ТРИ СЕРДЦА, ДВЕ САБЛИ
Баснословные мемуары
В какой бы мундир вы ни пытались обрядить судьбу, помните, что она верна только присяге.
Людвиг фон Бракс, генерал от инфантерии
ВСТУПЛЕНИЕ
Необычайная сия история приключилась за три дня до Бородина всего в десятке вёрст от поля славы русского оружия… Впрочем, и французского тож, чего нельзя не признать. Одна слава другую славу слепила да к зиме и затмила наконец.
А кто кого затмил тогда поодаль, я и поныне рассудить не могу.
Два врага на отшибе от громовой поступи полков схватились решительно и намертво переблагородить друг друга, ослепить друг друга блеском чести, а заодно уж ослепить и прекрасную юную барышню, коя наблюдала сию баталию с чувством скорее оторопи и недоумения, нежели пугливого восторга, что обычно охватывает всякое гражданское лицо, оказавшееся сторонним свидетелем шумных военных игрищ.
Сего дня ровным счетом два десятка лет минуло с начала той необыкновенной баталии. И вот, в годовщину, я взялся за перо. Давно уж сменил я ментик на стеганый халат, сменил сырые и холодные биваки на теплый мягкий диван, сменил острую саблю на безопасную кисточку живописца, и всю жизнь кочевую гусарскую – на философическое уединение. Как тихое и жаркое летнее безветрие способствует рождению и росту гороподобных облаков, поражающих взор белизною и величием, так и жизнь в тихом имении способствует гороподобному нагромождению мыслей, порою столь же пустых и бесплодных. Посему-то и берусь за перо, дабы читатель сам рассудил, верно ли предполагаю я, что, повернись тогда дело чуть по-иному, поступись я тогда толикой напыщенного благородства – и, глядишь, не было бы и стольких кровавых жертв, пусть и геройских, и Первопрестольная бы не пылала, и все нашествие иноплеменников кончилось бы на подступах к Москве вдруг, в одночасье, а грозные Бонапартовы полки, повертевшись в растерянности без вождя да вдали от дома, попросились бы на службу к нашему всемилостивейшему государю Александру Павловичу – и уж тогда держись, весь басурманский мир от Цареграда до самой индийской Агры!