Терапия безумия

Глава 22

Конрад прислонился к косяку двери в свидетельскую комнату на третьем уровне, стараясь держаться как можно дальше от осужденной – Пенни Литгоу. Пенни сидела в кресле перед рабочей станцией, поглядывая на Эбигейл, прилаживающую над ее головой рычаг с магнитом.

– Что она натворила? – спросил Конрад, не сводя глаз с Грейс и неопределенно ткнув пальцем в сторону преступницы.

– Ее осудили за помощь приятелю-педофилу. Вместе подыскивали несовершеннолетних для состоятельных клиентов.

Несовершеннолетние… Все же звучит помягче, чем «дети». Пенни явно казалась своим жертвам совершенно безобидной. Миниатюрная, росточком меньше Грейс, челка каштанового каре спадает на большие карие глаза, да и сама похожа на ребенка…

– Что насчет ее приятеля? – продолжал расспрашивать Конрад.

– Этого мерзкого урода отправили на четвертый уровень, – откликнулась Эбигейл.

Как несправедливо! Если Реми поймают – наверняка упекут в «Сибирь», туда же, где находятся типы, подобные дружку Пенни.

Седативные препараты начали действовать, и преступница обводила кабинет рассеянным взглядом.

– На самом деле нейросуд Эссекса Литгоу тоже приговорил к четвертому уровню, – сообщила Эбигейл.

– Но нам дали возможность испробовать на ней новый вид терапии, – добавила Грейс. – С четвертого уровня ее уже не вытащишь и не подвергнешь эксперименту. Ну, вы ведь знаете правила.

Отойдя от кресла, Эбигейл кивнула Грейс.

– Ничего, что мы обсуждаем подобные темы в ее присутствии? – осведомился Конрад.

– В любом случае ей отсюда одна дорога – в «Сибирь», – бесстрастно ответила Эбигейл. – Там вряд ли кому проболтаешься.

– Для ясности, Конрад, – заговорила Грейс, – Пенни не является преступником по моему выбору, она лишь материал для предварительного испытания. – Перед ее мысленным взором всплыло лицо Реми. – Мне требуется время для корректировки метода, для его совершенствования. Если добьемся успеха, самое меньшее, что вы мне должны, – это выполнить мою просьбу.

Она сделала паузу, ожидая ответа, и Конрад неохотно кивнул.

Грейс посмотрела на Пенни. Ее лицо, полностью расслабленное после введения наркотика, теперь лучилось юношеской чистотой и едва ли не ангельским сиянием. Работать с такого типа преступником было особенно тревожно: трудно остаться равнодушной к бессердечной жестокости и ущербу, который способны причинить подобные негодяи, особенно тем, кто слаб и уязвим. Пришлось напомнить себе, что Пенни – лишь средство для достижения цели. Нельзя сейчас думать о чудовищных преступлениях, совершенных с участием этой молодой женщины, о разрушении невинных детских жизней. Надо сосредоточиться на главной задаче. Как только Реми попадет на четвертый уровень, помочь ему будет уже невозможно.

Она должна сделать все, чтобы новая методика сработала.

– Итак, в данном случае мы имеем классического психопата, – заговорила Грейс, – поэтому эмоциосоник не используем. На психопата он воздействия не окажет. Эбигейл уже ввела наносканеры, и через несколько минут мы увидим… – она бросила взгляд на экран, – …ага, вот и оно. Увидим, что происходит в мозгу Пенни.

Грейс еще раз проверила правильность расположения наномагнитов.

– Судя по психометрическим тестам, эта девушка имеет весьма высокий показатель по шкале психопатии. Идеальный для нас объект. Посмотрим, чего мы сможем с ней добиться.

– Не так уж мало в мире людей с высокими показателями по той же шкале, однако они живут в согласии с законом и приносят пользу обществу, – добавила Эбигейл. – Психопаты не всегда становятся серийными убийцами.

Грейс невольно улыбнулась. Здорово, что лаборантка проявляет солидарность.

Конрад бросил на нее вопросительный взгляд, и она кивнула:

– Все верно. У психопатии есть, скажем так… положительная сторона: вы можете принимать трудные решения, не поддаваясь эмоциям, что неплохо для банкиров и финансистов. Например, директор компании делает рациональный выбор, позволяющий сэкономить миллионы фунтов, хотя и оставляет тем самым часть сотрудников без работы. Для уволенных, конечно, ничего хорошего, а для самой компании – прекрасно. В ситуации, где на кону жизнь больного, нужен хирург, у которого не дрогнет рука. Разве не заманчиво довериться полностью уверенному в себе человеку, точно знающему, что с задачей он справится при любых обстоятельствах?

– Наверное, психопата несложно вычислить? – предположил Конрад.

– Среди них попадаются совершенно очаровательные люди, – взяла слово Эбигейл. – Человек вполне может быть психопатом и не догадываться о своей особенности. – Она улыбнулась Грейс и повернулась к экрану. – Ага, у нас спектр. Гамма точно не черно-белая.

Спектр… Реми нередко принимал быстрые и жесткие решения. Грейс в свое время считала, что подобная черта продиктована необходимостью выживать, но не крылось ли за его способностью нечто большее? Нет, Реми никогда не был бессердечным, да и склонности к нарциссизму не проявлял. Или таился от приемной сестры? Манипулирование – великая сила психопата.

В кармане у Грейс зажужжал телефон. Не обращая внимания на сообщение, она продолжила:

– Тем не менее психопаты черствы и никогда не испытывают угрызений совести. Если им чего-то захочется – обязательно сделают. Возьмем хоть нашу маленькую Пенни: ей хотелось заработать денег, и плевать она хотела, что достанутся они ценой продажи беззащитных детей моральным уродам.

Услышав свое имя, Пении медленно перевела взгляд на Грейс и некоторое время смотрела на нее без всякого интереса, а затем уставилась на пустой экран.

Грейс пригласила Конрада подойти к рабочей станции, и тот обошел Пенни по максимально широкой дуге.

– На этом скане вы видите мозг в состоянии покоя. Как я уже говорила, страхом психопата не излечишь, и дело тут именно в специфическом функционировании мозга.

Она обернулась к Эбигейл.

– Всех ли осужденных, поступающих на третий уровень, сканировали на предмет психопатии?

– Сканировали, но не всегда – только при наличии явных подозрений.

– Что предпринимали, выявив высокие значения по шкале?

– Отправляли на четвертый уровень, – пожала плечами Эбигейл. – Вы ведь сами говорите, что наш метод тут не поможет. «Сибирь» представлялась наилучшим выходом.

Конрад закивал, по-прежнему держась на безопасном расстоянии от Пенни.

Вот, значит, как? Просто переводили людей в состояние псевдокомы…

– Однако осужденные ничего не подозревали, верно? – Грейс взглянула на Конрада и Эбигейл. – То есть, поступая на третий уровень, они точно знают, что имеют выбор: терапия отвращением или эколагерь. Никто ведь не говорил им перед сканированием о возможности заточения в «Сибирь»?

– Ну, мы ведь не можем их исцелить! – возмущенно ответил Конрад. – И вообще, диагноз «психопатия» – это отягчающий фактор. Такой человек почти наверняка снова пойдет на преступление.

Стало быть, о психопатии он кое-какое представление имел, хотя для него она означала всего лишь необходимость перевода преступника на уровень выше.

– Интересно, на каком этапе вы сообщаете осужденному, что четвертый уровень – вовсе не милая, уютная и безопасная лечебница для душевнобольных?

Конрад промолчал.

На телефон снова пришло сообщение, однако Грейс опять его проигнорировала. Кивнула Эбигейл, и та запустила ролик. На экране появились щенки – пять прелестных золотистых ретриверов с симпатичными мордочками и большими влажными глазами. Малыши играли, то поскуливая, то тявкая, и сердце Грейс переполнилось нежностью.

– При просмотре подобного видео у подавляющего большинства людей следует ожидать активизации вот этих отделов мозга. – Поставив ролик на паузу, она указала на изображения, передаваемые наносканерами. – Вот, обратите внимание: в районе центра удовольствия, вентральной области покрышки или даже миндалевидного тела. Дело в том, что в обычном случае человек испытывает приятные чувства, наслаждаясь забавами милых созданий.

Грейс повернулась к Конраду.

– Тем не менее, как видите на мониторе, мозг Пенни подобным образом не реагирует. – Она снова нажала кнопку воспроизведения и понизила голос, чтобы Пенни не слышала. – Однако посмотрите, что случится сейчас. Кстати, ролик сделан с помощью компьютерной графики, хотя осужденная об этом не подозревает.

Она отвела взгляд от экрана, когда на нем возник огромный рычащий пес со стекающей из пасти слюной. Чудовище бросилось к щенкам. Одних лишь несущихся из динамиков звуков хватило, чтобы внутри у Грейс все перевернулось. Пусть рев и визг также синтезировали на компьютере, слышать подобное было жутко. Она внимательно наблюдала за реакцией Конрада. Тот страдальчески сморщился и перевел взгляд на Пенни.

– Даже не моргнула! – в шоке прошептал он.

– Эбигейл, наденьте на нее наушники, – распорядилась Грейс и вновь обратилась к Конраду: – Вероятно, она очарована зрелищем, не хочет ничего упустить.

Как только динамики перестали издавать ужасающие звуки, Грейс бросила взгляд на монитор.

– У здорового человека мы наверняка наблюдали бы активацию мозговой деятельности вот здесь, – указала она на скан. – В передней части поясной коры, в соматосенсорной коре и правом миндалевидном теле. Все эти области отвечают за эмпатию, и они начинают светиться, потому что почти каждый из нас сочтет просмотр подобных сцен ужасным, каждый будет расстроен судьбой щенков.

Эбигейл отвернулась от экрана и тоже посмотрела на монитор.

– Однако обратите внимание, какие области мозга засветились у Пенни.

Грейс указала на изогнутое образование в центре скана.

– Что там находится? – осведомился Конрад.

– Вентральный стриатум.

– Центр удовольствия, – изумленно ахнула Эбигейл.

Конрад несколько секунд осмысливал ее ответ, а затем в ужасе спросил:

– То есть она наслаждается?

Грейс мрачно кивнула.

– Центр удовольствия… – повторил Конрад, словно осваиваясь с новой мыслью.

– Она ведь делала деньги, обрекая детей на страдания, – напомнила Грейс. – Двух зайцев одним высрелом.

Пенни сидела, не отрывая глаз от экрана, и на первый взгляд ничем не отличалась от остальных людей в кабинете.

– Но почему? – подал голос Конрад.

– Она так устроена, – пояснила Грейс.

– Частота сердцебиения оставалась стабильной в течение всего просмотра, – добавила Эбигейл.

Зачарованно поглядывая на Пенни, она надела ей на руку браслет для анализа крови.

Телефон Грейс снова завибрировал. На этот раз звонок… Вытащив аппарат из кармана, она быстро посмотрела на экран. Дэн… Сегодня он пригласил на ужин друзей, а Грейс, погрузившись в работу, обо всем забыла. Если не появится дома вовремя – их отношения совсем разладятся. Она нажала на кнопку отбоя.

– Похоже, в случае Пенни мы имеем патологическую связь между центральной долей и вентромедиальной префронтальной областью, – указала на монитор Грейс, опустив телефон в карман. – Эта область важна для принятия продиктованных эмпатией решений. Еще один признак психопата.

Переключившись на другой ролик, она снова кивнула Эбигейл, и та сделала Пенни инъекцию.

– Эбигейл только что ввела Пенни тиморакс. Эффект мы получим быстро. А теперь внимание.

Пенни во все глаза уставилась на экран, увидев на нем саму себя – разумеется, смоделированную на компьютере. На видео, где ее грубо тащили под руки двое крупных мужчин, она выглядела намного моложе. Через пару минут просмотра осужденная явно встревожилась.

– Хм, страх все же действует? – удивился Конрад. – Она ведь точно обеспокоена.

– Действует, однако та часть мозга, что отвечает за эмпатию, по-прежнему неактивна. – Грейс отвернулась от скана и впилась глазами в Конрада. – Что это доказывает? Тиморакс, на котором основана ваша терапия, помогает преступникам признать: они не хотят, чтобы происходящее на экране случилось с ними, однако если на их месте окажется другой человек – сочувствия не испытают.

– Боятся, но не сопереживают, – задумчиво сказал Конрад.

– Точно, – ответила Грейс. – Лечение недостаточно эффективно. Оно не снимает сути проблемы, потому и дает результат, пока осужденный находится в «Янусе», а впоследствии не всегда имеет долгосрочное воздействие. Именно поэтому, как мне кажется, у некоторых преступников, прошедших терапию отвращением, случаются рецидивы. Если мы действительно намерены их исцелить, необходимо обеспечить активацию областей эмпатии, убедиться, что осужденный действительно понимает, насколько ужасны и унизительны чувства его жертвы, насколько они разрушительны…

Конрад скрестил руки на груди, напряженно уставившись на экран, а затем повернулся к Грейс с вопросом в глазах.

– Вот что я предлагаю, – сказала она. – Пока в основном сохраним терапию в прежней форме, однако вместо внушения страха попытаемся стимулировать другие области мозга, например…

– Это возможно практически? – перебил ее Конрад.

– Я сделаю все, что в моих силах. – Хорошо бы босс не заметил дрожи в ее голосе… – Планирую использовать концепцию терапии отвращением, оставив гипноз, релаксанты и некоторые стимуляторы. Эмоциосоник исключим. В чем будет заключаться отличие? Следует сместить акцент с формирования чувства страха на создание эмпатии, воздействовать на иные области мозга. Я собираюсь дать Пенни эмпатоген…

– Он разрешен к применению? Не хочу, чтобы моя компания влипла в неприятности, – начал босс.

– Это средство не более нелегально, чем те методы, что вы используете, Конрад, – холодно парировала Грейс.

– Но… эмпатоген ведь должен обладать долгосрочным эффектом, чтобы поддержать… – заговорила Эбигейл.

– Об этом подумаем позже, – не дала ей закончить мысль Грейс, продолжая посматривать на Конрада. – Вам просто придется верить, что я смогу разобраться с проблемой.

Затаив дыхание, она уставилась боссу в глаза.

Тот открыл было рот, когда зазвонил его телефон. Один взгляд на экран, и его бросило в пот – на лбу заблестела россыпь мелких капелек.

– Мне нужно ответить, – пробормотал он и вышел из кабинета.

– Наверное, приятель из министерства юстиции, – усмехнулась Эбигейл.

Грейс посмотрела на часы. Если уйти прямо сейчас – еще можно успеть домой вовремя.

Эбигейл прислонилась к столу, достала свой телефон и начала тыкать в экран.

Интересно, чем она живет вне «Януса»?.. Обычно они общались лишь на служебные темы. Есть ли у нее возлюбленный, семья? Что она подумает, узнав, кто раздобыл запрещенные наркотики?

– Когда закончится действие тиморакса?

– Ну, примерно через полчаса, наверное, – пожала плечами Эбигейл.

Телефон Грейс вновь ожил. Вытащив его из кармана, она прочла сообщение:

Вот дьявол! Если она не объявится к назначенному часу, ее опоздание станет соломинкой, сломавшей спину верблюду.

– Эбигейл, мне очень жаль, но я должна ненадолго отлучиться. Знаю, что сегодняшний опыт важен, однако дома ждет одно неотложное дело…

Грейс заколебалась. Ей следует быть здесь, искать решения для новой терапии, спасать Реми. Какая там вечеринка с друзьями Дэна! Однако и дома надо поддерживать статус-кво, хотя бы ради собственного душевного спокойствия…

– Ничего, не переживайте, – отвлеклась от телефона Эбигейл. – У меня на вечер никаких планов. Скажите, что мне делать.

– Нельзя вводить новый препарат, пока тиморакс не уйдет из кровеносной системы, иначе достоверных данных о его эффекте не получим. Пенни уже должна быть переведена на четвертый уровень, и времени у нас, считайте, нет. Будет здорово, если вы сможете…

– Подождать, пока не выветрится тиморакс, а потом дать эмпатоген?

Грейс снова заколебалась. Решение, как ни крути, судьбоносное. Разве можно доверить практическую стадию другому человеку? Пришлось напомнить себе: важен именно результат, а не промежуточные этапы. Вернется она через пару часов, как раз когда новый препарат начнет действовать, сможет исследовать сканы мозга и оценить результативность метода. Вот это и есть ее главная задача.

Она задержалась еще на минутку. Уходить страшно не хотелось, однако ниточка, связывающая ее с Дэном, настолько истончилась, что вот-вот порвется. Не появится дома – наступит точка невозврата.

– Да, вот он, в этом флаконе.

Грейс подняла серебристый лоток и переставила его на рабочую станцию.

– Без проблем. – Эбигейл положила телефон на столешницу. – Слушайте, я только рада помочь. Вы точно уверены, что задумка сработает?

Не надо, не сейчас…

– На мой взгляд, шансы неплохие, – стиснув зубы, ответила Грейс.

– Тут такое дело… Понятно, я всего лишь лаборант, однако терапией отвращением занимаюсь уже несколько лет. Проводила тренинги в Ньюкасле, Брайтоне, Манчестере… Метод знаю как свои пять пальцев.

– Эбигейл, если вы с Мириам совершали ошибки, то…

– Не сомневаюсь, вы действительно хотите отладить процедуру, сделать все возможное и для Конрада, и для наших клиентов. Восхищена вашей решимостью, но… единственного препарата явно недостаточно, чтобы вдруг пробудить в человеке эмпатию. Многие ведь знакомы с основами психологии – знаете, с теорией привязанности, значением жизненного опыта и склада личности. Именно эти составляющие и делают человека способным к сопереживанию, а не какая-нибудь таблетка…

Грейс мысленно ощетинилась.

– Если у человека врожденное отсутствие эмпатии – он становится психопатом, вот что я имею в виду, – продолжила Эбигейл.

Грейс отвернулась к рабочей станции, ощутив, как запылали щеки.

– Я знала в школе одну девочку, – развивала свою мысль Эбигейл, отказываясь понять намек. – Она страдала от недостатка родительского внимания. По-моему, жила в кладовке, а потом власти ее забрали и поместили в детский дом. Как в ней может зародиться эмпатия, даже искусственным путем, если от родителей она ничего подобного не видела? Нет жизненного опыта, позволяющего сформировать способность к сопереживанию. По-моему, ваше предложение напоминает лечение симптома, а не самой болезни.

– Эбигейл, в ваших словах есть смысл, однако нейронная сеть мозга податлива, ее можно перестроить, используя нейропластичность. Если человек практикуется, пытаясь представить себя на месте другого индивида, существует вероятность, что у него укрепится нейронная сеть, позволяющая понимать чувства других людей. Жертва домашнего насилия, перенесенного в детстве, может вернуться к более раннему этапу развития и поработать над отсутствующими элементами, заложить их основы. Не вижу в этом ничего невозможного.

Время катастрофически утекало. Некогда выстраивать эмоциональную структуру, некогда развивать эмпатию в процессе обучения. За короткий срок не отрегулируешь нейропластичность и нейронную сеть мозга кардинально не перенастроишь. Вероятно, в будущем каждым из этих этапов можно заняться детально, добавить наработки поведенческой генетики, как только процесс пойдет, да и обдумать все возможные проблемы, встающие на пути нового лечения.

Ах, если бы подобную методику применить к ее, увы, неродившемуся ребенку… Тонкое психологическое вмешательство плюс любовь и забота, которыми окружила бы его Грейс…

– Вы точно хотите, чтобы я попробовала? – прервала ее размышления Эбигейл, покачивая головой, словно опыт был заранее обречен на неудачу.

В кармане вновь зажужжал телефон.

– Да, хочу, Эбигейл! – отрезала Грейс. – Как ваш непосредственный руководитель, поручаю вам завершить эксперимент. Ваше мнение о степени его успешности меня не интересует. Все, что нужно, уже подготовлено. Сохраните сканы – я должна их проанализировать, когда вернусь. Сделайте так, чтобы они… не потерялись.

Она тяжело вздохнула.

– Слушайте, завтра утром я вам все объясню подробно, а пока мне нужно уйти. Сможете сообщать мне в мессенджере, как идет процесс?

Эбигейл кивнула, опустив глаза.

Продолжая возмущаться настойчивостью Дэна, Грейс побежала в раздевалку и взяла пальто с сумочкой. Еще нужно убедить Конрада позволить ей заняться Реми. Стало быть, в первую очередь следует продемонстрировать: она таки заставила Пенни Литгоу ощутить ранее несвойственные той чувства, внушила важнейшую способность, которая сделает ее более человечной, менее похожей на монстра, которого они увидели в ней на сеансе.