидно, что преступник орудует здесь?

— Черт подери, сэр! — Сара не сдержалась. — Да как же вы не видите, что…

— Ссоры нас ни к чему не приведут! — воскликнул Мортимер Лейдон, пытаясь образумить крестницу. — Сара, ты действительно уверена в том, что говоришь?

— Увереннее и быть нельзя, дядя Мортимер, — ответила она еще дрожащим голосом. — Скотланд-Ярд может сколько угодно прочесывать улицы Ист-Энда в поисках убийцы, но не найдет его. Если же мы отправимся на поиски «Книги Тота», след приведет нас к сектантам и тем самым к главарю. Только так мы сможем убедительно доказать, что герцог Кларенс невиновен, и предотвратить кровавый бунт в бедных кварталах, который унесет жизни многих невинных людей.

— Вы должны признать, сэр Джеффри, это звучит разумно, — обратился доктор Лейдон к королевскому советнику. — Но окончательное решение за вами.

— Я знаю, и мне нелегко принимать его, хотя, должен заметить, история леди Кинкейд звучит прямо-таки фантастически.

— Ну и что? — заметила Сара. — Если моя версия ложна, то получится так, что ошиблась всего лишь дочь Гардинера Кинкейда. А поскольку женщины, как известно, глупее мужчин, то народ ничего не заметит. Если же я права, тогда из далекого Египта на империю надвигается чудовищная угроза и ростки ее уже дают о себе знать в Лондоне. Заклинаю вас, не допустите кровопролития.

Она с вызовом посмотрела на сэра Джеффри, он выдержал ее взгляд. Какое-то время, показавшееся бесконечным, королевский советник напряженно думал, тщательно взвешивая все «за» и «против».

— Я ценю ваше участие, леди Кинкейд, — сказал он наконец, — и ничуть не сожалею, что пригласил вас в качестве консультанта, но не вижу возможности проверить вашу версию. Коммандер Девайн?

— Да, сэр?

— Продолжайте вести следствие так, как считаете нужным. Ее величество королева полностью доверяет вам.

— Благодарю, сэр.

— Но, сэр, — решительно сказала Сара, — мы ведь не можем делать вид, что…

— Я принял решение, леди Кинкейд, — твердо произнес сэр Джеффри. — И не совершайте ошибки, не подвергайте сомнению мой авторитет. Ее величество королева доверяет мне во всех отношениях и безоговорочно поддержит любое мое решение. Вы меня поняли?

— Да, сэр.

— Мне очень жаль, поверьте.

Сара с грустью оглядела присутствующих. Фокс и Девайн открыто торжествовали. По их мнению, произошло то, что уже давно должно было случиться: настырную девицу поставили на место. Мортимер Лейдон, судя по всему, не разделял позиции королевского советника, однако и не возражал. А Морис Дю Гар едва заметно кивнул Саре. Она его поняла и какое-то время всерьез размышляла, не стоит ли нарушить слово и ознакомить всех с тем, что поведал герцог Кларенс под гипнозом. Связующим звеном между убийствами в Уайтчепеле и сектой почитателей Тота можно было бы считать самого герцога. Предъяви она его рекомендательное письмо в библиотеку, изменилось бы все. Но Сара поклялась молчать о том, что произошло тогда во дворце. Должна же существовать другая возможность найти правду…

— Мне тоже очень жаль, сэр, — только и сказала она. — И я надеюсь, что вы не пожалеете о принятом вами решении.

— Безусловно, нет, — отрезал Девайн.

Сара и Дю Гар повернулись и вышли из кабинета коммандера. Мортимер Лейдон, сделав легкий поклон, как бы извиняясь перед присутствующими, тоже простился. Он изо всех сил старался нагнать Сару и Дю Гара, так как в негодовании дочь Гардинера Кинкейда неслась по видавшим виды коридорам Скотланд-Ярда словно умеренная йоркширская буря. Он догнал их только во дворе, где стояли запряженные кебы.

— Идиоты, — фыркнула Сара, не обращая внимания на то, что ее мог услышать караул у дверей. — Безмозглые идиоты.

— Сара, ради Бога, успокойся, — увещевал ее запыхавшийся Лейдон.

— Успокоиться? — Синие глаза метали молнии. — Легко сказать, дядя, когда сталкиваешься с такой напыщенной узколобостью.

— И все же тебе необходимо успокоиться, — настаивал доктор.

— Неужели ты не видел, что произошло? Может, тебя там не было? Они выставили меня дурочкой, обращались со мной, как с малолетним ребенком.

— Глупости, и ты прекрасно это знаешь, — отмахнулся Лейдон. — Но до тех пор, пока ты не в состоянии доказать свою версию…

— Mais oui, она может ее доказать, — возразил Дю Гар.

— Что?!

— Морис, — резко оборвала Сара, — это здесь ни при чем.

— Au contraire, ma cherie, — очень даже при чем. Если бы ты сообщила этим скучным messieurs, что рассказал герцог, тебе бы сейчас не пришлось стоять здесь и в ярости сжимать кулаки, n'est-ce pas?

— Я не понимаю ни слова, — заметил Лейдон. — О каком герцоге вы говорите?

— О герцоге Кларенсе, — без колебания ответил Дю Гар, к неудовольствию Сары. — Во время нашей последней встречи наследник рассказал нечто, подтверждающее версию Сары о секте Тота и «Книге Тота».

— Это правда, Сара? — ошеломленно спросил Лейдон.

— Да, — неохотно призналась она.

— Господи, но почему же ты ничего не сказала?

— Потому что тогда мне бы пришлось передать рассказ герцога, а я дала ему слово не делать этого.

— Но при всей симпатии к твоему поступку и к преданности внуку ее величества, — после паузы сказал Лейдон, — я не уверен в том, что твое обещание сохраняет силу в данной ситуации. Все же речь, возможно, идет о судьбе империи, и я думаю, что…

— Нарушить слово? — Сара грустно усмехнулась. — И это говоришь ты! Просто не могу поверить, что именно ты требуешь от меня нарушить слово, данное герцогу. Я в самом деле очень предана этой стране и людям, ее представляющим, и не стану дискредитировать члена королевской семьи только потому, что эти тупицы не в состоянии осознать масштаб угрозы.

— Bien, и что же ты намерена делать? — спросил Дю Гар.

— Пока не знаю. — Сара глубоко вздохнула. — Но я не буду говорить все, что думаю и знаю, и если вы не полностью утратили уважение к себе, то тоже не станете этого делать.

Она повернулась и села в один из кебов, что стояли во дворе. Не дожидаясь, пока к ней присоединятся дядя и Дю Гар, Сара сразу велела кебмену трогать. Тот отпустил поводья, и легкая коляска рванула вперед.

— Merde! — от души выругался Дю Гар, когда кеб выехал из ворот.

— У нее безудержный темперамент и упорство ее отца, — вздохнул доктор Лейдон.

— Я знаю, — кивнул Дю Гар. — И именно поэтому так за нее боюсь…

Глава 9

Дневник Сары Кинкейд

«Ничего не изменилось. Да и с какой стати? История учит, что для перемен требуются не месяцы и не годы, а десятилетия и столетия и что существуют константы, неподвластные даже времени. И с чего вдруг я надеялась встретить понимание и проницательность там, где всегда царили самодовольство и невежество?

Мне не удалось убедить ответственных лиц в том, что нашего противника в этом необычном деле нужно искать за пределами страны и след ведет в далекий Египет. Я в растерянности. Может, дядя Мортимер и Дю Гар правы? Может, нужно было нарушить слово и рассказать правду о герцоге Кларенсе? Может, я совершила ошибку, поставив интересы одного человека выше общественного блага? Может, благополучие одного не столь важно и освобождает меня отданного обещания?

Ответ уже давно не кажется мне очевидным. Меня терзают сомнения, и как же хочется в уединенный Йоркшир. Задним числом я жалею о своем решении приехать в Лондон, и внутренний голос велит мне сесть на ближайший поезд и вернуться в имение Кинкейд. Ибо к какому бы решению я ни пришла, мне все время кажется, что это неправиль…»

Дом Мортимера Лейдона, Мейфэр, ночь на 15 ноября 1883 года

Металлический скрежет прервал мысли Сары, она отложила перо, замерла и прислушалась. Но все было тихо, вероятно, она ослышалась. Сара уже хотела вернуться к дневнику, как снова раздался скрежет, на сей раз громче, к нему добавились торопливые шаги — кто-то поднимался на второй этаж дома, где находилась комната для гостей. Сара в тревоге вскочила и, забыв, что уже переоделась ко сну, — крайне неприлично, если ее в таком виде увидит мужчина, даже родной дядя, — бросилась в прихожую. Шум усиливался, послышался сдавленный крик.

— Дядя Мортимер?..

Сару охватил сильный страх за крестного. Она устремилась вниз по лестнице и в ужасе отпрянула, увидев на нижних ступенях распростертое безжизненное тело. У дворецкого Нормана было перерезано горло, глаза широко открыты, а на лице застыло выражение ужаса. Кровь стекала по ступеням и собиралась на каменном полу холла.

Из кабинета доктора доносились звуки борьбы. Саре показалось, что дядя зовет на помощь. Не раздумывая она добежала до кабинета, открыла дверь и увидела четверых крепких мужчин в черных туниках до колен и бурнусах с опущенными капюшонами, так что виднелись только недобрые глаза. Они были вооружены длинноствольными армейскими револьверами и изогнутыми кинжалами и, очевидно, забрались в дом через большое окно кабинета. Сара увидела и дядю. Его, отчаянно упирающегося, тащили двое. В глазах доктора стоял ужас. На какую-то секунду, казалось, все замерло, а затем события стали разворачиваться с бешеной скоростью.

— Сара, беги, слышишь? Беги немедленно! Иди по следу в Еги… — успел прокричать Мортимер Лейдон.

Затем один из налетчиков резким движением закрыл крестному рот, и тот затих, а после сильного удара рукояткой револьвера, вероятно, вообще потерял сознание и безвольно повис на руках нападавших, потащивших его через разбитое окно на улицу.

— Стойте! — в ужасе воскликнула Сара и хотела броситься вдогонку, но послышались выстрелы.

Сара спряталась за кожаное кресло. Она слышала оглушительные выстрелы и чувствовала, как сотрясается мебель. Затем послышался торопливый приказ, и налетчики стали вылезать в окно. Сара, просидев в укрытии не дольше минуты, выглянула из-за кресла, обтянутый кожей подлокотник которого превратился в лохмотья. Увидев, что похитители вот-вот исчезнут в темноте, она не раздумывая бросилась в погоню. Громко зовя на помощь, Сара выбралась через окно наружу, что в ночной рубашке ей было сделать намного сложнее, чем похитителям. Руки были разодраны о разбитое стекло, трещал шелк, но это не могло ее остановить. Скоро Сара оказалась в саду, с трех сторон окруженном стеной высотой в человеческий рост. Слева, за увитой плющом беседкой, находились ворота. Они были приоткрыты. Наверняка похитители воспользовались именно ими.

Продолжая звать на помощь и подхватив подол ночной рубашки, Сара добежала до ворот. На секунду она остановилась и осторожно выглянула на улицу, опасаясь засады. Никого не увидев, она бросилась туда, где перед белыми фасадами домов тянулись ряды платанов с облетевшей листвой. Но похитители исчезли. Ни экипажа, ни лошадей, ни людей в балахонах — как будто их самих и беззащитную добычу поглотил мрак ночи. В отчаянии Сара металась во все стороны, но так никого и не увидела. Слуга жестоко убит, дядя похищен, а она даже не представляла почему.

В сильном волнении Сара вернулась в дом. В кабинете все перевернуто вверх дном, очевидно, Мортимер Лейдон оказывал отчаянное сопротивление. Взгляд ее упал на письменный стол, где лежали медицинские отчеты, которые, видимо, только что просматривал дядя. Между ними Сара увидела послание. Очень короткое. На узенькой полоске папируса был нарисован древнеегипетский знак. В последние дни она уже неоднократно видела его, но именно здесь и сейчас при виде его ей стало не по себе. Знак Тота…


— А больше вы ничего не помните?

Бледный Мильтон Фокс пристально смотрел на Сару Кинкейд; глаза его сузились, тонкие губы вытянулись, отчего он еще больше напоминал лису.

— Нет, — ответила Сара, сидя в кресле в кабинете дяди. Она еще находилась под впечатлением драматических событий, вся дрожала, а мысли путались. Сара мерзла и куталась в халат. Кругом сновали люди в синей форме; сотрудники Скотланд-Ярда осматривали дом и сад в поисках следов. — Я сказала вам все, что вспомнила, инспектор, и была бы крайне признательна, если бы вы позволили мне удалиться и немного прийти в себя.

— Хм-м… — отозвался инспектор.

— Вы мне не верите?

— Разумеется, верю. Я просто думаю, почему больше никто ничего не слышал. Почему ничего не заметили соседи? Почему никто, кроме вас, не видел похитителей?

— Я уже говорила вам, что преступники были в черном и в темноте почти не заметны. Кроме того, Мейфэр не принадлежит к числу тех районов, где жители разгуливают по улицам после полуночи, это должно быть вам известно.

Фокс снова многозначительно хмыкнул; трудно было понять, верит он Саре или нет.

— А последние слова вашего дяди?..

— И об этом я вам уже говорила. Незадолго до того, как его ударили и он потерял сознание, он прокричал, что я должна идти по следу в Египет.

— Что вы говорите. — Фокс скроил такую мину, как будто съел лимон.

— Послушайте, инспектор, я прекрасно понимаю, что со стороны может показаться, будто я любой ценой стараюсь доказать свою версию и связать убийства в Уайтчепеле с сектой Тота.

— Правильнее было бы сказать — продавить, — уточнил Фокс. — Так как, строго говоря, пока нет ни одного объективного доказательства, подтверждающего ваши показания.

— А послание похитителей?

— Послание? Я бы не стал называть так клочок бумаги с каким-то значком.

— Это не бумага, а египетский папирус. А значок тот же самый, что был найден и на местах убийств, — знак ибиса, символизирующий бога Тота.

— Неубедительно. Этот знак уже известен многим жителям Уайтчепела, его могли подделать.

— Я вам подробно описала похитителей, инспектор. Они не были похожи на обитателей Ист-Энда. Да и где жителям Уайтчепела раздобыть настоящий папирус? Вы не хотите или не можете понять, что оставленный знак имеет ритуальное значение? Цели преступников заключаются в том…

— Предоставьте ведение следствия нам, леди Кинкейд, — резко перебил ее Фокс. — Вы в Скотланд-Ярде являетесь консультантом, и давайте этим ограничимся. Следствием руковожу я, и мне решать, какие факты помогают раскрыть дело, а какие нет.

— Разумеется, — ответила Сара, с трудом сохраняя самообладание. — И что вы намерены предпринять?

— Очень просто, — ответил Фокс, прищурившись от вспышки фотоаппарата, распространившей едкий запах паленой магнезии и перманганата калия. — Мы поступим так, как то предусматривают проверенные процедуры Скотланд-Ярда, а именно: соберем доказательства, поищем в этом квартале улики и допросим подозреваемых.

— Вы их не найдете, — предсказала Сара.

— Посмотрим. Во всяком случае, это проверенный метод, и от него мы не откажемся только потому, что вы придерживаетесь другого мнения. И если вы хотите увидеть вашего дядю живым и здоровым, то не стоит мешать нашей работе. Я достаточно ясно выразился, леди Кинкейд?

Широко открыв глаза, инспектор пристально смотрел на Сару. Она выдержала этот пронзительный взгляд, всеми силами стараясь сохранить самообладание и не осыпать высокомерного следователя крепкими словечками, которых поднабралась не в английских пансионах для благородных девиц, а в портовых кабаках Гонконга и Сингапура…

— Вполне, — только и сказала она, встала и вышла из кабинета.

Глава 10

Дневник Сары Кинкейд

«Все повторяется! Хотя я дала себе слово, что никогда, никогда в жизни больше не окажусь в такой ситуации, я все-таки в нее угодила. Опять близкому мне человеку угрожает смертельная опасность, и опять в этом виновата я. Если бы я нарушила слово, данное герцогу Кларенсу, и рассказала в Скотланд-Ярде то, о чем он говорил под гипнозом, Девайну пришлось бы направить следствие в этом направлении. Мнение обычной женщины можно и проигнорировать, но не наследника престола, даже если он говорил в бреду… И дядю Мортимера бы не похитили.

Для меня очевидно, что убийцы из Уайтчепела и похитители дяди — одни и те же люди. Да и Дю Гар — а он наперекор моему совету снова „беседовал с драконом“ — придерживается такого же мнения. Но я не могу постигнуть, какие цели они преследуют. Я также не знаю, кто наши противники, однако мне ясно, что мы столкнулись с силой, не останавливающейся ни перед чем. Я снова прикоснулась к запретному и снова поставила под угрозу близких.

Я прихожу к выводу, что было ошибкой держать обещание, которое мне просто не следовало давать. Деятельности сектантов нужно положить конец, и как можно скорее, пока не пролилось еще больше крови. Я долго боролась с собой и решила нарушить молчание и рассказать сэру Джеффри и коммандеру Девайну правду о моей второй встрече с герцогом. Будучи поставлена перед тяжелым выбором — верность короне или жизнь близкого человека, — я выбрала последнее — не в первый раз.

Что за жестокая судьба — самые любимые мои люди оказываются в смертельной опасности. И, судя по всему, я единственная, кто может их спасти. Сходство с ситуацией в Александрии разительное, и мне трудно бороться с отчаянием, готовым навалиться на меня. Я глубоко сожалею, что откликнулась на зов неизвестности и приехала в Лондон, но пути назад нет. Я больше не могу прятаться, я должна взять на себя эту ответственность и действовать. Дядя Мортимер был прав, говоря, что мне нужно вернуться к жизни. Но кто бы мог подумать, что от этого будет зависеть его собственная?

Мне передали записку от Джеффри Халла. В ней говорится, что он будет ждать меня в клубе „Египетской лиги“. Я приму приглашение и передам ему слова герцога Кларенса. Для идеалов в этом мире места нет…»

Здание «Египетской лиги», Пэлл-Мэлл, 16 ноября 1883 года

— Спасибо, что вы так быстро откликнулись на мое приглашение, леди Кинкейд, — поздоровался Джеффри Халл, поджидавший Сару в салоне «Египетской лиги». — Вероятно, вы удивлены тем, что я принимаю вас в такой непривычной обстановке.

— Честно говоря, да, — призналась Сара, обводя взглядом богато обставленное помещение.

«Египетская лига» была клубом избранных. Поскольку ее членом мог стать далеко не всякий джентльмен и за членство платили весьма высокие взносы, Лига могла позволить себе роскошное убранство. Капители колонн, поддерживавших потолок, имели вид пальмовых крон, а стены украшали картины, изображающие события из египетской истории. Сара узнала Тутмоса, победителя битвы при Мегиддо; Эхнатона и Нефертити, триумф персидского царя Камбиса над фараоном Псамметихом при Пелусии; наконец, самоубийство царицы Клеопатры. В нишах между колоннами стояли столы с последними научными публикациями. Однако в этот ранний час сэр Джеффри и Сара оказались здесь единственными посетителями.

— Во-первых, странно, что меня не остановили при входе, — заметила Сара. — Ведь Лига открывает свои двери только… — как выразился мой дядя? — весьма почтенным и имеющим заслуги перед империей джентльменам. Во-вторых, я удивлена, что сюда пригласили меня именно вы, сэр Джеффри. Я не знала, что вы тоже являетесь членом «Египетской лиги».

— Археология — моя тайная страсть. — Королевский советник виновато улыбнулся. — Но есть и вполне определенная причина, побудившая меня просить вас приехать сюда, леди Кинкейд.

— Я так и думала, — осторожно заметила Сара, прикидывая, когда лучше рассказать сэру Джеффри о своей второй аудиенции у герцога Кларенса. — И вы поведаете мне эту причину?

— Непременно. Но прежде позвольте задать вам один вопрос.

— Прошу вас. Насколько это в моих силах, я на него отвечу.

— Вы по-прежнему убеждены в том, что существует связь между убийствами в Ист-Энде и этим зловещим египетским культом?

— Убеждена.

— И вы полагаете, что эти же люди стоят и за похищением вашего дяди?

— Кажется, я уже ясно высказалась.

— Леди Кинкейд, — отозвался Халл, игнорируя упрек, — теперь я задам вам последний вопрос и надеюсь, что вы ответите мне на него максимально честно: вы действительно считаете возможным, что существует этот огонь Ра, о котором вы рассказывали? Что его ищут сектанты и что он может представлять серьезную угрозу для империи?

Сара выдержала пристальный взгляд королевского советника.

— Да, — сказала она не дрогнув.

— В таком случае, леди Кинкейд, сообщаю вам, что «Египетская лига» приняла решение снарядить экспедицию. Она отправится в Египет и там попытается разгадать эту загадку.

— Как? — Саре показалось, она ослышалась. — Но разве не вы говорили, будто моих подозрений недостаточно для того, чтобы… — как там говорил мистер Девайн? — гоняться в далеком Египте за призраком?

— Я прекрасно помню, что говорилось во время нашей последней встречи, и прошу вас принять за это мои извинения. Похищение нашего общего друга Мортимера Лейдона показало, что, по видимости, ваши догадки куда более обоснованны, чем могло показаться на первый взгляд.

— Вот оно как.

Сара словно грезила наяву, однако ей стало ясно, что не придется нарушать слово, данное наследнику короны. Интересно, какому счастливому стечению обстоятельств она обязана таким неожиданным поворотом событий?

— Несколько дней назад, — сэр Джеффри смущенно прокашлялся, — ваша версия была изложена председателю Лиги, и он убедил президиум в том, что она заслуживает проверки. При этом председатель недвусмысленно пожелал, чтобы руководство экспедицией взяли на себя вы, леди Кинкейд.

— Недвусмысленное пожелание председателя? — Сара подняла брови. — Вы говорите о герцоге Кларенсе, я правильно вас поняла?

Сэр Джеффри ушел от прямого ответа.

— Президиум пришел к выводу, что действовать необходимо быстро. Если предположить, что за похищением доктора Лейдона действительно стоят фанатики-сектанты, то они попытаются вырвать у него компрометирующие подробности о состоянии здоровья герцога Кларенса. Все же мой друг Мортимер является королевским лейб-медиком и в курсе деталей, не подлежащих разглашению.

— Понимаю, — кивнула Сара.

Так, значит, таким неожиданным поворотом она обязана самому герцогу. Неужели он догадывается о том, что говорил под гипнозом? Неужели понял намерения Сары и просто опередил ее? Или наследник лишь опасается за свою репутацию? Как бы то ни было, он оказал ей ценную услугу…

— Официально целью экспедиции станет сбор новых научных данных о городе Гермополь Магна, — продолжил сэр Джеффри. — Однако неофициально, — он понизил голос, — она будет искать сведения о культе Тота и огне Ра. Если за убийствами в Уайтчепеле действительно стоят сектанты-фанатики, то их нужно привлечь к ответу. И я надеюсь и молюсь, что тем самым мы сможем помочь и вашему дяде, где бы его ни прятали.

— Мы?

— Я лично буду сопровождать экспедицию. Как старый друг Мортимера Лейдона считаю своим долгом принять участие в его освобождении.

— Сэр Джеффри, я не знаю…

— И не пытайтесь меня отговорить. Мы с вашим дядей служили в Индии во время восстания. Это был ад на земле. Как-то во время сражения я был тяжело ранен гранатой, и оперировал меня Мортимер. Именно благодаря ему я сохранил ногу. Я многим обязан Лейдону и теперь имею возможность оплатить свой долг. Кроме того, ее величество королева лично просила меня сопровождать экспедицию в качестве, так сказать, гаранта.

— Гаранта чего?

— Того, что все сохранится в тайне. Нет нужды вам говорить, что случится, если ваша версия и уж тем более правда об этом египетском культе будут преданы гласности. Если вы правы, то его приверженцев необходимо найти и обезвредить, прежде чем они станут реальной угрозой.

— А если нам не удастся этого сделать?

— В таком случае ее величество, разумеется, будет отрицать, что ее держали в курсе происходящего. Как и герцог Кларенс, кстати, сегодня утром уехавший на несколько недель в Шотландию, откуда отправится на занятия в Кембридж.

— Понятно, — сухо ответила Сара.

— Так вы возьмете на себя руководство экспедицией?

— А кто еще войдет в ее состав?

— Ну, — сэр Джеффри смущенно улыбнулся, — официально Скотланд-Ярд не готов отказываться от своего метода. Однако теперь там склоняются к тому, чтобы по меньшей мере рассмотреть вашу версию. Поэтому в экспедицию отправится инспектор Фокс.

— Фокс? Именно Фокс? — Сара поморщилась.

— Я могу понять, что вы не в восторге, но нам придется смириться с этим.

— В вашем случае, сэр Джеффри, вероятно, это так, ведь вы выполняете свой долг по отношению к короне. Я же прибыла в Лондон по доброй воле и могу уехать отсюда в любой момент.

— Разумеется, но в таком случае вы не сможете сделать того, к чему стремитесь, — возглавить собственную экспедицию и покопаться в пустыне в поисках тайн прошлого. Мортимер Лейдон как-то сказал мне, что вы немало унаследовали от вашего отца, и мне кажется, он прав. Вы просто не можете иначе, Сара, я прав? Вы прирожденный археолог, и с того самого момента, как узнали о культе Тота и огне Ра, вас неудержимо влечет эта загадка. Разве не так?

Как бы Сара хотела возразить ему, хоть для того, чтобы история не повторилась и она не стала игрушкой в руках сильных мира сего, как случилось с ее отцом. Но она не могла этого сделать, так как в каждом своем слове Джеффри Халл был прав. Саре действительно очень хотелось разгадать тайну. Во-первых, в этом состоял ее долг по отношению к уайтчепелским жертвам. Во-вторых, она отдала бы все, лишь бы освободить своего крестного и покровителя Мортимера Лейдона. Но кроме этого в ней проснулся дух авантюризма. Всеми силами она пыталась подавить его, но он был подобен просыпающемуся вулкану, и жар его не сдержать. Сара чувствовала, что ничего не может противопоставить своему влечению, вероятно, являющемуся ее сущностью. После всего, что произошло в Александрии, она стыдилась этого, но поделать с собой ничего не могла. Итак, она принимает этот вызов.

— Вы правы, сэр Джеффри. Если этого желают «Египетская лига» и ее председатель, я готова возглавить экспедицию. При условии, что сопровождать меня будет Морис Дю Гар.

— Не думаю, что по данному вопросу возникнут проблемы. В конечном счете на Ниле нам пригодятся его знания языков. Как известно, французы оставили там свой след. Кроме этого, в экспедицию отправится еще один джентльмен, которого я хотел бы вам представить. Одну минуту…

Наклонив в знак извинения, сэр Джеффри подошел к дверям и впустил в салон высокого, атлетически сложенного человека в красном гвардейском мундире, придававшем ему определенную молодцеватость. У него было запоминающееся загорелое лицо, тонкий нос, темные, глубоко посаженные глаза, иссиня-черные короткие волосы и усы, слегка вздернутые согласно моде. Сапоги безупречно начищены, как и эфес висевшей на боку сабли.

— Позвольте вам представить, леди Кинкейд, — сказал сэр Джеффри, — капитана Стюарта Хейдна, офицера девятнадцатого гвардейского полка. Капитан Хейдн, леди Кинкейд, дочь Гардинера Кинкейда, археолог.

Гвардеец учтиво поклонился, Сара ответила простым кивком. Она и не скрывала, что его присутствие ей не в радость. О том, что в экспедиции примут участие военные, королевский советник не проронил до сих пор ни слова, и, разумеется, она пыталась понять, что это значит…

— Капитан Хейдн был неоднократно отмечен наградами, подразделение под его командованием в прошлом году отличилось особой отвагой, — торжественно объяснил сэр Джеффри. — Он только что вернулся из Египта.

— Поразительно, — с издевкой отозвалась Сара. Хейдн остался невозмутим.

— Леди Кинкейд, — сказал он с очаровательной улыбкой, — для меня большая честь познакомиться с вами. Я много слышал о вас.

— Благодарю, — сухо ответила Сара и, вспыхнув, обратилась к Джеффри Халлу: — Что это значит? Зачем в экспедиции военные?

— Только для нашей безопасности, — заверил ее королевский советник.

— Ах вот как? А может быть, речь идет об овладении неким египетским сувениром, который, судя по всему, можно применить в качестве оружия?

— Это соображение сыграло некоторую роль, признаю, — заметил сэр Джеффри. — Разумеется, в штаб-квартире британской армии увлеклись мыслью о таком чудо-оружии, но все же это не является целью экспедиции. Армия окажет поддержку людьми и снаряжением, рассчитывая взамен получить определенного рода сведения. По-моему, это честная сделка. Или вам больше по душе, если огонь Ра попадет в руки наших врагов?

— Нет. — Сара не испытывала особой симпатии к военным, но все же была патриоткой, и, разумеется, лучше пусть страшная сила, если таковая действительно существует, окажется в распоряжении ее собственной страны. — Но возглавляю экспедицию я, не так ли?

— Именно так, — неожиданно мягко, не по-военному подтвердил Хейдн. — По крайней мере, если мы не подвергнемся нападению со стороны противника.

Тогда бразды правления возьму в свои руки я, и мы уж покажем этому сброду, как задирать империю.

— Понятно, — холодно ответила Сара. — Как вы показали жителям Александрии?

— Простите? Я не понимаю… — Хейдн неуверенно посмотрел на сэра Джеффри. — При чем тут Александрия? Бомбардировка в прошлом году была необходимой военной мерой, которая…

— Необходимой военной мерой? — Сара помрачнела. — Поверьте мне, дорогой капитан Хейдн, вы бы заговорили иначе, если бы во время бомбардировки находились в городе.

Она так свирепо посмотрела на него, что капитан не ответил на упрек.

— Как бы то ни было, — осторожно сказал он, — наша цель — обнаружить логово сектантов, если оно существует, и уничтожить это крокодилье гнездо. Найти место их укрытия должны вы, леди Кинкейд, все остальное мы возьмем на себя.

— Как просто, да? — усмехнулась Сара.

— Довольно просто.

— Скажите, капитан, вы действительно так наивны? Вы всерьез полагаете, что мы можем застать сектантов врасплох? Да им давным-давно известно, что мы собираемся в Египет, и с большой степенью вероятности они уже ждут нас. Двадцать четыре часа назад мы могли бы начать переговоры, сейчас поздно. Правила игры диктуют наши противники, кто бы они ни были, и нам остается лишь реагировать.

С этими словами Сара отвернулась от растерянных собеседников и направилась к выходу.

— Куда вы? — изумленно спросил сэр Джеффри.

— Как куда? — через плечо ответила Сара. — Мне нужно укладывать вещи. Если господа меня простят…

— Об этом не может быть и речи, — решительно возразил Хейдн. — Если вы правы и вашего дядю действительно похитили сектанты, то не исключено, что вы тоже в опасности, леди Кинкейд.

— Не беспокойтесь, — отмахнулась Сара. — Я вполне в состоянии постоять за себя.

— Вы женщина и нуждаетесь в защите. — Он схватился за эфес сабли.

— Ну надо же. — Сара застыла на месте. — Что ж, капитан, не хочу мешать вам исполнять долг чести. Если вам это доставит удовольствие, проводите меня до Мейфэра, хотя я уверена, что средь бела дня мне ничто не угрожает.

— Даже если так, приказ есть приказ, — обиженно отозвался Хейдн, выходя следом за ней.

В вестибюле между темными дубовыми дверями стояли каменные изваяния. Сара с первого взгляда определила, что это не оригиналы, а копии статуй египетских богов — Гора, Анубиса, Хнума, Гатор и некоторых других. Когда Сара шла сюда, все двери были закрыты, теперь же одна стояла приоткрытой, и она, подчиняясь неожиданному импульсу, распахнула ее. За дверью оказалось просторное круглое помещение, представлявшее собой, по сути, амфитеатр. В центре стоял каменный обелиск — копия Иглы Клеопатры, перед ним — пюпитр с золотыми крыльями, над обелиском и скамьями высился стеклянный купол, сквозь него в помещение попадал слабый дневной свет; за стеклом виднелось серое лондонское небо, затянутое облаками.

— Это большая аудитория, — объяснил сэр Джеффри, вместе с Хейдном подойдя к Саре. — «Египетская лига» гордится своими связями с учеными и искусствоведами со всего мира. Здесь читали лекции Чарльз Робертсон, немец Лепсиус и ученики француза Шампольона…

— Невероятно, — ответила Сара, имея в виду вовсе не то, что эти стены слышали голоса учеников основателя египтологии.

Она знала это место. Сара никогда не была здесь, но узнала аудиторию по описанию, данному герцогом Кларенсом под гипнозом. Обелиск, круглое пространство, сверху — небо, хоть и за стеклом… Ее словно громом поразило. Наследник престола не лгал и ничего не выдумывал. Это здесь он встречался с «египетскими богами»! Именно здесь, в большой аудитории «Египетской лиги»… Сара содрогнулась при этой мысли и лишь большим усилием воли не выдала своих чувств.

Отдельные части мозаики сложились в общую картину, и Лига предстала совершенно в ином свете. А что, если заговорщики, стоящие за убийствами в Уайтчепеле и гоняющиеся за «Книгой Тота», на самом деле являются членами этого уважаемого общества? Тогда империи угрожают не фанатики-язычники, не радикально настроенные бунтари и не внешние враги, а люди под маской почтенных джентльменов, скрывающие мрачную тайну…

— Все в порядке, леди Кинкейд? — не на шутку встревожился Хейдн. — Вы так побледнели.

— Все в порядке, — заверила Сара.

— Может быть, вы еще раз обдумаете, стоит ли вам участвовать в экспедиции. Все же на карту поставлена жизнь вашего дяди, и я не уверен, сможете ли вы под таким давлением…

— Все хорошо, — как можно убедительнее повторила Сара, одновременно ясно осознавая, что теперь нужно быть очень, очень осторожной.


Помещение без окон было скрыто от любопытных глаз. Двое мужчин переговаривались, понизив голос и опустив глаза.

— Ну что?

— Я думаю, теперь можно не беспокоиться. Экспедиция состоится. Корабль, на котором Сара Кинкейд и ее спутники отправятся в Египет, выйдет в море через несколько дней.

— Она что-то подозревает?

— По-моему, нет. Она настолько сосредоточена на том, чтобы поймать убийцу из Уайтчепела и освободить дядю, что ей и в страшном сне не приснится, что экспедиция на самом деле преследует совсем иные цели.

— Тем лучше.

— Сара Кинкейд — умная и мужественная женщина, но наивна, как и ее отец. Не сомневаюсь, она поможет нам.

— Как бы я хотел разделить ваш оптимизм. После всех постигших нас неудач…

— На этот раз все будет иначе. Я убежден в том, что Кинкейд найдет то, что мы ищем. Она намного упорнее, чем может показаться на первый взгляд, и сумеет сделать то, что до сих пор не удавалось никому.

— Вы будто восхищаетесь ею.

— Может быть, немного.

— Впрочем, восхищаться можно сколько угодно, но вам ясно, что Сара Кинкейд не должна вернуться из Египта?

— Разумеется. Она умрет, как только найдет «Книгу Тота».

— А что с французом?

— Меня очень огорчает, что он до сих пор еще жив. На Тентер-стрит произошла досадная ошибка. Гибель инспектора Скотланд-Ярда вместо любопытствующего француза привлекла к нам излишнее внимание.

— Если Дю Гару действительно удалось узнать что-то у герцога, он крайне опасен и должен быть устранен, прежде чем ему станут известны наши истинные цели.

— Я полагал, вы не верите в его сверхъестественные способности.

— Не важно, во что я верю. Важно, что мертвый Дю Гар не сможет ничего никому рассказать. И потом, никто ведь не спросит, сколько жертв было принесено во имя победы. Люди помнят только триумфаторов. Историю пишут они. Так будет всегда…

Загрузка...