Теперь открой глаза

Один

Тьма должна была победить. Победить с легкостью, потому что у нее на руках были все карты. Все возможности. Она могла утопить меня в себе. Но почему на этот раз так не случилось? Почему, даже когда прошло столько времени, я все еще хотела выбраться из мрачной черной бездны прежде, чем она поглотит меня?

Мысли об Олли продолжали дарить мне надежду. Я знала, что он там, стоит на свету и ждет меня. Я закрывала глаза и представляла нас обоих: под светом высокого солнца, бегущих по полям маков, задевающих ногами гладкие, щекочущие лепестки. Там было тепло. Там было лучше, чем в реальности.

Но то были временные небеса. Бог мог сколько угодно дразнить меня и Олли тем будущим, которое мы для себя выдумали. Жестокая пытка: подарить мне то, в чем я и не думала нуждаться, а потом забрать все это в одночасье. Как посмел он испытывать мои силы? Он разве не знал, что на этот раз я не иду к нему навстречу?

Я просто жду.

В последние два года я позволила силам извне управлять своей жизнью, своими чувствами и своей головой. Я позволила другим выбирать для себя наказание за все свои ошибки.

Спасибо, Господь, за то, что испытываешь меня. Я выучила урок. Я достаточно страдала. И все искупила.

В конце концов, даже проклятые заслуживали счастья. Последнее, что я запомнила перед тем, как отключиться, – черные грязные ботинки, свисающие сверху. А потом зрение мое размылось и отключилось. Наступила тьма.

По щеке скользнула слеза. Я открыла глаза, и меня снова поприветствовала темнота. Но я не впустила ее… только не сейчас. Мне хотелось закричать, но губы мои перехватывала липкая лента. Я не только не могла издать ни звука, мне и дышать становилось все труднее. Паника нарастала.

Воздуха не хватало. Нос жгло. Запястья и щиколотки связали вместе, и я изогнулась, взбрыкнула ногами, но только ударилась коленками об окружающие меня стены. Выхода не было. Я зажмурилась. По лицу скатилась еще одна горячая слеза. Грудь горела. Воздуха не хватало. Меня охватил страх, попытался утащить в свои бурные воды.

Итан. Это все он. Почему я раньше не смогла этого понять? Когда-то я признала, что у Итана сердце мрачного жнеца, но я месяцами позволяла этому человеку забираться ко мне в постель – даже в те ночи, когда он убивал. Не только сердце Итана могло бы принадлежать мрачному жнецу. Он сам был настоящим ангелом смерти. И я позволила ему дотрагиваться до себя, успокаивать. Подпустила слишком близко, и теперь страшно бесилась из-за этого. У меня только и получалось, что хорошо судить людей по их поведению… и насчет Итана я крупно ошибалась.

Он довел тех парней до смерти – лишил их жизней. И ему все бы сошло с рук, если бы я не застукала его. В том классе на третьем этаже он посмотрел на меня с ужасным удивлением. Его ярко-голубые глаза расширились. В моих отразился тот же ужас, а потом Итан повалил меня на землю.

– Прости, – шептал он снова и снова.

Это было последним, что я услышала перед тем, как меня накрыла тьма.

Лишь когда машина остановилась, я поняла, что мы вообще куда-то ехали. В этом темном, крошечном пространстве я бы этого никогда не осознала. Хлопнула дверь, и багажник, в который меня засунули, задрожал. Я резко перестала плакать и замерла. Ждала неизбежного.

Вот и все. Итан убьет и меня тоже.

Я никогда не боялась смерти. Вообще, это смерть боялась меня. Я годами балансировала на лезвии, не заботясь ни о чем на свете. Искушала судьбу, поднимая руки и шепча ей: «Давай, забери, если сможешь». По всему выходило, что смерть была маленькой испуганной сучкой.

Но потом в моей жизни появился Олли.

И когда он вошел в нее, не спрашивая разрешения, то сразу же стал центром моей гравитации. Поначалу любви Олли хватало на нас двоих… а потом я и сама научилась любить. Любить себя, а потом и ту, в кого превращалась. Ни Долор, ни эти ужасные подколы, ни травля не смогли у меня этого отнять.

И Итан тоже не сможет.

Если смерть – не маленькая испуганная сучка, то должна стать ею. Потому что я не сдамся просто так. Не сейчас. Ведь я борюсь не только за себя, но и за Олли, и за нашу совместную жизнь.

Багажник распахнулся, и в крошечное пространство проник порыв свежего ветра. Солнце сияло так ярко, что я тут же зажмурилась. Чуть дернула головой – дальше, дальше от солнца. А потом глаза привыкли.

– Мы на месте, – объявил Итан, но на этот раз голос его звучал блекло. Так, словно ему было все равно.

Я неохотно распахнула веки и рассмотрела Итана. Его пустые глаза смотрели на меня. Я попыталась что-то сказать, но лента мне не давала. Проклятья, угрозы, крики… все это превратилось в хмыканье на высокой частоте. На мгновение Итан отвернулся и почесал затылок. Плечи под черной футболкой напряглись. А потом он выпрямился и снова повернулся ко мне.

– Ты сама виновата, – с нажимом произнес он.

Прозвучало так, словно он пытается убедить в этом не меня, а самого себя. Итан покачал головой, рвано выдохнул, а потом две огромные ручищи вытащили меня из багажника и закинули на плечо.

Я попыталась вырваться, но он крепко держал меня под коленками. Пока я боролась, смогла разглядеть, что нас окружает густой лес – зелено-коричневое полотно. Отсюда даже неба разглядеть не удалось: его закрывали предательские ветви и листья.

Деревья тянулись до самого горизонта. Никаких признаков цивилизации. Вокруг ни души, кроме нас с Итаном. Ни Долора, ни помощи… только мы вдвоем. Ангел смерти и бывшая социопатка.

Скрипнула дверца: Итан толкнул ее плечом и умудрился закрыть ногой за собой. Свет снаружи померк.

Меня снова накрыло тьмой. Застоявшийся воздух пах плесенью и пустотой. Все стены покрывали деревянные дощечки. Итан повернулся, чтобы запереть дверь на замок, и я смогла разглядеть убранство комнаты. Довольно маленькой. Кухня с крошечным окном над раковиной у задней стены. Рядом – дверь. Еще один способ сбежать. Справа от меня пыльный диван в цветочек упирался в деревянную стену: он стоял напротив главного входа. Времени не хватило – Итан вдруг повернулся и молча прошел по скрипящим половицам. Мы подошли к другому дверному проходу и спустились по лестнице.

Бороться было бесполезно. По крайней мере до тех пор, пока не смогу избавиться от связывающих меня пут. Руки и ноги стянули так крепко, что заболела кожа. Любое движение – и стяжки впивались еще сильнее. Нужно поберечь силы. Итан сделал шаг с последней ступеньки и уронил меня на пружинный матрас: я ударилась о него спиной, а затем подпрыгнула.

Итан заметался по комнате, запустив пальцы в волосы. Я молча за ним наблюдала. Пространство крошечное. Никакой мебели, кроме матраса, на котором я лежала. Взгляд скользнул мимо Итана – на окно. Пространство между нами разрезали солнечные лучи: пылинки танцевали в воздухе, будто бы легчайшие снежинки. Окно было высоко – не достать.

– Почему, Джетт? – Итан повернулся ко мне и вскинул руки, прищурившись. Щеки его покраснели от ярости. – Тебя в моих планах не было! – прокричал он и яростно затрясся.

По щеке его скатилась слеза, и он залез на меня. Итан отодрал от моего рта клейкую ленту, и я закричала.

Пусть меня кто-нибудь услышит. Пусть мою мольбу пронесут по Великобритании деревья, пока она, наконец, не достигнет ушей Олли.

Итан сжал мою челюсть одной рукой, лицо его вдруг оказалось в дюйме от моего.

– Я не хочу тебе навредить, – каждое слово сочилось отчаянием, в глаза плескалось сожаление. – Прошу, не заставляй меня причинять тебе боль. Если кто и сможет меня понять, так это ты. Ты просто обязана понять.

Итан держал меня, умоляюще глядя вниз… а потом несмело разжал пальцы. Вот она, возможность! Я махнула головой вперед и врезалась лбом в его лоб. Резкая боль тут же пронзила меня, и я откинулась назад. В ушах зазвенело. Итан тихо выругался, а потом схватил меня за плечи. Поднялся. Прижал к матрасу.

– Отпусти меня! – закричала я.

В горле пересохло. Его саднило, и крик мой вскоре превратился в слезный шепот.

– Прошу тебя, Итан. Я ничего не видела… я ничего никому не расскажу! Просто отпусти меня!

Я говорила правду. Я ничего и никому не расскажу. Он может выпустить меня отсюда, и я забуду обо всем, что случилось. Такова уж моя природа. Неважно, хочу я забывать или нет, мозг мой частенько избавляется от тех моментов, с которыми не может справиться.

На какую-то долю секунды я подумала, что Итан в самом деле меня отпустит. Но потом лицо его скривилось, словно он вдруг что-то понял. Сожаление в его взгляде как по щелчку сменилось яростью.

– И куда ты пойдешь? Поползешь обратно к Мастерсу? Ты в самом деле думаешь, что Мастерс или Линч просто так забудут о твоем внезапном исчезновении и не станут изводить вопросами? Я не идиот, Джетт. Я не могу рисковать… и я еще не закончил.

– С чем? Разве ты не достаточно уже натворил?

За последние семь месяцев четверо парней покончили жизни самоубийством. Я видела только Лайонела, но не надо быть гением, чтобы сложить два и два. Итан убил всех четвертых. И если он способен на такое, то… что еще может сотворить Итан Скотт?

– Еще нет, – прошептал Итан. – Я не закончил то, что начал.

– Ты – больной сукин сын! – прокричала я и плюнула ему в лицо.

Итан прикрыл глаза и стер слюну тыльной стороной руки. Потом он посмотрел на меня, и в его черных зрачках я увидела спокойствие. Спокойствие, которое мне совсем не понравилось. Он ринулся вперед и снова залепил мне рот клейкой лентой.

– Ты просто должна понять. Я не хочу причинять тебе вред, – Итан прижался лбом к моему – я чувствовала, как стучит моя кровь. – Прошу, не заставляй меня этого делать.

Шепот его звучал почти скорбно. Я закрыла глаза, чтобы не смотреть на него.

– Веди себя хорошо, Джетт, – мягко произнес Итан. – Веди себя хорошо, и когда придет время, я отпущу тебя. А пока… тебе нужно остыть.

Он поцеловал мою ноющую голову и поднялся. А затем оставил меня одну.

Время летело. Солнце умерло, за окошком проплыла луна – и пропала. Надо мной стучали по деревянным доскам тяжелые ботинки: Итан продолжал бродить туда-сюда по крошечному домику часами. С каждым его шагом половицы скрипели, и с потолка на меня сыпалась кружащаяся в лунном свете пыль. Рано или поздно он спустится сюда. И лучше уж рано. Мне ужасно хотелось в туалет – я ведь всего лишь человек. И не должна об этом забывать.

Я поднялась, опершись спиной о стену, и заставила себя открыть глаза. Веки не слушались меня, их будто кто-то намеренно тянул к земле. Стоило мне задремать, как я тут же вскакивала и мотала головой. За окном хищные деревья качались под яростными порывами ветра, их ветки – словно призраки. Меня преследовали собственные слова: «Мы никогда не выйдем из леса». Как иронично. Я усмехнулась.

Но я ошибалась и прежде… я ведь пессимистичная трусиха. Мой стакан наполовину пуст. А в этом мире не осталось места для пессимизма.

Я выберусь из этого леса, даже если мне придется лично срубить каждое дерево.

Ботинки Итана застучали по лестнице, и я резко вскинула голову. Меня накрыло волной гнева и адреналина, я проснулась окончательно. Дверь открылась, и мой мучитель появился на пороге – все еще в черной футболке и черных джинсах. В темноте рыжие волосы тоже казались почти черными, а голубые глаза сияли, словно отражение луны в океане. С каждым его шагом мне хотелось сильнее вжаться в стену. Слиться с ней в единое целое. Но я держалась. Подняла подбородок и посмотрела прямо в глаза Итану. Пусть знает, что я убью его, как только мне представится такой шанс. От этого молчаливого обещания ему не скрыться.

Возвышавшийся надо мной Итан выглядел измотанным. Он запустил пальцы в карман и достал оттуда складной нож. Махнул рукой и раскрыл лезвие. Я дернулась, но замотала головой и забормотала что-то сквозь ленту.

– Расслабься, – прорычал Итан и положил одну руку на мои щиколотки, чтобы разрезать путы. – Можешь сходить в туалет. И я тебя покормлю.

Запястья остались связанными. Клейкую ленту Итан тоже не убрал. Он повел меня вверх по складной лестнице. Сюда доносился запах сладких помидоров, и я медленно поднималась – после того, как я долго сидела связанной, двигаться было тяжело.

Слишком глупо даже думать о побеге. Я ведь не смогу открыть дверь со связанными за спиной руками. Какое-то время мне придется подчиняться Итану. Придется вернуть его доверие… и держать ухо востро. Пока не подвернется идеальное время.

Домик ничуть не изменился. В кухне на газовой плите стояла небольшая кастрюлька. Я огляделась и заметила, что другой спальни тут нет. И коридора тоже, и лестницы наверх. Это все. Единственная спальня в этой лесной хижине – та, в которой меня заперли.

– Пойдешь? – спросил Итан, открыв дверь в ванную комнату.

Я перевела взгляд с него на крошечную ванную. Шкафчика нет – только раковина, ванна и унитаз. По дыркам в бетонной стене можно было понять, что когда-то над раковиной висело зеркало, но его сняли. Итан его снял. Умно.

Мне нужно было облегчиться, но я не хотела этого делать перед ним. С другой стороны, кто знает, когда меня выведут вот так в следующий раз? Я опустила голову, и Итан положил руку мне на плечо и подтолкнул в нужном направлении.

– Я хочу тебе верить, правда, – объяснил Итан, задрав мою черную худи с надписью «Поэтично» и принявшись расстегивать пуговицы на джинсах. – Но я не могу рисковать.

Я подняла взгляд в потолок. Итан спустил мне штаны и нижнее белье и усадил на унитаз.

А потом он вышел из комнаты и закрыл дверь. И я зарыдала. Намочила ленту, которая закрывала рот, и она чуть отошла. Я сидела на холодном сиденье, вдыхая воздух, чтобы как следует наполнить легкие. Облегчилась я в рекордные сроки. Надышаться никак не могла… и в горле стало еще суше.

Над головкой душа виднелось крошечное круглое окно, но открыть его я не могла… если только разбить. Вот и второй маршрут для побега. Но двери – куда надежнее.

Итан вернулся меньше чем через минуту.

– Ну что, все? – спросил он так, словно разговаривал с трехлеткой.

Он схватил рулон туалетной бумаги откуда-то позади меня, присел на корточки и обмотал свою руку в несколько слоев.

– Я о тебе позабочусь, Джетт.

– Я тебя ненавижу, – прошипела я почти шепотом и зажмурилась, когда его рука оказалась у меня между ног.

Я не открыла глаз, пока не услышала звуки смыва.

– Зачем ты все это делаешь?

Итан не ответил. Он поднял меня, и теперь я стояла между его согнутых коленей. Сначала он надел на меня трусы, а потом джинсы. В глаза он мне смотреть не мог. Больше нет. Вместо этого взгляд неотрывно следил за тем, как его собственные пальцы скользили по моим ногам.

Между жилым помещением и кухней расположились маленький деревянный стол и два стула. Итан отодвинул один стул и усадил меня на него, а потом снова связал. Он повернулся к плите и выключил газ.

– И каковы же ваши планы, офицер Скотт? – начала было я, намеренно выразившись так, словно мы почти незнакомы. – Хочешь держать меня здесь до конца жизни, как собственную зверушку? Как уж ты там меня называл?

Я склонилась над столом, дернув руками, чтобы Итан на меня посмотрел.

– Ах, точно! – рассмеялась я. – Я – буря. А ты ведь уже должен уметь их приручать.

Итан опустил голову. Мышцы на его руках напряглись.

– Я выберусь отсюда, – продолжила я. – Пусть не сегодня и даже не завтра. Но настанет момент, когда ты не уследишь за мной. И я сбегу… а ты ведь достаточно знаешь о моем прошлом, Итан. Если до этого дойдет, я тебя убью. Разобью твою хорошенькую рыжую голову и даже глазом не моргну. И продолжу жить, не чувствуя ни грамма сожаления. Но ты? Ты увешан сожалениями… и не хочешь добавлять к этой ноше еще кого-нибудь. И представить не могу, что ты испытаешь, если все-таки причинишь мне боль.

Из горла его вырвался рык, и Итан с силой ударил по шкафчику. Я знала, что он отреагирует. Этого и добивалась. И потому угрожающе ухмыльнулась. Все сказанное – ложь лишь наполовину. Правда в том, что эмпатия мне все же знакома. Пусть и не очень хорошо.

Итан чуть ли не бросился на меня, намотал волосы на кулак и отдернул мою голову назад. Грудь его заходила ходуном.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Джетт?

Несмотря на то, что, казалось, с меня сейчас снимут скальп, я закусила губу и прищурилась, чтобы ответить ему.

– Ты забываешься. Мы с тобой? Мы совсем не одинаковые, – Итан отпустил меня и вернулся к готовке.

Я задерживала дыхание, а теперь рвано вдохнула.

– Не стоит меня недооценивать.

Ужинали мы в тишине.

Итан кормил меня с ложечки томатным супом, который разогрел прямо в банке. Я могла отказаться от еды, но мне нужны были силы, чтобы выбраться отсюда. А есть его еду – единственный способ заботиться о своем здоровье в этой дыре. И планировать побег.

Когда томатный суп закончился, Итан оставил меня за столом и вернулся к кухонным шкафчикам. Он помыл все ложки, лопаточку и блюдо, вытер их и расставил по местам. Протер все горизонтальные поверхности, включая стол, а также газовую плиту. В третий раз помыл и обтер руки.

Я никогда не замечала, чтобы Итан так сильно заботился о чистоте. Был настолько дотошным. Но, опять же, оказалось, что я вообще почти не знала его.

Когда Итан закончил вычищать кухонный уголок, он схватил меня за руку и приподнял со стула. Я шла впереди него: спустилась по лестнице обратно в спальню. Мои щиколотки снова связали. А потом я осталась одна.

Шли часы, ночь становилась все холоднее. Все жестче.

Без Олли в сердце моем жил декабрь. Прямо посреди весны.

По щеке скатилась теплая слеза – и я ее поприветствовала.

В какой-то момент я, должно быть, заснула. Потому что, когда пришла в себя в следующий раз, рядом со мной лежал Итан: он приложил к моему лбу мокрую тряпку и что-то тихонько напевал. Я дрожала – на мне было только худи, – но я не стану полагаться на Итана, как делала прежде. Итан мог согреть меня. Но я предпочту замерзнуть.