Токсин

Глава 5

Ким сделал паузу и перевел дыхание. Он посмотрел на часы, висевшие на стене операционной: было два часа дня. Скальпель дрожал в его руке — интересно, Том это заметил? Их глаза встретились, и Том сделал ему знак. Ким кивнул, они отошли от стола.

— Ким, давай я закончу сам. Ты слишком устал.

Это было правдой. Почти всю ночь Ким вместе с Трейси провел в комнате ожидания отделения интенсивной терапии.

— Ладно, — ответил он в конце концов.

Оба хирурга вернулись к столу. Теперь у руля был Том, и все прошло гладко. Когда закрыли грудину, Том сказал Киму:

— Иди и посмотри, как там Бекки. Мы с Джейн сами заполним бумаги. Если понадоблюсь, звони.

— Спасибо, — ответил Ким.

В раздевалке он натянул длинный белый халат прямо поверх хирургической одежды, чтобы не терять времени на переодевание. Он спешил скорее попасть в интенсивную терапию.

Чем ближе к отделению, тем он больше нервничал. Зайдя в комнату ожидания, Ким увидел Трейси, сидевшую в кресле у окна. Она тоже заметила его и встала. По ее лицу текли слезы.

— В чем дело? — спросил он, когда она подошла.

Некоторое время Трейси боролась со слезами и не могла выговорить ни слова.

— Доктор Стивенс сказала, что могут отказать все органы, — наконец ответила она. — У Бекки был инсульт, и они считают, что она ослепла.

Ким зажмурился. Оставив Трейси, он зашагал по коридору к палате. В закутке у Бекки толпилось множество врачей, и ему пришлось проталкиваться к кровати. Бекки походила на собственную тень, затерянную среди проводов, трубок и мерцающих мониторов. Глаза ее были закрыты, а бледная кожа приобрела голубоватый оттенок.

— Бекки, это папа, — шепнул он ей на ухо.

Ким вгляделся в ее застывшее личико: никаких признаков оживления. Он выпрямился и встретился взглядом с доктором Сидни Хэмптоном из неврологии.

— Думаете, у нее был инсульт?

— Все указывает на это, — ответил Сидни.

— Проблема в том, что токсин уничтожает ее тромбоциты быстрее, чем мы их вводим, — сказал Уолтер, гематолог.

— Это точно, — вмешался Сидни, — мы даже не можем понять, было это кровоизлияние в мозг или оторвавшийся тромб.

— Или и то и другое, — предположил Уолтер. — В любом случае, при быстром уничтожении тромбоцитов образуются шлаки, затрудняющие циркуляцию крови. Мы боимся, что все идет к отказу основных органов.

— Почки и печень уже почти не функционируют, — сказал нефролог Артур. — Перитонеальный диализ не помогает.

Ким с усилием взял себя в руки, чтобы справиться с гневом и сохранить способность здраво рассуждать.

— Нужно что-то делать.

— Кажется, мы уже сделали все возможное, — сказала Клэр Стивенс. — Мы искусственно поддерживаем дыхание и почечную функцию, восполняем потерю тромбоцитов. Доктор Реггис, я обязана предупредить вас и вашу бывшую жену, что вы должны быть готовы к любому исходу.

У Кима потемнело в глазах. Сидеть и «быть готовым»? Ну уж нет!

— Вы понимаете, о чем я? — мягко спросила Клэр.

Ким не ответил. Внезапно прозрев, он понял, как глупо винить в происходящем врачей. Тем более, что он знал, в чем настоящая причина. Неожиданно для всех он бросился прочь из палаты. Трейси, все еще сидевшая в комнате ожидания, устремилась по коридору за ним:

— Ким, стой! Ты куда?

Ей пришлось бежать, чтобы поспеть за его широкими шагами. Выражение его лица испугало ее.

— Мне нужно что-то делать. Я не могу помочь Бекки как врач, но могу выяснить, как она подхватила эту заразу. Неделю назад я водил ее в «Онион ринг» на Прейри-хайвэй. Она съела там гамбургер, и он был недожарен. Я уверен, что она заболела из-за этого.

— Сейчас не важно, из-за чего она заболела, — сказала Трейси, — главное, что она больна.

— Тебе, может, и нет, а мне важно.

— Ким, возьми себя в руки, — разозлилась она. — Ты никому не поможешь своей беготней. Сперва хотя бы остынь.

Приехал лифт.

— Пока, — сказал Ким и вошел в него.

Он подъехал к «Онион ринг» и припарковался на первое попавшееся место. Сидя в машине, он оглядел закусочную. Народу было так же много, как и на прошлой неделе. Пока Ким ехал из больницы, злость его поутихла, но решимость осталась прежней. Выйдя из машины, он через главный вход прошел к стойке и привлек внимание стоявшей у кассового аппарата девушки. На груди у нее висела табличка «ПРИВЕТ, Я ДЕББИ».

— Прошу прощения, — сказал Ким, стараясь сохранять спокойствие, — мне нужно поговорить с менеджером.

— Он сейчас очень занят, — ответила она, отворачиваясь к клиенту в начале очереди.

Ким ударил ладонью по стойке — звук был похож на выстрел. Дебби побелела.

— Мне нужен менеджер, — сказал он.

Неожиданно из-за прилавка появился мужчина, одетый в двухцветную форму «Онион ринг». На его табличке было написано: «ПРИВЕТ, Я РОДЖЕР».

— Я менеджер, — нервно сказал он. — В чем дело?

— Моя дочь сейчас в коме, борется за свою жизнь, и все из-за того, что неделю назад она съела здесь гамбургер.

— Мне очень жаль вашу дочь, но здесь она ничем не могла заразиться.

— Мясо она ела только у вас, — сказал Ким, — и у нее кишечная палочка, какая бывает в гамбургерах.

— Извините, — настойчиво сказал Роджер, — но наши гамбургеры хорошо прожариваются, и у нас строгие требования к чистоте. Министерство здравоохранения регулярно проверяет наше заведение.

— Ее гамбургер был недожарен. Я видел это собственными глазами — в середине он был розовый.

— Он не мог быть розовым, — сказал Роджер. — Это совершенно исключено. А теперь извините, мне нужно работать. — И он отвернулся.

Ким обошел прилавок, намереваясь поговорить с поваром. Увидев, что он направляется в кухню, Роджер загородил ему дорогу.

— Вам сюда нельзя, — сказал он решительно, — только персонал…

Ким не дал ему закончить, оттолкнув так, что менеджер ударился о стойку и упал на пол.

— Вызовите полицию! — завопил Роджер, с трудом поднимаясь на ноги.

Ким подошел к плите, у которой стоял Пол. Как и все остальные на кухне, повар замер на месте еще в тот момент, когда Ким ударил по стойке.

— Моя дочь неделю назад съела здесь недожаренный гамбургер, — прорычал Ким. — Я хочу знать, как это могло произойти.

Полу на буровых вышках довелось повидать, как люди сходят с ума. Взгляд Кима показался ему знакомым.

— Как сказал Роджер, я их все хорошо прожариваю, таковы правила.

— Я говорю вам, он был полусырой, — огрызнулся Ким. — Я сам видел.

— Но я специально рассчитываю время жарки, — он показал лопаткой на дымящиеся котлеты. — Мы их доводим до большей внутренней температуры, чем требует Администрация по контролю за продуктами питания.

— Как вы проверяете внутреннюю температуру? — спросил Ким.

— Протыкаем специальным градусником несколько раз в день. Они всегда горячее семидесяти семи градусов.

— А где вы храните котлеты?

Пол повернулся и открыл холодильник, но Ким знал, что там только небольшая часть всего запаса.

— Где остальные? — спросил он.

— В морозильной комнате, — ответил Пол.

— Покажите, — приказал Ким.

Пол направился к двери морозильной, Ким последовал за ним.

— Ну уж нет, — сказал Роджер, догоняя их и хватая Кима за руку. — В морозилку мы пускаем только персонал.

Ким попытался высвободить руку, но Роджер ее держал крепко. Тогда он не выдержал и ударил его тыльной стороной ладони по лицу. Роджер с шумом рухнул на пол. Даже не взглянув на него, Ким вошел в морозилку. Напуганный Роджер оставил его в покое.

Ким посмотрел на коробки, стоявшие слева от входа. Ближайшая была открыта, на ее этикетке значилось: «МЕРСЕР МИТС, СТАНД. 50 Г. КОТЛЕТЫ ДЛЯ ГАМБУРГЕРОВ, ОБЕЗЖИРЕННЫЕ. ПАРТИЯ № 2, УПАКОВКА № 1–5. ДАТА ИЗГОТОВЛЕНИЯ: 29 ДЕК. УПОТРЕБИТЬ ДО: 29 МАРТА».

— В прошлую пятницу вы брали котлеты из этой коробки? — спросил он.

Пол пожал плечами:

— Наверное, или из другой такой же.

Ким прошел в глубину морозильника и увидел еще одну открытую коробку. Он заметил, что одна из упаковок внутри нее вскрыта.

— А почему эта коробка открыта?

— По ошибке. Мы должны сначала использовать более старые котлеты, чтобы не беспокоиться о сроке годности.

Ким посмотрел на этикетку: 12 января.

— Могла котлета из этой коробки попасть в гамбургер в прошлую пятницу?

— Все может быть, — ответил Пол.

Достав из кармана своего белого халата ручку и листок бумаги, Ким переписал этикетки обеих коробок. Он вынул из каждой по котлете и опустил их себе в карман.

Выйдя из морозильника, Ким услышал приглушенный звук полицейской сирены, но не обратил на него внимания.

— Что такое «Мерсер митс»? — спросил он у Пола.

Тот закрыл дверь морозильника.

— Компания по производству мясопродуктов, она поставляет нам котлеты для гамбургеров, — ответил он. — Вообще-то они снабжают всю сеть наших закусочных.

— Она находится в нашем штате? — спросил Ким.

— Конечно, сразу за городом, в Бартонвилле.

Когда Ким вернулся в кухню, двери распахнулись, и в зал вошли двое мрачных полицейских. Роджер плелся сзади, правой рукой показывая в сторону Кима, а левой прижимая ко рту окровавленную салфетку.

Косые лучи неяркого утреннего солнца освещали зал суда, заставляя Кима щуриться. Перед ним, одетый в черную мантию, сидел судья Харлоу. На кончике его узкого заостренного носа едва держались очки. На Киме поверх его хирургического костюма все еще был надет длинный халат, но после ночи, проведенной в камере, он уже не был белоснежным.

— Доктор, я знаю, что ваша дочь больна, и очень вам сочувствую, — сказал Харлоу. — Но врываться в служебное помещение и избивать менеджера… Такое поведение неприемлемо ни при каких обстоятельствах.

— Да, ваша честь, — покорно сказал Ким.

— Надеюсь, доктор, вы обратитесь за помощью к психиатру, — сказал судья. — Ваш поступок меня озадачил, тем более что вы известный кардиохирург. В любом случае я отпускаю вас под вашу собственную ответственность до суда, который состоится через четыре недели. Зайдите к секретарю суда.

Выйдя из Дворца правосудия, Ким поймал такси, на котором доехал до опустевшей стоянки у «Онион ринг». Там он сел в свою машину и по пути в больницу заехал в «Шерринг лэбс». Подойдя к приемному окошку, он выудил из кармана две растаявшие котлеты и передал их лаборантке.

— Я хотел бы, чтобы их проверили на кишечную палочку 0157:Н7 и соответствующий токсин, — сказал он.

Она с опаской посмотрела на раскисшие котлеты.

— Лучше держать образцы в морозильнике. Когда мясо больше двух часов хранится при комнатной температуре, в нем появляется множество бактерий.

— Меня интересует только 0157:Н7.

Женщина надела резиновые перчатки и положила котлеты в два разных контейнера. Затем она выписала Киму счет, который он оплатил своим офисным чеком.

— Результаты будут через двое суток, — сказала она. Ким поблагодарил ее, зашел в уборную вымыть руки и вернулся к машине.

Когда он шел по больничным коридорам, люди провожали его взглядами. Ким понимал, что их любопытство вызвано его внешним видом. В отделении интенсивной терапии, у входа в палату Бекки, он поймал себя на том, что заключает сделку с Господом: если только она выживет… Он подошел к ее кровати. Рядом была только медсестра, менявшая капельницу. Ким поглядел на дочь, и всякая надежда на улучшение исчезла. Бекки явно все еще была в коме. На ее безжизненном лице появились большие багровые пятна, которых он раньше не видел, — это были следы подкожных кровоизлияний.

Тренированный слух Кима отметил сигналы кардиомонитора. Они звучали беспорядочно, и так же хаотично мигал индикатор на экране.

— У нее аритмия! Когда это началось?

— Прошлой ночью, — ответила медсестра. — Произошло кровоизлияние в сердечную мышцу, появились симптомы тампонады. В пятом часу пришлось ставить отсос для снижения давления.

Ким почувствовал еще большую вину за свое ночное отсутствие. Он-то умел бороться с излишком жидкости вокруг сердца и мог быть полезным. Зайдя в комнату ожидания, он увидел, как Трейси разговаривает с Клэр Стивенс и Кейтлин Морган. Заметив его, они смолкли.

Трейси совсем упала духом, губы ее сжались в горестную ниточку.

— У тебя кошмарный вид, — сказала она, — где ты был?

— Визит в «Онион ринг» занял больше времени, чем я ожидал. — Он посмотрел на Клэр. — Значит, у Бекки перикардит?

— Боюсь, что так, — ответила она.

— Мы выяснили, что это особо патогенный штамм. Он вырабатывает не один, а целых два сильнодействующих токсина, — сказала Кейтлин. — СГУ уже в полном разгаре, и мы изо всех сил стараемся поддержать Бекки.

— Да вы сидите тут сложа руки и только боретесь с симптомами, — не выдержал Ким.

Клэр вздохнула и поднялась.

— Мне нужно осмотреть остальных больных. Если понадоблюсь, звоните.

Ким плюхнулся в ее кресло.

— Что ты так долго делал в этой закусочной? — спросила Трейси. Она не могла не волноваться за него: вид у Кима был жалкий.

— Если честно, я попал в тюрьму, — признался он.

— В тюрьму!

— Ты оказалась права. Надо было мне сначала успокоиться, потому что там я совсем слетел с тормозов. Я был уверен, что мясо у них заражено, а менеджер все отрицал, ну я и сорвался.

— Не думаю, что работники закусочной виноваты, — сказала Кейтлин. — Во всяком случае, не больше, чем посетители. Мясо, которое им поставляют, уже заражено.

— Но как оно может быть заражено? — спросила Трейси. — То есть, я думала, что Министерство сельского хозяйства проверяет его.

— Проверяет, — ответила Кейтлин, — но у них всегда был конфликт интересов.

— В каком смысле? — спросил Ким.

— Все дело в их официальных обязанностях. С одной стороны, министерство отстаивает интересы сельского хозяйства, куда входит и вся мясная промышленность, — и это их основная задача. А с другой стороны, на них возложены и контрольные функции. Очевидно, что это вещи несовместимые. Это все равно что поручить лисе сторожить курятник.

— Просто невероятно, — сказал Ким.

— К сожалению, — ответила Кейтлин, — я знаю об этом из первых рук. Вот уже больше года по поручению двух обществ потребителей я занимаюсь пищевыми отравлениями. Зараженная пища и болезни, которые она вызывает, стали главной проблемой в моей практике. И ситуация продолжает осложняться. По моим данным, Министерство сельского хозяйства связано с мясной промышленностью еще теснее, чем это всем представляется. Существует несколько средних руководящих должностей, на которых чиновники той и другой стороны постоянно меняются местами. И все для того, чтобы исключить вмешательство в дела мясопроизводителей.

— Несомненно, из-за денег, — сказал Ким.

— Конечно. Производство говядины — многомиллиардный бизнес, в котором все делается для увеличения прибылей, а не на благо общества.

— Подождите, — вмешалась Трейси, — но ведь в прошлом министерство не замалчивало проблемы. Взять, например, недавний случай с «Хадсон фудз»…

— Ничего подобного, — перебила ее Кейтлин. — Заражение кишечной палочкой в «Хадсоне» расследовал добросовестный чиновник из Министерства здравоохранения. Конечно, минсельхозу в тот раз пришлось устроить шоу, они всегда так делают, если скрыть вспышку отравлений не удается. Тогда уж они всенародно объявляют о заражении. При этом у них даже нет полномочий отбраковать мясо, они могут только рекомендовать сделать это. И в тот раз общество потребителей заставило их выписать рекомендацию на отбраковку почти пятисот тонн. Но хуже всего то, что, когда Министерство сельского хозяйства говорит о проверке мяса, они имеют в виду обычную проверку на видимое содержание навоза. Производители годами боролись против настоящих проверок, и теперь бактериологические анализы — фикция, пустышка. Так что ситуация довольно мрачная, а последствия трагические.

Некоторое время все молчали. По щеке Трейси скатилась слеза.

— Отлично, это все решает, — сказал Ким, резко вставая.

— Что решает? — спросила Трейси. — Куда ты теперь собрался?

— Нанесу визит «Мерсер митс».

— Лучше останься здесь, — рассердилась она. — Ты же знаешь, что Бекки в тяжелом состоянии. Может быть, придется принимать трудные решения.

— Да, я знаю, в каком она состоянии, — огрызнулся Ким. — Именно поэтому не могу сидеть тут и ничего не делать. Я сказал, что узнаю, как она заразилась, и теперь пойду по следу этой заразы, куда бы он ни вел. Я сделаю это хотя бы ради Бекки.

— А если ты нам понадобишься? — спросила Трейси.

— У меня же в машине есть телефон, — ответил он. — Всегда можете позвонить.

Из машины Ким позвонил Тому.

— Как Бекки? — спросил тот.

— Если честно, то очень плохо, — ответил Ким, сдерживая слезы. — Я ожидаю самого худшего.

— Мне очень жаль, — сказал Том. — Как я могу помочь?

— Можешь приглядеть за моими больными пару дней?

— Конечно, — ответил он, — это не вопрос.

— Спасибо, Том, — сказал Ким, — я твой должник.

Бартонвилл был в сорока минутах езды от города. Ким проехал по его главной улице, а затем, следуя указаниям, полученным на бензоколонке, вырулил к «Мерсер митс». Здание фабрики оказалось больше, чем он ожидал, оно было абсолютно белым и очень современным. Безукоризненный дизайн всего комплекса наводил на мысль о больших деньгах. Ким припарковался на стоянке для посетителей и, шагая к входу, напомнил себе, что нужно сохранять спокойствие.

Приемная выглядела так, будто она принадлежала страховой компании, а не концерну по упаковке мяса: плюшевый палас на весь пол, на стенах гравюры в рамках. Почтенная дама в наушниках с микрофоном сидела за круглой стойкой в центре комнаты.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила она, скептически оглядывая его. Вид у него был почти как у бездомного.

— Надеюсь, — ответил Ким. — Кто президент «Мерсер митс»?

— Мистер Эверетт Соренсон, — сказала она.

— Передайте, пожалуйста, мистеру Соренсону, что его хочет видеть доктор Реггис.

— Могу я сообщить ему цель вашего визита?

— Скажите, что это касается поставки вашей компанией зараженного мяса в сеть закусочных «Онион ринг». Или нет, лучше передайте, что я хотел бы обсудить с ним тот факт, что моя единственная дочь находится на грани жизни и смерти, после того как съела одну из ваших котлет.

— Может быть, присядете. — Женщина нервно сглотнула. — Я передам все президенту.

— Спасибо, — ответил Ким и сел на кушетку.

Через некоторое время в приемной появился человек в белом халате, похожем на его собственный, только чистом. На голове у него была синяя бейсболка с надписью «Мерсер митс». Он направился к Киму.

— Доктор Реггис, меня зовут Джек Картрайт, приятно познакомиться, — сказал он с легкой улыбкой. — Мистер Соренсон попросил меня встретиться с вами и поговорить. Я вице-президент по связям с общественностью. — Джек был коренастым мужчиной с одутловатым лицом. — Я узнал, что ваша дочь больна, — добавил он. — Глубоко сочувствую.

— Она сражается за жизнь с кишечной палочкой 0157:Н7. Думаю, вы слыхали о такой бактерии?

— К сожалению, да, — ответил Джек. Улыбка исчезла с его лица. — О ней слыхали все, кто занимается этим бизнесом, особенно после того случая с «Хадсон фудз». На самом деле мы так ее боимся, что завышаем все стандарты, указания и рекомендации Министерства сельского хозяйства. Нас еще никогда не штрафовали за нарушения.

— Я хочу осмотреть цех, где делаются котлеты для гамбургеров, — сказал Ким. Речь Джека, явно заготовленная заранее, была ему неинтересна.

— В сам цех вам нельзя, но у нас есть специальный застекленный коридор, откуда можно наблюдать за его работой.

— Для начала сгодится, — сказал Ким.

— Прекрасно! — воскликнул Джек. — Следуйте за мной.

Он повел Кима по коридору, потом вверх по лестнице.

— Хочу подчеркнуть, что здесь, в «Мерсер митс», каждый сотрудник — фанатик чистоты, — говорил Джек. — Все цеха, где работают с мясом, ежедневно очищаются в два этапа, сначала струями пара под высоким давлением, а затем хлоридом аммония. Короче, с пола можно есть.

— Угу, — промычал Ким.

— Во всех цехах поддерживается температура два градуса, — продолжил Джек.

Когда они поднялись по лестнице, он открыл дверь, и они попали в застекленный коридор, проложенный этажом выше производственных цехов. Коридор огибал все здание.

— Впечатляет, не правда ли?

Внизу Ким увидел рабочих в белой униформе, шапочках и перчатках. На ногах у них были бахилы. Ким не мог не признать, что завод выглядит новым и чистым.

Джеку пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум машин.

— Гамбургеры обычно изготавливаются из смеси свежего и замороженного мяса, — сказал он. — Вон там мясо грубо перемалывают по отдельности, затем оба фарша попадают в этот смеситель, и, наконец, все это вместе как следует перемалывается в той большой дробилке, — показал Джек. — За час мы обрабатываем пять партий и потом объединяем их в одну.

Ким указал на большой резиновый или пластиковый контейнер на колесах.

— В них к вам привозят свежее мясо? — спросил он.

— Ага, — ответил Джек, — мы их называем комбо-контейнерами, в каждый входит по две тысячи фунтов. Мы очень внимательны к свежему мясу. Оно храниться при температуре не выше двух градусов и не дольше пяти дней.

— А что происходит с готовой партией? — спросил Ким.

— Как только она выходит из дробилки, конвейер перевозит ее вон к той формовочной машине, которая делает котлеты.

Ким кивнул. Формовочная машина находилась в отдельном помещении. Пройдя по коридору, они остановились прямо над ней.

— А почему она стоит отдельно? — спросил он.

— Для чистоты и сохранности, — ответил Джек. — Это наша заводская рабочая лошадка, она выдает или стандартные пятидесятиграммовые, или большие стограммовые котлеты.

— А что происходит с ними дальше?

— На конвейере они проходят через камеру азотной заморозки, потом их вручную складывают в упаковки, а упаковки — в большие картонные коробки.

— А вы можете отследить, откуда взялось мясо? Если известны номера партии, упаковок и дата изготовления?

— Конечно, — ответил Джек, — мы ведем журнал.

Ким достал из кармана листок с информацией, полученной в «Онион ринг», и показал его Джеку.

— Я хочу знать, откуда пришло мясо для этих двух партий.

Джек покачал головой.

— Извините, но таких сведений я вам дать не могу. Эта информация компанией не разглашается.

— Тогда зачем вы ведете журнал? — спросил Ким.

— Так требует Министерство сельского хозяйства, — ответил Джек.

— Как-то это подозрительно, — сказал Ким, вспомнив утренний разговор с Кейтлин. — Государственная организация требует данных, которые недоступны широкой общественности?

— Правила придумываю не я, — пробормотал Джек.

Ким оглядел цех. Он представлял собой впечатляющее зрелище: хромированные машины, блестящий кафельный пол… Помимо техники в цехе было только трое мужчин и одна женщина. В руках у нее был блокнот, в который она время от времени что-то записывала. В отличие от мужчин она не прикасалась к машинам.

— Кто эта женщина? — спросил Ким.

— Это Марша Болдуин. Красотка, правда?

— Чем она занимается?

— Проверкой, — ответил Джек. — Министерство прикрепило ее к нам в качестве инспектора. Она приезжает сюда три-четыре, иногда пять раз в неделю. Дотошна до мелочей — мы у нее по струнке ходим.

— А она может отследить происхождение мяса?

— Конечно. Она проверяет журнал каждый раз, как приезжает. Пойдемте, — сказал Джек, — вы еще не видели упаковочный цех.

Ким знал, что больше ничего интересного ему тут не покажут.

— Если у вас возникнут вопросы, звоните, — сказал Джек, когда они вернулись в приемную. На прощание он протянул Киму визитку и одарил ослепительной улыбкой.

Ким вышел на улицу и сел в машину. Но вместо зажигания он включил радио. Убедившись, что телефон работает, он откинулся на сиденье и постарался расслабиться. Ким испытывал чувство вины за то, что бросил Трейси одну в больнице. Но примерно через час его терпение было вознаграждено: из дверей фабрики вышла Марша Болдуин. На ней была куртка защитного цвета, в руках казенный портфель.

Ким выскочил из машины и побежал. Когда он настиг ее, она уже клала портфель в свой желтый «форд». Он обратил внимание на ее рост — почти метр восемьдесят. По виду Ким не дал бы ей больше двадцати пяти лет.

— Вы Марша Болдуин? — спросил он.

Удивившись, что к ней обратились по имени на автостоянке, она обернулась и поглядела на Кима своими изумрудно-зелеными глазами.

— Да, это я, — сказала она нерешительно.

— Я доктор Ким Реггис. Мне сказали, что вы работаете инспектором в Министерстве сельского хозяйства.

— Ну и что?

Ким достал листок, который он показывал Картрайту.

— Я хотел бы, чтобы вы мне сказали, откуда взялось мясо для этих двух партий.

Марша посмотрела на листок.

— Это еще зачем?

— Моя дочь смертельно больна, и я уверен, что она заразилась, съев котлету, которая была в одной из этих партий.

— Извините, но ничем вам помочь не могу, — покачала головой Марша. — Обнародование подобной информации не входит в мои обязанности, и я уверена, что это было бы нарушением правил. — Она села в машину.

Ким грубо схватил ее за руку.

— Это очень важно, — сказал он. — Вы должны защищать людей, и вам как раз предоставилась возможность это сделать!

Марша сохраняла спокойствие. Посмотрев на его искаженное негодованием лицо, она сказала:

— Отпустите меня, ненормальный, или я сейчас закричу. Я вам ничего плохого не сделала.

— Черта с два не сделали, — сказал Ким. — Если бы вы, министерские, действительно проверяли мясо, моя дочь не заболела бы.

— Нет, погодите, — вскинулась Марша. — У меня трудная работа, и я к ней отношусь добросовестно.

— Вздор, — фыркнул Ким. — Я слышал, что вы, ребята, давно лежите под теми, кого должны проверять!

От возмущения она раскрыла рот, но ничего не сказала, только захлопнула дверцу машины.

Ким забарабанил по стеклу.

— Подождите! — закричал он. — Простите меня! Пожалуйста! — В отчаянии он схватил себя за волосы. — Мне ужасно нужна ваша помощь. Я не хотел вас обидеть, я вообще не вас имел в виду — я ведь вас даже не знаю.

Поколебавшись, Марша опустила стекло и посмотрела на Кима. Если сначала он показался ей чуть ли не сумасшедшим, то теперь она видела перед собой лицо измученного человека.

— Вы действительно врач? — спросила она.

— Да, точнее кардиохирург.

— И ваша дочь действительно больна?

— Да, очень, очень больна, — отозвался Ким надтреснутым голосом. — Я совершенно уверен, что она отравилась недожаренным гамбургером. Вы можете помочь мне ради нее? Я не могу ее вылечить, но хочу узнать, почему она отравилась, и, может быть, тем самым спасти других детей.

— Боже, даже не знаю, что и сказать, — ответила Марша. В раздумье она постукивала пальцами по рулю.

— Без вас мне не достать нужной информации, а если и достану, то будет уже поздно.

— Может, вам позвонить в Министерство здравоохранения?

— Это мысль. Но, сказать по правде, не очень хорошая. Если пойти по этому пути, придется иметь дело с бюрократией, а это слишком долго.

— Я могу потерять работу, — сказала Марша, — хотя, возможно, мой босс, Стерлинг Хендерсон, мне поможет. Он региональный менеджер. Жаль только, что у нас с ним натянутые отношения.

— Я бы предпочел, чтобы все осталось между нами, — сказал Ким.

— Вам легко говорить! Это моя работа, не ваша.

— Скажите, вы когда-нибудь видели ребенка, заразившегося кишечной палочкой?

— Нет, никогда, — призналась она.

— Тогда поедемте, посмотрите на мою дочь. Увидите ее — и сами решите, что вам делать. Если и тогда вы не захотите мне помочь, я от вас отстану.

— А где она?

— В университетском медицинском центре. Это та больница, где я работаю. Если не верите, можете позвонить.

— Я вам верю. Когда лучше приехать?

— Прямо сейчас, — сказал Ким. — Просто езжайте за мной.

— Ладно, — нерешительно сказала Марша, недоумевая, во что это ее втягивают.

Джек Картрайт наблюдал за ними из окна и видел, как Марша Болдуин выехала со стоянки следом за Кимом. Выйдя из приемной, Картрайт поспешил по центральному коридору в дальний конец здания, где находились кабинеты начальства. Там он постучал в дверь президента компании. Зычный голос пригласил его войти.

Эверетт Соренсон с успехом управлял «Мерсер митс» уже почти двадцать лет. Покупка компании концерном «Фудсмарт» и постройка новой фабрики произошли именно под его руководством. Соренсон был розовощекий здоровяк с маленькими ушами и блестящей лысиной.

— Какого черта ты так завелся? — спросил он.

Джек уселся на стул напротив него.

— У нас проблема. Помнишь ту статью в утренней газете про сумасшедшего доктора, носящегося с кишечной палочкой? Его еще арестовали в «Онион ринг» на Прейри-хайвэй.

— Конечно, помню. Ну и что?

— Он только что был тут. Надо сказать, этот доктор Реггис просто псих. Он совсем свихнулся — говорит, что его дочь подхватила заразу, съев нашу котлету. Я только что видел его на стоянке с Маршей Болдуин. А потом они вместе уехали.

— Только этого нам еще и не хватало! — Эверетт хлопнул по столу. — Эта Болдуин и так торчит костью в горле с того самого дня, как она здесь появилась. Вечно составляет эти дурацкие рапорты о нарушениях. Хорошо хоть Хендерсон не дает им ходу.

— А может он ее уволить или перевести куда-нибудь? — спросил Джек. — Мы же платим ему, как если бы он все еще у нас работал.

— Послушать его, так он бы и рад, но не может. У ее отца вроде бы связи в Вашингтоне.

— И что ж теперь делать? Мало нам рьяной инспекторши, не играющей по правилам, так теперь с ней еще и фанатик-доктор, готовый сесть в тюрьму, лишь бы доказать свою правоту.

— Не могу не согласиться. Ситуация становится угрожающей, — нервно сказал Эверетт. — Еще один скандал с кишечной палочкой нас разорит, как разорил «Хадсона». Но что мы можем сделать?

— Нужно срочно взять ситуацию под контроль, — сказал Джек. — Мне кажется, надо созвать наш новый комитет безопасности. Ведь он для этого и был сформирован. Сегодня вечером званый обед у Бо, вот там и поговорим.

— Хорошая мысль, — сказал Эверетт и потянулся к телефону.

Когда Марша поняла, что они идут в отделение интенсивной терапии, она вздохнула. Ситуация была хуже, чем она думала.

Ким остановился в дверях комнаты ожидания. Увидев Трейси, он пригласил Маршу войти.

— Трейси, познакомься с Маршей Болдуин. Она инспектор из Министерства сельского хозяйства. Я надеюсь, она поможет мне узнать, откуда взялось мясо, которым отравилась Бекки.

Трейси не отвечала, и Ким понял, что за время его отсутствия что-то произошло.

— В чем дело? — нахмурился он.

— У нее остановилось сердце, — ответила она, — но они его опять запустили. Я там была и все видела.

— Наверное, мне лучше уйти, — сказала Марша.

— Нет! Пожалуйста, останьтесь, — сказал Ким, — а я схожу и посмотрю, как там дела. — Он повернулся и выскочил из комнаты.

Трейси и Марша почувствовали себя неловко, оставшись вдвоем.

— Мне так жаль вашу дочь, — сказала Марша.

— Спасибо, — ответила Трейси, промокая бумажной салфеткой уголки глаз. В последнее время она столько плакала, что слез почти не осталось. — Она такой замечательный ребенок.

— Я и не думала, что она так тяжело больна. Это, наверное, ужасно.

— Ужаснее некуда, — сказала Трейси. — Как Ким может думать о каком-то мясе? Мне даже дышать трудно.

— Наверное, это потому, что он доктор и хочет спасти других детей от этой заразы. Ким считает, что отравлена целая партия мяса.

— Но почему он притащил вас сюда?

— Он попросил меня помочь, но я не соглашалась. Тогда Ким сказал, что, увидев, что может сделать с человеком эта палочка, я сразу передумаю.

— Увидев Бекки, вы станете самым добросовестным инспектором на свете. Вы все еще хотите посмотреть на нее? Тогда соберитесь с силами.

— Я не знаю, мне не хотелось бы мешать…

— Вы никому не помешаете. Пойдемте, навестим ее.

Трейси провела Маршу в палату Бекки. Несколько медсестер посмотрели на них, но ничего не сказали: в отделении к Трейси уже привыкли. В маленькой комнатке кроме Кима было шесть врачей и две медсестры, но слышен был только его голос.

— Я знаю, что сердце останавливалось несколько раз! — кричал он. — Я спрашиваю, почему это происходит!

— Мы не знаем, — ответила Клэр. — Избытка жидкости в перикарде нет, так что это не тампонада.

Ким поглядел на Джейсона Зиммермана, детского кардиолога, которого ему только что представили.

— Дело, вероятно, в самом миокарде, — сказал Джейсон. — Нужно сделать подробную ЭКГ.

В этот момент зазвучала сирена, и курсор на экране повел ровную линию: сердце Бекки снова остановилось. «Синяя тревога!» — крикнула одна из сестер. Джейсон немедленно начал наружный массаж сердца. Джейн Флэнаган, анестезиолог, увеличила приток кислорода в респираторе, а медсестры прикатили тележку с инструментами. Было очевидно, что остановилось не только сердце.

Трейси закрыла лицо руками. Она хотела убежать, но не могла пошевелиться, как будто была обречена не пропустить ни одной мучительной подробности.

Марша, боясь помешать, вышла в комнату ожидания и села там, потрясенная увиденным.

Ким в ужасе отшатнулся, видя, как Джейсон терзает несчастное тело его дочери.

— Эпинефрин! — крикнул тот, не останавливаясь.

Медсестры у тележки наполнили шприц лекарством и протянули его Джейсону, который прервал массаж только для того, чтобы ввести иглу прямо в сердце Бекки. Трейси закрыла глаза и застонала. Джейсон продолжил массаж, но курсор на экране безжалостно рисовал ровную линию.

— Шоковый стимулятор! — закричал Джейсон. — Если не сработает, то ускорим темп, так что будьте готовы. — Медсестры протянули ему контакты стимулятора, и он, крикнув «Всем отойти!», нажал кнопку питания.

Бледное тельце Бекки дернулось от разряда, и все глаза обратились к монитору, но он по-прежнему чертил прямую линию.

Ким рванулся вперед:

— Еще эпинефрина!

— Нет, — задыхаясь, возразил Джейсон, — нужен кальций.

— Эпинефрин, — повторил Ким. Его взгляд был прикован к монитору.

— Кальций! — настаивал Джейсон. — Нам нужна электрическая активность. Нарушено равновесие ионов.

— Кальций сейчас будет, — сказала Клэр.

— Нет! — крикнул Ким.

— Подождите! — что было сил прокричала Джейн, желая привлечь всеобщее внимание. — Происходит что-то непонятное: Джейсон массирует, я подаю почти стопроцентный кислород, а зрачки все еще расширены. Из-за чего-то остановилось кровообращение.

Воцарилась полная тишина. Никто не шевелился, кроме Джейсона, продолжавшего массаж. Врачи зашли в тупик.

Ким среагировал первым. Он был хирургом и не мог больше бездействовать. При остановке кровообращения, если непрямой массаж сердца ничего не дает, есть только один выход. Ким повернулся к медсестрам и рявкнул:

— Скальпель!

— О нет! — вскрикнула Клэр.

— Скальпель! — повторил Ким.

— Вы не можете! — завопила она.

— Скальпель! — Ким вышел из себя.

Он рванулся к тележке и схватил стеклянную трубку со скальпелем. Дрожащими руками открыв ее, он вынул стерильный инструмент и отшвырнул футляр. Трубка разбилась о кафельный пол. Упаковку со спиртовым тампоном Ким порвал зубами.

Оттеснив Джейсона, он подошел к кровати и протер тампоном грудь Бекки, а затем одним быстрым и решительным взмахом сделал надрез. Крови почти не было.

Ким не терял времени. Не обращая ни на кого внимания, опытный хирург двумя руками раздвинул тонкие ребра Бекки и, просунув между ними голую кисть, начал ритмично сдавливать сердце.

Его геркулесов труд продолжался недолго — уже через несколько сжатий Ким почувствовал, что сердце какое-то странное на ощупь.

Ошеломленный, он отдернул руку с приставшим к ней куском ткани. Поднеся его к лицу, чтобы лучше разглядеть, Ким застонал: у него в руке был омертвевший клочок перикарда. Токсин был безжалостен — он сожрал его дочь изнутри.

Ким так и стоял с окровавленными руками и диким выражением боли во взгляде. Он осторожно вложил обрывок некротической ткани обратно в грудь Бекки. Сделав этот бесполезный жест, он откинул голову назад и издал вопль, в который вложил всю свою муку.

Не видя никого и ничего, он протиснулся к выходу и ринулся через отделение. Прежде чем кто-то попытался его остановить, он выскочил из дверей и очертя голову помчался по коридору. Все, кто попадался навстречу, уступали ему дорогу.

Выбежав из больницы, Ким сел в машину, завел ее и, вылетев со стоянки, как сумасшедший погнал на Прейри-хайвэй. Подъехав к «Онион ринг», он со скрежетом затормозил напротив главного входа, но выходить из машины повременил. Искорка рассудка еще теплилась в его голове. Ким примчался к закусочной в поисках козла отпущения, но сейчас он передумал. Он поднес к лицу правую руку. Вид темной, запекшейся крови дочери подтвердил: да, это правда, Бекки умерла. И он не смог ничего сделать для ее спасения. Ким зарыдал.

Трейси мотала головой, запустив руку в свои спутанные волосы. Марша Болдуин гладила ее по плечу.

Сразу после стремительного отъезда Кима Трейси почувствовала себя парализованной, она не могла даже плакать. Клэр и Кейтлин проводили ее в комнату ожидания и остались с ней, чтобы выразить сочувствие и объяснить, что произошло. Только когда они ушли, Трейси поняла, что Марша все еще здесь, и женщины начали долгий разговор. Они сидели на стульях у окна, в дальнем углу комнаты, а снаружи длинные тени зимнего дня медленно ползли на восток.

— Спасибо вам, что остались со мной, — сказала Трейси. — Вы мне очень помогли. Надеюсь, я не наскучила вам своими рассказами о Бекки.

— Похоже, она была удивительным ребенком.

— Самым лучшим, — с тоской в голосе сказала Трейси. Она вздохнула и выпрямилась. — Знаете, я волнуюсь за своего бывшего мужа. Надеюсь, он не совершит ничего ужасного. На самом-то деле он хороший человек. Кстати, что вы решили — вы ему поможете?

— Я очень хочу помочь, — ответила Марша.

Марша села в машину, перебирая в уме события этого странного и страшного дня. Она задумалась о том, как ей достать нужную информацию. В журнале делались записи о каждой партии мяса, но в ее обязанности входило только подтверждать, что журнал ведется, а не читать его. Зная, что на фабрике за ней постоянно следят, она решила вернуться туда вечером, после работы, когда там остаются только уборщики. Сегодня как раз была суббота — самое время попытаться.

Марша достала адрес, который ей дала Трейси, и сверилась с картой. Найти дом Кима было нетрудно, но когда она подъехала к нему, ее напугала кромешная темнота внутри и снаружи. Она уже было собралась уезжать, когда вдруг заметила машину Кима. Марша подошла к дверям и обнаружила, что они не заперты. Нажав кнопку звонка, она не дождалась ответа и, набравшись смелости, вошла в дом. Сделав несколько шагов, она замерла. Ким сидел в кресле посреди абсолютно пустой комнаты, в нескольких шагах от нее. В темноте он был похож на привидение.

— Доктор Реггис?

— Чего вы хотите?

— Наверное, я зря пришла. Я просто хотела предложить вам свою помощь. Конечно, это не вернет вам дочери, но я могу помочь найти зараженное мясо в тех двух партиях. Я не сказала вам раньше, но все составляемые мной рапорты о нарушениях не шли дальше регионального менеджера. Он все время намекал мне, что на это надо смотреть сквозь пальцы.

— Почему же вы мне сразу не сказали? — спросил Ким.

— Не знаю. Лояльность по отношению к министерству… Понимаете, я думаю, что эта система жизнеспособна, в ней просто не хватает таких, как я, — людей, заинтересованных в том, чтобы она работала.

— А пока что отравленное мясо попадает к людям, и они заболевают, — сказал Ким. — И дети умирают, как Бекки.

— К сожалению, это правда. Но те, кто занимается этим бизнесом, знают: истоки проблемы — в бойнях. Там прибыль всегда важнее качества.

— Когда вы будете готовы мне помочь? — спросил Ким.

— Прямо сейчас. Сегодня как раз подходящий вечер.

— Хорошо, — сказал Ким, — поехали.