Трагедия с туфлями

Глава 6

— Я пришла! — кричу я, захлопывая входную дверь. Обоняние сообщает мне о наличии в доме свежеиспеченного печенья с шоколадной крошкой (ну, то есть я чувствую его запах).

Мама выходит поздороваться. На ней зеленый передник поверх джинсов, и прежде чем обнять меня, она вытирает об него руки.

— Я пеку печенье для благотворительного базара в библиотеке, — говорит она. — Как занятия?

— Отлично, — говорю я. — А где Тиффани?

Кажется, я впервые в жизни хочу поскорее увидеть кузину. Жаль будет, если она уехала и вся наша нервотрепка окажется впустую.

Возвращаясь на кухню, мама отвечает:

— Она в твоей комнате. Кажется, расставляет фотографии одежды по цвету… или что-то в этом роде. Хочешь печенья?

— Потом, — говорю я и иду прямиком к себе.

Когда я вхожу, Тиффани поднимает взгляд от компьютера.

— Привет, — говорит она.

Свернувшийся у нее на коленях Помпончик зевает, показывая зубы — будто демонстрирует, какой он ужасно страшный зверь, — но тут же снова засыпает.

— Привет, — с этими словами я закрываю дверь почти полностью, но все-таки не до конца — так, чтобы мама нас не видела, но при этом не стала бы спрашивать, зачем мы заперлись.

— Я принесла туфли.

Тиффани выпрямляется и откладывает ноутбук.

— Покажи! — говорит она.

Я открываю мешок. Вот они, туфельки, на самом верху. Я не спеша достаю их и ставлю на покрывало.

Рот у Тиффани округляется буквой «о», но она не произносит ни слова. Я улыбаюсь. Впервые в жизни мне удалось лишить кузину дара речи. Она бережно берет в руки туфельку с автографом.

— О-о-о… — только и может сказать она, ведя пальцем по ткани. Я тоже рассматриваю туфельку. Она сшита из нежно-розового атласа с кожаной подошвой. Я не очень-то разбираюсь в балетных пуантах, но нынешние определенно выглядят иначе. Внутри туфелька пожелтела от времени, а возле подошвы с ткани облезла краска. Автограф на ней красивый, прямо-таки каллиграфический, с завитушкой после «Фримен».

Тиффани удивленно на меня смотрит.

— Ты как будто никогда их прежде не видела, — говорит она.

Я пожимаю плечами:

— Да просто они клевые, вот и все.

— Да, точно, — говорит она, рассматривая вторую туфельку. — А откуда они у тебя? — спрашивает Тиффани уже совсем другим голосом. Как будто прежде она считала меня чем-то вроде стола или табуретки — в общем, мебелью, которая где-то там маячит, но внимания не заслуживает, — а теперь выяснилось, что и я кое-чего стою. Мне становится приятно.

— Друг достал, — говорю я. И это даже почти не ложь — ведь это Террела помогла мне достать туфли.

В коридоре слышатся мамины шаги. Я поворачиваюсь спиной к двери, так, что-бы мама не увидела туфли, если вдруг войдет в комнату.

— Девочки, — говорит мама, заглядывая в дверь, — если я еще хоть минуту просижу на этой кухне, то сойду с ума. Пойдем, съедим по пицце? — И она идет дальше по коридору.

Тиффани все еще рассматривает туфли. Я вдруг понимаю, что она вполне может затеять разговор о них за обедом, а это никак не будет способствовать пищеварению.

— Тиффани… — говорю я.

— Что? — спрашивает она, аккуратно ставя туфли на кровать.

— Слушай, не говори об этих туфлях при маме, ладно?

— Почему? — спрашивает она.

Я всегда предпочитаю факты выдумкам, и фантазер из меня плохой.

— Мне их подарил мамин бывший бойфренд, — говорю я. — Он был сыном мисс Камиллы Фримен… очень известным хореографом. Но он… трагически погиб. Если маме о нем напомнить, она впадает в депрессию, — я напускаю на себя грустный вид.

Тиффани округляет глаза.

— Какой ужас! А что с ним случилось?

Эх, я ведь сама напросилась на вопрос…

— Ну… — я оглядываю комнату в поисках вдохновения, и взгляд мой падает на полку, где стоит «Остров сокровищ». — Это из-за пиратов, — говорю я.

— Каких пиратов?!

— Ну, не то чтобы совсем уж пиратов… Он поехал на рыбалку на своей лодке, и ему показалось, что он увидел пиратский флаг на проплывающем корабле. Он наклонился, чтобы разглядеть получше, выпал из лодки и погиб.

— Он что, плавать не умел? — спрашивает Тиффани. — Я думала, лицензию на лодку дают только тем, кто умеет плавать.

Черт, я совсем забыла, что у отца Тиффани собственная яхта!

— У него был столбняк — такая болезнь, когда мышцы сжимаются и не могут разжаться. Он не мог пошевелить ногами, его затянуло под мотор и разрубило на кусочки.

Про себя я извиняюсь перед вымышленным маминым бойфрендом за жестокий способ, которым я с ним расправилась, но по крайней мере эта кровавая история заставит Тиффани молчать.

Кузина смотрит на меня выпученными от ужаса глазами, но ни о чем больше не спрашивает. Не дожидаясь, пока она придет в себя, я прячу туфли мисс Камиллы Фримен под одеяло, чтобы их не увидела мама.

— Идемте, девочки, — зовет мама. Мы берем куртки и идем за ней к двери. Похоже, Тиффани подташнивает. (Ну и ладно, мне достанется больше пиццы!) Я же, наоборот, чувствую, что парю в воздухе, не касаясь земли, словно летучая машина великого Леонардо.

Мы сидим в одной из передних кабинок ресторана «Белла Италия». Эпатин отец, невысокий, толстенький, черноусый, приносит нам плетенку с чесночным хлебом.

— За счет заведения, — говорит он и кланяется маме, демонстрируя нам прядь волос, зачесанную поперек блестящей, почти лысой головы.

Из кухни появляется Эпата. Она проскальзывает в кабинку и садится рядом со мной.

— Здрасьте, мисс Блэк, — говорит она маме.

— Эпата, ты ведь помнишь Тиффани, двоюродную сестру Бренды? — спрашивает мама.

Эпата и Тиффани без особой радости приветствуют друг друга. Тиффани оглядывает Эпату с ног до головы.

— Тебе нельзя красиво одеваться, потому что ты работаешь в ресторане, да? — спрашивает Тиффани.

На самом деле Эпата одета вполне симпатично, на ней нормальная футболка и джинсы. Я вижу, что она начинает краснеть, и думаю: вдруг на этот раз ей все-таки удастся окатить Тиффани оранжевой газировкой. К счастью, мама Эпаты понимает, что происходит что-то не то, и направляется к нам. Эпатина мама очень красивая. У нее блестящие темные волосы, а одета она в зеленое платье с рисунком из розовых и оранжевых цветов. Как-то раз она сказала мне, что это платье напоминает ей тропические леса в Пуэрто-Рико, где она родилась. Она загоняет Эпату обратно на кухню и принимает наш заказ. И вот уже мы наслаждаемся «Особой вегетарианской», а мама наливает нам мускатную шипучку из кувшина, принесенного мамой Эпаты. Мы едим и едим, пока уже не можем проглотить ни кусочка.

Мы прощаемся с Эпатой и ее семьей и неспешно проходим пять кварталов до нашего дома. Солнце греет мне шею. В парке катаются на роликах дети. Стоит чудесная погода, какая бывает только в конце лета. Мне хочется спать, и в то же время меня переполняет счастье. Мама открывает дверь и мы входим в квартиру.

— Пойду посплю, — заявляю я.

— Я, пожалуй, тоже, — зевает мама и идет к себе.

Я открываю дверь моей комнаты. Тиффани идет следом за мной.

На кровати сидит Помпончик. Он ворчит и чавкает. В зубах у него то, что осталось от туфелек мисс Камиллы Фримен.