Точки над I

ГЛАВА 14

Я думала нам с Алек никогда не остаться наедине. Нас ожидал ланч и хотя я не была голодна, я все же присоединилась ко всей семье на террасе. Алек, извинившись, отказалась, сказав что должна сделать пару звонков. Краем уха я слшала как Рейнер говорил о предстоящей поездке в Англию.В ожидании Алек я наблюдала за дверьми, выходящими на террасу. Я хотела, чтобы мы были наверху, в кровати, забыв обо всем, кроме друг друга.

К тому времени, когда Алек присоединилась к нам, Элейн уже уехала «заниматься делами и делать звонки». Одним из тех людей, которому она должна была позвонить, была ее мать. Джулия Роше жила в Малибу. У нее было пять часов на то, чтобы собрать вещи и быть в аэропорту Лос-Анджелеса для частного рейса в Англию. Я не сомневалась, что она обязательно там будет. Семья Чейзн не находилась в одной комнате с 1968 года.

Алек не стала делать вид, что ее интересует разговор или еда. Она сидела, глядя на океан, ее мрачные мысли отражались в темно-серых немигающих глазах. Она хотела быть в Обри. Она хотела находиться на своей террасе и принимать решения, пусть даже такие простые как рисовать или не рисовать, и если рисовать, то должен ли это быть оригинал Чейзн или что-то новое. Она хотела просто быть Алек Чейзн. Тогда у нее был выбор, она принимала все решения в своей жизни. Теперь же она только реагировала на решения, сделанные другими.

- Мы будем готовы к семи? - спросил Рейнер.

Я наблюдала за Алек, ожидая, когда она вернется к нам и ответит на вопрос. Я позволила бы ей ответить за нас обеих, чтобы она могла принять решение в жизни, которая уходила из-под ее контроля. Она ответила, не глядя на нас.

- Конечно, к семи отлично.

Я вздрогнула, когда она потянулась к моей руке.

- Мы пойдем собираться.

Рука Алек была тепла в моей, когда я следовала за ней. Джиллиан и Рейнер наблюдали как мы уходим, и даже если бы кто-нибудь захотел остановить нас, сомневаюсь, что они посмели бы. Эта женщина была холодной, молчаливой и находилась очень близко к срыву. Я знала это, и надеялась, что и они знали это тоже. Слишком много всего случилось, слишком быстро и без предупреждения.

Алек открыла дверь в нашу спальню и втянула меня в комнату за собой. Прежде чем я успела сделать шаг, она повернулась и прижала меня к двери. Она просунула свое бедро между моих ног, прижимаясь ко мне так крепко, что я не могла пошевелиться. Мягкие губы прикоснулись к моим и нежные руки стали медленно вытягивать рубашку из моих брюк. Она отодвинулась от меня.

- Я так хотела, чтобы это Рождество было особенным, - прошептала она, глядя вниз на свои пальцы, расстегивающие пуговицы на моей рубашке. - Я думала, хоть один раз, я могу узнать каким должно быть Рождество.

Рубашка спала с моих плеч под ее нежными ласками. Алек скользнула руками по моей спине и вскоре мой лифчик и рубашка лежали у ног. Ее легкие пальцы пробежались по моим плечам, вниз по рукам и наконец соединились с моими.

Алек заглянула в мои глаза.

- Я не могу дать тебе Рождество, которое ты заслужила, или лучшее какое могла бы, но я могу дать такое, которое ты не забудешь никогда.

Она повернулась, чтобы я могла видеть кровать, освещенную мягким светом ночника. Подарки, некоторые из которых я узнала как свои ей, лежали на кровати. Алек выпустила мою руку и выбрала узкую продолговатую коробочку, обернутую в красно-золотую бумагу. Она обошла кровать и положила ее на прикроватную тумбочку.

- Я хочу, чтобы этот подарок ты открыла в последнюю очередь.

Я стояла возле кровати, ошеломленная поворотом событий и наблюдала за тем, как Алек двигается по спальне. Она взяла где-то CD проигрыватель. Она нажала кнопку и Бинг Кросби запел «WhiteChristmas». Алек зажгла свечу и комнату наполнил аромат яблок и корицы. Она вернулась ко мне.

- Я люблю тебя, - сказала Алек и поднесла руки к моему лицу. Поцелуй был долгим. Я забыла обо всем, чувствуя только Алек рядом с собой, вместе со мной, словно она прочитала мои мысли на террасе.

- Я люблю тебя, - прошептала я, когда снова могла дышать. Я зачарованно смотрела в ее глаза. Алек могла бы повести меня куда угодно и я с радостью бы последовала за ней, сделала бы все что угодно и согласилась бы со всем безапелляционно. Она любила меня, она была со мной и мне было плевать на весь остальной мир за стенами нашей спальни.

- Иди сюда, - сказала Алек, беря меня за руку. – Пора сделать Рождеством.

И мы сделали Рождеством. Подарки были развернуты, а радость была выражена поцелуями, которые становились все дольше, все медленнее и все глубже. Алек подарила мне темно-зеленый вязаный в елочку свитер. Как она выразилась - «Для Обри». Я сразу же представила нас в наших свитерах на ее террасе холодным январским утром, желательно этим январским утром.

- Что насчет этого? - спросила я, когда единственным не развернутым подарком остался тот, который она чуть ранее отложила на прикроватную тумбочку.

Алек улыбнулась. Она посмотрела на пол, засеянный подарками, оберточной бумагой, лентами и нашей одеждой.

- Ты хочешь еще?

Алек притянула меня к себе. Ее руки скользнули по моей спине и сжали мои ягодицы. Она развела свои ноги и тесно прижала меня к себе. Серебряные глаза смотрели на меня теплым взглядом любви.

- Выходи за меня, Тори. Я хочу, чтобы ты всегда была в моей жизни. Ты можешь открыть эту коробочку, только если согласишься выйти за меня.

Мое сердце остановилось. Я взглянула на женщину, которую я так давно любила. Жизнь без нее была просто существованием, лишенным любви и радости. Когда жизнь, которую ты всегда хотела, но верила, что никогда не получишь, внезапно оказывается в твоих руках, ты чувствуешь себя так, словно умираешь. Тело отказывается функционировать, а время останавливается. Не знаю, как долго я просто смотрела на нее, ожидая что мое сознание вот-вот потухнет. Я знала, что моя жизнь закончилась, потому что невозможно получить то, что ты хотела больше всего в жизни, и при этом остаться живой.

- Тори? - прошептала Алек, в ее голосе звучала неуверенность. Неужели она на самом деле думала, что я скажу ей нет? Возможно ли, что она на самом деле не понимала как много для меня значила? Насколько глупой я была, если Алек Чейзн, прекрасная и талантливая Алек Чейзн, не знала, что она значила для меня больше, чем кто-либо или что-либо в мире?

Не говоря ни слова я потянулась к коробочке. Мы поменялись местами и я развернула подарок с лежащей Алек между моих ног, под внимательным взором ее серебряных глаз, следящих за каждым моим движением. Коробка была похожа на ту, в которой я подарила ей браслет. Я открыла ее и ахнула. Я ожидала увидеть браслет, но вместо этого смотрела на золотое кольцо, инкрустированное сапфирами. Ее кольцо. Она дарила мне такое же кольцо, какое я подарила ей. Обручальное кольцо.

Я подняла глаза на Алек, чувствуя как по моим щекам потекли слезы.

- Как ты узнала?

Она взяла кольцо.

- Я знаю тебя. Ты хотела сделать это в прошлый раз, поэтому, когда ты подарила мне кольцо, я знала, что где-то в городе есть его близнец. Я обошла миллион магазинов, прежде чем нашла его.

Пока Алек говорила, ее пальцы надевали кольцо на безымянный палец моей левой руки. Она забрала коробочку из моих рук и бросила ее на пол, вворох остальных подарков. Нежные пальцы стерли слезы с моих щек. Я потянула ее вниз, на себя. Я хотела ее. Я хотела ее на мне и во мне больше, чем я хотела дышать.

Это Рождество было на три дня позже, оно было лишено праздничной энергии, которую я ассоциирую с Рождеством, оно было в спальне, которая была даже не в моем или в ее доме, но, несомненно, это было лучшее Рождество, которое у меня когда-либо было. Алек только хотела, чтобы оно было незабываемым. Но оно стало совершенным. С этого мгновения я всегда буду праздновать Рождество 28 декабря.

Рейнер забронировал для нашего полета чартерный самолет Lear. Очередной лимузин, на этот раз черный с затемненными окнами, ждал нас у ворот, чтобы отвезти в аэропорт. Мы с Алек оставались наверху несколько часов. Я с трудом вытащила себя из постели, да и то только тогда, когда Алек пообещала, что мы продолжим праздновать в Моргрув Хаус. К своему удивлению, я обнаружила себя смущающейся в присутствии Рейнера и Джиллиан. Они не могли знать, что произошло в нашей комнате, только если не стояли под дверью и подслушивали. А я не могла представить ни одного из них за таким занятием, даже если бы они и умирали от любопытства.

Мы обе были одеты в голубые джинсы и белые футболки. Мы взяли с собой наши новые свитера и куртки в предвкушении британских холодов, ожидающих нас. Рейнер и Джиллиан были одеты в брюки и одинаковые красные рубашки. Как и мы, они несли в руках куртки. Я была рада, что журналисты не видели нас с дороги. По крайней мере, у нас была надежда, что мы сможем покинуть город прежде, чем кому-либо станет известно о нашем отъезде. И с возможностью прибыть в Англию без ожидающей нас толпы журналистов и камер.

Когда мы прибыли в аэропорт, Элейн и Джулия уже ожидали нас на борту самолета. Джиллиан и Джулия крепко обнялись. За эти годы я видела Джулию несколько раз, но теперь, когда женщины обнимались, я пыталась найти между ними сходство. Может, если бы Джулия не была намного выше и крупнее своей младшей сестры, и, может, если бы ее волосы были светлыми, а не русыми, а глаза зелеными, вместо ярко-голубых, я бы заметила сходство между Джулией, Джиллиан и Алек. Между Джиллиан и Джулией не было бросающегося в глаза сходства, и те несколько раз, когда Элейн приглашала меня и Алек на ужин в дом ее матери, я ни разу не задумывалась о сходстве Джулии и Алек.

Джулия отступила на шаг и взяла лицо сестры в свои ладони.

- Ты прекрасно выглядишь, Джилл. Просто великолепно.

Джиллиан улыбнулась и обвела взглядом собравшихся.

- Я не могу поверить, что все это происходит на самом деле.

Рейнер вернулся из кабины пилота и попросил нас занять места. Как только мы пристегнулись, самолет начал готовиться к взлету. Я разделяла чувства Джиллиан. Я не могла поверить, что все это происходило действительно. Год заканчивался тем, что я назвала бы фантастикой всего два месяца назад. Эта семья - моя семья - собиралась войти в новый год вместе. И сейчас, когда самолет набирал скорость по взлетной полосе, Моргрув Хаус готовился к празднеству, которое никогда раньше не проводилось в его пустынных стенах.

Я откинулась на спинку кресла, чувствуя такую же расслабленность, которая читалась на лицах других. Мир, от которого мы сбежали сюда, будет ждать нас снаружи, когда мы вернемся через несколько дней, но сейчас мы могли и хотели обойтись без него. Как только самолет набрал высоту, Рейнер принес две бутылки охлажденного DomPerignon. Джиллиан протянула мужу бокалы из настоящего стекла и Рейнер наполнил их до краев.

- За нас, - просто сказал он, поднимая свой бокал.

- За нас, - хором ответили мы, звеня бокалами. Мы с Алек задержали наш взгляд друг на друге, прежде чем присоединиться к тосту Рейнера.

Я сидела рядом с Алек, примостившей свою голову на мое плечо. Она зевнула и прошептала:

- Я так обессилена. Ты была... так энергична этим днем.

Она взяла мою левую руку в свою. Я залюбовалась кольцом на своем пальце.

- У меня были для этого причины, нет?

Я почувствовала ее улыбку.

- Да, были.

Алек прижалась ко мне крепче и вскоре я почувствовала как ее дыхание замедлилось, что означало, что она заснула. Я прислонила свою голову к ее и стала наблюдать за остальными. Джиллиан и Джулия ушли в самое начало салона, чтобы тихо поговорить друг с другом. Я на секунду задумалась о том, удавалось ли им хоть изредка встречаться за эти годы. Для Джулии не составило бы труда приехать в Виндчейз. Алек удавалось приезжать и уезжать незамеченной.

Мой сонный взгляд переместился на Рейнера и Элейн. Они давно были знакомы, но не особенно любили друг друга. Отец считал, что деятельность Элейн была чуть ли не аферой. Элейн думала, что он был слишком правых взглядов, чтобы быть мои родственником. Было бы интересно понаблюдать за тем, как их мнение друг о друге будет меняться теперь, когда он был «дядей» Рейнером, а она одним из членов его семьи.

Семья. Удивительно, как мы прощаем и находим оправдание тем, кто является нашей семьей.

Алек проспала весь полет. Голод разбудил меня и заставил оставить ее спустя несколько часов полета. Кто-то заботливо укрыл нас одеялом. Я легонько подвинула Алек и укутала ее одеялом. Джиллиан направила меня к бортовой кухне, где можно было найти сэндвичи с курицей и салат. Я нашла пакет чипсов Lay's и холодную банку кока-колы. Я взяла свой ланч в салон и села рядом с Элейн. Она читала «Келлен».

- Сделай мне одолжение? - попросила я ее.

Она медленно подняла на меня свой взгляд и вопросительно выгнула бровь.

- Не читай ее в присутствии Алек.

Она посмотрела на свою кузину. Я проследила за ее взглядом. Алек перевернулась на живот и спала, положив голову на сложенные руки. Во сне она выглядела как ребенок. Элейн кивнула.

- Конечно. Я спрячу ее сразу же, как она проснется.

Использовав палец как закладку, она прикрыла книгу и не сводя глаз с Алек, тихо спросила:

- Когда вы обменялись кольцами?

Я удивленно посмотрела на нее.

- Я не думала, что кто-нибудь заметит.

Элейн озорно мне улыбнулась и кивнула в сторону Джиллиан и Джулии.

- Тетя Джилл заметила еще в Виндчейзе. Она отвела меня в сторону и спросила знаю ли я что-нибудь об этом. Я даже не заметила, пока она мне не сказала. Сейчас это известно всем. Предупреждение – она чертовски зла. В ее глазах ты потеряла несколько очков из-за этого. На будущее – никогда не забывай пригласить мать невесты на свадьбу.

Я закрыла глаза в бесплодной надежде, что я не попала в такое неловкое положение. Я была так поглощена своим счастьем, что не подумала ни о ком другом. Конечно, Джиллиан была зла. Она была матерью, которая пропустила все события - неважно, знаменательные или нет - в жизни своей дочери, с тех пор как той было пять, и теперь, когда она имела полное право считать, что такое больше не повторится, она пропускает это. Нам повезло, что Джиллиан не устроила сцену в тот момент, когда увидела наши обручальные кольца.

- Может, мне стоит принести извинения, - неуверенно произнесла я. И какие извинения я могу принести? Сомневаюсь, что даже в книге Мисс Мэннерс был совет для такого оплошного поступка.

Элейн усмехнулась и покачала головой. Черт, да она наслаждается моим положением.

- Не совсем то. Я бы предложила тебе пасть перед ней ниц и пообещать, что вы позволите ей спланировать церемонию ее мечты. На меньшее я бы не согласилась.

Я бросила взгляд на Алек. Ей это не понравится. Но мне также не хотелось находиться в черном списке Джиллиан. Она была матерью Алек и имела полное право считать, что она должна быть включена в такое важное событие. Мой отец также имел полное право ожидать этого от меня. Так или иначе, нетрадиционная ориентация не снимала с нас тех ожиданий, какие были у всех остальных родителей.

- Помолись за меня, - сказала я, вставая.

Элейн рассмеялась.

- Обязательно.

Дорога от того места, где сидела Элейн и до кресла Джиллиан была такой же тяжелой, как дорога к эшафоту. Джиллиан пила шампанское и наблюдала за моим приближением. Она выглядела точно как Алек, когда та была раздражена. Джулия, извинившись, отошла, не забыв сочувственно похлопать меня по плечу. Мне действительно не нужен был весь этот драматизм. Я и так знала, что мне предстояла сложная задача.

Я села напротив Джилиан и прямо посмотрела ей в глаза. Неужели я действительно была настолько поглощена Алек, когда мы уезжали, что не заметила какими ледяными были зеленые глаза моей мачехи? Видимо, да.

Я слабо улыбнулась и пошла ва-банк.

- Я знаю, ты злишься, и у тебя есть на это полное право. Прости, мне очень жаль. Ты простила бы меня, если бы смогла заняться церемонией? Ты можешь сделать все, что пожелаешь. Я обещаю, что все будет так, как ты захочешь.

Джиллиан молчала несколько долгих мгновений. Ледяные зеленые глаза смотрели на меня строго и испепеляюще. Затем ее взгляд переместился и заскользил по лицу ее спящей дочери.

- Я больше не пропущу ни мгновения ее жизни, Виктория. Пообещай мне это. Обещай мне, что в следующий раз и все последующие разы, я всегда буду включена в важные события ее жизни.

Я взяла женщину за руку и посмотрела ей в глаза.

- Я обещаю.

Она откинулась на спинку кресла и осушила свой бокал шампанского.

- Я хочу и церемонию. Твой отец с нетерпением ждет, когда сможет повести тебя к алтарю.

Я покраснела и запротестовала:

- Но это не совсем настоящая свадебная церемония.

Зеленые глаза сразу же стали тверды.

- Эта настоящая.

Я покорно кивнула и вернулась к Элейн. Я любовалась спещей Алек и думала какими словами объяснить ей, что очень скоро нас «поженят» на церемонии, которую спланирует ее мать. Может, оставить это на Джиллиан, пусть она и объясняет. Пришла пора Джиллиан упрочить свое материнское присутствие в жизни Алек самой. А Алек испытать праведный гнев своей матери.

Наше прибытие в Международный аэропорт Эксетер прошло незаметно. Нас ожидал очередной лимузин. Мы натянули на себя свитера и куртки, ругая себя за то, что никому не пришло в голову захватить настоящее пальто. Мы находились в Англии, в стране, которая была не очень-то жаркой в середине лета, а тем более в разгар зимы. Уж Алек-то должна была это знать.

В «Келлен» было несколько фотографий Моргрув Хаус и мне казалось, что я была готова к фамильному гнезду Чейзн. Может, при дневном свете английское поместье не показалось бы таким величественным. Однако, в темноте, освещенной только светом далеких звезд и множеством сияющих окон, Моргрув Хаус казался огромной укрепленной крепостью. Идеальное место для сокрытия Келлен Брент.

Широкая мощенная автомобильная дорожка вела к передней двери. К тому времени, когда все мы выбрались из лимузина, тяжелая деревянная дверь была открыта. Я с тревогой ожидала встречи с Корделией Чейзн. Я знала, что она будет необыкновенной женщиной, такой же какими были ее дочь и внучка. Она была высока, с такими же голубыми глазами, как у Джулии, но мне казалось, что ее, сейчас седые, волосы, когда-то были такими белокурыми, как волосы Джиллиан.

Она стояла у двери и встречала каждого крепким объятием, прежде чем пропустить в приглашающую теплоту дома. Я чувствовала себя неловко. Была ли я для нее возлюбленной Алек? Или падчерицей ее дочери? Я легко обняла ее в ответ и быстро зашла в дом.

Холл был большим и отделан темным деревом. На второй этаж спиралью завивалась массивная лестница. Пол покрывали толстые восточные ковры. Я отдала свою куртку молодому человеку и последовала за всеми в библиотеку. Алек и Элейн грели руки у камина. Я остановилась в дверях. Все стены в комнате были затавлены полками с книгами. Мебель была из темного дерева, и в комнате стояло несколько кожаных диванов черного цвета.

- Кому-нибудь налить выпить? - спросил Рейнер.

Корделия вошла в библиотеку. Она пересекла комнату и обняла Алек за талию.

- Милая, несколько часов назад звонила Селеста Брент.

Все глаза присутствующих были на ней. Было заметно, как Алек напряглась в ожидании плохих новостей. Я почувствовала злость на Корделию. Зачем она это делает? Алек не очень то было нужно знать, что звонила Селеста Брент. Если она хотела, то могла звонить хоть каждый день, хоть дважды в день, Алек не обязательно было об этом знать.

- Вчера у Патрика был удар. Он в реанимации. Семья Брент сделала заявление на CNN, подтверждающее, что ты Келлен Брент. Селеста хочет, чтобы ты позвонила. Она оставила номер, по которому ты можешь дозвониться ей в любое время.

Алек безучастно осмотрела библиотеку.

- Тогда... думаю... мне стоит позвонить.

Рейнер пересек комнату, качая головой.

- Позволь мне позвонить ей самому.

- Нет, но спасибо. Кто-нибудь включите телевизор. Посмотрим что происходит.

Отец бессильно смотрел на нее. Если бы она только позволила, он с радостью сделал бы все за нее. Но Алек устала, что люди принимали и делали решения за нее.

Корделия вытащила из кармана листок бумаги. Алек взяла номер и подошла к телефону. Джиллиан встала с дивана и, подойдя к Алек, обняла ее за плечи.

- Да, это... Келлен Брент. Могу я поговорить с моей бабушкой, пожалуйста?

Взгляд Алек застыл на ровных рядах книг. Я хорошо знала этот пустой, лишенный эмоций, голос. Она снова была крайне невозмутимой и хладнокровной Алек Чейзн.

- Доброе утро. Я Дэвид Дэйли. Мы продолжаем рассказывать вам о сенаторе Патрике Бренте, который вчера получил удар. Наш корреспондент Джин Глесс сейчас находится у больницы Уолтер Рид. Доброе утро, Джин, есть новости о состоянии сенатора?

Стройная брюнетка заговорила в камеру.

- Доброе утро, Дэвид. Состояние сенатора Брента на данный момент оценивается как стабильное, но пресс-секретарь семьи Брент сообщил мне, что сенатор все еще находится без сознания. Весь вечер в больницу прибывают родственники и члены семьи Брент, чтобы поддержать сенатора и миссис Брент.

- А где Келлен Брент? Что-нибудь известно о ней? - спросил из-за кадра Дэвид.

Женщина покачала головой.

- Единственное, что нам точно известно, это что здесь ее нет. Ходят слухи, что она покинула страну. Нам также сказали, что Селеста Брент выходила на связь со своей внучкой, но детали разговора нам не известны.

- Джин...

- Здравствуй, Селеста. Как ты? - спросила Алек. Я не винила ее за то, что она не поинтересовалась состоянием своего деда. Патрик перестал быть ее дедом в тот день, когда стоя перед журналистами провозгласил свою единственную внучку мертвой.

Алек кивнула и потерла глаза рукой.

- Да, конечно. Я буду ближайшим рейсом... О, хорошо. Это мило с его стороны... Хорошо.... Да, хорошо... Скоро увидимся.

Она стояла, держа трубку в одной руке и сжимая переносицу другой.

- Посол США зарезервировал для меня обратный полет в штаты на своем самолете. Они уже выслали машину.

Она встретилась со мной взглядом.

- Я, наверное, не буду здесь на Новый год.

- Я возвращаюсь с тобой, - сказал Джиллиан, не терпящим возражений голосом.

Но Алек все равно покачала головой. Она отошла от своей матери.

- Нет. Это касается семьи Брент, а ты больше не член этой семьи.

- Алек...

Алек резко развернулась. Серые глаза сузились от гнева.

- Я никогда не была в состоянии защитить тебя. Сейчас я могу сделать это и я сделаю, не смотря на то нравится тебе это или нет. Ты не Брент. Тебе больше не нужно иметь дел с этой семьей.

Гнев Джиллиан был не меньше Алек.

- Пока я являюсь твоей матерью, я всегда буду иметь дела с семьей Брент.

Алек бросила на Рейнера мрачный взгляд.

- Нет, если твой муж мужчина, то не будешь.

С этими словами она покинула библиотеку. Корделия подошла к своей дочери. Джиллиан выглядела ошеломленой резким выпадом и отказом Алек. Корделия повела ее назад к дивану. Я вышла из библиотеки, готовая вернуть Алек в реальность. Я обнаружила ее в холле, разбирающую свой багаж.

- Это было обязательно?

Алек не повернулась ко мне.

- Ты ведь понимаешь, что это моя мать, а не твоя, да?

- Я удивлена, что ты об этом знаешь, - огрызнулась я.

Она медленно встала и повернулась ко мне.

- Именно по этой причине я и не хочу втягивать ее в это. Я не хочу видеть лицо моей матери по всем новостям или во всех газетах. Ты понимаешь? Я не хочу, чтобы мою мать преследовали журналисты или та семья хотя бы одну секунду. Она не жена Брайана Брента. Я не ребенок, прячущийся за юбкой своей матери. И мне плевать соглашаешься ли ты, твой отец или кто-нибудь еще со мной. На случай, если ты не заметила - я не прошу ничьего мнения.

Кажется, она только заметила, что на ее громкий голос из библиотеки пришли все. Ее открытый, полный мольбы взгляд остановился на бледном лице матери.

- Я не хочу, чтобы ты была там. Пожалуйста, сделай это ради меня. Не заставляй меня снова наблюдать за тем, как моей матери причиняют боль.

Джиллиан вплотную подошла к дочери. Она положила одну руку на плечо Алек, а другой отвела светлые волосы от отчаянных глаз Алек.

- Тебе нужно подстричься.

- Я подстригусь.

- И ты позвонишь, если тебе что-нибудь понадобится?

Алек посмотрела на Рейнера, стоящего за плечом Джиллиан.

- Обещаю.

Джиллиан обняла ее и крепко прижала к себе.

- И я хочу разговаривать с тобой каждый вечер.

- Каждый вечер, - согласилась Алек с понимающей улыбкой.

Джиллиан отступила от нее.

- Тебе нужно поесть до того, как приедет машина. Кто знает, когда выпадет следующий шанс, прежде чем ты будешь в Штатах.

Корделия, добрая английская хозяйка, подала вкуснейший ужин. Мы всемером сели за стол, чтобы попробовать нежнейший ростбиф и овощное рагу. Алек радостно сообщила нам, что это было одно из ее любимых блюд. Мы наслаждались нашим первым ужином в кругу всей семьи в мерцающем свете свечей.

Я не хотела, чтобы Алек возвращалась в Штаты. Я хотела, чтобы она была здесь, с нами, вдали от безжалостного внимания общества. Ведь именно для этого мы и приехали сюда. Я ненавидела Патрика Брента. Я ненавидела его за то, что он использовал свою маленькую внучку как жертвенного агнца во имя своего сына. Я ненавидела его за то, что он смел думать, что Алек вернется в его семью на его условиях. Но больше всего я ненавидела его за то, что он возвращал ее в ту семью в тот момент, когда она была в окружении своей настоящей семьи. Этот удар был его единственной прекрасной возможностью. Больше ничего не заставило бы Алек покинуть нас и направиться к нему.

Машина посольства, серый «ягуар» с дипломатическими номерами, приехала, когда мы пили кофе в библиотеке. Все надежды, которые у меня оставались на то, что мы с Алек могли побыть наедине, тут же рухнули. Следующие несколько минут пробежали в суматохе. Каждый член семьи обнимал ее и шептал на ухо напутствующие слова. Алек крепко обнимала каждого, словно ища поддержки и силы для следующих тяжелых дней, ожидающих ее впереди.

Я наблюдала за ней и моим отцом. Я не могла не заметить отцовскую связь, которая зародилась между ними за те несколько дней с их первой встречи на Рождество. Он относился к ней с особой защитой и было заметно, что он был огорчен, что она не позволяла ему взять все в свои руки. Он хотел защитить ее, заслонить ее от этого жестокого мира, сделать то, что ни один мужчина не делал для этого хрупкого белокурого ребенка. Он любил бы ее для меня, восхищался и дорожил бы ею для Джиллиан.

- Я серьезно, - сказал он голосом, который я хорошо помнила еще со своего подросткового возраста. Я улыбнулась. Алек следует поверить, что он действительно серьезен, о чем бы они не говорили.

Она кивнула и приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку.

- Позаботься о моей маме и Тори.

Прощание со мной было оставлено напоследок. Алек взяла меня за руку и повела наружу. Джиллиан осталась внутри, наблюдая за нами. Алек забылась в моих руках и я крепко ее обнимала. Я хотела, чтобы мои объятия сказали ей то, что не могли выразить слова. Было так больно обнимать ее и знать, что совсем скоро она будет вдали от меня.

- Пообещай мне кое-что, - прошептала Алек.

- Все что угодно, - мягко ответила я.

Она отступила на шаг и заглянула в мои глаза.

- Обещай, что будешь спать в моей комнате. Мне очень нужна эта картина. Хорошо?

Я улыбнулась ей.

- Твоей бабушке придется вытаскивать меня из этой комнаты лично.

Позади нее показался водитель и открыл заднюю пассажирскую дверь. Алек снова подошла ко мне и поцеловала меня долгим, страстным поцелуем. Затем, с резкостью, которую я понимала, забралась в машину. Стекла были затемнены и я не могла видеть ее лица, но я все равно махала ей вслед, зная, что она смотрит на меня. Я стояла в темноте и холоде и смотрела на дорогу до тех пор, пока красные огни фар «ягуара» не исчезли в темноте.

ГЛАВА 15

Отъезд Алек стал началом нашего собственного дежурства, возле телевизора. Мы смотрели только CNN. Другие члены семьи приходили и уходили, но мы с Джиллиан оставались в библиотеке. Мы не хотели пропустить момента увидеть Алек хотя бы краешком глаза.

Каким-то чудом Посол США сделал так, что Алек удалось покинуть страну без единой камеры, снимающей это событие. Я была рада, что у нее было хоть несколько последних часов спокойствия, ведь следующие несколько дней будут особенно трудными. Нам повезет, если мы увидим ее по телевизору хоть несколько раз. Хоть я и ненавидела тот факт, что журналисты вторгались в частную жизнь Алек, сейчас мне это было нужно как воздух. Единственная надежда увидеть ее и знать, что она жива и в порядке, была через их камеры.

Прибытие Алек в Даллес, международный аэропорт Вашингтона, было совсем не таким, как спокойный вылет из Англии. Операторы засняли несколько членов семьи Брент, которые ожидали ее в загороженном углу. Алек, голос за кадром называл ее «Келлен Брент», была первой спустившейся с трапа самолета. Она показалась в сопровождении серьезных молодых людей в голубых джинсах и куртках «пилот». Я решила, что они были работниками Патрика. Джиллиан выпрямилась и по очереди дотронулась до изображения каждого из мужчин, окружающих ее дочь.

- Это внучатые племянники Патрика, - сказала она. - Это Брент Кендерсон. Он работает в администрации Патрика.

Затем, ее пальцы пробежались по лицу, которое я, к своему удивлению, сразу же узнала.

- Это Брайан Кендерсон.

- Актер, - закончила я за нее. Он был актером второго плана, но уже хорошо известным.

Джиллиан кивнула.

- Эмили была беременна им, когда умер Брайан.

Она прикоснулась к третьему мужчине.

- Дэниел Брент. Он работает в компании Брент.

Я поежилась, когда толпа журналистов ринулась вперед. Мускулистые сопровождающие Алек образовали вокруг нее защитное кольцо. Возле них появились полицейские в форме и в окружении вспышек камер и летящих со всех строн вопросов, они быстро исчезли в черном лимузине. Когда автомобиль подъехал к больнице, камеры уже ждали их там. Алек выглядела мрачной и уставшей, когда она быстро прошмыгнула в больницу.

Следующие два часа, канал вновь и вновь проигрывал те несколько моментов с Алек, которые им удалось заснять, повторяя, что состояние Патрика оставалось неизменным. Джиллиан тихо посвящала меня в иерархию «семьи Брент», собравшуюся возле их падшего лидера. В то время как Брайан был единственным сыном Патрика, у его брата также был сын, а у сестры сын и две дочери. Его мать давно умерла, а 97-летнему отцу не стали сообщать о критическом состоянии сына. Алек была единственной девочкой в третьем поколении семьи Брент. Другой мальчик - Пол Брент-третий, также работал в компании Брент. Джиллиан подтвердила мои подозрения, что младшее поколение Брент никогда не посвящали в то, что Келлен была жива.

- Она выглядит ужасно истощенной, - сказал Джиллиан, ее голос был наполнен болью.

Мы наблюдали как Алек, с тяжело опирающейся на нее Селестой, покинули больницу поздно вечером. Казалось, она не замечала камер. Она остановилась, когда какая-то женщина, как сообщила Джиллиан - ее тетя Эрин, опустила руку на ее плечо. Они тихо разговаривали, пока их снимала камера и мы с Джиллиан наблюдали за Алек. Она все еще была в голубых джинсах и свитере, в которых уехала из Англии много часов назад.

Темные глаза пробежали по камерам, когда Алек повернулась, чтобы сказать что-то своей бабушке. Камера начала снимать ее крупный план. Она мягко разговаривала с женщиной с поразительно царственной осанкой. Селеста кивнула и Алек приняла краткое объятие своей тети. Семья расселась по нескольким одинаково черным лимузинам. Камера следила за Алек и Селестой, усаживающихся в первый автомобиль. Алек помогла сесть своей бабушке, а затем забралась внутрь и сама.

Пока Патрик оставался в том же состоянии, новости о нем стали перемежаться историей об невероятном открытии, что Алек Чейзн на самом деле была Келлен Брент. Вскоре нам стали демонстрировать черно-белые кадры того рождественского утра. Джиллиан казалась совсем молодой на этих мрачных фотографиях, и очень похожей на Алек, какой та была сейчас. Молодой, полный сил и кажущийся убитым горем Патрик Брент быстро занял главную сцену. Селеста Брент была только фигурой мужественно стоящей позади своего мужа.

Джиллиан молчала, когда самый ужасный момент ее жизни снова проигрывался перед ее глазами на экране. Вот она возвращается из Англии. Темные очки скрывали и ее заплаканные глаза и синяки, оставленные на ней мужем в ту ночь. Вот она на его могиле, одетая в траурное черное одеяние, чтобы сыграть роль горюющей вдовы. Затем показали кадр, который стал одним из запоминающихся и часто тиражирующихся снимков Джиллиан и того дня. Камеры засняли Джиллиан, берущую белую розу с гроба Брайана, по ее щеке текла слеза.

- Патрик сказал мне сделать это. Он знал как поставить хорошую сцену, - горько заметила Джиллиан. Она ничего не добавила, а я не хотела знать, было ли правдой то, что роза, которую она взяла с могилы своего мужа, была два дня спустя похоронена с их дочерью.

Мы с неохотой отправились спать, когда поняли, что ничего нового больше не покажут. Я ужасно устала смотреть одни и те же кадры Алек и слушать как каждый репортер называет ее «Келлен». Ее звали Алек. Последним кадром Алек было то, как она исчезла в черном лимузине.