Терапия безумия

Глава 29

Грейс стояла в одиночестве в полутемном фойе «Януса», дожидаясь, пока придет лифт. Смотрела в стену и видела искаженное негодованием лицо Реми. Охранники отвели или, скорее, отнесли его в помещение под замком. Бедняга… Считает, что его предали.

«Это для твоего блага, Реми» – такими словами проводила его Грейс.

Она приняла на себя страшную ответственность: если в течение следующих сорока восьми часов не сумеет заставить новый метод действовать эффективно, значит, и вправду предала старого друга.

Счет времени шел на минуты. Скоро служащие «Януса» начнут задавать вопросы, а потом власти выяснят, что на третьем уровне находится преступник, которому надлежит быть в «Сибири».

Не сегодня так завтра «Янус» возьмут штурмом либо протестующие, либо полиция – и тогда игра будет окончена.

Одна из лаборанток клинического отделения промыла ее рану и наложила швы. Болело под белоснежными бинтами нестерпимо, и она с трудом приложила палец к сканеру лифта.

Наконец дверцы открылись, и Грейс, шагнув внутрь, очутилась в тесном замкнутом пространстве – словно вновь попала в душную заднюю комнату библиотеки. Перед ее мысленным взором возник Биззи. Волна гнева на миг заставила ее забыть о перенесенном шоке, однако тут же схлынула, оставив за собой лишь страх – как полосу холодного мокрого песка во время отлива.

Угроза изнасилования всколыхнула детские воспоминания, вызвав непроизвольные физические и эмоциональные реакции. Грейс и Грейси наконец соединились, и она вдруг разрыдалась, хотя теперь перед ней уже не стоял выбор – бей или беги. Дверцы лифта разъехались, и Грейс вышла в темный холл клинического отделения. Прижавшись головой к серой стене, вволю выплакалась.

Сходила в туалет, умылась, а потом запаслась двумя бутылками стимулирующего душевного модулятора, стоявшими в холодильнике подсобного помещения, и вчерашним сэндвичем, забытым кем-то из персонала. Взяв себя в руки, направилась в кабинет, по пути проверив телефон. Почти половина третьего ночи, и ни одного сообщения от Дэна.

Грейс включила мониторы и приступила к работе. Сосредоточившись на сканах мозга Пенни Литгоу, она вдруг осознала, что в задней комнате библиотеки, когда на нее напал Биззи, с ней произошли необратимые изменения: Грейси окончательно прорвалась в настоящее и полностью слилась с нынешней Грейс.

С одной стороны – решимость и мощный инстинкт самосохранения, с другой – знания и опыт. Только поэтому ей и удалось выскользнуть из лап «Дирос», во всяком случае, на какое-то время. Даст ли этот симбиоз сил противостоять психопатии как таковой?

Сканы мозга Пенни теснились на мониторе в порядке строгой очередности. Эбигейл не ошиблась: изменения были налицо. Центры, отвечающие за эмпатию, откликнулись на воздействие, хотя и недостаточно – эффект не закрепился. Нужно что-то еще…

Грейс не отрывала глаз от экрана, однако мысленно вернулась в библиотеку. Ну что, я намерен получить удовольствие… Перед ней снова стоял Биззи; она осязала запах его пота, а за окном на ветру качались деревья. Что крикнул тот невысокий темноволосый парень из главного зала, когда дверь в маленькую комнатку начала закрываться?

Биз, неужели обязательно так поступать, черт возьми?

Неужели обязательно…

Ее вдруг осенило: она искала решение не в той части мозга.

– Вы сегодня рано, – удивилась Эбигейл, вешая пальто на плечики.

Грейс коротко кивнула, не отводя взгляда от экрана. Эбигейл встала рядом и положила руку на спинку стула.

– Жаль, с Пенни ничего не вышло…

– Я намерена попробовать иной подход, куда более эффективный, – мысленно ощетинившись, заявила Грейс.

Увы, заявления заявлениями, а полной уверенности по-прежнему не было. Испытывая волнение, Грейс ощущала безмерную усталость. Сумеет ли она действительно произвести революцию? Если да, значит, не нужно лгать Конраду. Значит, она сохранит работу. Господи, при успешном исходе ей удастся помочь даже некоторым бедолагам из «Сибири»! Ведь они там, по сути, стали телами без внутреннего содержимого, без сердцевины. Пустые оболочки… Со дня первого посещения четвертого уровня Грейс часто снились души находящихся в анабиозе преступников, парящие над телами бывших хозяев – потерянные, напуганные, блуждающие в технологических кошмарах.

Сможет ли она их спасти?

– У вас есть конкретный план? – осведомилась Эбигейл, нарушив ход ее размышлений.

– Я собираюсь активировать переключатель эмпатии – тогда мы сможем взять под контроль импульсы психопатического характера.

Выражение лица лаборантки не изменилось, однако Грейс ощутила, как между ними словно возникло электрическое поле – даже волоски на руках поднялись.

– Переключатель эмпатии? – переспросила Эбигейл.

– Говорят, психопаты не способны на сочувствие – так вот, это миф. На самом деле они могут испытывать положительные эмоции, просто не желают их включать. Я имею в виду, что психопатия – это спектр и мы здесь имеем дело с его крайними проявлениями, однако…

Эбигейл слегка покачала головой: то ли суть объяснения Грейс до нее не дошла, то ли она сознательно отвергала подобную возможность.

– Иными словами, психопаты чувствуют эмпатию, когда хотят, однако переключатель ее по умолчанию настроен на позицию «выключено». Способность к сопереживанию они проявляют, лишь когда видят для себя выгоду.

– Какую выгоду?

– Они ведь в высшей степени склонны к манипулированию, а что для этого нужно? Проникнуться эмоциями жертвы, попытаться ей подражать. То есть они умеют выказывать доброту и внимание, вселяя в жертву ложную уверенность и даже преданность.

В голове у нее все крутились слова Биззи и выражение его лица, как ни пыталась Грейс от них отмахнуться.

– Однако при необходимости они вновь нажимают на переключатель, когда не хотят, чтобы эмоции мешали их… деятельности.

– Избирательная эмпатия? Значит, они таким образом добиваются желаемого?

Теперь Эбигейл выглядела предельно сосредоточенной.

– Ну, не то чтобы это их сознательное решение, скорее в мозгу щелкает какое-то реле, – кивнула Грейс. – А я хочу поставить переключатель в положение «включено» и не дать им возможности на него нажать. Таким образом, психопат просто не сможет абстрагироваться от сопереживания.

– Хм, но как это сделать? – подняла брови Эбигейл.

Грейс глянула в свои заметки.

– Ввести синтетический эмпатоген, тем более он некоторым образом показал свою полезность. Потом я планирую стимулировать зеркальные нейроны и, наконец, самое главное: использовать электромагнитный импульс, воздействуя вот на эту часть мозга.

Обратившись к скану Пенни Литгоу, Грейс указала на область чуть выше уха.

– Височно-теменной узел… – задумчиво сказала Эбигейл.

– Да. Я хочу применить электромагнитную терапию, чтобы стимулировать…

– Нет, – покачала головой Эбигейл. – Не сработает. Любое нарушение деятельности этого узла вызовет неблагоприятные последствия. Об этом говорят все исследования: человек в какой-то степени теряет нравственную составляющую. Я читала, как можно спровоцировать психопатическую модель поведения, воздействуя на височно-теменную область.

– Если будем следовать моему методу, ничего подобного не случится, – твердо ответила Грейс. – Новое лечение должно укрепить способность отличать собственные состояние от состояния других людей, для чего нам и требуется височно-теменной узел. Эта область мозга слишком важна при принятии действительно нравственных решений, и мы не можем не попробовать. – Она бросила взгляд на экран. Пока не доказано обратное, следует верить в успех эксперимента. – В рамках нового подхода мы будем также стимулировать зеркальные нейроны, чтобы психопат мог делать выводы о переживаниях другого человека, лучше представлять себе чувства жертвы. Если пациент…

– Преступник, – быстро поправила ее Эбигейл.

– Да, преступник… Если он сумеет понять боль жертвы, то сможет поставить себя на ее место.

– И вряд ли решится следующий раз причинить кому-то страдания, – закончила за нее Эбигейл.

– Совершенно верно, – кивнула Грейс.

– По-моему, напоминает отпечаток на фотобумаге, – улыбнулась лаборантка, что с ней случалось нечасто.

Грейс облегченно вздохнула. Похоже, Эбигейл в конце концов встала на ее сторону.

– Видимо, процедуру психопатам придется периодически повторять в течение всей жизни?

Грейс кивнула.

– И очевидно, что следует осуществлять постоянный последующий контроль. Нечто вроде химического зонда, верно?

– Да, хотя не только химического. Каждому из прошедших процедуру исцеления будем вставлять небольшой имплант в заднюю часть черепа, чтобы постоянно снимать показания и посылать регулярные импульсы, стимулируя наночастицы в мозгу.

– А что, может получиться, – пробормотала Эбигейл.

Грейс на секунду позволила себе ощутить проблеск надежды.

Через два дня Конрад торчал в клиническом отделении, явно воодушевленный перспективами запуска самых передовых технологий исцеления преступников и, как не без оснований полагала Грейс, будущими денежными потоками.

Ей же всего лишь хотелось избавить Реми от патологии, а потом спрятать его в надежном месте.

Вчера, после проведенной в «Янусе» бессонной ночи, она легла только в десять утра. С Дэном не разговаривала – просто поднялась в гостевую комнату и тут же уснула. Перед уходом из центра дала Эбигейл указания по подготовке необходимого для психотерапевтического сеанса набора препаратов и поручила провести предварительные тесты с Пенни. Спала как убитая, пробудилась только в полночь, вновь вернулась в клиническое отделение и работала до двух часов. Не время вспоминать об усталости…

Пенни дали сильный релаксант, и все же Конрад вновь обошел ее стороной, держась стены. Преступница сидела, с любопытством поглядывая на суетящихся в помещении людей, словно сытая сова, лениво наблюдающая за мышкой.

– Синтетического стимулятора эмпатии для наших целей оказалось недостаточно, – повернулась к Конраду Грейс. – Впрочем, вы уже ознакомились с моим утренним отчетом.

Босс кивнул.

– Хотите что-то уточнить?

– На этом этапе – нет, просто планирую удостовериться в эффективности вашего метода.

Эбигейл помалкивала. Возможно, бесилась от желания Грейс полностью взять эксперимент в свои руки, лишив ее привычных функций. Например, даже наночастицы Грейс взялась ввести сама.

– Итак… вот область мозга, на которую мы собираемся воздействовать. – Грейс ткнула пальцем в монитор, и Конрад подошел ближе. – Сейчас вы увидите… ага, вот и оно.

На скане расцвело крошечное созвездие голубых огоньков. Несколько секунд они наблюдали за перемещением светящихся точек.

– Эти милые светлячки – на самом деле намагниченные наночастицы. Именно они и обеспечат успех процедуры, если все пойдет хорошо. Нечто подобное используют в нейрохирургии для восстановления поврежденных нервов и облегчения невыносимой боли. Наночастицы не только делают возможной передачу электрических импульсов в определенную часть мозга, но еще и выполняют роль сканеров, отображая требующуюся нам информацию на дисплее компьютера.

Приподняв темные волосы Пенни, Грейс продемонстрировала миниатюрный биочип в районе виска.

– Данные можно считать любым коммуникатором или подключенным к гиперсети устройством, – объяснила она. – Показания всегда дадут знать, насколько сохраняется эффект проведенной процедуры. Кроме того, чип генерирует и направляет электрические импульсы.

– Его нужно внедрять хирургическим путем? – заинтересовался босс.

– Да, однако операция совсем небольшая. С клиентом чип останется навсегда. С него смогут получать информацию и власти, и родственники, стремящиеся поддерживать процесс реабилитации.

– Значит, в любой момент можно увидеть, работает ли внушение, и определить, представляет ли человек угрозу? – уточнила Эбигейл.

Грейс молча кивнула.

– Каков механизм действия? Объясните еще раз, – попросил Конрад, сделав указательным пальцем круг в воздухе, словно размешивал сахар в чашке чая.

– Мы стимулируем переключатель эмпатии, – начала Грейс.

– Это ведь не переключатель в физическом смысле, верно? – засмеялся Конрад, словно отпустил удачную шутку, хотя выглядел довольно неуверенно.

– Конечно, нет. Переключатель эмпатии – это психоактивная функция мозга, позволяющая человеку понять и почувствовать боль других людей. У психопатов она по умолчанию отключена – вот как у Пенни, к примеру. Мы же собираемся подвергнуть ее постоянной стимуляции, тогда наша подопечная будет реагировать на чужую боль и страдание более нейротипично.

– Это как? – заинтересовался Конрад.

– Пенни ощутит раздражающее воздействие, поскольку сможет четко представить чужую боль как свою. Страдать она будет опосредованно, однако чувство сопереживания станет проявляться в ней спонтанно, как у большинства людей, и за счет его проявления сама она больше никому причинить вреда не сумеет. Мы рассчитываем, что после эксперимента Пенни обретет спектр чувств, из которых у большинства из нас и состоит эмпатия.

Обратив внимание на отсутствующий взгляд Пенни, Грейс задумалась: каково, интересно, вообще не ощущать чувств других людей?

– Ясно, – бодро сказал босс.

– Эбигейл, не хотите рассказать Конраду о вчерашних тестах?

Лаборантка, оживившись, заговорила:

– Я вчера провела несколько предварительных испытаний, пока Грейс была занята. Продемонстрировала Пенни ролик, использованный при первом эксперименте, – ну, с собаками. Реакции после применения нового метода оказались гораздо более выраженными, чем после воздействия только синтетическим стимулятором эмпатии. – Она вывела на экран еще несколько сканов. – Вот снимок после приема эмпатогена.

В центре мозга на указанном лаборанткой скане наблюдалось слабое свечение – область активизации нейронов.

– А вот этот – уже после вчерашней комплексной процедуры.

На втором скане мозг Пенни сиял огнями в разных местах, словно ночные города на аэрофотосъемке, и активность проявлялась именно в тех областях, на которые рассчитывала Грейс.

Естественно, оба скана она изучила сразу после возвращения в центр и все же захотела снова убедиться в эффекте – для собственного душевного спокойствия. Все же один раз – случайность, два – уже закономерность. Настал решающий момент.

Она нашла ролик, смонтированный из видеозаписи с судебного заседания и компьютерной симуляции страшных злодеяний, в которых была замешана и в итоге осуждена Пенни.

– Я это смотреть не буду, – пробормотал Конрад, повернувшись к экрану спиной.

– Да-да, никакой необходимости нет. Я и сама смотреть не хочу, – поддержала его Грейс.

Как Эбигейл могла монтировать жуткие короткометражки и при этом не сойти с ума? А бедняги полицейские, которым приходится такого рода видеозаписи смотреть часами?

Однако что делать? Если Грейс намерена выяснить, будет ли Пенни впредь безопасна для общества, сможет ли спокойно находиться в местах, где живут и играют дети, – придется осуществить эксперимент, в том числе воспроизвести ролик, каким бы отвратительным он ни был.

Утром они уже показали его Пенни – без комплексного воздействия на мозг, и она отреагировала именно так, как следовало ожидать от психопата. Наслаждалась страданиями детей, словно смотрела забавный мультик.

Эбигейл надела на клиентку наушники, чтобы звук не шел в кабинет.

– Вы услышите несколько коротких сигналов – они обозначают установленные мной маркеры. Ориентируясь на них, мы сможем соотносить наиболее жуткие кадры ролика с реакциями Пенни, – предупредила она Конрада.

– Это сделано специально, чтобы самим не смотреть запись, – добавила Грейс и указала на монитор с несколькими снимками: – Здесь мы видим сканы, снятые с мозга Пенни во время утренней демонстрации ролика, еще без подключения терапии. Видите цифры на каждом? Они соответствуют звуковым сигналам. Таким образом, мы сможем зафиксировать изменения реакции на одни и те же кадры.

Наночастицы в мозг уже ввели, синтетический эмпатоген тоже, генератор электрических и мпульсов подключили – оставалось лишь погасить свет и запустить ролик.

Грейс набрала полную грудь воздуха, нажала клавишу и отвернулась. Не дай бог страшные образы запечатлеются в подсознании… Она быстро глянула в сторону Эбигейл – та, похоже, нервничала. До сих пор Грейс за ней особых эмоций не замечала.

Через пять минут Пенни Литгоу начала визжать и не замолкала, пока ей не ввели дополнительную дозу транквилизатора.