Требухашка

Глава 2

1.

Мерседес привозит толпу к огромному и длинному помещению. Таких масштабов многие из нас не видели в своей провинции, а это всего лишь перевалочный склад на котором собираются посылки для отправки в магазины по всей Европе. Своего рода общая база: сюда везут товар связанный с «мяукающими-гавкающими», и здесь же он фасуется и уезжает в разные концы света. А мы всего лишь десяток муравьев из сотни, которая здесь трудится изо дня в день.

Через главные ворота проезжаем без препятствий, а дальше в здании уже строгий пропускной режим — каждый работник получает карточку, отмечается на входе и на выходе, «карщики» забирают ключи от своих машин, мы выбираем сканеры чтобы «пикаться». Когда сканируешь товар — прибор в подтверждение издает смешной звук, поэтому так и прозвали этот процесс. Смена, которая была до нас, одновременно выходит из помещения — спешат на автобус — бардак полный.

Новички сначала теряются и держатся куратора-организатора, типа нашего толстяка, а Витька, он до сих пор привыкнуть не может, приходится тянуть его за собой, когда мы попадаем в одну смену.

Проталкиваюсь сквозь толпу к витрине за которой мечется охранник — бедолага-иностранец не может разобраться с толпой русскоговорящих подростков — все чего-то хотят, все наглые и крикливые, а он по-нашему ни бум-бум, хоть бы попробовал выучить что-ли.

Хватаю Витьку за локоть и подтягиваю к себе, как чемодан. Другой рукой роюсь в сканерах на столе, которые обычно охранник сам выдает под роспись.

«Куда без очереди!», — кричит кто-то. Показываю кулак и одновременно улыбаюсь охраннику, который заметил мои поползновения. Подтягиваю бланк и нахожу свою фамилию, ручку ношу в кармане, быстро вписываю номер сканера и время — охранник успокаивается. Чтобы заработать денег тормозить нельзя, а здесь так точно. Шум и гам! Пока все эти будут разбираться я займу нормальную машинку и полечу делать нормы, только друг задерживает.

— Распишись! — кричу Витьке и даю ручку. — Давай быстрее, прошу тебя!

— Х-Хорошо, — заикаясь произносит он и красный от стыда и неудобства ищет свою фамилию на бланках.

— Быстрее, болван! — кричит деваха в красных шортах и подпрыгивает от нетерпения.

— Не-не-не-не-не, — что-то пытается сказать Витька и чем больше нервничает, тем больше заикается.

— Что, — говорю, — забыл как крестик ставить?

Он мотает башкой и опять не-некает.

— Найти фамилию не можешь?

Угадал. Спрашивать его фамилию бесполезно, будет еще полчаса заикаться, а толпа за спиной начинает закипать. Бланки вырывают из пальцев. Охранник нервничает и багровеет.

— Да погоди! — кричу я и тяну бумаги назад. — Олег! Олег!

Толстяк проталкивается ко мне и смотрит на Витьку:

— Ты какого хрена задерживаешь смену! Быстро вернул бумаги!

— Фамилию его скажи! — говорю, — я забыл.

— Худрук, — четко отвечает куратор.

Всё-таки насчет работы он молодец. Знает все и обо всех, хотя тут текучка ужасная. Десять приехало, пять уехало и так каждый день.

— Точно?

— Д-д-д-д, да.

Бумага пролистывается еще раз и находится «Hudruk Viktor»

— Ставь подпись и погнали! Мне еще машинку искать!

— Михаил! — обращается толстый и хватает меня за руку на развороте. Витька уже отдал бумагу охраннику и толпа клином пошла в другую сторону, вторая смены вышла и стало чуть просторнее. Плохой знак, с этим благородством хороший транспорт я уже потерял.

— Чего?

Витька уже у двери, приложил карточку к сканеру, показал пакет охраннику и скользнул внутрь.

— Помнишь я про кота говорил, который консервы жрет?

— Помню, — отвечаю. — Чего тебе надо? Быстрее давай, мне нормы делать.

Толстый багровеет и «выпускает пар ушами».

— Будешь кататься в том районе, посмотри, если что. Директор обещал премию тому, кто кота поймает.

— Добро, — говорю я и достаю карточку. Прикладываю к сканеру, он на мгновение зависает и пищит, а потом светится зеленым. Вход засчитан.

— И еще! — кричит толстый, когда я уже ногой на территории. — Следи чтобы придурошный под колеса случайно не попал!

Я захлопываю дверь и слышу окончание.

«Всякое бывает!»

Ну и урод же.

****

Про кота этого уже неделю слухи ходят. Лично я его не видел, но пару раз разорванная упаковка «Вискас» или открытая консерва валялась на пути. Может, это наши и жрут. Пацаны вечно голодные, по двенадцать часов работать тяжело и одного обеда мало, а некоторые без денег сидят вот и «хомячат» то, что собакам предназначено. Весь склад «обтыкан» супер чувствительными камерами, как ёж иголками, но именно в том углу есть мертвая зона и об этом все знают, кроме тех, кто за камеры отвечает. Не знаю недоглядели или для себя лазейку сделали, но там где складируются кошачьи и собачьи консервы, плюс сухой корм — камеры видят плохо.

А теперь кот там повадился товар портить и на полу гадить. Откуда он взялся я не знаю, но видели его многие, да поймать не могут. Он обычно на верхних стеллажах зависает, а туда никто не лазит, только погрузчики палетты ставят. И птицы иногда залетают через открытые ворота. Высота этажа четыре по-нашему, не меньше.

Моя работа состоит в сборе посылок. Получаешь на сканер список нужных товаров, берешь пустую коробку и катаешься по складу собирая товары. Потом, когда коробка готова, везешь ее на упаковку и получаешь новое задание. Смысл всей работы — за смену сделать как можно больше коробок — желательно норму. Если не собираешь норму — это не страшно, просто через неделю тебя или уволят или переведут на другой процесс. Если делаешь норму то получаешь увеличенную на 10% зарплату за день. Если работаешь выше нормы, то денег еще больше. Конечно все стараются как минимум сделать минималку, а как максимум накидать сверху. Конечно же тут все продумано так, что ты будешь бегать все восемь — двенадцать часов с мокрой спиной, чтобы заработать нужно впахивать без обеда, на лучшей машинке и с рабочим сканером плюс нужны кураторы в знакомых, которые дадут заказы полегче. Все как всегда. Блат решает.

Так как склад огромный и широкий то ездим по нему на «машинках», такие передвижные средства с вилами, на которые ставится ящик с огромным аккумулятором, который нужно заряжать и двумя педалями газ и тормоз. На складе и дорожная разметка есть, и пешеходные переходы, знаки — все сделано, чтобы никто не задавил никого, хотя пеших тут мало. Все на машинках ездят.

В тот день мне случайно удалось захватить нормальную машинку, хоть я и зашел не в первых рядах из-за Витьки. Кто-то забыл аппарат между рядами или специально так поставил, а попробуй спрятать от медведя мёд. Повезло, но больше так не буду Витьке помогать — из-за своей доброты сам и страдаю.

Вон друг стоит в районе офисов, уже на машинке, собирает мусор из урн (он убирает на складе) и над ним навис Олег, издалека видно тело в белой рубашке. Что-то кричит и размахивает руками. Витька как всегда голову опустил и покорно слушает. Одной рукой включаю сканер и пока он загружается еду в ту сторону.

Толстый вдруг хватает пустую баночку из-под пепси. Кривясь от отвращения давит в руке и ухмыляется. Я чуть поддаю газу и жму на гудок. Все оглядываются, запрещено гудеть без особой на то причины, но мне всё равно. Толстый опускает руку и прячет банку за спиной, а я, проезжая мимо двумя пальцами показываю на толстого и себе на глаза. Это означает «Я слежу за тобой!» Олежусик злобно провожает меня взглядом, разворачивается и шагает по направлению к офису.

2.

Сегодня двенадцатичасовая смена и тянутся такие смены ну очень долго. Каждые два часа перекур по двадцать минут и за это время нужно успеть доехать до курилки, покурить, сходить в туалет и вернуться назад. Обед длится полчаса, а за это время нужно ещё и покушать успеть. Если возьмешься за работу поздно, то норму не сделаешь и на штраф нарвёшься. А нормы в двенадцатичасовую смену выше чем в стандартную восьмичасовую.

Одни огорчения, короче. К шести часам вечера я вымотался как собака, для которых все эти корма, ошейники, костюмчики, шампуни собирал. Поубивал бы этих четвероногих вместе с их хозяевами, никогда не думал, что на них столько денег нужно.

А запах этих вонючих кормов из меня не выветрится еще год. Тут мойся — не мойся воняет этим специфическим запахом даже от еды.

Норму я в принципе на сегодня уже выполнил и ещё целый час до конца смены, можно еще поездить, дополнительную выработку сделать, только если честно, нафиг оно мне уже нужно. Спина так болит, будто мешки разгружал, спать хочется — глаза закрываются, и быстро кататься уже не могу — соображалка отрубилась, как бы не въехать в кого, ещё и европейской тюремной баланды попробую.

Можно тупо кататься по складу, но надсмотрщики заметят, что пустой езжу и «пса» пришлют: толстого или эту рыжую истеричку, не помню как её звать. Лучше на время пропасть с радаров, а под конец рабочего дня уже не сильно следят. Поэтому я и свернул туда, где камеры не смотрят: сектор элитных консерв и кормов.

Находится он в левой стороне склада по правую руку, в углу, напротив места для курения, самые темные ряды. Почему именно самые дорогие товары не в зоне покрытия камеры это только охране известно, но факт есть факт. Здесь консервы для собак с натуральным мясом без примесей хранятся, такие у нас люди не едят, а у немцев псы жрут.

Замедляю ход и потихоньку курсирую вдоль рядов, оглядываясь на девчонок. Много тут наших, в том числе и женского пола — можно было бы и замутить с одной, но неохота подхватить чего. Жил тут с нами паренёк, когда еще Витька не подселился. Нашел сайт с местными проститутками и начал выбирать, да названивать. Они только его акцент услышат и трубку бросают. «Руссо? Нет.Найн.Крейзи рашн». Чем-то наши не угодили, может не платят или скорее сил у славян побольше чем у малахольных европейцев, заказывающих интим-услуги. А проституткам тоже работать не сильно хочется, пару минут и сто евро забрала. С нашими так не прокатит.

Короче дозвонился он до одной и выехал на целую ночь. Не понравилось. Говорит «наши лучше». Мало того что страшная, так еще и в постели ни рыба, ни мясо. Лежит и морду кривит. Удовольствия не получил, так и одно место вдобавок как-то неожиданно натер. А потом одно место у него покраснело. А потом еще сильнее покраснело и капать из него начало и болеть. Уехал он домой лечиться, недовольный европейским сервисом. Здесь к врачам обращаться и не пробовал: мало того, что очередь на полгода, так еще и три зарплаты только за консультацию заберут, если без местной страховки. Кстати, давно он не писал как дела и назад не вернулся — наверное, всё плохо.

Задумавшись, я чуть мимо Витьки не проскочил. Он почему-то без машинки ходил между стеллажами, хватаясь за голову и по сторонам оглядываясь. Опять влип наверное, обманул кто-то или обидел. Я сразу же вправо свернул и к нему подкатил. Его транспорт стоял метрах в ста: нагруженный мусором, рваными коробками, обрывками бумаги, файлами, мятыми консервными банками от энергетиков и кофе. У парня обычно все аккуратно сложено, он за собой следить не умеет, но вот по работе не подкопаешься, а тут как подменили.

— В чем дело, брат? — с аппарата я не схожу, на случай если смотрят по камерам, должен быть минимально рабочий вид. Витька с надеждой смотрит на меня, подходит ближе и мой груз рассматривает.

— Р-р-р-работаешь?

— Ага, — говорю, — быстрее можешь соображать? Мне стоять нельзя на месте. Тебе кстати тоже.

— У м-м-м-м-еня т-т-т-т-т—те-те-телефон украли, — говорит он чуть не плача. — Что д-делать, а? К-к-к-как же мультики?

Это проблема. Здесь без телефона как без рук. Особенно на выходных: заляжешь на целый день в кроватку с пивом, сериалы смотришь или книжки читаешь. Я ему как раз вчера все мультики Пиксар закачал на телефон — он так любит Смешариков, пусть просвещается, теперь вообще кукушкой поедет без развлечений.

Схожу с машинки и обнимаю чуть не плачущего пацана. Мимо проезжает один из кладовщиков и удивленно пялится на наш броманс. По барабану, разберусь потом.

— Успокойся Витька. Где ты его потерял?

Он смотрит на меня зареванными глазами и рычит.

— Я не терял, у меня украли.

— Здесь? — осматриваюсь, пытаюсь понять, как здесь можно посеять смартфон. — Из кармана выпал?

— Я поехал воды напиться из аппарата. Знаешь, такая вкусная, ди-ди-ди-ди

— Я понял. Давай быстрее.

Быстрее не получилось. Он когда нервничает, то начинает еще больше заикаться и чем больше нервничает, тем сильнее заикается. Короче, еле я из него правду выудил. Поехал воды напиться на кухне. Это не запрещается. Пейте сколько хотите, а то от обезвоживания загнетесь. Добрался без проблем и тачку на обочине оставил. Так тоже можно. Главное чтобы не мешала другим работать. Оставил и пить пошел. А телефон в машинке лежал. Такой смешной с чехлом, по которому котик карабкается, смешная фигурка резиновая. Племянница ему такой чехол подарила. Вернулся, а телефона уже нет на месте. Всё. Самсунг нашел другого хозяина. Телефон на который он откладывал три месяца, сделал ноги. Я его кстати и помогал выбирать и с продавцом общался на ломаном английском.

— Офигеть. Ну ты лошара, без обид.

Видно, что парень еле от рыданий сдерживается, а тут еще я жару поддаю. Но что с ним сделаешь, не накричишь — не научится.

— Ты точно, блин, инвалид. Только умственный. А чего здесь ищешь?

— М-м-м-м-м-м

— Может?

Он кивает головой

— Зде-е-е-е-е-сс-с.

— Здесь?

Кивок головой.

— Да ты успокойся и нормально говори. Я тебе не враг.

Опять кивок.

— Поп-о-по-ппо

— Не здесь ты его потерял, не «попкай» и успокойся. Сейчас попробуем.

Я выудил свою пищалку и Витькин номер набрал. На складе мобильная связь плохо работает, совсем забыл, глушат падлы чтобы не отвлекались работники на общение.

— Нет сигнала. Нужно в угол отъехать, там ловит мобилу, знаю место. Короче, Витос, вставай на машину и дуй за мной.

3.

Вот дурачок. Влип так влип. Теперь будет с ума от скуки сходить и в свой интернат не позвонит отчитаться о том, что жив. Им там все равно, насколько я знаю, но все-таки. Без телефона здесь тяжело.

Приезжаю первый и выскакиваю на ходу пока машинка останавливается. Витька только появляется вдалеке, а я уже пытаюсь набрать номер. Одна полоска — еле тянет. Пытаюсь набрать ещё раз — даже вызов не идёт. Витька уже остановился и смотрит на меня с надеждой. Извини, но телефон я тебе не куплю и евриков не одолжу — сам еще за разбитую машину не рассчитался. Сидел бы я тут.

— Так. Полезу наверх. Стой около наших самоходок и следи чтобы у меня ничего не украли. Я на всякий случай телефон заберу, а то на тебя понадейся.

Витька неразборчиво мычит, пытается что-то сказать и кивает усердно, но нет времени слушать. Я лезу наверх.

Такое запрещено всеми законами этого «складского» бизнеса, но тут камеры не ловят. Можно рискнуть. Дело в том, что мобила наверху очень хорошо ловит, проверено парнями в ночные смены воскресенья (в это время на работе нет начальников, а «псы спят») Жалко, что сейчас не та самая ночь. Быстро оглядываюсь по сторонам и лезу вверх. Аккуратно встаю на полки, на мешки, чтобы не разорвать и карабкаюсь выше. Все сделано надежно, здесь ведь тяжелые палетты стоят в пять этажей и ничего. Главное не ухватиться случайно за пустой поддон, который может поехать вниз вместе со мной. Ну и чтобы из-под ног никого не выскочило, типа крысы.

— Ш-ш-ш-ш — надрывается внизу друган.

— Не шипи, Витька, — кричу и вижу, что все три полоски на месте. Одной рукой держусь за деревянную перемычку, а другой за телефон. Пальцем набираю номер и слушаю. Включается оператор и железным голосом сообщает: «Абонент временно недоступен.»

Черт! Достали сим-карту скорее всего. Можно попрощаться с мобилой. Поворачиваюсь, чтобы сообщить плохую новость Витьке и чертыхаюсь еще раз.

А вот теперь картина Репина, та самая которую никто не видел, но все знают. «Приплыли», называется. По длинному коридору, который я вижу как на ладони, едет целая процессия. Вижу белую рубашку толстяка, он второй в колонне. За ним рыжая надзирательница, та еще бешеная сучка. Они едут медленно, поэтому за ними выстроилось штук пять машинок работяг. Бедолаги ни обогнать не могут — нельзя выезжать на встречку и пешеходный, ни сворачивать не сворачивают. Самый первый важно едет господин гребаный директор. Морда надменная и на меня смотрит, поздно прятаться заметили уже. Или нет? Быстро спускаюсь вниз, переворачивая мелкие коробки и спрыгиваю на пол за секунду перед тем, как директор выезжает из-за поворота. Спасибо всем арийским богам за таких медленных немцев.

Витька белеет с ужасающей скоростью, да и я если честно перетрухал. И тогда директор начинает вопить.

Он верещит что-то на своем языке, краснея от натуги. Он машет руками, чуть не задевая прихлебателей. Он пищит как рыба-пила из мультика и заикается от ярости как Витька. Он показывает пальцами на машины и на товар, показывает на часы и на свою башку, а потом вынимает кошелек и трясет евриками у себя над головой.

Это же сколько злобы может быть у человека? Одна бумажка незаметно отделяется и планирует у него за спиной. Интересно, сколько там? Толстяк замечает, наклоняется и услужливо возвращает деньги шефу. Тот замолкает и прячет купюры в кошелек, потом молча пересчитывает все бумажки и карточки и удовлетворенно я-я-кает. Поворачивается к Вите и начинает орать с удвоенной силой. Почему-то на него, а меня игнорирует. Витька скрючился, сжался и только кивает, лицо как у футбольного болельщика Польши: наполовину белое, наполовину красное. Иностранец удваивает усилия и я уже сжимаю кулак, чтобы одним ударом заткнуть гада, когда он замолкает. Тыкает пальцем в толстого, что-то гавкает не по нашему и встает на машинку. Показывает на меня и на Витьку, а потом сваливает в туман. Пацаны на машинках разъезжаются, чтобы дать ему дорогу. Один даже выезжает на встречку и директор показывает ему штрафную карточку. Парень возмущается, но только в спину и шепотом.

— Это залет, — говорит куратор. — Ты попал, Витька.

— Эй, — говорю я. — Меня чего-то все сегодня игнорируют. Чего случилось-то?

— Что случилось? — начинает верещать рыжая и на груди у нее трясется какой-то плетеный амулет. Я сосредотачиваюсь на нем, стараюсь не выйти из себя. Мне всё ещё нужна эта работа, дома над головой висит кредит. Нельзя отвечать им слишком грубо, не сегодня, я зависим от этого склада, нельзя бросать Витьку в конце концов — паренек пропадет без меня и не вернется в свой любимый интернат. Не сегодня. Я дождусь отъезда.

— Что случилось? Директор лично следил за этим инвалидом по камерам. Он видел как этот «шарился», но давал ему шанс, ещё один, и ещё один, бля. «Он же инвалид», — кривится рыжая. — А «инвалид» бросил машинку и ходит кругами по складу! Между рядами неубранного мусора лежит уже столько, что работники проехать не могут! В офисе закончилась вода и никто не привозит! У программистов ведро забито пластмассовыми стаканчиками и перевернулось, лужа растеклась по полу. Мусор скоро вонять начнет, а этот дебил ходит здесь с тупым видом.

— Полегче на поворотах, — говорю я, — у человека телефон украли... он искал.

— Да кого е... его телефон, когда работа не делается! Директор смотрел как вы сговорились и в слепую зону спрятались! Он долго ждал, когда вы приступите к работе! Оба! Я лично просила вас не увольнять, шизики.

— Он не-не-не-не

— Успокойся, Витька, сам за себя могу постоять. Телефон мы искали, ясно? У меня норма сделана, сверх нормы — это по желанию. Он сейчас пройдется и всё уберет, что не успел.

— Поздняк метаться, — вмешивается толстяк, и я шагаю к нему. Он сжимает губы и бледнеет, но не отступает. — Только тронь. Здесь тебе не дом. Ты здесь никто. Быстро вылетишь с работы и из жилья.

— Так я ещё не вылетел?

— Пока нет, — говорит толстяк, и я отступаю.

— Тогда ладно. («Жаль», — думаю про себя.)

— Но домой вы сегодня не пойдёте.

Витька охает и у меня бурчит в желудке, напоминая, что мы отработали почти двенадцать часов.

— Почему?

— Директор дает вам последний шанс. Или увольнение, или остаетесь и ищете кота, который товар портит. Слышали о таком?

— Мы двенадцать часов отработали. Сколько нам еще здесь сидеть?

— Пока не поймаете. Чем быстрее, тем лучше. Ну или на увольнение. Можете хоть сейчас выйти на улицу. Никто не держит. Ясно?

Я промолчал. Чего тут говорить? Делай добро и бросай его в воду.

— Ясно? — повторил толстый и его голос уже не дрожал, он чувствовал слабину, которая может дать течь.

— Й-й-й—я-я-я-я- ясно, — выдавил Витька. Толстый с рыжей смотрели на меня и кажется они ухмылялись.

— Михаил, вам ясно? — нарочито вежливо переспросила баба. Всё как в тумане. Вон Витька смотрит на меня с надеждой и страхом, скрючился как гоблин в банке Гринготс. Вон два жирных силуэта передо мной. Один ярко-белый, другой ярко-рыжий. Вон темнеют фигуры случайных слушателей за их спинами. Теперь я знаю, что такое унижение.

— Найдем вашего кота, — говорю, скрипя зубами, — а как домой добираться? Автобус уйдёт.

— Можете пешком, до утра доберётесь, — объясняет рыжуха и она ухмыляется, — или с этой сменой уедете.

— Так ведь сутки на работе. Нам заплатят за это время?

— Уверен, что нет, — говорит толстяк, — директор очень зол на вас двоих. А желающих на место овердохера.

— Я сегодня кое-что понял, — говорю вздыхая, — как в Южном парке. Кредиты — это зло.