Теперь об этом можно рассказать

Глава четырнадцатая Ложные страхи в Европе

Даже сегодня немногие знают об одной рискованной операции США во время последней войны. У нас не было выбора. Мы были вынуждены пойти на эту операцию, хотя тем, кто знал о ней, она доставила несколько тревожных часов. Речь идет об ожидавшемся применении немцами радиоактивных веществ во время вторжения союзных войск во Францию.

Еще в 1943 г. у нас стали возникать подозрения, что немцы очень продвинулись в своих работах и потому следует опасаться применения атомных бомб по крайней мере против Англии. Мне такое предположение казалось весьма сомнительным, однако многие наши видные ученые разделяли его.

Один из них даже убеждал меня выступить по радио и предупредить американский народ о возможном применении немцами атомного оружия против Америки. Естественно, даже мысль об этом я категорически отверг. Самое большее, чего, по моему мнению, следовало опасаться, это применение немцами обычных бомб, содержащих радиоактивные вещества. Если мы окажемся неподготовленными к быстрой ликвидации последствий применения этих средств, то страны союзников могла бы охватить серьезная паника.

Тем не менее, по мере того как выкристаллизовался план вторжения, мы все серьезнее стали смотреть на опасность создания немцами какого-либо радиоактивного барьера против союзных войск. Мы не могли точно определить вероятность такого шага, так как находились в полном неведении о степени их достижений в этой области.

Наиболее вероятным направлением в их работе мы считали получение плутония, требующее по сравнению с другими атомными производствами меньших промышленных мощностей, меньшего времени, меньших затрат дефицитного оборудования и материалов, особенно если ими не будут соблюдаться условия радиационной безопасности установок. На последнее, я был уверен, немцы пошли бы без колебаний. Нам уже было известно об обращении в Германии с евреями и, несомненно, их бы немцы не стали защищать от смертельно высоких доз облучения. Использование их на таких работах считалось бы вполне достойным уделом «низшей» расы.

Мы понимали также, что в процессе производства плутония немцы могут обнаружить образование в реакторах колоссального количества высокорадиоактивных продуктов деления. Немцы, вероятно, попытались бы их использовать для создания защитного пояса на пути союзных войск, преодоление которого могло бы привести к катастрофическим потерям.

По заданию Военно-политического комитета группа в составе Конэнта, Комптона и Юри, которым помогали и другие сотрудники проекта, изучили проблему подобной радиоактивной опасности. На основе их заключений мы заказали большую партию портативных счетчиков Гейгера — Мюллера и обучили обращению с ними некоторых наших сотрудников.

Перспектива, возникшая в связи с высказанными предположениями, была довольно мрачной, и чем ближе приближался день высадки, тем все чаще я задавал себе вопрос о том, что же я могу рекомендовать на случай применения немцами радиоактивных веществ. Пытаясь найти ответ на мучивший меня вопрос, я обращался ко всем, кого считал способным помочь мне, но, выслушав советы, я не сдвинулся с места в решении этой проблемы.

Но так или иначе решение нужно было принимать. Столкнутся ли войска Эйзенхауэра с применением радиоактивного оружия? Следует ли его предупредить о такой возможности? На первый вопрос я ответил — нет, на второй — да.

Приняв решение, я посетил 23 марта 1944 г. Маршалла и предложил послать в Англию офицера с поручением предупредить Эйзенхауэра о возможной угрозе. Одновременно я вручил Маршаллу предварительно заготовленное письмо следующего содержания:

Проект письма Эйзенхауэру выглядел следующим образом:

Практика передачи совершенно секретной информации путем направления офицеров, не везущих с собой никаких или почти никаких бумаг, была распространенным явлением в делах Манхэттенского проекта. Перед отъездом я их всегда подробно инструктировал, рассказывая предысторию дела с тем, чтобы они могли ответить на любой вопрос и оказать максимальную пользу там, куда они направлялись.

Письменные объяснения неизбежно получались бы крайне сложными, в особенности для тех, кто не был осведомлен о наших работах. Более того, читающий не всегда мог даже понять, о чем идет речь. Не надо было забывать и о соображениях секретности. Ведь каждое письменное сообщение увеличивало вероятность утечки информации.

Питерсон должен был информировать Эйзенхауэра о возможном применении противником радиоактивных веществ и передать, что, по нашему убеждению, вероятность этого очень мала, и это следует учесть при внесении изменений в планы. После встречи с Эйзенхауэром Питерсон долго и подробно беседовал с начальником его штаба генерал-лейтенантом У. Б. Смитом и другими высшими офицерами ставки.

Ему было предложено задержаться, чтобы принять участие в подготовительных мероприятиях, и, хотя это не было предусмотрено при его командировании, он согласился, известив меня телеграммой. Находясь в Англии, он инструктировал персонал химической службы, который должен был работать со счетчиками Гейгера; персонал войск связи, который должен был следить за их исправностью, а также персонал медицинской службы, который должен быть подготовлен к возможным неожиданностям.

Чтобы обеспечить немедленное, извещение ставки о возможном обнаружении радиоактивных веществ, главный врач экспедиционных войск генерал-майор Хаули издал два замаскированных распоряжения. В одном из них шла речь о якобы замеченных случаях потемнения некоторых типов фотоматериалов. Распоряжение требовало при обнаружении подобных случаев в боевых условиях немедленно сообщать о них.

Другое распоряжение должно было гарантировать извещение о возможных проявлениях радиоактивного поражения войск.

Чтобы исключить все сомнения в достаточности принятых мер, генерал Эйзенхауэр направил со свойственной ему предусмотрительностью следующее письмо генералу Маршаллу:

Насколько я знаю, генерал Маршалл ничего не сообщал ни британской, ни американской группам начальников штабов о возникшей опасности. Из беседы с Питерсоном он совершенно правильно понял наше отношение к этим событиям. Когда я прочитал его письмо, мне стало понятно, что наши рекомендации приняты к сведению, и нам больше ничего не остается, как молить бога, чтобы мы не ошиблись в своих расчетах.

Составляя эти рекомендации, я ощущал всю глубину своей ответственности за судьбу союзных сил вторжения. Поэтому я свободно вздохнул, когда узнал, что союзным войскам удалось удачно высадиться, не встретив никакой радиоактивной опасности.