Третьи лица (СИ)

Я видел цепи. Джерард показал мне их, когда мы целый день ждали, пока солдаты доставят все нужные компоненты. К счастью, место, где стоял лагерь, оказалось весьма плодовитым, а Белфер знал вокруг каждый дюйм и мог назвать каждое растение и место, где оно обитает.

Цепи надежные, но хрен знает, на что способен человек, когда все зло прет из него наружу, превращая его в монстра. Тем более моя знакомая ведьма рекомендовала все делать именно в крайний момент, когда тело наиболее уязвимо.

- Мастер Том, - окликнул меня скрипучий старческий голос.

Я чертыхнулся на мертвом языке, на котором так любила шпарить Альма.

- Я не хотел вас обидеть, мастер Том.

- Что? – я обернулся к нему. – Нет-нет, я совсем не обиделся! Просто после моего согласия помочь все вдруг стали такими любезными. Дьявольщина! Какой я мастер?

- Ну, разве магов не принято звать мастерами, а?

Белфер улыбнулся.

- А, черт, - я сел на землю и обнял руками колени. – Какой раз говорю, что не маг? А, ну и хрен с вами, - выпитое пару часов назад вино начало давать в голову. – Все равно ведь не верите.

- Не верим, - улыбнулся Белфер и кивнул. – А вы никогда не думали, мастер Том, что это не мы ошибаемся, а вы?

Я скорчил гримасу.

- Во мне нет ни капли магии, - я прочистил горло. – Как говорила одна моя знакомая ведьма, магия – никакая не жалкая книжонка, которую можно прочесть и начать строить замки налево-направо; магия – дар, причем особый, не для мужицкого спроса.

- Вот как? Так вы еще и с ведьмами общаетесь, мастер Том? – заинтересовался лекарь, мусоля пальцами какой-то обрывок бумаги.

- Да, - протянул я, вспоминая, как к ним обычно относится народ. – А ведь знаешь, я никогда не видел настоящий ведьм. Ведьм шабаша. Я и из дома не вылезал-то никогда. А вылез, - я хохотнул. – Получилось, в общем-то, не очень. Ну, Джерард, наверное, тебе все растрепал про троллей?

Старик, кряхтя, присел рядом, наблюдая за падающей звездой.

- Нет, не растрепал. Что же касается отношения, мастер Том, то в королевстве Шайр очень уважают настоящих магов, будь то женщина или мужчина. А таких, знаете ли, немного. Чтобы у человека появился дар, необходимо иметь определенных родителей, то есть особый ген.

Я усмехнулся.

- Знаешь, для меня твой заумный треп как для кота стихотворение. Ничего ведь не понять!

Белфер на миг нахмурился, подбирая определенные слова.

- Ну, к примеру, ваша знакомая ведьма говорила, что все дочери ведьм тоже становятся ведьмами? Причем сила их зависит не только от того, насколько сильна была их мать, но и от того, насколько восприимчивым был отец?

Я кивнул. Что-то было такое.

- Вот. С ведьмами все проще, их магия всегда течет в их жилах, но что касается магов и чародеек, то тут совсем другое дело. Их магия – их воля, подкрепленная, - он вдруг икнул, видимо, тоже принял на душу. – Подкрепленная, то ись, чисто случайным слиянием гена. Никакая ведьма не сравнится с магом, будь она хоть трижды королевой шабаша! Докатило до вас, мастер Том?

Я снова кивнул, но продолжал думать, что это лишь бред бухого старикана.

- Если б вы не взялись помочь нашей обожаемой принцессе Нессе, то никто бы вас не осудил. А так вы теперь стали кем-то вроде героя, хотя это, наверное, громко сказано.

- Да уж. Но я ведь еще ничего не сделал!

- Сделаете. И все получится.

- Почему ты так уверен, а? В прошлый раз, - я вздрогнул, вспомнив, как кричала та девочка, заживо сгорая на костре, - в прошлый раз даже ведьма не справилась. А она-то намного умнее меня, да и колдовать умеет.

- Сколько ж ей лет, позвольте поинтересоваться?

Я пожал плечами.

- Она говорит, около пятисот, но, думается мне, врет. Ей никак не больше двадцати пяти!

Старик покачал головой.

- Ведьмы никогда не врут насчет своего возраста, для них он как повод для гордости. Вот была у меня жена ведьма. Так сколько лет прошло, а она все такая же! Пришлось, конечно, расстаться. А жаль, хорошая была баба!

- А почему? – спросил я. – Почему повод для гордости?

Старик крякнул, вынул из бесчисленных складок рясы маленькую серебристую флягу, открыл ее и сделал глоток.

- Тебе ведьма, наверное, не очень разговорчивая попалась, да? – он выдохнул, морщась от крепости вина.

- Что верно, то верно, - я принял у него флягу и тоже глотнул.

Горячая жидкость мигом разогнала кровь по жилам.

- А мне вот моя женушка все рассказала, ик!.. Она говорила: чем старше ведьма, тем она сильнее. Что-то у них там накапливается, у баб этих, - его взгляд затуманился. – Так что у них, у ведьм-то, каждая сотня лет как чин у солдата! А та, что шабашем их руководит, должна быть самой старшой. Вот только никогда не слышал про пятисотлетних. Двухсотлетние, трехсотлетние. Но пять сотен! Ха! И каким же, мать его за ногу, - Белфер стремительно начал терять свою сдержанность, - бабьим шабашем она руководит?

- Никаким, - тихо ответил я. – Она целительница у нас… у них в деревне.

Я шмыгнул носом и поправил на теле рубаху. Ночь была теплой, но с каждым днем погода ухудшалась. Скоро грянет осень, а за ней – зима. Надо выбираться из долины, идти на юг, к городам. Не знаю, как, но пережить зиму. Она обещает быть лютой.

- Целительница? Одиночка, то ись?

- Ага.

- Вот точно дьявольщина, - тихо повторил он мое ругательство. – Скверно это, мастер Том, попахивает войной бабьей-то.

- Чего? – не понял я.

Сколько Альму знал, а о какой-то ведьмовской войне она никогда не упоминала. Я навострил ухо и начал внимательно слушать. Что-то мне подсказывало, что старик этот не такой уж и олух.

- Одиночки долго не живут, - объяснил Белфер. – Моя сказала, что самая лучшая жила около двухсот и померла, когда ее один из ихних бабских шабашей накрыл, сожрал и кости забрал. Моя тоже одиночка, но ей едва ли за восемьдесят в этом году перевалило. Не знаю, жива она, али нет…

- Значит, врала.

- Нет. Значит, беглая. И сильная. Такую каждый хочет отыскать. И ее будут искать. Если не нашли уже. Но нам все равно бесполезно вмешиваться в их дела, помощи в таких делах они не признают. Гордые. Бабы, - он сплюнул. – А что касается тебя, мастер Том, вот насчет этого она соврала. Не знаю, почему, и узнавать не хочу, но вот тебе, мастер Том, доказательство.

Белфер еще раз глотнул вина из фляги и протянул мне засаленный листок, исписанный мелкими каракулями.

Я принял лист у него из рук и прочитал заглавие: «Эйнариколь».

- Хорошо. Прочитаю как-нибудь на днях.

- Это, мастер Том, редкий манускрипт. Так что будь добр, верни по прочтению. О, а вот и наши дорогие солдатики с работки вернулись. Закончили?

Те кивнули, вытирая с лиц пот рукавами.

Белфер, подняв свои густые седые брови, повернулся ко мне и спросил:

- Греть?

- Грей.

***

- Черт, - тихо пробурчал я под нос, вытирая пот с лица.

Проклятье, как же там было жарко! Пот лился отовсюду: он попадал в глаза, делал ладони скользкими. Даже одежда, и та вся стала мокрой, словно я только что в ней искупался в реке!

Несмотря на холодный ночной воздух на лугу, в центре которого был разведен огромный костер, стояла неимоверная жара, и шла она вовсе не от огня. Пару часов назад я – не без помощи солдат – взгромоздил на костер большой чугунный чан, доверху наполненный очищенной речной водой, и все началось.

Все вокруг суетились, исполняя мои приказы – даже как-то необычно, - солдаты бегали туда-сюда со склянками и стеклянными сосудами, Белфер, сгорбившись, громко и с хрипотцой в голосе зачитывал названия компонентов, даже принц, и тот отказался от своих привычек и помогал везде, где мог. Только Несса, болезненно-бледная, казавшаяся сейчас невероятно хрупкой и маленькой, стояла в тени и наблюдала за процессом.

Кажется, в ее глазах надежды не было никакой, да и я не верил, что у меня получится то, что не получилось у Альмы. Но попробовать стоило. Она спасла мне жизнь, и я просто должен попытаться.

Я с проклятьями сплюнул и смочил горло вином. Понимаю, алкоголь в такой ситуации дело противопоказанное, но надо же мне было как-то успокоить дрожащие руки!

Скамья, на которой я стоял, покачнулась, и я чуть не свалился на землю. Повезло, не упал, иначе все бы пришлось начинать сначала. Одна ошибка, и мы, в лучшем случае, трупы. Хрен знает, какое ядовитое пойло выйдет, ежели я ошибусь.

- Балтар! – окликнул я худощавого солдата с черными вьющимися волосами, похожими на каракуль. – Тащи белладонну!

Белфер, кряхтя, протянул мне миску с перетертой зеленой травой, которую в народе называли морником и использовали в малых дозах как снотворное.

- Зачем? Морник-то зачем? – перекрикивая гул кипящей воды, спросил лекарь.

- Сон – полезная штука! – коротко ответил ему я, и он с пониманием кивнул.

Уже через час я валился с ног от усталости и невыносимой жары, а ведь мы только начали! Я хотел было использовать котел поменьше, но вспомнил о пропорциях: времени до полнолуния оставалось едва-едва, а пересчитать все я бы не сумел.

Так что я стиснул зубы, взглянул на песочные часы, на которых днем отметил черточками время добавления каждого компонента, и продолжил водить не менее огромной деревянной ложкой по дну котла.

Весь этот ад продолжался до самого рассвета, пока унылое и слишком яркое для моих загноившихся глаз солнце не начало лениво выбираться из-за горизонта.

Каждый из нас валился с ног. Старый Белфер, положив смоченное в холодной воде полотенце, сунул ноги в речку, откинулся на траву и так и заснул. Утомленные постоянной беготней солдаты даже не думали завтракать; они тут же повалились на землю со своих мест и тоже полностью пали в объятья Морфея. Джерард, отмахиваясь от комаров, весь бледный и изнеможенный, литрами поглощал питьевую воду и заедал это дело сырой солониной.

Но хуже всех, кажется, пришлось Нессе.

Да, она ничего не делала, но я понимал, что иногда мысли разъедают тебя не хуже всякого труда. Наоборот, именно труд – главное лекарство от мыслей – помогает забыться и полностью отдаться делу.

Я без сил валялся около потухшего костра, ожидая, пока загустеет мое вонючее варево, и вдыхал рассветный воздух, слегка пропитанный потом.

- Думаешь, получится? – спросила меня Несса, сев рядом.

Выглядела она ужасно, тут не поспоришь: осунувшееся бледное лицо, огромные синие круги под слезящимися от резкого запаха зелья мутными глазами и руки, на которых виднелись кровоточащие следы ее собственных ногтей.

Она нервничала, это чувствовалось в ее разбитом и утомленном голосе, и я ее понимал. Сам я тоже не хило волновался, все еще не веря, что по доброй воле записался в такую авантюру.

- Лучше скажи, - я прочистил горло, - как думаешь: у меня получится?

Она хмыкнула.

- Думаю, да. Несомненно.

- Вот и ответ.

- А что будет дальше?

Я чувствовал, что надо ее успокоить, но сегодня меня почему-то рвало на чистую правду. Наверное, это все от зельевых зловонных паров. Тем более, она имела право знать.

- Не знаю. Но не сомневаюсь: дальше будет ад.

В прошлый раз, когда Альма попыталась излечить ту девочку, она лежала в коме всю неделю и не справилась.

Девчонка вырвалась, начиная рвать и метать все вокруг. Она нападала на людей, отгрызала им головы и выпивала всю кровь. Даже животных, и тех не пожалела. Скольких человек она загрызла, прежде чем ее поймали! Поймали, нашпиговали стрелами с серебряными наконечниками и сожгли заживо на костре. Повезло, что я успел спрятаться в подвале, иначе бы не выбрался оттуда живым.

Ну и ночка…

- Тогда тебе следует выспаться, - сглотнув, предложила Несса.

Я кивнул, благодарный, что она не стала допытываться, что будет, если ничего не выгорит. А я знал. Никакие серебряные цепи нас тогда не спасут. Они поступили опрометчиво, взяв ее с собой. Однако обижать Нессу мне не хотелось.

***

Я проснулся уже по вечер, весь зудящий от донимавших меня кошмаров, и сразу же уставился на бледную луну, едва выделяющуюся на темнеющем небе.

Время идет, осталось немного.

Руки дрожали. Я, не вставая с холодной и влажной травы, огляделся и нашарил руками флягу Белфера, на которой еще оставалось немного вина. Промочив горло, я сел и сплюнул загустевшую слюну в проточную воду.

Все спали, проснулся я пока только один. Ну, так даже лучше: мне не хотелось ощущать в воздухе тонну нетерпения, когда я приступлю к ритуалу.

Сердце громыхало в груди, я начинал паниковать.

- Так, успокойся, - я глубоко вдохнул и выдохнул.

Вроде, помогло…

Я вспомнил, что говорила Альма. Я должен начать на закате и закончить до полнолуния, иначе угожу уже в разум упырице, а оттуда выбраться непросто. Во всяком случае, Альме это едва удалось, а я в ее деле настоящий дилетант.

Так, когда у нас там закат?

Я промокнул опухшие глаза рукавом и, шатаясь, поднялся. Надо проверить, не испортилось ли зелье. Сердце забилось еще чаще. Если ничего не получится, то…

Поднявшись на скамейку, я зажал нос и заглянул в остывший чан. Жидкость в нем загустела и стала ядовито-зеленой, от чего походила на человеческую рвоту с плававшими в ней желто-коричневыми остатками завтрака. Пахло, впрочем, так же.

Живот громко заворчал, исторгая остатки вчерашнего крепкого ужина, но я смог сдержаться и сплюнул. Взявшись за длинную деревянную ложку, я потянул ее на себя, но жидкость оказалась такой вязкой, что она едва сдвинулась с места.

Мои губы расплылись в самодовольной ухмылке. Сделано! Осталось только разбудить остальных и дождаться заката.

Я оглядел луг и нашел храпящего Белфера, сжимающего в руках перо с чернилами и небольшую тетрадку. Он записывал все, что я делал! На мгновение я поддался праведному гневу, но через секунду успокоился. Старик казался мне благоразумным, и я был уверен, что он не попытается распространить свои каракули по всей империи. Помощь помощью, а если такое будет проделывать каждый дурак, то наше население заметно поредеет.

Я осторожно тронул его за руку, старый лекарь тут же открыл глаза.

- Что, пора, мастер Том?

- Да. Сможешь найти Джерарда и Нессу? И найди кого-нибудь посильнее, желательно двух. Когда все начнется, я точно не могу сказать, что произойдет.

Он кивнул и хитро улыбнулся.

- Ну, мастер Том, я вижу, вы вполне уверены в своих действиях. Значит, все-таки поверили старому горбатому травнику, а?

Я вздохнул и вытер лоб ладонью. Плечи опустились.

- Не знаю. Я не знаю.

- Слышу я, вы что-то скрываете, мастер Том? – он прищурил свои прозорливые кошачьи глаза. – Не желаете поделиться? Я хоть и в магии много не смыслю, зато в жизни повидал многое, да и язык за зубами держать умею.

И я решил признаться.

- Меня кошмары мучают, Белфер.

- Так, - он с усилием поднялся с лежанки, перетащенной сюда из своей палатки, и весь обратился в слух. – Какие же?

- О троллях… Вернее, о том, как я от них ушел.

Он кивнул.

- В своих снах я снова и снова падаю с того обрыва, - шепотом продолжил я, чтобы никто другой не услышал. – Вновь и вновь, раненый этим проклятым мечом в сердце! – последовала долгая пауза, я обдумывал слова. – Но в кошмарах я умираю, Белфер, я падаю и умираю, просто разбиваюсь о скалы! Знаю, это просто сны, но я чувствую, что должен был умереть! Внутри я словно мертвый…

Я закрыл глаза и надавил на переносицу из-за боли в гноящихся глазах.

- Понимаю, мастер Том, понимаю, - с грустью в голосе закивал старый лекарь, глядя мне в глаза. – А вы уже прочитали тот пергамент, что я вам посоветовал?

Я похлопал рукой по карману брюк, проверяя, там ли он, и покачал головой.

- Еще нет.

- Ну, и ладно. Думаю, сегодня как раз все станет ясно, мастер Том.

- Надеюсь.

- Вы готовьтесь, а я всех разбужу. Надеюсь, вы не против… - он кивнул в сторону книжицы на лежанке.

- Нет, не против. Вот только умоляю, держите все это в секрете, иначе одна знакомая ведьма мне голову оторвет, честное слово.

- По-другому и быть не может. Клянусь, их женские тайны для всех остальных так и останутся тайнами!

Я кивнул. Я ему верил: он совсем не походил на тех самодовольных горбунов-дилетантов, при упоминании которых лицо Альмы походило красными пятнами, а из ноздрей валил пар.

Да, сейчас все выяснится. Если, конечно, тайн не станет еще больше…

***

- Напомни, как ты намерен снять проклятие? – в сотый раз спросил Джерард.

Я тихо чертыхнулся, когда часть отфильтрованной жижи свалилась мимо небольшого стеклянного стакана. Его допросы начали меня раздражать с самого первого дня, но сейчас он перешел все границы своей тупости!

Все вокруг нервничали, кусали губы от нетерпения, но никто – никто! – кроме принца, не донимал меня бесполезными расспросами.

- Еще раз повторяю, - я подул на ложку, сдувая налипший на нее лист бумаги, - как мне объяснила одна моя знакомая, каждое проклятие оставляет после себя след, ведущей к ведь… э, личности, которая его наложила.

- Да-да, ты уже это говорил!

- Джерард, - Несса взяла его за руку и усадила на стул рядом с собой. – Успокойся, пожалуйста.

- Нет, погоди, сестренка. А если не сработает? Сколько людей мой отец нанимал, но все они лишь разводили руками! Где гарантии?

- Сработает, - заверил его Белфер, многозначительно поглядывая на меня. – Непременно сработает, можете даже не сомневаться, мой принц.

- Ладно. Хорошо, - остыв, Джерард положил руку на ладонь своей сестры и крепко ее сжал. Казалось, волновался он даже больше нее. – Продолжай, Том, прошу.

Я кивнул, взяв из рук Белфера второй стакан.

- Так вот след этот называется у знающих матрицей заклятья, - продолжал я свою речь, точь-в-точь копируя слова Альмы (благо, память отличная). – Вот такая матрица дает прямой доступ к его формуле, зная которую, можно проклятие снять. Доехало?

Вся троица кивнула. Двое же стражников, переминавшихся с ноги на ногу чуть поодаль, уперлись взглядами в землю и молчали, явно вообще не понимая, что тут делают.

- А как снять?

Я крякнул. К этой части готовиться было бесполезно. В ответ на все мои вопросы Альма лишь сказала, что я сам пойму, если столкнусь, а такого не будет, потому что во мне нуль магии! Верил ли я ей? Раньше – да, но вот теперь немного сомневаюсь. Авось прокатит?

- Это уже по случаю.

- Ясно. Ну, ты готов? А то скоро… - он прочистил горло и кивнул на луну.

Полнолуние. Да, я помнил.

Я спустился со скамьи, сжимая в руках два стакана, и жестом попросил Джерарда уступить мне место, оказавшись лицом к лицу с Нессой. За тот случай пару дней назад я уже извинился, но мне казалось, что ей все еще больно. Идиот.

- Держи, - я протянул ей один из стаканов.

Свой я поставил на колени, вытянул из голенища сапога небольшой, но острый нож и осторожно ткнул острием в безымянный палец.

- Ты должна сделать так же.

Несса без слов приняла клинок и тихо ойкнула, когда на пальце проступила алая капля.

Я дал своей крови стечь в стакан и осторожным круговым движением перемешал содержимое, наблюдая, как Несса проделывает каждое мое действие с удивительной точностью.

- Отлично, - я удовлетворенно кивнул. – Теперь меняемся. Белфер, - обратился я к лысому старцу, - подай, пожалуйста, ту мазь, которую ты сделал из трав.

Он вытянул из карманов своей столетней робы небольшой пузырек, похожий на сосуд для духов, и протянул ее мне.

Все еще сжимая в левой руке стакан, я зубами откупорил пузырек и отплюнул пробку в сторону. Придавив горлышко к губам, я осторожно стал размазывать по ним все содержимое, а затем передал его Нессе.

Ее руки дрожали, но в глазах была уверенность. Она мне верила, теперь я обязан оправдать ее надежды, иначе разобью ей сердце и погибну сам в желудке упырицы. Этого мне только не хватало.

- А это зачем? – поинтересовался секунду назад молча стоявший в стороне Джерард.

Лицо Нессы стало пунцовым от смущения. Я многозначительно кашлянул в кулак и предпочел промолчать, Белфер замялся.

- А, ясно, - прошипел принц. – Без этого никак?

- Боюсь, нет, мой принц, - покачал головой лекарь. – Поверьте, мастер Том знает, что делает…

- И на ее руку я, заметь, не претендую!..

Ну, не сдержался я, что уж тут!

- Может, приступим? – предложила Несса, выходя из ситуации.

- Ты должна выпить. Все, до дна. Даже если не лезет, все равно глотай. Только проследи, чтобы мазь осталась на месте.

Она кивнула и тут же залпом вылила всю жижу в рот. Я поступил так же.

Поначалу мне казалось, что я сейчас задохнусь и сдохну тут, опозорившись так, как никто еще в мире не позорился. Вязкая жидкость скользнула по языку и забила горло, наотрез отказываясь идти дальше.

Я стиснул зубы и попытался сглотнуть, но ничего не получилось. Я запаниковал, ощущая, как перестает хватать мозгу воздуха.

Из глаз брызнули слезы, горло неимоверно болело, но все же мне это удалось!

Схватившись за кадык, я сдавил гортань и заставил себя протолкнуть жижу внутрь. Со звуком рушащегося замка зелье проплыло по кишечнику и, бухнув, мягко опустилось в желудок.

Я скорчился и высунул язык, пытаясь избавиться от горького неприятного привкуса. Лицо Нессы вдруг побледнело, затем позеленело, а потом, скорчив гримасу отвращения, стало каким-то тускло-желтым в красных пятнах.

- Нормально? – сдавленным голосом спросил ее я.

Она молча кивнула, все еще не решаясь открыть рот.

- Перейдем ко второй части?

На мгновение Несса замялась от смущения, но привел ее в чувства «заботливый» брат.

- Ну же, сестренка, - выдавил он. – Не в первый же раз!

Я поднял брови, с насмешкой глядя ей в глаза. Выглядела она так, будто взорвется, а из ушей вот-вот повалит пар, но все обошлось.

Я сглотнул. Признаться, сейчас я был готов повеситься, нежели сделать нужное. Даже приключение с троллями теперь не казалось мне таким уж страшным, и я готов был пережить его снова, только не делать… этого. Но мы оба взяли себя в руки и медленно, стесняясь друг с друга, стали сближаться.

- Господи! – проворчал Джерард. – Вы как две курицы, ей богу!

Я психнул. Действительно, какого черта? Как будто не проклятье снимаем, а ворожбой занимаемся под Новый год!

Я рывком приблизился к ней, зарылся пальцами в волосы и мягко коснулся губами ее губ.

Что произошло дальше в настоящем мире, я не помню.

***

Я очнулся во тьме. Может, ослеп? Наверное, да, потому что я не верил, что у меня может получиться нечто подобное. Альма говорила…

- Дьявольщина! – воскликнул я, но своих слов не услышал.

Я попробовал подняться – ну, ежели я ослеп, то не обездвижен! – но не сумел. Кажется, тела у меня вообще не было. Я мысленно выругался и стал плеваться, пока вдруг не понял, где нахожусь.

Я успокоился и попытался обострить все свои ощущения.

Тепло. Нет, слегка прохладно, но в самый раз.

Вокруг темно и тихо, даже собственные мысли звучали отстраненно и поразительно сдавленно, от чего казалось, будто разум напрочь забыл, как надо говорить.

Я попытался вздохнуть. Здесь было уютно. Настолько, что даже не хотелось никуда уходить, только оставаться здесь и не просыпаться, будто очищаясь от всей от всей мирской суеты.

Чистилище! Вернее, так я его назвал сам. Скорее это было место, отражающее самые закутки моего разума, куда я попал в прошлый раз, находясь в полушаге от смерти.

Я задумался. Своего ли?

Не важно, надо выбираться. Надо отыскать след заклятья и возвращаться, иначе останусь тут навсегда. Но как это сделать?

Я напряг свой разум и заставил его найти мне дверь.

Она тут же возникла. Во тьме, прямо передо мной. Она, казалось, висела в воздухе, эфемерная и недосягаемая для существа без тела, но мой образ колыхнулся, и я вновь почувствовал собственные ноги и руки.

Я криво усмехнулся. Не так уж и сложно!

Я потянул за ручку и зажмурился, когда яркий свет ударил прямо в глаза, но все же набрался смелости и шагнул вперед, пересекая порог.

***

Однако как только я выбрался из своего Чистилища, то снова оказался беспомощным, превратился в нечто вроде бестелесного духа, не способного ни сдвинуться с места, ни что-либо сказать. Даже мысли, ранее хотя бы едва слышимые, теперь полностью пропали. Я оказался полностью беспомощным, только ощущал, как мой разум медленно превращается в ничто под давлением чего-то твердого и непоколебимого.

Перед глазами замелькали образы. Гербы, картины, незнакомые мне лица, пейзажи – все проносилось мимо, раз за разом заставляя меня расплываться в воспоминаниях Нессы, забывая свои.

Через секунду я не мог вспомнить, кто мой отец, через две – забыл имя. С каждым мгновением я терял частичку себя, которая бесследно исчезала, полностью сливаясь с неприступным разумом Нессы.

Вдруг промелькнула показавшаяся мне странной сцена.

Собрав остатки самого себя, я сконцентрировался на этом моменте, ощущая, что еще миг, и я вконец испарюсь, стану безвольным овощем. Очнись!

Нужная мне картинка остановилась и стала светиться. Вспыхнув, она начала стремительно расширяться, становиться объемной и осязаемой. С характерным звуком ломающихся костей она выгнулась и заглотила меня целиком, увлекая в водоворот времени.

***

Передо мной предстала одна из комнат богатого замка. Она была большой. Вид двух широких окон выходил на высокие горы, чьи верхушки были покрыты снежными шапками, а у их подножия раскидывался редкий хвойный лес.

Я перевел взгляд на стены, сплошь заставленные пестрыми гобеленами и коврами, и узнал в полотнах герб Шайра – гарцующего вороного коня на холме, окруженном богатой серебряной вязью. Без сомнения, это был замок короля Бройта, отца Джерарда и Нессы.

В центре комнаты стояла небольшая деревянная колыбель. Сразу видно, что у того, кто ее сделал, руки явно не из задницы росли, да и заказчик не поскупился. Даже обработал дорогим лаком, который слегка поблескивал в свете луны, а резные ножки, искусно вырезанные из осины, изображали бегущих в разные стороны единорогов.

Я приблизился. Внутри спокойно спал младенец, тщательно укутанный в шелковые пеленки и укрытый разноцветным теплым одеялом с большим количеством разных нашивок, изображавших то ли цветочки, то ли каких-то неведанных чудовищ.

Несса?

Я в мыслях усмехнулся. В таком возрасте все дети похожи, нельзя быть уверенным на сто процентов. Итак, та ли эта ночь, когда ведьма наложила заклятье? У нее – у ведьмы, в смысле – нет шансов на ошибку, значит, прокляла она Нессу, когда та осталась без присмотра, то есть в одиночестве. Вполне подходит.

Я засмотрелся на ребенка и не заметил, как окно вдруг начало медленно открываться.

Внутрь просунулась грязная когтистая рука, покрытая струпьями. Ее пальцы вгрызлись в камень и напряглись. Следом показалась и вторая.

Я с ужасом наблюдал, как светловолосая ведьма медленно влезает внутрь, переваливаясь через подоконник, и становится грязными по колено ногами на пол, медленно выпрямляя спину.

Ее волосы, кажется, были светлыми, но превратились в грязные патлы и деревяшками свисали до плеч. Ростом ведьма была точь-в-точь как Альма, только тощая – честное слово, даже жалко смотреть! – и горбатая, совсем как чудище. Судя по всему, она не одну ночь провела в бегах, так как платье на ней порвалось и не закрывало почти ничего, а ступни до сих пор кровоточили, оставляя на полу свои красные отпечатки.

Кожа стала черной, как смоль, и походила на сухой пергамент – такая же сухая, ломкая и, к тому же, покрытая коростой. Лицо же осунулось, ярко выделялись провалы круглых злобных глаз, светящихся в полутьме ночи.

Я пригляделся. Кажется, на щеках и впрямь виднелись следы сажи, совсем как у Альмы…

Но это же не может быть она, она добрая и красивая, хоть и немного ворчливая!

Я продолжил наблюдать за ведьмой.

Тихо шипя, она принюхалась своим кривым длинным носом и неуверенно сделала шаг к колыбели. Затем еще и еще, пока вплотную не подошла к безмятежно спящей Нессе.

Казалось, она сомневается.

Ведьма осторожно протянула к малышке костлявые руки и крючковатым пальцем провела по ее лицу, оставляя на чистых белых щеках черную сажу. У меня внутри все сжалось, но я сдержался и не пытался ей помешать: в конце концов, это всего лишь воспоминание!

И тогда ведьма заговорила.

- Привет, - тихо прошептала она, и от одного этого голоса мне стало страшно до чертиков. – Как ты, моя дорогая?

Голос ведьмы вопреки моим ожиданиям был мягким, даже каким-то обычным. Вкрадчивый, он тихо шелестел, походя на шорох осенней листвы на земле, но что-то в нем все-таки было странное, потустороннее, от чего нормальный человек съежился бы в уголке и там и сидел, пока обладательница такого голоса не пройдет мимо.

- Ты уж извини, но другого выбора у меня нет.

Я малость охренел. Она что, извиняется? Ведьма, наложившая на Нессу проклятье, извиняется перед ней?

- Так уж вышло…

Сказав это, она положила когтистую руку на низ живота, который немного выпирал вперед. Раньше я думал, что она объелась белок или напилась крови (ну, чего они там с голодухи делают?), но теперь до меня дошла ужасная правда…

Ведьма была беременна!

Я сплюнул. Альма как-то рассказывала, что женщины шабаша используют мужчин, чтобы заполучить наследниц, если кто-то из них погибнет, но такая? Да она же настоящее лесное страшилище, только издалека похожее на женщину! И то если глядеть боком и через увеличительное стекло.

- Я возьму у тебя все, что мне нужно. Мое проклятье испортит тебе жизнь, но поверь мне, другого пути у меня нет. Только ты одна сможешь мне помочь. Мой сын должен жить, маленькая принцесса, несмотря ни на что, и только ты сможешь мне это обеспечить. Из всех детей мира, только ты…

И она зашептала свое дьявольское заклятье.

Я сконцентрировался. Что-то подсказывало мне: сейчас! Вот она, матрица заклятья. Это вовсе не формула, а обычное воспоминание, связывающее ведьму и ее жертву. Лишь один краткий миг, способный изменить все.

- …кровь от крови, плоть от плоти… - заканчивала нашептывать ведьма.

Она клыком пробила кожу на пальце и осторожно поднесла его к губам маленькой Нессы.

А затем просто развернулась и стала уходить.

Я заметался. Неужели все? Я ведь расслышал только самый конец и даже не понял, как снять проклятье! Черт!

Я судорожно пытался нашарить решение.

Тем временем ведьма закрывала за собой окно, но ее голова все еще оставалась видна. Внезапно она сверкнула глазами и посмотрела прямо на меня…

Я не мог поверить в происходящее. Нет, этого просто не может быть. Не должно быть! Но факт оставался фактом, и я не мог не верить в истину. Все вокруг – воспоминания младенца, а воспоминания не лгут.

Ведьмой была Альма. Да, изуродованная, да, не похожая на себя, но это была она. Я узнал ее глаза, лицо, родинки на щеках, которые выглядели точь-в-точь как разводы печной сажи. Это была она…

Я опешил. Черт, что тут творится? И она – беременна?

Я хорошо ее знал, она просто не могла обидеть ни в чем не повинную девочку. Не могла быть… такой. Нет, нет, нет!

Я готов был закричать, но даже этого не мог сделать.

Образ Альмы, которую я знал больше семи лет, которой верил и доверял во всем, в одно мгновение разрушился, и с ним будто ушла часть моей собственной жизни.

Я влепил себе мысленную оплеуху и заставил поторопиться. Не время медлить! В конце концов, еще ничего не ясно! Я сконцентрировался на злобной уродливой ведьме и закрыл глаза.

ГЛАВА 3. ПЕРЕВАЛ НЬОРДА

Часть 1

Альма проснулась посреди ночи с жутким криком. Ей снова снился кошмар. Кошмар про него. С того момента, как он уехал, она не могла и дня прожить нормально, не сорвавшись на ком-нибудь из посетителей. И она… скучала.

Пятисотлетняя ведьма поднялась с кровати, накинула свой ночной халат и шерстяную шаль и медленно двинулась к лавке, шоркая мягкими тапочками по полу.

Мысли ее были мрачны, а сны – и того хуже. Каждый кошмар хуже прежнего. Ей виделось, будто его в своей берлоге заживо жарили тролли, будто он умирает, срывается с утеса в реку. Все эти дни ее мучил только один вопрос: «Как он?».

Черт побери ее душу, она действительно скучала! Скучала так, что внутри все выло от боли, будто сердце медленно полосовали острым клинком. Эх, если бы снова избавиться от этих чувств, причиняющих одну только боль… Но она понимала его как никто другой. Он обязан был уйти, улететь из гнезда и начать новую – свою – жизнь. Альма сама в таком же возрасте сбежала из шабаша, стала одиночкой. Ей многое пришлось пережить, но получила она намного больше, чем рассчитывала – счастье. Пусть и недолгое в сравнении с веком ведьм, но настоящее счастье.

Она щелчком пальцев нагрела в кружке воду и заварила крепкий чай - вот что точно позволит ей избавиться от отвратного настроения в эту чудесную спокойную ночь.

Альма вышла на улицу и вдохнула прохладный воздух, пропитанный ароматом летних цветов, росших на холме. Может, попробовать отыскать его с помощью магии? Нет, она знала, с кем имеет дело, и понимала, что его не найдет.

Приятный на вкус и запах чай разлился по телу мягким теплом, но избавиться от беспокойства не помог. Что-то ей подсказывало, что там, где-то далеко-далеко, он шаг за шагом раскрывает ее тайну, так хорошо замаскированную временем.

Она стиснула зубы. Нет, он не сможет… не должен этого делать! Слишком рано, у него не хватит сил. Он должен расти, взрослеть, набираться могущества, оставаясь в святом неведении, и медленно прокладывать свой собственный путь. По крайней мере, пока его не настигнет это проклятое пророчество.

Но с другой стороны, ей уже надоело скрываться. Тогда, перед уходом, Альма хотела ему все рассказать, признаться, но не смогла. В мире всегда есть кое-что важнее нас.

Она укуталась в шерстяную шаль. Ночь вдруг стала казаться ей промозглой и мрачной, ей хотелось снова ощутить его крепкие объятья, увидеть улыбку, глаза…

- А, черт, - она тряхнула головой, пытаясь отогнать назойливые мысли. В конце концов, она же ведьма! Наверное, лучшая из всех ныне живущих, а ведьмы не верят ни в любовь, ни, тем более, в материнство – уж у нее хватило времени убедиться в бесполезности человеческих чувств.

Альма огляделась. У нее появилось смутное ощущение, что за ней наблюдают. Она на мгновение закрыла глаза и проверила каждый сантиметр на присутствие других ведьм или людей, но ничего не нашла. Значит, показалось.

В голове что-то тихо тренькнуло, словно звоночек, оповещающий о приходе посетителей.

Или нет?

Она принюхалась, в ноздри хлынул едва заметный запах Тома. Нет, и быть не может!

Альма приложила к щеке конец шали и усмехнулась. Сентиментальная баба! Думала, что он, может быть, сейчас здесь, а сама совсем забыла про подаренную им шаль!

Помнится, он специально для нее три часа торговался с иностранным купцом, пока у того слюна изо рта не пошла от злости! Выторговал-таки, и сразу же помчался к ней с подарком.

Ее лицо расплылось в теплой – и редкой – улыбке, но та сразу же растаяла. Пусть нескоро, но он все равно все узнает и возненавидит ее до самой смерти, и она этого заслуживает. Больше не будет подарков, объятий и улыбок, только ненависть. И Альма со страхом ждала этого дня, а особенно того, что он сможет с ней сделать.

Она поежилась. В такую ночь поможет только мужская ласка.

Альма вернулась в дом и легко подняла тяжелую крышку подвала. Изнутри дохнуло пылью и старостью, а вход закрывала толстая и прочная паутина. Сюда она специально запустила несколько тарантулов, так сказать, для безопасности, хотя мало кто из обычных людей решится лезть в подвал к ведьме.

Ступеньки заскрипели. Она оказалась в полной тьме, но ее глаза прекрасно различали каждую деталь, вплоть до маленькой трещины в половицах – еще один плюс в жизни ведьм.

- Кто там? – раздался во тьме сдавленный женский голос. – Выпустите меня! Пожалуйста! Я ведь ничего не сделала, почему вы меня здесь держите? Мой муж…

- Тихо! – она пошевелила пальцем, лишая женщину дара речи. – Плохо выглядишь, Мари. Видимо, возраст все же дает знать о себе, хоть я и пытаюсь поддерживать твою молодость своей магией.

Ничего, только мычание в ответ.

Альма подошла к сгорбленной в клетке женщине, вцепившейся дрожащими руками в железные прутья, и присела рядом.

Ведьма протянула к ней руки.

- Ну-ну, не упрямься, Мари! – проворчала Альма, когда женщина испуганно отшатнулась. – Я вовсе не собиралась тебя мучить, всего лишь отрезать один локон, всего один. Обещаю.

Она дотронулась до грязных волос узницы и ногтем срезала с них один засаленный клок.

- Надо бы тебе помыться… Но я тебя не выпущу, уж извини.

Альма грустно вздохнула, ее вдруг потянуло на исповедь.

- Знаешь, он ведь ушел навсегда, - начала она. – Мой сын, моя кровь и плоть. Наследие, гордость… - она задумалась. – И, я думаю, он больше никогда не вернется, потому что узнает, кто он такой, и кто такая я. Не сомневаюсь, захочет убить, поэтому и не вернется. Чтобы сдержаться. Уж я-то его знаю. Может, он и думать боится об убийстве, но оно у него в крови. Я еще помню Безымянных…

Ведьма замолчала, слушая, как тихо хнычет женщина, лишенная голоса.

- А твой муж плохо с ним обращался, - после долгой паузы продолжила она. – Так плохо, что пару раз я хотела забрать его, признаться. Но нельзя. Он должен учиться, бороться за жизнь, расти и становиться сильнее, но для этого необходимо страдать. Ничего уж не поделаешь, мое наследие должно остаться в истории любой ценой, пусть даже такой страшной. Я уверена: он станет великим, если не величайшим! – ее голос наполнился гордостью. – И не без твоей помощи, Мари. Ведь ты меня помнишь, да?

Глухое мычание.

- Но я все равно страдаю, - Альма откинула волосы назад и промокнула рукавами халата проступившие слезы. – Понимаешь, когда он узнает… возненавидит, и я его больше никогда не увижу. Никогда! Иногда я задаю себе вопрос: «Какого черта я делаю, он ведь мой сын! Мой сын! Я не должна его отдавать!». Но, черт меня побери, так надо. Он должен жить, пусть и в постоянной ненависти к матери и с именем, не достойным его. Он поступил плохо, не исполнив твою – извиняюсь, мою – последнюю волю, ты так не думаешь?

Она накрутила локон на указательный палец и задумалась.

- Как думаешь, не наведаться ли мне в твоем облике к твоему пьяному муженьку-садисту, а? В конце концов, удалось же мне проделать этот фокус при родах, только пришлось потом из гроба выбираться, грязи – просто жуть. Пусть думает, что это просто хороший сон, - она вдруг ухмыльнулась. – А потом я с ним разделаюсь за всю боль, которую он причинил моему сыну. А, Мари? Потом же можно приступить к остальным, они тоже его не приняли. Как будто чуяли своими гнилыми сердцами, кто растет у них под носом…

Ее все еще не покидало смутное ощущение присутствия Тома.

***

Я открыл глаза. Сердце глухо билось в груди, разгоняя по венам бурлящую кровь. Я задыхался, но вовсе не от выпитого зелья, а от ярости и бессильной злобы.

Я перевалился на правый бок, упал на землю, стал судорожно заглатывать ртом воздух. Сердце стучало медленно, размеренно и вдруг на одно мгновение замерло, застыло, словно время внезапно остановилось, но лишь на краткий миг. И за этот миг до меня, наконец, дошла вся правда.

Перед глазами мелькали силуэты, в ушах слышались ничего не значащие для меня голоса. Словно под действием сильного наркотика, я поднялся на ноги, обессиленно побрел в сторону огромного черного котла, державшегося на трех толстых железных прутьях, и сжимал кулаки так крепко, что кровь стала струиться по пальцам и капать на траву, превращаясь в алые следы на земле.

Все тело дрожало от гнева, из глаз вдруг прыснули слезы, но я даже не старался их сдерживать. Я закричал так громко, как только мог, и со всех сил пнул ногой дьявольский котел. Тот дрогнул, прутья заскрипели, впиваясь зубьями в рыхлую почву, котел накренился и с грохотом свалился, заливая своим содержимым все вокруг.

Зелье зашипело, поверхность его пузырилась, а пахнущая смертью и мертвечиной жижа продолжала сантиметр за сантиметром отвоевывать себе место, уничтожая под собой все живое.

Ну и пусть!

Я запнулся, стирая со щек слезы, и посмотрел под ноги. Меч. Как он тут оказался?

Плевать!

Я схватил его, стиснул в ладони, так что костяшки пальцев побелели под кожей, и стал рубить все, что попадалось на пути, начиная от высоких стеблей полевых цветов и заканчивая толстыми железными прутьями, на которые крепились палатки.

Рукоять клинка дрожала, словно ощущая всю мою ярость, и нетерпеливо кидалась в бой, а лезвие с легкостью ножа для масла разрубало все подряд.

Я еще раз крикнул и перевернул тяжелый дубовый стол, опрокидывая на землю чашки, склянки и стеклянные сосуды, которые с грохотом стали разбиваться под собственным весом.

Я размахнулся и засадил лезвие клинка глубоко в столешницу, но когда попытался его вынуть, то ничего не вышло. Тогда я еще раз, вкладывая в удар всю силу и злость, пнул ни в чем не повинную деревянную ножку и сплюнул, валясь с ног.

Я бессильно опустил голову и, к своему удивлению, тихо заплакал, кусая губы.

Ложь, кругом одна только ложь!

Я не находил слов, чтобы выразить все то, что накопилось у меня внутри, но проклинал всех, кого только мог. И больше всего – Альму.

Я измученно ухмыльнулся. А так ли вообще ее зовут? Может, снова солгала?

- Ведьма, - прошипел я сквозь зубы. – Ненавижу!..

А я… Кто, получается, я? Ее сын? Нет, это невозможно. Просто не может быть! Я отказывался в это верить, но… не мог. Истина не в словах, но в воспоминаниях, и она открылась мне. Я не мог ее просто игнорировать. Я слышал, как Альма говорила, что чувствовала, и проклинал ее всеми силами души.

Я вытянул руку и схватился за длинную, слегка изогнутую рукоять меча, которая сейчас отдавала легким отрезвляющим холодом. Да, она полностью права. Если бы она стояла передо мной, я бы не сдержался.

Лгать столько лет, в самые глаза!

Я затрясся, а затем… просто сдался. Словно внутри что-то оборвалось. Я никогда не презирал ведьм, не желал им зла. И больше всего на свете хотел вновь увидеть мать. Живой. Все исполнилось, но я ощущал себя так, словно судьба, хохоча, наплевала мне в душу. Какая ирония…

Я знал, что она сделала, кем была - злобной ведьмой, вовсе не доброй заботливой Альмой, которую я знал столько лет. Она прокляла Нессу, заперла в клетку мою…

Дьявол, что она еще могла плохого сделать за все пять сотен лет жизни?!

Я вдруг понял, на что она рассчитывала. Тогда, в прошлый раз, она специально обучила меня приготовлению зелья. Знала, что мы с Нессой когда-нибудь встретимся, что я буду пытаться. И справлюсь. Только я мог снять заклятье. Это была лишь проверка - кровь от крови…

Она все рассчитала, но не могла быть уверена в одном – что это произойдет так рано.

Я дернул руку на себя, клинок мягко вышел из твердого дерева.

- Мастер Том? – раздался за спиной тихий голос Белфера.

- Скоро полнолуние! – обеспокоенно выпалил Джерард. – Не знаю, что там у тебя произошло, но если ничего не сделать…

- Знаю, - прервал я его. – И сделаю.

Я поднялся с места. Ноги были ватными, и я, шатаясь, молча побрел к лежащей без сознания Нессе, на лице которой уже проступали серые трупные пятна, а черты становились угловатыми и хищными. Зловеще хищными.

Солдаты, разбуженные моей гневной тирадой, переглядывались друг с другом и шептались за моей спиной, некоторые уже подумывали о бегстве.

Я поднес лезвие к запястью и сделал длинный кривой надрез дрожащей рукой. Проступила кровь. Она бурлила, струилась по пальцам и капала на землю, превращаясь в огромный алый ручей. Если так и дальше будет идти, я погибну от потери крови.

На меня нахлынула апатия. Ну и пусть. Пусть!

Гордость, наследие! Гори все синим пламенем, и ты вместе с ним, мерзкая ведьма!

Внезапно цвет моей крови переменился. Он стал темным, почти черным, и слегка серебрился, а сама кровь вдруг загустела и сделалась отвратительной и вязкой как смола.

Такую кровь я уже видел - когда Альма, штопая мои штаны, нечаянно уколола иглой палец.

Я тихо взвыл.

Несса очнулась. Мертвая кожа покрывала уже большую часть лица, а отросшие толстые клыки едва умещались в искореженном рту, напоминая настоящий смертельный частокол. Она открыла горящие глаза цвета сумеречного неба, тело начало стремительно раздуваться, платье лопалось по швам. В ней почти не осталось ничего от человека.

Я стиснул зубы и подошел к ней, сунув под нос свое запястье, запачканное кровью. Закрыл глаза. Ощутил, как клыки впиваются в кожу, а жизнь медленно покидает тело.

- Кровь от крови, плоть от плоти, - тихо прошептал я часть заклинания, теряя сознание под жадное чавканье упырицы, литрами высасывающей из меня ведьминскую кровь.

Проклятье…

***

Я повернулся к нему спиной и подложил под голову руки.

- Ошибался. Ты во всем ошибался, старик! Отстаньте от меня уже, я в порядке, мне не нужна ничья помощь. Просто… оставьте в покое.

Белфер на несколько секунд замер, словно раздумывая над своей будущей речью, но не сказал ни слова. Просто сел на табурет в углу и томно вздохнул.

Я не хотел раскрывать рта, но чувствовал острую необходимость поговорить.

Может, мне станет легче?

- Знаешь, Белфер, все совсем не так, как я думал. Много стало ясным, многое понятным, но лучше б я не знал, понимаешь? Лучше бы не знал. Джерард уже как-то пытался меня успокоить. Знаешь, он даже как-то переменился, стал добрее ко мне, что ли. Нет, ничего я ему не сказал, но он все пытался, говорил, что цель оправдывает средства…

- Ну, разве это неправда? – наконец, он задумчиво заговорил. – Вы, мастер Том, поставили перед собой цель и достигли ее. Спасли от проклятья принцессу, хотя многие до вас пытались, уж поверьте. Но только у вас получилось.

- И это должно меня успокоить? – прошептал я под нос. – Наоборот. И я даже знаю, почему получилось только у меня. Я понимаю, но… не хочу понимать. Я нашел кое-кого, кого искал всю жизнь, но разочаровался. Уж лучше бы она оставалась тайной. Я искал ответы и, можно сказать, нашел. Хотел бы я вернуться в прошлое и хорошенько стукнуть себя по голове…

- Цель оправдывает средства. Вы сделали доброе дело, я горжусь вами и уважаю вас. Уважайте и вы себя.

- Не хочу. Цель никогда не оправдает средства, это порочный круг, - я закусил губу, на душе гадили кошки. – Ведь каждое средство – тоже цель. Это уже пирамида. Бесконечная пирамида бесполезных поступков…

- Вы горюете, мастер Том. Не знаю, почему, и не хочу вмешиваться. Но понимаю. Однако не стоит так отзываться о судьбе, ведь каждый наш поступок всегда имеет смысл. Видимый, али нет, но ценный, это без сомнений.

- Ага. К сожалению, все поступки, определившие мою будущее, сделал не я. И где тут справедливость?

- Справедливости нет, в этом я согласен. Но вот с остальным – нет. Ведь сейчас это ваша жизнь, мастер Том, и вы вольны поступать так, как считаете нужным. Можете отказаться от прошлого, и пусть даже оно не откажется от вас – плевать! Что бы ни случилось, надо жить дальше. Я многое видывал в своей жизни, и случалось мне разочароваться в себе и в других, даже в жизни, но, как видите, я тот, кто я есть, и я сам выбрал такую судьбу. Наплевал на все и выбрал! У меня была чудесная жена, есть чудесные дети, которых я люблю и о которых забочусь, а когда отправлюсь на тот свет, то они будут меня вспоминать. Я счастлив, мастер Том, пусть даже отец мой был пьяницей и бил все, что ни попадя, а мать оказалась последней продажной бабой в мире! – он перевел дыхание и успокоился. – Вам я желаю того же.

Я осторожно кивнул, признавая, что в его словах есть смысл.

Я шмыгнул носом и поднялся, осознавая, что не хочу возвращаться. Та женщина в клетке - я обязан был ее освободить, расплатиться за грехи моей… матери, но не хотел. Прочь, прочь отсюда!

- Куда вы направляетесь, Белфер? Куда идете?

- В Лок-Мундур, мастер Том, что далеко за морем, - в королевство, что лежит за неприступными горами Хеймдалль за великим перевалом Ньорда. Наш путь лежит в заброшенное королевство гномов, которым сейчас правит добрый друг моего короля и – в будущем – его близкий родственник.

Я кивнул, раздумывая над мыслью, которая меня посетила.

- Долго туда добираться?

- Больше месяца, мастер Том. Сначала три недели на корабле, потом по перевалу через горы на равнину. Думаете идти с нами?

- Думаю, - подтвердил я его догадку.

- Буду рад вашему обществу, да и Джерард, не сомневаюсь, вам в просьбе не откажет. Вы теперь в его доме – желанный гость.

- Охотно верю, - я шмыгнул носом. - А теперь позволь мне уже побыть одному.

- Да, конечно. Вам следует хорошо все обудмать, - он, кряхтя, поднялся с табурета и с грустью посмотрел на меня. – Дорога дальняя, и мы не можем знать, какая судьба ожидает нас за морем.

- Добрый ты человек, Белфер. Но так уж случилось, что в добро я не верю.

***

Я осторожно развернул древний пергамент.

Старая бумага пожелтела и стала твердой, больше напоминая зачерствевший прямоугольный блин, а когда-то черные чернила выцвели, от чего часть текста попросту стала нечитаемой.

Я все размышлял над тем, что случилось. Думал об Альме, о себе…

Нет, просто невозможно. Мне все говорили, что у ведьм не бывает сыновей, только дочки, да и Белфер вовсе не казался суеверным идиотом. Выходит, они ошибались? Наверное, да, ведь ведьмы живут своей жизнью, а люди – своей. Но я ведь не ведьма. Тогда кто же я? Ведьмак? Маг?

Я фыркнул. Бред!

С того полнолуния прошло, кажется, уже дней пять. Все понемногу утряслось, я успокоился и научился, наконец, рассуждать здраво, а Несса из упырицы превратилась в обычную принцессу. Джерард сразу же послал гонца отцу с радостной вестью, а тот, услышав об этом, сразу же приказал устроить огромный пир – кстати, без виновницы торжества – и, кажется, уже подыскал Нессе женишка из соседнего королевства. Меня же приказано было приставить к награде и одарить золотом.

Я отказался и принял лишь небольшой кошель, набитый серебром – таких денег у меня с рождения не было! – и личный подарок Джерарда и Нессы – ящеричные ножны для моего меча, который принц определил как восточную саблю и приказал обтянуть рукоять таким же материалом.

Ножны пришлись как раз в пору, а меч в них со стороны казался похож на обычную, слегка кривоватую цельную палку – на такую и грабители не позарятся. О ящеричной коже напоминали лишь почти незаметные зеленые чешуйки, прочные, как камень, и такие же надежные. Я бы порадовался, вот только думал совсем о другом.

Несса навещала меня дважды в день, рассказывала, благодарила, но я не отвечал. Не ел, не спал, даже не пил, что казалось всем странным, а мне просто не хотелось. Беспокоило ее лишь то, что вскоре ей придется выйти за какого-то королька замуж и рожать ему детей. И она знала, что навсегда окажется запертой в каком-нибудь замке с нелюбимым мужем. Кажется, хотела сбежать. Я не могу ее винить, даже в какой-то мере понимаю.

В первые дни после снятия проклятья я ее не видел, но когда взглянул, то, честно говоря, немного замялся. Без сомнений, она стала красивее в десятки раз, а ее глаза, раньше просто грустные, теперь светились счастьем и здоровьем. Я был очарован, а она действительно радовалась изменениям в своей жизни.

В отличие от меня. Кошмары перестали приходить каждую ночь, давая мне недолгую передышку, но самочувствие заметно пошатнулось. Шрамы – старые и новые – вдруг стали появляться на несколько часов и исчезать, а под конец вообще перестали уходить. Запястья ныли, руки и ноги опухали, все, что можно, кровоточило, а из носа постоянно шла кровь. Ведьминская, не обычная.

На третий день я открыл для себя, что начинаю забывать собственную жизнь. Медленно, но воспоминания из прошлого стали просто исчезать, словно их стирали невидимым ластиком. Тут настал мой черед бояться за свою жизнь.

Признаться, я думал, что умираю, и даже прикинул, что с такими темпами мне еще остался месяц-другой, а потом – конец. Я честно пытался понять, почему так случилось, но так и не разобрался. Видимо, пробуждение ведьминской крови в моих жилах как-то повлияло на тело, причем только отрицательно. И лекарства, похоже, не ожидалось.

Но раз так, то надо разобраться еще кое с чем…

Я взглянул на пергамент. Хоть и заголовок гласил «Эйнариколь», но пергамент представлял собой не цельный текст, а несколько скопированных писем, часть из которых бесследно исчезла, стертая временем и дешевыми чернилами – проклятые жлобы!

Я прищурился и стал читать.

«Доклад. Маэгрис-Вестелиону. От 16 Йуля 322 гг.

Начало доклада.

3 день Долгой зимы. Группа исследует обломки Исильмаиля 19 дней и 18 ночей. Второго дня был найден склеп известной нам обоим личности. Для остальных по вашей просьбе находка остается секретом, но долго скрывать ее у меня не получится. Сегодня на рассвете была вскрыта могила, тело отсутствует. Вместо него в склепе покоится потерянный меч, однако заклинание мешает подойти к нему на расстояние вытянутой руки. Уверенности в подлинности находки нет, но сомневаться не имеет смысла.

Клинок полностью подходит под описание. Рукоять видоизменена и подписана, цитата: «Эйнариколь всегда найдет наследника. Кровь от крови, плоть от плоти». Конец цитаты. Считаю, цитата не имеет смысла: у известной нам обоим личности прямые наследники отсутствуют. Однако наши познания в его личной жизни ничтожно малы.

В ближайшие дни планирую извлечь находку и передать ее лично вам в руки.

Конец доклада».

Я протер пальцами глаза.

Кровь от крови, плоть от плоти…

Черт, эти строки действительно начинают меня нервировать. Видимо, речь в письме идет о каких-то раскопках, но причем здесь я и эта железяка?

Я сконцентрировался, пропустил выцветшие строки и стал читать дальше.

«Доклад. Маэгрис-Вестелиону. От 45 Йуля 322 гг.

Начало доклада.

Заклинание не подлежит нейтрализации! Повторяю: заклинание не подлежит нейтрализации! Весь месяц наша команда пыталась пробиться сквозь барьер, но у нас не вышло! Вся группа заразилась неизвестной болезнью. Число жертв растет с каждым часом, у меня проявляются первые симптомы, если не найду лекарства, то погибну минимум через два дня.

От клинка осталась лишь рукоять, остальная часть бесследно пропала. Надпись изменилась. Цитата: «Проклятый клинок карает всякого, кто нарушит границу. Великим станет лишь наследник. Эйнариколь вновь станет един». Конец цитаты.

Считаю своим долгом заявить, что все наследники Д. подлежат обнаружению и ликвидации. Нельзя допустить исполнения пророчества! Прощайте, господин Вестелион. Надеюсь, мы еще встретимся в Высшем Мире, так как мое присутствие в этом, похоже, подошло к концу.

Конец доклада».

Я покачал головой. Бред сивой кобылы.

Нет, Белфер прав, надо жить собственной жизнью. Плевал я и на Альму, и на эти долбаные пророчества, которых знать не знаю!

Я задумчиво посмотрел на меч. Ну, в конце концов, у него ведь должно быть имя! Вот пусть и будет, хоть я и не очень уверен, что в письмах упоминался именно он. В конце концов, Белфер мог просто ошибиться.

Я поднялся с койки, сразу же забывая про содержания пергамента, покрепче схватил ящеричные ножны, в которых покоился мой новый клинок, и уверенно двинулся к королевскому шатру, зная, что Джерард мне не откажет. Не после того, что я сделал.

Мне предстоит долгий путь, и кто знает, где я найду свою смерть.

Часть 2

Альма проснулась, раскрыв рот в беззвучном крике. Снова.

Ее руки дрожали, пот покрывал щеки и лоб, а мокрые светлые волосы разметались по подушке, издалека походя на ужасных ядовитых змей, какие были у Медузы Горгоны – чудовища, которое она убила и чье сердце съела еще давным-давно.

- Он знает! – это было первое, что она сказала, пытаясь говорить как можно тише.

Он знает. Нет, почему так рано? Неужели она ошиблась?

Она вскочила с кровати, схватила со стула халат и со всех ног побежала к двери. Кровь в висках глухо пульсировала, выдавая всем притаившимся хищникам ее ужас, а по щекам струились прозрачные солоноватые слезы. Альма чувствовала себя плохо, очень плохо, ее пугало растущее в душе беспокойство, но больший страх ей причиняло собственное сердце – сердце матери, сердце ведьмы.

Рано, слишком рано! Он не успеет научиться, не сможет контролировать себя. Черт возьми, он и скрыться не успеет! Они заберут его у нее, теперь их ничего не сковывает. Нет, нельзя им позволить, надо выиграть ему время. Еще хотя бы чуть-чуть!

Хлопнула дверь, растрепанная Альма вырвалась на улицу и стала озираться, а потом вдруг застыла на месте. Ее лицо ожесточилось, стало бледным, как гранит, и в глазах засверкали молнии.

- Выйди, Штригга! – громко воскликнула она, наблюдая за небольшой березовой рощей в десятке метров от ее дома. – Я ведь не такая дура, как ты, я тебя вижу.

- Я вовсе не пыталась от тебя спрятаться, Альма, - тут же последовал ответ. – Лишь хотела проверить, не потеряла ли ты нюх, в твои-то годы!

Голос молодой ведьмы, которую в народе кликали Штриггой, казался Альме чересчур задиристым и наглым, в нем звучала издевка. Надо бы ее проучить пару раз, а еще лучше – закопать заживо на пару сотен лет! Пусть потом только попробует ей хамить, мелкая засранка.

От тени деревьев отделился высокий стройный силуэт, а через несколько секунд, когда юная ведьма вышла на свет, стали ясно видны все ее прелести.

Кожа Штригги была цвета парного молока, такая же бледная и чистая, без единого недостатка, а фигуре смело могла завидовать даже самая прекрасная девушка во всем мире. Одевалась ведьма весьма однообразно, делая ставку на тело и милое личико: серая блуза без рукавов и с огромным треугольным вырезом в зоне декольте; короткая юбка-карандаш того же цвета, плотно облегавшая бедра и доходившая до колен, и низкие зеленые сапожки на высоких каблуках, покрытые треугольными чешуйками. На шее ведьма носила пурпурный шелковый платочек, обвивавший ее лебединую шейку, и короткую серебряную цепочку с круглым медальоном с инкрустированным шестиугольным алмазом. Подкрепляла все это Штригга мощным чарующим заклятьем, которое порой давало сбой и действовало не только на мужчин, но и на особ более слабого пола, однако знающие личности предполагали, что это были вовсе не сбои, а даже наоборот.

- Выглядишь не очень, - с ходу напала на Альму Штригга, строго оглядывая опытную ведьму с ног до головы. – Совсем о себе не заботишься, стала походить на какую-то крестьянку.

- А вот ты смотришься лучше всех, - едко ухмыльнулась Альма. – Наверное, плохо приходится нынче ведьмам, раз добывать все приходится не головой, а тем, что между ног, а?

Штригга ощерилась, показывая ряд ровных белых зубов. Она цокнула языком и оказалась в паре шагов от Альмы, так что та могла разглядеть на идеальном лице каждую открытую пору.

Альма гордо выпрямилась и смело взглянула прямо в глаза своей собеседнице. Она могла поспорить, что далеко не один мужчина пал жертвой этих чарующих глаз цвета морской волны.

- Говори, чего тебе надо, или катись отсюда, - прошипела светловолосая ведьма, пытаясь сдержать гнев.

- Ты знаешь, чего мы хотим, Альма, - спокойно и шепотом ответила ей вторая. – Ты поступила опрометчиво, самовольно покинув наш шабаш. Ты предала нас ради каких-то заумных лживых строчек, выбитых известным обманщиком на своих могильных плитах, и мы желаем, чтобы ты добровольно отдала нам результат всех твоих трудов.

- Ага. И тогда вы великодушно предоставите мне амнистию? Дадите умереть в одиночестве с осознанием того, что где-то там, за морем, вы в своих целях используете моего сына? Могу поспорить, теперь, когда в нем закипела моя кровь, вы его чуете и знаете, на что он будет способен. Требуете от меня пожертвовать своим будущим?

- Именно, - кивнула Штригга, не улавливая в ее голосе иронии. – Другого пути нет.

- Есть. И вот он.

Альма щелкнула пальцами. В воздухе возникла яркая вспышка и отбросила молодую ведьму на несколько метров назад, повалив ее на землю. Взвизгнув, Штригга поняла оплошность и поднялась на колени.

- Убирайся отсюда, - тихо, но с явной угрозой прошипела Альма. – И передай им, чтобы и духу их не было рядом со мной или моим сыном.

Штригга подавила желание вступить в бой.

Она с наигранной улыбкой поднялась с колен и вновь приблизилась к Альме, встав с ней лицом к лицу.

- Я видела его, Альма, - ее голос стал вкрадчивым и спокойным. – Бедный-бедный одинокий мальчик. А какова была его злость, когда он узнал! Когда понял, кто его предал, кто обманывал его почти всю жизнь, - от каждого обвинения сердце Альмы болело все больше и больше, и хоть ведьма убеждала себя, что сердце – всего лишь орган и не может ничего чувствовать, это не помогало.

Она стиснула зубы.

- Это надо было видеть, - прищурившись, продолжала Штригга. – У мальчика явно душа не на месте, сейчас ему нужен хороший друг, готовый предоставить ему свое надежное плечо, - она немного придвинулась вперед, выпятив грудь, и довольно улыбнулась. – А может, и не только плечо, а?..

Лицо Альмы исказилось гримасой отвращения.

- Он не такой наивный идиот, чтобы повестись на такую дуру, как ты, Штриг. Даже не думай.

- Ну, не знаю, не знаю. Он так страдает, так страдает! А я бы могла его утешить…

Старая ведьма сорвалась, ярость кипела в ее жилах. Она замахнулась, чтобы дать нахалке оплеуху, но та в тот же миг исчезла, громко хохоча. Ее злобный смех еще долго звучал в ее голове.

- Ох, Том, надеюсь, ты выберешься из мглы, которая тебя окружает…

***

Я сидел у отдельного костра, специально разведенного мной исключительно для себя. Я хотел побыть в одиночестве, хорошенько подумать. Время ополчилось на меня, с каждым днем мне становилось все хуже и хуже. Нет, тошнота и головокружение полностью прошли – кажется, это была всего лишь проклятая морская болезнь! – а шрамы вновь затянулись и зажили, но почему-то мне казалось, что я схожу с ума. Мне чего-то остро не хватало, но вот понять бы, чего… А может, это просто от усталости? Я на это надеялся.

Прежде всего, кошмары. О да, два-три раза в неделю просыпаться с дьявольскими криками для меня уже стало каким-то особым привычным ритуалом, но содержание снов ухудшалось с каждым разом. Если сначала мне снилась река, то теперь перед глазами мелькали строки из прочтенных несколько недель назад писем и далекие снежные шапки горных цепей. Казалось бы, ничего особенного, но в этих самых горах, глубоко под землей, меня пытали какие-то злобные уродливые существа ростом мне по пояс. И кровь, много густой темной крови – столько, сколько я никогда в жизни не видел, даже когда разгулявшаяся упырица полосовала когтями скот.

Я облизнул языком засохшие губы и сделал большой глоток клубничного вина из откупоренной бутылки. В последнее время необходимость есть и пить стала чем-то эфемерным, неосязаемым, поэтому я и не ел, а пил только вино, чтобы заглушить постоянную пустоту в сердце и отвлечься от плохих мыслей.

Сойдя в небольшом портовом городке со скромным названием Лейла, мы поднялись чуть выше в горы и обосновались на круглом, как лысина Белфера, крутом утесе, поросшем низкой горной травкой и желтой морозянкой. Джерард сказал, что двигаться дальше слишком рано: ручьи на перевале еще не подморозило, а шлепать по ним в сапогах и с поклажей весьма чревато последствиями. Что ж, я с ним не спорил.

С каждым днем все холодало, но в Лейле мы прикупили теплых вещичек, так что погода оказалась нам не страшна. Вот только луна все убывала, и ночи становились темнее и темнее. Теперь же этот проклятый серебряный диск вообще скрылся, убежав куда-то по своим делам, и эта полутьма давила на меня с удвоенной силой.

Я ушел далеко от лагеря, но даже отсюда до меня доносился веселый хохот жизнерадостных солдат, обрадованных отменным анекдотом из уст самого принца Джерарда, который раньше вообще редко общался с «простым» народом.

Я помог им, изменили их жизни, сделал счастливее. Но почему так пусто?

Внезапно чья-то холодная рука легла на мое плечо. Я вздрогнул и схватился за меч, но потом чертыхнулся и извинился перед Нессой.

- Черт, ты подбираешься, как кошка! – проворчал я, ощущая, как все еще бьется в страхе сердце.

- Ну, спасибо за комплимент, - усмехнулась та, глядя на меня своими задиристыми блестящими глазами, и отпила немного вина из моей бутылки.

Нет, я был за нее рад на все сто процентов. И, видя эту улыбку, переставал жалеть обо всем. Проклятье, и что на меня только нашло? Видимо, упился в край!

- Почему не присоединяешься к нам? – она убрала назад черные волосы, в которых отражались танцующие языки пламени. – В последнее время ты вообще всегда держишься в стороне. Все в порядке?

Я кивнул и улыбнулся, вот только улыбка вышла какой-то неестественной и кривой.

- Ох, господи, - она протяжно вздохнула. – Больше не делай… так, мне становится жутко. Выглядишь, кстати, намного лучше, чем в море. Я же говорила: всего лишь качка!

После снятия проклятья ее язык заметно развязался, но даже это мне нравилось. В конце концов, одиночество иногда тоже только мешает, и хочется с кем-то поговорить.

Мне вдруг ужасно захотелось в кусты. Я заерзал, не зная, как признаться в этом Нессе, но она понимающе кивнула, покрываясь красными пятнами.

- Иди уже, попортишь ведь одеженку. Вот будет конфуз.

Я крякнул и побежал к краю утеса, на ходу ослабляя ремень и расстегивая ширинку. Закончив свое дело, я с облегчением выдохнул и стал было заправляться, как вдруг за спиной раздалось:

- Бу!

- Дьявольщина! Несса, какого черта? – теперь настала моя очередь краснеть.

Заправившись, я обернулся и застыл, не в силах оторвать взгляда от ее лучащихся глаз. Она улыбалась, причем так хитро, как будто пыталась подбить меня на какую-то авантюру.

- А ты, кхм, - я прочистил горло, - красивая…

Идиот! Нельзя было придумать ничего лучше?

- Знаю, - ее тон понизился до шепота.

Несса поднялась на цыпочки и обвила мою шею руками, осторожно касаясь моих губ своими.

- Э, а там… они… - я попытался ее образумить, но сам поддался влиянию гормонов и опасности, ведь мы стояли на самом краю утеса в нескольких сотнях метров над землей.

- Они не заметят, - томно прошептала Несса мне на ухо. – Джерард на всю ночь займет их своими байками.

- Тогда ладно. Хорошо.

Я сглотнул и опустил дрожащие руки на ее талию, отвечая на нерешительный и краткий поцелуй долгим своим. Ее волосы пахли ромашкой и свежескошенной луговой травой, а на губах все еще оставался пьянящий привкус клубничного вина, который кружил мне голову и заставлял сердце биться чаще.

Господи, что я только делаю?..

Мы рухнули на землю, ее длинные волосы хлынули на мое лицо, а я все продолжал покрывать поцелуями ее губы, щеки, шею… и утопал в нежном аромате полевых цветов.

Да, это была бесконечно долгая безлунная ночь.

***

Я вновь проснулся посреди ночи, весь потный и напуганный до самых чертиков.

Я выдохнул, пытаясь понять, нахожусь ли я ее во сне или нет, и только когда увидел ясное небо и узкий силуэт серебристого месяца, немного успокоился. Дьявольщина! Снова…

Я отплюнул налипшие на зубы соломинки и откинул назад порядком отросшие за последние пару месяцев волосы, почесав поросший щетиной подбородок. Отдышался, поводил пальцем по переносице и, наконец, снова лег назад на солому, прикрытую небольшим шерстяным пледом.

Справа кто-то зашевелился, тихонько постанывая спросонья.

- Том, - тихо прошептала Несса, не открывая глаз. – Снова кошмар?

- Ага, - я кивнул, хотя в этом не было особого смысла.

- Про что?

- Да все про то же. Горы, а под ними - подземный город с уродливыми существами, - я вздрогнул, - которые жрут людей на завтрак, обед и ужин и целыми днями куют мечи.

Несса закинула на меня ногу и осторожно обняла за шею.

- Знаешь, говорят, здесь раньше жили гномы. Их было много, они славились своим магическим оружием, скованным из каких-то редких подземных пород. А потом они вдруг исчезли.

- Почему?

Она шмыгнула носом и облизнула губы, пытаясь улечься поудобнее.

- Не знаю. Но мой отец считает, что во всем виноваты мы. Люди, то есть. Он говорит, что однажды, когда людям не понравилось, что гномы не делятся с ними секретами своих подземных кузниц, они собрались в одну огромную армию и истребили всех, кого смогли найти. А горстка выживших гномов скрылась в своих подземных городах и никогда больше не выходила, убивая каждого, кто к ним хоть близко подойдет. Потому что с того дня они ненавидят всех людей. Я считаю, нас действительно есть за что ненавидеть, особенно за нечто подобное, - ее голос с каждым разом становился все тише и тише, она засыпала.

Я снова кивнул. Да, действительно. Я много раз видел, как дети из моей деревни камнями гнали всех, кто хоть немного отличался от них: карликов, эльфов, лешаков…

Может, и меня по той же причине они ненавидели?

Я вздохнул.

- А как они выглядели, ты не знаешь?

- Не-а. Отец как-то проболтался, будто люди специально уничтожили все упоминания о гномах и их изображения. Чтобы ничто не напоминало об их жестокости, - она чертыхнулась и открыла глаза. – Ну вот, разбудил-таки! Доволен? – недовольно проворчала она.

Я усмехнулся. Сам-то я, наверное, уже не засну.

- Знаешь, я, кажется, знаю, что нам делать, - промурлыкала Несса и полезла целоваться.

- Погоди-погоди, - я попытался ее остановить, - а никто не услышит?

- Боги, да все уже прекрасно знают, конспиратор, что б тебя!

Я от ужаса сглотнул.

- Что? Знают? И ничего не… делают?

Несса посмотрела мне в глаза, подняв брови.

- И что им делать?

- Ну, не знаю… Ты же принцесса! Не думаю, что твой отец…

- А вот мой отец ничего не знает, и пусть так будет дальше. Что же касается присутствующих, то все в порядке. Ты у нас теперь герой, снял проклятье, - она чуть наклонилась вперед и поцеловала меня. – А героям полагается принцесса, не так ли?

- Ты не думала, - я снова ее осторожно отстранил, - что будет дальше? Ну, в смысле, он ведь тебе какого-то жениха подыскал, разве нет?

Она томно вздохнула и кивнула.

- Скоро меня запрут в каком-нибудь сыром маленьком замке вместе с каким-нибудь отвратным толстяком и заставят рожать ему детей. Но до этого момента я хочу быть уверена, что не пожалею ни о чем, понимаешь?

- Понимаю

- Тогда…

***

Внезапно мы прервались на самом интересном моменте, услышав с гор протяжный женский крик, исполненный первобытным ужасом, который продирал до самых костей.

Мы вскочили на ноги, обменялись обеспокоенными взглядами.

- Что это? – спросила меня Несса.

Я покачал головой.

- Не знаю. Но нам лучше одеться.

Я натянул на себя брюки, рубаху, перетянул ее ремнем, накинул легкую куртку, а через левое плечо закрепил еще один широкий черный ремень со специальной застежкой на спине для ножен. Ремень я раздобыл в деревне, которую мы проходили на прошлой неделе, и выменял их на целых два серебряника. К счастью, находка оказалась весьма полезной: ножны с мечом теперь не приходилось держать в руках, а с такой застежкой рукоять всегда оказывалась под рукой.

Прикрепив к ремню ножны, я надел сапоги и выпрямился, выглядывая из теплого сарая, в котором мы спали.

У Нессы было всего лишь платье, плащ с мехом лисицы на вороте да короткие полусапожки, но возилась она в два раза дольше, раза три перепутав правую ногу с левой.

- Что там?

Я пригляделся к широкой горной дороге, которая шла мимо корчмы, в которой остановилась наша компания, и поднималась аккурат к знаменитому перевалу Ньорда – последнему серьезному рубежу между нами и нашей целью.

Располагался перевал высоко в горах, и добраться до него было задачей сложной, но далеко не невыполнимой, надо лишь пару раз обогнуть горные вершины и идти в правильном направлении, иначе заплутаешь и сдохнешь от голода или холода. К счастью, Белфер давно знал все карты наизусть и не раз здесь бывал ранее.

Истошный женский крик раздался еще раз. Он спустился с гор, прокатился по тракту у подножия и дошел прямо до нас, вот только во второй раз звучал он приглушенно и устало, и я ясно понял: у хозяйки такого голоса либо заканчивались силы, либо жизнь.

- Идем.

Мы вышли из сарая вместе с остальными. Белфер, кряхтя и держась за поясницу, медленно выполз на улицу, а за ним возбужденно выскочил Джерард, потирая спросонья глаза. Солдаты, чуть повременив, неохотно потянулись следом.

Джерард глянул в нашу сторону, внимательно осматривая наши растрепанные волосы, в которых застряла солома. Я замялся, думал, что он подойдет и как следует вдарит мне по носу, но этого не случилось. Вместо этого он едва заметно усмехнулся под нос и перевел взгляд на высокие горные хребты, упиравшиеся в самое небо.

Еще раз, снова крик, но теперь мужской. Продержавшись пару секунд, он внезапно замолк, под конец превратившись в едва слышимое бульканье.

Мы с Джерардом переглянулись.

- Том! – крикнул он мне. – Хватай коня и скачи туда. Мы за тобой!

Я кивнул и побежал к стойлам, на ходу поправляя ремень с ножнами: мало ли, может, пригодится.

- Я с тобой, - сразу же сказала мне Несса, но я покачал головой.

- Флавель, Долан, Трит, Намар, - приказал четверым солдатам Джерард. – Останетесь здесь и будете охранять принцессу, ясно? – он сорвался с места и вновь вернулся в гостиницу за своим мечом. – И чтоб она шагу без вашего ведома не ступила, я ее знаю!

Я тем временем смог-таки отвязать коня от перекладины и неумело залез на седло, хватаясь двумя руками за узду: в деревне лошадей почти не было, но я, благо, за последнее время немного подучился езде верхом.

Я пнул лошадь в бока, и мы сорвались с места.

***

Я застегнул пуговицы у подбородка и натянул перчатки: в горах, пусть и невысоко, стоял дикий мороз. Потянув лошадь за узду, я заставил ее сбавить ход и рысью направил по протоптанной дороге прямо вперед.

Слева что-то тихо щелкнуло, словно сломалась ветка.

Левой рукой я осторожно обхватил длинную рукоять клинка и вынул его из ножен. Убивать никого мне еще не приходилось, но сейчас от этого меча может зависеть моя жизнь.

Не знаю, зачем я послушал Джерарда, ведь я еще даже в деревне никогда не дрался (чаще всего меня просто ловили толпой и хорошенько метелили, чтобы неповадно было), но внутри все тряслось в возбужденном ожидании, а страх помогал забыться – забыть обо всем.

Я оглянулся и вздохнул. Похоже, я намного опередил Джерарда и его солдат. Мне бы остановиться и подождать, но я понимал, что где-то там, наверху, кому-то нужна помощь, и я могу ее оказать, так что я покрепче вцепился в рукоять и стал тщательно все осматривать, опасаясь глядеть вниз: высота есть высота, и падать мне совсем не хотелось.

Каменистая дорога с поросшим на ней редким лишайником с каждым пройденным метром становилась все уже и уже, и вот уже она едва ли была шире обычной телеги, и я снова удивился предусмотрительности нашего лекаря, убедившего продать большую часть нашего снаряжения и абсолютно все повозки.

Я поглядел вверх и сглотнул. Перед глазами плавали скалившиеся снежные вершины огромных гор, которые словно смотрели на меня сверху-вниз и грозились обрушить на меня свой гнев в виде пары-тройки тонн камней.

Я тряхнул головой и направил коня дальше.

Горная дорожка петляла из стороны в сторону и извивалась, словно бешеная змейка, упившаяся сильных энергетиков, и то шла в гору, то резко опускалась вниз, заставляя коня испуганно ржать, а всадника судорожно цепляться руками за седло.

Минут через десять я с облегчением вздохнул: места вновь начало хватать, дорога приходила в порядок и, в конце концов, шириной стала чуть больше средней парусной галерки.

Под копытом коня что-то громко звякнуло.

Я выгнулся и оглянул на землю, тихо охая от ужаса. Вся земля была залита багровой жидкостью, которая еще даже не успела впитаться, а посреди этой лужицы валялся короткий треугольный кинжал, на лезвии которого виднелась кровь.

Я покрепче стиснул правой рукой поводья. Жилка на лбу заметно пульсировала, в животе все крутилось от страха, но я заставил себя успокоиться и идти дальше.

В конце концов, страх – это хорошо. В неумелых руках страх обрекает на смерть и провал, но если его правильно использовать, то можно кое-чего и достичь. И, наконец, как я уже говорил, я был рад страху. В последнее время я кроме беспокойства ничего и не испытывал, а он помог мне отвлечься от проблем и заняться делом.

Было темно, хилый месяц не давал почти никакого света, но я все равно различал даже мельчайшие детали вплоть до горстки иголок хвои, понатыканных в горную щель у самого обрыва. Эта чертовщина, происходившая со мной, снова и снова напоминала мне о моем происхождении. Нет, я был даже в какой-то мере рад, что не прихожусь сыном тому хмырю, но действия Альмы весьма…

Дьявольщина, в общем. Я снова тряхнул головой, отгоняя плохие мысли.

Криков больше слышно не было, но я отказывался думать, будто умер кто-то еще.

Я на пробу рассек клинком воздух. Лезвие со свистом гладко прошло сверху-вниз и напоследок блеснуло холодной темно-серой сталью. Да, его цвет заметно отличался от обычного. Поначалу я думал, будто это всего лишь какая-то ржавчина, но ошибся – цвет оказался натуральным.

Шириной клинок был не шире двух моих пальцев, а длиной намного превышал два локтя, слегка загибаясь назад тупой стороной, причем надежная рукоять составляла чуть больше четвертой части всего меча.

Издалека он мог казаться громоздким, но в руке сидел просто отлично и, без сомнений, легко рассекал плоть и кости. Ну, сдается мне, сейчас мы это проверим.

Через несколько минут пошли первые трупы.

Я сглотнул, спрыгнул с коня и повел его в сторону окровавленного тела. Животина испуганно ржала, пятилась и вообще мешала думать, так что я чертыхнулся и отпустил гнедого, не раздумывая над тем, как буду возвращаться обратно. В конце концов, пройдусь пешком – долго, но безопасно.

- Предатель, - проворчал я, проводив коня грустным взглядом.

Я принюхался и поморщился. Пахло странно. В воздухе стоял неприятный аромат мускуса и запах животного. Самки, догадался я и сразу ужаснулся. Откуда?

Посмотрев на землю, я присел и осторожно потрогал пальцем влажную почву со следами запекшейся крови. Я проследил за алой полосой, ведущей вбок, и понял, что человек, вероятно, уже мертв: след шел прямо к обрыву, а люди летать не умеют. По крайней мере, не все.

Я медленно двинулся дальше, высматривая еще кровь.

Шагов через десять-двенадцать натолкнулся на первое целое тело. Труп лежал лицом вниз, руки его были скручены за спиной в самых неестественных позах и, судя по всему, оказались сломаны уже после смерти.

На высоком черноволосом мужчине, коим ранее являлся покойный, сидела маленькая зеленая ящерка, ковыряя когтями богатый темный кафтан. Еще одна такая же гадина сидела на его правой ноге, отогнув брючину, и копалась зубами в остывшем мясе.

Подавив приступ тошноты, я отогнал ящериц и дрожащей рукой перевернул труп, стараясь обращаться к нему как к нечто неоживленному. Ну, так и было, по крайней мере.

Лицо трупа покрывали посмертные раны: широкий прямой разрез ото лба до подбородка, нанесенный острым лезвием, уродливая косая – от губы до правого уха, и несколько мелких, складывающихся в отметины клыков.

Я перевел взгляд чуть ниже. Прямо под широким шерстяным шарфом виднелось алое пятно, в центре которого красовалась ужасная ромбовидная отметина. Я восстановил в памяти тот кинжал, который встретил по пути сюда. Без сомнений, его убили именно тем клинком. Но вот кто?

Поднявшись чуть выше, я ахнул. Кровь заливала всю каменную дорогу, единой кучей валялись обезображенные трупы без рук и ног и с отрубленными головами.

Сердце бухнуло и на мгновение замерло. Кто мог такое сделать?

Я осмотрелся, на всякий случай перехватывая меч двумя руками.

«Разбойники», - пришло мне в голову. Да, это вполне могли быть они. Судя по вскрытым мешкам, из которых выглядывали разнообразные вещицы, погибшие шли к перевалу одним караваном. Купцы? Вполне.

Я, борясь с рвотой, стал перешагивать через останки и шел вперед, стараясь не отвлекаться: опасность может поджидать везде.

Сзади послышался стук копыт.

- Дьявол! – прошептал Джерард, убирая меч в ножны на поясе. – Кто мог сотворить такое зверство?

Некоторые из солдат позади него перекрестились и тихо стали молиться.

- Я слышал, - подал голос один из них, парень лет двадцати пяти с кривым шрамом на щеке, - в этих краях промышляет банда. Слышал, будто они сначала грабят, пользуют женщин и отрубают у всех головы из удовольствия.

Я кивнул. Голов у трупов действительно порядком недоставало. Однако нечто подсказывало мне, что дело здесь вовсе не в бандах.

- Запах… - прошептал я. – Странный…

Джерард принюхался, но покачал головой.

- Ничего не чувствую, только вонь от мертвецов. Надо бы их это… похоронить, - я чувствовал в его голосе тревогу и страх - нет, даже настоящий ужас.

- Нельзя так оставлять, - согласился «лицо со шрамом».

Я пропустил слова мимо ушей и двинулся дальше, тщательно осматривая каждое тело. Действительно, на некоторых виднелись следы небольших острых клыков. Нет, нечисто. Пахнет странно…

- Осторожнее, - предупредил я едущих следом за мной всадников. – Они все еще могут быть здесь.

Самым страшным зрелищем являлись женщины…

Во мне вскипел гнев, и я ощущал, как по-настоящему бурлит кровь в венах, обжигая кожу. Тех, кто сотворил подобное, надо убить. Убить, выпустить кишки и повесить где-нибудь на дереве другим в пример – вот как следует сделать.

Я присел у одной из них и прикрыл ее лежащим рядом одеялом, скрученным в валик. Ноги женщины были разведены в стороны, платье изорвано в клочья, а на застывшем мраморном лице виднелись следы ударов кулаком, один глаз заплыл.

Стиснув зубы, я перешагнул через тело двух мальчиков-близнецов лет восьми, которым перерезали артерии на шее, и увидел нечто, заставившее страх пропасть.

Девочка. То же самое, что и у женщины: на лице следы побоев, плащ лежит в стороне, легкое серое платьице с передником порваны…

Я рывком поднялся. Пружинистым шагом пошел вперед.

- Эй, Том! – окликнул меня принц, но я не слушал. – Стой, ты не можешь идти один! А, черт, - он соскочил со своего вороного коня и прыжком побежал за мной.

Руки дрожали, но теперь не от ужаса, а от ненависти к тем, кто это сотворил. Никаких сказок, никаких глупых легенд! Вот она – реальность! А человеческая жестокость порой переходит все границы, и тогда необходимо убивать, пока зараза не распространилась на остальных.

Я перестал обращать внимания на трупы и лужи крови. Ноги по колено оказались в бурой жидкости, острие клинка безвольно волочилось за мной следом, рассекая почву надвое, а я шел. Без страха. Во мне словно ворочалось нечто темное, нечто ужасное, что столько лет пряталось внутри, а сейчас, учуяв запах крови, решило вырваться наружу…

Спустя десяток метров замер, не зная, какую из двух дорог выбрать.

Одна поднималась высоко вверх и шла к небольшой круглой площадке, которую отсюда едва было видно, а вторая уходила резко вниз, огибала парочку низеньких горок и возвращалась к тракту у подножия.

Джерард догнал меня и встал рядом. Его тяжелый двуручный бастард хищно поблескивал серебром, желая испить вражеской крови.

- А теперь куда?

Я принюхался и снова учуял тот мускусный запах, что предвещал трупы.

- Туда, - я кивнул в сторону платформы.

Мы слегка присели. Джерард, имевший в таких делах немалый опыт, шел первым, а я двигался за ним след в след.

В воздухе чувствовался запах озона. Ночь обещала быть долгой.

***

Я заметил их первым. И сразу же кинулся вперед. Как полный кретин…

Их было трое: две женщины и огромный мускулистый мужчина размером со шкаф. Они испуганно пятились назад, прямо к обрыву, а мужчина наступал, тихо гогоча и размахивая в воздухе для устрашения кривым обоюдоострым топором.

Я сглотнул, не зная, как поступить. Еще пара секунд, и они упадут!

Первым очнулся Джерард.

- Эй, верзила! – громко крикнул он, чтобы человек-шкаф обернулся. – А как насчет нас, а?

Круглое, словно высеченное из единого куска гранита лицо ухмыльнулось, показывая кривые желтые зубы. Выглядел он злобно…

Я вспомнил трупы, которые мы видели, и стиснул зубы.

«Прикончить», - жадно прошептал мой внутренний голос, который в последнее время, словно дьявол на моем левом плече, все чаще искушал меня сделать что-то плохое.

Перекинув пару раз топор из одной руки в другую, верзила вдруг сорвался с места. Оказался он гораздо проворнее, чем я предполагал, но все равно двигался довольно медленно, словно все его мышцы тянули его к земле.

Он без единого звука поднял топор над головой, а затем резко опустил. Сталь засвистела, рассекая лезвием воздух и образуя смертельную серебристую дугу, и я уже думал, что Джерарда сейчас разрубят надвое, но ошибся.

Принц легко вскинул над собой бастард, направив его лезвием вниз, и поставил окно. Такой прием его бы не спас от подобной гориллы с топором, но Джерард, как только звякнула сталь, легко направил оружие противника в сторону, прокрутился в пируэте и одним взмахом меча подрезал оппоненту сухожилия на обеих ногах.

Верзила заревел от боли, выронил из рук топорище и с грохотом свалился на живот, пытаясь на лету перевернуться. Но Джерард не позволил ему оклематься. Он занес окровавленный бастард и опустил его вниз.

Преступник дернулся, когда меч рассек ребра и вонзился в сердце, и замер.

Я внимательно наблюдал за выражением лица принца, которое потеряло всякий цвет и стало каким-то вечно грустным. Убивать ему не нравилось, но он понимал, что это необходимо.

- Чем ты выше, - прошипел он сквозь зубы, вынимая из трупа бастард, - тем ужаснее поражение, - он обернулся к дрожащим и жмущимся друг к другу женщинам. – Вы в порядке?

Их губы дрожали, в глазах плескался ужас. Ясно: шок, ничего они не скажут. Но тут одна из них, огненно-рыжая и с медальоном, на котором красовался огромный алмаз, подняла скрюченный палец и указала нам за спину.

В следующую секунду произошло то, чего я совсем от себя не ожидал.

Реакция была мгновенной.

На каменистой почве мелькнула вытянутая тень, которая переходила в длинную темную полосу, стремительно мчащуюся к моей шее.

Я резко присел, развернулся на каблуках и вытянул левую руку вперед, ведя ее снизу-вверх. На одно лишь краткое мгновение темно-серое лезвие встретило сопротивление, разрубая кости и плоть, а затем с тихим свистом вырвалось наружу, разбрызгивая дугой загустевшую алую кровь.

Отрубленная черноволосая голова с застывшей на ней гримасой предсмертного ужаса подлетела в воздух и с глухим стуком упала у моих ног. Тело, дрыгаясь, свалилось рядом, закрывая собой огромный широкий клеймор. Из шеи фонтаном хлестала кровь, забрызгивая меня с ног до головы.

Я сглотнул, закрыл глаза и провел языком по губам, ощущая во рту пьянящий железный привкус, от которого душа готова была взлететь до небес, а сердце от радости учащенно забилось в груди. От одной только капли мир вокруг на одно мгновение преобразился, стал таким ярким и великолепным, что мне тут же захотелось ощутить нечто подобное. Еще раз. Постоянно.

Взор заволокло красной пеленой. Перед глазами все еще маячил стекленеющий взгляд трупа. Я даже и не думал, что убивать так легко…

***

- Том? Том, ты в порядке? Дьявол, я и представить не мог, что ты такой быстрый…

Голос Джерарда звучал под самым ухом, но одновременно с этим словно издалека, через толстую стеклянную стену.

- Эй, эй, тихо, - принц подхватил меня, когда я стал валиться с ног после двух секунд божественной эйфории, и осторожно опустил на землю. – Ну, это ничего. В первый раз всегда так. Сначала блевать охота, а потом с ног валишься. Но привыкаешь. К сожалению.

Но он даже не понимал, о чем говорил. Я ничуть не сожалел об убийстве, наоборот, я обязан этому головорезу за то, что он позволил мне испытать такое блаженство! Однако признаваться не собирался: несмотря на некое подобие наркотического опьянения, я все еще мог нормально соображать – Джерард меня не поймет. И Несса тоже. Значит, я должен молчать: мало ли, какая еще муть водится в моей крови…

Застучали тяжелые сапоги.

- Черт, ну, и где вас шатало? – заорал на солдат принц. – Нас тут чуть на тот свет не отправили, а вы позади ошиваетесь, как трусы!

- Так это… - солдат шмыгнул носом и стряхнул с клинка кровь.

- На нас тоже напали, мой принц, - отрапортовал второй. – Шесть неизвестных личностей зашли со спины, но встретили достойное сопротивление!

- Ладно, прощаю. Кто-нибудь из наших пострадал?

- Никак нет! Шайка разбойников полностью разбита, все мертвы. Только Гомер схлопотал… извиняюсь, пропустил удар в ногу, но цел.

- Отлично, - кивнул Джерард, помогая мне подняться.

Мы вдруг поняли свою оплошность и вспомнили про двух пострадавших женщин.

Даже во тьме я смог прекрасно их разглядеть.

Первая – та, что с медальоном – отличалась просто внеземной красотой. Я понимал, что так быть не может, но прямо передо мной, съежившись на краю пропасти, испуганно сидело доказательство.

Длинные рыжие волосы цвета лесного пожара были собраны в высокую прическу, и лишь два вьющихся локона обрамляли слегка вытянутое молочно-белое лицо с пухлыми губами, подведенными ярко-красной помадой. Красивые миндалевидные глаза испуганно хлопали длинными черными ресницами, тонкие изящные брови взлетели вверх, лоб покрылся от страха морщинками…

Я, признаюсь, на мгновение был очарован - если бы не алмаз, никак не сочетавшийся с простым серым платьем и дешевым меховым плащом.

Вторая, постанывая и держась за ушибленную руку, жалась к рыжей и выглядела немного попроще: короткие светлые волосы, большие карие глаза, немного длинноватый нос с горбинкой и узкие бледные губы, из-за которых выглядывали ровные белые зубы – редкость для деревенских женщин, коими они пытались казаться.

Я вдохнул ночной воздух, пропитанный ароматами смерти. И снова – мускус и нечто еще, странное и необычное…

- Кхм, - кашлянул в кулак Джерард, глядя на меня. – Ты бы вытер кровь с лица. И не смотри так, это просто ужасно. И нам бы ни в коем случае не хотелось напугать милых дам, правда ведь?

Я, словно зачарованный, медленно перевел взгляд с женщин на принца, не понимая, о чем он говорит.

- Во-во, - он нахмурился, словно пытался скрыть страх. – И я про то же.

Я кивнул и тряхнул головой, пытаясь избавиться от тумана в голове.

Внезапно сверху до нас донеслось жужжание веревок. Мы вновь взялись за мечи, но оказалось слишком поздно.

Еще дюжина здоровых мужчин спустилась с гор на тросах и окружила нас. Один из них, вооруженный средним шестопером, на лету снес одному из солдат Джерарда голову. Та треснула, словно спелый арбуз, и обрызгала всех нас кровь и мозгами.

Меня бы стошнило на месте, если бы не стало так интересно…

Я осторожно слизнул с пальца остатки крови.

- Хо-хо! – радостно воскликнул «шестопер», спускаясь на землю. – Смотрите-ка, парни, у нас еще одни гости! Какая, однако, хорошая ночка, кошельки все прут и прут.

Его «парни» одобрительно ухнули.

- Слышь, шеф, - окликнул его сиплый, почесывая лысый затылок. – Эти ублюдки ухайдохали Радда и еще семь наших! Надо бы их за это наказать, а? Пустить кишки, отрезать пальцы и скормить псам?

Снова одобрительные возгласы.

Я поднял меч и пару раз подкинул его в воздухе, рисуясь перед молодым пареньком, наставившим на меня утреннюю звезду. Возрастом он едва ли был старше меня, а ростом – даже чуть-чуть ниже, но стоял прямо и уверенно, а накаченная квадратная шея говорила о немалой мощи.

Но с того момента, когда на мой язык попала человеческая кровь, я заметно осмелел и вообще перестал контролировать свое поведение. В голове плавал туман, все вокруг кружилось, словно я упился эля или вина, а язык напрочь отказывался подчиняться здравому разуму.

- Итак, - тихо пробурчал я под нос и принюхался, - нас окружили. Вы бы хоть помылись, ребята, а то что же, за милю же учуять можно! Теперь понятно, почему кони сбежали…

- Эй, заткни его, Лоля! На нервы действует, - приказал пареньку передо мной шеф с шестопером, и тот довольно осклабился.

- Том, - шикнул Джерард, поднимая дрожащей рукой бастард, - ты бы помолчал.

Я фыркнул, перекидывая меч в дрожащую правую руку. Я понимал, что совершаю глупость и подвергаю опасности всех нас, но нездоровый интерес с каждой секундой все больше перевешивал здоровую тягу к жизни.

- Да, заткни меня, Лоля, - с вызовом глянул я на него. – Небось, ту девочку внизу тоже надо было заткнуть, а? А может у вас травма детства? Ничья мамаша, когда в животе вас держала, сигрилем не баловалась?

Паренек со звездой вспыхнул и стал замахиваться.

Я слышал, как стучало его сердце, чувствовал, как под его кожей движутся суставы и мышцы. Я словно мог предвидеть каждое его действие! Меня вновь охватила эйфория. Неужели ведьмы чувствуют себя так же? Черт, теперь я им точно завидую!

Все произошло так быстро, что никто и понять не успел.

Его правая рука поднималась снизу-вверх, волоча за собой моргенштерн, чьи острые металлические зубья так и норовили впиться в голову, но для его роста тот оказался чересчур длинным.

Я резко вывел вперед праву руку, целясь в горло, но только Лоля хотел уйти, как меч, словно по своему желанию, перешел в левую, сразу же прочерчивая идеальную серебряную дугу.

Фехтовать я, кстати, тоже не умел, но клинок это, похоже, совсем не интересовало – словно живой, он почти все делал сам, мне оставалось только его направлять.

Парень и понять не успел, как его башка оторвалась от тела и свалилась в пропасть.

- Вот и я про то же, - я сапогом толкнул обезглавленное тело вслед за кочерыжкой.

Все уставились на меня.

- Ох, зря ты это, Том, - покачал головой Джерард и сразу же крикнул: - В атаку!

Завязалась бойня. И хоть солдат было меньше (часть осталась в гостинице с Нессой, часть – позади), но деревенские головорезы явно уступали им в мастерстве. Но и без жертв с нашей стороны не обошлось. И во всем моя вина.

Я ушел от тяжелого удара шипастой дубинкой, подпрыгнул, избегая просвистевшего в паре сантиметрах от голени меча, и отпрыгнул в сторону, отбив тупой стороной клинка рубящий удар сбоку.

Один из банды – какой-то растрепанный светлый олух с огромными рыбьими глазами – встал передо мной и с рыком развернулся на пятках, раскручивая на цепи какой-то деревянный шар, набитый гвоздями.

Я попятился, но тут понял свою ошибку, однако поздно.

Толстые руки величиной со свиные окорока сомкнулись на моей груди, заключая меня в железные объятья.

- Кончай его, Таман, - прогундосил тот, кто меня держал.

Мужик с шаром ухмыльнулся и двинулся ко мне.

Я коротко взмахнул мечом, но тот лишь плашмя ударил гундосого по руке: места на замах не хватало. Тем временем второй уже снова раскручивал цепь.

Я попытался вырваться.

«Вот черт!»

Я паниковал, предчувствуя собственную смерть. Эх, если бы меч был хоть чуть-чуть длиннее, я бы смог развернуть запястье и добраться до артерии. И – о чудо! – лезвие вдруг действительно стало вытягиваться!

Не теряя времени, я провел клинком по дуге. Острие полоснуло его по шее. Здоровяк стал захлебываться, но хватки не ослабил. Его тело дрожало, изо рта доносился булькающий звук, а кровь хлестала из раны, опрыскивая всего меня словно из ведра.

Я набрал ртом воздух, едва сдерживая желание разомкнуть губы и упиваться священным нектаром до посинения. Шли драгоценные секунды…

Есть!

Я спиной толкнул будущий труп, выбрался из захвата и рубанул Тамана по рукам. Благо, тот не успел отреагировать, иначе бы меня уже поджидал колючий клуб в черепе.

Он истошно закричал, глядя на две культи вместо ладоней, но тут же замолчал, когда мой клинок пробил ему передние зубы и вышел из затылка.

Я все еще не верил в то, что делаю.

Убить мне шанса больше не представилось. Трое солдат лежали мертвыми под грудой вражеских трупов, в живых осталось только четыре, но они казались уставшими и… разбитыми. Джерард, к счастью, тоже вроде умирать не собирался, только слегка хромал на правую ногу.

Он взглянул на меня.

- Ну ты и псих. Хотя, полагаю, их замешательство сыграло нам на руку.

Я коротко кивнул, рукавом прочищая глаза от крови.

- А! А! А! – вдруг раздался хриплый голос за нашими спинами.

Женщины! Мы совсем про них забыли!

Одна из них вскрикнула, когда шеф схватил ее рыжие волосы и приставил кинжал к изящной бледной шее. Он ухмыльнулся, оглядывая нас, и сплюнул выбитый зуб на землю.

- Может, вы и уложили моих парней, но меня-то – нет! – говорил он, слегка шепелявя. – И вы отпустите меня, потому как по-другому просто быть не может, так, дорогуша? – он с рыком поцеловал ее в щеку, оставляя на ней красные отпечатки. – Благородные рыцари ведь позволят нам уйти? А то злой дядя кое-кого убьет, - на шее под кинжалом появилась красная полоска крови.

- Нет, пожалуйста! Пожалуйста! – хныкала светловолосая, хватая его за штанину.

- Пшла!.. – шеф пнул ее под ребра, и она со вскриком съежилась на земле. – Теперь в сторонку, пока я не пройду, - обратился он к нам.

Джерард кивнул солдатам, они расступились. Но не я. Я втянул ноздрями воздух, пытаясь разгадать загадку странного мускусного запаха, и до меня медленно доходила правда. Даже и представить не можете, насколько хорошо мне тогда было: будто многолетняя тьма в голове в одну секунду рассеялась, и все это из-за каких-то нескольких капель крови. Что же может быть, если я…

- Том…

- Да, Том, - скалился шеф, - сойди-ка с дорожки, иначе эта рыжеволосая потаскуха лишиться жизни!

Я прищурился, наблюдая за лицом женщины. Да, лицо выражало неподдельный ужас, но глаза... не выражали ничего.

- Нет, не сделаешь, - я покачал головой и стиснул зубы.

Все вокруг – цирк. Постановка двух больных умов, желающих нечто проверить. Но что?

- Что? Том!

- Стой, Джерард, - я остановил его, делая шаг назад. Я взглянул в глаза рыжеволосой женщины. – Лисица ведь не позволит себя убить, не так ли?

Не знаю, как я догадался, но я догадался - как будто в голове открылся краткий справочник «Ведьмы, оборотни и прочие гады планеты».

- Парень, не дури. Я ведь ей сейчас глотку перережу, вот увидишь!

- Давай, - я развел руки в стороны, внимательно наблюдая за рыжеволосой. Уж не знаю, что за игру ты затеяла, но я тут явно лишний. - Дерзай, чего ждешь?

Я внимательно за ней наблюдал. Несколько секунд она еще пыталась корчить из себя пленную страдалицу, но потом просто улыбнулась и выпрямилась, цокнула языком.

- Сумасшедшая баба, - фыркнул разбойник и собирался перерезать ей горло от уха до уха, но женщина оказалась на удивление быстрой.

Вернее, не удивился здесь только я. Как-то Альма рассказывала мне про таких…

Лицо ее на мгновение вытянулось, покрылось рыжим пушком, а зубы стали острыми, как кинжалы. Огромная голова лисы вцепилась пастью в руку головореза и потянула морду вбок. Раздался истошный крик. Мужчина слетел со скалы, рука же его осталась в ее пасти.

Женщина откинула ее в сторону, и ее лицо вновь стало обычным, только по подбородку стекала кровь.

- Догадался-таки, - она довольно скрестила руки и одобрительно улыбнулась мне, слизывая с губ кровь. – Давай, Шани, поднимайся, он уже все понял.

Вторая тряхнула светлой шевелюрой и поднялась, отряхивая слегка изгвазданное в грязи и крови платье.

- Эм, никто не хочет сказать, что здесь творится?

- Одна, - начал объяснять я Джерарду, кивнув на рыжую, - лиса. Вернее, лиса, способная превращаться в человека, да еще и ведьма. Вторая, - я втянул носом воздух, - просто ведьма. И, кажется, не очень способная.

Та осклабилась, показывая ровные белые зубки. Я ей явно не нравился.

- Правильно, мальчик. Я Штригга, это Шани. И, да, мы ведьмы.

- Вот только понять не могу: зачем? Зачем было натравливать их, - я указал острием меча на трупы, пытаясь сдержать рвущуюся наружу злобу, - на караван? Столько жертв – ради чего?

Она прищурилась.

- Еще не понял? Ради тебя! Мы хотели проверить, каков ты в деле, и не прогадали. В тебе бурлит наша кровь, мальчик, и ты принадлежишь нам!

- Ага, конечно, - я фыркнул. – Что-то не вижу на себе ценника!

Шани шагнула в мою сторону, но рыжая снова ее остановила.

- Ну да, конечно, - охотно закивала лиса. – А кровь ты попробовал так, по чистой случайности? - она засмеялась. Красиво, словно смеялся ангел, но как-то зло и неестественно. – Скажи: приятно? Приятно ощущать себя всесильным, не так ли?

Джерард положил руку на мое плечо.

- Приятель, думаю, пора валить. С ведьмами…

- Молчать! – ее лицо на секунду вновь стало звериным, и мы непроизвольно попятились.

- Согласен.

Я развернулся. Никого два раза просить не надо было: солдаты тут же сорвались с места и, крестясь, поторопились обратно к своим лошадям. Но не я. Не сделав и шагу, я вдруг застыл на месте.

- Не так быстро, мой дорогой. Ты принадлежишь нам, не забыл? Давай договоримся: ты помогаешь нам, мы помогаем тебе, а? Я же вижу, как тебя трясет от вида крови. Хочется еще? Мы обучим тебя, пробудим магию, ты сможешь получить все, что пожелаешь! И к этому небольшой бонус – страдания Альмы. Не хило, а?

Признаться, данная перспектива мне прельстила, но я помнил, что доверять нельзя никому. Это ведьмы, а ведьмы всегда обманывают.

- Думаю, - я смог заговорить, - я должен пойти добровольно, иначе вы бы уже меня забрали, так?

Никто не ответил. Джерард не знал, что делать.

- Выходит, я прав, - я пытался унять дрожь в коленках. - И мой ответ – нет.

- Ой, да брось, - лисица, вихляя бедрами, обошла меня сбоку и встала передо мной, хитро глядя в глаза. – Теперь, когда сила пробудилась и шаг за шагом уничтожает тебя самого, только мы твой последний шанс выжить, глупый мальчишка! Разве ты не слышишь, что смерть стучится в двери?

Я молчал. Она победно улыбнулась.

- Ты не знаешь ничего: ни военного дела, ни магии, - продолжала она, - однако посмотри на себя! Твои способности на сотни лет опережают всех нас вместе взятых, надо только научиться ими пользоваться, и мы тебе в этом поможем. Почему ты противишься?

- Ты ведьма, - скорчил я гримасу. – Я с ведьмами дел не имею.

- Думай, с кем разговариваешь! – вспыхнула Шани, и меня вдруг охватила волна боли.

Я тихо завыл, ощущая, как сосуды в глазах лопаются от напряжения, но в ту же секунду все прекратилось.

- Хватит, - покачала головой лиса. – Мы хотим его заполучить, а не убивать, забыла? – она снова обратилась ко мне. – Что же нам делать, а? А может, - рыжеволосая перевела взгляд на Джерарда, - тебе не дороги твои друзья? Ты ведь знаешь, что мы одним щелчком можем обратить этого миловидного принца в горстку пепла! Ах, как будет жаль, если такая красивая мордашка вдруг превратиться в прах.

- Шантаж. Как низко!

- Ну-ну, на войне все средства хороши, - пожала она плечами и принялась шептать под нос заклинания на неизвестном мне языке, и от одного ее тона меня пробирало до дрожи.

Я осклабился. Дьявольщина!

Джерард попятился. Его бастард внезапно разгорелся синим пламенем и стал стремительно плавиться. Через пару мгновений огонь уже перекинулся на рукоять, а еще через одно – на руку принца, не успевшего вовремя избавиться от оружия.

Он закричал, одежда на нем пылала…

- Стой! – закричал я, не в силах смотреть на его страдания. – Ладно, хорошо, я пойду с вами. Только одно условие!

Огонь мигом погас, Джерард без сознания свалился на землю, тихо постанывая от боли.

Рыжеволосая снова повернулась ко мне, положив руки на талию. Весь ее вид выдавал ее вкрадчивую звериную натуру – таких не обманешь. По крайней мере, не всегда…

- Какое?

Я сглотнул. Что делать? Идти с ними я не намеревался, но они ясно дали понять, что при моем отказе кто-то пострадает. Вернее, этот «кто-то» пострадает еще больше.

Я глянул на руку с мечом, которая безвольно повисла в воздухе. Я даже пошевелиться не могу, тогда как мне выбраться? Я облизнул губы. Вдруг мне в голову пришла самая сумасшедшая идея, какую только можно было придумать в подобной ситуации.

- Поцелуй меня, - брякнул я, глядя ей в глаза, и попытался состроить глупый взгляд, которым порой пялились мои сверстники на красивых девиц, проходящих мимо.

Главное, чтобы она не догадалась... Но она не догадается: слишком уж самоуверенная мне попалась особа. Не сомневаюсь, в своей красоте она была уверена на все сто процентов, да еще и эти духи…

Лисица легонько нахмурилась, не зная, куда девать глаза. Казалось, мое предложение ввело ее в замешательство. Она переглянулась со стоящей позади меня Шани, и только теперь ее губы расплылись в самодовольной улыбке.

- О, - прошептала она мне на ухо, - мальчик выбрал даму сердца? Представляю лицо Альмы, когда она узнает. Признаюсь, я польщена…

- Ну что, идет? Ты меня целуешь, отпускаешь Джерарда, и я весь твой, - я поджал губы.

- Несомненно!

Лиса немного присела, чтобы оказаться со мной лицом к лицу, и постаралась как можно больше выпятить передо мной грудь, как бы невзначай поправляя глубокое декольте. Ее дыхание приятно пахло мятой, от шеи веяло чем-то сладким и притягательным…

Мой взгляд стал затуманиваться. Сквозь мглу в разуме я понял, что ведьма использовала вовсе не обычные духи, а какие-то афродизии собственного приготовления, от которых меня так предостерегала Альма, на собственном примере показав их действие – господи, как же отвратительно!

Ее алые губы обжигали, аромат тела пьянил, кружил голову, бархатная кожа заставляла забыться и думать только о ней, а прикосновения мягких рыжих волос лишали всякой воли.

На несколько секунд я потерял счет времени и с головой утопал в блаженстве от ее близости, погружаясь в этот омут все глубже и глубже, и вот уже я не помнил, кем являюсь, что здесь делаю, а кругом царил мягкий непроглядный мрак, который все захлестывал меня волнами удовольствия, лишая сил сопротивляться. И я подумал: если уж жить, то ради этого…

Внезапно перед глазами промелькнула картина: кругом трупы, отрубленные конечности, головы сложились в высокий серый курган, на котором стояла маленькая черноволосая девочка с порванным платьем. Ее лицо кровоточило, синяки становились все больше и больше. Она открыла глаза. На меня уставились две черные дыры, в которых я видел собственную смерть, но она вовсе не желала мне зла, наоборот, девочка напоминала мне, на чьих руках кровь.

Я собрал остатки воли и напрягся, прогоняя наваждение из головы. Я резко подался вперед и сомкнул на ее нижней губе свои зубы.

Лисица взвизгнула. Она с проклятьями отскочила назад, прижимая пальцы к ужасно кровоточащей ране, и с недоумением воззрилась на меня.

Я глотнул. Улыбнулся.

Почувствовав небывалый прилив сил, я сделал рывок вперед и коротко взмахнул клинком, метя ей в живот, но тот лишь со свистом разрезал воздух и недовольно звякнул: добыча ушла прямо из-под носа.

- Он укусил меня! – яростно прошипела Штригга, материализуясь рядом с Шани.

Не теряя времени, я развернулся на каблуках и сделал выпад, просчитавшись лишь на пару сантиметров: лезвие оставило на шее светловолосой короткий порез и пронеслось мимо.

Шани раскрыла рот в беззвучном крике.

Раздался щелчок. Воздух вокруг меня внезапно сгустился, меня вдруг подняло вверх и швырнуло вправо. Я спиной налетел на камень и обессиленно сполз на землю, пытаясь нашарить оброненный меч.

- Укусил, представляешь? – продолжала негодовать ведьма, а вторая сочувствующе кивала, пытаясь скрыть довольную усмешку. Видимо, неудача подруги ее немного забавляла.

- Ах ты, мелкий засранец!.. Хотел меня убить? Меня?!

Я поднял глаза. На меня стремительно несся огромный огненный шар, треща и извиваясь, словно змея, пущенная из рогатки.

Я нашел в себе силы и перекатился влево, уходя от заклинания.

Вся грудь болела: видимо, сломаны ребра. Я попытался подняться и тут же шлепнулся обратно, наблюдая, как серебристый кинжал впивается в породу в нескольких сантиметрах от моей головы.

- Эй, ты же сама сказала, что мальчишка должен жить! – подала голос Шани, которая теперь мне нравилась заметно больше вспыльчивой и явно психованной лисицы.

- Тогда убей его дружка, пусть знает, с кем связался!

Мы с Джерардом испуганно переглянулись.

Три кратких слога оторвались от губ светловолосой. Напряжение в воздухе стало стремительно нарастать, формируясь в единую волну силы.

- Нет!

Я изо всех сил оттолкнулся ногами от земли и прыгнул, закрывая собой принца.

Бам!

Взрывная волна оглушила меня, по животу хлестнула боль, а ноги отнялись. Меня снова подняло в воздух и метнуло вверх, словно из пушки.

Хрясь!

Я упал на край. Тело, потеряв равновесие, прогнулось в спине и стало медленно соскальзывать с края утеса. Я пытался ухватиться пальцами за уступ, но не успевал…

- Держись!

Вовремя успевший Джерард схватил меня за руку, и я повис в сотне метров над землей.