Терриконы

Боцман аккуратно отодвинулся от трубы и потянул винтовку. Приподнялся на локтях и приник к ПСО, легонько поводя стволом.

Оптический прицел был гораздо качественнее дерьмовой китайской трубы, но кратности, увы, не хватало. Нет, Георгий был уверен, поймав на "галочку" спешащую фигурку, что способен попасть даже так, тем более что цель уходила вглубь, почти не меняя расположение по фронту. но стрелять нельзя. Хотя. какая разница, а? Всем же наплевать. Снять сейчасэтого укропа, а потом доложить, мол, так и так, вскрыли хохлы секрет, начали стрелять, пришлось уходить...

- Стреляй уже, - не открывая глаз, произнес Жека. - Давай хоть как-то оправдай то, шо мы тут замерзаем каждый день.

Боцман положил палец на спусковой крючок.

АНАЛЬГИН, он же Ярослав. 300 метров севернее и 25 метров выше ВОП 72103.

- Ссссука, - выдохнул Ярик и начал отползать вбок от "Фагота". - Підор снайперку дістав.

Хьюстон не ответил. Он лежал неподвижно, сдвинув шапку на затылок, немного съехав с каремата, распластавшись со своей "СВД-хой" по заснеженным глыбам, и боялся произнести хоть слово. Два поваленных нетолстых дерева и ствол винтовки, просунутый между ними - это все сейчас составляло мир Хьюстона, тусклый дергающийся кружок прицела, шестьсот семьдесят метров воздуха и - мудила с винтарем, выцеливающий... что? Ветра нет... Вот так. Вот так целимся, чтобы попасть. куда? В стволы? Хорошо сепары засели, толково. Пришлось разлепить губы.

- Яричка, най Діма на "дашці" б'є скрізь стволи, він верхній бачить. Я не достану.

- Я з "покємона" достану. - Ярик взялся за рацию, потом подумал и отложил. - Нє, і докладувать нє буду. Все накриється зразу, давай. давай чекай. Він стріляє - і ти сразу.

- Я не попаду.

- А ти попаді. Він Дізєля може зняти як за нєхуй, вєтра нема. Я засипать можу, але ж без оптіки це тіко так, посадку засіять.

- Не попаду.

- А ти попаді, бля! - повысил голос Ярик и снова взялся за рацию. - Талісман, я Анальгін. Як почуєш постріл - вбивай нахуй все на льожці. Як поняв, прийом?

- Поняв-прийняв, - отозвалась "моторола", зашипела и моргнула красным светодиодом.Може, заранєє...

- Лежи! - зашипел Ярик и "вложился" в пулемет. - Лежи і не вібріруй.

ТАНЦОР, он же Василий. ВОП 72103.

Дизель выскочил из машины и пошел обратно к КСП, будто что-то забыл. Прапор подскочил к "ляде", Ваханыч распахнул боковую дверку, и они начали сноровисто вытаскивать бочки и прочий хлам, скопившийся в бусе. Направляющие боковой двери настолько проржавели, что Вася отстраненно подумал, что, может, ее уже пора закрыть навсегда. По полу машины шмыгнула мыша, Мартин топнул ногой и, само собой, не попал. Пацаны работали молча, кучка барахла выросла на истоптанном снегу, бочки откатили вбок, внимательно следя, чтобы их не было видно из-за невысокого холмика.

Если бы ротный знал, что в этот момент "уголок" оптики ползет за фигуркой Дизеля, а Ярик с Хьюстоном, занявшие позицию разведосовского "секрета" вместо пацанов из сто-тридцать-первого, могут в любой момент открыть огонь, он отменил бы все к чертовой матери.

Но он не знал.

БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой зоне".

Спусковой крючок уже начал, кажется, подаваться под пальцем. Георгий вдохнул, напряг плечи, жестко взяв винтовку, выдохнул...

- Хотя это водила, - вдруг сказал Жека. - Хули нам с водилы? Если уж бить, то командира. Он там постоянно лазит, на переднем крае, снять его - нехуй петь.

- Бляаааа. - Боцман отвел голову от прицела и расслабил руки. - Ну ты и дебил. Я ж почти выстрелил.

- Выстрелил, не выстрелил. - лениво пробормотал Жека и снова прикрыл глаза. - Подумаешь. Просто ебани командира, и пойдем домой. Я, может, тогда раньше в Волноваху уеду...

- Таки решил? - Георгий осторожно вытащил винтовку, уложил ее на каремат и пододвинулся к трубе.

- Ага. Штыки в землю, гиии. Стану примерным семьянином и образцовым украинским громадянином, - усмехнулся Жека. - Все, бля. Навоевался.

"Навоевался", - про себя повторил Боцман. Что-то в этом слове было.

АНАЛЬГИН, он же Ярослав. 300 метров севернее, 25 метров выше ВОП 72103.

- Всё. Убрав ружжо, - сказал Ярик и попытался расцепить пальцы на рукоятке "покемона". Пальцы расцепляться не хотели.

- Фууууу, мля... - выдохнул Хьюстон и уронил голову на руку. - Я пересрал, честно.

- Та я сам пересрав. І Дізеля почті жалко. - Ярику удалось убрать руку с пулемета, и он теперь крутил запястьем, восстанавливая кровообращение. Это ж надо было так вцепиться. - Бачиш? Я ж говорив.

В двухстах метрах от него Дизель вскочил в кабину, "Жаба" газанула, выкатилась из-за холма и, переваливаясь на колдобинах, покатилась к трассе. И Боцман, если бы смотрел более внимательно, увидел бы, что на пассажирском кресле, изначально пустовавшем, теперь сидит человек.

Но он не смотрел.

МАРТИН, он же Мартин. 35-й километр трассы "Донецк - Мариуполь".

"Четырнадцатая" встретила как обычно. Понятно, что сидеть на перекрестке трассы и дороги на Докуч было стратегически выгодно. Если смотреть "с высоты лампасного полета", то есть по карте. Именно так сюда и воткнули взводный опорный пункт, совершенно не посмотрев на перепады высот, общую обстановку и даже, кажется, обстановку на фронте.

Потому что позиция была ужасная. С этого перекрестка начинался дачный поселок, принадлежавший Березовому и не носивший отдельного названия, размером три с половиной улицы и длиной метров пятьсот, и каждый из этих метров протянулся с запада на восток аккурат вдоль дороги, с южной ее стороны. В нескольких сотнях метров на юго-восток возвышались террасы "серого" террикона, со склонов которого можно было контролировать не только весь поселок с опорником до купы, а еще и пересчитать все щетинки на лице лейтехи, командовавшего этой дурацкой позицией.

СПГ стоял ровно посредине дороги, уставившись трубой четко в сторону сепаров, и казался таким одиноким, что мне захотелось подойти к нему, провести рукой по защитного цвета стволу, ласково погладить прицел ПГОК-9М и даже, возможно, тихонько его забрать к нам на опорник - отогреть, накормить и пожалеть.

На наш бусик отреагировали - низенький и толстенький мужик, одетый, кажется, во все бушлаты Збройних Сил одновременно, и все незастёгнутые, поднял руку, потом опустил ее и показал на что-то возле самой земли. При ближайшемрассмотрении это "что-то" оказалось цепью, обычной, на которую дворовых собак садят, натянутой между двух столбов и призванной ограничить въезд как на опорник, так и дальше, в Докучаевск.

- Мощно, мощно. Граница на замке, - хмыкнул Танцор, вылезая из "Жабы". - Здоров. Мы с сорок первого, соседи ваши.

- Та я знаю, - заулыбался мужик. - Та й машина знайома ж. Води набрати приїхали?

- Майже, майже. Командира поклич, шановний, треба тему перетерти.

- Та й лейтенант у батальон поїхав, якраз учора, старшина на місті, зара вже йде.

- Здоров, - вклинился я и пожал руку. - Шо тут у вас? Хто "сапога" на дороге забув? Вам если не тре, тока скажите, заберем тут же. За поляну, все честь по чести.

- Та й нормально все. А "сапог" нам самім тре, - ухмыльнулся дядька. - На цигарки багатий? Та й може дві даєш? О, подякував...

- Интересно, он все фразы начинает с "та й"? - пробормотал вылезший вслед за мной Мастер. - Наблюдается некоторая навязчивость стиля при некотором несовершенстве образа.

- Шо-то ты на высокий штиль перешел. - Я шагнул вбок и начал рассматривать дачный поселок, залитый желтыми лучами ненастоящего солнца. - А ничо так. Бедненько, но чистенько.

- Ничо не бедненько. Пара домов есть таких нормальных.

- Бажаю здоров'я, - откуда-то сбоку подошел высокий здоровый парень, бородатый, зыркающий на нас из-под капюшона "горки". - С чем, значить, пожалували?

- Та вот, - Танцор махнул на нас, сгрудившихся у машины. - Общество решило поинтересоваться, шо там в Докучаевске делается. В центре, так сказать, цивилизации. А то сидим под терриконом, света белого не видим. Може, даже пиццу закажем.Агаааа... - протянул бородатый и сунул руки в карманы. - Решили, значить, до Докуча пройти? О как. И "бэ-эрка" имеется?

- Конечно, имеется, - подошел я. - Аж восемь, и каждая красивше предыдущей. Слухай, военный, кончай наворачивать. Сходим, посмотрим, машина.

- Машина тут, значить, постоит, - перебил меня старшина. - Мы дорогу тока докопали. Все, нема проезда. Заебались, конечно, асфальт курочить, а шо делать?

- О как. Планы меняются на лету. Ну шо, пошли обсудим?

- Та не вопрос, - пожал плечами бородач. - Чайник поставив, кохфе есть, значить, чего ж не обсудить.

- Слышишь. А чего у вас СПГ стоит так гордо посреди дороги, как памятник милиционеру? - спросил Мастер и махнул рукой в сторону дороги.

- А. А де его ставить? ПТУРа нема, а танкоопасное направление у нас одно - дорога, и работать по дороге можно только с дороги - видишь какие ямы?

Да, дорога шла по высокой, метра два, насыпи, как и остальная трасса на этом участке, и все остальные строения, включая дачный поселок, располагались своими фундаментами гораздо ниже уровня полотна. Действительно, внешне идиотское расположение станкового гранатомета имело под собой свои причины, точнее одну-единственную - работать прямой наводкой по броне можно было только отсюда. Ну как "работать". Стрельнуть раз, ну, может, два, и КПВТ с сепарского "бэтэра" разберет и "сапог", и его расчет на много мелких мокрых деталек. Очевидно, именно поэтому возле СПГ стоял один-единственный ящик с выстрелами - на что-то большее, чем "выстрелить-и-свалить", тут трудно было рассчитывать.

Диспозицию слушали все, прихлебывая парящий растворимый сладкий кофе из пластиковых стаканчиков, и диспозиция была простой и - одновременно - сложной.

По обочине было не пройти. Правой обочиной дороги как раз служил тот самый дачный поселок, а левая была завалена пилеными тополями. Деревья были повалены еще в четыр-надцатом, для того чтобы открыть директрисы, и служили неиссякаемым источником дров для опорника, но убивали на корню всю идею идти по обочине. Заходить же севернее, дальше в поле - это идти по колено в снегу. То есть идти-то можно, а вот сваливать - уже нет. И неожиданно идея пойти по дороге стала наиболее приемлемой. Выйти через поселок, через четыре дома свернуть на дорогу и пройти под самыми домами, в "слепой" зоне для сепаров из крайнего дома и даже для деда, который сейчас, вероятно, шарился где-то по поселку. Дойти до небольшого поворота дороги, который тем не менее скрывал все от возможных наблюдателей из поселка, а дальше... А дальше "четырнадцатая" не знала. Так далеко они не заходили - вся местность после поворота простреливалась из СП-шки сепаров, расположенной за "крестом". "Крест", кстати, был самым натуральным - деревянным, крашеным в белый цвет крестом метров трех высотой, зачем-то установленным на дороге почти у въезда в промзону Докучаевска.

Долго думать мы не могли, такая толпа людей в любой момент могла быть "срисована" и с террикона, и с дачного поселка. Тот же дед, про которого мы были наслышаны, спокойно мог сообщить сепарам, и те сотворили бы вообще все что угодно. Я бы на их месте пропустил бы нас вперед, маякнул на СП-шку, чтобы там ввалили из АГС-а, а во время нашего отступления ударил бы в бочину сначала из РПГ, а потом причесал бы еще и из "покемона". Короче - торчать на опорнике не стоило, мы допили кофе, покидали бычки в снег, поправили снарягу и зброю (Мара, кроме короба на "покемоне", навесил на себя еще два таких же короба с лентами, хотя такому лосю все было, мабуть, нипочем) и потопали друг за другом на вход в дачный поселок. Танцор ступил вбок, утонув по колено в снегу, пропустил всех и негромко свистнул, дождавшись, пока все обернутся.

- Речь. Мотивирующая, - сказал Вася и кашлянул. Десять пар глаз с разным выражением смотрели на него, и это даже было немного похоже на какое-то выступление, чи шо-то подобное. - Короче. Задачи вы знаете, и знаете, шо робимо всеце это на свой страх и риск. Случиться может все шо угодно. Хто подумал и хочет отказаться - делай это сейчас, бо потом вже хуй.

Группа молчала. Вася постарался посмотреть в глаза каждому, и можно было бы сказать, что он увидел восторженные глаза патриотов, пылающие ярким огнем "усі помремо за Батьківщіну", но это, конечно же, было абсолютно не так. Не увидел он там и неоднократно воспетого в фильмах и песнях "равнодушного и страшного взгляда матерого убийцы, настоящего пса войны", кладущего врагов пачками одним ножом и сбивающего прицел у танка с "вертухи". Он увидел... просто людей. Обычных. В толпе мимо пройдешь - не обернешься.

- Чуеш, коммандер. Та й мотивирующие речи - це явно не твоё, - наконец сказал Мартин и щелчком послал бычок прямо на ботинок Стелсу. - Пойдем, мабуть. А то холодно.

И эти обычные люди заулыбались, дождались отмашки, развернулись и неторопливо, стараясь попадать в след, пошли. Вася сбоку обогнул редкую колонну, встроился третьим, аккуратно опустил предохранитель своего АКС-а с глушителем, так же, стараясь излишне не шуметь, передернул затвор и поставил предохранитель обратно. Сзади защелкало-зашумело, потом все стихло, и только поскрипывание вечного и равнодушного ко всему снега разносилось над дорогой.

Одиннадцать человек, каждый из которых по разным, но в то же время таким одинаковым причинам оказался именно в этом месте и именно в это время, вошли на первую улицу и скрылись за крайним домом. Старшина-бородач сплюнул и пошел поднимать своих отдыхавших после наряда бойцов - если что, то вытаскивать эту придурошную пехоту вместе с не менее придурошной разведкой придется именно им.

В нескольких сотнях метрах южнее, в березовой роще на втором ярусе отвала, называемого "серым терриконом", Боцман лениво подумал о том, что сегодня на укропском опорнике как-то слишком малолюдно. Слишком даже для такого морозного дня.НАДЕЖДА, она же Надька. Докучаевск, район "Старого рынка".

Надя выглянула во двор через мутноватые окна в деревянных рамах, и двор с высоты третьего этажа "хрущевской" пятиэтажки показался ей... Унылым и безрадостным он ей показался. Она перевела взгляд на градусник: минус девятнадцать. Нет, Коля и сегодня гулять не пойдет. Может, завтра. Или послезавтра.

А что - завтра? А послезавтра? Эти вопросы она задавала себе каждый день. нет, она гнала их от себя каждый день, но они постоянно возвращались, буравя ей голову, видясь в происходящих событиях, являясь знаками, намеками, напоминаниями и нескончаемыми повторами. Что завтра, Надя? Опять все это? Да, есть стабильность какая-то, Гоша приезжает, привозит деньги, продукты. но. как бы это описать самой себе, а?

Они жили как будто в ненастоящем мире. Вроде все по-прежнему, и жизнь привычная, почти такая же, как до войны, но вот только не отпускала Надю мысль, что они как будто ее, эту самую жизнь, изображают. Все вокруг. Что "молодые республики" не стали не то что государством - даже призраком его, что будущего, которое так нужно даже не ей, а Коле, - больше нет. Там - рукой махни - в нескольких километрах была Украина, и не сказать, что там было особенно лучше. Но там у Коли было будущее. Там, в конце концов, можно было уехать. В Краматорск, Мариуполь, на крайний случай - даже в Днепропетровск или, подумать страшно - в Киев. А здесь. здесь куда они могли уехать? В Донецк? В Луганск? Ах ты ж Боже ты мой, ну и туризм! Чего она не ви-дела там, в полувымерших столицах недореспублик? Все то же самое, что и здесь, в Докучаевске.

Да и Георгий... да, он был рядом, когда ей было совсем плохо, когда она была одна, но он ведь воюет. Убить (тут Надя перекрестилась, глядя в угол. Икон, правда, в углу не было) его могут в любой момент, и что тогда?

"Значит все-таки Саша? Так он тоже в армии. Его тоже убить могут." - тут же шевельнулась мысль. Нет.

Странно, но нет. Мысль о том, что Сашка мог погибнуть. Наде почему-то очень легко было представить, что убьют Георгия, но Сашку мертвым, в гробу, в цветах она представить себе не могла. Саня мой. он не такой. Он бессмертный, да, Господи, он же бессмертный, да?

Мой? Ты сказала "мой"?

В этот момент Надя поняла, что сейчас, вот именно сейчас нужно уезжать. Коля игрался на кухне, строил что-то бесконечное, позвякивая кастрюлями, ложками и какими-то половниками. Надя остановилась посредине комнаты. и как-то легко принял решение. Слишком легко? Она развернулась, быстро соображая, что именно с собою взять, боясь одной мысли об отъезде, пугаясь ее до ужаса - и одновременно желая этого отъезда всеми силами своей уставшей души.

Она просто устала бояться неизвестности. Так, трусы-носки-футболки Коли. платья. на черта мне платья? Джинсы теплые, кофты. пожалуй, все. Одного чемодана не хватит, кстати, как она сможет - с двумя сумками и Колей? Ничего. Как-нибудь сможет. Выдержит. Последние отложенные деньги пойдут на "бомбилу", который перевезет через КПВВ. У нее есть. да, пять тысяч рублей. Этого хватит, с лихвой. А там. а там мама, и они что-то придумают. Все будет хорошо, Надя, не бойся, соберись, Надежда. Отсюда, из этой дыры, пора валить. И мы с Колькой свалим.

Впервые за последние месяцы Надя улыбнулась. Несмело. потом все шире и шире. Встряхнула черными волосами и ринулась на балкон, за сумками.

На кухне чем-то звякал Коля.

МАРТИН, он же Мартин. Дачный поселок "Березовое", 1,5 км западнее Докучаевска.

...нет, не брошенное. Оставленное, и от этого было еще неприятнее. Хотя чего жалеть дома-то? Но мне было их почему-то жалко. Жил человек, жил, дом строил. Яблоню садил. Обои переклеивал, чердак зашивал, крышу утеплял. Старался. Некоторые дома даже изменили советскому "дачному" стилю белого силикатного кирпича и были по-новомодному обклеены пенополистиролом, покрашенным сверху под шубу в какие-то бежевые расцветки. Это ж кто-то в магазин ездил, цвета подбирал, старался, с женой ругался, мотался по рынкам.

А потом - уехал. Поселок умирал - как умирает всякий дом, оставшийся без хозяев. Жалко.

Идущий первым Стелс поднял руку, и все замерли. Редкая цепочка людей, идущая между домами почти след в след, с промежутками в несколько метров, рыскающая взглядами, замерла и аккуратно опустилась на колени. Я увидел, как Танцор перехватил автомат и провел рукой в перчатке по штатному "Корсару". Две "эфки", две "РГД-шки"... девять магазинов в разномастных подсумках, "пэ-эм" в набедренной кобуре. Я отпустил АКС, повисший на шее на ремне, и сам провел руками по плитоноске и РПС-ке. Пальцы как будто запоминали расположение зброи, скользя по замерзшему, ставшему жестким нейлону, касаясь холодного угловатого металла, ощупывая и проверяя, все ли на месте. Каску я не брал - было совершенно невозможно нахлобучить и толком закрепить ее на толстой флисовой шапке, раскрашенной в мультикам.

- Сбродная солянка. - пробормотал сзади Ваханыч.Я поднял голову и окинул взглядом цепочку темных фигурок. Маскхалат был только у Стелса... Ну как - маскхалат. Только куртка, которую тот натянул поверх броника, а остальные были в "форме номер восемь", короче - кто в чем. Каска, кстати, была только на Ляшко, причем даже с баллистическими очками, поднятыми и завернутыми в чехол. "Интересно, зачем?" - лениво подумалось. Ляшко, в отличие от остальных, вид имел совершенно равнодушный, он поставил РПГ-7 на снег, прислонился к гранате и, казалось, готов был задремать.

Как всегда, в голову лезли совершенно ненужные, "левые" мысли.

Стелс наконец-то поднялся и шагнул вперед, довернув свой висящий на ремне АКМ налево. За ним встал Прапор - он "держал" правый сектор, и его АКМ с подствольником смотрел направо. За ним шел Танцор, у которого не было своего сектора, потом - остальные, "елочкой" просто развернувшие свободно висящую зброю в нужную сторону. Шедший последним Мастер каждые несколько секунд оглядывался назад, пытаясь рассмотреть хоть что-то в неподвижном воздухе тихого брошенного поселка. Такой порядок движения не оговаривали - он просто выстроился сам собой, и каким-то невероятным образом каждый делал то, что от него было нужно, то внимательно глядя под ноги, то окидывая взглядом пустынную заснеженную улицу.

Всё, четвертый дом, пора сворачивать обратно на дорогу. Стелс опять поднял руку, потом махнул Прапору, и они вдвоем, аккуратно поворачиваясь, высоко поднимая ноги и постоянно озираясь, вышли на дорогу. Автомат у плеча, как это принято в боевиках всех мастей, никто не держал. Прямо сейчас боевуха не начиналась, а держать автомат наизготовку, поводя им туда-сюда, значит заебаться ровно через пять минут. Не, ну, возможно, какой-то супер-пупер-спецназ и мог полчаса так двигаться - да где ж его взять, этот спецназ. есть только пехота и немного разведки. Подергать стволами мы еще успеем, тут смотреть и слушать надо.Все было прям-таки идиллически тихо. Тихо, ярко, ослепляюще-спокойно, и только снег взвивался невесомыми облачками при каждом шаге, лениво кружась вокруг берцев. Я шел предпоследним, пора было выбираться на дорогу, и медрюкзак здорово мешал, кстати, и даже закрадывалась мысль "а может таки зря взял?". Пора было выстраиваться в боевой порядок - и Танцор, встав на колено, ткнул пальцем последовательно в Стелса, в Прапора и в Докучаевск, потом показал один палец и махнул рукой вперед. Стелс кивнул, они с Прапором развернулись и так же аккуратно, неторопливо, как раньше, пошли вперед. Оторвутся на сто метров - и тогда вперед двинет остальная группа. Последние двое, то есть мы с Мастером, отстанем на сто метров и пойдем следом. Я про себя прикинул, что так было бы правильно... а вообще, хрен его знает, как оно - правильно. Никто нас не учил, так шо ходим, как умеем.

Поворот был все ближе и ближе. До "креста" отсюда оставалось несколько сотен метров, которые надо было пройти так, чтобы сепары из крайнего дома не увидели никого и ничего. Это самый скользкий момент плана ("Нет, не самый", - поправил я себя. - "Самый скользкий будет тогда, когда Васе надо будет принимать решение по сепарской СП-шке..."), рассчитанный на то, что Танцор правильно определил сектора обзора из занятого дома и так же правильно посчитал-прикинул "мертвые зоны".

Да, вроде все правильно. Вроде бы.

Танцор поднял руку, и от ядра группы отделились Ваханыч с Козачком, свернувшие направо, к одноэтажному дому традиционного белого силикатного кирпича с почерневшей шиферной крышей. Их задачей было остаться здесь и "пасти" сепаров из дома, ну и прикрыть, если что-то пойдет совсем херово. Пацаны аккуратно присели возле стенки, Казачок кинул взгляд внутрь поселка и махнул рукой. Группа из девяти идио... из девяти мобилизованных недоліков пошла дальше.

Вася не знал, что в доме, занятом сепарами "под жизнь", сегодня никого не было, не знал этого и никто из нас. Хотя это уже не имело никакого значения.

БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой зоне".

Вообще-то, если укропы даже чай с кофеем распивают у тех хохлов, шо на перекрестке, им давно пора бы вернуться. Ну или вот-вот должны. Да и странно... командира ихнего не видно сегодня, и бородатого того, и толстого, который в очках ходит и на "мерсе-бусике" ездит. Так, шляются пара человек, болтают по телефонам, да еще тот здоровый, в черной шапочке, иногда выходит из их пристройки и смотрит на наш "серый" террикон. Необычно это. За полтора месяца Боцман прекрасно изучил быт, привычки и обычаи обитателей этого укропского опорника, и сегодня они, эти самые обычаи, отличались от обычных. Ну не то чтобы сильно. но отличались. Георгий никогда бы не обратил на такие мелочи внимания, если бы утром не уговаривал сам себя "забить" на службу, и легкое чувство вины не оставляло его, заставляя сегодня быть более внимательным, чем обычно.

А еще - мучение без сигарет. Жека уже бурчал во весь голос, да и Боцману курить хотелось просто зверски, но не настолько, чтобы отползать по снегу вглубь рощи и там дымить, выпуская дым вниз. Вообще с куревом надо было завязывать, да как это на войне сделать? Георгий не знал ни одного человека, которому бы удалось бросить курить с начала войны. Не, может тыловики какие-то. но не боевые части, однозначно.

- Жека, - толкнул напарника Боцман. - А ну позырь, а то у меня уже глаз того. замылился.

- Не хочу, - закочевряжился Жека, но все-таки подполз к трубе. - Нахера мы на них смотрим? Ну сидят себелюди, служат, мерзнут, ждут получку... шо мы там не видели?

- Людей в хохлах увидел?.. - прищурился Боцман.

- Ты мне тут особиста не включай, лады? Я их и не развидивал... развиживал... короче! Ты шо, думаешь - они от нас сильно отличаются?

- А думаешь - нет? Кто их сюда, на наш Донбасс, тянул?

- Жорааа... - Жека отвалился набок и посмотрел на Боцмана. - А ты знаешь, сколько в Вэ-Сэ-У дончан служит? Немеряно. А ты понимаешь, шо с их дебильноватой типа мобилизацией каждый из них мог закосить влегкую? Хоть на больничку, хоть в Польшу?

- Ну так они и закосили. почти все. - Георгию нравился этот спор, они вообще часто спорили, хотя об этом - впервые. - Ты ж знаешь, шо у них некомплект.

- Боцман ты целый, а мыслишь как юнга, - зачем-то постучал костяшками пальцев себе по лбу Жека, - зырь сюда и не слушай то телевидение. Сколько тут людей?

- Двадцать пять вроде вчера было.

- Жора, их больше, чем нас. В смысле - не здесь, а вообще. Тока внутри областей сейчас стоит сорок пять тысяч, из них на линии фронта - почти одиннадцать. А у нас общий состав армейских корпусов - пятьдесят. От силы. И то, скорее всего, гораздо меньше.

- И шо?

- А то, шо тебе вливали в уши про провал мобилизации, про массовые бегства этих. как их. "мужчин призывного возраста" в Польшу и даже в Россию. и ты поверил. Боцманус, четырнадцатый год закончился, очнись, брат.

- Я не понял, про шо мы говорим. - Георгий достал сигарету, размял ее и сунул в рот, не собираясь подкуривать.

- Просто ты близко их не видишь, бо дальше Макеевки и Докуча не ездишь. А я мотаюсь в Волноваху каждые две недели и хожу с ними по одним улицам. Жора, это уже не те люди, которых ты штормил на блокпостах в апреле четырнадцатого.Та ну? И шо ж это за такие невероятные супермены-супервумены?

- Ну вот что ты видишь? - Жека повернулся, поправил легкий броник и снова глянул в трубу. - Что ты видишь в эту вот трубу?

- Ну людей, - медленно сказал Георгий, - и что?

- Опиши.

- Ну ладно, поиграем в твою игру... Бля, как курить-то хочется... Мужики, баб нема, двадцать пять штук, два "Урала" сорок-три.

- Та ты мне не список машин перечисляй! Людей опиши!

- Ну. большей части - за тридцать, есть несколько молодых. Служат. ну как все. В наряды ходят, нас еще не спалили, значит, ходят хреново. Машины чинят. В магазин мотаются, на почту, в банкомат. Ну что еще.

- Бля. - Жека лег на спину и раскинул руки. - Главного ты так и не понял, братец-волк. Они. слу-жат. Как умеют, но - служат. Да? Да. А теперь подумай, что тут было бы, если бы набрали народ реально из-под палки, как нам не тока "Оплот-ТВ", а и укро-сми рассказуют. Типа "сняли с поезда, отправили в эту. в нацгвардию". Под магазином окружили и в военкомат загнали.

- Не понял.

- Та не тупи ты! - чуть не выкрикнул Жека. - Думай, Боцман. Двадцать пять человек силой, под угрозой уголовной ответственности привезли на первую линию фронта. Раздали кучу оружия и неучтенного боезапаса. Поставили над ними такого же, силой мобилизован. мобилизированного лейтеху, например, или даже старлея. И - бросили. Властей нет, ментовки нет, прокуратуры нет, нихуя нет, делай шо хочешь, и тебе тупо ничего не будет. Представь, если бы они реально здесь силком сидели - шо было бы на опорнике? А на другом? А на всех? Пиздец был бы. Полный, как у нас при казаках. А ты шо видишь? Служ-бу.

- Бля, - задумчиво пробормотал Боцман. - А действительно. Как-то я не подумал. Если бы здесь люди из-под пал-ки сидели, то был бы на опорнике реально сущий пиздец. Бухло, пальба, покатухи по Новотроицкому... Да все, шо эти долбанный кизяки в четырнадцатом в Докуче творили.

- Именно. Точь-в-точь. С одной стороны типа они запуганные, а с другой - вдруг с оружием и в зоне вседозволенности. В Риме тоже когда-то рабам оружие выдавали, кстати, - неожиданно блеснул эрудицией Жека. - И ничем хорошим это не закончилось.

- И какой вывод?

- Это не рабы. Это кто угодно - но только не насильно мобилизированные, согнанные ментами в военкоматы и выпихнутые в войска под страхом отсидки чуваки.

- Ииии. и шо это для нас меняет?

- Ничего, - улыбнулся Жека и опять пододвинулся к трубе. - И очень многое. Они не лучшие вояки на земле, но они. как это. они мотивированы, Жора. Они точно знают, для чего они тут. А значит - наши великие полководцы ошибаются.

- В чем именно? - Боцман решил таки сползать покурить и теперь прятал сигарету обратно в пачку, чтобы не намочить. - Де это они лажают?

- Они думают, что если попрут вперед. А планы такие были, ты знаешь. что если сейчас снесут и эти два опорника, шо на перекрестке и тут, то хохлы вынуждены будут перенести КПВВ ближе к Бугасу, а наши сядут на поворот в Новотроицкое. Так вот - они думают, шо как только двинут пару-тройку "броняшек" и батальон. да хоть бы и наш. то укры - побегут.

- А они?

- А они не побегут, Жора. Зуб даю, эти - не побегут.

ТАНЦОР, он же Василий, Дорога Т0509, 1 км западнее Докучаевска.

"Крест" приближался, и Стелс все снижал и снижал темп. Дорога тут слегка поднималась, и этот перепад высот пока скрывал нас от сепарского СП-шника. Там должен был быть АГС... его Стелс "выпалил" еще осенью с "серого" террикона, и три человека особового складу. Немного, плюс - далековато до наших позиций, и смысла воевать с ним никакого не было. поэтому эта СП-шка и не воевала никогда. Значит - что? Правильно, служба несется "на похуях". Поэтому - что? Правильно, наша великолепная наглость вполне может проканать. Следовательно - что? Следовательно - к Васе ужасно привязался этот комбатский стиль изложения материала. Это было и смешно, и несмешно одновременно, бо знай комбат, шо они сейчас творят. комбата подводить очень не хотелось. Вот прям очень.

Но и сидеть дальше, видя, как расползается особовий склад, как между пальцев утекает мотивация людей, как падает на опорник лень, апатия, вечное недовольство. эта выходка встряхнула не только тех, кто пошел "погулять" к Докучаевску, - она встряхнула всех. Сейчас Федя там, на опорнике, собрал четырех человек, обвешанных в основном РПГ-22, и при нештатной ситуации ("а у нас почти любая будет нештатной" - поправил себя Вася) через пять минут они влетят в дачный поселок, паля во все стороны, и попытаются нас вытащить. Как-то так и в подготовке, и в самом "выходе" так или иначе приняла участия вся рота. точнее, все двадцать человек плюс пятеро разведосов, и Вася видел, как пробуждалисьглаза людей, как они оживали, начинали что-то бурно обсуждать, друг на друга орать, спорить, соглашаться и снова орать, ржать, курить по три пачки в день и зачем-то перебирать снарягу.

Армию, предназначенную для войны, оживить могла только война. Даже вот такая микроскопическая. Ну а если войны не было... значит, ее нужно было организовать.

Все. Стелс поднял руку и резко опустил. Вася пригнулся, сделал несколько шагов вперед, обошел Прапора и пригнулся рядом с Серегой.

- Дальше тока ползком, - Серега указал на трехметровый белый деревянный крест, стоявший на маленьком перекрестке. - Отсюда триста до СП-шки, но дорога прямая, они все проглядуют. Теперь думай, командир.

До "креста" пришлось ползти, и Вася, положив автомат на руки и дергаясь всем телом под кучей слоев неудобной одежды, в который уже раз подумал о том, как это все странно, по-идиотски выглядит. Вот дорога, заснеженная, не укатанная, но с толщиной снега гораздо тоньше, чем рядом на поле. По дороге, прямо посередине, белым днем, под лучами зимнего солнца, ползет человек, обвешанный кучей барахла. Так и ожидаешь, что вот-вот рядом проедет машина, из которой на тебя с недоумением посмотрят ее пассажиры.

Вдох-выдох, влево-вправо. По снегу, кстати, ползти проще, чем по асфальту. Кстати. вот эта аналогия с машиной. она ведь как раз про нашу войну, про дичайшую смесь мирной тыловой жизни, с магазинами, кафешками, дискотеками, банкоматами и блестящими машинами - и тут же, буквально в нескольких сотнях метров, абсолютно другая реальность. Блиндажи, мины, стрельба, техника, снова стрельба, мыши эти доставшие, хуже сепаров, честное слово. И мирная часть страны, точнее ее большая часть, с таким нелепым изумлением смотрит на армию, как смотрели бы пассажиры лакированной тачки, летящей на море по Одесской трассе, на ползущего по той же трассе грязного и уставшего солдата, изо всех сил пытающегося сделать так, чтобы на месте и в безопасностиостались и трасса, и тачка, и даже море. Мартин сказал бы "сюрреализм диссонанса миров", но Мартин вечно выдумывает какие-то определения окружающей действительности, так же, как и Вася, пытаясь найти общее понятие, описывавшее бы все происходящее дерьмо. И не находя этого определения.

Вдох-выдох... Вася остановился и повернул голову. Стелс и Прапор перешли на левую обочину дороги, немного сползли в кювет, окунув ноги в рыхлый снег, и выставили автоматы вдоль дорожного полотна. Сзади пыхтел Мастер, ползя, как ни странно, быстрее ротного.

- Бог в помощь, - прохрипел он, поравнявшись с Танцором, и сплюнул в снег. Капелька слюны повисла в бороде, Толик вытер ее перчаткой и выдохнул облачко пара.

- Не спится? - спросил Вася. Ползти еще оставалось около сорока метров.

- Ну типа того. Заскучал. - Мастер переложил АК, пальцем проверил, есть ли граната в подствольнике, и кивнул: - Поползли?

- Давай.

- Я первым, ты за мной.

- Схуяли?

- Если спалят и въебут - меня не так жалко.

- Хто это тебе сказал?

- Мартин.

- А, ну тогда понятно. Уговорил, чертяка языкатый. Давай, хуярь лыжню.

Мастер пополз вперед, Вася еще раз оглянулся, увидел, что группа расползлась по обочинам и попыталась найти какие-то укрытия, и двинул следом. Еще пара минут пыхтения и шапки, сползающей на глаза по мокрому лбу.

Возле огромного креста пришлось встать на колени. Даже не встать, а сесть на них и потом подниматься по сантиметру, пытаясь в древний советский бинокль увидеть хоть верхний краешек перекрытой траншеи, служащей сепарам на этой СП-шке микроблиндажом. Это оказалось неожиданно легко —столб дыма поднимался прямо вверх, видимо, дров граждане "ополченцы" не жалели. Чуть выше, еще немного... вооот они. Точнее "вот никого".

Ожидания полностью оправдались - никто за этой дорогой, на которой сроду ничего не происходило, не следил. Триста метров, отделявшие Танцора от сепарской позиции, давали возможность прекрасно рассмотреть и перекрытие из тонких бревен, сейчас засыпанное снегом, и трубу буржуйки, перископом возвышающуюся на добрый метр, и. и бочину какого-то мужика, стоявшего "в дверях" блиндажика.

Танцор выставил ногу вперед, оперся на нее и постарался все получше рассмотреть. Так, АГС-а не видно - да и хрена ему торчать, это ж не пулемет, стоит, небось, себе в ямке, накрытый пленкой, и ждет. В дверях, выходивших вбок, виднеется мужик с автоматом на плече - он оперся о темный столб и подносит руку ко рту. Курит? А почему - в дверях? Это ж не полноценный блиндаж, он не закрывается, какой смысл...

Мужик посторонился, и из перекрытой щели, потеснив курящего, вышло двое. Траншея тут была выкопана "на отъебись", может, чуть глубже колена, плюс бруствер. короче, сепаров скрывала едва по пояс. По тому, как они медленно брели, Вася понял, что траншейка от снега не чищена. Лентяйничают господа освобожденцы, забили болт на службу? Похоже на то. Первый мужик остался стоять в дверях, по-прежнему выпуская дым и изредка помахивая рукой.

Танцор аккуратно опустился вниз, лег на живот и передал бинокль Мастеру.

- Толик, а ну глянь сам, своими глазами, потом перетрем.

- Ща... - Мастер аккуратно положил автомат на снег, взял бинокль и приподнялся. - А куда это два черта почесали?

- Не знаю. Смотри сам.

Мастер потратил на обзор гораздо больше времени - Вася в это время смотрел вправо, на отходящую на юг грунтовку ("разбитую бетонку" - поправил он себя, вспоминая рассказы Стелса), которая уходила между двух терриконов - при-вычного "серого" и следующего за ним. На ней стояли обычные для Донбасса тополя, голые и даже с виду хрупкие, и больше, собственно говоря, не было ни черта, даже следов колес или людей. По крайней мере... да черт с ней, с грунтовкой-бетонкой. Мысль, пришедшая еще во время осмотра, копошилась в голове, не давала покоя, Вася пытался ухватить ее за хвост и вытянуть на свет Божий. Что я видел? Когда пришла эта мысль?

Буржуйка? Да нормальная буржуйка, топят как в последний раз, гиии. Мужик курит? Двое вышли? То, може, посрать пошли. а чего вдвоем? Один не в курсе, куда идти, и второй его повел? Черт его знает. Может такое быть? Да легко.

- Ну шо? - спросил Вася опустившегося Мастера.

Тот отдал бинокль, поднял автомат, отряхнул его от снега и наконец раскрыл рот.

- Видел троих. Буржуйка топится. Зброи нормальной нема, у двоих калашматы, у третьего тоже, но с "гэпэшкой". "Короткого" не увидел. Пулика не увидел, може, в блиндаже. Выносной антенны нема, значит, обычная радейка берет. То есть опорник недалеко, скорее всего в промзоне, ну мы это так и думали. - Мастер прищурился и добавил: - Два сепарка по траншее пошли, а траншейка не почищена и даже не натоптана. Значит, не в парашу. Тока куда - я не понял, там дальше деревья мешают.

- Твои предложения?

- Нууу. - Мастер пожал плечами. - Тре со Стелсом перетереть, хай еще он посмотрит. Нас не спалили, мы на фоне тополей тут скачем, голыми глазами тяжко, а в оптику какую-то они пока не смотрят.

Сука, что ж за мысль. Она не давала покоя, вцепившись прямо в глотку, и Танцор снова и снова прокручивал. буржуйка. боец. двое пошли. куда? Да хер их знает. Он курил. Труба дымит. Что, что не дает покоя?

- Звать Серегу? - нарушил молчание Мастер. - Сука, курить хочется.

- Погоди. Я еще раз посмотрю.Вася опять медленно начал подниматься. Трудно "спалить" человека, даже стоящего, если он, конечно, не на аэродроме стоит, но вот движение этого человека заметить легче легкого. Двигаемся медленно, разгибаем занывшую спину, ногу вперед... Все, нормас. Бинокль к глазам.

Буржуйка на месте, вместе с блиндажом и траншеями. Труба исправно дымит. Мужик. мужик по-прежнему стоит, качаясь взад и вперед. смеется? Успели те двое вернуться? Нет, не успели бы, я раньше встал. А этот прям заливается, може, ему хто анекдот рассказал? Смеш.

Бля. Вот оно.

Танцор медленно, стараясь не торопиться, лег обратно. Намотал ремешок на бинокль, расстегнул большой, "пулеметный" подсумок и положил туда Б8-30, натянул нейлон крышки и защелкнул жалобно скрипнувший замерзший "фастекс".

- Ну шо там?

- Мужик этот, шо в дверях стоит, ржет як дурной.

- Ээээ. не понял. Чего? Так, стопэ. Их там должно быть трое. Двое ушли, один в дверях. значит, их там больше? Четверо? Пятеро? Десять?

- Да, Мастер. Их там совсем не трое. - Вася утвердился на локтях и сдвинул шапку с потного лба. - Но не десять, столько в их нычку не влезет. Четверо, может, пятеро. Вряд ли больше.

- Нууу. да и хер с ними. Шо три, шо пять. Тре дождаться, как эти двое вернутся, и обходить, помолясь. Ляшко с лаунчера наморщит отсюда, мы ж ближе будем - "мухами" добавим, АГС ихний тут ни к чему, я б "покемона" боялся, но мы ж с трех сторон будем. Должно получиться, командир.

- Должно. - Вася почесал лоб и надвинул шапку обратно. - Все, работаем. Давай Стелсу команду, и Ляшко нехай сюда тулит.

- Не вопрос. - Мастер развернулся, вытянул руки и покачал ладонями.

Стелс и Прапор окончательно сползли в кювет, загребая "мухами" снег, а Ляшко, заснувший, кажется, на своей трубе,дернул Витю из сто-тридцать-первого и быстро пополз к "кресту". Мара и еще один хлопец из разведосов свалились на правую обочину и, пригнувшись, побрели обходить справа. Танцор провожал их взглядом, пока они не поравнялись с ним, только метров на двести южнее. На дороге остался один Мартин - он лежал возле упавшего на обочине тополя, развернувшись назад, и "пас тылы". Рации у всех были включены, но никто по ним не разговаривал - сепары хоть и тупили здесь и сейчас, но кто-то там дальше, в Докуче, по-любому слушал эфир.

- Ляшко, - буркнул Мастер. - Настал твой звездный час. Тот самый момент, которого ты ждал всю свою жизнь.

- Мені дали майора? - хрипло поинтересовался маленький младший сержант, перекладывая трубу РПГ-7 на правое плечо.

- Полковника, - серьезно сказал Мастер. - Посмертно. Возьми биноклю и глянь на блиндажик. По команде встаешь и метко-метко захуяриваешь туда гранату.

- Чорний юмор в тебе, Толік, тьху на тєбя, - скривился Ляшко и потянулся за биноклем. - Зара гляну. Скока тут, триста?

- Двести восемьдесят по карте, - ответил Вася. Мара уже скрылся за бетонкой, через пару минут пора было начинать. - Тока давай с первого раза, а?

- Абіжаєтє, товаріщ генерал-лейтенант, - пробасил Ляшко, получивший такой позывной за непередаваемый тембр голоса. - Все буде чікі-пікі. Зара гляну і...

Ровно на востоке, как раз за сепарской СП-шкой, вдруг резко, раскатисто, на всю, казалось, вселенную, взревел двигатель "бэтэра".НАДЕЖДА, она же Надька. Докучаевск.

"Бомбилы" обычно кучковались возле "Авангарда", и Надя выдохлась и вспотела, доперев до стадиона два чемодана и Колю. Коля закапризничал, когда понял, что на улицу идут не гулять, а куда-то ехать. Четыре года пацану, ну куда ему понять? Надя сначала уговаривала, потом накричала, а когда сын расплакался, долго обнимала его, вытирала рукавом слезы - "чтобы глазик не застудить", и в конце концов он успокоился и теперь смешно переваливался по снегу, держась за ручку темно-серого китайского чемодана на колесиках.

Наде было тяжело. Она уже не помнила, что и как она натолкала в сумки, главное - не забыла отдать ключи тете Вере, соседке снизу, с торопливой фразой "я на пару дней, посмотрите, хорошо?". В сумочке, висящей поверх дубленки, был паспорт, Колино свидетельство о рождении, телефон и четыре тысячи шестьсот семьдесят рублей.

- Нет, не поеду, та куда? - отказался первый же таксёр, толстый мужик, стоящий возле заведенной "шестерки". - Гля, какой мороз, пункты закрыты, куда ехать-то?

"А чего ж ты тут стоишь, скотина?" - Наде захотелось заорать ему в лицо, но сдержалась. Она сама не понимала, куда так спешила - ну что бы изменилось, если выехать завтра или даже послезавтра? Чего бояться?

Надя боялась передумать. Опять испугаться, опять остаться в привычных стенах съемной хаты, опять ждать... чего-то. Надя боялась, поэтому спешила.

- Две тысячи, - говорила она каждому из таксистов, пивших кофе возле крытого красной рифленкой ларька. - Мне к маме надо. Срочно. Две тысячи, ребята.Они прихлебывали растворимую бурду и качали головами, ни в какую не соглашаясь, сколько Надя их ни упрашивала. Не помогали ни слезы, ни упоминания про маму и срочность. Последний таксист, в нелепой синей шапке с помпоном, наклонился к Коле, потрепал его по щеке и покачал головой.

- Женщина, да закрыты они все.

- Должны быть открыты.

- Да все равно через Еленовку ехать, напрямик же не получится, за две тысячи никто не повезет.

- А за сколько повезете? - спросила Надя. Смиряться она не хотела.

- А сколько у тебя есть? - усмехнулся высокий мужик и сдвинул шапку.

- Четыре тысячи шестьсот семьдесят рублей, - отчеканила Надя и посмотрела ему в глаза. - Пожалуйста.

- Нет, - покачал головой таксист. - Я.

- Сволочь, - тихо сказала Надя, не отводя глаз. - Сука ты. Сепарская.

Мужик отступил на шаг и помотал головой. Надя поняла, что. что нужно просто возвращаться домой, выхода не было. Ехать на автобусе в Донецк, оттуда пересаживаться на большой автобус, идущий по трассе на КПВВ... тяжело, муторно, долго. и все равно - надо. Надо.

- Подвези хоть до автовокзала, - сказала Надя, глядя прямо в лицо нестарого еще дядьки, где жалость быстро уступала место злобе. - Не хочешь в Волноваху - отвези хоть на вокзал, нахрена ж ты тут стоишь, а?

Мужик опять помотал головой. Надя терпеливо ждала, откуда-то взяв в себе новую порцию сил. Не вышло на такси - выйдет на автобусе. Все выйдет, лишь бы с Колей все было в порядке. Все выйдет. Непременно.

- Эххх. в кого ты такая метушная. Садись давай.

И мужик, еще раз посмотрев на Колю, направился к серому старому "форду-сиерре". Надя потянула сумки, переваливая их через наметенный сугроб, Коля споткнулся, упал на коленки и заплакал.Ох ты ж бля... - проворчал мужик, опять поправил шапку и подхватил чемоданы. - Шо ж за херня такая. Поехали. На заднее садись и малого пристегни.

Машина лениво двинулась, приминая потертой зимней резиной грязноватый снег, развернулась и, слегка пробуксовывая, доехала до Октябрьской, а там, через несколько кварталов, свернула на Островского. В машине было неожиданно тепло, и Надежда стянула с Коли шапку, наконец-то пристегнула его и попыталась пристегнуться сама. Водила не пристегивался, просто расстегнул куртку и бросил свою синюю шапку на торпеду. Старый форд натужно подвывал, теплый затхлый воздух машины смешивался с запахом бензина и тысяч выкуренных сигарет.

- Автовокзал налево, - сказала Надя, когда они проехали Полевую, и напряглась.

- Знаю, - кивнул мужик. - Не бойся. В Новотроицкое поедем, может, и пропустят. Штуку на кордоне этим. защитничкам отдашь. Может, и прокатит. Остальное - мне. Лады?

- Лады, - сказала Надя. - Конечно, лады.

БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой зоне".

- Я поссать схожу. - Жека отполз назад и встал на четвереньки. - И покурю нормально. Не скучай тут.

- Вот уж не собирался даже. - Боцман усмехнулся и отодвинулся от трубы, обхватив себя руками за плечи. Чччерт, не схватить бы простатит...

Мысли снова свернули на Валю, как и последние полтора года. Про Надю Георгий больше не думал - он уже мысленно вычеркнул ее из своей жизни, пусть живет как знает.

- Кстати, - пробурчал Жека уже от деревьев. - Тебе пока на подумать. Знаешь, какая зарплата у укропов будет с нового года?

- Какая? - Боцман обернулся, еще отодвинувшись от стволов поваленных берез.

- Семь штук гривнев и еще четыре боевых.

- Гривен, - снова поправил Боцман. - Это на наши. скока?

- Где-то тридцатка выходит.

- Скооооокаааа?

- Отож. А ты говоришь "не иди в ВСУ, не иди в ВСУ..."

- Херррасссе...

Боцман задумался, что бы он мог себе позволить на тридцать тысяч. Выходило. выходило немало, очень. Бля. Даже если получать боевые не за месяц, а за две недели. Георгий углубился в расчеты.

Если бы он в этот момент не считал чужие бабки, а смотрел бы в трубу, то увидел бы, что на украинском опорнике гряз-но-белый лендровер выдул из выхлопной клубы черный дым, сдал задом к опоре, и в него сноровисто полезли четверо вооруженных до зубов мужиков, каждый из которых держал в руках "муху".

АНАЛЬГИН, он же Ярослав. 300 метров севернее и 25 метров выше ВОП 72103.

- Малий кудись з'їбав, старий лежить, - произнес вслух Ярик.

Хьюстон не ответил - он и так видел это в свой ПСО-1, хотя и не так хорошо, как Ярик в прицел "Фагота". Рация молчала, минуты текли очень медленно, холод длинными тонкими пальцами пробирался через слои одежды, заставляя ежиться и напрягаться.

Хьюстон с Ляшко были земляками, жили в тридцати километрах друг от друга, вместе в один день попали в военкомат в пятой волне, потом - в Ровенскую учебку, сдружились почти сразу и с тех пор и не расставались. Хорошо, что повезло вместе попасть в сорок первый батальон и в одну роту. Хьюстон был большим, сильным, "на гражданке" зарабатывал тем, что копал колодцы и септики, зарывая бетонные кольца в грунт Винницкой области. Еще Хьюстон был вегетарианцем, что было крайне странно для сельского жителя, правда, при этом ел колбасу, утверждая, что в ней мяса нет. Ляшко в этом был склонен с ним согласиться.

Хьюстон сильно переживал, что его не взяли на выход, даже ходил выносить мозг Мартину... но остался и теперь лежал тут, на терриконе. Лежал и беспокоился.

ТАНЦОР, он же Василий. Дорога Т0509, 1 км западнее Докучаевска.

Кошка продрала ледяными когтями по спине... и ниже. Вася дернулся, зачем-то поднял голову, тут же резко ее опустил и потянул автомат. Толку в этом не было никакого, конечно, но ощущение оружия в руках всегда придавало. спокойствия? Автомат лег в ладони, глушитель приподнялся над плечом, рядом Мастер настороженно всматривался куда-то в район сепарской СП-шки.

- Хуяссє у вас тут блиндажикі, - сказал Ляшко, поставил РПГ-7 вертикально и потянул из порванного милтековского рюкзака еще один выстрел. - Нормальні такі. Хорошо, шо я одні "веелки" брав.

- Командир? - произнес Мастер совершенно спокойным голосом.

- Ждем, Толя, ждем. Може, прогревают.

- Никогда в жизні не стріляв в "бетеера", - сообщил Ляшко в пространство эту абсолютно ненужную информацию. - Аж цікаво, шо буде. Інтєрєсно, он у ніх "обварєний"?

- Ляшкович, не накручуй себе, - пробормотал Вася. - Замри пока.

Двигатель, работавший на холостых оборотах, вдруг рыкнул, завыл, и звук, кажется, начал приближаться.

- Сваливаем в кювет, они с башни нас тут точняк увидят, - скомандовал Танцор и пополз на карачках влево.

Да, действительно, звук приближался. если "бэтэр" въедет к СП-шке, то спалит их во время отхода. Значит, ныкаться и ждать - неправильное решение. Даже если он покатает-ся, устанет и уедет, то теперь мы знаем, шо у них тут есть рабочий, прогретый "бэтэр", который в случае стрельбы, без которой СП-шку не взять, тут же выдвинется и пошинкует мелко-мелко из своего КПВТ все, до чего дотянется. А нам его наморщить... Можно из РПГ-7, при удаче - прям отсюда. И "мухами" в борта, если вблизи.

Заманчиво, очень заманчиво сепарский "бэтэр" спалить, прям вот - "уууу" и "аааа". Аж ручки зачесались. Вот только. вот только "бэтэр" сам не приедет, значит, начнется войнушка, в которой мы будем растянуты и размазаны по дороге и полям, и на незнакомой при этом местности.

Значит - будут потери. Могут быть. Стоят они бэтэра? Кого из пацанов обменять на железную чушку? А если сепары выпасли нас и сейчас навалят с АГС-а, а "бэтэр" позвали для подстраховки?

Звук нарастал. Ближе, ближе. чччерт, а ведь мы даже свалить уже не успеваем!

- Ляшко, - спокойно сказал Танцор. - А дай мне на минуточку свой РПГ.

- На, - Ляшко передал ему трубу со вставленным выстрелом, хотел пошутить, но посмотрел в глаза и заткнулся. - Шо делать?

- Ноги в руки - и вали на "четырнадцатую".

- Сам?

- Со всеми остальными. Гранаты оставь. Как добежишь - маякнете в рацию.

- А как ты.

- Бегом! Бегом, я сказал!

Ляшко развернулся и, пригибаясь, припустил назад. Вася вытащил рацию, поднес к губам, выжал тангету и громко и четко сказал: "Синий! Синий!" Подождал несколько секунд, прислушиваясь к усиливающемуся звуку двигателя, и снова повторил то же самое.

Сигнал "Синий" обозначал, что все пошло не по плану и пора уходить. "Зеленый" обозначал "валим СПШ-ку", а "Красный" - что-то вроде "приняли бой, нужна помощь".Приближается, - пробормотал Вася и поднял РПГ-7. - Как дела, Толик?

- На меня даже не смотри, я не уйду. Старый я уже по снегам бегать.

Рация прошипела ".. .Синий - плюс" и тут же снова ".. .Синий - плюс". Отлично, и Стелс, и Мара со своми пацанами в темпе отходят.

- А если прикажу?

- Жене свое приказуй, - набычился Мастер. - Шо я потом скажу, шо командира бросил? Да меня Мартин сожрет с потрохами. А комбат потом станцует на костях.

- Не буду я тебя жрать, ты прокуренный шо тот бобёр, - раздалось сзади.

Танцор обернулся.

Мартин, уже без рюкзака, подполз сзади, сел на задницу и начал нажимать на боковую кнопку маленького коллиматора. Пот каплями катился по лицу, он стряхивал его, поднимал автомат, смотрел в коллиматор и снова нажимал кнопку. Танцор поморщился, Мастер хихикнул и поднял к глазам бинокль.

- Батарейка села, - пожаловался Мартин. - От холода, наверное. Ну шо, товарищі ахвіцери, шо сідім, кого ждьом?

- Ты-то шо тут забыл? - Танцор начал терять терпение. Звук двигателя. ааа, черт, уже и не определить было, приближается он или нет.

- Вас. Ничосссе, сижу, никого не трогаю, тут мимо Ляшко пробегает, кричит: "Ахтунг, на нас танк едет, командир остался прикрывать отход!" Не, ну я хотел, конечно, вчера танки, но не прям вот так. Ну я пришел, а че, такой движ - и без меня. Не, я так не играю.

- Не рота, а бардак, - пожаловался Вася биноклю. - Командира не слушают, на приказы хуй забили. Придется вас по возвращению казнить.

- Вот как вернемся, так и казни на здоровье, - ответил Мартин, повернулся спиной, вытащил из нарукавного кармана очки и водрузил на нос. - О, вижу и Стелса, и Мару. все, ушли за поворот. Шо делаем, тусим тут, чи пошли домой?Звук не менялся, и чччерт его знает, где стоял тот "бэтэр". Ну... ну не получилось.

- Домой, - сказал Танцор. - Аккуратно, но быстро. Мастер отвернулся и быстро шагнул к кресту, запустив руку за пазуху.

БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой зоне".

- Жора! Жора! Жорка, бля!

- Шо!

- Укропы у поселка!

- Какого нахер поселка?

- У... уууух, мля, аж захекался... по дороге с Докуча идут, к нашему дому подходят. Человек семь-восемь. И бусик их зеленый на перекрестке стоит.

- Бля.

Боцман сдал назад, почти наткнувшись на запыхавшегося Жеку, потянулся за рюкзаком. плюнул, схватил СВД и, пригнувшись, быстро пошел налево. Да в жизни они там не ходили, че забыли-то? Глянуть надо, сколько тут - сто метров пройти и выйти на край, с которого уже и поселок видно.

АНАЛЬГИН, он же Ярослав. 300 метров севернее и 25 метров выше ВОП 72103.

- Хью, наши "сіній" передали, "ленд" пока не виїжджає. Чекай, скоро вже будуть...

- Та и нормас...

- А то. блять! Старий побіжав з вінтарем наліво. Бля, сука, спалів наших!

- Де? - Хьюстон зашарил прицелом по кустам "серого" террикона, но в этот момент Боцман с Жекой как раз углубились в посадку.

- Не бачу вже. Кіллєр. Кіллєр Анальгіну! - забубнил Ярик в рацию.

- Кіллєр тута, - раздалось из обычного китайского "баофенга".

- От твоєй наводкі візьми влєво десь п'ятдесят та розчеши посадку. Нє. нє, стой. Візьми сто і жді, я скажу. Чі стрєльну.

- Поняв-прийняв, жду, давай.

- Сука. де ж вони. де ж вони.

Ярик крутил верньеры "Фагота", пытаясь увидеть движение в серо-белом переплетении ломких веток.

МАРТИН, он же Мартин. Дорога Т0509, 1.5 км западнее Докучаевска.

Нет, конечно же не бежали - отходили, правда, быстро. Я свернул к тополю, подхватил свой медрюкзак, закинул на плечо и осмотрелся. Приближался поворот дороги, да и сама дорога шла под уклон, еще метров сто - и мы станем невидимы для "бэтэра". Да, вполне досягаемы для АГС-а, но це треба ж знать, куда стрелять...

Вся гоп-компания ждала нас сразу за поворотом, рассевшись по сторонам дороги. Нет, не вся, не было Ваханыча с Козачком, но из остальных на приказ "двигаться на „четырнадцатую“" забили дружно все.

- Делегация прям, - забурчал Мастер. - Ну Ляшко понятно, боится, шо Танцор его ненаглядный гранатомет проебет. Но ты, Прапор?

- Не еби мене й не мучь, - отделался Коля стандартной фразой из субкультуры ЗСУ - Ну шо, може, хоч сепарский домик нахлобучим, не?

- Не, - сказал Танцор. - Просто уходим. Че толпой идем, але, военные! Станьте по-человечески. - Вася отдал Ляшко гранатомет и махнул рукой.

- Это мы от нервов, - сказал Прапор.

Мара заржал.

БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой зоне", 100 метров на север от предыдущей позиции.

"Вот он. Вот он, сссука!" - ликовал про себя Георгий, пристраивая "СВД-ху" к стволу. В кружке оптического прицела высокий мужик передал низкому гранатомет и замахал рукой. Раз, два, три... девять. Девять человек и двести метров, и Боцман был выше метров на пятнадцать. Одного-двух - точно получится.

- Фууу, мля... за тобой не угонишься. - забормотал сзади Жека. - Ну шо, есть?

- Есть, есть. - облизнул губу Боцман. - Щас потануем с хохлятками. Тридцать штук зарплаты они захотели, бля.

- Слышь. - каким-то странным тоном протянул Жека. - Может. Может, ну их нахер, а? Пусть идут?

- Это тебе похер, беженец, - зло выдохнул Георгий и навел "уголок" прицела чуть левее центра фигуры командира, шедшего предпоследним. - А мне - пока еще нет.

АНАЛЬГИН, он же Ярослав. 300 метров севернее и 25 метров выше ВОП 72103.

- Осьо він, сука! Бачиш? На краєчку, біля сломаного... ну бачиш, нє?

- Бачу. - Хьюстон нашел стоящую на колене фигурку, пока Ярик умащивался за "покемоном".

- Ну як бачиш - то стріляй!

БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой зоне", 100 метров на север от предыдущей позиции.

Бах! Хлесткий выстрел "СВД-шки" разорвал морозный воздух, горячий кусочек металла описал пологую кривую и воткнулся в дерево где-то левее Боцмана.

- Жора, шухер, спалили! - крикнул Жека и вскинул автомат.

Боцман не ответил. Палец начал движение, вжимая холодную скобу старой советской винтовки.КИЛЛЕР, хотя чаще всего - Петрович. ВОП 72103.

Сверху, от Ярика, ударил одинокий выстрел, и тут же, через секунду, зачастил ПКМ, хлестая короткими, по два-три патрона, очередями. Петрович хэкнул, навалился на АГС и нажал на клавишу.

Лента затряслась, и злые цилиндрики калибром тридцать миллиметров взвились над трассой, ненадолго зависая в верхней точке, как раз над разделительной полосой, и устремляясь вниз, на склон, поросший кустарником и редкими деревьями. Ушли все двадцать девять - эта лента было почти новой, "крабики" были ровные. Петрович сплюнул и начал менять "улитку".

БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой зоне", 100 метров на север от предыдущей позиции.

Выстрелить не успел - вслед за одиночным выстрелом вокруг зашлепали тяжелые пули. Георгий пригнулся и метнулся от края, волоча винтовку за ремень, за ним рванул Жека, путаясь в кустах, виляя и пытаясь не отстать. В короткие очереди влился новый звук, и Боцман только через несколько секунд опознал хлопки АГС-а. Нужно было быстрее, быстрее... нужно было успеть выбежать из зоны обстрела пулемета и залечь, переждать падающие ВОГ-и.

- Ложись, - крикнул Георгий и метнулся под выворотень. Упал в снег, утонул с головой и откатился, плюясь и дергая ремень винтовки. Среди деревьев показалась фигура Жеки, тот явно не услышал. - Ложись, говорю!

Двадцать девять ВОГ-ов прилетело на северо-западную оконечность "серого" террикона с небольшим перелетом, засыпав осколками мелко насеченной проволоки кусты и редкие деревья. Последние два, завершая свой длинный и единственный в жизни полет, упали чуть дальше и правее, первый из них не взвелся и коснулся земли метрах в семи за спиной бегущего Жеки, утонув в снегу до весны, а может, и навсегда. Последний пролетел чуть дальше, воткнулся в снег, дошел до земли и взорвался в четырех метрах от Боцмана и в метре - от Жеки.

- Ох бля, - выдохнул Георгий, когда над лицом пронеслись мелкие осколки. - Я...

- А, - как-то односложно и тихо сказал Жека и рухнул

в снег.

ТАНЦОР, он же Вася, Дорога Т0509, 2 км западнее Докучаевска.

- Стрельба на "сером"! - крикнул Мастер, хотя все и так услышали выстрелы, а чуть позже - взрывы ВОГ-ов в двухстах метрах от дороги.

- Наши захуярили, - сказал Прапор. - Пиздец "секрету".

- Може, и не пиздец, - возразил только что вышедший из-за домов Ваханыч. - Може, и не попали. Они ж сюда стреляли, а секрет там, в березках.

- Може, и не пиздец, - покладисто согласился Прапор. - Но того здоровья вже не будет. Ну шо вы?

- Та ничо, - пожал плечами Ваханыч и поддернул автомат. - Посидели, потупили.

- Докладуй, - сказал догнавший Вася, пока группа снова набирала темп, двигаясь в сторону перекрестка. - Не томи душу.

- Короче. В сепарском домике никого не було, то мы там две растяжки поставили...

- Хера вы туда полезли?

- Ну так получилось. Ну цикаво же.

- Бардак, - опять сказал Вася и зачем-то погладил подсумок с биноклем. - Всех казню. К херам. Этот приказ не выполняет, тот вперед лезет, бо ему, видите ли, "цикаво", эти к сепарам на хазу пошли. Не Збройні Сили, а какой-то циркна-дроті.

- Командир, не рычи, я тебе гостинца принес, - миролюбиво сказал Ваханыч и протянул Танцору темно-зеленую коробку. - Российский сухпай, целехонький, новехонький,производства... щас, де оно тут... а, вот, две тысячи четырнадцатого года. Гля, яка краса.

- Уничтожу, - буркнул Вася, но сухпай забрал. - Дальше давай.

- Так а всё. Залезли, ничего цикавого, подсунули "эфку" под цинк, ну и еще одну на дверку сортира поставили, гиии, оце буде ржачно. А ничо так сепары живут, по-богатому. Тока срач развели. капец. Як свыни.

- Мда... Ну ладно, все в комплекте - и то хорошо. Давайте, пацаны, прибавьте ходу. - Вася пошел вперед, обгоняя группу, и потащил из кармана телефон.

- А, кстати! - крикнул вслед Ваханыч. - Помнишь, "четырнадцатая" про деда говорила, шо типа и вашим, и нашим? Ну шо в большом доме живет?

- Ну. - Вася искал номер Феди.

- Бабка у него там. Внутри. Старая совсем, почти не ходит, он ее чуть ли не носит, и обтирает, и кормит, получается, с ложки. короче - вот.

- Понятно. - протянул Танцор и приложил телефон к уху. - Ну ахуеть просто, а не война.

БОЦМАН, он же Георгий. "Серый" террикон в "серой зоне", 150 метров на север от предыдущей позиции.

Жека... Жека булькал, и Боцман сразу понял, что живым не донесет. Винтовка и автомат качались на шее, длинное и неожиданно тяжелое тело давило на плечи, левый рукав полностью пропитался кровью. Жека "отходил", но Боцман пер его по натоптанной тропинке, теряя силы, сцепив зубы и думая почему-то о том, что в кино обычно умирающий человек говорит какие-то предсмертные слова, важные, значимые или хотя бы ласковые. Что-то типа "передайте моей жене." и тому подобная лабуда.

Жека не говорил ничего - у него горлом шла кровь. Хотя. нет. Уже не шла.

Боцман остановился, но опускаться на колени и снимать Жеку не стал - понимал, что больше поднять его не сможет. А бросать здесь этого олуха не хотелось.

Сукааа. последние ж дни дослуживал, чччерт. Если бы я не побежал, как тот долбоеб, стрелять. Ах ты ж. И плитки повытаскивал, "мне холодно", "мне тяжело". Идиот херов. Нет, два идиота херовых. Шо я твоей малой скажу.

Жека умер через несколько минут после взрыва ВОГ-а, не успев ничего сказать. Телефон его посекло осколками, а номера жены у Боцмана не было.

Если бы в бронике были плиты - то был бы шанс. но плит не было.

ТАНЦОР, он же Вася, 35-й километр трассы "Донецк-Мариуполь".

- Че стреляли-то? - Мартин дернул командира за куртку, когда все грузились в машину. Дизель улыбался во весь рот, Козачок что-то рассказывал Прапору и махал руками, бородатый старшина с "четырнадцатой" тоже улыбался и курил.

- А? - обернулся Вася. - А. Секрет шо-то ихний резко сдернул в нашу сторону, може, как-то спалили нас, чи еще что-то.

- Попали?

- А хрен его знает. Петрович туда улитку высыпал, а вторую уже зажлобил, от куркульская душа, приедем - выебу. Потом сходим посмотрим. А ты не знаешь, чего это Мастер такой довольный?

- Тю. Из-за флага, понятное дело.

- Какого флага? - Танцор пожал руку старшине, захлопнул дверцу и обернулся. Перегруженная машина вырулила на трассу, перевалилась через разделитель и поползла на юг.

- В смысле - какого? Нашего, украинского.

- Я не понял.

- Шо ты не понял? Ты шо, не заметил?

- Да что, бля?! - Танцор начал сердиться, перекрикивая пацанов, весело галдящий в салоне.

- Мастер. Повесил. Флаг. На крест, - раздельно сказал Мартин. - Когда мы уходили. Вот сепары охуеют...

- Мда... - протянул Танцор и отвернулся, уставившись в мутное лобовое стекло. - Словом "пиздец" всего не передать.Сзади показалась слегка виляющая легковушка, трясущаяся на наледи трассы. Серый "форд-сиерра" догнал еле ползущий вгору бусик, обогнал и ушел вперед, в сторону КПВВ. В заднем стекле, если присмотреться, можно было увидеть ребенка, глазеющего на зеленый корч.

Но никто не присматривался.

МАРТИН, он же Мартин. Село Новотроицкое, вечер.

- Вродє воно, нє?

- Второй подъезд, пятый этаж. Дверка коричневая. Дима, а ну позвони еще раз.

Мы толклись на этаже, слишком большие, слишком шумные, слишком неудобные для маленькой площадки панельной девятиэтажки. Шматко держал два ящика тушенки, автомат соскользнул и при каждом движении бился стволом о крашеные перила. Дима Талисман, держа в каждой руке по два пакета со шмотками, наклонился и уперся лбом в звонок. Мелодичная трель повторилась, и меня почему-то передернуло: слишком уж эта площадка, эти перила и этот самый звонок не вязались с моей реальностью снежных траншей и вечно грязных рук.

Замок наконец-то щелкнул, и я отступил на шаг назад. Не знаю, почему я стал таким подозрительным, но вот как-то... короче, можете считать меня идиотом (и будете правы, в общем-то), но левой рукой я придерживал мешок, набитый пакетами с какими-то крупами, а в правой, заведенной за спину, был взведенный Васин "пэ-эм". Точно маньяк - на стирку с пистолетом приперся, да еще и с чужим. Во дворе, в машине, сидели Мастер и Ваханыч, в броне, с полным "бэ-ка" и, как говорится, "на подрыве".

- Здрасте, теть Лена, - улыбнулся я, и женщина, одетая в какой-то теплый коричневый халат, по-прежнему кутающаяся в платок, отступила вглубь узкого коридора квартиры. Больше в поле зрения никого не было, злые супостаты не сбегали с верхних этажей, не вырывались из соседских квартир и не кидались гранатами.Бажаю здоров'я хозяйці! - тут же влез Шматко, отодвинув меня плечом, и тяжело втиснулся своим немалым телом в коридорчик. - Вибачайте, шо так піздно, військові справи... вам ящіки куда поставити? Може, сразу на балкон?

- Ой, ребята, - несмело улыбнулась тетя Лена. За ее спиной, чи на кухне, чи где-то в комната, что-то звякнуло. - Заходите. все. Ой, да не надо было.

- Надо-надо! - все больше расплывался в улыбке Шматко. - То ж ми нє сєпари якісь, да?

Пока старшина рассыпался мелким бесом, стаскивая куртку, я кивнул Диме и вошел следом, пытаясь рассмотреть квартиру.

Знаешь. обычная советская квартира, с лежащей печатью "здесь живет только женщина". Бедненько, но чистенько, потертый ковер в прихожей, краешек серо-зеленого дивана, выключатели до сих пор такие. совковые, узкая изогнутая черная клавиша. Картонные, крашенные белой краской и облущившиеся от времени двери в туалет и ванную. Антресоли, как непременный атрибут восьмидесятых. Обычная планировка маломерки, желтоватые обои, запах.

Боже, как я по всему этому скучал. Как будто дверь в другой мир открылась с площадки - и в этом мире жили люди, стирали шмотки в стиральной машине, душ принимали, наверное... обедали за столом на каком-то наборе посуды, подаренном еще на свадьбу, поливали цветы на подоконнике, и непременно - отэту колючую хрень, как ее. "алоэ", не? У нас дома, в Горловке, была. Холодильник, небось, с магнитиками.

- Может. Ребята, может, в душ сходите? - прервала мои убежавшие мысли тетя Лена, обращаясь уже ко мне. - Да заходите, заходите, закрывайте дверь.

- Не, спасибо, - ответил я. - Нас там бойцы. нас там ребята ждут, поедем мы. Вот еще порошка купили, если еще надо будет - вы скажите. Ну и деньги. опять же, если надо - говорите. Хотя вы не скажете, понятное дело.

- Ой, хозяйка, і гарно ж у вас! Наче дома! - разливался Шматко. Он никогда не жил в квартире, у него был дом, по-строенный его же руками и постоянно доделываемый каждый год. Теперь не доделает - ладонь Шматко после ранения летом под Старогнатовкой почти не работала.

Раздался частый топот, и за спиной Лены из кухни куда-то в комнаты промчался худенький ребенок. Спрятался за стенку, потом не утерпел и высунул один любопытный глаз.

- А это у меня дочка с внуком приехали из... приехали сегодня, - зачастила Лена, почему-то волнуясь. Я брал у Димы пакеты и ставил их на пол, прислоняя к вешалке в маленькой прихожей. - Надюша, да хоть выйди, поздоровайся с ребятами!

На кухне снова звякнуло, и в проеме показалась барышня. Ну. около тридцати, черные волосы, еще влажные после душа, слегка вьются, спортивные штаны и неожиданно - мужская рубашка, фланелевая, в серую клетку. Глаза. глаза такие же, как и у мамы - светлые, только. более живые, да? Скрещенные руки под высокой грудью, разворот плеч. красива, чертовка, очень по-донбасски красива, и очень похожа на маму.

- Здравствуйте, - спокойно сказала Надя и облокотилась о дверной проем.

- Оооооо! - тут же сделал стойку Шматко. - Надія, як приємно! Шо ж ви не казали, шо така красуня в вас живе, ми б щє раніш приїхали, зранку! Може, даже щє й ноччю! Так на скільки договоримся з вами погулять, на завтра чи щє на сєгодня?

- Шматко, не пугай человека, - усмехнулся я и зачем-то потер руки. - Мы тут гости, не очень-то и удобные. И не заходи далеко, и так наследили. Пошли вже. Теть Лена, когда нам приехать? Можем послезавтра, можем даже с магазина забрать, вы ж до семи?

- Нет, мальчики, с магазина не надо. не все там. не надо, в общем. Приезжайте или завтра в восемь, или уже послепослезавтра весь день я дома. Ну, может, в магазин выскочу или с Колей погулять.

- Надя, то може я отдєльно приїду, та разом з вашим синочком і погуляємо? - не сдавался Шматко. - Наче тепліє на вулиці, да?Спасибо, конечно, да мы сами как-нибудь, - улыбнулась Надя и подняла правую руку. На безымянном пальце поблескивало узкое колечко, слишком маленькое для располневших пальцев.

- О, шо ж ви сразу не сказали! - всплеснул руками Шматко и помахал по-прежнему выглядывающему из проема ребенку. - І як вашого счастливця зовут? Шоб як встрєчу, так наругаю його, шо таку красиву жінку до шлюбу взяв і дома тримає.

- Саша, - снова, но уже как-то по другому улыбнулась Надя. - Мужа зовут Саша. Он из двадцать пятой бригады.Вона мала б гуляти парком.

Босоніж, під дощем, теплим ранком. Жовте листя в бік сонця жбурляти.

З вільним вітром у танці кружляти.

Влітку в трави та квіти вдягнуться.

В тепле мариво загорнуться.

Дарувати життя і надію.

Та здійснити усі свої мрії...

А натомість, четвертий рік поспіль, Тільки сльози, та болю їй вдосталь. Тільки шепіт мін та пекельний дзвін... Тільки він.

Вона мала б щасливо жити,

А не горя досхочу пити.

Вона донька, мати, дружина.

Вона в серці. Вона - Україна.

Володимир Шевченко, солдат, 2-й батальон 95-ї окремої десантно-штурмової бригади.

Потеплело, конечно, изрядно, но пацанам было наплевать - они чалились тут уже вторые сутки и к этому моменту задолбались так, что даже погода уже не оказывала никакого влияния ни на настроение, ни на самоощущение. Все-таки наблюдать два-через-два - от этого дико устаешь, хотя скажи какому-то нормальному человеку, что всех забот - лежать и смотреть то в бинокль, то в теплак, так и не поверит.

Разведка не копает. Принцип этот, свято чтущийся на словах, в реальности неоднократно нарушался, но в этом случае, на обратном скате полого террикона на юго-запад от Докучаевска, в этом не было смысла. Старый отвал был совсем не тем пологим холмом, какие встречаются на Донбассе ближе к южной его части (и которые жители северной и центральных частей Донбасса вообще "Донбассом" не называют), поэтому и спрятаться, и высунуться было и где, и откуда.

Леший доел ту гадость, которая входила в украинский сухпай образца пятнадцатого года под названием "консерва м'ясорослинна", а в действительности обозначала недоваренную перловку с редкими прожилками тушенки, и аккуратно уложил банку в зеленый пакет из-под этого самого сухпая. Пакет свернул, стараясь не слишком шуршать, и сунул под камень, на который опирался АКМ. Повернулся на спину, лениво поразмыслил, плюнул и решил таки покурить. Все равно за сутки с лишним стало понятно, что никого тут нет. Сейчас - нет, точнее, белым днем вряд ли какая-то залетная ДРГ решит пройтись по балке, в которой проходила старая узкоколейка.

Глава 2.

ТЕРРИКОНЫ

Вторая пара осматривала террикон и, само собой, делала это уже ради принципа, а не чтобы действительно убедиться, что сепарских "секретов" тут нет. Террикон, на котором они все находились, вытянулся с запада на восток, при этом с восточной стороны был достаточно высоким, с ужасным, но все-таки более-менее подходящим заездом для машин, а с западной - спускался пологими уступами на поле, прямо под сепарскую позицию "Амонсклады" или, если на новоросском, то "Аммонал". Если бы сепары завели на терриконе СП-шку или, того хуже, заняли бы его, то, во-первых, хрен его знает, как его снабжать, террасы отвала были выше двух метров, так просто не залезть, и дорога была все-таки одна, на юго-восток... а во-вторых, все, что им было бы видно с этого террикона, - это несколько дач, шиномонтаж на трассе и напротив него - заправка "Параллель", обложенная белыми строительными мешками с песком. Практически нулевая ценность огневого контроля с сомнительной ценностью получаемой информации.

Ситуация была прямо обратной, если бы террикон заняли збройники. Возвышение на несколько метров над "Аммоналом" и расстояние в один километр давало украинской армии шикарную возможность попрактиковаться в стрельбе почти из всех видов тяжелого пехотного и механизированного вооружения, равнодушно выбивая все точки, видимые с террикона. Плюс - огневой контроль дороги, ведущей с южной точки Докучаевска как раз к "Аммонскладам", а сепары уже давно не ходили этих пару километров пешком (неправда, ходили в магазин, пока командиры не видят), предпочитая все ротации личного состава на этом опорнике совершать с шиком, на грузовиках.

Террикон был пуст, и это было просто прекрасно. Леший надеялся, что сидеть им тут осталось до ночи, и уже по темноте они соберутся, спустятся вниз, на узкую грунтовку, и там их заберут бусик и джип ротного. но опыт войны в разведке с четырнадцатого, особенно в лавах семьдесят второй бригады, шептал ему на ухо "террикон будут занимать", и поэтомусидеть им здесь аж до того момента, как по дороге заберется сначала "бэтэр" разведки, а потом - "бэхи" первого батальона семьдесятдвойки. Да и ротный, Скат, как бы намекал не особо рассчитывать на скорое возвращение... ну да и ладно. Потом отмоемся-отоспимся, обычно после возвращения в располагу минимум сутки разведосов никто не трогал.

Саня посунулся, когда Леший докурил, отдал ему бинокль, сполз пониже и взял свою СВД. Опять потрогал свежеустановленный саундмодератор, который в армии все называли "глушитель", попытался пошатать и улыбнулся.

- Давай, давай, поламай щє вінтовку, - пробурчал Леший, осматривая горбы и впадины, поросшие кривыми деревьями. Более унылый пейзаж было трудно себе представить. - Не шатай, бля, нормально держится.

- Точно? - Саня с сомнением покачал головой. - Шось якось стрьомно.

- Стрьомно буде, як старшина в тебе це ружжо приймати буде і побачить, шо ти з де-те-ка зробив.

- І шо? Він її не прийме, і я з нею у отпуск поїду? - Саня погладил цевье, обмотанное бинтом и прихваченное лейкопластырем. - Гиии. Прийме, нікуди не дінеться. От жалко, шо нормально не пристріляв.

- Ти ж позавчора півдня бахкав на озері.

- Ну і шо. На п'ятсот нормально, на шістсот вже хуй його зна. Все ж вліяє ця хєрня на пулю, вліяє. - Саша шелкнул ногтем по глушителю. - Може, який сєпар зайде, я його зніму.

- І получиш люлєй од Ската, - закончил Леший и отложил бинокль. - Спи давай, я тут вєчно сидіть не буду.

Пара разведчиков лежала на северо-восточной части террикона, на четвертой снизу (или второй сверху) террасе. Вторая пара, находящаяся на том же уровне, завершала обход террикона и скоро должна была выйти на дорогу, по которой они поднимались сюда, таща запас еды, воды и "бэ-ка" на несколько дней. Внизу, у въезда на эту самую дорогу, тормознул старый серый двухдверный пикап, "мицубиси-эль-двести"

какого-то девяносто-лохматого года, и с левым рулем, что было странно для волонтерских "корчей". Скат выпрыгнул из машины и, не дожидаясь, пока вылезет водитель и еще один боец, запертый в ловушке задних сидений, пошел открывать борт.

Действительно - теплело.

* * *

- Тре якось извернуться и послать это все нахер! - бурчал Вася, кидая телефон на узкую, заваленную барахлом нару. - Сука, это пиздец, честно.

- Пиздец, - согласился я, зашарил по наре в поисках штанов, потом вспомнил, что вчера отвез их в стирку, и принялся искать софтшел. - Всем пиздецам пиздец, я так и говорил, товарищ генерал.

- Ты еще поподкалуй. - Вася с силой потопал по полу, будто проверяя крепость фанеры, и кунг зашатался.

Как надежно испортить настроение командиру с самого утра? Даже когда на улице явно теплеет, и есть шансы, что к завтрашнему дню сойдет снег, и вчерашняя выходка прошла без потерь и увечий, не учитывая пару седых волос. Правильно. Лучше всего портит настроение звонок из штаба. Народная военная примета.

- Николаич звонил? - переспросил я, хотя уже знал ответ. Носителем и передатчиком всяких дурных задач в батальоне почему-то всегда выступал человек, которого я, между тем, глубоко уважал, а иногда ему даже сочувствовал - наш замполит или, по-новомодному, "заступник командира батальону по роботі з особовим складом" Николаич.

- Он, - кивнул Вася и тут же решил выместить недовольство на мне. - Вставай вже, че лежишь. Зара будешь делать то, шо по телеку называют "боронити рідну неньку на лінії бойового зіткнення, мужньо та впевнено..."

- .Амінь, - закончил за него я. - То есть какой-то документ составлять, да? Меня ж для этого с гражданки сдернули, от жены и ребенка оторвали, я ж для этого два высшихполучал, чтобы тут вот, на самому передку, "у запеклих боях", покормить монстрика Української Паперової Армії какой-то никому нахер не нужной бумажкой? Да?

- Ой, заголосил, заголосил, - скривился Вася. - Все еще хуже, о мой постоянно ноющий друг. Все гораздо хуже.

- Шо может быть хуже этого? - не на шутку испугался я и начал искать свежие носки.

- Наш штаб, а на самом деле, скорее всего, штаб Первой танковой, в неизъяснимой мудрости своей, руководствуясь наказами Генерального Штабу та іншими керівними документами, а також савєцкой традіцієй "наградить к празднику", затребовал у нас список восьми героических бойцов, достойных высоких наград класса "грамота".

- Мда. Звучит херовенько.

- Не, это еще не все. Также в тесном сотрудничестве с міською радою города-героя Волновегаса, места грехов и пороков, завтра, пятого декабря две тысячи пятнадцатого года, в одиннадцать о, о, состоится награждение в зале горсовета некоторых... короче, тоже пацанов.

- Серьезно? И чем будет награждать горсовет Вахи? Продуктовыми наборами? Значком "Почетный житель"? Ключами от города?

- Откуда я знаю? - огрызнулся Танцор и потянулся за курткой. - Банкир тебя наберет и даст два списка, на батальон и на город.

- Тю. Так если у них списки есть - от нас че надо? Дверку не открывай, дай одеться, холодно же.

- Так быстрее оденешься, - сказал Вася и конечно же распахнул дверку. Действительно, я начал одеваться гораздо быстрее. - Надо для города по каждому подготовить краткую справку. Информаційну.

- Это типа как?

- Это типа пойдем кофе попьем, и я тебе расскажу.

- Ты мне сейчас скажи.

- Хер тебе. У тебя настроение испортится, и ты кофе варить не будешь.

- Тоже верно. Шаришь, начальник...

Вот чего я никогда не мог понять, это двух вещей. Не, ну не "всего двух", а двух про награды.

Первая - это "награждение к празднику". Что ж это за совок-то такой в воюющей стране? Почему ждать-то надо? Какой смысл? Ну совершил человек что-то героическое, ну или просто отличился - ну дайте вы комбатам по ведру каких-то почетных знаков, и пусть они награждают пацанов на власний, командирский розсуд. Зачем нужно это все аж за подписью начальника Гениального. Генерального штаба, или аж Министра обороны? За такими подписями наградные листы долго едут и по дороге теряются, то есть выкидываются замполитами всех уровней, от бригадного, через Оперативное Командование и выше, в том же Гэ-Ша. Ну ладно - серьезные боевые награды, "За мужество" там или "Богдан", те верховный главнокомандующий подписывает, который по совместительству еще и президентом Украины работает. но эти мелкие "відомчі відзнаки" - чего так сложно-то? И почему - непременно к праздникам?

А вторая - это "грамоты". Ну ладно, в армии мирного времени одним из видов "заохочень" была "фотография со знаменем части", лютый идиотизм, и, может, это как-то и действовало на неокрепшие умы призывников. но сейчас и здесь. война же. Мобилизация как-никак, и тут - листик бумаги с красивым вензелем "за сумлінне виконання."

От всего этого дыхнуло таким матерым, прогорклым советским духом, что у меня аж голова закружилась. Неневижу. Не-на-ви-жу. Слава Богу, я все-таки замкомроты "по особенно зайобистым питанням, которыми командиру заниматься лень", ("секретарша", по остроумному выражению Сереги Президента), а по факту - какой-то деловод чи шо. Хорошо, что именно я должен составлять всю эту бумажную ахинею, в том числе и по грамотам, а значит - никогда не впишу туда себя, и унизительная чаша получения картонки с моей фамилией меня минует. Хоть это радует.Я зря радовался. Ровно через семь месяцев Танцор, втайне от меня, таки впишет мою фамилию в очередной наградной список, в надежде на какую-то завалящую медальку. Вручат мне, само собой, грамоту, ну хоть за подписью нашего комбата СанСаныча, что само по себе неплохо, а не какого-то "міського голови" чи "очільника цивільно-військової адміністрації". И хотя комбата я крепко уважал, но обиду на Васю я затаю надолго.

Декабрь пятнадцатого был странным - и по погоде, и по событиями моего маленького мира "зоны АТО". В нашем секторе, то есть от Докучаевска на севере до Широкино на юге, была какая-то не очень понятная вялая война, которую в основном можно было определить фразой "нас херачат - мы смеемся". Сепары, после осеннего затишья, снова начинали сыпать тонны металла на наши позиции, снова постоянно обстреливалось Гранитное, а на севере от нас, уже в секторе Б, вовсю воевали Авдеевка и Марьинка. Сильные морозы несколько дней назад слегка притушили фонтан, но уже сегодня мы слышали раскаты со стороны Донецка, и, клянусь чем угодно, мы все надеялись, что это наша арта валит по позициям противника... хотя чаще было наоборот.

Украинская арта днем почти не стреляла. Наша исключительно мирная позиция в этой войне была призвана, вероятно, продемонстрировать глубоко обеспокоенному цивилизованному миру, что украинская сторона на сто процентов придерживается Минских договоренностей кого-то с кем-то (никто из нас в этом не разбирался). К сожалению, мы видели только то, что наших "ровняют" почти каждый день, потери Збройних Сил к концу декабря достигнут несколько десятков "двухсотыми" и около сотни "трехсотыми", а наша ответка была редкой... слишком редкой для того, чтобы вообще выглядеть, как "ответка". По замыслу высоких штабов мы изо всех сил должны были изображать агнцев, но мы не были агнцами, как не были и демонами, просто нам, одиннадцати тысячам людей, державших четыреста двадцать километров линии фронта, как-то забыли сказать, почему в ответ на полсотни "чемоданов" из сепарских Д-30 наши выкидывали пяток своих и на этом все затихало.

Работа с особовым складом, проваленная еще, кажется, в наполеоновской армии, так и не появилась в новой украинской, и мне, айтишнику и младшему сержанту, приходилось периодически объяснять парням, почему все так по-дурацки. Хотя и мои запасы оптимизма уже заканчивались... потому что уже сейчас я был уверен, что если из Докуча по нам ввалит минометка, то в ответ не будет ни хрена, и единственное, что мы услышим в рации - это "людей в укриття, посилити пильність та доповідати по обстановкє". При этом сами пацаны-артиллеристы скрипели зубами и матерились - так им хотелось ввалить по сепарам. Но приказ! Точнее - его отсутствие.

Я не сказал бы, что эта позиция командования нашей армии, которую нам, тем самым людям, которые и реализуют все, что напридумывают высокие штабы, мне не нравилась. Словами "не нравилась" ничего не описать, я просто не понимал, что мы делаем и к чему эти наши действия должны привести, а мне было тридцать пять, я привык разбираться в том, что происходит вокруг, да и, честно говоря, сколько бы я ни прикалывался по поводу моей военной посады "діловод другої роти сорок першого окремого мотопіхотного", фактически я был заместителем командира, и на мне тоже лежала ответственность за жизнь и здоровье людей. Не такая, как на Танцоре, конечно, но свою я тоже ооочень хорошо ощущал.

Наша концепция "на арту должна отвечать арта, а если не отвечает, то сидим ровно и крепимся" меня в корне не устраивала, и поэтому идеология Стелса "пойдем и что-нибудь натворим" и у меня, и у Танцора падала на полностью подготовленную почву. Но вот только Серега - это "воин с автоматом", а тут треба было думать масштабами роты, которая, хотя составом и не дотягивала до полноценного довоенного взвода, все-таки по всем бумагам проходила как "рота", значит и задачи должна была выполнять именно ротного уровня, так? Бойовий Статут Сухопутних Військ, книга 2: "Рота, батальон". Нужно читать, братец, не шляться с кофе по ВОП-уили с автоматом под Докучаевск, а читать книжку и крепко-крепко думать.

Первым делом, войдя на КСП, я пошел в дальний угол и проверил, не прячется ли за издыхающим ноутбуком наш спецназер Федя. А то завел, понимаешь, привычку неожиданно выскакивать и пугать меня. К счастью, Феди не было, на экране ноута была серая пелена и надпись "N0 ЗЮЫЛЬ", а на узкой неровной лавке валялся Ваханыч и играл во что-то на телефоне.

- О, заебись. А хде этот... наш молчаливый, но такой навязчивый друг?

- Хто, Скорпи? В армию забрали, - хохотнул Ваханыч. - На террикон полез, чинить.

- Террикон?

- Камеру. Не пашет же.

- Я думал - от холода. - Я поежился и вспомнил, что газ в баллон мы так и не заправили, значит треба кочегарить буржуйку на полную.

- Я тоже думал. Но Скорпи полез. Може, отогреет своей жаркой душой. - Ваханыч отвернулся. - А Вася в блиндаж пошел, Мастера искать.

- А, ну нехай. О, а де собака? - Я осмотрел окрестности буржуйки. Собаки по кличке Принцесса Догана не было, хотя обычно она валялась прямо под железным цилиндром, протянув длинные лапы поперек прохода. Кота тоже не было, но кот меня не интересовал.

- Талисмэн говорит, пошла искать де щениться. Так шо вы кунг поплотнее закрывайте, а то приведет вам там щенят - охереете.

- Там холодно и документация роты, которую тре доделать, - опять поежился я и грустно посмотрел на пустую поленницу. - Ни одна военная собака, если она хоть шо-то понимает в воинской службе, и близко к кунгу не подойдет. Не хочешь дров нарубить?

- Не, - зевнул Ваханыч. - Я ж в наряде. На камере.

- Так она ж не работает!

- Какая разница? Наряд есть наряд.

- Даааа, брат мой, быстро ты уловил суть службы... - протянул я и поплелся за топором. Вася из блиндажа так и не показался.

* * *

- Да они охренели! - хлопнул рукой начштаба, и складной столик зашатался. - Все, пизда хохлам. Не жилось им спокойно. Уууу, бля, я таких на службе, было дело.

Боцман незаметно потер ногу. Два мелких осколка застряли в голени, и врачиха в горбольничке их, конечно, вытянула, пока Георгий пытался не заорать, заодно соображая, как такие мелкие хреновины могут причинять столько боли.

Жека теперь лежал в морге. Боцман не помнил, как дотащил его до дороги, и там их увидели, конечно, и на "бэтэре" мигом домчали в город, и крови он не особенно-то и много потерял, по крайней мере, сейчас еще ходил, хотя новокаин уже отходил, и ногу начинало дергать. Ничего, до дому доберусь, в ванну залезу, Надька уже поможет.

- .короче будем работать конкретно по этому опорнику, - подытожил "эн-ша". - Но тихо. Парни сходят, вырежут их там к херам, да и вся забава. Кто там, мобилизованные селюки? Сорок первый батальон? Херня, короче, повезло им просто.

Чуть раньше Боцман, докладывая ротному, попросил телефон Жекиной жены, но тот отмахнулся, дескать, не твоя это задача, комбат сам позвонит и все расскажет, красиво, честь по чести. И Жеку похороним по-человечески, как бойца, короче, не парься, Боцман, все нормально будет, иди лечись, десять дней отпуска тебе.

- С миномета, я прикажу, расчет отработает прям сейчас, пять мин положат, чтобы им жизнь раем не казалась. Больше не можем, и так по восемь-два запаса почти нет, - закончил майор и встал. - Все, Георгий, иди отдыхай. И дежурного позови мне.

- Спасибо, Иван Ильич, - поблагодарил Георгий и вышел из большой комнаты на первом этаже особняка. Ну как, "вы-шел" - скорее, "выхромал", держась за стенки и пропуская шмыгающих по этажам людей.

Шатало. Ночь ведь в больнице провел, не выспался ни хрена, и сознание мутилось... но спать сейчас не получится. Пойти пожрать чего-то на кухню, если повара дадут, или сухпай дернуть, и к минометке сходить, посмотреть, как они отработают, а потом и спать.

Никто, конечно же, не позвонит Жекиной жене, как и не похоронят Жеку с почестями, но Боцман узнает это гораздо позже.

* * *

Смысл был такой - ты берешь старую покрышку от "Запора", еще летом ездившего, а теперь догнивающего за баней, и кладешь ее на колоду. Ставишь в нее вертикально куски напиленной акации, пока не заполнишь все внутреннее пространство. Потом подымаешь колун и начинаешь изо всех сил херачить по этим дровенякам, хэкая и потея. Через минуту получаются наколотые дрова. Хватаешь за покрышку, дрова в ней, кстати, держатся, и несешь к буржуйке. Там встряхиваешь - и вот тебе груда мелких дров. Потом повторяешь, пока не надоест.

Это Танцор с покрышкой придумал, от лени, шоб за каждой деревяшкой не нагибаться. Лайфхак, понимаешь. Не знаю, стоило ли для этого жертвовать целым "Запорожцем". ну да командиру видней.

Махание топором разогнало кровь по жилам, напомнило о том, что я еще не умывался, и вызвало обычный утренний кашель курильщика. Не, вот вернусь - точно брошу, к гадалке не ходи. Ага. Конечно.

Стелс нарисовался в стиле разведки - неслышно, сзади, неспешно дымя сигаретой и сунув руки в карманы.

- Теплеет, чуешь, - протянул он вместо приветствия и пнул покрышку. - Може, и растает.

- Скока щас? - Я с сомнением осмотрел криво наколотые дрова и решил, что для одного чайника этого хватит.

- Шестнадцать и растет. Таким хером к празднику вообще плюс будет.

- К шестому? Та ну, вряд ли. Шо вы там, нормально? В батальон долажували?

- Про прогулку в Докучу? Не, просто в тетрадку выход записал.

- Тоже верно... - я схватил камеру и кивнул. - Пошли на КСП, кавы попьем, потрындим.

- Та я за этим и шел.

- Ну то и не тупи, возьми вон те, мелкие, и пошли.

- Опять пехота разведку припахала.

Танцор разговаривал с Мастером, и я втайне позавидовал Толику. Ни тебе бумажной работы, ни списков дебильных, ни выноса мозгов. надо все-таки у Васи узнать, шо ж именно от нас батальон хочет, какие такие "информдовидки"?

- Привет, Толик.

- Здоров. Херррасе, Мартин дрова колет. Чудеса, мля. Тебя шо, вчера в Докуче подменили?

- Ага. В детстве. Как в индийском синематографе. "И на смертном одре я признаюсь тебе, сын мой - ты не сын мой, ты дочь моя."

- Толик, собирай пацанов, в смысле - построение. Есть про шо поговорить, давай через пятнадцать минут. - Танцор покрутил пустую грязноватую кружку и уставился на меня. - А ты, сонечко, возьми "форму-раз".

- Зачем?

- Хорошо с Мастером, - пожаловался Вася кружке. - Ему сказал - он сделал. А этот. "Зачем.", "почему.", "не для того я в армию пришел." Тяжело с тобой, как...

- Меняюсь с Мастером, - тут же перебил я и с грохотом скинул дрова. - Готов уступить место в кунге, твое ненаглядное общество и высокую посаду заступника командира по чему-то там.

- Иногда мне кажется, что это не такая уж плохая идея.

- Ни хера, - тут же отреагировал Мастер, видя, куда сворачивает разговор. - Ни за что. Вася, ну сам посуди, ну гдея - и где эти бумажки. Хай Мартин, чернильная душа, в кунге вашем ненаглядном живет. Его хер протопишь, кстати.

- Эххх... сорвался, - сокрушенно покачал я головой и начал запихивать дрова в буржуйку, прямо в тлеющие угли. - А так хорошо все начиналось! Ваханыч! Набери снега в чайник, питьевая закончилась,. Барин кохфе забажав.

"Форма-раз" была книжкой формата А5, в замызганной твердой картонной обложке, и в ней, в соответствующих графах, писались сведения о посаде, звании, имени-фамилии, месте проживания и составе семей військовослужбовців. Таким образом, этот гхм, докумэнт был фактически главным во всей документации роты, бо содержал больше всего сведений про особовий склад. Самое смешное, что по какой-то из бесчисленных телеграмм, то ли из штаба сектора, то ли вообще из штаба АТО, хранение этой книжки на опорных пунктах "лінії бойового зіткнення" строжайше запрещалось. Правда, где и как ее хранить, там, само собой, не уточнили, поэтому мы, естественно, забили-забыли и держали ее в кунге, в специально обученном зеленом рюкзаке для документов. Иногда Вася мечтал, что в кунг попадет мина, и вместе с кучей полезного барахла сгорит и этот самый рюкзак, хоть временно освободив его он тяжкой ноши по ведению документации.

Мины, как потом покажет время, будут падать куда угодно, но только не в кунг.

Книжка была замызганной, затрепанной, странички позадирались, а на обложке разве что кружков от чашек с кофе не было. Каждый раз, когда я доставал ее после нарады в штабе батальона, наш начальник штаба, Викторыч, делал печальное лицо и начинал сыпать упреками, дескать "ну хто так документы содержит, ну ты шо, дебил?". Я соглашался, в принципе, что да, дебил, хотя было немного обидно. Даже как-то собрался облагородить внешний вид документации, может, обложку какую-то на нее надеть, но опытный Вася, бывший в армии дольше меня на целых три месяца, строжайше запретил. "Нельзя терять имидж мобилизованного долбоеба", - нравоучительно вещал он, размахивая сигаретой, - "как нельзя и приводить всю документацию в порядок и полное соответствие керівним документам. Как тока "эн-ша" поймет, шо мы не такие дурашки, как прикидываемся, будет пинать нас, пока мы не заведем журнал учета книг учета, разрисуем все "карточки вогню" и даже (тут Вася переходил на страшный шепот) родим паспорт ВОП-а. Этого допустить никак нельзя..." Ну, мы и не допускали, благо командиры наши все-таки в первую очередь смотрели на результаты службы, а уже потом - на состояние этой чертовой документации.

Вот и сейчас я небрежно сунул книжку в боковой карман штанов, сложил руки за спиной и стал покачиваться с пятки на носок. Рота, точнее - остальные восемнадцать человек, тяжко сползалась к кунгу на "построение", переговариваясь, щурясь, галдя и выпуская клубы дыма дешевых сигарет в стремительно теплеющий воздух.

- Бажаю здоров'я, товарищі! - неожиданно гаркнул Танцор, выходя из кунга с пачкой каких-то бумаг.

Ляшко аж присел от неожиданности, Мастер заржал, а Механ прищурился и стал выглядывать, к кому это коммандер обращается.

- Бажаємо найміцнішого, товаріщ гєнєрал-лєйтенант. - протянул Прапор и толкнул Козачка. - Не тупи, бро, бачиш - целый лейтенант с тобой поздоровкался.

- Здрасте, - вежливо сказал маленький Козачок и сплюнул.

- Короче, пацаны. Дело такое, шо в принципе как и нема о чем говорить. но все равно говорить надо, - начал Вася, и пацаны, разгребая "дутиками" снег, потянулись поближе. - Позвонили из штаба, поставили задачу. Есть идеи - какую?

- Взять Докучаевск! - обрадовался Прапор.

- Отдать Докучаевск, - тут же ответил я. - Смешно.

- Все ясно, - уныло пробормотал Ярик. - Хтось на наші позиції, а ми в тил хуяримо. Ротація, да?

- Пизда отпуску, - сказал Козачок и снова сплюнул.

Ротация. слово, которое сейчас, в армии конца пятнадцатого года, обозначало что-то эфемерное, обязательно свя-занное с переездом. а нет в армии хуже процесса, чем переезд - чи то на другие позиции, чи в тыл.

Странные все-таки люди служили со мной рядом. Не, каждого по отдельности, понятное дело, до зубовного скрежета и зеленый соплей достала и война, и быт, и... и вообще хотелось в отпуск, а лучше - на дембель, к жене, детям и вишневому садочку. Но как только звучало слово "ротация" или, как сейчас чаще говорили, "выход", сердца товарищей военных наполнялись ужасом. Потому что. ну как это? Все бросить? И блиндаж тока-тока доутепляли, и дрова вже нарезали, и вообще, ну как это, война - и без нас? Сменщики? Какие нахер сменщики, кому они тут тре, все проїбуть, все розвалять, всю войну проиграют, та ну наххх. Да и переезд, то есть "марш комбинированным способом", - это такой лютый треш, сорванные спины, три дня без сна, разваленные грузовые платформы, орущие на солдат командиры, орущие на командиров солдаты, бардак дичайший, малоподконтрольный, и от этого - еще более пугающий. Не-не-не, мы лучше тут посидим, мы тут всё знаем, всё умеем, в нас вже и ориентиры пристреляны, и посадки растяжками да сигналками затянуты, и вообще, Шматко по весне лук собрался садить. короче, нахер-нахер эту ротацию, давайте вже отсюда дембеляться.

В той армии было принято снаружи, напоказ - постоянно ругать войну, и в глубине души - сильно-сильно ее любить. Кто-то умный бы сказал "биполярное расстройство в пределах социальной группы в сорок пять тысяч человек", да где ж его взять было, умного?.. Одни мобилизованные вокруг.

- . не сцы, военный, - продолжил Вася, когда гомон утих. - Все не так плохо. Поедешь ты в свой отпуск.

- . если не залетишь, - тут же добавил я.

Козачок выпрямился, запахнул куртку и принял вид оскорбленной невинности.

- Лады. Поржали - и хватит. Джентльмены, как вы знаете, скоро шестое декабря, а это у нас что? Правильно. День Збройних Сил. Отменить или отсрочить этот факт Генеральный Штаб не в силах, поэтому придется праздновать. В связи с этим высокое командование... - Вася поднял вверх палец, намекая на ого-го какие вершины. Механ послушно поднял голову и начал рассматривать верхушку террикона. - ... решило некоторым, самым достойным, вручить высокие правительственные награды.

- Опять грамота, тьху на них, - буркнул Мастер и сунул куда-то в бороду сигарету. - Я їбав.

- Станешь ротним - будешь їбать, а пока слушай сюда. - Танцор продолжил, а Прапор пихнул Толика ногой. - Но проблема не в этом. Списки невероятных героев были составлены в недрах секретных лабораторий штаба батальона, под покровом ночи и в обстановке строжайшей секретности. Поэтому я вам сейчас скажу, что из нас в эти списки попало четырнадцать человек.

- Ого, - сказал доселе молчавший Санчо. - Ничоссе. Щедро.

- Не, друг мой Санчес, все не так просто. Восемь человек будут награждаться на гулянке. на праздновании шестого числа в Старогнатовке, в клюбе, и с этим все ясно. А вот еще шестеро завтра поедут в Волноваху, в горсовет, там какое-то общее награждение от местных бугров.

- І-і-і-і-і? - не утерпел Ярик. - Так а дєлать-то шо?

- Мартин, выпиши этому недоліку два наряда вне очереди, - обернулся ко мне Танцор. - Да позлее, утренних, на "дашке".

- С задоволенням. Добрый ты человек, коммандер, а мог ведь и с ноги. А я - не такой добрый. Я лучше в наряды сам схожу, а Аричка вместо меня поедет "форму-двадцать-шесть" по вещевке сверять и "донесення" подавать на ПММ.

- Шо ви мене запугуєте етіми вашими нарядамі... То й схожу. - Ярику очень не хотелось сверять формы и подавать "донесення". Очень. И Ярик мог позволить себе этого не делать, а я. я позволить себе не мог.

- Пацаны, эти шлецики хотят, чтобы по каждому из шести людей мы подготовили короткую справку, типа прізви-ще-ім'я-по-батькові, год, место и цель издания, сімейний стан, чем до армии занимался... понятно?

- Понятно, - сказал Прапор. - Понятно, шо хуйня какая-то. Шоб мои данные в Вахе у сепаров в архиве лежали? Да хер там.

- Вот и я так думаю, - закончил Танцор. - Поэтому эти шестеро. ща Мартин назовет. идете вместе с ним и в темпе сочиняете себе разную хуй. биографию. Вот и все.

- Прапор, Козачок, Мастер, Санчо, Ляшко и Хьюстон. - Я выступил вперед.

- Шо? - вскинулся грузный Хьюстон, за утлой спиной Ляшко втыкавший в телефон и ни черта не слушавший.

- Хьюстон, ви хед э проблэм. Ярик, у тебя тока шо нарисовался напарник по непопулярным нарядам.

- Ой, - облизнулся Прапор. - Ща я себе навыдумуюууу. Мартин, сделай меня актером. Чи певцом.

- Я тебя сейчас сделаю не просто певцом, а еще и женщиной, - пообещал я. - Вы тут галдите, а у меня там чайник выкипает.

- Ротаааа. Вільнаааа! - скомандовал Танцор.

Все начали разбредаться, обсуждая эти нелепые новости, Механ посмотрел на спины, потом вздохнул и подошел ко мне.

- Той. - начал он и замолк.

- Смелее, автобот, я весь внимание. - Я полистал "форму-раз" и задумался, как написать биографии так, чтобы все поняли, что это стеб, кроме городских властей.

- . Мартін. а кого там нагороджувать будуть, в Старогнатовкє? - наконец-то родил вопрос Васюм.

- Шо, мурзик, тоже медаль хочешь? - Я усмехнулся и приобнял Механа за узкие плечи. - И я хочу. И все хотят. Но у меня к тебе, как к герою позавчерашнего дня, который завел все машины, способные завестись в принципе, есть другое предложение.

- Яке?

- Плюс два дня к отпуску.

- Два дні.

- Ладно-ладно, не выкручуй мне руки. Три. Больше никак. И так пришлось подкупить ротного лишней чашкой кавы.

- Підкупити... Мартін, ой ти язва, шуткі твої дурні. Най буде два, як командір проти.

... вшшшшшш. Бах!

Звук летящей мины - это смесь свиста и шипения. Если не отвлекаться, его вполне можно услышать. а хотя нет, не так. После пары-тройки обстрелов в мобилизованном мозгу просто автоматически выделяется частичка, постоянно слушающая воздух, и она почти всегда в первую очередь посылает электрический импульс в задницу, заставляя ее сжиматься, а уже потом - сигнализируя сознанию про опасность.

Если валит мина - это хорошо, бо от мины можно убежать. Плохая новость - убегать можно от первой, бо сколько мин сейчас висит на траектории - ты не знаешь, "Василек" отстреливает подряд четыре штуки, легко подвешивая болванки весом в три килограмма в холодный воздух, а если в расчете все четыре человека, да еще и обученные - то добрый десяток мин окажется в воздухе до того, как упадет первая.

И не видно его ни хрена, само собой, минометчики ж не дурные, с открытых площадок стрелять не любят. Поэтому вот услышал этот мерзкий звук ввинчивания тупоносой серой капли в мировой эфир - беги к ближайшей нычке, вались в нее и жди, пока все закончится.

Я бы хотел сказать, что "все эти мысли пронеслись в моей голове, пока я бежал к шикарной перекрытой щели, в которой так удобно пережидать обстрел. " - и, конечно же, соврал бы. Ближайшим укрытием был блиндаж, вход в который был в КСП, и туда я явно не успевал. Желание закатиться под ЗиЛ, вполне логичное, тре було подавлять нещадно, ЗиЛ - это триста сорок литров бензина в двух баках. Боже, какой ненужной херней забита моя голова, зачем мне помнить объемы баков ЗиЛ-131. короче, под кунг тоже ховаться было тупо.

На самом деле я ни черта не успел подумать, мы с Механом рухнули прямо там, где стояли, и зачем-то посмотрели друг на друга.Бах-бах-бах! И тут наконец-то зашипел "баофенг": "Воздух, возд..." Снеслись, наконец-то.

Серия в четыре, значит "два-бэ-девять", он же "Василек". Тело сейчас дурное, тело пытается, уловив упавшую тишину, рвануть из всех сил в блиндаж, но я давлю, давлю это, просто плотнее вжимаясь в снег, пытаясь животом вырыть в нем, а потом в мерзлой земле, яму и спрятаться туда с головой, да еще и Механом накрыться.

Бах-бах-бах-бах! Тр-т-т-т-т... Комки земли забарабанили по тонкой жести кунга, по КСП и по нам, я прикрыл голову руками и опять подумал о том, что никогда, сука, никогда больше не выйду гулять без каски.

Соврал, понятное дело. Механ тоже накрыл голову и выплюнул набившийся в рот снег.

Мины упали между полем и терриконом, аккурат в той ложбине, которая разделяет куски породы, сложенные в кривоватую гору, и полметра донбасского чернозема. Только дальше от нас метров на сорок, аккурат за горкой из тех же кусков породы.

- Та вони охуїли, - сказал Механ. - Білий день, шо за хєрня.

- Видать, ОБСЕ на прогулку не выехало, вот и развлекаются... - я постарался сделать равнодушный вид.

Снова шипение. Бах, бах!

Две, и вроде как еще дальше. Экономят? Дыма нет - значит пристрелочную не кидали, сразу боевыми запулили. Ну нормально так, богато живут господа сепары, минами терриконы вскапывают.

Херня была в том, что это был первый в моей жизни минометный обстрел. И, боюсь, не последний.

Десять мин, упавших с неба и поцарапавших бок гранитного отвала, были для меня чем-то новым, пугающим и непонятным. И очень, очень опасным. Наверное, поэтому я запомнил их, да и всю эту ситуацию, навсегда. Через три месяца, когда в район нашего взводного опорного пунка упадут восемьдесят стодвадцаток, я не запомню ни хрена. Ну кроме

цифры "80", как десантная бригада, и того, что я не успел тогда "по-большому" сходить, и поэтому едва дождался конца обстрела...

Тишина. Тихо-тихо, не слышно ни черта. все, нет?

- Вставай, Мартін, кіна не буде, - Механ начал подыматься.

Я дернул его за ногу, повалив обратно в снег.

- Лежи, мурзилка, не торопись.

- Ех, - вздохнул Васюм, переживший обстрелы Старогнатовки летом пятнадцатого. - Молодий ти ще.

Дверь КСП скрипнула, и из нее осторожно выглянул Ярик. Это комично смотрелось - баннеры никак не могли защитить от осколков, и прятаться за дверью было тупо.

- Шо, хулігани вже ушлі? - поинтересовался он и, обернувшись, сказал кому-то внутри: - Тут вони, лежать оно, отдихають.

- Вставайте вже, лежат они. - послышался веселый голос Мастера. - Шо там Мартин, штаны навалил?

- Почти, - пробормотал я, подымаясь и пытаясь отряхнуть снег с красивых штанов из софтшела. - Майже.

- Ничо, это не западло, - успокоил меня появившийся Толик. - Зато лежал, не дергался, по хате не бегал. Все нормас.

- Вася где? - я сунул в рот сигарету и попытался через плечо Ярика заглянуть в КСП.

- Доклады принимает. Все нормально у нас. Де упало?

- Там, - я махнул рукой назад. - Метров сорок-пятьдесят, за холмиком этим.

- Заебись, - снова заулыбался Мастер. Уже позже я понял, что обстрелы почему-то приводят его в неизменно хорошее расположение духа. - Шматко! Шматкоооо! Залетный наряд по копанию ямы для нового сортира отменяется! Сепары уже за нас его выкопали, гыыыы.

* * *

- Попали?

- Само собой! - Молодой пацан в желтоватой "горке" выпендрежно выставил большой палец. - Ван шот - ван килл!Радиообмен у них есть? Аааа, мля... кого я спрашиваю...

Боцман похромал на КСП бата, до которого было рукой

подать. "Василек" отработал из-за дома, с неопределяемой, в принципе, позиции, если, конечно, у хохлов не висел прям над головой спутник, ха-ха, и поэтому ответки можно было не бояться. Да и про боязнь. ну боялись они валить по жилым кварталам Докучаевска. Ну и ладно, нам же проще.

На первом этаже двухэтажного большого дома было людно, накурено и натоптано. Георгий посторонился, выпуская двух бойцов, обвешанных огромными шевронами и георгиевками на новенькой, необмятой еще форме, увидел дежурного, курящего в проеме, и спросил, где начштаба. Грузный мужик махнул рукой куда-то на второй этаж, и Боцман поморщился - нога, только-только начавшая заживать, болела все сильнее. Пришлось ползти по лестнице, постоянно останавливаясь отдышаться. Пот катился по спине, противный, липкий, горячий.

Эн-ша сидел в комнате за своим утлым раскладным столиком и, увидев Георгия, неискренне улыбнулся.

- Садись, садись, Гоша. Ну как оно?

Боцман поморщился. Ненавидел он, когда его называли иначе, чем "Георгий", и только Жеке дозволялось вот это вот панибратское "Жора". Жека, бля. ну как же так.

- Нормально, Иван Ильич, выздоравливаю.

- Шо там наша доблестная минометка, отработала?

- Так точно. Десять мин. то есть пять.

- Да десять, десять, я ж отсюда слышал, - махнул рукой бывший мент из Северодонецка. - Не жмись, все нормально. Попаданий только нет. РЭРы сказали - радиообмен минимальный, без кипиша.

- От молодой, сука. - прошипел Боцман.

- Да ты не сердись, ну с трех кэмэ хто тебе точно положит, да еще и без корректировки? Это им так, шоб не расслаблялись, хохлы.

- Когда пацаны пойдут?

- Та сегодня потралят железку старую, от карьера до дач, а завтра или послезавтра пойдут.

- Та нет там ничего, - поморщился Георгий. - Сколько раз...

- Нисколько! - перебил его начштаба. - Ты тоже вон рассказывал, что ваш "секрет" не спалили, а оно вон как вышло. Спокойней надо быть, я понимаю, друга потерял. хоть и дурака, но тоже наш боец. Рустам скоро вернется - с ним поговори.

- О, так Рустам пойдет? - Рустама, высокого бородатого парня откуда-то из под Екатеринбурга, Боцман знал.

- Да. Мы спецов российских, штатных, запросить хотели, но комбат не пропустил. Самим, говорит, работать надо. Вот. будем сами, - усмехнулся Иван Ильич.

"Много ты наработал, мусор, ни разу, наверное, на передке не был", - подумал про себя Георгий, попрощался и вышел. Шипя сполз по лестнице, зашел на кухню, схватил пластиковую бутылку воды и надолго присосался к горлышку. Капли сбегали по небритому подбородку, надо все-таки домой зайти, помыться-переодеться, раз я, типа, на больничном числюсь. кстати о больничном.

Георгий полез в карман горки и достал упаковку "нурофена". Выдавил на грязную ладонь две таблетки, подумал, мотнул головой и добавил еще две. Надо поспать хоть пару часов, надеюсь, Надюха пожрать приготовила.

* * *

- Думаешь - ответка за флаг?

- Сто процентов.

- Ну блин. как-то тупо.

- А шо ты хотел, танковую атаку? Пришли к своему комбату, поныли "надо укропам накидать", он разрешил пяток мин кинуть, они кинули десяток. Щас доложат, шо покрошили взвод хохлов. - Стелс был настроен оптимистично, Стелсу не сиделось, Стелс расхаживал по КСП, пытаясь не наступить на собачьи лапы снова появившейся Принцессы Доганы, и вещал: - Все как всегда. Мастер, ты шо на флаге написал?Который на "крест" повесил? - Мастер стоял, привалившись плечом к столбу, и хлопал крышкой от ноутбука. - Ничо не написал, а зачем? Сядь уже, не бегай, укачивает.

- Надо на "серый" сходить, на "секрет" посмотреть, - снова, уже пятый раз за десять минут, сказал Серега и посмотрел на коммандера.

- Надо - то сходим, - задумчиво сказал Вася. - Завтра. После Волновахи.

- А чего завтра-то?

- Сегодня Мартин съездит шмот из стирки заберет, шоб завтра погибнуть в чистом.

- О, шутки про смерть. Юморист вы, товарищ генерал-лейтенант, - обиделся я, точнее, сделал вид. - Кстати да, поедем сегодня вечером, а то пацаны и форму отдали, а тут эти награждения долбаные... Прапор!

- Шо? - Прапор оторвался от чесания за ухом Прицессы Доганы и поднял голову. - Шо хочешь?

- Ты себе биографию и боевой путь придумал?

- А как же. Напишешь, шо я - этот. - он еще раз почесал собаку. - Пес войны. Служил во всех горячих точках, воевал, медали, все дела, из этого. из Легиона.

- Иностранного, - подсказал Танцор, расстилая какую-то тряпку, и принялся разбирать пистолет.

- Да, из него. Потом встретил американскую журналистку, влюбился, уехал в Штаты, там участвовал в боях без правил.

- Чуеш, Ван Дамм долбаный, шо-то нормальное давай.

- А шо, не прокатит? Ладно. Потом придумаю.

- Так шо - всё, решили? Завтра идем, да? - чуть не подпрыгивал Стелс.

- Завтра, завтра. Мастер. У тебя еще один флаг есть? - Вася почесал кончик носа разобранным "пэ-эмом". - Есть идея.

Вообще, поставить флаг - это уже был какой-то фетиш. Вот насколько я до войны равнодушно к флагу относился - настолько же сейчас он мне нравился. Флаги были везде - в

блиндажах, на машинах, в машинах, на наклейках, они привязывались к деревьям в посадках и ставились на самые высокие точки мостов и терриконов, флаги ехали на фронт сотнями и тысячами; и так, понемногу, потихоньку, западную часть Донбасса покрывали двухцветные точки. Флаг стал тем, чем всегда должен был являться, но ни капли не выполнял этой роли до четырнадцатого - он стал идентификатором "наших", распознавателем "свой-чужой", и еще - специальным раздражителем для врага.

Конечно, сепарье так по своему флагу с ума не сходило, как это делала Украина (тогда мне казалось - вся, потом понял - нет, процентов пятнадцать, не больше). Не все даже могли припомнить цвета флага, не говоря уже о том, что российские флаги на захваченной части моей родины встречались чуть ли не чаще. Они как-то... равнодушнее относились к куску раскрашенной ткани - зато дико бесились, обнаруживая желто-синие полотнища в самых неожиданных местах. Например, как вчера или, скорее всего, сегодня в трехстах метрах от своей позиции, привязанным к перекладине "креста".