Терновый куст

Лица не помню: разные черты,

Как близишься, на свете проступают.

Я вижу новый сон — в беспамятстве, как ты,

И каждый предыдущий забываю.

Избавленной от прошлого вполне

Мерещится при соприкосновеньи:

Две тени в пустоте, в дорожном полусне

Нездешнее бездомное мгновенье.

Тогда иду, не ведая пути,

Попутчика в лицо не узнавая,

И новые слова хочу произнести,

Но каждое до времени растает.

Напомнишь ли: предчувствием беды

Еще вчера мне виделось сближенье?

Но ты забыл мои вчерашние черты,

Насмешливостью пряча удивленье.

Из сна в другой — а снится, что проснулся,

Запутались волокна тонкой пряжи,

Забылся, заблудился, не вернулся

Твой ангел ничего тебе не скажет.

Урывки сна — растерзанные клочья,

Бессонница: на лбу и пальцах сажа…

Ты можешь спать спокойно этой ночью

Твой ангел ничего тебе не скажет.

Держите чутко ушки на макушке:

Такие откровения — не лажа,

Храните просветленных под подушкой…

Но ангел ничего тебе не скажет.

Тлели угли: последним

Ожидала я утро

Я, покорная ветру,

Разбросавшему кудри,

Быть блаженной до стона

В предвкушении смерти

Почитала и знала,

Что хожу не по тверди,

Что моя оболочка

Так бессмысленно вскрыта

В неприкрытые щели

Не грешно, не сердито

Свищет мглистый мой ветер

Он погубит беззлобно

Тело слабой улитки,

Оголенной, ознобной.

Это будет не больно

Все давно отболело,

Я просила у ветра,

Чтоб меня пожалели,

Чтоб задули последний

Уголек оголтелый,

Я играла, шутила

И его проглядела,

И во сне прошептала:

Этот — будет последним,

А последнее утро

Будет трепетно-летним,

И во сне проходила

По знакомой дороге

Всем чужая, хмельная:

Ты, прохожий, не трогай,

Я тебе не попутчик,

Не судья и не благо,

Хорошо, что ненужной

Догорела бумага…

Он пришел, ураганный

Я смеялась и пела

(Уголечек последний,

Как же я проглядела?)

Он пришел, ураганный

Я навстречу, дурная,

Растопырила руки:

Так, от края до края,

Весь ли мною впитался?

Или вынул из тела…

Чтоб со мной он ни сделал,

Знаю только — летела.

Я летела, летела!

Как сладки сновиденья,

Если, жалости чуждой,

Не страшиться паденья,

Я себя не жалела

Невеликое дело

От такого разбиться,

И летела, летела.

До печенок родное

Упоение ветром

Я вдыхаю и слышу:

Так волнуются недра

Пробужденных вулканов,

Нет сквознячного страха!

Из последнего пепла

С небывалым размахом

Скоро вырвется пламя,

Так покорное ветру,

Разбросавшему кудри,

Что, на жалость не щедрый,

Раздувает последний

Уголек. Засыпая,

Я его проглядела.

И проснулась — живая.