Террор не пройдет! (Белый легион - 2)

На этот раз помойка в другом конце Москвы, но пейзаж схожий. И опять Атаман задает тот же вопрос:

- Где Махмуд?

И слышит тот же ответ:

- Не знаю.

- Выбор у тебя небогатый - сдохнуть или сказать. - Атаман проводит по нежной щеке Гочи острым лезвием финки, оставляя порез. Ответом служит истошный визг. Но тут никто ничего не услышит.

- Шинковать буду кусками, - объявляет Атаман. И Гоча ему верит.

- Он у Нинки!

- Поехали, покажешь адрес.

- Я не пойду.

- Тогда тебя понесут.

На этот раз путь лежит в Бескудниково. Ночью по Москве можно ездить. Машин мало. Только носятся как бешеные иномарки - видать, боясь опоздать из одного ночного клуба в другой. Да крутятся патрульные машины. Патруль Атаману не страшен. У него ксив прикрытия столько, что можно спокойно двигать хоть в Кремль.

Гоча, едва перебирая ногами, поднимается с бойцами на этаж.

- Здесь, - шепчет он. - Я не хочу, чтобы он меня видел...

- Звони, - Атаман подталкивал его к двери. - Заорешь, чтобы предупредить, тут же и завалю...

Гоча трясущимся пальцем вдавливает кнопку звонка.

- Кто? - слышится женский голос.

- Это я. Гоча...

Дверь начинает приоткрываться.

Вдруг Гоча не выдерживает и орет:

- Махмуд, беги. Меня убивают!

Орать дольше ему не позволяют. Об стенку башкой. Отключка. Атаман бьет ногой по двери. Удар такой силы, что железную дверь впечатывает в стену. За дверью лежит хозяйка квартиры - в отключке.

Атаман прыгает в прихожую. Потом в комнату. Там в вещах роется молодой хлипкий чеченец. Он выуживает из тряпок пистолет. Но, понятно, не успевает. Атаман сближается с ним, выворачивает руку, легонько бьет по шее. И советует ласково так:

- Не суетись под клиентом, уродец... Наручники. Махмуда усаживают на пол.

- Он, - кивает Атаман, сверяясь на всякий случай с фотографией.

Тем временем хозяйка - полная дивчина, кровь с молоком - приходит в себя.

- Милиция, - Атаман демонстрирует ей удостоверение. - Твой гаденыш арестован. Ты не имеешь права выезжать из Москвы. Ясно?

- Да, да, - кивает, всхлипывая, дивчина, на лбу которой набухает шишка.

Все, операция завершена успешно. Теперь остается только Аджапова и Гочу отвезти в отстойник - подвал, где они посидят некоторое время. А Махмуда на базу-2 для допроса.

* * *

Ночное время самое подходящее для допросов. Об этом известно испокон веков.

На базе за пленника взялся Глеб. Махмуд, имевший представление о возможностях спецслужб по развязыванию даже самых накрепко завязанных языков (он был уверен, что попал именно в спецслужбу), не стал играть в молчанку. Хоть он и выглядел подавленным, но на вопросы отвечал полно и, скорее всего, правдиво. Но его все равно придется перепроверять при помощи Доктора.

В числе прочего Махмуд поведал о том, как занимался наблюдением за домом Аллы.

- Получается, вы пасли Гурвича и его любовь, - нахмурился Глеб. - Чего вам этот программист сдался?

- Нужен был не он, - понурился Махмуд, ерзая на прикрученном к полу стуле. Он постоянно отводил глаза, в которые бил в лучших энкавэдэшных традициях яркий свет лампы.

- А кто?

-Ты...

- Что значит - я?

- У Султана есть твой портрет, Ратоборец... Султан тебя ищет...

- Мой портрет?! Фотографический?

- Рисованный портрет.

Дальше Глеб, выясняя причину убийства Саши Кандагарского, подбил итог:

- Получается, Сашу вы решили пленить, посчитав, что мы с ним в одной упряжке?

- Ну да. Я же видел, как ты выходил из дома вместе с любовницей этого самого Гурвича и с Карасем. А Карась - это человек Кандагара.

- И через Кандагара вы хотели выйти на меня? - хмыкнул Глеб. Ситуация получалась абсурдная. Чеченцы просто взяли не тот след.

- И на твоих хозяев, - добавил Махмуд.

- А чего тогда Кандагара в расход пустили?

- Он бешеный, да! - воскликнул Махмуд. - Мы не смогли его схватить! Он убил двоих! Мы его убили. А второго забрали.

- Какого второго?

- С ним еще был один. Какой-то скунс. Бледный. С толстыми щеками, как у хомяка. И глаза такие водянистые.

- Кто такой?

- Он не при Сашиных делах. Бизнесмен какой-то. Из Новосибирска.

- Что с ним сделали?

- Султан его у себя в тюрьме оставил. Деньги с него получает. Хочет сто тысяч заработать...

- Опиши-ка этого скунса поподробнее.

Когда Махмуд закончил описание, Глеб встрепенулся:

- Где он сейчас?!

- Я же говорю - у Султана в тюрьме.

- Ты там был?

- Да...

- Покажешь место...

- Лучше расскажу.

- Покажешь, Махмуд. Покажешь...

Глеб поднялся со стула и вышел из камеры для допросов, предоставив чеченца своим помощникам.

Наверху в кабинете утопал в мягком диване Атаман. Он клевал носом, но при приближении Глеба очнулся и осведомился:

- Как там наша добыча?

- Поет, как соловей... И такое напел... В общем, собираем три штурмовые группы и группу разведки. Будем вскрывать чеченское логово...

* * *

Сельмурзаев чувствовал себя плохо. Какое-то гриппозное состояние, хотя ни кашля, ни насморка. Это нервное.

Он устал. Разговор обещал быть тяжелым. Напротив депутата в кресле у камина сидел Султан.

- Ты понимаешь вообще, что мы имеем? - воскликнул депутат.

- Понимаю. Я все понимаю, - процедил Султан.

- Ничего ты не понимаешь!

- Я все понимаю, Усман! - злобно прошипел Султан. - Я потерял семь человек! Семь! Если так пойдет, то скоро не останется у меня людей!

- Твои люди - это хлам!

- Мои люди - это мои люди!

- Твои люди не могут ничего! Мы теряем их. И не получаем ничего взамен...

- Мои люди воевали с неверными, Усман. И проявили себя хорошо. Они не заслужили таких слов.

- Ты так считаешь? - криво улыбнулся Сельмурзаев. Он встал, пошевелил кочергой в камине, обычно это занятие успокаивало его.

- Нам просто не везет.

- Не везет, - хмыкнул депутат. - Ты хоть отдаешь себе отчет в том, с кем мы столкнулись?

- Я знаю только то, что говорил ты, Усман...

- Пенсионеры, - горько усмехнулся Сельмурзаев, сжимая кулаки.

Страх в его душе боролся с яростью. Его опять тыкали мордой в дерьмо, как щенка. Он понимал, что инициатива не в его руках.

Все было хуже некуда. Как-то слишком быстро и неожиданно случилась катастрофа. Боевики отзвони-лись Султану и сообщили, что они зацепили у банка машину с бизнесменом из черного списка. Готовятся его взять. И пропали.

Сельмурзаев напряг свои связи, пытался что-то узнать по милицейским учетам и сообщениям на "02". И никакой информации там, способной пролить свет на случившееся, не нашел. Две машины с семью вооруженными боевиками, приученными действовать в самых экстремальных ситуациях, просто растворились в воздухе, будто их и не было. Бермудский треугольник?

Нет, конечно. Просто воины ислама оказались не готовыми к встрече с противником. Скорее всего, их перещелкали да еще и замели следы так, что ничего не раскопаешь.

Сельмурзаев вспомнил Феликса, того "работягу", сдавшего информацию на "Легион". Депутат тогда прекрасно понимал, что его руками хотят загрести жар. Но надеялся быстро решить проблемы, отомстить, выжечь обидчиков до третьего колена. "Пенсионеры, остатки былой силы", - так, кажется, говорил этот Феликс, шайтан возьми его душу! И результат - за несколько дней потеряно людей, как при обстреле отряда из системы "град". И проклятое унизительное чувство собственного бессилия... Кто-то должен за это заплатить... И когда-нибудь заплатят. Все заплатят ему по счетам. И Феликс. И генерал госбезопасности Войченко, с подачи которого диаспора утонула в этом дерьме. Заплатят. Когда-нибудь... Не сегодня...

А сегодня надо тормозить и сворачиваться... Ведь следующим может исчезнуть он, депутат Государственного собрания Сельмурзаев. "Легион" уже взял его один раз. И нет оснований считать, что это не удастся снова.

Еще недавно на стороне Сельмурзаева была внезапность. Теперь это преимущество утрачивается. Он вскоре будет как на ладони. А враг - в тени.

Сельмурзаев прошелся по холлу. Кинул взгляд на Султана. Тот сидел в кресле, закинув ногу на ногу, в ладном, очень дорогом костюме, при галстуке. Но европейский прикид не мог скрыть его животного начала. Руки волосатые, лоб низкий, глаза маленькие и умные. Зверь... Сильный, с железными руками. Неукротимый. Не остановишь ничем, только пулей... Пулей между глаз. Дырка аккуратная, и он заваливается...

Следом у Сельмурзаева возникла ясная и четкая мысль - а ведь если "Легион" взял пленных, так те знают своего хозяина Султана. Исчезни они, и ниточка к депутату Государственной думы будет обрублена. И он тогда совершенно чист... Причин жалеть Султана у Сельмурзаева нет. В прошлом слишком много черных кошек пробежало между ними.

Султан насторожился, поймав на себе недобрый взгляд. Внимательно посмотрел на Сельмурзаева, будто уловив его мысли. Спросил:

- Чего смотришь так, Усман?

- Да думаю... У тебя есть дела в Москве, которые ты не можешь переложить на своих людей?

- Плох тот хозяин, который не может переложить дела на своих людей, покачал головой Султан. - Дело хозяина - держать в руке кнут и умело управляться им.

- Тебе нужно уезжать из города.

- Зачем?

- Ты ничего не понимаешь?! - взорвался депутат. - Наш враг уже знает, что вы объявили ему войну. Он придет за вами...

Султан не стал хорохориться, бить себя в грудь и кричать, что готов встретить любого врага лицом к лицу. Он должен был признать справедливость слов депутата. Только спросил:

- Надолго?

- Пока не решится проблема.

- У меня есть братья. Есть деньги. Значит, весь этот мир мой. Мне есть куда бежать. Но я не буду бежать.

- Почему?

- Я отступлю на шаг. Но вернусь. Только перед этим нужно завершить дела...

- Завершай быстрее. Да, что с тем земляным червем, который у тебя на даче пригрелся?

- Это с бизнесменом новосибирским? Пока ничего.

- Ничего? - Сельмурзаев придал голосу побольше язвительности.

- Он согласен на все. И ведет переговоры с друзьями, чтобы те собрали деньги. Те собирают деньги медленно.

- Султан, ты совсем ослаб. Не можешь выбить деньги у какой-то мокрицы...Так убей его!

- Не сейчас. Убью, взяв деньги.

- Ну так встряхни его!.. Эх, Султан, даже земляные черви не боятся тебя!

- Усман, ты не должен говорить так, - Султан с вызовом посмотрел на депутата.

И тот сдал назад. Обуздал раздражение. Сейчас не стоит сталкиваться лбами. Тяжелое время, надо выстоять.

Депутат сухо распрощался с гостем.

Султан уселся на заднее сиденье своего "Мерседеса".

- Куда едем? - спросил водитель-телохранитель, выехав за пределы охраняемого поселка на правительственную трассу.

- На "дачу", - приказал Султан.

Его душила злость. И на врагов. И на так называемых друзей. И даже на себя. Напоминание о новосибирском бизнесмене прибавило ему решимости. Кто-то должен сегодня ответить Султану за его унижения. Сладостно сдавило грудь, когда он представил, как отрежет сейчас заложнику палец. Или ухо. И как тот будет визжать. И визг этот зазвучит сладостной музыкой. Потому что это визг ужаса, а Султан - тот, кто сеет ужас...

До "дачи" добрались за час двадцать - по московским улицам, по раздолбанным подмосковным дорогам.

То, что Султан увидел там, вогнало его в ступор...

* * *

Бадри принес пленному еду. Последнее время это дело он не доверял никому.

Новосибирский бизнесмен сидел на раскладушке, прикрытой влажным свалявшимся матрасом. В подвале было довольно прохладно, но, судя по всему, пленник давно смирился с неудобствами.

Бадри поставил поднос на деревянный ящик, заменявший Анатолию Алексеевичу стол. Разогнулся и посмотрел в лицо пленного.

- Здравствуй, мой брат... Ты ведь брат мой, - заговорил мягко заложник.

- Да, я твой брат, - жестянно ответил Бадри.

Этими словами начинался каждый их разговор. Если бы другие бандиты посмотрели на эту сцену со стороны, то оторопели бы. А потом от греха подальше пристрелили бы пленного. Но посторонних глаз не было. И эти двое могли говорить друг с другом спокойно.

- Ты чувствовал себя одиноко, когда не мог слышать мой голос, - пленник встал, приблизился, положил обе руки на плечи Бадри и внимательно смотрел ему в глаза.

- Да, я чувствовал себя одиноко.

- Ты хотел слышать мой голос. Мой ровный, наполняющий силой голос.

-Да...

- Расскажи мне о том, брат мой, что происходит вокруг?

- Муслим сменил Надиршаха на воротах.

- Хорошо, мой брат.

- Георгий проиграл деньги в казино. Много денег. Он обещал убить этих обманщиков.

- Правильно. Обманщиков надо убивать, мой брат.

- Сейчас звонил Султан. Он сказал, что едет сюда. И что отрежет заложнику палец, чтобы образумить его неразумных друзей.

- Зачем?

- Чтобы те заплатили выкуп.

- Ты понимаешь, что он собирается отрезать палец мне, твоему брату?

- Я понимаю это.

- Сколько сейчас человек в доме, кроме тебя?

- Еще четверо. Муслим. Надиршах. Георгий. И Расул - он только вчера из Ичкерии.

- Почему столько народу сторожат меня, безопасного и доброго человека?

- Они не просто сторожат. Они живут здесь. Муслим скрывается от кровных врагов. Надиршах бежал от милиции. Расула ищут чекисты. Георгий присматривает за тобой. И за ними. Я присматриваю за всеми. Я - глаза Сельмурзаева.

- Это несправедливо - отрезать мне палец. Ты должен вывести меня отсюда, мой брат.

- Я не могу. Сельмурзаев будет зол.

- Ты можешь.

- Я не могу. Мне приказали сторожить тебя.

- Мы же братья. Мы не можем сторожить друг друга. Тебе приказали неверные. Они обманули Сельмурзаева. Они чужие.

Бадри встряхнул головой.

- Они чужие. Чужие... чужие... Мы свои... Свои...

Как сомнамбула, грузный боевик шагнул к лестнице. Постучал в люк.

- Открывай, - произнес он неживым языком. Высокий крепкий чеченец с узловатыми мощными руками открыл люк. Отступил на пару шагов.

- Ну, чего там, Бадри? Выходи. Из люка показался заложник.

- Ты чего? - не испугался, а удивился охранник по имени Георгий. И приготовился ударить наглеца.

И получил удар пальцами в глаза. Вскрикнул. Потом перочинный нож, который заложник позаимствовал у Бадри, распорол Георгию сонную артерию.

Заложник усмехнулся, обернулся к своему сопровождавшему.

- Пошл и дальше...

Они поднялись по узкой лестнице на первый этаж и очутились в маленьком коридорчике. В комнате грохотал пистолетными выстрелами телевизор. Двое горцев смотрели боевик.

Бадри как зомби застыл посреди коридора. Заложник напряженно огляделся, прислушался. Взял забытую около ступенек, ведущих в подвал, совковую лопату, на которой еще были следы земли - кто-то из обитателей дома оказался человеком хозяйственным и копался в огороде.

Мирный новосибирский бизнесмен шагнул в комнату... Удары и короткие вскрики глушил грохот американского боевика. Теперь в комнате лежало два трупа - один с разрубленным горлом, другой с раскроенным черепом.

- Где еще один? - спросил заложник.

- Во дворе, - ответил Бадри. Заложник взял пистолет. Прошел через коридор. Осторожно выглянул на улицу. Спиной к нему стоял человек в резиновых сапогах и возился с электрическим насосом.

Почуяв неладное, человек оглянулся и оторопел.

- Ты... - выдавил он.

И получил в живот пулю.

Потом заложник вернулся в дом. Бадри сидел на полу, обхватив голову руками. Он слабо стонал, пытаясь найти в мутной пучине чувств и обрывков мыслей свое потерянное "Я". Бадри поднял на заложника глаза, с трудом пытаясь осмыслить происходящее. В них мелькнул испуг.

- Убивать не буду. Мы же братья, - усмехнулся заложник и ударом рукоятки пистолета - аккуратно выверенным - отключил его.

Оставалось только взять ключи от машины и отчалить восвояси.

* * *

- Вот оно, их логово, - сказал Глеб. На жидкокристаллическом экране возник дом, окруженный высоким дощатым забором. Рядом - заброшенный свинарник усохшего совхоза. В трехстах метpax в сторону шоссе - пустеющий участок, огороженный столбами с колючей проволокой, - эта земля выкуплена под коттеджный поселок, но пока работы не ведутся, тишина. Хорошее место, чтобы хорониться от чужих глаз.

- Подойти ближе? - послышался шепот разведчика, который подобрался на безопасное расстояние с видеокамерой и теперь сбрасывал изображение в штабной фургон.

- Не спеши, - произнес Глеб в микрофон.

- Одного человека срисовал наверняка. Еще двое или трое в доме, продолжал обрисовывать ситуацию разведчик.

- Осмотрись, вокруг ничего?

- Не похоже...

- Ну что, принимаем? - покосился Атаман на Глеба.

- Поехали...

В "Белом Легионе" собралось немало людей, которых учили без шума и пыли брать натовские военные базы. Не то что загородную избушку. И с тех времен форму они не потеряли.

Тени скользнули вперед, охватывая объект - маневр "удав".

- Блокировано, - послышалось донесение.

Все, теперь ни один человек не вырвется с оцепленной территории. Все сектора просматриваются и простреливаются.

Разведчик оставался на месте, так что с его видеокамеры можно было видеть в инфракрасном диапазоне, что творится на территории объекта.

Через забор перемахнули фигуры - один подставляет руки, другой, упираясь в них, преодолевает препятствие. Бесшумно. Мягко. Как призраки. И, главное, в мертвой зоне, которая не просматривается со стороны дома. Маневр занял секунды.

Часовой, который курил на пороге дома, был отключен, не издав ни единого писка, - минус один. Призраки просочились в дом. Они начали свое смертоносное движение по помещениям.

Глеб косился то на экран, то на часы. Переключил изображение. У двоих бойцов на плечах прилеплены миниатюрные видеокамеры. На экране возникали мутные, как в аквариуме, помещения с очертаниями мебели, окон, лестница, зеленые тени - так выглядят люди в инфракрасном свете. Удары. Распластывающиеся на полу тела. Никто и пикнуть не успел. Наконец долгожданный доклад:

- Разложены. В доме - три бревна...

- Все проверили?

- Больше никого.

Глеб кивнул водителю. Штабной микроавтобус "Форд" тронулся с места. И затормозил у зачищенного по всем правилам ведения активных силовых действий дома.

Внутри царил мрак. Атаман зажег свет. Лампочка под потолком высветила небольшое, отделанное деревянными панелями помещение с несколькими стульями, дощатым столом, диванчиком и телевизором "Сони" в углу. Пленные распластались на полу.

Атаман пнул ногой мелкого бородатого чеченца. Поднял его и осведомился:

- Где заложник?

- Пошел на ..., козлиный сын, - гордо изрек горец.

Атаман понимающе кивнул и выстрелил ему в грудь из бесшумного пистолета.

- Теперь ты. - Ствол пистолета остановился на следующем горце.

- Он убежал, - чеченец сглотнул и очумело косился на своего только что бывшего живым, а теперь превратившимся в безжизненную массу мяса и костей товарища.

- Как сбежал?

- Никто не понимает. Султан приехал, увидел, что тут все вырезаны.

-Как?

- Двое лопатой убиты.

- Рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой, - хмыкнул Глеб.

- Я правду говорю...

- Остальные? - Атаман допрашивал в резком, наступательном стиле, не давая времени на обдумывание ответов.

- Одному пропороли шею и выкололи глаза. А Бадри лежал без сознания.

- Бадри?

- Он не из наших. Он на какого-то депутата работает...

- Депутата?

- Вроде тоже чеченца... Мы люди маленькие, нам ничего не говорят...

- Уже интереснее, - кивнул Атаман. - Значит, выжил один. Чего хотели от заложника?

- Выкуп просили. Сто тысяч... Он бизнесмен... Плохо, когда деньги пропадают. Хотели получить деньги, а потом убить.

- Это был приятель Саши Кандагарского?

-Да.

- Вас зачем здесь оставили?

- Султан трупы с собой забрал. А нам сказал дом сторожить.

- Ты хорошо подумал?

- Тут у Султана что-то запрятано.

-Что?

- Оружие!

- Где?

- Где-то в подвале... Не убивай... Не убивай, да...

Атаман обернулся к бойцам:

- Пятнадцать минут, чтобы найти оружие.

В указанное время уложились - выудили ящик с автоматами. Дальше искать не стали. Полили бензином дом и подожгли.

В начавшем движение по бездорожью штабном микроавтобусе Атаман с досадой воскликнул:

- Надо же! Немного опоздали... Сейчас бы "Вервольф" в руках у нас был...

- Красиво он ушел, - покачал головой Глеб. - Слишком красиво...

- Профессионал.

- Штучный экземпляр. Большая редкость.

- Познакомиться бы, - улыбнулся мечтательно Атаман.

- Да. Подержать за хвост гремучую змею... Познакомимся. Рано или поздно, - Глеб взял микрофон рации и сбросил сообщение на диспетчера базы: Грядку мы пропололи. Вот только овощи повыдергали еще до нас. А фрукт сорвался...

- Оранжерея, - усмехнулся диспетчер. Обоим было понятно, о чем идет речь. На въезде в Москву Глеб отдал приказ:

- Рассредоточиваемся по точкам. Готовность номер один к сбору.

Машины рассыпались в стороны - каждая по своему маршруту.

Глеб вышел из фургона около автомобильной стоянки. Сел за руль "Форда" и отправился на конспиративную квартиру.

Через сорок минут по прибытии на место его оторвал от невеселых дум звонок мобильника.

- Ты на месте? - спросил Артемьев.

- На месте, - кивнул Глеб, принимая на диване вертикальное положение.

- Жди гостей.

Через пять минут в дверь позвонили. Появился Зевс собственной персоной в сопровождении Артемьева-Одиссея.

- Докладай, герой, - велел Артемьев.

Зевс был чернее тучи. Он уселся в кресло и испытующе посмотрел на Глеба. Его глаза, как и положено шефу Олимпа, метали молнии.

Глеб, который редко видел Главного оперативного координатора в таком состоянии, как можно более сжато и четко изложил ситуацию.

- Что за схема получается, - Зевс похлопал ладонью по подлокотнику кожаного кресла. - Против нас работают чеченцы. И, как сказал пленный, по заказу депутата-чеченца. Депутатов-чеченцев много?

- Да ясно все. Это Сельмурзаев, - кивнул Глеб.

- Человек крайне мстительный. До безумия, - начал перечислять достоинства народного депутата Артемьев. - И амбициозный. Злопамятный. Мы ему испортили песню с изотопами и познакомили с Доктором. После этого депутат начинает работать против "Белого Легиона". Для этого как минимум нужно узнать о нашем существовании.

- А еще им известно о нашем интересе к беглому программисту Гурвичу, сдерживая ярость, начал перечислять Зевс. - Выявили сферу наших оперативных Интересов. Срисовали наших людей в коммерческих структурах и устроили на них охоту. А то, что они узнали псевдоним Глеба и получили его портрет, - это вообще песня! Они просветили нас насквозь!

Зевс перевел дыхание, задумался на несколько секунд. Потом посмотрел на Глеба:

- Кто тебя так гостей учил встречать?

Глеб понял, что начальник перекипел. Через некоторое время на столике стоял коньяк, в блюдечке желтел тонко нарезанный лимон. И электрический чайник пыхтел рядом с банкой растворимого кофе и сахарницей.

Главный оперативный координатор треснул доброго армянского коньячку любимый напиток этого пожилого эстета, любителя классической музыки и японской игры "Го". Зажевал лимончиком. Немножко расслабился. Буря прошла стороной.

- Вот что, товарищи ребятки. Такого палева давно не было, - покачал головой Зевс. - К нам подобрались слишком близко. Кто верит, что Сельмурзаев с его бандитами своими силами смог нас так высветить?

- Это вряд ли, - Артемьев вытащил из кармана пачку сигарет. - Тут чувствуется рука мастера. Сельмурзаеву слили информацию те, кто давно занимается нами.

- Кто, Одиссей? Кто?

- А что, "друзей" у нас мало? - Артемьев наконец отважился затянуться и пустил дым из ноздрей. - Скольким влиятельным людям дорогу перебежали. Да и "Синдикат" вовсе не до основания нами срыт.

- Вот что я вам скажу, - Зевс постучал ногтем по хрустальной рюмке, она отозвалась тонким звоном. - Если мы не разберемся с утечкой информации и не проявим противника в ближайшие дни, придется уходить на дно и сворачивать программы. Для локализации ситуации просите любые средства.

- У нас есть зацепки, - произнес Глеб. - Тот же Сельмурзаев...

- Что предлагаете с ним делать? - деловито осведомился Зевс.

- Похоронить по мусульманскому обычаю, - предложил с ходу Артемьев.

- Нецелесообразно, - возразил Зевс. - Его смерть нам не выгодна. Она дестабилизирует и так неустойчивую обстановку в Москве и на Кавказе. Будет утрачен во многом контроль за процессами.

- Тогда методика отработанная - похищение и к Доктору на просвечивание мозгов, - Артемьев рубанул ладонью воздух. - Один раз Сельмурзаев уже прошел через Доктора. Будет встреча старых друзей. Все прослезятся от умиления...

- Ты учти, что сейчас изъять депутата будет куда сложнее, - возразил Зевс. - Охрану и меры предосторожности он усилил. Акция серьезная.

- Вы сомневаетесь, что мы ее проведем? - вопросительно посмотрел Глеб на Главного координатора.

- Не сомневаюсь... Но мы перегибаем палку... Слишком много шуму производим. К нам и так уже проявляют интерес. Хотите тотальной конфронтации?

- Не хотим. Тогда остается шантаж, - заметил Глеб. - Сельмурзаев в лапах Доктора достаточно наговорил. Мы ему напомним об этом. Он сделается уступчивым. Если поймет, что мы в курсе его фокусов, начнет работать на нас.

- Для острастки грохнуть кого-нибудь из его родственников, - гнул свое Артемьев. - Пообещать кончить остальных.

- Родственников? - заинтересовался Зевс. - Есть кандидаты?

- Есть.

- Не нравится мне это, - неожиданно произнес Глеб. - Одно дело убивать врага. Другое дело - выжигать его семьи. Мы не слишком много себе позволяем?

- Что? - В глазах Зевса опять вспыхнула ярость. - У нас завелись гуманисты? Права человека, да? Хельсинские соглашения?.. Много себе позволяем?.. Не больше, чем артиллерист, выбивающий огневую точку противника. Под развалинами тоже могут оказаться невиновные люди. Но без подавления этой огневой точки наступление выдохнется. И погибнут многие. Враг будет гулять по твоей земле, гуманист.

Глеб поморщился. Правоту слов Зевса трудно было не признать. Но от этой правоты всегда тянуло ледяным холодом.

- Решено. Выходим на связь с Сельмурзаевым, - подытожил Зевс.

- Кто переговорщики? - осведомился Артемьев.

- Найдутся, - заверил Зевс. - Не ваша забота...

- Дело нехитрое, - кивнул Глеб. - Вопрос, будет ли наш депутат благоразумен?

- Будет, - пообещал Артемьев. - Ему же не в горы бежать, а здесь жить...

- Проработать детали. И мне доложить, - Зевс поднялся.

* * *

Сельмурзаев давно был на грани срыва. Дни потянулись для него черной чередой. Он просыпался по ночам с мыслью - какой же он был идиот, что втянулся в эту авантюру. Но отыграть назад можно только в сказке.

После того тяжелого разговора ночью позвонил Султан и сообщил, что на "даче" заложник сбежал, при этом порубив в капусту троих охранников.

- Аллах милосердный, - поражение прошептал Сельмурзаев. - Никого в живых?

- Твой Бадри остался. Голова слегка разбита...

- Что ты решил?

- На "даче" оставил своих людей...

- Зачем?

- Там кое-какие вещи, их нельзя оставлять без присмотра.

- А если сибиряк отправится в милицию?

- Никуда он не отправится... Мы думали, он крыса. А он оказался львом...

"Зато ты оказался крысой", - подумал Сельмурзаев, но ничего не сказал.

На следующий день Султан сообщил, что оставленные на "даче" охранники не отвечают на звонки.

- Что это значит?! - Сельмурзаеву стало холодно, будто морозом все покрылось. Он начал ощущать нечто, похожее на панику.

- Разберемся, - заверил Султан. - Может, ложная тревога...

Тревога была не ложная. Разведчики, которых Султан послал на "дачу", сообщили: дом сгорел, людей нет. И тайник с оружием пуст.

Депутат выслушал молча новость от Султана. Отбросил телефонную трубку. И расхохотался.

Телохранители смотрели на него удивленно. Веселым нравом хозяин никогда не отличался. Если и было у него чувство юмора, то отдававшее мертвечиной например, засунуть в задницу человеку ракетницу и дернуть. Тут он был изобретателен.

Сельмурзаев смеялся все сильнее.

"С ума схожу... Схожу с ума", - подумал он.

И замолчал, взяв себя в руки... Он уже перестал воспринимать плохие новости. Они стали для него просто фоном его черного существования.

А потом был еще один вечерний звонок. Вежливый голос как будто пришел из преисподней. Змеиные уста говорившего извергали то, чего Сельмурзаев боялся больше всего. Ему кое-что напомнили. И потом голос сделал предложение, от которого не отказываются.

- Вы думаете сломать меня? - воскликнул Сельмурзаев.

- Мы предлагаем выбор, - произнес обладатель вкрадчивого голоса...

Депутат нашел в себе силы оценить здраво ситуацию. И понял, что узел завязался слишком сильно. Притом на его шее. И пора его разрезать.

- Надо встретиться, - прозвонил он Султану.

- Где?

- Давай в пригородном кабачке. Вместе сеяли, вместе и жать будем... Только не приведи за собой слежку.

- Хорошо, - кивнул Султан, отметив, что голос у депутата какой-то непонятный. - А ты не тащи с собой целую свиту. Нам нельзя привлекать внимание. Хорошо?

- Неучи...

Подмосковный ресторанчик представлял из себя стилизованную русскую избу, выходящую на шоссе. Тут же дымился мангал с шашлыком, около которого шустрили двое парней кавказской наружности. На улице за избой стояли столики. Погода сегодня была хорошая, так что говорили на улице.

Со стороны могло показаться, что здесь собирается ячейка мастеров ритуальных услуг - машины все , подъезжали как на подбор черные и тяжелые. Из них возникали телохранители, настороженно озирающиеся и высматривающие врагов. Потом появились охраняемые персоны. По правую руку от Сельмурзаева шел старший его охраны Ломали. Впереди - злосчастный Бадри, так позорно опростоволосившийся на даче, - он был единственный выживший после побега новосибирского бизнесмена. Его широкий лоб украшал пластырь, но он уже оправился от удара и приступил к работе.

- Проходите, все готово, - стелился мелким бесом перед гостями пожилой азербайджанец - хозяин кафе. Крыша у ресторанчика была чеченская, и это место иногда использовалось диаспорой для различных встреч.

Сельмурзаев и Султан устроились за столиком. Быки расселись по соседству, бесцеремонно расчистив пространство от посетителей. Метрдотель завертелся, обещая обалдевшим гражданам гораздо лучшие места в здании ресторана и еще по бутылке за счет заведения. Хозяин же заведения гнулся подобострастно перед депутатом:

- Баранина? Шашлык?

- Принеси чего-нибудь, - махнул рукой Сельмурзаев. - Только не свинину.

- Как можно?

- И двигайся быстрее...

Хозяин улетел птицей.

- "Дачу" спалили, шайтаны, - угрюмо произнес Султан.

- Ты мне уже говорил, - кивнул депутат. - Забыл?

- Я ничего не забываю, - Султан недобро уставился на него. - Еще четверо моих погибли. Сельмурзаев нервно хохотнул:

- Скоро вам придется брать людей по объявлению...

- Возьму, - зло прошипел Султан. - Усман, я работал на тебя. Выбили лучших моих людей...

- Ты хочешь, чтобы я тебе платил за каждую голову или оптом?

- Не шути! - с угрозой произнес Султан. - Я хочу знать, когда это кончится. И во что ты нас втравил...

- А ты не воин, Султан, - покачал головой Сельмурзаев.

-Что?

- Воин должен уметь драться, когда все против него. И принимать смерть, стремиться навстречу ей. А ты просто любишь убивать, появляясь из ниоткуда. Засады. Убийства из-за угла... И ты не готов к тому, чтобы столкнуться с теми же, но в роли жертвы...

- А ты другой?

- И у меня есть такой недостаток.

- Хватит молоть языком. Что будем делать?

- Что делать? Тебе лететь в Турцию. Или в Эмираты.

- А тебе куда?

- Никуда. Попробую сгладить ситуацию.

- Сгладить?

- Будет нелегко. Но я попытаюсь.

Сельмурзаев не стал говорить о том, что вечером на него вышел на контакт человек из "Легиона" с устами змеи и напомнил об изотопном деле. О том, как депутат пел под препаратами, выкладывая все о своих друзьях. И Сельмурзаев от этих напоминаний почувствовал себя нашкодившим школьником, которого поймали за тем, что он на перемене в туалете нюхал клей.

"Легионеры" узнали, что депутат объявил на них охоту. И сразу из дичи сами стали охотниками. Они пообещали видеозаписи, на которых он продает друзей и родственников, пустить в оборот. Земляки вряд ли будут довольны. Но с ними еще можно разобраться. Еще они предъявили ему список родственников, которые отправятся на тот свет, если проблема не будет решена. Это тоже производило впечатление. Потому что они знали его родственников и бьши способны выполнить угрозы. Он же об их родственниках не имел никакого представления. И тут ловушка. Ни двинешься, ни вздохнешь. Колпак - глухой...

Ситуация для Сельмурзаева была отчаянная. Ему было внове, что против горцев работают их же методами. Он был свято убежден, что кровная месть, вырезание под корень семей, захват и уничтожение заложников - это привилегия воинов ислама. И ощущал беспомощность, когда все эти средства обещали использовать против него самого!

- Ты вышел на них и готовишься сдаться, - уверенно заключил Султан, сверля глазами Сельмурзаева.

- Это не твое дело!

- Все и так ясно...

- Тебе ничего не ясно! - воскликнул Сельмурза-ев. - Мы возьмем свое. Враг не сможет быть невидимым вечно. Как только мы узнаем о нем больше, по его домам пройдется карающий меч... Когда-нибудь...

- Ты уверен?

- Уверен...

Зазвенела противная, назойливая мелодия мобильника. Депутат поморщился, и сердце его тревожно сжалось. Он вдруг преисполнился странной уверенности что-то опять случится. Тут его отвлек Султан:

- Ты слишком хорошо все рассудил... Пора рассказать все.

Сельмурзаев рассеянно кивнул. Звук телефонного звонка раздражал его все больше. Телефон тренькал у его телохранителя Бадри. Тот как-то рассеянно коснулся пластыря на своем широком лбу, потянулся к нагрудному карману. Поднес трубку к уху. Лицо его окаменело.

- Да, брат, да, - едва слышно произнес он и отложил от себя аппарат, отодвинул тарелку с мясом. Встал. Качнулся, как пьяный.

- Прилично ему голову повредили на "даче", - вздохнул Султан и вернулся к обсуждаемому вопросу. - Так вот...

Бадри еще раз качнулся, держась за спинку стула. Сидевший с ним за одним столом чеченец поднялся, протянул руку, чтобы поддержать, помочь. Но Бадри оттолкнул его. Выпрямился. Шагнул в сторону. Рука его стремительно скользнула под мышку. Зачернел обнаженный ствол.

Никто ничего не успел понять.

Бадри действовал, как киборг из фантастического боевика. Широко расставив ноги, он с каменным выражением на лице посылал пулю за пулей.

Первый свинцовый подарок достался Сельмурзаеву - его ударило в грудь. Султан, привыкший действовать на рефлексах, не раздумывая, после первого выстрела покатился за стол. Пуля настигла его в движении. Пуля быстрее человека.

Пришедшие в себя телохранители начали действовать. Ближайший прыгнул на стрелка, но Бадри небрежно, как котенка, отшвырнул его ударом ноги. Успел сделать контрольный выстрел в голову Султана. Главный телохранитель депутата Ломали Махмадхаджиев, оказавшийся самым быстрым, нажал на спусковой крючок.

Бадри покачнулся от страшного удара в грудь. Но выстоял и нажал еще раз на спусковой крючок, разнеся череп депутата.

Теперь во взбесившегося телохранителя начали палить с двух стволов. В тело вошло еще три пули. Откинутый ими Бадри дернулся и замер, как изувеченный робот...

Через три минуты к ресторану подкатила случайная милицейская машина. Двое сотрудников патруля поставили всех под автоматные стволы.

- Охрана депутата Госдумы! - крикнул Ломали.

- Стой, не дергайся, - повел старшина автоматным стволом. - Потом извинимся, если не врешь. А сейчас завалю при малейшем движении. Понял ты, жирный? То-то... Руки за голову все. И к стеночке. К стеночке. И осторожнее...

* * *

Глеб был уверен, что им удастся взять под контроль Сельмурзаева. Один раз тот уже погостил на базе "Легиона". Второй раз вряд ли захочет повторить это. Но встреча все равно обещала быть нелегкой. На нее вызвался идти Шаман, один из лучших психологов организации.

- Поломаем горца. Будет послушным и вежливым, - заверил он, ознакомившись с ситуацией. - Наверняка он уже готов на все.

Глеб, Артемьев и рекогносцировщики тщательно просчитывали место и порядок встречи, подстраховку, различные варианты развития событий, где ситуация может выйти из-под контроля.

И вот - как гром среди ясного неба... Сообщение сбросили Артемьеву на его служебный мобильник. Выслушав новость от оперативного дежурного по Управлению по борьбе с бандитизмом, он озадаченно произнес в трубку:

- Расклад ясен. Сейчас буду. Селезнева и Иванова вызови. Не одному мне отдых ломать. Отключил мобильник, усмехнулся:

- На хрен наши выкладки теперь не нужны.

- Чего так? - напрягся Глеб.

- Сельмурзаева только что заглушили. Меня вы- зывают на место происшествия.

- Кто заглушил?

- Ситуация непонятная. На месте разберусь.

Через час вездесущие телевизионщики кинули в эфир срочное сообщение и кадры - подмосковный ресторанчик-теремок, испуганный хозяин-азербайджанец, лопочущий что-то невнятное, и кровь, трупы.

- В результате перестрелки сегодня под Москвой погиб депутат Государственной думы Усман Сельмур-заев. Обстоятельства происшедшего выясняются. Но уже сейчас есть основания полагать, что стрельбу открыл один из его телохранителей.

Поздно ночью Артемьев вернулся на базу-2 с подробным отчетом о происшедшем.

- Ты смотри, всю команду завалили, - покачал головой Глеб. - Кто же это за нас постарался?

- Бадри, телохранитель Сельмурзаева. Его тоже прижмурили. В морге теперь отдыхает.

- А это точно он? - спросил Глеб. - Не могли пальбу открыть со стороны, а на него свалить, чтобы милиция нос свой не совала и дело побыстрее прекратила?

- Исключено. Есть посторонние свидетели, что Бадри выхватил пистолет. И глушанул своего хозяина с Султаном. Когда стал делать контрольные выстрелы, его завалила охрана. При осмотре места происшествия картина подтверждается, - Артемьев вытащил из портфеля пластмассовую прозрачную папку. В ней лежали пачка фотографий, ксерокопии схемы места происшествия, протокола осмотра и допросов.

- Что с уголовным делом будет? - спросил Глеб, просматривая цветные фотографии, на которых были запечатлены тела погибших. Никаких особых эмоций он не испытывал - ни злорадства, ни огорчения, ни брезгливости. Только ощущение, что мир стал немного чище.

- Будет прекращено за смертью обвиняемого, - сообщил Артемьев.

- А оружие у абреков?

- Оружие зарегистрировано. Частное охранное предприятие "Эльдорадо".

- "Эльдорадо", - хмыкнул Глеб.

- Да, такое бандитское горско-обогатительное предприятие, - пояснил Артемьев.

- Да, для Сельмурзаева и его тварей вся Россия - Эльдорадо.

- И какого лешего Бадри стал мочить своего благодетеля? Он был его верным воином. Что думаешь?

- А вот тут начинается область непонятного и загадочного, - Артемьев ткнул в фотографию Бадри. - Следи за событиями. Тут есть, над чем покумекать... Чеченские паханы сидят, базарят. Терки у них нервные, но без мордобоя. Раздается звонок мобильника. Этот добрый хлопец берет трубу, выслушивает очень короткое сообщение. Говорит: "Да, брат". Встает. При этом все отмечают, что выглядел он, как зомби. И начинает очень метко бить из пистолета.

- Бадри, - Глеб задумался. - Это ведь единственный, оставшийся в живых после бойни, которую устроил "Вервольф" на "даче". Быстро оклемался и встал в строй. И грохнул своего хозяина.

- Объяснение простое. "Вервольф" его перевербовал.

- И превратил в шахида? Это не та публика, Олег. Тут что-то другое.

- Остается дистантный контроль.

- Точно. Контроль над сознанием. Зомби...

- Да, - покачал головой Артемьев. - Тут без стакана и без Доктора не разберешься...

Глеб взял мобильник, соединился с Доктором и забил встречу в логове, откуда ученый муж практически не вылезал.

Где-то через час "Форд-Фокус" подкатил к забору невзрачного дощатого домика с обширными подвалами и большой территорией. Здесь логово Доктора.

Охранник, напоминавший праздного дачника, приветливо махнул рукой и пропустил машину на территорию.

- Как ты тут? - спросил его Глеб.

- Здоровья набираюсь, нервишки успокаиваю, - потянулся охранник. Соловьи поют. Свежий воздух.

Охрана состояла из нескольких бойцов. Все здесь нормально - сектора пристреляны, имеется немало сюрпризов, которые ждут незваных гостей, включая драматически-театральный финальный: взрыв объекта при невозможности его обороны.

- Дачники, - хмыкнул Артемьев. - Курорт. Аква-парка только не хватает.

- Подкинь начальству идею, - предложил охранник. - Мол, для психологической разгрузки личного состава.

- Вы тут такие загруженные...

- А бдительность блюсти... Хуже всего отдыхать, когда надо бдить...

- Ладно, работничек... Где Доктор?

- Барин в трудах праведных. В космосе витает. Но вас примет. Уже спрашивал...

В просторном подвальном кабинете царил творческий беспорядок. Грудами были навалены книги, научные журналы на трех языках. Под ногами валялись два ноутбука. В углу светился экран монитора. Такой беспорядок является спутником многих творческих натур. Правда, в этом беспорядке они прекрасно ориентируются и знают, где что лежит и откуда что взять.

Сам Доктор сидел за просторным угловым компьютерным столом и строчил чернильной ручкой очередной научный труд, время от времени поднимая от исписанных листов взгляд на дисплей. Подавляющее большинство его научных работ не имеют никаких шансов в ближайшие полсотни лет стать достоянием мировой научной общественности. Слишком уж скользкая и секретная сфера деятельности. Слишком специфический круг интересов - методика допроса под психо-тропным воздействием, кодирование психики и дальше в том же роде... В Организации Доктор нашел себя. "Белый Легион" поставлял ему большой материал. Был он человеком, одержимым своими исследованиями, и потому вызывал у окружающих закономерное опасение.

- Привет научной интеллигенции, - махнул рукой Глеб.

- А, душегубы, - хмыкнул Доктор, поправляя пятерней свою жиденькую прическу и отодвигая от себя голографическую клавиатуру. - Добро пожаловать.

- Все обидеть норовишь.

- Хочешь, закодирую. И обижаться сразу перестанешь.

- Шутки у тебя. - Глеб бесцеремонно свалил на пол кипу журналов и освободил кресло.

- По делу или как? - посмотрел на него пронизывающе Доктор. Обычно взор его был повернут куда-то внутрь себя, но иногда глаза становились, как у волхвов - они проникали в душу, как бур в мягкую почву.

- Чаем напоишь? - спросил Артемьев.

- А как же. - Доктор поднялся с кресла и устремился в небольшую кухню, в которую вела деревянная дверь. Кухня ему была необходима, поскольку он экспериментировал в свободное время с экзотическими китайскими блюдами и коллекционировал приправки к чаю.

- Без психотропов? - осведомился Глеб, наконец дождавшийся обещанного чая, принимая большую глиняную, покрытую синей глазурью чашку.

- И без стрихнина, - пообещал Доктор. - Пей, не отравят.

Глеб отхлебнул пахнущий травами и земляникой чай. И признал, что вкус исключительный.

- Как у тебя так получается? - спросил Артемьев.

- Бабка научила.

- Кем была?

- Деревенской колдуньей, кем еще.

- Ага, наследственность...

- Ладно, душегубы, каким ветром попутным вас принесло?

- Да обговорить одну ситуевину неоднозначную, - сказал Артемьев.

Они изложили суть дела.

Доктор очень внимательно выслушал историю позорной погибели депутата Сельмурзаева. Задал несколько наводящих вопросов. И сделал вывод:

- Вероятность кодирования высокая. Процентов восемьдесят.

- Откуда уверенность? - спросил Артемьев.

- Детали.

- Глаза стеклянные, - с видом знатока отметил Глеб. Роботизированность движений.

- И это тоже, - кивнул Доктор. - Но на один момент вы внимания не обратили.

- На какой? - заинтересовался Артемьев.

- Бадри что сказал по мобильнику?

- "Да, брат"...

- Брат... Самое ласкающее слух слово для восточного человека. За ним сила рода... Учтите, кодировка - это чаще всего не слом психики. Ломать психику полностью - это затратно, долго, сложно и требует определенных средств и навыков. На Гаити колдуны вуду зомбируют, травя жертвы порошком из рыбы фугу. Ее печень, икра, молоки, кишечник и кожа содержат в себе один из самых опасных природных ядов нервно-паралитического действия тетрадотоксин. Под его воздействием психика претерпевает необратимые изменения. Практически уничтожается старая личность и на нее накладывается новая - раб, послушный и бессловесный. Знаменитый гаитянский зомби - живой мертвец. Он не способен самостоятельно жить в обществе. Его удел - работать на прополке огорода и спать в яме.

- Бадри жил, - возразил Артемьев. - И спал не в яме. Как же его обработали?

- Воздействие на базовые пласты личности. На те, что составляют ее основу - глубинные социально-психологические установки, которые укрепляются в подсознании. Родоплеменные основы социума на Кавказе очень крепки. Род, семья - это святое. Ради них можно пожертвовать жизнью.

- И что? - не понял Артемьев.

- В мозгу возникает фантом. Некто становится для кодируемого братом. Близким человеком. Олицетворением его родоплеменных связей, и, следовательно, нитей, связывающих с этой жизнью. Брата надо спасти во что бы то ни стало. Ему надо помочь.

- И "Вервольф" становится таким братом? - кивнул Глеб.

- Да... Несколько дней, пока они общались, шло активное кодирование.

- И сбежал "Вервольф" с его помощью?

- Вот именно. Сначала было прямое воздействие, когда объект рядом... Ему просто говорят, что делать... Самое сложное - это глубокая кодировка на отсроченное действие.

- Программа, - произнес Артемьев.

- Верно. "Вервольф" вложил в объект скрытую программу. При этом отключил или ослабил узлы, которые отвечают за критическое самосознание. После освобождения пленного Бадри наверняка чувствовал, что сделал что-то неправильное. Но самокритика в этом направлении не работала. Звонок по мобильнику послужил сигналом. Кодовое слово запустило программу.

- Программу на уничтожение хозяина? - подытожил Глеб. - Выходит, чечены привели козла в огород. Они считали, что держат его в плену. А на самом деле в плену он держал их. И выкачивал информацию. А когда ситуация обострилась и возникла реальная угроза его жизни, он сделал ноги.

- Зачем "Вервольфу" было ликвидировать бандита и депутата? - спросил Артемьев. - Какой мотив?

- А вы не допускаете обычную месть? - спросил Доктор.

- Для профессионала месть - это архитектурное излишество, - отмахнулся Глеб.

- Да-а?.. - язвительно протянул Доктор. - Вы упускаете из виду, что кодировщики, а их, к счастью, на Земле немного, люди совершенно особенные. Часто не во всем адекватные. Имеющие власть над душами часто считают себя подобными богам. И потому они крайне болезненно воспринимают посягательство на свою божественную сущность.

Глеб задумчиво посмотрел на Доктора. Ему пришло в голову, что сам Доктор был одним из лучших кодировщиков в мире. Не по себе становится, когда представишь, какие тараканы водятся в его голове. Доктор, уловив его настроение, улыбнулся:

- Не бойся. У меня достаточно адекватная самооценка. И почти нет психопатии.

- Значит, не опасен, - через силу улыбнулся Глеб.

- Когда как...

- "Вервольф" мог сотворить код на самоубийство? - спросил Артемьев.

- Это сложно, - ответил Доктор. - Основной инстинкт у человека самосохранение. От него никуда не деться даже под гипнозом или в других измененных состояниях сознания.

- Но ведь кодируют на самоубийство, - настаивал Артемьев.

- Чаще просто обманывают, - возразил Доктор. - Внушают объекту в состоянии транса, что он шагает не с небоскреба в пространство, а в свою ванную. И что электрический провод - это поводок его любимой псины.

- А можно сломать запрет на самоубийство?

- Можно все, - кивнул доктор. - Но не все могут...

- Кодирование, - кивнул Глеб. - Этим легко объясняется изобилие самоубийств ученых.

- Занятная беседа, - улыбнулся Доктор. - Проект "Зеленая книга"?

- Он самый, - нехотя отозвался Артемьев.

В "Легионе" принято, что исполнители знают не более того, что им положено знать для выполнения конкретных задач. Однако такая секретность имеет свою оборотную сторону - часто люди, которые могут преподнести разгадку, просто не обладают достаточной осведомленностью.

Артемьев задумался. И как куратор разработки "Зеленая книга" принял решение:

- Итак, Доктор, слушай ситуацию в подробностях...

Выслушав все, Доктор заключил:

- Способ совершения преступлений - суггестивное воздействие.

- Это когда оператор воздействует просто взглядом, а не словами. Насколько оно эффективно? - осведомился Артемьев.

Доктор с усмешкой посмотрел на него и произнес:

- Ты чаек пей. Остынет.

Артемьев отхлебнул чай и скривился:

- Черт, соленый!

- Только что был сладкий, - заметил Доктор. Артемьев искоса посмотрел на него, осторожно сделал еще глоток. Чай был снова сладкий.

- Можно все. Если умеешь, - подытожил демонстрацию Доктор.

- Насколько сильный гипнолог нужен? - спросил Глеб.

- На такое способны считаные единицы, - успокоил Доктор. - Они все наперечет. Используются спецслужбами, транснациональными корпорациями. Еще более активно - религиозными организациями, сектами... Кстати, некоторые затесались в гуру различных сектантских движений.

- Значит, наперечет, - задумался Глеб.

- Этот "Вервольф" мне напоминает одного способного мальчика, помявшись, заявил Доктор.

- Мальчика? - Глеб хмыкнул.

- Тогда он был мальчиком. Знаете, я ведь уже немолод, - Доктор провел ладонью по своим залысинам и язвительно улыбнулся. - А ему теперь уже сороковник.

- Кто это?

- Не принято тогда было называть имена, - глаза Доктора ностальгически затуманились. - В конце восьмидесятых годов я имел честь кое-чему обучить его...

- По чьему заданию? - поинтересовался Артемьев.

- Первое Главное управление КГБ.

- Разведка.

- Она, - кивнул Доктор. - Внешняя разведка Советского Союза.

- Его псевдоним? - испытующе посмотрел на Доктора Артемьев.

- Звали мы его Саша. Оперативный псевдоним Атташе...

- Саша Атташе, - Глеб щелкнул пальцами. - Интересно...

- Позже к нему прилипла кличка Гипнотизер, - дополнил Доктор. - На нее он отзывался охотнее всего...

* * *

- Произвел посадку самолет авиакомпании "Гамма", следующий рейсом номер сто пятьдесят шесть из Нью-Йорка. Встречающих просим пройти к сектору номер два в зале прилетов, - произнес мелодичный женский голос.

Международный аэропорт "Шереметьево-2", прозванный в народе "шариком", жил своей обыденной жизнью. На посадку заходил массивный "ИЛ-96". На рулежную дорожку выползал "ТУ-154". К пузатому гигантскому "семьсот сорок седьмому" "Боингу" протянулась ребристая кишка, по которой одуревшие от полусуточного перелета пассажиры двинутся в здание аэропорта, и, ощутив под ногами твердую землю, окончательно убедятся в том, что им посчастливилось выжить в борьбе с воздушной стихией.

Бородатый "колобок", тащивший за собой чемодан на колесиках, самолетов не боялся. Наоборот, они воодушевляли его. А запасы спиртных напитков в авиалайнере, к которым он имел счастливую возможность приложиться, сделали перелет через половину земного шарика не таким уж и тягостным.

Зеленый коридор. Час вечерний. Таможенники снулые и совершенно не зверствуют. Контрабанду из Америки везут редко. Все больше туда. Поэтому и поклажу особо не досматривают.

Бородатый "колобок", не вызвавший ни малейшего интереса со стороны сонного таможенника, проскочил в зал прилетов. И, к радости своей, убедился, что там его ждут.

- Вот это правильный подход, - кивнул он, хлопая по плечу вальяжного типа, встречающего его. - Начальство должно проявлять заботу о подчиненных.

Президент фонда "Технологии, XXI век" Николай Валентинович Марципало, который с удивившим его самого великодушием решил встретить своего заместителя, а не доверять это водителю, протянул приветственно ладонь.

- Прилетел, путешественник, - Марципало оценивающе окинул взором бородатого "колобка" Семена Ровенского. - Похудел.

- Это от жары и от недоедания.

- Не кормили капиталисты?

- Кормили. Но без души... Неискренне... Вот я знаю, что ты уже приготовил банкет по моему случаю. Уже бараньи отбивные шкворчат и икра киснет...

- Слушай, Сема, я почувствовал себя за эти две недели счастливым человеком.

- Это почему? - удивился Ровенский.

- Я понял, как хорошо жить без твоего трепа.

- Спокойно. Но скучно... Треп - это возможность влиять на окружающий мир, делая его удобным для проживания.

- Твоего проживания. Но не окружающих.

- Так, любезностями обменялись. Чемодан за меня не потаскаешь? спросил Ровенский. - Нет?... Тогда я сам. Пошли...

Они с трудом преодолели целые укрепления аэропортовских жучков, агрессивно предлагавших за какие-то сто баксов провезти несколько километров до Москвы...

- На хрен нам эта наука? - оглядываясь на бомбил, произнес "колобок". Давай устроимся возить приезжих. Такси в Москве дороже самолета.

- Тут все места давно заняты, - охладил его пыл Марципало.

- Вот так. Все хорошие места в мире расхватаны, и приходится довольствоваться малым...

- Давай прилуняйся, - Марципало нажал на кнопку.

Щелкнули замки, открывая двери ждавшего на стоянке внизу за автобусной остановкой вишневого обтекаемого роскошного "Ауди-А6".

Ровенский положил чемодан в багажник и залез в салон. Мягкие сиденья приняли его как родного. Отсиженные в самолетном кресле части тела ныли, и он принял полулежачее положение.

- Как оцениваешь поездку? - спросил Марципало, трогая машину. Двигатель работал почти неслышно, с уютным урчанием. "Ауди" набирала скорость стремительно и совсем незаметно.

- На четыре с плюсом.

- Почему доктор Говард уперся?

- Они считают, что своим путем дойдут быстрее, - махнул рукой Ровенский.

- Ты ему объяснил, что никуда они не дойдут?

- Объяснял... Капиталисты. Они считают деньги. И еще считают, что мы недоразвитые. Доктор Говард как раз из таких.

- Ладно. Главное, с центром в Кливленде все на мази.

- На мази, Коля. На мази. Подписание договоров назначено.

- Будем принимать американскую делегацию на нашей земле...

- Гамбургерами не отделаешься, как они, - хмыкнул Ровенский. - Придется проявлять русское гостеприимство. Икра, водка, медведи...

- Ладно. Разберемся как-нибудь. - Марципало вывернул на автостраду и тут разогнал машину от души. Был первый час ночи. Крюк большой делать директору не нужно было - жили коллеги почти по соседству.

- Как наши скорбные дела? - осведомился Ровенский.

- Наши скорбные дела стали еще скорбнее.

- Гурвич так и не нашелся?

- Не нашелся. Куда-то запропастился.

- Запропастился, - кисло произнес Ровенский. - От слова пропасть.

- Ладно. Забудь, - отмахнулся Марципало. - Головной боли от них было больше, чем пользы...

- Это если считать, что имело место прожектерство, а не действительно открытие. Иначе все бы озолотились.

- Я тебе говорил - не верю, - отрезал Марципало.

- Не верю. Не верю, - пропел Ровенский. - Я тоже во многое не хочу верить.

- Во что, например? - Голос Марципало неуловимо изменился. Ровенский знал - такой тон свидетельствует о том, что тема президенту фонда сильно не по нутру.

- Повышенная смертность вокруг нас, Коля.

- Как и во всей стране. Лекарства плохие. Эскалация насилия. Телевизор смотри.

- Думаешь? - Ровенский хмыкнул. - Тебя не смущает, что слишком много людей в последние годы отправились на тот свет? Или просто удалились из науки, позабыв о своих изобретениях?

- Не смущает.

- А меня смущает. Идеи-то у них были революционные.

- Революционеры обычно плохо кончают, - насупился Марципало. - Это люди с определенными изъянами в психике. Они мрут как мухи, потому что лезут куда не надо. И переоценивают ценность своих идей.

- Хорошо бы... А если идет выбивание носителей идей?

- Слушай! - раздраженно воскликнул Марципало и нажал сильнее на газ, так что его пассажира вдавило в сиденье.

- Воздушная яма, - хмыкнул Ровенский.

- Нет никакого выбивания. Нет!

- Нет так нет...

- Сема, послушай мой совет. Есть вещи, в которые лучше не лезть. Я тебе настоятельно рекомендую им воспользоваться.

- Обязательно, - согласился Ровенский. - Но с меня-то спроса нет. Я же трепач.

- Слишком длинный у тебя язык...

- Слишком, Коля... Я же не спорю... Молчу...

Ровенский угрюмо посмотрел на вырастающие прямо по курсу, похожие на лайнеры, вспарывающие черную морскую гладь, глыбы московских домов, усеянные светляками окон. И произнес задумчиво:

- А все-таки порой мне страшно.

* * *

Часть стены рухнула. В воздухе витал запах бетонной крошки и приглушенные ароматы грузинской кухни. Ведь взорвали грузинский ресторан.

Сама коробка выстояла. Окна все вылетели. Хорошо еще, что кабак воткнули на место снесенного охраняемого памятника архитектуры восемнадцатого века в старый московский малолюдный переулок. Если бы рвануло где-нибудь на Тверской - весь "Склиф" уже был бы заполнен пострадавшими.

Какая-то невезуха была с этим рестораном "Кутаис". Сначала чуть не убили чиновника из московского Комитета по охране памятников, который решил, что он имеет право защищать памятники культуры - это когда земля в центре столько стоит! Потом пошли разборки. Сперва здесь было задумано казино, но подоспела мафиозная война вокруг игорных заведений. Кому-то сильно помешало здесь казино - ведь такой же центр досуга уже есть через два квартала. Разбор - еще три трупа. Наконец все сошлись на том, что в здании разместится элитный грузинский ресторан. Добрая получилась харчевня. Почти все грузинские воры в законе почтили ее своим присутствием - устраивали сходняки, терли друг с другом о нелегких воровских делах. В прошлом году около "Кутаиса" неизвестные расстреляли пожилого авторитетного вора Гоги Зугдидского вместе с его малолетней любовницей. Голубки выпорхнули из кабака, сытые и пьяные, и на пороге их встретили автоматной очередью.

Нынешний взрыв обошелся в пять трупов.

- Ну что, бытовой газ? - с надеждой спросил эксперта начальник Московского уголовного розыска.

- Ага, - хмыкнул эксперт в форме майора милиции. - Тротил. Не меньше кило.

- Вот черт, - покачал головой начальник МУРа, предчувствуя, что одним висяком стало больше. - Что скажешь про все это, борец с бандитизмом? обернулся он к Артемьеву.

- Ну что сказать, устроены так люди, - тот процитировал известный шлягер двадцатилетней давности. - Кутаисская группировка и татары дерутся.

- Дерутся, - согласился Артемьев. - Зураб кинул людей, которые под татарами ходят. Деньги немалые. Для разрешения спора стороны пригласили разводящего. Тот в пользу татар присудил. Разводящего грохнули... Теперь ответ прилетел.

- Что делать будем? Это уже переходит всякие рамки.

- А что тут сделаешь? - развел руками Артемьев.

- Надо на место ставить.

- Ставь, - хмыкнул боец с бандитизмом. - Тебя в офис к ним не пустят без решения суда. А суд у них на подкормке.

- Кому ты рассказываешь... Все равно будем зачищать. Давить хиву их поганую.

- А ты не знаешь, какие бабки они наверх платят? - усмехнулся Артемьев. - Не в курсе, какой хай поднимется? И с новым законом ты ничего с ними не сделаешь. Даже беспредел ментовский, как в былые времена, не устроишь, потому как прокуратура теперь на их страже. И прокуроры очень не любят превышающих власть ментов. Оборотней позорных, подбрасывающих стволы и наркотики честным ворам в законе. Ты не знаешь этого, Василий Семеныч? Не знаешь, как прокуроры за бабки наших оперов опускают? Не знаешь, что там, где деньги, правосудие бессильно? Так я тебе рассказываю...

- Все равно, - упрямился начальник МУРа. - Давай завтра ко мне. Подумаем, как им жизнь попортить. Куда удары нанести.

- Подумаем, - кивнул Артемьев. - Нанесем... Иголочные уколы... Может, даже убедим их шалить потише, чтобы спать нашему Госсобранию и Администрации Президента не мешать...

- А ты что предлагаешь? - зло посмотрел на своего коллегу начальник МУРа.

- Да ничего я не предлагаю... По совести если, то гнидить их надо. Стрелять, пока они всю страну не скупили и не продали... Скорпионов давят башмаком.

- Помечтай.

- Мечтаю, - криво улыбнулся Артемьев, повернулся и пошел к ждущему его джипу.

С места происшествия он отправился в Региональное управление по борьбе с бандитизмом. Поднялся в свой кабинет, оформленный по скучному офисному лекалу - белые обои на стенах, мертвенные лампы дневного света, сейф, видеодвойка, длинный стол для оперсовещаний.

- Никита, зайди ко мне, - произнес Артемьев, нажав на кнопку селектора.

Через минуту в его кабинете появился начальник отдела по борьбе с авторитетами подполковник Никита Денисенко.

- Ну что, Никита, - ласково начал Артемьев. - Посмотрел я, как твои подопечные тротилом друг друга по понятиям жить учат.

- "Кутаис"? Я же предупреждал, этим и должно было закончиться. Гиви после того, как его судья Измайловского суда за сто тысяч баксов отпустил, вообще стал кум королю, сват министру. Решил, что в городе ему никто не указ. Все у него теперь вокруг козлы, петухи и педерасты... Нарвался... Завтра татары Городскую думу взорвут, а грузины в отместку Госсобрание... Что делать будем, Олег?

- О, планов громадье, - заверил Артемьев. - Перво-наперво раздать под подпись задания негласному аппарату на выявление информации о лицах, имеющих отношение к данному взрыву. Провести внеочередные встречи.

- Толку-то?

- Как толку? - удивился Артемьев. - А задницу прикрыть?

- А... Знаешь, Олег, я тут философское умозаключение сделал.

- Интересно, какое.

- Задница в нашей конторе - это всеобъемлющее, философское понятие, скривился в усмешке подполковник Денисенко. - Это источник всего сущего и итог.

- Объясни.

- Куда ни кинь, везде задница. Одни из кожи вон рвутся, делают карьеру, чтобы пристроить свою задницу в мягкое кресло. Взращивать ее, драгоценную, лелеять. Чтобы она ездила на шикарной машине с синими номерами и чтобы не им, а их задницам, сидящим в этих машинах, гаишники честь отдавали... Скажи, не так?

- Близко к истине.

- Другие делают все, чтобы прикрыть задницу, - начальник отдела загибал пальцы. - Третьих хлебом не корми, а дай подчиненных в задницу отыметь. Есть и такие, которые не поднимут лишний раз задницу со стула - им удобнее, чтобы она меньше передвигалась в пространстве. Подавляющему же большинству наших коллег, у которых зарплата, как у дворника, вообще все до задницы...

- Ну да.

- А в целом вся наша правоохранительная система находится в полной заднице.

- Не забудь добавить, что есть еще народ, который рвет задницу, чтобы хоть что-то изменить, - добавил Артемьев.

- Есть, - согласился Денисенко.

- А так как мы именно из этого народа, то с нас и спрос особый.

- А ну его в задницу, - как-то устало произнес Денисенко.

- Ладно. Поговорили, - хлопнул ладонью по столу Артемьев.

- Вон еще, - начальник отдела протянул ему папку. - Меморандум по оперативной информации. За пять дней. Будешь читать?

- Конечно, - Артемьев взял листы с грифом "секретно". Недавно он завел такой порядок, что оперинформацию, получаемую от агентурной сети управления, начали загонять в компьютеры и анализировать ее, составлять меморандум, искать пересекающиеся моменты. На эту линию посадили несколько толковых ребят, склонных к аналитической работе. Неожиданно они дали две реализации, и тогда руководство въехало, что аналитики не только штаны протирают, но и способны на реальную отдачу.

Артемьев отмечал черной ручкой в справке-меморандуме более-менее значимые моменты. Так, прибыла группа домушников-гастролеров из Рустави. Источник утверждает, что они взяли две квартиры в Самаре. Проверить. Может, просто агент решил набить себе цену или подставить недругов. Не исключено, что воровская братва хитрушку устроила, чтобы узнать, не подстукивает ли их кореш. Проверять надо... Так, убийство пятилетней давности. Расклад, кто совершил. Чем доказывать? Вопрос. С поличным когда берут - суды и то отпускают. Но все равно следует отработать... Тут притон. Развращение малолетних, "голубые" дела. Фигуранты интересные - пара депутатов Госсобрания, крупный чиновник Министерства экономики, примелькавшаяся поп-звезда. Это пригодится. Реализовать такую информацию МВД никто не даст, но зато будет лишний козырь в рукаве. И для "Легиона" небезразлично - тут есть простор для шантажа. На таких крючках во многом держится влияние.

Остальное - мусор. Информационные отбросы. Выполнение плана по встречам и по получению информации.

Артемьев уже собрался положить обратно в папку меморандум, и тут взгляд наткнулся на последний абзац.

"...На встрече источник Лолита сообщила, что у ее знакомой Анжелы живет мужчина - лет 30-35, особых примет нет, лысоватый, с бородой, назвался Алексеем, ученый, занимается программированием. Скрывается от своих врагов..."

Сердце загрохотало.

Черт возьми! Это же Гурвич!

* * *

- Подойди, - сказала дежурная по этажу.

Лиля и Анжела уже пятый час сидели и пялились в телевизор. Все сплетни переговорены. А заказов нет и нет. День проходил впустую. Звонок дежурной означал вызов.

- Нам обоим? - спросила Анжела.

- Нет. Только ты...

- К хачам не пойду! - как заклинание, каждый раз повторяла Анжела.

- Тебя и не гонят... Не заставляй себя ждать, королева...

Анжела бросила трубку и передразнила:

- Не заставляй себя ждать... И вся важная из себя, блин! Куда нам до нее, блин! Прям дом на Рублевке и счета в Америке!

- Сучка драная, - поддакнула Лиля. У обоих девчонок накопилось немало обид на диспетчершу. - Тоже подрабатывала в свое время. Теперь кто на нее позарится? Вот и строит из себя...

Так уж складывается, что девочки не любят бандерш, диспетчерш, распорядительниц женских тел. Бывают исключения. Вот года полтора назад была У Анжелы "мама", так в ней души не чаяли, за девчонок, как за себя, горой стояла. Как к дочкам относилась. Жалко, села за героин. Бес попутал переодетым ментам сто грамм герыча впарить. Каждый должен заниматься своим делом. И не лезть в чужие.

- Ну, я пошла, - Анжела поправила прическу.

- Чтобы тебе гринов побольше срубить, подруга... И чтоб тебе замуж предложили, - Лиля хмыкнула.

- Ясный перец. Принц из Индии.

- В Индии нет принцев, подруга...

- Ну и ладно...

Анжела поднялась к дежурной по этажу - сорокапятилетней строгой тетке, похожей на надзирательницу в женской колонии.

- На хату поедешь, - произнесла она хмуро.

- По хатам же не работаем! - возмутилась Анжела.

- Ничего. Я людей этих знаю... Двести американских рублей за ночь тебе помешают?

- Двести гринов? - Сердце Анжелы радостно екнуло. - Не помешают... Только чтобы не хачи и не садисты.

- Нормальные люди. Денег немерено. Может, еще чего подкинут. Ну, согласна? - Дежурная напирала настойчиво.

- Согласна, - без боя сдалась Анжела.

- Тогда спускайся. У южного входа серебряная "Ауди" ждет. В ней - Стас в очках темных, прикид на миллион баксов. Скажешь, что от меня.

- Поняла, - обрадованно воскликнула Анжела. У женщин ее профессии, которым дорого даются деньги, отношение к трудовому баксу серьезное. Никогда своего не упустят. И такой заказ не упускают.

От ждущей на стоянке рядом с туристическим автобусом серебряной, как летающая тарелка, машины исходили волны роскоши. Анжела на таких давно не ездила. Новенькая, с конвейера, сиденья пахли дорогой кожей. И парень в салоне сидел - ничего такой, симпатичный. Костюмчик неброский, но очень дорогой.

- Стас, - представился он. - Садись назад.

- Как скажешь... Далеко едем?

- В Москву, - хмыкнул он.

- Цену говорили?

- Двести за ночь. Не вопрос.

- Тогда я тебя люблю, - выдала довольная Анжела обычную свою присказку, обещавшую в скором времени сказку.

Стас тронул машину с места и выехал на набережную. Через несколько минут, поблуждав по узким московским переулкам, остановился у серого шестиэтажного старинного дома. Рядом возвышалось недавно отремонтированное, празднично яркое здание Третьяковской галереи, в которой Анжелка ни разу не была и бывать не собиралась.

- Друга надо забрать, - поведал Стас.

- Что, двое? - почти искренне возмутилась Анжела. - Так не договаривались, - она помялась и нагло затребовала: - Доплатить тогда надо. За двоих-то...

- Он не будет участвовать, - усмехнулся как-то ехидно Стас.

От подъезда отделился высокий атлет и направился к машине.

- Привет, братцы и сестрицы, - он уселся на заднее сиденье рядом с Анжелой.

В общем-то, она и сама ему бы отдалась, при его виде внутри что-то екнуло - в нем ощущалась такая сила и уверенность, что хотелось растаять в его объятиях. И глаза ясные, проницательные. "Черт с ней, с доплатой", подумала Анжела.

Стас тронул машину с места.

- Анжела, - произнес атлет спокойно.

- Ну да, - девушку несколько удивило, что он знает ее по имени. Впрочем, ему мог отзвонить по мобильнику Стас.

- У тебя живет человек.

- Какой человек? - Внутри у нее похолодело. - У меня?

- Алексей. Так?

- Никто не живет, - соврала Анжела и подумала с ужасом: "Вот оно! Начинается!"

- Анжела, ложь не украшает такое невинное создание, как ты. И врать ты не умеешь... Адрес твой мы знаем. Нет проблем зайти в квартиру... Мы не хотим ему зла. Он в нехорошей ситуации. Мы хотим его выручить.

- Я не понимаю, - мысли Анжелы путались от страха.

- Не возражай, - подал голос Стас. - Нас твои возражения не интересуют. И на понт не берем. Живешь ты в однушке, квартира сорок семь. Адрес...

Она вдруг со всей ясностью осознала - эти люди хотят отнять у нее Алексея. Она так привыкла к нему, что он стал ей родным. Все внутри протестовало против подобной постановки вопроса.

- Нет! - крикнула она и попыталась рвануть дверцу...

- Да тише ты, - атлет оттащил ее от двери. Сжал аккуратно в объятиях, не делая больно, но и не позволяя ей двигаться.

Она захотела укусить его - не вышло. Он рассмеялся - беззлобно, без издевки, как человек, которого хочет цапнуть за палец красивая кошка. Спросил:

- Успокоилась?.. Ну все, все... Анжела, мы тебе не враги...

Он отпустил ее. Она вжалась в угол. Истерика прошла. Героизм - тоже...

- Теперь слушай, - твердо разъяснил атлет тоном, не терпящим противоречий. - Мы заходим в квартиру. Ты нас представляешь Алексею. Мы разговариваем с ним. Все...

- Вы... вы те, кто его преследует?

- Нет. Мы те, кто спасает его шкуру...

Когда Анжела, пряча глаза, зашла в квартиру, а следом появился уверенный в своих силах и правоте атлет, Гурвич понял - все! Это за ним. Его бег закончен.

Можно, конечно, было, как последний акт отчаяния, попытаться прорваться. Или достойно закатить драку. Только вот прорваться через этого бугая не получится - факт. Это как пробить скалу. Есть еще один вариант выброситься из окна. Но и тут ничего не выйдет. Гость занял как раз такую позицию, чтобы исключить случайности.

Странно, но Гурвич даже испытал облегчение. Больше всего его томила неопределенность. Он завис между небом и землей. Ждал изо дня в день, когда за ним придут. И вот, наконец, это свершилось. Будто груз с плеч. Он не способен прятаться по темным пыльным углам всю жизнь. Лучше сразу умереть, чем как крыса всю оставшуюся жизнь хорониться по подвалам.

- Ну что, гадина, стреляй, - выдал совершенно дурацкую фразу, расправив плечи - прямо Орленок из одноименной героической песни. А Атлет - а это был Глеб - вздохнул:

- Какой пафос... Давайте присядем, Алексей Леонидович. Что в коридоре стоять.

Гурвич послушно прошел в комнату, сел на диван, руки на коленях, спина выпрямлена.

- Если бы мы хотели вас убить, то убили бы... Сейчас у нас разговор. Ни к чему не обязывающий. Гурвич не отвечал.

- Анжела, красавица, подожди на улице со Стасом, - обернулся к девушке Глеб.

Она послушно вышла из своей квартиры.

- Кто вы? - спросил Гурвич обреченно.

- Мы не те, кто разделались с вашими друзьями, Алексей Леонидович. Мы те, кто пытается им помешать.

- Вы знаете, кто их уничтожил?

- Сейчас не время для ответов. Сейчас время для взаимовыгодных предложений. Вас рано или поздно найдут. Мы обеспечим вам безопасность.

- Почему я должен вам верить?

- Что же... Я могу уйти... И вы останетесь один... Ну, не совсем один. С Анжелой, которая привязалась к вам, как собачка. И которую вы тоже подставляете под удар...

- Что я должен делать?

- Ничего. Просто по собственной воле пойти с нами...

- Пошли, - Гурвич поднялся.

Обманывают его, говорят ли правду - не имело никакого значения. Все равно у него не было выбора. Теперь его судьба ему не принадлежала. Она была в руках этих людей.

* * *

В пятикомнатном деревянном доме на отшибе Егорьевского района Подмосковья не было роскоши, строители не стремились порадовать глаз интерьерами, однако имелось все необходимое для жизни. И самое важное для Гурвича - на столе стоял мощный компьютер. Правда, без доступа в мировую паутину ученый ощущал себя будто в инвалидной коляске, но ничего, это можно пережить. Когда жив, многое можно пережить...

Программист с трудом осознал, что здесь ему предстоит провести достаточно длительное время в компании трех охранников. Но это лучше, чем лежать в земле.

- Это телохранители или конвоиры? - перво-наперво спросил Гурвич, когда его ознакомили с тем, где и как ему жить.

- В зависимости от ситуации, - сказал Глеб. - В числе прочего они предостерегут вас от необдуманных импульсивных поступков, к которым у творческих людей имеется определенная склонность.

- Все ясно, я арестованный.

- Вы наш гость. И дополнительно к этому являетесь носителем информации, представляющей серьезную ценность. Поэтому мы обязаны принять меры предосторожности. Чтобы защитить свои и ваши интересы.

- Я не взбрыкну... Я все понимаю. - Гурвич налил пива из пластмассового бочонка, стоявшего на столе, - эти люди знали его пристрастия и позаботились о том, чтобы потрафить ему. - Все-таки объясните мне, как я попал в такую передрягу.

- Когда стало ясно, что проект "Титан" означает серьезный технологический рывок, вас просто решили уничтожить, - произнес Артемьев спокойным тоном.

- Я с самого начала боялся, что кончится именно этим. Они не позволят...

- Кто они?

- Не знаю... Они... Это нечто скрытое от глаз, но присутствующее рядом. Не знаю... Знаю, что они должны быть. Кто-то должен заказывать музыку на этом шарике... Похоронную музыку... Впрочем, вам лучше знать, - программист вздохнул горько, откинулся на сетчатом соломенном кресле, устремил свой взор куда-то вдаль, поверх зеленых крон деревьев. - Эх, Белидзе... Он был больше идеалист, чем прагматик. Он мечтал, что это открытие в области аномального химического синтеза заменит целые отрасли. Химзаводы, изничтожающие все живое, уйдут на свалку цивилизации. Земля очистится.

- Рай, - оценил Артемьев.

- Не рай на земле, но один из небольших шажков к нему сделали... Могли...

- Где документация по программе? - поинтересовался Глеб. - Только не надо лукавить... Мы в одной лодке.

- Она была у Алки.

- Два диска?

- Да. От них не осталось ничего...

- Вы можете восстановить информацию?

- На это понадобится время, - развел руками Гурвич.

- Много?

- Несколько месяцев. Может, год...

- Ну что ж, время у нас есть, - заключил Артемьев.

- А что потом будет с открытием? - заерзал в кресле Гурвич.

- Вы хотите попытаться его продать? - усмехнулся Артемьев.

- Не приведи господи! - воскликнул программист.

- Оно понадобится, - заверил Глеб. - В нужное время, в нужном месте. Главное, не поторопиться и не опоздать...

- Я понимаю, - кивнул Гурвич. - Кстати, я по-прежнему ничего не знаю о вас.

- Оно и к лучшему, - заверил Артемьев.

- Что будет потом со мной? - спросил с замиранием сердца Гурвич, понимавший, что находится в полной власти этих людей и от них теперь в его жизни зависит все, в том числе - жить или умереть.

- Посмотрим, - Глеб глянул в осунувшееся лицо Гурвича и подмигнул: - Не бойся, мы людей не убиваем.

- А кого убиваете? - встрепенулся программист. - Сусликов?

- Вампиров глушим. Есть такая профессия...

- Почему я вам верю? - слабо улыбнулся Гурвич.

- Потому что за нами правда, - со спокойной уверенностью произнес Глеб.

Странно, но от этих слов душой Гурвича овладела какая-то умиротворенность - впервые за последнее время.

- Я не кровожадный, - он замялся. - Но как хотелось бы, чтобы за смерть моих друзей ответили...

- Как получится, Алексей Леонидович, - произнес Глеб. - Как получится...

Через полчаса он гнал свой "Форд-Фокус" в направлении Москвы. Впереди стелилась полоска дороги, поднимающаяся на холмы и падающая вниз, с редкими коробочками автомобилей и тракторов.

- Только бы программист не выкинул фортель, - задумчиво произнес сидящий на переднем сиденье Артемьев.

- Ребята будут держать его под контролем, - заверил Глеб. - Шахтера он не обманет.

- Интересно, он восстановит технологический процесс?

- Думаю, да. Это дело его жизни...

- Ты уверен, что это правильное решение - не использовать его как приманку?

- Правильное, - Глеб наддал газ. - Его голова забита слишком ценной информацией, чтобы ею рисковать. И еще - при таком психологическом надломе из него помощник - курам на смех. Будет только мешать.

- Ладно. Будем бросать другой крючок, - Артемьев откинулся на сиденье и прикрыл глаза.

Сегодня они предложат Зевсу новую комбинацию. И тот согласится. Наверняка согласится...

Часть третья

"НОВЫЕ ЛУДДИТЫ"

Двенадцатиэтажный, веселенький, новый, бело-зеленый, с легкомысленными желтыми колоннами, ажурными балкончиками и волнистой крышей дом относился к категории элитных. Его двор стискивала высокая чугунная ограда с острыми кольями - на такие в былые времена насаживали врагов. За оградой имелось все для беззаботной жизни - подземный гараж, детская площадка с каруселями, спортивные снаряды. В просторной будке у ворот скучали цепные псы из частного охранного предприятия "Аргус", готовые рвать зубами нарушителей спокойствия хозяев.

К третьему подъезду подкатил черный "Линкольн" - любимая машина для гробовщиков и руководителей российских компаний. За ним остановился угловатый "Мерседес" - это "контейнер" для охранников.

Сперва из подъезда показался охранник - раздувшийся от бронежилета, с профессионально цепким взглядом. Остановился на мраморных ступенях, осмотрелся.

Потом вышел еще один. Следом появился нервозный тип в сером костюме, размерами тела явно уступавший своим охранникам, но размерами своего состояния и по положению в обществе находившийся от них на недосягаемой высоте. Он немного затравленно озирался и походил больше на пленного, чем на охраняемую персону.

День был пригожий. Президент "Русбанка" Иннокентий Романенко вдохнул полной грудью воздух, напоенный с трудом пробивающимися сквозь газы мегаполиса запахами поздней весны. Закрутится, завертится. Так и весна, и лето пройдет мимо. И зима... Все бежит мимо. Только дни мелькают. Что-то достигаешь. Что-то теряешь... И так до самой смерти.

Правда, бизнесмен рассчитывал прожить никак не меньше лет девяноста. При таких деньгах меньше жить просто неприлично... И уж никак в его дальнейшей судьбе не могли иметь какого-либо значения те пять метров, которые ему предстояло пройти до ожидавшего его, черного и блестящего, как лакированная туфля, "Линкольна"... Однако секунды и метры бывают в жизни человека обычные. А бывают роковые - о чем бизнесмен забыл...

Шаг. Другой. Третий... Это шел обратный отсчет...

Впереди идущего охранника развернуло. И он уткнулся лицом в асфальт, проделав брешь в обороне.

Второй охранник сделал рывок, пытаясь прикрыть босса своим телом... Он опоздал. Пуля ударила банкиру в голову...

Охранник упал рядом с телом своего нанимателя, выдергивая пистолет... С таким же успехом он мог вытащить и авторучку. Кстати, теперь авторучка будет для него нужнее - ему придется в ближайшее время писать не одно объяснение и подписываться не под одним протоколом. Он еще не понимал, что в этом его счастье. Ему повезло. А не повезло его товарищу, лежавшему сейчас на асфальте в крови...

Снайпер отпрянул от бойницы, кинул на пол фургончика теперь уже ненужную снайперскую винтовку для бесшумной и беспламенной стрельбы. Прыгнул на место водителя. И наддал газу...

Он мог гордиться собой. Отработано все на высочайшем уровне. Не так много людей, которые способны на такую филигранную работу. Одной пулей сбить тело и освободить траекторию стрельбы. А другой уложить мишень из "винтореза". Вглухую. С четырехсот метров... Даже для мастера спорта по стрельбе, каковым являлся Снайпер, это было достижение... Тончайший расчет... При этом все в динамике. На принятие решений - мгновения...

Отработать по цели для киллера - это полдела. Не менее важно - уйти с места исполнения. Это требует порой не меньшего расчета и квалификации.

Все продумано. Посты милиции. Маршрут выдвижения. Пробки на дорогах. Все.

Его работа - это математика. Во главе всего - хороший расчет. Однако никакие расчеты не помогут, если они не завершены безукоризненным исполнением.

Снайпер свернул во дворы. Узкие, московские, сквозные... Душа пела. Так всегда бывало после исполнения заказа. Это похоже на магию. Каждой пуле он придает ускорение своими душевными силами. Он заговаривает ее, и когда она достигает цели, накатывает волна восторга!

Мишень его не интересовала. Это была всего лишь мишень - падающий вдали силуэт. Впрочем, когда он задумывался над тем, что мишени - это живые люди, у них есть престарелые мамаши, папаши, сопливые детки и занудные жены, то и тогда не испытывал особого раскаяния. Когда в Ичкерии на колонну, с которой передвигался Снайпер, тогда еще старший сержант внутренних войск, было совершено нападение и боевики долбили по русским голодным, необстрелянным солдатам, выцеливая их по одному, где были эти сытые, уверенные, что мир создан для их удовольствия, рожи? Они сидели в кабаках и жрали икру... Но так не бывает, чтобы одни вечно купались в дерьме и крови, а другие в икре и шампанском. За все надо платить... И те, кто купается в дерьме, однажды понимают, что это несправедливо. И еще они осознают, что сытые рожи - их враги, точнее, антиподы. Единство и борьба противоположностей. Жирные и сытые делают все, чтобы было больше голодных. Голодные мечтают наесться досыта, с запасом, и берут жирных в перекрестье прицела. Это закон природы. А против законов природы не попрешь...

Тупик. Глухой двор, заваленный картонками и ящиками, с отвратительным запахом нечистот, сочащимся из всех углов. Люди здесь не водятся. Бомж, свернувшийся у мусорного ящика, не в счет...

Снайпер выскочил из машины. Фургон найдут. Через полчаса, или через два дня - в зависимости от расторопности милиции. Ничего ценного внутри нет - ни отпечатков пальцев, никаких других следов. Оружие - снайперский "винторез", - конечно, жалко. Но это закон - в приличных акциях с оружием надо расставаться. Это только полные лохи чистят после исполнения стволы кирпичом, чтобы потом идти с этим же инструментом на следующее дело. На том попалось немало народу...

"Винторез" милиции не поможет. Откуда этот ствол - Снайперу неинтересно. Одно он знает наверняка - по этой ниточке милиция никуда не придет...

Не приедет. Нет у милиции против Снайпера средств борьбы. Нет! Потому что живет он тихо, ничем не выделяясь. С блатными не водится. По пьянке язык не развязывает. Даже если на заказчика сыщики выйдут - не знает он исполнителя.

Насвистывая веселый мотивчик, Снайпер легкой походкой нырнул через арку в соседний дворик. Куртка темная, темные брюки, темная кепка, закрывающая лицо, очки-хамелеон. Лысого черта его опознают. И идти надо сгорбившись, немножко не своей походкой.

Ну, установят менты свидетелей. Покажут еще один фоторобот, по которому можно засунуть в "обезьянник" добрую половину взрослого мужского населения Москвы. Пускай стражи порядка развлекаются. Им за это деньги платят...

Снайпер перебежал дорогу перед замигавшим светофором. Опять проходные дворы. Куртку кинул в ближайший мусорный бак. Туда же последовала и кепка с очками. Он остался в толстом сером пиджаке. На улице пятнадцать градусов не замерзнешь.

Снайпер прошел мимо выстроившихся фургонов с надписями на бортах "Торговая фирма "Стрела". Зашел в супермаркет. Смешался с толпой. Вышел с противоположного выхода и очутился на узкой, плотно заставленной машинами улице. И направился к самому невзрачному "жигуленку". Водитель его развалился на сиденье и с явным интересом усваивал содержание "Спортивного обозрения".

Снайпер уселся на переднее сиденье и кивнул водителю:

- Отработал.

Водитель, похожий на классического работягу, лет сорока на вид, покосился на него, кивнул удовлетворенно и тронул машину с места.

- Он выходил, плотно прикрытый двумя телами... Пришлось первой пулей одно тело слегка подвинуть. И тут же следом, вдогон, в черепушку, - Снайперу хотелось похвастаться. Человек, сидящий за рулем, был единственным, перед кем можно было похвалиться своим умением и кто мог со знанием дела оценить эти достижения. Они работали вместе уже на четвертой акции.

- Значит, два жмурика? - равнодушно произнес водитель.

-Два.

- Ладно, не страшно. Работа такая у бульдогов - хозяина прикрывать. Это был плохой бульдог...

"Жигули" преодолели затор, проскользнули по извилистым центральным улицам, выбираясь к окраинным прямым проспектам.

На улицах встревоженно сновали милицейские машины. Гаишники тормозили автолюбителей. Менты сейчас развлекаются введением разных планов - от "Перехвата" до "Сирены". Но после драки кулаками махать - это только воздух сотрясать без смысла и толку.

Задрипанная машина с задрипанными пассажирами - один похож на строителя откуда-нибудь из Великой Незалежной Хохляндии, другой - на дачника. Зачем эти люди ментам? Никак они не тянут на киллеров. Да и документы все в порядке.

- Куда едем? - спросил Снайпер.

- Тебе надо за городом отлежаться, - пояснил водитель, притормаживая перед пересекающим улицу троллейбусом с усталыми пассажирами. Эти люди будто жили в совершенно другом городе, и пьяные соседи, бузящие по ночам, волновали их куда больше, чем киллеры, охотящиеся на банкиров.

- Зачем?

- На всякий случай. Шуму сейчас будет - тебе представить трудно... Очень ты крупную рыбу глушанул, Снайпер.

- Даже так. И что в этом банкире особенного?

- Он из кремлевской команды. Оборонка. Стратегические интересы...

- А, все люди. Из плоти и крови.

- Точно. Но у одних кровь дешевле воды, а у других на вес золота. Поэтому отлежишься спокойно. А когда все утихнет, еще заказ подоспеет.

"Жигули" выехали за Кольцевую.

- Сколько отлеживаться?

- Недолго. Недельку-другую... И пускай тебя честным трудом заработанные деньги все это время греют...

У Снайпера внутри все нарастало беспокойство.

- Стоп, - запротестовал он. - Я конкретно не догнал, зачем мне отлеживаться? Кто обо мне чего знает?

- Никто... Но береженого бог бережет...

- Ты что-то скрываешь.

- Я от тебя когда-то что-то скрывал?

- Хренота все это. Выкладывай начистоту...

- Ты меня обижаешь, Сережа.

- Выкладывай!

"Работяга" остановил машину, прижавшись к обочине дороги. Слева лесополоса, справа поля какого-то совхоза. По бетонной, недавно расширенной на пару рядов трассе стремительно проносились легковушки, тяжело и быстро проехал караван фур, стремящихся на Запад.

- Я слушаю, - требовательно произнес Снайпер.

- Сережа. Ты меня разочаровал, - водитель внимательно, с грустью посмотрел на своего помощника. Вскинул руку. В ней очутился спрятанный в рукаве небольшой двуствольный бесшумный пистолет. И в голове Снайпера стало на одну дырку больше.

- Исчерпал ты свой ресурс, Сергей, - невесело усмехнулся водитель.

Получилось не очень хорошо. Место для этого выстрела предполагалось иное, более удобное. Но не все всегда получается так, как запланировано.

"Работяга" вздохнул. Жалко парня. Снайпер был стрелком от бога. Или скорее от черта. Добросовестный работник. Надежный, как автомобиль "Мерседес".

Но четыре акции - это предел... Исполнители ликвидируются.

Снайпер мертв... Концы спрятаны... И никакие страховки типа писем "вскрыть после моей смерти" не помогут. Снайпер не заботился о страховке. Он доверял тому, кто дал ему работу и смысл в жизни...

"Долбить людей, как мишени в тире, и доверять кому-то. Глупо! Глупо..." - подумал "работяга". У него на душе остался неприятный осадок. Это пройдет. Стакан водки - отличное лекарство. Чувства сострадания и сожаления, привязанности - это как ржа. Если ее вовремя не удалять, она разъест даже самый совершенный механизм.

Главное, акция проведена. "Работяга", известный ряду людей, в том числе ныне покойному депутату Сельмурзаеву под именем Феликса, отметил с удовлетворением, что возрождающийся "Синдикат" начинает возвращать утраченные позиции и включается в политическую и экономическую войну. Красивая и важная акция по ликвидации банкира - она стоит жизни Снайпера.

Все, сантименты побоку. Считай, что поскорбели над невинно убиенным киллером. Большего тот не заслуживает. Теперь оставалось избавиться от трупа. Тут у Феликса опыт имелся..

Он завел мотор и свернул на проселочную дорогу...

* * *

- Храм науки, - хмыкнул Марципало, продемонстрировав сторожащему ворота охраннику пропуск на территорию.

- Олимп, - кивнул Ровенский. Да, бывали времена, когда Академию наук Марципало воспринимал как истинный храм знаний, некий Олимп, где в своем величии возвышаются над бренным миром боги. Когда это было!

- Проезжайте, - кивнул скучающий пожилой охранник, у которого был вид человека, который уже видел все в этой жизни и видеть ему больше ничего не хочется.

"Ауди" въехала на огороженную железным частоколом территорию и устремилась к старинному зданию Демидовского дворца. В конце аллеи на стоянке рядом со скромной машиной заместителя президента Академии наук России, чуть ли не нагло раздвигая остальные жалкие машинки, застыла пара хищных, сверкающих, похожих на пришельцев из иных миров черных джипов.

- Картина Саврасова "Рвачи прилетели", - всплеснул руками Ровенский.

- Прилетел, голубь американский, - кивнул Марципало.

Джипы принадлежали Саше Нейману. Значит, американец здесь.

Сашу Неймана одни сотрудники Академии наук воспринимали как стихийное бедствие, другие - как посланца свыше, с божьей помощью сеющего на иссохшую ниву долларовые зерна. Его отец - известный ученый-микробиолог, эмигрировавший из России еще в стародавние времена. Грянула, как взрыв порохового склада, перестройка. Саша, начинающий американский бизнесмен с сомнительной репутацией, прослышав, что на бывшей и нелюбимой Родине баксы растут на деревьях, напряг папу. Стареющий и впадающий в маразм микробиолог нашел в себе силы вспомнить о старых товарищах, занявших ключевые посты в Российской Академии наук. И семья Нейманов триумфально вернулась в варварскую страну наводить ревизию в академическом имуществе, которое начало накапливаться еще во времена Петра Первого. Саша свято верил, что это имущество только и ждало его долгие века. А поскольку у него было два основных достоинства, позволяющих достичь головокружительного успеха в начале девяностых годов - связи и доллары, то он очень легко нашел людей, которые разделили его устремления, а вместе с ними и часть доходов от грабежа.

Очень быстро Саша попал в приятели президента РАН, который, в свою очередь являлся приятелем бывшего запойного Президента России. У самого главного академика страны имелась слабость - очень уж он был падок до денег. Недаром самый первый его указ на новой должности касался приватизации его же служебной дачи. Сашу он принял, как украденного тридцать лет назад цыганами сына. В результате этой почти семейной идиллии возникла странная фирма под названием "Поиск". Название очень много значит. "Как вы яхту назовете, так она и поплывет". Простодушные ученые могли поверить в то, что речь идет о научном поиске. Более искушенные люди понимали, что искать можно и то, что плохо лежит. Последнее оказалось более верным. "Поиску" были переданы для коммерческого использования бесценные академические архивы. Под шумок Саша приватизировал гостиницу Академии наук и делал небезуспешные попытки приватизировать научный флот России, точнее, то, что от него осталось.

Марципало покосился на мрачных, как обобранные вкладчики, шоферов в черных джипах. Нейман всегда обставлял свои визиты в Москву с помпой джипы, охрана в черных костюмах, светские рауты в честь приезда благодетеля.

- Легок на помине, - шепнул Ровенский, глядя на Неймана, плавно перемещающегося по гулкому коридору, украшенному лепниной, деревянными панелями. Интерьер некогда призван был подчеркивать незыблемость советской науки, но с того времени он сильно поизносился, как и сама наука.

По оба плеча Неймана маячили здоровенные и тупорылые охранники, глядевшие на сотрудников фонда "Технологии, XXI век" как на потенциальных киллеров и решавшие про себя трудную задачу - то ли раздавить их, как клопов, то ли побыстрее спрятаться, если те ненароком вытащит из кармана оборонительную гранату "Ф-1".

- Здравствуйте, Николай Валентинович, - распахнул объятия вечно дыбящийся, обаятельный, как профессиональный мошенник, Саша Нейман.

- День добрый, - без особой радости кивнул Марципало.

- И вам, Семен Иосифович...

- Пионерский привет, - кивнул Ровенский.

- Ну, как поддержка отечественной науки? - поинтересовался американец.

- Терпимо, - произнес Марципало.

- А как торговля ядерным топливом? - полюбопытствовал Ровенский.

- Это в прошлом, - по челу Неймана скользнула легкая тень.

- Ну да. Все хорошее быстро кончается...

Саша Нейман недавно принял активное участие в ядерном проекте по сбыту за бесценок российского ядерного топлива. Видимо, в дележке по понятиям Саша знал толк, поскольку министр атомной промышленности в докладной записке рекомендовал именно российскую фирму и ее американского двойника "АЛТ-групп" для многомиллиардной сделки века, потому что - и как бумага стерпела - ООО "Поиск" хорошо зарекомендовало себя в коммерческой издательской деятельности трудов Академии наук. Буклеты Саша действительно делать научился, поэтому созрел и для ядерной сделки. В России вообще как-то очень легко проходили такие вещи. В Америке фирму Неймана "АЛТ-групп" включили в число организаций с сомнительной репутацией, а ее хозяина не пускали в приличные дома, здесь же он ногой открывал двери в кабинеты высокопоставленных правительственных чиновников и руководителей Академии наук.

- Слышал, дела-то в последнее время с внедрением идей не очень, - лихо перевел Нейман мимолетный коридорный разговор в нужное русло. Улыбка на его лице стала сочувствующей.

- На хлеб хватает, - отмахнулся Марципало.

- Хлеб? Плебейство, Николай Валентинович. Должно хватать и на икру.

- И на рябчиков, - поддакнул Ровенский.

- Вот именно, - кивнул Нейман. - Как насчет того, чтобы обсудить эти проблемы в более располагающей обстановке?

- В другой раз, - сухо пообещал Марципало.

- Ну смотрите... Сколько их еще будет, этих разов, - улыбка Неймана стала теперь усталой, как при общении учителя с непослушными детьми.

Он неоднократно ненавязчиво предлагал свое участие в деятельности фонда "Технологии, XXI век". При этом у него явно прослеживалось желание снять сливки, зато не было никакого намека на готовность входить в рискованные расходы. А на риске и держится этот бизнес. Несколько раз, когда начинало пахнуть деньгами, этот падалыцик, хлопая крыльями, возникал на горизонте. Приходилось принимать действенные меры, чтобы его отваживать.

- Чего, пакетики все разнесли? - Ровенский кивком указал на дверь вице-президента Академии наук, из которой Нейман только вынырнул.

- Злые языки, - поморщился Нейман.

- Страшнее пистолета, - завершил цитату Ровенский.

- Ну да... Язык до киллера доведет, - осклабился Нейман и снова обратился к Марципало: - Подумайте, Николай Валентинович.

- Обязательно.

Сашины пакетики - это была притча во языцех в Академии. Нейман каждый визит в Россию уже седьмой год начинал с обхода кабинетов всех имеющих вес академических руководителей. Каждому вручался свой пакетик с зелененькими бумажками. Толщина его зависела от должностного положения получателя и от степени их близости. Некоторым пакетики вручались очень толстые. А у избранных пухли счета за рубежом.

Вежливо распрощавшись с конкурентами, Нейман двинул дальше по коридору.

- Когда говорят, что на науку выделяют мало денег, это неправильно, сказал Ровенский. - Это если на всех делить - то мало. А если на ограниченный круг лиц, то очень даже кучеряво можно жить.

- Ничего не поделаешь, - сказал Марципало, выруливая к широкой парадной лестнице.

- Для меня был шок, когда оказалось, что среди столпов науки, академиков, ворюг еще больше, чем среди торгашей.

- Преувеличиваешь.

- Если бы... Дело в том, что многие из них проложили себе дорогу по черепам. Научный карьеризм ничем не отличается от обычного, чиновничьего. Есть, правда, подвижники, которые по заслугам получают почести, настоящие столпы.

- А есть администраторы, и таких большинство, - завершил мысль Марципало. - Это вполне естественно.

- А науку двигают одержимые... Хороший костюм и металлокерамические зубы редко сочетаются с одержимостью.

- Ладно... - Марципало посмотрел на свои швейцарские часы - сталь с золотом, вместо стекла сапфировый кристаллит, которые приобрел в прошлом году в Париже за одиннадцать тысяч долларов. - Пора. Нас уже ждут.

Они поднялись на третий этаж и остановились перед тяжелыми двустворчатыми дверьми вице-президента АН России академика Ачарова.

- Разрешите, Владимир Георгиевич? - постучав, осведомился Марципало.

Ачаров был в Академии не в фаворе, секретарша ему положена не была.

Кабинет был огромный - тяжелая мебель, тяжелые портьеры, высокие лепные потолки, шкаф, заполненный кожаными переплетами книг. Компьютер с плазменным экраном - это из современности, из наших времен. Этот кабинет знал гигантов... Но и директор института прикладной механики академик Ачаров тоже был из старой плеяды мамонтов, беззаветно преданных науке, основатель серьезнейшей научной школы, один из тех, кто прорубил окно в космос. Да и внешне он походил на мамонта - пожилой, но еще мощный, широкоплечий, с громадными ручищами человек. Проницательные, всепонимающие глаза. Да, штучный экземпляр. Таких уже нынче не производят.

Академик предложил присесть в углу кабинета, где стояли неизменные кожаный диван, два кожаных кресла, невысокий журнальный столик на гнутых ножках.

Секретарша все-таки где-то в окрестностях водилась. Во всяком случае, после звонка академика в кабинет вошла полноватая девчонка в длинном платье. Она поставила на журнальный столик кофейник, фрукты, сахар и конфеты. А академик добавил к сервировке графинчик с коньяком.

- Владимир Георгиевич, вы не в настроении, - поставил диагноз жизнерадостный "колобок" Ровенский, которому многое прощалось из-за бесшабашного веселого нрава и незлобивости. - Сразу скажу суть проблем. Институту механики урезали финансирование на будущий год. Вы пролетели мимо грантов. Уехали за рубеж еще несколько перспективных сотрудников.

- Последние уезжают, - вздохнул академик. - Саркисян уехал. Считай, целое направление утрачено. Перспективное направление.

- А тут еще Саша Нейман черным вороном вьется, - вздохнул Ровенский, разрезая маленьким серебряным ножиком апельсин. - Пакетики растаскивает. К вам не заходил?

Академик потер огроменной ручищей подбородок.

- Знает, что бесполезно. И рука у меня тяжелая.

- Дал вашему институту хоть немного продержаться Колумбийский проект? спросил Марципало. При посредстве ООО "Технологии, XXI век" было заключено соглашение с аналогичным американским институтом о проведении совместных разработок. Это позволило Ачарову еще на год сохранить расползающийся по швам институт.

- Немножко, - кивнул Ачаров. - А ведь были времена, когда не обязательно было ходить с протянутой рукой за рубеж...

- Были... Прошли, - недовольно произнес Марципало. - СССР сожрал системный кризис.

- Системный кризис? -. академик насмешливо посмотрел на расслабившегося в кожаном кресле гостя. - Миф. Это был обычный кризис. Я знаю, о чем говорю. К началу девяностых наша страна подошла по ряду направлений к технологиям даже не двадцать первого, а двадцать второго века. Страна могла сосредоточить на перспективных темах огромные ресурсы. И оставить Запад в хвосте... Был бы гигантский скачок не только нашей страны, но и человечества... Сбили на взлете нас, а не мы сами упали.

- Спорный вопрос, - поморщился Марципало, которого быстро утомляли политические споры.

- Может быть, - кивнул устало академик. - Но у нас была своя дорога. Сейчас мы вынуждены плестись в русле цивилизации, которая подчиняется устоявшимся центрам силы и транснациональным монополиям. И тут шаг влево, шаг вправо - побег...

- Прыжок на месте - попытка улететь, - хмыкнул Ровенский.

- Оборона. Космос, - вздохнул Ачаров. - Межпланетные станции. Ядерные ускорители. Подводные исследования. На все средства находились. А теперь Нейман шастает по этажам с пакетиками и присматривается, чего здесь еще можно урвать.

- И что делать - вечный русский вопрос? - "Колобок" хватанул немножко коньяка, и его розовые щечки порозовели еще больше обычного. - На что надеяться, Владимир Георгиевич?

- На что? - Ачаров устало и грустно улыбнулся. - На самих себя. Русский всегда носы всем утирал... Важно сейчас пережить. Переждать. Выжить. И что можно спасти - вынести из огня.

- Что нельзя - похоронить, - поддакнул Ровенский.

- С почестями, - академик улыбнулся. - Ладно, чего душу травить без толку. Тут возникли несколько необычные обстоятельства. Думаю, для вас они будут небезынтересны.

- Весь внимание, - сразу напрягся Марципало, понимая, что начинается разговор, ради которого Ачаров пригласил их.

- В сибирской тмутаракани есть филиал института ядерных исследований... В былые времена работали чисто на оборонку, поэтому и заперли их в леса. Профессор Грушин. У него была лаборатория. Давно им финансирование пообрубали благодаря... - академик ткнул пальцем в пол, намекая на второй этаж, там располагался секретариат и другие органы, распределяющие деньги на науку. - Бесперспективно. Безумно. Не сулит немедленной выгоды... Недавно ребята Грушина позвонили мне...

Ачаров замолчал.

- Не томите, Владимир Георгиевич, - укоризненно произнес Марципало.

- Не знаю... Мне не верится... Но не доверять им оснований нет... Если действительно у них все вышло, как они говорят, то это прорыв в электродинамике. Где, кстати, прорывов никаких давно не ждут.

- Вы не хотите в своем институте устроить проверку? - спросил Марципало.

- Нет возможности. Урезают, урезают, урезают... На грантах держимся и на международных программах... Кроме того, немного не по профилю. И ребята хотят извлечь выгоду, в чем, как вы понимаете, мы совершенно не сильны...

- Все ясно, - кивнул Марципало. - Нужно смотреть. Изучать. Путь привычный - товар лицом. Экспертиза. Патентование. Приискание инвесторов или благотворителей - как выйдет.

- Я понимаю, - кивнул академик. - Завтра в Москве появится молодой человек. Я его лично не знаю, но мне его отрекомендовали как весьма перспективного ученого... Правда, личность несколько экстравагантная.

- Направьте его ко мне, - усмехнувшись, произнес Марципало. Он привык к экстравагантным личностям. И считал себя готовым ко всему.

Но то, что возникло на следующий день в офисе фонда "Технологии, XXI век", было нечто из ряда вон выходящее.

В назначенное время возник верзила лет тридцати - тридцати пяти. Его атлетическая комплекция сочеталась с плохой координацией движений и неуклюжестью. Он тут же смахнул вазу со стола в кабинете президента фонда и с трудом приземлился на стул, который жалобно скрипнул под его массой. Одет был в мятые джинсы, клетчатую рубашку, клетчатый же, достаточно жеваный, пиджак и зеленый галстук. Галстук тер ему шею, и верзила то расслаблял, то затягивал узел. Видно было, что к этому светскому элементу одежды он так и не привык за свою жизнь.

- Парамон Васильевич Купченко, - сухо представился посетитель. Взгляд у него был несколько рассеянный и вместе с тем настороженный.

- Очень приятно. Присаживайтесь, - предложил Марципало, поняв, что это тот самый протеже академика.

Выпрямившись в кресле, будто кол проглотил, гость выставил перед собой ладони и повел ими вокруг себя, сосредоточенно и хмуро глядя в одну точку. Ровенский, сидевший в уголке на диване, наслаждался этой сценой. В его коллекции патологических ученых типажей сегодня прибыло серьезное пополнение.

- Аура неважная, - сообщил гость изумленному Марципало. - Подчистить бы надо.

* * *

Артемьев прочитал справку-меморандум по оперативному делу "Сластолюбцы". В три страницы, исполненные мелким шрифтом, втиснулось достаточно информации, чтобы в нормальной стране тряхануть, как землетрясением, властный Олимп. Но это в нормальной стране.

- Глубоко копаешь, - произнес Артемьев одобрительно.

- Ну да. Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, - угрюмо кивнул Никита Денисенко, начальник отдела по борьбе с преступными авторитетами..

Артемьев поглядел на аккуратно исполненную схему связей фигуранта. Стрелки тянулись к многочисленным связям разрабатываемого лица - к "телам" (так называли детей), к заказчикам - заядлым педофилам.

- Во смотри, сучье какое, - зло процедил Денисенко, тыкая в схему. Весь московский бомонд.

- Смотрю, крепко ты на этой теме завис, - усмехнулся Артемьев.

- Завис. Руки к пистолету тянутся.

- А руки связаны, - кивнул Артемьев. - История стара, как мир.

- Противно это все, - скривился Денисенко. - Смотри, кто изрисовывается. Известный кутюрье. Не менее известный певец. Ну, знаешь его. Поет "Твои бездонные ресницы".

- Ресницы?

- Ага, - кивнул Денисенко. - Еще тут два депутата Госсобрания России. Один, кстати, из Комиссии по делам молодежи.

- Ну да. Откуда же еще. Знаешь разницу между педофилом и педагогом?

-Ну?

- Первые действительно любят детей.

- Любители... Оба от "Союза демократических перемен". У них там половина педики. А вторая половина - педофилы. Еще тонкая прослойка других из-вращенцев - зоофилов, некрофилов...

- Ты серьезно? - хмыкнул Артемьев.

- Если и преувеличиваю, то немного... Олег, скажи, что теперь со всем этим дерьмом делать? - Денисенко хлопнул ладонью по распухшему тому.

- А ведь заступятся за него, когда мы его за хобот вытянем, - Артемьев постучал пальцем по центральному квадратику в схеме, в котором разместился один из главных поставщиков малолеток столицы и по совместительству преподаватель МГУ. Ему присвоили условное наименование "Урод".

- Заступятся, - согласился Денисенко. - Адвокаты, журналисты набегут. Телефон оборвут... А если мы выстоим - так сдадут его. Открестятся. Мол, не знаем такого.

- Или в камере эту суку замочат. Чтобы язык ненароком не распустил...

- Блин, что за жизнь? Сажать всех его клиентов надо. Всю эту элиту долбаную на север. На Колыму. Лес валить...

- Сажать? Кого? Они же приватизировали это государство. Считают его своей зубочисткой: хотят - в зубе поковыряют, хотят - в задницу кого-то уколят, - Артемьев встал, прошелся по кабинету, остановился, задумчиво смотря на коробки многоэтажек за окном. Он ненавидел этот пейзаж, которым вынужден любоваться уже третий год после отставки коррупционера-министра генерал-полковника Рубашина. У того любимым детищем было Управление по борьбе с бандитизмом, и он позволял своим любимцам творить, что хочешь. После громкой отставки министра Московское региональное управление по борьбе с бандитизмом все перетрясли, прополоскали, выжали. При этом выгнали половину личного состава. Саму контору выселили из центра Москвы. И теперь вместо Шаболовки с ее неторопливыми трамваями Артемьев имел возможность любоваться серыми многоэтажными унылыми коробками и просторным школьным двором, превращенным в автопарк. Это здание занимала когда-то средняя школа, но в связи с резким уменьшением поголовья московских детей ее закрыли.

- Кстати, тут одно рыло возникло - шибко знакомое, - сказал Денисенко.

- Кто такой? - Артемьев снова занял свое начальственное кресло и потянул к себе схему.

- Вот, - Денисенко перегнулся через стол и ткнул в квадратик на схеме. - Ломали Махмадхаджиев.

- Так, что-то знакомое, - Артемьев прищелкнул пальцами. - Охранник Сельмурзаева.

- Он самый. Который не смог спасти патрона.

- И с горя ищет забвения в плотских утехах. С мальчиками.

- Ну, у мусульман это не позор, - заявил Денисенко.

- Не скажи. Аллах запрещает... Позор, - губы Артемьева скривила усмешка... - Еще какой позор...

* * *

По старой привычке Ломали Махмадхаджиев просыпался рано. Он плотно, с удовольствием позавтракал. Набил брюхо. Прикинул, чем ему сегодня заняться. Запланировано несколько встреч. Важных встреч... Пора, наконец, определяться.

Ломали потерял хозяина, потерял теплое, сытное место. Но особой тоски по этому поводу он не испытывал. Привык относиться к жизни сугубо философски - Аллах дал что-то, Аллах забрал. На то его воля. Было только сильно досадно. И теперь у него возникло много новых проблем.

Да, день предстоит тяжелый. Нужно попытаться за мучения порадовать себя хорошим вечером... При мыслях об этом он томно потянулся...

Выйдя из подъезда, он направился к своему джипу "Мицубиси-Паджеро", стоящему на стоянке у пятого подъезда двадцатичетырехэтажного дома, с трех сторон сплошной стеной охватывающего просторный двор. Под мышкой тяжелела кобура - Ломали пока еще числился старшим смены ЧОПа "Эльдорадо" и оружие носил на законном основании.

Тяжесть оружия была приятна. Она дарила ощущение безопасности и силы.

Пиликнула маленькая коробочка в его руке. Со щелчком отворились замки. Ломали распахнул дверцу своего "Мицубиси", достал тряпку и начал тереть лобовое стекло. Машина давно не мытая из-за всех этих неприятностей. На ней слой грязи. Это непорядок. Хороший конь имеет право рассчитывать на хорошее отношение.

- Вот... - он выругался.

На капоте пальцем по пыли кто-то вывел "Помой меня, я вся чешуся". Русские! Ублюдки, дети ублюдков и будущие родители ублюдков!

Он провел с размаху по надписи тряпкой. Потом дотер лобовое стекло. И резко обернулся, ощутив сзади движение.

- Не тянись к стволу, - предупреждающе вскинул руку огроменный племенной бычара, почти бесшумно появившийся сзади. - Ломали, веди себя прилично.

Махмадхаджиев прошелся острым взором вокруг. И засек еще одного типа, маячившего поодаль. Ломали нахмурился. Это же надо, почти вплотную подпустил двоих врагов. Расслабился, шайтан дери! Чувство опасности, которое должно сопровождать воина днем и ночью, утерял!

- Надо чего? - недружелюбно спросил он у здоровяка. Он его узнал. Такую колоритную фигуру не забудешь. Они сталкивались, когда убили Сельмурзаева. Это был заместитель начальника Управления по борьбе с бандитизмом полковник Артемьев.