Токио

45

Комната медленно погрузилась в темноту. Сидя на футоне, я ждала повторения странных звуков. Сердце сильно стучало. Как только улавливала пугавший меня звук, он тут же тонул в реве разыгравшейся стихии. За окном мелькали тени гонимых ветром листьев. В полумраке мне невольно представлялись фантастические вещи: казалось, дом, словно маленькое суденышко, качается на волнах; чудилось, что город погиб под обрушившейся на него атомной бомбой.

И снова тот же звук. Что это? Я повернулась к двери. Первое, что пришло в голову, — коты в саду. Иногда я видела там котят. Они карабкались по москитным сеткам, словно обезьяны, орали дурными голосами. Я встала на четвереньки и подползла к двери, слегка ее приоткрыла. Сделала это осторожно, чтобы она не проскрипела по направляющей планке. Выглянула в коридор. Несколько ставней были отодвинуты, открыто было и окно напротив комнаты Джейсона, словно после нашей ссоры он стоял здесь, куря сигареты. В саду бушевал ветер, он ломал ветки и занес на дерево полиэтиленовый мешок. Мешок трещал и отбрасывал призрачные тени на стены и циновки коридора.

Однако разбудил меня не ветер. Чем дольше я смотрела на знакомый коридор, тем больше понимала: что-то неладно. Меня насторожило освещение. Обычно здесь не было так темно. Мы не выключали на ночь лампы на потолке, но сейчас единственным источником света была уличная реклама с Микки Рурком. Лампы в коридоре не могли гореть: осколки их лежали на полу. Я поморгала, стараясь уяснить, что же произошло. Казалось, здесь прошел великан и разбил все лампы.

«В доме кто-то есть, — подумала я, испытывая странное спокойствие. — Кроме нас, в доме есть еще кто-то». На этой стороне дома все двери были закрыты, даже в кухню. Обычно мы оставляли эту дверь открытой — на случай, если ночью кто-то проголодается или захочет пить. Дверь в туалет тоже захлопнута. Я сделала по коридору несколько шагов, переступая через разбитое стекло. Старалась не обращать внимания на завывания ветра. Сосредоточилась только на звуках. Они доносились из третьей секции коридора, оттуда, где галерея сворачивала под прямым углом и где была комната Джейсона. Я остановилась. Ветер сделал паузу, и теперь у меня не было сомнения: кто-то тяжко стонал от боли.

Я приоткрыла одно из окон. До меня снова донесся шум — странная, вороватая возня, словно все крысы в доме собрались в одной комнате. Деревья гнулись и скрипели, но отсюда, через сад, я видела другой коридор. Когда глаза привыкли к теням ветвей, качающихся перед окном, я увидела то, что заставило меня присесть и схватиться за раму дрожащими руками. Я осторожно выглянула из-за подоконника.

Дверь в комнату Джейсона была открыта. В полумраке увидела в его комнате ужасную согнутую фигуру, больше похожую на тень, чем на что-либо другое. Казалось, это гиена, скорчившаяся над добычей и упавшая на свою жертву прямо с потолка. У меня волосы встали дыбом. Медсестра. В нашем доме медсестра… А потом я увидела в комнате еще одну фигуру, стоявшую ко мне спиной. Этот человек согнулся, словно рассматривал что-то на полу. Он тоже был в тени, но я узнала его по плечам: сегодня вечером он поклялся в верности Фуйю-ки. Чимпира.

Я заморгала. В голове роились мысли: «Что это такое? Почему они здесь? Это что же, шутка?» Я выпрямилась и увидела макушку и плечи Джейсона. Он лежал на полу лицом вниз. И в этом положении его удерживал чимпира. Он поставил ногу Джейсону на затылок. В этот момент медсестра чуть подвинулась и приняла сидячее положение. Крупные мускулистые колени в черных нейлоновых чулках были широко расставлены. Этот тонкий ужасный звук, который меня разбудил, издавал Джейсон: он молил ее, пытался освободиться. Она его не слушала — делала свое дело спокойно и настойчиво, раскачиваясь взад и вперед. Ее руки не попадали в поле моего зрения, но видно было, что она совершает ими точные мелкие движения, как будто делает сложную и деликатную операцию. Не знаю, как я догадалась, но на меня нашло озарение: «Ты присутствуешь при изнасиловании. Она его насилует».

Я вышла из транса. На спине выступила испарина. Я открыла рот, собираясь что-то сказать. И, словно учуяв меня, медсестра подняла глаза. Остановилась. Ее могучие плечи поднялись, парик на большой голове сбился на сторону. Она привстала, словно из-за прерванного обеда. Я замерла. Мне показалось, весь мир превратился в телескоп, с одного его конца была я, с другого — медсестра. До сих пор не знаю, что она увидела. Движущуюся тень? Пару глаз, глядящих на нее из неосвещенного окна соседнего коридора?

В этот момент в саду сильно подул ветер. Он взревел, словно реактивный двигатель, заполнив дом шумом. Медсестра наклонила голову и тихо сказала что-то чимпире. Тот выпрямился и, повернувшись, посмотрел в мою сторону. Расправил плечи и пошел прямо на меня.

Я отскочила от окна и бросилась в свою комнату, задвинула и заперла дверь. Стала в темноте спотыкаться о разбросанные по полу книги и бумаги. Прижалась к стене и уставилась на дверь. Сердце болезненно билось. «Джейсон, — лихорадочно думала я. — Джейсон, они пришли за тобой. В какие игры ты вздумал с нею играть? »

Сначала никого не было. Проходили минуты. За это время они могли сделать с Джейсоном что угодно. Может, мне следует открыть дверь, подойти к телефону, вызвать полицию? Когда я решила, что чимпира не придет, что они с медсестрой тихо покинули дом, в коридоре послышались его шаги.

Я подбежала к боковому окну, начала, ломая ногти, лихорадочно отдирать москитную сетку. Один из замков подался. Я отшвырнула сетку, открыла окно и посмотрела вниз. До земли четыре фута, а на соседнем здании кондиционер, который выдержит мой вес. Оттуда можно спрыгнуть в узкое пространство между домами. Я повернулась, посмотрела на пол. Шаги остановились, и в мертвой тишине чимпира что-то пробормотал себе под нос. Затем ударом ноги разломал хлипкую дверь. Слышно было, как он схватился за косяк и просунул ногу в отверстие.

Я вскарабкалась на подоконник. Еще успела увидеть, как его рука пролезла в дыру и начала шарить в поисках дверной ручки. Я спрыгнула, шумно приземлилась, кондиционер задрожал под моим весом, что-то оцарапало мне ногу. Я улеглась на живот, свесив в темноте ноги. Ветер закручивал пижаму вокруг тела. Я оторвалась от кондиционера и спрыгнула на землю, при этом больно ударилась лицом о пластиковую обшивку соседнего дома.

Наверху зазвенело что-то металлическое — винт или шарнир. Я поднялась на ноги и полетела в переулок, нырнула в щель между зданиями и скорчилась там. Кровь стучала в висках. Спустя минуту, схватившись руками за стены, я осмелилась высунуть голову и посмотреть на дом.

Чимпира был в моей комнате. Свет из коридора делал его гораздо крупнее. Я смотрела на него, словно через увеличительное стекло: видела отдельные волоски, легкую тень, качавшуюся над его головой. Я натянула воротник пижамы на рот, мои зубы стучали. Смотрела полными ужаса глазами. Догадается ли он, как мне удалось сбежать? Увидит ли меня?

Он помедлил, затем из окна показалась его голова, я попятилась в щель. Чимпира долго и внимательно смотрел вниз. Наконец убрал голову. Тень немного покачалась, и он исчез из виду. Больше ничего не было видно, лишь качалась электрическая лампочка. Я снова стала дышать.

Можно быть смелой и уверенной в себе, можно убедить себя в том, что ты неуязвима, что знаешь, с чем имеешь дело. Можешь подумать, что, в сущности, ничего серьезного не произошло, ждать, что перед реальной опасностью будет своего рода предупреждение. Так бывает в фильмах — в серьезных эпизодах звучит зловещая музыка. В реальной жизни все по-другому: на тебя сваливаются несчастья, когда ты смотришь в другую сторону.

Медсестра и чимпира пробыли в нашем доме больше часа. Я слышала, как они бегали по коридорам, врывались в комнаты, сбрасывали с петель ставни. Звенело разбитое стекло, падали двери. Они перевернули мебель и содрали со стены телефон. Все это время я сидела, страшно замерзнув между домами в пижаме. Думала только о Ши Чонгминге. Вам не следовало втравливать меня в это дело. Вы не имели права подвергать меня такой опасности. Я не знала, на что иду.