Тетриус. Книга 2

Глава одиннадцатая

Агнесс помогала разбирать снадобья в палатке лекарей. Эликсиры, припарки, пузырьки, флаконы с непонятным содержимым. Как только лекари их не путают? И всю эту уйму лекарств могла бы заменить сажа Ферруна. У Агнесс еще в столице возникла шальная мысль попросить сажи у графа, и она даже поделилась ею с Фелицией. Но та ее образумила:

— Агнесс, это значит выдать графу наше тайное сокровище. Вдруг он решит использовать ее в своих, далеко не благочестивых целях? Да и кто знает, в каком именно очаге, камине или воздуховоде раздобыл целебную золу Феррун? К тому же ехать до замка не менее двух дней, столько же обратно, а выступать нужно завтра. Нескио со своим отрядом уже в пути.

Агнесс пожалела, что не смогла отправиться с ним, но монахини не могли собраться раньше. Ехали не только сестры обители Фелиции, но и всех женских монастырей королевства, и многие должны были проделать до столицы немалый путь.

Обоз с монахинями отправился в арьергарде войск под началом маркиза. Ехали быстро, но Агнесс хотелось лететь на крыльях, догоняя нескио. Не такие выносливые, как она, монахини устали и измучились, хотя устроены были в довольно удобных возках, но героически терпели.

Изрядно отстав от войска маркиза, прибыли в Мерриград только к позднему вечеру. Завидев их, стража открыла тяжелые северные ворота, и обоз медленно въехал в город. С трудом пробравшись по запруженным народом узким улочкам, они остановились на площади перед дворцом барона и принялись готовиться к приему раненых.

Слух о прибытии лекарей разнесся быстро, и к палаткам понесли раненых в прошлую битву. Многие уже умирали, и Агнесс горько пожалела о Ферруне с его целительной сажей. И почему она не выпросила у него хоть маленькую капельку? Ведь ее можно разводить.

Она разбирала нужные для лечения лекарства, когда увидела нескио. Он молча шел с бароном по площади, тревожно глядя на городские стены. Агнесс посмотрела туда же. На стенах застыли суровые воины, изготовившиеся к битве. У нее смятенно забилось сердце. Что-то будет? Говорят, что первый штурм был отбит, но теперь врагов стало гораздо больше. Но и в Мерриград подошли подкрепления. Выстоит ли город? И где Феррун?

Ей хотелось расспросить о нем нескио, и она посмотрела ему вслед. Будто почувствовав ее взгляд, он обернулся и принялся внимательно осматривать монашек. Опомнившись, Агнесс тут же пригнулась, делая вид, что возится с пузырьками. Подняв голову через несколько минут, с горечью убедилась, что на площади его нет. В груди вспыхнуло скорбное чувство утраты, и она сердито выругала себя. Что это с ней? Встречаться им нельзя!

— Какой видный мужчина! — изменяя себе, восторженно вздохнула одна из ее соседок, благочестивая сестра Пэт. — Не красавец, но благородный такой!

Обернувшись, сестра Шэрон укоризненно покачала головой.

— Не следует невестам божиим обращать внимание на земных мужчин. — Сестра Пэт повинно опустила голову, но тут сестра Шэрон неожиданно добавила: — Но ты права, нескио и впрямь самый благородный из всей нашей знати.

Ее слова звучали весомо. Сестра Шэрон была дочерью графа Альерде, скончавшегося несколько лет назад, и знала, о чем говорит.

Они продолжили свою работу. Несколько монахов-целителей из местных монастырей, обрабатывающих раны воинов, закончили лечение и вышли к сестрам.

— Предстоит нелегкая ночь. Передохните, сестры, мы закончим за вас.

Монахини молча повиновались. После долгой тяжелой дороги все и в самом деле сильно устали. Хотя солнца не было, но под грубыми самоткаными рясами было жарко. К тому же донимали мухи, роем летевшие на запах крови. Почти все монахини ушли в раскинутые для них палатки и упали на мешки, набитые соломой.

Убедившись, что все заснули, Агнесс, пониже надвинув на лицо капюшон серой рясы, тишком прошла по широкой улице, ведущей от дворца барона к южным воротам. Чем дальше она проходила, тем меньше на улицах становилось простого люда и больше воинов.

У ворот высилась огромная гора каменных глыб, свезенных сюда из города. Дюжие воины подтаскивали их еще и еще, сровняв гору с верхом ворот.

Но вот нескио кивнул и сказал:

— Хватит! Никакие камни нас не спасут, если мы не будем стойкими. Крестьяне больше на стенах не стоят?

Барон усмехнулся.

— Нет, мы отправили их на другие работы, там от них больше проку. Поднимемся на башню? Думаю, штурм начнется отсюда.

Они поднялись наверх, и Агнесс спряталась за выступ стены, чтоб не привлекать к себе внимания суровых воинов. Ее темно-серое одеяние в наступающей темноте сливалось с серыми камнями стены.

Она нащупала на поясе кинжал и вспомнила слова, выгравированные на его лезвии: «защищаю хозяина». Вот тот самый миг, когда ей понадобится его защита. Если враги прорвутся в город, она тоже будет убивать. Пока не убьют ее. Она посмотрела наверх, на едва видимый силуэт нескио. Ей хотелось стоять на башне рядом с ним, но это было невозможно.

Непроглядная тьма накрыла город, даже звезд на небе не было видно, один беспросветный черный полог над головой.

Напряжение, охватившее город, стало еще сильнее. Оно висело в воздухе, не давая дышать полной грудью.

Агнесс вытащила кинжал из ножен. Камень в рукоятке светился неприятным грязно-розовым светом. Это предупреждение. Значит, скоро начнется бой.

В небе разом, как по команде, загорелись крупные незнакомые звезды. Они были гораздо ярче тех, что светили над замком Контрарио. Большие, похожие на драгоценные камни, они внушали Агнесс страх. Луны почему-то не было. Она не знала, хорошо это или плохо. Лунный свет помогал бы защитникам города или, наоборот, вредил?

Она посмотрела на свою рясу. Как в ней трудно передвигаться! Длинный подол путается в ногах, стесняя движения. Может быть, ее снять? Под рясой у нее мужская ливрея, та самая, что ей принес Феррун. Она спорола с нее все позументы и герб, выдающий принадлежность графу Контрарио, ушила в боках, подогнала по фигуре, и теперь в ней стало удобно передвигаться.

Быстро вернулась в палатку и стянула рясу. Надела черный плащ, накинула на голову капюшон, чтоб ни у кого не возникло подозрений. Сняла кинжал с шеи и повесила его на поясе, как это делают мужчины. Может, ей взять и меч? Возле палатки с раненными лежало много разных мечей, наверняка найдется ей по силам.

Она прошла к соседней палатке, откуда слышались приглушенные стоны раненных, и снова вспомнила о Ферруне. Где же он, когда он так нужен? Какой он, в сущности, капризный мальчишка!

Достала из кучи мечей один, показавшийся ей небольшим, взвесила в руке и со вздохом положила обратно. Нет, он ей не по силам, слишком уж тяжел. Она перепробовала еще с десяток мечей, прежде чем отказалась от своей затеи.

Вернулась на стену, туда, где еще недавно стоял нескио. Но там его уже не было. Зато с башни, на которую она взобралась, виднелся весь город, как на ладони. Охранявшие башню рослые воины неодобрительно косились на юркого невысокого мальчугана, но молчали.

На площади мелькали факелы, выхватывая из темноты то один, то другой сверкающий шлем. Агнесс никак не могла вспомнить, какой же шлем у нескио. Там он или нет?

За спиной послышался звон лат и предупреждающий шепот: «началось!»

Она стремительно обернулась. К воротам города все ближе и ближе подползали длинные огненные змеи. Возле стен стали видны какие-то мохнатые тени.

Агнесс похолодела. Это штурм. Она прижалась к холодным камням внутреннего ограждения, чтоб не мешать. Воины опрокидывали вниз чашу за чашей расплавленную смолу, но враги неумолимо лезли наверх.

Вот в защитников башни полетели стрелы и камни, пущенные из катапульты. В это же время раздались мерные удары тарана в южные ворота, разносившиеся тяжким гулом по затихшему городу. Где же нескио? Решив его разыскать, Агнесс скатилась с башни, чуть было не переломав ноги.

Внизу улицы были пустынны, жители прятались в домах, все кто мог носить оружие были либо на стенах, либо перед воротами. Добежав до южных ворот, Агнесс остановилась. Куда идти? Вся огромная площадь заполнена сурово молчавшими воинами. Где нескио?

Она принялась протискиваться вперед, нарушая стройные ряды войска. Несколько раз она почти натыкалась на обнаженные мечи, и от ран ее спасала только реакция воинов.

— Кто разрешил мальчишкам находиться на площади? — раздался позади нее строгий голос, и Агнесс решила, что сейчас ее отправят восвояси.

Но тут покореженные ворота упали, и проем осталась защищать только груда камней. Со стен в наступающих летела куча стрел, но не меньше летело и обратно. Стрелы имгардцев были легкими и особого вреда защищенным латами воинам причинить не могли, но от горящих пучков соломы, привязанных к их оперению, загорались шерстяные плащи и перьевые плюмажи. Впрочем, эти мелкие пожары быстро гасили, и на площади царила все та же гробовая тишина.

Воины готовились к битве.

Агнесс нырнула в тень от стены и крадучись продолжила свои поиски. Возможно, она разыскивала бы его до утра, если бы не заслышала голос Криса, обращавшегося к нему:

— Нескио, может быть, перебросить сюда еще несколько катапульт от восточных ворот?

И отвечавший ему такой родной голос:

— Это не поможет, Крис. Скорее даже помешает. Скоро имгардцы будут в городе, и катапульты станут помехой в ближнем бою. Лучше уведи своих людей на соседние улицы, поставь в засаде. Биться в такой тесноте глупо, даже меч поднять невозможно. Они нас просто сомнут.

Стали слышны команды Криса своим сотникам отвести людей на близлежащие улицы и ждать команды.

На площади стало посвободнее. Агнесс тихо пробралась поближе к нескио и встала неподалеку. Рядом с нескио стоял барон Меррик в полном боевом доспехе.

— Может быть, барон, и вам стоит отойти со своими людьми подальше? Стоит ли так рисковать, встречая врага в первых рядах? — с увещеваниями повернулся к барону нескио.

— Какая разница, нескио? — барон тряхнул плечами, скидывая усталость. — Я всегда стою со своими людьми в первых рядах. Я всю свою жизнь сражаюсь. Правда, больше на коне. Впрочем, как и вы, нескио. Но, может быть, стоит отойти от ворот вам? Негоже двум военачальникам одновременно так рисковать.

Нескио негромко засмеялся.

— Мы с вами мыслим одинаково, барон. И прекрасно понимаем, что, если не сдержим натиск здесь, город падет. Имгардцы вырежут всех — и детей, и женщин.

— Нет, женщин они угонят в свои гаремы.

— Это еще хуже.

— Смотря как смотреть. Вы знаете, что мать нынешнего вожака имгардцев моя кузина?

Нескио ошеломленно посмотрел на него.

— Нет.

— Мы стараемся об этом никому не говорить. Это же позор. Но ее еще ребенком захватили в один из набегов, воспитали в обычаях и традициях имгардцев, и в конце концов она стала любимой женой бывшего и матерью нынешнего вождя.

— Но городу это ничего не дало?

— Конечно, нет. Возможно, она и старалась как-то повлиять на своего сына, но мне об этом ничего не известно. К тому же имгардцы не считают женщин людьми.

Прерывая их негромкий разговор, на стенах громко и тревожно запели трубы, зовущие на подмогу. Имгардцы пошли на решающий штурм.

Барон поспешил к своим людям, нескио остался на месте. Кивком головы подозвал к себе сенешаля.

— Поставь возле ворот самых испытанных и крепких воинов.

Марсел хмуро посмотрел на нескио. Этот приказ значил верную смерть, и оба это понимали.

— Не кори меня, сам знаешь, что этого не миновать. И на помощь не звать до последнего. Измотаем их, и только тогда вызовем подмогу.

Тот склонил голову и отправился выполнять приказ.

Агнесс подошла еще ближе и укрылась за плечистым воином в тяжелых металлических латах. На нее больше никто не обращал внимания, мужчины готовились к решающей битве.

На головы наступавших лилась смола, летели камни и стрелы, но под укрытием из дубленых звериных шкур и щитов они упорно лезли к воротам. Тяжелый таран бил и бил в неустойчивую груду камней, пробивая проход. Вот в образовавшийся проход полезли первые имгардцы, оглашая площадь хриплыми криками. Они тут же погибли под пущенными в них почти в упор стрелами, но остальных это не остановило. Проход становился все шире, и все больше врагов проникало на площадь.

В это же время штурмовали и стены. Воины на стенах еще держались, но их становилось все меньше и меньше. Нескио велел подняться на стены воинам маркиза, охранявшим северные ворота, и они отбросили имгардцев, почти захвативших южную башню.

Нескио сражался наравне с рядовыми воинами, и Агнесс, стараясь не мешать, все же держалась поблизости. Кинжал в ее руке светился яростным кровавым цветом, требуя крови. И он ее получил. К сражавшемуся неподалеку нескио сзади подкрадывался имгардец с мечом наготове. Но Агнесс не стала ждать, когда он опустит меч на голову воину, и решительно вонзила свой кинжал в спину врагу.

Он вошел в живую плоть мягко, как в масло, будто на имгардце не было дубленой бычьей шкуры. Он пошатнулся и рухнул, Агнесс едва не выпустила кинжал из рук. Вытерев окровавленный кинжал о плащ, она бесшумно отошла в сторону. Руки дрожали, мысль была только одна: она убила человека! Она, которая в своей жизни и мыши-то не убила, только что лишила жизни человека! Но переживать было некогда, битва продолжалась.

Выбив меч из рук противника, нескио раскроил ему голову мощным ударом и обернулся. Увидев позади поверженного врага, отыскал взглядом Агнесс и поблагодарил кивком головы. Разговаривать было некогда, имгардцы наступали, и он снова ринулся в гущу битвы.

Уклоняясь от мечей, высекавших искры со всех сторон, Агнесс снова пробралась вплотную к нескио и прижалась спиной к стоявшей рядом колонне. Она почти сливалась с ней, но имгардцы, видевшие ночью так же хорошо, как и днем, ее заметили. Один из них кинулся к ней, замахнувшись мечом, но тут же был сражен необычной стрелой. Она была пущена с такой силой, что оперенье почти скрылось в его спине.

Феррун! Он здесь! Агнесс подняла голову, но ничего не увидела. Только на донжоне, уже захваченном врагами, носился черный смерч со сверкающим мечом. Когда он умудрился заметить, что ее нужно спасать? Агнесс благодарно вздохнула, и тут увидела, что на нескио насели сразу пятеро.

Ему нужна помощь! Не раздумывая, она подбежала к одному из нападавших и, размахнувшись, хотела вонзить ему кинжал в грудь. Он хрипло засмеялся, издевательски подставив грудь, уверенный, что кинжал сломается об его металлические латы, снятые с убитого терминца.

Но кинжал легко пробил латы и вонзился ему в сердце. Пошатнувшись, имгардец с изумлением посмотрел на нее и, что-то прошептав, упал к ее ногам. Агнесс выдернула кинжал и посмотрела на лезвие. На его краях не было ни зазубрин, ни ссадин. Оно было все так же ровно и остро.

Но удивляться не было времени. Нескио отбивался с трудом. Его спасало только то, что мечи имгардцев были короче его длинного меча. Он уложил двоих, но на помощь имгардцам подбежало еще несколько.

Агнесс без сомнения принялась бить по латам кинжалом. Не ожидавшие нападения имгардцы падали под ее кинжалом, как листья. Но и она несколько раз оказывалась в смертельной опасности под мечами врагов. И тогда откуда-то с высоты звенела стрела, пробивавшая шлем или панцирь насквозь, и нападавший падал замертво.

Агнесс знала, что это Феррун, но смотреть, откуда летят стрелы, было некогда. Имгардцев становилось все больше, а защитников все меньше. Один за другим падали под натиском оголтелого врага могучие воины.

Вот остатки под началом нескио отошли к выходу с площади, и только тогда он затрубил в рог, призывая на помощь войско Криса. Те хлынули на улицы ровным строем и ринулись на изрядно измотанных имгардцев. Нескио дал знак своим людям отойти в сторону. Сенешаль, раненый и уставший, встал рядом с ним.

— Как ты думаешь, отобьемся?

— Уверен. Если только они не обойдут нас с тыла.

— Там стоит Феодор.

— На него только вся и надежда. Но не думаю, что маркиз вздумает дать приказ об отступлении. Он же знает, что отступать некуда.

Прозвеневшая стрела пронзила насквозь тайком подбиравшегося к ним имгардца с мечом в руке. Они одновременно подняли головы.

— Феррун. — Крис узнал стрелу. — И как он видит в такой темноте?

Марсел ногой перевернул тело убитого.

— Смотри, нескио, он в железных доспехах, но они его не спасли. Он пронзен насквозь, как утка. Что же за стрелы у Ферруна? И с какой же силой они пущены?

— Не знаю. Знаю одно — в нашей стране такие стрелы никто сделать не в состоянии. Но Феррун вообще очень необычный человек.

Потухший было кинжал вспыхнул в руках Агнесс еще сильнее. Этот свет заметил сенешаль.

— А это что такое? — он сделал шаг по направлению к ней, и тут Агнесс увидела опасность, о которой предупреждал кинжал: из темноты улицы к ним бесшумно бежали имгардцы.

Завопив: «берегись!» она бросилась им навстречу. Нескио с сенешалем схватились за мечи, но поздно. Передний имгардец уже хотел воткнуть в лицо нескио свой меч. Агнесс метнулась вперед, оттолкнула с дороги нескио и, уклонившись от меча, воткнула кинжал в живот имгардцу. Тот застонал и рухнул на колени.

Отдохнувшие воины нескио быстро покончили с остальными. Агнесс укрылась в тени колонны, с трудом переводя дыхание от ужаса. Еще мгновенье, и нескио был бы убит. Это чудо, что она успела вовремя.

Нескио остановился, оглядывая воинов.

— Кто меня спас? — воины молчали, переглядываясь.

Марсел пинком перевернул стоящего на коленях имгардца. Тот был уже мертв.

— Этот мальчишка пробил кинжалом металлические латы. Вот это настоящее чудо. Что это за кинжал?

— И он светился в его руках, не заметили? — спросил один из воинов. — Вот бы нам такие мечи, мы бы давно всех имгардцев порубили на куски.

— Светился? — нескио встрепенулся и принялся внимательно осматривать улицу.

— Нам пора, нескио! — напомнил ему сенешаль.

— Ты прав. В бой! — и нескио повел тех, кто остался, на площадь.

Агнесс потихоньку пошла следом. Ее пошатывало от усталости и напряжения. Но кинжал стал потихоньку затухать, и она поняла, что опасность отступила.

На площади добивали остатки проникших в нее имгардцев.

Барон Меррик в порубленном шлеме, из-под которого тонкой струйкой бежала кровь, подошел к нескио.

— Рад видеть вас в добром здравии, мой друг!

— Спасибо. Я тоже рад вас видеть живым.

— Если бы не стрелы Ферруна, вряд ли мы с вами сейчас говорили. Он несколько раз спасал меня от верной смерти.

— И меня. Правда, не только он. Еще и мальчишка с чудным кинжалом. Но не об этом сейчас речь. Нужно отвалить камни от ворот.

— Вы собираетесь сделать вылазку?

— Я собираюсь разгромить врага. И для этого мы сейчас объявим передышку до утра. Прикажите гонцам привести к воротам крестьян. Пусть уберут с дороги камни. За городом сражаться будем верхом.

Он поднял свой рог и протрубил. Ему ответило несколько десятков рогов по всему городу, и все стихло.

Барон пошел в свой дом, успокоить взволнованную жену и смыть кровь с лица и рук, а нескио улегся там же, где стоял, и тут же уснул.

Агнесс тоже прилегла рядом с ним в тени стены, но уснуть не могла. Крестьяне шумно перетаскивали камни с помощью мулов, стонали раненые, которых на повозках, запряженных ослами и лошаками, перевозили монахини и местные жители. По сравнению с шумом битвы, стоявшей здесь несколько часов подряд, это была мирная тишина.

Ей не хотелось уходить. Хотелось остаться рядом с нескио, взять его за руку, посмотреть в глаза. Но этого делать было нельзя. Начинало светать. Надо было уходить. Монахини не поняли бы ее, приди она в палатку в мужской одежде.

Она поднялась, тихонько постояла возле нескио, запоминая родные черты, и быстрым шагом направилась на главную городскую площадь, где были разбиты палатки монахинь. Едва она успела накинуть на себя рясу, как в палатку вошла сестра Инез.

— А, это ты! А мне показалось, что в палатку зашел какой-то мальчишка.

Агнесс покачала головой.

— Слушай, ты вся перепачкалась в крови! Можно подумать, ты участвовала в битве!

Агнесс усмехнулась.

— Да, можно подумать, хотя я только помогала укладывать раненых на повозки. Но пойдем к ним.

Они вышли из палатки. На площади на рассыпанной по земле соломе лежало несколько сот раненых. Некоторые молчали, глядя в небо стекленеющими глазами. Их время уходило.

— Где же Феррун? — с горечью воскликнула Агнесс. — Он так нужен здесь!

— Кто это такой? — удивилась Инез. — И как он может нам помочь?

Один из раненых укоризненно заметил:

— Это великий воин, сестра. Разве вы его не знаете?

— Слышала, Агнесс? Я — великий воин! А ты меня попрекаешь черт-те чем!

Агнесс стремительно обернулась. Позади нее в вольной позе стоял, уперев руку в пояс и отставив ногу, Феррун.

— Я никогда о тебе ничего плохого не говорила, неправда!

— Да? А чего ты полезла в самую гущу сражения, скажи мне на милость? Мне приходилось больше за тобой следить, чем сражаться! Если б не я, тебя раз пять могли просто зашибить, как котенка!

Сестра Инез с негодованием уставилась на Агнесс.

— Зачем ты мешала воинам, Агнесс?

Ферруну это не понравилось.

— Она не мешала, она сражалась. Она и сама уложила с десяток врагов. А вот что делала в это время ты? Безмятежно спала в своей постельке?

Предотвращая ссору, Агнесс поспешно спросила:

— Где твоя чудодейственная сажа, Феррун?

Тот с непроницаемым видом завернулся в плащ, делая вид, что не слышит.

— Феррун, давай будем спасать раненых! И я обещаю тебе, что после войны я сама поеду в замок и помогу тебе набрать этой твоей сажи.

Он расхохотался.

— Ладно, убедила! Она осталась в перемете моей лошади. Где она, кстати?

Он быстро пронесся мимо них и исчез с глаз долой. Сестра Инез сумрачно посмотрела на Агнесс.

— Как ты могла так себя уронить? Разве может женщина марать свои руки в крови? Наше дело молиться за спасение жизни! Женщина дарует жизнь, а не отнимает ее!

Агнесс вспыхнула.

— Вы считаете, что мы должны покорно смотреть, как умирают дорогие нашему сердцу мужчины? Должны плакать и молиться? Похоже, вы ничего не понимаете в этой жизни, сестра! Наверное, вы слишком хорошо жили, раз так благодушествуете!

Она гордо прошла мимо отшатнувшейся от нее сестры Инез.

Прибежал Феррун с горшком сажи. Сажи оставалось еще пол-горшка.

— Давай разводить, на всех ее не хватит, — и он окинул оценивающим взглядом лежащих на площади воинов.

Агнесс показалось, что Феррун будто повзрослел на несколько лет. Что с ним случилось?

Она принесла ведро воды, и Феррун бросил в него пригоршню грязи.

— Ладно, пошли!

Они подошли к умирающему воину, раненному в живот. Сестра Инез поспешила к ним.

— Ни к чему мучить умирающего! Его рана смертельна! Ему нужен исповедник, а не шарлатаны вроде вас!

Феррун сказал сквозь зубы:

— Убирайся, глупая старуха, или я отхожу тебя плеткой! Терпеть не могу дур!

Сестра Инез приняла вызывающую позу.

— А ну, попробуй! — ей и в голову не пришло, что кто-то посмеет выполнить подобную угрозу.

Но для Ферруна никаких запретов не существовало. Вырвав у погонщика мулов, привезшего на площадь еще нескольких раненых, его кнут, он от души огрел сестру Инез по заднему месту. Та завизжала, призывая на помощь. Но люди, видя, что хлещет ее тот, кто спас их город в первый штурм, только поощряли его, призывая вправить мозги глупой бабе.

Ударив ее раз пять, Феррун бросил кнут обратно и наклонился над раненым. Перемешал воду, отчего она приобрела мутно-серый цвет и аккуратно провел рукой по открытой ране. Вода зашипела и тут же впиталась, закрывая рану. Умирающий открыл глаза и осознанным взглядом посмотрел вокруг.

Феррун оставил его и поспешно пошел к следующему. Агнесс вытерла с раненого кровь, чтобы не лезли мухи, крикнула монахиням, чтоб они помогли ему перейти в более удобное место, и побежала к Ферруну. Они переходили от раненного к раненому, оставляя за собой еще не здоровых, но уже и не умирающих. Через полчаса вода в ведре закончилась, и Агнесс принесла свежую.

Феррун обошел всю площадь, обработав все раны. Сажи осталось на донце его небольшой плошки.

— Ну вот, теперь я совершенно беспомощен! — он ядовито взглянул на Агнесс, выпятив губы.

— Можно разводить еще меньше. В последний раз ты поливал раны почти чистой водой, но люди все равно выздоравливали. Значит, сажи надо совсем чуть-чуть.

— Ладно. — Феррун убрал плошку с остатками сажи в своей мешок и устало провел белой рукой по запачканному кровью и сажей лбу. — Я пошел спать. Я не спал уже двое суток. И, похоже, скоро новое сражение. Кстати, скажи этой дурехе, чтоб она на моем пути больше не попадалась. Не то ей несдобровать. — И он широкими шагами ушел в сторону дворца.

Агнесс и сама валилась с ног. Попросив настоятеля мужского монастыря Мерриграда позаботиться о раненых, она ушла в свою палатку и уснула мертвецким сном, свернувшись калачиком на жестком одеяле.

Проснулась она от сильных толчков в плечо.

— Вставай, Агнесс, вставай! — обеспокоенная сестра Инез вновь болезненно толкнула ее в плечо. — Битва в разгаре! Везут раненых!

Она села, пытаясь сообразить, где она и что с ней. На мгновенье ей показалось, что она в замке графа Контрарио, и это он склонился над ней. Но нет, это сестра Инез. Она молча встала, поправила рясу и вышла из палатки.

Солнце стояло в зените. Площадь снова быстро наполнялась ранеными. Агнесс растерянно посмотрела по сторонам.

— Где Феррун? Он так нам нужен!

Один из раненых слабым голосом уточнил:

— Это мальчишка в черном плаще и капюшоном на голове? У него лица не видно?

— Да, да, это он!

— Он бьется в первых рядах. Его столько раз должны были убить, что не понятно, почему он до сих пор жив.

Агнесс переглянулась с сестрой Инез.

— Я была не права. Феррун хороший воин и прекрасный целитель, — неохотно признала монахиня. — Я и подумать не могла, что какой-то сажей можно вылечить смертельные раны. Но все, кого лечил сегодня этот нахальный мальчишка, живы. Откуда эта сажа?

Понизив голос, Агнесс прошептала:

— Из замка графа Контрарио.

Сестра Инез поморщилась.

— Говорят, в замке Контрарио пирует сам дьявол.

Агнесс усмехнулась. Что ж, это определение вполне подходит к графу.

— Не берусь судить. — То, что она прожила там десять лет, будучи все это время наложницей графа, сестре Инез знать вовсе не обязательно.

Показалась новая повозка с ранеными. На сей раз в ней лежал только один человек. Настоятель монастыря Мерриграда, ахнув, кинулся к ней. Среди женщин раздался и затих изумленный стон.

— Барон! Барон! — пронеслось по площади.

Агнесс поспешила к повозке. Настоятель стоял молча, беспомощно склонив голову. Агнесс посмотрела на властителя Мерриграда. В его горле торчала оперенная черными перьями стрела. Он был мертв.

Возчик с красными от слез глазами сказал:

— Очень много воинов гибнет от этих отравленных стрел. Но что делать? Это война.

Кем-то предупрежденная к повозке спешила баронесса в темно-фиолетовом бархатном платье. Подойдя к мужу, она на мгновенье замерла, потом бережно сняла с него шлем, положила ему руку на лоб и поцеловала в открытые глаза. Потом пальцами с силой надавила на веки, заставляя их опуститься. Глаза барона закрылись, и она с натугой приказала:

— Отнесите барона в фамильный склеп при монастыре. Позже мы похороним его в соответствии с его положением. А сейчас все занимайтесь своими делами. Скорбеть будем потом.

Она ушла, и Агнесс с невольным уважением посмотрела вслед этой мужественной женщине. Сокрушенно покачивая головой, возчик в сопровождении настоятеля повез тело к монастырю.

Агнесс с тоской прижала руки к груди. Вот и еще один доблестный воин погиб. Как там нескио? Его не привезли ни мертвым, ни раненым, значит, он жив. Жив и Феррун, хотя, по словам раненого воина, его давно должны были убить. Но он ловкий и изворотливый. Может быть, ему повезет?

На стенах запели трубы. Снизу им ответили рога.

— Победа! Победа! — зашумели все вокруг.

Агнес побежала к южным воротам, через которые должны были вернуться победители. Сестре Инэз она сказала, что должна привести Ферруна к раненым, но бежала с одной только целью — увидеть нескио.

В город стройными, но уменьшившимися рядами возвращались воины. Многие из них были ранены, но держались в седле. Одни были серьезны, даже мрачны, терзаемые болью от ран и переживая потери. Другие улыбались, радуясь, что живы и что победили. Военачальники скакали во главе своих поредевших отрядов, сумрачные и усталые. Все понимали, что это только начало. И каким-то будет конец?

Нескио ехал одним из последних рядом со своим сенешалем. От его войска не осталось и половины. Шлем он снял, и его каштановые волосы развевались на ветру. Он устало покачивался в седле, печально склонив голову. У Агнесс сочувственно заныло сердце. Сколько горя, сколько потерь! Опять нескио принял на себя самый тяжелый удар и понес самые большие потери.

Но где же Феррун? Сколько ни смотрела Агнесс по сторонам, увидеть его не смогла. Но вряд ли он погиб, об этом наверняка бы говорили.

Последними на площадь ввели пленных. Среди них выделялся коренастый человек с зеленоватым отливом кожи в мохнатой остроконечной звериной шапке.

Агнесс почувствовала в нем опасность. Ей хотелось крикнуть нескио, чтоб он сразу убил этого ужасного человека, но она не посмела. Кругом стояли воины, держащие наготове мечи, и она подумала, что напрасно волнуется. Просто после такой битвы ее нервы напряжены до предела. Ей захотелось взглянуть на кинжал, но он висел на шее под рясой, и достать его в такой тесноте было невозможно.

Она посмотрела вокруг. Ферруна не было видно. Где же он? Спасает раненых? Ей захотелось позвать его, но вокруг стояла стена мстительно настроенных горожан, не выпуская ее из своего круга.

— Смерть им! Смерть! — кричала толпа.

Нескио повелительно взмахнул рукой, и все стихло. Он кивнул пленнику в мохнатой шапке.

— Кто ты?

Тот что-то горделиво ответил. Толмач покачал головой. Он не знал этого языка. Его слова по-своему пересказал один из пленных имгардцев, и только тогда его речь смог перевести толмач:

— Я великий воин Гурзух-хан! Скоро все ваше станет нашим. Имгардцы — только пыль под нашими ногами. Так же, как и вы.

По площади прошел злобный гул. Горожане требовали казнить его немедленно. Нескио посмотрел на народ, и все замолчали под его требовательным взглядом. Агнесс принялась пробираться поближе к нему, ее сердце чуяло беду.

— Сколько вас? — нескио не нравилось вести допрос при таком скоплении народа, но он был справедливым человеком. Люди были вправе судить своих врагов.

— Сколько звезд на небе? Сколько травы в степи? Нас гораздо больше! — Гурзух-хан не скрывал своего торжества.

Нескио приказал увести пленников. Оскалясь, Гурзух-хан внезапно махнул рукой, и в нескио полетел небольшой узкий кинжал. Тот отшатнулся, кинжал звякнул о кольчугу, соскользнул и чуть оцарапал открытую шею. Все ахнули.

— Ерунда! — нескио отбросил прочь тонкое лезвие и внезапно пошатнулся.

Гурзух-хан захохотал и что-то злобно выкрикнул. Толмач испуганно перевел:

— От этого яда самые сильные умирают, не успев вспомнить свою мать!

Услышав это, в грудь Гурзух-хана тотчас уперлись копья и мечи.

Агнесс кинулась к нескио. Но ее опередил невесть откуда появившийся Феррун. Быстро выхватив горшок, он замазал сажей царапину, и из нее потоком полилась кровь. Нескио закрыл глаза, еле держась на ногах.

Воины замерли, не зная, что им делать. Но вот кровь остановилась, и Феррун скомандовал Агнесс:

— Яд уже начал действовать, но нескио не умрет, хотя болеть будет долго. Позаботься о нем!

Агнесс подхватила нескио за талию, не давая упасть. Ей на помощь поспешил Марсел. Нескио уложили на натянутый плащ и понесли во дворец. Агнесс шла рядом, с ужасом глядя на его бледнеющее лицо.

Феррун повернулся к злобно скалящемуся пленнику. Откинул с лица закрывающий его капюшон и подошел почти вплотную. Все замерли, не понимая, что сейчас произойдет. Феррун взмахом руки велел стражникам отойти подальше. Те отступили, опустив мечи и пики.

Синие глаза Ферруна внезапно загорелись пронзительным зловещим огнем. Глядя на его мертвенно-белое лицо, Гурзух-хан стал в испуге отступать, пока не уперся в стену.

Стоящие рядом с ним пленники упали на колени, закрывая лица руками. Гурзух-хан попытался защититься от синего пламени, выставив вперед ладони, но Феррун что-то приказал ему на незнакомом языке, и тот обессилено уронил руки. Под свирепым взглядом стал съеживаться, стараясь быть как можно меньше, и упал на колени, что-то жалко бормоча. От былой наглости не осталось и следа.

Феррун наклонился еще ниже и что-то сказал. Гурзух-хан вдруг заплакал, как обиженный ребенок, и скрючился в маленький комочек. Феррун сделал шаг назад и закрыл лицо капюшоном.

— С ним покончено! Он никогда уже не будет человеком! Выгнать его за ворота, пусть идет к своим! Пусть видят, что их ждет!

Стража поспешила исполнить приказ. Никому и в голову не пришло перечить. Гурзух-хан на карачках с жалкими подвываниями выполз из города. Видевшие это имгардцы позеленели от страха. Они не боялись смерти, они боялись непонятного. А то, что свирепый враг, которого они почитали неустрашимым, валялся в ногах победителя, напугало их до ужаса.

Феррун легкими шагами подошел к Крису. Тот почтительно поклонился.

— Жду ваших приказаний, господин мой.

— Брось! С чего ты вдруг стал величать меня на «вы», да еще и господином? Допроси этих людей, узнай, почему с ними оказался южанин. Не похоже, чтоб он был у них в плену. И делай то, что сочтешь нужным. У барона есть сыновья?

— Есть. Но они слишком малы, чтобы принять на себя заботу о городе.

— У них есть мать?

— Баронесса у трупа мужа.

— Скажите ей, что оплакивать мертвых она будет тогда, когда мы избавимся от этой нечисти. Пусть принимает правление над землями мужа.

— Слабая женщина? — Крис был поражен.

— Ерунда! — Феррун развернулся и пошел ко дворцу барона, говоря на ходу: — Если она умная женщина, это не составит для нее труда. Махать мечом ее никто не заставляет.

Крис снова поклонился, на этот раз неизвестно кому, потому что Феррун уже исчез с глаз. Слышавшие эти слова горожане обрадовано зашумели. Они боялись, что правителем до совершеннолетия наследника будет назначен чужак.

Сэр Литл вытер с лица бежавшую из-под повязки сукровицу.

— Как странно! Мы не знаем, кто такой Феррун, но дружно ему подчиняемся.

— Мне не странно. У меня такое чувство, будто я знаю его давным-давно.

— Может быть, это наш истинный король? — сэр Литл отошел к выступу в стене и присел на него. — Если бы не он, мне бы сейчас в живых не бывать.

— Возможно, нам бы всем в живых не бывать, — согласился с ним Крис. — По сути, мы все спасены этим нахальным мальчишкой.

— Великим воином, вы хотели сказать, главный королевский страж? — с легкой насмешкой уточнил сэр Литл.

— А в нем уживается множество личин. Он и неистовый читатель к тому же. Я уверен, сейчас он поскачет в столицу, потому что ему нужно прочесть какой-нибудь старинный манускрипт.

Сэр Литл недоверчиво покачал головой.

— Сейчас? Когда здесь немеряно дел?

— Для него здесь дела окончились. Нет ничего, чего мы не могли бы доделать сами.

Раздался цокот копыт. Из центральной улицы вылетел всадник в черном плаще с капюшоном на голове. Он боком сидел в седле, подогнув одну ногу, на которой лежал толстенный том. Он не был похож на ту книгу, которую Феррун читал по дороге в Мерриград, и Крис догадался, что книга позаимствована из библиотеки барона. Что ж, это небольшая плата за спасение города и его жителей.

— Раненых я вылечил. Всех, кроме Пульшира. Его я лечить не буду! Я не лечу сластолюбивых извращенцев! — Крис открыл рот, чтобы возразить, но Феррун его не слушал: — Я в столицу! Мне нужно прочесть сказание о драконе! — с этими словами Феррун взмахом руки велел страже отворить ворота и стрелой вылетел на мощеную дорогу.

Сэр Литл тихонько засмеялся.

— Вы были правы, Крис. Нам и в самом деле придется справляться самим. Но признайтесь, исполнять его команды было приятно?

— Я не спорю. Даже если некоторые из них я и не понимал, но знал, что они даны с какой-то непонятной мне целью. Он великий полководец. Но нам нужно вспомнить о своих обязанностях. — Он повернулся к понурым имгардцам. — Спроси у них, кто такой Гурзух-хан? — велел он толмачу.

Тот перевел.

— Это великий воин, — с некоторым сомнением произнес имгардец с пышным пером на шлеме. Видно было, что после непристойного уползания Гурзух-хана его авторитет здорово пошатнулся. — Он пришел с юга с огромным войском.

— Они хотели воевать с нами? — Крис насупился. Сил на новую войну не хватало.

— Они хотели воевать с нами, — признался пленник. — Но мы убедили их подождать. Мы обещали богатые дары.

— Отобранные у нас? — уточнил сэр Литл.

Пленник переступил с ноги на ногу.

— Да. Нам нужно защищать свой народ.

— А почему вы не попросили помощи у нас?

— Мы всегда с вами враждовали.

— Вы всегда пытались жить за наш счет. Вот и вся ваша вражда. — Сэр Литл обратился к Крису. — Мы все узнали?

Тот молча кивнул.

— Что будем делать?

Крис коварно усмехнулся.

— Отпустим, конечно. Кто еще расскажет правду о Ферруне и нашей победе?

Сэр Литл удовлетворенно кивнул.

— Я тоже так думал. — И приказал стражникам: — Выведите их за ворота и пусть отправляются на все четыре стороны.

Толмач перевел пленникам эти слова, и они изумленно посмотрели на военачальников. Они были уверены, что казнь неминуема. Стражники вывели их за ворота и отпустили с напутствием:

— Еще раз к нам полезете, так легко не уйдете.

Пленник с пером на шапке понятливо посмотрел на них, видимо, понимая, что ему сказали.

Ворота закрыли, и Крис повернул голову к сэру Литлу:

— То же говорил перед походом и Беллатор.

Сэр Литл недоуменно пожал плечами.

— Вы это о чем, Крис?

— Беллатор тоже говорил, что нам придется объединиться с имгардцами, чтобы хотя бы попытаться остановить южан.

— Приятно, что мы мыслим с ним одинаково.

— Да? Но вы же были одним из его главным противников, признайтесь!

— Я просто выполнял волю отца, только и всего. Лично я уважаю Медиаторов. Они несут свою нелегкую ношу с достоинством. К тому же это смутное время все расставит по своим местам. И аристократы будут вынуждены забыть о своей вражде с Медиаторами. — Он тяжело поднялся и предложил: — Посмотрим, как там нескио?

Они прошли по оживленным улицам к дворцу барона. Возле дворца стояли плакавшие люди. Царил траур. Они зашли внутрь. Здесь заполонивших площадь простолюдинов не было. Им навстречу вышла баронесса в черном траурном платье. Оба воина склонились перед ней.

— Вы и вправду оставляете меня правительницей Мерриграда и принадлежавших барону земель? — баронесса хотела удостовериться в своих правах.

— Да. На то воля Ферруна, — заверил ее Крис.

— Ферруна, — с уважением повторила она, — тогда я принимаю это поручение до совершеннолетия моего старшего сына. Позовите ко мне старейшин и сенешаля, — приказала она стоящему за ней слуге. — Нужно обсудить, что нам делать дальше. Вы будете присутствовать при нашем совете? — спросила она у военачальников.

— Нет, — сэр Литл был краток. — Это ваши дела. Мы в них вмешиваться не хотим. Завтра мы покинем Мерриград. Нас ждет наместник. Вам придется справляться самим.

Баронесса вздохнула.

— Город стоит в опасном месте. Вы оставите помощь? Наших людей для обороны слишком мало.

— Оставим.

— Как было бы хорошо, если бы здесь остался и тот доблестный воин, Феррун. Где он? Его кто-то видел?

— Феррун уже на пути к столице. У него слишком много дел, чтоб оставаться там, где наступило спокойствие.

Баронесса скорбно склонила голову.

— Спокойствие наступило непрочное и ненадолго. Я боюсь отправлять людей за пределы города в их дома. Граница слишком близко. Имгардцы разбиты, но южане собирают войска, а они гораздо опаснее имгардцев. Мне страшно. Но я осознаю свой долг и сделаю все, что могу. У меня к вам большая просьба.

— Какая, баронесса? Мы сделаем все, что сможем.

— Увезите с собой моих младших детей. И не только их. Сможете вы забрать с собой детей хотя бы самых знатных семей города?

— Сколько же их будет? — Крис несколько оторопел от такой просьбы.

— Несколько сот. Но с ними поедут и их матери.

Сэр Литл с уважением посмотрел на баронессу.

— Хорошо, мы возьмем всех. Думаю, мы вполне сможем устроить их в королевском дворце. Он огромен и пустует. Есть и другие помещения в стране.

— Но не будет ли возражать наместник? Это тяжелая обуза.

— Не думаю. Он сам отец и понимает, какое сейчас тяжкое время. Но мы бы хотели выступить завтра. Успеют ли собраться матери с детьми?

— Вполне. Я сейчас же распоряжусь.

Слегка поклонившись, баронесса заторопилась к выходу из зала. Крис с сэром Литлом пошли дальше. Возле полукруглого зала стояли сотники нескио, растеряно переговаривавшиеся друг с другом.

— Как нескио? — Крис не ждал хороших вестей, но и плохих надеялся не услышать.

— Он жив, но до сих пор не пришел в себя.

Они вошли в зал. Там, освобожденный от доспехов, на длинной узорной скамье лежал нескио. Он был бледен до землисто-серого цвета. Дышал тяжело, с присвистом, но был жив. Рядом с ним сидела, держа его за руку и что-то тихо говоря, монашка в темно-серой рясе с надвинутым на лицо капюшоном.

— Как он, сестра? — тихо спросил Крис.

— Плохо. Но он поправится. Если Феррун сказал, что он не умрет, значит, так и будет. Нужно только ухаживать за ним хорошенько.

— Завтра нам предстоит обратный путь. Перенесет ли он его? Может быть, его оставить здесь? — с беспокойством глядя на нескио, предложил сэр Литл.

Монашка провела влажной тряпицей по лбу раненого, и внимательно всмотрелась в его бледное лицо.

— Я не знаю. Может быть, мы решим это завтра? Вы снова поскачете верхом так же быстро, как ехали сюда?

— Нет. С нами поедут женщины и дети. Дорога займет гораздо большее время. Торопиться мы не будем.

— Тогда, наверное, его не стоит оставлять здесь. — Монашка ласково положила ладонь на неподвижную руку нескио. — Даже если в столице не будет Ферруна, там есть опытные целители, которые могут помочь. Уверена, Фелиция знает, что нужно делать. В Мерриграде никто из местных лекарей ему помочь не может, я узнавала.

— Да будет так! — решил Крис и вышел из зала.

Он дал приказ готовиться в дорогу. На следующий день раненых уложили в возки, отправили сразу за арьергардом. Следом потянулись тяжело груженые кареты местной знати, купеческие повозки и грубые крестьянские телеги.

Наблюдавший за отъездом Крис сказал сэру Литлу:

— Здесь не сотня детей с матерями, а несколько тысяч. Есть и старики. Похоже, баронесса решила отправить всех, кто не может держать оружие.

— Что ж, это верно. Мы отбили только пробный натиск, скоро будут еще. Нам нужно спешить. Сколько здесь осталось наших людей?

— Три тысячи. Для настоящей войны, особенно с южанами, это капля в море. Нужно самое малое триста тысяч, чтобы женщины и дети чувствовали себя в безопасности.

— Столько мы сможем собрать, только если отправим сюда всех наших воинов, оголив границы.

Следом за детским обозом отправились легкораненые и выздоравливающие, те, кто хоть и ехал верхом, но долго в седле оставаться не мог и нуждался в отдыхе.

— Если бы не Феррун, мы бы не досчитались нескольких тысяч доблестных воинов. — Крис помахал одному из воинов, бледному, с перевязанной рукой, но ехавшему верхом, горделиво выпрямив спину.

— Ну, благодарить надо скорее не Ферруна, а его чудодейственную сажу. Если б он поделился ею с другими, эффект был тот же.

— Я в этом не уверен. — Крис похлопал по боку своего загарцевавшего коня. — Под конец от этой сажи осталась только чуть сероватая водичка, но люди все равно выздоравливали.

— Уж не вспомнили ли вы сказочку о чудодейственных руках короля, Крис?

— Нет, этого я не вспоминал. Я вообще о королях не думал. Какой из Ферруна король? Я думал о Тетриусе.

— Неужто он у Ферруна? — поразился сэр Литл. — Но это злобный камень.

— Вы судите по графу Контрарио? Возможно, камень злобный только в злобных руках. Впрочем, вряд ли он у Ферруна. Говорят, камень утерян. Но Феррун так долго жил в таком странном месте, видел так много и так много читал, что часть непостижимой силы того древнего места вполне могла перейти и на него. Вернее, он мог впитать в себя часть той силы.

Сэр Литл пожал плечами.

— Ничего не могу на это сказать. Мне кажется, вы слишком умствуете, Крис. Если б вы читали книги, я бы сказал: начитались сказочек. Но смотрите, едет повозка с нескио. И опять с ним рядом эта монахиня. Вам не кажется это странным?

— Нескио красивый мужчина, а монахиня всего только женщина. К тому же Фелиция отправила с нами и послушниц, они обета безбрачия не давали. Так что ничего в этом странного нет.

— Но будет ли доволен нескио, увидев рядом с собой эту женщину?

— Нескио благородный человек и никогда не станет платить злом за сделанное ему добро. Но что предлагаете вы? Прогнать ее? А кто будет ухаживать за раненым? Не вы ли?

Сэр Литл выставил перед собой ладони, отказываясь от такой чести.

— На это у меня не хватит терпения, Крис. К нам подходит мой отряд. Давайте прощаться. Уверен, мы еще не раз встретимся с вами в бою. Но вот в мирной жизни нам так запросто разговаривать вряд ли придется. У вас служба, у меня дела имения и моя немаленькая семья.

Он подскакал к своему отряду и поехал впереди. Крис проводил его долгим взглядом. Показался отряд королевских стражников. Он с горечью отметил его поредевшие ряды. Сколько погибло славных воинов, его старинных друзей. Понурив голову, он пропустил мимо весь отряд и поехал с последней сотней.

Провожавшие воинов горожане стояли вдоль дороги до тех пор, пока со стен не запела труба, призывая их укрыться за стенами города: баронесса боялась внезапных набегов. Уже стемнело, когда в город через северные ворота зашли последние провожающие. Ворота закрылись, все разбрелись по своим домам. Город затих. Только на городских стенах пристально всматривались в темноту стражники, негромко перекликаясь между собой.