Тип и его светильник

Глава 2

В понедельник утром, когда Тип Леви открыл глаза, солнце было уже высоко.

— Какая скука! — зевая и потягиваясь, произнес он. — Стоит ли ложиться вечером спать, если каждое утро нужно вставать?

Он лениво вылез из постели и через несколько минут, не подумав даже причесать всклоченные волосы, был уже одет в свои лохмотья. Постель его, как и он сам, была грязна и не прибрана. В комнате царил беспорядок. Пыль, нищета были полными хозяевами этого неуютного жилища.

Тип спустился по ветхой и скрипучей лестнице в кухню, один вид которой наводил тоску. Здесь было невыносимо жарко и от ослепительного солнца, и от топившейся печки, В углу, прислоненный к стене, кое-как держась на трех ножках, стоял стол. Скатерть на нем, вероятно, была когда — то белая, но теперь можно было сомневаться в ее первоначальном цвете. На столе лежал хлеб, а возле него, на тарелке масло, полурастопленное яркими солнечными лучами. Целый рой мух осаждал как хлеб, так и тарелку.

Будто сонный, Тип споткнулся за отцовские сапоги, стоящие у двери.

— Наконец-то встал! — встретила его мать, что-то делавшая у плиты.

— Валяешься в кровати до сих пор! Как тебе не стыдно! А я должна колоть дрова, таскать воду и готовить тебе завтрак!

— Ты ведь и для себя его готовишь, не так ли? — лукаво произнес Тип.

— А где отец?

— Там же где и ты был… О, как я устала уже от такой жизни и от всех вас!

Отойдя от плиты, она вытерла передником лицо. Женщина казалась измученной и сердитой. На самом же деле она не была злой. Если бы Тип знал, как тяжело было на сердце его бедной матери сегодня утром! В глубине души она нисколько не осуждала мужа за то, что он спал в такой поздний час. Более того, она была рада, что он мог успокоиться после долгой ночи, проведенной в страданиях. Сама она была на ногах с рассвета — прикладывала компрессы к горячему лбу мужа, поправляла его подушки, укачивала грудного ребенка, чтобы он криком не мешал больному. Без всякого сомнения, госпожа Леви не была ни злой женщиной, ни злой матерью. Однако в это утро жизнь для нее казалась невыносимым крестом.

Чтобы обеспечить семью самым необходимым, она работала не покладая рук. Неудивительно поэтому, что ее голос был резок и слова не совсем справедливы — ведь госпожа Леви несла свою ношу сама, не научившись возлагать ее на Того, Кто сказал: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас".

В этот момент она думала о шаловливом и ленивом сыне, о дерзкой и непослушной дочери, о грудном ребенке, крепком и здоровом, но отнимающем у нее столько времени, о муже, жизнь которого так быстро угасала. И хотя он никогда не говорил о смерти, она видела все и понимала. Ждать помощи было неоткуда…

Плач ребенка прервал ее размышления. Переживая, что его крик может разбудить только что уснувшего мужа, госпожа Леви быстро подняла голову. Дверь в его комнату оказалась закрытой.

— Мария! — крикнула она. — Неужели так трудно успокоить и укачать ребенка?

— Легко сказать, да нелегко сделать, — проворчала Мария. — Я никак не могу с ним сладить!

Как будто в подтверждение ее слов, плач малютки усилился и вскоре перешел в отчаянный крик. Ему удалось-таки заставить мать прибежать.

— Какая ты злая девочка! — в сердцах сказала она дочери. — Ну, покачала бы его! Отец едва заснул, всю ночь промучился, а тебе все равно!

— Я качала, — угрюмо ответила Мария. — Его невозможно заставить закрыть глаза!

В эту минуту на кухне что-то с грохотом упало. Госпожа Леви, с ребенком на руках, бросилась туда.

Пока матери не было, Тип не терял даром времени. Отрезав большой ломоть хлеба, он потянулся за маслом и столкнул кувшин с водой. Конечно же, он разбился… Успев намазать маслом кусок хлеба и схватив кепку, он стремительно выскочил на улицу.

Бедная мать, совсем потеряв терпение, закричала вдогонку сыну:

— Не смей показываться мне на глаза сегодня, негодный мальчишка!

До открытия школы оставался час. Впрочем, Тип мог распоряжаться своим временем, как хотел, потому что ходил в школу только по собственному желанию. Он направился к любимому убежищу на берегу большого глубокого пруда и, следя глазами за рыбками, играющими в воде, улегся на траве, "Как им хорошо! — думал он. — Счастливые рыбы! Там, в глубине, они не чувствуют солнечный жар… Если бы у меня была с собой удочка, я поймал бы на обед одну из них. Между прочим, сегодня слишком жарко даже для того, чтобы удить. По правде сказать, мне просто жаль вытаскивать их из воды в такую погоду… "

Из всех вчерашних слушателей в знакомой нам группе воскресной школы, Тип был, конечно, самый невнимательный на вид. Но, между тем, он не пропустил ни одного слова. Теперь, лежа под большим тенистым деревом и глядя на воду, он мысленно повторял: "… не будет палить их солнце и никакой зной…"

"Это было бы неплохо, — рассуждал он, поудобнее устраиваясь. — И вообще, история про этого мальчика мне понравилась. Он ничем не отличался от нас — его отец был пьяницей, и жили они очень бедно… А как он переменился с тех пор, как господин с ним поговорил! Теперь он — пастор… Все его любят… Я хочу, чтобы про меня тоже говорили:

"Тип Леви — самый лучший мальчик в городе!" Однако не думаю, чтобы это было возможно. Все так привыкли считать меня негодным, ленивым и ни к чему неспособным. И все-таки, я хочу измениться!"

Тип повернулся на спину и продолжал размышлять, глядя в синее небо. Первый раз в жизни его занимали серьезные мысли. Он медленно поднялся и направился к школе со смутным чувством, что с ним что-то происходит, он как будто вступает на новый, неизвестный путь. Что ему делать дальше, он не знал, но рассказ, услышанный накануне, запечатлелся в его сердце. Мысли его были несвязные, однако семя, упавшее на добрую почву, дало росток.