Трасса смерти

Глава 6

Отель «Гран-Каяк» высился над рекой Святого Лаврентия, вытянувшись на юг, как форштевень корабля, причалившего к рукотворному острову Иль-де-Франс. Его построили к Всемирной выставке в Монреале 1957 года, и не было особых причин останавливаться именно в нем, если б не недельные канадские гонки «Гран-при». Главный вход — «Гран-Каяк» (да, здесь произносят так) находился в пяти минутах ходьбы от трассы. Каждый, кто приезжает семьей, старается остановиться здесь, потому что это так удобно, разве не знаете? И отель «Гран-Каяк» наглядно демонстрирует факт, что у меня денег больше, чем у тебя. Разве не знаете?

«Большой Петух», как Рассел прозвал отель, был выбран по желанию Сьюзен. Она заявила, что мы должны быть в первых рядах. Что если хочешь добиться успеха, надо вести себя так, как будто он уже у тебя в кармане. Избитые истины… Впрочем, я помалкивал. Деньги были ее, и она достаточно настрадалась, да и впереди ее ждали тоже тяжелые времена. Команда «Джойс» подкатила на нескольких такси. В круговороте людей, снующих по ступенькам вверх и вниз, были и ребята из ТВ, внимательно вглядывавшиеся в окна такси, стараясь высмотреть, кто там внутри.

Нет, ни я, ни Рассел им были не нужны. К черту этих гонщиков, где же «Сногсшибательная Секси Мамочка»? Та, которая является Хозяйкой Команды «Формулы-1». Недавно Овдовевшая. Замешанная в Сексуальном Скандале. В наше время группы телерепортеров успевают повсюду. В этой группе была блондинка с дежурной улыбкой и в отличном красном костюме, которая вела прямой репортаж с «Иль-де-Норт-Дам». Еще длинноволосый оператор в мешковатых штанах, щурившийся в свой объектив. И еще один бесформенный, нудный и лысый звукооператор, увешанный источниками питания и магнитофоном, а в руке он держал длинный шест, на конце которого болтался микрофон. Из надписи на его футболке можно было узнать, что «Звукооператор — это ваши уши». И наконец долговязая женщина-режиссер в джинсах и кожаной мотоциклетной куртке, которая держала в руке подставку для бумаг и начала уговаривать Сьюзен, как только мы вышли из такси: «Давайте займемся этим прямо сейчас, дорогуша, потому что нам дали время только на одну сцену, и мы хотели бы успеть к пятичасовому выпуску».

«Сногсшибательная» Сьюзен бегала по ступенькам в вестибюль и обратно в сопровождении трех рассыльных, которые таскали коробки, и крупной мрачной женщины на высоких каблуках и в платье из печатной ткани, которая бегала за ними.

— Форрест, — сказала Сьюзен, положив руку мне на плечо, — я хочу, чтоб ты встретил Салли Бабанье — нашего пресс-аташе в Монреале.

У Салли было гладкое, лоснящееся лицо, как у угря кожа, с глазами-бусинками, и блестящие черные волосы, стянутые сзади в конский хвост. Она вглядывалась в мельтешащую толпу и заметила нас, когда я сказал: «Привет». Она кивнула, не глядя на меня. А Сьюзен продолжала говорить: кто те в куртках? Где же ЭСПН, я не вижу ЭСПН. Салли Бабанье нетерпеливо ответила, как будто Сьюзен полагалось это знать:

— ЭСПН сообщили, что они не имеют эфирного времени. И их группа в любом случае будет здесь не раньше пятницы. Я разговаривала с их продюсером, мистером Скульником. Ты знаешь Мэла? Он душка. И пользуется очень большим влиянием в ЭСПН, — ее лоснящееся лицо на момент изобразило улыбку оттого, что она знает Мэла, — Мэл сказал, что посмотрит, как пойдут дела. Возможно, они организуют встречу с тобой в студии в субботу. И потом вставят этот кусок в репортаж о гонках, если эта история к тому времени не выдохнется.

Сьюзен ответила:

— Черт побери! Ладно, давай надевать куртки и займемся делом. Ты сделала мои сообщения для прессы? — Салли передала Сьюзен лист бумаги с печатным текстом. Сьюзен пробежала его взглядом и сказала: — Ты мне не поможешь, Форрест? Эти куртки нужно надеть на всех.

Куртки были из фиолетового атласа, с эмблемами всех наших спонсоров, кроме «Бэнк оф Катар». Вместо него яркими красными буквами красовалось «Сногсшибательная Секси».

Сьюзен беседовала с тележурналистами. Где она должна встать? О чем пойдет речь? Как много времени займет ее заявление? Мисс Бабанье хотела быть уверенной, что будет показан крупным планом «Гран-Каяк». «Это входит в сделку», — заявила она.

Я взял Сьюзен за руку.

— Тебя можно на минуту?

— У меня нет ни минуты!

— Найди! — ответил я и потянул ее за собой. — Лучше не зарывайся. Вспомни о том, кто ты есть.

— Давай поставим точки над «i», Форрест. Во-первых, в следующий раз, если ты меня вот так же утянешь куда-нибудь, я тебе врежу. Честное слово! Во-вторых, я занимаюсь делами моей команды. А ты выигрываешь гонки. Если сумеешь.

— Прекрасно! Ты занимаешься командой. Но мне думается, здесь у тебя неважные перспективы, Сьюзен. Прошло три недели со дня похорон Фила. Документы…

— Что, по-твоему, мне остается делать? Надеть вуаль и заливаться слезами? — Она натянуто улыбнулась. — Никакой печали. Я не собираюсь сидеть не шелохнувшись из-за той вонючей истории в «Эклипс». Может, ты считаешь, что место жены — у могилы ее мужа? Но это не для меня, да и Филу это не нужно. Более того, на моем месте он сделал бы то же самое. Теперь слушай, Эверс! — сказала она, положив руку мне на грудь и понизив голос, так что мне пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова. — Я хочу продвинуть эту команду даже дальше, чем он мечтал. Чтобы выиграть «Формулу-1», есть два пути. Первый — выиграть гонку, потому что это приносит известность, а это то, что надо спонсорам. А другой путь — это вылезти и стать известным любым иным способом.

Люди из телегруппы махали нам руками. Они работали по каналу спутниковой связи, и времени было в обрез.

— Ради Бога, выше нос, Форрест! Если боишься, спрячься где-нибудь.

Она поднялась на ступени отеля, надела фиолетовую куртку и достала лист бумаги. Ветер шевелил ее волосы, и на фоне высокого портала она казалась такой беззащитной и хрупкой.

— Мой муж погиб ровно три недели назад, — произнесла она в микрофон. — И я уверена, что он был бы рад за меня, узнав, что я подаю в суд на газету «Эклипс» с требованием возмещения ущерба на сумму в сто миллионов фунтов стерлингов. Именно столько стоит команда, которая для своего существования нуждается в доброй воле и расположении спонсоров. Единственная причина, по которой наши спонсоры сотрудничают с нами, — наша репутация. Тот факт, что мы потеряли как спонсора «Королевский Бэнк оф Катар», свидетельствует об ущербе, который нанесла нам эта злобная клевета. Клевета, из которой только одно утверждение я не отвергаю как необоснованное и лживое, а именно то, — она сделала секундную паузу, — что я «сногсшибательно сексуальна». Хоть это и говорит о вульгарном стиле, характерном для «Эклипс», но я не собираюсь оспаривать в суде это конкретное утверждение. Кроме всего остального, что было напечатано обо мне. Смерть Фила была так тяжела и болезненна для нас, чтобы еще оказаться жертвой мерзкого копания в чужом белье. Я считаю, что имею право на личную жизнь и на свою семью, а в эти обе сферы бесцеремонно вторглась эта мерзкая газетенка. Жизнь женщины не кончается со смертью ее мужа, и я теперь докажу, что я действительно «Сногсшибательная Секси». Я докажу это на деле.

Без всякого сомнения, камера давала крупным планом заставку «Сногсшибательная Секси». Оператор снял аппарат с плеча, и Сьюзен повернулась к Салли:

— Я не могу так говорить.

Салли чуть вскинула нос:

— Да нет же, можешь. Ты только что это сделала.

— Что докажу это на деле. Это не шутка.

Салли посмотрела на Сьюзен с верхней ступеньки.

— Ты понимаешь, — сказала она, — это как раз то, за что газеты тут же ухватятся. «Сногсшибательная Секси» докажет это на деле! Это суперзаголовок! Мы же на этом заработаем!

— Выражение «дерьмо собачье» тебе о чем-нибудь говорит? — спросила Сьюзен.

— Ладно, — ответила Салли. — Не знаю, есть ли у нас для этого время, но я попробую уговорить босса кое-что переснять.

Посыльный тронул меня за рукав:

— Простите, вы — Форрест Эверс?

Я утвердительно кивнул, автоматически потянувшись за шариковой ручкой, полагая, что он просит автограф.

— Вам звонят из Парижа.

Из-за стойки администратора дежурный поверх голов сказал мне:

— Седьмая кабина. Ждите звонка.

Телефон зазвонил.

— Форрест, друг мой, я прочитал о тебе в английских газетах. Как себя чувствуешь в ранге супержеребца?

— Какая радость слышать тебя, Панагян! В той статье сплошная брехня.

— Напротив, милый друг! Я хочу сказать, пойми меня правильно, но то, чем ты занимаешься в свободное время, мне не совсем безразлично. Она очень привлекательная женщина.

— Зачем ты звонишь?

— Мы провели телефонный экспресс-опрос в Британии, где вышла статья, — в основном отношение негативное.

— Меня не волнует реакция на эту статью. В ней — ложь. И больше ничего! Хватит об этом!

— Не все так просто. Я хочу сказать, что формируется сложная реакция на нашу рекламную стратегию. На то, что в каждом порту женщины разные. В основном это не нравится женщинам, но похоже, что и некоторые мужчины ощущают неловкость. Сейчас не самое подходящее время, чтоб тебя видели с разными партнершами.

— Прости, Панагян, но это же ваша стратегия!

— Конечно, конечно. Мы здесь не говорим о том, чтобы ее менять, речь идет лишь о незначительной корректировке.

— Что это за маленькая корректировка? Ты хочешь, чтобы я спал с Сьюзен? Ты считаешь, что это будет остроумное маркетинговое решение?

— Успокойся, Эверс. Нет, нет. Интересно то, что мужчины, на которых мы рассчитывали как на потенциальных потребителей «Формулы-,1», в большинстве своем позитивно реагировали на концепцию постоянства. Они не склонны к тому, чтоб соблазнять многих женщин, они желали бы найти свою единственную. Они склонны к тому, чтоб тебе угомониться и устроиться. Мысль о том, что ты мог переспать с миссис Джойс, им не по душе. С маркетинговой точки зрения, я бы не рекомендовал этого делать.

— Я так благодарен вашему руководству!

— Что ты такой чувствительный сегодня, друг мой? Просто выслушай меня хоть секунду, если можешь. Я говорю о том, что мы впредь не будем гнать тебя сквозь строй женщин. В нашем списке еще около семидесяти стран, которые, возможно, придется посетить, и сложно сказать, какие там будут результаты опросов, но остаток года мы собираемся предоставить тебе для романтической связи с одной женщиной. Великолепной женщиной. Ты знаешь Вирджинию?

— Закатывающуюся поп-звезду?

— Последний ее диск был платиновым. Она очень возбуждена перспективой встречи с тобой, Форрест!

— Ее последний диск вышел пять лет назад. Вирджиния — это пиранья!

— Она очень приятная девушка. Ну и что же, что ее карьера на исходе? И пусть в Европе она особенно не котировалась. Но сейчас это для нее великий шанс пробиться в Европу. И у нее на выходе новый диск.

— «Мощные Титьки».

— Прошу прощения?

— Так ее зовут мальчишки.

— Альбом называется «Готова ради тебя» и обещает быть очень популярным. Мы внедряем вас в Западной Европе вместе с «Олимпия рекорд». Вирджиния очень милая, милая женщина, Эверс, и ты получишь наслаждение, работая с ней. Такой вид наслаждения купить невозможно.

Есть какая-то совершенная простота в точке на горизонте. Она возникла в моем поле искаженного зрительного восприятия при скорости машины 195 миль в час. Математическая вероятность достичь ее такая же, как и то, что она существует. Забудь о моральных проблемах. Нет никаких репортеров и смущенных девочек-подростков, закидывающих удочку, чтобы словить «кайф». И никаких директоров, умоляющих тебя сделать это еще разок с чуть более жизнерадостной улыбкой, чтобы мы могли получить снимок. Ты должен дать ответ на единственный вопрос. Настолько же простой, как и любой другой вопрос. Вопрос не о законах человеческой природы или о законах физики, скорости, трения, степени скольжения, температуре, аэродинамике и инерции. Вопрос о том, повернуть ли? Или тогда потеряешь контроль над машиной?

Я уже наполовину отработал свою утреннюю тренировку в пятницу, во многом надеясь на нее. Я старался хоть как-то приблизиться к приличному зачетному времени. У «Мальборо», «Мак-Ларена», «Феррари», «Вильямса» и «Лотуса» были активные подвески и датчики, которые замечали неровности трассы и сразу же сообщали о них электронному мозгу, который тут же устанавливал для каждого колеса — на сколько подняться на данном участке, изменяя степень амортизации подвески. Я же был привязан к шасси и болтался, как горох в консервной банке. У нас не было автоматической трансмиссии или дистанционного управления, которые позволяют не столько управлять машиной, сколько думать о стратегии гонки. У нас не было и космической технологии лидеров, и у нас не было шанса оказаться в их числе. Все, что мы имели, — это шанс получить одно или два очка за финиш пятыми или шестыми. Если у лидирующих команд кто-нибудь вырубится или врежется в другого, а у нас будет только одна или две незначительные поломки и Рассел и я выжмем из машины максимум возможного, мы можем финишировать с зачетными очками, выиграть какой-нибудь денежный приз, избежать ужасов переквалификации и, возможно, привлечь достаточно спонсоров, чтобы купить что-то из новинок передовой технологии. Это и была наша точка на горизонте, к которой мы стремились, — больше денег, чтобы выдвинуться в передние ряды.

И вот я жму на газ лишнюю микросекунду, отпускаю и нажимаю на тормоз, чуть резче делаю поворот, отлетаю от наружного бордюра, резко ударяюсь о внутренний, резче, чем следует, жму на газ, и машина завертелась.

Велики те гонщики, которые могут заставить машину, любую машину, идти быстрее, чем кто-либо другой. Например, Джимми Кларк сел в устаревшую модель «астон-мар-тин» на «Фомруле-1» в Сильверстоуне и побил рекорд трассы. На первом же круге. С общего старта. Но нет таких гонщиков, которые могут заставить машину идти быстрее, чем ей положено. И в этом — еще один маленький закон Эверса для гонок. Я уже не гонщик, машина вышла из-под контроля — я просто пассажир. Машине потребовалось много времени, чтобы вдоволь покрутиться, пересечь трассу, уткнуться носом в зеленую траву на обочине дорожки, пробивающуюся сквозь гравий, уплотнившийся от дождя, лившего прошлую ночь, засыпать свой нос и крылья щебнем, взметнувшимся из-под колес машины, и в конце концов врезаться в ограждение. Навалом времени, чтобы подумать, что Фил изошелся бы, видя все это. И вспомнить о том, что он уже не менеджер команды, он — покойник. Это я был менеджером команды. И я сказал, что говорят пилоты самолетов в диктофон, когда замечают, что нос самолета устремился к земле, а на борту триста восемьдесят семь визжащих пассажиров, а казавшаяся точкой крыша какого-то пригородного домика быстро вырастает и заполняет весь экран. Я сказал, что они всегда говорят перед столкновением:

— Ах, мать твою…