Томек в стране фараонов

XV Приезд Смуги

Вдали уже виднелся возвышающийся над Луксором стройный минарет. Очередная поездка Смуги, Вильмовского и терпеливого их спутника Абера по Египту подходила к концу. Встревоженные предостережением Юсуфа, они предпочли ехать на поезде. Между Аль-Фаюмом и Луксором он был самым быстрым средством сообщения. От Каира их отделяли уже 680 километров, а они все еще мысленно были в этом гигантском городе. Если Юсуф был прав, значит со времени их посещения дома Ахмада аль-Саида над ними висит грозная опасность. И они спешили в надежде, что успеют предупредить или хоть как-то обезопасить группу Томека.

Однообразный пейзаж за окном быстро надоел: одни и те же пригородные домики из сушеного кирпича, хижины феллахов, притулившиеся друг к другу, чтобы не рухнуть, унылые домишки вдоль путей, измученные надорвавшиеся люди, кое-где рощи финиковых пальм и расплывающаяся вдали зелень, внезапно обрывающаяся полосой бурых холмов. Они ехали предназначенным для европейцев первым классом. Вильмовскому очень хотелось узнать, как выглядят другие вагоны, и он решил пройтись по поезду. Пассажиры – арабы, большинство которых курило нечто, несущее жуткий смрад, – устраивались на сидениях, присев на корточки. Окна во всем поезде были задраены и прикрыты деревянными ставнями. Потные, измученные пассажиры терпеливо сносили все неудобства, пока вдруг Вильмовский, которого никто не успел удержать, не открыл окно в одном купе. Тут же в окно ворвалась туча пыли, поднятой движением поезда. В мгновение ока она засыпала пассажиров тонким слоем песка. Сконфуженному Вильмовскому ничего другого не оставалось, как закрыть окно, извиниться перед рассерженными пассажирами и вернуться в свой вагон.

В конце концов поезд подошел к зданию вокзала в Луксоре. На перроне Смугу, Вильмовского и Абера сразу окружили носильщики, наперебой предлагавшие свои услуги. Путники уселись в удобную арабию – здешнюю извозчичью пролетку – и направились к гостинице «Винтер палас». По извилистым улочкам, мимо низких домишек, к которым лепились лавчонки и кофейни, они доехали до прибрежного бульвара. Овеваемые легким ветерком, дувшим с Нила, с удовольствием проехались по осененной раскидистыми тамарисками аллее. Радовал глаза вид широко разлившихся в этом месте голубых речных вод. Вдали рисовались виллы, утонувшие в пальмах, тамарисках, сикоморах, банановых рощах. За ними блестели огромные древние колонны, соединенные с развалинами могучих стен, опирающихся на плечи монументальных статуй.

– Это остатки храма, у его подножия останавливались лодки, прибывающие в Фивы. Прежде всего надо было возводить почести главному богу этих мест, Амону. Здесь же торжественно встречали вернувшихся из военных походов, несущих с собой ценные трофеи, – рассказывал Абер.

В гостинице, едва они успели расписаться в книге прибывших, портье оглядел их пристальным взглядом и спросил:

– Кто из господ носит фамилию Смуга?

– Я, – ответил путешественник. – А в чем дело?

– Ян Смуга?

– Да. Ян Смуга.

– У меня для вас письмо.

– Благодарю.

Смуга нетерпеливо вскрыл конверт.

– От Салли, – сообщил он, пробегая глазами записку.

– Что пишет? – спросил Вильмовский.

– Прочти сам, – Смуга подал ему листок.

«Мы расположились у подножия колоссов Мемнона. Мальчики ушли вчера в Мединет Хабу и не вернулись. Пришел гонец от Томека, он зовет меня к себе, нашел гробницу. Я иду с гонцом. Салли», – вслух прочитал Вильмовский.

– Когда и кто принес это письмо? – нетерпеливо спросил Абер портье.

– Его оставили позавчера, двенадцатого апреля, но тогда дежурил не я, – объяснил портье.

– А господа Аллан сейчас в гостинице? – перебил его Вильмовский, в голосе которого звучала надежда.

– Господа Аллан?.. Сейчас посмотрю… Нет, к сожалению ключи от номера висят здесь. Они сняли для вас номер рядом.

– Благодарим. Нам нужна вся информация, касающаяся этого письма. Это крайней важно и очень срочно.

Портье посмотрел на часы.

– Мой коллега, который тогда дежурил, сменит меня через час.

Они расположились в номере, поужинали, переоделись, а через час снова спустились.

– Письмо принес нанятый господином Алланом слуга, – пояснил молодой улыбчивый араб, занявший теперь место портье. – Но точно я ничего не могу сказать, – добавил он.

Они вышли на улицу.

– Меня мучают дурные предчувствия, – сказал Вильмовский.

– Что делать, надо переправиться на другой берег, – предложил Абер.

– А вы взяли оружие? – негромко спросил Смуга.

Вильмовский в раздумье посмотрел на него и повернул к гостинице.

На другой берег их быстро перевез небольшой парусник, владельцу которого перепал щедрый бакшиш. Колоссы Мемнона и поставленные рядом палатки они увидели сразу же. Их издалека приветствовал радостным лаем Динго. Слуги-арабы рассказали все, что знали.

– Да, это я отнес письмо. Госпожа Аллан ушла с незнакомым человеком. Говорила, что идет к мужу. Муж ушел раньше на прогулку в Мединет Хабу и не вернулся. Госпожа беспокоилась.

Дополнительные вопросы ничего не дали. Оказалось, никто из слуг не знал человека, с которым ушла Салли. Да, это был араб. Низкий, худой, в галабии. Говорил немного по-английски. Наверное, они бы его узнали. Вчера ждали и очень переживали. Собирались уже обратиться в полицию. И это было все. Могли еще показать, в каком направлении ушла Салли.

– Почему она не взяла собаку? – спросил Вильмовский, а Абер перевел его вопрос.

– Она взяла, но собака тут же вернулась, – пояснил Смуга.

– Где Салли, песик? Салли, Салли… – Вильмовский повернулся к псу, тот тревожно заскулил.

– Может быть, что-то из этого и выйдет, – сказал Смуга. – Попробуем! – и он подсунул Динго блузку Салли.

Динго старательно обнюхал блузку, поднял на Вильмовского умные глаза и уверенно взял след. Они бежали за ним по узкой, скалистой тропе, делавшей резкие повороты. Тишину прерывало повизгивание собаки, хруст песка под ногами, да их тяжелое дыхание. Динго опередил их, скрывшись между двумя скальными монолитами. До них донесся его протяжный вой. Они увидели, как он обнюхивает заваленное камнями отверстие в скале. Здесь след обрывался.

Они посмотрели друг на друга. Абер, будто разом лишившись сил, опустился на камень.

– Господи, Боже! – прерывающимся голосом произнес Вильмовский. – Что они сделали с моим ребенком?

Смуга сохранял спокойствие.

– Давайте подумаем, что здесь могло произойти! – воззвал он к своим спутникам.

– А что тут думать? Они вошли в пещеру, и их засыпало, – ответил Абер.

– Вошли? Кто вошел? – Вильмовский начал приходить в себя.

– Ну кто… Жена вашего сына и этот… гонец.

И только в эту минуту они осознали, что гонца послал Томек. Неужели все оказались заваленными? Новицкий, Томаш, Патрик, Салли и гонец? Кто еще мог с ними быть? Никто не вымолвил ни слова. Первым, кто начал перебирать камни, был Вильмовский.

– Успокойся, Андрей, – остановил его Смуга. – Нам нужны люди и снаряжение.

– Вы идите, – ответил Вильмовский. – А я останусь.

– Не надо терять надежды. Мы не знаем, что и где засыпано. Может они живы.

– Тем более, спешите.

Их прервал Абер:

– Ради Аллаха! Тише!

Смуга успокоил собаку, Абер приложил ухо к скале.

– Аллах керим! Кто-то стучит! – воскликнул он.

Вильмовский со Смугой опустились у стены на колени. Действительно, кто-то равномерно по ней ударял: три коротких удара, три длинных, снова три коротких и молчание. Потом опять тоже самое.

– Это SOS! – воскликнул Вильмовский. – Новицкий зовет на помощь, используя азбуку Морзе[119].

– Значит, он жив! Они живы!

Смуга схватил большой камень и начал ритмично бить по скале. Дав узникам знать, что спасение близко, он приступил к делу.

– Ты, Абер, собери в ближайшей деревне спасательную команду. Плати щедрой рукой! Пусть несут лопаты, кирки, веревки, ведра… Все, что может понадобиться. Я бегу в лагерь за слугами. А ты, Андрей, оставайся здесь. И будь осторожен! Мы ведь не знаем, был ли это несчастный случай.

– Ты допускаешь, что их засыпали?

– А ты можешь это исключить? Не можешь… Поэтому будь осторожен.

Оставшись один, Вильмовский огляделся. Скалы полностью скрывали вход в пещеру, наткнуться на него можно было лишь случайно. «Как хорошо, что с нами был Динго, он еще ловкий для своих лет. После болезни для него будто началась вторая молодость». Вильмовский погладил общего любимца.

Чувство, что он теряет время, вскоре стало невыносимо. Он попытался было разобрать камни, но быстро понял, что это бесполезно.

«До наступления сумерек осталось несколько часов, – подумал он. – Стоит получше ознакомиться с местностью, это поможет организовать работу, когда придут люди».

Осмотревшись повнимательней, Вильмовский заметил что-то вроде каменных ступеней, ведущих на самый верх. Они были неровными, по-разному отшлифованными природой, но воспользоваться ими было можно.

– Неплохо было придумано лечить здесь мои недомогания. Я чувствую себя великолепно, – иронизировал Вильмовский сам над собой, поднимаясь на первую ступеньку. Он быстро одолел последующие и вскоре оказался на плоской вершине. Ему сразу бросилось в глаза ведущее в глубь отверстие и аккуратно свернутая толстая веревка, лежавшая тут же в углублении. Вильмовский поднял небольшой камень и, бросив его внутрь стал считать секунды.

– Одна, две, три… десять… двенадцать…

Он повторил процедуру еще раз.

– Что ж, – сказал он сам себе. – Ужасно глубоко.

Вильмовский померял веревку, в ней оказалось более пятидесяти метров длины. Он склонился над отверстием.

– Томек! Салли! Тадек! Патрик! – звал он. Ему вторило эхо из глубины, потом все смолкало. Вильмовский крикнул снова, но тишина продолжалась. Он колебался, не спуститься ли ему по веревке, но потом решил, что это будет неразумно, ведь сверху не было никого, кто бы мог помочь ему. Оставалось лишь терпеливо ждать возвращения Абера и Смуги. Вильмовский решил вернуться на то место, где он с ними расстался, но, едва он шевельнулся, снизу послышался женский голос:

– Я здесь! Здесь!

Он узнал голос Салли.

– Салли, как, все в порядке? – крикнул он.

– Да!

– Кто еще с тобой?

– …никого. Я одна.

Эхо усиливало их голоса, а волнение мешало понять другого.

– Подожди, идет помощь! – прокричал еще Вильмовский, чтобы ее подбодрить.

Однако снизу послышался вопрос, которого Вильмовскому – хотя его и самого терзала тревога – хотелось избежать:

– Где Томми?

Вопрос повис, как камень, который нельзя сдвинуть.

Салли давно уже пришла в себя. Поначалу она никак не могла справиться со страхом, боялась открыть глаза, шевельнуться. Ничем не нарушаемая тишина понемногу придала ей храбрости, к ней возвращалась способность мыслить. Инстинкт самосохранения толкал ее искать выход из создавшегося положения.

«Надо как следует осмотреть пещеру», – наконец решила она. Усилием воли Салли приказала себе успокоиться. В конце концов мумия оказалась живым человеком, а человек должен был, как и она, каким-то образом сюда попасть, а потом выбраться. Он мог воспользоваться тем же входом, но выйти через него уже не мог, поскольку вход был завален еще до того, как на нее напала «мумия». Очевидность этого придала Салли сил, и она направилась вглубь пещеры, внимательно вглядываясь в окружающее.

Прежде всего Салли заметила падающий с высоты лучик света. Она поняла, что в этой непроницаемой тьме, в невидимом снизу пещерном своде должно быть отверстие. «Как труда попасть?» – вспыхнула мысль.

Выше ниш, где покоились мумии, до высоты двенадцати-четырнадцати метров стена была гладкой, взобраться по ней было невозможно. Лишь выше можно было опереться рукой или ногой на выступ или углубление. Без веревки ей было туда не добраться. Медленно, как песок в песочных часах, текли минуты. Салли не выдержала бездеятельности, возвратилась по темным коридорам ко входу, при тусклом сиянии светильника начала переносить камни. Вымотавшись, она отдыхала, потом снова принималась за работу, хотя надежда совсем покинула ее. Неожиданно ей показалось, что она слышит людские голоса, вой собаки.

«Помощь, – подумала она. – Динго!»

И начала с силой бить камнем о стену.

С этой минуты события развивались быстро. Вскоре она услышала голос Вильмовского и уже ждала спокойно.

– Салли! – крикнул, наконец, Вильмовский. – Бросаем веревку!

И вот уже она в объятиях Смуги, он смутился. Смуга с силой прижал ее к себе.

По дороге в лагерь Салли рассказала все, что с ней приключилось.

– Одного не пойму, – закончила она уже за ужином. – Если они засыпали вход, к чему была еще эта несчастная «мумия»? Он меня так напугал, что не знаю, как и когда я потеряла фигурку. Я даже не успела ее как следует рассмотреть, – добавила Салли с неподдельной грустью.

– А я, кажется, понимаю, – ответил полускрытый в клубах дыма Смуга. Когда все посмотрели на него, он добавил:

– Это дело рук безумца!

Уже наступила ночь, но для наших героев еще не пришла пора отдыха и сна. Необходимо было действовать и действовать быстро. Объяснения Салли не оставляли сомнений в том, что Томек, Новицкий и Патрик оказались в такой ситуации, которую было бы слишком мягко назвать опасной. В лагере на ночь осталась одна Салли; Вильмовский взял с собой одного из слуг-арабов и переправился на другой берег, чтобы сообщить о случившемся полиции. Смуга и Абер сели на ослов и поехали на встречу с монахом-коптом, жившим в одиночестве неподалеку от деревеньки Мединет Хабу.

Дорога шла по скальным, каменистым, пустынным ущельям. Когда она спускалась, неожиданно открылся вид на прекрасную долину с великолепным храмовым ансамблем![120] За ним раскинулись пальмы, сады, куполообразные строения Мединет Хабу. Но Смуга и Абер ничего этого даже не заметили. Было уже светло, когда они остановились у развалин и у деревни, перед увенчанной куполами, небольшой коптской церковью Святого Феодора. Узкая комнатка вела через опоясывающие церковь белые стены. Монаха – представительного старца – они застали копающимся в своем садике. Худощавый, высокий, с прямым носом и остроконечной, сияющей белой бородкой, он выглядел очень внушительно. На загорелом его лице выделялись чуть раскосые темные глаза. Он неплохо говорил по-английски. Монах склонил голову в знак приветствия и с радостью принял Приветы от своего каирского друга.

– Вы христиане? – спросил он.

Смуга подтвердил, а Абер ответил:

– Я нет. Но я верю в единого Бога.

Старик кивнул и пригласил гостей войти в церковь. Их встретили побеленные голые стены и общий убогий вид. Они задержались перед скромным деревянным алтарем, украшенным какой-то любительской картиной. Над алтарем на стене был укреплен большой крест, напоминающий древнеегипетский символ жизни. У подножия алтаря лежали букетики из цветов и трав. Глинобитный пол покрывали циновки, как в мечети. Монах опустился на колени. Молился он на арабский манер, отбивая поклоны. Смуге ничего не оставалось, как тоже опуститься на колени. Абер уважительно склонил голову.

Жилище отшельника было таким же скромным, как он сам и его церковь. Хозяин усадил гостей за стол, поставил перед ними кувшин с козьим молоком и тарелку с финиками. Потекла спокойная, неторопливая беседа. Когда гостям, наконец, удалось изложить, что их сюда привело, монах заметно обеспокоился.

– Вы говорите, они шли сюда, в Мединет Хабу и ко мне… У нас такое нередко бывает… – он замолчал, на минуту задумался.

– Ну что ж, завтра воскресенье, будут прихожане. Я поговорю, может, кто-то что-то видел. Я дам вам знать, пришлю кого-нибудь в лагерь, – подвел монах итог разговору.

Несмотря на усталость, гости, подгоняемые тревогой, не остались на ночлег, отправившись назад, в лагерь.

Уже несколько дней Садим был в печали. Дети старались не попадаться ему на глаза, а на жену, которая осмелилась его о чем-то спросить, он рявкнул с такой злостью, что та в испуге убежала. Как это было в его обычае, к вечеру он вышел из дома и направился к скалам, окружавшим деревню. Ему хотелось посидеть над обрывом, отдохнуть, глядя на долину Нила. Солнце медленно клонилось к западу, когда он добрался до места.

– Садим, – вдруг услышал он свое имя и увидел вожака.

– Да… господин…

– Почему ты шатаешься вокруг лагеря гяуров?

– Я не шатаюсь, господин. Просто так…

– Ты ведь знаешь, что плохо выполнил задание.

– Нет, господин! Я сделал все, как ты сказал.

– Женщина жива и здорова.

– Я завалил выход…

– А она выбралась. Что ты на это скажешь?

– Я не знаю, господин.

Вожак шаг за шагом приближался к нему, а Садим шаг за шагом отступал к обрыву.

– Садим, ты хочешь меня предать?

– Нет, господин, нет! Я… Я сделал все, как ты сказал.

– Я вижу измену в твоих глазах. Вижу…

Вожак захохотал диким смехом.

– Господин, – простонал Садим. – Пощади! Не убивай!

– Убивать тебя? Я? Тебя? Я, владыка Долины – тебя, прислужника? Я не убиваю людей! – он сделал шаг к Садиму, второй, третий… Тот в ужасе, не отрывая взгляда от глаз вожака, резко отступил назад, закачался и рухнул в пропасть. Громкий крик заметался между скал, ему вторил короткий жуткий смех. Эхо разнесло этот крик и этот смех, будто плакали горы.

– Я не убиваю людей, – повторил «фараон». – Они сами за меня это сделают.

И он растворился в темноте.

Вильмовский вернулся в лагерь с двумя полицейскими из Луксора и целой командой рабочих. Один полицейский вместе с рабочими и Абером немедля отправился к пещере, чтобы расчистить засыпанный вход, поставить охрану, составить рапорт. Второй, родом из деревни Эль-Курна, остался в лагере.

– Меня зовут Мухаммед Расул, – представился он. – Я привез с собой телеграмму из Каира для господина Смуги.

– Из британского посольства, – сказал Смуга и прочитал вслух: «О вас знаю – точка – возвращайтесь немедленно».

– Вместе с телеграммой пришло распоряжение, чтобы найти вас в луксорской гостинице, либо на западном берегу Нила, – продолжал полицейский.

– Когда поступило это сообщение?

– Вчера вечером. Мы оставили известие в «Винтер палас», поскольку вы там значились.

– Увы, слишком поздно! Вы видите, в каком мы положении.

– Вижу! Мы этим делом занимаемся, уже давно ищем «фараона», да пока напрасно. Но о вашем приезде нам ничего не было известно, – сказал полицейский с упреком в голосе.

– Мы договорились встретиться здесь с друзьями. Если бы так и было, у нас оказалось бы достаточно информации, чтобы связаться с полицией, – пояснил Смуга. – А тем временем друзья исчезли, жену одного из них пытались убить.

– Сделаем все что в наших силах, – ответил Мухаммед, использовав ничего не значащие заверения, которыми пользуются все полиции мира. Затем добавил:

– Я откомандирован в ваше распоряжение. Пока могу только сказать, что семейство Расул не имело к этому делу никакого отношения. Кто-то хотел направить вас по фальшивому следу. Прошу принять мои заверения, что это дело стадо моим личным делом.

– Господин Расул – прекрасный проводник, как и многие другие жители Эль-Курна, и большой знаток окрестных пустынь, – заметил Вильмовский.

Абер вернулся к полудню, а вечером прибыл посланец от монаха-копта из Мединет Хабу. Посланец что-то нес без складу и ладу и, естественно, по-арабски. Переводил, как обычно, Абер.

– Он видел двух мужчин и мальчика, европейцев. Направлялись к Мединет Хабу. На них напали арабы, связали, посадили на лошадей и верблюдов и поехали на запад. Этот человек все видел, он прятался между скал. Он ужасно испугался и не хотел ничего говорить, но аббуна[121] его убедил, и вот он пришел чтобы нам все рассказать.

– Спроси, помнит ли он какие-нибудь подробности, – попросил Смуга.

Абер поговорил с посланцем, потом сказал:

– Он говорит, что ничего особенного не может сообщить. Нападающие действовали так умело, и все произошло столь быстро, что ему мало что запомнилось. Кроме того, вся эта борьба подняла тучи пыли. Его только удивило, что некоторые из нападающих, собирающихся в пустыню, взяли лошадей.

Разговор не принес ничего нового. Копт ушел, довольный щедрым бакшишем, а путешественники окончательно уверовали в то, что Томаша, Новицкого и Патрика похитили. Когда они известили об этом Расула, тот задумался.

– Этот человек сказал, что часть нападающих была верхом?

– Совершенно верно, – подтвердил Абер.

– Странно. Очень странно. Это должно означать, что они не собирались их далеко везти. Стоит обыскать ближайшие стоянки бедуинов… Так или иначе, рано утром отправляемся в пустыню.

События опять поскакали галопом. На рассвете Смуга выехал с Расулом и его людьми, прихватив с собой Динго, тот мог понадобиться при обыске бедуинских стоянок. Вильмовский, Абер и Салли остались в лагере, чтобы на месте согласовать поиски, поддерживать связь с властями. Полиция пока не сделала ничего, кроме того, что направила Расула и двух полицейских, днем и ночью охраняющих лагерь. Оставалось сидеть в бездействии и ждать. Хуже всех переносила это состояние Салли.

Перед наступлением вечера от нечего делать она пошла к колоссам Мемнона. К ней подошла какая-то арабка и с плачем стала ей что-то говорить. Немедленно рядом оказался вооруженный Вильмовский. Женщину отвели в лагерь, пригласили Абера.

– Ее прислал муж. Он хочет, чтобы мы пришли с ней к нему, – перевел Абер.

– Опять ловушка?

– Она говорит, что муж умирает и хочет сказать нам что-то важное.

– Пусть скажет полиции.

Женщина долго что-то толковала.

– Она клянется Аллахом, что говорит правду, что никакой опасности нет. Муж боится чего-то или кого-то и не может говорить с полицией, потому и прислал ее почти ночью. Она удивлена, что взрослые мужчины боятся слабой женщины.

– Скажи ей, чтобы пришла утром.

– Утром будет поздно. Муж умирает.

– Твой муж… – начал было Вильмовский, но женщина все еще что-то говорила, и он замолчал.

– Она сказала, что наш враг убил ее мужа, Садима. Он умирает и просит, чтобы привели к нему Салли. Это он был ее проводником в пещеру, и он засыпал коридор, – перевел Абер объяснения женщины.

Вильмовский все еще не был убежден, он неуверенно посмотрел на Салли, а та, подталкиваемая внезапным чувством, решила:

– Идем…

– Но… – начал Вильмовский.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, папа. Рискнем… Эта женщина говорит правду.

Абер перевел слова Салли, и женщина припала к ее ногам.

Деревня Садима располагалась неподалеку. Когда они увидели раненого, то сразу поняли, что дело идет к концу. Лишь каким-то чудом он пережил падение в пропасть, но жизнь еле теплилась в нем. В доме остались Салли и Абер, а Вильмовский вышел наружу покараулить.

Спустя час они встретились снова. Салли была явно взволнована, а из дома Садима доносились причитания. Абер тихо произнес:

– Скончался… Давайте поспешим, я знаю, где живет «фараон». Возможно, мы успеем, только нужно соблюдать осторожность, этот человек готов на все.

– Салли? – обратился к ней Вильмовский.

– Идемте, – повторила Салли. – Отец, народа в шайке немного, и в основном они разъехались. Вожак остался один, если только куда-то не исчез…

С готовым к бою оружием они последовали за уверенно ведшим их Абером.

Они шли к Нилу мимо полей и садов. Деревня стояла на самом берегу реки, на краю раскинулся большой двухэтажный дом желтого цвета, стены которого были украшены богатым восточным орнаментом, он чем-то напоминал лавку.

В окне на втором этаже горел свет. Полуоткрытые двери приглашали войти. Они осторожно обошли дом, поблизости никого не было.

– Войдем? – спросил Вильмовский.

Абер мягко тронул его за плечо, прошептал:

– Предоставьте это мне.

Внутри дома царил беспорядок, будто кто-то страшно спешил. Абер тихонько пробирался по лестнице к освещенной комнате. Он заглянул внутрь. У стола, закрыв лицо руками, сидел старик. Он плакал, между пальцев текли слезы.

– Салам! – произнес Абер.

Старик вздрогнул от неожиданности.

История оказалась весьма простой. Абер ее рассказал по дороге в лагерь. Старик был отцом «фараона». Будучи старостой деревни, он мечтал дать сыну образование и достиг цели, приложив немало усилий. Мальчик оказался таким способным, что закончил в Англии пользующийся хорошей репутацией университет. Только на родину, в свою деревню он вернулся какой-то странный. Таскался по скалам, будто что-то искал. Надолго уехал на юг. Позднее появились большие деньги, непонятные поездки, таинственные люди. Сын набрался уверенности в себе, пренебрегал отцом. Начал называть себя «владыкой», «железным фараоном», одеваться на манер древних египтян. В деревне его считали ненормальным. Людям из деревни он ничего не говорил о своих намерениях. а были они просто жуткими, ужасали отца. Сын полагал, что это он установит здесь закон, изменит облик страны, вернет жителям этой земли власть над ней, выгонит всех чужеземцев. Очевидно, он распоряжался деньгами от тех дел, которые его люди вели в Европе, на севере Египта, а также на юге, в Черной Африке, а именно в районе озера Альберта.

– Озеро Альберта! – повторила Салли. – Да ведь это говорил и покойный Садим.

– Что ж, это означает, что раз здесь земля загорелась у него под ногами, «фараон» сбежал на север или на юг.

– Вот именно, в совершенно противоположных направлениях, – иронически закивал Вильмовский.

На следующий день из-за Нила приехали полицейские, чтобы сменить товарищей по службе. Они привезли с собой газету «Аль-Ахрам», в которой была помещена краткая заметка под названием: «Сотрудник хедива – контрабандист». Она подтвердила подозрения Салли.

«Как мы ранее сообщали, в последнее время в некоторых странах Европы появились очень ценные древние реликвии, происходящие из Египта. Полиции многих стран вели поиск организаторов контрабанды. Большого успеха достигли наши службы, арестовав вчера в Каире Ахмада А., одного из чиновников хедива. Он и оказался организатором крупномасштабной контрабанды. Подробности в следующих номерах», – переводил Абер.

– Ахмад А. … Кто бы это мог быть? – соображал Вильмовский.

– Ахмад аль-Саид бен Юсуф, – ответил Абер. – Верно говорил наш друг из Аль-Фаюма, что нельзя ему доверять. Он был прав.

– И был прав тот купец из Александрии, утверждая, что след ведет в Каир, – напомнил Вильмовский.

– Аль-Хабиши действительно порядочный человек, – ответил Абер.

К полудню вернулась спасательная экспедиция, привезла с собой смертельно измученного Патрика и тяжело больного, почти слепого Новицкого. Их обоих нашли у единственного в этом районе колодца, всего в одном дне от дороги на запад от Луксора. Томека с ними не было.