Тень ведьмы

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

XI

Когда что-то защекотало мою щеку, я села и медленно подняла глаза к потолку, разыскивая гигантского мотылька. С тех пор как я увидела его в рабочей комнате доньи Мерседес, я была одержима им. Каждую ночь мотылек размером с птицу появлялся в моих снах, трансформируясь в Мерседес Перальту. Когда я рассказала ей, что верю в свои сны, она высмеяла это как плод моего воображения.

Я вновь опустилась на свою скомканную подушку. Уже уплывая в сон, я услышала шарканье Мерседес Перальты, проходящей мимо моей двери. Я вскочила, оделась и на цыпочках выбежала в темный коридор. Тихий смех донесся из ее рабочей комнаты. Янтарное зарево горящих свечей просачивалось сквозь открытую, небрежно задернутую портьеру. Непреодолимое любопытство заставило меня заглянуть внутрь. За столом сидела Мерседес Перальта и мужчина, лицо которого было скрыто шляпой.

- Ты не хочешь присоединиться к нам? — крикнула донья Мерседес. — Я только что говорила нашему другу, что вскоре ты придешь взглянуть на меня.

- Леон Чирино! — воскликнула я, как только он повернулся ко мне и приподнял край шляпы в знак приветствия. Мы познакомились во время моего неудачного участия в сеансе. Именно он организовывал встречи спиритов. Ему было около семидесяти-восьмидесяти лет, но на его темном лице было всего несколько морщин. У него были большие черные глаза и искрящиеся белые зубы, которым следовало бы быть желтыми от сигар. На его подбородке торчала щетина, но его седые, коротко остриженные волосы были безупречно причесаны. Его темный костюм, мятый и мешковатый, выглядел так, будто он спал в нем.

- Он работал как сумасшедший, — сказала донья Мерседес, словно читая мои мысли.

Хотя меня больше не приглашали на сеансы, Мерседес Перальта одобряла мои поездки к Леону Чирино. Иногда она сопровождала меня, иногда я ездила одна. Он был плотник по профессии, но его знание различных шаманских традиций, практикуемых в Венесуэле, было изумительным. Его интересовали мои изыскания, он часами изучал мои записи, отслеживая в процедурах колдунов индейские и африканские корни. Он знал всех спиритов, ведьм и целителей Венесуэлы восемнадцатого и девятнадцатого века. Он говорил о них с такой искренней фамильярностью, словно желал, чтобы у меня сложилось впечатление, будто он знает их лично.

Голос Мерседес Перальты бесцеремонно оборвал мои воспоминания.

- Ты не хотела бы поехать с нами, чтобы выполнить обещание? — спросила она.

Смущенная ее вопросом, я посмотрела сначала на нее, потом на него. Их лица мне ничего не сообщили.

- Мы уезжаем сейчас же, — сказала она мне. — У нас в запасе только ночь и день. — Она встала и взяла меня за руку. — Я подготовлю тебя для поездки.

Подготовка заключалась в следующем. Она спрятала мои волосы под тесную вязаную матросскую шапочку и намазала мое лицо черной растительной пастой. Она заставила меня поклясться, что я ни с кем не заговорю и не буду задавать вопросов.

Игнорируя мое предложение воспользоваться джипом, Мерседес Перальта вскарабкалась на заднее сиденье старого «меркурия» Леона Чирино. С мятыми бамперами и разбитой рамой, его машина выглядела так, словно ее вытащили со склада металлолома.

Прежде чем я рискнула спросить, куда мы едем, она велела мне залезать и присматривать за ее корзиной, наполненной лечебными травами, свечами и сигарами. Громко вздохнув, она перекрестилась и заснула.

Я не решалась заговорить с Леоном Чирино; вся его концентрация, казалось, шла на то, чтобы совладать с машиной. Ближний свет едва освещал рятачок дороги перед ним. Слегка сгорбившись, он напряженно крутил баранку, словно этим как-то мог помочь машине пересекать темные холмы. Когда она артачилась на крутых подъемах, он тихо уговаривал ее продолжать путь. Но под гору он выжимал из машины все, проходя повороты в полной темноте на безрассудной скорости, так что я волновалась за наши жизни. Сумерки врывались сквозь незастекленные окна и щели в картоне, который скрывал ржавые дыры в полу.

Торжественно улыбаясь, он наконец резко остановился и погасил передние фары. Донья Мерседес зашевелилась на заднем сиденьи.

— Мы приехали, — мягко сказал Леон Чирино.

Мы вышли из машины. Стояла темная облачная ночь. На небе не было ни одной звезды. Прямо пред нами что-то протянулось черной полосой. Я неловко шагнула и ухватилась за донью Мерседес, у которой, казалось, никаких проблем видеть в темноте не было.

Леон Чирино взял меня за руку и повел. Я услышала около себя приглушенный смех. Здесь явно были другиелюди, которых я пока не могла видеть.

Наконец, кто-то зажег керосиновый фонарь. В слабом дрожащем свете я различила силуэты четырех мужчин и доньи Мерседес, сидящих кругом. Леон Чирино отвел меня на несколько шагов от группы. Я чувствовала полный упадок сил. Он помог мне сесть, прислонив меня к какой-то глыбе, торчащей из земли, затем подал фонарь и проинструктировал, как держать его и освещать то, что скажут. Затем он дал мне две солдатские кружки; та, что побольше, была наполнена водой, в другой был ром. Я должна была подавать их мужчинам по их просьбе.

Молча и без усилий двое мужчин начали копать мягкий грунт, аккуратно возводя у ямы кучу земли. Прошло по крайней мере полчаса, прежде чем они остановились и потребовали ром. Пока они пили и отдыхали, Леон Чирино и другой мужчина продолжали копать.

Так, сменяя друг друга, они работали, пили — кто ром, кто воду — и отдыхали. За час мужчины выкопали яму, в глубине которой спокойно мог спрятаться человек. Когда один из них ударил лопатой обо что-то твердое, они перестали работать. Леон Чирино попросил меня посветить внутрь ямы, но не смотреть туда.

- Это он, — сказал один из мужчин. — Теперь нам надо обкопать его. — Он и его партнер присоединились к тем, кто находился в яме.

Я умирала от любопытства, но не смела нарушить своего обещания. Ах, если бы я только могла говорить с доньей Мерседес, которая сидела неподалеку от меня. Она была так неподвижна, что казалось будто она в трансе.

Мужчины лихорадочно работали в яме. Прошло почти полчаса, прежде чем я услышала голос Леона Чирино, говорящего донье Мерседес, что они готовы открыть его.

- Муэия, зажги сигару из моей корзины и дай ее мне, — приказала она. — И принеси мне корзину.

Я зажгла сигару и уже хотела встать, чтобы принести ее ей, как Леон Чирино зашептал со дна ямы:

- Присядь, музия! Присядь.

Я остановилась и передала сигару и корзину донье Мерседес.

- Не смотри в дыру ни за что на свете! — шепнула она мне в ухо.

Я вернулась туда, где сидела, борясь с почти неодолимым желанием посветить фонарем в дыру. Я знала с абсолютной уверенностью, что они выкапывают сундук, полный золотых монет. Я даже могла слышать звук лопат, тупо ударявших о что-то, что казалось большим и тяжелым.

Очарованная, я смотрела, как донья Мерседес достала из своей корзины черную свечу и банку с черной пудрой. Она зажгла свечу, установила ее на земле возле ямы, затем приказала мне потушить фонарь.

Черная свеча источала жуткий свет. Донья Мерседес села у свечи. Повинуясь какой-то непроизнесенной команде, мужчины по очереди высунули головы прямо перед ней. Каждый раз, когда возникала голова, она отсыпала небольшую порцию черного порошка в ладонь, а затем натирала им каждую голову. Вскоре после того, как она управилась с головами, она намазала черным порошком руки мужчин.

Мое любопытство достигло предела, когда я услышала треск открываемой крышки.

- Мы достали ее, — сказал Леон Чирино, высунув свою руку из ямы.

Донья Мерседес подала ему банку с черным порошком, затем банку с чем-то белым и после этого задула свечу.

Нас снова поглотила полнейшая тьма. Стоны и вздохи мужчин, вынимавших что-то из ямы, еще больше подчеркивали неестественную тишину. Я прижалась к донье Мерседес, но она оттолкнула меня.

- Все сделано, — прошептал Леон Чирино напряженным голосом.

Донья Мерседес вновь зажгла черную свечу. Я с трудом различала контуры трех мужчин, которые несли большой узел. Они положили его на кучу грунта. Я наблюдала за ними с такой увлеченностью, что почти упала в яму, услышав голос доньи Мерседес. Она приказала Леону Чирино, который все еще находился в яме, поскорее забить гвоздями то, что там было, и вылезать.

Леон Чирино появился тотчас же, и донья Мерседес массировала ему лицо и руки, в то время как другие трое мужчин, взяв лопаты, зарывали яму. Когда они закончили работу, донья Мерседес поставила свечу в центр зарытой ямы. Леон Чирино бросил на нее последнюю лопату земли и погасил пламя.

Кто-то зажег керосиновый фонарь, и мужчины немедленно продолжили свой труд; они утрамбовали землю так идеально, что никто не мог бы догадаться о произведенных раскопках. Я следила за ними все это время, но в последний миг все мое любопытство сфокусировалось на узле, завернутом в брезент.

- Теперь никто не узнает, — сказал один из мужчин и тихо засмеялся. — А сейчас надо уходить отсюда. Скоро начнет светать.

Мы подошли к узлу. Я освещала путь. Мне так не терпелось узнать, что там такое! Впопыхах я налетела на узел, брезент соскользнул, приоткрыв часть женской ноги, одетой в черный ботинок.

Не в силах сдержать себя, я сдернула брезент и осветила раскрытый узел. В нем был труп женщины. Мой испуг и ошеломление достигли таких размеров, что я даже не закричала, хотя желала этого и прилагала к этому силы. Все, что я смогла сделать, это каркнуть. Затем все в моих глазах потемнело.

Я залезла на заднее сиденье машины Леона Чирино и уткнулась в колени доньи Мерседес. Она плотно прижала к моему носу платок, смоченный смесью аммиака и розовой воды. Это было любимое средство доньи Мерседес. Она называла это духовной инъекцией.

- Я всегда знала, что ты трусиха, — отозвалась она и начала массировать мне виски.

Леон Чирино крутился вокруг.

- Ты очень смелая, музия, сказал он. — Но у тебя нет еще сил, чтобы отступить. Тебе придется потерпеть.

Я не отзывалась. Мой испуг был слишком велик, чтобы можно было успокоиться. Я обругала их со злостью за то, что они не предупредили меня о своих действиях.

Донья Мерседес ответила, что все, сделанное ими, делалось преднамеренно, и частью их замысла была моя полная неосведомленность. Это давало им вид защиты против осквернения могилы. Слабым местом оказался мой жадный интерес к тому, что было под брезентом.

- Я говорила тебе, что мы приехали сюда выполнить обещание, — сказала мне донья Мерседес. — Мы закончили первую часть — выкопали труп. Теперь мы должны похоронить его снова. — Она закрыла глаза и заснула.

Я пересела на переднее сиденье.

Тихо напевая, Леон Чирино поехал по грунтовой дороге к побережью.

Было уже утро, когда мы достигли заброшенной кокосовой рощи. Почувствовав запах морского бриза, Мерседес Перальта проснулась. Она громко зевнула и выпрямилась. Высунувшись в окно, она, казалось, вдыхала плеск дальних волн.

- Вот хорошее место для остановки, — заявил Леон Чирино, притормозив в нескольких шагах от пальмового дерева, прямее и выше которого я еще не встречала. Казалось, что тяжелые серебристые листья подметают облака на темносинем небе.

- Здесь поблизости находится дом Лоренцо Паза, — продолжал болтать Леон Чирино, помогая донье Мерседес выйти из машины. — Прогулка пойдет нам на пользу. — Улыбаясь, он подал мне ее корзину.

Мы пошли проторенной дорогой через густые заросли высокого бамбука, обрамлявшего ручей. Здесь было прохладно и темно, а воздух наполнялся зеленой прозрачностью листьев. Леон Чирино шагал впереди нас, его соломенная шляпа была сдвинута на глаза так, чтобы ее не унес ветер.

Мы догнали его на узком мосту. Опираясь на балюстраду из свежесрезанных шестов, мы отдохнули немного, наблюдая за группой женщин, стиравших белье. Из чьих-то рук выскользнула рубашка, и юная девушка прыгнула в воду, чтобы поймать ее.

Тонкое платье вздулось воздушным пузырем, затем облепило ее грудь, живот и мягкий изгиб бедер.

Прямая грунтовая дорога по другую сторону моста вела к маленькой деревушке, в которую мы так и не зашли. Свернув на заброшенное маисовое поле, мы пошли вдоль оросительной канавы. Затвердевшие початки жалко обвисали шелухой на засохших стеблях; при слабых дуновениях ветерка она издавали трескучее шуршание. Мы подошли к маленькому дому. Его стены были недавно покрашены, а черепичная крыша частично переделана. Банановые деревья, листья которых были почти прозрачны в солнечном свете, словно часовые стояли стеной перед дверью.

Дверь была приоткрыта. Без стука мы вошли в дом. На кирпичном полу, опираясь о стены, сидело несколько мужчин. Увидев нас, они в знак приветствия подняли наполовину наполненные ромом стаканы, а затем вновь продолжали беседу низкими, ленивыми голосами. В узкое окно врывался солнечный луч. Пыль, клубящаяся в нем, подчеркивала спертую духоту и острый запах керосина. В дальнем углу комнаты на двух упаковочных ящиках стоял открытый гроб.

Один из мужчин поднялся и, нежно взяв за локоть, подвел меня к гробу. Мужчина был небольшой, но крепко сложенный. Его седые волосы и морщинистое лицо указывали на почтенный возраст, но что-то моложавое было в изящном наклоне его скул и озорном выражении его красно-коричневых глаз.

- Взгляни на нее, — шепнул он, склоняясь над мертвой женщиной, лежащей в грубом неокрашенном гробу. — Видишь, как она еще красива.

Я едва сдержала крик. Это была та самая женщина, которую мы откопали прошлой ночью. Я подошла поближе и внимательно осмотрела ее. Несмотря на серо-зеленый цвет кожи, который не мог скрыть даже грим, в ней было что-то живое. Казалось, будто она улыбается своей собственной смерти. Ее тонкий нос венчали круглые очки без стекол. Яркие, выкрашенные красным губы были полуоткрыты, обнажая прекрасные белые зубы. Ее длинное тело было завернуто в красную мантию, отделанную белым. На подставке лежала красно-черная деревянная маска дьявола, украшенная двумя угрожающе вывернутыми рогами барана.

- Она была очень красива и очень дорога для меня, — сказал мужчина, расправляя складку на мантии.

- Невероятно, как она еще красива, — согласилась я с ним. Боясь, что он перестанет говорить со мной, я не стала задавать ему вопросы.

С волнением продолжая расправлять красную мантию, он подробно рассказал мне о том, как они выкопали ее из могилы на кладбище вблизи от Курмины и принесли в дом.

Внезапно он взглянул на меня и понял, что я здесь посторонняя. Он осмотрел меня с любопытством.

— Ох, милая моя! Ну что я за хозяин? — воскликнул он. — Я все говорю и говорю, а еще не предложил тебе ни еды, ни питья.

Он взял меня за руку и представился: Я — Лоренцо Паз.

Я хотела сказать ему, что мне и кусок в горло не полезет, но он быстро повел меня через узкий проход на кухню.

Здесь у керосиновой плиты хозяйничала Мерседес Перальта. Она размешивала какую-то стряпню из лекарственных растений, которые принесла с собой.

- Ты лучше похорони ее поскорее, Лоренцо, — сказала она.

- Не надо слишком долго держать ее над землей.

- Она еще хороша, — уверял ее мужчина. — Я уверен, ее муж отвалил солидный капитал тем, кто бальзамировал ее в Курмине. Для большей надежности я обрызгал гроб негашеной известью, а ее тело обернул в ткань, пропитанную керосином и креозолом.

- Он умоляюще посмотрел на целительницу. — Я должен быть уверен, что ее дух последует за нами.

Кивнув, донья Мерседес продолжала мешать свою стряпню. Лоренцо Паз наполнил ромом две эмалированные кружки. Он подал одну мне, другую — донье Мерседес.

- Мы похороним ее, как только она остынет, — пообещал он и вышел в другую комнату.

- Кем была эта мертвая женщина? — спросила я донью Мерседес и села на кипу сухих пальмовых листьев, сложенных у стены.

- Для тех, кто тратит большую часть своего времени на изучение людей, ты не очень наблюдательна, — заметила она, мягко улыбаясь. — Я указывала тебе на нее несколько раз прежде. Она была женой фармацевта.

- Шведка? — ошеломленно спросила я. — Но почему…? — Конец моей фразы потонул в шумном хохоте в соседней комнате.

- Я думаю, они узнали, что ты была той, кто держал фонарь прошлой ночью, — сказала донья Мерседес и вышла в другую комнату посмеяться вместе с мужчинами.

Не привычная к спиртному, я почувствовала, что фактически засыпаю. Голоса мужчин, их смех, а несколько позже, ритмичный стук молотка доносились до меня, как будто издалека…

Ближе к вечеру мужчины ушли за гробом на кладбище, а я и донья Мерседес отправились в деревню.

- Интересно, где все эти люди? — спросила я. Кроме девчушки, стоявшей у дверей с голым карапузом на спине, и нескольких собак, лежавших в тени домов, на площади никого не было.

- На кладбище, — сказала донья Мерседес, направляясь через площадь к церкви. — Сегодня день поминовения умерших. Люди приводят в порядок могилы своих покойных родственников и молятся за них.

Внутри церкви было прохладно и сумрачно. Последние нити солнечного света, дробясь цветными стеклами узких окон, падали вниз, освещая статуи святых в стенных нишах. Распятие в натуральную величину, с разорванной вывернутой плотью и упавшей кровоточащей головой, освещенной ярким светом, возвышалось на алтаре. Вправо от распятия стояла статуя счастливой Вирджинии из Коромото, облаченная в голубую бархатную накидку с вышитыми звездами. Слева был косоглазый образ Святого Джона в узкополой шляпе и красном фланелевом плаще, рваном и пыльном, небрежно наброшенном на плечи.

Донья Мерседес потушила пламя семи свечей, горевших на алтаре, положила их в свою корзину и зажгла семь новых. Она закрыла глаза и, сложив руки, прочла длинную молитву.

Солнце едва мерцало за холмами, когда мы вышли из церкви. Малиновые и оранжевые облака, украшенные закатом, медленно тянулись к морю в золотистых сумерках. Когда мы пришли на кладбище, было уже темно.

Казалось, что здесь собралась вся деревня. Мужчины и женщины, присев возле могил, молились тихими голосами, окруженные горящими свечами.

Мы прошли вдоль низкой кладбищенской стены к уединенному месту, где отдыхали Лоренцо Паз и его друзья. Они уже опустили гроб в землю и забросали его грунтом. Их лица, освещенные расположенными по кругу свечами, превратились в абстрактные маски, чьи призрачные формы скорее годились тем, кто был погребен под нами. Как только они заметили Мерседес Перальту, они ретиво бросились устанавливать крест в изголовье могилы. Сделав это, они исчезли, быстро и беззвучно, как если бы их поглотила тьма.

— Сейчас мы вызовем сюда дух Бриджит Брицены, — сказала донья Мерседес, доставая из корзины семь свечей, которые взяла с церковного алтаря, и столько же сигар. Воткнув свечи в мягкий грунт на вершине могилы, она зажгла их и сунула в рот первую сигару. — Смотри внимательно, — шепнула она, передавая мне остатки сигар. — Когда я выкурю ее, у тебя уже должна быть раскурена следующая.

Делая глубокие затяжки, она выпустила дым в четырех главных направлениях. Она сидела у могилы и непрерывно курила, шепча заклинания низким дребезжащим голосом.

Казалось, что табачный дым выходил не из ее рта, а прямо из-под земли. Тонко струясь, он окутывал нас облаком. Очарованная, я сидела возле нее, подавала сигару за сигарой и слушала ее мелодичное, но непонятное пение.

Когда она начала передвигать свою левую руку над могилой, я придвинулась к ней поближе. Мне казалось, что она встряхивает трещоткой, но в руке у нее ничего не было видно. Я только слышала трескучий звук зерен или, возможно, мелкой гальки, которую она быстро перекатывала в руке. Крошечные искры, словно светлячки, выскакивали между ее сжатых пальцев. Она начала насвистывать странный мотив, который вскоре стал неотличим от шуршащего шума.

Из облака дыма выплыла высокая фигура, облаченная в длинную мантию и фригийский колпак. Я прижала руку ко рту, заглушая нервный смех. Я верила, что еще нахожусь под воздействием рома и принимаю участие в каком-то трюке, который, возможно, является частью дневного празднества в честь мертвых.

Полностью поглощенная, я следила за фигурой, вышедшей из дымного круга и бредущей к кладбищенской стене. Взгляд задержался на грустной улыбке призрака. Я услышала мягкий смех, такой тихий и нереальный, что, возможно, он был лишь частью пения Мерседес Перальты.

Ее голос стал громче. Звук, казалось, исходил из четырех углов могилы, каждая сторона повторяла слово эхом. Дым рассеялся, он поднялся к пальмовым листьям и исчез в ночи. Некоторое время донья Мерседес продолжала сидеть у могилы что-то тихо бормоча. Ее лицо едва виднелось в свете догоравших свечей.

Она повернулась ко мне, улыбка промелькнула на ее губах.

- Я заманила дух Бриджит Брицены сюда, но не к ее могиле, — сказала она. Взяв мою руку, она встала.

Я хотела спросить ее о странном видении, но что-то в пустом выражении ее глаз заставило меня замолчать.

Лоренцо Паз, прислонясь к огромному валуну, ожидал нас за кладбищем. Ни слова не говоря, он встал и последовал за нами по узкой тропе, ведущей к пляжу. Полумесяц ярко сиял на выбеленном плавнике, разбросанном по широкой полосе песка.

Донья Мерседес приказала мне подождать ее у ствола вырванного с корнем дерева. Она и Лоренцо Паз ушли на берег. Он снял свою одежду, вошел в воду и исчез в волнистом фосфоресцирующем седом покрывале, обшитом серебристыми тенями.

Он показался несколько раз на волне, блеснув в лунном свете, затем его вынесло на берег.

Мерседес Перальта достала из корзины банку и посыпала ее содержимым на распростертую на песке фигуру. Встав на колени рядом с ним, она положила руки ему на голову и забормотала заклинания. Она нежно массировала его, ее пальцы едва касались тела, наконец слабое свечение показалось вокруг него. Быстрыми рывками она покатала его из стороны в сторону, ее рука описывала в воздухе странное округлое движение. Казалось, что она собирала тени и обматывала их вокруг него.

Немного позже она вернулась ко мне.

- Дух Бриджит Брицены прилип к нему как вторая кожа, — сказала она, садясь рядом со мной на ствол дерева.

Вскоре Лоренцо Паз, одевшись, подошел к нам. Донья Мерседес движением своего подбородка приказала ему сесть перед ней на песок. Поджимая губы, она издала несколько громких шлепающих звуков и своими быстрыми короткими выдохами заставила вибрировать горло в приглушенном рычании.

- Пройдет много времени, прежде чем призрак Бриджит Брицены будет забыт, — сказала она. — Процесс умирания длится некоторое время и после того, как тело предано земле. Мертвый очень медленно теряет память о себе.

Она повернулась ко мне и приказала сесть на песок рядом с Лоренцо Пазом. Его одежда пахла дымом свечей и розовой водой.

- Лоренцо, — обратилась она к нему. — Мне хочется, чтобы ты рассказал музии историю о том, как ты околдовал Бриджит Брицену.

Он посмотрел на нее озадаченно, а затем обернулся и взглянул на море; его голова слегка склонилась, казалось, что он выслушивает тайное послание от волн.

- Почему ей нравится слушать нелепые истории стариков? — спросил он ее, не обращая внимания на меня. — У музии есть свои собственные истории. Я уверен в этом.

- Но я же прошу тебя рассказать ей твою историю, — сказала донья Мерседес. — Она рассматривает пути и способы, посредством которых колесо случая может быть повернуто человеком. В твоем случае объект, который повернул колесо, это ты, Лоренцо.

- Колесо случая! — сказал он грустным голосом. — Я вспоминаю это, словно все случилось только вчера. — По-видимому размышляя о чем-то, он потыкал гальку кончиком своего ботинка и вытянулся плашмя на песке.

* * *

Со своего кресла позади прилавка в тусклом, прокуренном баре Лоренцо наблюдал за группой мужчин, склонившихся за бильярдным столом над партией корнера. Он перевел взгляд на часы у камина, отмечавшие каждый час стеклянным перезвоном. Почти рассвело. Он уже хотел подняться и напомнить мужчинам о позднем времени, когда услышал шаркающие шаги Пэтры. Он быстро уселся опять. Злая усмешка пробежала по его лицу. Пусть посетителями занимается его тетушка. Никто в городе еще не избежал ее порицаний. Их слушали, не считаясь с тем, какими бы мерзкими и возмутительными они ни были.

- Этот чертов стук бильярдных шаров не дает человеку заснуть, — пожаловалась она хриплым голосом, едва только вошла в комнату. — Вы не подумали о том, что жены ждут вас? Вы не думаете, что вам надо завтра идти на работу, как и всем добрым христианам? — Не давая мужчинам прийти в себя от неожиданности, она продолжала в той же негодующей манере:

- Я знаю, что делается с вами. Вы уже сожалеете о том, что принесли эти языческие рождественские деревья в свои дома, что разрешили детям играть в рождественские игры.

Она перекрестилась и набросилась на одного из мужчин:

- Вот ты, мэр. Как же ты можешь позволять такое? Неужели вы все обратились в протестантов?

- Упаси Бог, Пэтра, — сказал мэр, крестясь. — Не делай из мухи слона. Какой вред в деревьях и играх? Посмотри, как нравится это детям.

Проворчав что-то неразборчиво, она хотела уйти, но вдруг остановилась.

— Мне стыдно за дона Серапио! Он более чуждый нам, чем истинные иностранцы. Мне стыдно за то, что он более чужой нам, чем даже его жена. Благодаря им большинство детей в городе не получат подарков Трех Мудрецов шестого января, как то полагается каждому доброму христианину. — Она достала на прилавок пачку сигарет. — Сейчас они собирают их на Рождество, — продолжала она, — называя каких-то типов Санта-Клаусами. Это позор!

Прислонясь к двери, она угрожающе рассматривала мэра, не замечая, что сигарета из ее рта давно упала на пол. Она потянулась к полуоткрытой бутылке рома рядом с бильярдным столом и пропустила стаканчик, шепча что-то про себя.

Улыбнувшись, Лоренцо ясно вспомнил тот день, когда грузовик, нагруженный необычными ароматными деревьями, приехал в город. Дон Серапио, фармацевт, назвал их рождественскими елками. Он заказал их в Каракасе вместе с украшениями и пластинками европейских рождественских песен.

Не желая уступать друг другу, друзья дона Серапио вскоре последовали его примеру и, уплатив кучу денег за хрупкие деревья, выставляли их так, чтобы они были заметны в их жилых комнатах.

К большому огорчению старых родственников, живущих в этих домах, деревья ставили рядом, а то и прямо в тех местах, которые по традиции отводились для рождественских сцен.

Открывая окна, чтобы каждый прохожий мог заглянуть и услышать незнакомые мотивы «Тихой ночи» и «Танненбаума», женщины украшали веточки стеклянными бусами, золотой и серебряной мишурой и снегом из ваты.

Шорох дребезжащей занавеси рассеял воспоминания Лоренцо. Он помахал рукой мужчинам, покидавшим бар, затем принялся расставлять бутылки на полках. Его взгляд остановился на маске, засунутой за дешевые статуэтки богородиц, святых и страдающего Христа. Фигурки дарили бедные клиенты, которые не в силах были оплатить спиртное. Он вытащил маску. Это была маска дьявола с огромными бараньими рогами. Ее оставил приезжий из Каракаса. Он не смог оплатить заказанный стакан рома.

Прислушиваясь к тому, как Пэтра гремит горшками и кастрюлями на кухне, он поставил маску обратно на полку. Вместо того, чтобы запереть бар, он вытащил свое кресло-качалку на тротуар. Широкие ветви древних деревьев на площади резко вырисовывались на бледном предрассветном небе.

Он неторопливо раскачивался взад и вперед. Сквозь полуприкрытые веки он следил за стариками, которые, наверно, никогда не спали на рассвете. Они сидели у своих дверей, беседуя и вспоминая поминутно детали прожитых дней с какой-то все возрастающей живостью.

Сквозь тишину плыла мелодия. Через улицу прямо на Лоренцо смотрела Бриджит Брицена, жена фармацевта. Это звучало ее радио. Ему стало интересно, проснулась ли она только что или тоже еще не ложилась.

Ее лицо было безупречно овальным. Уголки ее маленького, чувственного, прекрасного рта выражали вызов и нахальство. Ее желтые волосы оплетали голову косой, а холодные голубые глаза, казалось, блеснули, когда она улыбнулась ему.

Он кивнул ей в немом приветствии. Он всегда немел в ее присутствии. С первого дня, как увидел ее, она была для него идеалом красоты. Это из-за нее я прожил до сорока лет, так и не женившись, подумал он. Для него все женщины были привлекательны и неотразимы, но Бриджит Брицена была более чем неотразима, она была действительно недостижима.

— Почему ты не зашел к нам вечером на рождественские игры? Сегодня вечером будет Рождество, — прокричала она через улицу.

Старики, дремавшие у своих дверей, внезапно оживились и повернули головы к владельцу бара. Нетерпеливо усмехаясь, они ждали его ответа.

До сих пор Лоренцо постоянно отказывался от приглашений дона Серапио. Он не мог терпеть важного вида фармацевта. Ему претила его настойчивость в попытках убедить всех знакомых и близких в том, что он самый влиятельный человек в городе и что только он мог служить примером цивилизованного человека.

Но каким несносным ни казался ему этот мужчина, Лоренцо не мог сопротивляться приглашению его жены. Громким голосом он пообещал Бриджит Брицене, что придет этим вечером. Он затащил в дом свое кресло и отправился спать в заднюю часть дома, довольный и уверенный в себе.

Одетый в белый льняной костюм, Лоренцо вышагивал по своей спальне, испытывая новые лакированные туфли. Это была большая комната, заставленная тяжелой витиеватой мебелью из красного дерева. Она стояла прежде в гостиной, но отец перестроил ее несколько лет назад в небольшой бар. Лоренцо сел на постель, снял туфли и носки и надел матерчатые сандалии.

- Я рада, что ты не зря старался, — отозвалась Пэтра, входя в комнату. — Нет ничего хуже, чем неудобная обувь. Она делает человека абсолютно ненадежным.

Ее небольшие темные глаза одобрительно засияли, когда она осмотрела его костюм.

- И все же ты никогда не заманишь Бриджит Брицену обычными средствами, — заявила она, поймав его взгляд в зеркале. — Эта иностранка отзовется лишь на хитрости ведьмы.

- Неужели? — пробормотал Лоренцо, пожимая плечами с напускным безразличием.

- Не в этом ли причина того, что ты хотел увидеться с ведьмой? Попросить приворотное зелье для этой музии? — подзадоривала она его, скрестив тонкие руки на плоской груди. Понимая, что он не посмеет ответить, она добавила: — Ладно, но почему ты не следуешь совету ведьмы?

Лоренцо усмехнулся и внимательно посмотрел на свою тетку. Она жутким образом знала все, что было в его мыслях, а ее оценка всегда была точна.

Пэтра поселилась в доме после смерти отца. Ему было тогда десять лет. Она не только присматривала за ним все эти годы, но и заведовала баром до тех пор, пока он не вырос и не стал справляться с этим самостоятельно.

- Бриджит Брицена ответит только на уловку ведьмы, — угрюмо повторила Пэтра.

Лоренцо осмотрел себя в зеркале. Он был слишком мал и приземист, чтобы выглядеть достойно. У него излишне выступали скулы, рот был тонким, а нос большим. Однако, он без смущения любил женщин и знал, что женщины любят мужчин такого образа поведения. Но любить Бриджит Брицену, — что можно желать более, чем это! И он желал ее больше всего на свете.

Он никогда не сомневался в силе ремесла ведьм. Рекомендации ведьмы о том, как соблазнить иностранку, однако, были слишком необычными. «Приворотное зелье готовят для людей, не имеющих силы идти прямо к душе вещей», — говорила она ему. — «Любая исполнит твое желание, твое самое серьезное желание, если у тебя имеется достаточно сил, чтобы желать прямо душу вещей. У тебя есть маска дьявола. Попроси маску соблазнить Бриджит Брицену». Он решил, что это все слишком неясно. Он был очень практичен и мог полагаться только на что-то конкретное.

- Ты знаешь? — спросил он, взглянув на свою тетку. — Бриджит Брицена сама пригласила меня к себе в дом.

- Она, наверное, пригласила полгорода, — цинично ответила Пэтра. — А неприглашенная половина тоже будет там. — Она встала, но прежде чем оставить комнату добавила: — Я не предлагаю тебе не ходить к Бриджит Брицеие. Но запомни мои слова. У тебя ничего не получится с помощью обычных средств.

Он отбросил совет ведьмы из-за того, что больше не хотел соблазнять шведку; он хотел, чтобы она любила его, пусть даже на мгновение. В этот миг эйфории он подумал, что до встречи осталось менее часа.

Парадная дверь и окна дома Брицены были открыты настежь. Даже с площади можно было увидеть высокую ель в гостиной, которая пылала бесчисленными яркими огнями во всем своем великолепии.

Лоренцо вошел в дом. Что-то здесь напоминало железнодорожный вокзал. В патио на возвышавшейся платформе были расставлены ряды стульев. Из гостиной вместе с мебелью из ивы вынесли кожаные кресла, диваны и сафьяновые табуретки. Мальчишки и девчонки носились босиком, таща на буксире своих матерей, которые на ходу пытались поправить их костюмчики.

- Лоренцо! — закричал дон Серапио, увидев его в широко открытых дверях гостиной. Он был высок и худощав, к тому же обладал приличным брюшком. Поправив свои толстые роговые очки, дон Серапио радушно похлопал Лоренцо по плечу. — Мы подаем кофе, — сказал он, сопровождая его к гостям, элите города. Здесь были доктор, мэр, парикмахер, директор школы и священник. Увидев Лоренцо в доме дона Серапио, они были в полном недоумении.

Фармацевт, казалось, искренне радовался тому, что заполучил неуловимого владельца бара к себе в гости.

Лоренцо поздоровался с каждым и, отходя к двери, едва не столкнулся с Бриджит Бриценой, которая в этот миг входила в комнату.

- Отлично! — воскликнула она, улыбаясь гостям. — Дети уже начинают игру. Но сначала идите и помогите вашим женам приготовить печенье и кофе. — Взяв под руку мужа, она прошла в столовую.

Лоренцо не сводил с нее глаз. Она была высока и прекрасно сложена, однако, подумал он, было что-то беззащитное, почти хрупкое в ее длинной шее, нежных руках и ступнях.

Почувствовав, что ее оценивают, она взглянула на него. Секунду поразмыслив, она налила кофе в две маленькие чашки в золотой оправе и понесла их туда, где стоял он.

- Здесь есть еще и ром, — сказала она, задумчиво посматривая на бутылку в конце стола, — который предназначен только для мужчин.

- Я позабочусь о нем без промедлений, — воскликнул Лоренцо, одним глотком прикончив кофе. Он взял бутылку, наполнил свою чашку ромом и непринужденно обменял ее пустую чашку на свою.

Усмехаясь, она взяла печенье, немного откусила и элегантно выпила ром маленькими глотками.

- Всегда со мной происходят странные истории, — прошептала она, ее глаза вдруг заблестели, а щеки раскраснелись.

Лоренцо не замечал никого вокруг себя — только ее. Все, о чем говорил гостям дон Серапно, пролетало мимо его ушей, пока она, досадливо отмахиваясь, не сказала: — Я лучше вернусь к детям.

А фармацевт медлительно и педантично разоблачал традиции рождественских гуляк Венесуэлы, которые каждую ночь проводили в пении импровизированных колядок, иступленно играя на своих барабанах. Это так надоедливо, подчеркивал он, слушать непрерывный бой барабанов. Ему было просто возмутительно видеть моЛодежь, шатавшуюся по улицам от рома, которым их опаивали в награду за пение.

Лоренцо вспомнил последний визит к ведьме. Выражение озорства и злорадства озарило его лицо.

- Яне верю в то, о чем ты мне говоришь, — кричал он, — потому что я не знаю, кто сможет дать мне такое монументальное желание.

- Доверься мне, — отвечала она. — Нет способа узнать, кто дает такое желание. Но оно случается, когда ты меньше всего этого ожидаешь. — Она настаивала на том, что у него уже есть предмет, который позволит ему бросить заклятие на Бриджит Брицену — дьявольская маска. — И еще добавлю. Ты должен надеть маску в момент торжества, и она даст тебе твое желание.

Ведьма объяснила ему, что требовалось выбрать лучшее время, так как магическая маска могла сработать только один раз.

И то, что маска попалась ему этим утром на глаза, было более чем совпадение. Лоренцо бесцеремонно вышел во двор, уверенный в том, что никто не видит его. Он перебежал улицу и незаметно проскользнул в тыльную дверь своего дома.

Он вошел на цыпочках в бар, зажег свечу и достал маску с полки. Нерешительно провел пальцами по красно-черной поверхности. Резчик вложил в свое творение что-то адское, подумал Лоренцо. У него было странное чувство, что глазные щели, прикрытые густыми бровями, обвиняли его за пренебрежение. Рот, с длинными клыками в уголках, дьявольски скривился в усмешке, подбивая его на танец с маской.

Он надел ее на лицо. Его глаза, нос и рот так хорошо подходили к маске, что он почти поверил, будто маска сделана для него. Лишь скулы слегка терлись о гладкую деревянную поверхность. Он связал сыромятные ремешки на затылке и прикрыл их волосами из пакли, окрашенными в фиолетовый, зеленый и черный цвет. Волосы свисали на его спину.

Лоренцо не слышал, как в комнату вошла Пэтра. Испугавшись, он подпрыгнул, когда она заговорила.

- Ты должен переодеться, — заявила она, подавая ему брюки и залатанную рубашку. — Сними сандалии, дьявол ходит босиком. — Она оглянулась, боясь, что кто-то может подслушать, затем добавила: — Помни, дьявол приказывает, не произнося слов.

Тихо, той же дорогой, какой пришел, Лоренцо выскользнул через заднюю дверь. Секунду он колебался, размышляя, каким путем вернуться. И вдруг увидел группу гуляк, игравших на своих барабанах в конце улицы. Укрываясь в тени, он пошел вдоль стены к ним.

- Дьявол! — закричал один из них, увидев Лоренцо, затем бросился вприпрыжку по улице крича, что в город пришел дьявол.

Четверо юношей отделились от группы и окружили дьявола, продолжая бить в свои барабаны. Один из них запел импровизированные строфы о том, что они будут этой ночью под началом дьявола.

Лоренцо почувствовал, как дрожь пробежала по его позвоночнику. Она наполнила его нетерпением, которое он не мог контролировать. Он медленно поднял свои мускулистые руки, его ноги задвигались по собственной воле под ритм барабанов.

На их пути открывались окна и двери. Они шествовали по улице к площади, а сзади их сопровождала растущая толпа. Вдруг, словно по велению дьявола, освещение на площади и в окрестных домах погасло на три-четыре секунды. Музыка оборвалась. Ив этот миг парализованная толпа глазела на то, как дьявол входит в дом Брицены.

Он запрыгнул на платформу патио, и ракеты, пущенные кем-то снаружи, взвились в воздух. Красные, голубые, зеленые и белые огни расползлись зонтом по небу, а затем головокружительно понеслись на землю ливнем слабых золотых искр.

Прикованные к месту, ошеломленные гости смотрели на дьявола и барабанщиков, которые следовали за ним. Словно прислушиваясь к какой-то безмолвной музыке, он кружился среди умолкших барабанщиков. Его тело слегка горбилось, маска мерцала, а рога были угрожающе направлены в небо.

Словно гром, взорвались барабаны, превратив затянувшуюся тишину в грохот, который заползал в каждый уголок дома.

Дьявол, увидев у дверей столовой Бриджит Брицену, спрыгнул с платформы, схватил бутылку рома со стола и подал ее ей.

Улыбаясь, она взяла бутылку и, запрокинув ее, выпила до капли.

Уверенный в своей силе, дьявол кружился вокруг нее, двигаясь с изумительной грацией.

Вытянув руки и восторженно улыбаясь, Бриджит Брицена раскачивалась в такт барабанам, словно была в трансе.

Дон Серапио сжался в комочек на кресле, которое вдруг оказалось слишком широким для него. В его глазах под толстыми роговыми очками был ужас.

Гости, смешавшись с толпой, нахлынувшей с площади, начали танцевать. Скромно покачивая бедрами, они старались сдерживать свои движения.

Лоренцо был окружен все увеличивающимся числом танцующих женщин, которые хотели коснуться его, прижаться к нему, удостовериться, что он из плоти и крови. Он потерял из виду Бриджит Брицену. Без усилий разорвав нить нетерпеливых женских рук, он скрылся за дверью. Уверенный, что его не будут преследовать, он бросился в заднюю часть дома, заглядывая в каждую комнату.

Радостный смех настиг его на полпути. У арки, отделявшей прачечную от заднего двора, стояла высокая тучная фигура, одетая в черные сапоги, длинную красную мантию, отделанную белым, и красный фригийский колпак поверх кудрявого парика.

Лоренцо приблизился к странно одетой персоне.

- Бриджит Брицена, — прошептал он вполголоса, глядя в ее ясные, нахальные глаза, обрамленные очками в проволочной оправе без стекол.

- Санта-Клаус! — поправила она; широкая усмешка тронула ее губы, скрытые лохматой бородой и усами. Она потянулась за джутовым мешком, набитым пакетами.

- Я ждала двенадцати часов, чтобы раздать детям рождественские подарки, — объяснила она, — но теперь не могу пройти мимо такой возможности. — Она хитро улыбнулась. — Ты пойдешь со мной? — спросила она, и ее глаза хищно блеснули, когда она согнулась, заглядывая в щели его маски.

Лоренцо кивнул ей, затем поднял джутовый мешок, взвалил его на плечо и движением руки приказал ей следовать за ним.

Через задний двор они вышли на улицу, ведущую к площади, где несколько стариков, женщин и детей собрались посмотреть на праздник в доме Брицены.

- Там дьявол! — завизжала маленькая девочка. Позвав других детей за собой, она побежала на середину площади. Дети резко остановились. Их глаза расширились от ужаса и любопытства.

- Это дьявол, — сказала маленькая девочка, указывая на Лоренцо. — А ты кто? — спросила она высокую фигуру. — Почему ты так одет?

- Я Санта-Клаус, и я принес подарки, — сказала Бриджит Брицена, вытаскивая из мешка пакеты. Смеясь, она раздавала их детям.

- А нам ты принес подарки? — кричали другие дети, танцуя вокруг нее.

Громко хохоча, Бриджит Брицена клала пакеты в их жадные маленькие ручки. Растерянная малышка, прижимая завязанную коробку к груди, возбужденно кричала: — Санта-Клаус и дьявол пришли к нам танцевать!

Восторженный визг детей в один миг привлек толпу. Несколько музыкантов заиграли на своих инструментах, снова загремели барабаны.

- Давай танцевать подальше от твоего дома, — шепнул Лоренцо в ухо Бриджит Брицены. — А когда мы войдем в переулок, то улизнем от них.

Лоренцо обвязал вокруг ее талии цветастый платок и крепко держал его концы. Их тела сплетались и дрожали в пламенных, ритмичных объятиях.

Боясь вьтустить из рук концы платка, он напрочь игнорировал явные приглашения других женщин, которым тоже хотелось потанцевать с ним. Несмотря на свою полную увлеченность танцем, он вдруг услышал другую группу музыкантов, идущих в конце улицы. На глазах у всех он схватил вскрикнувшую Бриджит Брицену на руки и вытащил ее из толпы. Прежде чем кто-либо понял, что же случилось, дьявол и Санта-Клаус исчезли.

Они бежали, пока хватило дыхания. А когда услышали гул толпы за углом, Лоренцо поднял Бриджит Брицеиу на руки и вошел в парадную дверь дома одного из своих друзей. Он увидел его в гостиной с небольшой группой людей. Лоренцо и в голову не приходило, что он может помешать семейному торжеству. Все, о чем он думал, как убедить своего друга дать ему на время машину.

- Какая ночь, — вздохнула Бриджит Брицена. Радостная улыбка озарила ее лицо. — Эта толпа почти настигла нас. — Она сняла парик, бороду, усы и выбросила их в окно, затем вытащила подушку из-под мантии и кинула ее на заднее сиденье. — Куда мы едем? — спросила она, всматриваясь в темноту.

Лоренцо сбросил свою маску и продолжал гнать к небольшому домику у моря.

Хихикнув, она откинулась на своем сиденьи.

- Я чувствую запах морского ветра, — резко прошептала она, глубоко вздохнув. — Люди моей нации всегда хоронят своих умерших близких у моря или в море, и единственное, о чем я жалею, что не буду похоронена у моря. Серапио уже купил участок на городском кладбище.

Озадаченный ее странным замечанием, он остановил машину.

- Сможет ли маска дьявола исполнить мое желание быть похороненной у моря? — спросила она так серьезно и решительно, что он только кивнул в знак согласия.

- Обещание, подобное этому, священно, — сказала она. Взгляд ее глаз выражал понимание какой-то тайны. Она была спокойна, но странная, почти озорная улыбка играла на ее устах.

- И я, на этом месте, обещаю любить владельца исполняющей желания маски всю эту ночь, — прошептала она.

Он отчаянно торопил мгновения любви. А потом была ночь — как вечность.

XIII

Весь конец дня я размышляла над смыслом истории, которую услышала. Я думала, что понимаю то, что означает звено или тень ведьмы, или колесо случая, но все же я еще нуждалась в пояснениях доньи Мерседес или Канделярии.

Я приняла за начало то, что не могу истолковать свои переживания в терминах моей академической подготовки, однако мне не хотелось переводить их в термины того, чему я научилась в мире нагваля.

Флоринда объяснила это все в терминах намерения: универсальной, абстрактной силы, ответственной за формирование всего, что есть в мире, где мы живем. Наличие абстрактной силы, ее формирующая способность обычно находится за пределами досягаемости человека, однако при некоторых обстоятельствах ими можно манипулировать. И это дает нам ложное впечатление того, что люди и вещи исполняют наши желания.

По сравнению с Флориндой — а я не могла удержать себя от сравнения — донья Мерседес и Канделярия не имели общего законченного понимания своих действий. Они понимали лишь то, что делали как медиумы, ведьмы и целители в терминах отдельных, конкретных событий, свободно связанных друг с другом. К примеру, донья Мерседес дала мне конкретный образец способа манипулировать чем-то неизвестным. Акт манипуляции им она назвала тенью ведьмы. Результат этой манипуляции она называла звеном, непрерывностью, поворотом колеса случая.

- Конечно, это была маска, исполнившая желание Лоренцо, — сказала донья Мерседес с абсолютной убежденностью. — Я знаю другие, очень похожие примеоы вещей, исполняющих желания.

- Но скажи мне, донья Мерседес, какой фактор важнее — вещь сама по себе или личность, которая имеет желание?

- Вещь сама по себе, — ответила она. — Если бы Лоренцо не имел этой маски, он бы всю жизнь лишь вздыхал о Бриджит Брицене; и это было бы всем, что дало ему его желание. Ведьма должна сказать, что маска, а не Лоренцо, создала звено.

- Почему ты называешь это тенью ведьмы? Разве здесь вовлекалось влияние ведьмы?

- Тень ведьмы — это только название. Все мы имеем в себе кусочек ведьмы. Лоренцо, безусловно, не был ни спиритом, ни целителем, однако он имел определенную силу очарования. Я думаю, недостаточно создать звено и передвинуть колесо случая. С помощью маски получается совсем другая история.