Треугольник

Глава 14

Мгновенно Спок оказался с Солой, и вдвоем они уложили Кирка на диагностическую кровать.

– Все в порядке, Спок, – прошептал он. – Просто ноги не повинуются своему капитану.

– Лежи спокойно, не шевелись, – приказал Спок и громким голосом позвал Маккоя.

Сола уже хотела пустить в ход свои целительные руки, но словно доставленный лучом транспортации, в палате появился Маккой и взялся за сканер. Слабым движением руки Кирк отмахнулся от них обоих и приказал:

– Сначала проверьте Гейлбрейса. Я начинаю припоминать и забытую часть моего видения. Посол уже давно выходил из-под замка. И еще перед нашим десантированием на планету предупреждал меня о том, что я найду на ней самое необходимое для меня. Он приходил ко мне, когда я был в бассейне номер один.

– Почему вы тогда же не сказали мне об этом? – спросил Спок.

– По-моему, он контролировал мою память, и я мог вспоминать о прошлых контактах с ним лишь тогда, когда терял сознание.

– А зачем посол приходил в бассейн? – поинтересовался вулканец.

– Я тонул, мистер Спок, – с неохотой признался Кирк.

– Какой же я глупец! – воскликнул Спок и пошел к микрофону интеркома.

– На связи Спок. Немедленно прислать охрану в корабельный лазарет.

– Зачем мне охрана? – слабо запротестовал Кирк. Вулканец строго отчитал его:

– Не мешайте мне исполнять обязанности командира корабля. Вы все еще легко уязвимы, что является результатом воздействия на вас чуждого разума.

Это воздействие было настолько глубоким, что заставило вас забыть обо всем. Но все-таки не забывайте хотя бы о том, что сам Гейлбрейс не мог открыть кодовые замки. Следовательно, их открывал кто-то из членов экипажа. А когда это было?

Кирк присвистнул.

– А ведь ты прав – необходима тщательная проверка всего экипажа.

– Но это еще не все, – добавил Спок. – Вы не однажды попадали в смертельную опасность, капитан. И всегда я чувствовал это, всегда старался оказаться возле вас. Но в последнее время связь между нами сошла на нет.

Вместо меня вас услышал другой и пришел на помощь.

– Ты хочешь сказать, что мой контакт с Гейлбрейсом сильнее моего контакта с тобой? Ты думаешь, меня перетягивают в «Единство»? И успешно?

– По логике вещей – это так.

– Да будет вам известно, мистер Спок, что исходя из тех же логических соображений, вполне реально приобрести если не симпатию, то хотя бы некоторое любопытство к «Единству». Но это еще не означает, что я превратился в амебу.

– Капитан, – дала знать о себе Сола. – Я стала опасной для вас, а возможно, и для Спока.

В глазах Кирка мелькнули веселые огоньки.

– Ну, втроем мы как-нибудь справимся с этой опасностью.

Она сердито тряхнула головой.

– Да поймите вы! Я – женщина Зарана. И если я все-таки свяжусь с мужчиной, то неизвестно, какими станут мои силы. А вдруг они выйдут из-под контроля? И достигнут такой степени воздействия, что вы все будете втянуты в «Единство» вопреки вашей воле? А «Тотальное Единство» не упустит возможности использовать меня в полной мере. Я представляю опасность для всего корабля.

Усмешка в глаза Кирка сменилась озабоченностью и он серьезно спросил:

– И что же вы предлагаете?

– Я должна покинуть корабль, – решительно ответила Сола.

– Нет! – не задумываясь, забраковал ее предложение Кирк. – Что бы нам ни угрожало, этого никогда не будет.

– Спок, – обратилась она к вулканцу. – Где же ваша логика? Ведь альтернативы моему предложению нет.

– Есть, – возразил вулканец. – Кто-то приложил множество усилий для того, чтобы свести нас вместе. Внимательно исследовав цепочку мнимых случайностей, мы придем к выводу об исключительных возможностях этого незнакомца. И если мы попытаемся искать выход в вашем бегстве, то, потеряв время, снова окажемся в этой ситуации…

– Иными словами, – вмешался Маккой, – плюнь ты на свою логику и не отпускай ее с корабля.

– На логику нельзя плевать, – наставительно заметил Спок, – плевок не достигнет цели.

– Но вы не позволите ей уйти? – добивался ясного ответа доктор.

– Нет.

– Спок прав, – подвел итог Кирк. – Логика его безупречна и совпадает с нашим желанием. Будем держаться вместе и примем бой там, где нам его навязали.

– Далась вам эта логика! – в сердцах воскликнул Маккой. – Шагу без нее ступить не можете.

– Ты хочешь сказать, что покидаешь нас, Боунз? – спросил Кирк.

Доктор недовольно взглянул на Кирка, потом на Солу, смутно подозревая, что именно в ней, в этой женщине, кроется причина всех навалившихся на них бед и сердито проворчал:

– Нет. Будь оно все проклято, нет. Кирк довольно улыбнулся.

– Мистер Спок, мое распоряжение остается в силе. Сола, а вас я попрошу поддержать мистера Спока, пока он находится в кризисном состоянии.

Все свободны. Вулканец понял истинное значение слов Кирка и заявил:

– Я не нуждаюсь ни в чьей поддержке.

Кирк жестом руки дал понять, что не потерпит препирательства.

– А вам никто и не предлагает ее. Вам приказывают. Обсуждать будете позже. Идите. Это тоже приказ.

Маккой переводил взгляд с одного на другого, читая их мысли и чувства.

– Одну секундочку, – вмешался он. – Пока вы тут выясняли отношения, у нас приключилась еще одна неприятность. Как мне кажется, мистера Добиуса захватило «Единство». И не примите мои слова за бред сумасшедшего: по-моему, его захватило сразу два «Единства».

– Объясни, Боунз, – Кирк снова перешел на командирский тон.

– Перед тем, как отправиться на поиски Спока, я проверил состояние одного мозга таньянца и нашел в нем странные отклонения от нормы, которые говорили о том, что мистер Добиус попал под влияние или контроль гейлбрейсовского «Единства». Проверил другой мозг и нашел, в нем признаки влияния другого – «Тотального… Единства» Солы? Можете принимать мои слова за бред сумасшедшего, но я говорю о том, что видел собственными глазами.

– Возможно, ты и прав, Боунз, – задумчиво произнес Кирк. – Добудь все, касающееся состояния второго мозга.

– Я уже пытался, но безуспешно. За считанные минуты все отклонения от нормальных показателей исчезли. В настоящее время мистер Добиус выглядит да и чувствует себя вполне нормально.

– Вы полагаете воздействие было кратковременным? – спросила Сола.

– Хотелось бы так думать, – мрачно ответил Маккой. – Но по-моему, исчезли только видимые симптомы, вызванные, очевидно, болезненным переходом мозга из одного состояния в другое. Я склоняюсь к мысли о том, что сам мистер Добиус и не подозревает, что он находится под чьим-то контролем.

– Ты хочешь сказать, – подал голос Кирк, что можно подпасть под чужое влияние и не знать об этом?

– Я сказал то, что сказал, – с хмурым видом ответил Маккой.

Кирк пошевелился, пробуя свои силы и, убедившись в полной беспомощности, погрузился в отчаяние: корабль его подвергся атаке незнакомого доселе врага; Спок переживает, может быть, самый серьезный в своей жизни кризис; сам Кирк тряпичной куклой валяется в лазарете.

Создавалось впечатление, что все они стояли под готовой обрушиться на них плотиной – вот-вот она рухнет на их головы и бурный поток «Единства» разольется по всей Галактике.

– Боунз, дружище, – взмолился он, – ты уж постарайся как-нибудь поставить меня на ноги. Нельзя мне отлеживаться здесь, когда вокруг творится такое безобразие.

– Я доктор, а не волшебник, – ответил, пожав плечами, Маккой. – И ничем не смогу тебе помочь, если ты не будешь соблюдать постельный режим.

– Боунз! – уже с угрозой произнес Кирк. Как бы не слыша его, доктор настроил пульверизатор и, приступая к лечению, предупредил:

– Сейчас тебе полегчает, но не настолько, чтобы ты мог подняться с постели и пуститься в пляс. Да и сомневаюсь, есть ли лекарство от твоего истинного недуга, – Маккой метнул сердитый взгляд на Солу.

– С этим все в порядке, Боунз, – успокоил его Кирк и попытался сесть, но палата закружилась перед его глазами и он снова откинулся назад.

– Мистер Спок, – обратился он к вулканцу. – Вы получили мои распоряжения. Немедленно приступайте к обследованию экипажа. Применяйте любые методы, которые вы или Сола, или медперсонал найдете нужными применить. Расставьте повсюду сдвоенную охрану, чтобы никто не оставался в одиночестве, исполняя работу. Вы и Сола должны подстраховывать друг друга.

Ко мне можете обращаться только по вопросам службы.

– Капитан, – хотел было что-то сказать Спок, но передумал и, сделав Соле знак следовать за ним, направился к двери. Сола молча повиновалась, и Кирку показалось, что он то ли разглядел, то ли почувствовал поток, связующий уходящую пару. И Сола, и Спок противятся этому потоку, но рано или поздно они должны разобраться в самих себе, во всяком случае, капитан надеялся на это, веря в правильность своего выбора. А подсознательно у него промелькнула мысль о том, что подстроивший всю эту несуразицу рассчитывал только на Кирка, не принимая в расчет Спока. Но давало ли это какое-нибудь преимущество им троим или усиливало опасность?

Когда дверь за Солой и Споком закрылась, Маккой с недовольным видом спросил:

– Что у вас тут происходило?

– А какой диагноз можешь поставить ты, Боунз?

Обследуя Кирка сканером, Маккой фыркнул:

– Я давно уже поставил диагноз, которому не могу верить. Не был бы он вулканцем…

– Не был бы вулканцем?

– Да… Невероятно. Любовь, ненависть – все вместе в одно и то же время. Для вулканца это… Не знаю, что случилось. Подскажи мне.

– Ты угадал, Боунз.

– Но она же любит тебя! – Маккой тут же спохватился. – Прости. Но у нее это на лице написано. И мне показалось, что и ты ее любишь.

Кирк вздохнул и задумчиво проговорил:

– Боунз, а что, если она – первая настоящая любовь Спока? А у меня не первая и, надеюсь, не последняя.

Маккой тоже вздохнул:

– Так-то оно так, а все равно не верится. – И неожиданно спросил: Плохи дела?

– Плохи, – честно признался Кирк. Он почувствовал, что стимулирующий препарат сделал свое дело, и снова попробовал, на этот раз более осторожно, встать на ноги. В то же мгновение боль и слабость с прежней силой навалились на него, но Кирк не позволил доктору разглядеть всю меру его слабости: он смог встать и сможет двигаться, потому что должен. Не теряя времени, капитан стал одеваться.

– Меня следовало бы отдать под суд за одно то, что я позволяю тебе подумать о ходьбе.

– А мою вы проверяли, доктор? – официальным тоном спросил Кирк.

Маккой вздрогнул и признался:

– Я не хотел говорить об этом…. не решался. Да, я сравнил результаты проверки Добиуса с контрольными записями вашего мозга во время потери сознания. Были отдельные моменты, когда вашу осциллограмму вытеснили осциллограммы гейлбрейсовского и «Тотального Единств».

Кирк внимательно выслушал и спросил:

– Ну, и какая же из них победила? Маккой пожал плечами:

– Трудно сказать. Но мне показалось, что они обе как бы противостояли одна другой, создавая что-то вроде патовой ситуации. О полной увереннести говорить не приходится. Сейчас показания приборов нормальные, но то же самое можно видеть и у Добиуса… Джим, это вторая причина, по которой тебе запрещено покидать лазарет.

– Это первая причина, Боунз, по которой я не могу оставаться здесь, возразил Кирк. – Ты хочешь, чтобы я расслабился от безделья, заснул и был бы «схвачен» во время сна, если еще не схвачен?

Маккой с сомнением посмотрел на Кирка и неожиданно предположил:

– Джим, а что, если это уже произошло?

Кирк медленно продвигался по коридору. Каждый шаг требовал от него невероятных усилий, сам капитан мучительно искал ответ на вопрос: какое «Единство» завладело им – гейлбрейсовское или Тотальное. Правда, он не замечал в себе каких либо признаков ни того, ни другого, но, наверное, их и нельзя заметить. Может быть, они сделали свое дело и теперь держат его на прочной незримой нити и только выжидают время, чтобы включить свой тайный механизм воздействия. Кирк ясно вспомнил, что в его видении за него боролись две силы, приборы Маккоя подтвердили это. И до тех пор, пока не будет точного ответа на этот вопрос, Кирк не имеет права командовать кораблем. Как не имеет права доверять свой корабль кому-либо другому, в том числе и Споку. Не исключена возможность, что вулканцу больше, чем кому-либо угрожала опасность захвата со стороны «Тотального Единства», которое использует силы народа Солы в качестве катализатора. Кто знает, что таится в связке Спок-Сола или Сола-Спок: нежданная надежда, запланированная гибель?

Кирк добрался до спортивного отсека, вошел в павильон бассейна номер один. Наверно, было верхом безрассудства идти сюда, можно было встретиться с послом в апартаментах для особо важных гостей и бросить ему вызов. Но там Гейлбрейса окружала его многочисленная свита, а Кирку нужна была встреча с глазу на глаз. Обессиленный долгим переходом, он присел у края бассейна, мысленно произнес:

– Я здесь. Я жду тебя.

Через какую-то минуту в дверях павильона появился Гейлбрейс. Кирк хотел было встретить его на ногах, но передумал и сидя приветствовал посла вопросом:

– Итак, вы все-таки завладели кораблем?

– А вы ждали чего-то другого? – Жесткие, холодные серые глаза внимательно рассматривали Кирка, в них даже промелькнул немой упрек.

– Но вы пришли сюда с какой-то другой целью, а не для того, чтобы получить подтверждение уже известного вам факта. Не зря же вы поднялись с больничной постели в таком беспомощном состоянии.

– У меня нет выбора, – пожал плечами Кирк. – Вы захватили часть моих людей. Я хочу знать, сколько и кого?

– Вы надеетесь, что я вам отвечу?

– Я надеюсь, что вы их отпустите.

– Капитан, вам хорошо известно, что все корабли, попадавшие в этот сектор, были захвачены. И неужели вам не приходило в голову, что должно же быть объяснение тому, почему ваш корабль с моими людьми на борту все еще находится на свободе?

– Вы хотите сказать, что защищаете нас от «Тотального Единства», сражаетесь с ним ради нас?

Гейлбрейс улыбнулся.

– Не совсем так, капитан, – не ради вас.

– Но сражаетесь?

– Естественное состояние «Единства» – это постоянное стремление заполнить некий вакуум внутри самого себя. Так или иначе вакуум будет заполнен. Этим объясняется происходящий на ваших глазах захват корабля, а, может быть, и… всей Галактики. Да, я сумел перетянуть на свою сторону часть ваших людей, но не всех. Всех я попросту не мог спасти.

– Значит, другую часть моего экипажа захватило «Тотальное Единство»?

Гейлбрейс молча кивнул.

– Каким образом я смогу предотвратить захват всего экипажа?

– Никаким. Это не в ваших силах.

– Значит, в ваших?

– Во всяком случае, я так считаю. Но боюсь, вам не понравятся мои действия.

– Этим самым вы хотите сказать: я так или иначе буду захвачен вашим или «Тотальным Единством», что мне оставлено только право выбора – перед каким захватчиком поднять руки?

– Сказано очень грубо, но, по существу, верно.

– А если мне все-таки удастся избежать…

– Не удастся, капитан. Испытание уже началось, идет полным ходом, его нельзя остановить. Этот корабль, эта планета под вами, может быть, и не похожи на поле сражения, где решается судьба Галактики, но я говорю правду.

– Но ведь вы же против «Тотального Единства».

– Капитан, я не против, я за эволюцию. Но как сказал человек, обрекший вас на эти испытания, в эволюции бывают и тупики. Кто-то из нас двоих, капитан, либо амеба, либо динозавр. И нам с вами предстоит узнать истинную сущность каждого из нас.

– А что потом?

– Если вы окажетесь амебой, то придете ко мне и станете частицей будущего, а я пойму, что настал решающий момент, и «Единство» завладеет всей Галактикой еще при моей жизни.

– Вы рассчитываете на союз с «Тотальным Единством»? – слегка удивился Кирк. – У тоталитариев есть и способы, и средства. У меня ничего нет. Но насилие? Я готов согласиться с тем, что ничего не знаю, но зато твердо знаю, что насилие – вчерашний день.

– Разве это насилие – предлагать вам будущее, которое все равно придет?

– Под предлогом борьбы за будущее, за завтрашний день совершались самые гнусные подлости и самые дикие зверства.

– Не отрицаю. Но вместе с тем будущее – это та сила, которая продвигает нас все дальше и все выше к звездам. Пришло, наконец, время, когда для стремления вперед требуется гораздо более сильные побуждения, чем ваша стародавняя любовь.

– Значит, в вашем «Единстве» не существует и понятия «любовь»?

– Существует понятие «развитие», расширение самого себя, самой личности. Все маленькие частички превращаются в нечто значимое, необходимое себе и другим. А ваша страсть, влечение к человеку, которого любишь и который может скрасить ваше одиночество – это не для нас, у нас этого нет.

– Тогда зачем вашему «Единству» нужен конкретный человек, мужчина или женщина, с его индивидуальными особенностями и свойствами? – недоумевал Кирк.

– Не забывайте о наличии определенной предрасположенности к нам, а мы очень молоды. По сути дела мы – новички во Вселенной. И тем не менее, представляем собой значительную силу. А отдельные конкретные умы усиливают нас, возможно, даже решающим образом. Кроме того, существует феномен Иова.

– Что?

– Вы, капитан, – самый правоверный раб старого порядка, но как в ветхозаветном предании, тот, кому вы так верно служили, отдал вас в полную власть искусителя. А мне всегда это казалось довольно скверным вознаграждением за добродетель.

Кирк порылся в своей памяти и заговорил:

– Насколько я помню, Иов потерял все свои стада вместе с пастухами, потом всех детей, свое здоровье, а потом и жену, которая подбивала его отречься от Бога и умереть. Но Иов предпочел и в мучениях остаться верным Богу. Друзья его оказались никуда не годными утешителями, лишь растравляющими его язвы… Я никогда не понимал Иова и не горю желанием сыграть его роль.

Кажется, Гейлбрейс усмехнулся, но голос его звучал серьезно:

– Роли давным-давно распределены. И вам, как и мне, предстоит играть до финальной сцены. А спектакль исторический, в нем собраны самые лучшие актеры.

– А у вас какая роль?

– Пока – дьявола, – ответил Гейлбрейс. – Но, может быть, я стану Богом.

Кирк внимательно присмотрелся к послу и не нашел в нем ни тени сходства с сумасшедшим. Так, может быть, он и в самом деле олицетворяет собой новое, единственно возможное устройство жизни и хочет честно выяснить, какая реальность нынешнего дня станет скорым будущем? Кто его знает?

– Кем бы вы ни были, – дьяволом или… Кирк запнулся. – У меня к вам есть предложение. Со своей стороны могу заявить, что я не отказываюсь от навязанной мне роли и подумаю над тем, как ее лучше исполнить. Я не выйду из игры до тех пор, пока не исчерпаю все свои силы в противоборстве с захватом. Если вы к тому времени убедите меня в вашей правоте, я буду ваш.

Но обещайте мне, что до того, как это произойдет, вы будете помогать мне: защищать меня и мой корабль от «Тотального Единства» дельными советами, необходимой информацией и охраной. Обещайте, что не присоединитесь к тоталитариям до тех пор, пока воочию не увидите силу любви в той мере, в какой она живет на этом корабле. Обещайте, что всем своим могуществом сегодняшнего дьявола или завтрашнего Бога – будете помогать мне и в делах менее значительных. Ну, например, поможете мне сейчас встать на ноги.

Гейлбрейс громко рассеялся:

– Не представляю, что было бы, если бы Иов набрался дерзости и попросил у дьявола исцеление всех его язв?

– Будь дьявол умным, – ответил Кирк, – он исцелил бы Иова, не требуя платы за свою услугу.

– Пожалуй, вы правы, – согласился посол. – И я принимаю ваше предложение с некоторой, весьма существенной, оговоркой. Я не могу дать вам надежной гарантии того, что вы не будете захвачены нашим или «Тоталитарным Единством». Вы слишком уязвимы, особенно сейчас, и давать вам гарантии слишком рискованно. Но могу твердо обещать, что без предварительного предупреждения не буду пытаться захватить вас насильно. И сделаю это только в том случае, когда все другие возможности будут исчерпаны. Согласны?

– Согласен, – ответил Кирк.

Гейлбрейс подошел к нему вплотную.

– А теперь испытайте едва ли не самую ничтожную часть силы «Единства» и выздоравливайте.

Он наложил свои могущественные руки на контактные точки лица и головы Кирка, на больную руку…

Границы сознания своего и общего стали растворяться. Кирк все сильнее чувствовал и осознавал величие и могущество этого человека, который вобрал в себя множество «я», при этом оставаясь самим собой. Потом ощутил, как тают, расплываются границы его собственного тела, вбирая в себя мощный поток всеобъемлющего единства. Поток сметал на своем пути больные клетки и ткани, воссоздавая на их месте новые, приводил в стройный порядок разбалансированные поля жизненной энергии, восстанавливал силы, пробуждал надежду и желания. Кирк оказался един во множестве. Он и Они, рожденные заново, стали неразделимы.