Три веселых зайца

ДУНУЛ

Обиделся Рваный Бок на друга: крепко намял Пушок бока ему и по щекам крепко нахлопал, дотронуться нельзя было — болели так. Сидел под елочкой перекатывал в сердце обиду:

— Друг называется.

С неделю не был в гостях у Пушка. И еще с неделю бы не видел, если бы Пушок сам к нему не прибежал.

— Послушай, — говорит, — до каких пор медвежонок Ивашка будет у нас в роще безобразничать? Вчера зайчонка обидел. Сегодня у сороки с березы гнездо слегой сшиб. Давай поучим его.

Доволен был Рваный Бок, что Пушок пришел к нему : плохо в лесу без друга. Но с Ивашкой связываться не хотел. Задиристым рос Ивашка, с медведя Тяжелой Лапы пример брал, обижал всех,

— Поучить его не мешает, но ведь сегодня он медвежонок, а завтра — медведь. Войдет в силу — за все спросит. Разве его без нас поучить некому?

— Есть, да не догадываются. А от него уж проходу лесной мелкоте не стало. Раздает подзатыльники направо и налево.

— Тебя же не тронул.

— Меня нелегко тронуть: я за себя постоять умею. А вот другим помочь надо. Душа у меня не терпит, если кто обижает кого. Так и хочется вступиться. Да ты не бойся, я все сам сделаю. Ты только рядом постой. Одному страшновато.

— С чего это ты взял, что я боюсь? — приосанился Рваный Бок. — Я просто поинтересовался, хорошо ли ты все продумал.

— Хорошо. Он привык всем больно делать, вот и мы его болью поучим. Иногда это очень помогает. Идем.

Прибежали зайцы к берлоге медведицы Авдотьи — это она подарила Гореловской роще Ивашку. Вызвали его наружу. Вышел Ивашка. Спросил хмуро:

— Чего вам?

Шагнул к нему Пушок и говорит:

— Вот ты перед всеми хвастаешься силой своей,

— Ну?

— Перед бельчонком, я видел, хвастался. За задние ноги к березе привязал.

— Ну?

— Перед бурундуком хвастался. Нору его завалил.

— Ну?

— А давай с тобой силой потягаемся.

— А что мне с тобой тягаться, — сказал Ивашка, — ты не медведь и не волк. Я и так вижу, что поборю тебя.

— Меня побороть — ума много не надо. А вот давай, кто сильнее дунет.

— Давай, — согласился Ивашка.

Набрал Ивашка полную грудь воздуха. Дунул, Так и заходили у Пушка уши на голове. Скривил он раздвоенную губку, сказал:

— Эка дунул! Вот я сейчас дуну, на ногах не устоишь. Закрой глаза.

Закрыл Ивашка. Стоит, ждет, А Пушок размахнулся да как треснет его колом по голове. Так и свалился Ивашка к его ногам.

— Ого!

Крякнул, поднялся и говорит:

— А ну, дунь еще раз.

— Нет, — сказал Пушок и отбросил кол в сторону. — Я по два раза не дую. Рваный Бок видел, что я сильнее дунул, подтвердит при случае. Идем, Рваный Бок, нам здесь больше делать нечего.

И зайцы скрылись в чаще.

Ходил Ивашка у берлоги, поглаживал шишку на голове, ворчал:

— Наверняка косой колом ошарашил. И я тоже хорош: подставил голову и глаза закрыл. Будут теперь говорить в роще: не крепко еще Ивашка на ногах стоит. Дунул заяц, а он и повалился. Ходит по роще, силой хвастается, а его зайцы с ног сдувают.

Бранил Ивашка самого себя, а зайцы сидели в орешнике и смеялись.

— Как я его! — хохотал Пушок.

— Как ты его! — хохотал Рваный Бок, а ночью не спал, ворочал длинными ушами, к шорохам прислушивался: не идет ли Ивашка, не крадется ли Лиса. Побил ее медведь Спиридон за горох, пригрозила она Рваному Боку:

— Поймаю, до колен оттяну уши.

То одна Лиса на него сердилась, а вот теперь и медвежонок Ивашка обиду имеет.

— Я хоть и не бил его, но ведь рядом стоял. Значит, и я виноват, — шептал Рваный Бок и на каждый шорох настораживал уши.