Тетриус. Книга 2

Глава первая

Агнесс быстро шла по когда-то усыпанной желтым песком дороге. Но песок смыло ливнем, похоже, тем самым, что помог ей бежать из замка Контрарио. Раньше дорогу обновляли сразу после дождя, но теперь шершавые и неровные камни мостовой были голы.

По дороге тут и там валялись клоки собачьей шерсти. Кто прошел здесь с собаками? И, судя по количеству шерсти, собак было много. Кому понадобилось тащить в замок столько собак? И зачем? Собаки не смогут лазить по подземелью, уничтожая крыс. А днем те на белый свет не выходят.

Крутая дорога была пустынна, как обычно. Вряд ли кто-то попадется ей навстречу. Припасы для замка возят по понедельникам, а сегодня среда. Ее беспокоило другое: как пройти заставы? На каждой заставе стоит отряд стражников в двадцать человек. Они тут же ее схватят и притащат в замок. Пусть граф в столице, но в замке остался начальник стражи. Он предан графу и ее глупым отговоркам не поверит. Но если ее проведут в замок, это уже неплохо. Она сумеет как-нибудь улизнуть. Тем более, опыт у нее уже есть.

И у нее есть тайный помощник.

А если его уже нет? От этой мысли Агнесс споткнулась и похолодела. Оказывается, она подспудно надеялась на него и надеялась сильно. Вдруг его поймали, или он ушел сам? Откуда она знает, что его держит в этом проклятом замке? Возможно, его давно уже здесь нет?

Но если он ушел, ей будет плохо. Выдумывать правдоподобные причины она не умеет. Если она скажет, что вернулась, начальник стражи наверняка спросит, для чего она вернулась? Обмануть, что уехала с графом не получится, все знают, что он искал ее повсюду.

Может, лучше дождаться темноты? Агнесс вспомнила свою дорогу отсюда в бурю и поежилась. Если бы не всполохи молний, ей никогда по этой дороге не пройти. Нет, в темноте ей не пробраться. Она не крыса, которая видит в полном мраке. Нужно идти, положась на удачу, ничего другого не остается.

Агнесс хорохорилась, и сама это знала. Уж лучше бы она взяла то страшное кольцо с собой! Но не привело бы ее злодейское кольцо прямо в руки графа? Она посмотрела на свою правую руку, вспомнила ощущение огня, обжигающего кожу, и содрогнулась. Нет, тогда с кольцом ей было не сладить. А теперь? Что изменилось теперь?

Только одно — кольцо, вернее, камень под странным названием Тетриус нужен нескио. И она постарается его добыть. Для него. Чего бы ей это ни стоило. В благодарность за то, что избавил ее от колдовского морока. И потому, что говорил о ней с такой нежностью, будто она ему и вправду дорога.

Она пошла быстрее, радуясь, что на ней удобные мужские штаны, а не сковывающее движения длинное женское платье. Мягкие сапоги тоже были удобны, хотя сквозь тонкую подошву и ощущались грубые камни мостовой. Через несколько фарлонгов показалась сторожевая башня первой заставы. На верхушке реял яркий вымпел графа Контрарио, на крыше играли отблески солнца.

Агнесс пригнулась, намереваясь при первом же удобном случае стремительно промчаться мимо. Но почему никто не стоит на дороге? Где стражники? Она нерешительно подошла поближе, не понимая, что случилось. Это было странно. Это ужасное нарушение дисциплины, граф за это просто убьет. Собравшись с духом, быстро пробежала заставу и дальше пошла уже спокойнее.

Подходя ко второй заставе, увидела на обочине дороги горки из обглоданных до сверкающей белизны человеческих костей. Черепа с пустыми глазницами выглядели так страшно, что Агнесс всхлипнула и повернулась, чтобы бежать обратно. Но остановилась, вспомнив о нескио.

От животного ужаса затряслись руки и ноги. Пришлось несколько минут постоять, собираясь с силами.

Что же стряслось в замке? На людей напали крысы? Когда это случилось? Вряд ли в ночь ее побега, ведь граф приехал в столицу следом за ней. Значит, позже. Есть ли сейчас в замке кто-то из людей, или там хозяйничают крысы? Как же ей страшно!

Растирая замерзшие от испуга руки, нехотя пошла дальше, испуганно косясь на останки. Возле одного черепа с костями лежал кинжал со знакомым ей вензелем. Она наклонилась, рассматривая его. Сомнений нет, это кинжал Смена, главного повара. Кинжал был подарком графа, Смен с ним не расставался. Она не любила повара, тот не стеснялся высказывать ей в глаза свое мнение о графской подстилке, но все равно такой ужасной смерти он не заслужил.

Агнесс поежилась. Зря она отправилась сюда, не выяснив, что случилось. Энеко вполне бы мог все разузнать на постоялом дворе. Мальчишек никто не принимает всерьез и они шныряют везде, слыша все, что говорится вокруг. Достаточно просто прислушаться к чужим разговорам, это очень полезно, она сама в этом убедилась.

Как же ей быть? Вернуться обратно несолоно хлебавши? Но столько времени и сил будет потрачено напрасно. Надо хотя бы попробовать дойти до замка и все выяснить, чтоб потом ни о чем не жалеть.

Пересилив свой страх, быстро пошла дальше.

Внезапно издали послышался грохот: кто-то ехал от замка вниз. Она метнулась к сторожевой заставе и скрылась за ее стенами. Мимо пронеслась обычная крестьянская телега. Пара взмыленных кляч, подгоняемая кучером, не неслась, а летела. Проводив телегу удивленным взглядом и выждав для безопасности еще несколько минут, Агнесс покинула свое убежище.

Итак, в замке живут люди. Но почему заставы пусты? Хотя, возможно, ее задержат на третьей, последней, заставе. Может быть, без графа его челядь расслабилась и позволяет себе небывалые раньше вольности? В это верилось плохо, но ничего более правдоподобного для объяснения всех этих странностей Агнесс придумать не смогла.

Но и третья, предмостная, застава оказалась пустой. Возле нее тоже валялись обглоданные до белизны человеческие кости. Рядом с ними лежали окровавленные кинжалы и мечи, даже крепкие железные латы. Видимо, люди пытались защищаться, но безуспешно. Но сейчас день, и бояться ей нечего: на свет крысы не выходят.

В полном недоумении Агнесс настороженно дошла до моста. И сразу увидела привязанную к столбам четверку породистых ухоженных коней. Они испуганно пряли ушами и били копытами, но стояли на месте, не пытаясь убежать. Лошади показались Агнесс странно знакомыми.

Она внимательно их оглядела. Этого серого в яблоках красавца она точно видела раньше. Это он стоял у таверны «Шарбон», когда она пряталась там под столом. И второй, гнедой с подпалинами, очень красивый, тоже там был. Лошади смотрели на нее встревоженными глазами и фыркали, будто о чем-то предупреждая.

Значит, здесь племянники Фелиции и с ними еще два человека. Что ж, она знала, что они опередили ее на пару дней. Но почему они все еще здесь? Они должны были найти камень и уехать, либо не найти его и тоже уехать. Что задержало их так надолго?

Агнесс прокралась по железному мосту, так никого и не встретив. Не могло же случиться так, что четыре человека, пусть и крепких, закаленных в боях воинов, победили добрую сотню стражников? Это было бы чудом, а чудеса случаются где угодно, только не в этом проклятом замке. Хотя то, что ей удалось отсюда сбежать, уже настоящее чудо.

Мост окончился, показались чугунные ворота замка. Вернее, не чугунные, а из того похожего на чугун странного металла, что и ограда. Ворота были опущены. Вот незадача! Что же ей делать? Как пробраться в замок? Ползти вокруг, как это она сделала в прошлый раз, бесполезно, дуб упал в воду, и импровизированного моста, по которому она перебралась через ров, уже нет.

Агнесс машинально подошла вплотную к воротам, задумавшись и не глядя вперед. Почти уперлась в них и, опустив взгляд, заметила, что закрыты они не полностью. Между мостовой и нижней планкой ворот оставалось вполне достаточно места, чтобы пробраться внутрь.

Агнесс без колебаний проползла под воротами. Привратная башня была пуста, как и заставы. Она вошла на площадь перед замком и тут же скрылась за колонной: посреди площади стояли два рыцаря в полном воинском вооружении, даже на головах сияли шлемы с опущенными забралами. Она поразилась. С кем они тут собираются сражаться? Друг с другом?

К ней подбежала коричневая в черных подпалинах большая собака и ткнулась мордой в ее колени. По двору бегало еще несколько десятков таких же огромных коричнево-черных псов. Это были волкодавы, она не раз видела таких в деревне.

Но в замке собак никогда не бывало. Граф считал, что они ни к чему. Он даже кошку запрещал ей заводить. Слуги потихоньку шептались, что собаки могли бы загрызть пару-другую крыс, а граф не желает с ними ссориться.

И вот, в нарушение его приказа, площадь полна собаками!

Вспомнив клочья собачьей шерсти на дороге, она догадалась, что их привели племянники Фелиции, но зачем? Что может случиться посреди белого дня на площади? И где графская челядь? Неужели все бежали? Или убиты? Но кем? Крысами? Теми же, что убили тех, чьи кости валяются на дороге? Или их сначала убили люди, а потом уже сожрали обезумевшие крысы? Эх, надо было обо всем разузнать в деревне…

Несколько золотых предметов из столовой посуды неприкаянно валялось на площади. Граф такого никогда бы не потерпел, значит, прислуга сбежала уже после его отъезда.

Агнесс машинально погладила по голове прижавшегося к ней пса. Тот испуганно гавкнул, будто о чем-то предупреждая. Но о чем? Она посмотрела вокруг. Ничего страшного вокруг не было. Если не считать воинов, держащих в руках длинные мечи.

Внезапно собаки дружно взвыли и бросились к замку. Агнесс проследила за ними и вскрикнула: из подземелья нескончаемой серой волной хлынули крысы. Надо бежать! С крысами ей не справится! Их слишком много! Она и не представляла, что их может быть так много!

Она повернулась к воротам, готовясь убежать, и в ужасе замерла.

Пока она смотрела на замок, вся площадь до ворот оказалась заполнена крысами. Они лезли из всех щелей, даже между камнями в мостовой. Дорога к спасению оказалась отрезана!

Это было так страшно, что Агнесс на мгновенье замерла, парализованная страхом. Крысы быстро надвигались со всех сторон, грозя опрокинуть ее на мостовую и сожрать. Стоявший рядом пес зарычал и бросился в бой, защищая ее. Она посмотрела наверх, на колонну, за которой пряталась от воинов. Она не раз видела, как помощник конюха забирался на нее, спасаясь от наказания, и сидел на плоской верхушке, привольно наблюдая за тем, что делается внизу.

Опомнилась и полезла на колонну, цепляясь за едва ощутимые выступы. Забраться наверх оказалось гораздо сложнее, чем она думала. Руки скользили по гладким камням, и она вмиг ободрала все ногти. Ей повезло, в мягких кожаных сапогах, что были на ней, удавалось нащупывать и удерживаться на едва видневшихся выступах, в грубых башмаках ей наверх ни за что было бы не взобраться. Но вот колонна стала такой гладкой, что руки скользили, не в силах за что-либо уцепиться.

Агнесс вспомнила о кинжале. С трудом, прижавшись всем телом к холодному камню, вытащила из ножен кинжал и воткнула его в едва видимую щель. Подтянулась, забралась на верхушку и села там, скрестив ноги и с трудом переводя дух.

Хотела убрать кинжал обратно в ножны и поразилась — камень на рукояти светился тревожным красноватым светом, будто предупреждая об опасности. Раздумывать над этим было некогда, и она быстрым движением вогнала его в висевшие на поясе ножны.

Посмотрела вниз и вскрикнула от ужаса. Внизу бесновалось серое воинство, накатывая волна за волной на бешено сопротивляющихся собак и давя их своей массой одну за другой. Того пса, что помог ей спастись, уже не было видно, и она прерывисто вздохнула от жалости.

Рыцари выпустили из клеток волков, но крыс это не остановило. Хотя волки дрались гораздо более умело, чем собаки. Встав в круг, они защищали друг друга сколько хватило сил. Но когда гора крысиных трупов вокруг стала выше волков, крысы принялись стремительно прыгать на них с высоты, и скоро от волков осталось только несколько холмиков, покрытых шевелящимся серым одеялом. Когда волна крыс отхлынула, на площади лежали лишь обглоданные кости.

Но люди, защищенные металлом, еще сопротивлялись, размахивая красными от крови мечами. Агнесс знала, что это ненадолго, слишком много крыс друг за другом все лезли и лезли на площадь из подземелья.

И ей уже недолго оставаться в живых. По колонне, угрожающе взмахивая черными голыми хвостами, тоже ползли крысы, скользя и срываясь, но упорно пробираясь наверх. Решив бороться до последнего, Агнесс сняла с себя сумку с вещами. Сумка была довольно тяжелой, и ей удалось сбить с колонны несколько крыс, и они даже на пару минут замедлили движение, будто перестраивая свои ряды, и снова неотступно полезли наверх.

Раздался крик, приказывающий рыцарям уходить. Кричали сверху. Агнесс посмотрела на окно своей комнаты. Там стояли двое мужчин. Она горестно вздохнула. Если камень был там, его непременно нашли. Только это никому не поможет. От них всех сейчас останутся только кости. Вообще-то нет, от рыцарей останутся еще и латы.

Агнесс истерично засмеялась. Зачем она полезла в этот кошмар? Надо было пойти к нескио и все ему рассказать. Он бы смог ее защитить. Или нет? Если бы он отправился сюда, тоже стал бы жертвой крыс.

Нет, пусть лучше погибнет она, нежели он.

Замахнувшись, сбила еще нескольких особо наглых крыс. Но одна из них успела зацепиться когтями за холщовую сумку и прыгнула на Агнесс.

Содрогаясь от омерзения, она ухватила крысу за длинный голый хвост, оторвала от камзола и сбросила вниз. Воспользовавшись этой заминкой, вторая крыса тут же вцепилась ей в ногу. Агнесс почувствовала, как острые зубы выдрали клок из ее штанов и как бритвой прорезали кожу.

Снизу раздался победный писк. Он был таким громким, что у нее заболели уши. Она взглянула на площадь. Рыцари упали под тяжестью набросившихся на них крыс. Те лезли на еще шевелившиеся тела, стараясь задавить их общей массой.

Сверху из башни тоже раздался злой вопль и жуткий, закладывающий уши писк. Там тоже шла смертельная битва.

Агнесс попыталась снова замахнуться сумкой и не смогла. На ней, вцепившись в холст, уже висело несколько тяжелых крыс, глядевших на нее горящими от злости глазами-бусинками. Она бросила сумку вниз. И тут же почувствовала укус в плечо. Сбила укусившую ее крысу и поняла, что сейчас упадет — ноги были полностью облеплены крысами.

Она торопливо вытащила кинжал. Камень в основании рукоятки не просто светился, он сиял, он горел. Что это значит? Раздумывать было некогда. Она принялась бить кинжалом крыс, не глядя, куда попадет. Увидев искристое лезвие, крысы перебежали за ее спину и принялись нападать сзади.

Агнесс крутилась на пятачке, как волчок, но крысы были проворнее. Она упала на спину, даже не почувствовав боль падения — все пространство под ней было занято крысами, они смягчили удар. Кинжал задрожал в ослабевших руках, и крысы кинулись на нее всем скопом.

Спасения не было. Она принялась читать молитву, прощаясь с жизнью.

И тут высоко на крыше раздался поразительно звонкий звук дудочки.

Агнесс удивилась. Кто мог в такое время играть на дудке? И для чего? Чтобы им легче было умирать?

Но под переливами настойчиво играющей дудочки крысы остановились. Нехотя, будто в трансе, слезли с Агнесс и поползли вниз. Площадь медленно опустела. Зато стены замка стали темно-серыми от ползущих по ним тварей. Агнесс повернулась на живот и с трудом поднялась на колени, едва не свалившись вниз. Вставила кинжал в ножны и посмотрела на свои руки. Они все были в крови. Чья кровь? Ее или крыс?

Рыцари зашевелились и, пошатываясь, поднялись. Все они смотрели наверх, боясь никчемным словом или невольным шумом разрушить колдовскую мелодию.

Крысы ползли отовсюду, казалось, им не будет числа. Вот они заполнили уже всю крышу, но музыкант не появлялся.

Из угловой башни выскочил залитый кровью мужчина. На нем не было доспехов и коричневый бархатный камзол был полностью изодран: ему тоже досталось от крыс.

Струйка крыс, ползущих из подземелья, становилась все тоньше и тоньше. Последними плотной стаей, будто элитный отряд, показалось около сотни совершенно черных крыс. За ними медленно ползла огромная, ростом с собаку, омерзительно жирная и черная, как мрак, крыса. Агнесс тихонько вскрикнула от ужаса.

Вот кто руководил всеми крысами! Эта огромная крыса-предводитель даже на крысу-то не походила.

Крысища подняла малюсенькую головку с длинными белыми усами и пронзительно запищала, будто приказывая крысам вернуться. Очнувшиеся от транса крысы замерли, не понимая, кому повиноваться — дудочке или своему предводителю.

Крыса запищала громче, повелительнее, и крысы повернули обратно, злобно пища, собираясь снова напасть на людей. Но тут к ней подскочил один из рыцарей и мощным ударом меча снес голову.

Ужасное тело еще дергалось в агонии, когда крысы, подчиняясь настойчивому зову дудочки, покорно полезли наверх. Агнесс не знала, что делать. Воспользоваться моментом и попытаться бежать или дождаться конца этого невероятного выступления?

Дудочка звала настойчиво, требовательно, и крысы все лезли и лезли на крышу, давя друг друга. Не в этом ли заключался замысел невидимого музыканта? Но все крысы друг друга все равно не передавят, кто-нибудь да останется.

Невидимый музыкант играл все слабее, явно устав. Из башни, пошатываясь, вышел еще один мужчина, в черном костюме, так же, как на первом, изодранном в клочья. Сквозь прорехи сочилась кровь и мелькала белая кожа. Задрав голову, пристально посмотрел на колонну. Агнесс свернулась в маленький комочек, не желая, чтоб ее обнаружили. Мужчины говорили негромко, звук до нее не долетал, но по их огорченным жестам она поняла, что кольцо они не нашли.

Это значило одно: его нашел граф.

Ее охватило жестокое разочарование. Все ее труды пошли прахом. И на что она надеялась, пускаясь в эту безнадежную авантюру?

На самой верхушке главной башни показался тонкий и гибкий мальчишка, Агнесс никогда его не видела. Он играл на дудочке, крысы упорно лезли за ним. Внезапно он прыгнул на соседнюю башню, потом еще на одну.

Агнесс в изумлении следила за его немыслимыми прыжками. Разве может человек преодолевать такие расстояния? Может, у него не ноги, а крылья? Он уверенно приземлился на самом краю крыши средней башни, не выпуская из рук дудочку и продолжая играть.

Кто это мог быть? Агнесс не знала никого, похожего на этого пружинку-парнишку.

Крысы попрыгали за ним следом, но срывались и ударялись о крышу. Для кого-то эти прыжки оказывались последними, но большинство снова упрямо лезло на зов дудочки. Но вот мальчишка достиг края последней башни. Дальше пути не было. Агнесс горестно всхлипнула. Конец!

Надо уходить отсюда, пока не поздно. Мальчишка считал так же, потому что сердито погрозил людям кулаком: скорее уходите!

Мужчины не стали ждать повторения приказа, подняли ворота и побежали по мосту к своим коням, на ходу сбрасывая тяжелые доспехи. Агнесс решила последовать их примеру, подползла к краю, взглянула вниз и поняла, что убежать не сможет. Подниматься было куда легче, чем спускаться.

Можно было, конечно, попытаться, но раны, нанесенные крысами, были слишком болезненными и кровили. От потери крови и перенесенных усилий кружилась голова и дрожали руки. Нет, ей с колонны не спуститься.

Будто поняв это, мальчишка пробежал до края парапета и заглянул вниз. Крысы наступали, тесня его. Внезапно он присел и прыгнул, скрывшись во рву с водой. Агнесс горестно вскрикнула. Ему оттуда не выбраться! Вода во рву давно превратилась в зловещую трясину, из которой не было спасения.

Но дудочка играть не перестала. Агнесс ахнула. Он жив? Но как? Не мог же он перепрыгнуть через ров! Для этого нужно иметь не руки, а крылья. Если только там не остались остатки дуба, по которым она перебиралась из замка во время бури.

Чуть помедлив, крысы попрыгали следом. Дудочка не умолкала, звала и звала их за собой, и они безропотно следовали за ней, ныряя в вонючую черную воду. Время шло, а крысы все лезли и лезли в ров, не кончаясь. Агнесс почувствовала, что теряет сознание. Она свернулась клубком и закрыла глаза. Будь что будет, у нее больше нет сил сопротивляться.

Очнулась она от того, что ее кто-то сильно тряс за плечо.

— Агнесс, Агнесс, очнись!

Ей почудилось, что она на своей кровати, что она проспала, и граф сердится на нее. Попыталась вскочить, но была удержана сильной рукой.

— Ты свалишься, если будешь так дергаться! — сердито предупредил ее незнакомый голос.

Она послушалась и замерла. Открыв глаза, сквозь кровавый туман разглядела своего спасителя. Он оказался вовсе не мальчишкой. Это был мужчина чуток за двадцать, с поразительно синими глазами и черными от сажи лицом и руками, на удивление тонкий в кости.

— Зачем тебя сюда принесло, хотел бы я знать? — он выражался как-то вычурно, с непонятным акцентом. — Я с таким трудом помог тебе сбежать отсюда, а ты снова сюда заявилась!

— Кто ты? — ей показались знакомыми эти синие глаза, но слабость не позволила ей вспомнить, кто это.

— Потом! — отрезал незнакомец. — Сначала надо убраться отсюда. Ты истекаешь кровью. Крысы тебя здорово искусали.

Он приподнял ее тело, снял с плеча смотанную веревку и закрепил край за уступ колонны каким-то сложным узлом.

— Пошли! — держась одной рукой за веревку, другой поддерживал ослабевшую девушку. Она старалась ему помогать, но обессилевшие руки дрожали и не давали уцепиться за веревку.

Но он уверенно прокладывал себе дорогу, нащупывая ногами еле заметные выбоины и выступы и почти таща ее на себе. Быстро спустившись, дернул за веревку, та упала к его ногам изящными кольцами. Смотав ее, повесил на плечо, легко поднял Агнесс на руки и понес в замок.

Она удивилась. По его виду ни за что не догадаешься, что в нем столько силы. Но он направился не в ее башню, как она надеялась, а в башню графа.

— Зачем туда? — Агнесс не хотела идти в этот вертеп.

— Я там живу. И графская часть лучше всего сохранилась, переходы там почти чистые. Не забывай, в замке был пожар. Возможно, он разбудил крыс.

Агнесс слабо уточнила, борясь с головокружением:

— Нет. Их разбудила я. Вернее, граф, но с моей помощью.

Она подняла голову, стараясь понять, где они находятся. От усилия у нее потемнело в глазах, и она тут же уронила ее обратно на его плечо, чуть слышно застонав.

Он поспешно попросил:

— Не шевелись пока. Вот придем в мое тайное укрытие, тогда и расскажешь.

Укрытие? Тайное? Он жил здесь в укрытии? Тогда понятно, почему она его не помнит. Вернее, вспомнит, если немного передохнет. Такие глаза не забываются.

Подкинув Агнесс на руках, видимо, определяя ее вес, носильщик недовольно решил:

— Нет, мне тебя туда не затащить, проход для двоих слишком узкий. Если только волочь, но тебе это вряд ли понравится. Ладно, придется устроить тебя в покоях графа. — Почувствовав, как при этих словах напряглось все ее тело, он утешил: — Не бойся, это не надолго. И там никого нет. Все сбежали от крыс. В замке вообще никого нет. Кроме меня.

Агнесс не хотела появляться в ужасающих ее комнатах, но ее никто не спрашивал. Музыкант внес ее в спальню и осторожно уложил на огромную кровать графа.

— Не робей, я быстро. В дымоходе в верхнем колене есть целительная зола, я ее принесу. И не бойся, в замке крыс нет, они все утонули.

Он убежал. Агнесс замерла, боясь дышать. Здесь жил граф, и она не хотела дышать отравленным им воздухом. К тому же ей было страшно. Казалось, что Контрарио здесь, что он смотрит на нее своими страшными глазами. И она снова не может ему противиться.

Крысиные укусы воспалились. От жара, кипевшего внутри, все плыло перед глазами, и она каждую минуту боялась умереть. Кожа болела нестерпимо, будто ее заживо сжигали на костре. Она нащупала кинжал. Ухватившись за рукоятку, наполовину вытащила его из ножен. Такая боль была ей не по силам, уж лучше умереть. Если музыкант не сможет ей помочь, она сумеет воткнуть лезвие в себя. Это проще, чем страдать от неимоверной муки.

Он вернулся на удивление быстро с небольшой глиняной плошкой, доверху полной неприятно пахнувшей вязкой жидкостью.

— Повернись, я смажу твою спину сажей. Вот увидишь, сразу поможет. И давай мне твой кинжал. Он тебе сейчас не нужен.

Он снял ножны с ее пояса и вставил в них лезвие, потом небрежно бросил перевязь на пол рядом с кроватью.

Агнесс было уже все равно. Ядовитые крысиные укусы горели огнем, кровь из них сочилась не переставая, она то теряла сознание, то снова возвращалась в действительность.

Стянув с нее одежду, он перевернул ее на живот и осторожными круговыми движениями начал втирать ей в спину свою липкую мазь, негромко приговаривая:

— Все будет хорошо, я этот способ много раз проверял на себе.

В самом деле, там, где он мазал, боль мгновенно стихала. Обессиленная Агнесс начала засыпать под его осторожными руками. Она уже не слышала, как он перевернул ее на спину и смазал все тело вязкой сажей.

Проснулась она от внезапно охватившего ее ужаса. Открыв глаза, увидела читающего книгу графа, вольготно развалившегося в кресле, и испуганно вскочила. Какая ерунда ей приснилась! Нескио, побег, крысы…

Вот же он, граф, сидит в своем любимом кресле как ни в чем не бывало!

— Что, тебе легче? Я же сказал, что мое средство верное и поможет сразу! — твердый мужской голос бы уверен и самодоволен.

Агнесс обессилено опустилась на кровать. Нет, это не граф. Это ее избавитель, но в костюме графа.

— Зачем ты надел этот камзол? Я жутко перепугалась! — ее голос подрагивал от перенесенного ужаса.

Он недовольно пояснил:

— У меня все штаны в дырах. Разорвал, пока прыгал по крыше и на дуб посредине рва. Пришлось найти что-нибудь подходящее. А что, тебе не нравится? Предлагаешь пойти поискать что-нибудь у слуг? Но мне там подобрать что-нибудь подходящее будет сложно. Они все были слишком здоровые. Ширококостные толстяки, как на подбор. Да и пошиты кафтаны со штанами из грубой домотканой ткани, я такую не люблю.

Агнесс с облегчением откинулась на мягкие подушки. Хотя тело больше и не болело, но слабость донимала.

— Нет, ничего искать не надо. На мгновенье мне показалось, будто передо мной граф. Сердце до сих пор колотится.

— Да? Граф неприятный тип, это верно, — он перелистнул страницу и замолчал, увлеченный чтением.

Проведя по телу рукой, она поняла, что совершенно голая, да еще вымазана в какой-то липкой гадости. Вытянув из-под себя простыню, завернулась в нее. Уже стемнело, видно было плохо. Вспомнив, что в тазу для умывания должна быть вода, Агнесс скованно попросила:

— Зажги свечу, пожалуйста, огниво у подсвечника. И выйди. Мне нужно привести себя в порядок.

Он послушался, но при этом проворчал:

— Терпеть не могу огонь. Он меня слепит. Без него гораздо лучше. К тому же зачем мне выходить? Я всех слуг голышом много раз видел. И тебя в том числе. Мне все равно.

При свете свечи стало видно, что одежда графа видит на нем как на палке. Но Агнесс ничего ему об этом не сказала. Пусть носит, если ему нравится. Кому тут на него любоваться?

— Ты выйдешь? — она понимала, что ему все равно, но ей-то было неудобно!

— И не собираюсь. Здесь неплохо. И книга мне нравится. Она об истории королевских походов. Интересно. — Повернувшись к свече спиной, он продолжил читать, тут же позабыв о собеседнице.

Решив, что с ним спорить бесполезно, Агнесс взяла свечу, захватила свою одежду и прошла в соседнюю комнату. Там в тазу для умывания и в самом деле была налита вода. Вымочив полотенце, висевшее здесь же, скинула простыню и принялась мокрым полотенцем стирать с себя сажу, прополаскивая его в тазу.

Вода тут же стала грязной, прилипчивая сажа отмывалась плохо. Протирать пришлось несколько раз все тело, пока кожа не стала чище. Надев свой изрядно изорванный крысами мужской костюм, вернулась в спальню, не забыв свечу.

Он спросил, сердито прикрыв глаза рукой:

— Опять этот дурацкий огонь! Без него что, никак нельзя?

Она поставила свечу за пологом кровати. Огонек заколыхался и чуть было не погас. Поправив фитиль, тихо прошептала:

— Я без него ничего не вижу. Извини.

— Ладно, — смилостивился он. — Только больше свечей не зажигай! Хватит и одной. — Нежно погладил корешок книги и спохватился: — Но почему ты сказала, что разбудила крыс? Этого я не видел.

Сил не было, донимала слабость. Снова поудобнее устроившись в графской постели, она рассказала ему, что случилось в ту роковую ночь. Он в ответ лишь пожал плечами.

— В подземелье мне бывать доводилось, ничего страшного я там не видел. Там много старинных вещей. Мне они нравятся. И про колодец я знаю. Сам видел, как граф тащил туда старую ключницу. Но в колодец не спускался. Надо будет попробовать. Интересно, что там внизу. Раз уж граф выбрался, я тем более выберусь! — это прозвучало на редкость хвастливо.

Агнесс часто заморгала, стараясь сдержать слезы. Она любила старушку, и ее исчезновение стало для нее вторым в жизни после своего похищения большим горем.

От неверного света маленькой свечи по стенам плясали страшные тени. Стараясь отвлечься, Агнесс спросила:

— Кто ты? Мне твое лицо кажется знакомым, но не могу вспомнить, где я тебя видела.

— Ты меня видела много раз. Я Феррун. Мы с тобой частенько встречались в коридорах возле воздуховодов. Но ты не обращала на меня внимания. Может, думала, что я из графской челяди.

— Феррун? Трубочист? Какое странное имя! — Агнесс приподнялась на локте и вгляделась в полутьму. Возле Ферруна плясали какие-то неясные блики.

Он недовольно повернулся к ней. Книга интересовала его куда больше.

— Меня так назвал граф. Я живу здесь очень давно. Наверное, всю свою жизнь.

Закрыв глаза, Агнесс попыталась вспомнить, когда она его видела. Но воспоминания ускользали, слабость не давала сосредоточиться. Не желая признаваться в этом, она воскликнула:

— А, вот почему мне показалось знакомым твое лицо! Но почему ты никогда не выходил к нам?

Феррун скорчил презрительную гримасу.

— Чтоб не встречаться с графом. Я сказал графу, что он дурак, и он пообещал скормить меня крысам. Я решил ему на глаза не показываться. В то время я был еще слишком слаб, со мной любой мог справиться.

— Но как ты жил? — Агнесс ужаснулась, представив маленького мальчика одного в этом ужасном замке, где хозяйничали крысы.

— Лучше, чем ты. Надо мной никто не издевался.

Агнесс покраснела от пронзившей ее догадки.

— Ты что, видел меня с графом? — мысль о том, что Феррун видел, как ее насиловал граф, была непереносима.

— Видел. Почему ты его не убила? Взяла бы нож и пырнула, только и делов.

Она медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Ей было так стыдно, что даже язык во рту не шевелился.

Феррун наморщил лоб и заявил:

— Впрочем, я знаю, почему. Ты поклялась ему служить. Он всех новеньких заставлял повторять одно и то же: «Я клянусь во всем быть покорным своему господину…». И махал перед ними своим кольцом. Это что, было заклятье?

— Да. Я не могла ему противиться. Мне это и в голову не приходило.

Феррун покачал головой.

— Хорошо, что он не успел это сделать со мной. Когда он начал махать передо мной своим красным кольцом, я обозвал его дураком и просто удрал.

— Удрал? — Агнесс впервые услышала о таком. — От кольца еще никто не удирал. В нем волшебный камень. Ты первый, кому это удалось. — О себе Агнесс говорить не стала. — Но как ты это сделал?

Феррун небрежно пожал плечами.

— Не знаю. Я и теперь не понимаю, почему все повинуются графу. Я видел, что он делает с людьми. Издевается над ними, как вздумается. И над тобой тоже. Мне часто хотелось его убить.

— Почему же не убил? — Агнесс подумала, как бы это было хорошо. Или, наоборот, плохо? Ведь убийцу стали бы искать, и всем слугам не поздоровилось. И в первую очередь ей.

— Не знаю, — Феррун задумался. — Я хорошо стреляю из лука и возможностей было сколько угодно, а вот не убил.

— Наверняка графа охраняло его кольцо, — догадалась Агнесс. — Но ты молодец. Если бы его убил, мог подпасть под власть кольца. И стал бы хуже графа. У кольца страшная сила. Или, вернее, у того ужасного камня, что вставлено в кольцо. Я из-за него и вернулась.

Феррун слегка заинтересовался:

— Зачем оно тебе?

— Мне оно не нужно. Но его ищет и граф, и нескио, и наместник с сыновьями. Я хотела отдать его нескио.

Феррун перевернул еще одну страницу и, не отрывая от нее глаз, небрежно уточнил:

— Нескио? Это тот мужик, что приезжал с тремя другими? Ты еще почему-то не уехала с ним. Мне казалось, ты это сделала зря.

— Теперь я тоже так думаю. Но я не смогла, меня Тетриус не пустил.

— Тетриус? — уточнил Феррун, с трудом отрываясь от чтения и поднимая на нее пронизывающий взгляд.

Ей стало не по себе и она нервно пояснила:

— Да. Камень в кольце называется Тетриус. Это треть камня наших королей. Если его восстановить, то он даст мощную защиту всему народу.

— А что, народу что-то угрожает? — Феррун понятия не имел, что это такое — народ. — Я думал, самый страшный враг — это граф.

Агнесс вспомнила пророческие слова Фелиции. Объяснила Ферруну как можно проще, боясь, что он ее не поймет:

— Скоро на нас нападет по-настоящему страшный враг. И всех нас уничтожит. Их очень много, и они очень злые.

Феррун сделал свой вывод:

— Да? Тогда нам лучше оставаться здесь. Сюда никто из врагов не проникнет.

Агнесс отшатнулась.

— Ты хочешь всю жизнь просидеть в дымоходе, как сверчок или крыса? Я за последнее время посмотрела на белый свет и сюда не вернусь ни за что. Это ужасное место. Здесь жизни нет.

Феррун отложил книгу в сторону. Этот разговор его заинтересовал.

— Вообще-то, ты права. Я недавно ходил на площадь. Единственный колодец с питьевой водой завонял. Наверное, из-за утонувших крыс. Но пока в погребе полно пива и вина. Можно пить его.

— Но нужно же мыться и стирать белье? С этим-то как?

Он не видел в этом проблемы:

— Собирать дождевую воду. Выкатить пустые бочки во двор, и все. Хотя это лишнее. Я не моюсь и живу себе припеваючи. Нет, жить здесь можно долго. Но ты права, это ужасно скучно. Раньше, когда в замке были люди, было интересно. Можно было ходить от комнаты к комнате и слушать, что они говорят. Сейчас тоска. Теперь даже крыс нет.

Вспомнив о сером нашествии, Агнесс передернулась и обхватила себя за плечи подрагивающими руками.

— Давно ты догадался, как с ними справиться?

— Вообще не знал, что так можно. Увидел, как ты залезла на колонну, а крысы затобой, и испугался. Тебя мне было жаль. Вспомнил, что у грума была дудка, он на ней играл иногда, когда граф был в отъезде. Нашел ее и стал играть. Я в одной старой книге прочитал, что так можно созвать всех крыс. Так и оказалось.

— Ты всех нас спас! — с благодарностью произнесла Агнесс. — Если бы не ты, крысы сожрали бы и меня, и тех мужчин, что были здесь. А среди них были сыновья наместника.

На Ферруна известие о том, что он спас самих сыновей наместника, впечатления не произвело.

— Мне дела нет до вторгшихся сюда мужчин. Но тебя мне спасти хотелось. Ты была добра ко мне, и я к тебе привязался.

— Добра? Когда? Не помню, — она нахмурилась, пытаясь хоть что-нибудь припомнить.

— Я еще маленьким был, глупым, часто на свет выходил. Как-то меня увидал сенешаль и дал мне затрещину за то, что я недостаточно низко ему поклонился. А ты запретила ему меня бить и увела в замок. Он еще выругался и сказал, что всякие подстилки будут ему указывать. А потом я снова скрылся в своем дымоходе, и ты меня найти не смогла.

Агнесс наконец-то вспомнила, где видела эти необыкновенные глаза.

— Я считалась экономкой, и замковые слуги были в моем подчинении. Их никто не имел права бить. Хватало и графа, который отпускал затрещины всем без разбора.

Феррун закинул на стол худые ноги, обтянутые длинными голенищами высоких сапог. Пристально посмотрел на нее, отчего-то поморщился.

— Я знаю. Ты их и от графа защищала, хотя он потом отыгрывался на тебе.

— Да, — покорно согласилась Агнесс. — Но это было привычно и не считалось чем-то особенным. Зато как было хорошо, когда граф уезжал в столицу! — она мечтательно улыбнулась. — Это был праздник.

— Все вокруг оживало, — подхватил Феррун, — и было весело. Повар варил много пива. И браги. Хотя граф это и запрещал. Но это, пожалуй, единственное, в чем слуги рисковали его ослушаться. — И развязно похвастал: — Я всегда знал, что делается в замке. Графу до меня далеко.

— Ты бывал на площади? — Агнесс нахмурилась, пытаясь припомнить, видела ли она эту долговязую худую фигуру. Вряд ли. Если б увидела, наверняка бы запомнила. Уж очень он примечательный.

— Я часто выходил наружу. Правда, только по ночам.

— Вот откуда столько рассказов о привидениях! — она невольно засмеялась. — Кто только не клялся, что их видел. И я тоже видела привидение пару раз. А это просто-напросто был ты.

— Я тоже не раз видел здесь привидения, — отчего-то рассердился Феррун. — Но я не говорю, что это просто-напросто была ты.

Агнесс испуганно посмотрела по сторонам. Высокие темные стены внушали ужас, впитанный за прошедшие столетия.

— Что за привидения? — ее тихий голос пугливо дрогнул.

— Всякие. Пару раз видел даму с проеденной насквозь грудью, наверное, крысы постарались, один — красавицу со сломанной шеей. Их вообще тут много бродит, самых разных. Главным образом женщин. Но есть и мужчины.

— Ох, дама с проеденной грудью, наверное, мать графа, — Агнесс вспомнила рассказ ключницы и слова графа о своей матери. — Ее сожрали крысы. А им приказал это сделать граф. Какой же он безжалостный! Ведь это была его родная мать!

— Знаю, я слышал об этом, — Феррун безразлично поправил мешающую ему читать прядь волос. Его не волновало ни привидение графини, ни ее смерть.

Агнесс села на кровати и повертела сначала головой, потом руками и ногами. Слабость еще оставалась, но не такая сокрушительная, как прежде.

— Но что это я? Я же приехала за кольцом с тем страшным кровавым камнем, Тетриусом. Ты не видел его? Я бросила его в камин в своей спальне.

— Так вот почему там так полыхал какой-то странный синий огонь! И молния ударила прямо в это место.

— А граф там ничего не искал?

— Нет. Он вылез из подземелья на следующий день утром весь окровавленный и избитый. И почти сразу уехал. Он кричал, что за тобой, и чтоб остальные поторопились.

Агнесс представила, что бы было, если б граф ее поймал, и в горле встал удушливый, не дававший дышать комок. Прокашлявшись, она глухо заметила:

— Его никто не бил. Наверное, разбился при падении. Там же ужасная глубина. Как он умудрился выжить? Ему помогли крысы, не иначе!

Феррун с вожделением посмотрел на книгу. Разговор начал ему надоедать. Ему никогда не приходилось столько времени болтать попусту.

— Может быть, больше некому. Кстати, я приходил в твою башню после бури. Там над камином обрушился потолок, ничего найти нельзя. Я думаю, кольцо сгорело. Никакой металл не выдержал бы такого накала.

— Металл, возможно, и расплавился, но не камень. Надо сходить посмотреть. — Агнесс не верила, что для Тетриуса все так бесславно кончилось. — Камень из короны наших королей. Наверняка его просто так не уничтожить. Он цел, я уверена. Только вот где его искать?

— Сходим, но завтра. Мне-то все равно, мои глаза ночью видят лучше, чем днем, но ты идти по такой темноте да еще в разрушенной башне не сможешь. Тебе сначала надо отдохнуть, ты слишком слаба.

В животе Агнесс неприлично заурчало. Виновато улыбнувшись, она призналась:

— Сначала мне надо поесть и попить. Здесь есть что-нибудь съедобное?

Феррун неохотно отложил взятую книгу и поднялся.

— Почти все сожрали крысы. Они обезумели после бури. А может, это козни графа. Но крысы были везде. Они сожрали всех, кто не успел убежать. Хотя меня они не трогали. Возможно, принимали за своего: я же весь в саже. Человеком от меня не пахнет.

— А что ты ешь сам?

— В погребе в бочках уцелело пиво и вино. Да еще окорока, они подвешены так, что крысы до них не добрались. Но, скорее всего, они их не сожрали потому, что другой еды было вдосталь.

— Окорок это хорошо. И пиво. — Агнесс почувствовала зверский голод.

— Сейчас принесу. Но хлеба нет.

— У меня в сумке был хлеб. Но ее разорвали крысы. Вряд ли там что-то осталось.

Он ушел. Агнесс посмотрела вокруг. Сколько страшных воспоминаний связано с этой роскошной комнатой! Именно здесь граф больше всего любил над ней издеваться. Она знала: если он позвал ее в свои апартаменты, значит, ее ждет боль и слезы. Контрарио особенно любил мучить ее до слез. Она в пику ему старалась не плакать и гордо терпела все муки, не желая, чтоб ее слезы доставляли ему изуверскую радость.

Феррун вернулся быстро, неся сумку, вернее, то, что от нее осталось. Локтем он прижимал к себе небольшой бочонок с пивом, в другой руке держал окорок и две тарелки. Ни вилки, ни ложки он захватить не догадался. Небрежно кинул холщевую сумку на кровать прямо в руки Агнесс.

— Вот твоя сумка. Помятая и изодранная, но внутри вроде все цело.

Она развязала завязки. Риза была цела, завернутая в нее фляжка с водой тоже. Обернутый в холстину хлеб раскрошился, но был вполне съедобен.

Есть на кровати она не захотела, перешла в малую гостиную графа. Здесь у стены стоял небольшой стол, она удобно устроилась за ним, поставив подсвечник с одинокой свечой перед собой.

Феррун прошел за ней, но за стол садиться не пожелал, устроился на полу.

— Будешь? — она подала Ферруну половину хлеба, он охотно взял. Но от воды отказался.

— Мне пиво нравится больше. А ты пей воду, если не хочешь ни вина, ни пива. Но это ты зря. Наш повар хорошее пиво варил.

Агнесс мрачно поежилась.

— Я видела останки Стена. Они у второй заставы. Надо бы похоронить. Вдоль дороги валяется много человеческих костей. Нехорошо это.

Феррун накромсал своим кинжалом окорок на большие куски, подал один Агнесс, другой взял себе и равнодушно заметил:

— Не наше это дело. Граф похоронит, это его люди. К тому же повар был злой.

— Здесь не было добрых людей, Феррун, — зажмурившись, как от острой боли, выговорила Агнесс. — Здесь жизнь такая, недобрая, и люди от такой жизни злые.

— Ну не все. Ты же добрая, — возразил Феррун, откусывая большой кусок окорока и говоря сквозь зубы. — Хотя тебе-то от графа доставалось больше всех. Наверное, ты похожа на кого-то, кто сильно его обидел.

Агнесс вспомнила Фелицию. Они с ней обе блондинки, это верно, но Фелиция неизмеримо ее краше. Хотя кто знает, возможно, он и пытался мстить Фелиции через нее, теша свое самолюбие. Поведение Контрарио всегда было непредсказуемым.

Феррун снова запустил острые зубы в мясо, быстро, по-звериному, прожевал и проглотил. И тут же принялся за второй кусок.

— Как ты жил? Практически один, с таких малых лет? — Агнесс следила за ним с сочувствием, понимая, что он попросту не представляет, как приличествует держать себя за столом. Да и сидение на полу не слишком-то способствует соблюдению правил этикета.

Он сделал большой глоток пива, запивая окорок, и ухмыльнулся.

— Хорошо жил, мне нравилось. Кстати, спасибо старухе ключнице. Она читала молитвы вслух, я за ней выучился читать. Читать интересно. Я почти все книги в хранилище прочел. А потом я научился читать и на других языках, — сообщил он как само собой разумеющееся. И добавил: — Я за всеми слугами следил и за графом тоже. Это было весело.

Агнесс поморщилась. Открытие, что за каждым твоим шагом наблюдал бесцеремонный мальчишка, было не из приятных. Но откуда ему знать, что так делать нельзя? Он жил, наблюдая за другими, а в замке не было достойных примеров для подражания. Один граф чего стоил.

— А писать ты умеешь?

— Умею. Что тут сложного? Смотрел, как пишет письма граф, и выучился. — В его голосе звенели уже знакомые Агнесс хвастливые нотки. — Я стащил у графа старые перья и чернильницу, но с чернилами были проблемы, пока я не нашел целую бутылку в комнате графини.

— Б-рр! — поежилась Агнесс. — Туда никто не ходит. Тебе там не страшно?

Он удивился.

— Страшно? Я не знаю, что это такое! Агнесс, я брожу по таким закоулкам замка, о которых ты и не слыхивала! Бывает, там и скелеты попадаются. Особенно их много внизу, в замурованной темнице. Я думаю, о ней и граф не знает. В нее можно попасть только из нижнего дымохода, и идти уже по тюремным переходам. Там и пыточная камера есть. Вокруг столько замученных людей! Хочешь, покажу?! — он предложил это так, как гостеприимный хозяин показывает свои владения желанному гостю.

Агнесс с ужасом отказалась, положив кусок окорока на тарелку, так и не откусив. Аппетит пропал.

— Недаром здесь так тяжело жить. Неупокоенные души бродят по замку. Их мучения не окончились с их смертью, — ее голос дрожал от сочувствия.

— Да? Я так не думаю. — Феррун продолжал есть как ни в чем не бывало. — Привидения я видел только наверху, в графской части. Внизу их нет. Если верить тебе, то там пройти было бы невозможно из-за призраков.

Обескураженная таким выводом Агнесс замолчала. Но перед глазами все равно стояли несчастные, брошенные умирать в ужасном подземелье.

— В этом отношении граф куда добрее, — продолжал Феррун, отрезая себе еще один кусок окорока. Ему разговор о человеческих останках никакого неудобства не доставлял. — Он просто скармливал неугодных крысам. Раз — и готово!

— Как ты можешь так говорить? — возмутилась Агнесс. — Это же подло и бесчеловечно!

— Бесчеловечно? — Феррун слегка задумался. — Извини, но я не знаю, что это. Я много читал, книгохранилище у графа большое, там есть очень интересные книги, но что такое бесчеловечно, там не написано. И в разговорах я ничего такого не слышал.

— Это то, что приносит боль другим людям. Попросту — это то, что ты никогда не сделал бы себе.

— Ну, если приходится выбирать, сдохнуть от голода в темнице или быть съеденным крысами, то я бы выбрал второе, — раздумчиво заметил он. — По крайней мере, быстрее.

— У человека не должно быть такого ужасного выбора! — Агнесс вскочила и принялась метаться по комнате, не в силах унять волнение. — Он должен жить. И жить счастливо. — Уразумев, что спорит с графом, а не с сидевшим рядом мальчишкой, мальчишкой не по возрасту, а по развитию, замолчала и села обратно за стол.

Феррун никогда не знал, что это такое — жить счастливо, поэтому, пожав плечами, продолжил есть.

— Сколько тебе лет? — Агнесс порой казалось, что он совсем мальчишка, но в следующий момент он казался ей умудренным жизнью стариком.

— Не знаю.

— А родители?

— Не помню.

— Но ты где-то жил до замка?

Он призадумался.

— Понимаешь, Агнесс, я этого не помню. Мне кажется, моя жизнь началась здесь, в замке. Я даже не уверен, что откуда-то приехал. Может быть, я здесь и родился? Мне здесь все знакомо, и мне жаль замок, как родного. Мне он зловещим не кажется. Это мой родной дом.

Агнесс с сочувствием покачала головой. Он совершенно черными руками от сажи и грязи взял нож и отрезал себе еще кусок. На фоне белого окорока его руки казались особенно грязными.

— Ты вообще умывался когда-нибудь? И руки мыл?

— Зачем? — он искренне удивился. — Руки я вытираю, когда книги беру, чтоб на бумаге или пергаменте следов от пальцев не осталось. А лицо-то зачем? На меня ведь смотреть некому. Да и живу я в темноте. Солнце мне не нравится. Оно меня слепит. Хорошо, что сегодня солнца не было. Было бы гораздо труднее пробираться по крышам.

Не зная, что на это сказать, Агнесс предложила:

— Давай спать. Завтра покажешь мне мою комнату. Туда можно подняться? — она и без его слов знала, что можно, ведь мужчины, выглядывавшие из ее окна, были намного тяжелее нее. А это значило, что она тоже может туда пройти.

— Можно, — подтвердил Феррун. — Ничего трудного там нет. И идти проще по дымоходу, чем по лестницам, по ним опасно, они обгорели, в любой момент могут рухнуть. Но ни на что не надейся. В твоей спальне вместо камина огромная гора камней и мусора разного с рухнувшего чердака. Не знаю, как еще нижние перекрытия выдерживают. Они уже трещат, провалиться могут в любой момент.

Агнесс вдруг стало жаль свои комнаты, в которых прожила без малого десять лет. Она столько сил положила, чтобы они стали уютными и удобными для жилья. И вот от них остались лишь одни развалины.

— Ты есть еще будешь? Нет? Тогда я пошел! Спи! — Феррун собрал остатки еды и вышел. — Я буду тут, за дверью, так что ничего не бойся.

Без Ферруна графские покои сразу стали зловещими. Из всех углов протягивали костлявые руки страшные призраки прошлого. Как этот жуткий замок может быть родным? Она не понимала Ферруна. Но она-то хоть немного, но помнила о своей прежней благополучной жизни в дружной семье, а он нет. Может быть, его чем-то оглушили, прежде чем привезти сюда? Граф позволял своим вассалам вербовать слуг любыми методами.

Нет, она никогда не сможет здесь заснуть. Агнесс встала, взяла свечу и вышла в кабинет. Здесь граф обычно занимался делами. Он любил проверять все сам, поэтому и она, и сенешаль, и управляющие поместьями графа отчаянно боялись этих проверок. После одной из них исчез управляющий городским домом графа. Куда он делся, никто не знал, да и не допытывался.

Ей тоже не раз попадало за ошибки, по большей части выдуманные графом. Агнесс не возражала, знала, что будет только хуже. Порка была наименьшей из наказаний. Порол ее граф всегда сам, возбуждаясь от ее боли, и порка заканчивалась диким соитием.

Агнесс поморщилась. Ей было противно все, что было связано с графом. Но из памяти не выкинешь проведенные здесь безрадостные годы. И что будет дальше? Возможно, это время покажется ей вовсе не таким уж безрадостным, как теперь? Особенно если ее посадят в тюрьму за грабеж, а потом повесят. Она же убежала, прихватив с собой драгоценности графа. Простолюдинам такое не прощается.