Три битвы

1. Героическая поэма о смерти Карла, о юном наследнике Людовике. Смута в Царстве, борьба за власть с изменниками. Окончательное восшествие на престол молодого Людовика при помощи графа Гильома. Усмирение мятежников

Продолжим наше движение по старофранцузской поэме «Коронование Людовика». После рассказа о Куликовской битве (см. выше) начинается новый большой раздел, посвященный становлению Царства во главе с юным королем Людовиком. Умирает его отец, великий король Карл (оказывается, это отражение Василия III). Начинается смута. Формально престол переходит к юному Людовику (оказывается, это — юноша Иван IV), но различные бароны хотят перехватить власть. Вокруг шатающегося трона вскипает борьба. На стороне Людовика оказывается граф Гильом, спасающий положение и восстанавливающий полные права Людовика на престол. Так как сейчас мы перешли в другую, «независимую» часть поэмы, то оказывается, что в ней под именем Гильома выступает уже не Дмитрий Донской, как раньше, а князь Курбский. Подробнее расскажем ниже. Начнем с краткого изложения данного фрагмента поэмы.

К барону Гильому прибывает гонец. «Скончался Карл, преславный наш властитель, Людовику оставил трон и скипетр, изменники ж прогнать его решили, и сана королевского для сына Ришар Руанский хитростью добился. В стране печаль и горе воцарились. Нам помогите, благородный рыцарь», с. 181.

Прибывают все новые гонцы из Франции, подтверждающие попытку захвата власти сыном Ришара. Гильом собирает воинский отряд, получает благословение папы и отправляется в путь. Из столицы поступают новые тревожные вести. Великий Карл умер, завещал трон юному Людовику, однако изменники организовали мятеж и избрали королем сына Ришара. Юноша Людовик в опасности. «Но тут аббат... успел к себе ребенка увезти, не то б Людовик был уже убит», с. 183.

Отряд Гильома обрастает новыми рыцарями, к нему присоединяются несколько знатных баронов, желающих покарать мятежников и утвердить законную власть. Поэма перечисляет несколько таких имен. Подчеркивается, что это — богатые представители высшей знати, облеченные властью.

Наконец, отряд Гильома прибывает к городу, где в монастыре засели мятежники и удерживают в плену юного Людовика. Ворота заперты, но внутри обнаруживаются сторонники Людовика, которые открывают Гильому и его воинам доступ в город и монастырь. Местный аббат обращается к Гильому: «Коль вы пришли Людовику на помощь, в обитель вход и выход всем закройте. Здесь восемьдесят нынче лиц духовных. Прелатов знатных между ними много. Корысть подвигла их на дело злое: Людовика они лишат престола, коль вы с творцом на помощь не придете. Их обезглавить вас молю я слезно», с. 189.

Гильом соглашается, и аббат Готье говорит: «С Людовиком сюда вернусь я вскоре». На монастырский двор он вышел тотчас, спустился в подземелие большое, где прятался сеньер его законный, и за руку взял отрока проворно... Людовик так возликовал душою, что в церковь побежал без остановки... Склонился пред Гильомом он во прах...

Сказал отважный рыцарь: «Мальчик, встань!»... Людовика Гильом в объятьях сжал, его высоко поднял на руках... «Вас и без просьб готов я защищать... Предатели заплатят мне сполна»...

С соратниками на амвон ворвался и там застал Людовика предавших каноников, епископов, аббатов. Он посохи повырывал у мерзавцев, к ногам сеньера побросал, как палки, а после стиснул отрока в объятьях, расцеловал его четыре раза. Был скор бесстрашный рыцарь на расправу: с соратниками на амвон ворвавшись и там застав предателей-прелатов, он их... не обезглавил, зато дубиной выходил нещадно, из монастырских стен повыгнал взашей», с. 189—191.

Затем настал черед главных мятежников — Ришара Руанского и его сына Аселена, которого Ришар собирался объявить властелином. Сначала Гильом послал к Аселену переговорщика Алельма, дабы убедить того добровольно отказаться от притязаний на власть. Однако Аселен грубо отверг предложение, понадеявшись на своих сторонников. Тогда Гильом во главе своего войска нападает на отряд Аселена. Вспыхивает сражение, и «когда резня не в шутку началась, изменники почувствовали страх», с. 194. Аселен схвачен и казнен.

Гильом вернулся к Людовику, «в объятьях сжал и поднял высоко: «Мой юный государь, забудьте скорбь, я с отпрыском Ришара счеты свел»...

«Спасибо, — молвил отрок. — ...Но было бы спокойней мне еще, когда б сочлись вы и с его отцом», с. 195.

Гильом захватывает Ришара в плен, избивает, раздевает донага, и в итоге Ришар дает обещание не мстить за сына и отказывается от притязаний на корону. Ришар окончательно сходит с политической сцены. Но Гильом продолжает «зачистку» и объявляет: «Я в Пуату веду своих бойцов, затем что там изменников гнездо. Но я, бог даст, их выкурю оттоль», с. 196.

Эта борьба длилась долго, три года. «Сил не щадил он, не жалел трудов, чтоб за сеньером сохранить престол», с. 197.

Разгоревшаяся гражданская война описана в поэме достаточно подробно. Перечисляются интриги, сражения, упоминаются имена как мятежников, так и сторонников короля, подробно рассказывается о яростных поединках на поле боя. Эти детали мы опустим. В итоге соратник Гильома говорит ему: «Сдается мне, — сказал смельчак Бертран, — что утомила, дядя, вас война». «Заботлив ты, племянник, — молвил граф, — но мне ни сил, ни юности не жаль, ЛИШЬ БЫ КОРОЛЬ ВСТУПИЛ В СВОИ ПРАВА». Гильом в дорогу двинулся опять... Ришара граф привез с собой туда, и бросили в тюрьму бунтовщика, которого потом, как я слыхал, свели в могилу раны и печаль», с. 202.

Наконец, Гильом сломил сопротивление противников и усмирил мятежный край, с. 196, 197, 202. Молодой Людовик укрепился на троне.

2. Здесь Карл Великий — отражение Василия III. Восхождение на престол юного Людовика Благочестивого — это отражение начала правления юного Ивана IV. Здесь граф Гильом — отражение князя Курбского. Это — время смуты и Семибоярщины на Руси при юном Иване Грозном

Василий III, отец Ивана Грозного, умирает в 1533 году. В этот момент Ивану IV, родившемуся, согласно скалигеровско-миллеровской версии, в 1530 году, всего три года. Он становится номинальным правителем. На самом же деле, согласно нашим результатам, Иван родился раньше, в 1526 году, а потому ему было семь лет, когда он лишился отца (см. наши книги «Раскол Империи», гл. 2, и «Иван Грозный и Петр Первый»). Так что Иван стал царем в семь лет, а не в младенческом трехлетием возрасте. Семилетний правитель — более естественная ситуация, чем трехлетний ребенок на троне.

Хан Василий III отразился во французской поэме как король Карл Великий, король франков, отец Людовика Благочестивого. Сегодня Карлу приписывают, например, такую монету, рис. 89. Он скончался якобы в 814 году и оставил сыну трон и скипетр (см. выше). Людовик был коронован якобы в 813 году, рис. 90. Французская поэма не уточнила при этом возраст Людовика (Ивана Грозного), ограничившись сообщением, что «он был юн». При этом ИСТОРИКИ ОШИБЛИСЬ ПРИМЕРНО НА СЕМЬСОТ ЛЕТ, сдвинув юного Ивана Грозного из XVI века в IX век. На рис. 89 и 90 мы видим западноевропейские представления о ханах Василии III и Иване IV под условными именами «Карл Великий» и «Людовик Благочестивый».

Рис. 89. Монета, приписываемая Карлу Великому, королю франков. Одет в римские одежды. Надпись: KAROLVS IMP AVC. Так на Западе представляли себе ордынского царя-хана Василия III. Взято из Википедии

Рис. 90. Коронация юного Людовика Благочестивого якобы в 813 году папой римским Адрианом I. Миниатюра из «Больших французских хроник». Взято из Википедии. Это — западноевропейское представление о коронации хана Ивана IV Грозного на Руси

Появление на троне юного Ивана IV вызвало брожение в обществе и стремление некоторых знатных лиц перехватить власть. Василий III (= Карл Великий) поручил правление «немногим боярам», гласит псковская летопись. Считается, что дела были вверены семи душеприказчикам. Это и была известная Семибоярщина времен Ивана Грозного. Ее сконструировали как правительственную комиссию, призванную не допустить ослабления центральной власти. Не путать с Семибоярщиной смутного времени — начала XVII века. Бояре-опекуны короновали юного Ивана IV через несколько дней после смерти Василия (= Карла Великого). Семибоярщину именовали также Опекунским Советом.

Опекунский Совет должен был ждать 15-летнего возраста Ивана IV, чтобы полностью передать ему власть, рис. 91. Французская поэма тоже указывает на 15-летний возраст юного Людовика Благочестивого в момент коронации, с. 607. Мы видим хорошее соответствие. Между прочим, современные историки недовольны свидетельством поэмы о 15-летнем Людовике, считая, будто он был заметно старше, с. 607.

Рис. 91. Краткая схема обнаруженного нами параллелизма между русской-ордынской и французской фантомной историей. Сдвиг датировок примерно на 700 (семьсот!) лет. События шестнадцатого века историки отправили (на бумаге) в фантомный девятый век

Юность Ивана IV (повторим, что по нашей реконструкции ему было в этот момент семь лет) породила смуту. Появились претенденты на власть. Известно следующее. Василий III умер в декабре 1533 года, а уже через восемь дней бояре избавились от основного претендента на трон — Дмитровского князя Юрия.

Опекунский Совет (Семибоярщина) управлял страной меньше года, после чего его власть начала рушиться. В августе 1534 года произошел ряд перестановок в правящих кругах. Князь Семён Бельский и опытный военачальник окольничий Иван Васильевич Ляцкий оставили Серпухов и отъехали на службу к литовскому князю. Был арестован один из опекунов малолетнего Ивана — Михаил Глинский, который тогда же умер в тюрьме. За соумышленничество с перебежчиками были схвачены брат Семена Бельского Иван и князь Иван Воротынский с детьми. В этом же месяце был арестован и еще один член Опекунского Совета — Михаил Воронцов. Анализируя события августа 1534 года, историк С. М. Соловьев делает вывод, что «все это было следствием общего негодования вельмож на Елену (Глинскую, мать Ивана IV. — Авт.) и ее любимца Ивана Оболенского».

Попытка Андрея Старицкого в 1537 году захватить власть окончилась неудачей. Запертый в Новгороде, он был вынужден сдаться и закончил жизнь в тюрьме (см. Википедию, статья «Иван IV»).

ВЫВОД. Эта русско-ордынская картина хорошо отражена во французской поэме. Описывается тяжелая смута при юном Людовике (см. выше). Тоже несколько претендентов на престол, тоже убийство одних, бегство других. Тоже группа знатных рыцарей, графов, баронов, активно поддерживающих подростка Людовика и образовавших нечто вроде Опекунского Совета. Это и есть отражение ордынской Семибоярщины = Опекунского Совета при юном Иване Грозном. Мы обнаруживаем хорошее соответствие ордынских и французских источников.

Через всю французскую поэму проходит образ графа Гильома, преданного опекуна и соратника короля Людовика, все время поддерживающего его до того момента, когда король охладевает к нему. Теперь дружба рушится. Как мы увидим далее, «поздний Гильом» является отражением князя Андрея Курбского, соратника Ивана IV в эпоху Избранной Рады и взятия Казани. Но сейчас мы пока находимся в том времени, когда Людовик, то есть Иван IV, был еще мальчиком. При этом французская героическая поэма сообщает о Гильоме: «ЮН рыцарь был», с. 197. А также Гильом сам говорит: «Мне МОЛОДОСТЬ не жаль отдать сеньеру», с. 213.

Получается, что Гильом и Людовик оба были ЮНЫМИ. Условно можно сказать, что здесь говорится о «раннем Гильоме». С одной стороны, это вполне согласуется с тем, что Иван IV и Андрей Курбский родились примерно в одно и то же время. Грозный — в 1526 году (по нашим результатам), а по романовской — миллеровской версии в 1530 году. А князь Андрей родился в близком 1528 году (см. Википедию). Но в таком случае возникает резонный вопрос: как же мог мальчик князь Андрей в своем юном возрасте сражаться как могучий рыцарь за права юного же Ивана в раннюю эпоху Семибоярщины? Повторим, что, по мнению французской поэмы, оба были ЮНЫМИ.

Ответ возникает сразу, как только мы вспомним, что ОТЦОМ князя Андрея Курбского был известный Михаил Михайлович Курбский (умер в 1546 году) — боярин, князь и воевода на службе у московских князей Василия III и Ивана Грозного (см. Википедию). Его послужной список впечатляет. Был первым воеводой передового полка в Коломне (1534 год), участвовал в Литовском походе (1535 год), воевода в Муроме (1536 год), воевода большого полка в Казанском походе, воевода во Владимире (1541 год). То есть был соратником хана Василия III в том числе и во время рождения и юности царевича Ивана IV. Вот все и становится на свои места.

Выходит, что в образе графа Гильома слились, «склеились» (на страницах французской поэмы) две личности: князь Михаил Курбский и его сын — князь Андрей Курбский, рис. 91. Французский хронист, глядя издалека на события в метрополии Руси-Орды, не разглядел подробности, не отличил отца от сына, и решил, что «ОДИН И ТОТ ЖЕ граф Гильом» с самого начала был как рядом с юным Людовиком (— Иваном IV), так и потом являлся его соратником уже в более позднюю эпоху Казанского похода. Но во время Ливонской войны он покинул своего повелителя-хана и переметнулся к врагам. Дружба закончилась.

Об этом — см. ниже.

ВЫВОД. Известный «ранний граф Гильом» — это известный князь Михаил Курбский, а известный «поздний граф Гильом» — это известный князь Андрей Курбский, сын Михаила Курбского.

Надо отметить, что вслед за распавшимся Опекунским Советом на Руси была сформирована Избранная Рада (1549—1560 годы), которая продолжила «опекать» МОЛОДОГО Ивана IV Грозного. Так вот, одним из ее активных участников как раз и был МОЛОДОЙ Андрей Михайлович Курбский. Наряду с ним в Избранную Раду вошли, в частности, Адашев, митрополит Макарий, протопоп Сильвестр и другие. Итак, мы видим, что имя и деяния «Курбского» сопровождают Ивана IV от его младенчества до зрелого возраста. Это и записал французский хронист, «склеив» (на бумаге) отца с сыном, соединив «двух Курбских» в «одного Гильома».

3. Начало Ливонской войны Ивана Грозного с Западной Европой на страницах французской героической поэмы. Поражение ордынцев-ассирийцев под Ветилуей от ливонцев-израильтян

Оказывается, во французской поэме отразилось начало Ливонской войны. Согласно нашей реконструкции, эта известная война была столкновением Западной Европы с Русью-Ордой. Европейцы подняли мятеж против власти царя-хана и вообще против метрополии Руси-Орды. Желая подавить мятеж в провинциях, Иван Грозный организовывает карательный поход на Запад. Вспыхивает война. Она оказалась неудачной для Грозного. В Библии эта война отразилась в виде истории Иудифи, когда израильтяне победили войско ассирийского царя Навуходоносора (то есть Ивана Грозного) во главе с полководцем Олоферном. Напомним, что Древний Рим, согласно нашим результатам, это Русь-Орда XIII—XVI веков. Кроме того, Ассирией в некоторых книгах Библии именовали Россию (в обратном прочтении), Русь. Все это узнаваемо отразилось во французском героическом сказании.

Обратимся к поэме «Коронование Людовика». Сказано: «Меж тем собрал Гугон НЕМЕЦКИЙ рать и приступом твердыни Рима взял. В унынье погрузился весь наш край», с. 203.

Мы видим, что ливонцы названы здесь немцами, что вполне согласуется с русско-ордынскими источниками.

В ответ граф Гильом начинает собирать войско и деньги на войну. Король Людовик (Грозный) благодарит Гильома и издает указ о создании большой рати. «И вестников с указом сей же час послал по весям и по городам. Неделя третья только началась, а уж сошлось под королевский стяг лихих вассалов тысяч пятьдесят, в расчет и слуг и рыцарей беря, и каждому был конь горячий дан», с. 204.

Рать Людовика (здесь — Навуходоносора = Ивана Грозного) и Гильома (здесь — полководца Олоферна) выступает в поход на мятежный Рим. Здесь Римом названа не только метрополия Руси-Орды, но и вся территория Западной Европы, входившей тогда в качестве провинции в состав Ордынской Империи. То есть РИМ — это не только имперская столица, но и все Царство. «До Рима шли без отдыха войска, но в город им не удалось попасть — закрыл ворота перед ними враг. Разбить велел король Людовик стан, разжечь костры и собирать дрова», с. 204.

В Библии город, на который наступает ассирийская рать Олоферна, назван Ветилуей (Литва в обратном прочтении). Библия сообщает, что войско Олоферна потерпело поражение от израильтян. Иудейка Иудифь коварно убила Олоферна. В войске ассирийцев началась паника, они побежали и были разбиты. Это и есть проигрыш Руси-Орды в Ливонской войне. Все это хорошо отражено и во французской поэме.

Сказано: «Гильом окрест с большим отрядом рыщет. Меж тем созвал Гугон НЕМЕЦКИЙ свиту (здесь — ливонцы, израильтяне. — Авт.), и так сказал один вельможа римский: «...Пусть тысяча бойцов вооружится, и вы им сделать вылазку велите»... На вылазку они пошли, но тихо... И лишь тогда французы (здесь — ордынцы, ассирийцы, русские. — Авт.) спохватились, когда к ним в лагерь римляне проникли, коней угнали, конюхов убили... ЛИШИВ ПРИ ЭТОМ СЕНЕШАЛЯ ЖИЗНИ (вероятно, так сказано об убийстве Олоферна. — Авт.), Людовик пешим наутек пустился, бежит он меж шатров, спасенья ищет, кричит: «Бертран, Гильом, куда ж вы скрылись? На помощь, бога ради, мне придите. Без вас, бароны, нынче я погибну», с. 204—205.

Здесь достаточно откровенно сказано о поражении рати Ивана Грозного = Навуходоносора во главе с Олоферном. В библейском изложении израильтяне успешно напали на стан ассирийцев, обратили их в бегство. Олоферн был убит. Французская поэма отметила это как гибель сенешаля.

Обратите внимание, что западные авторы в данном фрагменте поэмы были весьма довольны этой победой. Они усилили эффект сообщением о трусливом бегстве короля Людовика, то есть Ивана Грозного. Дескать, очень-очень испугался.

4. Утративший разум Людовик Благочестивый — это Блаженный Василий, то есть утративший разум Иван IV Грозный

Французское сказание упомянуло также и о том, что Иван IV (назван Людовиком Благочестивым) потерял разум, стал юродивым, блаженным. Стал известен как Василий Блаженный. Вот как это выглядело в западноевропейском освещении.

«Король послушал, взор потупил мрачно, потом в глаза своим вассалам глянул: «...Гугон Немецкий вызов мне бросает, решить оружьем хочет нашу тяжбу, А Я ПОКА ЧТО СЛАБ И ЮН ГОДАМИ, не выстоять мне в схватке столь опасной»... Послушали бароны, промолчали. КОРОЛЬ ЧУТЬ С ГОРЯ НЕ УТРАТИЛ РАЗУМ, В СВОЙ ГОРНОСТАЙ УТКНУЛСЯ И ЗАПЛАКАЛ. Но в лагерь возвратился тут, по счастью, Гильом Железная Рука с отрядом... УВИДЕЛ ПЛАЧУЩЕГО ГОСУДАРЯ, от ярости чуть не утратил разум и громко закричал при всех вассалах: «КОРОЛЬ МОЙ БЕДНЫЙ, будь вам бог оградой», с. 207.

Перед нами — французское описание Василия Блаженного, то есть первого периода Ивана Грозного («Грозной Эпохи»). Автор поэмы совместил здесь юность Ивана IV с последовавшей его душевной болезнью.

5. Разгар Ливонской войны. Измена графа Гильома — это измена князя Андрея Курбского

Затем франкский автор снова возвращается к Ливонской войне. Она была затяжной. Французы (то есть ордынцы — ассирийцы) продолжают давить на Гугона Немецкого (на ливонцев). Гугон Немецкий много раз упоминается на страницах поэмы. Описываются битвы с переменным успехом. Мятеж в Западной Европе разгорается. Мы опускаем детали конфликта. Отметим только, что сражения были упорными. В этом разделе франкского сказания граф Гильом — это князь Андрей Курбский. Сначала он поддерживал Ивана Грозного, был его соратником, но потом предал и перебежал к врагам. Это заметное событие нашло свое яркое отражение на страницах французской поэмы. Западные европейцы уважали предателя.

Граф Гильом встречается НАЕДИНЕ с Гугоном Немецким. Гильом пока еще сторонник короля Людовика (Грозного), Гугон (то есть ливонец) — его противник. И тут Гугон начинает склонять Гильома к предательству. Однако пока что Гильом возмущенно отказывается. Вот как это было.

«И с графом он (Гугон Немецкий. — Авт.) повел такую речь: «Коль ты — Гильом, прославленный везде... НЕ ЛУЧШЕ ЛИ НАМ С ТОБОЙ ДРУЖБУ СВЕСТЬ И РИМОМ СООБЩА С ТОБОЙ ВЛАДЕТЬ?». — «Трус, — молвил граф, — срази тебя творец! ... СЕНЬЕРУ Я НЕ ИЗМЕНЮ ВОВЕК, скорей на части дам себя рассечь». Едва с ума не свел Гугона гнев», с. 210.

Затем описывается долгое сражение Гильома с Гугоном Немецким, в котором Гильом побеждает. Однако этот успех не был переломным в затяжной войне. Он был временным, хотя «был взят Рим» и шатавшаяся власть короля Людовика Благочестивого (Ивана Грозного) вроде бы упрочилась. Мятеж продолжается и приводит к гражданской войне и смуте в Царстве. Перед нами — воспроизведение обстановки в метрополии Руси-Орды во второй половине XVI века. Ливонская война была неудачной для Грозного. Более того, князь Андрей Курбский впал в немилость, предал Ивана Грозного и перешел к врагам, рис. 91. Вот как это представлено во французской героической поэме «Коронование Людовика».

«Вновь у французов начались раздоры. МЕЖДУ СОБОЙ ВЕДУТ ВОЙНУ БАРОНЫ, жгут города и разоряют села, ЛЮДОВИКА НЕ СЛУШАЮТСЯ ВОВСЕ. Гонец об этом весть привез Гильому, и тот чуть не сошел с ума от горя... «Боюсь, лишится наш король престола». Бертран в ответ: «Какая вам забота? И ФРАНЦИЮ ПОШЛИТЕ, ДЯДЯ, К ЧЕРТУ, И КОРОЛЯ, КОТОРЫЙ ГЛУП НАСТОЛЬКО, ЧТО СОХРАНИТЬ КОРОНУ НЕ СПОСОБЕН»...

Меж тем сильней пошло междоусобье. ГИЛЬОМ КОРОТКИЙ НОС С ПРИСКОРБЬЕМ ПОНЯЛ, ЧТО С ЭТОЮ СТРАНОЙ РАССТАТЬСЯ ДОЛЖЕН — там у него врагов смертельных много», с. 213—214.

Тем не менее пока что граф Гильом остается на стороне короля Людовика, защищает его, воюет с врагами. Несмотря на все это, он впадает в немилость у Людовика Благочестивого. Сказано так: «Сестру Гильома взял Людовик в жены, им на престоле утвержден был прочно, НО ПОЗАБЫЛ ЕГО ЗАСЛУГИ ВСКОРЕ», с. 214.

Здесь все рассказано верно. Ливонская война полыхает по-прежнему. Напомним, что «Иван Грозный» — это объединение четырех русских правителей. Так вот: «Иван Грозный» сохранил свою власть, несмотря на то, что некоторые провинции Ордынской Империи в Западной Европе отложились от метрополии. Князь Андрей Курбский впадает в немилость и переходит к врагам. Об этом бегстве князя франкское сказание уже ничего не говорит. Хотя сообщило о предложении ливонцев к Курбскому перейти на их сторону и о колебаниях Курбского. Недаром сказано: «С ПРИСКОРБЬЕМ ПОНЯЛ, ЧТО С ЭТОЮ СТРАНОЮ РАССТАТЬСЯ ДОЛЖЕН». В итоге, он и расстался.

ВЫВОД. Измена князя Курбского (и его предыстория) в целом нашла свое яркое отражение на страницах французской поэмы. Будучи отнесено в другую эпоху и на другие территории.

Отметим, что франкский автор всячески обеляет князя Курбского и всячески принижает Ивана Грозного. Дескать, замечательный герой Гильом столь много сделал для короля, а тот несправедливо пренебрег им, позабыл заслуги и фактически подтолкнул к измене. Все ясно. Некоторые западные авторы (так сказать, диссиденты) XVI—XVII веков уже ненавидят ордынских царей-ханов и восхваляют их оппонентов и противников.

На этом сказание «Коронование Людовика» завершает свой рассказ. Но он будет продолжен в следующей за ней поэме под названием «Нимская Телега», к анализу которой мы вскоре перейдем. Однако прежде задержимся на любопытной детали.

6. Почему французы прозвали князя Курбского (= графа Гильома) «Короткий Нос»

Этот сюжет не является для нас принципиальным, но он любопытен, поскольку показывает, как причудливо преломлялись реальные события под перьями провинциальных летописцев или тенденциозных рассказчиков.

Французская поэма так объясняет прозвище Короткий Нос для графа Гиольма: в его поединке с Корсольтом острие меча противника «рассекло кольчужный капюшон, и сбрило у Гильома прядь волос, И КОНЧИК НОСА ОТРУБИЛО ПРОЧЬ, чем и дразнили рыцаря потом», с. 173. Счастливо избежав гибели, граф говорит: «Жив по милости творца, и хоть короче малость нос мой стал, длинней отныне именуюсь я». Сам прозвище себе он дал тогда: «Пусть знают все... вся Франция... Гильом Короткий Нос зовут меня». Вот так и звался с этих пор смельчак», с. 175-176.

Вроде бы понятно. Известный рыцарь получил легкое увечье в сражении — ему отрубили кончик носа. Поздние комментаторы удовлетворены этой версией франкской поэмы и именно так объясняют прозвище графа Гильома. Однако мы приглядимся пристальнее. И тут выясняется, что ситуация не столь очевидна. И что на самом деле речь шла совсем о другом. За поэмой «Коронование Людовика» следует поэма «Нимская Телега», рассказывающая о тех же основных персонажах — графе Гильоме и короле Людовике Благочестивом. Здесь хронист снова возвращается к теме «Короткий Нос» у Гильома. При этом вскрываются новые подробности, заметно меняющие картину.

Граф Гильом (князь Курбский), впавший в немилость у короля Людовика (Ивана Грозного), раздраженно обвиняет его в неблагодарности. Сказано так: «ЛЮДОВИКУ БРОСАЕТ ГРАФ УПРЕК — ведь он так долго был ему слугой: «МОИХ ЗАСЛУГ НЕ ЦЕНЯТ ЗДЕСЬ ДАВНО, МОЙ РАТНЫЙ ТРУД НЕ СТАВЯТ НИ ВО ЧТО. Король Людовик, — говорит Гильом, — УЖЕЛИ ТЫ ЗАБЫЛ ЖЕСТОКИЙ БОЙ, что я с твоим врагом под Римом вел... Искусно он направил свой клинок в мой шлем... Прошло через забрало лезвиё, до переносья нос мне рассекло. Обрубок к месту я прижал рукой, повязку долго проносил на нем, НО ШРАМ ОСТАЛСЯ — видно, врач был плох. Так я и стал Гильом Короткий Нос. Мне стыдно за увечие свое!», с. 220.

И в другом месте тоже сообщается: «Когда такие речи граф (Гильом. — Авт.) повел, ШРАМ НА ЕГО НОСУ узрел король», с. 248.

Таким образом, на самом деле НОС ОТРУБЛЕН НЕ БЫЛ. Был только шрам от удара. Это совсем не то же, что «безносый рыцарь». Поэтому возникает желание все-таки выяснить — откуда появилось прозвище «Короткий Нос». И тут приходит мысль обратиться к французскому языку, на котором написаны поэмы. «Короткий Нос» по-французски звучит так: COURT + NEZ, то есть КУРТ + НЕЗ. Но ведь здесь звучит русское словосочетание КУРБСКИЙ КНЯЗЬ или КУРБА + КНЯЗЬ. Напомним, что Курбский, как считается, был родом из села КУРБА (см., например, Википедию). Сокращая огласовки, имеем: КУРБ + княз, что близко к КУРТ (курб) + НЕЗ (князь).

Похоже, что французский автор решил слегка замаскировать русские события, заменив «Курбский князь» на лукавое «Короткий Нос» и перенеся события (на бумаге) из метрополии Руси-Орды во Францию или Италию. Старались погрузить в темноту историю Ордынской Империи, заменяя ее на новопридуманную «прогрессивную историю Западной Европы». Даже в мелочах — придумывая детскую сказку про отрубленный нос у замечательного рыцаря.

7. Первая часть французской героической поэмы «Нимская Телега» — это на самом деле рассказ о переписке князя Курбского с Иваном Грозным

Следующим текстом за «Коронацией Людовика» является франкское сказание «Нимская Телега». Название, на первый взгляд, несколько странное. При чем тут телеги и бочки, которые на них везли (см. ниже)? Но в действительности название вполне отражает суть важных событий XVI века в Руси-Орде. Об этом мы и расскажем.

Историки относятся к этой поэме скептически. Снисходительно пишут так: «Нимская телега» является непосредственным продолжением «Коронования Людовика» в ряду жест, посвященных подвигам Гильома д’Оранжа. Главное стилистическое различие между обеими поэмами заключается В ОБИЛИИ КОМИЧЕСКИХ ПОЛОЖЕНИЙ и деталей, содержащихся в тексте «Нимской телеги», хотя многие из этих деталей, несомненно, вызывавших смех у средневековых слушателей поэмы, уже не кажутся смешными современному ее читателю. Автор «Нимской телеги»... не пытается... увязать повествование с действительными историческими фактами; его рассказ БЛИЖЕ К ОЗОРНОЙ СКАЗКЕ, чем к героическому эпосу. Некоторые эпизоды поэмы наводят на мысль о намеренном «снижении» героической патетики, О ШУТОВСКОМ ОБЫГРЫВАНИИ ТОРЖЕСТВЕННЫХ СЦЕН...

Автор «Нимской телеги» так же, как и автор «Коронования Людовика», неизвестен... Относительно датировки поэмы существуют разные мнения: одни ученые относят время ее создания к 1135—1140 годам, другие — к 1160— 1165 годам... Текст «Нимской телеги» содержится в тех же манускриптах, что и текст «Коронования Людовика»... ПЕРВОЕ критическое издание поэмы... осуществил В.-Й. Йонкблут (это 1854—1867 годы, то есть девятнадцатый век, см. выше. —Авт.)», с. 618—619.

Итак, отношение историков к «Нимской Телеге» пренебрежительное. Мол, шутовское произведение, рассчитанное на непритязательных средневековых слушателей. Это неверно. Как мы покажем, это важный, слегка затушеванный рассказ о переписке Грозного с Курбским и о взятии Казани в 1552 году. Написанный западноевропейскими «диссидентами» с целью поиздеваться над важными событиями в метрополии Великой Империи. Текст завуалирован под шутовство, дабы избежать возможных обвинений со стороны еще сильной имперской администрации в опасных насмешках над центральной властью. Если «критиков» вызывали в суд для разбирательства их творений, они тут же клялись, что «мы просто шутим» над людскими слабостями. Ни в коем случае не критикуем власти! Извините, больше не будем. Однако, как только выходили наружу, снова продолжали в том же духе.

Но со временем суть дела была забыта, и современные историки искренне поверили, будто имеют здесь дело всего лишь со «средневековым юмором». Тем более что реальные датировки событий из второй половины XVI века были сдвинуты далеко вниз, в прошлое, примерно на 400 лет или даже на 700 лет, рис. 91. Кстати, это — уже хорошо знакомые нам хронологические сдвиги во многих старинных документах. Историки маскировали важные недавние события под «ветхие сказания», уже не столь волнующие современников, а потому становящиеся «не опасными».

Известно следующее. «Переписка завязалась после того, как Андрей Курбский во время Ливонской войны потерпел поражение в боях в апреле 1564 года. Весной 1564 года в сопровождении двенадцати верных слуг Курбский бежал в Вольмар, где базировались литовцы. Оттуда беглый воевода написал Ивану Васильевичу письмо с объяснением своего поступка, обвиняя царя в нарушении христианских норм. За Курбским последовало большое количество русских служилых людей, составивших под командой князя целую дружину.

В июле того же года царь отправил ответ — письмо достаточно большого объема, которое Курбский оценил как «широковещательное и многошумное»; Курбский направил краткий ответ, однако не сумел доставить его в Россию, как он сам объяснял, по причине закрытия Москвой границ, и переписка прервалась.

В 1577 году в ходе похода на Ливонию воевода Богдан Бельский взял город Вольмар, откуда Курбский отправил свое первое письмо. Грозный не преминул сообщить о своей победе Курбскому в новом послании, написанном именно в Вольмаре. В 1579 году князь составляет ответ и отправляет его вместе с предыдущим письмом. ВСЕГО ПЕРЕПИСКА ОГРАНИЧИЛАСЬ ПЯТЬЮ ПИСЬМАМИ. СУЩЕСТВУЮТ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ, ЧТО АНДРЕЙ КУРБСКИЙ ПЫТАЛСЯ СОСТАВИТЬ БОЛЕЕ ОБСТОЯТЕЛЬНЫЙ ОТВЕТ ЦАРЮ И ДАЖЕ СОЗДАТЬ НА ОСНОВЕ ЭТОГО ОТВЕТА ЛИТЕРАТУРНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ, НО НЕ ДОВЕЛ ЭТУ РАБОТУ ДО КОНЦА» (см. Википедию).

Эта известная переписка отразилась и в Библии. В книге «Библейская Русь», гл. 8:10—12, мы показали что известная ветхозаветная книга «Есфирь» — это взгляд изнутри, а ветхозаветная книга «Иудифь» — взгляд издалека на одни и те же события в «Монгольской» = Ордынской Империи конца XVI века. При этом библейский изменник Ахиор — это князь Андрей Курбский. Ветхозаветная история Ахиора при осаде Ветилуи — это событие Ливонской войны, сражений в Литве. В Библии описано также бегство князя Андрея Курбского в Литву. Далее, ветхозаветная речь-монолог библейского Ахиора — это известное письмо князя Курбского Ивану Грозному. Ответ царя Ивана Грозного изменнику Андрею Курбскому — это ответ ассирийца Олоферна изменнику Ахиору. В целом, сюжеты Иудифи и Есфири отражают, в частности, радость освобождения Западной Европы от «монгольского ига».

Итак, князь Курбский предал Грозного, перебежал к его врагам и оттуда писал письма Грозному, обвиняя его во множестве грехов, неправильном управлении царством и т. п. Грозный ответил ему посланиями, обвиняя Курбского в предательстве и измене общему делу укрепления государства [651]. Тональность писем была весьма напряженной. Видно, что их авторы близко к сердцу принимали события того времени. Как отмечают сами историки, переписка дошла до нас в поздних копиях, причем СИЛЬНО ОТРЕДАКТИРОВАННАЯ [651]. Как мы теперь понимаем, иначе и быть не могло. Не могли романовские историки пропустить мимо себя такие важные документы, как письма Грозного и Курбского. Конечно, они их отредактировали, вытерев следы Великой = «Монгольской» Империи, то есть библейского Израиля, со страниц этих посланий.

На рис. 92, 93, 94, 95, 96 приведены некоторые листы первого и второго посланий Грозного Курбскому. Это — копии, скорее всего, отредактированные. Причем все эти листы написаны существенно разными почерками. Здесь, очевидно, работали разные писцы. На рис. 97 приведен еще один текст: «Из переписки Грозного с Курбским», хранящийся сегодня в музее Александровской Слободы.

Рис. 92. Первое послание Грозного Курбскому. Оборот листа 39 из «Погодинского списка». Взято из [676:2], вклейка между с. 256-257

Рис. 93. Первое послание Грозного Курбскому. Оборот листа 314 из списка Археографической комиссии. Взято из [676:2], вклейка между с. 236—257

Рис. 94. Первое послание Грозного Курбскому. Оборот листа 123 из «сборников Курбского». Взято из [616:2], вклейка между с. 236—237

Рис. 95. Первое послание Грозного Курбскому. Оборот листа 50 из списка Исторического музея. Взято из [676:2], вклейка между с. 236-237

Рис. 96. Второе послание Грозного Курбскому, Оборот листа 31 из списка ЦГАДА. Взято из [676:2], вклейка между с. 256—257

Рис. 97. Из переписки Ивана Грозного с князем А. М. Курбским. Музей Кремля Александровской Слободы. Фотография сделана Т.Н. Фоменко в 2006 году

Как мы показали в книге «Библейская Русь», гл. 3:6, переписка Грозного с Курбским ярко отразилась на страницах ветхозаветной книги «Иудифь» в виде рассказа о предательстве Ахиора и обмене обвинениями между ним и Олоферном, ассирийским полководцем.

Более того, тема измены ведущего полководца Грозному царю отразилась во многих других «античных» источниках. Мы подробно рассказали об этом в книге «Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами «древних» греков».

Например, измена Андрея Курбского включена в жизнеописание известного римского императора Тиберия, то есть опять-таки Ивана Грозного. Вот что рассказывает «античный» Светоний.

«Его (то есть Тиберия. — Авт.) мятущийся дух жгли еще больнее бесчисленные поношения со всех сторон. Не было такого оскорбления, которого бы осужденные не бросали ему в лицо или не рассыпали подметными письмами в театре. Принимал он их по-разному: то мучаясь стыдом, старался утаить их и скрыть, то из презрения сам разглашал их ко всеобщему сведению. ДАЖЕ АРТАБАН, ПАРФЯНСКИЙ ЦАРЬ, ПОЗОРИЛ ЕГО В ПОСЛАНИИ, ГДЕ ПОПРЕКАЛ ЕГО УБИЙСТВАМИ БЛИЗКИХ И ДАЛЬНИХ, ПРАЗДНОСТЬЮ И РАЗВРАТОМ И ПРЕДЛАГАЛ ЕМУ СКОРЕЕ УТОЛИТЬ ВЕЛИЧАЙШУЮ И СПРАВЕДЛИВУЮ НЕНАВИСТЬ СОГРАЖДАН ДОБРОВОЛЬНОЙ СМЕРТЬЮ. Наконец он сам себе стал постыл: всю тяжесть своих мучений выразил он в начале одного письма такими словами: «Как мне писать вам, отцы сенаторы, что писать и чего пока не писать?» [760], с. 100.

Далее Светоний приводит фрагменты из письма Тиберия. С одной стороны, Тиберий оправдывается; с другой стороны, настаивает, что не собирается ничего менять в своем нраве и поведении.

Вероятно, перед нами — отражение переписки Грозного с Курбским. Князь Курбский назван здесь парфянским царем Артабаном. По-видимому, АРТА-БАН — это искаженное ОРДА-ИВАН, то есть Ордынский Иван. Наверное, западноевропейский летописец спутал царя Ивана Грозного с князем Андреем Курбским, поменял их местами и решил, что в переписку с Тиберием-Грозным вступил Ордынский Иван, то есть Арта-Бан (вместо Ордынского Андрея).

Важно, что, согласно Светонию, смысл писем Артабана к Тиберию практически совпадает с содержанием писем Курбского к Грозному. Как и князь Курбский, царь Артабан обвиняет царя-императора в убийствах близких, в праздности, разврате и т. п. Стоит отметить, что Тиберий, как и Грозный, реагирует на все эти обвинения очень болезненно. «Письма Курбского вызвали... пространные возражения Иоанна, написанные страстно и горячо» [578], кн. 2, с. 485.

Мы видим хорошее соответствие между «античными» и русско-ордынскими источниками.

Поэма «Нимская Телега» начинается с большого раздела (шестнадцать страниц), состоящего из шести частей. Начинается с того, что король Людовик решил выделить некоторым своим особо выдающимся подданным земли, города, богатства. Это — награда за их верную службу. Сказано так: «Наш император оделял вельмож; тем замки дал, тех одарил землей, иной и город получил в феод», с. 218.

И тут маркграф Гильом оскорбляется — ЕМУ КОРОЛЬ НЕ ВЫДЕЛИЛ НИЧЕГО. Тем самым Гильом оказывается фактически в опале. Но как же так! Ведь он — самый известный рыцарь короля, «никем из христиан не превзойден», с. 217, очень многое сделал для утверждения Людовика на троне. А взамен — никакой благодарности. Более того — демонстративное пренебрежение со стороны короля. Ясное дело, Гильом возмущен и разгневан. Он является во дворец к Людовику и вступает с ним в затяжной спор. Король пытается оправдаться, объяснить свое поведение и поступки, но делает это довольно неуклюже и даже агрессивно.

Этот спор оформлен во французском сказании в виде шести «посланий», которые Гильом предъявляет Людовику. На каждое такое послание следует ответ Людовика. Послания якобы были устными, то есть высказаны спорщиками в глаза друг другу, без вручения письменного документа. Однако в поэме «Нимская Телега» эта «прямая речь» представлена в ЗАПИСАННОМ ВИДЕ, как собрание нескольких ТЕКСТОВ. То есть, дескать, кто-то из очевидцев «записал» эти слова и обнародовал несколько «писем-посланий».

Попросту говоря, перед нами шесть письменных посланий Гильома и шесть ответов на них короля Людовика, включенных в сказание «Нимская Телега». Как мы теперь понимаем, это и есть обмен ПИСЬМАМИ-ПОСЛАНИЯМИ между Курбским и Грозным. Кстати, обратите внимание, что, согласно русским источникам, таких писем-посланий было ПЯТЬ (см. выше), а согласно франкской поэме, их было ШЕСТЬ. В общем, близкое число.

Конечно, конкретное содержание посланий Гильома и Людовика не совпадает буквально с содержанием писем Курбского и Грозного. И это понятно. Франкские летописцы вглядывались в русские события издалека, из западной провинции, а потому оригиналами писем не располагали. Питались распространившимися слухами. Тем не менее общий тон посланий передан довольно точно. Это — обвинения друг друга. Гильом-Курбский обрушивается на Людовика-Грозного с обвинениями и обидами, а царь-король каждый раз отвечает ему либо уклончиво, пытаясь задобрить, либо раздраженно, а местами агрессивно. Сейчас мы остановимся на содержании посланий подробнее.

ВЫВОД. На страницах французского сказания ярко отразилась известная переписка Курбского и Грозного, под условными именами Гильома и Людовика. Всего было пять или шесть посланий.

Первое послание Гильома (Курбского) к Людовику (Ивану Грозному) самое подробное, развернутое. Занимает шесть страниц. Носит, так сказать, программный характер. Возмущенный маркграф входит в королевский дворец. «В смятение и страх поверг он двор. Король поднялся, указал на трон: «Гильом, извольте рядом сесть со мной». — «Нет, государь, — сказал лихой барон, — Мне лишь сказать вам надо кое-что... А выслушаешь, друг Людовик, всё. Тебе в угоду не был я льстецом... не раз служил тебе мечом, верх для тебя взял в битве не одной, сразил немало юных храбрецов»...

«Сеньер Гильом, — рек доблестный король, — прошу вас потерпеть чуть-чуть еще... тогда один мой пэр умрет, и я вам передам удел его, равно как и вдову»...

С УМА ГИЛЬОМА ГНЕВ ЕДВА НЕ СВЕЛ... «Не в силах рыцарь ждать столь долгий срок... Как можно тут, король, не быть в обиде»...

ТАКОЕ ТУТ КОРОЛЬ СКАЗАЛ СО ЗЛА, ЧЕГО Б ГИЛЬОМУ ЛУЧШЕ НЕ СЛЫХАТЬ, НО ЭТИМ ЛИШЬ УСУГУБИЛ РАЗЛАД; ПОШЛА У НИХ ЕЩЕ СИЛЬНЕЕ ПРЯ...

Воскликнул граф: «Невелика нам честь, коль мы должны вымаливать свой хлеб! Стыд мне и срам, коль я останусь здесь!... Обида мне велит ПОКИНУТЬ ДВОР»...

Людовику бросает граф упрек — ведь он так долго был ему слугой: «Моих заслуг не ценят здесь давно, мой ратный труд не ставят ни во что... За мной заслуга есть и не такая. Когда отец венчал тебя на царство, он снял корону, на алтарь поставил, А ТЫ СО СТРАХУ СНИК И ЗАШАТАЛСЯ. УВИДЕЛИ ФРАНЦУЗЫ, СКОЛЬ ТЫ ЖАЛОК, И ПОРЕШИЛИ: БЫТЬ ТЕБЕ АББАТОМ ИЛЬ КЛИРИКОМ ВО ХРАМЕ ЗАХУДАЛОМ... и Эрнеис с родней своею знатной... прибрать к рукам корону попытался... Я сшиб его одним ударом, и, бездыханный, рухнул он на мрамор... А я прошел по церкви твердым шагом... и на тебе корона оказалась. Ты ж обо мне, король, не вспомнил даже, своим вельможам земли раздавая», с. 219—221.

Затем Гильом перечисляет свои подвиги, благодаря которым упрочилось и возвеличилось правление Людовика. Особо упоминает граф о своем участии в войне против Гугона Немецкого, то есть в Ливонской войне Грозного против Западной Европы. «Но обо мне ты, мой король, не вспомнил, давая земли в лен своим вельможам. Забыл ты, как Гугон Немецкий спорил с тобой, Людовик, в Риме о короне, как требовал, чтоб Францию ты отдал, Бургундию и Лан, богатый город. Ему я... вплоть до значка всадил копье под ребра, а тело рыбам в воды Тибра бросил... Король, забыл ты про войну с Отоном... Я водрузил твой стяг победоносный, успел тебе набить и дичи вдоволь... Тут римляне на вылазку пошли. Пятнадцать с лишним тысяч было их... Твой сенешаль к ним в руки угодил, А ТЫ МЕЖДУ ШАТРОВ БЕЖАЛ ОДИН ПРОВОРНЕЕ, ЧЕМ ГОНЧАЯ БЕЖИТ, И В УЖАСЕ КРИЧАЛ ЧТО БЫЛО СИЛ: ... «Гильом, меня спаси!» ...Я приказал с врагами в бой вступить, семь тысяч римлян наповал сразил... Так сделался твоим феодом Рим, ты стал богат, а я, как прежде, нищ, хоть у тебя вернее нет слуги, за службу я гроша не получил... Не знаю я, куда податься мне. Мой государь, В СВОЕМ ЛИ ТЫ УМЕ? ВЕДЬ НАС С ТОБОЙ СЧИТАЛИ ЗА ДРУЗЕЙ... Я двадцать тысяч турок в ад низверг, а вот теперь клянусь царем небес, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ СЛУЖИТЬ ТЕБЕ, РАЗ Я НЕ ИЗ ЧИСЛА ТВОИХ ДРУЗЕЙ», с. 223-224.

Итак, высказаны обвинения в адрес Людовика. Говорится о его трусости, о черной неблагодарности короля к друзьям и т. д. В результате между королем и графом вспыхивает распря.

Перед нами — явный отголосок первого послания Андрея Курбского к Грозному. «В послании содержится решительный протест князя Андрея против начавшихся в России беззаконий, гонений и казней государственных и военных деятелей на пороге опричнины. Курбский выступает в данном письме не только в роли защитника всех опальных царя Ивана, но и в роли своеобразного пророка, обличающего царя в совершенных им законопреступлениях и кровопролитиях. Обличая лютую жестокость и непримиримую ненависть Ивана IV в отношении его подданных, жалуясь на лично перенесенные от царя многочисленные гонения и обиды, Курбский тем самым стремится оправдать свой «отъезд» к польскому королю Сигизмунду II Августу» (см. Википедию, «Первое послание Курбского»),

Людовик отвечает Гильому так: «Клянусь, сеньер Гильом... есть шесть десятков пэров, ваших ровней, которым тоже не дал ничего я». Гильом ответил: «ГОСУДАРЬ, ВЫ ЛЖЕТЕ. Мне ровни нет среди людей крещеных»...

«Сеньер Гильом (Курбский. — Авт.), — воскликнул государь (Грозный. — Авт.), — Я ВИЖУ, ЗЛО ТАИТЕ ВЫ НА НАС!» — «Такой уж я породы, — молвил граф, — КТО СЛУЖИТ ЛЮДЯМ ЗЛЫМ, С ТЕМ ВЕЧНО ТАК», с. 224-225.

Обмен обвинениями продолжается. В итоге Людовик предлагает Гильому взять землю, которой правил другой граф. Но Гильом с гневом отказывается.

Перед нами — отголосок ответа Ивана Грозного князю Курбскому на его первое послание. Подробнейший ответ Грозного очень большой, он занимает около 60 страниц (см. [676:2], с. 9—71). Выходит, что французский автор был плохо знаком с русским оригиналом и ограничился лишь беглыми штрихами, сведя ответ Людовика-Грозного к нескольким туманным критическим высказываниям. Ясно видно, что франкская версия кормилась лишь смутными слухами о резкой переписке великого царя и выдающегося князя. О самом факте переписки французы знали, а вот о подробностях — нет.

Спор Людовика и Гильома не прекращается и происходит на повышенных тонах. Король обвиняет графа в том, что тот таит зло, но, тем не менее, каждый раз якобы хочет успокоить, ублажить графа и предлагает ему разные варианты приобретения земель, воинов и богатств. Однако граф все время отвергает и продолжает укорять Людовика в трусости, неблагодарности, неискренности и т. п. Все это повторяется несколько раз. Дискуссия накаляется, Гильом выходит из себя и заявляет: «Спор пустой оставим, невмоготу мне препираться стало... Я С КОРОЛЯ ВЕНЕЦ СОРВАТЬ ГОТОВ, — ВЕДЬ ЭТО МНОЙ НАДЕТ ОН НА НЕГО», с. 227-228. То есть граф уже готов пойти на открытый мятеж.

В итоге мы обнаруживаем ПЯТЬ «посланий»-обвинений, которыми обмениваются «франкские спорщики». Их резкое содержание по сути нам уже знакомо на примере первого «послания»-обвинения, о котором рассказано выше. Поэтому не будем углубляться в детали последующих «обменов ударами». Шестое «послание» — заключительное, в котором король предлагает Гильому земли в Испании. То есть оно уже не столь откровенно обвинительно, как предыдущие.

ВЫВОД. Таким образом, французское сказание перечислило столько же ОБВИНИТЕЛЬНЫХ «посланий», сколько их известно в истории Курбского и Грозного. Причем характер «франских посланий» вполне аналогичен тому, что известно из русских источников. Получается, что франкский автор по сути воспроизвел важный сюжет из истории Руси-Орды XVI века — спор Грозного с Курбским. Курбский здесь назван Гильомом, а Иван Грозный — Людовиком Благочестивым.

В конце концов Гильом принимает предложение Людовика «отправиться в испанский край», с. 232. Это — «шестое послание». Граф покидает родную страну и удаляется с соратниками в «Испанию», где он будет владельцем земель и воинов. Французское сказание представляет дело так, будто сам король отправил Гильома в далекую Испанию, выделив ему ее как лен. Но поскольку все это происходит на фоне жесткого спора короля с графом, то, скорее всего, это был фактический разрыв прежних дружеских отношений между ними. Итог таков: Людовик остается править во Франции, а его прежде верный, но теперь обиженный друг удаляется с соратниками в другую страну.

Учитывая все предыдущее, мы начинаем понимать, что перед нами попросту слегка приукрашенное и как бы смягченное описание бегства князя Курбского в Литву. То есть фактически измена. В «Нимской Телеге» об измене Гильома прямым текстом не говорится, но неоднократно приводятся его резкие высказывания в адрес Людовика, вроде: «Я с короля венец сорвать готов». При этом Гильом старается увести с собой тех солдат, которые недовольны правлением Людовика (Ивана Грозного). То есть фактически склоняет их к измене (так поступил и Курбский). Он восклицает: «Бароны милой Франции, внемлите... Всех рыцарей, что молоды и нищи, чьи кони хромы, чья одежда в дырах, кому за службу заплатить забыли и кто готов идти со мною в битву, я оделю землей, казной осыплю, они получат замки и твердыни», с. 233.

Любопытно, что при дворе Людовика (Грозного) нашлись люди, которые правильно оценили уход (бегство) Гильома (Курбского) как ослабление государства и власти короля. Сказано: «Тут в тронный зал старик Эмон явился... Приблизился он к трону, молвил тихо: «Вы, император, ПРОМАХ СОВЕРШИЛИ». «Сеньер, какой?» — Людовик удивился. Эмон сказал: ... «Вы к нехристям с Гильомом отпустили воителей отважных много тысяч и цвета нашей Франции лишились. Где взять нам войско, коль война случится? К тому ж вернется пешим ГРАФ СПЕСИВЫЙ и в нищих превратятся остальные», с. 234.

Перед нами — обстановка смуты во время Ливонской войны. Грозному не удается целиком подавить мятеж в Западной Европе, некоторые соратники предают его. Изменник Курбский назван спесивым.

Французская версия смягчает конфликт и говорит, будто король Людовик сам отпустил графа Гильома и даже благожелательно напутствовал его в далекий путь. Тем не менее отъезд-бегство Гильома описано в поэме довольно мрачно. Сказано: «Прощается Гильом с родной страною... Вздыхает и меняется в лице — ТАК У НЕГО ТРЕВОЖНО НА ДУШЕ. Бертран увидел — дядя не в себе, и говорит: ... «К лицу ль вам сокрушаться, как вдове?» — «На то, племянник, основанья есть. Боюсь, бароны скажут обо мне: «Маркграф Гильом на вид удал и смел, ДА В НЕМ ПОЧТЕНЬЯ К ГОСУДАРЮ НЕТ; тот полстраны отдать ему хотел, а граф «спасибо» не сказал в ответ»...», с. 237.

На этом заканчивается первая часть поэмы «Нимская Телега».

ВЫВОД. В первой части французского героического сказания на самом деле в слегка преломленом виде рассказано о Ливонской войне, конфликте между Иваном Грозным и Андреем Курбским и о бегстве Курбского в Литву, рис. 91.

8. Франкская героическая поэма «Нимская Телега» рассказывает также о взятии Иваном Грозным города Казани при активном участии Курбского

Переходим ко второй части сказания «Нимская Телега». Оказывается, этот раздел относится к событиям БОЛЕЕ РАННИМ, чем описанные выше. Иными словами, с точки зрения хронологии следует поменять местами первую и вторую части поэмы. Как мы увидим, во второй части рассказывается о взятии Казани русскими войсками в 1552 году. То есть о событии, ПРЕДШЕСТВОВАВШЕМ Ливонской войне и бегству Курбского. Автор французского сказания перепутал датировки и ошибочно поменял порядок событий в дошедших до него старинных документах.

Франкское войско выступает в поход на город Ним. Сегодня считается, что описано нападение на южный французский город Ним, находящийся в регионе Лангедок — РУССИИОН. В книге «Освоение Америки Русью-Ордой» мы показали, что французская область Лангедок была в значительной мере заселена катарами, скифами, пришельцами из Руси-Орды, а потому появление тут названия Руссийон становится вполне понятным. По-видимому, автор сказания «Нимская Телега», рассказывая на самом деле о взятии Казани в Руси-Орде, спутал географию и отнес русские события на запад, в «Русскую область» — Руссийон. В результате вместо Казани на страницах поэмы появился город Ним.

Главным героем этого похода французская поэма называет графа Гильома. То есть князя Андрея Курбского. Здесь все правильно. Он действительно был активным участником взятия Казани. В это время князь Андрей еще был верным соратником Ивана Грозного. Более того, Курбский был одним из самых близких к царю Ивану Грозному людей.

В 1552 году царь Иван Грозный с большой армией выступил в поход на Казанское ханство (рис. 91). Поскольку крымский хан Давлет Гирей осадил Тулу, туда был направлен полк правой руки под командованием князей Андрея Михайловича Курбского и Петра Михайловича Щенятева, а также части передового и большого полков. В сражении Андрей Курбский получил тяжелые ранения, однако через восемь дней снова выступил в поход на Казань. 13 августа 1552 года русская армия прибыла в Свияжск, а 23 августа подошла к Казани. Полк правой руки под начальством князей Курбского и Щенятева расположился на лугу за рекой Казанкой и сильно терпел как от стрельбы с крепостных стен Казани, построенных на крутой горе, так и от беспрестанных нападений с тыла черемис.

В решительном приступе к Казани 2 октября 1552 года Андрей Курбский с частью полка правой руки должен был идти на Елабугины ворота. Татары подпустили русских к самой крепостной стене и стали лить на их головы кипящую смолу, бросать бревна, камни и стрелы. После упорного и кровопролитного боя татары были опрокинуты со стен. После взрыва пороховых бочек в заранее сделанных подкопах часть стен рухнула. Войска большого полка ворвались через проломы в город и вступили в ожесточенную битву на улицах. Князь Курбский стоял у входа в Елабугины ворота и заграждал татарам путь из крепости. Когда татары увидели, что дальнейшая борьба невозможна, они выдали русским своего царя Едигера, а сами стали бросаться со стен на берег реки Казанки. Князь Курбский с двумястами всадниками бросился в погоню за татарами, которых было по крайней мере пять тысяч. Он ударил по ним, когда последняя часть отряда находилась еще в реке.

В своей «Истории о великом князе Московском» князь Андрей Курбский рассказывает о своем подвиге. Во время казанской осады Андрей Курбский вместе с младшим братом Романом проявил выдающуюся храбрость.

В «Русском Лицевом Летописном Своде» сказано так: «А воевода князь Андрей Михайлович Курбский выехал из города, и, сев на коня, гнался за ними, и ворвался к ним; они же его с коня сбили и ранили множество раз, и приняли его за мертвого, но он Божьим милосердием позднее выздоровел» [490:4], Русская летописная история, кн. 21, лист Ц-619, с. 441 (см. рис. 98).

Рис. 98. Князь Курбский преследует татар во время взятия Казани в 1552 году. Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-619, с. 441

Сам Иван Грозный в боях не участвовал, он руководил издалека.

Обратимся теперь к французскому сказанию. Большая рать франков выступает в поход против неверных на город Ним. Здесь «неверные» — это сарацины. Поэма называет их также нехристями и язычниками. Сказано: «Мы входим в край, ГДЕ НЕХРИСТИ ЦАРЯТ. Куда бы ни направили вы шаг, никто в пути не попадется вам здесь, КРОМЕ САРАЦИН ИЛИ СЛАВЯН... Языческий закон в том крае чтили, ТАМ МАГОМЕТУ ЛЖИВОМУ МОЛИЛИСЬ, у Тервагана помощи просили и в капища для службы нечестивой со всей округи нехристи сходились», с. 239, 245.

Все правильно. Казань (= Ним) в то время была магометанским городом, там жили татары. Обратите внимание, что франкская поэма именует Магомета ЛЖИВЫМ, относится к нему негативно. Это означает, что данный текст создан в эпоху не ранее XVII века, когда магометанство отделилось от изначального христианства и между этими ветвями возникло напряжение, переходящее в конфликт. Христиане стали раздраженно называть мусульман (сарацин) нехристями, язычниками, нечестивыми, что мы и видим на страницах «Нимской Телеги». Вот, например, встреча франков с магометанином: «Воскликнули французы: «Негодяй! Ты смеешь Магомета богом звать, мнишь, что от Магомета все блага... В куски изрубим мы тебя, мужлан», с. 240.

Далее. Королем сарацин в Ниме назван Отран. «Король Отран услышал шум и крик, по лестнице сошел с Арпеном вниз: Арпен Отрану братом был родным, Отран с ним и престол и власть делил, на рынок оба нехристя пошли, за ними свита — двести сарацин», с. 245.

Не исключено, что имя ОТРАН, то есть ТРН без огласовок, получилось небольшим искажением слова ТАТАРИН, то есть ТТPH без огласовок. Само по себе это наблюдение ничего не доказывает, но неплохо ложится в обнаруженное нами соответствие событий. Выходит, что правителем сарацин в Ниме (= Казани) назван Татарин. Что вполне отвечает сути дела.

Вот как франкская поэма рассказывает о движении русского войска на Казань (Ним).

Ним описан как большой, богатый, густо населенный город. «Выходит войско в путь, за рядом ряд... идет на Ним, что люден и богат», с. 239. Франкское (то есть русское) войско хорошо вооружено. «Шлем у французов крепок, бронь прочна, вся в золоте мечей их рукоять. Сидят они на добрых скакунах, на шее щит у каждого бойца, покрыта чернью сталь его копья», с. 239.

Действительно, Казань (= Ним) была крупным, богатым, хорошо укрепленным городом. Наступающая русская рать описана нашими летописями самыми уважительными эпитетами. Хорошо снаряжена, обеспечена пушками, обозами и т. п.

Франкское сказание всячески подчеркивает ведущую роль графа Гильома в походе на Ним. Он руководит ГЛАВНЫМ ПОЛКОМ. Сказано так: «От блеска шлемов воздух засверкал. Передовой отряд ведут Бертран, Гильмер-шотландец, что умен и xpaбр, Готье де Терм, Гелен, Бертранов брат, ВЗЯТ ГЛАВНЫЙ полк Гильомом под начал, в нем десять тысяч смелых христиан, и каждый рад урок неверным дать», с. 239.

Это полностью отвечает сути дела. Русская рать возглавлялась несколькими видными полководцами, но среди них летописи особо выделяют князя Андрея Курбского (см. выше).

Повторим, что король Людовик лично в походе на Ним не участвует, но незримо присутствует как давший Гильому все права на завоевание этих земель. Аналогично хан Иван Грозный, хотя и присутствует при осаде Казани, сам в боях не участвует и руководит издалека.

Сюжет о телегах с бочками является центральным при взятии города Нима франками. Бочкам посвящена основная часть поэмы «Нимская Телега». Кстати, становится понятным, при чем тут телеги. Современные иллюстраторы сказания изображают большие «воинские бочки», которые везли на телегах, рис. 99.

Рис. 99. Современная иллюстрация к франкской поэме «Нимская Телега». На телеге изображена большая бочка. «При помощи» таких телег и бочек был взят город Ним. Взято из [652], вклейка между с. 255-256

Дело было так. Войско франков движется к Ниму и встречает на своем пути крестьянина, который везет на телеге, запряженной четырьмя волами, большую бочку с солью для продажи. Как выясняется, такие бочки беспрепятственно и даже бесплатно пропускаются в город Ним, перед ними открывают ворота. И тогда у франков возникает идея — добыть тысячу таких бочек, погрузить их на телеги, в каждую бочку посадить вооруженного воина, закрыть крышки и направить такой обоз в Ним. Если удастся провести обоз в город через открывшиеся ворота, воины затем высадят крышки бочек, вырвутся наружу и разгромят растерявшийся гарнизон Нима. Забегая вперед, скажем, что этот план блестяще удался и город Ним действительно был взят.

Как мы покажем далее, на самом деле тут в преломленном виде рассказано об одном из важнейших событий при взятии Казани. Войско Грозного устроило подкопы под городские стены и заложило туда много бочек с порохом. Затем бочки были подорваны, стены рухнули. Через образовавшиеся проломы ворвались солдаты, и в результате Казань пала.

Посмотрим, как все это отразилось на страницах «Нимской Телеги». Французское сказание уделяет хитрости с «военными бочками» исключительно большое внимание, много страниц.

Гильом обращается к своему военному совету: «Бароны... Вон, видите, телега с бочкой в ней? Когда б нам десять сот таких иметь, да рыцарям велеть в те бочки сесть, да прямо по дороге — не в объезд приехать в Ним, прославленный везде, мы б захватили город без потерь», с. 241.

Советники соглашаются. Во все стороны разосланы солдаты, отбирают у населения бочки и телеги. Делают дополнительно новые бочки. «Старается побольше бочек сбить, спешит телеги ладить и возы, как в бочках прячут рыцарей лихих, — вам этого б доселе не забыть! ДАН ТЯЖКИИ МОЛОТ КАЖДОМУ ИЗ НИХ: когда они проникнут в город Ним и главный рог призывно затрубит, без молотов не высадить им днищ. В другие бочки связки копий прячут... А в третьих бочках сложены щиты... «Сеньер, ПООСТОРОЖНЕЙ БУДЬТЕ ВПРЕДЬ. КОЛЬ БОЧКА РУХНЕТ НАЗЕМЬ — ВСЕМ НАМ СМЕРТЬ», с. 242-243. Все ясно — при осаде Казани бочки на самом деле были забиты порохом, обращаться с ним надо было осторожно. Опасались искр при ударе, огня.

Возницами телег являются переодетые солдаты-французы, замаскированные под окрестных крестьян. Огромный обоз с бочками движется к Ниму. Ничего не подозревающая охрана пропускает его в город, будучи обманута уверениями возниц и мнимых купцов, что они везут много дорогих товаров на большой городской рынок. Король сарацин по имени Отран (= Татарин. — Авт.) взволнован и подозревает какой-то обман, но переодетый граф Гильом на какое-то время успокаивает его. Бочки с солдатами-франками складывают у входа во дворец Отрана и загромождают все подходы к нему. «Вход во дворец так бочками забит, что сарацинам нет туда пути», с. 248. Сенешаль Отрана увидел, что «забит дворцовый вход так плотно, что ни выйдешь, ни войдешь; от гнева чуть не тронулся умом», с. 249.

Сарацины и король Отран начинают чувствовать какую-то опасность и пытаются разоблачить переодетого Гильома. Тогда граф понимает, что дальнейшее промедление опасно, убивает Арпена, брата Отрана, и «рог он поднял, трижды протрубил, и этот зов услышали бойцы, которых граф по бочкам рассадил. ЗА МОЛОТЫ ВОИТЕЛИ ВЗЯЛИСЬ, УДАРИЛИ ПО ДНИЩАМ ЧТО ЕСТЬ СИЛ И — НАГОЛО МЕЧИ — ИЗ БОЧЕК ПРЫГ! (По-видимому, так отразился взрыв пороха во множестве бочек под стенами Казани, после чего в проломы ринулись русские воины. — Авт.) Клич «Монжуа!» со всех сторон звучит. Погибнет нынче много сарацин», с. 253. Грохот взрывов французы преломленно описали как грохот «молотов при ударах по днищам». Конечно, «днища вылетели» из-за взрывов пороха.

В городе вскипает яростное сражение, начинается резня, и Ним быстро был взят. «Жестокая резня идет кругом. Сообразил языческий народ, сколь дух французов смел, а гнев силен», с. 253. Уцелевшие сарацины-язычники бросаются врассыпную, в город врываются новые отряды франков, поджидавшие снаружи. Король Людовик узнаёт о падении Нима, «ликует он и сердцем и душою, благодарит Творца и Матерь Божью», с. 256.

Так падение Нима (= Казани) описали французские авторы.

Посмотрим теперь, как представлено взятие Казани на страницах «Русского Лицевого Летописного Свода». На рис. 100 показана миниатюра, которая открывает собой специальный раздел летописи под названием «О подкопе». Царь указывает рукой в направлении стен Казани и отдает приказ сделать подкоп. Изображены большие бочки с порохом, погружающиеся в землю. Справа вверху — стены осажденной Казани.

Рис. 100. Миниатюра из «Русского Лицевого Летописного Свода», открывающая раздел «О подкопе». Царь указывает на бочки с порохом, которые следует заложить в подкоп у стен Казани. Город Казань изображен справа вверху. Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-568, оборот, с. 339

На рис. 101 показано начало подкопа около тур у Булак-реки, между Аталыковыми воротами и Тюменьскими. На рис. 102 показано продолжение подкопа под стены Казани.

Рис. 101. «И начали подкоп делать около тур у Булак-реки у окольничего Петра Морозова, между Аталыковыми воротами и Тюменьскими». Миниатюра из «Русского Лицевого Летописного Свода». Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-572, с. 347

Рис. 102. Продолжение подкопа под стены Казани. Кроме того, русские воины старались перекрыть татарам путь к воде. Миниатюра из «Русского Лицевого Летописного Свода». Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-573, оборот, с. 350

Кроме того, русские солдаты старались перекрыть татарам путь к воде. На рис. 103 мы видим работы в подкопе.

Рис. 103. Продолжение подкопа. «И государь велел себя известить, когда подкопы изготовят. И боярин Василий Семенович... позаботился об этом, (копали) день и ночь и в десять дней подкопались под мост». Миниатюра из «Русского Лицевого Летописного Свода». Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-575, с. 353

«И государь велел себя известить, когда подкопы изготовят. И боярин Василий Семенович... позаботился об этом, (копали) день и ночь и в десять дней подкопались под мост, куда с водой ходят; и сам князь Василий с товарищами понял, когда голоса татарские услышал... и известил об этом государя».

На рис. 104 мы видим, как воины закладывают бочки с порохом в подкопы (раньше порох именовали зельем). «7061 (1532) год. В сентябре месяце повелел государь боярину и воеводе Василию Семеновичу и Алексею под тайник поставить 11 бочек зелья». Одиннадцать бочек в один подкоп — это очень большой объем пороха. Не скупились.

Рис. 104. Осада Казани. Воины закладывают бочки с порохом в подкопы. «7061 (1552) год. В сентябре месяце повелел государь боярину и воеводе Василию Семеновичу и Алексею под тайник поставить 11 бочек зелья». Миниатюра из «Русского Лицевого Летописного Свода». Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-575, оборот, с. 354

Наконец бочки с порохом подорвали. На рис. 105 показаны падающие стены и русские воины, врывающиеся в пролом. «Взорвало тайник с людьми казанскими, которые по воду ходили, и стена городская оплыла и обрушилась, и множество в городе казанцев побило камением и бревнами, которые с высоты большой падали, когда их зельем взорвало. И люди в городе от страха омертвели. Многое же воинство... на городские стены и в самый город поскакали и, как львы рыкая, свирепо безбожных татар убивали и живых бесчисленно пленяли. И много розни в городе сотворили».

Рис. 105. Падающие стены и русские воины, врывающиеся в пролом. «Взорвало тайник с людьми казанскими, которые по воду ходили, и стена городская оплыла и обрушилась». Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-576, оборот, с. 356

Но одним подкопом дело не ограничилось. Большой город пока устоял. Тогда в другом месте тоже заложили бочки с порохом по приказу государя, рис. 106. «И, рассмотрев злонырство татар и их тарасы, что многие горожане за Тарасами укрываются, государь повелел их подкопать».

Рис. 106. Были сделаны и другие подкопы, куда тоже заложили бочки с порохом. «И, рассмотрев злонырство татар и их тарасы, что многие горожане за тарасами укрываются, государь повелел их подкопать»: Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-592, с. 387

На следующей миниатюре показано, как солдаты исполняют приказ царя. «Велел государь под тарасы зелье поставить, чтобы взорвать тарасы, и туры велел по рву против Царевых и Арских ворот поставить», рис. 107.

Рис. 107. Осада Казани. «Велел государь под тарасы зелье поставить, чтобы взорвать тарасы». Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-592, оборот, с. 388

Бочки с порохом взорвали и обрушили еще одну часть укреплений Казани, рис. 108. «Зажгли зелье, и взорвало тарасы с людьми казанскими на высоту великую, и с высоты бревна падали на город, и побило множество татар; горожане же страха и ужаса наполнились». На миниатюре справа внизу показан взрыв бочек с порохом.

Рис. 108. Бочки с порохом взорвали и обрушили еще одну часть укреплений Казани. Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-593, с. 389

Казань была сильно укреплена, а потому подкопы пришлось делать и взрывать порох несколько раз. Сражение было очень тяжелым. На рис. 109 (справа) показано, как русские воины закладывают новые бочки с зельем в следующий подкоп. На рис. 108 и 109 видно, что пороховые бочки, как и положено, были обтянуты обручами. Аналогичная сцена изображена и на рис. 110. Снова бочки с зельем готовят для подрыва в очередном подкопе.

Рис. 109. Показано, как русские воины закладывают новые бочки с зельем в следующий подкоп (см. справа). Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-602, с. 408

Рис. 110. Показано, как русские воины закладывают новые бочки с зельем в следующий подкоп (см. справа). Взято из [490:4], «Русская летописная история»

Наконец, в следующем подкопе удалось взорвать особо много бочек с порохом. Этот страшный взрыв стал решающим. Пролом стен оказался огромным. Оборона Казани была окончательно сломлена. Этому посвящена специальная миниатюра (рис. 111) с подробным комментарием: «О взрыве подкопа. И пришло время на литургии читать святое Евангелие, солнце уже всходило, и когда закончил дьякон последнюю строку в Евангелии... тотчас словно сильный гром грянул, земля дрогнула и потряслась. Благочестивый же царь из церковных дверей вышел и увидел городскую стену, подкопом вырванную, и страшно было видеть, как земля, словно во тьме, поднялась на великую высоту, и разметало многие бревна и нечестивых». Мощный взрыв показан на миниатюре справа — вверх вздымается огонь, дым, обломки стен, брёвна, рис. 111. Так пала Казань.

Рис. 111. Наконец в следующем подкопе удалось подорвать особо много бочек с порохом. Этот страшный взрыв оказался решающим. Пролом стен оказался огромным. Оборона Казани была окончательно сломлена. Взято из [490:4], «Русская летописная история», кн. 21, лист Ц-607, оборот, с. 418

В обоих повествованиях — русском и французском — подчеркнут ТАЙНЫЙ характер использования «военных бочек». Русские воины, само собой, делают подкопы тайно, скрывая их места от осажденных. Это — военная хитрость. Недаром операция именовалась «тихой сапой». Аналогично во франкской версии говорится об успешной военной хитрости — солдат и вооружение спрятали в бочках и скрытно доставили прямо в центр осажденного города. Обманули врага.

Не исключено, что в «Нимской Телеге» также частично отразилась история деревянного Троянского коня Троянской войны XII—ХIII веков: воины-ордынцы проникают в город, спрятавшись в деревянные бочки, груженные на телеги. Но это отражение довольно слабое.

ВЫВОД. Известное завоевание Казани ханом Грозным в 1552 году отразилось на страницах французской героической поэмы как взятие «города Нима». Особую роль сыграли «военные бочки», доставленные в осажденный город. Франкская версия заявила, будто в тысячу бочек «спрятали воинов». В нужный момент они молотами выбили днища, вооруженные выскочили наружу и обрушились на врага. В результате победили. При сравнении с русским оригиналом становится ясно, что французский пересказ более сказочен, окрашен романтизмом. Русские первоисточники более трезво и деловито сообщают о подкопах под стены Казани, куда заложили бочки с порохом. Затем они были подорваны. В образовавшиеся проломы ворвались войска. Город пал.

ВЫВОД. Основным содержанием известного франкского сказания «Нимская Телега» являются важные события в метрополии Руси-Орды XVI века. А именно: взятие Казани в 1552 году, Ливонская война 1558—1583 годов, смута на Руси и измена князя Андрея Курбского (рис. 91). Мы вновь сталкиваемся с тем, что провинциальные западноевропейские летописцы часто и уважительно описывали крупные события в метрополии Империи. Но потом эти описания были лукаво объявлены «чисто местными», то есть события якобы разворачивались исключительно в западных провинциях Империи. Это было неправдой. Важные факты перетащили (на бумаге) «к себе». Попросту присвоили.

Кроме трех исследованных нами франкских поэм в цикл о Гильоме обычно включаются также следующие три поэмы: «Взятие Оранжа», «Песнь о Гильоме», «Монашество Гильома» [651:3]. Мы внимательно изучили их. Описываются многочисленные сражения, взятия городов, поединки. Заметных дубликатов-фантомов здесь пока не обнаружилось. Вероятно, речь тут идет об эпохе османского = атаманского завоевания XV—XVI веков на территории Западной Европы. Это интересный материал, в нем надо разбираться отдельно.