Три весёлых друга

Три весёлых друга

Фантастический роман.

Глава1

В ночь с 28-го на 29-ое февраля президент России плохо спал. Метался по огромной, как футбольное поле, кровати. Мял белоснежные простыни. Сбросил на пол подушку. Стоптал одеяло в упругий комок в ногах.

Президент один в тёмной комнате. Только ровно и спокойно тлеют в углу огоньки охранных систем. Но он не открывает глаз, не может увидеть успокаивающих огней и потому мечется по кровати. Мнёт простыни и, иногда, глухо стонет.

За тройными стёклами, на улице, резвилась метель. Двор, гораздо больший по размеру чем футбольное поле, заносило молодым снежком. Тот ложился на аккуратные, европейские газоны. На причёсанные под одну гребёнку ели с мягкими, словно из резины, иголками. Если бы завтра был обычный день – такой же как вчера, такой же какой должен наступить послезавтра. Тогда ещё до рассвета обслуживающий персонал смёл бы с дорожек снежную пыль. Но то будет завтра. Будет ли? А пока снег садился где хотел. С одинаковым удовольствием накрывая и верхушки елей и расчерченный полосами асфальт. Снег образовывал холмики на козырьках прикрывающих десятки телекамер, детекторов тепла и недавно установленных (ещё и пяти лет не прошло) датчиков биополя.

Множество охранников и телохранителей отдыхают на нижних этажах. И множество бодрствуют перед экранами показывающими карту тепло и био излучений наложенную на темноту ночи. Да и какая там темнота – в наше время не требуется ярко сияющих прожекторов. Тёмное время суток давно не препятствие для умной техники. И порхающие в воздухе снежинки и метущая по асфальту позёмка нисколько не мешают ей.

Два часа ночи, три часа. Всё спокойно.

Но президент России, Гущин Пётр Сергеевич, плохо спит. Он свернулся калачиком, насколько позволил объёмный живот. И видит сон, где прекрасный юноша со спускающимся до плеч водопадом густых, золотистых волос, крадётся по какому-то старинному замку.

Петру Сергеевичу 52-а года, а юноше из сновиденья едва ли восемнадцать. Некоторое время назад Пётр Сергеевич с ужасом заметил, что начинает понемногу лысеть. Во сне на голове у юноши пылает золотой костёр. Живот президента не может полностью скрыть даже пошитая по специальному заказу одежда. Юноша строен как ожившая греческая скульптура.

И тем не менее в царстве морфея президент вовсе не отождествляет прекрасного юношу с собой. Наоборот – ощущая себя сторонним наблюдателем – видит хищную усмешку на лице дерзкого вора. Знает, что тот пришёл тайком, чтобы украсть сокровище у хозяина замка. Откуда знает? Так ведь это всего лишь сон, пиршество разума одинаково доступное и богатому и бедному. Но берегитесь умолить значение снов: ведь человек проводит в них четверть жизни. А некоторые гораздо больше.

Президент облачён в пижаму – мягкую, нежную, ласкающую прикосновением кожу. Юноша наг. И можно было подумать, будто холодной и снежной русской зимой, в поместье где-то под Москвой, Петру Сергеевичу неспроста снится обнажённый золотоволосый юноша. И здесь нет ничего постыдного. По статистике более половине мужчин время от времени думают чём-то подобном. В наше время скорее зазорно быть нормальным, чем геем. Во всяком случае среди политиков, публичных фигур, да пожалуй во всей Москве златоглавой.

Но нет. Пётр Сергеевич отнюдь не являлся восторженным ценителем юношеской красоты. То, что выгодно обычному политику жаждущему урвать дополнительный процент голосов, то пока ещё противопоказано гаранту конституции. Здесь – в холодной и заснеженной Руси.

Так почему Петру Сергеевичу снится как юноша крадётся вдоль стен увешенных средневековым оружием? Нет ответа. Во всяком случае здесь и сейчас, может быть позже ответ найдётся.

По закону царства морфея, президенту известно, что юноша пришёл в замок как вор. Он желает украсть у хозяина самое прекрасное сокровище. Хозяин замка – демон, усыплён колдовским сном где-то наверху. Во сне не задаёшься вопросом откуда знаешь, знание просто есть.

Юный вор гибок, словно большая кошка. Он прекрасен, но заглянув в глаза можно увидеть безмерную жестокость. Губы кривит надменная усмешка. И глядя на него, вслед за Ницше, можно воскликнуть «зло – ты прекрасно!». Только Пётр Сергеевич во сне не более чем наблюдатель. Он не в силах издать малейший звук. Не может сдвинуть даже пылинку. Остаётся только смотреть как юный вор перешагивает через спящих стражников и выходит из коридора в зал.

Грубая кладка стен прикрыта гобеленами и коврами. Тут и там взгляд натыкается на щиты, также служащие украшением необычного места. И клинки с струящимися по лезвию изящными рисунками украшают стены. Без дыма и чада горят факелы. Имеются и окна. В них нет стёкол, но за ними непроницаемая темнота. Видно подсознание, или что-то другое создавшее это место решило ограничиться замком или, вернее, его частью.

Не таясь вор подходит к окованному сундуку – единственному, стоящему посередине зала. Рядом спят четверо стражников в доспехах, с лицами закрытыми сетками шлемов. Они уснули внезапно. Ноги подкосились и стражники упали там, где стояли. Выпавшие из рук алебарды в беспорядке лежат между спящих людей. Юноша переступает чрез них идя по каменному полу к окованному сундуку.

Где-то наверху спит демон – владетель замка. Но юноша не боится. Его чары усыпили всех стражников замка и самого демона. Юноше не столько нужно сокровище, сколько то, чтобы почуявший пропажу демон пришёл и сразился с ним. И проиграл. Не первый раз нагой волшебник похищает сокровища демонов, хозяев замков во множестве разбросанных в том, том.. месте. Пётр Сергеевич с удивлением обнаружил, что его знание не полно. Впрочем во снах не получается по настоящему удивиться. Или просыпаешься или смотришь сон дальше. Пётр Сергеевич остался наблюдать как юноша прекрасными, точёными пальцами отрывает металлические полосы. Дерево издало жалобный треск. Металлические полосы не гнутся, они ломаются. Юноша нетерпеливо распахивает крышку и достаёт из недр красный камень, может быть рубин – президент не разбирался в минералогии.

Юноша держал в руках красный камень: большой, словно сердце. Его глаза пылали злым азартом. Он знает, что демон придёт за своим сокровищем. Демоны иногда приходили. Они будут сражаться и он победит. Юноша всегда побеждал. Присвоив сокровище он станет немного сильнее. И когда-нибудь сил будет достаточно чтобы совершить то, к чему стремится златоволосый юноша и другие подобные ему. Это хорошо и приятно. Но гораздо большую радость доставляет близящаяся битва с разъяренным владельцем камня. Ибо что как не битвы и сражения есть сама суть жизни.

Подняв сокровище юноша закричал от радости так как жизнь была прекрасна: впереди ожидала битва и победа. Пётр Сергеевич безмолвно закричал вместе с юношей, проникнутый его мыслями и чувствами. Крик звенел, отражаясь от развешенных по стенам щитов. Крик будил спящий замок, вызывал демона на бой и насмехался над ним. Тонкие, прекрасные пальцы пианиста способные разрывать стальные полосы как бумагу сжимались на чужом сокровище.

Когда крик стих, стало слышно как наверху заворочался разбуженный демон. Стряхнувший пелену не своих мыслей и диких, до боли ярких, стремлений, Пётр Сергеевич обнаружил, что остался один в пустом зале у разбитого сундука. Вповалку лежали спящие воины, усыплённые чарами юного вора. А по коридору всё ближе и ближе звучали частые, тяжёлые шаги разгневанного демона.

Пётр Сергеевич заметался. И хотя он был всего лишь наблюдателем, но не мог пройти сквозь стены или вылететь через закрытые чёрнотой окна. А к единственному выходу из зала приближался демон.

У спящего президента выступил пот. Участилось дыхание. Под закрытыми веками испуганно двигались глазные яблоки, словно Пётр Сергеевич отчаянно искал укрытие и не находил.

Тяжёлый топот прямо у входа. Разгневанных демон вот-вот ворвётся в зал и Пётр Сергеевич закричал.

От собственного крика Пёрт Сергеевич проснулся. Какое-то время лежал в темноте, часто дыша и косясь на светящиеся зелёным индикаторы охранных систем.

Придя в себя, осознав кто он и где находится, президент скомандовал: –Свет!

Тотчас световые панели залили спальню не режущим глаза светом. Пётр Сергеевич провёл тыльной стороной ладони по лбу вытирая пот и сел на кровати. Чуть уловимо пахло кислым – запах пота пятидесятилетнего мужчины. Президент скривился и приказал псевдоинтеллектуальной системе, обсуживающей дом вызвать кого-нибудь из прислуги с чистым бельём. К середине двадцать первого столетья псевдоинтеллектуальные системы прочно вошли в быт состоятельных граждан даже далёкой России. Правда не смотря на все ухищрения программистов искусственный интеллект так и остался на уровне «псевдо». Может быть потому, что целые армии программистов до сих пор не могли научить машину спать и видеть сны?

Пётр Сергеевич скривился. Дурацкий сон стоял перед глазами и никак не желал забываться. Первый цветной сон за кто знает сколько лет и на тебе. Президент плеснул в лицо холодной водой, вытерся полотенцем. Сон отпускал, но не желал забываться. Злой юный вор. Разгневанный демон. Вот уж не думал, что ему может присниться подобная чепуха.

-Время– скомандовал Пётр Сергеевич. Компьютер послушно сообщил: начало четвёртого. Пройдя на крохотную кухню (крохотную по сравнению с большой, располагавшейся в другой части дома) президент решил заварить себе кофе. Это мог бы сделать и псевдоинтеллект дома, но из соображений безопасности многие функции были аппаратно отключены.

Конечно, кофе мог бы сварить спешно разбуженный повар. Но президент полагал, что большая часть вкуса именно в самоличном заваривании. Следящие за общественным мнением аналитики в голос убеждали: чем больше подобных демократических привычек, тем выше рейтинг. Чёрт бы побрал этот рейтинг.

По кухне разлился аромат готовящегося кофе. Блестели кастрюли и прочий, ни разу не использованный, инвентарь. Президент и сам не знал зачем ему в личной кухне кастрюли и сковородки если ни он сам, ни драгоценная супруга ни разу ими не воспользовались.

Сахар, сливки. Кружка из тяжёлого, тёмного стекла. Самая обычная алюминиевая ложечка. При выключенном свете президент стоял у окна, смотрел на кружащиеся снежинки и крохотными глотками пил кофе.

Пижаму можно принять за необычный деловой костюм, в который правда не совсем вписывались тапочки на ногах. Зато домашние тапочки отлично подходили к образу человека вечно погруженного в заботы о благе страны. Если бы его сейчас сфотографировали то получился бы отличный снимок нисколько не уступающий сделанному пару недель назад. Тогда целая толпа имиджмейкеров трудилась не меньше часа: подбирая освещение, выражение лица объекта и споря за столом какого оттенка должен сидеть президент, чтобы создалось впечатление истинного отца нации. А сейчас вот: у окна за которым метёт метель. С первой попавшейся под руку чашкой и совсем не заботясь о цвете штор, Пётр Сергеевич выглядел не хуже чем на сделанных фотографиях. Может быть потому, что разбуженный среди ночи думал не о рейтинге, а размышлял о делах наступающего дня?

Спать не хотелось. Мысль лечь обратно в кровать вызывала почти физическое отвращение.

Пропахшая потом пижама полетела в ящик для белья. Пётр Сергеевич, привычно втянув живот, оглядел своё тело в зеркале. При взгляде на отражение вспомнился обнажённый юноша из сна – сравнение явно не в его пользу. Поморщившись, президент встал под тугие, горячие струи бьющие из потолка. Горячая вода била тело. Чувствуешь как расслабляется каждая мышца, словно в руках умелого массажиста. И затем, на короткий миг, резко и без предупреждения – холодно. Потом снова горячо. Контрастный душ взбодрил Петра Сергеевича. Он даже начал вполголоса насвистывать случайный мотив без слов.

Небрежно вытерся полотенцем. Расставив руки постоял с полминуты под потоками горячего, сухого воздуха дующего из решёток на полу и потолке.

Президент бросил полотенце. Не попал в ящик для белья, но не стал поднимать, оставив это Вадику или Мише из обсуживающего персонала. Горничными в доме Петра Сергеевича работали только мужчины. Во избежание лишних осложнений.

-Входящий вызов– известил компьютер.

Президент удивлённо поднял глаза – старая привычка: при разговоре с псевдоинтеллектами смотреть в угол между стенами и потолком, где раньше обычно размещали камеры.

-Входящий вызов в такое время?

Приняв вопрос на свой счёт, компьютер сообщил: –Шесть минут пятого. Вызываемый коммуникатор находится в спальне.

В целях обеспечения безопасности псевдоинтеллект не мог ретранслировать и переопределять телефонные звонки.

Президент босиком прошёл в спальню. Краем глаза заметил, что кровать до сих пор не убрана, а постельное бельё никто и не собирался менять.

Над открытой постелью плыла негромкая, но настойчивая мелодия вызова.

Очень и очень немного людей имели возможность позвонить президенту России. И вряд ли кто-то из них решил бы набрать специальный номер в пятом часу утра без крайне важной причины. Вопреки горячему душу и тёплому ковру под ногами покрывающему весь пол в спальне, Пётр Сергеевич ощутил внезапную дрожь. На миг ослабли ноги. Пропустило удар сердце. На экране коммуникатора значился вызывающий абонент – генерал Ерохин.

Мелькнула мысль: –Только бы не война.– Пока большой палец медленно, словно под водой тянулся к кнопке ответа, президент успел подумать одновременно о сотни вещей. Наверное не стоило подписывать полгода назад приказ о списании последней сотни ядерных ракет – наследия почившего в волнах истории, легендарного советского союза. Ракеты безбожно устарели, но это были последние межконтинентальные ракеты в стране. Возможно имело смысл не то чтобы наращивать, а хотя бы не сокращать численность армии. Не нужно было вообще родиться в России, а если родился следовало скорее бежать, бежать прочь, или…

-У телефона– спокойным и уверенным голосом «отца нации» сказал старый политик.

Из трубки нёсся горячий шёпот генерала Ерохина: –Товарищ президент, вы здесь?! Товарищ президент!

В другое время Пётр Сергеевич не преминул бы отсчитать генерала за использование термина из тёмного, коммунистического прошлого. Но сейчас все силы уходили на то, чтобы казаться уверенным и держащем события под контролем. Всё же телефон не являлся самым защищённым каналом связи. Резко, твёрдо – Пётр Сергеевич потребовал ответа: –Что случилось? В чём дело?!

-Товарищ президент, никого нет!

-Кого нет?– не понял Пётр Сергеевич

-Никого!– Ерохин захрипел в трубку. Потом было слышно как он откашливается –Совсем никого. Просыпаюсь, а никого нет. Как хорошо, что вы на месте товарищ, то есть господин, президент.

Пётр Сергеевич отнял трубку от уха и с удивлением посмотрел на неё, точно она сама по себе могла ответить на все вопросы. Однако из телефона доносились только несвязанные выкрики генерала. Напился он что ли? Президент почувствовал как внутри поднимается волна гнева. Он злился на дурака-генерала спьяну набравшего специальный номер. На себя, за то что испугался. На глупый сон разбудивший задолго до рассвета и на обслуживающий персонал до сих пор не соизволивший прислать кого-нибудь сменить постель.

-Кто-то получит по самые гланды– мрачно решил президент –Распустились при демократии.

-Товарищ президент!– словно из ужасного далека звал Ерохин –Вы там?

-Проспись, алкаш– холодно сказал президент.

-Понимаете: никого нет. Ни в доме, ни на улице. Охраны нет, жены тоже.. – лепет Ерохина оборвался вместе с разрывом канала связи. Коммуникатор мигнул россыпью индикаторов подтверждающих конфиденциальность закончившегося разговора.

-Ну генерал!– Пётр Сергеевич поджал губы. Взгляд остановился на разобранной постели.

-Компьютер, во сколько ты передал сектору обслуживания указание сменить постельное бельё?

Приятный баритон незамедлительно отозвался: –Тридцать шесть минут назад от текущего момента.

-Вызови мне Вадика– обманчиво спокойным тоном попросил президент.

-Мои датчики не фиксируют Владимира Николаевича.

Застёгивающий рубашку Пётр Сергеевич сбился с ритма и пронёс пуговицу мимо петельки: –А Мишка?

-Михаил Александрович находится вне зоны обнаружения моих систем– послушно сообщил компьютер.

Сминая босыми ногами толстый ворс ковра, Пётр Сергеевич подошёл к двери выглянул в коридор. Там было пусто, лишь мягко горели светильники в ночном режиме. В мёртвой неподвижности свисали занавешивающие окна шторы. Разумеется ни Вадика, ни Мишки в коридоре не наблюдалось, да и не могло наблюдаться. Но кто-то из них обязан был бодрствовать на посту.

Совершив это бессмысленное действие, Пётр Сергеевич вернулся в спальню. Присев на кровать, помотал головой из стороны в сторону для растряски мыслей: –А где они?

Достаточно разумный, чтобы не отвечать на непредназначенные ему вопросы, компьютер промолчал.

-Компьютер, сколько человек фиксируют твои датчики?

-Одного.

-Местоположение?– обрадовался Пётр Сергеевич. Сон никак не хотел сменяться реальностью. Может быть он и правда всё ещё спит? Где-то Пётр Сергеевич слышал, что нужно больно ущипнуть себя и тогда, если спишь, то обязательно проснёшься. С сомнением посмотрев на обтянутое кожей, собственное бедро, президент выслушал как компьютер перечисляет координаты: –Главное крыло, второй этаж, президентская спальня.

-Умолкни электронный болван!

Не в силах усидеть без дела, Пётр Сергеевич несколько раз нервно прошёл от двери до кровати и обратно. Подумал, что ходить на манер тигра в клетке бесперспективно. Нужно или что-то делать или ложиться спать, надеясь, что утром безумие закончится. Проблема состояла в следующем: Пётр Сергеевич не представлял, как нужно действовать президенту в подобной, по всем законам здравого смысла невозможной, ситуации. Вдобавок он чувствовал, что не в силах сейчас заснуть если только не примет разом половину упаковки снотворного. А от таких экспериментов можно вообще не проснуться.

Пётр Сергеевич торопливо направился к дверям, не особенно хорошо сознавая куда именно он хочет попасть и что сделать. Возможно имеет смысл лично обойти дом и убедиться в исчезновении людей? Точно! Скорее всего псевдо интеллект заболел псевдо сумасшествием – в этом всё дело. Правда остаётся тогда объяснить странный звонок генерал. И странные слова Ерохина: «все исчезли».

Не желая отказываться от версии о компьютером сумасшествии, президент вышел в коридор. Сделав несколько шагов вернулся, надел брюки, натянул носки с монограммой и обувь.

Пётр Сергеевич долго переходил из одной безлюдной комнаты в другую. Он видел примятые постели, словно в них недавно спали люди. Чашки с остывающем кофеем на столах. Оброненный блокнот. Разбившийся цветочный горшок. Надкусанный бутерброд с бужениной и листком салата, крохотный кусочек которого лежал на ковре, под столом, видно выпав из рта обедающего. Странным образом: тот факт, что Пётр Сергеевич нигде не находил пустой одежды успокаивал его. Если бы администрацию президента похитили инопланетяне или погубило биологическое оружие заокеанских друзей, то осталась бы как минимум одежда, правильно? Да и вообще: путешествие по пустому дому вызывало ощущение чего угодно, но только не реальности.

Некоторые двери оставались заперты и Пётр Сергеевич не сумел их открыть. Компьютер был не в силах помочь. Его кастрированный функционал ограничивался информационными функциями.

Впрочем умная техника помогла человека. И ещё как помогла. В какой-то момент, пока президент, словно зомби бродил между кабинетами и комнатами, спускался по лестницам и возвращался туда, где уже был. В какой-то момент компьютер неожиданно заявил: –Фиксирую человека. Опознание завершено: Роман Михайлович Аксенов – глава пресс службы, первый этаж, направляется от гостевых комнат в сторону ванного комплекса.

Плюнув на солидность, да и на всё на свете – Пётр Сергеевич бегом припустил в указанном направлении. По этическим соображениям, в гостевых комнатах, компьютерные датчики оставались деактивированными до поступления команды с пульта безопасности и потому компьютер не мог знать находится ли в них кто-то или нет. Во время непродолжительного забега президент мельком подумал, что может быть обслуживающий персонал, аналитики, имеджмейкеры и телохранители решили дружно пошутить спрятавшись в комнатах лишённых активного наблюдения?

Роман Аксенов, молодящийся мужчина с несколько неправильным, но приятным и располагающим лицом, неторопливо подходил к ванному комплексу (под скромным названием которого скрывались не только сауна и баня, но и многое другое). Волосы убраны под сеточку. На располагающем лице написано некоторое недоумение. Пальцы крутят длинную, словно кисточка художника, малахитовую ручку для письма. Должно быть от волнения и беспокойства.

Вылетевший из угла президент затормозил тяжело дыша.

-Доброе утро Пётр Сергеевич– поздоровался руководитель пресс службы с недоумением разглядывая красное лицо президента.

-Понимаете, какой казус – никого не могу найти– выдержав паузу пожаловался Аксенов натужно усмехнувшись –Такая рань, а все мои гаврики куда-то разбежались. Иду себе и вы первый кого я встретил, представляете?.

Гавриками он называл толпу имиджейкров – дневавших и ночевавших вместе с единственным объектом их усилий, президентом России.

Обеспокоенный длительным молчанием Петра Сергеевича, Аксенов поинтересовался: –Что-то случилось?

-Да– хрипло выдохнул президент– Похоже что-то произошло.

Прислонившись к стене, он сел на тёмно-зелённый ковёр, расстеленный в каждом коридоре. Исподлобья глянул на руководителя пресс службы и тяжело вздохнул. Пятидесяти двух летний, страдающий излишним весом, начинающий лысеть человек – президент России. Он был не готов к тому, что происходило. Не имел никакого плана действий. Он устал и больше не хотел быть президентом.

Глава2

Однако он по прежнему был им. К семи часам утра Пётр Сергеевич, вместе с Аксеновым, обыскали сверху донизу большой дом и не нашли ни одного человека. Оставалось довольно много помещений, куда они не смогли приникнуть. В основном служебных – запертых на ключ, канувший в неизвестность вместе с кем-то из обслуги. Также стояли запертыми посты охраны и комнаты относящиеся к системе безопасности. Пётр Сергеевич понятия не имел откуда и каким образом они открываются.

К девяти стало ясно, что происходящее затронуло не только дом президента, но как минимум Подмосковье. А может быть и всю Москву или даже больше. Никто не рвался внутрь с вопросом где самый важный человек в стране. Тихо и пустынно, словно всё вокруг вымерли. Или исчезли. Спокойно. Пусто. Жутко.

Нерасчищенные дорожки белели молодым снежком. На одну из росших во дворе исполинских елей присел голубь. Наблюдая как птица чистит у себя под крылом, президент подумал, что надо идти в гараж, садиться за руль и ехать в Москву. Причём желательно не задерживаться потому, что страшно и с каждой минутой становится немного страшнее. А он всё-таки президент. Президенты не прячутся под кроватями, закрываясь подушками. И не отсиживаются, точно моллюски в раковинах.

Аксенов нервничал. Наверное в сотый, нет даже в тысячный, раз доставал телефон. Кому-то звонил и долго слушая длинные гудки жаловался: –Не отвечают. Может быть ещё рано, как вы полагаете?

Петру Сергеевичу хотелось ответить в духе: –Я полагаю, что вы болван и трус. Оставьте телефон в покое пока я его не отобрал и не разбил.

Вместо этого, он сказал: –Роман Михайлович, похоже нам придётся выбираться самим. Бессмысленно сидеть дальше и ждать.

-Думаете?– переспросил руководитель пресс службы –Однако нам наверное следует ещё немного подождать. Сейчас я позвоню.

Сеточка для волос потерялась где-то в переплетенье коридоров. Сами волосы растрепались. Край рубашки выбился из брюк. Лицо Аксенова вытянулось и, словно бы, заострилось. Глаза приобрели лихорадочный блеск свойственный обычно людям потерявшим ощущение реальности.

Поблизости не имелось зеркал поэтому как выглядел он сам президент не знал. Что, наверное, и к лучшему.

-Пойдёмте Роман Михайлович, следуйте за мной.

Аксенов послушно двинулся следом не выпуская из руки мобильный телефон.

Пётр Сергеевич стоял перед воротами подземного гаража и пытался догадаться как же те открываются. Осветительные панели на потолке сжали тени двух человек до размеров футбольных мечей у них под ногами. Выстроились в два ряда автомобили, ограниченные с двух сторон мощными машинами охраны. Причём ключей не было ни внутри железный коней, ни в каморке присматривающего за подземным гаражом человека. Пётр Сергеевич постучал костяшками пальцев по запертым дверям и поёжился. В гараже было холодно. Конечно не так холодно как на улице, но всё же прохладнее чем в доме.

Подталкиваемый Петром Сергеевичем руководитель пресс службы принял участие в поисках автомобильных ключей и даже нашёл их в одной из комнат, на столе, перед большим телевизором. Видимо это была комната отдыха для водителей, по совместителю секретарей или телохранителей.

Почувствовав возможность выглянуть в большой мир, Пётр Сергеевич коршуном упал на пульт дистанционного управления и принялся лихорадочно переключать каналы. На трёх из них крутили фильмы. Ещё на одном музыку. На остальных заставки с тем или иным вариантом фразы «Приносим извинения. По техническим причинам…».

С ворохом ключей президент и Аксенов вернулись в гараж. Разобрались какой из ключей к какому автомобилю относится. Завели мотор и вслушиваясь в стабильное, мощное урчание послушной техники несколько приободрились. Оставалось лишь открыть ворота и можно ехать. Вот только: как открыть? И куда ехать? Впрочем это потом. Главное сейчас – двери.

Набросив одну из тёплых курток во множестве висевших рядом с дверью чёрного хода и принадлежавших по-видимому кому-то из ухаживающих за садом. Пётр Сергеевич взялся за ручку входной двери и на миг замер. Секунды промедления хватило, чтобы память выудила из глубины образ добродушного, но большого, словно телёнок, пса. Телохранитель-кинолог что-то объясняет дочери Петра Сергеевича – великовозрастной девице год назад замуж вышедшей за афроамериканца, уехавшей в Америку и ведущей там журнал мод или очередное ток-шоу. Неважно. Важно то, что пока вторая половинка самого важного человека страны и, одновременно, первая леди что-то спрашивала у блистающего улыбкой кинолога. Президент кормил сторожевую собаку с ладони. Имиджмейкеры ругались у камер, выбирали ракурс для съёмки. Пётр Сергеевич помнил какой большой и шершавый язык был у пса и какие умные, настороженные глаза. Вроде бы эту породу специально выводили используя какие-то хитрые препараты или коррекцию собачьей наследственности.

Подержавшись за ручку, Пётр Сергеевич разжал пальцы и, для верности, отступил на шаг назад. Он не знал: включает ли на данный момент система охраны дома умных псов с глазами-точками и шершавыми, как тёрка, языками. Во всяком случае проверять он не собирался.

При встрече с натренированным чудовищем не поможет и автомат. Мысли закрутились точно бельё в стиральной машине: автомат-оружие-генерал. Оставив растерянного Аксенова внизу, Пётр Сергеевич дикой серной взбежал по лестнице. Рывком дёрнул дверь спальни так, что дверная ручка с глухим стуком ударилась о стену, схватил коммуникатор и надавил кнопку вызова.

Мучительно долго никто не отвечал. Наконец раздался хриплый голос Ерохина: –Господин президент…

-Доложите, что происходит– потребовал Пётр Сергеевич с облегчением ощущая себя вновь гарантом конституции и отцом нации, а не ребёнком потерявшемся в складских помещениях магазина.

Впрочем ощущение уверенности пропало так же быстро, как и появилось. Из превосходного динамика коммуникатора раздавались хрипы, ёмкие, но не несущие никакого смысла языковые конструкции во множестве разбавленные предлогами и междометьями. Генерал, как умел, пытался объяснить ситуацию.

-… здесь такая… висит… и переливается… как… радуга.

Уловив в конце предложения подобие смысловой нагрузки, Пётр Сергеевич сжал коммуникатор так, что побелели пальцы: –Где ты, генерал?

-На красной площади… такая штука… висит и переливается, чтоб её…

Президенту послышался посторонний голос и он потребовал ответа: –Кто там ещё?

-Профессор. Этот, как его… который ещё в очках ходит как…

Обычно Ерохин объяснялся более вменяемо (но видит бог не намного). Тонкая нервная организация профессионального солдата сегодня подвергалась значительной перегрузке. Предохранители временно вышли из строя и через коммуникатор выливался сплошной поток сознания. Откуда-то из студенческого прошлого президента всплыло понятие «делирий».

У двери Аксенов жалобно прокудахтал: –Господин президент.

Пётр Сергеевич не глядя поднял указательный палец, показывая что его сейчас нельзя отвлекать.

Тем временем из коммуникатора послышалась возня. Кто-то (не Ерохин) прокричал матерное слово. И затем послышался сухой и надтреснутый, как высушенное солнцем полено, голос «профессора» – министра науки. Шестидесяти шестилетнего (президенту вспомнилось как месяц назад он улыбался перед телекамерами поздравляя министра с «юбилеем работы на благо страны») Николая Сергеевича Колмогорова. Не того, который математик – тот умер почти сто лет тому назад. И даже не его родственника. Совсем другого Колмогорова, занимающего пост министра науки. Обладателя благообразной седины, старинных очков водружённых на горбатую переносицу. Большого любителя говорить о простых вещах таким занудным тоном, что спустя десять минут разговора собеседник начинал испытывать желание сесть на корточки и завыть на луну. А потом укусить жилистого профессора. И пусть упекут в сумасшедший дом, лишь бы эта пытка поскорее закончилась.

-Господин президент, мы наблюдаем удивительное, даже уникальное, можно сказать экстраординарное явление столь ёмко охарактеризованное господином генералом…

-Николай Сергеевич!– попытался остановить словоизлияние президент

-…некоторое образование явно искусственного происхождения, обладающее параметрами неопределимыми без специальных приборов и …

Пётр Сергеевич с полминуты выслушивал монотонный голос, мечтая сказать: –Захлопни варежку старое чучело!

К счастью министр науки прервался, должно быть набирая в грудь воздух.

-Всё это очень интересно уважаемый Николай Сергеевич– скороговоркой пробормотал в коммуникатор президент – Однако, в связи с чрезвычайной ситуацией, вынужден прервать вас и задать несколько вопрос на которые вы должны ответить просто и ясно, хорошо?

-Насколько в моих силах– недовольно откликнулся министр науки. Видимо сама мысль о том, что на какой-то вопрос можно ответить просто и ясно была ему неприятна.

-Вы находитесь на красной площади?– уточнил Петр Сергеевич

-Не совеем, скорее ближе к…

-Сколько там человек?

-Много– министр помедлил и начал перечислять: –Я вижу Рашида Эхмаровича. И какого-то депутата, никак не вспомню имя-отчество. И ещё одного. Вот пробежал ваш заместитель…

-Куда пробежал?– спросил президент.

-Никуда. Он бегает вокруг этого образования– объяснил Колмогоров –Не смотря на примитивность способа исследования, который к слову называется «визуальным осмотром объекта», должен заключить что в отсутствии аппаратуры сей способ является достаточно эффективным.

-Генерала!– потребовал Пётр Сергеевич. Когда Ерохин неразборчивым сопением продемонстрировал своё присутствие у аппарата связи, президент отдал приказ: –Немедленно отправляйся ко мне. Повторяю: немедленно. Перед воротами отправь вызов. И– он помедлил –возьми на всякий случай оружие

-Ну дык– ответил генерал.

Пётр Сергеевич несколько раз сжал и распрямил пальцы восстанавливая кровообращение. Коммуникатор играл огоньками индикаторов словно новогодняя ёлка.

Президент оглянулся, собираясь поинтересоваться у Аксенова, что тот хотел сообщить. Но позади никого не было.

Он ужасно испугался, что руководитель пресс службы также исчез. Лицо Пётра Сергеевича приобрело цвет простыни. Неизвестно каким путём могли пойти дальше события – всё таки пятьдесят два года это не двадцать пять лет, а работа президента довольно вредная для здоровья профессия. Словом сердечко пропустило удар, но тот он услышал шорок и тихий стук из коридора и облегчённо выдохнул.

Ноги дрожали. Пётр Сергеевич опёрся на спинку кровати и какое-то время стоял сгорбленный, словно старик.

Потом встряхнулся, сердясь: –Мы находимся в чрезвычайной ситуации, а он без предупреждения уходит. Чуть было сердечный приступ не случился.

Собираясь задать Аксенову перца, Пётр Сергеевич шёл на звук, пока не оказался в малой столовой. Где остановился в дверях потрясённо моргая.

Восседая в центре большого овального стола, из не самого дешёвого дерева, Аксенов изволил завтракать. Зачем-то сброшенная скатерть лежала смятой на полу. Руководитель пресс службы доставал пальцами из открытой банки консервированные креветки. Крупные капли прозрачного сока марали поверхность стола, собираясь в матово поблескивающие лужицы. Несколько капель попали на рубашку, чернея тёмными крапинками.

-Сошёл с ума, господи– президент потрясённо взирал на измазанные креветочным соком губы руководителя пресс службы.

-Понимаете– объяснил Аксенов продолжая жевать –Как-то захотелось есть. Время однако уже позднее. Да и вы присоединяйтесь Пётр Сергеевич, подкрепите силы.

-Подкрепить силы?– президент заглянул в ближайший холодильник. Положа руку на сердце еда была последним о чём он думал. От волнения у горла стоял комок вызывая сомнения в удачном окончании попытки проглотить хотя бы кусок. Но поесть действительно нужно.

Налил сока – не разбираясь какого именно, ухватив подвернувшийся под руку пакет. Бросил в тарелку пару простых бутербродов: рыба и хлеб. Президент сел на некотором расстоянии от Аксенова. Во первых его ещё не оставляли сомнения во вменяемости руководителя пресс службы. Во вторых пространство в непосредственной близости от Романа Михайловича было заляпано креветочным соком.

-Не знаете где ваши гаврики держали здесь коньяк?– развязано обратился Аксенов –Тот, с чудесным букетом. Помните: вы ещё угощали им месяц назад, отмечая скачёк цен на нефть. Вкусный каналья.

Причмокнув, Аксенов вопросительно уставился на Петра Сергеевича.

-Возможно сейчас не время для алкоголя?

-Пустяки– отмахнулся Аксенов.

Пётр Сергеевич безадресно указал рукой имея в виду всю кухню сразу. Аксенов активно начал поиски. Пока он заглядывал в многочисленные винные шкафы, гремя посудой. Президент заставил себя откусить бутерброд и запил соком. Сок оказался выжатым из вишен.

На стул тяжело опустился Аксенов. Стеклянное дно бутылки со стуком коснулось дерева: –Вроде этот тоже не плох – из Армении.

Хлопнула пробка. Жидкость цвета осенней листвы щедро плеснула в гранённые стаканы.

-Вам удалось куда-нибудь дозвониться, Роман Михайлович?– поинтересовался президент игнорируя коньяк из Армении.

-Не удалось, но это пустое– Аксенов полез в банку выбирая самую толстую креветку. Обнюхал и энергично захрустел: –Нужно просто подождать до вечера или, в крайнем случае, до завтра.

Пётр Сергеевич осторожно спросил: –Что будет завтра?

-Понимаете– Аксенов упёр локти в стол не обращая внимание, что попал в лужицу пролитого сока. По рубашке расплывалось тёмное пятно: –Исчезновение населения целой страны…

-Не может быть, чтобы исчезли все– возразил президент.

-Взгляните в лицо реальности!– Аксенов описал стаканом неправильную окружность. Десяток коньячных капель присоединились к лужицам сока на столе: –Я люблю Россию. Я даже здесь родился!– Руководитель пресс службы налил себе ещё коньяка и снова полный стакан: –Но только между нами – ей давно пора уже исчезнуть.

Президент медленно поставил на стол свой стакан в котором успел только смочить губы: –Не понимаю, что вы хотите сказать Роман Алексеевич.

-Бросьте– заявил Аксенов –Не перед телекамерами.

Доверительно наклонившись, он хитро подмигнул: –В конце концов мы оба с вами почётные граждане соединённых штатов. –Наклонив голову, Аксенов задумался –То есть это я почётный гражданин штатов, а вы, кажется, Израиля? Тоже нормально.

-Холоп– подумал Пётр Сергеевич: –Но уже не мой.

-Вы не думаете Роман Михайлович, что аналогичная ситуация может происходить и в белом доме?

-В Америке?– Аксенов замотал головой, будто она у него крепилась к шее на шарнирах: –Невозможно. Подумайте о чём говорите! Собственно я полагаю: всё происходящее есть их операция. Война без единого выстрела. Победа без нападения. Ловкий ход не правда ли?

Пётр Сергеевич промолчал.

-Великолепный коньяк– восхищался Аксенов –Интересно, в порядке ли Армения? Впрочем перевезённые в Армению мексиканцы быстро научаться производить приличный коньяк. Да вы пейте, скоро нужно будет собираться. Правда, что у вас есть прямая линия к самому президенту соединённых штатов?

-В кремле– рассеяно отозвался Пётр Сергеевич.

-Немедленно едем!

-И всё же Роман Михайлович. Если на том конце линии никто не ответит, что вы тогда будете делать?– полюбопытствовал президент.

-Позвоню ещё раз– пожал плечами Аксенов.

Раздавшийся голос псевдоинтеллекта заставил мужчин вздрогнуть: –Входящий вызов. Коммуникатор находится в президентской спальне.

Облизнув губы, президент спросил в коммуникатор: –Генерал, видишь кого-нибудь на территории?

-Никак нет.

Аксенов и Пётр Сергеевич облачались в тёплые одежды – меховые куртки с надписью на спине «обслуживающий персонал».

-Не замечаете на территории никаких животных?

-Каких животных, господин президент?

-Например собак.

-Никак нет. Всё чисто.

Они вышли. Морозный воздух ясного, подмосковного утра провёл холодной ладонью по щекам, коснулся студеным пальцем кончика носа. От дома до ворот было триста метров.

Президент торопливо пошёл. Снег покрывал асфальт и на нём чётко отпечатывались их следы. Утро выдалось ясным. Небо выглядело чистым, словно приготовленный художником холст. Ни единого постороннего штриха. Голубой колодец, в который падает золотистое яблоко солнца.

За спиной пыхтел Аксенов: –Знаете Пётр Сергеевич, этой ночью я видел необычный сон.

-Не сейчас– отмахнулся президент: –Лучше смотрите по сторонам, говорят будто они чертовски быстрые твари. Постойте, а какой именно сон?

-Старинный замок– пробормотал руководитель пресс службы –И, вы будете смеяться: голый мужик с рубином в руках. Только не подумайте чего-то лишнего. Я хорошо отношусь к геям. Можно сказать: я люблю геев. То есть люблю не в том смысле, а платонически…– Аксенов отстал запутываясь в собственных умозаключениях.

Пётр Сергеевич благополучно добрался до решётчатых ворот густо украшенных головами львов, перемежающихся российскими гербами. С другой стороны, рядом с машиной, ждали генерал и Колмогоров. Министр науки протирал платком очки. Подносил стёкла ко рту, надеясь отогреть теплом дыхания, но вместо этого очки всё больше покрывались налётом изморози.

Красное лицо Ерохина возвышалось над объёмистым животом словно луна над горой. Россыпями драгоценных камней мерцали начищенные планки и ордена. При виде генерала у Петра Сергеевича неизменно поднималось настроения. Рядом с ним он выглядел почти стройным.

В мясистых руках генерала лежал направленный дулом в землю пистолет. Судя по размеру ствола, из этого пистолета можно было расстреливать телят так, что от них оставались бы только пресловутые рожки да ножки. Ну и немного шкурки, возможно.

Пётр Сергеевич дёрнул створку ворот. Те, разумеется, оказались закрыты. Проигнорировав пыхтящего за плечом Аксенова, президент нырнул внутрь пропускного пункта. После короткого осмотра нашёлся пульт с множеством кнопок, переключателей и экранов. На одном из которых он разглядел руководителя пресс службы, что-то усердно объяснявшему через решётку генералу.

Кнопки и рычажки не имели пояснительных надписей. Пётр Сергеевич просто начал поворачивать и нажимать их. Что-то щёлкнуло. Погасло несколько экранов и загорелся один новый.

На том экране, где стоял опираясь на ворота Аксенов, президент увидел как створки открылись. Не ожидавший подобного, руководитель пресс службы полетел в снег, расставив руки в стороны, словно пикирующий бомбардировщик.

Отплевавшийся и оттёртый от снега, посаженный в машину, Аксенов вызывающе интересуется: –Куда мы едем?

Чёрная машина несётся по пустым улицам. Холмики снега на припаркованных автомобилях. Чистые, незапачканные следами улицы. Одинокие дома. Кое-где горит свет, но Пётр Сергеевич не надеется застать жильцов. В утренней тиши далеко и гулко разносится урчание двигателя большой машины.

Громадный пистолет Ерохина спрятался в кобуре. Генерал крепко держится за руль. В тепле салоне его красное лицо покраснело ещё больше.

Усаженный на заднее сиденье Колмогоров вполголоса объясняет разомлевшему Аксенову.

Не сбавляя скорость Ерохоин лихо развернулся на повороте едва не задев припаркованную машину.

-Генерал, вы пили?– спросил президент.

Удивительно трезвым голосом тот откликнулся: –По другому было нельзя.

Пётр Сергеевич молча пытался вспомнить были ли у генерала дети. Без толпы референтов и секретарей вспоминать оказалось на удивление сложно. Дети у Ерохина точно были, но сколько и какого возраста – вот вопрос.

-Генерал, все пропали?

Стиснув зубы Ерохин ответил: –Без следа.

С заднего сиденья подал голос профессор: –Собственно это не совсем верно: остались например мы с вами.

Его перебил Аксенов неожиданно закричавший: –Отвезите меня домой. Не хочу ехать на красную площадь.

Крякнув от удивления, Ерохин немного притормозил: –Куда?

-Я должен собрать вещи, проверить свои счета, найти паспорта.

-Совесть свою найди– подумал президент. Останавливая поток вопросов генерала, произнёс: –Высадим Романа Михайловича где ему будет угодно и потом на красную площадь.

Легко и быстро несётся машина по пустым московским улицам. Любо разьёжать стирая покрышки на резких поворотах и нестись не обращая внимание на ограничение скорости.

Пётр Сергеевич включил радио. Пробежавшийся по доступным частотам умный приёмник известил людей, что большинство станций молчат. Президент перешёл на список ведущих вещание. В наполненном перегаром салоне зазвучала легкомысленная песня: девушка пела о девушках на тропических островах. Иная станция – иная песня. И ещё одна. Когда из приёмника послышался уверенный голос диктора три пары глаз (разомлевший в тепле Аксенов успел заснуть) с надеждой впились взглядами в тонкую пластинку радиоприёмника.

Диктор говорил о каком-то футбольном матче. Комментировал действия игроков, не забывая отпускать ехидные замечания.

-Ничего не понимаю, какой удар по воротам?

-Старая запись– буркнул Ерохин –Вчера играли. Дистрофики: продули три к одному.

Пётр Сергеевич вернулся на предыдущую станцию. Песня о тропических островах окончилась и началась новая. Молодой, женский голос звал «лети ко мне голубь». Они и летели по свободным улицам. Разбрасывая из под колёс снежную крупу. Оставляя позади себя след – пару извилистых полос. Молчали. Слушали песню. Только сопел во сне Аксенов. Ниточка слюны стекала у него на подбородок.

Машина остановилась не въезжая во внутренний двор сталинской высотки. Словно большой, чёрный зверь замер у входа в пещеру. Лоснится блестящая шкура. Еле слышно урчит на холостом ходу мотор.

Аксенов не спешил бежать к себе, проверять счета, рассовывать по карманам паспорта, искать подевавшуюся куда-то совесть. Одиночеством и беспокойством веяло от обычно многолюдной, а сейчас совершенно пустой улице. От вздымающего к небесам дома, чем-то опасно похожего на старинный замок из сна. Одиночеством и, пожалуй, какой-то скрытой угрозой.

-Приехали– повторил Ерохин.

-Сам вижу– Аксенов осматривал улицу через стекло не торопясь покидать тепло салона.

-Знаете– обратился он –Вам тоже следует собирать вещи. Не сегодня, так завтра миротворческие силы ступят на улицы Москвы. Я практически уверен, что это произойдёт уже сегодня, может быть через несколько часов.

-Роман Михайлович, вы выходите или отправляетесь с нами на красную площадь?– поинтересовался президент.

-Выхожу– решился Аксенов. Из открытой двери подуло холодом, заставив снявшего верхнюю одежду министра науки поёжится.

Держа дверь открытой, Аксенов неуверенно, и вместе с тем агрессивно, сказал: –Ненужно ничего делать. Только собраться и ждать.

-Закройте дверь, холодно– ответил Пётр Сергеевич.

Автомобиль рывком сорвался с места. В заднем стекле можно было наблюдать одинокую фигурку стоящую с опущенными руками и провожавшую их взглядом. Потом дорога свернула. Это был последний раз, когда Пётр Сергеевич видел Аксенова.

-О каких миротворцах зашёл разговор?– спросил генерал.

-Бред– пояснил Пётр Сергеевич. А сам подумал, что и он тоже скорее предпочтёт доживать остаток жизни в комфорте на западе, чем скитаться по постепенно разрушающейся без человеческого присутствия Москве. От подобных мыслей становилось кисло во рту, как если бы долго держать под языком кусочек железа. Нападение или катастрофа? Война или стихийное бедствие? Он не мог выбирать между возможными причинами случившегося и это было хорошо. В глубине души президент сознавал, что сделал бы неправильный выбор. И от саднящего, точно крохотный порез между пальцами, знания становилось неприятно и кисло во рту. Впрочем и семья и окружение президента в один голос назвали бы его выбор «правильным». Как хорошо, что он не мог выбирать.

Желая смыть кислое послевкусие внезапного сеанса самоанализа, Пётр Сергеевич поинтересовался: –Что там за штука, на красной площади?

Глава3

Штука оказалась облаком необычайно плотного тумана время от времени переливающего всеми цветами радуги, отчего красные стены кремля и закрученные купала храма Василия Блаженного казались бледными, точно сделанными из дешёвой, серой бумаги. Разумеется, туман был вовсе не туманом. Как доказал Петру Сергеевичу Колмогоров: –Туман не переливается, а если переливается то это уже не туман.

Облако имело примерно форму сферы радиусом двенадцать-пятнадцать метром, где-то на пятую часть утопленную в землю. Ближе к краям туман становился прозрачным, иной раз выбрасывая отростки до полуметра и втягивая их обратно. В центре облака неизвестная субстанция уплотнялась. Разглядывая невесть что, возникшее за ночь на красной площади, президент заметил: переливы радужного сияния начинаются именно в центре облака, почти мгновенно захватывая весь его объём и также мгновенно прекращаясь.

Не смирившийся, а скорее принявший исчезновение людей за данность, Пётр Сергеевич с удивлением увидел, что красная площадь заполнена людьми. То есть заполнена только по сравнению с пустыми улицами города. Но сотни полторы человек здесь находятся точно. И каких человек! Здесь были главы министерств. И председатель правительства – юркий, маленький, в шапке натянутой по брови и два его заместителя. В пляшущей вблизи облака фигурке одетой в белое и золотое, Пётр Сергеевич узнал патриарха Московского и всея Руси Алексея.

-Похоже весь правительственный аппарат здесь– подумал Пётр Сергеевич –Наверное я всё-таки сошёл сегодня ночью с ума. Как могло случиться, что все люди исчезли чёрт знает куда, а правительство осталось?

Их заметили. Перед отъездом Ерохин сказал, что поехал за президентом и сейчас министры и заместители выходили из машин где сидели в тепле ожидая невесть чего. Патриарх Алексей прервал молитву и энергично потерев одну о другую озябшие руки двинулся навстречу.

Из открывающихся дверей работающих на холостом ходу машин поднимался пар. Так же как от дыхания взволнованной толпы, обступившей Петра Сергеевича.

-Господин президент, что-нибудь известно?

–Господин президент, я звонил в Санкт-Петербург, в Новосибирск, нигде не берут трубку!

Он поднял руки успокаивая людей: –Кто-нибудь знает о происходящем за рубежом?

Над площадью воцарилось молчание. Тонкие струйки пара поднимались от собравшихся вместе руководителей большой страны. Закутанные в тёплые одежды животы, руки в толстых перчатках. Сегодня они чувствовали растерянность больше чем когда либо. У всех пропали семьи. Вся прошлая жизнь исчезла без следа. Правда пока ещё они не желали понимать и принимать этого.

-Что скажите отче?

-Нужно молиться

Зацепившийся рукавом за ручку открывания стекла, Колмогоров тщетно пытался выйти из машины. Не преуспев в единоборстве с собственной одеждой, седой профессор вернулся в салон и оттуда, через открытое окно, внёс предложение: –Можно выйти в сеть и оценить масштабы произошедшего.

Члены партий и фракций переглянулись между собой. Такая простая мысль. Сей же миг в руках президента оказался планшет. Остальные окружили плотной толпой. В шею дышала Ирина Александровна, министр культуры. Судя по ядовито-розовому оттенку это с её планшета он пытался выйти в интернет.

Генерал помог Колмогорову освободить рукав. В окружившую президента толпу было уже не пробиться, поэтому министр науки стал смотреть по сторонам. Он первый увидел как таинственное облако замерцало интенсивнее чем раньше. Волны света будто поднимались из центра, расходясь к краям. Министры оглянулись на предупреждающий крик профессора. Ерохин целился из большого пистолета в пульсирующее светом облако. Генерал дрожал крупной дрожью, но ствол держал ровно.

Министр культуры пронзительно завизжала. Патриарх закрыл глаза припоминая свои грехи.

Особенно яркая вспышка света и на месте облака осталось…

Свечение не сопровождалось выбросом тепла. Даже в непосредственной близости к тому, что оказалось на месте туманного облака снег не растаял. Вспугнутая не то вспышкой, не то криками, птица кружила над стенами кремля.

Люди постепенно открывали глаза. Колмогоров проверял карманы, ища очки пока не вспомнил, что они сейчас на нём. Замолчала Ирина Александровна исчерпав запас воздуха в лёгких. Генерал осторожно снял палец с курка, но убирать пистолет не спешил. Не успевший припомнить и половины грехов, патриарх Алексей упал на колени. Не избыток смирения двигал им. Элементарно подогнулись ноги.

Президент медленно подошёл к широким, точно ворота ангара дверям, в которые то ли превратилось облако, то ли двери был спрятаны у него внутри. Две запертые створки. Высокие, можно проехать на камазе. Несомненно двери, правда плотно закрытые и без ручек. Пётр Сергеевич обошёл вокруг. Запертая арка не ведущая никуда. Президент присел на корточки изучая основание. Таинственные ворота не были установлены на брусчатке красной площади. Они словно бы вырастали из камня и не разглядеть границы перехода. Пётр Сергеевич не поручился бы за успех попытки, даже с помощью строительной техники, сдвинуть ворота с места.

Первый заместитель председателя правительства снял перчатку и бросил. Ударившись о закрытые створки, перчатка упала. Осмелев, министр промышленности коснулся дверей пальцем. Кто-то достал телефон и сфотографировал узор из закрученных линий покрывающий обе створки снизу доверху так, что сложно было отыскать разделительную линию между ними.

На дверь нажали плечом: –Закрыто.

-Стойте!– закричал Пётр Сергеевич: –А если они откроются?

-За ними ничего нет– возразила министр культуры: –Та же самая площадь.

Опасавшийся лезть в толпу, Колмогоров снова первый обнаружил пропущенное остальными. Вделанная в арку жёлтая пластина с коротким текстом написанным на русском.

Если люди исчезают, а на красной площади появляются огромные двери, то почему бы им не быть снабжёнными пояснительной запиской. Даже страшные чудеса остаются в первую очередь чудесами.

Пластинка с текстом гласила: правитель, желающий вернуть самое ценное, войди в сии двери и сразись со мной. Но знай: велик я и страшен и могуч и никто доселе не мог победить меня.

Министры переглядывались.

–Это шутка?

–Разве это напоминает шутку?

-Американцы?

–Не похоже на американцев, чёрт побери.

Сзади на президента обрушился удар: –Не поминай нечистого!

Патриарх Алексей размахивал посохом попадая по плечам и спинам. К счастью посох был довольно лёгок, а всех присутствующих защищала зимняя одежда.

-Молитесь! Молитесь!– призывал Алексей. И подавая пример первым встал на колени марая дорогую ткань.

Точно агнцы, когда вдали бродит волк, члены партий и фракций один за другим опускались на морозный камень. Впрочем многие поспешили выйти из круга охваченных религиозным безумием людей.

Потирая плечо Пётр Сергеевич слушал одиозные выкрики патриарха. Смотрел на арку и вспоминал прекрасного юношу из сна сжимавшего кристалл, ярко-красный словно чьё-то сердце. Как будто рассыпанная на полу мозаика собралась в единственно верный узор. Ещё ранним утром исчерпав отпущенный на день запас удивления, Пётр Сергеевич сделал то, что никогда не должен делать ни один правитель на свете. Он поверил на слово неведомому вору.

Подул лёгкий ветер. Снежинки скользили между камней брусчатки. Запинались о ботинки, о тела преклонивших колени министров. О лоб патриарха Алексея, склонённый до самой земли.

Пётр Сергеевич услышал:

-Самое ценное: это написано о людях?

Рядом стояли Колмогоров и Ерохин. Генерал воинственно наставил на закрытее ворота ряд блестящих планок и орденов.

-О ком?

-О населении, то есть проживающих на территории граждан и не граждан– принялся объяснять профессор.

-Разве пропало что-то ещё?– спросил генерал.

Как вживую предстали перед мысленным взором Петра Сергеевича пустые города. Спящие под снегом поля. Как-то само собой подразумевалось, что страна это в первую очередь земля, территория которую она занимает. Но вот так получилось, что земля осталась. На месте огромные заводы, в банках лежат деньги, а библиотеки как прежде хранят мудрость на бумажных страницах. Как ему следует поступить? Ждать прихода американцев или китайцев или зелёных человечков и надеяться, что рано или поздно придёт хоть кто-то? А если не придёт? В своём воображении Пётр Сергеевич видел как постепенно, год за годом, начнут разрушаться лишившиеся человеческого присутствия города. Он вполне сможет дожить жизнь в относительном комфорте и достатке. Осталась страна и всё, что было в ней. Пропали только люди. Страны больше не было.

Осталось небо и под небом собрались почти две сотни человек ещё вчера управлявших огромной странной. Патриарх издавал несвязанные вопли явно собираясь долго и добросовестно биться в священном припадке.

Петра Сергеевича придержали за локоть: –Господин президент, куда вы?

Он оглянулся на красное лицо генерала. Оказалось, что Пётр Сергеевич сам не сознавая того подошёл к вратам, собираясь попытаться войти.

-Куда? Туда наверное– президент указал кивком на ворота. А впрочем: почему он должен идти один?

-Эй!– крикнул Пётр Сергеевич: –Я собираюсь найти этого вора. Кто пойдёт со мной?

-И что будет когда найдёшь?

-Не знаю– ответил президент. Коленопреклонные министры косили на него безумными глазами. Ни один не попытался встать. Патриарх Алексей разразился очередной порцией мольбы на старославянском.

Министр культуры повторяла, словно заводная кукла: –Не хочу, не хочу, я не хочу так, не хочу.

-Идите вы все– устало подумал президент, но, как всегда, промолчал. Собираясь толкнуть створки растущих из земли ворот обнаружил, что генерал по прежнему держит его за локоть.

-Я знаю, что делать если удастся найти вора– сказал генерал и показал на большой пистолет.

Президент попытался улыбнуться. Губы закололо сотней ледяных иголок. Пётр Сергеевич понял, что замёрз.

-Какой дьявол не скрывался бы за дверью, вначале мы должны подготовиться– сказал генерал.

Мощная машина Ерохина мчится по городу. День перевалил за половину. Небо всё такое же ясное, только на горизонте повисла белесная хмарь.

Пётр Сергеевич сделал глоток из фляжки, протянутой генералом. Крепкая, горячая волна прокатилась по горлу до живота и ударила в голову.

-Куда мы едем, генерал?

-Близ чистых прудов располагалась воинская часть.

С заднего сидения раздался задумчивый голос министра науки: –В юности я проходил военную подготовку. Пожалуй смогу вспомнить как стрелять из автомата.

Пётр Сергеевич с минуту рассматривал седого профессора недоумевая когда и, главное, зачем тот забрался в машину и едет с ними. Ещё раз хлебнул из фляжки и протянул Колмогорову.

-На чистых прудах должно быть кое-что получше обычных пукалок– Ерохин нахмурился –Только бы он снова не стоял в ремонте.

Ощущая как кончики пальцев наливаются теплом, Пётр Сергеевич сказал: –Не понимаю, как можно взять и украсть всех людей? Это же просто невозможно в принципе!

-Any it is enough developed technology looks like magic– путаясь в правилах английской грамматики пробормотал министр науки –Любая достаточно развитая технология неотличима от магии.

-Николай Сергеевич, простите, но вы говорите ерунду.

-Не я– обиделся Колмогоров – Это ещё Артур Кларк сказал.

-Значит он говорит ерунду– не стал спорить Пёрт Сергеевич: –Допустим кто-то очень могущественный взял и забрал всех людей. Зачем? Людей приходится кормить и выводить на выборы.

Дёргая на повороте руль, Ерохин предположил: –Сокровище.

-Из сна? Любопытный сон, ничего не скажешь– Петру Сергеевичу пришлось схватиться за подлокотники, чтобы не вылететь из кресла. Ремень безопасности он естественно проигнорировал: –Тогда почему оставили нас. Не проще ли было забрать всех скопом. Никто не будет преследовать, не станет портить шкурку свинцовыми шариками.

-Этот гад жаждет битвы. Не по душе ему простая победа.

-Но если он настолько могуществен, то что мы сможем противопоставить? И разве интересно гиганту бороться с карликами– Пётр Сергеевич обернулся, предусмотрительно не отпуская подлокотники: –Что скажет наука?

Колмогоров воинственно направил на президента тощий подбородок: –Во первых не наука, а всего лишь скромный министр образования и науки.

-Да, да – скромный служитель муз.

-Во вторых – продолжил профессор: –Есть одна гипотеза, чисто умозрительная конечно, но как отправная точка для рассуждений…

Машину тряхнуло.

-Приехали– сказал генерал: –Только знаете, господин президент: чтобы изъятие тяжелого вооружения прошло по закону, объявите на всякий военное положение.

-Какой к собачей маме закон?– подумал Пётр Сергеевич. Выпрямился, насколько это возможно в мягком кресле, и чётко, как перед телекамерами, произнёс: –Если это необходимо, объявляю военное положение

-Ещё как необходимо: язык скоро отвалится на «вы» обращаться. Потому верховный главнокомандующий вылезай и помогай открыть ворота– усмехнулся Ерохин.

Надрываясь от натуги, открывая массивные створки, Пётр Сергеевич уточнил: –Насколько тяжёлое вооружение мы ищем?

-Очень тяжёлое– сказал генерал –Очень.

-А мы его унесём?– поинтересовался Колмогоров. Запыхавшийся министр науки шатался уже под весом зимней одежды.

-Оно самоходное.

Первым делом Ерохин заглянул в комнату дежурного по части за связкой обычных, не электронных, ключей. Потом они отправились в арсенал, где генерал отобрал множество стреляющих и взрывающихся машинок сделанных чтобы люди могли защитить Родину. Сложив отобранное в пару мешков, взятых также из арсенала и вручив мешки президенту и Колмогорову, генерал с живостью убегающего от лисы колобка скатился по лестнице.

Профессор попытался поднять один из мешков, но сдался и вытирал пот платком. Никогда не державший в руках оружие страшнее ножа, Пётр Сергеевич с интересом изучал развешенные по стенам инструкции по сборке-разборке, чистке и уходу.

Генерал задерживался и президент полюбопытствовал: –Николай Сергеевич, у вас есть дети?

-Даже внуки– улыбнулся Колмогоров.

-И вы любите их?

-Конечно, ведь это мои внуки– министр науки придержал норовивший повалиться набок мешок с оружием: –А вы любите дочь?

-У нас не простые отношения– сказал президент –Если хотите узнать подробности, почитайте прессу.

Со стороны лестницы послышались тяжёлые шаги: –Нашёл!

Ерохин поднялся красный и довольны: –Нам повезло.

-А что это?– спросил Пётр Сергеевич разглядывая хищные очертания чего-то являющегося скорее всего перекормленным стероидами танком.

-Возмездие– буркнул генерал.

-Не понял?

-Возмездие. Так называется серия. Полторы тонны. Атомный двигатель. Основное орудие, две ракеты, наводящиеся по микроволновому лучу, автоматический пулемёт. Одна тактическая ядерная боеголовка среднего радиуса действия. Единственное, что у него нет так это эффективной противоздушной обороны– Ерохин похлопал по украшенной звёздами броне: –Неограниченный запас хода. Минимум пять лет автономного функционирования. Предназначение этой малышке – отложенный удар по внешнему агрессору.

-Почему я не ничего не знаю о ней?– спросил президент.

-По вашему приказу производство серии «возмездие» прекращено уже как два года– Ерохин забрался внутрь похожего на оплывшее на солнце пироженное танка. Однако благодаря открытому люку речь звучала чётко. В ангаре холодно. Пётр Сергеевич чувствовал себя неуютно среди спящих машин смерти. Генерал напротив, радостный, словно ребёнок, копался во внутренностях танка серии «возмездие».

-Я прекратил производство серии?– переспросил Пётр Сергеевич: –Почему?

-Вы сказали, что войны не будет.

Двухтонная громада вздрогнула, просыпаясь. Корпус вибрировал, подчиняясь командам Ерохина.

-Насчёт войны– признал президент –Я, неверное, поторопился.

-Это точно– Ерохин высунулся на половину из люка. Генерал снял фуражку и китель: –Наверное я смогу управлять это штукой!

Пётр Сергеевич представил выходящий на рабочий уровень ядерный котёл. Его невозможно полностью погасить. Он всегда тлеет и готов в любой момент ожить. Как например сейчас. Оружие это палка о двух концах. Президент потащил волоком мешок с ручным оружием к танку, прекращённой к производству серии «возмездие». Кому мы собрались мстить? – подумал Пётр Сергеевич.

-Генерал, вы уверены что сможете управлять этой шуткой?– спросил Колмогоров, когда на очередном повороте они снесли угол дома и протаранили припаркованный автомобиль.

-Дык!– Ерохин резко вывернул штурвал поцарапав автомобиль на противоположенной стороне улицы.

-Я настаиваю– начал было Колмогоров. Но не удалось узнать на чём именно он настаивает потому, как Ерохин затормозил у продуктового магазина.

-Слушай мою команду, экипаж машины: немедленно запастись припасами. Армейские пайки та ещё гадость.

-Кто из нас верховный главнокомандующий? – подумал президент.

Вошедший в роль генерал отдавал приказы через размещённый на броне динамик: –Живо!

Пётр Сергеевич замер среди заставленных товарами прилавков. Электрический свет выключен, остаётся довольствоваться проникающем через витрину. На кафельном полу лежала связка бананов, вывалившаяся с ближайшей полки. Пётр Сергеевич держал в руках упаковку сухой лапши и не знал, что следует нести на борт, а что оставить. Он очень давно не готовил себе сам.

-Зачем вы притащили колбасу?– поинтересовался Ерохин: –Через несколько часов она испортится.

-Разве в танке нет холодильника?– удивился Колмогоров.

-Наберите копчёностей, они дольше сохраняются. И возьмите пиво.

-Ящик?– переспросил Пётр Сергеевич. –Зачем ящик – баночку. В горле пересохло– пояснил Ерохин.

В загруженном по самое не хочу, тяжелом танке серии «возмездие» было тесно. Президент положил ноги на мешок со стрелковым оружием. Голова лежала на упаковке корейской лапши. Министр науки занял пост оператора противопехотного орудия и протирал очки жалобно кряхтя на особенно резких поворотах. Ерохин вёл танк не обращая внимания на цвет светофоров и особенно выпячивающиеся углы зданий.

-Генерал!– позвал Пётр Сергеевич. Тщетно. Лязг гусениц надёжно заглушал какие бы то ни было звуки.

Президент попытался активизировать систему внутренней связи, но не преуспел.

Танк выскочил на красную площадь.

Патриарх Алексей по прежнему оставался коленопреклонным. Может быть просто замёрз. «Возмездие» подкатилось к вратам и встало. Открылась дверь, обдав Петра Сергеевича волной морозного воздуха. Он вышел.

Видя подъехавший танк, сразу четыре автомобиля набрали скорость и унеслись прочь с красной площади.

Пожав плечами, Пётр Сергеевич приблизился к вратам. «Правитель, если осмелишься».

-А что, мне ещё остаётся– подумал президент– Только встречать миротворцев и становиться гражданином соединенных штатов. Разве у меня есть выбор?

Ладонь в перчатке коснулась неизвестного материала. Тот был гладким, словно лёд.

От лёгкого пинка створки врат начали рассыпаться. Будто сделанные из серой папиросной бумаги они рвались на глазах и ветер уносил их. За вратами находился вовсе не кремль. Не красная площадь, а густой лес. Здесь ранний вечер, там разгар дня. Впрочем солнечный свет почти не виден за переплетеньем листвы. Душный, влажный воздух иного мира коснулся президента. Вызванный перепадом давления, с необыкновенной скоростью начал конденсироваться туман. Порыв ветра дёрнул за капюшон. Вскочив на подножку, Пётр Сергеевич прокричал «вперёд».

Чья-то рука втащила его внутрь. С шипением закрылась герметичная дверь.

-Какого хрена?– поинтересовался генерал.

Колмогоров объяснил: –За бортом может быть непригодный для дыхания воздух…

На лобовом экране мелькали толстые ветви и отдалённо похожие на ели растения, опрокидываемые танком. Немилосердно трясло. Пётр Сергеевич постарался припомнить свои ощущения в момент перехода, но не смог ничего выудить из памяти.

-Где мы?– спросил Еолмогоров.

-В самой… – отозвался генерал. При переезде особенно толстой ветки сломанной прущим напролом танком, президент потерял сознание..

Глава4

Он очнулся от громких голосов. Генерал и министр науки ожесточённо спорили.

-Инструкция написана простым русским языком, её даже военнослужащий таджикской национальности обязан понять потому, что в ней есть картинки– возмущался Ерохин.

-Как раз картинки меня и путают– блеял профессор.

-Это же элементарная операция!

-Попробуйте сами генерал, если операция кажется вам настолько простой.

-Эх!– Ерохин в сердцах махнул рукой: –Пробовал уже, ничего не понятно.

Пётр Сергеевич застонал, делая попытку подняться. Вроде руки-ноги на месте, только затекли от нахождения в неудобной позе.

Колмогоров и генерал, прекратив спорить, повернулись к президенту.

-Что со мной?

–Обморок– охотно пояснил профессор: –Вероятно на почве нервного потрясения.

-Скорее уж на почве неумелого вождения.

Генерал развёл руками. Излишне виноватым он не выглядел. Правильно: если прыгаешь из одного мира в другой, то имеет смысл крепко держаться за поручни.

-Где мы?– спросил Пётр Сергеевич. Почему-то тянуло обернутся и посмотреть в левый угол. Пётр Сергеевич обернулся, но ничего интересного не нашёл: груда еды с лежащей на самом верху упаковкой копченостей и приваренный к стене поручень.

-Сложный вопрос– вздохнул Колмогоров –С уверенностью можно сказать одно: мы оказались довольно далеко от красной площади и от самой Москвы.

-Врата?

-Врата исчезли после того как танк прошёл сквозь них.

-Понятно– сказал Пётр Сергеевич просто, чтобы сказать хоть что-то. На самом деле ему практически ничего не было понятно.

-О чём спорили?

-Не спорили, а дискуссировали– поправил Колмогоров. Президент посмотрел на него своим особым взглядом, приберегаемым для начинающих качать права депутатов.

Профессор смутился, протягивая тонкую книжку-инструкцию: –Нужно определить состав воздуха снаружи, а как именно это сделать: неясно.

Пётр Сергеевич покрутил в руках книжку: –Инструкция предназначена для неопытных солдат?

-В общем да– признался генерал.

-И вы не можете выполнить её?

-Похоже атмосферный заборник неисправен. Я не смог его задействовать

Президент прикусил губу: –На сколько хватит внутренних запасов воздуха?

Ерохин неуверенно предположил: –Несколько дней. Танки серии «возмездие» предназначались для ведения боевых действий в местах заражённых радиацией.

-Почему такой нерешительный тон, генерал? Ты ведь сидишь за пультом управления

Ерохин поёрзал на кресле поудобнее устраивая массивное тело: –Сам чёрт не разберётся в этих приборах и переключателях.

С кряхтением добравшийся до пульта Пётр Сергеевич вынужден был признать правоту генерала. –Как же мы доехали на танке до красной площади?– удивился президент.

-Выжимаешь скорость и крутишь штурвал– простодушно отозвался Ерохин –Тут всё понятно и как стрелять и как ехать. Только вот с экспресс лабораторией путь профессор разбирается, не зря же мы его взяли с собой.

От гнева у Колмогорова затряслись пальцы: –Сначала дайте инструкцию!

-Вот она, в руках держишь.

-Нет, ты дай понятную, а не китайскую грамоту.

-Спокойствие– попросил Пётр Сергеевич чувствуя как начинают пульсировать болью виски. Его снова тянуло обернуться и посмотреть на ничем непримечательный угол. Президент спросил генерала: –Можно хотя бы включить внешний обзор?

Трое мужчин сгрудились у пульта вглядываясь в экраны. Со всех сторон танк окружал лес. Метров десять тянулась просека из поваленных деревьев и взрытой травы. Дальше снова продолжался лес. Причём самый обычный с виду лес, какой легко можно встретить под Москвой, в одном из относительно нетронутых уголков. Обрывок неба, проглядывающий сквозь переплетение листвы имел синий цвет. Земля была усыпана рыжей хвоей. И только там, где прошёл танк, тянулись две толстых коричневых полосы перепаханной почвы.

По бокам неподвижно, точно часовые, высились могучие сосны. В одну из них танк буквально упирался, поцарапав кору и разможив выступающие из земли корни.

-Мы точно в другом мире?– усомнился Ерохин: – По мне так это самая обычная сосна. На даче таких целый лес растёт.

-Куда ещё можно было попасть, пройдя врата?

-За таганьку?– предположил генерал.

Пётр Сергеевич удивился: –Какую ещё таганьку!

-Речка, на которой мы с женой когда-то отдыхали. Лес помнится там совершенно такой же– мечтательно протянул Ерохин.

Пётр Сергеевич собирался пожать плечами, но вместо этого обернулся и посмотрел в злополучный угол. Краем глаза уловил движение – и генерал и профессор повторили его жест.

-Господа– спросил Пётр Сергеевич –Кажется меня будто тянет куда-то.

-Вот именно!– Колмогоров победоносно выставил указательный палец едва не ткнув генералу в лицо: –Ещё одно подтверждение гипотезы, сколь бы невероятной так не выглядела поначалу. Меня тоже тянет, словно рыбак проглотившую наживку рыбу. И генерала, только он не признаётся.

-Какой гипотезы?– спросил Пётр Сергеевич.

-Объясняющий случившиеся феномены и дающей предсказания неочевидных явлений в будущем– важно заявил Колмогоров.

-Интересно было бы выслушать.

Профессор принял горделивый вид. Переступил с ноги на ногу, чуть было не поскользнувшись на банке консервированных персиков. Выпрямившись, Колмогоров ревниво оглядел слушателей и вместо того, чтобы начать объяснения, вдруг задал вопрос: –Чему мы с вами стали свидетелями?

-…– высказал мнение генерал.

-Эмоционально, но верно– согласился Колмогоров –Однако если взглянуть на события через призму научного мировоззрения то можно выделить следующие отличительные черты. Во первых невероятность. В течении нескольких часов забрать столь огромное количество людей, да ещё так, чтобы оставшиеся ничего не заметили – совершенно невозможно. Достаточно представить размеры транспорта, требующегося для перевозки. Совершенно невозможно!

-Николай Сергеевич, но мы же не спим?– с надеждой спросил президент.

Колмогоров пожал плечами: –Кто знает. Из гипотезы коллективного сна нельзя вывести никаких проверяемых следствий, а значит она полностью бесполезна. Этого требует научный метод, господа.

Ни генерал, ни президент не решились оспорить авторитет научного метода и Колмогоров продолжил: –Во вторых подумайте о вратах на красной площади. И, в частности, о пояснительной записке на современном русском языке. Мы видим уже два факта относящихся к области невозможного и что это значит?

-Всё таки сон?– предположил Пётр Сергеевич.

-Нет– отмёл возражения профессор: –Значит необходимо перенести рассуждения в область символизма. Так сказать в «над-область». Следите за мыслью?

-С трудом– признался Пётр Сергеевич против воли кося взглядом в намагниченный угол.

-На самом деле всё просто– сказал профессор: –В «над-области» правят символы действия, а не действия. Здесь нет вопроса «как». И наполняются новым смыслом вопросы «зачем» и «для чего». В области символов нет ничего невозможного.

-Пожалуйста продолжайте– слабым голосом попросил Пётр Сергеевич.

-Если говорить кратко– постарался перебороть собственную натуру Колмогоров: –То сам факт «воровства» предполагает возможность обратного действия. Вор не мог забрать, уничтожить или как-то иначе погубить нас – правителей украденной страны. Он не мог не оставить врат и всего необходимого, чтобы мы могли последовать за ним, найти и дать бой. Возможно он убеждает себя, что сам хочет этого. Может быть действительно желает биться. Но суть в том, что поступить иным образом он просто не мог.

-Не понимаю– сказал Пётр Сергеевич.

Выглядевший огромным, расплывшимся в кресле пироженным с начинкой из красной свёклы, Ерохин слабо махнул рукой.

-Что тут непонятно– сердился профессор: –Почти на пальцах объясняю.

Протерев очки и немного успокоившись, Колмогоров сказал: –Представьте сильное государство собирающееся подчинить другое, маленькое. Не смотря на многократно превосходящую военную мощь, для вторжения ему необходимо повод. Оно могло бы просто ввести войска без объявления войны, но никогда не сделает этого потому, что вокруг есть другие странны и такой зверь как международные отношения, теперь понятно?

Пётр Сергеевич задумчиво поскрёб подбородок: –Немного, но ваше понимание геополитики, Николай Сергеевич – у меня просто нет слов.

-Думаете легко упрощать сложные вещи, сохраняя хотя бы тень их смысловой нагрузки?– огрызнулся профессор.

-Выдумана гипотеза, что дальше– поинтересовался генерал.

-Дальше следует вывести следствия и на их основе сделать предсказания. И если предсказанные факты имеют место в действительности, то гипотеза может считаться рабочей, иначе она не более чем бесполезные умствования.

Не оглядываясь, профессор точно указал в центра намагниченного угла: –Что-то вроде компаса. В той стороне находится враг. Может быть он и не хочет, чтобы мы могли найти его, но поступить по другому просто не может. Как камень падающий с горы. Его можно столкнуть, а можно оставить на месте. Но если столкнул, то больше не можешь влиять на события и камень летит вниз самостоятельно, подчиняясь закону тяготения. Тоже самое с фактом воровства. Украв нашу страну, оно запустило механизм влиять на который способно лишь опосредовано и подчиняясь определённым правилам.

Профессор расправил худые плечи, победно оглядывая притихших слушателей.

-Разве это предсказанный факт?– спросил Пётр Сергеевич: –Гипотеза была высказана после того как компас засунули нам в головы.

-Но придумал я её до перехода!– возмутился профессор –Только не нашлось времени, чтобы рассказать.

-Есть ещё какие-нибудь предсказания?

-Скорее всего воздух за бортом пригоден для дыхания– неуверенно протянул Колмогоров.

-Потому, что камень самостоятельно падает вниз?

-К тому же деревья в лесу выглядят также как на земле– заметил профессор.

-Больше нескольких дней в закрытой машине мы не протянем– задумчиво проговорил Пётр Сергеевич.

Ерохин внимательно осмотрел экраны наружного наблюдения: –Если профессор не способен справиться с походной лабораторией.

Возмущённый ответ профессора утонул в шуме открывающейся двери. Чмокнули резиновые уплотнители. Пётр Сергеевич задержал дыхание. Дуновение влажного воздуха коснулось лица. Оглянувшись на остальных увидел, что и они стараются не дышать. Десять секунд. Двадцать.

Надутые щёки сдулись и богатая палитра чужих запахов и ароматов наполнила лёгкие. Пахло прелой хвоёй и свежей землёй. Воздух был влажный, словно после дождя. Свежий, но чем-то неуловимо чужой. Или так шутило подсознание не желая мириться с обыденностью чужого мира. Чужого ли?

-Вкусно пахнет– сказал Ерохин выбираясь из-за пульта управления: –Словно в сосновом бору.

Осторожно, как суслик из норки, профессор выглядывал из люка, собираясь совершить первый шаг по земле нового мира.

Генерал достал автомат. Ловко, точно фокусник поменял рожок с патронами и проверив прицел протянул профессору: –Держи пока. Вечером научу разбирать и чистить.

Президент повесил на шею ремень своего, неожиданно тяжёлого, автомата. Вместо того, чтобы успокаивать, оттягивающий шею холодный металл внушал тревогу.

-Потому, что не пристрелен ещё– объяснил Ерохин: –Главное держите крепче и не забывайте отпускать спуск – я его на одиночный огонь поставил.

-Ясно, наверное– кивнул Пётр Сергеевич.

Колмогоров топтался у люка. Расстояние до земли почти полтора метра, правда можно спуститься сначала на подножку, а потом на гусеницу. Не только запахи, но и звуки леса, живущего самостоятельной жизнью, окружили людей. Вы лишние здесь, лишние– утверждал лес презрительным пренебрежением. Тихонько скрипели стволы деревьев. Пётр Сергеевич неловко спрыгнул на землю утопив дорогие ботинки в слое прелой хвои. Автомат ощутимо ударил по рёбрам. Морщась, президент прошёл вдоль оставленной гусеницами колеи до её начала. Ни следа врат между мирами или чего-то ещё необычного. Просто лес, в который только и можно приезжать, жарить шашлыки, отдыхая от щедрот цивилизации. Только как-то пусто – нет птиц или какой другой мелочи. Может быть их распугало появление из неоткуда рычавшего чудовища ломающего деревья?

-Мы не сможем вернуться– подумал Пётр Сергеевич. И хотя возвращаться по сути было некуда. Он почувствовал гнетущее ощущение беспомощности.

Вопреки расхожему мнению: оттягивающий шею ремень оружия никак не помогал успокоиться – просто оттягивал шею и только. Может быть потому, что ещё не пристрелен?

Профессор сумел поймать в банку какое-то насекомое один в один похожее на божью коровку только вместо чёрных пятен, красную спину пятнали небесно-синие. Краем глаза Пётр Сергеевич заметил что-то похожее на птицу. Однако между ветвей виден лишь крохотный кусочек неба. Он не успел разглядеть что именно пролетело над ними.

Ерохин практически не вылезал из танка. Только вышел немного размять ноги и сразу обратно. Он сложил запасы изъятой из супермаркета еды в отсек к армейским рационам (которых, к слову, имелось едва ли четверть от положенного количества) – точнее просто сгрёб банки консервированных фруктов, запаянные в прозрачные пакеты копчености, сухую лапшу и многое другое в кучу. Ерохин заполнил оружейный отсек изъятым из части оружием. Не только пистолетами и автоматами. Там же покоились в держателях (очень похожих на держатели для яиц, какие есть на каждой кухне) гранаты. Впрочем не всему нашлось место. Почесав мясистый затылок, генерал спрятал ручной гранатомёт под откидную койку (койки располагалась по три в ряд у каждого борта. Не любивший высоты Колмогоров в первую ночь облюбовал себе как раз эту койку и утром проснулся весь в синяках от ребристых ручек гранатомёта впивающихся в тело при каждом неосторожном движении).

Танк вздрогнул. Выкрашенная маскировочной краской броня скребанула по вековой сосне доселе вольготно шумевшей листвой. Ободрав значительную часть коры и оставив дереву на память о знакомстве глубокую царапину, танк двинулся вперёд, словно неуклюжий мишка, только очнувшийся после зимней спячки.

Ездить по лесу на танке, даже на таком мощном – сомнительное удовольствие. Конечно можно представить себе куда более худшие места, например болота или городские развалины, где тяжёлые танки беспомощны и нуждаются в поддержке пехоты. К счастью лес, куда выводили врата, рос не плотно. Давя корни и взметая рыже-коричневые фонтаны из старой хвои, танк пробирался между соснами. Походя царапая то одну, то другую. А то и валя не слишком крепкое дерево с громким, разносящимся далеко по округе, треском.

Отложив автомат подальше от себя, Пётр Сергеевич занял одно из кресел перед каким-то пультом (к слову это было место радиста, а равно специалиста по маскировки от средств дальнего обнаружения). Пульт со множеством больших, квадратных и весьма тугих (как он узнал в дальнейшем) переключателей Пётр Сергеевич старался не трогать. Он больше смотрел на пару экранов, показывающих, в отличии от остальных, не замысловатые дуги и чёрточки, а картинки с установленных на броне камер.

При переезде через очередное неудачливое дерево, профессор выронил банку с пойманным жуком. На миг урчание механизмов перекрыл звон стекла. Ошалевший от пребывания в прозрачной тюрьме, жук заметался по полу. Колмогоров вскочил, собираясь ловить беглеца. Пётр Сергеевич успел первым. Хрупкое тельце попало под ботинок, а владелец ботинка наставительно сказал: –Не руками Никита Сергеевич, не руками. Вдруг он ядовитый и, к тому же, кусается?

Вручив потемневшему лицом Колмогорову бортовую аптечку для инвентаризации и сортировки, генерал вернулся к управлению.

Лес наконец-то закончился. Танк выскочил на холмистую местность поросшую высокой травой. Местами, особенно в низинах, попадались густые заросли кустарника с вытянутыми, словно лезвия листьями. Между листьев виднелись алые капельки ягод, но гораздо больше было даже на вид острых шипов. Потоптавшись вокруг зарослей, Пётр Сергеевич поднялся на борт и танк покатил дальше.

Отложивший выбранные упаковки, министр науки захлопнул аптечку и со второй попытки вставил в предназначенную нишу.

-Если я прав, то эти– профессор поднял белые кубики, похожие на куски сахара-рафинада –Для обеззараживания воды. А эти, для внутреннего приёма, искусственно повышают иммунитет или что-то вроде.

-Вы не слишком уверенны, профессор.

-Стараюсь как могу– окрысился Колмогоров: –Я министр образования, а не доктор. В инструкции к аптечке написано, что повышают иммунитет и их следует принимать утром и вечером во время нахождения в неблагоприятных условиях.

-В любом случае: вы наиболее компетентный из нас– миролюбиво сказал Пётр Сергеевич: –Дайте попробуем каковы поднимающие иммунитет таблетки на вкус.

Разломив упаковку с надписями по-английски, Пётр Сергеевич забросил шершавый шарик в рот и запил пивом из банки.

-Не думаю, что таблетки следует запивать чем-то содержащим алкоголь– заметил профессор.

-Безвкусные– облегчённо произнёс Пётр Сергеевич не любивший приторный лекарственный привкус. Он протянул открытую банку с пивом генералу. Колмогоров взял себе сам. Время от времени они делали по глотку, причём больше всех налегал генерал, успевший прикончить третью, пока Пётр Сергеевич едва расправился с первой, а профессор только добрался до половины, причём часть пролил. Рассматривая липкие пятная на подкладке пиджака, Колмогоров спросил: –Обычная вода у нас есть?

Генерал с президентом переглянулись. Остановив танк, ещё раз перерыли запасы. Конечно, вода и в значительных объёмах, должна была присутствовать на борту. Но бак из нержавейки отзывался гулкой пустотой, а из открытого крана не вытекло и капли влаги. –Разгильдяи!– бушевал генерал: –Добраться бы до ответственных и по законам военного времени, за подрыв боеготовности.

Пётр Сергеевич вспоминал полки супермаркета, едва не падающие под весом пятилитровых бутылей с чистой водой. Захватить хотя бы одну не пришло в голову. Профессор пытался вытереть пятна от пива рукавом, но добился лишь того, что испачкал и рукав.

Не желая торчать в открытом поле, Ерохин клятвенно пообещал вечером лично проверить боекомплект и исправность орудий. Он дал несколько очередей из пулемёта и, успокоившись, посадил профессора на место стрелка, показав за что нужно дёргать и как стрелять. Впрочем основной задачей профессора было по команде включить режим автоматического определения целей и по команде же выключить. Грозно поведя основным калибром, но не решаясь зря тратить снаряды, генерал пустил танк в дальнейшее плавание по покрытым зеленью холмам.

Пересчитав банки с пивом (их оставалось семь штук) и бутылки с коньяком (этих было пять), Пётр Сергеевич против воли принялся размышлять на тему обычной воды. Он пытался изменить направление мыслей, но точно привязанные, они возвращались к свежей, прохладной. Ах как хотелось бы омочить губы. Всего лишь смочить пересохшие губы. И, может быть, отпить самую капельку обыкновенной воды.

Солнце садилось. В этом мире наступал вечер. Небо из привычно-голубого сделалось розовым, точно обложка дневника девочки-подростка. Поднявшийся ветер гнул траву на экранах. Далеко впереди пробежало стадо лохматых животных с закрученными рогами устрашающих размеров.

Танк стоял, пока трое мужчин прилипли к экранам. Почему-то шёпотом, Пётр Сергеевич спросил: –Такие на земле есть?

-Почём знать– также шёпотом отозвался Колмогоров: –Я министр науки, а не зоолог.

Розовый цвет неба неравномерно темнел. У горизонта становясь практически чёрным, пока над землянами сохранялись полосы оттенка увядающих роз.

-Почему мы двигаемся в сторону от цели?– спросил Пётр Сергеевич, как и остальные чётко ощущая, что они едут не полностью в соответствии с показаниями навязанного силой внутреннего компаса.

-Тактика– глубокомысленно объяснил генерал: –Если профессор прав насчёт свободно падающего камня, то вор не сможет ничего поделать с нашим чувством направления. Но зная о нём вполне может организовать засаду где-нибудь на пути. Кроме того: зная пройденное расстояние и соответствующие углы отклонения можно с помощью триа… триан… – в общем использую простую геометрию можно определить расстояние до врага.

Небо полностью потемнело и высыпали первые звёзды. Холмистая местность никак не кончалась. Лишь далеко позади чернела полоска леса из которого они выехали. С наступлением вечера обзор ограничила темнота – будто стены сомкнулись над головой.

Пётр Сергеевич рассматривал редкие звёзды. Гораздо более редкие, чем можно увидеть ночью, отъехав на несколько километров от сияющей огнями Москвы. Луны не было и президент подозревал, что у этой планеты луны вообще нет. Впрочем, судя по девственной природе, здесь нет цивилизации, а значит отсутствуют и романтики и любители гулять под луной держась за руки. А значит луна не нужна – потому её и нет. Улыбнувшись собственным мыслям, Пётр Сергеевич забрался на гусеницу замершего гиганта, потом в люк и закрыл его за собой.

Ерохин и Колмогоров склонились над пультом управления пытаясь активизировать сторожевой программный комплекс, которым, по смутным воспоминаниям генерала, были оснащены боевые машины серии «возмездие».

Пётр Сергеевич сел на откинутую койку. Сегодня он не одевал пиджак: только уже порядком измятая рубашка, брюки и ботинки больше предназначенные для ходьбы по паркету или, в крайнем случае, по асфальту, нежели по дикому лесу или полю. Всё в единственном экземпляре. О скольких вещах мы не подумали– пожалел Пётр Сергеевич: –Конечно, было не до того, чтобы помнить о запасной рубашке, но теперь вот придётся ходить в одной и той же. И неизвестно когда удастся затеять стирку.

Профессор выгреб откуда-то стопку книжек и жадно просматривал.

-Дай одну– попросил президент.

Колмогоров протянул верхний том. «Основные принципы работы радиолокационной системы «страж» БН 17.А» прочитал Пётр Сергеевич. Пожав плечами он не раздеваясь лёг на прогнувшуюся под его весом койку и погрузился в чтение отчаянно пытаясь понять хоть что-нибудь в мешанине терминов и формул из раздела элементарной математики. К слову сказать: давно и прочно забытой.

Ерохин выключил верхний свет. Слабые лампочки горят над пультами управления наполняя помещение тенями, словно фотографиями застарелых страхов.

С боку на бок ворочается профессор стараясь устроится поудобнее на твёрдых выступах гранатомёта и злясь, что армейские койки такие неудобные.

Не слышно тяжёлого пыхтения Ерохина и президент знает, что тот тоже не может заснуть.

Пётр Сергеевич вспоминал прошлое. Вот он молодой первокурсник поступивший в МГУ на юридический факультет. Вот момент, когда он познакомился с женой. Это был брак по расчёту. Две обладающие властью семьи, поднявшиеся во времена разрушения советского союза, объединялись, чтобы сделать ставку на одного кандидата. Можно сказать: он сочетался династическим браком в государстве декларирующем незыблемость принципов демократии. Пётр Сергеевич не любил, но уважал жену – это ведь тоже не мало, верно?

Он вспомнил ссоры с дочерью. Пожалуй вина за размолвку большей частью лежит на нём. Пётр Сергеевич не хотел, чтобы дочка выросла такой, какой она стала сейчас. Бесполезные воспоминания. Зачем разум перебирает их, словно надеется в прошлом отыскать разгадку ужасных событий? Напрасно. Катастрофы происходят потому, что происходят. В прошлом не имелось точки развилки и ужасное событие нельзя отменить каким-то мудрым решением. А впрочем: их танк вполне мог быть полностью укомплектован, если бы министр обороны держал командира части за выступающую у мужчин часть тела. В свою очередь командир части держал бы подчинённых и те не ленились бы регулярно обновлять запасы.

Если бы Пётр Сергеевич вместо гольфа занимался спортивной стрельбой или хотя бы борьбой, как его предшественник, то наверное он чувствовал бы себя сейчас увереннее? Если бы правительство состояло из других людей, то возможно кто-то ещё решился бы отправиться с ними в неизвестность. Будь их больше – они были бы сильнее?

Находясь на границе между явью и сном, Пётр Сергеевич вспомнил прекрасное лицо юноши. Жестокость доведённая до абсолюта и вышедшая за границы человеческого. Пётр Сергеевич почувствовал как рефлекторно сжимаются пальцы мечтая нажать на спусковой крючок. Как вторая рука ищет приклад. Не находит потому, что президент уже спал и во сне у него у него не имелось при себе оружия. Во сне у Петра Сергеевича не было даже тела.

Глава5.

В бронированной коробке едва слышно шипит прошедший сквозь воздушные фильтры воздух. Гораздо громче звучит прерывистое дыхание трёх мужчин. Всем им снится один и тот же сон, или может быть это что-то большее?

Движениями вспугнутой птицей мечутся глазные яблоки под закрытыми веками. В слабом свете ламп освещающих пульт, с трудом можно различить, крепко стиснутые губы. Черты лица спящих заострились, образуя глубокие впадины и поднимаясь горными хребтами. Лица выглядят словно территория, где разворачиваются войска, чтобы вступить в бой.

Что же видят закрытые глаза? Сквозь пространство и время они зрят как столь же прекрасный и так же обнажённый, как и в прошлом сне, юноша сражается с ужасающими чудовищами. Те разевают усеянные зубами пасти, порой на нескольких головах одновременно. Их спины защищены острыми шипами. Когти, словно мечи. Это демоны, яростные в стремлении вернуть украденное.

Но юноша голыми руками пробивает прочную шкуру. Когти-мечи не могут причинить вреда его гладкой коже. Он ломает хребты. Разрывает горла. Юноша купается в крови чудовищ, возвышаясь над грудой поверженных тел и попирая их.

Юноша призывно кричит. Он не доволен и хочет ещё. Он наслаждается жизнью. Каждым её мигом, пьянящем словно кровь поверженного противника выпитая из ещё трепещущего горла.

Он не один. Президент смутно видит ещё одну фигуру, подобную юноше. Их стало двое: почему, зачем?!

Юноша кричит так громко, что с деревьев опадают сухие ветви. Мужчины в бронированной коробке просыпаются от яростного крика. Вскакивают, ударяясь локтями и лбами о поручни и нависающие сверху койки. Только минуту спустя, они очнутся достаточно, чтобы понять: –Кричит не юноша из сна. Дикий крик, многократно умножающийся в закрытом пространстве, издают их пересохшие горла и ничьи иные.

Благодарение рассвету – друг за дружкой тонут в синих волнах звёзды. Горизонт пылает, точно кожура апельсина. Ночь закончилась и больше нет нужды пытаться заснуть.

Понимая, что без запаса воды они долго не протянут, Ерохин выжимал полную скорость, надеясь отыскать реку или хотя бы самое завалявшееся озеро. Как на зло: поросшая высокой, клиновидной травой равнина тянулась, казалось, в бесконечность. Профессор высказал предположение о частых дождях питающих буйство зелёного цвета. В ответ Ерохин пожал плечами и сказал: –Хорошо бы один из дождей пошёл прямо сейчас.

Спустя несколько часов пути впереди показалась тёмная масса. –Горы?– предположил Пётр Сергеевич, но вскоре осознал ошибку – лес. Уже знакомые землянам исполинские сосны вырастающие на высоту в несколько десятков метров. До леса оставалось ещё несколько километров. Впереди лежали накрытые зелёным ковром холмы. Может быть слишком правильное расположение встающих из земли холмиков. Или то, что они стояли на практически ровной земле отчётливо ограниченной окружностью. Вглядывающийся в экраны переднего обзора министр науки воскликнул: –Господи, это же городские развалины!

Очень старые, больше чем на половину ушедшие в землю, сверху донизу поросшие травой остатки строений. Приблизившись, они заметили разрушенную каменную кладку, а мелкие неровности ландшафта открыли взорам путешественников обрушившиеся части стен и рассыпающееся песком блоки правильной формы, похожие на увеличенные в три или в четыре раза каштанового цвета кирпичи.

Генерал остановился на том, что когда-то вполне могло являться главной, ведущей от ворот улицей.

Мужчины смотрели на мёртвый город и каждый думал об опустевших русских городах не подозревая, что остальные двое думают о том же самом. Почему-то они не сомневались, что когда-то в городе жили люди. Существа обладающие двумя руками, двумя ногами и неукротимым любопытством. Существа умеющие быть жестокими и быть милосердными. Может быть не такие же как они, но всё равно люди. Этот мир слишком подобен земле, чтобы предположить будто здесь могли обитать гигантские насекомые или слизни.

-Показания биодетектора?– приглушая голос, спросил генерал.

Пётр Сергеевич развёл руками: –Здесь есть биодетектор?

-Чёрт знает, может и есть– ответил генерал.

Разрушенные здания достаточно ушли в землю, чтобы перестать служить хорошими укрытиями. До леса несколько километров и вокруг равнина, передвигаться скрытно в которой возможно только ползком. Или будучи маленьким существом, не больше кошки.

-Выходим– разрешил генерал –Только проверьте оружие.

Пётр Сергеевич перекинул ремень автомата через плечо. Как проверять боеготовность оружия президент не имел ни малейшего понятия. Однако за одну ночь автомат явно не мог испортиться как забытое на жаре мясо. В дополнении к обычному волнению ощущающий некоторый голод, Пётр Сергеевич открыл люк и первым спустился на землю.

По субъективному времени давно должен был минуть полдень, но небо столь же неопределённо голубое как и раньше. Шар солнца укрыт плотной хмарью, при некотором воображении, похожей на взбитое миксером облако. Или в этом мире сутки длятся дольше чем на земле или в это время года и в этом климатическом поясе утро похоже на полдень и на вечер как брат-близнец.

-Смотрите– указал Колмогоров. Когда-то здесь была установлена статуя. Сейчас только ноги: от щиколоток до бёдер выступали из высокой травы.

Сделанный из камня (или какого-то другого материала, но явно не из металла) огрызок прошлого практически сдался действию времени и непогоды.

-По крайне мере местные ходили на двух ногах.

Пётр Сергеевич обошёл статую, наткнувшись на отвалившиеся части. Увы, те разрушились до неузнаваемости.

Генерал старался не отходить далеко от танка, будто моллюск опасающийся надолго покидать уютную раковину. Пётр Сергеевич и профессор шли между обкатанных потоком времени домов. Стоит снять слой травы, как натыкаешься на камень или полусгнившее дерево. Сколько лет прошло с тех пор как город лишился своей души – живущих в нём людей? Одно столетие или два, или, может быть, три? Имеющий юридическое образование президент не мог сказать даже приблизительно. Профессор также не пытался выдвигать предположения. В конце концов он был министром науки, а не археологом.

Печаль, при виде умирающего творения чьих-то рук, смыла волна радости, когда на противоположенном конце города нашёлся родник. Остатки акведука ушли в землю, напоминая о себе с трудом различимыми окружностями. Сам родник захирел, размывая почву вокруг себя и увядая, словно культурное растение оставшееся без ухода. Однако синяя струя ещё выбегала из под скалы, стекая по бассейну в верхней части которого сохранилось несколько грубых плиток. За долгие годы проточив глубокое русло, родник весело бежал вниз, превращая часть города в топкое болото.

Не испытывающий особого пиетета к творению чужого разума, Ерохин подогнал танк поближе к роднику. Выстроившись в цепочку, мужчины передавали друг другу вёдра с водой пока вместительный бак не наполнился до краёв. Не имевший точного представления о размерах бака и о количестве обеззараживающих таблеток на литр воды, Колмогоров использовал треть запаса обеззараживающих таблеток. После чего в баке продолжительное время что-то вскипало и булькало. Отважившийся первым попробовать воду на вкус, генерал принюхался, смочил ладонь и только потом отпил от кружки. Катая воду на языке сглотнул и выдал вердикт: –Пахнет хлоркой, но пить можно. По вкусу как вода из крана в квартире у тёщи.

Судя по вычислением на основе правил триангуляции(генерал так и не смог произнести это слово, но треугольник нарисовал весьма живо) до врага оставалось более восемьсот километров – больше чем расстояние от Москвы до Петербурга. По равнине они могли проехать в день километров двести – двести пятьдесят. В лесу, разумеется, значительно меньше. Странно, но никто из них почти не беспокоился по поводу приближающейся битвы. Может быть в голове не могло уложиться, что они собираются сразиться за гораздо большее нежели их жизни. Броня фатализма, более прочная чем танковая, сковала души. И даже Колмогорову не пришло в голову выражение «делай, что должно – случится то, что предназначено». Но этот и последующие дни мужчины вели себя в полном соответствии с высказыванием древнего мыслителя.

Как и обещал, Ерохин учил Петра Сергеевича разбирать и чистить автомат. Захватив сапёрную лопату Колмогоров, под честное слово, что от вечерних стрельб он не отвертится, побежал заниматься археологическими изысканиями.

Спустя полтора часа, когда президентские пальцы почернели от смазки и перестали сгибаться профессор вернулся. С собой он принёс затупившуюся лопату, ворох выточенных из камня фигурок зверей: как похожих на земные аналоги, так и совсем незнакомых (взять хотя бы птеродактиля с крыльями летучей мыши и загнутым к верху клювом. При взгляде на уродца Пётру Сергеевичу пришёл на ум вопрос: когда идёт дождь, попадает ли он в рот этому существу?). Также профессор нашёл несколько закостеневших до каменной твёрдости палок, о которых утверждал, что это орудия труда или их часть или что-то вроде того, но без сомнения весьма значительное для понимания исчезнувшей культуры. С палками он мыкался до вечера, не зная куда их пристроить. Потом, утомившись на стрельбах, рассерженный на себя за неспособность удержать прицел трясущегося автомата, Колмогоров просто выбросил куски древних орудий труда за борт. А фигурки каменных зверей они расставили на намертво врезанных в стены тумбочках для личных вещей. Красивые, работы мастера посвятившего искусству резьбы долгие годы – теперь каменные фигурки путешествовали вместе с ними.

Ночь провели в городе, укрыв танк в тени самого большого по размеру холма – бывшего общественного здания или дома вождя. Сделанные профессором находки не позволяли судить об уровне развития здешнего общества.

Ночью, боясь кошмаров, долго лежали в разгоняемой лампочками над пультами управления, полутьме. Сначала разговаривали, выдвигая предположения о строителях города и постигшей их беде. Колмогоров говорил о множественности миров и поразительной схожести путей эволюции. Настолько поразительной, что впору всерьёз рассматривать гипотезу о передачи жизненных спор, а то и перемещении с планеты на планету организмов и целых животных групп.

Догадавшись, что спутники не слушают его, размышляя каждый о своём, профессор замолчал. С прекращением звуков человеческой речи полутьма словно бы сделалась плотнее. Часто и прерывисто дышал генерал, отвернувшись к стенке и сжимая в зубах угол подушки. Мысли остальных также не назвать лёгкими и радостными. Но, по крайней мере, никакие кошмары, кроме самостоятельно родившихся в непознанных глубинах разума не мучили их этой ночью.

Пока не наступил рассвет. Ночь заканчивалась.

Ночь заканчивалась. Небо покрывалось розовыми кляксами, с впечатляющей скоростью сливающимися в общий, одноцветный фон. Горизонт разгорался оранжевым сиянием и Тэль-эт-нотема, принцессе народа лазурных озёр больше не нужно было поддерживать огонь. Скормив огню ещё одну вязанку хвороста – всё равно не имеет смысла тащить с собой, Тэль прикосновением руки к щеке разбудила своего венценосного брата-близнеца.

Кэс-эт-нотема-ова открыл голубые, прозрачные, как вода в неглубоком ручье, глаза, словно не спал вовсе.

-Доброе утро, брат– произнесла Тэль глядя в отражение своего лица на теле юноши совсем недавно ставшего мужчиной. В стране лазурных озёр большинство матерей рожали близнецов. Иногда одного пола, иногда разных. Считалось, что близнецы это один и тот же человек в двух телах. Родившихся одинокими называли «потерявшими половинку». Разумеется только нормальный человек, единый в двух телах, мог стать правителем народа лазурных озёр.

-Доброе утро, сестра– ответил принц. И хотя с тех пор как демон в образе юноши украл народ лазурных озёр (и они прошли сквозь врата в этот холодный, чужой мир) ни одно утро не было добрым – эт-нотема с особой прилежностью придерживались знакомого ритуала.

Пока Кэс разминался после сна танцуя с мечом перед мордами привычных к ежеутренней акробатики трэсахов. Тэль собирала лагерь. Свернула моток серебристой верёвки, охраняющих их во время сна от тёмного колдовства демона в образе юноши. Забросала землёй шипящие угли. Небо над головой напоминало оторванный лепесток розы. Под неестественно розовым и, даже, голубым небом, столь не похожем на привычные оттенки жёлтого, делалось неуютно при каждом случайном взгляде вверх.

Они оседлали трэсахов. Квелые после сна звери с радостью пустились в путь. Согнутые в коленях лапы оставляли трёхпалые следы, а вытянутый в линию хвост помогал трэсахам балансировать при быстром беге.

Они двигались по прямой, кратчайшем путём к врагу. Точно странник в лабиринте возвращающийся по своим следам и сматывающий путеводную нить. Только одно отличие – эт-нотема проделывали путь в первый раз.

Тэль размышляла о богах, что было вполне естественно – каждый воин должен время от времени размышлять о богах, ибо это одна из тех мыслей, что делают его сильнее. Боги народа лазурных озёр оказались недостаточно могущественными, чтобы защитить своих чад, но они по крайней мере вложили в своих любимцев путеводную нить ведущую прямо к врагу. Бока ящероподобных трэсахов несли на себе длинные копья. Если правильным образом держать такое копьё и дать тресаху разогнаться, то ни одно живое существо не может выдержать страшной силы удар. Противник может попробовать увернуться, но учитывая воинскую выучку правителей народа лазурных озёр эта попытка обречена на провал. Также к бокам тресахов привязаны тугие луки со спущенными тетивами и колчаны стрел длинной с вытянутую руку взрослого мужчины от кончиков пальцев до плеча. Если достать стрелу из колчана, то солнце блеснёт на отточенном наконечнике. Бессмысленно использовать отраву против того, кто является воплощением всего ядовитого, что только скрывается под тёмными покрывалами ночи.

За спиной всадников свёрнуты в тугой комок походные одеяла. Висят мешки с сухими брикетами толчённых ягод, вывяленного мяса и съедобной слюны ползающего зверя акх. Воду они берут в выбивающихся из земли родниках. Тэль отлично умеет искать подземные запасы воды.

Привычное покачивание на спине выдерживающего заданный темп тэсаха. Кэс едет рядом. Длинное копьё отливает серебром, хотя серебра в нём нет – просто удачно светит солнце. Тэль немного беспокоит недовольство скакунов здешней травой. Уже четвёртый день звери почти не ели, изредка откусывая верхушки трав и тут же выплёвывая. Однако ездовые ящеры способны ещё столько же времени продержаться без еды и не терять силы. Лишь бы воды имелось в избытке. А местную воду тэсахи пьют охотно, слава богам.

Они передвигались вдоль кромки леса, желая иметь дрова для костра и возможность отступить из засады, если таковая обнаружится. По одну руку деревья поражающей воображение высоты, по другую зелёное море травы. Можно наблюдать как поднятые ветром волны достигают бегущих тэсахов и разбиваются под трёхпалыми лапами. Ветер обдувает лицо, тщетно стремясь взлохматить волосы связанные тугим узлом на затылке.

Будучи принцессой и принцем, оба, во времена отрочества, читали священные тексты, наследство древних времён. Сейчас, когда лишь малая часть разума следит за окружающей обстановкой, направляя тэсаха – принцесса вспоминает написанные архаичным языком, запутанные тексты. Она словно бы переносится во вросший в землю каменный дом. Наставник бережно достаёт трижды переписанные, но всё равно пожелтевшие от времени свитки. Заинтересованная больше обучением танцу с мечом, нежели вдыханием пыли за потемневшим столом, Тэль нехотя разбирает блеклые пиктограммы. В одной из соседних комнат тем же занят Кэс. Она привычно ощущает его недовольство зря потраченным временем. Или это её собственное недовольство по связывающих из узам передаётся принцу? Наставник перебирает свитки. Кажется он слишком занят и несколько не следит за ней. Понемногу Тэль увлекается записанными предками легендами. Среди них есть одна о демонах похищающих целые народы. Эти ужасные существа, способные перемещаться между мирами с лёгкостью завоевателя, двигающего армию от стен одного захваченного города к стенам другого. Если вы хотите сказать о демонах-похитителях что-то хорошее, то скажите, что они живые. И как и всё живое: они не могут преодолеть ограничения собственного волшебства. С детства вдалбливаемое в венценосные головы правило: чем грандиознее волшебство, тем более серьёзными ограничениями оно обладает. В то время, когда маленькая принцесса ёрзала на жёсткой скамье в доме знаний, она не вполне понимала смысл вдалбливаемого наставниками знания.

Второе, что вы можете сказать о демонах-похитителях хорошего – они живые. И значит могут умереть, нужно лишь приложить к тому достаточные усилия.

Покачиваясь на спине ящера, Тэль сравнивала себя с героями древности и герои представлялись куда более могучими воинами чем она или брат.

Море травы простиралось до горизонта, когда та крохотная часть разума, которой по выработанной с детства привычке, Тэль контролировала окружающее, подала тревожный сигнал.

Принцесса переглянулась с братом, практически одновременно почувствовав присутствие чужих. Чужие имели две руки, две ноги и одну голову. Они во всём походили на людей, кроме того, что были лишены душ – остающихся во власти демона-похитителя. Его слуги, крохотная часть всех тех, кого он сумел украсть в прошлом.

Кэс показал одну полную ладонь и одну ладонь с тремя согнутыми пальцами. Тэль согласно кивнула. Сосредоточилась, определяя направление – прямо на их пути. Разум требовал обогнуть замеченного противника по широкой дуге. Победа над лишёнными воли куклами – бедными, несчастными людьми, чьи правители оказались недостаточно сильны, чтобы победить демона, или недостаточно храбры, чтобы вообще начать битву – не принесёт пользы. Но Тэль и Кэс слишком устали от монотонной езды. Сравнивающие себя с героями древности и проигрывающие в мысленном сравнении. Они желали хотя бы малости, способной вселить уверенность и укрепить веру в возможность победы.

Близнецам не потребовалось переглядываться, чтобы понять друг друга. Кэс углубился в лес, а Тэль спешилась и натянула тетиву. Обладая тем огромным преимуществом, какое во все времена даёт информация о точном местоположении противника, эт-нотема обошли засаду и внимательно разглядывали залёгших на границе леса воинов.

Соседи народа лазурных озёр опасались связываться с ними. И дело не только в мудрых правителях и умелых воинах. Не только длинна копий и крепость мечей хранила выгодный народу лазурных озёр мир. Во всёх известных землях время от времени рождались близнецы, но лишь народ лазурных озёр в большинстве состоял из них. Связанные теснее нежели любовники или кровные враги, они конечно не могли читать мысли своей половинки, но каким-то непостижимым мудрецам образом узнавали намерения друг друга.

Тэль выбрала цели для стрел зная, что Кэс отвлечёт ещё нескольких, а с двумя оставшимися они справятся без особого труда. Противники походили на дикарей. Одетые в шкуры животных, для скрытности обильно измазанных травяным соком и землёй. Невольные слуги демона-похитителя в образе юноши вооружились дубинками и рогатинами. Лишь двое держали под рукой жалкую пародию на луки и их Тэль выбрала первоначальными целями. Являясь принцессой, она была хорошим, хотя пока ещё не слишком опытным, воином. Как всякий хороший воин Тэль умела чувствовать противника, поэтому на воинов лазурных озёр так сложно было устраивать засады. В этом пустом, отданном зверям и растениям мире как нигде легко чувствовать когда-то бывших людьми слуг демона.