Терапия безумия

Глава 16

– Есть ли в «Янусе» четкое представление о механизме воздействия терапии отвращением на психику, особенно у таких уязвимых людей, как Робин Купер? – раздраженно осведомилась Грейс.

Она стояла, уперев руки в бедра, перед столом Конрада. Нашла в себе силы остаться в центре после экзекуции только ради несчастной несостоявшейся матери.

– Сбавьте тон, – буркнул шеф со странной смесью любопытства и высокомерия. – Ни о каких негативных последствиях для психики после исцеления нам неизвестно.

– А я думаю, вы кое-что скрываете, даже если назначали последующие исследования. Однако, насколько я понимаю, вместо того чтобы потратить деньги на сопровождение выпущенного из «Януса» клиента, вы используете их на экспериментальные препараты.

Конрад не удостоил ее ответом.

– И как насчет постэффектов в части эмоциональной сферы? Осужденные – тоже люди, Конрад. Вы не можете просто…

– Мы здесь не для того, чтобы думать об эмоциях преступников, Грейс.

– Это совершенно неэтично! – отрезала она.

– Правительство, судя по всему, полагает наши методы вполне этичными, – спокойно возразил он и налил воды из графина.

– Все правительство или только ваш приятель из министерства юстиции? – вздернула брови Грейс.

Конрад застыл со стаканом в руке.

– Если правительство считает, что лечение соответствует принципам этики, как вы утверждаете, откуда такая секретность? И вообще, неужели синтетический стимулятор страха можно считать этичной мерой?

Конрад долго молчал, попивая воду и не сводя взгляда с собеседницы. В наступившей тишине Грейс ясно слышала его глотки.

– Не принимайте меня за идиотку, Конрад. Вы полагали, что я ни о чем не догадаюсь?

Он наконец поставил стакан на стол.

– Не понимаю, о чем вы. Возможно, это Мириам что-то придумала…

– Нет! – Грейс хлопнула по столу обеими ладонями. – Все денежные потоки завязаны на вас. Не надо оговаривать врача! – Помолчав, она добавила: – Поэтому Мириам и уволилась?

– Я не знаю причину ее увольнения, – повысил голос Конрад. – Она прислала по электронной почте заявление о немедленном увольнении. С тех пор я ее не слышал и не видел.

– Почему вы мне ничего не рассказали? Если я соглашаюсь работать на третьем уровне, значит, мне должны быть известны все подробности. А я вместо этого вынуждена выяснять, что тут делается, анализируя сканы мозга и назначения! – Грейс глубоко вздохнула. – Вы действительно не контролировали состояние бывших клиентов после процедуры исцеления? Вероятность наступления депрессии, нервных срывов, попыток суицида? Господи, Конрад!

– Они получили то обхождение, которого заслуживают. – Он встал из-за стола. – Эффективность лечения чрезвычайно высока, оно полностью выполняет свою функцию.

– Вот как вы к этому относитесь? Лечение эффективно, и неважно, что результат достигается пытками! Потому что это и в самом деле…

– Пытка, – насмешливо закончил Конрад.

– Ваши препараты хотя бы лицензированы? Откуда вы их вообще берете?

– Какая разница? – Он взболтал воду в стакане, словно пил односолодовый виски, уставился в маленький водоворот и сообщил: – Если вы намерены работать в «Янусе», то нам следует действовать сообща.

Грейс все еще чувствовала на предплечье снисходительное похлопывание Эбигейл, когда Джордж увозил Купер из кабинета. Та кричала, требуя назад отобранную куклу. На лице Джорджа Грейс заметила выражение глубокой тревоги.

– Что скажете насчет псевдокомы?

– Так вы наведались в «Сибирь»? – удивился Конрад и опустил стакан. – Надеюсь, Эбигейл попросила вас подписать обязательство о неразглашении?

Грейс отвернулась, пытаясь совладать с собой. Через несколько секунд вновь взглянула на Конрада и сказала уже более спокойно:

– Неудивительно, что общественность обо всем этом не знает.

– Общественность не желает ничего знать, – возразил Конрад. – Ее интересует лишь собственная безопасность. Не лезьте куда не нужно, Грейс.

– Не лезть? То, чем вы занимаетесь, мало того, что неэтично, так еще и незаконно!

Выражение лица Конрада изменилось.

– Думаете, я не видел статью вашего мужа о рецидивистах из «Воздаяния»?

– Я к ней не имею ни малейшего касательства.

Неужели Эбигейл рассказала ему о телефонном звонке Дэну из туалета?

– Грейс, если я заподозрю хоть на минуту, что вы крот, речь пойдет не только об увольнении. Я подам на вас в суд, и вы никогда больше не устроитесь на работу. Вы заключили контракт, подписали обязательство о неразглашении и должны защищать мои интересы, а не «НьюсФлекс». Если я хоть на минуту задумаюсь, что вы распространяете информацию…

– А Мириам? Она тоже будет молчать? – перебила его Грейс.

Конрад тяжело вздохнул и прикрыл руками лицо.

– Возможно, вы правы. Не исключено, что для этого она и ушла, – наконец вздохнул он. – На самом деле в ней просто не было внутреннего стержня, необходимого для подобной работы.

– Вы не можете излечить преступников страхом, Конрад. Это все равно что наложить пластырь на рану. Вы лишь на время подавите их внутренние побуждения.

– А что вы предлагаете? Исцелять их любезным отношением?

Теперь Конрад взял паузу, чтобы успокоиться.

– Ладно, простите. Время сейчас нелегкое. – Он указал на кресло. – Присядьте, давайте поговорим, как два разумных человека.

Грейс поколебалась, однако приняла его предложение, все еще дрожа от злости.

– Послушайте, я знаю – вы умеете сочувствовать, и не сомневаюсь: доброта действительно способна помочь многим правонарушителям с нижних уровней. Однако на третьем совершенно иные типажи. Им обязательно нужно доминировать, они наслаждаются своей властью, любят причинять вред другим. Терапия отвращением эффективна, потому что из субъекта они на время превращаются в объект собственной злой воли.

– Подобное подобным, – пробормотала Грейс.

Конрад, похоже, не заметил прозвучавшей в ее голосе иронии.

– Да, мы заставляем преступников искупать свои грехи, и методы, необходимые для подобной процедуры, могут… вызывать вопросы. Действуй жестоко, чтобы принести добро.

– Добро! – едва не сплюнула Грейс. – Ваши методы не работают, иначе Майки Килгэннон и «Воздаяние» не возобновили бы преступную деятельность.

– Да, где-то произошел сбой, однако в основном эффект есть. Мы внушаем преступникам реальные эмоции.

– Страх не вечен, Конрад. Он исчезает, если нет угрозы. Что произойдет, когда желание совершить новое преступление перевесит ужас, внушенный терапией отвращения? Это ведь базовый принцип механизма «удовольствия-неудовольствия», неудивительно, что в отношении психопатов ваши методы бесполезны.

– Поясните, – прищурился Конрад.

– Психопаты страха не чувствуют. Им несвойственна эмпатия. Их не волнует чужая боль, поэтому они совершают ужасные поступки, не испытывая ни сожаления, ни чувства вины. Я не уверена, что даже «Сибирь» они воспринимают как наказание. Лежат, с любопытством просматривая ролики, и, упаси господь, возможно, даже наслаждаются. Черт возьми, сама идея излечения человека страхом ошибочна!

– То есть вы и вправду полагаете, что преступника можно исправить добротой?

Конрад уже не сердился, и в его вопросе прозвучала нотка любопытства.

Неужели доброта – настолько никчемное качество? Конрад явно считал ее слабым местом Грейс, ахиллесовой пятой. Можно ли превратить доброту в силу? Способна ли она быть оружием более могучим, чем жестокость и страх? Нельзя ли использовать в «Янусе» одну из ее составляющих, а именно умение сопереживать?

Дело не том, чтобы проявлять доброту к преступнику; она должна зародиться в его сознании.

Сердце Грейс застучало чаще. Наверняка есть возможность не только предотвратить пытку, но и разработать лекарство… Вдруг удастся заставить преступника сопереживать, развить в нем сочувствие к жертве, причем не в виде временного всплеска? Тогда она вплотную подойдет к созданию более гуманного и более эффективного метода исцеления.

Гнев улегся, и в душе у Грейс зародилось воодушевление.

– На втором уровне мы всегда уделяли большое внимание вопросу влияния преступления на жертву, – заговорила она. – Иногда мы прибегали к восстановительному правосудию, заставляя наших подопечных встречаться с пострадавшими лицом к лицу. Знаете, что сложнее всего для преступника? Принять на себя ответственность, осознать, какие чувства испытывает жертва, столкнуться с последствиями своих действий. Многие из осужденных говорили мне, что подобный метод больше всего выводит их из равновесия, но именно он становится первой вехой на пути к исправлению. Почему бы не использовать эту технику на третьем уровне?

– Но каким образом? Как вынудить психопата поставить себя на место жертвы без терапии отвращением?

Помочь этому человеку? При одной мысли Грейс испытала отвращение. Не уйти ли домой, а там рассказать все Дэну? Заодно описать ужасы, которые пришлось наблюдать на четвертом уровне. Пусть опубликует неприглядную правду во всех новостных выпусках, и плевать на последствия…

Увы, следовало думать не только о Конраде, но и о подопечных «Януса». Этим людям надо дать шанс, надо их изменить к лучшему. Чем они отличаются от Реми?

– Возможно, я не смогу перевоспитать преступника своей добротой, однако попробую воспитать доброту в нем. И не нужен никакой синтетический страх, – сказала Грейс. – Требуется более действенное средство, которое ударит прямо в точку лучше, чем ваши сеансы. Нечто более болезненное.

– Что же это за сказочный способ? – с легким цинизмом осведомился Конрад, хотя в его глазах засветилось желание найти выход.

– Нашим подопечным требуется эмпатия.

Уже стемнело, когда Грейс вышла из подземки и направилась к дому. Посвятив целый день безуспешному поиску, она чувствовала себя усталой и раздраженной. Наскоком не возьмешь, требуется время.

Конрад ее ободрил. Разумеется, на рассуждения о доброте ему было наплевать, лишь бы нащупать шанс, как выпутаться из неприятностей.

Грейс задумалась. Как же выручить Реми? Достав из сумочки телефон, она нажала на кнопку видеозвонка.

– Привет, Шэн! Просто захотелось увидеть твое дружелюбное лицо.

Держа телефон экраном к себе, она медленно пошла вперед.

– Откуда звонишь, красотка? Темно, я тебя едва вижу.

– Иду домой из «Януса».

– Уже почти одиннадцать! Знаю, за работой ты забываешь обо всем, но… Ничего не случилось?

Грейс опасалась признаться самой себе, что просто оттягивает встречу с Дэном.

– У тебя все нормально?

Шэннон уже сняла макияж и лежала в кровати, распустив волосы.

Тиморакс, «Сибирь», Дэн, Конрад, Реми – у Грейс буквально кипел мозг. С чего бы начать?

– Шэн, в клиническом отделении третьего уровня… Знаешь, я попала туда вчера первый раз и… – Грейс глянула вправо, влево и ступила на проезжую часть. Оказавшись на другой стороне, возобновила разговор: – Там творится что-то ужасное. Это надо видеть…

Ее прервал какой-то рык на другом конце линии, Шэннон вскрикнула и вдруг пропала с экрана.

– Господи, что происходит? Шэн? – Грейс остановилась как вкопанная, уставившись в телефон. – Да что с тобой?

Шэннон взвизгнула где-то за кадром, а Грейс тем временем созерцала потолок ее спальни. Вдруг кто-то из обитателей эколагеря вломился в ее дом и… Господи, только не это!

– Шэн, пожалуйста!

Ее голос сорвался от волнения, и парочка прохожих тревожно оглянулась.

Из телефона вдруг раздался хриплый смех, и подруга вновь появилась на экране. Теперь он была не одна – рядом с ней на подушках лежал крепкий бородатый мужчина. Оба улыбались во весь рот, а незнакомец властно обнимал Шэннон. Грейс вытаращила глаза, не сразу сообразив, в чем, собственно, дело.

– Меня тут сграбастал вот этот медведь! – тяжело дыша, заговорила порозовевшая Шэннон. – Грейс, это Шагги. Шагги, это моя лучшая подруга.

Грейс с облегчением выдохнула.

– Я уж думала, на тебя напали, Шэн!

– Еще нападу, когда вы договорите, – пообещал Шагги с резким шотландским акцентом и расхохотался собственной шутке.

Грейс его узнала: один из тех самых солдат, восстанавливающихся в Агрокомплексе. Сотрудникам строго воспрещалось заводить отношения с его обитателями, однако Шэн после гибели мужа в африканском конфликте была так одинока, что Грейс не могла ее винить. Растила четырех детей, работала в эколагере без малейших шансов с кем-то завести знакомство.

Кстати, пару недель назад подруга попросила Грейс пока не подписывать бланки на освобождение Шагги…

Теперь понятно почему.

Они с Шэн никогда не пытались осуждать друг друга, однако сейчас Грейс немного расстроилась: стало быть, подруга ей не доверяет? Впрочем, тут же вспомнив Реми, она прогнала дурные мысли.

Некоторые вещи иногда лучше до поры до времени держать при себе.

Шагги выхватил у Шэннон телефон, и его лицо заполнило весь экран.

– Эй, не переживай, женщина. Я позабочусь об этой девчонке! Пришел здесь в себя, сейчас в полном порядке. Стал новым человеком! За ее спиногрызами тоже присмотрю.

– Рада слышать, Шагги. Смотри не подведи ее! – строго предупредила его Грейс и невольно улыбнулась.

– Ни за что, – бросил он нежный взгляд на Шэннон.

Грейс снова двинулась вперед.

Широкое жизнерадостное лицо Шагги исчезло, и его место заняла Шэннон. Впервые за долгое время Грейс увидела в ее глазах радость.

Что бы ни натворил в прошлом этот медведь, он сделал подругу счастливой…

Люди могут меняться – об этом свидетельствовал и личный, и профессиональный опыт.

Шэннон молча подмигнула.

– Ладно, развлекайтесь, ребята, – засмеялась Грейс, на минуту забыв о собственных тревогах. – Шэн, увидимся в конце недели. Обещай, что расскажешь все последние сплетни!

Она сунула телефон в сумку и свернула на боковую улочку, намереваясь немного сократить путь. Вокруг посреди ухоженных садиков стояли домики на одну семью с затейливыми фасадами, окруженные низкими кирпичными стенами, поверх которых шел деревянный штакетник; сквозь щели в заборе выпирали ветки кустарника. Между задернутых штор пробивался свет, падающий на короткие подъездные дорожки.

Грейс с теплотой подумала: как хорошо, что Шэннон нашла себе мужчину! Они с Дэном первое время после знакомства тоже были страшно счастливы. Потом начались стрессы, все эти разговоры о ребенке, споры – у кого работа важнее, и теперь она тревожилась за климат в семье.

Раздавшийся за спиной звук заставил ее вздрогнуть. Она оглянулась. Ф-фу… Чертов кот сшиб с забора жестяную банку и теперь сверкал желтыми глазищами, отражающими свет из ближнего домика. Посмотрев на Грейс, через пару секунд животное растворилось в темноте. Зашуршали ветки кустарника в одном из палисадников – видно, пробежавший кот встревожил птичек.

Хорошо бы Дэн уже спал, когда она вернется… Слишком устала, чтобы вступать в новые конфликты.

Грейс насторожилась, снова услышав позади какой-то шорох. Еще одна кошка? Она отошла к обочине дороги.

Вдруг вспомнилось, как между ними с Дэном зародилась любовь. Новое, волнующее чувство – совсем как сейчас у Шэннон и Шагги. Все еще его любишь? – уже не первый раз прозвучал в мозгу внутренний голос. Грейс дернулась. Вопрос ее пугал и вселял в душу неуверенность. Черт, неужели они не найдут, как вернуться к прежним отношениям?

Теперь позади застучали шаги, и у нее пробежали мурашки по коже. Крепче зажав сумочку, она пошла быстрее, и тут за спиной раздался громкий шепот:

– Грейс…

Она остановилась как вкопанная и обернулась с бешено стучащим сердцем.

Никого…

– Реми?

От заросших кустарником ворот отделилась тень, и на тротуар ступил мужчина в темной одежде, с накинутым на голову капюшоном.

– Реми? – задрожав всем телом, повторила Грейс и сделала шаг навстречу. – Реми, это ты?

На станции метро ведь точно был он. Мужчина стоял неподвижно, и она подошла чуть ближе, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы, а на лице расплывается улыбка. Какая разница, что он натворил, в какие неприятности попал? Это ее друг, ее брат! Наконец они встретились лицом к лицу, и теперь Грейс сможет ему помочь. Наверняка сможет!

Она перестала судорожно стискивать сумочку и, сделав еще шаг, распахнула объятия.

– Я так по тебе скучала…

Отблеск света из соседнего дома упал на лицо мужчины, и Грейс отпрянула. Это был не Реми.

Незнакомец прыгнул вперед. Грейс в испуге отшатнулась, но он сильно ударил ее под глаз. Упав на землю, она ушибла локоть и бедро, и от резкой боли к горлу подкатила тошнота.

– Второй раз предупреждать не будем! – прорычал мужчина.

Грейс извивалась на земле, пытаясь отползти в сторону, однако он грубо схватил ее за лицо.

– Убирайся с третьего уровня!

Его дыхание отдавало горечью, и Грейс ощутила на щеке капельки чужой слюны.

– Брось эту чертову терапию, или я вернусь по твою душу, и тогда тебе живой не уйти!

Незнакомец скрылся в ночи, а оглушенная ударом Грейс осталась лежать на тротуаре.