Террор после 1917. Супертеррор. Сопротивление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Как мы уже наблюдали — через несколько часов после захвата власти Ленин своим декретом о мире стал формально выполнять свои обещания и обязательства перед Германским руководством. Стоит повториться, — для Ленина эти обязательства не были срочными, и Германия могла подождать. Ведь практически боевые действия между сторонами уже не велись. Солдаты былой российской армии толпами разбредались по домам, или двигались в столицы в поисках революционных приключений. Именно своими политтехнологическими декретами о мире и земле Ленин хотел заманить солдат на свою сторону, а затем использовать их в своих целях внутри захваченной страны. И это у него получилось.

Совнарком в первый же день своей власти дал приказ начальнику штаба Ставки генералу Духонину начать с немцами переговоры о подписании договора о перемирии, но Духонин сказал, что переговоры — это удел политиков, а не военных, и отказался приступать к переговорам. Большевики отреагировали быстро — стараниями посланцев из Смольного генерала Духонина зверски убили, быстрый метод «нет человека — нет проблемы» придумал не Сталин.

С уверенностью можно предположить, что германское руководство в лице своих представителей в большевикской столице — главы германской экономической миссии Мирбаха, контр-адмирала Кайзерлинга, немецких консультантов, приехавших вместе с Лениным в знаменитом поезде, и откровенного шпиона Карла Моора, постоянно суетившегося в окружении Ленина, торопило Ленина к осуществлению формальностей, немцы в условиях продолжающейся войны торопились эту тему закрыть и ещё разжиться за счёт удачно подписанного соглашения со «своими». И, казалось бы, всё проще простого — обе стороны симпатизируют друг другу, полное взаимодействие и взаимопонимание — встретились и подписали мирный договор. Можно этот мирный договор ещё и красиво, «справедливо» представить — предложить мир всем воюющим сторонам, то есть прекратить Первую мировую войну, — что и было большевиками сделано. Хотя понятно было априори, заранее, что силы, задумавшие и развязавшие войну, на это не пойдут, ибо планы, цели войны ещё не были достигнуты, и получался абсурд, бессмыслица — зачем начинали и для чего тратились? Но зато «ход» был красивым, и его подлость понимали все стороны. Но всю эту предельно простую историю неожиданно, но закономерно сильно осложнил «разновекторный» Лейба Бронштейн, который, как мы знаем, действовал в интересах США и Англии, и более того — в интересах мировой революции и нового мирового порядка, то есть — в интересах мирового еврейства и масонства. Бронштейн был горячим сторонником гегемонии, причём мировой гегемонии точно не пролетариата.

Верный своим обязательствам, Ленин 19 ноября 1917 г. (то есть через три недели после захвата власти) послал делегацию во главе с представителем новой власти Адольфом Иоффе в Брест-Литовск на переговоры с немцами. И члены делегации эту миссию также восприняли как выполнение формальности, лёгкий прогулочный вояж. «Секретарь делегации Карахан занялся бурными спекуляциями. Обменивал «николаевские» рубли на германские марки и скупал в местном «военторге» все подчистую — часы, мануфактуру, обувь, косметику, вино. Иоффе и Каменев под предлогом «облегчения участи пленных» ездили в Варшаву отовариваться и оттягиваться в фешенебельных публичных домах», — отметил в своём исследовании В. Шамбаров.

Но когда начались переговоры, то ситуация осложнилась большими аппетитами Германии и Австро-Венгрии. Несмотря на то, что перед войной договаривались, что война должна быть «без аннексий», Германия претендовала на западные области, а Австро-Венгрия традиционно — на юг Украины и часть Бессарабии. Поэтому большевикская делегация подписала мирный договор только с представителями союзников Германии — с Болгарией и Турцией, а по поводу Германии и Австро-Венгрии ответственность побоялась на себя взять и решила проконсультироваться с «центром», подписав с ними только соглашение о прекращении военных действий.

Из тактических соображений Ленин не мог возглавить делегацию и вести переговоры с немцами, ему было бы трудно — должник, однако. А Бронштейн был без долгов перед Германией, и к тому же наркомом иностранных дел — прямая функциональная обязанность заниматься такими делами. Переговоры были возобновлены в Бресте 9 декабря. На этот раз германскую и австро-венгерскую делегацию ошеломил Бронштейн-Троцкий, который «почему-то» на немецких генералов и немецкого министра иностранных дел смотрел сверху вниз и с насмешкой. Во-первых, Бронштейн прибыл на переговоры в роли торжествующего победителя-покорителя Российской империи, и главы новой власти. Во-вторых, Бронштейн приехал подготовленным, — навел справки о ситуации в Австрии и Германии, а ситуация там была скверная, почти революционная — шел четвертый год тяжелой войны, сожравшей почти все государственные ресурсы, и голодное население начинало проявлять недовольство — в Вене прошли забастовки и митинги. В этих условиях делегация Австро-Венгрии 12 декабря подписала договор с большевиками.

А германской делегации с Бронштейном не удалось договориться, более того — между сторонами быстро росло непонимание и враждебность по причине поведения Бронштейна, который вдруг занял странную «шахматную» позицию — не спешить, тянуть время, войну прекратить, но никаких договоров не подписывать, не брать на себя никаких обязательств. Бронштейн был уверен, что время играет против Германии на его стороне, ибо, во-первых, он прекрасно был осведомлен, что его любимые США, чтобы завершить план войны, начали перебрасывать в Европу против Германии более миллиона солдат, и Германии придется туго. Более того, во-вторых, Бронштейн был в курсе планов своих братьев по духу и крови, еврейских террористов в Германии (К. Цеткин, Р. Люксембург, Левинэ, Левин, Аксельрод, Ландауэр, Толлер и т.п.), которые уже здорово одурманили умы немецким рабочим и уставшим воевать немецким солдатам, готовили митинги, стачки, забастовки, беспорядки и — захват власти по аналогии в России. И Бронштейн видел Германию уже красной, советской; вопрос только ближайшего времени.

И под предлогом решения внутренних проблем — решение проблемы Учредительного собрания и удержание захваченной власти, большевикская делегация во главе с Бронштейном прервала переговоры, предложив продолжить в следующем году. Как мы помним, большевики проблему с Учредительным собранием решили быстро, радикально и кроваво, но приступать к переговорам с Германией не спешили. Послушаем свидетеля тех событий генерала А.И. Деникина:

«Крыленко (Абрахам) собрал 22 января военный совет, членов которого он познакомил с мнениями по этому поводу Ленина и Бронштейна. Первый считал необходимым заключение мира, во что бы то ни стало; второй предлагал «всю материальную часть действующей армии эвакуировать вглубь страны... старую армию распустить, а потом, не подписывая и не заключая мира, предоставить немцам поступать с нами, как они хотят, заранее зная, что они всё равно фактически нам сделать ничего не могут, так как Германия заливается пожаром пролетарской революции». Даже крыленковский совет возмутился подобной постановкой вопроса...».

В начале 1918 года в Берлине и других германских городах и в самом деле начались митинги и забастовки, подогреваемые марксистами. Германское руководство настаивало на продолжении переговоров, и с учетом позиции Бронштейна оценило ситуацию в Советской России, которая была практически беззащитна, фронта давно уже не было, армия разбредалась по домам, и поэтому наполеоновская поза Бронштейна явно была позерством, неоправданна, безосновательна. Германское руководство не только было возмущено позицией Бронштейна, но и давно смотрело сверху вниз и с презрением, как на своих «шестёрок», а теперь — как к неблагодарным «шестёркам», — ведь благодаря Германии эти авантюристы захватили власть в России, а теперь вздумали играть в какие-то игры. «Порочный основной недуг советской власти заключался в том, что эта власть не была национальной. Никогда ещё в русской истории после татарского ига представители страны, какими в дни величайшего её падения явились последовательно господа Иоффе, Бронштейн и Бриллиант (под маской — Сокольников), не подверглись большему унижению, чем на Брест-Литовской конференции. Трижды прерывалась и трижды возобновлялась мирная конференция», — писал в мемуарах Деникин.

Большевики попытались тайно помочь своим собратьям и ускорить события в Германии. «В Берлине перехватили радиообращение из Петрограда, большевики призывали немецких солдат к убийству кайзера, генералов и к братанию. Тут уж Вильгельм рассвирепел. И приказал заканчивать брестский фарс», — отметил В. Шамбаров. К тому же время сыграло больше против большевиков, чем против Германии, воспользовавшись ленинским обещанием «права наций на самоопределение» Украина в это время вышла из состава Советской республики, и присоединилась к переговорам как суверен, — делегация Украинской Рады договорилась с немцами и 8 февраля 1918 г. заключила с Германией и Австро-Венгрией сепаратный мир. После всего перечисленного германское руководство было готово к повторению Бронштейном «наполеоновского» демарша с девизом «ни мира, ни войны». Получился неприятный казус не в пользу Бронштейна и большевиков — Лейба переоценил силы евреев-марксистов-террористов в Германии, очень желаемое принял за скорую действительность.

Возобновленные 10 февраля переговоры с прежним странным для немцев тезисом Бронштейна: «Войну прекращаем, армию демобилизуем, но мира не подписываем!» были прекращены на следующий день — 11 февраля, а 13 февраля третьесортные резервные немецкие части двинулись на север, по Советской республике, не встречая никакого сопротивления, догоняя расходившиеся по домам «старые» российские войска. «Великий» стратег мировой революции Бронштейн доигрался.

И таким образом немецкие войска за неделю, неспешно передвигаясь эшелонами по железной дороге, захватили огромную территорию и сами остановились на линии: Одесса — Киев — Двинск — Псков — Нарва.

«Славный» председатель Центробалта Дыбенко беспробудно пьянствовал со своими матросами в Нарве, ждал немцев, собирался им «задать». Но как только этот герой убивать русских офицеров в Кронштадте со своими матросами увидел немцев, то так драпанул, что побежал не в ближайший Петроград, а добежал до Самары. За что большевики тут же решили его расстрелять, только неимоверные усилия наркома презрения Коллонтай спасли ему жизнь.

Совнарком в панике 21 февраля издал декрет «Социалистическое отечество в опасности». Где оригинальной политтехнологической находкой было слово «отечество» в устах большевиков. Но «почему-то» на призыв Совнаркома добровольцы толпами не бросились записываться в большевикскую армию. Ситуация Ленина и Бронштейна была безнадежной.

«В течение одной недели немцы заняли Минск, Полоцк, Оршу, Юрьев, Ревель. В Петрограде началась паника. В Смольном кипели страсти. «Левые коммунисты» выступили с заявлением, которое отказывался принимать рассудок: «В интересах международной революции мы считаем целесообразным согласиться на временную утрату советской власти». Их поддержал сам Троцкий: «Жили под царем, жили под Керенским — поживем и под немцем. Ничего страшного. Работа в подполье нам знакома». На трибуну выскочил Бухарин: «Наше спасение в том, чтобы массы на деле познали, что такое германское нашествие. Узнав, массы начнут священную войну!» — отметил в своём исследовании Н. Кузьмин. И дождались как спасение — ультиматум от германского руководства.

Немцы могли также легко дойти до Петрограда, но не в их интересах было подводить Ленина, и им не нужны были земли, шла война, — им нужны были деньги, причем золотом, и товары, желательно продовольствие. 22 февраля немцы выдвинули предложение-ультиматум со сроком ответа 2 суток, от которого невозможно было отказаться. И в ночь на 24 февраля под давлением и запугиванием Ленина ЦК партии, а за ним и ВЦИК приняли позорное решение — принять грабительский ультиматум немцев. Не справившись со своим первым заданием на посту наркома иностранных дел, более того — с треском его провалив, поставив само существование большевикской власти под угрозу, Лейба Бронштейн под давлением товарищей 2 марта подал в отставку. А 3 марта 1918 года в Бресте советская делегация во главе с Гиршем Бриллиантом (под маской Сокольников) покорно подписала с Германией кабальный договор. Беззащитный, боящийся непредсказуемых немцев Центрожид во главе с Лениным, Свердловым и Бронштейном спешно покинул 8 марта Петроград, переехал в Москву, в Кремль.

Генерал А.И. Деникин: «В конечном итоге последствия Брест-Литовского мирного договора и дополнительных к нему соглашений свелись к следующему. В политическом отношении: отторжение от России Финляндии, Украины, Крыма, Прибалтийского края, Литвы, Польши, Грузии, Батума, Карса и Ардагана... Россия отбрасывалась политически назад, к началу XVII века, теряя одним ударом всё, что было приобретено за три столетия на Западе и Юге гениальными усилиями её собирателей, кровью её воинства, трудами её народа. В экономическом отношении на Русское государство легли и прямые тяготы. Восстановлен был с Германией торговый договор 1904 года, причём остались прежние тарифы, которые ввиду обесценивания рубля (тогда уже 1:10) привели фактически к беспошлинному ввозу германских товаров в Россию.

В скрытом виде наложена была на Россию контрибуция в 6 млрд. марок золотом «за все финансовые обязательства, предусмотренные договором...» (в счёт этой суммы советское правительство успело уплатить Германии 325 млн. золотых рублей).

Наконец, огромные плодородные русские области с брошенными в них бесчисленными военными материалами оставлялись в руках австро-германцев.

Одни считают Брест-Литовск просто комедией, разыгранной для соблюдения приличия, так как платные агенты германского генерального штаба, в числе которых называют Ленина и Троцкого, не могли не исполнить требований своих нанимателей».

Немцы преподнесли хороший урок своим зарвавшимся агентам — захватчикам России, но Россия получила очередной позор и урон. В результате Брестского договора произошло отторжение от России территории размером в 1 млн. квадратных километров с населением 50 млн. На сданной территории добывалось 89% каменного угля, выплавлялось 73% стали, производилось 90% сахара.

Интересно и странно то, что бестолковые большевики во главе с Лениным решили расплатиться с Германией перед самым окончанием Первой мировой войны, перед капитуляцией Германии. 19 сентября 1918 года Совнарком по докладу Н.Н. Крестинского с согласия Ленина утвердил постановление: «отправить в Германию 1) 245 564 кг золота, 2) 545 440 000 рублей кредитными билетами, 3) передачу облигаций займа на 2,5 миллиарда марок». Через несколько дней первая часть этого была передана Германии в Орше. Через полтора месяца большевики от имени России могли уже требовать большую часть контрибуции от капитулировавшей Германии, поскольку Россия внесла больший вклад и понесла самые большие людские потери, но большевики этого не сделали, по умолчанию всё отдав Англии, Франции, Бельгии и США. 6 миллионов жизней русских солдат и офицеров загублено совершенно зря.

Подводя итог, можно уверено утверждать — Ленин перед германским руководством обещание закрыть восточный фронт выполнил, и за их помощь рассчитался с лихвой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Следуя своим обещаниям, Ленин 2 ноября 1917 г. подписал важный документ — «Декларация прав народов России», в которой декларировалось полное равенство и суверенитет всех живущих в России народов. Это формально, внешняя декларация, а на практике получились удивительные события. При этом стоит заметить, что Ленин не скрывал сути этого коварного, сильного политтехнологического приема. В начале 1915 года в своей работе «Социалистическая революция и право наций на самоопределение» Ленин объяснял:

«Таким образом, это требование вовсе не равносильно требованию отделения, дробления, образования мелких государств. Оно означает лишь последовательно выражение борьбы против всякого национального гнёта». Ленин понимал преимущества крупных государств перед раздельными, мелкими и в том же 1915-ом году: «Выгоды крупных государств и с точки зрения экономического прогресса и с точки зрения интересов массы несомненны». После этого изумленно напрашивается вопрос — тогда зачем Ленину объявлять «право наций на самоопределение» и рисковать распадом империи на мелкие государства? Для особо непонятливых Ленин объяснял уже в 1917 году:

«Вопрос о праве наций на освобождение непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отделения той или иной нации. Этот последний вопрос партия пролетариата должна решать с точки зрения. интересов всего общественного развития и интересов классовой борьбы пролетариата за социализм». Немного вычурно и мутновато, но понятно — трюк с национальным самоопределением не цель, а метод для достижения других целей Ленина.

И становиться понятным, что это «право» декларируется не для «борьбы против всякого национального гнёта», а для повышения эффективности «классовой борьбы пролетариата», понятно, что это политтехнологический обманный лозунг, чтобы разжечь сепаратизм и получить на своей стороне дополнительные разрушительные силы против существующей власти, поднять различные национальности на борьбу со «старой» русской властью, и этим ослабить её. И даже, как показали многие последующие события, этим политтехнологическим лозунгом Ленину удалось вызвать ненависть некоторых народов к русскому народу и насилие по отношению к нему, — что было немаловажно, ибо русский народ был государствообразующим, опорным народом Российской империи. Вопрос национальной политики для Ленина был настолько важен, и он не хотел распада захваченной империи на многочисленные национальные государства, что наркомом по делам национальностей он назначил умного и самого надежного неторопливого, обстоятельного Сталина.

И как показала действительность — этот вопрос стал очень важным, щепетильным, так как многие «товарищи»-захватчики по своей глупости ленинское «право наций на самоопределение» приняли прямо, «за чистую монету». 22 октября 1922 года Сталин в письме к Ленину с тревогой сигнализировал: «...За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимовцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство Цека РКП, как обман и лицемерие...». И эти искренние, простые, незамысловатые, наконец-то прозревшие коммунисты-демократы были правы, — Ленин в этом вопросе сильно обманывал и лицемерил, он просто этим методом, по рекомендациям еврейского масона и черного мага доктора Папюса, освобождал, активизировал в «массах» попутные «тектонические» разрушительные силы. Подобные сильные, эффективные «дистанционные» политтехнологические приемы сегодня называют — «бесструктурный способ управления». И этот прием Ленина очень успешно применялся Западом совсем недавно при разрушении Югославии и СССР. Тогда Ленин, подтверждая прекрасное взаимопонимание, Сталину в письме отвечал, что эти примитивные, глупые и поэтому опасные коммунисты «игру в независимость отказываются понимать как игру, упорно признавая слова о независимости за чистую монету...» («Известия ЦК КПСС», 1989 г. № 9, стр. 199).

И все события в этой теме после захвата Российской империи Лениным полностью подтверждали вышеуказанную позицию Ленина, понаблюдаем за ними.

Украинская Центральная Рада первая потребовала отделения от России ещё до захвата власти Лениным, и объявила о создании «Украинской народной республики». Казалось бы, теперь — после 2 ноября, Ленин должен был подписать декрет о суверенитете новой Украины и заключить с ней какой-то соответствующий договор. Но... — не тут-то было. Одно дело — обещания, а другое дело отпустить на свободу такую богатую Украину... И вообще — а как же мировая гегемония? Ленин не хотел отпускать Украину, поэтому требовалась какая-то зацепка, и нашлась самая банальная, — Ленин обвинил Украинскую Раду, что она не признаёт Советы и советскую власть на Украине. И послал туда свои войска во главе с проверенным захватчиком Петрограда Жорой Чудновским, дав ему полномочия Чрезвычайного комиссара, и укрепив такими специалистами по владению технологией замутнения мозгов, как Семён Рошаль и ему подобными.

14 декабря 1917 г. на Первом Всеукраинском съезде Советов в Харькове, Украина была провозглашена Советской республикой. Съезд объявил о свержении Центральной рады. Но не сверг. Руководитель захвата Украины Г. Чудновский в декабре 1917 г. был арестован Центральной Радой и приговорён к смертной казни. В этой истории с «украинским суверенитетом» решающую роль сыграли германские политики и войска, которые вначале помогли Ленину в борьбе с Центральной Радой, а когда Бронштейном были сорваны с ними переговоры, то они стали помогать «самостийным» украинцам. Эту и последующую историю взаимоотношений Советской России и Украины следует знать — чтобы в наше время не удивляться некоторым «странностям» в отношениях этого братского народа к России. Как мы видели и ещё увидим — в национальном вопросе Ленин и Бронштейн придерживались известной аксиомы, высказанной их соплеменницей Розой Люксембург: «При капитализме национальное самоопределение невозможно, а при социализме излишне».

С Финляндией Ленин решил поступить более коварно. Когда 17 декабря 1917 г. правительство Финляндии обратилось к Ленину с просьбой признать независимость, то уже 19 декабря Ленин подписал декрет о независимости Финляндии и лично вручил подписанный им документ. За дальнейшими событиями понаблюдаем в изложении генерала А.И. Деникина:

«Хотя Совет народных комиссаров в конце декабря признал независимость Финляндии, но тем не менее он продолжал вмешиваться активно в гражданскую войну в крае, поддерживая восстание финских коммунистов, снабжая обильно финскую Красную гвардию и подкрепляя её русскими отрядами. В январе 1918 г. власть в стране перешла в руки социал-демократов и возглавилась финским Советом комиссаров, который утвердился в Гельсингфорсе. Правительство с белыми (финскими) войсками, предводительствуемые генералом Маннергеймом, вынуждено было уйти на север, где образовался новый центр власти и борьбы — в Вазе.

Гражданская война шла с переменными успехами. Пока белое финляндское правительство не обратилось за помощью к Германии. В середине марта германцы высадили в Финляндии дивизию генерала фон дер Гольца, который вместе с Маннергеймом к середине апреля очистил край от красногвардейцев...». Эти события из уст современного коммуниста Ю. Мухина имеют иную идеологическую трактовку: «В 1918 году белофинны со зверской беспощадностью громят советскую власть в Финляндии. И если в ходе боев с обеих сторон числится всего 4,5 тысяч убитых, то после боев белофинны расстреливают 8 000 пленных и 12 000 умирают с голода в их концлагерях. Были безжалостно убиты на территории Финляндии все русские большевики. А Советская Россия в помощь им даже пальцем не способна была пошевелить».

Захватчики России и в самом деле не могли физически прийти на помощь своим слишком слабым финским «товарищам по разуму», потому что слишком «жаркая» для них складывалась ситуация в России, и они жертвовали второстепенным ради главного. В этот период «ненависть финнов к русским большевикам перешла ко всему, что носило русское имя. Гонению подверглось всё русское население. Если финская пресса того времени отражала действительно народные настроения, то она дышала страстной, болезненной нетерпимостью ко всему, что напоминало о России, даже к «проклятым луковицам» — так называли финны купола православных храмов...» — объяснял ситуацию генерал Деникин.

Ленин, боясь массовых отделений национальностей, пошел на уступки в национальном вопросе, немного «отпустил вожжи», решил дать относительную свободу — полусвободу, — и весной 1918 года создал первую автономную республику внутри своего государства — ТатароБашкирскую.

В 2007 году в России вышла книга современного коммунистического идеолога С. Кара-Мурзы под названием «Матрица «Россия» (М. «Алгоритм»), в которой он пишет: «В России, когда начался либеральный развал империи, большевики провозгласили право наций на самоопределение как раз чтобы сохранить единство трудящихся всей Российской империи — и на этой основе произвести её «пересборку» уже в виде СССР. Без признания этого права было невозможно нейтрализовать националистические «элиты», которые после Февральской революции растащили империю. И эта программа «усмирения этнонационализма» признана в мировой науке блестящим достижением».

Товарищ С. Кара-Мурза, во-первых, приведите пример высказывания на тему «блестящего достижения» хотя бы одного авторитетного неангажированного мирового историка?

Во-вторых, разве можно назвать блестящей «пересборку» — когда были утеряны Финляндия и Польша, а попытки вернуть их силовым военным путём провалились с огромными людскими и финансовыми потерями; в 1920 году за мир с Польшей Ленин вынужден был откупаться золотом. Силовым методом и большой кровью удалось вернуть лишь Украину, азиатские и кавказские народы, обозвав их патриотов «басмачами». — И это блестящие достижения?

В-третьих, «пересборка» — объединение Лениным-Бланком и его террористами во имя осуществления великой идеи «мировой революции» и «мировой гегемонии» в принципе не может быть блестящей. По-моему, — даже в бесшабашном мудрёном вранье должна быть хоть какая-то мера. товарищ Кара-Мурза.

В-четвертых, С. Кара-Мурза прав в одном — объявив о «праве наций на самоопределение» и выявив национальных лидеров, принявших этот лозунг «за чистую монету» и поэтому опасных, — захватчики их «нейтрализовали» — попытались убить или убили, обезглавив народы — чтобы были покорнее. И даже тем народам захваченной империи, которые не пытались воспользоваться правом на суверенитет, захватчики на всякий случай или принципиально проводили «профилактические» мероприятия покорности — «Нищих черкесов и калмыков целиком объявили «контрреволюционными народами», поскольку они жили по своим родовым обычаям, подчинялись старейшинам и революционных лозунгов не воспринимали, — отметил в своём исследовании В. Шамбаров. — Был устроен настоящий геноцид. Упомянутый Атарбеков ездил по черкесским аулам «устанавливать советскую власть» — по словам современников «резал людей, как скот», в саклях потом находили груды человеческих внутренностей. У калмыков каратели уничтожали и оскверняли буддийские святыни, истребляли население. Подросткам резали уши, выкалывали глаза, кастрировали, женщинам после изнасилования калечили половые органы и груди — чтобы потомства не производили. Всего было уничтожено 50 тысяч калмыков». — Это один из фрагментов национальной политики Ленина. И это при том, что калмыки и черкесы не сопротивлялись захватчикам, не бунтовали, не поднимали восстаний. В этом случае захватчики организовали одностороннюю гражданскую войну, резню.

Многие гуманитарии, не говоря уже о демократах и либералах, часто утверждают — не стоит ворошить прошлое, что было — то прошло, эти воспоминания только раздражают, могут испортить отношения и зажечь национальную вражду. С полной уверенностью утверждаю — так обесценивается история, её уроки и мудрость — и Россия очередной раз может больно наступить на старые грабли, и ещё будет наступать, если не изменит своё мышление и отношение к истории. Если бы Горбачёв и Ельцин не были бы двоешниками в истории, и в стране была бы настоящая наука история или наука нациология — о соседних и населяющих страну народах, то, возможно, они поступили бы иначе.

Чтобы многое было понятнее, — ниже внимательно прочитайте приведённые мною отрывки из книги генерала А.И. Деникина «Очерки русской смуты» по национальной тематике, и сопоставьте приведенные им исторические факты с кровавыми конфликтами в «перестройку», с отношением к русским в бывших советских республиках, с отношением современного грузинского руководства к России, с захватом в современном Крыме татарами земли, а заодно — вспомните конфликт Сталина после Отечественной войны с крымскими татарами, чеченцами — и их связи с немцами. Генерал А.И. Деникин о событиях конца 1917 г. — начала 1918 года:

«Чечня, раздираемая внутренними междоусобиями, разделённая на 50-60 враждующих партий по числу влиятельных шейхов, склоняясь то к турецкой, то к большевистской ориентации, проявила, однако, полное единение в исторической тяжбе с русскими колонизаторами. Общая идея совместной с ингушами борьбы их заключалась в том, чтобы отбросить терских казаков и частью осетин за Сунжу и Терек. Овладеть их землями и, уничтожив тем чересполосицу, связать прочно горную и плоскостную Ингушетию (в районе Владикавказа), с одной стороны, и Чечню с Ингушетией — с другой. Ещё в конце декабря чеченцы с фанатическим воодушевлением крупными силами обрушились на соседей. Грабили, разоряли и жгли дотла богатые цветущие селения, экономии и хутора Хасавюртовского округа, казачьи станицы, железнодорожные станции, жгли и грабили город Грозный и нефтяные промыслы.

Ингуши, наиболее сплочённые и выставившие сильный и отлично вооружённый отряд, грабили всех: казаков, осетин, большевиков, с которыми, впрочем, были в союзе, держали в постоянном страхе Владикавказ, который в январе захватили в свои руки и подвергли сильному разгрому. Вместе с тем в союзе с чеченцами ингуши приступили к вытеснению казачьих станиц Сунженской линии, для чего ещё в ноябре в первую очередь подожгли со всех сторон и разрушили станицу Фельдмаршальскую».

То есть, — чеченцы и ингуши, после того как российская империя рухнула, повели себя крайне воинственно против центральной власти и против русских; то же самое произошло после развала СССР.

Крымские татары в те революционные бурные годы также решили воспользоваться развалом и стремились отделиться от России. А.И. Деникин: «Д. Сайдамет, крымский министр иностранных дел, представлял германскому правительству в Берлине шовинистическое обращение Курултая от 21 июля (1918 г.). Это обращение, подписанное А. Хельми (ген. директор Крымско-татарского нац. Совета) и Хасаном Сабри (президент Парламента), заключало в себе следующие положения:

«Крымско-татарский народ, который 135 лет тому назад подпал под русское иго», надеялся на помощь Германии, «опираясь на сулящие мусульманским странам счастье высокие исторические цели Его Величества Великого Государя Вильгельма...»,

«Несмотря на то, что русские в течение 135 лет грабили имущество татар и оскверняли их святыни... численный состав крымских татар всё-таки не мог быть поколеблен. Во время революции, когда ни у одного из населяющих Россию народов не было заметно национального движения, крымские татары заявили 25 марта на конгрессе о своей национально-гражданской автономии и реквизировали вакуфные земли... 8700 десятин и 1 миллион рублей...».

А.И. Деникин: «Армянская республика переживала дни глубокого отчаяния. Турецкая армия быстро продвигалась вперёд, занимая районы этнографического расселения армян и подвергая народ резне, а край опустошению. Мольбы армянского правительства и воздействие германских представителей... остановили, однако, наступление. Демаркационная линия была проведена в шести верстах от Эривани, и «самостоятельная Армения» заключена в голодный гористый район площадью в 11 тыс. кв. вёрст, с 14 верстами железной дороги и с 600 тысячами беженцев собравшихся, отовсюду и обездолевших окончательно коренное население.

Эту территорию сдавливали со всех сторон: с запада Турецкий фронт, с юга, со стороны Алашкертской долины, — курды, с юго-востока — «Араксская республика», образованная татарскими ханами, враждебными России ввиду лишения их некогда феодальных прав и кровно ненавидевшими армян; с востока враждебный Азербайджан, сначала татарскими бандами, потом, в сентябре, при помощи турецких войск покоривший Карабах.

«Национальные вопросы» разрешались практически главным образом иррегулярными татарскими отрядами. Они при участии турок устраивали кровавую взаимную резню с армянами в Карабахе; они вторглись в плодородную русскую Мугань, где разгромили и сожгли до 50 поселений, жители которых, до 30 тысяч, бежали на Северный Кавказ.

С севера Армении — ревниво охраняемые грузинами границы Тифлиской губернии, через которые не пропускали ничего, даже продовольственных грузов вымирающему населению Армении»,

«25 марта при помощи армянского полка, возвращающегося из Персии через Баку, армяно-большевики захватили власть в городе. Переворот сопровождался неслыханным зверствами. В городе вырезан был целый мусульманский квартал; число жертв не было зарегистрировано, но, по официальным сведениям азербайджанского правительства, вероятно, несколько преувеличенным, армяне вырезали в Баку и Шемахе 10 тысяч татар. У власти стал Совет, преимущественно из дашнакцанов, во главе с Шаумяном»,

«После провозглашения самостоятельной Грузинской демократической республики делегация её прибыла в Берлин, и 11 июня в рейхстаге было объявлено о признании Германией новой республики... В Тифлисе появилась дипломатическая миссия полковника фон Кросса с эскортом в две роты, и с тех пор внутренняя и внешняя политика края безраздельно была подчинена германскому влиянию. Началось выкачивание немцами сырья и одновременно организация ими грузинской вооруженной силы... (в 21 веке роль Германии повторили США и Израиль. — Р.К.).

В то время, как закавказские народы в огне и крови разрешали вопросы своего бытия, в стороне от борьбы, но, жестоко страдая от её последствий, стояло полумиллионное русское население края, а также те, кто не принадлежал к русской национальности, признавали себя всё же российскими подданными. Попав в положение «иностранцев», лишённые участия в государственной жизни, преследуемые подчас подозрительностью молодых, не воспринимавших ещё ни традиций, ни достоинства правительств, под угрозой суровых законов о выселении и набора (в местные армии), допускавшем возможность братоубийства, русские люди теряли окончательно почву под ногами.

Я не говорю уже о моральном самочувствии людей, которым закавказская пресса и стенограммы национальных советов подносили ежедневно беззастенчивую хулу на Россию и повествование о «рабстве, насилиях... притеснениях... о море крови, пролитой свергнутой властью...».

Отношение к русским проявилось не везде в одинаковой форме. В районах турецкой оккупации (Батум, Карс, Араган) русского населения осталось мало: из страха перед турецким нашествием крестьяне бросали свои насиженные места и хозяйства. Рабочие и мещане свои пожитки и заработок, и вся эта волна беженцев текла на север. Брошенное добро их частью расхищалось мусульманским населением, частью реквизировалось турками.

В Армении к русским относились более доброжелательно. Жалобы на притеснения армян стали поступать лишь позднее, когда, вернувшись в районы, бывшей турецкой оккупации с севера, русские беженцы нашли свои пожитки и земли в армянских руках.

В Азербайджане, невзирая на яркое туркофильство правительства, русский элемент не подвергался гонению. Совершенно иначе обстояло дело в Грузии. Правительство бывших российских социал-демократов (Церители, Георгадзе, Гегечкори, Лордкипанидзе)... теперь задалось целью вытравить всякие признаки русской гражданственности и культуры в крае — прочно, «навсегда» — прежде всего путём устранения из Грузии русского элемента. Целый ряд законодательных актов и административных распоряжений прямо или косвенно преследовал эту идею: принудительное подданство, правовые ограничения, аресты, выселения, набор.

Десятки тысяч русских служилых людей и просто трудовой демократии, работавших в государственных и общественных учреждениях, на железной дороге, почте, телеграфе и т.д. были заменены грузинами и буквально выброшены на улицу. Стекавшиеся со всего Закавказья в Тифлис как военно-административный центр края и фронта служилые люди попадали в отчаянное, безвыходное положение, в особенности семейные.

Грузинское правительство, захватив в своё распоряжение почти всё миллиардное имущество Кавказского фронта, большие кредиты и денежную наличность центральных краевых учреждений... не сочло себя обязанным произвести справедливую безболезненную ликвидацию русского наследия. Новый поток обездоленных, голодных, нищих людей (русских) двинулся к портам Чёрного моря и по Военно-Грузинской дороге, унося с собою горячую ненависть к Грузии и грузинам. В сознании этих людей оскорбление и унижение русской государственной идеи, несомненно, сливалось и переплеталось с личным горем и обидами...».

Обращаю особое внимание — описанные события проходили в XX веке(!). Опять трудно избежать философских выводов — во-первых, надежды на ликвидацию варварства и кровавой дикости в связи с прогрессом или эволюцией человечества абсолютно тщетны и иллюзорны. И это должны понять все, особенно лидеры государств, народов. В связи с «ростом» «цивилизованности» человечества иногда варварство и дикое кровопролитие может быть завуалировано под «благородным» демократическим предлогом — яркий пример этого: недавнее нападение США на Югославию и Ирак.

Во-вторых, вы уже обратили внимание, что точно такая же картина варварской вольницы и преследования русских наблюдалась после падения СССР, в «перестройку». Уверен, — если бы Горбачёв и Ельцин были бы образованными людьми и знали ближайшую историю своей Родины, России, или хотя бы прочитали маленькую книжицу генерала Деникина о ситуации в национальном вопросе, то они долго и глубоко бы подумали над лозунгом: «Берите суверенитета — сколько хотите!», и перед тем как лебезить перед США своими демократическими «подвигами».

В 1996 году в период расцвета парада национальностей я был в служебной командировке в Караганде, где один русскоговорящий торговец из Нью-Йорка из «наших бывших» пытался продать мне по частичной предоплате несколько вагонов несуществующего мяса. Я шёл с разоблачённым авантюристом по центральной улице города и вдруг обнаружил, что все прохожие казахи на меня с удивлением смотрят. Оказалось, что не принято было, чтобы русские ходили по этой центральной улице; оставшиеся, не уехавшие в Россию бегали где-то по окраинам в замусоленных фуфайках и рылись в мусорниках на окраине города.

А в 2001-2003 гг. подобную картину я обнаружил в суверенных азиатских республиках — на мусорниках копошились не узбеки, не киргизы, не корейцы и не таджики... — почти одни русские, и девушки там в стриптиз клубах и всевозможных притонах — почти одни русские и украинки. Например, продать 3-4 комнатную квартиру в Бухаре в 2002 году можно было всего за 600-800 долларов, а дорога в Россию для всей семьи стоила в несколько раз больше. Русские попали в безвыходное положение, а российское правительство ещё и ужесточило условия их приезда на Родину. Да и выехать в Россию через российские посольства в этих республиках можно было только за огромные взятки. Периодическое уничтожение русских удивляет.

Возвращаясь к Ленину и его национальной политике, стоит отметить, что в описанной выше трагической ситуации он ничего(!) не сделал для спасения русских. И более того — как мы увидим дальше на примере русского казачества и красного террора в городах — Ленин всемерно сознательно способствовал физическому уничтожению цвета русской нации.

Цель у Ленина-Бланка, Бронштейна и их фашистской шайки была одна — захватить власть в столице России, распространить её на всей территории России и закрепить её, удержать. И для этой цели интернационалист Ленин использовал национальные интересы, и даже национальный шовинизм. Это можно увидеть на примере использования ингушей для установления своей власти на Северном Кавказе. Ещё раз заглянем в мемуары генерала А.И. Деникина, который приводит интересные социологические данные: в Терской области проживало на конец 1917 г. 40% казаков и 49% горских народов (осетины, чеченцы, кабардинцы, ингуши), из которых ингуши составляли 4%. Деникин:

«Ингуши — наименее численный и наиболее спаянный и сильный военной организацией народ — оказался по существу вершителем судеб Северного Кавказа. Моральный его облик определён был давно уже учебниками географии: «Главный род занятий — скотоводство и грабёж...». Последнее занятие здесь достигло особенного искусства. Политические стремления исходили из той же тенденции. Ингуши стали ландскнехтами советской власти. Её опорой, не допуская, однако же, проявления её в своём крае. В августе, когда казаки и осетины овладели Владикавказом, ингуши своим вмешательством спасли Терский Совет комиссаров, но при этом жестоко разграбили город и захватили Государственный банк и Монетный двор. Они грабили всех соседей: казаков и осетин — во имя «исправления исторических ошибок», большевиков — в уплату за свои труды и службу, кабардинцев — просто по привычке и владикавказских граждан — за их беспомощность и непротивление.

Их ненавидели все, а они занимались своим «ремеслом» дружно, широко, организованно, с большим размахом, став наиболее богатым племенем на всём Кавказе.

9 марта 1918 г. на Тереке установилась советская власть. Номинально Терская область объявлена была составной частью Российской Советской республики. Верховной властью края считался терский народный съезд, органом управления и законодательства — выделенный им народный Совет и — как власть исполнительная — Совет народных комиссаров. Во главе Совета народных комиссаров стал эмигрант Ной-Мойше-Буачидзе, грузинский еврей, начавший свою революционную деятельность ещё в 1905 году ограблением Квирильского казначейства...».

Повторю, в конце 1917 — начале 1918 гг. генерал Деникин находился на Северном Кавказе и был непосредственно свидетелем описанной им картины.

Стоит отметить, что нации — как и отдельные люди, каждый человек — не являются идеальными, они имеют отрицательные и положительные характеристики. И с учётом этого стоит выстраивать с ними хорошие отношения, используя во благо и хорошие и отрицательные качества, ибо отрицательные качества при хорошем применении могут оказаться весьма положительными в смысле полезности.

Азербайджан, Армения и Грузия объявили о своём суверенитете, и Ленин в это не вмешивался. Но как только закончилась гражданская война, и было покончено с сопротивлением русских, Ленин направил Красную Армию, которая свергла местные правительства названных суверенных республик.

А с поляками у захватчиков поиграть в «право на самоопределение» не получилось. Поляки самоопределились, объявили о своём суверенитете. Но как только закончилась гражданская война внутри России, и последние корабли с «белыми» покинули Крым, — захватчики тут же решили вернуть силовым методом поляков обратно, причем решили сделать это попутно, шагая в Германию на слияние с еврейскими и немецкими «товарищами по разуму», чтобы реализовать совместно еврейско-масонскую идею «мировой революции». Но, несмотря на прекрасно отработанную технологию ведения информационно-идеологической войны и на большую помощь огромного еврейского сообщества в самой Польше, попытка вернуть Польшу провалилась, и более того — в плен попало 130 тысяч красногвардейцев, и Ленину пришлось платить полякам золотом за мир, эту историю рассмотрим подробнее, когда будем изучать события 1920 года.

Провальная попытка вернуть поляков «родила» идею создания Литовско-Белорусской республики, а затем и Литовско-Белорусско-Польской республики, и затем просто — Белорусской, — чтобы нейтрализовать негативное влияние Польши. Получилось наоборот, — белорусы не рвались к самоопределению, но Ленин решил создать «буферную» республику. Эту историю хорошо осветил в журнале «Вопросы истории» № 6 (2008 г.) Ю.А. Борисенок: «Сталин ещё в 1918 году проявлял симпатии к деятелям Белнацкома. Но в начале 1919 года возобладала точка зрения Свердлова и Иоффе, с которой вынужден был согласиться и Сталин. Их позиция не оставляла места ни Белоруссии как территориальному образованию, ни белорусам как народу — лишь временно, как явствовало из речи Иоффе на заседании Центрального бюро РКП(б) 22 января 1919 года, допускалась возможность создания буферной государственности, причем в достаточно узких рамках — без Смоленской, Могилевской и Витебской губернии... «чтобы отгородиться от польского и петлюровского империализма».

Но ничего предпринятого не было — так как планировался скорый силовой захват-возврат Польши к новым хозяевам России. А после провального похода на Польшу идея создания Белоруссии возродилась с новой силой, более актуально, и Чичерин в ЦК РКП(б) 30 декабря 1920 года убеждал: «Мы должны идти навстречу самостийному течению в Белоруссии, так как в противном случае другие им овладеют». И в Москве было создано Белорусское научно-культурное общество, как начало создания Белорусской Советской республики, с участием Довнар-Запольского, Карского, актера Качалова, Лапина и прочих. В 1921 году на 10 съезде РКП(б) в докладе «Очередные задачи партии в национальном вопросе» Сталин политесно объяснял: «Здесь я имею записку о том, что мы, коммунисты, будто бы насаждаем белорусскую национальность искусственно. Это неверно, потому что существует белорусская национальность, у которой имеется свой язык, отличный от русского...». «Рождение» Белоруссии по инициативе из Кремля не умаляет, не оскорбляет сегодняшнюю процветающую Белоруссию и её славного президента.

Довольно эффективной показала себя практика «выпуска национального пара», удовлетворения желания национальной самостийности, «выпуска пара» сепаратизма путем объявления некоторых народностей — автономными, организация для них национальных автономных республик. 20 марта 1919 года Лениным было подписано соглашение об автономии Башкирии после того как башкирские лидеры, соблазненные обещанной самостийностью, доказали свою лояльность — 20 февраля башкирская армия предала Колчака и перешла на сторону Ленина. 11 апреля 1921 года была провозглашена Туркестанская автономная республика.

Интересная получилась история с самоопределением евреев в захваченной ими России. Сама идея даже выглядела на первый взгляд абсурдной — Россию захватили, — и получили не только равноправие, но и декларируемое ещё во время второй еврейской террористической войны в России (1901-1906 гг.) некогда загадочное — полноправие. Произошло то, о чём давно предупреждал «тусующийся» долгие годы среди еврейских террористов мудрый Георгий Плеханов: «...наши... сионисты, стремятся к тому, чтобы утвердить Сион не в Палестине, а в пределах российского государства...» (Соч. М.-Л., т.13, с.165, изд. 1926 г.).

Причем в условиях полноправия начал набирать темпы процесс отделения, обособление захватчиков — с 1918 г. в России начал функционировать ЕНУ — Еврейский народный университет, в Петрограде — ИВЕЗ — Институт высших еврейских знаний, а в 1919 году был открыт Петроградский еврейский университет и ещё около 40 еврейских педагогических техникумов по подготовке национальных кадров. По инициативе Яши Свердлова была создана даже особая «Еврейская коммунистическая организация», которая размещалась в Варварке. Подробнее этот национальный еврейский расцвет в России рассмотрим в предпоследней главе этой книги. Кстати, хотя бы один русский университет в 1919 год захватчики открыли?..

Осуществилась мечта «еврейского короля» в России, крупнейшего банкира, крупнейшего землевладельца, «сахарного короля», «короля» судоходных перевозок по Днепру и другим рекам — Лазаря Израилевича Бродского, который доказывал, убеждал сионистов различных стран, что «палестинский проект» создания Израиля не нужен, не целесообразен, что нужно сделать так, чтобы «землей обетованной» для евреев стала Россия.

Легкость и быстрота, с которой грозная Российская империя стала еврейской, Сионом, «землей захваченной и обетованной» обескуражило и даже возмутило лучших союзников и помощников евреев — руководство Англии, которое уже несколько лет подряд посылало своих солдат на смерть ради добычи Палестины для евреев. Эта задача организаторов Первой мировой войны была ещё не решена, война продолжалась, за еврейскую Палестину тысячами гибли английские солдаты и офицеры, а в это время как-то быстренько и легко создан Сион в России. Руки у англичан опускались, — за что сражались и гибли, продолжают сражаться и гибнуть? Для англичан идея захвата Палестины для евреев теряла смысл, обесценивалась, — неужели евреям нужно два еврейских государства? Это напоминало ложную цель и обманный маневр: в то время как в одном месте, а в другом... Англичанам было обидно, и если вдуматься: два конкретных еврейских государства и третье — без географических границ — финансово-политическое, охватившее всю планету... — то и страшновато.

Современный страстный юдофил историк А. Бушков и то заметил в своей книге:

«И ещё одна любопытная связка: помимо всего прочего, появление Советской России ещё и отодвинуло на несколько десятков лет провозглашение Израиля. Теперь кто-то получил в руки мощнейший аргумент против создания в Палестине еврейского государства. Зачем, если уже на карте мира появилась страна, якобы ставшая для евреев Эдемом?»

Как видим — многие европейские политики восприняли революцию в России как еврейскую революции; 1 захватили Россию, её «зачистили» и на основе бывшей Российской империи стали строить своё еврейское государство по принципу: нам управление и богатства, а русским и другим народам в руки плуги, напильники, лопаты и мотыги — и работать на нас! А не хотите добровольно даром отдавать результаты своего труда — тогда получайте продразверстки, продотряды, террор.

В связи с созданием еврейскими террористами Сиона в России наблюдались и другие естественные, закономерные процессы, — как утверждает в своём исследовании еврейский историк и советник Маргарет Тэтчер и Тони Блэра Пол Джонсон, — после Октябрьской революции иммиграция евреев из России и Украины в Палестину вообще прекратилась. Более того — приток евреев из других стран в Палестину резко сократился, — потому что многие тысячи евреев из различных стран ринулись в захваченную Россию помогать своим соплеменникам удержать власть, «рулить» покоренным народом и грабить захваченную страну.

Но история с захватом России и организации на её территории Сиона, Израиля получила интересное развитие, «углубление». — Знаменитый сионист И. Трумпельдор — инициатор создания после октября 1917-го надежных, чисто еврейских военных подразделений — «отрядов самообороны», вернее — для обороны завоеваний, летом 1918 года из незадействованной у власти еврейской молодежи создал организацию «Хе-халуц» (или «Ге-халуц») якобы для военного обучения и последующего переселения этих военизированных еврейских отрядов в Палестину. Однако в Палестину эти сионисты так и не уехали. Более того, — в середине 1919 года, когда уже заканчивалось уничтожение русского казачества, И. Трумпельдор со своими сионистами развернул бурную деятельность на Дону, затем на Украине и в Крыму. В конце лета 1919 г. Трумпельдор без своих многочисленных помощников поехал «по делам» в Палестину, и в 1920 году там погиб от рук арабских патриотов. Но после ликвидации русского офицерского и казачьего сопротивления в 1920 году и совершенно зверской, фашисткой зачистки Крыма еврейскими комиссарами Розалией Залкинд (под маской — «Землячка») и венгерским евреем Бела Куном, — в опустошенный Крым по призыву Трумпельдора потянулись сионисты не только из разных стран, но и из Палестины.

Оказалось, как доходчиво объяснил по центральному каналу российского телевидения в 2008 году друг Б. Ельцина Михаил Полторанин, который после развала СССР в 1992 году руководил вскрытием засекреченных советских архивов, — евреи в захваченной России решили воспользоваться «правом на самоопределение» и самоэмансипироваться в России от покоренного народа, отгородиться и создать в красивом, теплом, плодородном Крыму на берегу ласкового моря отдельную еврейскую республику — Израиль в захваченной России, почти на месте давней Хазарии. В этом запущенном в 1920 году еврейском национальном проекте под названием «Крымская Калифорния» были задействованы многие еврейские олигархи из США, которым Ленин фактически умудрился продать Крым. И знаменитые международные еврейские организации «Джойнт» и «Сохнут», которые не жадничали в инвестициях, сионисты из различных стран к 1923 году создали более 100 еврейских поселений-кибуцев, которые потом назвали колхозами.

Этот проект еврейской республики немного сбавил темпы с приходом к власти Сталина, но под патронажем дедушки Калинина развивался до 1929-го года, после чего был закрыт, — когда Сталин, предав захватчиков и планетарных масонских и еврейских вождей, — отказался от идеи «мировой революции», «мировой гегемонии» и стал развивать СССР, строить сильное государство. Но во время Второй мировой войны развитие проекта «Крымской Калифорнии» было увязано США с открытием «второго фронта», и Сталину пришлось «сделать движение навстречу» — начать выселять татар из Крыма. А после войны из-за настойчивости и настырности евреев этот проект превратился в сталинское «Крымское дело». Но в этом случае миролюбивый Сталин в надежде на возобновление былой дружбы и сотрудничества компенсировал евреям потерю нереализованного «Крымского Израиля», «Российского Израиля» большой, решающей помощью в создании государства Израиль в Палестине, хотя за это большое историческое доброе дело другом евреев Сталин так и не стал, более того — и сегодня неимоверная ненависть и свирепый гнев евреев к Сталину, предателю — по их мнению, этому бывшему их компаньону и помощнику по захвату России удивляет и потрясает. Эти события мы подробнее рассмотрим в следующей книге этой серии (№ 7).

Завершая эту главу и тему обещаний Ленина, стоит отметить, что Ленин, пожалуй, был первый в истории человечества политик — политтехнолог, который в таких больших масштабах и так эффективно, победно использовал для достижения столь глобальных целей политтехнологические приемы, обман-обещания. Вышерассмотренные приемы Ленина по захвату России через оболванивание миллионов простых людей были настолько эффективными, что их оценил по достоинству даже Адольф Гитлер, который, когда тоже задумал захватить Россию, то решил повторить трюк Ленина с этими же его приемами-обещаниями, решил взять пример с Ленина. Является бесспорным фактом, что после поражения под Москвой в конце 1941 года гитлеровская, гебельсовская пропаганда усилила борьбу по разложению русского духа, по разложению сознания советского человека.

И каким образом Гитлер, Гебельс и глава РОА предатель генерал Власов это делали? — Они первым делом пообещали русским людям разогнать колхозы и раздать крестьянам землю — «Землю крестьянам!», а второе — продекларировали суверенитет наций, населяющих Россию — свободу, право наций на самоопределение. Под этот ленинский лозунг Гебельс создал даже национальные «Комитеты освобождения народов России». Гитлер, с учетом «исторического опыта», добавил свою лепту в национальную политику, придумал третий ловкий, коварный лозунг-обещание русскому человеку, взятый уже из трагического ленинского периода истории России, — освобождение России от еврейского засилия, от еврейских комиссаров, отсюда и пропагандистский гебельсовский стишок: «Бей жида политрука...» и прочее на эту тему. Но это засилие, насилие при Сталине уже далеко не было таким, как при Ленине. И, слава Богу(!), «хлебнувший» сполна и поумневший русский народ на этот раз не поверил обещаниям Гитлера, не поддался эмоциям, не клюнул на эту старую удочку и не отдал на этот раз Россию, а спас от Гитлера не только Россию.

Вернемся к периоду правления Ленина. До этого момента мы наблюдали ленинские приемы, методы обмана, захвата, удержания захваченной власти, уничтожения, репрессии и террор. Далее пора посмотреть — что за новое государство решил построить Ленин, что он хотел созидать и что у него получилось, ведь Ленин обещал «массам» построить какой-то сказочный «коммунизм». Стоит заметить, что Ленин не пошел по лживому, разрушительному политтехнологическому совету своего кумира К. Маркса — и не ликвидировал государство как таковое, а вопреки бредням Маркса стал создавать, строить на территории былой Российской Империи «коммунизм», создавая новый «аппарат подавления народа» — новый вид государства. На каких принципах он строил новое государство, экономику, хозяйство, как, и что из этого получилось — мы рассмотрим в следующей части.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Итак, Россия «международными» террористами, именующими себя «большевиками», захвачена и установлена диктатура точно не пролетариата. По главной идее — им следовало идти дальше, и при поддержке таких же «международных» еврейских террористов типа Розы Люксембург, Клары Цеткин, Бела Куна развивать мировую революцию шире, захватывать власть в других странах и устанавливать такую же диктатуру, — и это было предпринято сразу после окончания Первой мировой войны и подавления сопротивления внутри захваченной страны. А пока, в этот внутренний исторический момент это было не возможно. Ибо усталую после тяжелой затяжной войны русскую армию, которую только что распустили, а солдатам-крестьянам пообещали дать землю, — и в этих условиях собрать было невозможно и даже опасно, — и так — «революционные» солдаты, которые не вернулись к земле, кроме пользы-подстраховки создавали проблемы, пировали-грабили горожан, были ненадежны. И внешний исторический момент был также неподходящим для развития успеха, мировой революции, ибо за пределами захваченной России продолжала бушевать бойня Первой мировой войны. К тому же перед Лениным висели обязательства перед Германией — вывести Россию из войны, закрыть восточный фронт, чтобы Германия могла перебросить войска на западный фронт, и Ленин через две недели после захвата власти спешно приступил к переговорам с Германией по этому поводу.

В этой ситуации Ленину ничего не оставалось, кроме «нейтрализации» массовым террором потенциальных врагов и критиков, — как заняться обустройством внутренней жизни в захваченной стране: ликвидацией мгновенно возникшего хаоса в стране, заняться элементарным обустройством жизни в захваченной стране, организацией экономики, и это, как показали все последующие события, было для него очень сложно, ведь «ломать — не строить». Ленину необходимо было строить государство, ведь кроме любимой функции — «аппарата подавления», государство является во многом организатором, координатором хозяйственной жизни общества.

После разгона Учредительного собрания в начале января 1918 года Ленин через Всероссийский съезд Советов (18 января 1918 г.) назвал новое государство, которое собирался построить — «Республика Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов», а аппарат управления этим новым государством — «Рабочее и крестьянское правительство Российской Советской Республики», слово «министр» заменил словом «комиссар». Ленин объявил об образовании нового государства с новым названием и легко и просто тут же рассчитался с долгами старого государства — 21 января ВЦИК аннулировал все внутренние и внешние займы всех предыдущих правительств.

Ленин стал строить своё государство, конечно, не после разгона Учредительного собрания, а сразу после захвата власти. «Декрет о земле» был спешно издан одним из первых и понятно с какими политическими целями, но не было к нему никакой конкретики, большевики не дали никаких инструкций или правил, принципов — как делить землю, а землю, вроде бы, дали. В условиях неразберихи, хаоса и вольницы крестьяне стали сами делить помещичьи земли как им заблагорассудиться, чаще самозахватом по принципу «кто смел — тот и съел», или кто сильнее: у кого больше сыновей и родни по принципу — «я прав, потому что у меня сила». И на огромной территории страны почти в каждой деревне разгорелись мелкие «гражданские войны» — крестьяне стали сражаться друг с другом за землю — драки, мордобои, увечья, убийства, месть, поджоги, деревня на деревню и т.п. Тревожными сигналами по этому поводу засыпали столицу. И только 18 декабря 1917 г. Ленин и его правительство под первым названием — Совет Народных Комиссаров (СНК, Совнарком) наконец-то приняли меры, чтобы крестьяне не поубивали друг друга из-за не их земли, — издали к декрету о земле «Инструкцию об урегулировании... (землёй)». Это, пожалуй, был единственный относительно нормальный документ по хозяйственному регулированию, изданный в конце 1917 г., не считая формального декрета СНК от 22 декабря об упразднении всех прежних государственных учреждений, которые и так не функционировали. Теперь Ленин мог на время оставить крестьян и заняться другими отраслями хозяйства, в частности банками, промышленностью и «своим» пролетариатом, с которым проблем оказалось не меньше, чем с неграмотным крестьянством.

Ленин уже давно подразделял всех пролетариев, «самый передовой класс» на сознательных рабочих и малосознательных, где доля последних приближалась к ста процентам. К тому же были и ненадежные старые специалисты. Поэтому по разумению Ленина за всеми нужен глаз да глаз — «Учёт и контроль — вот главное, что требуется... для правильного функционирования первой фазы коммунистического общества». А для этого нужна целая армия учётчиков, контролеров и управленцев, работу которых необходимо организовать. Из-за пересечения тем придется повториться, — Ленин не стал особенно напрягаться думать и поступил очень просто, — ему понравилась организация работы старого государственного учреждения — почты, и он решил построить новое государство по аналогии, по образцу почты. «Всё общество будет одной конторой (почтовой) и одной фабрикой с равенством труда и равенством оплаты», — пообещал Ленин в своей работе «Государство и революция». Стоит заметить — идея «почты», служащих-винтиков — не была «ноу-хау» Ленина, — это была старая масонская идея «регулятивного» или «механического» государства ещё со времен Лейбница, в котором, как в часовом механизме, каждый гражданин — это строго поставленный винтик, как в улье рабочая пчела или в муравейнике рабочий муравей, — это вам сегодня «мертвоводники-концептуалисты» хорошо объяснят.

Понятно — на самом верху Ленин со своими главными партийцами — ЦК, Политбюро через промежуточный «почтовый» аппарат управляют низами, «массами». Ленин понимал, что «своих» в помощь ему для ЦК, Политбюро хватит, а для большого «почтового» правительственного аппарата — явно не хватит, и он вынужден будет использовать «старых» русских специалистов управления среднего звена, «старую интеллигенцию».

На каких принципах организует работу «чужих» в своей «почте», Ленин в вышеназванной работе объяснил: «Сведём всех государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных, сменяемых, скромно оплачиваемых. Сведение платы всем должностным лицам в государстве до уровня заработной платы рабочего, чтобы техники, надсмотрщики, бухгалтеры, как и все должностные лица, получали жалование не выше «заработной платы рабочих», под контролем и руководством вооружённого пролетариата — вот наша ближайшая цель. Вот какое государство, вот на какой экономической основе, нам необходимо». И через несколько дней после захвата власти — 29 октября 1917 г. СНК обратилось с воззванием «К интеллигенции России» о поддержке новой власти — диктатуры рабочих, но «старые специалисты» на работу к Ленину почему-то массово не ринулись. Проблему как-то надо было решать, необходимо было как-то «убедить», «уговорить» «старых» русских специалистов идти работать к Ленину, и Ленин в начале поступил предельно просто, террористически — решил загнать на работу страхом и в декабре 1917 года издал директиву:

«...За каждое уклонение (от работы), тюрьмой до одного года или отправкой на фронт, смотря по степени вины. Тому же наказанию подлежат лица, виновные в саботаже работы или уклонении от работы в банках, государственных и общественных учреждениях, акционерных предприятиях, железных дорогах и т.п.». Это, кстати, по вопросу декларированной Лениным свободы и демократии. Любимчик Ленина и «душа партии» захватчиков Н. Бухарин проявил революционное рвение и был более категоричен: «Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная с расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как ни парадоксально это звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». Кстати, если уж признавать понятие «русский фашист», то — это русский, уничтожающий русских.

Мера оказалась не очень эффективной хотя бы потому, что фронта как такового уже не было и солдаты после «братания» возвращались домой, а работа тюрем не была ещё организована, а расстрелы кадровой проблемы не решали. Карл Маркс в своем огромном бесполезном «Капитале» показал то, что и так многие знали — откуда берётся прибыль — в результате труда рабочего и использования капитала. Но Маркс не показал, не раскрыл и даже не затронул суть интеллектуального труда и его прибыльности! Поэтому Ленину пришлось изобретать свои методы (ноу-хау) работы с русской интеллигенцией, вернее заимствовать советы из «Тайны сионских мудрецов». И Ленин додумался применить более «гибкий» террористический метод «убеждения покоренного народа» — физиологический, страх голода:

«Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность являются в руках пролетарского государства. самым могучим средством учёта и контроля... Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины» («Удержат ли большевики государственную власть»). Уже через три недели после захвата власти Ленин инструктировал наркома продовольствия А. Цюрупу — чтобы «рабочим отпускался полный продовольственный паёк, а прочим классам населения, в особенности нетрудящимся, паёк уменьшался и доводился в случае необходимости до нуля». Ленин ввел принцип целевого кормления — «этому дам, а этому не дам», будут умирать с голоду — вынуждены будут пойти работать.

Стоит отметить, что этот метод голодом применялся захватчиками долго и широко, например в 1922-1923 гг. даже против производителей продовольствия крестьян в наказание за их многочисленные восстания против захватчиков, или например, — Апфельбаум-«Зиновьев» на заседании оргбюро ЦК РКП(б) 2 ноября 1923 года объяснял: «Совершенно правильно указал т. Михайлов на учительство в деревне. Учительство, когда мы станем его немного кормить, оно станет смотреть на нас более благосклонно». Как видим: и с учителями — и кнут и пряник, как в дрессировке зверей; в общем, — «научный» террористический рефлекторный метод «по Павлову».

Но этот мерзкий фашистский метод голодом также не дал быстрого эффекта — кадрового наполнения под этим видом террористического принуждения, так как оставались у русских интеллигентов ещё кое-какие запасы и ценности, которые они выменивали на продовольствие на спонтанном рынке у крестьян-«мешочников». Поэтому Ленин ударил по двум сторонам, — как мы наблюдали ранее, он продолжал прессовать русскую интеллигенцию: отбирал жильё для нужд пролетарского государства, ввел «драконовские» налоги-штрафы на жильё, проводил регулярные обыски-реквизиции продовольствия, одежды и ценностей, чем, кстати, одновременно решал «оригинально» государственную проблему — питания и оплаты революционеров. Как Ленин ударил по другой стороне мы знаем из всех учебников истории, — стал разгонять приезжающих торгующих крестьян-мешочников и с помощью специальных заградительных отрядов не допускать крестьян с продовольствием к городам. И добился своего — в результате продовольственные рынки оказались пусты, общегородской рынок продовольствия уничтожен, и это ударило по всем, включая захватчиков — нечем стало кормить себя, пролетариев и свою армию, поэтому Ленину ничего не оставалось, как послать в деревню за продовольствием вооруженные продотряды, организовать продразверстку, что подразумевало организованный бесплатный насильственный отбор продовольствия у крестьян и централизованное распределение в городах этого награбленного продовольствия. Всё просто и незамысловато.

Бронштейн в вопросе привлечения «старых» русских специалистов к работе на благо захватчиков продвинулся ещё дальше и ввел в своём ведомстве новый репрессивный террористический метод — загонял специалистов на работу, а их семьи брал в заложники, — эти семьи становились невыездными, и в случае уклонения специалиста от работы, бегства или плохой работы — его семью расстреливали. — Просто и эффективно. И, в самом деле, этот фашистский метод оказался довольно эффективным — многие тысячи русских специалистов были вынуждены эффективно трудиться в военном ведомстве Бронштейна на захватчиков, вынуждены были быть предателями из-за страха за свою семью. Немного позже Бронштейн додумался организовать трудовые концентрационные лагеря и трудармии.

Была у захватчиков ещё одна проблема — над «старыми» русскими специалистами, над русскими рабочими и солдатами были поставлены «свои» управленцы-контролеры-надсмотрщики из местных местечковых и приезжих ювелиров, стоматологов, адвокатов, ростовщиков и торговцев всех мастей — которые не имели опыта управления, тем более — государственного управления; тем более этого опыта не было у выдвиженцев из солдат, рабочих и крестьян. По этому случаю «мудрый» Лейба Бронштейн в конце 1918 года на собрании партактива в Курске объяснял:

«Каждому из нас должно быть ясно, что старые правящие классы свое искусство, своё знание, свое умение управлять получили в наследие от своих дедов и прадедов. Что можем противопоставить этому мы? Чем нам компенсировать свою неопытность? Запомните, товарищи, только террором, последовательным и беспощадным. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создавать организацию, аппарат, который, если понадобиться, сможет уничтожить десятки тысяч. У нас нет времени, нет возможности выяснять действительных, активных врагов. Мы должны стать на путь уничтожения...». Сам Бронштейн не выяснял виновных при отступлениях Красной Армии, а в наказание и ради страха и профилактики расстреливал каждого десятого русского красноармейца. Как видим — террор у захватчиков был ещё и методом, принципом управления, компенсировал бездарность, бестолковость захватчиков, их неумение управлять.

В результате можно заметить, подытожить — террор у захватчиков был самым простым универсальным и иногда эффективным средством «на все случаи жизни». И если в относительно мирный период после захвата власти в России террор захватчиков был «средством «убеждения» покорённого народа» (Ленин, ПСС, т. 45, с. 405), то после покушения на Ленина террор стал средством уничтожения покоренного русского народа, а после начала сопротивления — террор стал средством уничтожения, опять покорения и успокоения взбунтовавшегося покоренного народа.

Сидя в отдельных кабинетах, «новые управленцы», бывшие ювелиры и ростовщики, наслаждались, упивались властью — писали многочисленные инструкции, распоряжения, приказы, письма и развели огромную путанную бюрократию. А.А. Чупранов (1874-1926) отмечал: «С начала лета 1918 г. страну сотрясает такая лихорадка бумаготворчества и административного рвения, перед которой бледнеют самые карикатурные щедринские образы. Опьяненные открывшимися перед ними перспективами, эти «новые люди», принявшие бразды правления ради создания «новой жизни», погрузились с каким-то почти трогательным энтузиазмом в писанину». Радостная бюрократия захлестнула новую власть.

«Новые» специалисты постоянно между собой ругались по вопросам управления, пересаживались, как звери в басенном квартете, другу друга обвиняли в ошибках, и в результате занялись самоочисткой — 11 апреля 1918 г. изгнали из власти анархистов, затем 15 июня изгнали меньшевиков и некоторых радикальных бундовцев, а на июльском съезде Советов решили изгнать массово бундовцев из Советов.

История — как Ленин управлялся с рабочими и промышленностью, также получилась любопытной. Вначале Ленин примитивно, ошибочно считал, что рабочие сами самостоятельно смогут руководить заводами, фабриками, армиями, заниматься сбытом, брать кредиты, разрабатывать новые модели продукции, проводить научные разработки и т.п. И 14 ноября 1917 г. Ленин издает «Положение о рабочем контроле», по которому рабочие берут под свой контроль фабрики и заводы, выбирают из своих представителей комитеты — рабочее управление, которое и будет руководить этими хозяйственными объектами. Осталось только юридически эти объекты отобрать у бывших хозяев, — и 17 ноября 1917 г. Ленин объявляет о национализации промышленности — «красногвардейская атака на капитал». Точно такой же принцип был ранее применён в армии — у царских офицеров отобрали оружие, лишили их должностей и званий, и теперь армиями руководили солдатские Советы. Хотя атаку генерала Краснова на Петроград красные полки отражали под командованием царского офицера М.А. Муравьёва. Ведь одно дело избрать главным среди рабочих или солдат самого громкого горлопана, а другое — эффективно руководить производством или боем.

Уже через месяц на практике Ленин убедился в абсурдности многих своих убеждений, в своих ошибках, — управлять заводами у рабочих не получалось не то чтобы эффективно — вообще никак, поэтому сразу резко возникла необходимость в «старых» специалистах-интеллигентах. Собственная идея с «почтой» стала для Ленина подозрительной, и он поставил задачу Лурье (работал под маской — «Ю. Ларин») изучить опыт впечатляющих хозяйственных успехов предвоенной Германии.

С солдатами Ленин экспериментировал чуть дольше — только постановлением съезда от 10 июля 1918 г. отменялась выборность командиров в армиях, и вводились политкомиссары — смотрители и следители за «несознательными» спецами царской армии и бестолковыми молодыми выдвиженцами.

Но с пролетариатом была большая беда — никто не хотел работать. Рабочие и солдаты жили в условиях небывалой вольницы и в ожидании какого-то обещанного чуда — сытной жизни, необыкновенного счастья, «коммунизма». А пока они и захватчики жили за счёт награбленного, то есть созданного до захвата власти — за счёт запасов на складах, в фабриках и банках. Все банки забрали — «национализировали» 14 декабря 1917 г., все деньги и драгоценности свезли в один Государственный советский банк. Но хаос в финансовой сфере продолжал свой разгул, фактически — финансовая система как рухнула, так её и не было. Финансовую систему Российской империи ещё в первой половине 1917 года развалили «мудрые» масоны во главе с Керенским, а ленинцы усугубили этот развал. К октябрю 1917 года бумажный рубль обесценился в 10 раз, стоил — 10 копеек, после «Великого октября» он обесценился ещё в 20-30 раз. Какие только деньги не ходили по рукам — от царских до «керенок». Дело было в том, что Ленину досталась «халява» — исправная фабрика по производству денег и большие запасы бумаги для их производства. И Ильич врубил станки. Эмиссия денег гнала цены вверх, которые, в свою очередь, обесценивали деньги и требовали ещё больших денег. Этот «лыжный» бег в гору Ленина продолжался до 1924 года, после его смерти Сталин с большим трудом к 1926 году смог справиться с этой проблемой.

Так как тема налаживания экономики, эксплуатации русского пролетариата и борьбы с русской интеллигенцией плотно пересекается, то вынужден ещё раз обратить внимание на программную статью Ленина от 10 января 1918 года «Как организовать соревнование». Это название оказалось обманчивым, ибо в статье Ленин объяснял не о соцсоревновании, а о необходимости «очистки земли российской от всяких вредных насекомых», которыми оказываются — все «классово-чуждые», а также «рабочие, отлынивающие от работы», и «саботажники интеллигенты», для которых Ленин ввел интересное понятие — «инсекты». При этом Ленин многих шокировал масштабом зачистки России: «Пусть 90% русского народа погибнет, лишь бы 10% дожили до мировой революции».

В январе Ленин пытался решать проблемы простыми решениями — логика у него была «железная»: поскольку организовано новое государство с новым названием, то юридически долги ушедшей в историю империи не переходят к новому государству, поэтому 21 января 1918 г. ВЦИК аннулировал все внутренние и внешние займы царского и Временного правительств. А 10 февраля Ленин объявил об аннулировании всех долгов царского правительства, жизнь без долгов — с чистого листа.

Через три месяца после захвата России декретом от 20 февраля 1918 года Ленин попытался остановить экономический и финансовый хаос, установить финансовую дисциплину, но всё безрезультатно, провально. Ленин всё понимал правильно и объяснял своим помощникам: «...всякие радикальные реформы наши обречены на неудачу, если мы не будем иметь успеха в финансовой политике», но одно дело — понять и сказать, а совсем другое — сделать. У Ленина ничего не получалось. Дошло до того, что 29 марта 1918 г. в Совнарком обратился президиум Московского Совета, чтобы ему разрешили печатать собственные местные деньги — «боны».

Пустые деньги в апреле 1918 года Ленин решил наполнить декретом о поголовном подоходном налоге, но системы, структуры сбора налогов не было, — и опять ничего у Ленина не получилось. И Ленин решил наполнить пустые деньги оригинально — чтобы добыть валюту захватчики стали продавать на Запад, в основном в США, несмотря на отчаянные протесты Орбели, художественные ценности Эрмитажа и других музеев. Для этих гешефтов стали организовывать специальные «схемы». «У банкиров отработаны свои приемы. В Нью-Йорке открылось московское представительство под вывеской «Советское бюро». Требовалась такая же контора и в Москве. Учреждение было названо скромно — так как посоветовал опытный мистер Гарриман: «Роскомбанк». Главный агент Запада, Лев Троцкий, снисходил до личного вмешательства в махинации «Роскомбанка», властно улаживая любые «недоразумения» финансистов», — отметил в своем исследовании Н. Кузьмин.

Продажи на Запад захваченных ценностей проводились бестолково, коррупционно, за бесценок и дали небольшой временный эффект, и Ленину опять пришлось напрягать свои «гениальные» мозги. И в мае 1918 года он решил поменять деньги, ввести новые: «Мы назначим самый короткий срок, в течение которого каждый должен сделать декларацию о количестве имеющихся у него денег и получить взамен новые. Если сумма эта окажется небольшой, он получит рубль за рубль. Если же она превысит норму — он получит лишь часть».

Л.Б. Красин, за свой профессионализм уважаемый даже стариком Сименсом, 31 мая 1918 года в письме к жене писал: «Близкая, казалось бы, мечта из подневольного работника стать хозяином жизни вышибла рабочего из колеи, работа нейдет, железная дорога и производственный аппарат всё более разваливаются. Ленин то высказывает здравые мысли, то ляпнет что-нибудь вроде нелепого проекта замены старых денег новыми». Из писем сотрудничающего с большевиками Красина видно, что и до конца 1918 года у Ленина ничего не получилось сделать в экономике, в хозяйстве страны, — 16 декабря 1918 года он писал жене о большевиках и Ленине: «Совершенно как обезьяна в посудной лавке. И грех и смех. Греха впрочем, больше, так как разрушают последние остатки экономики и производственного аппарата».

И Ленин опять врубил денежные станки на всю мощь, на этот раз с целью обмануть крестьян — скупить по дешевке за счет быстро обесценивающихся денег у них продовольствие, это мы подробнее рассмотрим в следующей главе. С июня 1918 года до конца 1920 года количество денег в стране Ленин увеличил в 30 раз(!), с 43,7 млрд. рублей до 1,2 триллионов рублей. А цены догоняли и обгоняли печатный станок и выросли в 40-50 раз. Это больно било по рабочим, — обесценивало их зарплаты. К тому же сильно упало производство на заводах, ибо рабочие не только не могли вытянуть руководство заводами, они свою непосредственную работу в условиях вольницы и грабежа отказались выполнять. Ленин «вдруг» сделал открытие — управление — это «сложная штука», что в такой сложной ситуации нужны в первую очередь именно умные люди — специалисты в различных отраслях, а не воинственный матрос или воодушевленный сказками о «коммунизме» рабочий. Ленин с ужасом понимал, что скоро всё произведённое старым «плохим» обществом и отобранное будет съедено. Германия и США вечно помогать не будут. «Но от раздавленного капитализма сыт не будешь. Нужно взять всю науку, технику, все знания, искусство. Без этого мы жизнь коммунистического общества построить не можем», — начал объяснять Ленин своим бестолковым подельщикам по захвату, некоторые из которых предлагали ему вообще отказаться от «старых» специалистов — ликвидировать всех и баста. Ленин этих кровожадных придурков-фашистов назвал: «левые коммунисты с психологией дикарей». И Ленин начал смягчать и модернизировать свой «метод голодом»:

«Пролетариат сделает так, когда победит: он посадит экономистов, инженеров, агрономов и прочих за выработку плана, за проверку его. Мы заплатим за это экономистам, статистикам, техникам хорошие деньги, но... мы не дадим им кушать, если они не будут выполнять этой работы добросовестно и полно в интересах трудящихся». Мы видим, что Ленин «прогрессирует», «эволюционирует»; он уже вынужден сдвинуться с позиции «не больше зарплаты рабочего» к «хорошим деньгам», оставаясь на позиции гнусного вымогательства и шантажа голодом.

А как заставить работать рабочих, как подстегнуть работать, как сделать, чтобы работали хорошо, эффективно??? О производительности труда фиктивных диктаторов вообще говорить было трудно. Возможно, было слишком много «малосознательных» рабочих. Производительность труда рабочих была намного ниже прежней, дореволюционной, — просто катастрофической. И, послав Лурье-Ларина за опытом в Германию, Ленин начал изучать знаменитую книгу Тейлора о производительности труда. И если вы заглянете в ленинскую работу «Очередные задачи советской власти», то обнаружите, что Ленин уже думал, как использовать опыт капиталистов в эксплуатации по повышению производительности труда пролетариата: как организовать обмен опытом; как применить сдельную оплату труда, отказавшись от демократической уравниловки, какие придумать «пряники» чтобы стимулировать у рабочих желание работать хорошо.

По ходу изучения проблемы у Ленина появились новые идеи: «Возьмём такое средство организации соревнования, как гласность, (как Горбачёв). чтобы сравнение деловых итогов хозяйства отдельных коммун стало предметом общего интереса и изучения, чтобы выдающиеся коммуны вознаграждались немедленно...». Ленин также поставил вопрос селекции и выявления наиболее одарённых от рождения работников: «Мы пойдём себе своей дорогой, стараясь как можно осторожнее и терпеливее испытывать и распознавать настоящих организаторов, людей с трезвым умом и практической сметкой».

Вначале Ленин негативно отнесся к идее возродить профсоюзы при его власти. И это понятно, — как в пролетарском государстве, при диктатуре пролетариата пролетариат может защищаться от самого себя?! Идея профсоюзов была погашена лозунгом — «Идейная борьба с мещан-ски-интеллигентскими и тред-юнионскими предрассудками». Но затем Ленин, усиленно думая над вопросами повышения производительности труда пролетариев, пришёл к осени 1918 года к мысли о возрождении профсоюзов, чтобы возложить на них весь контроль за качеством труда рабочих и все проблемы по повышению производительности их труда. Не было у Ленина никакого замысла, чтобы возродить профсоюзы для того, чтобы они представляли интересы рабочих и защищали их перед новой властью. Понимал Ленин многое правильно, но одно дело — правильно понимать и правильно говорить и другое дело что-то правильно сделать, а с последним у Ленина были огромные проблемы.

Ленин устал решать проблемы производительности; ни он и ни его правительство не могло ничего придумать, и прибегнул к простым проверенным «старорежимным» приемам: на фабриках и заводах ввели строгие штрафы за любое прегрешение, для учета трудовые книжки, и новинку — для особо «качающих права» или «голосящих о свободе» могли выдвинуть страшное обвинение — «в контре» и саботаже. По этому поводу Лейба Бронштейн доходчиво объяснял русским рабочим: «Социалистическое строительство принципиально отвергает либерально-капиталистический принцип «свободы труда», и — «Репрессии для достижения хозяйственных целей есть необходимое орудие социалистической диктатуры».

А всё, что смог ещё придумать Ленин в работе «О задачах профсоюзов» это: «Привлекать домашнюю прислугу — сначала к участию в работе кооперативов... затем к более ответственной и менее «узкой» работе...». Имелась в виду прислуга вождей новой Советской власти. Почти все члены аппарата подавления имели домашних «слуг», «лакеев» «и «холопов», которые теперь имели совсем пристойное определение — «прислуга».

В это время новые руководители заводов преподносили сюрпризы Ленину. «Многие фабрики и заводы, изготовляющие предметы широкого потребления, начали выдавать часть заработной платы изделиями. Эти изделия через мешочников начали поступать в товарооборот, дезорганизуя товарообмен Наркомпрода», — вспоминал помощник Ленина А. Шапошников, — этого рабочего отчаявшийся Ленин в этот период снял за бестолковость, беспомощность и некомпетентность с поста Наркома труда. За что Ленин не брался — ничего у него не получалось, не мог охватить и справиться, все концы ускользали у него из рук, а его помощники и подчиненные были ещё хуже. Кстати, ситуация с темой — «товары вместо зарплаты» нам до боли знакома из новейшей истории — из недавней крайне бестолковой горбачевско-ельцинской «перестройки» по развалу промышленности, торговли, финансовой системы и всего СССР. В общем, — за что Ленин не брался — всё у него выходило боком, вернее — ничего не получалось.

Снятый в это время со скандалом с поста наркома иностранных дел Бронштейн-Троцкий будучи уже на новом посту — главного военного начальника большевикской республики вел себя как истинный захватчик чужой страны и стал по своей инициативе «удачно» помогать Ленину в хозяйственных вопросах, и также используя крайне простые решения и памятуя интересы своих «больших друзей» 5 марта 1918 года на встрече с представителем США Робинсом щедро предложил: «Ни моё правительство, ни русский народ не будут возражать против контроля со стороны американцев над всеми грузами, направляемыми из Владивостока в Центральную Россию...».

Почему-то «гениально» решив, что большевикской республике торговый флот, доставшийся даром от Российской империи, абсолютно не нужен, Бронштейн 24 апреля посоветовал Ленину подарить за ненадобностью торговые суда Англии. В это время в России при поддержке Троцкого разворачивала свою деятельность английская «Экономическая миссия Локкарта», руководство Англии уже видело Россию своей колонией, подобно Индии.

Пока Ленин — этот «профессиональный эксплуататор отсталости рабочего класса...» — как назвал его в 1912 году в сердцах Бронштейн-Троцкий, думал — как заставить работать рабочих, над их производительностью труда, как их лучше поэксплуатировать, сами рабочие усердно думали — почему они при пролетарском правительстве в пролетарской республике в условиях пролетарской диктатуры стали жить намного хуже, чем при царе?.. 12 марта 1918 г. в Москве в манеже бывшего Алексеевского военного училища собралось на митинг более 10 тысяч московских рабочих и бурно выразили недовольство своим положением, то есть — властью. «Ситуацию» приехали исправить Ленин и Свердлов, но рабочие так дружно и яростно их освистали, что они спешно покинули митинг.

В Петрограде, колыбели революции, рабочие также стали прозревать. Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов Петрограда 26 марта 1918 г. констатировало: «Мы, петроградские рабочие, в большинстве своём приняли этот (Октябрьский) переворот, совершённый от нашего имени и без нашего участия... Но прошло уже четыре месяца, и мы видим нашу веру жестоко посрамлённой, наши надежды грубо растоптанными. Новая власть называет себя советской и рабочей, крестьянской. А на деле важнейшие вопросы государственной жизни решаются мимо Советов...».

Как видим, через пять месяцев после установления диктатуры захватчиков некоторые рабочие разобрались в ситуации. Бесспорно, — никакой власти Советов не было, — это была формальность и блеф, — реально Россией руководила небольшая группа захватчиков во главе с Лениным и Бронштейном, а другая группа во главе с Бундом настоятельно требовала поделиться властью. Ближайший помощник Ленина А. Шапошников в своих мемуарах вспоминал, — будучи в начале июня в командировке в городе Выкса, подошел к местному заводу, и обнаружил у ворот завода митинг рабочих, на котором выступал молодой делегат от рабочих Сормово: «На трибуне молодой рабочий громил «самодержавие народных комиссаров», ведущих рабочих и крестьян на гибельную гражданскую войну...».

Как видим, молодой рабочий не был глупцом и прекрасно понимал политику захватчиков. Этот умный парень информировал рабочих, что планируется провести «Первый чрезвычайный съезд уполномоченных заводов и фабрик Нижегородской и Владимирской губернии» под лозунгом «За власть Советов без партии!» То есть рабочие поняли, что большевики не способны организовать нормальную хозяйственную жизнь в захваченной ими стране, занимаются только террором, и решили отстранить их от власти, избавить «липовую» диктатуру пролетариата от реальной диктатуры коммунистической партии. Опытный оратор Шапошников обвинил сормовцев, что они самозванцы, что их никто не делегировал, и вообще — они скрытая контра, сторонники разоблаченных меньшевиков и с высоты своего авторитета разъяснил рабочим исторический момент и его проблемы, в том числе позорный Брестский мир, и пригласил рабочих поехать с ним на заготовку хлеба по деревням. И многие рабочие с энтузиазмом согласились, не понимая — как эта «заготовка» будет проходить, что это будет откровенный грабеж своих крестьян, их отцов, дедов и братьев, оставшихся в деревне.

А когда прозревшие рабочие Тулы, Ижевска, Ярославля и Астрахани подняли восстание против захватчиков, то «вождь пролетариата» Ленин ответил им старым привычным — кровавым террором.

До начала массового Сопротивления, начала активных боевых действий Белых армий с Красной захватчиков — у Ленина не получилось организовать нормальную экономическую жизнь в стране, наладить работу промышленности и других отраслей хозяйства. Поэтому частые утверждения современного коммуниста Г. Зюганова, что Ленин восстановил из руин разрушенную страну и создал мощное государство — это возмутительное наглое бессовестное враньё в старом привычном стиле Ленина. После окончания Гражданской войны за два года до паралича Ленин также ничего особого не создал, это мы подробнее рассмотрим в конце этой книги.

А о развитии Лениным в стране демократии, либерализма в этот мирный период говорить не просто смешно, — больно. Хотя симпатизирующим захватчикам современный «золотой» историк В.И. Голдин — проректор по научной работе Поморского государственного университета в Архангельске в своей работе «Очерки новейшей историографии» (Архангельск, 2000 г.) пишет: «...Парадокс истории заключается в том, что победа революционных сил в 1917 году, казалось бы, открыла возможность для рождения и укрепления демократии, но перерастание в Гражданскую войну уничтожило эту возможность». — Оказывается «белые», русские патриоты во всем виноваты, потому что попытались освободить свою Отчизну от захватчиков. И это грубое возмутительное враньё Голдин внушает сегодня нашим студентам.

Кстати, — о демократии. Этой тяжелой для Ленина весной 1918 года ситуацию осложнила попытка «свободы слова» по поводу национальности захватчиков, ибо после октября 1917 года обнаружилась неразрывная связь, закономерность — если население недовольно новой властью захватчиков, то оно соответственно — недовольно евреями, выражает антисемитские настроения. Это усиление антиеврейских настроений зафиксировал в своём дневнике еврейский историк С.М. Дубнов:

«10 мая. Открыта погромная агитация против евреев в Петербурге, Москве и других городах. Об этом говорят в очередях у лавок, на улицах и в трамваях. Народ, озлобленный большевистским (еврейским) режимом, валит всё на евреев. Сегодня прочёл случайно дошедшее описание резни в Новгород-Северске: вырезано около полусотни неповинных евреев (19 апреля)»,

«29 мая. Антисемитизм растёт даже в интеллигенции. Нас винят за большевизм царствующих ныне ренегатов еврейства: Троцкого, Зиновьева, Володарского и тысяч мелких карьеристов...».

«В очередях у лавок» население кляло властвующих евреев. Кстати, в Новгород-Северске и Глухове не было еврейских погромов на национальной или религиозной почве. В этом случае было всё намного проще — с фронта возвращались военные голодные части, уже красные, а поскольку Ленин и Бронштейн снабжение армий ещё не наладили, то солдаты по пути «кормились» сами, стали добывать хлеб сами у богатеев. А поскольку богатеями, хлебными спекулянтами, перекупщиками и оптовыми торговцами оказались евреи, многие из которых не хотели с уже «их» солдатами делиться хлебом и оказали сопротивление, то они и попали под насилие голодных злых солдат, под грубый грабёж, и некоторые особо жадные и агрессивные солдатами были убиты.

«В первую зиму большевистского владычества, сражавшиеся под красными знаменами красные войска учинили ряд кровавых погромов, среди которых выделяются Глуховский и Новгород-северский, количеством зверств, нарочитым зверством и издевательством над замученными затмившие и калущское злодеяние. Отступая под давлением немцев, красные войска громили встречные еврейские местечки», — также выделяет этот случай в своём исследовании И.М. Бикерман («Россия и русское еврейство»). Бикерман объяснил и вспышку антиеврейских настроений в крупных городах и реакцию на неё захватчиков: «И всего меньше она (новая власть) может допускать нападения скопом на евреев; она хорошо ведь знает, что от разгрома евреев один только шаг до разгрома власти, глубоко ненавидимой и считаемой еврейской. Еврейский погром объявлен поэтому делом контрреволюционным, то есть направленным против советской власти».

Да, в апреле 1918 года в «Известиях» власти опубликовали циркуляр «По вопросу об антисемитской погромной агитации». Это был ряд превентивных, защитных мер. А. Солженицын в своём исследовании отмечает, что в это время проходили «Специальные заседания Советов, посвящённые еврейскому вопросу и борьбе с антисемитизмом», соответствующие митинги и лекции. «Обратить самое серьёзное внимание на черносотенную антисемитскую агитацию духовенства, приняв самые решительные меры борьбы с контрреволюционной деятельностью и агитацией духовенства, — цитировала газета «Известия» от 28 апреля 1918 г. резолюцию одного такого заседания. — Признать необходимым не создавать особой боевой еврейской организации». — То есть опять обсуждался вопрос образования исключительно национальной еврейской военной карательной организации. Там же можно прочитать:

«Совнарком предписывает всем совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона» — то есть расстреливать. Вот с этого момента и стали расстреливать каждого, у кого находили «Протоколы сионских мудрецов» или за критические («антисемитские») разговоры по отношению к евреям. С.П. Мельгунов в своей книге приводит пример — в Харькове молодую девушку захватчики расстреляли за то, что в частном разговоре по отношению к известному авантюристу Нахамкесу-Стеклову произнесла слово «жид».

Несмотря на множество нерешенных проблем, Ленин принял самое активное участие в этой кампании по нейтрализации антиеврейских настроений среди населения и даже с помощью самой передовой на то время техники наговорил на граммофон «особую речь об антисемитизме и евреях». Этот авторитетный спич внучка Израиля Бланка развозили агитаторы (пластинки и граммофоны) по фронтам, казармам, клубам, рабочим собраниям и т.д. Что Ленин и ему подобные могли объяснять рабочим и солдатам? Известно, что — евреи при царе были самой преследуемой нацией, живущей в гетто, они больше всех настрадались — потому что старые власти не давали евреям земли и лишали этим их возможности на ней работать, и чтобы евреи не умерли с голоду — им пришлось заниматься торговлей, а так как среди них оказалось много образованных, то они и заняли естественно много руководящих постов в новой власти и теперь борются за счастье всех бедных классов, и в борьбе за это счастье других их много погибло и было сослано в Сибирь; что евреем был не только Иисус Христос и все апостолы-страдальцы, но и великий теоретик пролетарского счастья, апостол пролетарского освободительного движения — Карл Маркс, и т.п. В общем — Ленин попытался логически объяснить рабочим многое, чтобы не мучились вредными вопросами. А в речи Ленина «О погромной травле евреев» основная мысль была также не слишком вычурной: «Вражда к евреям держится прочно только там, где кабала помещиков и капиталистов создала беспросветную темноту рабочих и крестьян».

Понятно, что это Ленин своей ложью вопреки очевидной действительности постарался покрыть умы рабочих беспросветной темнотой.

Закончить главную тему этой главы, немного забегая вперед, можно корректным выводом известного американского ученого Р. Пайпса: «другу Ленина, парализованному инвалиду Ларину-Лурье принадлежит рекорд: за 30 месяцев он разрушил экономику сверхдержавы». «Корректным» — потому что эти слова ещё в полной мере относятся к Ленину. При этом стоит заметить, что оба не ставили цель — разрушить экономику, просто экспериментировали — хотели наладить её функционирование на новых неизвестных до сих пор человечеству принципах, и по своей неграмотности и бестолковости разрушили экономику богатейшей страны.

С русскими крестьянами Ленин «наладил» отношения ещё проще, быстрее и «эффективнее», также «наладил» взаимодействие промышленности и сельского хозяйства, связь города с деревней. За всем этим понаблюдаем в следующей главе.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ленин прекрасно понимал, что вопрос с крестьянством, то есть — продовольственный вопрос является одним из самых важных для любого государства, — одежда, обувь, фуражки, кастрюли и кровати не так быстро снашиваются, а вот кушать хочется каждому и многим миллионам граждан ежедневно и не один раз в день. И, казалось бы, — вопрос с крестьянством и соответственно с продовольственным обеспечением городов, страны Ленин должен был решить легко. В этом вопросе потенциал был оптимистическим, обнадеживающим и даже огромным — ведь ещё недавно, до Первой мировой войны Российская империя не только была самодостаточная в продовольственном вопросе, но была основным поставщиком продовольствия в Европу, в том числе и такого ценного затратного продукта, как коровье масло, так что, по идее, был гарантирован не просто хлеб, — а хлеб с маслом.

А если раздать малоимущим крестьянам земли помещиков, дворян и государственные, то производство продовольствия в большевикской республике должно было существенно возрасти. И после захвата России в октябре 1917 года Ленин раздал более двум миллионам малоимущих, бедным крестьянам землю в аренду. После этого Ленину осталось дождаться конца лета 1918 года — первого урожая при его власти. И до этого периода в этом вопросе ему не надо было ничего трогать, не вмешиваться, не нарушать сложившийся рынок продовольствия, который после всех бурных событий 1917 года функционировал не идеально, но функционировал, несмотря на то, что распоясавшиеся солдатские и матросские банды, да и вооруженные отряды рабочих частенько откровенно грабили приезжих в города с продовольствием крестьян, «реквизировали для нужд революции». При этом крестьян не надо было нагружать всякими пропагандистскими лозунгами и коммунистическими теориями, волноваться за их производительность труда или отвлекать компанией о «свободе секса», — пусть себе размножаются по старинке, работают и привозят в города плоды своего труда, а работать они привыкли издревле круглый год. Ленину необходимо было только наладить в стране финансовую систему и работу промышленности, чтобы приезжие крестьяне могли продавать продовольствие или, в крайнем случае, выменивать его на интересующие его «городские» товары.

Но Ленин поступил иначе — в совершенно мирный период, когда шла только односторонняя Гражданская война, ведомая Лениным в российских городах против русской интеллигенции, против «старых» русских правящих классов, Ленин в рамках своей коварной инициативы — организации им голода, чтобы их сломать, покорить дабы пошли ему служить, за январь — март 1918 года разогнал, запугал крестьян-«мешочников», снабжающих города продовольствием. При этом Ленин болезненно относился к тому, что крестьяне за свой труд, за свои товары зарабатывали деньги, Ленин, как большевикскую мантру, с 25 марта стал много раз повторять дурацкий тезис-дерективу: «Свободная торговля хлебом есть государственное преступление». Можно организовать монополию государства на экспорт хлеба, или монопольную торговлю хлебом внутри государства, грамотно организовав скупку хлеба, выгодную для крестьян, или — если государство само производит продовольствие, как это было в СССР после 30-х, но объявить монополию на торговлю хлебом внутри государства ничего не производя... — как это практически быстро организовать?

Своими агрессивными бездумными, непросчитанными действиями — разгоном рынков и преследованием «крестьян»-мешочников Ленин фактически ликвидировал сложившийся в стране рынок продовольствия, и запуганные крестьяне остались сидеть со своими излишками продовольствия дома. Соответственно, закономерно в городах резко возник дефицит продовольствия, а на «контрабандное» продовольствие с риском для жизни доставленное из деревень в города, цены взметнулись вверх. Спровоцированная Лениным ситуация стала быстро, как снежный ком, нарастать проблемами, усугубляться, — во-первых, в этот период всегда сезонно поднимались цены на продовольствие, а осенью падали, теперь же — в условиях созданного Лениным дефицита — цены на продовольствие резко подскочили вверх, но главное — продовольствия остро не хватало в городах, особенно в Петрограде. И 25 марта 1918 года Ленин вынужден был ввести нормирование продовольствия — продовольственные карточки,

Современный страстный поклонник Ленина и Сталина Ю. Мухин в своей книге «Сталин — хозяин Советского Союза» (М. 2008 г.) так оригинально объяснял-оправдывал это вынужденное действие Ленина, а затем и Сталина: «Кстати о карточках. Поясним эксклюзивно профессорам: карточки — это дополнительный денежный доход того, кому они предназначены. Экономист должен понимать, что если хозяин, помимо обычного дохода, предоставляет работнику и дополнительный, то это сильный хозяин». — Это даже трудно комментировать, непонятно — это наглая ложь или безнадежный дебилизм Ю. Мухина.

Проблема не решалась, время шло, а Ленину необходимо было кормить армию, огромный аппарат управления-подавления захватчиков, и пролетариат не мог себе купить продовольствие — так как Ленин не смог организовать работу промышленности, которая работала слабо, заводы простаивали, и финансовая система «гениальным» Лениным также не была налажена, — наступал полный и страшный экономический коллапс. Вернее, — уже наступил, — весь март в Москве и Петрограде митинговали тысячи голодных, злых, недовольных рабочих, которые, как мы наблюдали в предыдущей главе, были сильно недовольны ленинской властью и даже в шею прогоняли появившихся на митинге Ленина и его «правую руку» по организации жизни в стране — Яшу Свердлова. Захватчики по недомыслию такой организовали голод в стране, что сами стали голодать. Помощник Ленина Шапошников, рассказывая о ситуации с продовольствием в начале 1918 года, отметил, что Ленин, его Политбюро и его правительство в Петербурге сидело на одной картошке и картофельной кожуре, а после переезда в Москву в начале марта: «В Москве же можно было достать и мясо, молоко да и хлебопродукты. Изголодавшиеся питерцы переехали в Москву вместе с правительственными учреждениями и общественными организациями, мало-помалу поправлялись...».

Для «полного счастья» Ленину не хватало, чтобы против него восстали голодные солдаты и матросы. Не случайно взволнованный, встревоженный и испуганный Ленин в начале апреля 1918 года в Москве написал работу с паническим заголовком — «Сумеют ли большевики удержать власть или очередные задачи советской власти».

Ленин сам себе организовал непростую задачу — как теперь этот крестьянский продукт, излишки продовольствия от крестьян доставить в города?.. И в его башке незамысловато завертелся его старый простой и очень дешевый прием — насильно отобрать и распределить. Но нападать на крестьян — на 80% населения советской республики «рабочих и крестьян» было рискованно, и Ленин попытался наладить товарообмен между городом, промышленностью и деревней, крестьянами. Как это им было организовано опять узнаем из «свидетельских показаний» верного помощника Ленина ещё по Женеве, Парижу и Лондону Александра Шапошникова, написавшего мемуары «За хлебом и нефтью». Это желание А.Г. Шапошникова рассказать потомкам «как это было» власти в 30-е годы упорно не желали публиковать за их «излишнюю» откровенность, но и после многочисленных корректур, политесных «шлифовок», редактирования и даже введения «научного языка» потомки смогли кое-что узнать из первых уст, — А. Шапошников:

«В середине марта 1918 года Наркомпрод по инициативе Ленина внес в Совнарком проект декрета об организации товарообмена». Этот декрет был опубликован 20 марта. Для товарообмена большевики выделили различных товаров: галош, ниток, гвоздей, посуды, спичек и т.д. на сумму 1762 млн. рублей. Этот товарообмен Ленин замыслил и организовал сверхоригинально — А. Шапошников:

«Выдача товаров отдельным крестьянским хозяйствам за сданный ими хлеб категорически воспрещалась. Инструкция требовала «производить распределение товаров между нуждающимся населением», рассчитывая таким путем «побудить неимущих воздействовать на имущих хлеб, понуждая к его сдаче», — объяснял А. Шапошников.

Вдумайтесь в этот ход Ленина. Его комиссары собирали бедных крестьян и, раздавая им тазики, нитки и галоши, говорили примерно следующее: «Даем неспроста, не даром — за это вы должны «наехать» на вашего успешного соседа, чтобы сдал за бесценок «по твердым ценам» (апрель 1917 года, после этого деньги обесценились в 40 раз!) или, проявив сознательность, — даром произведенные его семьёй зерно, масло, картофель, мясо, лен, а если этот несознательный гад-«контра» будет упираться — набейте ему морду, понудите...». То есть в марте 1918 года Ленин уже замыслил внести раздрай в крестьянство, рассорить разные слои крестьянства между собой, расслоить их и столкнуть их между собой, чтобы в результате этого столкновения, вернее давления организованного властями бедного крестьянства на зажиточное, выдавить из последних продукты их труда для власти. До такого мерзкого, гнусного приема мог додуматься только «гениальный» подлый Ленин.

Вся эта мерзкая компания Ленина по товарообмену между городом и деревней из-за его бестолковости, некомпетентности и изначально ущербной бесперспективной идеи провалилась с треском. Шапошников этот провал пытался объяснить мягко: «Шаги Наркомпрода... не отвечали требованиям момента ни по характеру постановки своей работы, ни по социальному составу работников». То есть очередную нелепицу, грубую управленческую ошибку Ленина, его вину столкнули на исполнителей, сделали их «крайними». В этом проекте Ленину здорово «помогли» свои — «Начатый в марте товарообмен в силу целого ряда причин проходил неорганизованно, ценнейшие изделия промышленности распылялись и разбазаривались старыми губкомами», — зафиксировал Шапошников. Многие сегодня ещё помнят — как поступали представители власти низовых уровней с дефицитными товарами народного потребления в СССР в 60-70-е годы, также поступили большевикские «Оси Бендеры» и тогда — спекуляция по завышенным ценам и продажа «по блату» своим за встречные услуги. Как уже указывалось выше — в этом вопросе Ленину вынужденно «помогли» и рабочие — «Многие фабрики и заводы, изготовляющие предметы широкого потребления начали выдавать часть заработной платы изделиями. Эти изделия через мешочников начали поступать в товарооборот, дезорганизуя товарообмен Наркомпрода», — рассказывал Шапошников. И опять можно повторить: за что Ленин не брался — ничего у него не получалось.

Эту трагическую для Ленина ситуацию сильно осложнил и внешний фактор, — подписанный им в марте кабальный договор с Германией, по которому Ленин должен был отдать Германии не только много золота, но и много товаров — в основном зерно.

«Председателю СНК В.И. Ленину приходилось заниматься вопросами снабжения хлебом почти ежедневно. — продолжал свой рассказ Шапошников. — ...Много раз в течение апреля-мая продовольственные дела обсуждал и Совнарком...». Неимоверные метания, поиски, эксперименты на ходу, старания, труды Ленина, этого локомотива большой группы тупых агрессивных захватчиков, вызывают даже сочувствие — нелегко быть захватчиком, нелегко думать за всех захватчиков, нелегко руководить захваченной страной.

В результате длительного мозгового штурма, в ситуации бездарности, беспомощности и огромного желания властвовать Ленин со своими подельниками ничего не мог придумать — кроме привычного и простого — насилие и террор. Обсуждая на заседании Совнаркома 8 мая 1918 года продовольственную проблему нарком продовольствия А.Д. Цюрупа вопил: «Провести беспощадную террористическую оборону и войну против крестьянской и иной буржуазии». Весьма оригинально и подло — «беспощадная террористическая оборона» против крестьянства. Захватчики — некогда блефовые «защитники эксплуатируемого крестьянства» решили поступить радикально, террористически — решили экстренно внедрять коммунизм в деревне, вернее — «военный коммунизм», по отношению к крестьянству была объявлена политика «военного коммунизма», проще говоря — крестьянству захватчики России в мае 1918 года объявили войну, и Гражданская война в России приобрела дополнительные черно-кровавые краски.

Этот оригинальный термин подразумевал насильственный отбор продуктов труда у крестьян, это была даже не капиталистическая эксплуатация — это был вооруженный грабеж. Попутно решалась ещё одна задача — заодно в деревне кормились за счёт награбленного находящиеся в городе недовольные властью многочисленные отряды солдат, матросов и рабочих. К «темному», «несознательному» и «непрогрессивному» крестьянству и ранее у захватчиков было презрительное дискриминационное отношение — на Всероссийские съезды избирался один делегат от 25 тысяч рабочих, а от крестьян один из 125 тысяч... А теперь ещё крестьяне оказались виноваты в том, что производят продовольствие и не дарят его новым властям, а власти покупать у крестьян продовольствие по нормальным ценам не захотели. «На заседании Совнаркома 8-9 мая был принят декрет, «основные положения которого были даны В.И. Лениным. Этот декрет подтверждал незыблемость хлебной монополии и твердых цен, обязывая владельцев избыточного хлеба сдавать его...» — рассказывал Шапошников.

Этот декрет предоставлял Наркомпроду чрезвычайные полномочия — пункт №4 гласил: «Применять вооруженную силу в случае противодействия отбору хлеба и других продуктов». То есть, если крестьянин не хочет отдавать свой урожай, свой труд или спрятал, то его, согласно этому декрету, можно убить. Этот декрет предусматривал «мягкий, гибкий, солидарный» способ насилия — нельзя было использовать против крестьян армию или особые репрессивные органы, а только вооруженные отряды рабочих — пусть русские трудящиеся друг другу объясняют и между собой «договариваются» различными способами, при этом власть вроде как бы и в стороне... — от ответного гнева крестьян и критики.

Не все «в верхах» были согласны с такой радикальной, фашистской постановкой вопроса Лениным — «Диктатура Наркомпрода» смущала некоторые ведомства», — отметил Шапошников. Спорил с Лениным старый бундовец Юлик Цедербаум (под маской — «Мартов»), он и его народ веками прекрасно знал крестьянство. «Хлеб придерживают не кулаки, а вся деревня», — пытался объяснить он Ленину, поэтому, и это опасно, — против власти захватчиков может восстать всё многомиллионное русское крестьянство.

Но старик Цедербаум «отставал», — он был не в курсе последних научных европейских социологических разработок, в том числе и Маркса, — ведь Маркс догадался разделить разнообразный, но единый народ, на классы — чтобы натравить одних на других, и чтобы в результате этого массового классового кровопролития власть захватила «третья» сила. Так почему бы не повторить этот подленький приемчик по отношению к русскому крестьянству?.. — Пусть бьют морду друг другу, убивают друг друга — а нам то что... — главное чтобы зерно из этих русских «трудящихся» вытряхнуть. И Ленин убедил своих подельников в своей правоте и даже убедительно напугал: «Мы явно погубим всю революцию, если не победим голод в ближайшие месяцы». Что следовало понимать — если не задавим и не ограбим русское крестьянство. Декрет о продовольственной диктатуре был одобрен ВЦИК и опубликован 13 мая 1918 года.

Этот декрет наделял Наркомат продовольствия чрезвычайными полномочиями для отнятия у крестьян хлеба. Для реализации задуманного широкомасштабного грабежа захватчики создали Продовольственнореквизиционную армию Наркомпрода.

После этого декрета мирный снабженческий Наркомпрод с 140 тысячами своих сотрудников превратился в сельский «ЧК». Но через неделю Ленин уже решил отказаться от всякой «мягкости», «гибкости» и осторожности, ибо опыт организации вооруженных рабочих отрядов против крестьян оказался негативным и даже опасным, — в своём большинстве русские рабочие, недавние выходцы из крестьян, не хотели грабить русских крестьян и стали задавать опасные вопросы...

И 20 мая Совнарком опять по инициативе Ленина срочно издал новый, более «прогрессивный» боевой декрет «О реорганизации Наркомпрода и местных продорганов», по которому создавались «Чрезвычайные продкомитеты» — «Чекпроды», которым в помощь предоставлялись не только вооруженные рабочие отряды, но «особые отряды» грабителей-карателей. Эти карательные отряды, дабы исключить случаи национальной солидарности и сочувствия, были собраны из революционных солдат нерусских национальностей — латыши, эстонцы, немцы, китайцы под руководством, естественно, безжалостных и свирепых кучерявых комиссаров и некоторых русских ублюдков.

Срочная организация особых военных продотрядов потребовалась, ибо рабочие продотряды сразу продемонстрировали свою «неэффективность», так как большинство рабочих были выходцами из крестьян и не могли вот так просто грабить себе подобных, своих односельчан. Кроме этого, рабочие понимали ленинскую идеологию примитивно, — что крестьяне являются также трудящимся классом, ранее эксплуатируемым царизмом, поэтому теперь в рабоче-крестьянской республике — как можно эксплуатировать крестьян, тем более — их откровенно грабить?..

А «особые» ленинские продотряды на радость Ленину сразу показали свою эффективность, потому что они использовали очень эффективные методы сбора продовольствия — «В Вологодской губернии для получения хлеба крестьян запирали раздетыми в холодные подвалы, пороли шомполами. В Костромской — секли плетьми из проволоки. В Ветлужском и Варнавинском уездах, когда приезжало начальство, весь сход ставили на колени, иногда тоже пороли, указывалось: «Всыпьте им, пусть помнят советскую власть!» Повсеместно брали и расстреливали заложников. В Кирсановском уезде арестованных крестьян запирали в хлеву с голодным хряком. В Моршанском — села сносились артогнем, имущество грабили, жителей расстреливали, некоторых арестованных зарывали живьём. В Пичанском — сжигали каждый десятый двор, насиловали женщин. В Хвалынском уезде продотряд, приехав в деревню, первым делом заставлял истопить баню и привести самых красивых девушек. И приводили — от этого зависела судьба всех сельчан», — отметил в своей книге В. Шамбаров.

Чтобы в текущем историческом моменте успокоить и «правильно настроить» рабочих, Ленин 22 мая 1918 года написал и растиражировал обращение к рабочим под названием «О голоде», в котором призвал рабочий класс самому решить проблему голода — организовать «великий крестовый поход» против спекулянтов хлебом. Логично, — если не хотят идти грабить крестьян, то пусть хотя бы в городах погоняют спекулянтов, хоть какого-то прока от них, хоть какого-то хлеба себе добудут, и немного проблема снабжения города, рабочих хлебом будет решена.

В виду важности вопроса Ленин задействовал даже кадры из своего ближайшего окружения: «Думаю, вам надо поехать на Кубань, чтобы помочь выкачать оттуда хлеб», — в конце мая Ленин сделал предложение, «от которого нельзя отказаться», А. Шапошникову, который взялся организовать один из первых образцовых грабительских пролетарских отрядов.

Смекалистый Шапошников увидел пришедшую из города Выкса от местных властей паническую телеграмму о помощи: «Вся надежда на отправку 8 вагонов хлеба из Москвы срочным поездом. Момент критический. Голодное молчание народа страшно. Нужно предупредить эксцессы от голода». Шапошников сообразил, что в этом городке Выкса голодные злые рабочие точно согласятся ехать с ним на заготовки, то есть на грабеж, и он отправился в Выксу. Приехав туда 3 июня он отметил: «Да, голод угрожал части выксунским рабочим, преимущественно тем из них, которые не имели связи с деревней, то есть были «чистым» пролетариатом». Когда А. Шапошников сколачивал в городе Выкса продотряд из рабочих, то многие рабочие, в том числе и «грязные» с энтузиазмом согласились, не понимая, как эта «заготовка» будет проходить, что это будет откровенный грабеж своих крестьян, их отцов, дедов и братьев, оставшихся в деревне.

Собрав отряд рабочих в количестве 450 человек, Шапошников приехал с ним в Москву, где этот отряд комиссары Наркомпрода во главе с Пинсоном Борисом Давидовичем торжественно одели в грозные черные кожаные куртки, вооружили и выделили отдельный поезд. И отряд поехал «на дело», останавливаясь на каждой станции и вникая в местные проблемы. Неприятные «открытия» в этом боевом путешествии начались с самого начала — во-первых, железная дорога была в ужасном состоянии, во-вторых, была дезорганизована работа депо, ремонтных мастерских: не было известно, когда рабочие начинают свой рабочий день и когда захотят закончить, дисциплины никакой, производительность низкая, совсем плохая организация — нехватка запчастей и топлива.

В-третьих, — на станциях простаивало много исправных паровозов и вагонов с различными товарами, в том числе и с продовольствием, которое во многих случаях уже испортилось, сгнило. Картина бардака, созданная захватчиками, картина неспособности их организовать элементарные вещи потрясала. «На каждой станции, на каждом разъезде мы находили беспризорные вагоны с различным ценным грузом, продукты продовольствия в котором составляли значительный процент», — фиксировал «путешественник» Шапошников, сильно расстроившись, когда обнаружил вагон со сгнившей копченой колбасой.

При этом, как только спецотряд отъехал от Москвы, обнаружилось, что продовольствия в стране много, что, несмотря на «монополию» захватчиков и строгий запрет, крестьяне привозят плоды своего труда в городки и на станции и продают по низким ценам. «На всех железнодорожных станциях бывшей области Донского наблюдалось изобилие продуктов. Во время остановок жители приносили к поезду всякую живность, молоко, масло... И все это изобилие находилось на расстоянии двух суток пути от голодающего рабочего центра», — сокрушался Шапошников, кляня своих снабженцев в Москве, что те дали ему в дорогу большую сумму денег в крупных купюрах, а ему необходимы были для расчетов мелкие купюры. То есть — продовольствие было, но заградительные отряды на каждой станции, которые даже обыскали к возмущению Шапошникова его боевой поезд, не пускали по приказу из Центрожида продовольствие в Москву и Петроград, — это был какой-то абсурд. То есть голод в столичных городах не был результатом саботажа крестьянства, — а был результатом неспособности захватчиков организовать нормальный товарооборот, нормальное снабжение городов, и свою бездарность и бестолковость они решили компенсировать террором.

А те многочисленные радушные донские крестьянки, казачки, которые кормили молоком, маслом, картошкой, копчеными курочками и румяными пирожками отряд Шапошникова даже не догадывались, что это первый отряд, едущий их грабить.

Шапошников со своим спецпоездом в своём отдельном «салон-вагоне» доехал до Царицына, где его радостно встретил местный новый глава председатель исполкома Царицынского Совета Яков Ерман и Сталин, который также был назначен чрезвычайным уполномоченным комиссаром по продовольственным вопросам и был направлен в Царицын — чтобы свозить хлеб с районов Волги и Северного Кавказа. В Царицын Сталин прибыл 6 июня с новой женой — младше его на 20 лет Надеждой Аллилуевой, с которой жил в отдельном вагоне-салоне, у него был «медовый месяц».

«...Можете быть уверены, что не пощадим никого — ни себя, ни других, а хлеб всё же дадим», — телеграфировал из Царицына Ленину Сталин, и «других» не щадил. Сталин дал в помощь Шапошникову проверенную роту солдат-«интернационалистов» с пулеметной командой, у которых не было никакой жалости к русским крестьянам.

В Екатеринодаре этот грозный спецпоезд Шапошникова радостно встретил местный новый начальник — комиссар Рубин, который усилил их своими красноармейцами, а командующий войсками Красной Армии В. Антонов дал в помощь Шапошникову ещё и свои отряды бойцов. Этой грозной силе пора было приступать к грабежу. «На станции Котельниковская находились отряды из войск В.А. Антонова, который предложил мне свои услуги по изъятию хлеба в ближайших станицах, казаки которых ушли на зов генерала Краснова», — рассказывал А.Г. Шапошников. И «снабженцы» начали «изъятие». Как видим, эти вооруженные красные «герои» для начала, для разминки стали грабить станицу, в которой были женщины, дети и старики, при этом совмещали две функции: грабеж и карательную.

Рассказывая об этой «славной» своей операции, Шапошников возмущался, что нанятые из других станиц крестьяне для подвоза награбленного продовольствия на ж.д. станции не хотели работать со своими лошадьми и телегами за бесценок: «Плохо было с подвозом. Крестьяне весьма неохотно соглашались возить по твердым ценам, установленным ещё в апреле 1917 года...». За это бурное время деньги обесценились в несколько десятков раз, а «бизнесмены» — большевики и здесь пытались нагло «на дурочку» эксплуатировать крестьян.

Многие рабочие из отряда Шапошникова, самые совестливые, неожиданно столкнувшись с оригинальным ленинским способом «заготовки», — открыто покидали отряд, прихватив для своих родственников мешки с продовольствием. Обиженный и возмущенный несознательностью рабочих Шапошников их не задерживал и не наказывал, а телеграфировал на заводы, на которых они работали, — чтобы к ним были приняты репрессивные меры. Этим русским рабочим из Выксы, не пожелавшим грабить свой народ, здорово повезло, что ими командовал не Бронштейн-Троцкий или кто-то из его соплеменников... Возникли проблемы и с царскими военспецами, перешедшими к захватчикам, многие оказались слишком жалостливыми к своим крестьянам, недостаточно жестокими, недостаточно фашистами — «...Наши «специалисты» психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией...» — жаловался в телеграмме из Царицына Сталин Ленину.

В плане новой террористической политики грабежа крестьянства существовала одна большая опасность — в захваченной России крестьяне составляли почти 80% населения, это был народ, коренной русский народ, коренной татарский народ, коренной калмыцкий народ и т.д. И пойти против 80% населения было крайне опасно, даже имея оголтелую аморальную жестокую революционную армию. И нехорошо выглядело, когда рабочие и солдаты под командованием комиссаров-евреев грабили крестьян, это могло сплотить крестьянство против «родной» власти захватчиков. Поэтому захватчикам необходимо было что-то придумать оригинальное политтехнологическое. И придумали, пользуясь старым принципом: «разделяй — сталкивай — подавляй — и властвуй».

Логика была проста: в конце весны излишки продовольствия, торговое продовольствие, в деревне есть не у всех крестьян — у бедных его нет, оно осталось только у элиты русского крестьянства — у самых талантливых крестьян, работящих, смекалистых, мудрых, успешных, у которых большие работящие семьи и даже у некоторых наемные работники-батраки; и у бедных всегда зависть к богатым, — вот эту-то зависть, недоброжелательство и следует использовать, по ней следует провести агитацией и пропагандой разлом, раздел, расслоение и натравить бедную часть крестьянства на богатых. В идеале было бы хорошо, если бы организованное властями бедное крестьянство само отбирало у богатых крестьян продовольствие и передавало его пришедшим из города с транспортом отрядам, но, в крайнем случае, чтобы бедное одураченное крестьянство этим пришедшим вооруженным отрядам показало пальцем — у кого следует отбирать, кого грабить.

20 мая 1918 года «правая рука» Ленина — Яков Мовшович Свердлов после детального обсуждения с красно-коричневым вождём выступил во ВЦИК с докладом «О задачах Советов в деревне», в котором своим комиссарам объяснял политтехнологический приемчик: «Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту гражданскую войну, которая шла в городах, мы и по отношению к деревне сделаем то, что смогли сделать для городов».

Таким образом, в Гражданской войне в России появилась ещё одна грань. В 1917 году, ещё до захвата России, захватчики поставили задачу ослабить российскую армию и часть её обманом завербовать на свою сторону, — организовали Гражданскую войну в российской армии, — создавали солдатские комитеты, разделили армию и руками русских солдат убивали русских офицеров — армейскую элиту. Захватив Россию, захватчики организовали Гражданскую войну в городах, натравив солдат, матросов и рабочих против русских городских имущих слоев, интеллигенции и мещан. Затем на окраинах захваченной России захватчики организовали третий вид Гражданской войны — натравили отдельные национальности против основного в государстве, опорного русского народа, — этот пример мы наблюдали в предыдущей главе по воспоминаниям генерала Деникина — как натравили по сговору ингушей против русских терских казаков.

Теперь же — через шесть месяцев после захвата России, захватчики организовали четвертый вид Гражданской войны — объявили войну крестьянству, а само крестьянство (пятый вид Гр. войны.) умышленно искусственно разделили и столкнули между собой. Если в армии когда-то создавали солдатские комитеты — чтобы их противопоставить русской армейской элите, то в деревне захватчики решили создать Комбеды — собрали своих одурманенных сторонников из бедных крестьян в комитеты бедноты, чтобы их противопоставить русской крестьянской элите с целью ограбления последних. 11 июня 1918 г. захватчики приняли декрет «Об организации Комбедов в деревне». Подчеркиваю — не крестьяне организовывали Комбеды, а власть, захватчики организовали бедных, ленивых, бестолковых, пьяниц и т.д. — в Комбеды, организовали в стаю, в банду своих обманутых сторонников в деревне — чтобы им было не страшно выступать против добротных успешных русских крестьян, чтобы провели подготовительную работу по их ограблению. В лице ленинцев сам Дьявол масштабно сыграл в России на самом низменном человеческом чувстве — на гнусной мерзкой зависти, которая вела к злорадности и к низким злобным действиям — уровнять до своего «плинтуса», и плюс дьявольский соблазн — алчное желание быстро, не работая и лихо навалившись грабительской стаей, разбогатеть за счет грабежа богатых соседей.

Благодаря Ленину-Бланку и Яше Свердлову на территории бывшей Российской империи среди примерно 170 миллионов крестьян разыгралась громадная трагедия. В январе 1920 года знаменитый белый полководец Владимир Каппель, признанный талантом и героем Гражданской войны даже большевиками, теснимый Красной армией на восток просил сибирских крестьян, которые ещё не вкусили всех «прелестей» ленинизма, дать в его армию новобранцев, убеждая их следующими словами:

«За нами с запада продвигаются Советские войска, которые несут с собой коммунизм, комитеты бедноты и гонения на веру Иисуса Христа. Где утверждается Советская власть, там не будет трудовой крестьянской собственности, там в каждой деревне небольшая кучка бездельников, образовав комитеты бедноты, получит право отнимать у каждого всё, что им захочется. Большевики отвергают Бога, и, заменив Божью любовь ненавистью, вы будете беспощадно истреблять друг друга».

Каппель говорил то, что наблюдал уже 2 года на территориях, занятых ленинцами, а сибирские крестьяне, не познавшие ещё ленинской власти на себе, и наслышавшись соблазнительных ленинских лозунгов и размечтавшись о сказочном коммунизме при «рабоче-крестьянской власти», не верили ему и не пополняли его ряды защитников Отечества. Потом они в муках и лишениях не раз вспоминали его призывные слова — в 1921-1923 годах... и в начале 30-х.

На территории Российской империи разыгралась грандиозная драматическая битва Лжи с Правдой, и Ложь в то время выиграла, сторонники подлой, коварной, мерзкой Лжи выиграли.

Наступившая после июня 1918 года картина кровавого террора, насилия в деревне большинству современных граждан хорошо известна — много написано книг, мемуаров и показано фильмов о большевикской «продразвёрстке», о «раскулачивании». Например, в 2000 году в России была издана книга И.В. Овчинникова «Исповедь кулацкого сына», в которой можно прочитать:

«И вот по приказу из еврейского центра совершается «переход от ограничения кулака к его ликвидации». Начался поощряемый сверху дикий разгул грабежей и насилий. Ленин в вопросе этого грабежа не надеется на революционную сознательность рядовых грабителей, многие из которых сами выходцы из деревни, а исходя из своих чтений Тейлора, — издаёт декрет, согласно которому половина награбленного имущества идёт сельским активистам — наводчикам и вооружённым грабительским отрядам, а другая половина награбленного — направляется в распоряжение правящей еврейской верхушки. Кроме того, — многих ограбленных, самых трудолюбивых крестьян — кулаков выгоняют из домов и ведут под конвоем — всех от стара до мала — к ближайшей железнодорожной станции, там запирают в вагоны для скота и — без воды, без пищи — увозят прочь от родных сёл и деревень в неведомые края на холодную и голодную смерть.

Не обошла эта операция и наше село. Слёзно-кровавая жатва еврейской Чеки была здесь обильной. Выселяемым дали у них же отобранных лошадей, чтобы доехали до ближайшего города — Бийска. Составился огромный обоз, и, когда он тронулся, казалось, небо должно было обрушиться от начавшихся воплей, рыданий, стонов. Я вижу этих бородатых сибирских стариков с аскетическими лицами, в последний раз держащих поводья своих подвод, в чёрных от постоянной работы мозолистых руках... этих полуголых, кое-как одетых в лохмотья детей, сидящих на телегах, с потемневшими лицами, на которых в безмолвии застыли ужас и недоумение.

И вижу другое лицо: молодой, холёный, надменный жидок. Он смотрит на меня с фотографии тех лет из его собственной книги. Это «маститый» советский писатель Илья Эренбург. Я никогда не читал его книг... Но однажды, сидя в камере на Лубянке и имея весьма ограниченный выбор книг, позволенных Чекой к чтению политзаключенными, спросил среди прочего «Сибирские очерки» этого иудейского сочинителя. Автор по свежим впечатлениям с упоением и восторгом описывает «раскулачивание» сибирских крестьян. Наша кровь и слёзы для жида радость и торжество. Между прочим, нахожу в его опусе и одну любопытную подробность, приоткрывшую завесу в тайник еврейско-чекистской политики геноцида в отношении русского народа... Возник вопрос: кого раскулачивать? В Центральной России было просто: безлошадный — бедняк, с одной лошадью — середняк, с двумя и более — кулак. А в Сибири у каждого крестьянина оказалось по пять и по десять лошадей. Поэтому, чтобы выделить из массы крестьян сибирского «кулака», пришлось еврейским деятелям повысить «лошадиную квоту», иначе, по марксистско-ленинскому учению, истреблению подлежали поголовно все. «Кто был ничем, тот станет всем!». Эта лаконичная формула наилучшим образом отражает суть еврейской агитации, обращённой к социальным низам чуждых им народов. Поверивший их пропаганде становится оружием в их руках. Они ловко направляют его на самые гнусные преступления — на избиение, на убийство своих собратьев.

«Вот он, твой враг» — кричат еврейские агитаторы во время революции, гражданской войны, раскулачивания и коллективизации. — Он богаче тебя, у него больше денег, он живёт в лучшем доме, лучше питается, одевается, у него две лошади, а у тебя только одна. Пойди отбери у него это добро, а его самого убей. Это не только позволяется, но даже необходимо, чтобы ты стал «ВСЕМ!». Взбешенный и духовно ослеплённый пролетарий, бедный крестьянин бросается выполнять призыв — жечь, сокрушать, убивать. Когда же страсти успокаиваются, он обнаруживает, что не только не стал «всем», но скорее, стал вообще ничем, стал ещё беднее, лишился даже своей последней лошадки и под давлением силы вынужден трудиться больше прежнего — за пайку хлеба и «во имя светлого будущего...». Сколько было миллионов подобных Овчиниковых?... Крестьяне при власти Ленина попали в положение намного хуже крепостных при Петре «великом», которым так солидарно восхищались большевики. При этом стоит заметить — еврейские скупщики сельхозпродуктов и шинкари изощренно «мягко» грабили белорусских и украинских крестьян несколько веков подряд при королях и царях (это мы наблюдали в книге № 2 этой серии), и русских крестьян в 19-ом и начале 20-го веков, а после свержения царя уже еврейские комиссары стали грабить русских крестьян непосредственно — открыто, нагло и насильственно, и опять были актуальны поговорки и пословицы русских крестьян, зафиксированные составителем знаменитого словаря В.И. Далем: «Жид языком машет, а мужик на него пашет», «Жидовские руки чужие труды любят», «Пиявка насосется и отвалится, а жиды — никогда» и т.п.

Еврейский историк и советник Тони Блэра Пол Джонсон в своей книге отмечает:

«Евреев-большевиков было много в ЧК, а также в числе комиссаров, налоговых инспекторов и бюрократов. Они играли ведущую роль в продотрядах, организованных Лениным и Троцким для изъятия у крестьян зерна. Вся эта деятельность делала евреев объектом ненависти».

В связи с этим идеологически целенаправленным широкомасштабным грабежом русских крестьян опять вспоминается проснувшийся в потомках дух, «манеры» далекой агрессивной и грабительской Хазарии. «Хазария с помощью войн стала создавать империю покоренных народов, куда вошли славянские племена, которые должны были постоянно платить дань хазарам. Эти народы были не чем иным, как жертвами гигантского грабежа, то есть рэкета» — отметила в своём исследовании Т. Грачева. И мы опять наблюдаем в начале 20-го века — захват России, покорение русского народа и — широкомасштабный грабеж, жесткий кровавый рэкет, организованный Лениным-Бланком, Лейбой Бронштейном, Яшей Свердловым и всей их бандой террористов.

Реакция русских крестьян на это насилие, на террор была закономерной, — возмущенные жестоким насилием «своей» власти крестьяне стали бунтовать и восставать против власти захватчиков с оружием в руках. «Почему-то» в современных учебниках забыли упомянуть, что крестьяне восстали против власти Ленина не только в 1921-1923 годах, но через восемь месяцев после захвата им России. Для своей защиты крестьяне организовали во многих российских губерниях крестьянские армии, и стали защищаться, — вспыхнули мощные антисоветские восстания в Пензенской, Ярославской, Тамбовской губерниях, в Сибири. Крестьяне вооружались, организовывались и силой отбирали обратно своё у захватчиков.

Реакция на сопротивление, защиту русского крестьянства со стороны Ленина была предсказуемой — Ленин в письме к пензенскому руководству приказывал: «Пенза Губисполком, копия Евгении Богдановне Бош. Получил вашу телеграмму. Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надёжных людей, провести беспощадный массовый террор... сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Экспедицию (карательную — «Железный полк») пустите в ход. Телеграфируйте об исполнении. Предсовнаркома Ленин».

Судя по этой переписке — крестьяне мужественно оборонялись, их восстание длилось довольно долго, и встревоженный Ленин лично контролировал его подавление и был «духовным вдохновителем» жесточайших методов подавления.

«11.08.1918 г. Товарищу Кураеву, Бош, Липкину.

Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению.

Образец надо дать. 1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийцев. 2) Опубликовать их имена. 3) Отнять у них весь хлеб. 4) Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме.

Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийцев кулаков. Телеграфируйте получение и исполнение. Ваш Ленин.

P.S. Найдите людей потверже».

«12 августа 1918 г. Москва. Пенза, Губисполком. Бош.

Получил Вашу телеграмму. Крайне удивлён отсутствием сообщений о ходе и исходе подавления кулацкого восстания пяти волостей. Не хочу думать, чтобы Вы проявили промедление или слабость при подавлении и при образцовой конфискации всего имущества и особенно хлеба...».

В июле 1918 г. вспыхнули восстания крестьян против захватчиков в разных волостях Ярославской губернии. Ленин с Бронштейном срочно послали части матросов в Ярославскую губернию и после подавления этого народного восстания фашисты-ленинцы расстреляли в назидание 467 крестьян.

Вспоминаются слова марксиста Струве об этом изверге-фашисте: «Ленин — это думающая гильотина!» И непохороненный труп этого кровавого палача русского народа, захватчика России до сих пор красуется в центре Москвы. — Всё ли в порядке со здравомыслием у «великого» народа?..

Как мы наблюдаем — к середине 1918 года против захватчиков восстали русские крестьяне многих волостей, русские рабочие многих городов, на Дону восстали казаки и организовались для борьбы с захватчиками царские офицеры, — началась широкомасштабная борьба с захватчиками, началась «двухсторонняя» Гражданская война. Эти события рассмотрим через главу, а в следующей главе понаблюдаем — как в этот период решили воспользоваться трудностями Ленина его союзники-подельники из Бунда, которые на этот раз не ставили вопрос — делиться властью над Россией, а решили вырвать власть у Ленина старым революционным способом.