Глава 4

Границей 87-го участка на севере были река Гарб и шоссе, повторявшее ее извилистый путь. Идя на юг, проходя Айсолу квартал за кварталом, вы сначала попадаете на Силвермайн-роуд с ее красивыми жилыми домами, выходящими на реку, а потом в Силвермайн-парк. Продолжая двигаться к югу, вы пересечете Стем, Эйнсли-авеню, Калвер-авеню и короткий Мейсон, который пуэрториканцы назвали La Via de Putas[7].

Зная профессию Марии Эрнандес, можно было предположить, что «Эль Сентро» находится именно на этой Улице шлюх. Он, однако, притулился в боковой улочке, в одном из тридцати пяти кварталов 87-го участка, раскинувшихся с востока на запад. И хотя на территории участка жили итальянцы, евреи и много ирландцев, «Эль Сентро» находился на улице пуэрториканцев.

В городе были заведения, где можно получить все – от порции кокаина до гулящей девки, – и «Эль Сентро» был одним из них.

Владелец «Эль Сентро» жил за рекой, в другом штате. Он редко заходил в свое заведение, препоручив его заботам Терри Донахью, громадного ирландца с массивными кулаками. В характере Донахью было кое-что необычное для местного ирландца: он любил пуэрториканцев. Нет, не только пуэрториканок – их он, конечно, тоже любил, и не он один: многие здешние «американцы», возмущаясь нашествием «иностранцев», втайне восхищались плотными ягодицами «их» женщин. Терри любил и пуэрториканцев и пуэрториканок. А еще он любил работать в «Эль Сентро». За свою жизнь в каких только забегаловках он не работал, и хуже «Эль Сентро», по его собственным словам, не встречал, но все равно любил его.

На самом деле, Терри Донахью любил все на свете. Принимая во внимание характер его заведения, было бы удивительно, если бы он любил и полицейских, – но он любил Стива Кареллу и, когда Стив в тот же день появился у него, тепло поздоровался с ним.

– Эй, вислоухий черт! – заорал он. – Ты, я слышал, женился?

– Это точно, – ответил Карелла, глупо ухмыляясь.

– Девчонка, должно быть, чокнутая, – сказал Терри, качая большой головой. – Надо будет выразить ей соболезнование.

– С мозгами у девчонки все в порядке, – возразил Карелла. – Она получила лучшего мужика во всем городе.

– Заливай! – продолжал орать Терри. – Как ее зовут, парень?

– Тедди.

– Терри? – недоверчиво переспросил Терри. – Неужели Терри?

– Тедди. Уменьшительное от Теодоры.

– А Теодора, это от чего?

– Думаю, что от Франклина.

Терри склонил голову набок.

– Может, красотка ирландских кровей?

– Ну уж дудки! – сказал Карелла.

– Куда тебе, такому увальню, жениться на ирландской милашке, – усомнился Терри.

– Она шотландка, – признался Карелла.

– Вот это здорово! – заревел Терри. – Я ведь ирландец всего на четыре пятых, а одна пятая часть во мне шотландская, за счет виски.

– М-м-да.

Терри почесал затылок.

– Другие полицейские над этой шуткой обычно смеются. Что будешь пить, Стив?

– Ничего. Я здесь по делу.

– Немного спиртного делу еще никогда не вредило.

– Ты Марию Эрнандес не видел сегодня?

– Слушай, Стив, – сказал Терри, – имея шотландскую красотку дома, зачем тебе...

– Работа, – пояснил Карелла.

– Ладно, – согласился Терри. – Приятно встретить честного человека в городе, где все обманывают.

– Ты ведь тоже не обманываешь.

– Мария еще не приходила, – сказал Терри. – Это из-за брата?

– Да.

– Он тоже зельем баловался?

– Да.

– Что меня печалит, – сообщил Терри, – так это наркотики. Ты когда-нибудь в моем заведении видел толкача?

– Нет, – ответил Карелла. – Зато их полно у входа, на тротуаре.

– Ясное дело, ведь клиент всегда прав и должен получить то, что ему нужно. Но в моем заведении ты ни одного из этих грязных ублюдков не видел и не увидишь.

– Когда ее можно ждать?

– Раньше двух она здесь не появляется. А может и вообще не прийти. Ты же знаешь этих наркоманов, Стив. Шустрят, шустрят, все время шустрят. Богом клянусь, что президенту «Дженерал моторс» не приходится проявлять столько выдумки, сколько ее требуется обычному наркоману.

Карелла взглянул на часы. Было 12.27.

– Я еще приду, – сказал он. – А пока мне надо где-то перекусить.

– Ты меня обижаешь, – огорчился Терри.

– Обижаю?

– Ты что, моей вывески не читал? «Бар и гриль». Вон там, в глубине, стол для горячих обедов. Лучшая еда в городе.

– Не шутишь?

– Сегодня у меня arroz con polio[8]. Наше фирменное блюдо. Нанял маленькую пуэрториканочку, которая его и готовит. – Терри ухмыльнулся. – Днем она готовит, а ночью любовь крутит, но arroz con polio у нее райского вкуса.

– И как девочка?

Ухмылка Терри стала еще шире.

– Не знаю, пробовал только дневные блюда.

– Ладно, – сказал Карелла, – неси. Не ты первый меня пытаешься отравить.

* * *

В тот день Мария Эрнандес пришла в «Эль Сентро» только в три часа дня. Какой-нибудь простак из приличного района, отправившийся на поиски романтических приключений, мог принять ее за невинную старшеклассницу. Хотя принято считать, что все проститутки одеваются в обтягивающие шелковые платья с разрезом до пупа, это не так. Большинство проституток 87-го участка одевалось лучше и моднее честных женщин. Они были хорошо вышколены, часто вежливы и обходительны, так что многие девчонки в округе принимали шлюх за сливки местного общества. Коричневая бумага почтовой бандероли скрывает от глаз ее содержимое; так было и с благопристойной личиной этих девиц: только познакомившись с ними поближе, можно узнать, что там на самом деле.

Карелла не был знаком с Марией Эрнандес. Когда она вошла, он оторвал взгляд от своего бокала и увидел хрупкую черноволосую и темноглазую девушку в зеленом плаще и скромных туфлях. Плащ был расстегнут, под ним виднелись белый свитер и черная юбка.

– Вот она, – сказал Терри. Карелла кивнул.

Мария села на высокий табурет у дальнего конца стойки. Поздоровавшись с Терри, окинула взглядом Кареллу, оценивая его как возможного клиента, и уставилась через витринное стекло на улицу. Карелла подошел к ней.

– Мисс Эрнандес? – спросил он.

Мария повернулась на табурете.

– Да, – сказала она застенчиво. – Меня зовут Мария.

– Я из полиции, – сообщил Карелла сразу, чтобы она не тратила лишних усилий.

– Я не знаю, почему мой брат наложил на себя руки, – откликнулась она совсем другим тоном, уже без всякой застенчивости. – Еще вопросы есть?

– Есть. Давай пойдем за тот столик.

– Мне и здесь нравится.

– А мне нет. Либо там, либо в полицейском участке. Выбирай.

– Только давай побыстрей.

– Постараюсь.

Мария слезла с табурета. Они прошли в отгороженное от зала помещение. Девушка сняла плащ и села напротив Кареллы.

– Я слушаю, – сказала она.

– Сколько времени ты уже на игле?

– Какое отношение это имеет к моему брату?

– Так сколько?

– Около трех лет.

– Зачем ты его втянула в это?

– Он сам попросил.

– Не верю.

– К чему мне врать? Один раз он пришел в ванную, когда я занималась этим. Вдохнуть небольшую дозу – дело нехитрое, но настоящего кайфа не дает. Он хотел знать, что я делаю, и я дала ему понюхать.

– А потом?

– Ему понравилось. Он захотел еще. Дальше ты сам знаешь.

– Не знаю. Расскажи.

– Через пару недель он сел на иглу. Больше мне нечего сказать.

– Когда ты начала торговать собой?

– Эй, слушай... – возмутилась Мария.

– Я могу это выяснить и без тебя.

– Вскоре после того, как привыкла к героину. Сам понимаешь, на это нужны деньги.

– Еще бы. У кого ты получала товар?

– Брось, не считай меня за дурочку.

– У кого брал наркотики твой брат?

Мария молчала.

– Твой брат умер, хоть это ты знаешь? – сказал Карелла грубо.

– Знаю, – ответила Мария. – И что прикажешь мне делать? Если этот маленький глупыш лишил себя жизни...

– Может, он не сам лишил себя жизни.

Мария удивленно заморгала.

– Не сам? – повторила она осторожно.

– Вот именно. Кто давал ему наркотики?

– Какая теперь разница?

– Есть разница, и, возможно, немалая.

– Я все равно не знаю. – Она немного помолчала. – Слушай, оставь меня в покое. Знаю я вас, держиморд.

– Знаешь?

– Еще как. Ты хочешь получить все бесплатно. Надеешься запугать меня, и тогда...

– Я хочу получить только сведения о твоем брате.

– Держи карман шире.

– Держу, – сказал Карелла.

Мария, нахмурившись, смотрела на него.

– Я знаю полицейских, которые... – начала она.

– Я знаю проституток, которые заражали клиентов сифилисом, – произнес Карелла решительно.

– Слушай, какое ты имеешь право...

– Тогда не виляй, – перебил он. – Мне нужны сведения.

– А я все равно ничего не знаю, – ответила Мария.

– Ты сказала, что приучила его к наркотикам.

– Сказала.

– Хорошо, тогда ты, наверное, связала его с толкачом, когда он сел на иглу. С кем?

– Ни с кем я его не связывала. Он всегда сам все решал.

– Мария...

– Что ты хочешь от меня? – неожиданно взорвалась она. – Я ничего не знаю о брате. Даже о его смерти я узнала случайно от постороннего. Я уже около года не была дома, откуда мне знать, кто снабжал или не снабжал его наркотиками? А может, он сам кого-то снабжал.

– Он был толкачом?

– Ничего я не знаю. Я в последнее время вообще его не видела. Если бы встретила его сейчас на улице, то не узнала бы. Вот сколько я знаю о собственном брате.

– Ты врешь, – сказал Карелла.

– Зачем мне врать? Кого выгораживать? Он повесился, поэтому...

– Я уже говорил тебе, что, возможно, он и не повесился.

– Ты стараешься раздуть большое дело из смерти паршивого наркомана, – сказала Мария. – Зачем так убиваться? – Ее глаза мгновенно затуманились. – Поверь мне, даже хорошо, что он умер.

– Хорошо? – переспросил Карелла. Над столом повисла тишина. – Ты что-то скрываешь, Мария. Что?

– Ничего.

– Ты что-то знаешь. Что?

– Ничего.

Их взгляды встретились. Карелла испытующе смотрел ей в глаза. Он знал, что выражает ее взгляд, знал он и то, что она ему больше ничего не скажет. Не глаза; а два темных колодца.

– Ладно, – сказал Карелла.

* * *

Судебно-медицинский эксперт не любил новых людей. Так уж он был воспитан. Он ненавидел новые лица и не имел обыкновения сообщать секреты незнакомцам. А секретом он владел немалым, но Берт Клинг был явный чужак. Изучая его лицо, эксперт медленно перебирал в уме факты и решал, какими из них он может поделиться.

– Почему они вас прислали? – спросил он. – Неужели не могли подождать официального отчета? Что за спешка?

– Карелла попросил меня поговорить с вами, мистер Соумс, – сказал Клинг. – Я не знаю почему, но ему нужны сведения уже сейчас, и он решил не ждать официального отчета.

– Не понимаю, почему он не может ждать, – сказал Соумс. – Все другие ждут. За все годы моей работы здесь не было случая, чтобы кто-то не ждал отчета. Почему же Карелла не может подождать?

– Я был бы вам признателен, если...

– Вы почему-то думаете, будто всякий имеет право ворваться в лабораторию и требовать немедленных результатов. Может, по-вашему, нам делать нечего? А вы знаете, сколько трупов у нас ждут исследования?

– Сколько? – спросил Клинг.

– Не надо вдаваться в детали, – посоветовал Соумс. – Я хочу только сказать, что вы ведете себя дерзко. Если бы я не был врачом и джентльменом, то сказал бы, что у меня от вас уже в заднице свербит.

– Сожалею, что беспокою вас. Но...

– Если бы вы действительно сожалели, то и не беспокоили бы. Может, вы думаете, что мне приятно печатать отчет? Я печатаю двумя пальцами, как и все остальные мои сотрудники. Вы знаете, сколько мне не хватает сотрудников? И могу ли я в таких условиях уделять каждому случаю специальное внимание? Все приходится делать как на конвейере. Маленький сбой в работе, и все летит к чертям. Почему вам не подождать отчета?

– Потому что...

– Хорошо, хорошо, хорошо, – сказал Соумс с раздражением. – Устроить столько шума из-за какого-то паршивого наркомана! Карелла считает это самоубийством?

– Он... мне кажется, ждет вашего заключения на этот счет. Вот почему он...

– Вы хотите сказать, что он сомневается?

– Ну, по... по внешним признакам... короче говоря, он не совсем уверен, что мальчишка умер от асфиксии.

– А как вы думаете, мистер Клинг?

– Я?

– Да. – Соумс сдержанно улыбнулся. – Вы.

– Я... я не знаю. Я в первый раз... в первый раз видел повешенного.

– Вы знаете, что такое странгуляция?

– Нет, сэр, – сказал Клинг.

– Может, вы думаете, что я прочитаю вам курс патологической анатомии? Может, нам следует проводить семинары, для каждого невежественного детектива?

– Нет, сэр. Я не хотел...

– Речь не идет об обычном повешении, – перебил его Соумс. – Я имею в виду повешение на виселице палачом, когда неожиданность падения ломает жертве шею. Мы говорим о странгуляции, о смерти от асфиксии. Вы хоть что-нибудь знаете об асфиксии, мистер Клинг?

– Нет, сэр. С удушением я...

– Никто не говорит об удушении, мистер Клинг, – сказал Соумс, которого равно раздражали и незнакомцы, и их невежество. – Удушение в криминологии подразумевает использование рук. Самого себя задушить невозможно. Мы обсуждаем сейчас асфиксию, вызванную сдавливанием шейных артерий и вен с помощью веревок, проводов, полотенец, подтяжек, ремней, бинтов, чулок и других подручных предметов. В случае с Анибалом Эрнандесом средством странгуляции, насколько я понимаю, была веревка.

– Да, – подтвердил Клинг, – веревка.

– Если бы мы имели дело со странгуляцией, давление веревки на шейные артерии... – Соумс сделал паузу. – Шейные артерии, мистер Клинг, снабжают мозг кровью. Если их перекрыть, кровоток останавливается, что приводит к кислородному голоданию мозга и потере сознания.

– Понял, – сказал Клинг.

– Поняли? Давление в черепной коробке возрастает, а поскольку веревка перекрывает и вены, прекращается отток крови от мозга. В конце концов наступает собственно странгуляция, или асфиксия, которая и вызывает смерть потерявшего сознание человека.

– Да, – сказал Клинг, сглотнув слюну.

– Асфиксия, мистер Клинг, определяется как терминальное состояние, вызываемое недостатком в крови кислорода и избытком двуокиси углерода.

– Это... это очень интересно, – вяло пробормотал Клинг.

– Я в этом убежден. Мое медицинское образование стоило моим родителям около двадцати тысяч долларов. Ваше медицинское образование обходится вам дешевле. Вы пока тратите только свое время, впрочем, и мое тоже.

– Я прошу прощения, если...

– Цианоз при асфиксии весьма обычен. Однако...

– Цианоз?

– Синюшность трупа. Однако, чтобы определить, явилась ли причиной смерти асфиксия, требуются дополнительные исследования. К примеру, горла. Тестов великое множество. И конечно, цианоз наблюдается при различных отравлениях.

– Вот как?

– Да. Изучая возможность отравления, мы исследовали мочу, содержимое желудка и кишечника, кровь, мозг, печень, почки, кости, легкие, волосы, ногти и мышечную ткань. – Соумс помолчал, а потом сухо добавил: – Мы здесь иногда работаем.

– Да я, собственно...

– А не занимаемся, как многие считают, некрофилией.

– Я так не считаю, – вставил Клинг, не совсем уверенный в значении слова «некрофилия».

– И что же? – спросил Соумс. – Что вы получите, сопоставив все данные? Асфиксию?

– А что получили вы? – поинтересовался Клинг.

– Вам следует дождаться отчета, – сказал Соумс. – Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы.

– Так это асфиксия?

– Нет. Не асфиксия.

– Тогда что же?

– Алкалоидное отравление.

– Какое?

– Передозировка героина, если быть совсем уж точным. Значительная передозировка. Намного больше смертельной дозы в две десятых грамма. – Соумс помолчал. – Того героина, который получил наш молодой друг Эрнандес, достаточно, чтобы убить – прошу прощения за грубое сравнение, мистер Клинг, – быка.

Загрузка...