Точка невозврата

Глава 7

Небо не прощает ошибок. Ошибкой может стать все что угодно. Если неприятность может произойти, она произойдет, гласит закон какого-то чудака по фамилии Мерфи. Жанна отшатнулась и секунду держала руками виски́, где тревожные звоночки наконец-то слились в один большой гулкий траурный перезвон.

Наталья терпеливо ждала у своего края тележки. Опыт подсказывал ей, что случилось нечто из ряда вон. Тут главное – сохранять спокойствие, не вызвать панику. Она двинула тележку вперед. Оттеснила напарницу, протянула руку и коснулась шеи лежащего в неудобной позе человека. Была слабая надежда на обморок или еще что-то подобное. Но нет. Парень умер, причем не так давно. Кожа была теплая, но под ней уже не бился пульс. За восемь лет в полетах случалось всякое: роды, сердечные приступы, иногда с летальным исходом, но чтобы так… Впервые она пожалела, что является бригадиром. Надо срочно оповестить командира.

– Сообщи остальным. Аккуратно. Майка может заистерить. Антон пусть дежурит возле тела, чтоб ничего не трогали, я в кокпит, – распорядилась она.

Так, теперь осторожно идти к кабине пилотов, сохраняя улыбку и стараясь не сорваться на бег.

Лаврушин поверил не сразу.

– Что несешь-то? – Вообще-то грубость была ему не свойственна, но Наталья не обратила внимания. – Может, показалось?

– Да какое там. – Она покачала головой.

– А вдруг он еще жив? – Камаев поднялся с кресла. – Степан Андреевич, я пойду. Там же у них врач есть, в конце концов.

– Аккуратно, Ильяс. Ты смотри, два десятка амбалов на борту. Не дай бог, чудить начнут. Сметут вас. Сообщите тренеру, Мухину, осторожно только.

Наталья покинула кабину, Камаев вышел следом, глазами показал на салон. Наталья понимающе затрясла головой.

Через полминуты на кухне появился Мухин.

– Что случилось? Падаем? – пошутил он.

– Лучше бы да. У нас ЧП. Умер человек.

– Да ладно! – Тренер отмахнулся, как от комара. – Шутки у вас… Кто умер?

– Один из ваших спортсменов. Кажется, тот, кто затеял драку.

– Борисов?

– Простите, я не знаю фамилий. Он сидит на последнем ряду. Вернее, сидел. А сейчас он мертв.

– Да вы в своем уме? Как мертв? Ему врача нужно!

Мухин резко повернулся, и тут Камаев железной хваткой взял его за руку.

– Не думаю, что стоит поднимать панику. Сейчас вы спокойно пройдете по салону и сами все посмотрите. Именно пойдете, а не побежите сломя голову. Ясно?

– Не сметь! – Мухин освободился из захвата. – Не сметь указывать мне!

Мухин выскочил в салон, дернул задремавшего Усова за плечо. Тот испуганно вздрогнул.

– Идем со мной!

Кто-то из тех, кто не спал, изумленно провожали взглядом несущегося по салону тренера. По рядам пробежал ветерок перешептываний:

– Что случилось?

– Когда тренер и врач бегут в туалет вместе – это к дождю, – пошутил кто-то.

– Нет, это желтая карточка.

Кто-то засмеялся и тут же осекся. Игроки приподнимались с мест, пытаясь разглядеть тренера, что-то рассматривающего на заднем ряду.

Усов распрямился и скорбно посмотрел на Мухина.

– Черт! – выругался тот. – Костя, как это может быть? Как? Ты же врач, скажи хоть что-то.

– Похоже на отравление.

– Что?! С ума сошел? – Мухин повернулся к Камаеву, посмотрел на него, на стюардесс, маячивших за его спиной. – Вы что себе тут думаете, а? Вы чем тут нас накормили? Да я на вас в суд подам! Вы у меня без штанов останетесь. Я вам всем такой иск впаяю, и компании, и каждому из вас в отдельности.

– Успокойтесь. Не надо говорить вещи, за которые наша компания тоже может подать иск о клевете.

– Что? – Мухин с поднятыми кулаками подскочил к этому наглецу в синей форме с нашивками.

Тоненько вскрикнула женщина. Одна из стюардесс зажала рот руками. Пилот даже не сделал попытки отступить в проход.

– Вы можете меня ударить, но это не воскресит человека. Кто виноват, пусть разбираются компетентные органы. По инструкции самолет должен вернуться в аэропорт вылета.

– С ума сошли? Как вернуться? У нас игра.

– Полетите другим рейсом.

– Мы арендовали ваш самолет, и вы обязаны доставить нас в Самару. Ясно?

С бесстрастным лицом Камаев спросил:

– То есть смерть вашего игрока не отменит матч?

Мухину показалось, что в голосе пилота просквозило презрение.

– Сопляк! Я должен переговорить с командиром.

– Это ничего не изменит…

Мухин сделал попытку обойти его. Камаев не двинулся с места.

– Если бы дело было в продуктах авиакомпании, тут сейчас был бы не один труп, – раздался голос сбоку.

Мухин повернул голову. Говорила одна из стюардесс. «Жанна», – прочитал он.

– Точно, – подхватила вторая. Наталья, как он помнил.

– Вы как себя чувствуете? – Камаев посмотрел ему прямо в глаза. – А вы? – Вопрос адресовался теперь к доктору. – Внимание! – громко крикнул он, перекрывая гул мотора и людской гомон. – Есть среди пассажиров те, кто чувствует недомогание, боль в животе, тошноту?

Ответом было молчание.

– Хорошо, – Камаев повернулся к Мухину. – Возможно, отравление не связано с тем, что ел пассажир, – он склонился над телом, посмотрел на коробку на столике, не трогая ее, присел, согнулся, протянул руку и вытащил из-под кресла коричневую пластиковую чашку. Повертел в руках, понюхал, сморщился. – Коньяк. – Он протянул чашку Мухину.

Тот недоверчиво взял ее, тоже понюхал и чуть слышно чертыхнулся.

– Ну и что? Коньяк, да. От коньяка еще никто не умирал.

– Да ладно? – усмехнулся Камаев.

– Нет. Игорь не мог ничего такого пить во время полета. Я лично, слышите, лично проверил ручную кладь перед посадкой. Да и парни знают, что им будет за нарушение режима.

– Но факт остается фактом – из этой чашки пили коньяк или что-то вроде того.

Камаев осторожно поставил чашку на столик.

– Значит, так. Пусть кто-то из бортпроводников постоянно дежурит возле этого места. Никого не подпускать, ничего не трогать до самой посадки и прибытия полиции. Наталья Сергеевна, распорядитесь.

Бортпроводница, к которой обратился пилот, кивнула.

– Мне нужно переговорить с командиром, – Мухин сказал это с вызовом, но Камаев лишь пожал плечами.

– Хорошо. Я доложу о вашем желании Степану Андреевичу.

– Мне кажется, я знаю, кто пронес на борт спиртное.

Все обернулись.

Жанна потерла холодные руки и решительно повторила:

– Я знаю, с кем он пил… – Она кивнула на мертвого человека. – Я видела, как они разговаривали.

– Кто?

– Пассажир на пятом ряду. Тот, с кем он подрался. – Она ткнула пальцем в Диму, который, как и все, привстав, с любопытством прислушивался к разговору.

– Ах ты! – Мухин встретился с ним взглядом.

– Э, да вы что? – Дима выпрямился во весь рост. – С ума сошли? Не пили мы с ним ничего.

Мухин и Камаев подошли ближе. Жанна следовала сзади.

– Вы пронесли на борт алкоголь?

– Ага, сейчас! Нечего валить с больной головы. Ничего я не проносил. И не пил.

– Но ты же сидел с ним рядом! – воскликнула Жанна. – Я сама видела.

– И что? – блеющим голосом отозвался Дима.

– О чем вы говорили? – Камаев подошел еще ближе, и Дима плюхнулся обратно на сиденье.

– Да ни о чем. Помириться хотел. Я ж из фанатского клуба, типа болельщик, подумал, нажалуется, и меня исключат, будет обидно.

– Вот именно, что типа болельщик. Не помню, чтобы ты хоккеем увлекался, – вставила Жанна и тут же пожалела об этом.

– Ты многого обо мне не знаешь, дорогая.

– Вы знакомы? – Камаев повернулся к ней.

Жанна сделала глубокий вдох. Черт ее дернул за язык.

– Так… – отведя глаза, пробормотала она.

– Ничего себе! Да мы год вместе прожили, даже чуть до ЗАГСа не дошли. Вот бабы – ради мести всех собак готовы навешать. Вы же видите, она на мне отыграться хочет, крайним сделать. Просто поговорили. Я ему рассказал, что мы с ней, Жанкой, поссорились, что был неправ. Ну нормальный он мужик, все понял, телефон даже свой дал, мол, нужны будут проходки на матч, звони и все такое. Но не пили мы ничего. Если хотите – обнюхайте, – Дима широко открыл рот и дыхнул на Мухина. Тот отшатнулся. Камаев, наоборот, принюхался.

– Да, не пахнет. Во всяком случае, коньяком точно. Вы, Жанна Викторовна, поторопились с выводами. Личные счеты лучше сводить в нерабочее время.

Последнюю фразу Камаев сказал как выплюнул. Она не видела, но знала, что краска стыда залила шею и выплеснулась на щеки. Этот дурак решил, что она мстит своему бывшему. Хотя Дима всегда знал, как сделать больно. Нет уж, пусть сами разбираются. Возможно, Камаев уже понял, что ляпнул лишнее. Он вдруг опустил глаза и покрутил шеей.

– Займитесь своими обязанностями. И… – он приблизился и чуть склонился к самому ее уху, – накройте тело.

От него вкусно пахло туалетной водой. Именно такой, как она любила, с нотками дерева, мха и кожи. Не вовремя проснувшиеся бабочки забились возле самого горла. Она стиснула платочек у шеи.

– Как прикажете, Ильяс Закирович.

В хвостовом отсеке бледная Майка мелкими глотками пила воду. Наталья что-то тихо говорила ей на ухо. По ее сердитому лицу было видно, что истерика Майки ее раздражала. Увидев Жанну, она облегченно вздохнула и вернулась на свой пост в головной отсек. Правила есть правила: стюард должен быть на своем рабочем месте.

Жанна вытащила плед и вышла в салон. Антон, который охранял место происшествия, взял плед из ее рук и накрыл тело. Жанна вздохнула с облегчением. Странно, ей не было страшно, ее не коробило наличие трупа на борту, словно страх смерти навсегда выветрился из ее души. Почему же тогда она боится летать? Если не страшно умирать, то и летать тоже… Жанна передернула плечами. Нет, умирать не страшно, а вот ожидать смерти мучительно. За те несколько минут, что падает самолет, душа должна испытывать нечеловеческие страдания от невозможности хоть что-то изменить. В поезде есть надежда выпрыгнуть в окно, на корабле броситься за борт, в самолете же ты заперт, как в консервной банке, и выхода нет. Нет выхода. И кричи не кричи, но через минуту тебя сплющит и пожрет огнем. Она потерла виски и вернулась к Майе.