Требуется решение

– Спасибо.

– Нет, – поправил он меня, протягивая руку. – Мы ценим это. Вы были полицейским, так что знаете, как это работает. Делать это с гражданскими - та еще заноза в заднице.

Даллас хмыкнул в знак согласия.

– Я ничего не понимаю, – сказал Бриг, подойдя к нам троим. "И хотя мой адвокат сказал мне выполнять все ваши приказы, агент Бауэр, все это не имеет смысла.

– В каком смысле? – раздраженно спросил Даллас.

– Нельзя ожидать, что Крой будет выступать в качестве моего посредника, когда...

– Мы договорились с работодателем Кроя, что он будет выступать в качестве вашего посредника. Ваш контракт с Torus будет отмечен как выполненный, и когда мистер Колтер представит счет на оставшуюся часть оплаты, мы ожидаем, что это будет немедленно улажено.

– Да, конечно, но я не...

– Суарес сюда не приедет, как я уже раз десять говорил, но он пришлет кого-нибудь поговорить с тобой и передать свои условия. Поскольку ты тоже...

– Я не...

– Ты тоже не из тех, кто разговаривает с подчиненными, мистер Стэнтон, поэтому вместо тебя будет говорить Крой, – объяснил Даллас, обрывая слова, раздраженный, я был уверен, что он не может просто разбрасываться инструкциями и добиваться их выполнения. С богачами нужно было разговаривать по-другому. – Значит, парень Суареса будет говорить с твоим парнем – Кроем

Бриг повернулся ко мне и взял за плечо.

– Мне так жаль, что ты оказался в центре всего этого. Я никогда не хотел, чтобы все это случилось.

– Я знаю это, – заверил я его. – Но хорошая новость в том, что теперь мы можем вернуть твою сестру и навести порядок. Конечно, у тебя на руках все еще остается PR-кошмар, а твой отец отправится в тюрьму.

Он вздохнул и повернулся, чтобы посмотреть на Далласа, который кивнул.

– Многие люди в вашей компании получат срок, мистер Стэнтон, – заверил его специальный агент Липтон. – Возможно, вы захотите использовать время, которое проведете здесь с нами, чтобы понять, каким будет будущее Stanton- Downey.

Бриг снова повернулся ко мне.

– Ты станешь генеральным директором гораздо раньше, чем ты думал, – сказал я ему. – Тебе, твоему брату и твоей сестре предстоит многое обсудить в ближайшие несколько недель.

– Могу я связаться с Ноланом сейчас?

– Нет, – ответил ему Даллас.

– На самом деле мне понадобятся телефоны и ваш, и мистера Фостера, – сказал ему Липтон..

– Я…

– Кроме того, – оборвал я Брига, – Нолан пытается уладить отношения с Астор. Не стоит его сейчас беспокоить.

– Прости, что?

– Тебе действительно нужно поработать над тем, чтобы быть более наблюдательным, – сказал ему Даллас, на мгновение широко раскрыв глаза, когда схватил меня за бицепс и потащил прочь.

У Брига были еще вопросы ко мне, я слышал, как он говорил, но Липтон огрызался, а Даллас вел меня по полу в сторону спальни.

– Я не распаковывал вещи, – сказал я ему. – Мне просто нужно взять свой чемодан.

– Хорошо, – сказал он, не отставая от меня. – Потому что нам нужно добраться до дома в Ridges в Саммерлине, который мы используем, и устроиться там.

– Конечно.

– И мы должны остановиться у меня, чтобы я мог собрать сумку.

– Конечно.

– Может быть, мы могли бы и позавтракать.

– Звучит здорово, – сказал я, чувствуя, как напряжение, которое я сдерживал в себе, выплескивается из моего тела. Мне больше не нужно было быть начеку, я не защищал кого-то, мне просто нужно было играть свою роль и стараться не погибнуть. Это было намного проще.

Глава 7

В лифте, направлявшемся в вестибюль, мы с Далласом стояли рядом, а когда в него вошли еще люди, он придвинулся ко мне так, что мы оказались плечом к плечу.

– Сколько человек будет с нами в доме? – спросил я его, когда мы пробирались через казино.

– Думаю, четверо, может быть, шестеро, но за ними будет вестись тщательное наблюдение, поскольку УБН тоже на месте.

– Значит, дом оборудован прослушкой?

– Кроме спален и ванных комнат, – сказал он, ухмыляясь. – Тебе нужно хотя бы подобие уединения.

Я прочистил горло.

– И ты тоже будешь там?

Он фыркнул.

– Ага. Теперь я телохранитель.

Мы дошли до гаража, и он проводил меня к машине, которую я не ожидал увидеть. Я повернулся и улыбнулся ему.

– Серьезно?

– Это джип Cherokee Golden Eagle 1979 года. Тебе он не нравится?

– Нет, очень нравится, – ответил я ему, улыбаясь, и сел в машину, когда он открыл передо мной дверь. Наклонившись вбок, я открыл замок на двери со стороны водителя, закинул чемодан на заднее сиденье и подождал, пока он сядет.

– Это винтаж, да? – спросил он, садясь за руль и поворачиваясь ко мне.

Я смотрел на него и чувствовал, как мое сердце замирает, и во мне поднимается жар, эта первобытная, низменная потребность, и хотя это было глупо, и он должен был защищать меня, мне было все равно.

– Что? – прохрипел он, прижимаясь головой к спинке кресла и улыбаясь мне с таким видом, будто был пьян.

– Мне нужен душ, – сказал я ему. – А потом, может быть, когда я буду чистым, ты позволишь мне лечь в твою постель.

Он тяжело сглотнул, и я увидел, как дернулось его горло, и заметил легкую дрожь.

– Нет никакого «может быть», и ты можешь лечь в мою постель прямо сейчас, черт возьми.

Потянувшись к нему, я скользнул правой рукой по его шее и притянул его к себе, сильно и быстро. Его губы разошлись, и я услышал тихий прерывистый вздох, прежде чем поглотить его.

Грубый, болезненный стон вырвался из его горла, когда я набросился на него и пососал, покусывая его сочную нижнюю губу, желая, чтобы он был ближе, дергая его за пиджак, пока он не перелез через консоль между нами, не забрался ко мне на колени, не оседлал мои бедра, когда его рот накрыл мой.

Быстро расстегнув его ремень, я оказался в его брюках, моя рука скользнула под эластичный пояс его трусов и в считанные секунды обхватила его полутвердый член.

Его поцелуи углубились, стали обжигающими, бесконечными и всепоглощающими, когда он прижался к моей руке, а я погладил его, не нежно, с удовольствием ощущая как он рассыпается от моих прикосновений.

– Крой, – прохрипел он, содрогаясь в моей хватке, – мы должны остановиться. Я... Крой.

Он понятия не имел, с кем имеет дело.

Потянувшись к рычагу рядом с сиденьем, я быстро откинулся назад, и он упал на меня. Приподняв его, я сделал маневр, которым не пользовался со школьных времен, и перевернул его на спину, а затем одним плавным движением заглотил его до самого основания.

Он выкрикнул мое имя, и это было громко в маленьком пространстве машины. Хорошо, что он припарковался далеко от лифтов, а это был Вегас, так что люди гуляли по Стрипу, играли в азартные игры или пили, а не слонялись по парковке. Так что некому было наблюдать, как я отсасываю у этого человека.

– Ты будешь... я буду, – напевал он, запустив руки в мои волосы, стараясь не дергать, даже когда я усиливал отсос.

Я знал, что делаю. Мой рот был влажным и горячим, как бархатные тиски, мой язык скользил по его длине, его твердая, шелковистая длина утопала в глубине моего горла, когда я работал с его плотью, и когда он выгнулся дугой, я принял его в себя. И руки, которые раньше были нежными и нерешительными, теперь держали меня неподвижно, запутавшись пальцами в моих волосах, когда он кончил.

Я выпил его до дна, сглатывая вокруг него, а затем вылизал дочиста, и судорога, граничащая с болью, дала мне понять, что он слишком чувствителен, не спутать с остаточными толчками, которые прокатывались по нему. Когда я поднял голову, и кончик его члена выскользнул из моих губ, он потянулся ко мне, обхватив руками мою шею, пока я не прижался к нему и не поцеловал его снова.

Он присосался к моему языку, пробуя себя на вкус, а затем облизал мои припухшие губы и обхватил руками мою шею, прижимая меня к себе, пока я задыхался от его поцелуев.

Когда я улыбнулся ему в губы, он отпустил меня настолько, что я заметил восхищенное выражение на его лице. Это было прекрасно.

– Я тебе нравлюсь, – поддразнил я его.

Он медленно кивнул, я наклонился и снова поцеловал его, один поцелуй сменялся другим, пока у него не перехватило дыхание и ему не пришлось повернуть голову, чтобы отдышаться.

– Я... это было безопасно, то, что ты сделал, – сказал он хрипловато, его глаза были мягкими, теплыми и уязвимыми. – Я могу показать тебе; мы пройдем тест и...

– Я бы не стал этого делать, если бы не был уверен, – сказал я ему.

Его лицо скривилось, и он повернул голову, пытаясь спрятаться, хотя мы были слишком близко, чтобы ему это удалось.

– Эй, – прошептал я, и его взгляд из-под полуприкрытых век поднялся на меня.

– Я не... – его голос надломился и сорвался. – Ты выглядишь разбитым?

Я откинул с его лица роскошную золотисто-медную гриву.

– Немного помят, но не разбит, – ответил я ему. – И я кое-что заметил в тебе.

– Что именно?

– Ты очень гордишься своей работой и заботишься о безопасности других.

Его рука скользнула к моей щеке, а другая рука осталась на моем плече, и я увидел, как его взгляд скользнул к моему рту.

– Ты тщательно продумываешь свои намерения, когда тебе интересно.

– Я не...

– Ты сидел со мной вчера вечером, не двигаясь, и, действительно, с момента нашего знакомства я проявлял к тебе интерес.

– Да, это так, – признался он, его глаза сощурились, брови нахмурились, как будто это была большая откровенность для нас, находящихся лицом к лицу.

Я пожал плечами.

– И давай посмотрим правде в глаза, ты не сводил с меня глаз, пока тебе это не требовалось. Ты ни с кем не знакомился, когда мы шли через казино, и ты пригласил меня домой, к себе домой, и ты уже сказал мне, что у тебя никого нет.

Он кивнул.

– Все это говорит о том, что тебе нечего скрывать и что ты слишком осторожен, чтобы не использовать защиту. Так что то, что я проглотил твой груз, было абсолютно безопасно.

На мгновение наши взгляды встретились, и не было ничего, кроме нас двоих, вместе.

– Ты смотришь на меня и слушаешь меня, – мягко сказал он, прежде чем притянуть меня к себе и снова поцеловать.

Мы никак не могли выбраться с парковки.

Я удивился, когда он укусил меня и приподнялся, хихикая.

– Я хочу отвезти тебя домой.

– Пожалуйста, – поддразнил я его.

– Черт, у меня столько проблем, – простонал он, когда я открыл дверь и вышел из машины, чтобы он мог сесть, натянуть на себя трусы, застегнуть молнию, пуговицу и пряжку.

А когда я стоял рядом с машиной, то понял, что, возможно, тоже плыву по течению. Потому что да, я хотел переспать с ним, но я также хотел поговорить с ним, и я не мог вспомнить, когда это случалось в последний раз.

– Садись, – приказал он мне, и я понял, что он снова перелез через консоль на водительское сиденье. – Я хочу отвезти тебя домой.

Как только я сел в машину, он подождал, пока я пристегнусь, а когда это было сделано, он наклонился, чтобы поцеловать меня еще раз.

Без сомнения, я влип по уши.

***

Он жил в Вестгейте, районе в Хендерсоне, штат Невада, который находился всего в двадцати минутах езды от Лас-Вегаса. Обычно, по его словам, он ездил по нему еще быстрее, но ему хотелось, чтобы я увидел, насколько красив этот район.

– О, он желтый, – сказал я, комментируя его дом, когда мы свернули на проезжую часть. Мне понравился этот цвет, яркий и жизнерадостный, а также деревья и кустарники в безупречно ухоженном переднем дворе.

– Тебе нравится желтый?

– Да, – сказал я ему, когда дверь гаража медленно открылась.

Как только мы вышли из машины, улицу перешли два парня, и один из них окликнул Далласа с тротуара.

– Этот парень - просто сосед, – сказал он мне.

– Почему ты мне это говоришь?

Он пожал плечами.

– Я просто не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное представление о чем-либо или о ком-либо.

Это было мило, заботливо, как будто он не хотел, чтобы я строил какие-то предположения.

Он наклонил голову к двери, которая вела из гаража в дом.

– Можешь идти, а я посмотрю, что им нужно. Код сигнализации...

– Я подожду, – сказал я ему. – Я не должен входить в твой дом без тебя.

– Ты можешь, я не против.

Это означало, что внутри не было никаких секретов, о которых он беспокоился, что я их увижу, ничего, что я мог бы воспринять неправильно, ничего, что заставило бы меня передумать о том, чтобы проводить с ним время.

– Я беспокоюсь о том, чтобы оставить тебя здесь одного, – поддразнил я его. – Что, если ты забудешь обо мне?

Его взгляд встретился с моим.

– Это невозможно, – пробормотал он, взялся за лацкан моего пиджака и потянул меня к себе, пока я не опустился на ступеньку рядом с ним.

– Даллас, – поприветствовал его мужчина слева, бросив взгляд на меня, а затем в сторону. – Где ты был последние пару дней?

– Работал, – ответил ему Даллас, положив руку мне на спину. – Стив, это Крой; Крой, это Стив и... прости, я не знаю твоего имени.

– Трент. Трент Росситер, – сказал он, окидывая взглядом каждый дюйм Далласа Бауэра. – Мы постоянно пропускаем друг друга, когда я навещаю Стива.

– О, ты его приятель, который работает с ним в брокерской фирме.

– Да.

Даллас кивнул, улыбаясь, а затем шагнул ближе ко мне.

– Приятно наконец-то познакомиться с вами, но, если позволите, нам скоро нужно быть в другом месте. Мы просто делаем небольшую остановку.

– О, – игриво сказал Стив. – По важному делу.

– Да, вообще-то, – сказал Даллас, усмехаясь. – Приятно познакомиться, Трент.

– Очень приятно...

– Итак, насколько тебе нравится желтый цвет? – спросил Даллас, разворачивая меня к себе, закидывая левую руку мне на плечо, обвивая мою шею, повисая на мне и наклоняясь одновременно, уткнувшись носом мне в висок, дыша в ухо.

– Что ты делаешь? – я захихикал, когда его свободная рука легла на мою правую щеку, повернув мою голову так, чтобы я оказался лицом к нему, пока мы шли обратно в гараж. – Думаю, твой приятель Стив пытается свести тебя с Трентом.

– Да, мне... все равно.

– Может быть, ты и хотел этого, – сказал я, раздражаясь без всякой причины. У меня не было никакой власти над Далласом Бауэром, мы были никем, так почему же я хотел переехать Трента Росситера на машине Далласа?

– Иди сюда, – пробормотал он, прежде чем его губы встретились с моими, и он застонал мне в рот.

И поскольку ни Стив, ни Трент не могли пропустить Далласа, который был рядом со мной, я выкинул Трента из головы.

Подведя его к двери, ведущей из гаража в дом, я прижал его к ней спиной, а затем протянул руку и нажал на кнопку, опускающую электрическую дверь гаража, целуя его до тех пор, пока не добился желаемого мычания.

На вкус он был как капитуляция, и когда я снова поцеловал его, крепко и глубоко, посасывая его язык, он вцепился руками в отвороты моего пиджака, словно если он отпустит его, то утонет. Как будто я был его спасательным кругом.

Отодвинувшись, он отстранился от меня, пока не разорвал поцелуй, переводя дыхание.

– Мне нужно взять свою сумку.

Мне нравилось, что он выглядит не в своей тарелке, что моя близость и поцелуи меняют его движения, утяжеляют его, делают его тягучим и медлительным, полностью пропитанным желанием ко мне.

Бросившись к машине, я схватил свой чемодан с заднего сиденья и вернулся к тому месту, где он ждал у двери.

– Ты ведь не пожалеешь, что упустил Трента, правда?

– Нет, я... нет, – пробормотал он, повернулся и открыл дверь, но тут же сработала сигнализация, предупреждая, что нужно снять систему с охраны.

Прошла секунда, прежде чем он, прищурившись, ввел код на дисплее, а затем обернулся ко мне.

Бросив сумку, я впечатал его лицом в стену, прижав свое тело к его телу, рот к его уху, грудь к его спине, пах к его заднице.

– Крой, – задыхался он, когда мое дыхание согревало его шею.

– Передай Стиву, что пока он меня снова не увидит, он не должен приводить в дом парней, которые думают, что могут захотеть поцеловать тебя, – быстро сказал я, не успев обдумать слова, что было на меня совсем не похоже. Даже осознав это, я не смог остановить их поток. Словно мой рот не имел связи с мозгом. Очевидно, в ситуации с Далласом моя привычка думать, прежде чем говорить, не имела никакого значения. Осторожность покинула меня, как только он приблизился.

– Сегодня утром ты приказал Бригу Стэнтону убрать от меня руку.

– Да, приказал, – признался я, осознание того, как я с ним обращаюсь, сильно задело меня.

– Ты жуткий собственник, ты знаешь об этом?

Черт.

– Да, – заверил я его. Это был мой недостаток. Как бы я ни старался держаться отстраненно и отчужденно, если я действительно становился заинтересованным, собственничество наступало слишком быстро для большинства людей. – Обещаю, я смогу сократить...

– Не надо, – прошептал он под нос, откинув голову на мое плечо, отдавая мне свой вес, доверяя мне держать его. – Никто никогда... Просто будь таким, какой ты есть. Я хочу этого.

Этого человека следовало снабдить предупреждающей надписью. Он не был полезен для моей головы, он портил ее, и он был не менее опасен для моего сердца.

Мое сердце...

В прошлом меня интересовали другие люди. Мне нравилось вникать в тайны, узнавать, что скрывается под поверхностью, и да, я становился собственником, но лишь ненадолго, поскольку никогда не требовалось много времени, чтобы понять, что они скрывают. У меня хорошо получалось выведывать секреты, делать интуитивные открытия и подсказывать людям, как исправить их жизнь. Я притворялся, что мои советы не вызывают осуждения, но люди не были глупыми. Я высказывал свое мнение, не задумываясь о последствиях, и это никогда не делало меня популярным. Даже если поначалу я привлекал других, их пыл быстро остывал перед лицом моего осуждения. Указывать другим, что им делать со своей жизнью, было неинтересно. Никому не нужен советчик или, что еще хуже, родитель, когда они хотят переспать.

Разумнее всего было отвязаться от красивого мужчины, в чьем теплом, готовом к действию теле я хотел находиться больше, чем дышать, и дать ему понять, что делать ему минет в машине было ошибкой, и впредь все будет профессионально. Я жил в Чикаго. Он жил здесь, в милом домике с открытой планировкой и кухней с деревянными полами и приборами из нержавеющей стали. Это было нелепо, и было ошибкой делать еще один шаг в его жизнь. И какого черта было замечать, как тепло и уютно в доме?

Убедившись, что он стоит на месте, я отступил назад, не зная, что делать, не желая причинять ему боль и боясь, что простое присутствие в его доме приведет к катастрофе.

Он бросился на меня, обхватил руками за шею и поцеловал.

Боже, как он хорош на вкус, а пахнет еще лучше: его кожа и волосы чистые, но пряные, землистые и соленые. Я глубоко вдохнул, наслаждаясь его запахом, и погрузил язык в его рот.

Он громко застонал, прижимаясь ко мне, крепко прижимаясь, и поцелуй стал стремительным, не позволяя мне дышать, желая большего. Когда мне пришлось отстраниться, его стон был прерывистым, болезненным, и, глядя на него, в его глаза, я увидел лишь капитуляцию.

– Господи, Крой, – прохрипел он, его голос надломился, – ты на всех так смотришь?

– Как я смотрю на тебя?

– Как будто я принадлежу тебе.

Мне нужно было бежать, потому что, да, без сомнения, я был властным от природы, и было дико опасно дразнить эту часть себя с кем-то, кого я хотел. Смотреть на кого-то и думать... мой... на что это может быть похоже?

– Поцелуй меня еще раз, – прошептал он, обдав мое лицо своим теплым дыханием.

Я прижал его спиной к стене, толкаясь, загоняя его в клетку, и насиловал его рот, пока он не обмяк в моих объятиях.

– Моя кровать, – задыхаясь, произнес он, когда я дал ему отдышаться, оттолкнул меня настолько, что схватил за руку и потащил за собой.

Меня провели по короткому коридору, мимо ванной и комнаты для гостей, в главную спальню, оформленную в холодных тонах мягкого голубого и серого.

– Даллас, ты...

– Нет, – прохрипел он, надвигаясь на меня и хватаясь за лацканы, чтобы притянуть меня к себе. – Дай мне это. Дай мне тебя, в моей постели. Я весь твой, Крой.

Весь мой? Он играл с огнем и даже не подозревал об этом.

Я поцеловал его, раздвигая губы, проникая языком в его рот, пробуя его на вкус, разворачивая его и укладывая на кровать. Повалив его на одеяло, я прижал его к себе, углубляя поцелуй, в то время как его руки были повсюду, вытаскивая мою рубашку из брюк и проводя по моей голой коже.

– Ты чертовски красив, – едва успел вымолвить он, прежде чем я снова поцеловал его.

Я проглотил стон удовольствия, который вызвал мой язык, запутавшийся в его языке. Он дико хотел меня, хотел срочно, неистово, и это было очевидно по тому, как быстро он расстегивал пуговицы, чтобы раздеть меня.

Как только рубашка распахнулась, он оторвал свои губы от моих и прижался горячим ртом к моей груди, посасывая твердый, как камешек, сосок, прежде чем нежно прикусить его.

Инстинктивно я выгнулся навстречу ему.

– О, Крой, о, пожалуйста, – пробормотал он, вновь завладев моим ртом.

Затем сдался мой ремень, потом молния на брюках, после чего я взял себя в руки, освободился от его рук и ног и вскочил с кровати.

Он смотрел на меня своим горячим взглядом из-под опущенных век, губы его были приоткрыты, дыхание сбилось, и я улучил момент, чтобы рассмотреть его.

Широкие плечи, широкая грудь, узкие бедра, переходящие в длинные скульптурные ноги, волосы - буйство беспорядочных волн цвета заката. Он был покрыт твердыми, мощными мускулами, и он мог заставить меня сделать все, что захочет, потому что я был выше, да, но я был длинным и худощавым, сухожильным там, где он был массивным.

– Раздевайся, – приказал я и наблюдал за тем, как он быстро двигается, срывая пиджак и рубашку, снимая с ног побитые до дыр шнурки, прежде чем приступить к работе над брюками.

Расшнуровав туфли, я снял их и осторожно положил пиджак от Burberry, рубашку и брюки на спинку кресла у окна. Когда я обернулся к нему, он лежал голый на своей большой кровати, протягивая мне смазку.

– А презерватив? – спросил я, подавшись вперед, чтобы взять ее у него.

Он смотрел на меня, его рот двигался, но из него не вырывалось ни звука.

– Даллас?

– Я не... мы не... Я никогда без...

– Я тоже, – сказал я, дотянувшись до него. – Встань на локти и колени.

Он быстро повиновался, переместившись на край кровати, так что его ноги свесились через край.

– Значит, это будет впервые, – хмыкнул я, стоя у него за спиной и любуясь прекрасными линиями мужчины, всеми рельефными мышцами, милями гладкой кожи и покорностью, которая была очевидна как день.

Когда я коснулся его бедра, он раздвинул ноги шире, и я воспользовался этим моментом, чтобы лизнуть его ложбинку. Он вздрогнул подо мной.

– Нет? Не нравится?

– Ты можешь просто трахнуть меня, и... ты не обязан...

– Но я хочу, – заверил я его, наслаждаясь его вкусом, его запахом, тем, как содрогаются его бедра от одного движения моего языка. – Почему ты думаешь, что я не хочу прижаться ртом к каждому сантиметру твоей кожи?

Все его тело содрогнулось в ответ, и когда я наклонился и проник в него, облизывая и посасывая, проталкиваясь глубже, проникая в него, гладя его член от яиц до головки, он застонал, выкрикивая мое имя.

Когда я впервые взглянул на него, распростертого на кровати, я собирался быть грубым и просто взять его, жестко трахнуть, но когда я подошел к кровати, он выдохнул, и этот звук заставил меня захотеть быть нежным. Мужчина был покрыт шрамами, и я подозревал, что их было еще больше, тех, которые я не мог видеть, но которые были глубже. Он не привык к нежности, по крайней мере от своих любовников, так что я буду для него первым.

Открыв смазку, я покрыл поцелуями его позвоночник и смазал пальцы, прежде чем осторожно, нежно ввести их в него.

Вздох, сопровождавший его дрожь, заставил меня улыбнуться. Он разрывался на части под моими медленными ласками, что еще больше укрепляло мою уверенность в том, что это именно то, что ему нужно.

– Просто трахни меня, – умолял он. – Я могу это вынести.

– Что ты можешь вынести? – спросил я, мой голос был хриплым и низким. – Ты сможешь принять меня всего?

– Да. Боже, да. Крой, детка, пожалуйста.

Использовав больше смазки, прежде чем отбросить ее, я намазал свой член, а затем прижал головку к его входу. Звук, который он издал, животный, примитивный, кричащий о потребности, когда я толкнулся в него, погружаясь в его жар, в тугую хватку его тела, заставил меня выгнуться над ним и прижаться к его плечу.

Мое имя, произнесенное с невнятным стоном, - это все, что он смог вымолвить.

Отстранившись, я подался вперед и вошел в него на всю длину одним плавным движением, а затем повторял это движение снова и снова.

– Крой... Мне нужно больше.

Глубоко проникая в него, я чувствовал, как мышцы его задницы сжимаются вокруг меня, и только смазка позволяла мне двигаться, отступать, а затем снова входить в него, и сила, которую я использовал, заставляла его дрожать подо мной, когда он умолял меня двигаться быстрее.

Вытащив член, я перевернул его на спину, поднял его ноги себе на плечи и снова вошел в него, нежность исчезла в бешеном, первобытном ритме.

– Крой! – кричал он, вжавшись головой в подушку, выгнувшись дугой, пытаясь прижаться ко мне как можно ближе.

Он был так хорош, так тесен, так горяч, и я хотел его всего, всего, что только возможно, и, погружаясь в него до конца, я понял, что что-то непоправимо изменилось прямо здесь, в этот момент. И это произошло потому, что он доверился мне.

Даллас не сдерживался, не скрывал какую-то часть себя, он был обнажен душой и телом, и я, видя его, зная, что ему нужно и чего он хочет, упивался этим. Его улыбка, слезы, которые собирались в его глазах и переливались через край, говорили о том, что для него это было так же ново, как и для меня.

Когда его ноги сомкнулись вокруг моей талии и он прохрипел мое имя, мышцы его задницы сжались вокруг меня в один момент, теплая сперма, ударившая в живот и грудь, не стала неожиданностью. Я почти сразу же почувствовал, как меня захлестнуло, когда я заполнил его тело. Я даже не подозревал, что был так близок, пока не увидел его лицо, не увидел, как он закусил губу, когда оргазм вывернул его наизнанку.

Я рухнул на него, уткнувшись лицом в его шею, и попытался отдышаться, дрожа от собственного наслаждения, беззащитный и уязвимый, каким я никогда не был после секса.

Он взял мое лицо в руки, приподнял, чтобы заглянуть мне в глаза, а затем опустил обратно, прижав мой лоб к своему плечу, а мое дыхание - к его коже.

– Мне нужно слезть с тебя, – прохрипел я, подбирая руки под себя, готовый двигаться.

– Нет, – сказал он, его голос звучал хрипло, когда он повернул голову и поцеловал мой висок, прижимаясь к нему, пока я не приподнялся настолько, что он смог зарыться лицом в мои потные волосы. – Я еще не готов, – прошептал он, осыпая поцелуями мою челюсть.

Я отдался его заботе, когда его рот нашел мой.

Глава 8

Я проверил телефон Далласа, когда он зазвонил час спустя, и там было текстовое сообщение с именем и номером моего контактного лица. По словам агента ФБР, работавшего под прикрытием, возникли разногласия по поводу того, кто является вторым номером Рубена Суареса, и было интересно понаблюдать за протоколом в действии. Мне пришлось набрать защищенный номер, который также был отправлен мне по смс, а затем оба сообщения были удалены, как будто их никогда и не было. Бюро заботилось о том, чтобы если кто-то и погорел, то только из-за собственного просчета, а не из-за случайного текстового сообщения, которое кто-то забыл стереть.

В сообщении также говорилось, что Нэш Колтер - мой новый псевдоним - введен в действие и что я не буду ждать, пока ФБР свяжет меня с телефоном Брига Стэнтона. Мой номер полностью заменил номер Брига, и все, кто попытается его достать, получат вместо него меня. Я понимал, что Бюро хотело быть в курсе всех событий, владеть информацией, и так все пройдет гораздо спокойнее и логичнее. Это было впечатляюще, но ожидание было утомительным.

Я отправил сообщение на контактный номер Рубена Суареса и спросил, в котором часу мы встретимся. Через несколько минут я получил ответ, в котором говорилось, что они свяжутся на следующий день. Поскольку давить было опасно, а наркоторговцы не имели привычки оставлять записи разговоров по мобильному телефону для правоохранительных органов, я выбросил эту операцию из головы и встал, чтобы принять душ.

Выйдя из душа и переодевшись в джинсы и одолжив у Далласа одну из футболок и кардиган на пуговицах, я отправился на кухню, чтобы посмотреть, что он приготовил. Кексы, которые мы ели утром, не подошли, но, перебирая варианты, я не получил ничего, кроме разочарования. Более пустого холодильника я не видел со времен учебы в колледже. Это было поразительно. Я и представить себе не мог, что взрослые мужчины так живут, когда становятся полноценными взрослыми.

Поскольку у нас с Далласом были номера телефонов друг друга, я решил, что если он проснется и обнаружит, что меня нет, то позвонит мне, поэтому я взял его машину и поехал обратно на площадь, которую мы проезжали накануне вечером, где я заметил магазин «Whole Foods Market». В итоге я немного переборщил, но, Господи, у этого человека не было никаких продуктов. Пиво у него было. В его морозилке была хорошая водка, но настоящая еда... не слишком.

Когда я вернулся, то с удивлением обнаружил, что у обочины перед его домом стоит машина, а водитель вышел из нее, когда я припарковался, и заглушил двигатель. Тут меня осенило, что у меня нет с собой пистолета, что за несколько часов я превратился из бдительного и вооруженного человека в человека, который ведет себя как на отдыхе.

Открыв дверь и осторожно выйдя, я обнаружил молодую женщину, застывшую у заднего сиденья машины Далласа. Она явно не ожидала меня увидеть.

– Привет, – поприветствовал я ее, совершенно уверенный, что передо мной его младшая сестра. Из-за волос и цвета глаз никто не мог отрицать их связь.

Она попыталась улыбнуться, но у нее это не получилось.

– Я Крой, – сказал я и протянул ей руку.

Она схватила ее и крепко сжала, а в ее глазах внезапно навернулись слезы.

– Не хочешь помочь мне с продуктами и зайти в дом, чтобы поговорить о том, что случилось?

Быстрый кивок головой.

– Я умею решать проблемы, – сообщил я ей с абсолютной уверенностью. – Вот увидишь.

Я слабо улыбнулся этому хвастовству.

Мы несколько раз заходили в дом и выходили из него, и она не удивилась, что я скупил магазин, потому что никогда не была в гостях у брата и не предлагала ему ничего, кроме воды, пива или водки, а также иногда Hot Pocket²¹, замороженные буррито или Pop-Tart²². Однако она была ошеломлена тем, что он спит. Она даже проверила его и вернулась на кухню, когда я раскладывал продукты, с совершенно ошарашенным видом.

– Он не спит. Он никогда не спит.

Я пожал плечами.

– Сегодня он спит.

Она присела на один из четырех барных стульев у островка в центре кухни. Его плита была установлена там, как я догадался, для того, чтобы после приготовления еды можно было просто разложить ее по тарелкам и передать друг другу. Мне понравились приборы из нержавеющей стали, гранитные столешницы и все места для хранения. Окно над кухонной раковиной было идеальным, и я разместил там купленные травы, все маленькие растения, за которыми нужно будет ухаживать, когда меня не будет.

Она протянула руку, и я улыбнулся, взяв ее в свою.

– Я Кейт, – сказала она мне, – на букву «К», как Кейт Бланшетт.

– Крой, а не Трой, тоже с буквой «К»²³.

Я увидел ту же улыбку, что и у ее брата, ту, что заставляла ее глаза сиять.

– Итак, Кейт, могу я предложить тебе омлет?

Она скорчила гримасу.

– Я не люблю желтки и мясо, и...

– Как насчет омлета из яичных белков со шпинатом и авокадо?

Наступила пауза, пока она изучала меня.

– Ну?

– Правда?

Я кивнул.

– Тогда да, пожалуйста, – почти прохрипела она.

Она наблюдала за тем, как я приступаю к подготовке, а затем наклонилась, чтобы покопаться в рюкзаке, маскирующемся под сумочку, и найти свой телефон. Она сделала глубокий вдох, прежде чем ответить.

– Что? – она прислушалась на мгновение.

– Нет, я совершенно не согласна. Я не думаю, что называть его Женским оздоровительным центром - хорошая идея. Это понравится только пожилым женщинам, а не тем, кто нам нужен.

Я улавливал обрывки разговоров, пока варил кофе, используя смесь, которую придумал для парней в офисе, и заваривал себе чай. Помахав Кейт, я указал на кофейник и чайник, а она - на чай, и таким образом навсегда заняла место в моем сердце. Мы, чайные люди, должны держаться вместе.

Как только она закончила разговор с тем, кто заставил ее снова плакать, ей позвонила мама, и я понял это по словам

– Я не могу сейчас говорить, мама. Я собираюсь съесть самый вкусный в мире омлет, – последовала пауза. – Крой приготовил его для меня, – еще одна пауза. – О, я бы хотела, но нет, он принадлежит Далласу.

Я собирался поправить ее, но она включила громкую связь и положила телефон на стойку, чтобы взять тарелку, которую я ей передал.

– Мам, он еще и хэш-брауны делал. С нуля. Я видела, как он тер картошку.

– Ты серьезно?

– Ты на громкой связи, – сказала она с усмешкой, прежде чем уткнуться в свою тарелку.

– Крой?

– Привет, – сказал я, ужасаясь тому, что разговариваю с матерью человека, которого не знал полных двадцать четыре часа.

– Вы готовите для моей дочери?

– Да, мэм. Она выглядела так, будто ей нужна еда.

Кейт застонала, когда я налил ей апельсиновый сок и положил на ее тарелку пшеничный тост с маслом.

– Вкусно? – поддразнила ее мама.

– О боже, мама, это так вкусно.

– Ну, тогда мне обязательно нужно прийти посмотреть.

Что?

– Ты почти в получасе езды, – напомнила ей Кейт.

– Обычно, но с учетом того, как я езжу, это скорее пятнадцать минут.

– Она водит машину как маньяк, – заверила меня Кейт.

– Я собиралась проверить состояние холодильника твоего брата перед йогой, так что в любом случае я почти у цели.

– Интересная история, – прошептала Кейт, радостно раскачиваясь взад-вперед на своем стуле, прежде чем повысить голос. – Слушай, Даллас еще не проснулся, так что не шуми, когда войдешь.

Тишина.

– Прости, что?

– Даллас спит.

Опять молчание.

– В одиннадцать тридцать утра? – наконец сказала она.

– Мы вместе работаем над делом, – сообщил я обеим женщинам, – так что вчера мы засиделись допоздна.

– Ты тоже из ФБР? – спросила Кейт между укусами.

– Нет, я частный подрядчик, приехавший в город из Чикаго.

– Что? – Кейт вздрогнула.

– О боже, нет, – сказала его мать и повесила трубку.

Я перевернул омлет, добавив нарезанные кубиками ветчину и грибы, красный перец - потому что зеленый мне не нравился - и чрезмерное количество сыра.

– Она действительно придет сюда? – спросил я Кейт.

Она кивнула, снова приняв грустный вид.

– Итак, расскажи мне, почему Женский оздоровительный центр - это не вариант.

– О, – сказала она, сдуваясь, – ну, я хотела назвать его «Стремена», потому что у нас есть что-то вроде западной темы, и потому что, да, мы предлагаем консультации, которые не включают терапевтических лошадей, но лошади - это огромная часть нашего бизнеса.

Это объясняло ее наряд: сапоги для верховой езды, видавшие лучшие времена, бриджи, а также грязь на ее бледно-голубом поло.

– И у тебя есть партнер или партнеры?

– Партнеры, – пояснила она. – Двое из них, оба консультанты, как и я, считают, что, называясь «Стремена», мы звучим так, будто мы - кабинет гинеколога или что-то в этом роде.

– А ты считаешь, что «Женский оздоровительный центр» тоже не подходит.

Она кивнула.

– Я понимаю идею стременных ремней, – сказал я ей, проглотив свой кусочек, прежде чем заговорить, потому что я не рос в сарае. – Потому что они помогают тебе подняться, удерживают равновесие, помогают управлять и даже позволяют отдохнуть.

– Да, – почти прохрипела она. – Именно. Ты понял.

– Но я понимаю, почему ваши партнеры могут подумать, что стремена могут навести на мысли об акушерстве.

Она громко застонала.

– А как насчет «Пастухи»? – спросил я. – Потому что я понимаю, о чем ты говоришь, но мне кажется, что некоторым женщинам может показаться, что вы сравниваете их со скотом.

– Правда?

– Вполне возможно, – мягко сказал я. – Но я думаю, что в случае сравнения с пастухами у вас все еще есть компонент управления, но, надеюсь, никто не подумает об овцах, о которых заботятся более традиционно, потому что вы их держите. Это создает ту же атмосферу, что и «управляемый», «ведомый», «направляемый», и вы пасете людей, не в смысле овец, а в смысле наставничества и руководства. И вы все еще можете получить связь между овцой и лошадью, потому что лошади используются для загона стада, верно? Вы не ведете овец куда-то есть и пить, а направляете их. Вам нужен логотип, обозначающий пастушье восстановление ваших людей через...

– Да! – пискнула она, схватила телефон и уже разговаривала, как я догадался, со своим партнером или партнерами, когда входная дверь открылась и вошла женщина.

Она была постарше, лет пятидесяти-шестидесяти, одета в штаны для йоги, дорогие кроссовки, белое поло и, как и ее дочь, имела сумочку, в которую легко мог бы поместиться маленький ребенок. Она сняла свои огромные солнцезащитные очки Prada, когда пересекала пол к островку.

– Доброе утро, – поприветствовала она меня, протягивая руку.

Я взял ее, нежно сжал и улыбнулся, потому что мне нравилась ее улыбка - та самая, которой она одарила обоих своих детей. Она передала сыну его великолепное телосложение, волосы цвета заката, хотя ее волосы были темнее, как и у Кейт, но не его глаза. У нее, как и у Кейт, они были прекрасного, яркого голубого цвета Карибского моря, а не такой глубины, как у ее сына.

– Я Джеки, – сказала она, обойдя островок и присаживаясь рядом с дочерью, которая оживленно разговаривала с кем-то на другом конце линии.

Она взяла вилку Кейт, попробовала кусочек омлета, а затем улыбнулась мне.

– Очень вкусно, – похвалила она меня.

– Можно я сделаю вам такой же? – предложил я, на мгновение вернувшись к своей еде.

– Нет, нет, – сказала она, оглянувшись на меня через плечо. – Но я бы хотела выпить чаю.

– Это «Ирландский завтрак», вы не против?

– Замечательно, – сказала она, положив подбородок на руку и разглядывая меня. – Ты знаешь, у него есть вспениватель молока. Я купила его.

– Где? – спросил я.

Она показала, и я достал его и сделал ей чай латте, на что она, как я догадался, намекала.

– Итак, Крой, – пробормотала она, потягивая чай, – сегодня вечером у меня будут друзья, просто непринужденная трапеза, напитки и ужин. Я буду рада, если вы с сыном придете.

– Ну, мэм, я не знаю, что он планирует, но я спрошу его, как только он очнется от сна.

Она кивнула.

– И он уже какое-то время спит, да?

– Ему нужен отдых.

– Измотал его, да?

Я поперхнулся апельсиновым соком, но быстро пришел в себя.

– Нет, мэм, – прохрипел я, мой голос был едва слышен. – Он просто устал.

Ее глаза сузились.

– Мой сын вообще не любит спать. Никогда. Я стала забегать к нему и пополнять запасы в холодильнике, и если я приезжаю достаточно рано, то нередко встречаю его по дороге.

– Он очень преданный агент, – сказал я ей.

– Это тропа позора, Крой²⁴, - сообщила она мне, цинично подняв бровь.

Я усмехнулся.

– Бывает.

Она тихонько прочистила горло.

– Но никогда, никогда, могу тебе пообещать, я не заставала мужчину на его кухне.

– Ну, как я уже сказал, из-за того, что мы...

– Работали над делом вместе, да.

– О ком вы говорите...

Даллас застыл под аркой, ведущей из холла в гостиную и кухню.

– О нет, – он почти хныкал.

– Тебе стоит одеться, дорогой, – бодро предложила Джеки, потому что единственное, что было на нем, - это полотенце на талии. – Мы завтракаем.

Он мгновенно нахмурился.

– Я же сказал тебе, что не нуждаюсь в том, чтобы ты клал еду в мой холодильник, и ты не должна приходить сюда и...

– О, я не делала покупки, милый. Это сделал Крой, – сказала она, подзадоривая его. – И не я готовлю, а он.

Его взгляд переместился на меня.

– Ты готовишь?

Я усмехнулся.

– Только немного.

Он громко всхлипнул.

– Хочешь омлет?

Он кивнул.

– Тебе с мясом или с яичными белками и авокадо, как твоей сестре?

– С мясом, пожалуйста.

– Хорошо, – сказал я, улыбаясь ему. Он выглядел очень хорошо в одном лишь полотенце. Оно обтягивало его красивую круглую попку, и мне было трудно отвернуться от него.

– Ты и кофе приготовил?

Я улыбнулся ему, и он пересек пол, подойдя ко мне вплотную и положив руки на бедра.

– Ты знаешь, что когда ты улыбаешься, все твое лицо светится?

Нет, я не знал, потому что это было не по умолчанию. Я посмотрел через его плечо на мать и сестру, которые наклонились вперед, положили подбородки на руки, поставили локти на стойку и улыбались, а затем вернул взгляд к нему.

– Обычно я так не делаю.

– Что? Улыбаешься?

Я быстро кивнул.

– О, это позор, – сказал он, наклонившись ко мне. – Ты должен улыбаться все время.

Я не должен был целовать его там, на глазах у его семьи, потому что это было бы неправильным сигналом, но он ожидал близости, заботы, интимности со своим любовником, и я не стал его разочаровывать. На самом деле этот мужчина пробудил во мне все защитные инстинкты. Не говоря уже о том, что на нем были отметины, которые я поставил зубами, и ожоги от щетины, потому что я не побрился до того, как мы оказались в постели, и несколько милых засосов на животе. В большинстве случаев я был более сдержанным, брал то, что хотел, и уходил. Но Даллас пробудил во мне потребность дать понять другим, что он востребован. Даже когда я прикоснулся к его губам, я не смог удержаться от того, чтобы не положить руку ему на спину и не притянуть его к себе.

Если бы мы были одни, я бы опустился на колени прямо здесь и впился пальцами в его задницу, пока я делал ему минет, но поскольку у нас были зрители, я отпустил его и сказал, чтобы он переоделся и мог поесть.

Его глаза открылись, и он повернулся и пошел прочь от меня, обратно в зал. Его сестра и мать смотрели ему вслед, пока он не скрылся за углом, а затем повернулись ко мне лицом. Я сделал непроизвольный шаг назад, потому что они обе вдруг стали выглядеть немного хищно.

– Где ты живешь? – спросила Джеки, ее тон был не слишком резким, но и не таким дружелюбным, как несколько минут назад.

– В Чикаго, – нерешительно ответил я, разбивая яйца для омлета Далласа.

– И что там?

– Простите?

– В Чикаго, – уточнила она. – Что в Чикаго?

Ах.

– Я работаю на...

– Нет, – огрызнулась она, сделала глоток чая и снова посмотрела на меня, пригвоздив взглядом. Очевидно, она ждала.

– Нет?

– Я хочу знать, что, кроме работы, удерживает тебя в Чикаго.

Мне пришлось задуматься.

Это было тонко. Сначала она приподняла брови, потом чуть наклонила голову, а затем улыбнулась, как кошка, когда узнает, что канарейке некуда бежать.

– Нет семьи?

– Нет, мэм.

Она почти мурлыкала.

– У тебя там много друзей?

Я пожал плечами.

– Есть несколько, но...

– Значит, на самом деле там только ты, – сказала она, сфокусировав на мне взгляд. – Ты совсем один.

– Нет, я не один, я просто...

– Я хочу еще раз повторить насчет ужина, – сказала она мне. – Я хочу, чтобы вы оба были там.

– Это очень любезно с вашей стороны, – тихо сказал я, наблюдая, как Даллас возвращается в комнату в джинсах с низкой посадкой, которые видали лучшие дни, выцветшие и поношенные, и в футболке с длинными рукавами. Он был босиком и, подойдя к островку, занял место по другую сторону от сестры, а не рядом с матерью.

– Я смотрю, ты позаимствовал кофту, – сказал Даллас, сложив руки перед собой и улыбаясь мне.

– Надеюсь, ты не против?

– Нет, совсем нет. Носи все, что тебе нравится. Ты хорошо выглядишь в моей одежде.

Я улыбнулся ему.

– А что ты добавляешь в кофе?

– Только молоко.

Поскольку я купил смесь из сливок и молока в магазине, я поставил коробку перед ним вместе с кружкой кофе и ложкой.

– Это потрясающе, – сказал он мне, сделав глоток.

– Это специальная смесь Кроя, – сообщила Кейт брату.

– Я рад, что тебе нравится.

Его глаза не отрывались от меня.

– Дорогой.

Даллас наклонился вперед, чтобы повернуть голову и увидеть свою мать, пока я сосредоточился на приготовлении его омлета.

– Я говорила Крою, что сегодня у меня будет званый ужин. Если ты не работаешь сегодня вечером, я буду рада, если вы с ним придете.

– Я не думаю, что это ...

– Твои братья так давно тебя не видели.

Он хмыкнул.

– Даллас?

– Мама, у меня нет братьев. У меня есть сестра. То, что ты снова вышла замуж, не делает эти модели с обложки хоть сколько-нибудь связанными со мной.

Я перевернул его омлет, потом еще раз и положил его на тарелку.

– Мне нравится эта сковорода, – сказал я ему.

Он застонал.

– Я ее купила, – подхватила Джеки. – Всякий раз, когда я нахожу что-то замечательное, я покупаю по одной для всех своих детей.

– Это очень мило, – сказал я ей. – Один из парней, с которым я работаю, Локрин, его мама такая же. Она присылает странные вещи в офис, потому что не хочет, чтобы они попадали к нему домой посреди дня.

Она улыбнулась мне.

– В прошлом месяце он получил самую лучшую в мире ложечку для мороженого, и всегда забавно слышать, как он разговаривает с ней по телефону.

– А твоя мама, Крой? – спросила она, когда я положил хеш-браун на тарелку Далласа, а затем передал ее ему. Я принес ему тарелки и салфетку, а поскольку Кейт не съела все свои тосты, она переложила их между ними. – Где она?

– Мама, – прохрипел Даллас, искоса глядя на нее, – ты не могла бы?

– Думаю, сейчас они с отцом живут за границей, но точно не знаю. Мы не общаемся, с тех пор как я закончил школу.

– О, – сказала она так, словно эта новость причинила ей физическую боль. – Мне очень жаль.

Потянувшись к ней через стойку, я не удивился, когда она крепко схватила меня за руку.

– Это было миллион лет назад.

– Да, – прошептала она, ее голос на мгновение пропал. – Я просто... я вмешиваюсь в жизнь своих детей. Я немного паровой каток, и я... знаю это. Но я могу расстаться с ними не больше, чем с собственным сердцем.

Я на секунду сжал руку, а затем высвободился из ее хватки, чтобы налить Далласу апельсинового сока.

– Послушай, какое название придумал Крой для моего бизнеса, – сказала Кейт Далласу. – Он такой умный, я просто поражаюсь.

– Я был поражен с самого начала, – сказал ей Даллас, со вздохом поедая свой омлет.

Глава 9

Пока Даллас и его сестра убирались на кухне, хотя делать было особо нечего, так как я загрузил посудомоечную машину, пока готовил, я позвонил по номеру на карточке, который прислал мне Локрин. Так много всего произошло с тех пор, как он рассказал мне о визите адвоката, но у меня наконец-то появилось время выяснить, в чем дело.

– Добрый день, – сказала секретарша, пробежавшись по своему сценарию. – Вы позвонили в адвокатскую контору «Дюпон и Бердж», куда я могу направить ваш звонок?

– Мне нужно поговорить с Рендоном Лоуэллом, пожалуйста.

– Если вы останетесь на линии, я соединю вас с его офисом.

В качестве музыкального сопровождения была выбрана «Clair de Lune», которую я научился играть на фортепиано, когда мне было восемь лет, и с тех пор ненавидел. К счастью, мне не пришлось долго слушать, так как через несколько секунд ответила помощница мистера Лоуэлла. У нее был приятный голос, и как только я назвал свое имя, она сразу же соединила меня с мужчиной.

– Здравствуйте, это мистер Эска?

– Да, это он.

– Что ж, мистер Эска, рад наконец-то получить возможность поговорить с вами. Я пытался разыскать вас в течение последних шести месяцев. Вас трудно найти.

– И могу я узнать, в чем дело?

– Конечно. Это касается вашего брата, Уитлока.

Я бы с радостью сказал, что во мне промелькнуло беспокойство, тревога, хоть что-то напоминающее братский интерес, но дело в том, что в детстве наши пути не пересекались. Наши жизни были так расписаны, так регламентированы, так отделены друг от друга, наши родители были лишь смутно причастны к тем занятиям, которые якобы прививают хорошее воспитание, что мы были чужими друг для друга. Мы никогда не играли вместе; я не могу вспомнить ни одной дружеской игры. Я видел их во время еды, но за обеденным столом мы не разговаривали, так как няня и кухарка держались рядом. Все это вместе взятое означало, что, когда он произнес имя Уитлока, я не заметил никаких эмоций.

– Мистер Эска?

– Да, простите. А что с ним?

Он прочистил горло.

– Ну, не знаю, в курсе ли вы, но он баллотируется в Конгресс на следующих выборах здесь, в Коннектикуте, где сейчас проживает семья.

– Я не знал, – сказал я ему и смутно задумался, когда же они все там поселились.

Наступила пауза.

– Несколько лет назад вы сменили фамилию Грейвс на фамилию вашей бабушки по материнской линии.

– Да, прямо перед тем, как я начал учиться в колледже в Калифорнии.

– Вы также отказались от своего второго имени.

– Простите?

– Вы оставили только свое имя и юридически отказались от Милтона, который был вашим средним именем, когда вы изменили свою фамилию на Эска.

– Да.

– В вашем учебном заведении действует строгая политика конфиденциальности, а значит, они не подтвердят ни ваше посещение, ни ваше имя, если только я не смогу доказать, что вы совершили преступление.

Для меня это не было новостью.

– Да, я в курсе.

– Могу я спросить, почему вы сменили имя?

– Я хотел сменить имя, – честно ответил я ему.

Он вздохнул и прочистил горло, как будто то, что он собирался сказать дальше, было неудобно.

– Мне трудно говорить об этом, мистер Эска, но ваш отец хотел бы, чтобы вы подписали документ, который объявляет вас сыном вашей тети Женевы. И, разумеется, с новым свидетельством о рождении, карточкой социального страхования и так далее.

Больше всего меня удивило то, что я ничуть не удивился. В этой просьбе была логичная последовательность. Мои родители не хотели принимать меня в семью с тех пор, как мне исполнилось семнадцать. То, что теперь они пытаются сделать это законным, сделать так, будто я никогда не был их сыном, имело странный смысл. Противники Уитлока приложили бы все усилия, чтобы раскопать его скелеты, попытались бы опорочить его, потому что это была политика. Если бы семья могла сфабриковать историю, сказать, что они вырастили меня только после того, как моя тетя погибла в автокатастрофе с мужчиной, который содержал ее как любовницу, они могли бы также правдоподобно отрицать, что у Уитлока был брат-гей, от которого они отреклись.

Я впитал в себя новость о том, что меня вычеркнут из их жизни сразу же после оформления документов. Я стану сыном своей тети, которая, как мне сказали, принесла в семью свой позор и, что интересно, решила взять девичью фамилию своей матери. Однажды я спросил маму, почему Женева использует Эска вместо Гумбольдт, своей фамилии, и получил ответ, что их отец не хочет иметь с ней ничего общего. Интересно было то, что моя бабушка, Каролина Эска, которую я с любовью вспоминал до ее смерти, очень заботилась обо мне и, без сомнения, больше всего любила Женеву. Моя мать часто и горько жаловалась на это. Когда я был еще ребенком, я подслушал, как горничные сплетничали о том, что моя мать была в ужасе от поведения своей сестры. Маме было плевать на Женеву, но ее очень волновало, что скандал может затронуть ее.

– В новом свидетельстве о рождении Женева будет указана как ваша мать, отец не указан.

Таким образом, меня должны были выбросить дважды. Они уже сделали это однажды, и теперь, пятнадцать лет спустя, они сделают это во второй раз. Ирония судьбы в том, что я должен был стать сыном любимого ребенка моей бабушки, не ускользнула от меня. Странно, но единственной фотографией моей семьи, которую я сохранил, была фотография бабушки и тети в рамке, держащихся за руки на скамейке в саду. В детстве она висела в моей комнате, потому что я считал ее красивой. Именно так выглядела любовь. Я был благодарен, что ее упаковали вместе с остальными вещами из моей комнаты, когда я уезжал, и никто не придал этому значения, поскольку к тому времени обеих женщин уже несколько лет не было в живых.

– Итак, ваш отец готов дать вам...

– Мне нужен чайный сервиз моей бабушки, сделанный Полом Ревиром, – сказал я ему. – Если он был подарен, если он был разбит, продан по частям, обещан кому-то другому - как бы то ни было, я хочу именно его. И точка.

– Я… он готов отдать вам...

– Вот и все, мистер Лоуэлл. Это мои условия. Примите их или откажитесь от них.

Он прочистил горло.

– Если вы подождете минутку, он у меня на другой линии.

– Конечно, – сказал я, глядя на задний двор Далласа, на пальмы, акации и мескитовые деревья, кактус чолла, еще больше гравия и что-то похожее на горный лавр, но я должен был спросить, чтобы быть уверенным. Он снова вышел на связь минут через десять.

– Мистер Эска, вы еще здесь?

– Да.

Он тихонько кашлянул.

– Ваш отец говорит, что ваши условия приемлемы, но он считает, что вы недальновидно относитесь к предлагаемым им средствам, и предлагает вам отбросить гордость и рассмотреть варианты.

Это была не гордость. Возможно, в самом начале, когда я только покинул дом, когда я скорее позволил бы себе умереть где-нибудь в канаве, чем попросить у них хоть десять центов, тогда это была гордость. Но не сейчас. Не сейчас. Я не мог вызвать в себе достаточно эмоций, а уж тем более интереса к ним, чтобы это была гордость.

– Объясните ему, что мне нужен каждый предмет, весь сервиз, включая щипцы для сахара, и я ничего не подпишу, пока его не доставит частный курьер и я не смогу провести полную инвентаризацию набора.

– Подождите минутку, пожалуйста.

Бедный парень, он застрял в центре чего-то безумного. Наверное, он и подумать не мог, что будет вести переговоры о заключении договора с чайным сервизом в качестве разменной монеты за мою подпись на поддельных документах. Но на самом деле для меня это было не более чем вспоминание о имени новой матери, с которой у меня уже была общая фамилия.

– Мистер Эска...

– Все еще здесь, мистер Лоуэлл.

Он снова кашлянул, и голос его звучал нервно.

– Ваш отец доставит его завтра частным курьером к вам домой в Чикаго, и...

– Нет, – быстро сказал я. Пусть его доставят в Torus Intercession в Оук-Парке, для Локрина Барнса.

– Могу я узнать адрес…

Я дал его ему и с улыбкой произнес Локрин по буквам, потому что одной мысли о том, как угрюмый, ворчливый мужчина проверяет наличие всех ложек и проверяет, на месте ли крышка для сахарницы, было достаточно, чтобы скрасить это впечатление. Я не терял семью, я до чертиков раздражал Локрина Барнса.

– У вас может быть день на осмотр сервиса, а затем я отправлю вам документы на подпись по электронной почте.

– Давайте я дам вам свой рабочий e-mail.

После того как он записал его, снова повисло неловкое молчание.

– И это все?

Затем он нервно прокашлялся.

– Да. Спасибо за вашу вежливость в этом вопросе. Я ожидал совсем другого общения.

– Это потому, что вы имели дело только с кланом Грейвс, мистер Лоуэлл. Я - Эска.

– Да, – согласился он. – Вполне.

– Доброго дня, мистер Лоуэлл.

– И вам доброго дня, мистер Эска.

Он отключился, а у меня, когда я положил трубку, на мгновение возникло желание погуглить Уитлока, чтобы посмотреть, как он сейчас выглядит, и моего старшего брата, и их семьи, и моих родителей, но затем, так же быстро, настроение прошло, потому что, на самом деле, это было неважно. Мы не имели друг к другу никакого отношения.

Я написал Джареду и сообщил, что до завтрашнего дня ничего не будет с операцией, а также о том, что я сменил родство и получил новое свидетельство о рождении. Это не повлияет ни на мои лицензии, ни на мой статус в фирме; я просто хотел, чтобы он знал. Меня удивило ответное сообщение с вопросом, все ли у меня в порядке. Когда я ответил, что да, я понял, что не лгал.

Я допускал мысль, что когда-нибудь смогу помириться с одним из братьев, если не с родителями. Поскольку теперь это было невозможно — в конце концов, мой отец работал на Уитлока, — я воспользовался моментом, чтобы вдохнуть прохладный воздух, и с совершенной ясностью осознал, что не спешу возвращаться в Чикаго.

***

Через некоторое время за мной открылась тяжелая стеклянная дверь, и я повернулся, чтобы увидеть там Далласа, который улыбался мне.

– Что я такого сделал, чтобы заслужить такую дерзкую ухмылку?

– Ты простофиля, – объявил он.

– О? – поддразнил я его.

– Ты сказал моей маме, что мы пойдем ужинать?

– Нет, тебя неправильно информировали. Я сказал ей, что спрошу тебя. Я ничего не обещал, – уведомил я его. – Твоя мать - весьма очаровательная женщина, но я не был уверен, захочешь ли ты, чтобы я был там, и это не было для меня обязанностью.

Его футболка была достаточно обтягивающей, чтобы я мог любоваться его плечами, выпуклыми бицепсами, мускулистой грудью и впалым прессом. Джинсы обтягивали все ниже талии, его скульптурные бедра и тяжелый член, который был очерчен слишком идеально.

– Конечно, я хочу тебя там, – сказал он мне.

– Что?

– Перестань смотреть на мой член и посмотри на мое лицо.

Мой взгляд встретился с его взглядом.

– Не то чтобы мне не нравилось, что ты смотришь на меня так, как сейчас, но я хотел бы договориться о встрече с тобой в Чикаго, когда эта операция закончится. Если ты не против.

На расстоянии? Он что, шутит?

Он вышел на улицу и подошел ко мне, снова положил руки мне на бедра, скользнул под подол футболки и поцеловал меня в шею.

– Могу я это сделать? Крой? Что скажешь?

Я переспал с сотнями людей в Чикаго и в данный момент не мог вспомнить ни одного из их имен. Я накрыл его рот своим и глубоко поцеловал, желая, чтобы он почувствовал мою искренность еще до того, как я произнесу эти слова.

– Да, – прошептал я, нависая над его ртом, отстранившись, чтобы заговорить. – Но ты должен оказать мне услугу.

Он поднял глаза от моих губ и посмотрел мне в глаза.

– У тебя на теле много шрамов. Человек с таким количеством шрамов имеет представление о том, что такое тяжелая жизнь и короткая продолжительность жизни.

– Нет, я...

– Я высоко ценю свое время.

– Как и следовало бы, – сказал он, положив руку мне на шею.

– Если я собираюсь регулярно летать сюда и забирать тебя из аэропорта, когда ты приезжаешь ко мне, то тебе лучше изменить свой образ жизни, чтобы остаться здесь.

Он быстро кивнул и наклонился, поцеловав меня один раз, потом еще раз, и сделал бы это в третий раз, но я поймал его полную нижнюю губу и нежно прикусил, удерживая ее, прежде чем взять его лицо в свои руки, чуть откинуть его голову назад и снова попробовать его на вкус, тщательно, когда мой язык спутался с его языком.

Я глотал каждый его стон, а когда он задрожал в моих объятиях, понял, что он, вероятно, замерз до смерти в одной лишь футболке и джинсах.

Отстранившись, я окинул его взглядом.

– Давай заберем тебя внутрь, пока ты не превратился в ледышку.

– Здесь холодно? – спросил он с растерянным удивлением и расширенными зрачками.

Я хихикнул и крепко обнял его - по какой-то странной причине этот человек вызывал во мне такую нежность и демонстративность, о которой никто из знающих меня людей и подумать не мог.

Я прижался к нему, уткнувшись лицом в его плечо, а он прижал меня к себе, глубоко вздыхая и опираясь на меня, довольный, казалось, тем, что остался на своем месте. Когда он собрался отойти, то взял меня за руку и провел к раздвижной стеклянной двери и в дом. Его мать и сестра уже закончили мыть посуду, и Даллас подвел меня к дивану, усадил на него и потянул за руку, пока я не устроился рядом с ним.

– Итак, Крой, – сказала его мать, когда присоединилась к нам, принесла мне чашку чая и поставила ее на подставку передо мной. – Где ты вырос?

– Мам, – простонал Даллас. – Разве тебе не нужно где-то быть?

– Да. Через час у меня занятия йогой, а пока я хочу послушать о Крое.

Кейт присоединилась к нам, заняв мягкое кресло рядом с матерью, их разделял небольшой столик.

– Я вырос в Бедфорде, Нью-Йорк, – сказал я ей. – И уехал оттуда, когда мне было семнадцать.

У нее открылся рот.

– И хотя я ценю ваше желание узнать меня поближе, имейте в виду, что, узнав что-либо о моем воспитании, вы не сможете понять, кто я.

– Почему?

– Меня не воспитывали мои родители, – сказал я ей. – Меня воспитывали гиперэффективные люди, которые работали на моих родителей.

Она кивнула, и я увидел, с какой нежностью она смотрит на меня, вытирая глаза, чтобы смахнуть шальные слезы. У нее было очень мягкое сердце, у его матери.

– Вы на пенсии? – спросил я ее.

Она прочистила горло, глядя на меня.

– Нет, я уволилась. Мне повезло, и я вышла замуж за богача.

– О Боже, – простонал Даллас, опустив голову мне на плечо, его рука легла на мое бедро и скользнула по внутренней стороне, крепко прижимая к себе.

– Правда, – сказал я, изогнув бровь. – Расскажите.

История гласила, что Таддеус Уитни потерял жену за три года до того, как сделал ставку и переехал из Бостона в Вегас. Он хотел полностью измениться, и поскольку это было его любимое место - азартные игры, гольф, рестораны и рынок недвижимости, - он переехал, взяв с собой двух своих сыновей, Каллума и Лоуренса. Это было именно то, что нужно ему и его мальчикам, и все трое процветали, потому что Таддеус встретил Жаклин Бауэр. Они с Таддеусом познакомились, когда однажды им понадобился четвертый для игры в гольф, и после восемнадцати лунок они проговорили несколько часов в ресторане загородного клуба. Он пригласил ее на ужин прямо там и тогда, и, по ее словам, она почувствовала себя так, словно никогда больше не возвращалась домой. Она привнесла в жизнь всех троих мужчин глоток свежего воздуха и солнечного света.

– Могу я спросить о вашем первом муже?

Джеки тихонько кашлянула.

– Мистер Бауэр погиб при исполнении служебных обязанностей вскоре после того, как Даллас завербовали в ФБР.

– Он был полицейским?

– Нет, он был пожарным, – тихо объяснила она. – Там был ребенок, и он вернулся за ней, – она вздохнула. – Раньше я каждый год получала рождественскую открытку от ее матери, но как только девочка, Кристин, стала достаточно взрослой, она тоже начала писать. Так что теперь я получаю открытки от них обеих каждый год. В этом году она окончила школу и собирается поступать в школу медсестер. Я так горжусь ею и знаю, что Рид, отец Далласа и Кейт, тоже гордился бы ею.

Я кивнул.

– Это потрясающе, – вдруг сказала она, покачав головой.

Поняв, что она смотрит на Далласа рядом со мной, я попытался повернуть голову и уткнулся лицом в его чистые, жесткие волосы, как и накануне вечером. Я глубоко вдохнул, прежде чем снова повернуться к ней.

– Мэм, ваш сын - тот еще тип. Он постоянно засыпает на мне.

Казалось, она вот-вот расплачется.

– Прекрати, – предупредила Кейт свою мать. – Ты спугнешь Кроя, а мы этого не хотим.

– Нет, – твердо сказала она, глядя мне в глаза. – Мы не хотим этого.

– Это безумие, – я посмотрел на обеих женщин. – Мы живем на разных концах страны и только что познакомились. То есть, мы встретились вчера. Ночью. Еще не прошло и двадцати четырех часов.

Ее улыбка была безмятежной.

– Да.

– И, прошу прощения, но от него можно получить десять видов неприятностей. Это видно любому".

– Да, – повторила она, не оставляя мне никаких аргументов.

– Обычно я не такой.

– Не такой?

– Я не из тех, кто ныряет и рискует. Я так не делаю.

Огромная улыбка, а от Кейт я получил тяжелый вздох и улыбку.

– Знаешь, как бывает, когда встречаешь людей и думаешь, как бы сложилась твоя жизнь, если бы ты последовал за ними из аэропорта, а не сел в самолет?

– Да, – сказала Джеки. – Абсолютно точно.

Я прислонил свою голову к его голове, и мы все услышали его довольное урчание.

– Это что-то новенькое, и я до смерти боюсь, но он собирается навестить меня в Чикаго, и мы посмотрим, как все пойдет.

Обе женщины прослезились, а Джеки встала и обошла кофейный столик, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Я хочу, чтобы ты был у меня дома сегодня на ужине, Крой. Ты понял?

– Да, мэм, – согласился я. – Мы будем там.

***

Вой испугал меня, и на секунду, поскольку звук был таким чужим, я не понял, что это такое. Положив ноутбук на кофейный столик, я встал, чтобы выглянуть на улицу, но уже на полпути, когда раздался вой, на этот раз сменившийся тихим стоном, я понял, что это Даллас.

Вбежав в спальню, куда я отвел его раньше, разбудив после ухода матери и сестры, и уложив в кровать, я увидел, что он дрожит. Когда я подошел ближе, то увидел, что он весь в поту. Быстро забравшись под одеяло, я притянул его к себе, крепко обнял и тихо позвал по имени.

Он дернулся и несколько раз вздрогнул, прежде чем издал звук пробуждения и откинул голову назад, чтобы видеть мое лицо.

– Привет, – пробормотал я, откидывая его потные волосы со лба. – Вот ты где.

– О нет, – простонал он и попытался опустить голову вперед, на мою грудь.

Взяв его лицо в руки, я откинул его голову назад, чтобы у него не было другого выбора, кроме как смотреть на меня.

– Ты говорил мне, что тебе снятся плохие сны, но это первый сон с тех пор, как я здесь.

Его брови были нахмурены, и он выглядел так, будто ему было больно.

– Я не хотел рисковать и будить тебя, пока печатаю, но, возможно, если бы я был в постели, тебе бы не приснился плохой сон.

– Теперь ты будешь думать, что я испорчен, и не захочешь ничего..

– Знаешь ли ты, – сказал я, целуя его в лоб, – что в ФБР есть внутриведомственная служба психического здоровья?

– Конечно, я...

– Это заставляет думать, что, возможно, в Бюро осознают, что интенсивность работы располагает к подобному уходу за собой.

– Ты представляешь, в какое дерьмо я вляпаюсь, если...

– Тогда, конечно, частный психотерапевт был бы полезен. Ты не хочешь, чтобы тебе прописывали лекарства, потому что это совсем другая проблема, но поговорить с кем-то, кто поможет тебе справиться с травмой и не дать ей выпрыгнуть из тебя во сне, было бы полезно.

Он пристально смотрел на меня, изучая мое лицо.

– У тебя есть вопросы, у меня есть ответы, поговори со мной.

– И это все? Ты просто логичен?

Я прищурился на него.

– Это мое стандартное поведение.

– Да. Да, я знаю.

– Тогда?

– Нет, я просто... – он тяжело сглотнул. – Большинство людей немного пугаются, когда ты просыпаешься с криком.

– Я уверен, – согласился я, проводя пальцами по его волосам.

Он вырвался из моих рук и попытался перевернуться на спину, подальше от меня.

– Я не стану для тебя благотворительной организацией, которую ты...

Схватив его за плечо, я притянул его к себе, движение было быстрым, не оставляя ни секунды на протест, прежде чем его лицо оказалось в моих руках.

– Я не думаю, что ты сломлен, – резко сказал я, чтобы он услышал решимость в моем голосе. – И мне не жаль тебя, и я не думаю, что тебя нужно спасать, – я ослабил хватку, и он перестал смотреть на меня дикими глазами, а перевел дыхание. – Я думаю, тебе нужно поговорить с кем-то, чтобы проработать все то, что ты видел и что тебя преследует.

Его глаза наполнились влагой, и он сузил их до щелей, чтобы они не переливались через край.

– Согласен?

– Да, – прохрипел он, снова задрожав.

Уткнув его голову себе под подбородок, я прижал его к себе и крепко сжал, давая ему почувствовать, каким убежищем от бури я могу быть.

– Как ты можешь выносить такую близость ко мне? Я мерзкий и потный.

– Ты шутишь? – сказал я, уткнувшись лицом в его шею. – Мерзкий и потный - это мое любимое.

Он хныкал от облегчения, и я обнимал его, пока все его тело не затихло.

– Я хочу в душ, – прохрипел он.

– Хорошо, – успокоил я его. – Давай я тебе помогу, хорошо?

Он кивнул, и я оставил его под теплой водой, пока раздевался на кровати. Затем, поскольку я не смог найти бельевой шкаф, мне пришлось вернуться и заглянуть в ванную. После нескольких попыток получить ответ я открыл дверь душа и посмотрел на него.

– Эй, – поддразнил я его. – Не утони здесь, потому что ты заснул стоя.

Но он не спал. На самом деле он был очень бодр и эрегирован, о чем свидетельствовал его твердый член, который он поглаживал рукой.

– Наслаждаешься?

– Я знаю, что мне понравится больше, – пробурчал он, не сводя с меня глаз. – Крой.

Он был великолепен, весь мокрый, с его ленивой улыбкой и горячим взглядом, и слишком велик соблазн, чтобы от него отказаться. Более того, он должен был видеть, что в моих глазах ничего не умаляется и не меняется, когда я смотрю на него.

Когда я шагнул под теплые брызги, обхватил одной рукой его горло, а другой - член, он снова задрожал, но это была хорошая дрожь, от возбуждения и предвкушения, все хорошее, ничего плохого.

Когда он выгнулся навстречу мне и произнес мое имя как молитву, я понял, что нахожусь именно там, где должен быть.

Глава 10

Даллас медленно проснулся, перевернулся на спину и потянулся, а затем повернулся и посмотрел на меня, моргая, пытаясь сориентироваться.

– Я... что?

– Хорошо, что ты проснулся, потому что твоя мама ждет нас за напитками в шесть, а сейчас уже пять тридцать.

– Это около... подожди. Ужин?

Я хихикнул.

– Ты сделал это специально.

Он выглядел так хорошо, весь взъерошенный и не до конца проснувшийся, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит в данный момент.

– Ты сказал миллион слов сразу, просто чтобы быть ослом.

Да, он был прав.

– Возможно, не миллион.

– Это было грубо.

– Я извиняюсь.

Он прищурился на меня.

– Мы только что позавтракали.

– Технически, мы завтракали в обед, но это было пять часов назад или около того.

– Что? – его голос сорвался, как будто он был в ужасе.

Я фыркнул от смеха.

– Сейчас пять тридцать?

– Да, – заверил я его.

– И я все это время спал?

– Тебе это понадобилось после того, как ты проснулся, – мягко напомнил я ему.

– Нет, – простонал он, и голос его звучал так жалобно. – Нет, нет, нет, нет, это не то, чего я хотел. Я могу спать в любое время, но после сегодняшней ночи ты не будешь в моей постели. Завтра вечером мы должны остановиться в том доме в Риджес.

– Дело в том, что ты не спишь большую часть времени, так что если мое присутствие здесь этому способствует, я должен сказать тебе, что воспринимаю это как комплимент.

Из его горла вырвался сдавленный стон.

– Я буду целоваться с тобой в машине, прежде чем мы поедем туда, – предложил я, ухмыляясь ему.

– Давай просто останемся здесь и ляжем спать.

После того как он заснул во второй раз, я переместился с дивана на обеденный стол, а затем в спальню. Я работал на своем ноутбуке, сначала общаясь по скайпу с раздраженным Локрином Барнсом, а потом с боссом. Джареду не понравилось, что я отказался от своего права первородства ради серебряного чайного сервиза Пола Ревира, но еще больше он был потрясен тем, что меня вообще спросили. Он был глубоко обеспокоен тем, что я выдал себя, а я возразил, что уже много лет не был таким человеком, так что это не имеет значения. Мы закончили разговор тем, что он сказал, что будет разбираться во всем этом, даже после того, как я объяснил, что сделка заключена.

– Я поступлю так, как сочту нужным, – раздраженно сказал Джаред Колтер, и на этом я замолчал, потому что задавать ему вопросы, спорить с ним казалось не самым разумным решением.

– Крой?

Вернув свое внимание к Далласу, я закрыл крышку ноутбука, а затем придвинулся, чтобы лечь рядом с ним на кровать, положив голову на подушку, и заглянуть ему в глаза.

– Я сказал твоей матери, что наша связь невозможна, но что я все равно попытаюсь сделать все возможное.

– Правда?

– Да.

– И что она на это ответила?

– Возможно, она немного поплакала, – поддразнил я, улыбаясь ему. – А ты что думаешь?

– Мне кажется, что ты появился из ниоткуда и повалил на землю идиота, за которым я должен был наблюдать, а когда ты встал, вся моя жизнь изменилась.

– Это довольно романтично, не так ли?

– Ага. Вроде того.

– Так что же мы наденем на ужин с твоей мамой?

Он застонал, а я придвинулся ближе и поцеловал его.

– Я не хочу уезжать, – проворчал он, когда я наконец отпустил его. – Я хочу испортить с тобой эту постель. Снова.

– Мне нравится этот план. Я рад быть частью этого плана.

Его смех заставил мой живот на мгновение вздрогнуть, и это было новым и пугающим опытом. В тот момент я уже думал о том, что отсутствие Далласа Бауэра в моей жизни было бы абсолютной трагедией. Я хотел оставить его у себя, а он даже не был приучен к дому.

***

– Ух ты!

– Прекрати, – простонал он, выходя из машины на большой круговой подъездной дорожке и захлопывая дверь чуть сильнее, чем нужно.

– Это похоже на фасад отеля, – сообщил я ему.

Он зарычал на меня.

Дом на Эшворт-Серкл был старше, построен в середине шестидесятых годов, и он был великолепен, с прохладным ретро-вибрацией середины века. Озеленение было потрясающим: речной камень в сочетании с декоративными кустарниками и декоративными травами, а также пальмы и множество акаций. Входная дверь была огромной, из фактурного стекла, похожего на струйки воды в деревянной раме, и когда я стоял рядом с Далласом, ожидая, когда он войдет внутрь, я заметил, как он дергается. В этом не было никакого смысла, разве что он нервничал из-за моего присутствия.

– Ты уверен, что все в порядке, что я здесь?

Он повернулся ко мне, нахмурившись.

– Я здесь только потому, что ты со мной. Обычно я пропускаю эту сцену.

Интересно.

Джеки открыла входную дверь, являя собой образ непринужденной элегантности в серой шелковой макси-юбке с тонким белым поясом на талии и белой рубашке с длинными рукавами. Русые волосы она уложила в пучок, а в ушах красовались жемчужные серьги-капли.

– Я чувствую себя неважно одетым, – сказал я ей.

– Нет, – усмехнулась она, потянула меня за руку, которую я ей подал, и увлекла за собой в фойе. – Ты прекрасно выглядишь.

– Вы же понимаете, что у меня ограниченный гардероб, – объяснил я, передавая ей бутылку шардоне, которую принес с собой. – Даллас сказал, что вы не любите красное.

– О, как заботливо, – сказала она, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в щеку, а затем обернулась к сыну, когда он закрывал за собой входную дверь. – А ты?

Он жестом указал на меня.

– Это у него хорошие манеры, а не у меня.

– Но это я тебя вырастила.

Он кивнул.

– Да. Это я и имел в виду.

Она хихикнула, а затем обняла его, и он крепко сжал ее, а затем поцеловал в щеку.

– О, – сказала она со вздохом, – мне это нравится.

Он закатил глаза и отпустил ее, чтобы она могла провести нас в огромную кухню, которая выходила в гостиную.

– Ваш дом великолепен, – похвалил я ее.

– Мне нравится, – игриво ответила она, засовывая бутылку, которую я ей дал, в винный холодильник под стойкой. – Сам дом всего сорок пять сотен квадратных футов²⁵, и у нас всего четыре спальни, но здесь много места для развлечений. Внутренний дворик просто огромен, мне нравится солярий и цветочный сад на заднем дворе.

– Я уверен, что там есть и бассейн.

– Да, и спа, а за пределами моей спальни есть укромный уголок, где я пью утренний кофе и начинаю свой день.

– Звучит идеально.

Она обхватила мое лицо ладонями, когда в кухню вошел пожилой мужчина. Он был красив, высок и широкоплеч, с волосами цвета соли и перца, бородой и усами, большими морщинками смеха в уголках темно-синих глаз, и одет небрежно - в черные брюки и черный свитер-водолазку.

– О, Тад, это Крой. Он друг Далласа.

Тад, отчим Далласа, протянул мне руку.

– Приятно познакомиться, Крой. Что вы пьете? У меня полный бар на другой стороне комнаты.

– Я бы выпил «Олд Фэшен»²⁶, – сказал я ему.

– Сейчас принесу, – сказал он, а затем повернулся к Далласу и легонько сжал его плечо. – А как ты, мой мальчик?

– Хорошо, спасибо, – ответил Даллас, и я положил руку на его спину, чтобы дать ему понять, что я рядом. Он быстро выдохнул. – Я бы тоже не отказался от «Олд Фэшен», раз уж ты предлагаешь.

Тад выглядел ошеломленным, и я понятия не имел, почему.

– Да, я... позвольте мне пойти и сделать это, – сказал он, взглянув на Джеки, которая улыбнулась ему, прежде чем он повернулся и вышел из кухни.

– Выглядит неплохо, – сказал Даллас, взяв небольшой кусочек наана²⁷, разложенного на подносе, и обмакнув его в хумус. – О, это так, – сказал он, повернувшись к матери. – У тебя хорошо получается это готовить.

Она подмигнула ему.

– Мам?

– Да. Ну, спасибо.

– Вот, попробуй, – сказал он, передавая мне салфетку и кусок наана и отходя в сторону, чтобы у меня был свободный путь к хумусу.

– О, это здорово, – сказал я ей. – Мы можем помочь вынести некоторые вещи?

Ничего.

– Джеки?

– Да, – сказала она, оправившись, посмотрела на своего сына, а затем снова на меня. – Если ты возьмешь тарелку с мясом, Крой и, Даллас, хумус и наан, то, думаю, это все. Тарелки и салфетки у меня уже там.

Наблюдая, как она выкладывает в хлебницу крабовый соус с артишоками и сыр бри, приготовленный на гриле, мы расставили все это на длинном журнальном столике со стеклянной столешницей, поверх различных празднично выглядящих подставок.

Видя, как непринужденно одеты все остальные, я перестал беспокоиться о своем твидовом блейзере. Я надел его с подходящим жилетом поверх белой рубашки, джинсов и брогов. Даллас, однако, отказался надеть что-то большее, чем коричневые чиносы, кремовую футболку и накинул бледно-оливковый кардиган со свободным откладным воротником. Единственной его уступкой моде было то, что он надел мои коричневые туфли с двойными ремешками, потому что, по совпадению, мы носили один и тот же размер обуви. Он выглядел хорошо, сексуально, со своей всклокоченной гривой и золотисто-рыжей щетиной.

– Все, это Крой. Он приехал из Чикаго, чтобы навестить Далласа.

Я поднял руку, улыбнулся, а затем занял место рядом с Кейт, которая была там со своей подругой Тоби.

– Это было великолепно, вся эта история с пастухами, – сказал он мне. – Партнеры Кейт были в восторге от этого.

– Видишь ли, – сказал я ей, когда Даллас начал накладывать на тарелку закуски, – я - наладчик.

– Так и есть, – сказала она, сияя от счастья.

Когда он сел рядом со мной, я с усмешкой посмотрел на кучу еды на тарелке.

– Может быть, ты немного голоден?

Он что-то сказал, но поскольку он одновременно жевал, понять, что именно, было невозможно. Я позаботился о том, чтобы вытереть его рот салфеткой.

Я познакомился с сыном Тада Каллумом, его женой Джиной и несколькими их друзьями, а затем двое мужчин, которые были в баре, подошли и присоединились к группе, следуя за Тадом, который принес напитки Далласу и мне.

– Большое спасибо, – сказал я, когда один из мужчин передал Таду напиток, который тот нес для него.

– Извини, что пропустил знакомство, – сказал он, наклоняясь, чтобы протянуть мне руку. – Я сын Тада, Лоуренс, но все зовут меня Лоу.

Стоя, мы пожали друг другу руки, и я представился.

– Приятно познакомиться, Лоу. Я Крой Эска.

– Мне тоже приятно с тобой познакомиться, – сказал он, но что-то в его тоне подсказало мне, что это вовсе не его удовольствие. Он не насмехался надо мной, но это было близко к тому. – И ты приехал с Далласом? Это так?

– Да, приехал.

– Это здорово. Мы так редко видим Далласа на этих ужинах. Он все время работает.

– Ну, такова жизнь специального агента ФБР: всегда есть чем заняться.

Он кивнул, но не отпустил мою руку.

– И чем же ты занимаешься, Крой?

– Я занимаюсь частной охраной, – сказал я ему, убирая руку и возвращаясь на свое место рядом с Далласом.

– Значит, телохранитель?

Я хмыкнул.

– Это еще не все, но да.

– Когда я представляю себе телохранителя, я вижу здоровенных мужиков без шеи.

– Это вышибала в клубе, – выпалил я в ответ. – Лучший телохранитель не выделяется, на него не обращают внимания.

– Тогда, милый, как это работает в твоем случае? – спросила меня Джеки. – Твои волосы так бросаются в глаза.

– Вы очень добры, – сказал я, улыбаясь ей.

– Нет, я согласна, – вклинилась Кейт. – У тебя такой светлый цвет лица, что вместе с платиновыми волосами ты наверняка знаешь, что кружишь головы.

– Не настолько, чтобы я заметил, – возразил я.

– Да, но...

– Прости, Кейт, – перебил Лоу, возвращая мое внимание к нему. – Я не успел познакомить тебя со своим парнем, Эваном.

Я снова встал и протянул руку Эвану, который натянуто улыбнулся, взглянул на Далласа, а затем снова на меня.

– Очень приятно, – ровно сказал Эван.

– И мне, – машинально ответил я, прежде чем снова сесть.

Пока я потягивал свой напиток, вокруг нас завязался разговор.

– Мистер Уитни, это превосходно, большое спасибо.

– Пожалуйста, зови меня Тад, – настаивал он, и, в отличие от своего сына, он казался совершенно искренним.

– Спасибо. У вас прекрасный дом, сэр.

Он кивнул.

– Я ценю это.

– Этот напиток очень вкусный, Тад, – сказал ему Даллас. – Спасибо.

– Не за что, – сказал он, и я услышал, как он хрипло произнес это, глядя на Далласа.

– Тебе нужно что-нибудь съесть, – сказал мне Даллас, и я повернулся и улыбнулся ему.

– Я никогда не любил закуски, но попробую бри.

Он поставил свою тарелку на кофейный столик, а на другую положил сыр и хлеб для меня. Это было превосходно, особенно с яблочным чатни.

Сидя и прислушиваясь к разговору, я заметил, как Джеки наблюдает за Тадом и Далласом, пока они разговаривают. В ее выражении лица была такая надежда, а свет, заливавший ее лицо, был прекрасен. Мне стало интересно, как обычно выглядят разговоры Далласа и Тада.

Я разговаривал с парой, которая хотела узнать, чем я планирую заняться в городе, - они очень хотели взять нас с Далласом на гольф, - когда Даллас положил руку мне на ногу и сделал то, что быстро стало его привычкой, - обхватил внутреннюю сторону верхней части моего бедра.

– Итак, Даллас, – начала Джина, жена Каллума, наклонившись вперед в своем кресле. – Как ты думаешь, я могу уговорить тебя прийти в мой четвертый класс на День карьеры? Я бы точно выиграла, если бы ты пришел.

Он усмехнулся.

– Выиграла? Правда, Джина?

Она положила руку на сердце.

– Они просто такие... ух.

– А под «ух» она подразумевает других учителей, – усмехнулся Каллум. – В этой школе немного тесновато.

– Понятно, – сказал он ей, и от улыбки на его лице появились ямочки. – Я буду в костюме, со значком на поясе и, возможно, даже побреюсь.

– Мне все равно, если ты придешь после ночной слежки, ты всегда великолепен.

– Сижу прямо здесь, – проворчал Каллум, когда она наклонила голову и улыбнулась Далласу.

– Ты должен позволить нам пригласить тебя и Кроя на ужин в новый итальянский ресторан, который мы нашли недалеко от Стрипа, – предложил Каллум. – У них потрясающие фрикадельки.

– С удовольствием, – сказал ему Даллас, и я увидел, как его сводный брат радостно кивнул.

Когда мы все встали на ужин, помогая нести посуду на кухню, Лоу постучал меня по плечу и спросил, можно ли ему поговорить со мной минутку. Я последовал за ним к бару, и как только мы оказались там, он набросился на меня.

– Ты ведь не просто какой-то случайный парень? У него к тебе серьезные намерения?

Я прищурился на него.

– Прости?

– Нет, подожди, – отступил он, останавливая себя и качая головой. – Я не... пожалуйста, позволь мне начать сначала.

Я скрестил руки, ожидая.

Он резко выдохнул.

– Год назад Даллас познакомился с Эваном на каком-то благотворительном вечере по защите дикой природы. Даллас был там, потому что... тебе все равно, почему он там был, да это и не важно, но суть в том, что они встретились, сдружились и были вместе. Они встречались исключительно до тех пор, пока Даллас не привел его сюда на ужин, и мы с ним не познакомились.

Сдержанность Далласа в отношении приезда в дом его матери начала обретать форму. Я не очень понимал, потому что, очевидно, все были от него без ума, но теперь... это начинало обретать какой-то смысл.

– И знаешь, как бывает, когда встречаешь кого-то, и все работает почти без проблем, так что трудно сказать, уйдешь ли ты от того, что может стать твоей жизнью, или от того, что может оказаться не более чем неловким воскресным ужином?

Я подождал.

– Это было ужасно с моей стороны...

Я понял, к чему это ведет, и да, так оно и было.

– Ты поддерживал отношения с Эваном за спиной Далласа?

Тяжелый вздох.

– Да.

– Почему? – машинально спросил я, хотя это было не мое дело.

Он прочистил горло и взял меня за бицепс.

– Эвану очень нравилось быть с Далласом, и он не был готов оставить эту физическую сторону вещей.

В этом был смысл. Я думаю, что все, кто когда-либо оказывался в постели с этим мужчиной, получали больше, чем удовольствие. Он был очень отдающим любовником, хотя мне было интересно, как это было для Далласа, поскольку Эван не производил на меня впечатление топа, а Даллас ни разу не сказал, что хочет быть внутри меня. С другой стороны, смотреть на человека и предполагать, что ему нравится в постели, всегда было ошибкой. Мне нужно будет поговорить с Далласом, как только мы останемся наедине, чтобы убедиться, что я не лишаю его того, чего он хочет. Я предпочитаю быть сверху. Мне нравится контроль и отсутствие уязвимости. Но если мы хотим, чтобы все получилось, мы должны быть открытыми, честными и равными во всем.

Но тут нужно было сделать оговорку. Даллас показался мне человеком, который, если ты скажешь, что тебя интересует кто-то другой, уйдет. Ответ было легко определить.

– Итак, – продолжил Лоуренс, сжав мой бицепс. – Все начиналось плохо, но потом, когда Эван решил, что хочет построить жизнь со мной, а не быть просто парнем, с которым Даллас видится, когда не работает, - тогда Эван порвал с ним.

И я это понял. Даллас работал долгие, тяжелые часы, и возвращение домой к кому-то в конце дня было одной из лучших частей отношений. Это была одна из тех вещей, о которых я беспокоился больше всего, - не быть рядом, чтобы обнять его, когда он вернется домой после дня, наполненного кровью и болью. Отношения с Далласом Бауэром должны были быть сопряжены с минами. Путешествие туда и обратно в одиночку будет пугающим. Но разве я мог отказаться от шанса, что мы с ним сможем стать настоящими, только потому, что это будет трудно? Я не мог. Более того, я бы не стал. В меня никогда в жизни не ударяла молния, я подозревал, что такие случаи бывают нечасто, и я не был готов отказаться от вызова или от Далласа. Возможно, Лоуренс чувствовал то же самое по отношению к Эвану.

– Это действительно выбило Далласа из колеи, и мне было ужасно жаль его, потому что Эван просто потрясающий, – грустно сказал он, – но что я мог поделать?

Эван был обманщиком. Я не представлял, как это можно приравнять к удивительному. И я понимал, что сердце хочет того, чего хочет, но просто расстанься. Зачем обманывать, если можно быть честным и откровенным?

– На первом семейном ужине после того, как мы с Эваном сошлись, Даллас привел этого парня, и это было отвратительно и неловко. Даллас был пьян, и мой отец в итоге попросил его забрать своего спутника и уйти.

Я мог только представить, как это все было воспринято: Джеки - с одной стороны, Тад - с другой. Наверное, всем было тяжело.

– После этого он приводил с собой друзей, женщин и мужчин, и они были милыми, незаметными, но приятными, но потом он совсем перестал появляться, – объяснил он, выглядя так, будто вспоминать эту историю было для него болезненно. – Я вижу его впервые, наверное, за четыре месяца. То есть он видит Джеки, он видит Кейт, конечно, но не меня, не Каллума, что не прибавило мне популярности ни у брата, ни у Джины, потому что они оба его любят.

– Ближе к делу. Пожалуйста.

– Да, я просто подумал, что ты еще один в длинной череде...

– Друзей по ебле, – предположил я.

– Да, – признал он, озорно улыбаясь. – И я хотел сказать, что мне очень жаль.

Я подождал, понимая, что хмуро смотрю на него.

– Я просто... мы с ним часто что-то делали вместе, – сказал он мне, скрестив руки, выглядя страдающим. – Не часто, но достаточно, и он так хорошо вписывался в компанию моих друзей, а потом...

– Ты переспал с его парнем за его спиной.

– Да, – сокрушенно сказал он.

– Хорошо, так зачем ты говоришь со мной?

Он жестом указал на меня.

– Ну, я вижу, что он не может оторваться от тебя, и он сидит здесь, расслабленный, разговаривает с моим отцом, как никогда раньше, и он очарователен и общается со всеми, а Кэл и Джина готовы отправиться на отдых с вами двумя. Я надеюсь, что если ты сможешь стать посредником между мной и ним, то, возможно, я смогу восстановить наши отношения.

Это было совсем не то, чего я ожидал. Было очевидно, что Даллас много значит для всех, и поначалу складывалось впечатление, что между братьями Уитни и братом и сестрой Бауэр существуют трения, но на самом деле они были вполне нормальной семьей, которая могла бы устраивать воскресные ужины, праздники и совместные поездки, если бы Лоуренс и Даллас смогли найти золотую середину.

– Ну, думаю, мне еще рановато ввязываться во что-то от твоего имени, но все, что будет лучше для Далласа, я, конечно, сделаю.

– Да. Да, конечно, – с готовностью согласился он, когда Эван присоединился к нам.

– Вам двоим нужно пойти поесть, – сообщил он нам. – Джеки хочет, чтобы все поели.

Лоренс положил руку на спину своему парню, и мы втроем встали в очередь к столу, на котором Джеки накрыла потрясающий на вид ужин. Кейт сказала мне, что обычно все едят на улице у бассейна, под сказочными фонарями, но сегодня из-за жары мы все должны были оставаться внутри. Мы могли сидеть где угодно.

– Мне нужно с тобой поговорить, – прорычал Даллас, подходя ко мне и беря меня за руку, чтобы потянуть за собой к стеклянным дверям, выходящим во внутренний дворик. Когда он повернулся ко мне, раскрыв ладонь, чтобы отпустить мою, я удержал ее, что удивило его настолько, что он поднял голову и встретил мой взгляд.

– Я узнал историю об Эване и Лоуренсе.

– О, хорошо, – сказал он, его голос был высоким и нитевидным, явно смущенным. – Тогда ты знаешь, что я, по-видимому, парень, которому изменяют, а потом он становится придурком, который плохо на это реагирует и становится посмешищем для своей семьи и их друзей.

– Я не знаю ни о чем таком, – сказал я ему, наклонившись, положив руку ему на шею, большим пальцем скользя по его сильной челюсти, а затем выше, к его рту. Мне нравилось ощущать его, грубую щетину и мягкие полные губы. – Но я знаю, что все без ума от тебя, и они скучают по тебе и хотят проводить с тобой время.

У него перехватило дыхание, когда я положил вторую руку ему на бедро.

– Я бы скучал по времени, проведенному с тобой, – заверил я его, наблюдая, как рассеивается напряжение, как расслабляется его поза, когда он выдыхает. – Поэтому я постараюсь не упустить ни секунды, когда мы будем вместе.

Он быстро кивнул.

– Скажите, а когда вы были с Эваном, ты был сверху?

Снова кивок.

– Тебе это нравилось?

Вся эта прекрасная синева, омытая штормом, была на мне.

– Мне нравится быть снизу, но большинство парней, видя меня, ожидают... чего-то другого.

Конечно, ожидают. Он был таким горячим, сексуальным альфа-самцом. Они ожидали, что их уложат на кухонный стол.

– Если ты хочешь этого, ты...

– Нет, – прохрипел он, голос его был густым и грубым, в нем легко слышался надлом. – Пожалуйста, ничего не меняй, – и тут его осенила мысль, и я увидел, как она почти болезненно промелькнула на его лице. – Черт. Я даже не подумал о том, что тебе может понадобиться...

– Нет, – твердо заявил я, чтобы он услышал, насколько я непреклонен. – Тебе не нужно делать ничего другого. Мне нравится, когда ты подо мной. Мне нравится, как ты реагируешь на меня, и мне нравится быть внутри тебя.

Он покачнулся в моих руках, и, поскольку он был явно не в себе от нашей откровенности, я шагнул к нему и обхватил его руками. Он задохнулся и обнял меня в ответ, уткнувшись лицом в мою шею и дрожа.

– Милый? – сказала Джеки, появляясь рядом с нами и глядя на своего сына. – С тобой все в порядке?

– Он в порядке, – заверил я ее, сжимая его в последний раз, прежде чем отстраниться. – Просто иногда нам приходится смотреть в лицо прошлому, чтобы двигаться в будущее, вы согласны?

Ее глаза внезапно заплыли.

– Согласна.

– О, ради всего святого, мама, – простонал Даллас, схватив ее и прижав к себе. – Не будь такой дурой.

Она прижалась к нему, снова и снова повторяя, как сильно она его любит и обожает.

– Да, дорогая, я знаю, – проворчал он, целуя ее в щеку, прежде чем отпустить. – И я чувствую то же самое, как ты, черт возьми, прекрасно знаешь.

Она быстро кивнула, взяла его за руку и повела обратно к столу. Она передала ему тарелку, потом мне и объяснила, что было на столе, не отрывая руки от сына.

Глава 11

Все были удивлены тем, что Даллас отказался от дополнительных напитков во время ужина и после него, а когда я вызвался помыть посуду, Эван был рядом со мной и сушил, пока я мыл, а Кейт и Джина позаботились о том, чтобы убрать остатки закусок и еды.

– Как давно ты знаешь Далласа? – спросил меня Эван.

– Недолго, – ответил я ему.

Он прочистил горло.

– Мы с ним встречались.

– Так сказал Лоу, да.

– Он ужасно требователен к себе, знаешь ли, – услужливо подсказал он. – Но поскольку ты не живешь здесь постоянно, возможно, это не будет проблемой.

– Пока все на одной волне, – сказал я, глядя на него, – и точно знают, на чем они остановились, это никогда не станет проблемой.

Он кивнул.

– Да. Это правда.

Мы молчали долгие минуты.

– Я действительно причинил ему боль, когда ушел, - неожиданно признался он, - и это никогда не было моим намерением.

– Ну, теперь ты можешь не беспокоиться о нем. Он мой.

– Да, я... вижу это.

Я улыбнулся ему, отчего его глаза расширились, и я догадался, что это вышло скорее пугающе, чем как-либо еще. Такое иногда случалось. Я либо выглядел так, будто гримасничаю - что Джаред терпеть не мог, - либо выглядел угрожающе. Я знал, что это происходит потому, что я не очень-то теплый человек. Я был скорее рассудочным, чем эмоциональным, по крайней мере, когда не находился рядом с Далласом Бауэром.

– Я могу это сделать, – сказал Даллас, подойдя к Эвану и взяв полотенце из его рук. – Лоу хотел, чтобы ты приготовил свой всемирно известный «Московский мул» для миссис Ливингстон.

Его глаза смягчились, когда он посмотрел на Далласа.

– Ты всегда их любил.

– Они хороши, – согласился он, обходя Эвана, чтобы занять его место. – В любом случае, он ждет тебя.

– Конечно, – прошептал он, его глаза метнулись ко мне, прежде чем он ушел.

– Итак, я подумал, что...

– Как только мы вернемся в твой дом, я сделаю с тобой очень плохие вещи.

В его улыбке были жар и голод.

– Тебе не нравится Эван.

– Нет.

– Он говорил обо мне, верно?

– Да.

– И тебе это очень не понравилось.

Я медленно покачал головой.

Он придвинулся ко мне, прижался губами к моему уху.

– Ты сумасшедший собственник, ты знаешь это о себе?

– Знаю, – сказал я ему. – Обычно я осторожен в этом.

– Но не в этот раз.

– Нет. Я этого не ожидал.

– И под этим ты подразумеваешь... меня.

– Да.

– Да, – повторил он мой ответ, его голос сорвался, прежде чем он оправился и откинулся назад, давая мне место. – Значит, это что-то новенькое.

Я встретил его взгляд.

– Насколько новенькое?

– Очень.

– Хорошо ли то, что я пробуждаю в тебе это?

– Я не принимаю сознательного решения, это просто так.

Он вздохнул.

– Я очень благодарен.

– Почему?

– Я хочу что-то значить, а большинство людей считают меня слишком нуждающимся.

– Это не так.

– Господи, Крой, где ты был все это время?

– Тебе следует... ты не знаешь, во что ввязываешься, – предупредил я его. – Такого еще не было, так что... все может обернуться неприятностями.

– Боже, надеюсь, что так, – сказал он, ухмыляясь, глядя на меня так, что никто не мог не заметить, что я для него больше, чем друг, и что мы находимся в очень интимных отношениях. – Пожалуйста, пусть это будет трудно, и здорово, и ужасно, и удивительно, и просто реально. Я не могу проснуться завтра и представить, что все это нереально.

Я кивнул.

– И ты не можешь передумать.

– Могу, – заверил я его. – Но я не буду, и в этом вся разница.

– Я сломал тебя, – закивал он.

– Нет. Я думаю, ты меня починил.

Он тяжело сглотнул, и я услышал его резкий вздох, прежде чем он столкнулся со мной и начал целовать мою челюсть, пока не добрался до чувствительной точки прямо под моим ухом.

– Я хочу уйти, – сказал он, отдав мне низкий, грубый приказ. – Я не хочу туда возвращаться. Я не... я больше не могу здесь находиться.

Вытащив руки из мыльной воды, я включил кран, ополоснул их и выключил его, прежде чем взять у него полотенце и вытереть их. Все равно все было почти готово. Осталась тарелка для запеканки и тарелки для десерта, потому что на столе стояло несколько тарталеток, один пирог и немецкий шоколадный торт.

– Джеки, – обратился я к ней, – мне очень жаль, но нам нужно идти.

Раздалось несколько разочарованных голосов, оплакивающих наш скорый отъезд.

Джеки пересекла комнату и встала передо мной, а Даллас бросился к дивану, чтобы забрать мой пиджак.

– Тебе придется пропустить десерт?

Я наклонился к ней.

– Вашему сыну нужно кое-что обсудить со мной, и я не хочу просить его подождать. Вы не против?

– Конечно, – сказала она мне. – И спасибо тебе, Крой, что ты не сказал, что это работа или что-то другое, чем то, что есть на самом деле.

– Ну, я использую слово «обсуждать» как эвфемизм для чего-то другого, – сказал я, ухмыляясь. – Но вы же умная женщина и знаете, что значит, когда отношения продолжаются всего две секунды.

– Знаю, – сказала она, изучая мое лицо. – Но я должна сказать тебе, что для меня это не ново. Для тебя это в новинку?

Наши с ней отношения строились на честности, и я не хотел разрушать их сейчас.

– Нет, это не так.

Она кивнула.

– Пожалуйста, навести меня перед отъездом из города. Не думаю, что смогу вынести это иначе.

– Да, мэм, конечно, приду.

Она вздохнула.

– Все, мальчики должны идти. Долг зовет.

Я расправил рукава рубашки, когда Даллас подал мне пиджак, накинув его на плечи, а затем передал мне часы, которые держал в руках.

– Увидимся позже, – сказал Даллас матери и поцеловал ее в щеку, после чего повернулся к Таду, который встал рядом с женой, чтобы попрощаться, и протянул руку.

Джеки тихонько пискнула, когда Тад, совершенно ошеломленный, если судить по его отрешенному выражению лица, получил объятье. Даллас быстро отстранился, не задерживаясь, поднял руку в сторону комнаты, а затем схватил меня за бицепс.

– В следующий раз я помою всю посуду, – пообещал я ей.

– Мне все равно, – сказала она мне. – Просто возвращайся, уборка за ужином не является обязательным условием.

Выйдя вслед за Далласом, я закрыл за нами дверь и не отставал от него, пока мы не подошли к его винтажному внедорожнику. Внутри он сделал глубокий вдох, успокаивая себя, а затем медленно выехал с подъездной дорожки.

– Ты очень хорошо ладишь с моей мамой, – сказал он мне.

– Это потому, что твоя мама прекрасна, и она именно такая, какой я всегда представлял себе матерей, – заверил я его, проверяя, нет ли у меня в кармане пиджака пакетика с лубрикантом. Каким бы черствым и расчетливым это ни было, я позаботился о том, чтобы в каждом пиджаке у меня всегда были презервативы и смазка, потому что никогда не знаешь, когда понадобятся припасы.

– Ну, она от тебя без ума, – сказал он мне. – Но это вполне логично.

У меня участился пульс, я чувствовал жар на шее и лице, а мой член утолщался так быстро, что это было почти больно.

Он быстро выехал на шоссе, и я бы продержался до нашего возвращения, но он взял мою руку, поднес ее к губам и втянул мой большой палец в рот.

– Съезжай сюда, – приказал я.

– Что?

– Сейчас же, – рявкнул я на него.

Он проехал к съезду и остановился.

– Поверни направо на светофоре, – сказал я ему, и он без вопросов выполнил просьбу. Я направил его к заправочной станции, которая, судя по всему, была закрыта, и мы заехали на стоянку, а затем за здание.

– Заглуши машину, – приказал я, потянулся под сиденье, чтобы поднять рычаг, и сильно толкнул назад, заставив ее быстро скользить по рельсам, освобождая место для моих ног и, что более важно, для его.

– Снимай обувь, снимай штаны и иди сюда.

Он подавил вздох, и пока он снимал одолженные у меня туфли с ремешками и боролся с ремнем, пуговицами и молнией, я медленно, методично расстегивал свою одежду и спускал джинсы и нижнее белье до колен. Достав из кармана упаковку с лубрикантом, я зубами разорвал ее и смазал свой член, быстро и грязно, вытирая руку о рубашку, потому что это не имело ни малейшего значения.

Он вытащил одну ногу из штанов и перелез через консоль, потянулся к моему члену и прижал его к своей дырочке, упираясь им в свою щель, его глаза встретились с моими.

– Поцелуй меня, – приказал я, и он наклонился вперед, слегка надавливая на мой член, и его язык медленно скользнул в мой рот.

Его сжимающиеся мышцы сопротивлялись, но я обхватил его бедра, раздвигая их и меняя угол наклона, чтобы его вес опустил его на мой ствол, насаживая его быстро и без предупреждения.

Он разорвал поцелуй и закричал, и я замер, испугавшись, что причинил ему боль, но его руки схватили меня за плечи, и он смог подняться, только чтобы опуститься обратно.

Я взял его лицо в свои руки и яростно впился в его рот, заставляя его подчиниться, посасывая его язык, пока он хныкал и бился об меня, втягивая меня все глубже с каждым движением бедер.

– Господи, Даллас, – сказал я ему в губы, – ты так хорошо чувствуешь себя, обхватывая меня.

– Ты всегда... Крой!

То, что он полностью сидел на мне, мешая ему сформулировать предложение, было очень хорошим знаком.

– Мне нравится, что ты не мог дождаться, пока мы вернемся домой", - пробормотал он, тяжело дыша.

– Нет, не мог, – признался я, сплюнув на ладонь, прежде чем взять в руки его член и быстро и сильно погладить его. – Тебе повезло, что мы добрались так далеко.

– Повезло, – повторил он, упираясь в меня, прижимаясь ко мне, а затем поднимаясь обратно, чтобы повторить это движение снова и снова. – Не буду врать, я чувствую себя чертовски везучим в данный момент.

Мне не хватало контроля.

– Нам нужно пошевеливаться, – прорычал я, поднимая его с себя и проталкивая между нашими сиденьями на заднее сиденье.

К счастью, позади нас не было сидений, только то, что выглядело как скамейка, сложенная у борта. Я опустился на него сверху и повалил бы его на пол, если бы он не был покрыт бугрящимися мышцами, которые удерживали его, стоящего теперь на руках и коленях, пока я сползал с него, а затем взял его за бедра и вошел в него до упора.

– Блядь! – закричал он, уронив голову на руки, вцепившиеся в металлический пол, когда я вырвался из него, чтобы снова войти. Тогда я схватил его за плечо, оставив вторую руку на его бедре, не позволяя ему двигаться, и вошел в него до глубины души, нанося удары, которые вырывали из его горла сладострастные крики.

– Я же говорил тебе, мне нравится, когда ты подо мной.

– Пожалуйста, – задыхался он, его тело подрагивало, выгибаясь вперед с каждым толчком внутри него. – Я сейчас кончу... Я сейчас... Крой!

Его мышцы сжались вокруг меня так плотно и быстро, что оргазм вырвался из меня, и я кончил во второй раз за этот день, мое тело настолько потерялось в муках страсти, что я продолжал биться в нем, не в силах остановиться, пока не рухнул на его спину.

– Я сейчас упаду, – прошептал он, и я опустил руку на пол, поддерживая нас обоих, пока не смог откинуться назад, увлекая его за собой, согнув колени, упираясь голой задницей в подошвы ботинок, пока я сидел с ним, насаженным на мой все еще дергающийся член, погруженный в его тугую дырочку.

– Ты такой чертовски горячий, – сказал он, откинув голову назад на мое плечо, задыхаясь, вдыхая воздух большими глотками. – Почему?

– Почему что? – спросил я, обхватив одной рукой его шею, а другую положив ему на бедро.

– Почему никто никогда тебя не удерживал?

– Почему ты думаешь, что это был их выбор? – сказал я ему, поглаживая его слабеющий ствол и слыша, как он шипит от прикосновения. Я знал, что это больно и в то же время не больно. По нему пробегали толчки, а я все еще прикасался к нему.

– О Боже, что ты... Я и не подозревал, глядя на тебя в твоем надежном, элегантном костюме, сшитом на заказ, что у тебя между ног чертова дубина.

Я с силой повернул его голову, и он раздвинул губы, позволяя мне лизнуть его рот, а затем провести языком по его губам, пока он не набрал достаточно воздуха, чтобы поцеловать меня в ответ.

Когда он прижался ко мне, моя правая рука лежала на его медленно твердеющем члене, а левая держала его лицо под углом, чтобы я мог глубоко целовать его, я спросил его, не больно ли ему.

– Нет, – с трудом выдавил он, голос срывался. – Не останавливайся, просто возьми меня. Имей меня, имей меня.

Я прижался губами к его шее, и с каждым натяжением кожи я чувствовал, как медленно расслабляются мышцы его задницы, пока я не стал свободно входить и выходить, двигаясь внутри него, вколачиваясь медленными, восхитительными толчками.

Оставалось только постоянно слышать его дыхание, когда он выгибал спину, приподнимая для меня задницу, пока я осторожно не опустил его на руки и колени, снова сильно толкаясь, запустив руку в его волосы, пока он принимал все, что я ему давал, - толчки, шлепки моей кожи о его кожу и второй оргазм.

Когда я выскользнул из его тела, то увидел, как моя сперма вытекает из его все еще сжимающегося отверстия, и в этом было что-то первобытное, в том, чтобы завладеть тем, что принадлежит мне.

– Ты так ревновал, – прошептал он, дрожа, когда остался стоять передо мной на четвереньках. – Тебе пришлось дважды трахнуть меня в этой машине, чтобы убедиться, что я знаю.

– Что знаешь? – спросил я, мой собственный голос звучал густо и хрипло, я двигался, пока не оказался перед ним и не смог поднять его на колени.

– Что я принадлежу тебе, – тихо сказал он. – Ты хотел убедиться, что я знаю, что Эван не для меня.

– Нет, я просто хотел тебя, – солгал я, хмуро глядя на него и отводя взгляд в сторону в поисках чего-нибудь, чем можно было бы нас отмыть.

Он обнял меня за шею и наклонился, цепляясь изо всех сил.

– Ты хотел, чтобы я что-то знал, и теперь я знаю. Я знаю, что я весь твой, Крой. И я до смерти боюсь, потому что все происходит так быстро, слишком быстро, но я не могу оторвать от тебя глаз, и я никогда в жизни так сильно не хотел, чтобы что-то получилось, так что просто скажи это.

Я приподнял его голову и поцеловал, а он улыбнулся мне в губы.

– Сейчас. Просто скажи это.

– Я хочу, чтобы мы были вместе.

– О, детка, я тоже, – сказал он, и его вздох был долгим.

Глава 12

Рано утром следующего дня я пил чай на кухне, когда из-за угла в гостиную вошел Даллас: волосы в диком беспорядке, только один глаз открыт, он дрожал, когда шел по полу ко мне.

– Доброе утро, – поприветствовал я его.

– У меня такое чувство, что я никогда не встану раньше тебя, – сказал он, дошел до барного стула и опустился на него, положив голову на сложенные руки.

– Я люблю утро, – признался я ему. – И я подозреваю, что ты не можешь придумать ничего хуже для человека.

– Поцелуй смерти для наших отношений, – проворчал он.

Я усмехнулся, налил ему кофе, размешал в нем смесь из сливок и молока, который, как я теперь знал, он любит, и поставил рядом с ним.

Медленно подняв голову, он прищурился и посмотрел на меня.

– Ты добавил мне молока.

– Молоко - это отвратительно, – сказал я ему, будучи непреклонным в этом вопросе. – Оно слишком жидкое для кофе, так что можно взять смесь из молока и сливок, но да, вот так.

Он сделал глоток, словно это был эликсир богов.

– Мне звонил... Трумэн?

– Труздейл, – поправил он. – Ему потребовалось сто пятьдесят лет, чтобы рассказать тебе, что бы это ни было, верно?

– Да.

– Он был здесь на подхвате, пока наш босс был в Вашингтоне, хотя у нас здесь два помощника начальника штаба, и все, что он делал, это грел место.

– Ну, он сказал мне, что люди Суареса прибыли в дом одного из их деловых партнеров и в этот дом на Южном нагорье.

– Еще один шикарный район, – сказал он мне ворчливо.

– Я так и предполагал, – сказал я, наблюдая, как он делает еще несколько глотков кофе. – Теперь я просто жду звонка от кого-нибудь из свиты, чтобы сообщить адрес и время встречи.

– Хорошо, – сказал он, ничуть не обрадовавшись.

– Я принял душ, но мне нужно переодеться. Тебе нужно сделать и то, и другое.

– Хорошо, – согласился он, вставая и направляясь обратно в зал.

– Что с тобой не так?

– Со мной все в порядке, – огрызнулся он.

– Остановись.

Он сделал, как я просил, и когда он повернулся ко мне, я увидел выражение его лица, как он сжал челюсти и нахмурил брови.

– Да ладно, – сказал я бодро. – Это твои люди, имей немного веры.

– Это никогда не было хорошей идеей, а я позволил тебе уговорить меня и...

– Это отличная идея, и я тебя ни на что не уговаривал. Мы просто поговорили.

– Нет. Ты сказал мне, что должно произойти.

Этот человек спорил только для того, чтобы спорить, и точка.

– Тебе нужно бросить это, и ты это знаешь.

Он сделал дрожащий вдох.

– Я только сейчас понял, что ненавижу это гораздо сильнее, чем думал, и меня даже может стошнить!

Я обогнул остров и трусцой приблизился к нему, остановился перед ним и взял его за руку.

– Ты будешь рядом, чтобы защитить меня.

– А вот это уже проблема, да? – проворчал он, выскользнув из моей руки и отойдя на несколько футов, а затем развернувшись обратно. – Я имею в виду, если дело касается тебя или операции, я спасу тебя, без вопросов.

– Да, но так будет с каждым, – напомнил я ему. – Ты не завалишь операцию ради меня. ФБР - это не наемники, которые сами решают, кого защищать, а кого нет.

Он крепко скрестил руки, и на секунду я подумал, что он собирается выплеснуть на меня свое разочарование, но он лишь стоял на месте и пыхтел.

– Я слышал, что Мюррей будет там, так что, надеюсь, вы сможете вытащить его чисто, но если все это провалится, по крайней мере, он вернется в США.

Он хмуро смотрел на меня.

– А после этого, – подначивал я, целуя его в щеку, – ты сможешь взять отпуск и, возможно, даже улететь со мной в Чикаго.

Он хмыкнул.

– Все будет хорошо.

– Откуда ты знаешь? – он говорил хрипло, надеясь и боясь одновременно.

– Потому что это наркокартель, да, но только детский.

Его взгляд мог бы разрезать стекло.

Я вскинул руки в знак поражения.

– Я пойду приму душ. Я сейчас выйду.

– Эй, – сказал я, прежде чем он успел выйти из комнаты.

– Что? – зарычал он.

– Тот факт, что ты беспокоишься обо мне, многое значит.

Его дыхание было прерывистым.

– Я просто... нашел тебя.

Я понял, потому что чувствовал то же самое.

– У нас все будет хорошо, клянусь.