Тихая Балтия. Латышский дневник

ЗА ПРАВДУ УБИВАЮТ

На следующий день приехал и сам Саша, в столовой рассказывал нам подробности этой страшной ночи. Сам он дежурил в районе телебашни, а там, в общем, было спокойно. Единственный шум, как он выразился, от рабочих, которые укладывали в заграждение бетон. Часам к четырем он убрался домой.

На студии узнал о гибели Андриса Слапиньша, он с группой заканчивал дежурство в старом городе.

— «Луну» знаете? Кафе? — спрашивал Саша. — Ну, это неподалеку от русского драматического театра… Ребята из группы Подниекса были там, в студии, это в старой Риге… А тут выстрелы… Они бросились бежать по направлению канала, и сразу же по ним ударили из автоматов омоновцы с горки у парка… Андрис не берегся, говорят, он открыто шел с камерой на стреляющих, может, он верил, что, увидев камеру, они не станут стрелять… Наоборот? У него, — добавил Саша, — двое детишек, молодая жена…

— А говорят, что его прямо в сердце?

— Ну, по-разному… А кто-то утверждает, что в голову… Могли и туда, и сюда. Главное, по ним стреляли.

Второй оператор, Гвидо Звайгзне, так изуродован пулей (пули-то особые, из «кувыркаю-щихся»), что почки и все остальное задето… Ему удалили почки, а шведы прислали особый реанимационный аппарат… Есть надежда, что выживет… На студии, по словам Саши, гнетущая обстановка, этих ребят уважали… Сегодня женщины ходили сдавать кровь…

По версии Саши, очень, кстати, достоверной, здание МВД необходимо было команде Рубикса для создания своего правительства. Но в последний момент, посоветовавшись с Москвой (помните, из беседы с Денисовым, Горбачеву четыре раза звонили из Риги, чтобы ввели войска), лидер коммунистов, он же председатель комитета спасения, не решился на этот шаг… Перебираться под объективами зарубежных кинотелекамер… Без поддержки Москвы… без родных десантников…

Утром постучалась в дверь уборщица, вызвала в коридор, а там еще две уборщицы с другого этажа. Что-то хотят сказать, но мнутся, не решаются.

— Что-то случилось?

А у самого сразу мысли о жене и дочке, которые ушли гулять. Не случилось ли с ними?

— Хотели вам сказать… Электрика знаете?

— Ну!

— Он сегодня так о вас ругался… Неприлично даже повторять…

— Ну пусть ругается, — сказал я.

— Он угрожал, — повторили женщины.

— Когда?

— Да вот внизу… Сейчас…

— Не выпивши?

— Да нет, нет. Он на весь дом кричал… Может, вам что-то сделать?

— А что сделать?

— Мы не знаем. Мы только хотели предупредить.

— Спасибо.

Но я возвращаюсь к прерванной теме.

В Литве были ранены журналисты Испании и Норвегии.

Испанский телеоператор был тяжело ранен, а его видеокамера была брошена под танк.

У людей отбирали, вышибали из рук фотоаппараты, бандиты боятся правды, отраженной в кино-фотодокументах.

В одной газете написали: «Зверски избивали журналистов».

Но вот я подумал — и оператор «Взгляда», и другие журналисты, датские, финские, советские, выполняли свой профессиональный долг, и не случайно именно среди них столько же погибших, сколько и среди охранников порядка.

В них стреляли потому, что знали: они — это главное обвинение против того, что творит система.

Вот и Анатолий Головков в очень правдивом очерке об этих событиях («Расстрелянный сюжет») приводит слова жены Андриса Слапиньша о том, что группе мстили за литовские материалы. За то, что вильнюсский видеосюжет увидели во всем мире, а Юрису Подниексу анонимно звонили и предупреждали, чтобы не лез не в свои дела…

И другой оператор, Зигис Видиньш, подтверждает: «Мы оба почувствовали, что это прицельный огонь и цель — мы…»

Анатолий Головков пишет: «От пуль карателей гибнут не только обычные люди, виноватые лишь в том, что их угораздило родиться в стране „коммунистической перспективы“. В перекрестки прицела все чаще попадают фоторепортеры, журналисты, кинооператоры — те, кто, выполняя профессиональный долг, собирают материал, который может стать документом обвинения… Я знаю журналистов, которых за „неугодные“ статьи политическая мафия заочно приговорила к смерти. Мне известно, что в КГБ хранятся досье на наиболее опасных „для дела социализма“ коллег. Знаю об этом и думаю: в какой стране мы живем?»

Я тоже об этом думаю.

Об этом же моя книга.

Ночью показали операцию парня, которому прострелили обе ноги.

Хирург замечательно провел операцию, одна нога еще ничего, а другая с раздробленной костью и порванными сосудами…

Да ведь пули те самые, со смещенным центром тяжести, они поражают насмерть.

После операции хирург приехал на телестудию вместе со своим помощником, прямо в белых халатах, лица у обоих усталые, у хирурга под глазами мешки.

Очень буднично произнес, что врачи сделают все, что в их силах. Они и госпиталь держат наготове на пятьдесят коек, дай-то Бог, чтобы он не понадобился.

— А раненый? — сказал он. — Хочется надеяться, что закончится хорошо.

— Хорошо, если не будет инвалидом? — спросил ведущий.

— Да, — ответил доктор. — Если не попадет инфекция. Мы дали большую дозу пенициллина… Но пуля…

И он развел руками.

Что же это за пули такие, о которых мы услышали лишь в последнее время?

Невзоров, например, заявил по ленинградскому телевидению, что в нашей армии таких пуль нет на вооружении, потому что нами подписаны по этому поводу всякие международные соглашения.

В цивилизованных странах, в их армиях, и правда, эти пули нельзя применять, даже на войне.

Даже!

Но мы и не цивилизованны, и не на войне, хотя война уже развязана Горбачевым и его партией против своего народа. И мы применяли их (калибр 5, 45) при подавлении даже мирного населения в Баку, в Молдавии, а возможно, и в других местах.

Эти пули опасны тем, что, входя в человека в любое место тела, они как бы начинают блуждать, калеча по пути все органы, в которые они проникают.

Специалисты утверждают, что если от простой пули можно выжить, то эта пуля, даже попав в руку или ногу, обрекает человека на мучительную смерть.

Не так давно случилось мне встречаться с ребятами из старших классов, разговор зашел о росте преступности в нашей стране, неожиданно для меня школьники выступили в защиту смертной казни. Не все, конечно, но большинство. Довод простой: убийц надо убивать, так справедливо. И насильников надо убивать. И, вообще, всех жестоких людей, тогда их станет меньше. Я спросил, а что они знают о докторе Гаазе, оказалось, что они впервые слышат это имя. Имя человека, которого чтила вся просвещенная Россия, даже памятник поставила в Москве, и все лишь за то, что построил тюремные больницы, что он взывал к милосердию к этим самым убийцам, насильникам и так далее.

Да и не мудрено моим младшим дружкам не слышать о таком докторе, если вся система воспитания в нашей стране строилась на классовой ненависти к врагам, ко всем, кто осужден или просто даже арестован, нужно ли рассказывать, что во времена моей молодости даже семья, даже детишки человека, попавшего в тюрьму, подвергались остракизму, в том числе и со стороны своих товарищей по школе, вот тебе и милосердие. Откуда бы ему взяться в нашем обществе и не только к осужденным, но и друг к другу?

Недавно я узнал, что на моей родине, в городе Люберцы, существует завод (завод!) по переработке собак в мясо-костную муку, а вы спрашиваете, откуда возникли пресловутые «люберы» с их культом силы.

Родители этих детей работают здесь, и на их глазах поточным методом животных, выловленных на улицах, превращают в муку. В год этак тысяч пятьдесят, ну у них, наверное, тоже план и социалистическое соревнование!

А вам, дорогой читатель, не приходилось наблюдать, как в очереди, любой, причем, очереди, оскорбляют инвалида или участника войны? Для них даже словцо оскорбительное придумали: «освободители» или что-то подобное.

Не только в очереди, сейчас оскорблять могут, где угодно, и без видимой причины, люди раздражены настолько, что перестают замечать, насколько агрессивны они стали. И нет никакой надежды на близкую помощь, каждый, выходя на улицу, предусматривает лишь такую защиту, при которой он может надеяться на самого себя.

В газете «Известия» даже рубрику такую придумали, где объясняют несведущему человеку, как себя вести, если ударят или будут грабить, или убивать.

Существование такой рубрики, против которой лично я ничего не имею, обозначает степень нашего падения… Когда-то, попав в Сибирь на стройку, я нечто подобное читал в инструкциях о поведении в тайге! Что делать, скажем, если встретить бежавшего зека, медведя-людоеда (есть и такие!) или просто худого человека.

Так неужели мы настолько озверели, что нам нужны таежные инструкции, а не библейские заповеди, среди которых одна из главных: «Не убий»!

Или медведь-людоед пустячок по сравнению с нашим простым советским человеком, воспитанным в духе социалистического гуманизма?

Да что далеко ходить, не является ли наш высший орган власти примером для дурного поведения, не в его ли стенах с трансляцией на всю страну звучат отвратительные оскорбления в адрес президента, это уже не просто отсутствие депутатской этики, как мягко именует пресса, это отсутствие общей культуры, признак нравственной деградации нации.

Вот уж истинно: каков поп, таков и приход, и наши мало уважаемые представители, полномочные представители народа, которых подчас он и не избирал, начиная от самого президента, никак его не отражают.

При царе Петре бояре таскали друг друга за бороду, а в еще более давние времена освободителя России князя Дмитрия Пожарского (после его подвига) унизили наказанием, как последнего холопа…

Так неужто мы опустились ниже тех жестоких времен? Когда ни о какой демократии, даже социалистической, не слыхивали, а вели себя вполне по-человечески. И норму в отношениях друг к другу соблюдали, как-то догадавшись, что иначе им не прожить.

Сейчас много говорят о дедовщине, пытаются понять истоки жестокостей, поразивших нашу армию. Я же лично думаю, что жестокость и должна была проявиться в первую очередь здесь, ведь армия — это часть нашего общества, как и тюрьмы, и лагеря, и некоторые другие закрытые от гласности области.

В мои времена существовала в армии формула: приказ начальника — закон для подчинен-ных, что означало полное беззаконие. Мы хлебнули его сполна. Я тогда попал в госпиталь, а один мой приятель застрелился, ночью, стоя под знаменем полка на часах. Впрочем, потом и на гражданке в упомянутой мной Сибири, я слыхивал, говорили: закон — тайга, медведь — хозяин… Это означало примерно то же самое. В нас прямо-таки внедрялась мысль о невозмож-ности противостоять насилию, если мы не станем такими же. Общество всеми силами, начиная от школы, от букварей, создавало культ непримиримого к человеческим слабостям стойкого борца пионера или комсомольца, типа Павла Морозова, Павла Корчагина, Павла Власова…

В школах висели цитаты из Крупской, утверждавшие, что подрастающее поколение должно быть сильным, смелым, ловким. Но при этом не говорилось, что оно должно быть добрым, милосердным?

Это уже на языке толкователей марксизма именовалось «абстрактным гуманизмом» и сурово порицалось. И наказывалось. Не отсюда ли на известную пропагандистскую формулу, что человек человеку при капитализме волк, в народе негромко добавлялось: а при социализме человек человеку товарищ волк…

Вот, в личном письме писатель из Иваново Владимир Мазурик пишет: «…Ощущение общей беды становится в последнее время непреходящим. И дело тут не в личных трудностях — тяжело сознавать, что прахом пошло все, чему когда-то свято верили и поклонялись. Ну, ладно, может быть, когда-нибудь наладим экономику. Возможно, появятся сдвиги сейчас в социальной сфере. Допускаю даже, что пойдут на улучшение дела с экологией, хотя трудно сейчас в это поверить: слишком много здесь невосполнимых потерь. Но вот что ничем уже не восстановить — убита душа народа. Удалось наконец-то то, что не удавалось раньше никому — ни внешним завоевателям, ни крутым жестокосердным правителям России. По-моему, это одно из самых тяжких преступлений большевизма. Вот и спрашиваешь себя обескураженно: за что же нам такая кара Господня?..»

Существует в Германии, а может, и в других странах, такая странная страховка, дословно я не помню, как называется, но суть такая: «от нанесения неприятностей и убытков другому лицу». Ну, скажем, пролили вам суп на платье или машина обрызгала вас с головы до ног, вам через фирму возместят ваши потери.

И это не крохоборство, это желание окружающих, а, значит, общества, сохранить вам во всяких несложных моментах вашей жизни спокойное состояние души. Не унизив при этом вашего достоинства.

Как, к сожалению, мы далеки от таких желаний!

Вот, случилось у меня недавно, на ходу машины упал на дорогу «дворник», я затормозил, встал, но шла следом грузовая машина, она специально свернула и проехала по «дворнику», расплющив его на моих глазах, я всего-то несколько метров не добежал… И махал шоферу, просил его не наезжать…

Как это назвать?

Вот недавно в одной компании вспомнили по случаю шуточные слова поэта Светлова, что нравственный человек тот, кто не получает удовольствия от своей подлости. Мой дружок Жуховицкий делает поправку на наше время: нравственный человек теперь тот, который все-таки получает удовольствие от своей подлости, но — не очень большое.

А впрочем, может быть, я и вправду говорю о мелочах, если жестокость, поселенная в наших душах, способна в одночасье вырваться на волю, как радиоактивность Чернобыля, и породить такие чудовищные эксцессы, как Сумгаит, как Ош, как Тбилиси, как Баку, Осетия, Армения…

А ныне Вильнюс и Рига.

Кто следующий?

И это не при Сталине, и не в войну, а сегодня, сейчас, когда я пишу эти слова (во времена так называемой перестройки), убивают детей, сжигают в домах стариков! Давят танками женщин и стреляют из автоматов теми самыми специальными пулями — со смещенным центром тяжести — в детей.

И делают это люди, внешне не отличающиеся ничем от других, наверное, в обычных условиях они выглядят как порядочные семьянины и добросовестные работники. Даже у омоновцев есть семьи.

Hу правда, для успокоения обывателей произносится привычное: это-де не у нас, это далеко, а там (там!) восточные нравы…

Правда, про Балтию так достоверно уже не звучит, ибо придется говорить: «Западные нравы»… Или… Какие там еще… Но так ли это далеко, вот и до Подмосковья добрались: зверски убит священник Мень, а люди из общества «Память» прямо в Союзе писателей могут вслух бросить писателю Адамовичу: «Подождите, мы скоро вас на фонарях будем вешать!»

Молоденький парнишка, голубоглазый, с простоватым лицом пэтэушника и в черной рубашке, он сказал: «Подождите», и в общем-то можно понять, что они ЖДУТ. Ждут кризиса перестройки (и он наступил), ждут, пока выйдут из терпения люди: ну, водка, ну, табак, ну, хлеб… Обмен денег… Повышение цен, да такое, что в изумление приходишь, способны ли они там (там!) понять, что это за пределами существования простого человека, который не умеет воровать.

Что еще способна придумать всемогущая мафия, в которой сомкнулись все черные силы: партаппаратчики, военные, органы правоохранения и теневая экономика…

И все это под руководством Генерального секретаря Горбачева, у которого главная сейчас задача любой ценой сохранить свою власть. Люди, как таковые, с их проблемами для большевиков не существуют. Это первыми осознали шахтеры…

Один американец в Москве говорил мне: русские терпеливы, в Америке в такой ситуации давно бы началась гражданская война.

Ну, что же, он недалек от истины, но терпение и наших людей тоже не беспредельно, хоть они и терпеливы. Но насколько они терпеливы?

Опыт, которому мы так и не научились, показывает, что все это прежде кончалось кровавым бунтом, который неминуемо отбрасывает общество далеко назад.