Тотальный контроль

Глава 22

Сидней покинула здание «Трайтона» и шла через стоянку Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что заметила длинный черный лимузин, лишь когда тот затормозил прямо передней. Задняя дверца открылась, и из машины вышел Ричард Лукас. Он был одет в консервативный темно-синий однобортный костюм. Сразу бросались в глаза его вздернутый нос и маленькие, слишком близко посаженные глаза. Широкие плечи и бугры мышц под пиджаком подчеркивали внушительные физические данные.

— Мистер Гембл хотел бы с вами поговорить.

Он произносил слова ровным голосом. Лукас придерживал дверь, и Сидней заметила кобуру с пистолетом под пиджаком. Она застыла, с трудом сглотнула и вдруг ее глаза вспыхнули.

— Не думаю, что это сейчас совпадает с моими планами.

Лукас пожал плечами.

— Как хотите. Однако мистер Гембл считал, что лучше поговорить прямо с вами. Узнать ваш взгляд на факты, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Ему казалось, что чем быстрее это произойдет, тем лучше для всех заинтересованных лиц.

Сидней глубоко вздохнула и посмотрела на темные окна лимузина.

— Где должна состояться встреча?

— В доме мистера Гембла в Мидлбурге. — Он взглянул на часы. — Расчетное время нашего приезда — через тридцать пять минут. Мы, разумеется, отвезем вас назад к вашей машине после того, как закончится встреча.

Она сверлила его взглядом.

— У меня есть другой выбор?

— У человека всегда есть выбор, мадам Арчер.

Сидней прижала пальто к груди и села в машину. Лукас устроился напротив. Она больше не задавала вопросов, а он не решался говорить. Однако не спускал с нее глаз.

Сидней заметила неясные очертания огромного каменного дома, окруженного аккуратно ухоженной, обсаженной деревьями территорией. «Ты справишься с этим», — приказала она себе. Допрос часто становится улицей с двусторонним движением. Если Гембл хочет получить от нее ответы, она сделает все возможное, чтобы кое-что узнать от него. Она последовала за Лука-сом через вход с двойной дверью по внушительному коридору и вошла в большую комнату, обитую полированным красным деревом и обставленную удобной мебелью. На стенах висели оригиналы картин, изображавших исключительно мужчин. В камине горел огонь. На столе в углу комнаты стоял ужин на две персоны. Есть не хотелось, но в воздухе витал соблазнительный аромат. Посреди стола во льду охлаждалось вино. Дверь за ее спиной щелкнула и закрылась. Сидней подошла и убедилась, действительно ли она заперта. Услышав позади себя движение, Сидней обернулась.

Натан Гембл, одетый по-домашнему в рубашку с открытым воротником и широкие брюки с отворотами, вышел из-за кресла с высокой спинкой, которое было повернуто к стене. Его пронзительный взгляд заставил ее плотнее прижать к себе пальто. Он подошел к столу.

— Проголодались?

— Не совсем. Спасибо.

— Если надумаете, еды на всех хватит. Думаю, вы не будете возражать, если я отужинаю.

— Вы у себя дома.

Гембл сел за стол и стал накладывать себе еду. Она смотрела, как он наполняет два фужера вином.

— Когда я купил этот дом, в подвале лежало две тысячи покрывшихся пылью бутылок вина. Я ни черта не смыслю в вине, но мои люди говорят, что это первоклассная коллекция. Я не собираюсь заниматься коллекционированием вина. Там, откуда я родом, собирают марки. Он высоко поднял фужер, приглашая ее выпить.

— Я, пожалуй...

— Я не люблю пить в одиночку Тогда кажется, что мне одному весело. К тому же вино помогло вам в самолете, ведь так?

Она кивнула, не торопясь положила пальто и взяла фужер из его рук. В комнате было уютно и тепло, но она хранила бдительность — опасно расслабляться, когда находишься вблизи действующих вулканов и людей, подобных Натану Гемблу. Она села за стол и смотрела на него, пока он ел. Он поднял голову и рукой пригласил ее отведать еду.

— Вы уверены, что вам не хочется?

Она подняла фужер.

— Нет, спасибо.

Он пожал плечами, проглотил свое вино и начал разрезать большой кусок мяса.

— Я недавно говорил с Генри Уортоном. Приятный парень. Он все время заботится о своих людях. Мне нравится, когда этим качеством обладает предприниматель. Я тоже забочусь о своих сотрудниках. Он обмакнул булочку в подливку и откусил большой кусок.

— Генри для меня прекрасный наставник.

— Интересно. У меня никогда не было наставника. Это, должно быть, очень приятно. — Он тихо рассмеялся.

Сидней осматривала прекрасную комнату.

— Кажется, вы и без этого преуспели.

Гембл поднял свой фужер, коснулся им фужера Сидней и продолжал есть.

— Вы держитесь? Похоже, вы похудели с тех пор, как я последний раз видел вас.

— У меня все идет хорошо. Спасибо за сочувствие.

Она пригладила волосы, внимательно наблюдая за ним и пытаясь совладать со своими нервами. Она ждала неизбежного момента, когда этот светский разговор резко оборвется. И предпочла бы сразу приступить прямо к делу. Гембл просто потешался над ней. Она много раз видела, как он проделывает это с другими.

Гембл налил себе еще вина и, несмотря на ее возражения, наполнил доверху ее фужер. После двадцатиминутного безобидного разговора Гембл вытер рот салфеткой, поднялся и повел Сидней к огромному кожаному дивану, стоявшему перед камином. Она села, положила ногу на ногу и незаметно глубоко вздохнула. Он продолжал стоять у камина и смотрел на нее из-под густых бровей.

Она некоторое время глядела в огонь, потягивая вино, затем подняла голову «Если он не хочет приступить, начну я», — решила она.

— Я тоже разговаривала с Генри, по-видимому, вскоре после вашей с ним беседы.

Гембл рассеянно кивнул.

— Я думал, что Генри вполне может вам позвонить после нашего небольшого разговора.

Несмотря на напускное спокойствие, Сидней почувствовала, как внутри растет возмущение тем, как Гембл играет людьми," запугивая их, чтобы получить свое. Гембл вытащил сигару из коробки, стоявшей на каминной полке.

— Не возражаете?

— Я уже говорила, что вы у себя дома.

— Кто-то сказал, что сигары не формируют привычки. Я в это не особенно верю. Ведь все равно надо же от чего-то умирать, не так ли?

Она отпила еще один глоток вина.

— Лукас говорил, что вы пожелали со мной встретиться. Я не посвящена в повестку дня, поэтому, может быть, вы начнете?

Прежде чем ответить, Гембл несколько раз неглубоко затянулся, чтобы сигара хорошо разгорелась.

— Вы соврали мне на борту самолета, правда?

К ее удивлению, в его голосе не было злобы. Во всяком случае, она ждала, что при подобном оскорблении такой человек, как Натан Гембл, даст полную волю гневу.

— Я вам не сказала всей правды.

Еле заметная судорога пробежала по лицу Гембла.

— Вы такая хорошенькая, что я постоянно забываю, что вы юрист. Думаю, есть какое-то различие между враньем и неполной откровенностью, хотя, честно говоря, меня это различие мало интересует. Вы мне соврали, и этого я не забуду.

— Я вас понимаю.

— Почему ваш муж оказался на том самолете? — Гембл выпалил этот вопрос, но продолжал невозмутимо смотреть на нее.

Сидней не знала, как поступить, затем решила говорить откровенно. Все равно когда-нибудь это станет известно.

— Джейсон сказал мне, что ему предложили административную должность в другой технологической компании, находящейся в Лос-Анджелесе. Он сказал, что отправляется на последний тур собеседования.

— В какой компании? В РТГ?

— Нет, не РТГ. Эта фирма не ваш конкурент. Вот почему мне показалось, что необязательно говорить все. Но оказывается, что компания здесь ни при чем.

— Почему? — Гембл выглядел удивленным.

— Потому что Джейсон сказал мне неправду. Не было никакого предложения работы, не было никаких встреч. Я выяснила это. — Она сказала все это так спокойно, как было в ее силах.

Гембл допил вино и долго курил, прежде чем ответить. Сидней замечала подобную черту у других клиентов, обладавших огромным богатством. Ваше время принадлежало им.

— Ваш муж соврал вам, а вы соврали мне. Как мне воспринимать сказанное вами? Как исповедь? — Его голос звучал ровно, но было ясно, что он ей не верит. Сидней молчала. Она не могла винить его за то, что он ей не верит. — Вы мой адвокат, посоветуйте, как мне поступить в данной ситуации, Сидней. Следует ли мне верить тому, что говорит свидетель, или нет?

Сидней стала торопливо говорить:

— Я не прошу вас чему-либо верить. Если вы мне не верите и у вас, вероятно, на то есть причина, то я ничем не могу помочь.

Гембл задумчиво кивнул.

— Хорошо. Что еще?

— Больше нет ничего. Я сказала вам все, что знаю.

Гембл бросил сигару в камин.

— Да будет вам! За всю историю моих трех разводов я, к своему отчаянию, убедился, что в постели разглашаются секреты. У вас с Джейсоном было иначе?

— Джейсон не обсуждает... не обсуждал со мной дела «Трайтона». Насколько я знаю, он на вашей фирме занимался секретной работой. У меня много вопросов, на которые нет ответов. — В ее голосе зазвучала горечь, но она быстро успокоилась. — На «Трайтоне» что-нибудь случилось? Что-нибудь такое, в чем замешан Джейсон? — Гембл молчал. — Мне бы хотелось получить ответ на этот вопрос.

— Я не склонен вам что-либо говорить. Я не знаю, на чьей вы стороне, однако сомневаюсь, что на моей.

Гембл смотрел на нее так сурово, что она почувствовала, как ее лицо залилось краской. Она сняла ногу с ноги и посмотрела на него.

— Я знаю, что вы подозрительны...

Гембл с горячностью прервал ее:

— Вы правы, черт возьми, я подозрителен. Когда РТГ дышит мне в затылок. Когда все говорят, что мою компанию постигнет неудача, если я не заключу сделку с «Сайберкомом». Как бы вы чувствовали себя на моем месте? — Он не дал ей ответить. Он неожиданно сел рядом с ней и взял ее за руку. — Я действительно сожалею о смерти вашего мужа, при любых других обстоятельствах его полет в Лос-Анджелес не касался бы меня. Но когда все начинают мне врать в одно и то же время, а судьба моей компании висит на волоске, то это уже мое дело. — Он отпустил ее руку.

Сидней вскочила на ноги и схватила свое пальто, в уголках ее глаз стояли слезы.

— Сейчас мне наплевать на вашу компанию и вас, но скажу вам лишь одно — ни мой муж, ни я не сделали вам ничего плохого. Понятно? — Ее глаза сверкали, грудь вздымалась. — А теперь я хочу уйти.

Натан Гембл пристально смотрел на нее некоторое время, затем подошел к столу в дальнем углу комнаты и взял телефон. Она не расслышала, что он сказал. Вскоре дверь открылась и появился Лукас.

— Сюда, мадам Арчер.

Уходя, она оглянулась на Натана Гембла. Он поднял свой фужер с вином, словно приветствуя ее.

— Будем поддерживать связь, — спокойно сказал он.

Эти три простых слова вызвали дрожь в ее теле.

Лимузин поехал в обратном направлении и менее чем через сорок пять минут Сидней доставили к ее «Форду Эксплореру». Она тут же села в него и уехала. Потом набрала кодированный номер на своем портативном телефоне. Ответил сонный голос.

— Генри, это Сидней. Извини, если разбудила тебя.

— Сид, который час... Где ты?

— Я хотела сообщить тебе, что только что встречалась с Натаном Гемблом.

Генри Уортон проснулся окончательно.

— Как это случилось?

— Скажу только, что это произошло по предложению Натана.

— Я пытался прикрыть тебя.

— Я знаю, Генри. Я это ценю.

— Как прошла встреча?

— Наверно, так хорошо, как это возможно при сложившихся обстоятельствах. Он был весьма любезен.

— Что ж, это хорошо.

— Это, пожалуй, продлится недолго, но мне хотелось, чтобы ты знал. Я только что от него.

— А вдруг все обойдется. — Он торопливо добавил: — Сама понимаешь, я говорю не о смерти Джейсона. Я ни в коем случае не собираюсь преуменьшать эту ужасную трагедию...

Сидней торопливо оборвала его.

— Знаю, знаю, Генри. Я не обижаюсь.

— Ну, и о чем вы с Натаном договорились?

Она глубоко вздохнула.

— Мы договорились поддерживать связь.

Гостиница «Хей-Адамс» находилась всего в нескольких кварталах от «Тайлер Стоун». Сидней проснулась рано. Часы показывали всего пять утра. Она стала спокойно обдумывать события прошедшей ночи. Посещение кабинета мужа не дало ничего полезного, а встреча с Натаном Гемблом сильно испугала ее. Она надеялась, что успокоила Генри Уортона. Пока. Наскоро приняв душ, позвонила в обслуживание номеров и заказала кофе. В семь она должна ехать за Эми. Там обсудит с родителями вопрос о панихиде.

Когда она оделась и собрала вещи, было уже полседьмого. Ее родители привыкли вставать рано, и Эми тоже не спала после шести. Отец Сидней взял трубку.

— Как она?

— Она с матерью. Только что искупалась в ванне. Потом вошла в спальню с видом «чего изволите, я ваша хозяйка». — Сидней чувствовала, как в голосе отца звучала большая гордость. — Как у тебя дела, дорогая? Твой голос звучит немного бодрее.

— Держусь, папа. Держусь. Наконец-то немного выспалась, даже не знаю, как мне это удалось.

— Мы с матерью приезжаем к тебе и не принимаем никаких возражений. Позаботимся о доме, саде, займемся текущими делами, присмотрим за Эми.

— Спасибо, папа. Я буду у вас через пару часов.

— Вот идет Эми. Она похожа на цыпленка, попавшего под дождь. Я передаю ей трубку.

Она слышала, как маленькие ручки возятся с трубкой. Затем раздался сдавленный смех.

— Эми, дорогая, это мама.

Сидней слышала, как мать и отец ее тихо уговаривают.

— Привет. Мама?

— Это я, дорогая, твоя мама.

— Ты разговариваешь со мной?

Малышка громко рассмеялась. Это было ее любимое выражение. Произнося его, Эми тут же все забывала. Ее дочь продолжала нянчить телефонную трубку и быстро рассказывала о своей жизни языком, большую часть которого Сидней легко понимала. Этим утром на завтрак ела блины с беконом и видела, как птичка за окном полетела за котом. Улыбка Сидней тут же исчезла, когда она услышала следующие слова Эми.

— Папочка. Я хочу моего папочку.

Сидней закрыла глаза. Одной рукой она провела по лбу, отбросив волосы. Снова почувствовала, как к горлу поднимается болезненный ком. И зажала рукой трубку, чтобы Эми не услышала ее сбившегося дыхания.

Придя в себя, снова заговорила в трубку:

— Я люблю тебя, Эми. Мама любит тебя больше всего на свете. Я очень скоро к тебе приеду, хорошо?

— Люблю тебя. Мой папочка? Приезжай, приезжай сейчас!

Сидней слышала, как отец просил Эми попрощаться с мамой.

— Пока, доченька. Я скоро буду у тебя.

Теперь слезы безудержно струились из ее глаз, их соленый вкус был ей хорошо знаком.

— Дорогая?

— Привет, мам.

Сидней вытерла рукавом лицо. Но оно скоро снова стало влажным.

— Извини, дорогая. Думаю, она не способна говорить с тобой и не думать о Джейсоне.

— Знаю.

— По крайней мере, она спит хорошо.

— Скоро увидимся, мам.

Сидней повесила трубку и несколько минут сидела, обхватив голову руками. Затем подошла к окну, чуть отодвинула занавески и выглянула наружу. Вышедшая на три четверти луна и море уличных огней освещали все вокруг. Но и при этом освещении Сидней не заметила мужчину, стоявшего в узком переулке через дорогу. В руках он держал направленный в ее сторону бинокль. На нем было то же пальто и шляпа, которые он носил в Шарлоттсвилле. С чувством исполняемого долга он наблюдал, как Сидней рассеянно глядит на улицу. Годами занимавшийся такого рода деятельностью, он все подробно рассмотрел. Ее глаза, особенно лицо, были усталыми. Шея длинная и грациозная, как у фотомодели, но и шея, и плечи были выгнуты назад, видимо, от напряжения. Когда Сидней отошла от окна, он опустил бинокль. «Попавшая в большую беду женщина», — заключил он. Наблюдая за подозрительными действиями Джейсона в аэропорту в то утро, когда разбился самолет, этот человек подумал, что у Сидней есть все основания беспокоиться, нервничать, может быть, даже бояться. Он прислонился к кирпичной стене и продолжил наблюдение.