— Что так расстроило Майлза? — недоумевала Наташа Гордон. — Я ехала смотреть квартиру в Сент-Джонс-Вуд, когда получила сообщение немедленно возвращаться.
Джанин, секретарша и первая сплетница компании «Морган и Блэк», равнодушно пожала худыми плечами.
Наташа побежала на второй этаж. Майлз Морган, глава фирмы «Морган и Блэк», занимающейся продажей элитной недвижимости в Лондоне, вот уже несколько недель намекал ей на то, что она может претендовать на вакантное место младшего партнера. И по праву! Последние три года она трудилась не покладая рук. Наташа не сомневалась, что заслужила повышение.
— Тише, тише, — уговаривала она свое сердце, останавливаясь у кабинета Моргана.
— Джанин! Она тут, наконец? — прокричал Майлз прежде, чем сообразил, что та, кого он ждет, стоит прямо перед ним. — Где, черт возьми, вы пропадали?
— Показывала супружеской паре дом в Челси. Ручаюсь, они позвонят еще до конца дня и скажут, что согласны!
Перспективы огромной комиссии обычно было достаточно, чтобы у Моргана поднялось настроение, но сейчас он просто хмыкнул, и надежда, загоревшаяся было в душе Наташи, немедленно погасла.
— Майлз, у вас что-то срочное? Через полчаса я должна буду показывать Гленкоре Джаррет квартиру в Сент-Джонс-Вуд, а в городе пробки.
— Забудьте. Туда я послал Тоби.
— Тоби?! — Она покачала головой. — Но леди Глен… Она специально попросила…
— Прислать вас. Знаю. Забудьте о ее светлости, — продолжал Майлз, протягивая ей свежий номер журнала «Кантри кроникл». — Взгляните лучше вот на это!
Наташа увидела рекламу на весь разворот: только что на продажу выставлено старинное загородное поместье Хедли-Чейз.
— Ух ты, как красиво получилось!
Низкий туман, в лучах восходящего солнца, окутывал дом золотистой мягкой дымкой, которая удачно скрывала его недостатки.
— Телефон будет разрываться от звонков, — сказала она.
— Читайте, — велел Майлз, кивая на журнал.
— Я и так знаю, что там написано, Майлз. Я ведь сама составляла текст. — Великолепный дом пришел в удручающее состояние от старости и заброшенности. Поэтому Наташа всячески подчеркивала красоту и удобство расположения, возбуждая любопытство потенциальных покупателей. — Вы сами одобрили рекламу, — напомнила она ему.
— Этого я не одобрял, смотрите сами.
Наташа нахмурилась. Неужели какая-то ужасная ошибка ускользнула от их внимания? А ведь речь шла о дорогой цветной рекламе на весь разворот, и она двадцать раз все проверила и перепроверила.
— «Обширное поместье XVII века в живописном месте на Беркширских холмах. Расположено вблизи автомагистрали, по которой легко добраться до Лондона. Это хорошие новости. Плохие новости…» — Она запнулась. Плохие новости? Что за…
— Не останавливайтесь, продолжайте! — Слова были произнесены жестко и уверенно, но не ее начальником.
Обернувшись, Наташа заметила, что из кожаного кресла у стола Майлза Моргана поднялся незнакомец с темными волосами, в темной одежде, с темными глазами на завораживающем лице, которому, казалось, не хватало какой-то мелочи, чтобы его можно было назвать красивым. Пожалуй, улыбка могла бы поправить дело.
Он буквально излучал силу, хотя здоровяком не был. Но плечи под мятой парусиновой курткой, когда-то черной, теперь вылинявшей, были широкими, а живот под футболкой, свободно свисавшей до узких бедер, — плоским. Руку он положил на высокую спинку кресла, длинные пальцы сжимали кожаную обивку. Ей вдруг пришло в голову, что такие пальцы могли бы вытворять с ней самые немыслимые вещи.
Наташа посмотрела ему в глаза, которые, казалось, видели ее насквозь, и ее затопила горячая волна, зародившаяся где-то внизу живота.
— Наташа!
Окрик Майлза вернул ее к действительности.
— «…плохие новости заключаются в том, что деревянные конструкции прогнили и источены древесным жучком, штукатурка осыпается, а крыша течет. Вне всяких сомнений, продавец предпочел бы снести дом и по-другому использовать землю, но постройка относится к историческому наследию в самом сердце Зеленого пояса, так что это не представляется возможным. В доме есть также великолепная дубовая тюдоровская лестница, но, учитывая вышеупомянутые сырость и древесного жучка, чем раньше вы приедете осматривать дом, тем больше у вас будет шансов успеть увидеть верхние этажи дома».
Она перечитала текст дважды, прежде чем до нее полностью дошел смысл. Сердце билось как сумасшедшее.
— Ничего не понимаю, — сказала она, осознавая, насколько неубедительно звучат ее слова. — Как это могло произойти?
— Действительно, как? — вопросом на вопрос отозвался высокий неотразимый незнакомец. Интересно, кто он такой?
— Хедли, — представился он, словно прочитав ее мысли.
— Хедли? — Ее голос прозвучал хрипло, и не только из-за того, что кровь у нее от мозга прилила к другим, более возбудимым частям тела. Она была потрясена. В доме никто не жил, продажей занимались душеприказчики, и она думала, что живых представителей семьи Хедли не осталось на свете.
— Дарий Хедли, — продолжал он, уловив в ее голосе нотку сомнения.
Дарий Хедли был похож на цыгана или пирата: в ухе блестела золотая серьга, на плечи спадала копна черных курчавых волос. Может, его предки водили караваны на Восток, а оттуда привозили шелка и специи… Поэтому и дали ему имя персидского царя. Во всяком случае, надменности новому знакомому хватало.
Майлз прокашлялся, и она запоздало протянула руку:
— Наташа Гордон. Как поживаете, мистер Хедли?
— А как, по-вашему, я поживаю? — Ее руки он как будто не замечал.
— Я не понимаю, почему так получилось, уверяю вас, произошла какая-то накладка.
— Накладка? — Горящий, словно угли, взгляд прожег ее насквозь. Наташе показалось, что жар поднимается у нее по шее и заливает ей щеки. — Всего лишь накладка? — Он выделил последнее слово.
— Мистер Хедли, серьезные покупатели прекрасно понимают, что с такой недвижимостью проблемы неизбежны.
— Им бы хотелось осматривать верхние этажи, не рискуя сломать себе шею, — заметил Хедли.
— Наташа! — вмешался Майлз, на сей раз еще более резко. — Вы хотели что-то сказать мистеру Хедли?
— Что? — Она с трудом оторвала взгляд от красиво изогнутых губ Дария Хедли и уставилась на его выдающееся адамово яблоко, после чего ее взгляд метнулся к другим, еще более волнующим частям его тела.
— А, хм, да… Вообще-то, — сказала она, — в доме не одна лестница, так что это не проблема. Кажется, главная лестница в полном порядке… ее надо как следует пропылесосить. — Вздохнув, она приказала себе встряхнуться. — Я посоветовала душеприказчикам, которые занимаются продажей дома, нанять профессиональных уборщиков, чтобы привести все в порядок.
У Хедли на скулах заходили желваки.
— И что же они ответили?
— Что наймут смотрителя, который за всем проследит.
— Значит, потенциальным покупателям стоит бояться лишь сырости, древесного жучка и протекающей крыши? — Дарий Хедли чуть приподнял бровь, и каждая клеточка ее тела затрепетала.
— Вообще-то, — ответила Наташа, — судя по документам, от древесного жучка избавились много лет назад.
— Мистеру Хедли не нужны оправдания! — рявкнул Майлз. — Он ждет от вас объяснений и извинений.
— Не беспокойтесь; я уже услышал все, что нужно, — сказал Хедли прежде, чем Наташа успела вымолвить хоть слово. — Морган, с вами свяжется мой адвокат.
— Адвокат? Но послушайте же…
Дарий Хедли прервал Наташу на полуслове ледяным взглядом… Наконец, видя, что ей нечего ответить, он кивнул Майлзу и вышел из кабинета. Наташа почувствовала странную слабость. Протянув руку, она схватилась за спинку кресла, на котором он сидел несколько минут назад.
Наташа смотрела в окно. Дарий Хедли переходил дорогу, направляясь к Слоун-сквер. Женщины провожали его взглядами.
Значит, не только на нее он оказывал такое действие.
Неожиданно он остановился, круто повернулся и посмотрел на окно, у которого стояла Наташа… У нее перехватило дыхание.
— Наташа!
Она вздрогнула, повернула голову, а когда снова посмотрела в окно, Хедли уже исчез. Наташа повернулась к окну спиной.
— Вы уже разговаривали с «Кроникл»? — обратилась она к Майлзу.
— После того как со мной связался адвокат мистера Хедли, я первым делом позвонил менеджеру по рекламе «Кроникл». — Майлз подошел к столу, вынул из прозрачного файла лист бумаги и передал ей.
Из «Кроникл» переслали фотокопию одобренного Майлзом текста рекламы. Все совпадало до последней запятой, до галочки рядом с печатью «одобрено» и ее подписи внизу.
— Нет, Майлз. Это не тот текст! — Она подняла глаза.
— Но ведь писали его вы, — возразил Майлз.
— Несколько фраз отдаленно напоминают мои, — признала Наташа.
Время от времени она и правда позволяла себе слегка нарушить общепринятый рекламный стиль. Она выделяла мелкие недостатки, исправление которых не стоит больших денег, но значительно повышает шансы на успешную продажу недвижимости.
— Да бросьте, Наташа! По стилю — ваша типичная «антиреклама».
— Моя «антиреклама» бывает точной и всегда по делу.
— Так вы бы все-таки написали о протекающей крыше?
— Определенно. Пятна на потолке и лужи на полу способен заметить любой покупатель!
— Ну а что там с лестницей?
— Очень красивая — если, конечно, удастся разглядеть ступеньки под слоем пыли и сухих листьев, которые налетели через разбитое окно.
Дом года два пустовал с тех пор, как его последнего владельца увезли в дом престарелых. Из-за болезни Альцгеймера он представлял угрозу для себя самого.
— Смотритель дома — хуже некуда. Мне пришлось самой раздобыть картонку и вставить вместо разбитого стекла, но кусок картона унесет первым же сильным порывом ветра. И, честно говоря, на месте Дария Хедли я бы давно уже избавилась от душеприказчика, похоже, от него нет никакого проку.
Морган молчал.
— Ну, послушайте, Майлз. Вы же знаете, я не посылала этого в «Кроникл».
— Вы уверены? Точно? Как всем нам уже известно, вы работаете с утра до ночи. Во сколько у вас сегодня был первый показ?
— В восемь, но…
— А во сколько вы вчера вечером закончили работать? — Не дожидаясь ответа, Майлз глянул на распечатку из ее ежедневника — несомненно, Джанин позаботилась. Теперь понятно, почему она так улыбалась, — прокол с рекламой! Всем насплетничает… — Последняя встреча была назначена на девять тридцать. Во сколько вы вчера вернулись домой? В одиннадцать? В полдвенадцатого?
Вчера она приехала домой уже за полночь. Покупатели не всегда идеально вписываются в график «с девяти до пяти».
— Покупатели специально прилетели из Штатов, чтобы посмотреть квартиру. Не могла же я сказать им, что мой рабочий день заканчивается в семнадцать тридцать, — заметила Наташа.
— Никто не сможет долго выдерживать такой темп работы без ущерба для себя, — заметил Майлз. — По-моему, вы просто устали и по ошибке послали в «Кроникл» не тот вариант текста.
— Нет…
— Я сам во всем виноват. — Он покачал головой. — Слишком много я на вас навалил.
— Я ничего не перепутала. — Наташа постепенно закипала. Сердце учащенно забилось от злости. Как посмел кто-то подделать ее безупречно составленный текст? — Ведь они прислали подтверждение… Неужели я, по-вашему, не заметила бы, что текст не тот?
— Если у вас вообще было время хотя бы взглянуть на него.
— Время нашлось, — отрезала Наташа. — Я проверила каждое слово. Интересно, о чем думали в «Кроникл»? Почему такой текст не показался подозрительным никому из отдела рекламы?
— Показался… — Майлз покосился на разворот в журнале. — Они звонили нам двадцатого. Разумеется, разговор записывался.
— Хорошо, так какой же идиот с ними разговаривал?
Он протянул ей листок бумаги, чтобы она посмотрела своими глазами:
— Идиотка по имени Наташа Гордон.
— Не может быть!
— Завотделом рекламы уверяет, что вы сказали: мол, такие тексты — последний писк моды. — Хотя Майлз говорил спокойно, от его голоса у Наташи по спине побежали мурашки. — Все ясно, вы были недовольны тем, что душеприказчики, которые продают дом, не прислушались к вашим советам.
Наташа изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, несмотря на то что пульс зашкаливал.
— Никто из «Кроникл» мне не звонил.
— И что дальше? Хотите сказать, что завотделом рекламы «Кроникл» лжет? Или что кто-то выдал себя за вас? Бросьте, Наташа! Кому надо вас топить? — возмутился он.
Она проглотила подступивший к горлу ком. И правда, похоже на бред.
— Хотя в одном вы правы, — продолжал Майлз. — Телефон буквально раскалился добела… — Наташа вздохнула с облегчением, но, как выяснилось, рано. — Звонили редакторы бульварных газетенок, желающие заполучить комментарии.
Она нахмурилась:
— Уже? Номер появился в продаже меньше чем два часа назад.
— Вы же знаете, плохие новости распространяются быстро. — Майлз взял у нее листок с рекламой и бросил его на стол. — Мне кажется, кто-то из сотрудников «Кроникл» подкинул журналистам лакомый кусочек.
— Нетрудно догадаться. А как же Дарий Хедли обо всем узнал?
— Надо полагать, его адвокатам тоже позвонили из редакции.
Наташа покачала головой:
— Единственное, что я могу сказать, — плохой рекламы не бывает. Я имею в виду то, что сказала мистеру Хедли. Если все представить под нужным углом…
— Ради бога, Наташа, перестаньте! По вашей милости и фирма, и мистер Хедли очутились в дурацком положении. Здесь невозможен никакой «правильный» угол! Он снял дом с продажи, хотя мы уже понесли значительные убытки. Теперь Хедли намерен обвинить нас в причинении морального и материального ущерба. Репутации компании «Морган и Блэк» нанесен невосполнимый урон.
— Всего этого можно избежать, если мы сумеем быстро найти покупателя, — не сдавалась Наташа. — Ведь реклама появится во всех воскресных выпусках!
— Я рад, что вы осознаете размер трагедии.
— Нет…
Когда им поручили продать Хедли-Чейз, она навела справки о владельцах в Гугле, однако не нашла интересных сплетен, которые так оживляют колонки в воскресном приложении к журналу о недвижимости. К сожалению, Хедли оказались либо слишком сдержанными, либо скучными сверх всяких ожиданий.
— Ну, послушайте, Майлз, — сказала она. — Вас бы такая реклама не смогла обмануть. Дом расположен в прекраснейшем месте, а тех, кому хватит на него денег, не отпугнут обычные для всех старинных построек проблемы. — Она и сама понимала, что ее доводы не слишком убедительны. — Я сделаю несколько звонков, переговорю кое с кем… — Она чувствовала себя так, словно разговаривает со стеной, и в негодовании всплеснула руками. — Черт возьми, я сама поеду в Хедли-Чейз, возьму в руки метлу и приведу дом в порядок!
— Вы ничего не будете делать и ни с кем не будете разговаривать, — буркнул Морган.
— Но если я быстро найду покупателя…
— Все, хватит! Хватит! Я забронировал для вас место в клинике «Фэрвью»…
— Что?! В «Фэрвью»? — В клинике, в которой знаменитости лечатся от алкоголизма и наркомании?
— Мы опубликуем заявление, в котором будет сказано, что вы переживаете стресс и нуждаетесь в нескольких неделях абсолютного покоя под надзором медиков.
— Нет. — Болезней и больниц ей в детстве хватило. Сейчас она на минуту не задержится в больнице без достаточно веских на то оснований.
— Все расходы покроет медицинская страховка от фирмы, — убеждал Морган, видимо считая свой аргумент решающим.
— Нет, Майлз.
— И на досуге, — он повысил голос, — подумайте о своем будущем.
— Подумать о моем будущем? — Свое будущее она видела в том, чтобы стать компаньоном фирмы. — Вы, должно быть, шутите, Майлз. Какая-то девица в приемной подставила меня, и вместо того, чтобы…
— Лично мне, — веско проговорил Майлз, — сейчас нужно, чтобы вы пошли мне навстречу.
Она поняла, что Майлзу все равно, каким образом все произошло, он думал лишь о том, как спасти репутацию фирмы. Вот зачем он срочно вызвал ее к себе. Хотел предъявить «жертву» Дарию Хедли. Неудивительно, что она не произвела никакого впечатления на клиента. Не нужна ему голова какой-то дуры, заикающейся и краснеющей, стоило ему лишь на нее взглянуть. Ему нужно возместить убытки, а Майлз решил спасти репутацию фирмы, погубив репутацию Наташи.
— Я переговорил с Питером Блэком, а он обсудил ситуацию с нашими адвокатами. Мы пришли к выводу, что так будет лучше для всех, — заявил Майлз.
— Так быстро?
— Нельзя терять ни минуты.
— И все же… Что за адвокат поддержит откровенную ложь?
— Какую ложь? — вкрадчиво осведомился он. — Даже у лучших из нас случается синдром эмоционального выгорания.
Синдром эмоционального выгорания? Судя по всему, адвокаты уже приступили к действиям. Ее назовут «чрезвычайно ценной сотрудницей»… Из-за огромного объема работы с ней, «к сожалению», случился нервный срыв. Читатели должны понять, что текст, составленный ею, — не более чем бред сумасшедшей.
В результате все будут желать ей скорейшего выздоровления. Майлз, разумеется, надеялся, что она с радостью воспользуется предоставленной лазейкой и спрячется в «Фэрвью». Клиника славилась тем, что надежно укрывала своих пациентов от внимания со стороны прессы.
Наташа поняла, что под вопросом ее дальнейшее пребывание в «Моргане и Блэке». Судя по всему, на карьере можно поставить крест…
— Произошла ошибка, — настаивала она, прекрасно понимая: решение уже принято и, что бы она ни сказала, его не изменить. — Не я это написала.
— Наташа, я изо всех сил пытаюсь замять скандал, причиной которого стали вы. — Майлз говорил спокойно, его лицо ничего не выражало. — В ваших же интересах пойти мне навстречу.
— Не в моих, а в ваших, — возразила она. — Никто не примет меня на работу — если, конечно, вы не имеете в виду, что возьмете меня назад с распростертыми объятиями после курса лечения. И что повышение, которым меня много месяцев манили, как ослика — морковкой, будет меня ждать…
— Я должен в первую очередь заботиться об интересах компании и лишь во вторую — о сотрудниках. — Он тяжело вздохнул. — Пожалуйста, поймите меня правильно.
— Иначе что?
— Наташа… прошу вас. Ну, почему вы не хотите признаться, что ошиблись? Все допускают ошибки. Возможно, вы в самом деле нездоровы. Может быть, даже мистер Хедли проявит к вам… к нам… сочувствие.
— Я этого не делала, — повторила она.
— Мне очень жаль, Наташа, но, если вы не пойдете нам навстречу, мне придется вас уволить без предварительного уведомления за тот вред, который вы нанесли нашей репутации. В таком случае вас ждет еще и иск от фирмы за нанесение злонамеренного ущерба.
— Я не больна, — ответила она, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом. — Что касается возмещения ущерба, не думаю, что вы или мистер Хедли слишком преуспеете в суде. Да, рекламный текст существенно отличается от того, что он заказывал… Но это чистая, неприкрашенная правда.
— За исключением жучка-древоточца и лестницы, — напомнил он ей с каменным лицом.
— Ах, вот чем вы собираетесь рискнуть? — спросила Наташа. — Кто знает, что скрывается под всей этой грязью?
Дожидаться ответа она не стала. Если начальник предлагает вам выбор между судом и психушкой, продолжать разговор бессмысленно.