Том 6. Драматические произведения 1840-1859

Плохие времена; прогневался на нас

Правдивый бог; хлеба, покосы плохи:

Того гляди, придется голодать,

Придется продавать последние лаптишки;

На ту еще беду ни щука, ни карась,

Ни сельди, ни треска не ловятся изрядно.

Ох, ох! старуха! худо время!

Ась?

Кажись, ворчишь недоброе ты что-то,

Господь даст день и пищу, — не тужи!

Да, хороша пословица, а знаешь

Пословицу другую: на бога надейся,

Да не плошай и сам? и эта хороша;

Вздохнешь и нехотя, как нету ни гроша;

А силы всё слабее да слабей,

Ох! что-то мы с тобой, старуха,

Тогда начнем, как выбьемся из сил!

Зато наш сын войдет в то время в силу:

На старости призрит, прокормит нас.

Поди сюда, Михайло, о тебе,

Ты слышишь, речь идет, поди скорее!

Что, матушка? Я книжки зачитался;

Как много тут хорошего, давно

Я не был так доволен: как-то сердцу

Приятно, как начну читать псалтырь.

Послушай-ка! прочту тебе страничку!

Ох, дитятко, ох, горе-богатырь!

На горе выучил письму отец Никифор!

Доподлинно на горе: малец взрослой,

А нет, чтобы отцу в работе помогать.

Чтоб матери горшки переставлял…

Чтоб иногда развесил мне хоть сети

Для сушки…

Матушка, отец родимой мой!

Всё с книгою сидит, читает; дети, дети!

Для вас трудись руками и спиной,

А вы ленитесь…

Рвете рубашонки

Да дрянные читаете книжонки!

Помилуй, матушка, отменнейшие книги,

И даже есть картиночки в иных…

Опять свое!

Да не сердись, родимой;

Что мне велишь, всё сделаю тотчас;

Рад помогать тебе, что силы станет,

И буду лишь тогда читать,

Как дело кончу…

Ну, родимой, ладно!

Прости, коли сердит!

Ну, будь вперед умнее!

Да, да! умнее будь!

Да, буду я умнее!

Я, батюшка, теперь уж не дитя,

Пройдет пять лет, — как ты, я взрослый буду

И стану работать за всех вас; вам

Покойно будет; всем займусь исправно,

Лишь вы зато читать мне не мешайте,

Как дело кончу…

Да скажи на милость,

Что к чтенью вдруг тебя так пристрастило

И что, скажи, хорошего есть в книгах?

О много! много! матушка!

Да что же?

Не знаю, как сказать, а только хорошо;

Когда я в первый раз взял книгу

И начал буквы разбирать —

Почувствовал я в сердце радость,

Готов был с книгой умереть!

Глаза мои к словам прильнули,

Душа их смыслом увлеклась;

Я дальше, дальше — всё другое,

И всё так чудно, хорошо!

Куда, я сам не знаю, мысли

Меня манили за собой,

И вот с тех пор люблю я книги

И буду их читать всегда!

Да что же толку? Ты ведь будешь

Крестьянином таким же, как и я,

А я не знаю в книгах ни бельмеса,

Да прожил век не хуже грамотея.

Ась?

Я слышал, батюшка, и в книгах

Читал, что есть такой народ,

Который знает всё на свете:

Считает звезды в небесах,

Всё, на чем свет стоит, изведал

И, как вертится свет, постиг…

Таких, слышь, в Питере немало,

И всем им там большой почет,

Какого немцам не бывало:

Сама царица их блюдет!

Так что же в том? не хочешь ли и ты

Таким же быть заморским колдунишкой!

Признаться, батюшка, я думал,

Когда бы ты позволил мне,

Поехать в Питер, обучаться

Охота забирает страх…

Об этом мысль не оставляет

Меня; попробовал бы сам

Писать такие же я книги…

Вот что затеял, вот те раз!

Еще он смеет озорничать!

Пусти его, вишь, в Питер: хочет он

Учиться, а отца и мать

Покинуть.

Не годится, Миша,

Такие думы замышлять; и что

С них проку? Лучше хлеб насущный

Ты честно добывай, крестьянином живи,

Куда уж нам до мудрости столичной!

Ты там себе пристанища не сыщешь,

Умрешь там с голоду…

Я рад

Всё претерпеть, лишь можно б было

Мне там в училище вступить,

О, как бы я учиться начал!

Всё б для науки я забыл!

Мне, право, батюшка, порой

На ум идет, что без науки

Могу я умереть со скуки;

Давно уж я грущу душой.

Все книги, что отец Никифор

Оставил мне, уж я прочел,

Почти уж выучил на память,

А жить без книг я не могу…

Свези же в Питер, мой родимый,

Меня и в школу там отдай!

Я скоро выучусь: приеду

И с вами снова буду жить!

Откуда ты набрался этой дичи?

Не смей об этом больше говорить:

Мальчишка, ты не понимаешь дела…

Знать, этого ты духу набрался

Из книг; подай — я их все спрячу;

Отдам тогда, как будешь поумней!

Пусти учиться!

Ась!

Хоть книги-то оставь!

Подай сюда, иль сам возьму их, ну!

Оставь хоть две!

Нет, ты избаловался:

Работать не работаешь, шалишь

Да дичь еще такую замышляешь!

Знать, правда, что недобр тот человек,

Который возится с нечистой силой книжной!

Я, грешная, отроду не читала,

Да и читать не приведет господь,

Хоть до седых волос уж дожила я…

А он, молокосос!..

Ах, матушка! за что

Все на меня? Как я теперь несчастен!..

Из головы дурь выкинь, помогай

Работать мне прилежно; приучайся

Хлеб добывать трудом, и помни век,

Что не бывать тебе, пока живу я,

В столице, не видать поганых книг!..

Иди же, спи спокойно…

Ах, родимой,

Могу ли спать спокойно? Хоть одну

Исполни просьбу: я…

Не смей и говорить!

День ото дня мне тяжелей:

До вечера от утра за работой,

Которая не по сердцу, сижу;

Отец за мной так строго смотрит,

Все книги спрятал, а без них

Мне тяжко, скучно, я страдаю…

Бывало, так легко душе,

Когда я чтеньем занимаюсь,

Стараюсь разгадать: зачем

И почему написано в ней то-то

Или другое? Время так летит,

Не замечаю я его теченья…

Бывало, мысль надеждой занята,

Что я учиться буду, буду сам писать,

Что не простым я буду человеком

И, может быть, других перегоню…

Что и отца и мать утешу я

Собою, облегчу их участь….

И всё-то вдруг пропало, разлетелось:

Крестьянин я, крестьянином умру!

Отец не понимает польз своих

И отпустить меня не хочет в Питер…

А надо мне учиться, самому

Приняться сочинять, да, надо!

К тому назначен я судьбой и знаю,

Что говорил мне тот небесный вестник,

Во сне который посетил меня]

Он мне сказал: «Высок удел,

Который для тебя назначен

Иди лишь не кривым путем,

Будь честен, добр, покорен, прямодушен,

К чужому зависти не знай:

И своего довольно будет!

Учись прилежно; силы все

Употреби ты на науку,

Иначе будешь мужиком!»

И вдруг пропал; тут на меня

Повеял запах ароматный…

Сначала я не понимал,

Что делать; после догадался,

За книгу взялся в тот же час

И с той поры всё думал, думал,

Как бы учиться, как бы мне

Моей судьбины не прогневать!..

Читал прилежно и порой

Стихи сам пробовал писать я,

И как тогда я весел был!

Теперь надежды я лишился;

Что делать мне?

Счастливый путь!

Они, быть может, едут в Питер!

А я, я должен здесь грустить

И не учиться, не послушать

Того, что сон мне предсказал!

О, что мне делать! я просил

Отца раз пять — не отпускает

И не отпустит; бредом он

Зовет мои предположенья…

А доказать я не могу,

Что он ошибся! Как же быть?

Как в Питер мне попасть? не знаю!

Когда б не гневался отец,

Тихонько б я ушел отсюда!

Но как? дороги не найду!

Они идут… а что же я,

Ходить тож, кажется, умею.

Спрошу, где, как?., язык ведь есть!..

А мать, отец? Оставить их

На сокрушенье, на рыданья?

Они меня балуют так,

Лишь на меня у них надежда…

Уйду… покоя их лишу,

Они почтут меня погибшим!..

Пусть так… но я им докажу,

Что не погиб я, ворочусь я

Ученый, умный, ото всех

Почтен, с чинами и с богатством,

И пусть бранят тогда меня

За то, что я от них укрылся!

Иду… о господи, прости,

Что я родителей оставлю;

Что не послушался я их!

Иду, иду!..

Спрошу, где Питер,

На первый раз хотя у них…

Где в Питер мне пройти поближе,

Скажи, старинушка?

Что, свет?

Да ты зачем идти туда намерен?

Ведь Питер-то — отсюда не видать!

Да так, мне надобно… Скажи,

Пожалуйста, скорей!

Так ты не шутишь?

До шуток ли?

Да как же ты пойдешь,

И что тебе идти-то за охота?

Ах, боже мой! что ж я ему скажу?

Пожалуйста, скажи; там у меня родные,

А здесь я сирота!

Теперь я понимаю…

Да только всё того мне не понять,

Как ты дойдешь? Ведь ты и мал и беден!

Дойду, дойду…

Пристанешь, захвораешь!

Нужды нет!

Жалко мне тебя…

Садись на воз, я подвезу покуда.

Вот видишь: ты тужил,

Как я дойду, а первый сам помог мне,

На свете не без добрых, знать…

И не без злых!

Да где же наш Михайло? Что за пропасть,

День целый я ищу его напрасно,

Помилуй бог, уж не пропал ли он?

Искал, искал, ну так, что утомился!

Где он? Не в Питер ли ушел, шалун,

Не утонул ли, не упал ли в яму?..

О господи! как сердцу тяжело!

Как будто должен я его лишиться!

Ах, горе, горе! мы его лишились.

Искала я везде, и у соседей

Я спрашивала — нет… О, боже мой!

Да где же он? да что же с ним случилось!

Везде искала — нет! О, страшное сомненье

Исчезло! Новою бедой господь

Карает нас: его святая воля!

Одна была надежда — миновалась…

Пропала наша лучшая надежда.

Один был сын — и тот недолго был!

О горе, горе нам, старуха!

Горе, горе!

Ну, это будет хорошо… Что ж дальше?

Додумаю, так что-нибудь придет…

Нет ничего… На мысль воспоминанья

Приходят, я их разбудил стихом.

«Как прошлое для нас заманчиво и ново!»

Давно ль еще я был совсем не то!

Я помню, был когда-то я в деревне,

Читал псалтырь и сказку о Бове

И приходил в восторг от разной дряни,

Я помню, как отец меня бранил

За леность, за любовь к науке. Он

Не верил ни учению, ни людям

И был уверен, что ученье вздор!

Покойный сон страдальческому праху —

Тяжелый крест он до могилы нес,

И жаль, что весть отрадная о сыне

Не усладила дней его последних.

А мать моя, — она меня любила,

Хоть тоже от нее за книги доставалось!

А как я их ужасно огорчил,

Когда вдруг скрылся из дому… Как много

С тех пор со мной случилось перемен!

Трудов немало перенес я;

Нередко даже голодал,

С людьми боролся и с судьбою,

Дороги сам себе искал.

Сам шел всегда без руководства,

Век делал то, что честь велит,

И не имел хоть благородства,

А благородней был других…

Зато достиг своих желаний,

Учиться дали средства мне —

Я быстро шел путем познаний

И на хорошем был счету…

И вот я шел да шел, трудился,

Свой долг усердно исполнял

И этим кой-чего добился:

Теперь я тот же дворянин!

Но это всё еще ничтожно,

Совсем не этим я горжусь,

Такое титло всем возможно.

Горжусь я тем, что первый я

Певец Российского Парнаса,

Что для бессмертья я тружусь…

Горжуся тем, что, сын крестьянской,

Известен я царице стал

И от нее почтен вниманьем

И ей известен как пиит.

Горжуся тем, что сердце Россов

Умел я пеньем восхитить,

Что сын крестьянской Ломоносов

По смерти даже будет жить!