Точка Столкновения

БИТВА ПРИ МАК-ТАУРЕД

События, положившие начало Арвладе позже в народе назовут «Первой Северной Чисткой», первой, поскольку за ней последовала и «Вторая». Оставшиеся после Первой Чистки остатки людских народов севера, не погибли и не вышли сдаваться добровольно, как планировалось. Они укрылись в глубинах лесов, откочевали дальше на север, сумели наладить быт, частично установить контакт друг с другом и фактом своего наличия представляли опасность для жителей Арвлады. В итоге по истечении десяти лет после официального объявления о создании Арвлады, правительство СБК при одобрении Верховного Совета приступило к полной зачистке Северной Половины или заключительной фазе «Создание Арвлады». Зачистка вовсе не подразумевала под собой ликвидацию, оставшихся людей никто не собирался убивать, наоборот солдатам было велено вступить с ними в контакт, подробно разъяснить безвыходность их положения и предложить капитуляцию (т. е. жизнь под контролем и опекой артэонов). Омрачать свою Арвладу кровопролитием не хотелось никому. Ничто не предвещало никакой опасности, но остатки народов севера решили так просто не сдаваться и уйти изрядно нашумев.

Все артэонские племена в основном расселились в Срединных Землях Северной Половины, раскинувшихся от безжизненных северных долин до дремучих лесов южной части; от западного берега реки Андары на востоке, условно до границ Белой Долины на западе. Естественно были и исключения из правил не желавшие следовать общим тенденциям, среди которых было одно племя, у которого поначалу и названия не было, их просто называли артэонами Аркея, в честь их Духа. Они избрали для себя домом живописное местечко на восточном побережье Северной Половины, в месте географически противоположном Белой Долине (цитадели СБК). Благодаря компактному размещению основной части артэонских племен Страна Белого Камня могла без лишней головной боли обеспечить безопасность своих младших братьев. Но артэоны Аркея поселились далеко в стороне, и с обжитого полюбившегося места не собирались уходить. Не желая влиять на их волю, правительство СБК, смирившись с их выбором, было вынуждено специально для их защиты выделять по батальону солдат. Нормальной дороги до места поселения подопечных Духа Аркея не было, они были фактически отрезаны, и как оказалось, недобитым бывшим жителям Северной Половины это было известно.

После того как артэоны преступили к реализации «Второй Чистки» несколько тысяч фанатиков из недобитых людских племен Северной Половины объединившись взяли в осаду деревушку артэонов Аркея. Это было их давним планом на случай когда рано или поздно артэоны все-таки вспомнят о них. Правительство СБК просто не ожидало от людей такой организованности, реально недооценив возможности врага, чем совершило жестокую ошибку.

Осадив деревушку люди знали, что подмога уже в пути и медлить нельзя, поэтому решили биться не на жизнь, а насмерть, не щадя себя устроив не битву, а свою собственную чистку. Сметя белокаменный батальон охраны, эти смертники-мстители устроили бойню мирного артэонского населения. Спустя полчаса после начала атаки войска СБК на стальных птицах обрушились с небес, быстро перебив кровожадных людских мстителей, взяв ситуацию под контроль.

Деревня, объятая дымом, догорала, спасти удалось лишь чуть больше сотни артэонов Аркея. Из которых больше половины выжили благодаря медлительности и садизму своих палачей, успев обильно подвергнуться насилию и пыткам, остальные благодаря тому, что сумели хорошо спрятаться. От стерегущего деревню батальона солдат СБК даже ни одного раненного не осталось. Здешний хранитель Дух Аркей как обычно не помог, не стал вмешиваться в греховную грызню смертных. В итоге атака на артэонов Аркея оказалась медвежьей услугой другим осевшим в Северной Половине диким людям. Организовавшие нападение, естественно не выражали волю всех людей оставшихся в Северной Половине, остальные укрывшиеся в лесах людские племена об этом и знать не знали. Несмотря ни на что после такой выходки артэоны ответили полной зачисткой, ни о какой капитуляции, предложении сдаться добровольно как планировалось раньше теперь не могло быть и речи, не пожалели никого.

К моменту начала Второй Чистки вот уже десять лет Страна Белого Камня являлась сверхдержавой полностью контролировавшей Арвладу, по мощи превосходящей всех других себе подобных на территории Преферии. Правители гиганта понимали, что так будет не всегда, что рано или поздно другие артэоны Преферии тоже встанут на путь развития. И это было естественно, СБК нужны были мощные союзники для поддержания порядка и обороны Арвлады. Предполагалось, что процесс появления других преферийских артэонских государств будет протекать в контролируемых условиях, что развитие получат артэоны из Срединных Земель, и СБК будут помогать им, будут для них своеобразным старшим братом, чем спасут свое лидерство в Арвладе. Но в действительности все как всегда пошло наперекосяк.

Артэоны Аркея выжившие после атаки на их селение, вновь отвергнув предложения о переселении, решили несмотря ни на что остаться в живописном месте, которое когда-то решили сделать своим домом. Сделав определенные выводы после случившегося эти артэоны, решили не просто остаться на обжитом месте, а стать сильнее и научиться самостоятельно защищать себя. Их целью стало создание мощной непреступной крепости, стены которой могли бы укрыть их от любых врагов. Чтобы в дальнейшем жить самостоятельно, не полагаясь на защиту СБК. Воплощение таких планов естественно потребовало от артэонов Аркея овладения рядом технологий, что в свою очередь привело их к определенному прогрессу. Возведя крепость, восполнив свою численность, артэоны Аркея осознали свое преображение, поняли, что они уже не то маленькое мирное лесное племя, которым они были когда-то, то племя погибло во время свершения кровавой мести остатками народов Северной Половины. Понесшиеся в потоке развития артэоны Аркея в итоге создали второе артэонское государство Преферии — Армидею. Правительство СБК конечно пыталось остановить процесс создания государства подопечными Аркея на ранних стадиях путем уговоров и искусственных преград, но все их попытки оказались тщетны.

Выросшая из крепости на основе идей обороны Армидея являлась городом-полисом — огромным городом-крепостью, являвшим собой целое государство. В настоящее время это был мегаполис с населением свыше десяти миллионов артэонов, дома, в центре которого достигали в высоту шестнадцати этажей и для странников с непривычки казались касавшимися небес. Золотой город — так по-другому называли Армидею, ведь солнечными днями ее улицы в прямом смысле сияли золотом. Стены, окружающие город выстроенные в три ряда, достигали двадцати пяти метров в высоту, и четырех метров в толщину. Разумеется, в наличии появилась армия в миллион солдат.

Так же как и все прочие артэонские общества, отступившие от грани разумности ради безопасности, создав государство, обзаведшись мощной армией, обеспечив свою полную защиту, Армидея стала участником геополитической игры. Как обычно: артэонская общественность, насытившись безопасностью и благополучием вполне естественно начала требовать изменений в окружающем мире, а коварная власть стала использовать это в своих целях. Армидея была втянута в подлую и мерзкую борьбу за лидерство в новом свете, созрела до того чтобы начать силой нести «мир и процветание» в дикие общества на юге.

На севере у артэонов царил мир и покой, а на юге — за периметром начинался хаос и разруха. Разумеется, прекрасный артэонский мир требовал изоляции от дикого юга. Артэонам, в лице армии СБК, неся потери, постоянно приходилось защищать пролегающую посередине Преферии границу с Южной Половиной, отражая реальные атаки или терпя различные провокации. Ведь люди не забыли и не могли простить преферийским артэонам «войны за очищение севера», этот плевок в адрес всего человечества. Общая ненависть к артэонам была единственным, что объединяло разрозненное дикое загнанное на юг человечество, и люди были готовы жертвовать собой, лишь бы нанести ненавистной Арвладе кровавые раны. Поэтому присоединение армии Армидеи к обороне границы было более чем актуальным.

Армия СБК надежно удерживала сухопутную часть границы между преферийскими половинами, открытыми оставались только водные рубежи Арвлады. Защита которых посредствам давления через Верховный Совет была возложена на молодую Армидею. Армидейские власти были вынуждены переориентировать свою армию для защиты водных территорий, обзавестись флотом и переименовать основную ударную часть своих вооруженных сил в морскую пехоту, как бы странно это не выглядело в случае с Преферией.

Противостояние людей и артэонов, юга и севера в Преферии не ограничивалось одними лишь столкновениями на границе. С официальной точки зрения артэоны как якобы разумные существа не могли забыть о простых несчастных людях, оставшихся на юге. Артэонская общественность реально требовала от армий помощи обычным людям Южной Половины, под этим давлением артэонские правители не могли забыть о судьбе юга, вернее делали вид, что им не все равно. Артэоны в лице своих армий под видом миротворцев регулярно вторгались на юг, якобы для того чтобы навести порядок в этих диких землях. Свергали тиранов и диктаторов, поддерживали тех кто, по их мнению, был правым в бесконечных южных войнах. Вот только реальной пользы все это миротворчество не приносило. Наоборот вопреки «помощи» артэонов ситуация на юге становилась все хуже и хуже. Все это от того что артэоны — разумнейшие из смертных плохие миротворцы и артэонские правительства бесконечно совершают ошибки? А может весь этот хаос и ужас наполняющий юг это и есть то самое что реально нужно артэонам, и истинные цели артэонских элит противоположны тем, которые они заявляют публично? Так или иначе, юная армия Армидеи оказалась втянута и во всю эту миротворческую войну тоже.

С момента возникновения Армидеи было понятно, что на такой маленькой территории, которую ей пришлось делить с СБК, двум сверхдержавам ужиться будет сложно. Хотя поначалу все складывалось довольно-таки гладко, официально Армидея подчинялась СБК, не перечила своему старшему брату. Но, чем дольше существовала Армидея тем больше становилось ее своеволие. В итоге конфликт, зародившийся давно, перешел в официальное поле, и правительство СБК официально объявило Армидеи войну. Что стало первым кризисом, обрушившимся на мирные земли Арвлады, до этого не знавшие проблем. Недаром Армидею в шутку называют проклятием, оставленным Арвладе уничтоженными людьми севера.

Сразу после официального объявления войны две наспех сформированные армии численностью по пятнадцать тысяч двинулись навстречу друг другу. Выясняя отношения, артэоны решили остаться культурными, договорились о месте встречи. Местом столкновения двух армий была выбрана долина Мак-Тауред расположенная примерно посередине между враждующими сторонами. Эта украшенная редкими цветами и густой травой с изредка встречающимися деревьями долина раскинулась между двумя стенами холмов, сужающимися по краям и расширяющимися по центру. Идеальное место для битвы уже использовавшееся в этих целях за недолгую преферийскую историю, со всех сторон окруженное дремучими болотистыми лесами, отрезанное крутыми склонами поросших вековыми деревьями холмов. Противник здесь не расползется, не зайдет с флангов и не обойдет с тыла, здесь было возможно только прямое лобовое столкновение.

Было раннее утро, долина только начала избавляться от оков утреннего тумана, все замерло в странной мертвой тишине. Утреннюю идиллию болезненными стонами нарушил человек, спотыкаясь несущийся по долине с восточной стороны. На первый взгляд это был либо бродяга, либо какой-то сумасшедший. Одетый в лохмотья, коротко стриженый, босоногий, измазанный в грязи громила ростом под два метра. Слишком «гладкая» внешность выдавала в нем артэона. В таком виде, в такую рань непонятно для чего он прибежал в место, где вот-вот должна грянуть битва.

Этого артэона сюда привело проклятие точившее душу. К объявленной войне и к тому кровопролитию, которое должно было случиться, он имел прямое отношение, можно сказать, являлся всему причиной. В этом мире подобные деяния не всегда сходят с рук просто так, и как порой бывает здесь, он заработал проклятие, аналогично тому, как в иных мирах заражаются болезнями. Проклятие злого прорицательства — так называлось это мистическое заболевание, синдромами которого являлись видения грядущего зла причиной которого являлся пораженный. Видения также сопровождались переживаниями физической боли от угасания каждой жизни, что в этих видениях являлась. Пораженный этим проклятием в прямом смысле переживал каждую смерть косвенной причиной, которой являлся. Первый приступ проклятого прорицательства у сорока двух летнего армидейского майора Ользера случился трое суток назад, затем мучения стали невыносимы и он, не желая врать, сбежал из города решив пережить заслуженную кару в одиночку где-то в стороне. Мучаясь от ужасной боли Ользер скитался по лесам, мечтая встретить свою смерть, но безуспешно и будучи доведенным до отчаяния своим проклятием он прибежал сюда, в место которое он постоянно видел в своих непрекращающихся кошмарных видениях. Уставший, измученный проклятием заблудившийся в эмоциях артэон, не отдавая отчета своим действиям, он хотел попытаться остановить надвигающееся безумие.

Добежав до середины долины, Ользер рухнул на колени, его ноги подкосились. Усталость и изможденность усиливались болью изрезанных о камни босых ступней. Увидев впереди себя небольшую канаву, заполненную застоявшейся заболоченной водой, он подполз к ней, желая омыть лицо и немного охладиться. Чтобы вода не попала в глаза, ему пришлось закрыть их, лишь на доли секунды, но как только его веки сомкнулись, пришло очередное видение. Он вновь услышал крики раненых и умирающих. С ужасом открыв глаза, в луже перед собой он увидел три мертвых тела, в одном из которых осталось заляпанное кровавыми следами рук копье. Все вокруг было заволочено едким дымом, несущим в себе примесь горелой травы, деревьев и человеческой плоти. Вода в болотистой луже была красной от крови, в воде зачерпнутой его руками плавали черные кровавые сгустки. Ользер с ужасом выплеснул воду обратно, повалился на землю, заткнул уши руками и, закрыв глаза начал кричать и умолять непонятно кого, чтобы все это прекратилось.

Не успев прийти в себя после очередного приступа, Ользер услышал звуки приближающейся с востока армии. «Армидейцы» — подумал он, с ужасом открыв глаза. Поднявшись на ноги, он тяжело посмотрел в сторону восточного входа в долину. Из тумана доносились звуки одновременно ударяющихся о землю пятнадцати тысяч армейских ботинок утяжеленных железным защитным покрытием, а также скрежет железа брони. Туман как будто ожил и расступился перед армидейцами, отдельные его клочки разлетелись как проснувшиеся призраки. Армидейцы шли ровными колоннами, на ходу растягиваясь на ширину долины, демонстрируя свою блестящую строевую подготовку. Над их строем разносились разрывающие голосовые связки офицеров крики: «Раз, раз. Раз, два, три!» — команды, подающиеся под левую ногу, чтобы солдаты не сбивали шаг.

Артэоны особое внимание уделяли экипировке солдат, что вполне естественно, ведь оснащение их армий не зависело от богатства казны. Артэонские солдаты были облачены в стальные костюмы, полностью защищавшие их тела, внешне подобные доспехам — бронекостюмы органического типа как они сами их называли. Бронекостюмы артэонских солдат были достижением алхимических технологий. Под алхимией в этом мире понималась наука, ставящая своей целью создание магических технологий дающих возможность использовать магию без прямого постоянного участия магов. Волшебные руны, знаки были главным орудием алхимии. Маг начертает руну на предмете, и определенные магические свойства, заложенные в руну, переходят предмету. Например, начертание магом определенной руны на молоте кузнеца наделяет этот молот волшебными качествами и кузнец может спокойно ковать какие-нибудь волшебные мечи. Благодаря развитости алхимии в этом мире магия была поставлена на поток. В мире артэонов, за стенами городов развитой артэонской цивилизации в полной мере овладевшей и использующей магические технологии разные волшебные вещи штамповались потоком на конвейерах.

Органические бронекостюмы были сделаны из металла и название свое получили из-за особых свойств. Запитанный от энергии живых тел «Аноромне» выведенной магами, после одевания стальной костюм весом в десятки килограмм вступал в слияние с организмом носителя и буквально становился с ним одним целым. Сталь переставала скрипеть и всячески стеснять движение, покрывающий сверху стальной панцирь, сливаясь с телом, абсолютно не ощущался. Также благодаря внутреннему скелетному каркасу, скрытому под бронепластинами, стандартные бронекостюмы артэонских армий имели ряд экзоскелетных качеств. Например, все носимое на поясе стандартное снаряжение, включая меч, также теряло для носителя свой вес, абсолютно не обременяя его.

Однако металл, из которого был сделан костюм среднестатистического пехотинца, был всего лишь несколько миллиметров в толщину, кроме каски и нескольких основных бронепластин, поэтому при определенных условиях его можно было пробить. Это являлось следствием недостаточной развитости алхимических технологий на данный момент, поскольку при увеличении толщины брони костюм в процессе контакта с носителем начинал больше использовать энергию его тела, что приводило к постепенному обезвоживанию организма носителя.

Как и во всяком неразвитом мире, войны здесь (основная их часть) представляли собой массовые сражения с использованием всевозможного холодного оружия. В отсутствии развития воины рубились на мечах, несмотря на идущие мимо тысячелетия. В условиях массовых сражений, чем ярче, индивидуальней внешне выглядит солдат тем лучше. В разгаре битвы, когда начинается мясорубка, где все машут мечами пытаясь уничтожить все вокруг, очень велика вероятность случайного братоубийства. В таких условиях яркий уникальный внешний вид главное, что может спасти от роковой ошибки.

Армидейцы избрали для своих бронекостюмов яркий золотистый цвет в честь основного тона своего города, позолоченные стальные крыши которого солнечным днем сияли, будто отлитые из золота. На головах армидейских солдат вполне стандартная круглая шлем-каска, с опускающимся треугольным забралом острым верхним углом, защищающим полностью всю переносицу. В остальном их экипировка была вполне стандартной, кроме одного момента к защитным и боевым качествам отношения не имеющим. Армидейцы произошли от дикого племени, взятого под опеку Духом, поэтому им были присущи некоторые традиции, унаследованные от своих далеких предков, одной из которых было нанесение боевого окраса перед битвой. И по сей день уже, будучи солдатами армидейской армии они почитали эту традицию, раскрашивая свои лица черным камуфляжным кремом, сам узор включал в себя обязательную обводку вокруг глаз как у женщин, переборщивших с макияжем, в остальном лицо покрывалось черными линиями по желанию. В их рядах царила железная дисциплина на лицах никаких бород, ничего лишнего, в строю здесь царит мертвая тишина.

Армидейский строй растянулся по ширине долины от края до края. От командира полка шедшего посередине, от остальных отличающегося только полковничьими звездами на наплечных бронепластинах, послышалась команда: «Бойцы! На месте! Стой!», разносимая эхом по всему строю дублирующими ее командирами от вышестоящего к нижестоящему. После чего все армада разом остановилась, подравнявшись, замерла в ожидании. Серые висящие в небе облака расступились, армидейский строй озарили лучи света, в которых их золотистая броня, в это утро начищенная до блеска буквально засияла. Расступившийся туман, лучи света эффектно озарившие замерший в боевой готовности строй, все это говорило о присутствии боевых магов в составе армидейской сборной.

Боевой маг, в данном случае это просто разновидность солдата артэонской армии, использующего магию как оружие, с естестворожденными магами данный субъект не имел ничего общего.

Все маги делились на естестворожденных и обращенных. Естестворожденные маги это понятно те немногие избранные, наделенные магической силой с самого рождения (от природы). Как и любые великие из людей, возвышающиеся над обществом естестворожденные маги, для облегчения своей жизни окружали себя верными слугами, учениками. Каждый второй маг создавал себе магический орден своего имени, в который входили те самые отобранные им верные слуги и ученики. С вошедшими в орден маги делились своей силой в прямом смысле. Маг — глава ордена становился магом-источником для своих учеников и слуг, становившимися магами-пользователями его силы или обращенными магами. Магическая сила и способности магов-пользователей (обращенных) были ограничены силой своего мага-источника и не могли превышать их. Эти маги не могли свободно познавать магию, поскольку не имели к ней прямого доступа, не могли сами создавать заклинания, они могли лишь пользоваться известной магией раскрытой истинными магами в пределах ограниченных способностями мага-источника.

Существовало два способа передачи силы мага-источника (естестворожденного) магам-пользователям. Первый это ритуал прямого обращения. Когда маг-источник через прикосновение пронизывал магией тело будущего пользователя своей силы, напрямую передавая ему свои способности. Прямого обращения удостаивались лишь единицы — самые верные и преданные магу слуги, в которых он был уверен на сто процентов. Второй способ обращения, более распространенный, это наделение мага-пользователя предметом проводником магической силы. Предметом проводником могло быть все что угодно, чаще всего какой-то носимый атрибут постоянно присутствующий на теле: волшебное кольцо, ожерелье и т. д. Ограничений не было. Естестворожденные маги сами создавали предметы проводники, пронизывали их своей силой и даровали их своим будущим магам-пользователям. Надевая предмет-проводник, произнося активирующее его заклинание, маги-пользователи получали доступ к силе своего источника.

И Духи, видя полезный практический опыт создания магами своих орденов, принесли его в подконтрольные артэонские общества. Ведь в силу какого-то пока ни кем не объясненного нарушения очередного природного равновесия естестворожденные маги среди артэонов почему-то почти не рождались. Всемогущим Духам не составило труда из своей универсальной богоподобной силы выделить магию и открыть к ней доступ наиболее разумным мудрейшим достойнейшим из своих артэонов. Духи создавали артэонские магические ордена для участников которых, становились источниками магической силы.

Внешнее облачение армидейских магов-воинов включало в себя кольчужное подобие плаща мага, естественно золотистого цвета с элементами дополнительной защиты: стальными наплечниками, налокотниками и нагрудными бронепластинами, окрашенными в черный цвет. Кольчужный плащ мага-воина зажимался на поясе ремнем с закрепленными на нем подсумками с боекомплектом, куда входили всевозможные зелья, магическая пыльца и прочие магические ингредиенты, применяемые для выполнения боевой задачи. В качестве направителей своей силы, вместо посохов или волшебных палочек боевые маги, как правило, использовали копья. И армидейские маги небыли исключением, двигаясь в строю при ходьбе опираясь на копья как на посохи.

Едва ли не главной особенностью артэонов была идеальная без изъянов человеческая красота. Тело каждого артэона было фактически произведением искусства, созданным Духом. Прибегая к генной инженерии по средствам своих сверхъестественных сил, Духи вмешивались в процесс формирования плода там, где это было необходимо, устраняя все дефекты во внешности будущих артэонов, делая их тела безупречными и прекрасными, воплощающими в себе идеалы человеческой красоты.

Армидея как артэонское общество относилось к виду так называемых Тоталпраймов. Тоталпрайм как редкая разновидность артэонских обществ характеризовался глубоким вмешательством Духа в естественные процессы жизни своих артэонов. Здесь имелся контроль над рождаемостью. Численность и половое соотношение артэонов в условиях Тоталпрайма полностью контролировались и балансировались Духом, в отличие от традиционного СБК, где без острой необходимости в естественные процессы Дух вмешиваться не смел. Также в процессе вмешательства в формирование плода еще в утробе в Тоталпрайме Дух шел дальше устранения проблемы внешней красоты. Распознавая психическую составляющую своего будущего подопечного, Дух определял ему будущую социальную роль, подгоняя под нее физические характеристики тела. Самой яркой чертой таких обществ всегда были солдаты, то есть если плод в утробе матери был мужского пола и в дальнейшем в силу заложенных в него природных характеристик распознаваемых Духом был способен переносить мощные физические и психические перегрузки, и по качествам будущей личности подходил под воина. То в условиях Тоталпрайма Дух давал такому будущему своему артэону тело солдата, таким образом, определяя его судьбу. Все воины Армидеи благодаря своему Духу были рождены, вернее, созданы солдатами, а не стали ими в процессе своей жизни. Их тела были более предрасположены к физическому развитию и росту мускулатуры, кости были частично укреплены и рост у всех как на подбор был не ниже двух метров, что делало ряды Армидейской армии фактически безупречными.

По фронту армидейского строя, ровной линией растянулись копейщики — солдаты вооруженные длинными продолговатыми щитами и четырехметровыми копьями. Воткнув в землю заостренными нижними гранями свои продолговатые щиты, создав из них подобие стены по фронту, придерживая руками смотрящие наконечниками вверх копья, копейщики замерли, отдыхая по стойке смирно, вглядываясь в туманную дымку, откуда должен был появиться враг.

Ользер в облике не то бродяги, не то сумасшедшего выбиваясь из сил, приближался к армидейскому строю. Не понимая, что творит он уставший, измотанный, от неизбежности наивно и глупо хотел попытаться вразумить пришедших на битву солдат. Можно сказать от ужаса грядущей битвы уже пострадавший Ользер просто не мог смириться с тем, что надвигалось. Видя, что он не представляет опасности, никто из солдат не обращал на него внимания, скованные железной дисциплиной армидейцы ждали появления врага, больше этих машин ничего не интересовало. Подбежав к передним рядам, Ользер без сил повалился на землю, затем хватаясь за воткнутый в землю щит копейщика, с трудом поднялся на ноги. Попытавшись заглянуть стоящему перед ним солдату прямо в глаза, он произнес своим хриплым, запыхавшимся голосом: «Я… офицер вашей армии. Такой же армидеец, как и вы. Оль… Ользер… Ван… Мне нужен ваш командир, где он? Мне нужно с ним поговорить!». В ответ, на что солдат глазами, застывшими в дикой злобе взглянул на Ользера как на нечто убогое, резко толкнув верхнюю часть щита вперед, за которую тот держался. После сильного толчка обессиленный Ользер свалился на землю. В бездвижных рядах армидейцев послышался смех, а Ользер скорчившись на земле, забился в истерике, затем снова бросился на солдатский щит с криками: «Пожалуйста, не надо, умоляю вас! Вы же все умрете!». «Пожалуйста, прекратите это безумие! ХВАТИТ!» — со слезами кричал он, в истерике бессмысленно стуча кулаками по стали щита, постепенно сползая на землю. Будто пытаясь окончательно свести Ользера с ума с запада долины, где то в тумане раздался боевой рог Страны Белого Камня. Ользер с ужасом оглянулся назад. «Нет только не это», — прошептал он.

Представители армии СБК появились из тумана совершенно беззвучно. Сначала появившиеся из белой пелены черными тенями выплыли силуэты нескольких идущих впереди строя командиров, затем еще и еще пока масса солдат СБК не заполнила долину от края до края. Поломав свой строй при входе в долину, решив его не восстанавливать, они вышли на поле боя огромной толпой. Офицеры, рядовые, батальоны и роты — все перемешалось. Для этой битвы солдат набирали по желанию. Оставив свои родные подразделения, к которым приписаны солдаты, были сгруппированы в сводные взвода роты и батальоны. Все сводное, временное, сформированное на ходу. Поэтому восстанавливать строй не имело смысла.

Цветом бронекостюмов армии СБК был избран темно-синий. В основе своей их бронекостюмы мало чем отличались от общераспространенной вариации снаряжения артэонской пехоты. Кроме защитного шлема, забрало которого не убиралось вверх как обычно, а при произнесении специального заклинания раздвигалось по бокам шлема автоматически. Сверху шлема на резиновых лямках крепились защитные очки, которые солдат при необходимости вручную натягивал себе на глаза. Защитные очки в комплекте с закрытым забралом образовывали маску, полностью изолирующую лицо. В само забрало плотно прилегающее к лицу была встроена фильтрующая решетка или противогаз, для изоляции органов дыхания от внешней среды, благодаря чему солдаты армии СБК могли выполнять боевые задачи в зараженных, загазованных или запыленных зонах. Когда забрало находилось в открытом положении, и обе его части располагались по бокам шлема, голова солдата в шлеме казалась непропорционально большой. Чтобы как-то сбалансировать этот момент на шлем солдата СБК сзади крепился пышный хвост, состоящий из десятков резиновых косичек свисавших до лопаток. Также на талии солдат спереди свисала кольчужная юбка, которая, как и грива, свисающая сзади шлема, никакого защитного эффекта ни несла, просто служила дополнительным средством индивидуализации в бою. Для этой битвы солдаты СБК также были облачены в свои классические темно-синие бронекостюмы без дополнительного камуфляжа. В отличие от безупречно блестящих на солнце солдат Армидеи, в рядах СБК темно-синяя краска, покрывающая сталь брони у некоторых обычно давно служащих солдат местами полопалась, местами проступила ржавчина. У большинства солдат на бронепластинах защищающих плечо черным шевроном на темно-синей броне красовалось изображение черепа с крыльями как у летучей мыши — символ десантных войск СБК. В отличие от гладко выбритых армидейцев внешний облик которых идеально, жестко регламентировали уставы, не допускающие не усов не бород, у СБК все было немного посвободнее. Как правило, чем больше солдат служил, чем больше находился в полевых условиях, тем больше у него была борода. Лишь молодежь и некоторые исключения, которым в полевых условиях было не в тягость следить за собой, бород не носили. Боевой окрас, ни на лица, ни на элементы брони в армии СБК не наносился. Реальной значимости он не имел, а Страна Белого Камня являлась артэонским обществом с нуля созданным Духом, не имеющим под собой основы в виде племени или иного уже существующего человеческого общества, поэтому всякие «прямые традиции предков» у них отсутствовали.

Во главе рядов СБК шел их командир — старый с белой бородой вояка, невзирая на боль с усердием волочивший свою левую ногу, так чтобы никто не замечал его хромоты. На его уникальном шлеме имелось обычное опускающееся забрало, выполненное в форме морды медведя. Бурый Медведь — коренной ныне редкий обитатель хвойных густых лесов Северной Половины, был символом армии СБК красовавшимся на знаменах, флаги которых в это утро висели бездвижно. Символом армидейской армии была птица, которую здесь называли Аламфис, единственная постоянная обитательница окружающего Армидею Аламфисова леса. Птица, которая среди десятков перелетных, единственная переживала довольно-таки суровые преферийские зимы вместе с артэонами Армидеи. На знаменах и флагах ее изображали золотистым цветом, посреди черного круга. Старый командир СБК, полностью разглядев в тумане, отступавшем перед восходящим солнцем, ровные ряды врага, поднял меч вверх, и по строю разнеслось: «Стоять!». Армия СБК встала на месте, в ее рядах слышались разговоры и смех.

К старому командиру с мордой медведя на шлеме подошел один из командиров помладше рангом. «Ну что старик, выглядит не так уж страшно. Как ты думаешь, выдержим?» — произнес он, кивком головы показывая в сторону грозных рядов армидейцев. Старик посмотрел на него и, сделав как можно более серьезное лицо сказал: «Не думай, выживешь ты или нет, думай о том, что ты можешь сделать для победы. Ведь все что ты можешь так это отдать всего одну жизнь». Сказав это с серьезным лицом старик, не выдержав рассмеялся. «И посмертно получишь звание «придурок года!» — тоже посмеялся молодой командир. Старик просмеялся затем, опустив взгляд произнес: «Какой же все это бред!». «Нужно было оставаться дома», — добавил молодой командир. «У многих народов людей ведущих волчий образ жизни, погрязающих в постоянных войнах, слывущих лучшими наемниками, считается позорной слепая смерть — смерть в кровати от старости, — произнес старик. — Я вот тоже всю жизнь воевал, обрывал жизни других, думаю, я не имею права на слепую смерть. Раз убивал, грызся как безумный пес непонятно за что, то и сдохнуть должен как собака». Старик на время замолчал, затем, задумавшись тихо добавил: «Хотя может это все мой старческий маразм». «Да, что реальнее всего», — подтвердил молодой командир, чем повеселил старика.

В рядах армидейцев появилось движение. Командир полка стоящего посреди строя вышел вперед на пятнадцать шагов и развернулся лицом к строю. Следом на десять шагов вышли другие командиры полков и на пять командиры батальонов. Выходя из строя, командир одного из батальонов ударил в живот набросившегося на него с мольбами Ользера и, рявкнув: «Пошел в зад!» как ни в чем небывало вышел на положенные ему пять шагов. От удара живот Ользера просто смялся, он не мог дышать, но вызванная боль хоть немного привела его в чувства. Поняв, что с этими «чертовыми роботами» армидейцами бессмысленно разговаривать, проклиная своих сослуживцев, кое-как найдя в себе силы, он встал на ноги и, задыхаясь, пока еще было время, бросился бежать к рядам более живых солдат СБК, в надежде вразумить хотя бы их. Чувствуя ответственность за ужас, что принесет надвигающаяся битва, не понимая толком, что творит, он наивно пытался все это остановить. Пока Ользер задыхаясь, едва держась на ногах, пытался бежать, командующий центральным полком армидейского строя, стоя лицом к солдатам начал заготовленную речь. «Солдаты. Воины Армидеи! — начал он, каждое его слово с интервалом в секунду дублировали другие командиры, эхом разнося сказанное по всему строю. — Сегодня нам выпала честь сразиться с наглыми, так нам ненавистными тварями — воинами СБК. Нашими «союзниками». В равной битве мы докажем им что мы больше не аттестуемое подразделение формирующейся армии. Сегодня мы бойцы корпуса морской пехоты великой Армидеи! Умыв их в крови, мы заставим их признать, что мы теперь тоже есть сила не только равная, но и во многом превосходящая!» — ближе к концу он перешел на крик, по окончании речи вынув меч из ножен. Все несколько тысяч солдат повторили за ним, из-за чего звук стали мечей трущейся при вынимании о стенки ножен разнесся вокруг. «В бой! Шагом! Марш!» — прокричал армидейский командир и резко опустил меч, поднятый над головой, что также повторили другие командиры. Копейщики выдернули из земли свои щиты, укрывшись за ними, выставив вперед свои громоздкие копья. Золотистая армада двинулась в атаку, шагом не спеша, не ломая строй.

Старый командир, возглавляющий в этой битве строй СБК наблюдая активность противника, решил тоже обратиться к строю. — Мы здесь настоящая и единственная армия… — начал кричать он, понимая что его никто дублировать не станет, строй его солдат разрушен, превращен в толпу, смысла в заготовленной им речи нет. Ему хотелось что-то сказать о былых заслугах армии СБК, в те времена, когда армидейцы были еще кучкой жалких пацифистов прячущихся в лесах, что только они — солдаты СБК здесь могут зваться воинами и все такое, но промолчал огорченно глядя на толпу своих солдат. — Ладно, давайте уже быстрее в бой.

С криком «Впе-ред!» старый воин СБК двинулся в соответствующем направлении. Следом за ним, с криками с места сорвалась вся центральная часть их строя, потянув за собой остальных, чем едва не снеся своего старого командира. Солдаты СБК понеслись вперед, обгоняя друг друга, воплощая в себе хаос и безумие, в отличие от идущих ровно армидейцев выставивших вперед длинные копья и стену из щитов копейщиков.

Ользер, успел добежать примерно до середины поля, оказавшись меж двух, кинувшихся друг на друга армий. Он не успел, да и не мог успеть, что-либо изменить, измученный проклятием он не ведал что творил. И лишь сейчас он осознал куда загнал себя. Ведь эти чудовища прущие друг на друга армиями, сейчас погруженные в безумие, его щадить не станут, его просто снесут, это он знал точно, ведь сам был одним из них. В безнадежности Ользер опустился на землю и лишь сейчас заметил, что его больше ничего не тревожит. Все жуткое, что мучило его видениями начало сбываться, смысла в проклятии больше нет, оно развеялось, отпустило его душу. Артэонская внутренняя тишина и покой такие приятные после отступившего проклятия снова заполняют его, он стал чист и безмятежен. Насладившись мгновением вернувшейся внутренней гармонии Ользер открыв глаза начал судорожно соображать, как выбираться отсюда. Поняв, что убежать в сторону он не успеет, увидев перед собой кочку, он, не раздумывая бросился к ней. Свернувшись клубком, он спрятался в небольшой яме, находившейся под кочкой, надеясь таким образом уцелеть.

Две прущие друг на друга армии с криками и скрежетом металла, столкнулись друг с другом. Под давлением сзади прущей толпы, бегущие впереди солдаты СБК, не все смогли избежать копий, выставленных вперед армидейскими копейщиками. Повисли трупы, нанизанные на копья, армидейская армада продолжала двигаться вперед, напирая на навалившийся хаос. В итоге стена щитов была смята и началась бойня.

Победа в этой битве для всех кто пришел сюда, имела принципиальное значение. Это была не битва, а доказательство своей военной полноценности и превосходства над равным врагом, дело чести. Еще одной из особенностей артэонов данных им Духами была дарованная каждому из них возможность самоотключения, как средство спасения от ненужной боли. Заложенный в каждого артэона механизм самоотключения или самоликвидации приводился в действие нововведенной функцией мозга. Артэон по желанию мог щелкнуть внутри себя невидимый тумблер, и моментально покинуть этот мир. Военные уставы артэонских армий предписывали: «В случае получения физического повреждения при условии невозможности его устранения в полевых условиях, в непосредственное время проведения боевых действий, такому солдату присвоить статус выведенного из строя. Выведенному из строя рекомендуется: с целью устранения неудобств для своих сослуживцев связанных с необходимостью своей транспортировки в безопасное место, что может повлечь их гибель, получение аналогичного неустранимого физического повреждения или невозможность достижения целей боевой операции, выведенному из строя рекомендуется самоликвидироваться». Ввиду особой важности данной битвы для обеих сторон, раненные или выведенные из строя согласно военным уставам, чтобы не причинять неудобств своим сражающимся боевым братьям самоотключались во имя победы, падали на землю бездыханными трупами. Поэтому традиционных наполняющих поле битвы криков умирающих и раненных слышно не было.

Где-то среди дыма клубами исходившего с поля битвы, в армидейском золотистом бронекостюме, засыпанный пеплом, в полубессознательном состоянии Вэйнон, бездвижно лежал на спине. Он прибывал где-то на грани между сном и реальностью. То погружался в вышедшие из-под контроля мысли, то на несколько вдохов приходил в себя, ощущал свое тело, видел облака, проплывающие в небесной выси. Эти скачки не давали ему постностью отключиться, за счет чего он впервые за долгое время, можно сказать, видел сны, что казалось невозможным. Впервые за долгое время, погрузившись в глубины себя, он видел наиболее яркие обрывки воспоминаний из своей наполненной насилием жизни. Будто уставшее ждать его сознание разом пыталось напомнить ему о моментах прошлого, о которых он забыл. Мысленно проходя через пережитое, наяву он в основном бесконечно щурился и постанывал от боли, которой было много в его жизни. Вновь переживая ужасы военного прошлого: обучение основам военного ремесла невыносимым адом обрушившиеся на него в пятнадцать лет, разрозненный войнами дикий юг со всеми его прелестями, лишь на секунды он погрузился в эйфорию. Кошмары отступили, и он увидел образ девушки, она прекрасна и очень ему дорога, но он не может четко разглядеть ее. Образ этой красавицы является ему нечетким и размытым, будто пришедшим из снов. Лишь ее голос звучит отчетливо. Вдруг все видения замолкают, и в тишине его начинает заполнять чувство вины за все содеянное.

Окончательно вернувшись в свое сознание, снова безвозвратно оказавшись в тяжелой реальности, он медленно восстанавливал контроль над своим телом. Шевеля пальцами руки, тяжело открыл глаза, снова быстро захлопнув их из-за сильной боли причиненной ярким светом дневного солнца. Голова трещала как с сильного похмелья, в ушах стоял гул, не считая боли во всем теле. Позже привыкнув к солнечному свету все-таки открыв глаза, от жуткой боли сковывающей голову он опять защурился. Забрало его шлема было перекошено на левую сторону, и держалось лишь правым креплением. Удар, лишивший его сознания, был такой силы, что его плотно прилегающий к голове шлем помялся и зажал череп, что и вызывало боль.

В итоге сумев удачно поднять веки и осмотреться, от увиденного Вэйнон пришел в ужас. Его пульс участился, зрачки в ужасе расширились, тело налилось свинцом. Он резко захлопнул глаза. Ведь лежал он на поле брани со всех сторон окруженный солдатами СБК. Это моментально привело его в чувства. Окружавшие его потрепанные битвой враги стояли, молча вглядываясь в сторону востока, как будто ожидая чего-то, не обращая на него никакого внимания, видя в нем очередной вражеский труп. Он автоматически притворился мертвым, буквально перестав дышать, дабы не выдать себя. К нему медленно приходило осознание, того что он раненный лежит все еще в чертовом Мак-Тауред от чего его голова и без того сдавливаемая шлемом который он теперь даже снять не мог, заболела еще сильнее.

Позволив себе немного паники, затем выровняв дыхание, заставив себя забыть ценность собственного существования, теперь думая лишь о том, как умереть с пользой, Вэйнон начал осторожно шарить руками вокруг себя в поисках оружия. Из оружия ни у него, ни на земле вокруг, ничего не оказалось. Как назло среди мертвого сожженного поля заваленного телами солдат и их оружием он лежал на сохранившемся маленьком зеленом травяном кусочке, который не коснулось ни пламя, ни проливаемая над полем все утро кровь. Как артэон запросто заблокировав все эмоции, оставив только бессмысленно бьющееся в груди сердце, в своем хладнокровии он не придумал ничего лучше как подняться и выхватить оружие у рядом стоящего врага, а после сразиться с ними, унеся их с собой как можно больше. Все равно он уже труп, более ловкий враг сразил его в ходе равной схватки, он проиграл, только непонятно зачем выжил, зачем нужно было все это продолжение? Нужно было быстрее со всем этим заканчивать.

Вэйнону все же, в какой-то мере повезло — он лежал на окраине остатков вражеского строя. Сзади него сидели, держась за головы только несколько контуженых вражеских солдат, и постанывая, лежали раненные. Все еще мобильные враги, стоявшие спереди и по бокам, были увлечены восточной частью долины, всматривались туда, не отводя глаз. Отовсюду доносились звуки тяжелого дыхания, стоны боли, измазанные сажей поверх своей темно-синей брони, они были измотаны битвой. Тихо встав на колени, Вэйнон в ту же секунду почувствовал холодную сталь ножа у своего горла. Сорванный хриплый голос произнес: «Не дергайся. Эй, ребята смотрите сюда!». Моментально свыше десятка лезвий мечей и копий уставились в Вэйнона, несмотря на это он спокойно, наконец, стянул с себя ненавистный шлем, выбросив его куда подальше. Шлем грохотом стальной болванки покатился по земле, а Вэйнон с легкостью вздохнул и вытер покрытое пеплом лицо. Ему было тридцать девять лет, как и все солдаты Армидеи рожденный воином ростом он был за два метра. В этом мире люди не делились на расы и были представлены единым человечеством. Имелся базовый вид (европеоидная раса) — основная часть человечества и генные реанимации — исключительные крайне редкие проявления людского многообразия. Иногда в один раз из тысячи у людей базового вида в силу неведомых причин рождались представители иных человеческих рас. Вэйнон относился к реанимации первого вида (негроидная раса) — темнокожий, темноволосый и темноглазый. Даже среди двухметровых армидейских солдат он казался громилой. Из-за темного цвета кожи его боевой окрас на лице был нанесен белым цветом.

— Давайте отрежьте мне голову и дело с концом, или кто-нибудь придумает что-то более оригинальное? Не стесняйтесь, вы победили, — нес в безысходности Вэйнон, пока его не прервало стандартное: «Заткнись!» и лезвие сильнее не вдавилось в горло. Решив не прибегать к трусливому самоотключению, он закрыл глаза, приготовившись встретить смерть достойно. «Чего стоишь, режь его!» — раздалось из толпы. «Да ведь он вроде как безоружный. Свой же ведь, артэон, да еще без оружия. Как-то неспортивно это», — произнес державший нож у горла. Вэйнон воспользовавшись ситуацией, демонстративно поднял руки вверх, показывая, что они пусты. «Мы никому не расскажем, давай быстрее!» — донеслось сквозь смех окружающей толпы. Держащему нож у горла высмеиваемому сослуживцами было достаточно лишь немного дернуть рукой, чтобы крепко вдавленное лезвие рассекло горло. «Стоп, стоп, стоять!» — раздалось со стороны. Толпа расступилась, и Вэйнон увидел солдата в шлеме отличном от остальных. В случае необходимости все его лицо могла укрыть стальная маска, сейчас раздвинутая по бокам шлема. Он точно не рядовой, хотя офицерские знаки различия у него отсутствуют. По артэонам сложно определить возраст, ведь их старость кроме белизны волос практически не выделяется. С артэонами-солдатами все проще. По лицу, взгляду и изношенности можно было сказать, сколько он повидал, то есть сколько служил. На вид этому солдату чуть больше тридцати, на первый взгляд он вроде походит на матерого прожженного вояку, ведь в его глазах застыло самое настоящее безумие. На его лице под слоем сажи и высохшей крови аккуратно подстриженная маленькая бородка.

— В разгаре битвы я видел, как один из них нашему раненному вырезал ему язык так просто ради развлечения. Как говориться: кровь за кровь. Обычаи диких предков надо соблюдать, — устало с сокрытым внутри безумием произнес он, медленно приближаясь к Вэйнону, достав армейский нож, мутное лезвие которого переливалось на солнце. Подойдя к Вэйнону, он схватил его за волосы, заломил ему голову назад и тихо произнес: «Ничего личного дружище, это война». Посмотрев Вэйнону в глаза, он вдруг остановился, затем задумчиво, произнес: «Я знаю тебя? Что-то у тебя рожа какая-то знакомая», — не отпуская волос Вэйнона, уперев лезвие ножа ему в лицо, задумался этот одетый в необычный шлем очередной безумец. «Мы с тобой не воевали вместе, не помнишь меня?» — он отчего-то всерьез озадачился личностью Вэйнона. Понятно, обе эти армии давно были союзниками и естественно многие солдаты друг друга знали. И этот безумец видимо боялся, убив Вэйнона прикончить одного из своих бывших военных товарищей.

— Я Вэйнон, может, слышал? — тихо с ножом у лица произнес здоровяк.

— Ах да, да все теперь вспомнил! — заулыбавшись, сказал странный офицер без знаков различия на броне. Отпустив волосы Вэйнона, он обратился к окружающим солдатам: «Ребята у нас тут знаменитость, это же легенда армидейской СВБ (Службы Внешней Безопасности), опытный убийца. Меня-то не узнаешь?». В ответ Вэйнон отрицательно покачал головой. «Меня зовут Кэйбл я тоже спецагент, как и ты, но только СВБ Арвлады, твой коллега белокаменного разлива. Ну как же, мы с тобой последний раз в Альфе (Альфагейт — пограничная военная база Арвлады) пересекались. В футбол играли постоянно. Мы вас натягивали все время!» — будто позабыв об окружающем кошмаре, или просто привычно относясь к царящей атмосфере, этот Кэйбл улыбался и вел разговор спокойно и расслаблено.

— Ну, помню что-то такое, — учитывая положение, был серьезен в отличие от своего собеседника Вэйнон. Кэйбл ненадолго задумался. «Отпустите его ребята, пусть идет, будет мне равным соперником. Вон они твои стоят», — указывая в восточную сторону долины, произнес Кэйбл. Один из солдат начал обыскивать Вэйнона, но Кэйбл остановил его: «Не надо, было бы у него оружие, он бы с нами не разговаривал». Солдаты СБК расступились, и Вэйнон увидел метрах в трехстах впереди остатки армидейского воинства, сияющие на солнце золотистыми доспехами, отчего его сердце сжалось. Вид дружественных солдат в этом кошмаре вызвал в нем радость несравнимую ни с чем. Встав с колен, он молча, стараясь не смотреть по сторонам под свирепыми взглядами толпы вражеских солдат пошел к своим. «Ну ладно до встречи», — услышал он сзади голос Кэйбла. «Ага, ребята и вам удачи», — ответил Вэйнон.

Избежавший бессмысленной смерти, от этого переполняемый счастьем, Вэйнон направился к остаткам армидейского строя. Стоял обычный солнечный день весны, предвещавший наступление лета, такой обычный, будто желавший всем своим видом показать, что за холмами Мак-Тауред для всего остального мира он ничем не отличался от других. Застывшее в тишине поле брани раскрывало перед Вэйноном свои «красоты». Над полем возвышались нелепо покосившиеся колышущиеся на ветру знамена обеих сторон беспорядочно оставленные вонзенными в землю в разных местах. Он проходил по месту, где шла начальная «линия фронта», теперь здесь лежали горы трупов и искореженного металла бронекостюмов сожженные адским пламенем. Земля была буквально испепелена, и горела бы до сих пор, если бы не обрушенный магами ливень, оставивший повсюду лужи, местами укрывшие водой тела погибших. Холмы Мак-Тауред на которые перекинулось пламя битвы все еще дымились, испуская клубы белого дыма. Спасшая от адского пламени дождевая туча, искусственно сформированная пришедшими с армидейцами боевыми магами, павшими в битве, сейчас полностью рассеялась, оставив над долиной атмосферную аномалию в виде облачного кольца.

Остатки обеих армий, уставшие измотанные солдаты замерли друг напротив друга на расстоянии пары сотен метров. Все от того что в финале битвы переросшей в неконтролируемую бойню обе стороны собрали воедино остатки своих сил чтобы дружно кинуться на оставшегося врага. Но будучи измотанными и обессиленными увидев перед собой аналогично сгруппировавшиеся остатки вражеских сил, обе стороны решили занять оборону и вместо нападения дождаться, пока враг нападет сам, в итоге так и, оставшись стоять в ожидании, устраивавшем обе стороны в виду отсутствия сил. Пока враг не уничтожен уйти было нельзя, но и сил для схватки не было, поэтому солдаты не зная как быть, так и стояли на безопасном расстоянии, замерев в ожидании последнего рывка от противника.

По пути Вэйнон оценил силы, своих осталось двести с плюсом, врагов чуть поменьше. Он чувствовал необычайный прилив сил и тот шанс, что выпал решил использовать на полную. С самого начала ему не давала покоя боль в нижнем правом боку, на ходу он нащупал пробоину в бронепластине, под которой кровоточила рана. Времени на себя у него не было, однако кровопотеря обязывала торопиться, меньше всего ему хотелось потерять сознание в решающий момент.

В остатках армидейского строя многие узнали приближающегося Вэйнона. С его приближением ряды армидейцев оживились, некоторые заулыбались и хоть немного поднялись духом ведь его наличие пусть даже незначительно, но увеличивало их шансы на выживание. Подойдя Вэйнон, не выдержал, расплывшись в улыбке. «Здорово Вэйнон!» — послышалось из строя. «Ага, здорово мужики, что отдыхаете?!» — улыбался он.

— Каким образом ублажил их, да так что они тебя отпустили? — в шутку спросил выходящий из строя лейтенант.

— Ой, даже вспоминать не хочу, скажем, так пришлось немного размять свои губы!.. Чтобы заболтать их! — пытаясь быть ироничным, ответил Вэйнон. — Да нашелся какой-то «мой равный соперник», так он назвался, решил отпустить, чтобы сразится на равных, когда все начнется, — пояснил Вэйнон. Подошедший к нему из строя лейтенант, отдав воинское приветствие, представился: «Сэр, я лейтенант Канн, сейчас уже и не помню чем здесь командовавший, но по штату зам. ком. роты морской пехоты».

— Кто еще из офицеров остался? — спросил Вэйнон.

— Еще один майор, но он ранен в ногу, поэтому пока лежит, но биться сможет. Еще один, сэр, — лейтенант неуверенно замолчал. — По-моему, полковник, в общем, странный старикашка, лазает там за строем, ведет себя неадекватно. Ну и все больше никого не осталось, — закончил докладывать лейтенант.

— Да, не густо — произнес Вэйнон, проходя через строй, осматривая бойцов. Вокруг, как и в рядах СБК все были уставшие и измотанные, застрявшие здесь, не имеющие права уйти, пока враг не добит. Их изначально блиставшая золотом броня, как и их лица, была измазана смесью из сажи, грязи и засохшей крови. «Ничего ребята они выглядят также плохо, как и вы!» — пытался хоть как то разбавить тяжелую атмосферу Вэйнон, в ответ многие заулыбались. «Эта выдохшаяся кучка вражеских остатков — последнее, что отделяет нас от дома. Сейчас быстренько перебьем их и пойдем, подальше от этого проклятого места. Одна маленькая стычка, вот и все. После того что мы пережили ничего нового для нас уже не будет. Так ведь ребята?!» — продвигаясь через строй Вэйнон обращался ко всем солдатам разом. «Так точно сэр!» — разом донеслось отовсюду.

Двигаясь через строй Вэйнон натолкнулся на одного странного сержанта, сидящего на двух сложенных друг на друге вражеских телах, полирующего до блеска лезвие своего меча. «Сэр!» — подскочил сержант, увидев подошедшего к нему Вэйнона. «Сиди, сиди, не обращай на меня внимание. Молодец, забота о вверенном оружии одна из главных обязанностей солдата», — вынужденно изображая из себя заботливого офицера, произнес Вэйнон. «Вообще-то меч не мой, мой я даже не знаю где. Этот трофейный, видите белокаменный», — сев он показал Вэйнону меч. «Все равно молодец», — улыбался Вэйнон. «Кстати, всем начистить мечи, не так чтобы до блеска, просто чтобы лезвие было чистое, чтобы никакой налипшей грязи не было. Ведь от боевых характеристик вашего оружия зависит ваша жизнь», — во весь голос он обратился к остальным солдатам. «Так точно», — раздалось отовсюду, но при этом никто даже не пошевелился. «Ненавижу работать с личным составом», — тихо пробормотал Вэйнон, недовольно разглядывая это «непослушное стадо» сейчас окружающее его.

Продолжая дальше осматривать остатки строя, Вэйнон увидел солдата, одиноко бродящего по полю брани метрах в двадцати в стороне от всех. «Эй, боец! — окрикнул его Вэйнон. — Ты, что конечность потерял?» — добавил он, когда тот оглянулся. «Да нет мои вроде все при мне. Я меч потерял, а ведь это оружие табельное, он за мной по штату записан», — ответил солдат. «Ты что! В такой копоти ты его не найдешь, такой пожарище ведь был», — донеслось откуда-то из-за спины Вэйнона.

— Да нет тут дело не в этом, — произнес себе под нос Вэйнон, быстро направившись к потерявшему меч солдату, чье лицо как у маньяка психопата было полностью залито засохшей кровью. Вэйнон подойдя к нему, спросил: «На лице кровь твоя?».

— Нет, сэр, вражеская, — слегка заторможено ответил солдат.

— Ранение не получал? — посмотрев ему в глаза спросил Вэйнон. «Никак нет», — ответил солдат. «Так тише стой спокойно», — сказал Вэйнон, расстегнув ремешок, державший его слегка погнутый шлем, который затем аккуратно снял. Снятие шлема разорвало засохшую кровавую корку раны оставшейся на голове солдата, в результате чего кровь хлынула с новой силой. «Медик! Ну, в смысле медики есть?» — крикнул Вэйнон, в ответ тишина. На крики Вэйнона из строя прибежало несколько человек. Вэйнон велел им найти трупы медиков и собрать все, что только можно. Сам он достал из подсумка бинт, приложив к голове раненного солдата полностью весь рулон. «Зажми его рукой, — сказал Вэйнон, оставляя бинт на ране. — Сейчас мы тебя перевяжем. Так у тебя дружище голова пробита. А говоришь кровь вражеская!» — улыбнувшись Вэйнон, взял травмированного не отдающего себе отчета в действиях солдата под руку и повел его к строю.

Вэйнону доложили о еще одном чудике, одиноко гуляющем по полю среди трупов, где-то позади строя. «Я вам, что командир что ли?!» — возмущался про себя Вэйнон, но офицерский долг его обязывал, тем более в финальной схватке пригодиться каждый выживший. Он отправился проверить, что это там за очередной чудик дай бог, чтобы крайний. На поле брани за строем одиноко стоял еще один армидеец, только этот уже выглядел необычно. Помимо брони на нем наспинный плащ красного цвета, свисавший до земли, сверху прикрытый трофейной медвежьей шкурой, шлем у него отсутствовал. «Тот странный офицер, о котором вначале сказал лейтенант как его там», — вспомнил Вэйнон. Еще не подойдя Вэйнон, издалека узнал своего старого знакомого. Это был старый полковник по фамилии Смидс, волосы которого стали белеть от артэонской седины, сам начальник штаба морской пехоты Армидеи, как и все добровольно оказавшийся здесь. На изношенном лице полковника снизу свисала ухоженная по-армейски ровная борода, при этом усы отсутствовали. Он стоял спиной к строю по колени в грязевой луже, выражение его лица замерло в скорби, в глазах зияла пустота, он застыл, глядя на открывавшийся перед ним «пейзаж». Несколько квадратных километров заваленных телами солдат распростерлись перед ним. В основном это были средние ряды армидейцев, попавшие под лавины стрел еще в самом начале, и немного солдаты СБК прорвавшиеся сюда в финальной бойне. Из тел торчали стрелы и копья, в двух метрах от полковника тело одного юнца пронзенное тремя стрелами замерло в позе на коленях.

— Полковник Смидс! — окрикнул его Вэйнон. — Почему без шлема? Почему нарушаем форму одежды в полевых условиях? — Хочешь поговорить Вэйнон? Хорошо, тогда как успехи? — не поворачиваясь, узнав собеседника по голосу, сказал полковник. — Неплохо, штук одиннадцать вражеских трупов это точно, плюс по мелочи в компании с другими, может вместе человек тридцать наберется. А у вас как?

— По твоим меркам двое точно, вместе человек десять, — все также, не поворачиваясь, задумчиво говорил полковник.

— Зачем сюда приперлись, ведь вы же стратег, вы должны сидеть там, в тепле и планировать все это, а не участвовать лично, — подойдя к полковнику, сказал Вэйнон.

— Посмотри на них Вэйнон, все ведь молодые, ведь им еще жить и радоваться, средний возраст двадцать — двадцать пять лет, а они уже куча трупов. Бессмыслица какая-то, — никак внешне не реагируя на присутствие Вэйнона, произнес полковник.

— Да ладно первый раз что ли?

— Видимо сказался мой длинный перерыв. Лет десять я ничего подобного не видел. Ты прав, и лучше бы уже не видел никогда.

— Как говориться: «Война дело молодых». Зато они никогда не узнают что такое морщины! — в одиночку усмехнулся Вэйнон. — На мой взгляд, все логично. Кому еще отдавать жизни в бесконечных войнах как не существам в этой жизни еще не пустившим корни, ничего не создавшим и не имеющим? Пока они молодые — они бесформенные, поэтому они ресурс в руках породившей их системы, — стоя позади полковника, произнес Вэйнон, после неудавшейся шутки стараясь звучать как можно серьезнее.

— Ну а тогда мы с тобой старые хмыри почему выжили? Почему стоим здесь и смотрим на них, разве мы не должны лежать вместе с ними? — произнес старый полковник, повернувшись к собеседнику стараясь заглянуть ему в глаза.

— Это уже лишнее товарищ полковник. Из всех офицеров остались только мы да еще один лейтенант. Всех нас потрепало. Это же война. Кто выживет, а кто умрет, решает случай и грубая сила. Нам повезло или мы оказались сильнее. В любом случае бессмысленно корить себя за то, что выжил, только не в этой битве. Ведь все они пришли сюда по собственному желанию, им, видите ли, надоело терпеть друг друга, решили силами помериться, вот и оказались здесь, — сказал, опустив глаза Вэйнон. — Я вообще больше один люблю работать, только за себя отвечая, а нянчится с личным составом просто ненавижу. Поэтому и смотрю на эти трупы всегда спокойно. Я к ним никакого отношения не имею.

— А я один из старших офицеров корпуса морской пехоты, значит, я виновен в смерти этих солдат. Но что я мог сделать? — не сводя взгляда с поля брани, сказал полковник Смидс.

— Да ладно не усложняйте вы все так.

— То есть это была не битва, а просто выяснение отношений между фанатично настроенными подростками двух разных обществ. Все эти ребята пришли сюда чтобы доказать свою силу зарвавшимся друзьям. Они погибли ни за что. Понятно у них мозгов нет. Все мы здесь в Малдуруме чудовища, какой с нас спрос за наше безумие? У меня только один вопрос: почему наше командование это допустило? Почему нам дали свободу, ведь мы дикие псы, нас отпусти, мы разорвем друг друга. Почему нам позволили прийти сюда и устроить все это?

— Это выяснение отношений назревало давно. Или они будут постоянно бить друг другу морды где-нибудь на складах в базах совместного дислоцирования. Или один раз собраться и в большой битве раз и навсегда выяснить кто сильнее.

— Думаешь, эта битва дала какие-то ответы? — глядя на поле трупов, будто спрашивал сам себя старый полковник.

Минут пять они стояли молча, в тишине всматриваясь в безмолвное поле. Подул легкий ветерок, принесший запах дыма, где-то на востоке собирались тучи. «Ладно, пойду я, а ты старик здесь побудь, мы сами закончим. Хорошо?» — будто боясь вспугнуть тишину, как-то тихо произнес Вэйнон. «Нам нужно уходить отсюда, нечего нам здесь больше делать, хватит крови!» — с мольбой в глазах отреагировал полковник. Вэйнон резко развернулся и начал уходить, на ходу ответив: «Да старик скоро пойдем, еще немного осталось».

Сначала решив вооружиться, Вэйнон двинулся к месту, где контуженый солдат безуспешно искал свой меч, именно там было наибольшее ближнее скопление трупов и оружия соответственно. Он хотел подобрать себе какой-нибудь меч, но затем остановился, вспомнив про свой Экрос, отчего недовольно сморщился.

Вэйнон был настоящим профессионалом в своем деле, он мог по году не возвращаться из командировок, прозябая в зонах конфликтов с труднопроизносимыми названиями за южным периметром. За свои заслуги три года назад он был награжден, на этот раз не только медалью, но и личным именным оружием — мечом Экросом — подарком Фросрея — одного из трех светлых магов Хранителей Преферии, живущего в Армидее среди артэонов. Экрос был увесистым, большим мечом, но в руках хозяина его вес не ощущался. Его лезвие вдоль дола было разукрашено узорами черных линий, и при произнесении хозяином специального заклинания начинало святиться ярким светом, разгонявшим любую темноту. Экрос не требовал систематической заточки, как и любого другого ухода. Любая грязь, в том числе и вражеская кровь, испарялась с его лезвия, поэтому оно всегда блестело. И главным качеством, заложенным в Экрос создавшим его магом, была возможность самовозврата после произнесения хозяином его имени. При всех качествах своего меча Вэйнон не любил его, он вообще не любил выделяться, ведь именно Экрос был главным элементом его звездного статуса в рядах армидейских вооруженных сил. Этого «огромного резака» он вообще боялся, также как и этого самовозврата. В то же время отказаться от этого меча он не мог, ведь это подарок уважаемого им мага. Он потерял его в разгаре битвы, потому как в действительности не особо ценил.

Вэйнон оказался перед сложным выбором. Подобрать простой меч или призвать свой ненавистный Экрос? В итоге пришел к выводу, что у него нет выбора. Боевой дух солдат на нуле. Удержать бойцов от отчаяния его задача как офицера в силу обстоятельств оставшегося за старшего. Его появление и без того немного их приободрило, а это шоу с самовозвратом Экроса может отвлечь их, заставить улыбнуться, быть может воспарить духом вопреки давящему окружению.

— Так ну-ка расступитесь! — крикнул он. Под пристальными взглядами окружающих солдат он поднял правую руку вверх и во все горло прокричал: «Экрос!». Затем защурился и крикнул: «Мама!» услышав как откуда-то сбоку, с огромной скоростью прорезая с характерным звуком воздух, вращаясь, к нему несется его «огромный резак». Он поймал прилетевший сам собою меч за середину лезвия, из его ладони потекла кровь. Раздались аплодисменты, свист и улыбки. Вэйнон сжал ненавистный и неизбежный меч сильно, как только мог, дав лезвию сильнее разрезать руку. «Ну, привет Экрос», — он без радости смотрел на лезвие огромного как он сам меча. Эта стальная разукрашенная громадина казалась ему какой-то неуместно громоздкой, бессмысленной. Оружие, по его мнению, должно быть проще. Сильнее разрезав руку, он наблюдал, как его голубая кровь испаряется с лезвия не успевая принять естественный красный цвет. Нужно заметить еще одну особенность артэонов, их кровь, сочась из живого тела, первые мгновения имела светло-синий оттенок и лишь затем, остывая приобретала привычный красный цвет.

Из строя послышалось: «Они зашевелились!» «Враг пришел в движение!». «У них движение сэр!», — глядя на Вэйнона, закончил череду выкриков один из солдат. По пути взяв с одного из трупов несколько метательных кинжалов, быстро растолкав их по закрепленным на ремне подсумкам, встав во главе остатков армидейцев, Вэйнон обратился к строю: «Ну что готовы уничтожить их?». «Так точно сэр!», — все как обычно крикнули разом. — «Скоро мы пойдем домой!» — сказал Вэйнон с улыбкой, развернувшись лицом к врагу.

Истекая кровью, харкая ею изо рта, опираясь на копья и плечи стоявших на ногах сослуживцев, со звериным рычанием, бешенными от боли глазами, с земли поднимались раненные, рвущиеся участвовать в финальной схватке. «Луки наизготовку!» — скомандовал Вэйнон. «Какие луки? — недоумевающе послышалось сзади. — У нас нет боеприпасов, все же ведь израсходовали, сэр». Такой ответ застал Вэйнона врасплох. «Вот придурки!» — возмутился он про себя. Хотя почему придурки? Они просто «стадо», без команд и указов командира им на все плевать. Это его вина как офицера в силу обстоятельств выполняющего обязанности командира. Он должен был первым делом велеть рядовым собрать все стрелы с тел, погибших сослуживцев. Это он забыл, это он недоглядел. «Ну, теперь стойте и надейтесь на то, что враги оказались такими же тупыми как мы», — пробормотал он себе под нос. «Да и вдобавок выперся сюда без шлема, ну точно придурок, сам виноват», — сокрушался он про себя, замерев в ожидании лавины вражеских стрел.

Прошло пять минут, никакой лавины стрел не последовало. Не последовало вообще ничего. Из темно-синего строя вышел только один его представитель, который размахивая белым флагом, не спеша направился через поле брани в сторону армидейцев. По мере приближения одиночки вышедшего из вражеского строя, машущего белым флагом, Вэйнон узнал в нем своего «равного соперника». Тот, дойдя до средины, демонстрируя свою безоружность, жестом позвал удивленного Вэйнона к себе. «Что это за урод? Может это ловушка?» — послышалось сзади. «Нет, это мой новый знакомый, мой коллега. Тот, кому я теперь обязан. Он, наверное, окончательно свихнулся, но все-таки сохранил мне жизнь. Пойду, поговорю с ним, узнаю, чего он хочет. Стойте здесь, без меня не начинайте», — уже на ходу договорил Вэйнон.

Стоя посередине меж остатков двух армий, не дождавшись пока Вэйнон подойдет к нему Кэйбл начал кричать издалека. — Ты военный преступник, почему без шлема?! — улыбнулся он.

— Чего разорался, контузило что-ли? — оставался серьезным Вэйнон.

— Да нет. Просто заблаговременно хотел показать тебе свой дружелюбный настрой. А то мало ли. Набросишься не меня еще! — Кэйбл улыбался, было понятно, что он чего-то хочет, специально разбавляет обстановку.

— Я бы и рад надеть шлем, но как-то брезгую с трупов. Да еще лазить искать по размеру себе. Да ну, проще так, — Вэйнон не разделял улыбки собеседника. — Зачем выперся из строя. Чего хотел-то? — истекая потом на жарком солнце, решил перейти к главному Вэйнон.

— Я хотел этой беседы. Ведь ты как я полагаю теперь их старший офицер?

— Да я, — ответил Вэйнон не став упоминать полковника Смидса.

— Отлично. Знаешь Вэйнон… — переходя к самому главному, вдруг забился в нерешительности Кэйбл. — Я ведь такой же, как и ты. Вечно неприкаянный, без цели и смысла. И все по собственной воле. Все как у тебя. Меня никто не ждет, я не знаю, за что воюю. И моя жизнь лежит в руинах, — немного стеснительно говорил он. Но как бы это не звучало, по-иному свою жизнь он описать не мог.

— И сколько у тебя рекорд? — наконец смягчил свой тон Вэйнон. — Я имею в виду пребывание в командировке… за периметром?

— Да какие там рекорды! — засмеялся, отвернув взгляд в сторону Кэйбл. — Я уже пять лет не бывал дома. Шатаюсь по погранзаставам как бродяга. Жду своего часа. В отличие от тебя у меня вообще, вообще ничего нет.

— Твое безумие глубже моего!

— А ты то, как докатился до жизни такой? Скорее всего, все как обычно? Все из-за какой-нибудь там «нее» и этой долбанной несостоявшейся любви?

— Да, скорее всего все, как и у тебя! — смущенно сознался Вэйнон. — Удивительно, почему мы не начали этот разговор раньше, — сказал Вэйнон, посмотрев в глаза собеседнику. Вражеская кровь, которой Кэйбл в бою забрызгал себе лицо, высохла, оставив только красные круги под его глазами. Всю жизнь Вэйнон считал себя одиночкой, которого никто в этом мире не сможет понять. Его сумасшествие было только его ношей. Но тут среди этого мертвого, обезображенного места он вдруг встретил родственную душу, того кто возможно мог бы понять его. И как ирония судьбы: единственного душевного собеседника он встретил в шкуре врага. Битва должна быть окончена, ради победы, которая ценнее всего Вэйнон должен его убить или умереть сам, по-другому никак.

— Ты имеешь в виду, почему мы не знали друг друга раньше? Почему, я знал тебя. Ты Вэйнон, обладатель Экроса, легенда армидейских спецслужб. Это ты не знал меня. У нас политика совсем другая. Это у вас в Армидее вас прославляют, превращают в легенды при жизни, возвышают в глазах молодежи. Даже небылицы придумывают, только чтобы молодым правильный пример подать. И чтобы вы себя чувствовали значимыми, чтобы чувствовали благодарность страны, которую защищаете. У нас наоборот все держится в тайне. Все имена спецагентов, личные данные, заслуги, все засекречено. Потому что руки у всех по локоть в крови. Кто таким дерьмом гордиться будет? Официально мы никаких спецопераций на юге не проводим, революции не устраиваем, тиранов не свергаем.

— То есть, по-твоему, для нас это как игра, как для младших, глупых братьев, а основную работу делаете вы?

— Я ни в коем случае не принижаю твои заслуги или твоих коллег. Факт что без вас мы бы не справились.

— Так если ты знал обо мне. Почему не начал этот разговор раньше?

— Зачем? Для чего? Сдались мы друг другу. Ведь в этом наша с тобою суть — нам на все и на всех наплевать. Для нас этот мир конченный, — Кэйбл рассмешил Вэйнона.

— Мне тебя теперь даже убивать жалко!

— Да брось! Ведь мы оба ищем смерти, — после этой его фразы Вэйнон согласно тяжело вздохнул.

— Да, — согласился здоровяк Вэйнон на голову превышающий своего собеседника, — избавление от последнего страха. Так ты просто познакомиться хотел?

— Нет, — Кэйбл закивал головой, — разумеется, нет. У меня есть к тебе деловое предложение! Раз мы оба спецы и остались за старших для наших ребят. Я хочу предложить тебе вариант как нам быстро и без особых проблем выйти из этой идиотской ситуации. Пусть исход этой битвы решит наш с тобой поединок. Кто выиграет тот и принесет победу своей армии. Зачем пацанам зря помирать. Ну что скажешь?

— Конечно, давай. Хорошая идея, — без особых раздумий одобрил Вэйнон.

— Ну, значит, договорились, — едва успев договорить, Кэйбл развернулся и пошел обратно.

— Эй, ты куда? Или тебе нужен какой-то особый ритуал? Давай все решим по-быстрому, — окрикнул его Вэйнон.

Кэйбл остановился и с улыбкой посмотрел на Вэйнона. «Ты меня пугаешь Вэйн! А разве с ними, — Кэйбл кивком головы указал в сторону армидейского строя, — тебе поговорить ненужно, ну там спросить у них согласны они или нет?».

— Ах да. Что-то я туплю сегодня. Наверное, это меня по башке так крепко саданули, — оправдавшись Вэйнон направился обратно к своим, пока Кэйбл провожал его взглядом.

— Он просил нас о пощаде? — еще на подходе к своему строю услышал Вэйнон. — Странно слышать это от того кто сам еще мгновение назад стоял на волосок от смерти в облике лавины стрел, — глядя на задавшего вопрос солдата ответил Вэйнон. — Каких еще стрел? — с недоумением снова спросил тот же солдат. От этого вопроса Вэйнон внутренне просто вскипел от злости: «Не надо меня злить», — сквозь зубы процедил он, злобно глядя на ничего непонимающего не умеющего держать язык за зубами рядового. «Значит так! — во весь голос Вэйнон обратился ко всему строю. — Его зовут Кэйбл он мой коллега из СБК. Он предложил мне сразиться с ним, чтобы установить победителя этой битвы. Лишь мы вдвоем сойдемся в схватке, и тот из нас кто победит принесет победу своей армии. Вариант, при котором вам не придется рисковать своими жизнями. Ведь для меня как для офицера главная задача есть достижение победы с наименьшими потерями личного состава… Ла-ла-ла. Бла-бла-бла! Ну, еще можно было добавить что-то типа: и мои погоны обязывают меня, прежде всего, вернуть вас домой живыми. В общем, вы меня поняли. Я хочу спросить: есть ли в этом строю безумцы готовые ответить «нет» на предложение господина Кэйбла? — В ответ тишина. — Я так и думал», — едва успев не надорвать голосовые связки, закончил Вэйнон.

— Сэр, а они запаслись стрелами для последнего рывка? — неуверенно от осознания собственной «труднодоходимости», спросил ранее неудачно задавший вопрос солдат.

— Не знаю, я не спросил. Не подумал как-то. Тем более это еще один аргумент в пользу принятия предложения от господина Кэйбла, — глядя на этого солдата, улыбаясь взглядом, сказал Вэйнон. Набрав полные легкие воздуха, Вэйнон снова обратился к строю. «НО вы должны пообещать мне, что в случае моего проигрыша, возможно со смертельным исходом вы несмотря ни на что развернетесь и молча, уйдете домой. Подумайте о том кого вы оставили дома в нормальной жизни вне окружающего нас безумия, это мамы, папы, жены, девушки или как там их — вторые половинки, в общем, все кто ждут вас дома. Умрете здесь, поступите как мужики и это круто, но в действительности будете полнейшими идиотами. Понятно? Ну, в смысле обещаете мне? Обещаете не быть идиотами?» — видя понимание, как ему казалось, в лицах своих солдат, надрывал голос Вэйнон. «Да сэр», «Так точно», — дружно кивая с понимающими взглядами, отвечали солдаты. «Ну ладно я пошел», — удовлетворенный положительной реакцией сказал Вэйнон, быстро зашагав в сторону врага. Из строя ему вслед стали доноситься крики: «Порви его!» «Уничтожь его Вэйн!», что вызвало у Вэйнона улыбку. Впереди на темно-синем фоне остатков вражеской армии к нему также выдвинулся Кэйбл.

В Преферии, по сути, маленьком материке с трех сторон окруженном вечными водами океана быстрая смена погоды обычное дело и облака, тянувшиеся с востока, уже добрались до Мак-Тауред, спрятав на время солнце, окрасив поле в мрачно-синие краски под стать его нынешнему состоянию. Стоило Вэйнону отойти от строя метров на десять, как солдаты начали сопровождать его пульс синхронными ударами кулаков, рукоятей мечей по щитам и нагрудным бронепластинам. Чувствующий поддержку своих сослуживцев, Вэйнон пришел в невероятное возбуждение, его сердце забилось как сумасшедшее. Перекрутив в руках меч, взяв его удобнее и крепче, он перешел на бег, постепенно ускоряясь и вскоре, уже летел на противника со всех ног. «Короче если он проиграет никакого домой, никто никуда не пойдет. Плевать есть ли у врагов стрелы, разом бросаемся на них и мочим кого сможем, потому что они сделают также в случае проигрыша своего «Вэйнона», — крикнул окружающим второй после Вэйнона оставшийся офицер, тот самый зам. ком. роты лейтенант Канн. Его слова расползлись по строю, заглушив ликование и звуки поддержки Вэйнона, от чего в рядах армидейцев снова воцарилась жуткая тишина.

Метров за тридцать до столкновения с Вэйноном, Кэйбл перешел на спокойный размеренный шаг, убрав меч в ножны, он демонстративно развел руки по сторонам, показывая отсутствие агрессии, в то время как Вэйнон только набирал обороты. Доведенному до точки кипения здоровяку сейчас было трудно анализировать жесты своего противника. Единственное что до него дошло так это то, что нужно избавиться от оружия по причине безоружности Кэйбла, для чего метрах в пяти от цели Вэйнон набегу воткнул свой меч в землю. Подбежав к Кэйблу, с ходу налетев на него Вэйнон, со всей силы ударил его кулаком по лицу, разбив ему нос. Кэйбл видимо хотел что-то сказать, но снесенный ударом издал лишь нелепый выкрик. Он свалился на четвереньки, из его, в очередной раз сломанного носа, потекла голубая кровь, на воздухе обретающая привычный красный цвет. От такой реакции на удар своего опытного противника Вэйнон остановился в недоумении, не понимая толком, что произошло. Схватившись за нос обеими руками, стоя на коленях Кэйбл начал злобно кричать на Вэйнона: «Какой же ты придурок! Полный дебил! Нужно было и в правду тебя убить, идиот чертов!».

— Ты чего творишь? Тренируешь меня что ли, сам предложил драться и сам же не сопротивляешься. Ты, издеваешься просто?! — Вэйнон искренне пытался понять, что происходит.

— До тебя действительно ничего не доходит, ты и вправду такой тупой?! Все хватит! Эта битва окончена! Нам всем пора уходить отсюда! — продолжал кричать Кэйбл, поднявшись с земли придерживая рукой свой окровавленный нос.

— Ты окончательно свихнулся? Пока мы здесь битва не может быть закончена, — сохраняя недоумение, ответил Вэйнон.

— Оглянись назад посмотри на них, благодаря тебе эти пацаны уже гора трупов, которые останутся здесь навсегда. Ты что действительно думаешь, что если кто-то из нас проиграет, то они просто смирятся с поражением и просто уйдут отсюда? Нет! Они тут же набросятся друг на друга, и тупо, бессмысленно сдохнут. Я знаю тебе плевать на себя, но подумай о них. Не будь дураком уводи их отсюда, — убавив тон, пытался вызвать понимание у своего коллеги Кэйбл.

— Нет, похоже, это ты нечего не понимаешь, дружище! — теперь Вэйнон сорвался криком. — Посмотри по сторонам, посмотри, сколько трупов вокруг, все они погибли ради этой долбанной победы, как мы можем плюнуть на них и вот так просто взять и уйти отсюда? Чтобы их смерти небыли напрасными, да вопросов нет, я готов умереть и лучше остаться тут с ними, чем струсить. И положить, — жестом показав на остатки армидейцев за спиной, продолжал Вэйнон, — их всех, если придется, потому что они тоже не просто так сюда пришли!

— Ты мыслишь слишком примитивно, — отводя взгляд в сторону, уже спокойно говорил Кэйбл, шмыгая кровью в носу. — Если мы сейчас не уйдем, и одни из нас добьются этой, как ты сказал «долбанной победы», в этом сражении то, по сути, победой это не будет, — остановившись, посмотрев на Вэйнона, дав время ему обдумать сказанное, Кэйбл снова продолжил. — Это приведет к затягиванию и разрастанию конфликта. Те из нас что проиграют, будут желать реванша. Ненависть между нашими солдатами разрастется, из-за чего станет невозможным проведение дальнейших совместных боевых операций, а ты сам знаешь, что в последнее время большинство наших действий за периметром являются совместными. Как следствие потеря контроля над ситуацией на юге станет неизбежной, что сделает бессмысленной всю ту кровь, что мы пролили и ту работу, что там проделали. Если мы доведем эту битву до конца, то все безумие что ты видишь вокруг, это будет еще не все, я тебя уверяю, последует новое. Да и вообще как мы можем здесь убивать друг друга, когда столько зла за периметром угрожает нам, ведь мы должны совместно противостоять ему, ради нашего общего будущего. Только мирный исход этой битвы положит конец всему этому идиотизму. И если этих трупов вокруг тебе недостаточно, тогда хорошо мы можем продолжить, — следя за реакцией Вэйнона, говорил Кэйбл.

— Мы все пришли сюда чтобы доказать что наша армия сильнее. Пришли и умирали ради этого. В споре кто сильнее Армидея или СБК должна быть раз и навсегда поставлена кровавая точка. Среди этих трупов вокруг, для нас с тобой это должно быть делом чести.

— Наш конфликт вечен, он вытекает из нашей сущности. У нас сейчас есть возможность не поставить точку, а не допустить обострения. Обе наши армии сильны. Все что мы можем так это оставить вопрос открытым.

— Это сделает все произошедшее бессмысленным.

— Оно и так бессмысленно.

— Ты думаешь, мы можем вот так вот просто уйти несмотря ни на что, якобы ради общего будущего? — приведенный в замешательство словами Кэйбла, сказал Вэйнон.

— Ну конечно, ведь у нас здесь и сейчас не осталось никаких обязательств кроме предрассудков. Всем нам пора проявить мудрость и возвращаться, домой, — наблюдая спокойную реакцию оппонента, успокоившись сам, сказал Кэйбл.

— Конечно, извини за нос, но почему тогда ты мне сразу все это не сказал, когда мы в первый раз встретились, я вот только этого не понимаю. Или ты любишь боль? — расплывшись в улыбке, спросил Вэйнон.

— До последнего колебался, ведь поначалу я действительно хотел сразиться с тобой, — сказал Кэйбл, потирая свой смятый нос. — Потом, только когда увидел бессмысленные глаза своих солдат, понял что без пастуха их оставлять нельзя. Понял хотя и поздно, что надо и тебя переубедить, но когда ты несся на меня как сумасшедший, хотел, уже было передумать. Хорошо, что ты еще свой меч выкинул. А то сейчас неизвестно что уже творилось бы, — сказал Кэйбл и они оба тихо расхохотались.

Сердце Вэйнона медленно успокаивалось он, снова услышал успокаивающий тихий шум ветра в ушах, снова расслабленно смог посмотреть в вечно спокойное для него небо. «Все, тогда нужно уходить от сюда, чего здесь стоять?» — после небольшой паузы сказал Вэйнон. В ответ Кэйбл одобрительно закивал головой, добавив: «Да конечно, уводи их отсюда, пусть в этой битве победит здравый смысл». Уже уходя Вэйнон, остановился, и задал последний вопрос: «Слышь Кэйбл, а вы стрелами хоть запаслись для финальной схватки?». В ответ Кэйбл замер в оцепенении, понимая, что он совершенно упустил этот момент. Вэйнон видя его реакцию, рассмеялся, и сказав: «Ну ладно пока», пошел обратно к своим. «А вы-то запаслись?» — окрикнул его Кэйбл. «Да конечно, я как нормальный офицер проконтролировал этот момент, поэтому можно сказать у вас техническое поражение», — едва сдерживая смех, не оборачиваясь, ответил Вэйнон. «Ну, это еще не факт», — потерянно пробормотал себе под нос Кэйбл. Вэйнон вырвав из земли свой меч, расслабившись, периодически спотыкаясь о трупы, тихо шел обратно к своему строю.

— И что это такое там было? — подойдя к своему строю, услышал Вэйнон.

— Да ладно ребят ну эту войну пойдемте домой, и отметим свое выживание, — проходя сквозь строй, мимо расступающихся солдат натянув улыбку, сказал Вэйнон. «Ты что охренел, мы сюда не погулять пришли, мы не можем так просто уйти!» — преградив Вэйнону дорогу, с гневом произнес один из солдат. «Кто-нибудь долбаните его чем-нибудь тяжелым по башке, чтобы он не говорил всякой ерунды», — обходя этого солдата, с ухмылкой произнес Вэйнон, надеясь на положительную реакцию от остальных. Но оглядевшись по сторонам, увидел только одни злые наполненные претензиями прикованные к нему взгляды, окружающих солдат, от чего сам пришел в ярость. Остановившись, понимая, что они его не пропустят, Вэйнон решил высказаться. «Я своим поступком сейчас, только что превратил вас из кучи ходячих трупов в нормальных людей. Но это была не моя, а его идея. Я вообще-то тоже хотел, чтобы мы все подохли здесь, но да вот только он меня уже переубедил, у меня теперь настрой пропал. А вы хотите битвы? Пожалуйста, вон противник, а я пошел ДОМОЙ!» — выкрикнув последнее слово, закончил Вэйнон и сквозь толпу солдат, двинулся в сторону восточного выхода с долины. Солдаты, постояв немного со словами: «Ну ладно пойдемте пацаны», и последующими выкриками: «Ура мы идем домой!» откуда-то из окраин строя, медленно потянулись за Вэйноном. Хотя некоторые еще долго смотрели в сторону оставшегося врага не в силах смириться с решением Вэйнона.

— Подобрать всех раненных! Своих не бросаем! — раздавались крики сержантов. Послышались крики боли раненых поднимаемых с земли, укладываемых на специальные раскладные носилки. На пути Вэйнона возник полковник Смидс. Он, довольно улыбаясь, похлопал Вэйнона по плечу. Полковник подождал пока пройдут нормальные следующие за Вэйноном уставшие ребята и останется озлобленный сброд из увязших в безумии, те, что желают продолжения битвы. Несколько молодых солдат озлобленно глядя на врага, действительно не желали уходить. В их головах зрели мысли о том, чтобы наброситься на вражеские остатки, без приказа, заставить эту битву продолжиться. «А ну чего встали отморозки!» — крикнул на них полковник Смидс. Перечить или что-то возражать офицеру высшего ранга даже в своем безумии они не решились. «Чего замерли?! Только посмейте мне что-то вякнуть про Малдурум, вы у меня прямо здесь сейчас начнете нормативы по физподготовке сдавать. Выбросили все глупости из головы и убежали следом за остальными. Я по возвращении сам вами займусь, буду гонять вас, пока о смерти молить не начнете! Я вам покажу, что такое безумие. Бегом следом за остальными!» — прокричал полковник, солдаты с лютой злобой в глазах, вынужденно подчинились. «Бегом я сказал!» — полковник заставил их уставших перейти на бег. Положив тяжело раненных на носилки, тех раненых, что были мобильны, взяв под руки, неровной толпой уставшие солдаты с Вэйноном во главе направились к точке эвакуации.

На остывающем после битвы поле где-то среди тел погибших, в себя пришел избавленный от своего проклятия Ользер. В разгаре битвы ему хватило ума встать и, срываясь истерикой начать умолять сражающихся солдат остановиться. Результат был очевиден. В процессе окружающей его схватки ловкий боец СБК перебросил через себя армидейского громилу, который падая, своим огромным укрепленным железом ботинком с шипованной подошвой врезал Ользеру по голове. Уставший и измученный Ользер естественно потерял сознание, очнувшись только сейчас с кровавыми царапинами, саднящими на лице, оставшимися от шипов подошвы, с головой гудящей, будто с похмелья.

После мук проклятия несколько свободных вдохов наполненных радостью и легкостью, какой-то младенческой чистотой, и неизбежно отчищенный снова трезвый разум омрачает осознание всего случившегося и содеянного. Окружающее, еще дымящееся свежее поле брани сковывает его душу неописуемой тяжестью. Оставшиеся повсюду трупы говорят об ответственности. Задавленный чувством вины, желая довести эту битву до логического конца он, схватив с земли первый попавшийся меч, двинулся в сторону врага.

Закованные в темно-синюю броню солдаты белокаменной страны уже уходили. Кэйбл, изрядно потрепавший нервы, но все же сумевший убедить своих в бессмысленности дальнейшего кровопролития, одиноко стоял посреди поля брани. Успокаиваясь от каждого вдоха, видя, как уходят домой его сослуживцы, он решил задержаться немного и своеобразно попрощаться с изуродованной долиной Мак-Тауред. Вопреки наблюдаемому жуткому пейзажу его наполняла странная эйфория. Он не особо любил жизнь и вовсе к ней не тянулся, поэтому только в такие моменты, пройдя через кошмар, мог почувствовать на сердце радость. Инстинктивную подсознательную радость от факта продолжения жизни. Он знал, это скоро улетучиться, все снова станет серым и бессмысленным, поэтому старался как можно больше насладиться убаюкивающей его мертвой тишиной, которую дарует только поле брани. «Душевный отдых безумца» нарушила приближающаяся фигура потрепанного, измученного Ользера, возникновение которого в силу обстановки совершенно не удивляло Кэйбла.

— Ты еще кто такой? — разумно спросил Кэйбл, у подошедшего к нему Ользера. Его рука машинально обхватила рукоять меча. Вместо ответа Ользер молча подойдя к нему на расстояние двух метров, без сил свалился на колени.

— Не суди строго, я не очередной псих. Ну, или псих, но необычный. Я Ользер Вантесл — считай виновник этой бойни, — задыхаясь от усталости, прохрипел Ользер. — Я убил тогда вашего капитана, мой поступок всему причина. Уповая на твою мудрость, «коллега» прошу тебя привести эту историю к логическому финалу, — протягивая грязный измазанный в саже меч, умоляюще Ользер смотрел на Кэйбла, который был, мягко говоря, удивлен.

— Да ладно успокойся. Все мы тут не без греха. Напомню тебе. Во всем этом виноват не ты, так же как и весь этот ужас, вокруг, результат этой битвы, это все не мы, это зло наше, это Малдурум! — улыбнулся Кэйбл. — Тем более рано или поздно подобное должно было случиться, если не из-за тебя, так из-за другого психа со сдавшими нервами. Обоюдная ненависть давно зрела между нами. Мы считали вас малоопытной второсортной армией, вы пытались переубедить нас в обратном. Нужен был лишь повод, — прибывая в своей эйфории спокойным тоном, говорил Кэйбл.

— Прошу тебя, я должен остаться здесь вместе с остальными. Я не смогу… я не должен возвращаться обратно. Пока я это понимаю, прошу, помоги мне, — протягивая меч Ользер, искренне молил о смерти, вернее о заслуженной каре. Кэйбл глядя в молящие глаза, понимая, что все серьезно, что развернуться и уйти также как и послать этого чудика куда подальше, он не может, тяжело вздохнул.

— Говорят, ничто так не спасает душу как раскаяние, — шокировав собеседника своей реакцией Кэйбл сделав несколько шагов в его сторону, зевая от усталости, присел на удачно подвернувшийся труп в золотистой броне. — Убить тебя я не смогу, а вот выслушать и понять с легкостью. Давай расскажи мне, что случилось под Лютиэль…

Лютиэль — зарождающееся третье артэонское государство Преферии. Находилось в низовьях реки Андары, протекающей через всю Северную Половину разделяя ее пополам. Аккуратным, симметричным и архитектурно выверенным артэонским городком из черного камня Лютиэль располагалось в центре Андарской Дюны — нескольких квадратных километров усыпанных желтыми песками, это была настоящая маленькая пустыня, чудесным образом раскинувшаяся посреди дремучих болотистых лесов. Жили здесь артэоны Духа Барега, не побоявшиеся пойти против воли могущественной СБК, встав на путь развития, под опекой Армидеи объявив себя государством. Зреющая Лютиэль (Пустынный Цветок) входила в созданный Армидеей «Союз Трех» чья цель сводилась к попытке быть независимыми от воли СБК.

— Ты с ума сошел?! Все произошедшее там тайна, ради сохранения которой и была пролита вся эта кровь, — Ользер шокировано смотрел на своего собеседника.

— Я сотрудник СВБ Арвлады с высшим уровнем допуска, знаешь, сколько тайн я храню в себе? Одной больше, одной меньше. Мы живем в полностью управляемом мире, ты наткнулся на меня не случайно. Просто расскажи мне все как есть, излей душу, это единственное что сможет спасти тебя, — неохотно, вынуждено проговаривал все это вслух Кэйбл.

Ользер сначала подергался, пометался в раздумьях, все же вынужденно смирился. Усевшись удобнее устало через силу начал свой рассказ.

— Тамошний Дух Барег сошел с ума, как бы дико это ни звучало, — сидя в паре метров от Кэйбла не поднимая глаз, говорил Ользер.

— Я слышал про эксперимент «Единосилие» вроде так он назывался. Очередная попытка сделать этот мир лучше. Планировалась полная передача силы Духа человеку, мол перед богом люди такой ответственности как Духи не несут, поэтому получив нужную силу смогут с легкостью изменять этот мир. Барег говорят, выбрал десятерых лучших своих артэонов, обратил их в магов-пользователей, вот только вместо магии решил наполнить их тела силой куда более мощной. Фактически решил поделиться своей силой с этими смертными, сделав их Единосильными с собой. Что-то пошло не так, и в процессе слияния, когда происходила передача силы, этот Дух случайно увяз в человеческом теле и, взглянув на мир глазами человека, обезумил, отвергнул всякую разумность. Так говорят, — высказался Кэйбл.

— А быть может этого сверхъестественного выродка все просто достало, и он решил поразвлечься. Так или иначе, Дух Барег свихнулся, чтобы решить, что с ним делать Духи собрались на свой совет Херенон (в небесном тронном зале Долгарде, находившимся над облаками в центре Хелри, гигантского ледового материка покрывавшего собой здешний северный полюс). Вы тоже никак не отреагировали, ведь Лютиэль была нашим союзником, вместе с Армидеей пыталась быть независимой от вас, от СБК. Мы были вынуждены отреагировать прийти на помощь своим друзьям. Хотя… что мы могли сделать? Против этого всесильного психопата, взбесившегося миниатюрного подобия бога, мы бессильны. Все что мы могли так это оцепить несчастный артэонский город, ждать помощи от нормальных Духов. Я командовал батальоном, блокировавшим главные врата ведущие внутрь.

Лютиэль замер будто проклятый, под покровом гигантской темной тучи погрузившей все вокруг во мрак. Вопреки окружающему весеннему теплу там все сковал зимний лютый холод, вся Андарская Дюна была занесена снегом. Я замер, не зная, что делать, боясь даже представить, с чем мы можем столкнуться… Внезапно поднялся сильный ветер, с небес пошел снег, началась метель, и это… засверкали молнии, раздался гром. Ужас короче. Ворота отварились, из них стали выходить… я не знаю, как описать… короче артэоны-зомби. Они были и не живые и не мертвые, по сути, просто игрушки своего сошедшего с ума бога. Дух просто лишил их всякой автономии, взяв их тела под свое прямое управление. Я помню их глаза с закатившимися зрачками, они двигались вроде плавно ни как настоящие зомби, но синхронно, было видно, что ими управляет всесильный кукловод, для которого они теперь марионетки. Дух осознал себя как человек, сбросив с себя всякую ответственность примерно в двенадцать часов ночи. Все его артэоны замерли… были лишены автономии в тот же момент, так и оставшись кто в чем был. Там были женщины дети, на ком-то ночнушка, ночная рубашка, кто-то в халате, некоторые кто, по всей видимости, не успел лечь спать, были одеты вроде, но все равно по-весеннему легко. А там дубак стоял просто лютый, на морозе их тела стали синими, да… действительно они были похожи на настоящих зомби. Их устами Дух велел нам оставить его в покое и убираться оттуда. Выглядело это все жутко.

И тогда глядя на этих «артэонов-зомби» я ощутил невероятный ужас. Я вдруг понял то, как хрупка наша артэонская сущность. Мы сделанные идеальными привыкли считать себя самыми сильными в этом мире, но на самом деле мы уязвимее всех вокруг. Ведь мы даже не полноценная форма жизни, поскольку не имеем автономии. Духи могут творить с нами все что угодно, мы беззащитны перед ними, мы просто придаток к этим сверхсильным существам. Нет никакой могущественной артэонской цивилизации, мы просто марионетки.

Он двинул их на нас. Первыми рядами шли женщины и дети, а за их спинами солдаты обороны города в броне такой же, как у нас только черной. В нас полетели бутылки с зажигательной смесью, гранаты. Все что мы могли так это укрыться за щитами. Затем сработали минометы, прикрывающие нас с тыла. Чтобы не покалечить их, били снарядами с усыпляющим газом. И когда первые ряды этой долбанной армии зомби уснули мы вооруженные резиновыми палками пошли в наступление. Благо опыт есть, резиновыми палками махать умели…

— Тоже приходилось подавлять толпу, разгонять демонстрации? — с улыбкой Кэйбл разбавлял тяжелый рассказ.

— Ну, ведь мы же пытаемся контролировать человечество, пытаемся мягко ставить на место этих дикарей, несем «демократию»! — тоже улыбнулся Ользер. — Ну и вот… Тех что не уснули мы били палками по башке, вырубали, сковывали в наручники и складывали в кучи. Да в кучи! Просто как вещи, мешки какие-то…

Я надевал наручники на какого-то мужика, а он просто взял и разлетелся, его тело просто взорвалось изнутри… «Маленькая пакость» безумного Духа. Когда мы уложили спать большую часть этих артэонов-зомби, этот чокнутый Дух просто взорвал тела тех, с кем мы возились. Прикололся над нами. Снег стал красным, в воздухе летали подхваченные ветром обрывки одежды и частички внутренностей. Артэон который мгновение назад лежал на земле спустя мгновение каким-то желе стекал по мне, на морозе мешанина из крови и внутренностей стала быстро замерзать, было мерзко и неописуемо отвратно. Я замер, по-моему, впал в ступор. Очнуться меня заставило громкое жужжание — заработали плазмометы, орудия городской обороны. Из-за городской стены в воздух взмыли пучки плазмы, издающие характерное жужжание. Все мы бросились бежать. Бойцы как-то сами себе дали приказ бежать из зоны обстрела. Плазмоснаряды стали сыпаться повсюду, распахивая все вокруг. Я бросился бежать следом за всеми, хотя немного поздновато. Наткнулся на кучу, которую бойцы сложили из закованных в наручники тел артэонов Барега, схватил первую попавшуюся девчонку, взвалил ее на плечо как мешок. Снаряды падали повсюду, от взрывов поднялась самая настоящая песчаная буря, я бежал, не понимая куда, меня спасло чудо. Больше половины моего батальона разметало этой бомбежкой…

Все кто выбежали из этого ада стали собираться на окраине Андарской Дюны, у леса. У меня не было сил, как и у остальных, мы просто завалились отдыхать, ожидая приказов. Больше всего я боялся, что нам велят вернуться обратно. А оставшийся вдалеке Лютиэль, знаешь такой накрытый черной тучей, скрытый снежной вьюгой сверкающей молниями выглядел пугающе. Мне было страшно даже приближаться к этой обители съехавшего с катушек бога.

Затем появились ваши. Ах да, когда мы отдыхали, вернее, валялись без сил, к нам подошел командующий артиллерией задействованной в этой операции, майор Родгер по-моему. Главное — мы все заляпаны в каше из крови и песка, а он весь такой чистенький, блистающий золотистой броней. Помогавшая нам артиллерия была представлена двумя батареями, одна, оказывается, стояла за нашими спинами, другая отдельными минометами была рассредоточена по близлежащему лесному массиву. Ваши прискакали на конях, их было человек пять, по-моему. Старший из них заслонив солнце, верхом подъехал к нам, он сразу же обратился к командиру артиллерии Родгеру и предложил ему отойти в сторону, я как чувствовал, пошел за ними следом. Этот ваш капитан, Сантос… по-моему его фамилия, предложил нашему артиллеристу не мешкать и быстро решить сложившуюся ситуацию не дожидаясь помощи от Духов. Предложил шмальнуть вакуумной бомбой прямо по центральному дворцу… Вот безумец! Это оружие массового поражения, оно ведь стратегическое, с такими опасными штуками не шутят, а ваши спецназовцы привезли одну из таких бомб пристегнутой к седлу, бесстрашные блин. По их плану миниатюрная черная дыра, открывающаяся в пространстве после взрыва этой бомбы должна была моментально затянуть в себя всю центральную часть Лютиэль, все должно было произойти так быстро, что увязший в теле человека Барег ничего не заметил бы. Если бы человеческое тело, в котором завяз этот безумный Дух, затянутое в пустоту расщепилось бы на атомы, то теоретически Барег должен был почувствовать определенный ущерб, материя его духовного тела, привязанная к телу физическому, должна была дестабилизироваться. Мы бы остановили этого богоподобного безумца. Все что требовалось так это зарядить бомбу в один из наших минометов и правильно указать координаты…

— Дайка угадаю. Ты послал Сантоса куда подальше, решив ждать помощи от Духов, и наши ребята все сделали сами?

— Сантос сказал, что Духи не помогут. У нас была реальная возможность разрешить эту ситуацию самостоятельно, поэтому наши сверхъестественные покровители, боящиеся греха, как обычно заморачиваться не станут. Я был согласен с ним, но, то, что он предлагал это чистое безумие, я не мог пойти на такой безумный шаг, — Ользер в поисках понимания посмотрел Кэйблу в глаза.

— Другого выхода не было…

— Дестабилизация Духа привела бы к гибели всех его артэонов…

— Они и так были мертвы…

— Сантос сказал то же самое. Все от того что вам на артэонов Лютиэль наплевать, они же наши союзники не ваши. Вы только выиграли от того что их не стало. У меня было много знакомых офицеров из лютиэльской армии обороны, много друзей. Я не мог дать им погибнуть, не так просто… Да я отверг предложение Сантоса и ваши спецназовцы решили действовать самостоятельно. Они захватили один из наших минометов… Сначала раздался грохот, такой раскатистый, дышать стало сложнее — черная дыра поглотила в том числе и окружающий воздух. Снежная вьюга, которой был объят Лютиэль, резко прекратилась. Уши заложила пронесшаяся воздушная волна, которую испустила сомкнувшаяся миниатюрная черная дыра. Поняв, что произошло я, увидел в воздухе черный дымный след, какой в соответствии с наложенными чарами после себя оставляют волшебные снаряды вакуумных бомб…

Все произошло как он, и сказал, от центрального дворца Лютиэль в котором находился увязший в человечьем теле Дух, осталась только глубокая воронка. После расщепления физического тела материя Духа была дестабилизирована, мы вывели эту тварь из строя… В себя пришла та девчонка, та артэонка Барега тело которой я на себе вынес из-под бомбежки. Ее бессознательное закованное в наручники тело я положил рядом с собой, пока отдыхал. Придя в себя, она немного испуганно поморгала глазами, не понимая, где находится, а после завопила от боли. Промучившись в жуткой агонии, несколько минут, крича от боли, она умерла у меня на руках. Ее душа сожгла ее тело изнутри, и я ничем не мог помочь, — горько шмыгнув носом, сдержав накатившие слезы, Ользер замолчал.

— Ты психанул, и за такую самодеятельность пошел и отрубил голову нашему капитану Сантосу, — Кэйбл был совершенно равнодушен.

— Ваши спецназовцы и не собирались убегать, они понимали, что совершили что-то ужасное. Сначала их отметелили наши громилы. Офицеры кое-как успокоили рядовое зверье, не дав им убить ваших ребят. Все вроде успокоились, наши стали уходить, ваши валялись избитыми, все казалось бы кончилось и вот тогда я подкрался и обезглавили вашего капитана. Дальше ты знаешь…

— Оставшиеся четверо забрали голову капитана, говорят, они швырнули ее под ноги нашему правителю и потребовали войны. И спустя неделю мы оказались здесь сейчас, в Мак-Тауред по локоть в братской крови.

— Политики могли не допустить этой бойни, отрубленная голова офицера это не причина. Этот конфликт назревал уже давно, нам осознанно дали возможность выплеснуть накопившийся гнев.

— Ты что пытаешься оправдать себя? — улыбнулся Кэйбл.

— Брось, все мы здесь грешники. Просто в действительности все не так просто. Официально я сделал это, потому что не контролировал себя, увяз в эмоциях травмированных смертью той девчонки у меня на руках. В действительности все немного по-другому. Я осознанно убил капитана Сантоса…

— Ты что такое несешь? — напрягся Кэйбл.

— Чудовищность произошедшего в Лютиэль, переросла все границы. Дух, сошедший с ума, превративший своих артэонов в зомби! Это была самая чудовищная трагедия союза Духов и людей за все время его существования. Этот инцидент должен был оказать мощное негативное воздействие на мир артэонов — дискредитировать Духов в наших глазах. Ну, представь, что было бы, когда всем артэонам стало бы известно, что натворил там этот Дух. Да все мы попросту стали бы бояться своих Духов, с недоверием относится к ним, вот и все. Поэтому во имя защиты нашего артэонского мира мой Дух предложил мне выход из этой ситуации, который заключался в том, чтобы поднять шумиху способную затмить инцидент в Лютиэль. Заставить всех про Лютиэль забыть. От меня требовалось только лишить жизни этого несчастного капитана Сантоса. Дух предложил это именно мне, поскольку у меня был вполне реальный мотив, совершение мною этого поступка выглядело бы вполне логично в той ситуации. Мой Дух конечно с сожалением говорил о смерти вашего капитана, на чем особо заострял внимание, говоря о нем как о необходимой жертве, но почему-то я с легкостью понял его, ведь в тот мрачный час нам не приходилось выбирать. И я, не колеблясь, согласился, ведь я был там, я лишь краем глаза видел то, на что способен взбесившийся Дух, и мне до сих пор очень страшно. И я не мог допустить, чтобы все остальные почувствовали то же самое. Ведь все равно как не крути Духи наше спасение, я был за периметром, видел то как живут дикие люди, и меня тошнит от осознания того факта что мы относимся к одному виду с этими лишь формально разумными существами. Чего я тут распинаюсь, ведь ты тоже видел их общества пропитанные насилием, на насилие построенные. Духи много делают для нас, и мне представилась возможность отплатить им, защитить их, и всех нас одновременно, поэтому я сделал то, что должен был.

Дальше все пошло как по маслу, как и сказал Дух. Разразилась мощная шумиха, мол в Преферии артэоны убивают друг друга, собираются воевать и все такое, а про Лютиэль и что там случилось все позабыли. Но, да вот только за содеянное я обзавелся проклятием, как его там… Проклятие злого прорицательства, вспомнил блин. От которого Дух как от кары свыше спасти меня не смог. Или не захотел, не знаю. Движимый ужасными муками проклятия я и пришел сюда. Но теперь эта кара пережита мной, муками от проклятия я заплатил за смерть вашего капитана. Но все равно до самого конца я буду сожалеть о жизни отнятой мною у того несчастного Сантоса пусть даже и во имя нашего общего блага. Среди всего зла что натворил, среди всех отнятых мною жизней именно за эту я не найду себе прощения. Конечно, жаль, что ты не хочешь компенсировать гибель своего сослуживца Сантоса моей жизнью, но, да ладно главное, что все закончилось хорошо. Тем более что рано или поздно битва при Мак-Тауред все равно бы произошла, я просто привнес в нее логики, — высказал все, что томилось у него на душе Ользер.

— Ну, вот видишь сразу и полегчало. Стоило только рассказать все это первому попавшемуся шизику, вернее просто проговорить вслух, излить душу как ты сам понял, что ни в чем не виноват, — поднялся на ноги Кэйбл. — Я тебя понимаю, скажем так, ты сделал что должен был. Только теперь держи все это в тайне, до конца дней, все, что мы можем так это не сделать смерть Сантоса бессмысленной.

Кэйбл двинулся в западном направлении, а Ользер так и продолжил сидеть среди солдатских тел и дыма. Он еще долго не находил в себе силы чтобы встать и двинуться по этой жизни дальше, пока вышедшее из-за туч весеннее солнце не согрело своим теплом его измученное тело и душу.