Тринадцать пуль

13

Утром солнце уже светило в окна, и Кэкстон поднялась, не побеспокоив Диану. Она натянула на себя первое, что попалось под руку.

В маленьком доме было холодно, в саду лежал иней. Она включила кофеварку и, оставив ее шипеть и плеваться, вышла, чтобы накормить собак в вольере. Пар от их дыхания шел из клеток клубами. Когда она вошла, они принялись петь извечную песню борзых, не похожую на скулеж других собак, пронзительную атональную трель. Для Кэкстон это была музыка. Псы были счастливы видеть ее. Лора выпустила их немного побегать по мокрой траве; ни одна собака не нарушила границ Невидимого Забора, радуясь, что остается в безопасном маленьком уголке лужайки, отгороженном тихими зимой деревьями. Она смотрела, как они играют, тявкают, сбивают друг друга с ног, все те же игры, в которые собаки играют уже сто тысяч лет и никто в них еще не выиграл. Это вызвало ее улыбку. Она чувствовала себя удивительно хорошо, может, немного побаливали руки и ребра, которые она ударила прошлой ночью, да образовалось несколько синяков, когда вампир тащил ее из машины. Но в остальном она чувствовала себя хорошо, словно она чего-то добилась.

Поэтому она очень удивилась, когда внезапно заплакала. Это были не громкие рыдания, а просто слезы потекли из глаз и не собирались останавливаться. Лора смахнула их, высморкала нос и почувствовала, что сердце выпрыгивает у нее из груди.

— Тыквочка? — позвала ее Диана, появляясь почти голышом в проеме задней двери, одетая лишь в футболку без рукавов, прикрывавшую только то, что полагалось по закону.

Рыжие волосы Дианы стояли дыбом, и видно было, как она дрожит. Никогда еще она не казалась прекрасней.

— Тыквочка, что случилось? — спросила она.

Кэкстон захотелось подойти к ней, обхватить вокруг талии, сграбастать ее. Но она не могла. Не могла остановить слезы.

— Ничего. Правда ничего. Понятия не имею, почему я плачу. Мне не грустно… нет, правда.

Лора вытерла пальцами глаза. Наверное, это запоздалая реакция на стресс. Их учили этому в академии и говорили, что она не круче любого из гражданских. И как все другие в ее классе, она думала: «Ага, как бы не так», и спала на всех семинарах. Она была ох какая крутая. Она была солдатом правосудия. И не могла перестать плакать.

Диана побежала по траве, роса хлюпала у нее между пальцами, и схватила Кэкстон в крепкие объятия, похлопывая по спине.

— Там у входа какой-то человек, желает тебя видеть. Хочешь, я его спроважу?

— Дай-ка догадаюсь. Старик, куча морщин, с серебряной звездой на лацкане.

Кэкстон слегка оттолкнула Диану. Потом хорошенько ущипнула себя через рубашку за кожу на руке возле локтя. Боль оказалась внезапной и очень сильной и мгновенно остановила слезы.

У передней двери терпеливо ждал Аркли, его рот опять был сжат в невыразительную щелку. Впрочем, когда он увидел Диану, физиономия у него начала заливаться румянцем. Она открыла дверь, впуская его на кухню, спросила, не желает ли он чашечку кофе. Кэкстон немного сторонилась его, не желая, чтобы он увидел ее покрасневшие глаза.

Он улыбнулся шире, чем обычно, но покачал головой.

— Не могу пить эту гадость. У меня от нее язва. Доброе утро, патрульный.

Кэкстон кивнула ему.

— Не ожидала увидеть вас тут, — сказала она. — Думала, ночью все закончилось.

Он пожал плечами.

— Пока вчера ночью мы развлекались по полной, некоторые люди занимались настоящей полицейской работой. Отпечатки пальцев, слепки зубов с немертвых, которые напали на тебя, вампира еще не идентифицировали, пока не знают даже имени. Но у нас есть вот это. — Он протянул ей компьютерную распечатку.

Она моментально узнала ее: выписка из государственного реестра автомобильных номеров. В ней был зарегистрирован номер «кадиллака CTS», с которого началось их расследование, машины, полной трупов, брошенной одноруким немертвым. На листке значилось имя владельца и все его известные адреса.

— Это наш вампир? — уточнила Кэкстон.

Аркли покачал головой.

— Наше наиболее вероятное предположение, что это жертва. Тот, кто был в багажнике. Его отпечатки ничего не дали, в отличие от отпечатков его сына, а проба крови позволяет предположить, что все, кто был в багажнике, — родственники.

— Что это за ребенок, у которого взяли отпечатки пальцев? — Диана вздернула нос. — Я думала, пальчики снимают только в случае ареста.

Она насыпала в чашку немного хлопьев, но не позаботилась налить туда молока. Завтрак у них в доме был явлением неформальным.

— Пару лет назад мы стали брать детские отпечатки, — ответила ей Кэкстон. — Это помогает идентифицировать детей в случае их похищения. По крайней мере, так мы говорим их родителям. Еще это означает, что следующее поколение преступников практически поголовно будет отслежено по отпечаткам, когда они начнут совершать преступления.

Аркли без разрешения сел в одно из дешевых икеевских кресел, стоявших вокруг стола. Он принял все ту же неловкую позу, которую Кэкстон видела раньше, когда он сидел в кресле в кабинете комиссара полиции. Должно быть, он увидел вопрос на ее лице.

— Лэрс едва не прикончил меня, — объяснил он. — Врачам пришлось скрепить три позвонка вместе. А прошлая ночь, это ерунда.

Кэкстон нахмурилась и принялась изучать распечатку. В ней говорилось, что владельца машины зовут Фаррел Мортон и он владеет охотничьим домиком в Карнарвоне. Не так далеко от того места, где она обычно работала на плановом досмотре с газоанализатором всего две ночи тому назад. Она сложила куски головоломки вместе.

— Боже мой. Он взял детей на охоту, и вся его семья была съедена заживо. А потом немертвый украл его машину.

— В охотничьем домике найдены человеческие останки. Множество, — сказал Аркли.

Диана топнула босой ногой по полу.

— Хорош трендеть о работе на моей кухне! — воскликнула она.

Это был ее обычный боевой клич, и Кэкстон поморщилась.

— Совершенно верно. Для кровавых подробностей времени и потом будет достаточно.

Аркли и Диана обменялись взглядами полного понимания, отчего Кэкстон поморщилась снова. Он никогда так не смотрел на нее. Может, ей и следовало наплевать на это, но у нее не получалось.

— У вас тут и в самом деле семейная жизнь, патрульный, — заметил Аркли, с усилием поднимаясь на ноги. — И давно вы вместе?

— Почти пять лет, — ответила Кэкстон. — Может, пойдем? Место преступления остывает.

Это было не так-то и важно, учитывая, что злоумышленник уже мертв, но в полицейской работе были свои правила.

— Как вы встретились? — спросил он.

Кэкстон застыла. В этот момент ей надо было решить, пускать его в свою настоящую жизнь или нет. Дела полицейские, схватки с вампирами, это, конечно, было важно, но тут был ее дом, ее собаки, ее Диана. Жизнь, которую она никогда не открывала даже своим приятелям патрульным. Разумеется, у нее раньше никогда не было напарника. Он был ее напарником, по крайней мере на время расследования, а напарника полагалось приглашать на ужин, ну и все в таком роде. Скоро он уйдет, ведь вампир мертв. Она решила, что опасность впустить его в свою жизнь минимальна.

— Я спасаю борзых, — ответила она. — Из собачьих питомников. Когда животное ранено или просто слишком старое, его усыпляют. Я даю им более гуманную альтернативу: спасаю собак и воспитываю. Это дорогостоящее хобби — большинство собак, которых я спасаю, ранены или больны, и им требуется медицинская помощь. Диана работала лаборанткой в ветеринарной клинике. Ей приходилось воровать для меня пилюли от кардионематодов и от бешенства. Кстати, ее за это уволили.

Диана облокотилась о кухонный сервант, потянулась, подняв одну ногу в воздух.

— В любом случае, это была паршивая работа. Мы постоянно усыпляли животных, потому что люди отказывались платить, чтобы содержать их.

— Полагаю, это ожесточает, — понимающе сказал Аркли.

Лицо Дианы просияло в ответ на его теплое сочувствие.

Ревность пронзила Кэкстон с головы до ног.

— А теперь она просто занимается своим искусством.

— Ага, я так и знал! — заметил Аркли. — У вас руки художницы.

Диана помахала ими перед ним и рассмеялась.

— Хотите, я покажу вам, над чем сейчас работаю? — поинтересовалась она.

— Ох, дорогая, я даже не знаю, — попыталась встрять Кэкстон.

Она посмотрела на Аркли.

— Это слишком современно. Не для всех. Слушайте, давайте я вам лучше своих собак покажу? Ведь всем нравятся собаки, правда?

— Когда они за надежным забором — несомненно, — ответил ей Аркли. — Терпеть не могу, когда они лижутся. Но, по правде говоря, патрульный, я бы хотел взглянуть на работу вашей подруги.

Делать было нечего, пришлось идти в мастерскую Дианы. Диана надела ботинки и зимний пуховик и двинулась по лужайке, чтобы открыть кодовый замок. Кэкстон и Аркли шли следом, немного отставая.

— Какого хрена вы делаете? — сказала она ему, едва Диана оказалась вне пределов слышимости.

Аркли не стал увиливать.

— Хорошо, если подружишься с женой своего напарника. По крайней мере, на ужин будут чаще звать, — пояснил он ей.

Они вошли в мастерскую с румянцем на щеках. День и в самом деле обещал быть холодным. Крайне смущенная, Кэкстон встала у стены мастерской. Ее щеки горели, но не только от мороза.

Диана, как всегда, была без комплексов. Она показывала свою работу всем, кого только смогла хотя бы чуть-чуть заинтересовать. Большей частью она получала в ответ вежливое молчание. Другие пускались рассуждать, называя ее произведение «интересным» или «цепляющим», и углублялись на некоторое время в теории государства и постфеминизма, пока не выдыхались. Люди же, которым действительно нравилась ее работа, пугали Кэкстон. Они ей казались совершенно чокнутыми и, что еще хуже, вынуждали думать, может, и Диана была не вполне нормальной.

Аркли осторожно двинулся по мастерской, изучая материал. Три простыни — двуспальные — свисали со стропил на некотором расстоянии друг от друга. Они мягко колыхались в холодном воздухе сарая, подсвеченные только ранним утренним солнцем, попадавшим внутрь через дверь. Каждая простыня была покрыта сотнями практически одинаковых пятен, абсолютно бесформенных, все они были красновато-коричневого цвета. В такой холодный день запаха не было, но даже в середине лета пятна испускали еле уловимый характерно металлический запах.

— Кровь, — объявил Аркли, когда он обошел все три простыни.

— Менструальная кровь, — поправила ею Диана.

«Ну вот, начинается, — подумала Кэкстон, — сейчас Аркли передернет, и он назовет Диану ненормальной».

Это и раньше случалось. Довольно часто. Но ничего не произошло. Он кивнул и принялся изучать простыни, запрокидывая голову, чтобы осмотреть их целиком. Когда прошло больше минуты, а он так ничего и не сказал, Кэкстон стала нервничать. Диана выглядела смущенной.

— Ну, это о всяком сокровенном, — выпалила Кэкстон, и они оба посмотрели на нее. — О чем-то, что обычно скрывается, держится в тайне — и вот, выносится на люди.

На лице Дианы отразилась такая гордость, что Кэкстон едва не потеряла сознание. Но ей нужно было надуть обоих своих партнеров. Аркли не должен был увидеть ее слабость, только не здесь, в святая святых.

Аркли глубоко вздохнул.

— Мощно, — выдавил он.

Он не стал трудиться, пытаясь интерпретировать увиденное, что уже было хорошо. Он вообще не пытался это объяснить.

Диана поклонилась ему.

— У меня ушли годы, чтобы сделать так много, и работа еще не завершена. Есть один парень в Аризоне, он делает нечто похожее — я видела его некоторое время назад на «Человеке в огне».[9] Но он использует любую кровь, которую ему кто-нибудь дает. А это все мое. Ну разве что Лора пару раз приложилась.

У Кэкстон задрожали руки.

— Ну хватит, чересчур много информации, — выпалила она.

Это вылетело само собой. Они оба посмотрели на нее, но она покачала головой.

— Наверное, нам пора ехать на место преступления, — предложил Аркли.

Никогда еще она не была так рада получить приказ.

14

— Как насчет чеснока? — поинтересовалась Кэкстон.

Средь бела дня голые деревья, росшие по обе стороны шоссе, выглядели менее устрашающе. Лора предположила, что это оттого, что вампир был мертв. Но существовали еще и пропавшие из виду немертвые — как минимум один, который был за рулем «хаммера» и прессовал их, и тот однорукий, который напугал ее до чертиков. По всей видимости, поймать и одолеть их будет просто, теперь, когда не стало их хозяина. Вампир был мертв — и весь мир стал прекрасней. В конце концов Лора дала волю своему любопытству, которое прежде держала при себе оттого, что ответы на эти вопросы пугали ее. Теперь же они казались безобидными, чисто теоретическими.

— Чеснок отпугивает вампиров?

Аркли фыркнул.

— Нет. В девяносто третьем я поставил над Малверн небольшой, но опрометчивый эксперимент. Я протащил к ней в палату банку рубленого чеснока и, пока Армонк не видел, вывалил все на нее. Грязи было будь здоров, а как она вышла из себя! Но вреда, нет, вреда он ей не нанес никакого. С таким же успехом это мог быть и майонез.

— А зеркала? Они отражаются в зеркалах?

— Судя по тому, что она говорила, в старые добрые времена ей нравилось любоваться собственным отражением. Теперь, конечно, ее нынешний вид ей не нравится, — пожал он плечами. — Думаю, доля истины в этом есть. Старики вампиры разобьют любое зеркало, как только его увидят. Молодым же на это плевать.

— Вы еще исключили кресты. А святая вода, облатки, ну, не знаю, еще что-нибудь? Из других религий? Звезда Давида или статуи Будды? Или копия Корана обратит их в бегство?

— Ничего не помогает. Сатане они не поклоняются и — да, я и правда спрашивал — черную магию не практикуют. Они противны природе. И если это делает их нечестивыми, то, кажется, они от этого нисколько не страдают.

— А серебро? — предприняла новую попытку Кэкстон. — Или это против оборотней?

— Изначально серебро использовали против вампиров. За последние две сотни лет не было слышно, чтобы кто-то видел оборотня, так что ничего не могу тебе сказать про их уязвимые места. Но сколько существуют вампиры, серебро на них не действует.

Он поерзал в кресле пассажира. Выглядел он гораздо более подвижным, чем накануне. Охота на вампиров вытягивает из него боль, догадалась Кэкстон.

— Мы перепробовали все это на Малверн за первую пару лет, еще до того, как Армонк стал поклоняться ей и ныть про ее права. Свет, мы выяснили, ей противен. Сжигать ее он не сжигает, но боль причиняет. Практически любой вид света делает ей больно. Она вынуждена спать днем. И никак ее не заставить бодрствовать. Когда встает солнце, ее тело в буквальном смысле меняется, восстанавливаясь от того ущерба, который был ей причинен накануне ночью. Когда-нибудь тебе стоит прийти посмотреть на то, как происходит метаморфоза. Это отвратительно, но захватывающе.

— Нет уж, спасибо. — Кэкстон поморщилась. — Теперь, когда дело закрыто, я с монстрами покончила. Вы можете сохранить свой титул единственного в Америке охотника на вампиров. Думаю, я так и прилипну к нарко-алкоконтролю и всякой аварийной мелочовке. Но откуда пошли все эти истории, если ничего не работает?

— Все просто. Кому понравится история с плохим концом? До прошлого века, когда появилось надежное огнестрельное оружие, вампиры расправлялись с нами только так. И поэты-прозаики меняли некоторые детали, чтобы не вгонять публику в депрессию тем, насколько ужасен может быть мир.

— Но если они только сравнили вымысел с реальностью…

— В этом-то и дело — не сравнивали они. — Аркли вздохнул. — Каждый раз, когда вампир появляется среди честного люда, они говорят: «Я думал, они давно вымерли».

— И все потому, что в одно и то же время в мире не может быть больше горстки вампиров. И слава тебе, Господи, за это. Если бы они встречались чаще, если бы они были лучше организованы, то нас бы уже не стало.

Кэкстон нахмурилась, стараясь не слишком-то задумываться обо всем этом. Оставшийся путь до Карнарвона она проехала без единого слова Аркли же был молчун хоть куда — факт, который она только-только научилась ценить. Некоторые вещи не стоили обсуждения.

Когда они прибыли, патрульные машины трех различных ведомств были припаркованы на рулонном газоне возле охотничьего домика: полиции штата, окружного шерифа и единственный автомобиль местного полицейского, мужчины средних лет в темно-синей униформе, который стоял в стороне с таким видом, будто его тошнило. Формально это было место преступления, и он должен был дать разрешение Кэкстон и Аркли войти. Они ждали, пока он наконец изучит их удостоверения.

— Сможешь выдержать все это? — спросил ее Аркли.

Это прозвучало вовсе не как вызов, но она восприняла его именно так.

— Приятного будет мало.

— Я соскребала с асфальта победительниц выпускных балов, крутой вы наш, — огрызнулась она. — И выколупывала зубы с приборной доски, чтобы можно было сравнить со слепками десен.

Аркли только сухо хохотнул в ответ на ее браваду.

С пятидесяти футов все выглядело не так уж и плохо. Сам домик смотрелся более обихоженным, чем предполагала Кэкстон. Он стоял возле журчавшего ручья, скрываясь в тени нескольких высоких ив. Большая часть охотничьих домиков, насколько знала Кэкстон, представляли собой насквозь продуваемые бревенчатые лачуги с крышами крутыми и остроконечными, дабы они не обрушились под массой снега зимой. Жилище Фаррела Мортона можно было назвать скорее охотничьей резиденцией. Большой главный корпус с множеством окон смыкался с флигелем поновее и с тем, что Кэкстон сочла кухонной пристройкой, судя по обилию труб и дымоходов. Вдоль всего здания тянулась веранда, уставленная креслами-качалками, сделанными из грубо обтесанных коряг, на которых все еще сохранилась кора. Под коньком крыши Фаррел Мортон повесил ярко разрисованный шестигранный знак — старинный оберег от нечистой силы пенсильванских голландцев.

По-видимому, действовал он не очень хорошо. Копы в расстегнутых у горла форменных рубашках и сдвинутых шляпах рыли ямы и снаружи, и на заднем дворе. Глубоко копать им не пришлось.

— Я думала, все жертвы вампиров превращаются в немертвых, — заметила Кэкстон, глядя на гору костей и разложившейся плоти в одной из ям.

Личинки шевелились в грудной клетке. Лоре пришлось отвести взгляд. Это было хуже, чем дорожные аварии. Те трупы были свежими, и цвет у них был нормальный. Эти пахли хуже. Просто ужас как пахли.

— Только если он велел им восстать, — пояснил Аркли. — Слишком много слуг ему не нужно, особенно если он не хочет светиться. Немертвые могут маскироваться не хуже, чем вампиры. Но вампира жажда крови вынуждает убивать все новые жертвы, и он не захочет, чтобы три десятка рабов слонялись по округе, привлекая к себе внимание.

— Ближе к сотне, если вы считаете этих, внутри. — Это сказал местный коп.

Лицо у него было все еще зеленоватое, но удостоверения он все же проверил. Он вернул их Кэкстон и Аркли и позволил им пройти внутрь.

Когда Кэкстон увидела кухню, она почти пожалела, что он им не отказал. Картина внутри была бессмысленной, и мозг отказывался воспринимать ее. Запах ввинчивался в голову. Он был гадким, отвратительно гадким, но, что еще хуже, он был неправильным. Бессознательная часть ее мозга говорила, что этот запах означал смерть, и от него хотелось бежать куда глаза глядят. Лора чувствовала, как он ерзает у основания черепа, пытаясь сползти по позвоночнику вниз.

Она сосредоточилась на деталях, пытаясь не видеть всей картины. Это была жуть. Кругом были копы в различных униформах, они толклись повсюду, собирая улики, делая свою работу. Но едва ли она замечала их из-за костей. Тут было нечто вроде крипты, а не дом вовсе. Кости были свалены, словно дрова, вдоль стены, поверх белой эмалированной кухонной плиты, напиханы в кладовки. Кто-то рассортировал их на черепа, тазовые кости, ребра, конечности.

— Обсессивно-компульсивное расстройство,[10] — выдохнула Кэкстон.

— Теперь-то тут, может, будет чем поживиться, — сказал ей Аркли. — В Восточной Европе вокруг вампирских гробов обычно рассыпали семена горчицы. Считалось, пока он все их не сосчитает, то не выйдет из гроба А если семян окажется достаточно много, то он будет считать их до рассвета. Мы мало знаем о том, чем на самом деле занимаются вампиры и немертвые, когда не выходят на активную охоту. Мы знаем, телевизор они не смотрят — он их сбивает с толку. Культуру нашу они не понимают, да она им и не интересна Может, у них свои развлечения. Может, они сидят да сортируют свои кости.

Кэкстон зашла в гостиную, в основном для того, чтобы избавиться от всех этих костей. То, что она увидела в гостиной, было еще хуже. Она обхватила руками живот и плотно сжала его. Перед большим камином полукругом стояли кушетка и три удобных на вид стула. Человеческие тела различной степени разложения сидели, словно позируя, приобняв друг друга руками или наклонившись вперед на локтях. Чтобы удержать их прямо, в нужных положениях, использовалась упаковочная проволока.

— Боже.

Это было слишком. В этом не было смысла.

— Я не понимаю. Вампир съел всех этих людей. И закопал их тела вокруг. Потом убил Фаррела Мортона и его детей, но решил, что от их трупов ему нужно избавиться. С чего вдруг такая перемена? Что не так с Мортоном?

— Кто-нибудь мог начать искать их.

Это была фотограф из управления шерифа, азиатка, с длинной, зачесанной поперек лба челкой. Кэкстон где-то ее уже видела. То ли на одном месте преступления, то ли на другом.

— Насколько мы можем сказать, все жертвы были латиноамериканцами, мужчинами, между пятнадцатью и сорока пятью годами.

Аркли, что довольно странно, недоуменно фыркнул.

— И какие есть версии?

Тут наконец черед блистать выпал и Кэкстон. От желания поразить Аркли тошноты как не бывало.

— Есть версия, что все они были рабочими-мигрантами. Мексиканцы, гватемальцы, перуанцы — каждый год они приезжают сюда работать на грибных полях или собирать в садах фрукты. Они переезжают из города в город, вслед за сезонами созревания, платят наличностью за все, что покупают, так что не оставляют бумажного следа.

— Нелегальные иммигранты, — кивнул Аркли. — В этом есть смысл.

— Умно, — заметила фотограф.

Она казалась ужасно разозленной. Кэкстон знала: некоторые полицейские превращают свой страх и отвращение в ярость. Это помогало им делать свою работу. Фотограф подняла камеру и трижды быстро щелкнула, снимая лишенные плоти тазовые кости на кофейном столике. Кто-то использовал их как пепельницу.

— Зашибись, как умно. Никто не станет разыскивать мигрантов. И даже если кто-то на родине заметит их исчезновение, что он станет делать? Приедет сюда и попросит о помощи американскую полицию? Ни за что. Их просто депортируют.

— Значит, вампир жил тут месяцами, питаясь людьми-невидимками, — протянула Кэкстон. — А потом явился владелец со своими детьми. Черт возьми, — сказала она, прикидывая. — Они увезли тела не для того, чтобы сделать из них немертвых. Они собирались вывалить их где-нибудь в другом месте, чтобы отвлечь внимание от этого дома.

— Точно, — огрызнулась фотограф. — Не стоит срать там, где ты ешь.

Она еще раз щелкнула камерой, на этот раз сняв стойку для зонтов, наполовину полную зонтов, наполовину — бедренных костей.

— Ладно, Клара. — Могучий представитель шерифа схватил фотографа за руку. — Хорош. Хватит снимать.

Он посмотрел на Аркли и Кэкстон.

— А вы уже видели подвал?

Мозг Кэкстон свился в клубок. Подвал. В доме был подвал. Склеп с какими ужасами ожидал их? Они прошли через переднюю, вниз по лестнице, одной рукой Кэкстон держалась за гладкую стену срой кладки, другой цеплялась за поручень. Они двинулись мимо полок, битком забитых банками с завинчивающимися крышками и консервами. Перелезли через кучу разносортного спортивного оборудования и кровельных материалов. В дальнем конце узкого подвала полукругом стояла группа патрульных в резиновых перчатках. Что же они сторожили? Когда те увидели Аркли с его звездой, они расступились в стороны.

Кэкстон шагнула вперед. По ощущениям, она скорее не шла, а плыла, чувствуя себя призраком в заброшенном доме. Она прошла мимо патрульных. Позади них в затененной нише стояли три одинаковых гроба, все открытые, все пустые.

Три гроба.

— Нет! — выпалила она. — Нет!

Еще не кончено. Были и другие, где-то были новые вампиры.

Аркли пнул один из гробов, и тот захлопнулся с гулким стуком.

15

На улице Кэкстон села на траву и уперлась головой в колени. Еще не кончено. Ей казалось, они уже были в безопасности. Глядя на мертвые человеческие тела в доме, она думала, что это, конечно, ужасно, но в каком-то смысле нормально. То есть печально, но нормально, ибо вампир уже мертв. И никого больше не будут разрывать на части, и ничью кровь не будут пить из еще дергающегося тела.

— Она сказала «род». Она сказала, ее род пожрет меня, — вспомнил Аркли.

Он смотрел на далекую гряду голубых холмов над водой. Туман то здесь, то там поднимался меж деревьев, он казался Кэкстон призраком вроде неприкаянных духов, появлявшихся, чтобы вымолить, выпросить свою жизнь назад.

Призраки. Призраки могли напугать, но они не могли по-настоящему причинить тебе вред. Они не разрывали на части, не высасывали жизнь. И не использовали кости в качестве мебели.

— Она надула меня. Я-то думал, она выражалась фигурально. — Аркли пнул россыпь камней, и они, постукивая, полетели в ручей. — Я Лэрса считал умником хоть куда. Он мог сойти за человека, такой он был отличный актер. Но Малверн просто само коварство. Она знала, что я буду следить за ней. Она знала, что один вампир, всего один, будет злом, он породит всевозможное разрушение. Но этого недостаточно. Чего ей стоило породить одного из этих чудовищ? И сделать это, находясь денно и нощно под присмотром. Двадцать лет я думал, что мы в безопасности. Теперь ясно: она просто тянула время, собирая силы.

Грудь Кэкстон колыхнулась. Она не была уверена, вздох это или предвестник рвоты. Он был судорожным и спонтанным. Он повторился снова, ребра сжимались, будто что-то внутри ее пыталось выбраться наружу.

— Пойдем, — сказал Аркли. — Пора начинать искать наших героев. Начать надо со списка тех, кто работал в Домне «Арабелла». Кто знает? Кто, мать его, знает? Может, нам и повезет.

— Стойте, — взмолилась Кэкстон.

Нечто под ее диафрагмой недовольно колыхнулось. Она была не расположена к разговорам. Она сильно закашлялась.

— Мы упускаем светлое время, — сказал ей он. — Поднимайся.

Она покачала головой. Это была плохая идея. Лора икнула, и струйка желчи потекла по ее губам. Завтрак вылетел из нее в одном стремительном порыве коричневой струей, которую она не смогла удержать. Лора перекатилась на бок, тело ее непроизвольно содрогалось.

— Я и не жду, что вы будете справляться о моих чувствах, — проскулила она. — Но я больше не могу.

Он присел на корточки рядом с ней. Прижал два пальца к ее шее, считая пульс. Потом убрал руку, и она посмотрела на него, лежа щекой на холодной траве, следя одним глазом за его лицом. И тут он треснул ее.

От удара у нее вырвался крик, а все тело дернулось. Она перекатилась, садясь, потом заставила себя подняться, прижавшись спиной к стене дома и принимая вертикальное положение. Лора смотрела на Аркли, и горячая, чистая ненависть выплескивалась из нее. Он стоял напротив, наблюдая.

— В этом доме — человеческие трупы, — сказал он ей. — И этой ночью будут новые трупы. И каждой новой ночью тоже. Пока мы не изловим оставшуюся парочку.

Пять минут спустя они уже сидели в машине. На этот раз за рулем был он. Он вел не спеша, не сводя глаз с дороги. Лора сидела в кресле пассажира, опустив стекло. Было морозно, но ледяной ветер в лицо, казалось, только помогал. Большую часть пути она провела, уткнувшись в мобильник, согласовывая действия с районной оперативной группой, пытаясь исключить некоторых из семидесяти девяти подозреваемых в списке Аркли. Даже говорить было трудно, не то что держать в голове множество сотрудников, которым она поручала различные задания. Бюро судмедэкспертизы должно было связаться с архивами и отделом опознания, так чтобы они смогли разработать схему того, что представляло собой убийство вампира. Все это отправлялось в Бюро расследований, чтобы те смогли послать на выполнение задания полицейских из числа сотрудников отдела криминальных расследований. В это же время средства массовой информации бесконечно пережевывали подробности и публиковали интервью с печально известными охотниками на вампиров. Подчиняясь приказу комиссара полиции, Лора должна была выслать в его офис готовый отчет для пресс-релиза. Она сделала его как можно более коротким и несодержательным. К тому времени, как она его сделала и закончила переговоры, они были поблизости от окружного центра.

Вися на телефоне, она чувствовала, как ее душа несется по территории со скоростью девяносто миль в час.[11]

— Я для этого не гожусь, — сказала она.

— Что, для бюрократической работы? Я и похуже видывал.

— Нет, — пояснила она. — Я не гожусь для охоты на вампиров.

Она закрыла глаза, но видела только кости, человеческие кости.

— Прошлой ночью вампир загипнотизировал меня.

— Я помню, — кивнул Аркли. — Я там был.

— Нет, я хочу сказать, я ничего не смогла сделать. Я не смогла противиться этому. Что, если и следующий загипнотизирует меня, а вы не успеете выстрелить вовремя?

— Тогда ты умрешь. — Он не спускал глаз с дороги.

— Я же не слабачка, — настаивала она.

— Там ничего нельзя было сделать. Восприимчивость к гипнозу — это вроде цвета волос или роста. Это на генетическом уровне и по большому счету значит совсем немного.

— Но я восприимчива, вы сами это сказали. Я не достаточно сильна психически, чтобы бороться с вампирами. Я не гожусь для этого. Я не могу.

Страх сжирал ее, словно волк, заглатывающий кусок мяса. Лора поежилась, зубы застучали, а кожа покрылась мурашками. Гордая плоть, как говорила ее мама. Отец же называл это гусиной кожей. Ей было ужасно страшно просто сидеть тут, зная, что придется столкнуться с вампирами.

— Когда я ударил тебя, ты готова была выдвинуть против меня обвинения. И ты имела полное право. Но ты этого не сделала. Вместо этого ты поехала со мной. Это значит, ты годишься, — объяснил он Лоре.

Она покачала головой. Ей нужно было оставить эти разговоры и начать что-то делать. Может, это хоть как-нибудь поможет.

— Что будем делать дальше?

И Аркли удивил ее, свернув с дороги, чтобы перекусить.

— Вы хотите есть? Я себя чувствую так, будто меня кто-то попинал по желудку, — изумилась она.

Он пожал плечами.

— Постарайся в следующий раз не блевать.

Он въехал на парковку возле закусочной «У Милашки» и припарковался рядом с экипажем амишей-менноннитов.[12] Как только Кэкстон вылезла из машины, лошадь уставилась на нее и махнула хвостом. Лора защелкала языком, успокаивая животное. Аркли пошел внутрь, даже не взглянув, идет ли она за ним. Кэкстон посмотрела на горную гряду за ресторанчиком и вздохнула. Там вдали, в темном сердце ее штата земля была изрезана высокими скалами, которые блокировали сотовые телефоны и радиоволны, оставляя плодородные долины отрезанными от большей части человеческого общества. Вот отчего амиши поселились тут. Впрочем, Кэкстон никогда не нравилась эта часть Пенсильвании. Это был силовой центр ку-клукс-клана и неонацизма, место, где людей ее типа, будем откровенными, не привечали. Повсюду в штате были развешаны рекламные щиты, зазывающие в Пенсильванскую пещеру или в магазинчики, лепившиеся со всех сторон к дороге, но тут их не было. Вместо них встречались плакаты поменьше, не такие яркие, спонсировавшиеся местными церквями, с надписями вроде «ЧТИ ГОСПОДА СВОЕГО» или «КАК ТЫ СОГРЕШИЛ СЕГОДНЯ?» Это был район Центральной Пенсильвании, который чужаки называли бойцовой Пенсильванией, и это был вовсе не комплимент.

Лора зашла внутрь. Она знала этот ресторанчик. Это была нейтральная территория, где все обитатели долины могли мирно собраться вместе. «Милашка» обслуживала фермеров, которым нужно было подзаправиться на весь день тяжелого ручного труда, а также тех, кто любил большие порции и не следил за своим холестерином. Аркли прошел через буфет и накидал себе полную тарелку жареного цыпленка, немецкого картофельного салата и сладких печеных бобов, плававших в соусе вместе с кусочками хрящеватого бекона. Кэкстон скользнула в кабинку, отделанную под дерево, и заказала маленькую диетическую колу. Она взглянула через проход на семейство амишей: седобородый патриарх с родинкой на щеке, его жена, чье лицо напоминало сушеное яблоко, и двое сыночков-херувимчиков, носивших ярко-синие рубашки и соломенные шляпы. Глаза у них были прикрыты, руки сложены на груди. Они возносили молитву. Стол перед ними был заставлен тарелками со свиными ребрышками и мисками, полными картофельного пюре с коричневыми кусочками кожуры, темнеющими среди белой крахмалистой массы.

Аркли с трудом втиснул себя в кабинку и накинулся на еду. Мысль об этом жирном, маслянистом цыпленке, которого Аркли перемалывал зубами, заставила Лору отвести глаза. Она принялась изучать женщину в огромной трикотажной рубашке с нарисованным спереди воющим волком. Та запихивала себе в рот красное желе. Кэкстон лишь прикрыла глаза и попробовала дышать ровно.

— Они пьют кровь, как мы едим пищу, — сказала она.

Разговор помогал игнорировать поглощаемую вокруг еду.

— Вы говорили, чем они старше, тем больше им нужно. Вроде того, как было в лодке у Лэрса.

Аркли кивнул.

— Малверн надо искупаться в крови, чтобы восстановиться. Это потребует полдюжины смертей, и каждую ночь ей будет требоваться такое же количество крови. И каждую последующую ночь тоже.

— Боже, — сказала Кэкстон.

Мужчина-амиш кинул на нее через проход мерзкий взгляд за то, что она помянула имя Господа всуе. Она едва не показала ему средний палец.

— Им всегда требуется еще больше? Но ведь через какое-то время должно наступить насыщение и количество нужной для их восстановления крови должно уменьшиться, так ведь? Иначе во всем мире не хватит крови.

— Ты никогда прежде не видела зла, правда? — спросил Аркли.

— Настоящего зла?

Она немного подумала. Ужасы в охотничьем домике все еще стояли у нее перед глазами. До сих пор. Раньше она видела убийц, убийц-людей, и им не удавалось настолько запугать ее. Они были больными людьми, печальными маленькими человечками, у которых не хватило воображения решить свои проблемы любым из ненасильственных способов. Но это не делало их злыми. Это делало их больными, но уж, конечно, не злыми.

— Не уверена, что зло существует в том смысле, как вы говорите.

Она положила обе руки на столешницу и оперлась о край, откинувшись назад.

— Я хочу сказать, в нашей жизни существует моральный аспект, и если вы сознаете, что делаете что-то неправильное…

— Зло, — перебил Аркли, — никогда не удовлетворяется. У зла нет конца, нет дна. — Он громко сглотнул. — Если его не остановить, оно пожрет весь мир. Вампиры противны природе Они мертвые существа, которые восстали и притворяются, будто живут, и это им дорого обходится. Вселенная ненавидит их даже больше, чем вакуум.

Лора кивнула, хотя не все поняла. Но она чувствовала, как истово верит в это Аркли. Как сильно он нуждается в поддержке, чтобы уничтожить оставшихся вампиров. И еще она чувствовала, будто где-то внутри ее начинает жить нечто похожее на эту жажду. Ей хотелось закрыть оставшиеся гробы. Ей хотелось уничтожить вампиров. Она не была уверена, прекратится ли когда-нибудь эта жажда, если она с головой погрузится в это дело. Насколько она поняла, это было именно тем, что происходило с Аркли. Он жаждал убивать вампиров точно так же, как вампиры жаждали его крови.

— Не правда ли, знать про них слишком много — опасно? — спросила она. — Вы сами стали превращаться во что-то, противное природе?

Она оглядела нормальных, здоровых, счастливых людей, которые всего-навсего ели свой ланч.

Они не были монстрами. Они не были отвратительными. Они не были ни хорошими, ни плохими. Они просто были нормальными.

— Зачем вы привели меня сюда? — спросила она. — Ни один из подозреваемых не живет так далеко на западе.

— Я хочу, чтобы ты встретилась кое с кем, — сказал он и потянулся к счету.

16

Дорога вела их вокруг горы и вниз, на другую сторону, потом свернула, повторяя извилины ручья. Солнце катилось вслед за ними, прыгая по поверхности воды. Оно постоянно лезло Кэкстон в глаза, и в конце концов ей пришлось надеть солнечные очки, толку от которых было не много.

Потом Аркли свернул еще раз, чтобы перевезти их через деревянный мост со сквозными фермами и крытым верхом. И хотя они ехали со скоростью всего лишь десять миль в час, мост загрохотал и зашатался под ними. По ту сторону долина стала золотисто-коричневой, травянистые пастбища сменились кукурузными полями, которые тянулись вдоль дороги рыжим пунктиром. Они миновали старые лачуги, развалившиеся под напором дождя и ветра, деревянная обшивка была покрыта гнилью. Она увидела алюминиевую силосную башню, в которую много лет назад угодила молния, куполообразную крышу сорвало, словно открыло огромным консервным ножом.

Шоссе превратилось в узкую грунтовую одноколейку, но Кэкстон не беспокоилась насчет встречного транспорта. Было что-то древнее и спокойное в этой долине, через которую они ехали. В кукурузе обитало воронье, огромные черные птицы, которые поочередно взлетали в воздух, высматривая, нет ли опасности. Тут водились змеи, но людей не было нигде.

— Вы уверены, что вашего приятеля занесло сюда? — спросила Лора. — На вид тут довольно пустынно.

— Именно это ему здесь и нравится.

На развилке Аркли свернул направо. Через несколько минут дорога практически полностью исчезла, вместо нее остались две узкие колеи на полоске травы между двумя кукурузными полями. Машина дернулась, подпрыгнула, Кэкстон здорово тряхнуло, и Аркли наконец остановился посреди облака пыли. Кэкстон вышла и огляделась, потирая руки от холода.

Вокруг них стояли здания, старые-престарые здания фермы. Двухэтажный дом, белый, с вычурными украшениями. Амбар с распахнутым сеновалом. Силосная башня, собранная из металлических пластин, судя по виду сильно протекавшая. Солнечные лучи пронизывали ее насквозь, косо ложась на стену дома.

Черно-белый шестиугольный знак висел на передней двери дома, расписанный сложными и тонкими геометрическими узорами, которых ей раньше не доводилось встречать, а ведь Кэкстон за свою жизнь повидала их немало. Обычно они выглядели ярко и затейливо. Этот же казался колючим и злым. Ей захотелось остаться снаружи. В одном из окон Лора заметила вспышку света и маленькую светловолосую девочку, смотревшую на нее. Девочка задернула штору и пропала.

— Ури! — крикнул Аркли.

Наверное, он звал своего приятеля.

— Ури Полдер!

— Здесь я, здесь, — отозвался кто-то из-за двери амбара.

Голос был очень тихим, будто слышался издалека. Человек говорил с акцентом, которого Лора не слышала с детства. Они обогнули дверь и вошли в амбар, и Кэкстон сняла солнечные очки, чтобы глаза привыкли к темноте.

Она сама не знала, что собиралась увидеть внутри. Наверное, коров, гусей или лошадей. Вместо этого амбар использовался в качестве сушильни для шкур каких-то животных, висевших там практически в полной темноте. Они были развешаны на вешалках, расположенных на уровне ее плеча, на одинаковом расстоянии друг от друга. По форме и размеру все они были разные, но такого светлого оттенка, что почти светились в темноте амбара. Кэкстон потянулась к одной из них, чтобы узнать ее текстуру. Но не успела она дотронуться, как по поверхности прошлась тень, вернее, пять маленьких овальных теней, словно кончики пальцев, прижавшиеся к коже изнутри. Лора ахнула и отдернула руку. Если бы она дотронулась, поняла Кэкстон, она почувствовала бы руку, прижавшуюся к ее руке, хотя за шкурой не было никого, как не было никого и поблизости.

— Что это? — изумилась она.

Аркли нахмурился.

— Телеплазма, — ответил он ей.

Что это значит, она не знала.

— Вперед, иди вперед, — велел он ей.

Лора покачала головой.

— Хватит с меня всякого странного дерьма.

Но лицо Аркли не изменилось. Он прождал бы и целый день, пока она не пройдет внутрь амбара.

Кэкстон миновала вешалки и оказалась в темноте. Внутри была кромешная тьма. Лора медленно продвигалась практически в абсолютной темноте, единственным источником света было мерцание шкур на противоположном конце. Оно притягивало ее взгляд, ибо больше тут смотреть было не на что. Лора даже не видела своих рук с растопыренными пальцами, вытянутых вперед, по направлению к дальней стене амбара, зато различала каждый разрыв, складку или пятно на шкурах. Казалось, они мерцают или же просто слегка шевелятся на сквозняке. В них была такая призрачная глубина, словно они были окнами в какое-то залитое луной место. Лора чувствовала, что может посмотреть сквозь их шероховатую поверхность, на которой, как ей казалось, в такт дыханию возникали и исчезали лица. Единственное, что не менялось в них, так это их цвет, хотя Лоре порой казалось, будто боковым зрением она изредка ловит цветной блик, красноватый оттенок, вроде как пятно крови, блекнущее на глазах.

Лора шла осторожно, чтобы не дотрагиваться до кож. Ей хватило и первого прикосновения к призрачным пальцам.

Она была уже на дальнем конце амбара — по крайней мере, так ей казалось, когда ряды кож внезапно кончились, и за ними была абсолютная темнота. Вдруг что-то словно бы коснулось ее волос. Лора обернулась и услышала, как еле слышный голос шепчет ее имя. Или ей это пригрезилось? Но она еще не успела ничего понять, как голос пропал, и тишина в амбаре была столь полной, столь очевидной, что казалось невозможным, чтобы ей что-то померещилось.

— Аркли! — крикнула она. — Что на этот раз ты со мной делаешь?

Ответа не последовало. Она обернулась и увидела, что двери амбара у нее за спиной закрыты. Она была заперта внутри с этими шкурами, телеплазмой, или как ее там, и ей захотелось кричать, звать на помощь или же просто кричать, кричать ради самого крика…

— Лора, — сказал кто-то, и на этот раз это было не просто у нее в голове. А голос был такой знакомый, такой невероятный. Голос ее отца.

Он стоял там. У нее за спиной. Одна из шкур поднялась над вешалками, колыхнулась и сложилась в подобие человеческой фигуры. У нее был голос отца, его глаза. Она была закована в цепи, которые зазвенели, когда он заскользил к ней, цепи, которые тряслись и волочились по полу амбара, сдерживая его, отдергивая назад. Лора вытянула руку, не то затем, чтобы прикоснуться, не то, чтобы оттолкнуть его, она сама не знала. Он умер так давно. Она знала, он не настоящий. Или настоящий? Или же это какая-то часть его, оставшаяся после того, как сгнила его плоть?

Его запах, запах его шампуня и лосьона «Олд спайс», наполнил воздух вокруг нее. Температура в амбаре упала градусов на двадцать в течение нескольких секунд. Он был рядом с ней, так близко, что она чувствовала шероховатость его ладоней. Она чувствовала волоски на тыльной стороне его кистей, хотя он еще не дотронулся до нее. Лора так скучала по нему. Она думала о нем каждый день, даже тогда, когда прошлой ночью вампир поднял ее в воздух. С тех пор как он умер, все было нехорошо, все было неправильно, и даже когда она встретила Диану, это не исцелило ее ран.

— Папка, — выдохнула она, шагнув в его объятия.

И тут свет вспыхнул, и осталась только шкура какого-то животного, свисавшая с деревянной палки.

— Да, ты прав, — сказал кто-то.

Совершенно человеческий, совершенно живой голос. Между вешалками стоял мужнина с бейсболкой «Катерпиллар» на голове, с бакенбардами, сходившимися под его подбородком. У него был мягкий и глубокий взгляд. Она смотрел прямо на нее. Голос был типичным для «пенсильванского бойца», вплоть до сглатывания, прочищающего горло, которое он использовал как озвученный знак пунктуации.

— Да, ты прав, Аркли. Они к ней тянутся, гм. Она — приманка для призраков.

— Я не призраками интересуюсь, — ответил Аркли.

Он стоял не более чем в десяти шагах от нее. Другой человек — Ури Полдер, сообразила она — обошел одну из шкур и остановился перед ней. Он был достаточно высок, чтобы заглянуть ей в лицо, и попытался встретиться с ней взглядом. Впрочем, она отвела глаза, как, вероятно, поступали большинство людей, встречавшихся с ним. У него не было левой руки. Рукав его футболки спускался на ветку дерева, которую он носил вместо руки, отрезок ветки с серой корой, с узловатым локтем и даже тремя похожими на пальцы прутиками.

Но что едва не свело Лору с ума, так это не то, что рука была сделана из дерева, а то, что она двигалась. Ее тонкие пальцы сжались на пряжке его пояса, подтянули штаны. Ури одновременно пожал и деревянным, и нормальным плечами.

— Нужно, гм, отвести ее в дом. Веста все сделает.

— Да, хорошо, — ответил Аркли.

Выглядел он встревоженным.

Кэкстон отерла глаза руками.

— Отец… Это был призрак моего отца. Вы показали мне призрак моего отца, просто чтобы… чтобы… — Она замолчала. — Что за хрень такая, эта телеплазма?

— Обычно люди говорят «эктоплазма», что, в сущности, одно и то же. Но вы, должно быть, уже догадались, — ответил ей Полдер. — Это шкура призрака.

— И как же вы их свежуете? — задала она вопрос.

— Ну, значит, — он застенчиво улыбнулся, — во всяком случае, не так, чтобы призракам это понравилось, гм.

17

В амбаре было холодно. Снаружи — не по-осеннему зябко, но в амбаре стояла настоящая зима. Двое мужчин повернули к открытой амбарной двери, но Лора словно приросла к месту. Кэкстон чувствовала, как злость кипит и плещется у нее внутри.

— Стойте, — потребовала она, и, что удивительно, эти двое остановились. — Там был мой отец. У вас на вешалке болтается призрак моего отца.

Она понятия не имела, как это произошло и почему именно призрак ее отца оказался в этом амбаре, но она и с места не сдвинется, пока не поймет, в чем тут дело.

— Ну, значит, они, призраки, гм, пошутить любят. — Полдер деревянной рукой почесал подбородок. — Необязательно, что так оно было и на самом деле.

Лора разъяренно покачала головой.

— Я узнала его голос. Я видела его глаза.

— Да, — ответил Аркли. — Наверное, это был он. Его призрак — или, по крайней мере, любой проказливый дух, который хотел подшутить над тобой. И он мог явиться необязательно в человеческом обличье. Но кем бы он ни был, он находится в одной из этих кож. Телеплазма — это не сами призраки. Она больше похожа на одежды, которые призраки могут взять и надеть на себя. Это субстанция, которая одновременно наполняет и этот, и иной мир, вот и все.

Лора кивнула Аркли.

— Хоть вы меня и достали, я все же могу понять, в чем тут дело. Если телеплазма реагирует исключительно на меня, это означает, что я каким-то образом открыта для психических феноменов. Я — восприимчива.

— Судя по тому, что мы только что наблюдали, вы, барышня, могли бы работать по совместительству медиумом. Прошу вас, нам нужно вернуться в дом. Ваш визит наделал немало шуму в мире духов. Все те, кто слышал ваш разговор с отцом, могут прийти за вами.

Как только они вышли из сарая, Лора спросила:

— Итак, если я восприимчива к призракам, значит, я также восприимчива и к вампирам. Это объясняет, отчего тот вампир смог так легко загипнотизировать меня прошлой ночью.

Аркли подтвердил это.

— Я был удивлен, как мало ты сопротивлялась. Поэтому я привез тебя сюда, где мы можем кое-что с этим сделать.

Полдер встал возле шестиугольного знака на входной двери и помахал перед ним рукой, своей настоящей рукой. Потом большим пальцем начертил на лбу невидимый сложный знак, и напряжение ослабело. Кэкстон почувствовала: шестиугольник пропускает их внутрь.

— Ури — ведьмак. Полагаю, ты знакома с этим термином?

— Там, где я выросла, их чаще всего называли знахарями, говорят, они знакомы со всевозможной индейской магией.

Кэкстон никогда не принимала эти сказки всерьез, но, впрочем, в вампиров она тоже раньше не верила. После приключений прошлой ночью она немного избавилась от скептицизма.

Они двинулись в глубь дома, где их ждала какая-то женщина. На ней было длинное черное платье с узким воротом под горло. Белокурые волосы ниспадали густыми кудрявыми волнами. Изящные белые пальцы были унизаны дюжиной одинаковых золотых колец.

— Давно не виделись, Веста, — поприветствовал ее Аркли и чмокнул в щеку.

Женщина неотрывно смотрела на Кэкстон.

— Я поставила воду для чая. Дарджилинг, как ты любишь, — сказала она. — С сахаром, без меда и капельку молока. Прошу, не удивляйся, Лора Бэт Кэкстон. Я уже знаю о тебе массу всего. И собираюсь узнать еще больше.

Кэкстон даже не успела рта открыть. Она повернула голову, ибо краем глаза заметила желтое пятно. Это была девочка, которую она видела в окне, но та, как и прежде, стремительно исчезла.

— А теперь вы, особый представитель. Вам бы следовало быть добрее к этой девушке. Она многим рискует, помогая вам в вашем проклятом крестовом походе.

Аркли повесил голову.

— Не хмурьтесь так. У меня есть кое-что для ног вашей супруги, вот, — сказала Веста и передала федералу пластиковый пакет, полный красноватых травянистых волокон. — Делайте компресс, пусть она прикладывает его каждый вечер, пока не почувствует улучшения.

— У вас есть жена? — изумилась Кэкстон.

— Одного вампира я убил двадцать лет назад. Другого — прошлой ночью. Должен же я был чем-то занять себя в промежутке, — отрезал он.

Аркли поблагодарил Весту за лекарство, и потом они с Ури Полдером отправились в глубь дома. Кэкстон приглашения не получила. Вместо этого Веста Полдер отвела ее в гостиную, темную, но опрятную комнату, где пылал камин и было множество тяжелой, темного дерева мебели. Шесть стульев с высокими спинками стояли у стены. Круглый стол с бархатной скатертью находился посреди гостиной, возле него горбилось набитое конским волосом кресло. Веста села в него, перекинув одну ногу через подлокотник. Кэкстон некоторое время постояла возле стола, прежде чем ей пришла в голову мысль взять один из стульев у стены и поставить его к столу напротив Весты.

На столе стояли чайник, одна-единственная чашка, резная деревянная шкатулка с китайским драконом на крышке и тонкая колода карт.

— Ты их видела раньше в кино, — сказала Веста, постукивая колодой по запястью и тасуя ее одной рукой. — Но не знаешь, как они называются. Это карты Зенера.

Она веером раскрыла несколько карт, словно открывая комбинацию в покере.

— Парапсихологи используют их, чтобы проводить тесты на экстрасенсорное восприятие. Но у них есть и другое назначение.

На одной стороне каждой карты черными жирными линиями был нарисован какой-нибудь знак: треугольник, звезда, круг, три волнистые линии или квадрат.

— А теперь, — сказала Веста, — твой инстинкт скажет мне, что ты видишь.

Она сняла колоду и подняла одну карту так, чтобы ее увидела Лора — звезду.

— Звезда, — ответила Кэкстон.

— Да, дорогая, я знаю, что там. — Веста опустила карту на стол и открыла резную шкатулку. — Я все вижу. А теперь прошу. С этого момента не произноси ничего. Не пытайся проецировать, не давай мне никаких подсказок. Просто смотри на карты.

К чаю Кэкстон даже не притронулась. Веста поднимала одну карту за другой так, чтобы Лора их видела. Спустя мгновение она опускала их на стол картинкой вниз. Время от времени она останавливалась и внимательно изучала лицо Кэкстон, словно рисуя с нее портрет. Потом тянулась к китайской шкатулке, доставала оттуда длинную коричневую сигарету и такую же длинную спичку. Она прикуривала, наполняя комнату резким вонючим дымом, пока у Кэкстон не начали слезиться глаза. Потом доставала новую карту. Это продолжалось, пока у нее не заканчивались карты; после этого Веста тасовала их, и все начиналось сначала. С каждой перетасовкой следовали новые инструкции. Кэкстон должна была не смотреть на карты. Она должна была скорее произносить про себя, чем представлять символ Вместе с этим она должна была держать разум свободным от мыслей. Время, казалось, замедлилось или, может, остановилось. Наверное, в сигаретах было еще что-то помимо табака.

Веста собрала колоду и снова перетасовала карты.

— Хорошо. В этот раз постарайся думать о другом символе, нежели тот, который ты видишь.

Кэкстон кивнула и повиновалась. Через пять или шесть карт Веста удивила ее.

— Ты тревожишься о Диане.

Было нелегко сосредоточиться на карте перед собой, но Веста постучала по ней пальцами, и Кэкстон отвела взгляд от лица женщины.

— У нее давно нет работы.

— Ей снятся плохие сны. Кошмары — тебе пришлось разбудить ее прошлой ночью, ты испугалась, что она поранит себя. Она тоже боится, боится, что тебя убьют.

«Это делает нас парой», — подумала Кэкстон.

— Сфокусируйся на карте в своей голове, даже если видишь карту у меня в руке. Она боится будущего, мне так кажется. Боится, потому что не знает, позволишь ли ты ей остаться рядом с тобой. Хотя ты ни разу не думала о том, чтобы попросить ее уйти.

Кэкстон прикусила губу. Думая о Диане, было сложно даже разглядеть карту в руке у Весты.

— Вы и ее мысли читать можете? Она же в пятидесяти милях отсюда.

Веста вздохнула. Она положила карты и взяла из шкатулки еще одну сигарету. Это была уже пятая.

— Я вижу ту часть ее, которая существует внутри тебя.

Она разложила карты на столе.

— Безнадежно. Некоторые люди моментально схватывают технику, в то время как другим требуется дополнительная помощь. Было бы время, за несколько сеансов я смогла бы научить тебя некоторым элементарным приемам психической самозащиты. Но пока вот это должно сработать.

Она открыла свою шкатулку и вытащила оттуда медный амулет на черном шнурке.

— Носи его всегда и постарайся не вступать в зрительный контакт с теми, кто может причинить тебе вред.

Кэкстон взяла медальон у Весты и надела на шею. Амулет представлял собой туго свернутую спираль, которая могла сойти за украшение. Кэкстон порадовалась этому — она ожидала увидеть или пентаграмму, или распятие.

— Они бы тебе не помогли. Их сила требует веры, которой у тебя нет.

Кэкстон прикоснулась к холодному металлу у горла Диана. Теперь, вспомнив про Диану, она не могла остановиться.

— Дело не в том, выгнать ее или нет. Я не хочу потерять ее так, как потеряла мать.

Веста молча посмотрела на нее. Так, словно она ждала, что Кэкстон расскажет ей всю горькую, печальную историю болезни ее матери, депрессии, которая завладела ею после смерти отца, и, как итог, — самоубийство.

— Она повесилась, — сказала Кэкстон, заливаясь краской. — У себя в спальне. Сосед нашел ее, срезал веревку и попытался придать ей приличный вид. Моя мать всегда очень гордилась своей внешностью. Когда я приехала, она лежала в кровати, ее волосы были причесаны, а кто-то даже наложил ей макияж. Но они не смогли скрыть след от веревки, который горел по всей ее шее.

Веста кивнула и выдохнула облачко дыма.

— Ты боишься потерять Диану. Что ж, это естественно. Но когда придет время, ты будешь готова отпустить ее. Тебе придется. Я вижу это так же отчетливо, как волны перед твоим мысленным оком.

Последнее немного сконфузило Кэкстон — пока она не увидела карту у Весты в руках. Там были три волнистые линии.

— А теперь пошли. Найдем мальчиков.

Они встали и отправились на кухню, где Аркли и Ури сидели за огромным столом, который когда-то был дверью, положенной теперь на простые деревянные козлы. Между ними лежала кучка небольших предметов треугольной формы, почти перламутровых по цвету. Кэкстон взяла один из них и увидела, что это зуб вампира. Должно быть, убив вампира прошлой ночью, федерал щипцами вытащил у него зубы.

Ури Полдер ссыпал зубы в шелковый мешочек и завязал его тесемкой.

— Ну, гм, это отлично сойдет в качестве оплаты.

— Что вы собираетесь с ними делать? — поинтересовалась Кэкстон.

— Он нашел им кое-какое применение, — ответила Веста, подталкивая Лору к дверям. — Береги малое, накопишь многое.

Когда они отъезжали, маленькая светловолосая девочка глядела на них через окно. Кэкстон так и не встретила ее и даже не узнала, как ее зовут.

18

Лора ехала к государственному колледжу, находящемуся всего в дюжине или около того миль, просто чтобы избавиться от удушливой атмосферы обители «пенсильванских бойцов». Обрамленные деревьями улицы университетского городка были полны студентов в ярких цветастых парках и ветровках. Они гуляли парами, группами человека по четыре и больше, с рюкзаками за плечами, раскрасневшиеся от мороза, но без головных уборов. Они смеялись над шутками друг друга, они были живыми, это главное. Очень живыми, и думали они о самых простых вещах: секс, отметки, пиво. Никто из них не желал сканировать призраков или пить кровь из живой еще жертвы. А еще они были молодыми, без морщин, невинными на свой манер. Лоре было отрадно видеть их.

Она теряла все это и знала об этом. Знала, что уехала так далеко только затем, чтобы эта молодежь заставила ее осознать, какой мрачной стала ее жизнь за такой короткий период времени. Лора въехала на парковку на Университетской авеню перед большими каменными воротами, через которые был виден целиком квадрат двора. Она отстегнула ремень безопасности, но из машины не вышла.

Аркли поднял глаза. С тех пор как они выехали, он все изучал свой КПК.

— Хорошие новости, — сказал он наконец. — Сотрудник отдела расследований исключил семнадцать подозреваемых. Они решили изучить в первую очередь медицинский персонал и офицеров отдела безопасности — тех, кто фактически мог находиться в физическом контакте с Малверн. Половина отсеялась.

Кэкстон кивнула. Это действительно были хорошие новости.

— Малверн. Все возвращается к Малверн. Как она очутилась тут? — спросила Лора. — Она была в Питтсбурге, когда вы нашли ее, но ведь родилась-то она не здесь, верно?

— Нет, — ответил Аркли.

Он сунул компьютер в карман пиджака.

— Вампиры много перемещаются — так они всегда оказываются на шаг впереди таких, как мы. У меня ушли годы на то, чтобы отследить ее маршрут, и я все еще не закончил. Я выяснил, что она родилась в Манчестере, в Англии, около тысяча шестьсот девяносто пятого года. Около шестидесяти пяти лет она терроризировала этот город, пока жажда крови не завела ее слишком далеко и она больше не могла подняться из своего гроба. Некоторое время она жила под присмотром другого вампира, Томаса Излинга, которого сожгли в Лидсе в тысяча семьсот восемьдесят третьем. Тело Малверн обнаружили среди имущества Излинга, и в то время все решили, что она мертва, просто мумифицировавшийся труп. Антиквариат. За тридцать пять британских фунтов ее продали виргинскому плантатору, некоему Джосайе Кэрилу Чессу, который выдавал себя за специалиста в области естественной истории. У него и в самом деле была коллекция динозавров и ископаемых животных, так что агонизирующая вампирша показалась, наверное, стоящей находкой. Он даже не позаботился вырезать ей сердце. Как бы то ни было, двигаться она не могла. Несмотря на это, он должен был знать, что она в некотором роде жива. Наверное, он даже подкармливал ее — он был уверен, что она не в состоянии причинить никому вреда. Скорее всего, она держала его под властью своих чар, хотя его дневники говорят об обратном. Как минимум один раз он состоял с ней в интимной связи.

— Черт, нет! — выпалила Кэкстон, ее желудок сжался, словно резиновый мячик. Кэкстон вспомнила, что Аркли говорил о Малверн и ее нынешнем смотрителе — докторе Хазлитте.

«Она может предложить ему намного больше, — сказал тогда Аркли, — чем только пронизывающий взгляд».

— Но она же вся… слушайте, я извиняюсь за эту скабрезность, но она слишком суха.

— Интимные лубриканты были широко распространены на протяжении всей истории. Мне известно, что древние римляне пользовались оливковым маслом. И если вы ей позволите, если вы поведетесь на игру, она может показаться, какой захотите. Идеальной женщиной. Иллюзия длится так долго, как ей этого хочется.

Что-то в голосе Аркли встревожило ее.

— Вы видели, как она это делает? — спросила Кэкстон.

В действительности ей хотелось спросить, меняла ли Малверн свою внешность для него — и устоял ли он. Впрочем, напрямую она все же не спросила.

Он закудахтал.

— Она испробовала на мне множество трюков. Я посещал ее еженедельно два десятка лет, и все это время она пыталась переманить меня на свою сторону. До сих пор я сопротивлялся.

Он сказал это так, словно не мог гарантировать далее себе самому, что ему всегда удастся устоять.

— Ну, проехали. Чесе, конечно же, умер от кровопотери. Никто официально не предъявил Малверн обвинения. Она так и осталась лежать в своем гробу, который стоял на возвышении в гостиной как некий повод для беседы. Оглядываясь назад, теперь совершенно очевидно, что она высосала Чесса досуха, но в то время в его смерти обвинили взбунтовавшегося раба. Малверн заперли на чердаке и забыли про нее. В Гражданскую войну плантация сгорела дотла, и на какое-то время Малверн потерялась. Следующее упоминание о ней появилось, когда она оказалась во владении Питера Байрона Лэрса, а эту историю ты знаешь.

— У Лэрса было немало умирающих вампиров, не только Малверн.

Аркли согласился.

— Они заботятся о своих. Это почти как поклонение предкам, и одна из очень немногих вещей, которая заставляет их действовать иррационально. Первоначально я предположил, что четверо вампиров в лодке у Лэрса были все из одного рода, что один из них сделал Лэрса, другой — сделал того, кто сделал Лэрса, и так далее. Я ошибался. К тому времени, как я обнаружил его, Лэрс десятилетиями искал старых вампиров. Может, он думал, что, добывая для них кровь, он делал что-то хорошее. Может, это помогало ему успокоить свою совесть, если представить, что она у него была. Я не знаю. Я самостоятельно изучал вампиров двадцать лет и все еще не понимаю их образа мыслей. Они слишком чужды нам.

Кэкстон почесала подмышку. Через ветровое стекло она смотрела на восемнадцатилетних, которые проходили мимо них в обнимку друг с другом, чтобы было теплее. Их лица были так чисты. Никто из них не знал, что принесет будущее или кем они станут.

— Все это время вы работали над одним случаем.

— Куча копов делают себе карьеру, работая только с одним случаем. Сбежавший убийца, пропавший и так и не отыскавшийся ребенок, — пожал плечами Аркли. — Ну хорошо. Подловила ты меня. Я так и не смог выкинуть из головы случай с Лэрсом. Я переехал сюда, в Пенсильванию, чтобы продолжить расследование. Я потратил годы, разыскивая людей вроде Полдера, у которых могла быть какая-то информация. И я словно ястреб следил за Малверн.

— И теперь, когда кто-нибудь звонит в ФБР и говорит, что у них убийство, совершенное вампиром, те звонят вам, — нахмурилась Кэкстон. — Тяжелая это ноша.

— Я справляюсь, — ответил ей Аркли.

Ну, как угодно. Ей нужно сосредоточиться на расследовании, а не жалеть Аркли.

— Это мое первое серьезное расследование, — сказала она ему. — Детектив из меня никакой. Но кажется, я кое-что понимаю в том, что происходит. Лэрс поддерживал в Малверн жизнь, пока вы его не убили. Потом благодаря всем этим бюрократическим каналам ее поместили в ту больницу, «Арабелла Фернас».

— Точно.

— Она попыталась с помощью чар и болтовни выбраться оттуда, даже съела одного из докторов, но ничего хорошего из этого не вышло. Вы следите за ней, просто ждете, пока она не сделает чего-нибудь дурного, чтобы вы смогли наказать ее. Впрочем, она не может прямо так взять и сдаться. Она может жить вечно, навсегда запертая в увядшем теле-трупе, поэтому единственный выход — это планировать побег, даже если на его реализацию потребуется двадцать лет. Она получает немного крови, но недостаточно, чтобы насытиться. Ей нужно больше сил, поэтому она создает трех вампиров.

— Скорее всего, она создала только одного, а он — еще двух, так для нее меньше риска.

Кэкстон прищелкнула языком.

— Тогда — почему трое? И зачем они проносят для нее кровь? Один вампир может выкрасть ее, гроб и все прочее и спрятать так, что мы ее никогда не найдем. Тогда он сможет возродить ее так скоро, как ему вздумается.

— Ее тело слишком хрупко, чтобы таскать его туда-сюда. Если она развалится пополам, у него может не хватить сил собрать все вместе. Ей нужно выйти из «Арабеллы» на своих двоих.

Кэкстон мысленно добавила эту информацию к своей копилке фактов.

— Ну ладно. Итак, генеральный план — это проносить ей кровь так, как обычно это делал Лэрс. Но в этот раз большого количества крови хватит, чтобы исцелить ее. Чтобы осуществить это, она создает вампира. Он уходит в леса, захватывает охотничий домик Фаррела Мортона и превращает его в свою операционную базу. Он создает нескольких немертвых, чтобы были дополнительные руки, и еще двух вампиров. Месяцами они держатся в тени, поедая рабочих-мигрантов, не высовываясь. Тянут время. Но зачем? Почему они не попытались до сих пор освободить Малверн? Становятся ли вампиры со временем сильнее?

— Нет, сильнее всего они в самую первую ночь своей охоты.

Кэкстон кивнула.

— Итак, чем дольше они ждут, тем слабее становятся и тем с большим риском существуют. С риском, что кто-то набредет на охотничий домик и заметит, что тот превратился в мавзолей. Что, в сущности, и произошло. Если бы тот немертвый не напоролся на мою проверку на трезвость, мы бы не узнали, что там происходит. Явился Фаррел Мортон с детьми в надежде провести выходные в лесу. Вместо этого оказался в логове чудовищ. Вампиры так боялись быть обнаруженными, что отправили немертвого выбросить тела где-нибудь подальше, чтобы выглядело так, будто Мортон никогда и не был в домике. К чему отправляться в такую даль? Когда это не получилось, им пришлось бросить дом так быстро, что они даже гробы в нем оставили. Должно быть, они сейчас в отчаянии.

Аркли кивнул.

— В таком отчаянии, что могут атаковать лечебницу?

— Еще нет, план Малверн не готов к исполнению. Она может быть изумительно терпеливой скотиной, когда ей это выгодно. И все же возможность она не упустит. Она придумает запасной план и реализует его как можно скорее. Я не жду, что нападение произойдет прямо сейчас. Мне кажется, я знаю, почему эта троица тянет время.

— Ну?

— Логика проста Малверн требуется определенное количество крови. Три вампира не могут принести ей достаточного количества, чтобы она исцелилась. А четверо — смогут. Они собирались сделать еще одного вампира.

— Господи. Но теперь… их снова двое. Половина от необходимого числа. Это уже что-то, так? Это хорошо.

Аркли волком посмотрел на нее.

— Это дает нам немного времени, вот и все.

Кэкстон глянула наверх. Пока они сидели тут и болтали, день практически угас. Полоса желтого света прочертила западный горизонт — солнце садилось. Минут через пятнадцать станет совсем темно.

— Так или иначе, — сказала она, — но этой ночью погибнут люди.

Аркли не потрудился подтвердить это. Он был слишком занят, вытаскивая КПК, который зажужжал у него в кармане пиджака Когда и у нее зазвонил сотовый, Лора уже знала: что-то случилось. Что-то нехорошее.

19

Кэкстон ехала быстро, но осторожно. Синяя мигалка на приборной панели мешала ей видеть в темноте, но она уже привыкла к этому. Когда они прибыли в охотничий домик Фаррела Мортона, она выключила мигалку и фары и въехала во двор в полной темноте. Нечего изображать собой мишень.

Часом раньше, в сумерках, патрульные, дежурившие у охотничьего домика, не вышли на связь по расписанию. Это были хорошие парни с многолетним опытом совместной работы, они просто забыли позвонить в штаб. Местный полицейский вызвал диспетчера подразделения «Джей» и доложил ему, что отправляется посмотреть, в чем дело. Он решил, что у патрульных неисправна рация. Через двадцать минут он перезвонил, сообщив, что патрульных нигде нет. Он собирался осмотреть прилегающие леса и выяснить все, что сможет. С тех пор он не звонил, его сотовый не отвечал, а через некоторое время переключился на голосовую почту.

Шериф отправил двоих сотрудников. Ланкастерское подразделение «Джей» выслало все свободные машины. Кэкстон и Аркли не пришлось ждать, чтобы выяснить дальнейшее. Они были ближе всех к лагерю, и Аркли, похоже, был этому рад.

— Вы разве что не улыбаетесь, — заметила Лора, вынимая ключи из замка зажигания. — Надеетесь, все это окажется простым недоразумением и все окажутся живы-здоровы?

— Нет, ответил он ей. — Я надеюсь, это именно то, чем кажется. Я надеюсь, нынче ночью мы получим второго вампира. Впрочем, я в этом не уверен. Они не идиоты.

Кэкстон открыла багажник патрульной машины. Достала полицейский дробовик «ремингтон-870» и перекинула его через плечо. Это было ружье с укороченным стволом и без приклада, чтобы легче было носить, и с воронением, чтобы не блестело в слабом свете. Против вампиров он был бесполезен — относительно небольшой дробовик номер один был предназначен, чтобы уложить на месте человека, но шкуру вампира ему даже не пробить. Против немертвых он может быть более эффективным.

— Никто не ждал, что они сюда вернутся, — сказала Лора, как можно тише закрывая багажник. — В этом все дело, так? Возвращаться сюда вампирам было слишком опасно. Они знали, что мы будем следить за этим местом. Они бросили свои гробы и не собирались за ними возвращаться. Вот что вы мне говорили.

— Ты хочешь обвинить меня, — поинтересовался он, — когда мы даже еще не знаем, что произошло?

Кэкстон передернула затвор, досылая патрон в патронник. Другой рукой расстегнула кобуру пистолета.

— Пойдете вперед? — спросила она.

— С такой огневой поддержкой за спиной? Ни за что, ты мне при виде малейшей опасности полкорпуса отстрелишь. Иди вперед, я тебя прикрою.

Дом был тих, только один-единственный огонек горел на углу здания. От этого тени становились гуще. Лора обошла кухонную пристройку, пригнувшись. Ствол дробовика был направлен вверх. Она подобралась к раскрытому окну и решила рискнуть. Она включила фонарь, прикрепленный к стволу дробовика, и остановилась, чтобы убедиться, что Аркли прикрывает ее с тыла. Конечно же, он ее прикрывал. Может, она и не слишком ему нравилась, но копом он был опытным. Кэкстон направила свой фонарь в глубь дома. Никто оттуда не выпрыгнул, поэтому она быстро все оглядела, водя фонарем от одной стены к другой, как ее и учили.

Она увидела то, что и ожидала. Кухонная плита. Холодильник. Груды костей. Немертвый мог скрываться в любом месте комнаты, в тени, там, куда не доставал свет фонаря. Впрочем, никакого шевеления она не заметила. С Аркли за спиной, Лора обошла дом кругом.

Когда она добралась до задней стороны дома, возле ручья, из-за деревьев раздался резкий хохот, обдав холодом ее спину. Она застыла на месте, приняв стрелковую стойку, вглядываясь в темноту вокруг. Свет от фонаря выхватывал деревья на том берегу ручья, пока не остановился на источнике звука. На одном из деревьев висел немертвый. Нет, не висел. Он был прикручен к дереву упаковочной проволокой и был надежно привязан за руки и за ноги.

Ей немедленно вспомнились мертвецы, зафиксированные в сидячих позах в гостиной охотничьего домика.

— Стой, мать твою! — взвизгнула она.

Тварь захохотала снова. Этот смех бесил ее. Он прилипал к коже, заставляя чувствовать себя грязной, будто кожа покрывалась нечистотами и холодным потом.

— О, я обещаю! — сказала тварь.

Этот голос был вовсе не похож на человеческий, но и на вампирский тоже. Он был скрипучим, мерзким и тонким.

Аркли появился слева от нее, его пистолет был направлен в небо. Он смотрел не на Кэкстон, а только на немертвого.

— У меня для тебя послание, но я скажу, только если будешь паинькой, — прогоготал немертвый.

Прежде чем она успела ответить, Аркли выстрелил ему в грудь. Ребра и жилистая плоть, сдерживавшая их, треснули и рассыпались. Обломки костей, вращаясь, отлетели от дерева. Немертвый вскрикнул, и этот звук был странно похож на его смех.

— Отвечай, или я отстрелю тебе ступни, — крикнул Аркли.

— Мой хозяин ждет тебя, и он тебе совсем не понравится! — ликующе завопил немертвый. — Он говорит, тебя ждет смерть!

— Говори свое чертово послание! — прорычала Кэкстон.

Немертвый затрясся, застучал костями по проволоке. И, словно простое движение стоило ему неимоверных усилий, поднял руку и указал костлявым пальцем за ручей, в глубь леса.

— Где он? — потребовал ответа Аркли. — Говори, где он! Где?

Немертвый все еще трясся, но теперь уже конвульсивно, разрывая себя на куски. Неожиданно голова его сорвалась вниз и разбилась о землю. Было ясно, что никаких ответов от него они больше не получат.

Рука его по-прежнему указывала в непроглядные леса. Кэкстон уставилась на вытянутый палец немертвого.

— Это ловушка.

— Да, — ответил ей Аркли.

Потом он шумно пересек ручей, оказавшись среди деревьев. Лора торопливо бросилась догонять его, чтобы снова возглавить поход. Ее ботинки с хлюпаньем погрузились в ручей, и ледяная вода промочила носки. На том берегу она бросилась во тьму, свет фонаря дробился о деревья, прыгая по стволам и веткам, рыская у корней.

Когда стало понятно, что мгновенная смерть их не ждет, Лора решила, что может позволить себе задать несколько вопросов.

— А что, если нам поберечься? — спросила она. — Сесть в машину, пристегнуть ремни и вынуть обоймы?

Аркли повернулся, чтобы взглянуть на нее практически в полной темноте.

— Так, мы знаем, что мы в опасности. Если же мы вернемся в машину, они могут прыгнуть на нас без предупреждения. Когда знаешь, что враг приготовил тебе западню, единственный способ действия — это броситься вперед. В надежде, что ты успеешь выскочить из западни прежде, чем твой враг полностью подготовится.

Каждый второй раз ей казалось, будто он говорит подобные вещи лишь для того, чтобы показать, что он прав, а она — ошибается. Лора потащилась за ним в темноту.

Чтобы найти двух патрульных и местного полицейского, много времени не понадобилось. Они были прикручены к деревьям точно так же, как немертвый. Их тела были разворочены и изломаны. Они погибли в страшных мучениях.

— Вампир, — выдохнула Кэкстон.

— Нет. — Аркли схватился за ствол ее дробовика и толкнул его, смещая фонарь так, чтобы тот светил прямо в лицо мертвому полицейскому. Кровь текла из его разбитого носа, кровь, она лилась из еще неостывшего тела.

— Ни один вампир не оставил бы такой труп. Они не стали бы расплескивать кровь по земле ни за что, если у них есть время вылакать ее.

— Лэрс залил кровью все вокруг. Я читала ваш рапорт.

— Лэрс был в отчаянии и торопился. А этот вампир может позволить себе не спешить. Мы даже не знаем, как его зовут.

Он отпустил ее ружье.

— Мы теряем время.

Лора развернулась, отступая.

Аркли покачал головой.

— Я не говорил, что мы здесь закончили.

Кэкстон обернулась и тут увидела — холмик земли между двумя деревьями поднялся и откинулся в сторону. Костяная рука вылезла наружу и сжала воздух. Лора повернулась еще раз и увидела немертвого, идущего на нее из-за деревьев с мясницким ножом в каждой руке. Она подняла дробовик и выстрелила.

Тело немертвого взорвалось фонтаном праха и пыли, кости разлетелись на куски, мягкие ткани, как мячики, отскакивали от деревьев. Ножи блеснули, вылетая вперед, и одновременно упали на землю.

— Иисусе! — воскликнула Лора.

Тварь просто-напросто… лопнула, ее тело буквально разорвало вольфрамовой дробью.

— Они удивительно быстро гниют. Через неделю или дней десять душа в теле почти не остается, — объяснил Аркли.

Новый немертвый вылез у его локтя, и он ударом пистолета снес ему челюсть, а потом выстрелил одной из своих крестовых пуль в его левую глазницу.

Внезапно их оказались дюжины, хрипящих в темноте, бегущих между деревьев, их оружие блестело в лунном свете, сверкало в луче Лориного фонаря.

Подкрепление было уже в пути. Шериф выслал две машины. Лоре захотелось вцепиться в сотовый телефон и дознаться, когда же они наконец приедут, но это означало, что нужно убрать одну руку с дробовика. А делать этого было никак нельзя.

Что-то острое вонзилось ей в лодыжку над самым ботинком. Лора закричала и пинком отбросила освежеванную руку, которая пыталась схватить ее. Кости пальцев отлетели при соприкосновении с ботинком, но немертвый у нее под ногами попытался вылезти из-под земли. Лора поборола искушение выстрелить вниз, что наверняка лишило бы ее ног. Вместо этого она дождалась, когда скальп немертвого покажется из-под земли, и треснула по нему ногой.

— Берегись! — завопила Кэкстон. — Они лезут из-под земли!

— У нас пуль не хватит, — мрачно ответил из темноты Аркли.

Кэкстон прижалась спиной к дереву и передернула затвор.

Где же, черт возьми, подкрепление?

20

— У кого-нибудь из них есть стволы? — спросила она, цепенея.

— Маловероятно, — ответил ей Аркли. — У них недостаточно координации, чтобы стрелять прямо. Впрочем, оружие у них есть. Ни разу не видел ни одного ублюдка, у кого не было бы хоть какого-нибудь ножичка.

— Думаю, нам пора двигаться к дому, — предложила Кэкстон, изо всех сил стараясь сдержать страх в голосе.

Ей захотелось кричать, звать на помощь, но от этого никому лучше не стало бы.

— Давайте, по крайней мере, убираться от этих деревьев.

Немертвые уже окружали их. Они медлили, не начиная атаку, и Кэкстон догадывалась почему. Нападавшие хотели кинуться на них толпой: один на один они даже не смогли бы подойти, но, если бы толпа атаковала одновременно, и Кэкстон, и федерала схватили бы, они были бы не в состоянии стрелять достаточно быстро, чтобы удержать размахивавших ножами монстров в отдалении.

Аркли поднял свой пистолет и выстрелил. Немертвый, которого Лора еще даже не заметила, рассыпался в воздухе.

— Мы не можем себе позволить проиграть им, перегнув палку. Впрочем, согласен, тут мы неоправданно рискуем.

Он повернулся в сторону ручья, который бежал между ними и домом. Из-за дерева вышел немертвый, и Аркли треснул его свободной рукой так, что тот рухнул на усыпанную листьями землю. Следовавшая по пятам Кэкстон пнула его ногой.

— Иди за мной, — прошипел ей Аркли. — Если мы их и не отпугнем, то, может, хоть что-нибудь выясним нынче ночью.

Почти весь путь до воды они проделали беспрепятственно. У ручья их ждали пятеро немертвых, практически незаметных в темноте. Завидев летящий к ней топорик, Кэкстон увернулась как раз вовремя, и оружие пролетело, зацепив рукав ее куртки. Если бы рефлексы не сработали в нужный момент, топор воткнулся бы ей в грудь. Она выкинула эту мысль из головы и подняла дробовик. Выстрел полностью уничтожил одного из немертвых и оторвал руку другому. Аркли выстрелил дважды, поочередно, и двое немертвых рухнули в воду, превратившись в груды старых костей.

Оставался только один, который еще был невредим. Обеими руками держа над головой лопату, он набросился на них в тот момент, когда они приходили в себя после выстрелов. Он яростно взвыл, сокращая дистанцию, а потом с силой опустил лопату лезвием вперед, прямо на плечо Кэкстон.

Она почувствовала удар, сначала боль дернулась вверх и вниз по руке, отдаваясь в груди. Впрочем, на этом дело не кончилось — Лора почувствовала, как металл слой за слоем рвет одежду и наконец глубоко вонзается в кожу. Струйки крови покатились у нее между грудей и вдоль по позвоночнику. Плоть растягивалась и рвалась, мышцы взвыли от ужаса, когда штык лопаты добрался до них. Лора чувствовала, что сейчас умрет, что ее тело разрывают на части.

Аркли помедлил, прицеливаясь с идеальной точностью, и отстрелил немертвому лицо.

— Поднимайся, — велел он Лоре.

— Не хочу вас пугать, — ответила она, задыхаясь, отталкиваясь от ствола дерева и поднимаясь на ноги, — но, кажется, я ранена.

Она даже не заметила, что упала. Рана болела, болела сильно, и, когда Лора наконец встала и ухватилась за порванный рукав куртки, ее всю колотило.

— Кажется… кажется, все плохо.

— Ты в порядке, — сказал ей Аркли, даже не взглянув на ее рану.

Он смотрел вверх и назад, туда, откуда они пришли. Там, за деревьями, собирались вместе немертвые. Через минуту они покажутся и всей толпой набросятся прямо на них.

— Уходим, — бросил Аркли.

Лора подумала, что, наверное, умрет здесь, в этой темной дыре, потому что Аркли не принял ее всерьез. Еще она подумала, что, наверное, больше никогда не увидит Диану. Она пошла за ним, ноги были словно куски мороженого мяса, когда Аркли бросился через ручей. Дыхание участилось, но стало неровным, и Лора слышала, как сердце в груди бухает громче, чем ботинки по воде.

— Я не могу… не могу больше идти, — простонала Лора.

От боли голова шла кругом.

Аркли обернулся и посмотрел на нее, глаза у него превратились в узенькие щелочки. Времени на остановки у них не было, и Лора это знала. Она задерживала его. Аркли посмотрел на нее в упор и сказал:

— Сейчас я спрошу тебя, в порядке ли ты. Твой ответ крайне важен. Если ты можешь сражаться или хотя бы продолжать бежать, ты должна сказать «да». В противном случае нам придется отступить и дать им выиграть этот раунд. Итак. Ты в порядке?

Как бы то ни было, ком в горле помешал ей ответить. Ей удалось покачать головой. Нет, она была не в порядке. Ей было больно, она была ранена лопатой. Она истекала кровью во тьме, окруженная со всех сторон врагами. Она вовсе не была в порядке.

Выражение его лица сменилась миной крайнего неудовольствия. Беспокоился он о ней или о проигранном сражении, она не могла сказать.

— Тогда убираемся отсюда к черту, — сказал он, подталкивая ее вперед.

Лора бросилась на противоположный берег, к надежной твердости охотничьего домика. Прижав здоровое плечо к стене, она потянулась, чтобы осмотреть рану.

— Сделаешь это позже, когда будешь в безопасности, — велел Аркли очень громко. Он рванул ее за руки и оттащил от стены.

Открыв входную дверь, он втолкнул Лору внутрь. Запер дверь и обернулся кругом, осматривая мрачную картину гостиной с трупами, связанными проволокой в таких позах, чтобы они казались живыми. Он еще даже не включил свет, а ствол 23-го «глока» обвел помещение слева направо.

Снаружи немертвые пронзительно вопили, мечтая выпустить из них кровь. И где же, черт возьми, шериф? Где машины подразделения «Джей»? Кэкстон стала оседать — она чувствовала себя неуверенно, словно вот-вот потеряет сознание, но Аркли кинул на нее сердитый взгляд, и она снова поднялась. Оба развернулись, когда из кухни раздался шум, — кто-то пытался пробраться внутрь.

— Там открытое окно, — сказала Лора.

То самое окно, через которое она заглядывала, когда они прибыли на место.

Аркли бросился в кухонную пристройку и выстрелил дважды. Потом хлопнул рамами, закрывая окно, и закрепил его шпингалетами.

— Надолго это их не удержит, — крикнул он.

Снаружи, на крыльце, немертвые принялись колотить в стены дома, требуя, чтобы их впустили. Их голоса приказывали ей подчиниться. Один из них выкрикнул ее имя, и она взвизгнула, но, заткнув уши руками, медленно обрела самообладание. Когда Аркли вернулся в гостиную, она указала на дальнее крыло, где находились спальни. Там было только одно окно — квадратное отверстие высоко в стене, которое впускало несколько случайных лучей лунного света.

— Если мы пойдем туда, то там и останемся, — сказал он. — Мы можем забаррикадировать дверь, но и это их ненадолго задержит. Может, даже совсем ненадолго.

Он глянул вверх и указал на стеклянный люк в покатой крыше, примерно в десяти футах над землей. От задвижки свисал обрывок белого шпагата, вероятно для того, чтобы можно было проветривать теплыми вечерами. Аркли сунул кресло под люк и взобрался наверх, чтобы схватить веревку. Он дернул вниз, и стеклянный люк раскрылся.

— Нормально. Полезай наверх, — велел он ей.

— Я не могу. — Придерживая раненое плечо, она покачала головой. — Я не могу залезть туда, не таким способом.

Аркли секунду изучал ее лицо. Потом схватил больную руку за запястье и выкрутил так, что Лоре волей-неволей пришлось сделать пируэт.

Черные пятна вспыхнули у нее перед глазами. Мозг содрогнулся от боли.

Но Аркли, кажется, это не казалось такой бедой.

— Если бы что-нибудь было сломано, ты бы уже давно отключилась. А теперь полезай. Я тебе помогу, чем сумею.

Она не хотела. Ей не хотелось ничего, кроме как залезть в карету «скорой помощи» и быть накачанной анестетиками. Она взобралась на стул и потянулась наверх. Она почти достала до края люка, но не совсем.

— Схватись за веревку, — посоветовал Аркли.

— А она мой вес выдержит? — поинтересовалась Лора.

— Есть только один способ выяснить это. А ну, быстро!

Прикусив нижнюю губу, Лора обернула конец веревки вокруг кулака. Потом подпрыгнула и схватилась за раму. Тонкий металл впился ей в ладонь, оставляя новый порез, но Лоре удалось удержаться. Веревка сильно врезалась в другую руку. Лора чувствовала, как она тянется под ее весом, но одну секунду она выдержит. Аркли снизу сильно подтолкнул ее, и внезапно она оказалась снаружи, на воздухе, в холоде и темноте. Несколько звезд сияли, освещая крытую кровельной плиткой крышу. Она казалась настолько крутой, что если не держаться за люк, то можно было упасть. Впрочем, ей нужно было помочь Аркли взобраться. Повернувшись и расставив ноги, она протянула здоровую руку и вытащила его на крышу. Он был намного тяжелее, чем она ожидала. Забираясь наверх, он прихватил веревку с собой. Плотно захлопнул люк. Если среди немертвых не найдется один футов семи роста, тогда им никак не вылезти вслед за Аркли на крышу. Тут было безопасно — более или менее.

На дворе внизу немертвые собрались перед фасадом дома. Их рваные лица казались при свете луны белыми и жуткими.

— Слезай вниз, — прокричал один из них, его мерзкий голос выводил Лору из себя. — Слезай, поговорим, — предложил он. — Мы просто хотим узнать тебя немного лучше, Лора.

Она вскинула обрез, но потом передумала. На расстоянии десяти ярдов выстрел не причинит вреда даже еле живым немертвым. Тогда она полезла кровоточащей рукой в куртку и вытащила пистолет.

— Ты станешь одной из нас, Лора! — завывал немертвый. — Это просто вопрос времени. Наш хозяин заберется в тебя, в твою голову!

Лора прицелилась, но Аркли остановил ее.

— Не переводи пулю.

Он взял одну из черепиц крыши. Она была квадратной, около фута в поперечнике, и когда он метнул ее, та полетела, как фрисби. Черепица треснула немертвого по груди и отлетела, но и этого было достаточно, чтобы существо обратилось в бегство, подвывая от ужаса.

— Они трусы. Ты должна знать это. А теперь, — сказал он, — можно взглянуть на твое плечо.

Кэкстон с трудом держалась на покатой крыше, но ей удалось стянуть с себя куртку. На холодном воздухе она немедленно замерзла и снова стала дрожать.

— Это у меня шок? — спросила она, вспоминая ключевое слово из курса первой помощи, который им читали в академии. Предполагалось, что курс надо было повторять каждый год, но никто за этим не следил, а сама она никогда с подобным не сталкивалась.

Аркли разорвал рукав формы, обнажив кожу. Он дотронулся до раны, и его пальцы окрасились кровью. Так она и думала, хотя вообще-то она думала, что они будут сплошь покрыты кровью. Они же были лишь слегка запачканы.

— Во имя всего святого! — раздался его презрительный голос.

Лора дернулась из его рук.

— Что? Что там? Скажите! — выкрикнула она. — Я умру?

Он смотрел на нее с нескрываемым отвращением.

— Этого, — сказал он, указывая на рану, — не хватит даже, чтобы прикончить кошку. Давай-ка расставим точки над В следующий раз, когда тебя так сильно ранят, даже не трудись сообщать мне об этом. Не могу поверить, что мы упустили реальный шанс только потому, что ты заработала маленькую царапину.

— Господи, — сказала она, отворачиваясь от него. — А было такое чувство, будто меня просто разрывало пополам.

В ответ он только языком прищелкнул. Внизу на дворе над ней гоготали немертвые. Лора пинала черепицы до тех пор, пока несколько штук не отвалилось и не съехало на толпу внизу. От этого свора немертвых захохотала еще громче.

21

Подкрепление в конце концов прибыло, свет фар заметался между деревьями, сирены заглушили квохчущие звуки снизу. Кэкстон села и едва не скатилась с крыши. Аркли подхватил ее, но далее не взглянул на нее, когда она принялась искать руками опору.

Потом была большая пальба, которой она даже не увидела. Она вспоминала, как оказалась в яме, когда они охотились за вампиром.

— Боже, я думала, что умру.

— Когда ты в следующий раз будешь умирать, я тебе об этом сообщу. — В голосе Аркли звучала насмешка. — Черт.

Он ткнул пальцем вниз, и Лора увидела толпу немертвых, бегущих среди деревьев.

— Они собираются смыться. Я хотел захватить хотя бы одного, чтобы мы смогли выпытать какую-нибудь информацию.

— Не знаю, в состоянии ли я смотреть на то, как вы кого-либо пытаете. Даже одного из этих придурков.

— Тогда я сделаю это, когда ты не будешь смотреть.

Когда шериф и патрульные внизу закончили обыскивать дом, они прислонили лестницу к крыше так, чтобы Аркли и Кэкстон смогли спуститься. Ее ждала «скорая помощь», а шериф хотел поговорить с федералом.

— Снимите рубашку и сядьте тут, — сказала медсестра из неотложки, надевая резиновые перчатки.

Лора сделала, как ей было велено, присев на край открытого борта машины. На улице было морозно, и сидеть в одном бюстгальтере ей не хотелось, но другая медсестра набросила ей на плечи серебристое противошоковое одеяло, и это помогло. Первая санитарка очистила ее рану антисептиком, от которого кожа стала оранжевой, а порез стал похож на мясо тако в остром соусе.

— Не так уж и плохо, — сказала та. — Я видела раны и похуже.

Да и Кэкстон тоже, конечно же. Просто ее саму никогда прежде не ранили, даже так несерьезно.

— Мне придется поехать в больницу? — спросила она.

— Я сделаю вам противостолбнячный укол, а каждые три дня вы должны приходить к доктору, чтобы менять повязку. Но сегодня вы можете ехать домой отсыпаться — это самое главное.

Спать. Это было бы здорово. За последние несколько ночей она спала, наверное, всего часов шесть. Лора закрыла глаза, но вращающиеся мигалки «скорой» пульсировали голубым светом у нее под веками, и она снова очнулась. Медсестра перевязала плечо эластичным бинтом и отправила ее восвояси. Плечо болело, но рукой можно было двигать без проблем. Лора отправилась на поиски Аркли и нашла его на крыльце домика изучающим большую карту штата. Возле него неподвижно стоял шериф и держал под нужным углом карманный фонарик, чтобы федерал мог водить пальцем по различным трассам и проселочным дорогам.

— Тут, правильно? — спросил Аркли.

— Да, оно называется Битумен Холлоу, крошечное местечко.

Кэкстон склонилась над картой рядом с Аркли. Федерал повернулся и посмотрел на нее, словно она находилась в свете его фонарика. Но она была в тени.

— Что? — спросила Лора.

Он ответил так, будто она спросила, что происходит. Но это она еще только собиралась спросить.

— Вампиры вышли на охоту сегодня. Это, — он махнул рукой в сторону леса, где на них напали немертвые, — была не ловушка. Это был маневр, отвлекающий от происходящего тут.

Он ткнул пальцем в карту.

— Вы сказали, вампиры вышли на охоту сегодня ночью. Вампиры, во множественном числе, — заметила Лора.

Аркли оскалился на нее и уставился в карту, словно хотел прожечь в ней дыру.

— Они действовали сообща. Те рапорты, которые есть у нас, практически бесполезны в деле восстановления очередности событий. У нас есть пара панических звонков в «девять-один-один», несколько записей с сотовых телефонов, которыми шериф любезно поделился со мной. Никаких настоящих деталей, но все соглашаются с фактом: их было двое, двое мужчин, и они были голодны. Они вырезали целую деревню. Мы отправляемся туда прямо сейчас, посмотрим, что за улики они могли оставить после себя.

Лора кивнула и потянулась за ключами от машины. Они были у нее в куртке, которая, как оказалось, все еще оставалась наверху, на крыше домика. Когда она сказала ему об этом, Аркли раздраженно удалился. Шериф выключил фонарик и свернул карту.

— Не самый любезный сукин сын, правда? — спросил мужчина.

У него были закрученные вверх усы и шрам поперек лба, наполовину рассекавший бровь.

— Я начинаю думать, что работать на вампиров было бы и то веселее, — ответила Лора, и он захохотал.

Кэкстон глянула на карту, запоминая место, куда они направлялись. Сержант из подразделения «Джей» залез наверх и снял ее куртку. Сбросил вниз, и Лора поймала ее в воздухе.

Снова оказавшись в машине, Аркли даже не разговаривал с ней. Лора завела автомобиль, и они выехали обратно на трассу. До деревни было всего полчаса езды. На полпути туда Лора поняла, что не может выносить это молчание на протяжении всей дороги.

— Послушайте, я не знаю, что так вывело вас из себя, но мне очень жаль.

На этот раз он оказался в настроении вести беседу.

— Если бы я знал, что ты ранена не серьезно, я бы не сбежал оттуда так быстро, — отчеканил он, словно писал рапорт. — Я рассчитывал захватить хотя бы одного из них. Ради чего еще мне было отправляться в эту ловушку? Может быть, этой ночью и не случилось бы такого фиаско. Может, мы бы вовремя добрались до Битумен Холлоу, пока еще были шансы помочь.

— И теперь вы вините меня, хотя мы даже не знаем, что там произошло.

Но естественно, она знала, что они найдут там, так же как знал это и Аркли. Ей не хотелось видеть эту деревню или то, что от нее осталось. Ей вообще ничего не хотелось.

— Я недостаточно крута для вас.

— Ты еще станешь крутой. Тебе придется стать крутой в ускоренном темпе, — сказал он ей.

— Или?

— Никаких «или». Ты станешь крутой — и точка. У меня нет времени искать нового напарника. У меня нет времени учить кого-либо еще, как может быть опасна эта игра. Не подставляй меня снова.

Вот все, что он сказал. По крайней мере, Лора кое-чему научилась, например молчать тогда, когда он был не расположен к беседе, ибо расспрашивать дальше не имело смысла. И до самого прибытия она дала ему доехать в задумчивой тишине.

Поселок Битумен Холлоу находился как раз за дорожной заставой, возле национального лесного парка Френч-Крик. Он оказался небольшой станцией, тянувшейся по обе стороны железнодорожных путей. Столетием ранее, наверное, он служил в качестве конечно-выгрузочной станции для местных угольных копей, судя по гигантским ржавым бункерам, высившимся за единственной настоящей улицей поселка. Теперь же это был пункт, где местные фермеры отоваривались едой и удобрениями. Или, если быть точным, таким оно было несколько часов назад. Тут был небольшой кофейный магазинчик, лавка с христианской литературой, обувная лавчонка и почтовое отделение. Во всех четырех заведениях горел свет, но внутри никого не было.

Желтая лента полицейского ограждения тянулась поперек дороги на обоих концах улицы. Внутри за этим кордоном живых людей не было. Было множество тел.

Аркли не разговаривал с ней. И это было хорошо. Еще сильнее ощущать чувство вины ей не требовалось. Лора нырнула под трепещущую ленту и прошла вдоль улицы. Она насчитала четырнадцать трупов. Она то и дело встречалась с ними взглядом — с широко распахнутыми глазами. Девочка-подросток свисала со скамьи, ее корпус был сломан каким-то неописуемым ударом. Рукав пуховика был оторван, и рука под ним почти вся превратилась в рваное мясо. Кэкстон не могла оторвать взгляд от лица девочки. Пряди тонких светлых волос свисали ей на лоб, на нос. Они прилипли к засыхающим слюням в углу ее рта. В темноте было трудно сказать, какого цвета были ее глаза, но они были очень красивыми — или, по крайней мере, были прежде.

В магазине христианской литературы за прилавок было засунуто три тела, все с порванными глотками. То ли они сами убежали сюда, чтобы спрятаться, то ли вампиры сложили их тут по своему разумению, она не знала. Среди них был человек, немного похожий на старшего брата Дианы, Элвина. На нем была охотничья кепка с наушниками из красной шотландки.

В конце улицы «тойота» последней модели врезалась в фонарный столб. Водителя размазало по передним сиденьям. Кэкстон не могла определить, мужчина это или женщина. Лица не было совсем, и обескровленная масса под ним совершенно не походила на человеческую голову.

Вспышка света ошеломила Кэкстон. Она поморгала, избавляясь от цветных пятен перед глазами, и наконец увидела, как около двух десятков помощников шерифа встают по ту сторону ленты. Они вежливо ждали, словно народ, выстроившийся смотреть на парад. Клара, фотограф, сделала снимок — вспышка была ее рук дело. Она сфотографировала номерной знак разбившегося автомобиля.

— Привет, — поздоровалась она, и Кэкстон кивнула ей в ответ.

— Продолжайте, сколько вам нужно, патрульный, — сказал шериф. — Можете не торопиться.

Она поняла, что люди ждут, когда они с Аркли закончат свой досмотр. Им давали право первыми взглянуть на место преступления. А подразделение шерифа приступит, как только они закончат.

— Аркли, — позвала она. — Вы нашли что-нибудь полезное?

Федерал стоял, наклонившись, над девочкой-подростком.

— Ничего, что я не видел бы раньше. Ну хорошо, впустите их.

Он прошел мимо нее и поднял полицейскую ленту.

— Может, они заметят что-нибудь, что я пропустил. Я ужасно устал, барышня, и хочу домой.

Она посмотрела ему вслед, потом шагнула в сторону и дала помощникам шерифа пролезть под лентой.

— Ну ладно, — сказала она, немало удивившись. — Давайте я подгоню машину.

— Кстати, — сказал он, — если не возражаете, я хотел бы поехать один. Уверен, шериф сможет отправить вас домой.

«Очень странно», — подумала Лора.

Должно быть, Аркли что-то затевал. Он собирался сделать нечто такое, чтобы она не видела.

— Хорошо, — согласилась она.

Она была более чем уверена, что и не захочет этого видеть. Она протянула ему ключи от патрульного автомобиля.

— Как бы то ни было, заезжайте за мной завтра, — сказала она ему, но он уже ушел прочь.

— Какая муха его укусила? — спросила ее Клара, но Кэкстон только покачала головой.

22

Клара присела на корточки на мостовую, чтобы сделать снимок руки девочки-подростка. По краю ладони тянулась бескровная рваная рана.

— Похоже на ранение при самообороне, — сказала Клара, форменный галстук болтался у нее между коленей. — А ты как думаешь?

— Я не очень-то разбираюсь в такого рода вещах, — извинилась Кэкстон.

Она не была до конца уверена, что еще она ждет в Битумен Холлоу, кроме отправки домой. Она сверилась с часами и удивилась, обнаружив, что всего половина девятого. Казалось, схватка с немертвыми заняла всю ночь, но на самом деле прошло немногим более часа, даже учитывая время, которое они провели на крыше охотничьего домика.

Она следовала за Кларой по пятам, ибо фотограф была единственным знакомым человеком, единственной из ланкастерского полицейского департамента, кого Лорa знала по имени. Предполагалось, якобы Кэкстон осуществляет контроль за осмотром места преступления, что формально было работой Аркли и Службы судебных исполнителей США. Время от времени кто-нибудь из детективов шерифа подходил к ней, чтобы она подписала бланки и протоколы. Она даже не трудилась читать их. Было совершенно ясно: Аркли не интересуется обычной работой полиции. Его modus operandi[13] заключался в том, чтобы поставить себя (и всех, кто был рядом с ним) перед лицом опасности и дать злу сделать все самостоятельно.

Куда он делся — один, на патрульной машине, за которую отвечать придется ей, — оставалось для Лоры загадкой. Она вспомнила, как он говорил о выбивании информации из немертвых. Тогда она ответила, что не смогла бы просто сидеть рядом и смотреть на то, что происходит, и он сказал, дескать, сделает это сам, пока она не видит. И все же у полиции не было среди задержанных немертвых. Где он его раздобудет?

Лора проявила бы больше усердия, разгадывая эту тайну, если бы не так сильно устала Она опустилась на скамейку перед лавкой христианской литературы и потерла глаза. Подошла Клара и встала возле нее.

— Тебе нужно что-нибудь? — спросила она. — У меня в сумке целая аптека. Там, на заднем сиденье в машине. Пойду достану.

— Нет-нет, — возразила Кэкстон, махнув рукой фотографу. — Я в порядке. Просто выдохлась. Выспаться бы хорошенько, и буду как новенькая.

Она улыбнулась помощнику шерифа, тот пожал плечами. Клара вернулась к трупу фермера в кожаной куртке, который лежал, распростершись на мостовой не далее чем в десяти футах. Одна рука у него была оторвана и выброшена в мусорный бак. Большая часть грудной клетки отсутствовала, как и горло. Клара нагнулась над ним, дюймах в восемнадцати от белого дряблого лица, и сделала снимок цифровой камерой.

— Бесстрашная ты, — сказала Кэкстон, восхищаясь женщиной. — А вот я не переношу вида крови.

Клара встала и посмотрела на нее.

— А мне казалось, прошлой ночью, на том вампирском деле на триста двадцать втором шоссе, была ты.

— Это другое. Когда борешься за жизнь, тебя поддерживает адреналин. А так, когда кругом лежат трупы, я не могу выносить. Слишком много травмирующих воспоминаний, понимаешь?

Клара кивнула и снова подошла к скамейке.

— Меня это тоже раньше беспокоило, и даже очень. Впрочем, давай покажу тебе фокус.

Она протянула Кэкстон камеру и жестом предложила сделать снимок Кэкстон навела камеру на труп на дороге и стала рассматривать маленький жидкокристаллический экран позади камеры. Ей захотелось вернуть аппарат, но Клара остановила ее.

— Нет. Погляди. Снимок слишком темный, так?

— Ну, пожалуй, — ответила Кэкстон. — Сейчас же ночь. Тебе нужна вспышка.

— Правильно. — Клара показала на кнопку вспышки, и Лора включила ее.

— Теперь попробуй ровнее взять кадр. Возьми все детали, но заднего плана поменьше. Так, что там с балансом цвета?

Кэкстон сразу уловила мысль.

— Да. Понятно. Это больше не человек. Это изображение человека. Не так страшно.

Клара радостно кивнула.

— Это только свет, тень и композиция. Я больше беспокоюсь о точном оттенке крови, чем о самой крови. А сейчас… — сказала она, но осеклась и обернулась, будто что-то услышала.

Кэкстон подскочила.

— Что? Что случилось?

Но потом услышала тоже. Это было несложно. Кто-то кричал. Кричал человек, далеко и приглушенно, словно из-под земли. Кэкстон направилась на звук и шла, пока не увидела канализационный люк посреди улицы. С криками о помощи они с Кларой опустились на дорожное покрытие и начали сдвигать люк руками. Это было все равно что толкать в гору сломанную патрульную машину. Тут прибежал помощник шерифа с ломом и с огромным усилием, рыча от натуги, сдвинул крышку. Едва крышка сдвинулась, уличные фонари осветили ржавую лестницу, уходящую в угольно-черную темноту. Кэкстон двинулась первая, ноги дрожали, когда она начала спускаться вниз по грохочущим ступенькам. Она почувствовала, как хлюпнули сточные воды у нее под ногами, и вонь их едва не сшибла Лору с ног. Она сунула руку в карман и нащупала «Меглайт». Его узкий луч выхватил перед ней видавшие виды кирпичные стены, которые смыкались у нее над головой, рождая чувство, что они вот-вот погребут ее под собой.

Лора направила луч дальше по коридору и осветила трясущуюся фигуру человека, прижавшего к груди большое деревянное распятие фута три в высоту и два в ширину. Когда свет упал на него, его глаза вспыхнули от ужаса, и он вскрикнул снова.

— Нет-нет, — бормотал он, — нет, нет, нет. Прочь, прочь от меня, изыди, изыди от меня, Господи, Господи, Господи!

Кэкстон медленно двинулась к нему, вытянув одну руку и показывая ему, что в ней ничего нет, а в другой держа фонарь. Это был не вампир, не немертвый, но тем не менее было ясно, что с головой у него не в порядке.

— Я не хотел кричать, — прошептал он. — Я не хотел сдаваться! Господи, о Господи. Они меня не получат. Они не получат моей крови.

— Сэр, я из полиции штата, — произнесла Лора голосом низким и тихим, почти мурлыкающим. — Все уже в порядке. Вампиров нет.

Она подошла так близко, что до него можно было дотронуться. Она потянулась, чтобы коснуться его плеча, как ее учили. Спокойным, убедительным движением, которое никому не навредит.

— Сила Господня поразит тебя! — взвизгнул он и врезал ей распятием, как бейсбольной битой. Удар пришелся в живот, так что Лора задохнулась. Она уронила фонарь в грязь и сложилась пополам, внезапная темнота обрушилась на нее.

— Сила Господня хранит меня! — возопил человек и попытался снова ударить ее. Кэкстон услышала, как крест засвистел в сумраке, и выбросила руку, блокируя его. Изогнувшись, она рванулась прочь. От этого усилия искры посыпались из глаз. Она уронила крест и обеими руками обхватила нападающего за талию, надеясь, что тот не укусит ее. Лора врезала коленом ему в пах с такой силой, чтобы причинить серьезный ущерб.

Кто-то появился позади нее с более мощным фонарем, и она увидела, как зрачки мужчины дико сужаются. Его лицо было в нескольких дюймах от ее лица, рот широко распахнут, зубы блестят от слюны. Но это были человеческие зубы. Он задыхался — она сжала его так сильно, что он не мог вздохнуть.

«Дубина», — подумала она про себя. В сражениях с вампирами она забыла все, что знала о подчинении людей. Она могла причинить серьезные повреждения этому парню, чье единственное преступление заключалось в том, что он был смертельно напуган. Она выпустила его, а помощники шерифа протиснулись мимо нее, чтобы надеть на него наручники и обыскать на предмет оружия.

— Это не преступник, — сказала она, прикрывая лицо рукой, горя от стыда. — Это уцелевший.

Наверху, на улице, она осмотрела свои повреждения. Всего лишь синяк на животе, но он болел и к утру обещал стать желто-фиолетовым. Ну, решила она, его можно приплюсовать к порезу ладони и ране от лопаты на плече и обозвать ночной работой.

— Слушай, фотографии может сделать кто-нибудь еще, — сказала Клара. — Я отвезу тебя домой.

Кэкстон кивнула, но с Битумен Холлоу она еще не до конца разделалась.

— Кто он? — спросила она.

— Помощник управляющего из книжного магазина, — ответила Клара. — Он успокоился, как только мы достали его из люка. Насколько мы знаем, он единственный уцелевший из всего городка.

Клара гневно нахмурилась.

— Он говорит, что не помнит, как оказался в люке. Помощники сейчас им занимаются, делают виртуальный запрос на идентификацию через ноутбук шерифа.

На вампира, которого они убили, данных не нашлось. Что, если они опознают по внешности одного из тех, других? Это будет хорошим подспорьем, как раз таким, какое им и нужно.

— Я хочу, чтобы все, что они найдут, было отправлено на мой компьютер, ладно? — попросила она.

— Да, конечно, — уверила ее Клара. — Я отошлю тебе полный отчет и свои фотографии, если скорости твоего Интернета хватит.

Кэкстон кивнула. Полиция штата испытывала новые портативные компьютеры, у которых память и беспроводной Интернет были больше и лучше, чем в ноутбуках патрульных машин.

— Я их приму. А пока, — сказала она, потерев переносицу, — увези меня отсюда.

— Сейчас, только предупрежу шерифа. — Клара умчалась, оставив Кэкстон лелеять свой новый синяк.

Когда она вернулась, галстук был у нее снят, а верхняя пуговица форменной рубашки расстегнута.

— Поехали, — сказала она. — Можешь поспать в машине.

23

В машине она спать не смогла. Машина Клары была переделкой «форда краун виктория», как практически все полицейские машины в мире. Она была очень похожа на машину самой Лоры. Она была создана для того, чтобы обеспечивать полицейского всей необходимой информацией для выполнения работы. Передняя панель была утыкана приборами: индикатор для радара-детектора, неизбежный ноутбук на возвышении для проверки номеров, видеомагнитофон, который записывал все происходящее, как в машине, так и снаружи, с видом от переднего бампера. Многочисленные рации болтали и кудахтали с различными интервалами. Сиденье не откидывалось из-за пуленепробиваемой перегородки за головой, которая прикрывала водителя и пассажира на переднем сиденье от задней части авто. Машина была рабочим местом, а не спальней. После пятнадцати минут безнадежной попытки расслабиться Лора схватила себя за волосы и дернула со всей силы, слишком уставшая, чтобы даже разговаривать. Клара окинула ее взглядом.

— Я знаю, что тебе нужно, — сказала она и вскоре затормозила.

Она въехала на стоянку возле одноэтажного здания с белой рождественской гирляндой, растянутой по карнизу. Это была небольшая закусочная. Яркий, веселый свет лился из всех окон вместе с приглушенными звуками музыкального автомата, игравшего какие-то жуткие песни в стиле кантри. Они вошли внутрь, заняли пару барных стульев, и Клара заказала две «Короны» с дополнительным куском лайма.

— Ты сейчас ни за что не сможешь заснуть. Ты взведена, как пружина.

Кэкстон знала, что это так. На самом деле она не любила пиво, но тут не отказалась. Пьянчуга из нее был никудышный, она была утренней пташкой и ни разу в жизни не сидела в баре до закрытия. И все же с холодной мокрой бутылкой в руке, ощущая на губах привкус лайма, она вдруг поняла, как давно ей не хватало простого, хорошего настроения, которое приходит, когда сидишь в баре, окруженная друзьями. Наверное, она не бывала в таком месте с тех пор, как встретила Диану.

Пятидесятидюймовый плазменный телевизор в дальнем конце бара транслировал футбольный матч. Кэкстон и телевизор смотрела не часто, но яркий свет и постоянное движение приковывали ее взгляд. Она совершенно не интересовалась футболом, но сейчас он казался вполне нормальной игрой, и это успокаивало ее.

Медленно опускались, расслабляясь, ее плечи. Медленно, понемногу, становилась мягче ее поза, и она нагнулась вперед на стуле.

— Так, — сказала она, — уже лучше.

— Эй, глянь-ка, — воскликнула Клара, указывая на телевизор.

Местное вещание прервалось выпуском новостей. Было всего десять часов. Они начали с видеосъемки из леса, полной мелькающих огней, с репортером, то и дело оглядывавшимся назад с широко раскрытыми глазами и плотно сжатыми губами. Кэкстон и понятия не имела, что там происходит, пока не увидела свое лицо, бледное и призрачное, выплывшее из темноты в поток света от видеокамеры.

— Включите звук, ладно? — попросила Клара бармена.

— Не помню никаких камер, — протянула Кэкстон, поняв, что видит картину убийства вампира. Ее последствия, если точно.

— …Должен сказать, все еще не дают взглянуть на тело, — пробубнил репортер, — тут просто пахнет тайной, будто служба судебных приставов что-то покрывает. У нас до сих пор нет информации о так называемом вампире, и это спустя двадцать четыре часа. Власти даже скрывают его имя.

Двадцать четыре часа? Неужели прошел всего один день? Кэкстон прижала ладонь к губам. В телевизоре ее лишенное эмоций лицо отвернулось от света. Лора смутно припоминала раздражающий свет, но тогда она совершенно не понимала, что это журналисты, которые были там все время, пока ее допрашивали. Схватка с вампиром так шокировала ее, что она была словно в ступоре.

— Сегодня днем мы получили сведения от источника в полиции Пенсильвании, при условии, что мы не будем разглашать его личность. Он говорит, что подозреваемому вампиру не сделали предупреждений и не дали ни единого шанса сдаться властям. Уверен, эта история в ближайшие дни еще только будет раскручиваться. Диана?

— Спасибо, Артуро, — сказала диктор. Она выглядела спокойной и легкомысленной. — Будь готов раскрыть нам новые подробности…

— Вы это хотели услышать? — поинтересовался бармен.

Когда Клара кивнула, он выключил звук и переключил на реалити-шоу про гламурных моделей, работавших в лавке мясника.

— Ух ты, знаешь, ты скоро станешь знаменитостью, — воскликнула Клара. — Все новостные каналы захотят взять интервью.

— Это при условии, если я проживу достаточно долго, — сказала Кэкстон себе под нос.

— Что? — переспросила Клара. Но, так и не дождавшись ответа, покачала головой. — Ух ты! Так какой он, этот вампир?

— Большой. Бледный. Зубастый, — ответила Лора.

— Как мне нравились вампиры в колледже! Мы с подружками надевали плащи и игрушечные клыки и снимали себя на видео, гипнотизируя друг друга своим сексуальным видом. Блин, я была такая хорошенькая в роли вампирши!

— Сомневаюсь, — ответила Кэкстон.

Клара взметнула брови с оскорбленным видом.

— Не пойми меня неправильно. Бьюсь об заклад, ты выглядела супер. Но если ты была действительно похожа на вампира, тогда — нет. Они лысые, как бильярдный шар, это раз. А эти заостренные мелкие зубы? Поверь, в реальности они тебе совсем не понравятся.

Клара хлопнула по стойке.

— Вампиры тоже сексуальные! — залихватски возвестила она всему бару. — И хватит гробить мои девичьи фантазии! Я не против, если они лысые. Говорю тебе, пока мы сидим в этом баре, все, что касается вампиров, — это сексуально. Очень, очень сексуально.

Кэкстон улыбнулась помимо воли.

— Правда? — спросила она.

— Да, черт подери!

Клара потянулась и схватила Лору за предплечье.

— А большие крутые охотники за вампирами еще сексуальнее!

Они обе расхохотались.

Это было приятно, смеяться так спокойно, так дружно.

— Ты ведь считаешь ее сексуальной? — потребовала она ответа у бармена.

Ее пальцы все еще оставались на руке Кэкстон, не делая при том ничего предосудительного. Клара даже не смотрела на нее, просто потягивала пиво из бутылки, но руку не убирала.

— Ага, считаю, — ответил бармен, наблюдая за тем, как гламурные модели делают сосиски с помощью промышленной мясорубки.

— Сейчас вернусь, — сказала Кэкстон, освобождаясь и слезая со стула.

Рука Клары вернулась на стойку бара. Кэкстон понеслась в уборную, где принялась плескать воду себе в лицо. Ух ты, подумала она. Ух ты. Рука Клары была не просто теплой. Она была горячей, очень горячей. Она знала это всего лишь иллюзия, но все равно, ух ты. Она уже давно не чувствовала ничего подобного. Она очень скучала по этому ощущению. Очень скучала.

Когда она вышла из кабинки, Клара стояла возле платного телефона У нее была улыбка до ушей, а в глазах не отражалось ничего. Она старалась вести себя спокойно и агрессивно одновременно. Кэкстон вспомнила этот танец, даже его движения. Клара опустила взгляд и шагнула влево в тот самый момент, когда Лора сделала шаг вправо. Она точно знала, каково это — чувствовать эту мелкую дрожь, этот страх, который чем дольше держишь в себе, тем больше он становится. И надежда, которую ты заталкиваешь все глубже, иначе она накроет тебя с головой, и которая все равно вырывается наружу.

Хорошую песню играл музыкальный автомат. Лора не могла вспомнить ни имени певца, ни названия песни, но песня была хорошая.

Ей не хватало этого ощущения: когда трепещет под ложечкой, а по затылку бегут холодные мурашки. Она так скучала по этому, что, когда Клара подняла руки, она шагнула прямо ей в объятия и закрыла глаза, когда эти руки коснулись ее лица, горячие маленькие пальчики, которые обвели гладкую линию ее подбородка. Кэкстон едва успела вздохнуть, прежде чем до ее губ дотронулись мягкие губы Клары, влажные, нежные, идеально теплые. Вот чего ей не хватало больше всего: этих первых, испытующих поцелуев. Самый первый вкус женских губ. Клара стала двигать губами, и Лора осторожно подняла руки, чтобы не касаться Клариного лица, но нежно, очень неясно, разорвать контакт.

Глаза Клары были влажными, на губах застыл вопрос.

— Ты не… — прошептала она.

— Я не одна, — ответила Лора.

Повязка на плече взмокла от пота.

— Мне нужно домой. К ней.

Клара кивнула и шагнула вправо, давая Кэкстон пройти. В то же самое время Кэкстон решила шагнуть влево. Они едва не столкнулись друг с другом, и этого было достаточно, чтобы сломать напряжение. Обе с облегчением расхохотались. Кэкстон оплатила счет, и они залезли обратно в машину департамента шерифа. По дороге до дома Кэкстон говорили мало, но легкая улыбка все это время играла на губах Клары. Когда она остановила машину перед фасадом дома, они посидели немного, слушая, как воют в загоне собаки. Обычно ее борзые вели себя тихо, но Кэкстон это не встревожило. Просто так они реагировали на присутствие незнакомых.

— Люблю собак, — призналась Клара. — Что за порода?

— Спасаю борзых, — ответила Кэкстон, словно признавалась в преступлении.

У Клары загорелись глаза.

— Может, познакомишь нас?

— Конечно… может быть, потом, — ответила Кэкстон.

Она была вся красная. Только распахнув дверь машины и почувствовав холодный воздух на щеках, она поняла, что всю дорогу сидела, залившись румянцем. Неудивительно, что Клара подсмеивалась над ней.

— В общем, спасибо, что подбросила, — сказала она. — Еще, хм, увидимся.

— Не волнуйся, — сказала ей Клара. — Я могу немного подождать, прежде чем вонзить мои клыки в твою шейку.

И, смеясь, уехала.

Кэкстон накормила собак — Диана опять забыла, даже миски для воды стояли пустыми — и пошла в дом. Разделась на кухне и рухнула в постель, зарываясь под покрывала, прежде чем замерзнуть. Тело Дианы под пуховым одеялом было острым и угловатым, но Лора скользнула рукой вдоль живота любовницы и сжала одну из грудей. Диана зашевелилась во сне и Лора принялась покусывать ее ушко.

— О, Тыквочка, не сегодня, — прошипела Диана. — От тебя кошмарно пахнет.

Учитывая раны в плече и на ладони, подумала Кэкстон, это и правда так.

Она надолго засела в душе, поигрывая спиральным медальоном, который дала ей Веста Полдер, глядя, как клубится и завивается вокруг нее пар. Она пробыла там до тех пор, пока наконец, слава богу, не начала дремать. На то, чтобы вытереться и забраться в постель, у нее ушли последние силы. И она заснула, даже не успев этого понять.

24

Утром Лора немного поиграла с собаками. На улице было холодно, но вольеры отапливались хорошо, поэтому она задержалась у них, позволив собакам прыгать вокруг, щелкая зубами у лица и волос, в манере, в какой борзые выражают свою привязанность. Они были прекрасны, а текучие линии их тел — совершенны. Уилбур, у которого было только три лапы, но поистине прекрасный палево-голубой окрас, все крутился и крутился у ее колен, словно пытался завязаться узлом, прежде чем шлепнуться ей на скрещенные ноги. Лора почесала у него за ушами и назвала хорошим мальчиком. Лола, итальянская борзая, которой уже подобрали хороший дом севернее Нью-Йорка, все прижималась носом к двери, но стоило только Лоре открыть дверь, как собака отскакивала назад, прочь от клубов морозного воздуха, щелкая зубами, и с лаем вставала на задние лапы, борясь с ветром.

Когда Диана нашла ее тут, погруженную в игры с борзыми, Кэкстон уже практически пришла в себя. Диана только усмехнулась, будто застала ее с рукой, засунутой в банку с печеньем Она протянула Кэкстон ее КПК и исчезла, не сказав ни слова.

Пришел новый е-мейл от Cy_C@lcsd.paus, то есть, сообразила она, от Клары. Лора открыла его дрожащими руками: что, если Диана уже его видела? Что, если Клара позвонила бы, а не прислала письмо и Диана ответила? Но это лишь приступ паранойи. Потому что, во-первых, она не сделала ничего предосудительного. Во-вторых, она остановила Клару прежде, чем что-то по-настоящему произошло. В третьих, в Кларином письме не было ничего компрометирующего. Это было одно из самых деловых посланий, которые ей доводилось читать, и в нем не было ничего, кроме отчета из ведомства шерифа о Битумен Холлоу. Не было даже сердечного приветствия.

По правде говоря, Лора почувствовала легкое разочарование. Заигрывание Клары было для нее проблемой, но все же… это было так приятно. Лора выкинула из головы мысли о ней и принялась изучать рапорт. Он был сух и беспристрастен, и она попыталась сохранить это ощущение, отказываясь вникать в страхи всех тех, кто погиб прошлой ночью в сонной деревеньке. Большая часть рапорта основывалась на показаниях очевидца — помощника управляющего из лавки христианской литературы, того самого, который ударил ее большущим распятием. Как только он успокоился, он продемонстрировал отличную наблюдательность. Он видел, как вампиры вышли на главную улицу городка, оба были одеты в черные плащи с воротниками, поднятыми так, чтобы прикрыть их рты. Если они пытались сойти за людей, то не стоило и беспокоиться. В Битумен Холлоу, где все знали друг друга в лицо, они выделялись, как два бугра на ровном месте. Первой, обреченной ими на смерть, стала девочка-подросток Хелена Сандерс. Один вампир поднял ее с земли, а второй оторвал рукав ее куртки и вонзил зубы в руку, как сказал выживший, «словно в кукурузный початок». С этого момента дело приняло омерзительный оборот.

Не было ни единой попытки защитить городок. Никто даже не стал отбиваться, несмотря на то что под прилавком кофейного магазина нашли заряженную охотничью винтовку, а у женщины (жертва номер четыре), которая заведовала почтовым отделением, в машине был найден пистолет и лицензия на его ношение. Полиция добралась до городка, когда было уже слишком поздно. Этому Кэкстон не удивлялась. В таком маленьком городке не было собственного полицейского управления, вместо этого жители полагались на местного шерифа.

Большую часть рапорта Лора пропустила. Общее число жертв составляло четырнадцать человек, и ей совершенно необязательно было знать, как они погибли.

Четырнадцать. Два вампира, атаковавшие Битумен Холлоу, были полны сил. Их потребность в крови могла быть легко удовлетворена — им нужно было максимум по одной жертве на каждого. Но они вырезали деревню целиком. Лора вспомнила Питера Лэрса, который намеренно переедал, чтобы набить себя кровью и потом накормить своих стариков, включая Жюстину Малверн. Новые нападавшие (рапорт именовал их «исполнитель один» и «исполнитель два», так в полиции называли тех, кто совершал действия против жертвы) наверняка обжирались для того, чтобы накормить Малверн. Но для того, чтобы восстановить ее, требовалось четыре вампира. Во всяком случае, она благополучно лежала за каменными стенами госпиталя «Арабелла».

Насколько Лоре было известно.

Холодок пробежал у нее по спине при мысли о том, что вампиры могли напасть на пустынный санаторий, и уже сейчас Малверн могла оказаться на свободе, хотя Аркли, наверное, перезвонил бы ей и рассказал об этом.

Если только они не атаковали и не убили Аркли.

Лора быстро накормила и напоила собак и вернулась в дом. Ей не хотелось в припадке паранойи хвататься за оружие, но она знала, что именно так и следует поступить. Сведений о государственной лечебнице на Домне «Арабелла» в телефонном справочнике не было, и она даже не упоминалась в базе данных полиции штата, к которой Лора имела доступ через Интернет. Пока Кэкстон переодевалась, она позвонила в Бюро тюрем, чтобы получить телефон, но там сказали, что подобный запрос должен проходить по официальным каналам. Человек на том конце провода даже не подтвердил, что такое место вообще существует.

— Послушайте, есть риск для жизни людей. Я знаю все про это место. Я была там. Это больница всего для одного пациента, Жюстины Малверн, она вампир.

— Успокойтесь, барышня, — ответил служащий. — Мы не занимаемся больницами, наше дело тюрьмы.

Лора еле сдержалась, чтобы не наорать на него. Он сказал, что передаст ее сообщение. Повесив трубку, Кэкстон ворвалась в спальню.

— Ди-и-и!.. — закричала она. — Ди! Мне нужна твоя машина.

Диана была в гостиной, она лежала на диване и смотрела телевизор. Рука, в которой она держала пульт управления, спустилась на пол и наполовину зарылась в пушистый ковер.

— Ты мне снилась прошлой ночью, — сказала она.

Кэкстон с шумом вошла.

— Ты была привязана к столбу, и римские солдаты хлестали твою обнаженную спину. Кровь струилась по твоим бедрам длинными красными потеками, похожими на шоколадный сироп. Не думаю, что сегодня тебе следовало бы ехать куда-то.

Кэкстон сжала кулак и сунула в карман. У нее не было времени на споры.

— Мне очень, очень нужна твоя машина.

— Зачем? Может, у меня сегодня будут дела.

— Серьезно? — засомневалась Лора.

Обычно Диана ездила за покупками в другой день. Большую часть недели ее машина стояла без дела на парковке.

— Слушай, это жуть как важно. Правда, иначе бы я не попросила.

Диана пожала плечами и уставилась в телевизор.

— Ну хорошо, если тебе угодно держать меня пленницей в моем же собственном доме.

Кэкстон задержала дыхание, раздумывая. Потом выдохнула медленно, снова вдохнула. Ключи Дианы висели на крюке в кухне, сразу возле кладовки, где Кэкстон хранила пистолет. Она взяла и то и другое. Воздух на улице разве что не хрустел. Она запахнула куртку на груди и прыгнула в маленькую красную «мазду» Дианы. Лора сняла шляпу и хотела положить ее на пассажирское сиденье, но там, на вечно заляпанной обивке, были разбросаны остатки ланча из «Макдоналдса», в том числе и половина гамбургера.

Узкое заднее сиденье было полно банок с краской и нераспакованных упаковок с кистями и валиками, несмотря на то что Диана ничего не рисовала уже полгода. Она посвятила себя безымянному проекту в мастерской.

Кэкстон пристроила шляпу на открытой банке с краской, которая засохла до консистенции твердого пластика, и стала надеяться на лучшее. Выезжая задом со стоянки, она подправила зеркала и через несколько минут уже направлялась к Домне «Арабелла». По дороге она погоняла радио по каналам в поисках выпуска новостей. В Ираке был очередной взрыв самодельного взрывного устройства, какой-то скандал в гольф-клубе — Кэкстон спортом не интересовалась и никогда не понимала, о чем там они говорят. Новостей о нападениях вампиров на заброшенные туберкулезные лечебницы не было, как не было и траурных горнов, возвещавших о федерале, погибшем при исполнении, однако отсутствие новостей вовсе не подбодрило Лору.

К тому времени, как она доехала, уже перевалило за полдень. Накрапывавший дождь кончился. Солнце подмигивало с мокрой листвы, усеявшей шоссе, а узкая дорога, которая вела к лечебнице, превратилась в месиво. Маленькая «мазда» едва не застряла, но у Кэкстон за плечами были годы практики вытаскивания машин из дорожных ям. Она остановилась на лужайке под безликой статуей Здоровья, или Гигиены, или кем она там была, и ощутила небольшое, совсем небольшое облегчение оттого, что ее собственная патрульная машина была припаркована на том же самом клочке травы. Прошлой ночью Аркли приехал на Домну «Арабелла». После того как он заявил, что хочет ехать один, он, должно быть, отправился к Малверн.

Тут ей стало ясно, что он, взглянув одним глазом на Битумен Холлоу, понял, что вампиры наелись до отвала и той же ночью предпримут атаку. Но почему же он уехал один, оставив ее?

Конечно же, потому, что он ей не доверяет. Ибо она повела себя как тряпка, когда получила удар лопатой. Ибо не могла смотреть, как он будет пытать немертвого. Аркли решил, что она будет ему помехой.

Офицер службы исполнения наказаний, сидевший в приемной, узнал ее, но все равно заставил зарегистрироваться. Увидев его, Лора поняла, что ее наихудшие опасения не сбылись: Малверн все еще была под замком.

— Что тут произошло прошлой ночью? — спросила она, кладя ручку на листок регистрации.

— Произошло кое-что чрезвычайное, — ответил он, выпучив глаза.

— Кое-что? Что конкретно?

Он пожал плечами.

— Я в дневную смену работаю. Чтобы тут — и ночью? Ни за какие коврижки!

Лора хотела задать ему еще кучу вопросов, но решила, что тут должны быть осведомители и получше. Она попробовала найти палату Малверн по памяти, но заблудилась, и ей пришлось вернуться. В конце концов она пошла обратно по своим следам, свернула налево, а не направо и увидела пластиковый занавес, который закрывал палату. Большая часть огромного санатория была погружена в темноту. Если бы она не побывала здесь раньше, она могла бы проплутать и несколько часов.

Лора прошла через пластиковую загородку, и там, конечно же, был Аркли, терпеливо сидевший в кресле. Он выглядел вполне прилично, хотя, кажется, с тех пор как они виделись в последний раз, не принимал душ.

Малверн нигде не было видно, но крышка ее гроба была закрыта. Кэкстон направилась прямиком к Аркли.

— Ну, как вы, нормально?

— Разумеется, патрульный. У меня был прелестный разговор со старой приятельницей.

Он постучал по крышке гроба. Ответа не последовало, но Кэкстон решила, что Малверн благополучно лежит там.

— Почему бы вам не присесть?

Кэкстон кивнула. Она огляделась, но Хазлитта не увидела. Наверное, он спал весь день.

— Я подумала… Я знаю, это звучит безумно, но мне пришла в голову вот какая идея. Прошлой ночью вампиры, вырезавшие весь Битумен Холлоу, до отвала напились крови. Я решила, что они нападут на это место, ведь они собирали кровь для нее. Но кажется, выводы у меня получились дурацкие.

— Ничего подобного, — ответил Аркли. — Они действовали именно так, как ты подумала По крайней мере, пытались.

25

Прошлой ночью, пока Лора целовалась в баре с хорошенькой девчонкой, Аркли дрался как лев. Рассказал он об этом совершенно спокойно, без упреков. И ни разу не пожалел, что ее тут не было.

Аркли только разок глянул на трупы в Битумен Холлоу, чтобы понять: беда не за горами. Он знал, сколько человек растерзано и сколько вампиров ответственно за это. Мысленно произвел расчет. Вспомнив, как Лэрс кормил своих предков, Аркли аж передернулся от отвращения; он понял, что вампиры дожидаются подходящего момента. Двое не могли удержать количество крови, необходимое для ее полного восстановления, но они, по крайней мере, могли дать ей возможность передвигаться своим ходом. Они придут сюда той же ночью — в этом Аркли был уверен. Поэтому он взял патрульную машину и немедленно двинулся к Домне «Арабелла».

— Без меня, — сказала она с обидой.

— Дашь мне закончить рассказ или спорить будем? — поинтересовался он.

Он прибыл в лечебницу к девяти. Предупредил офицеров о том, что должно произойти, а потом отправился в палату Малверн. Он нашел ее еще больше разложившейся по сравнению с тем, что было в последний раз, когда он запретил подкреплять ее кровью. Сидеть она не могла и теперь полулежала в своем гробу. Большая часть кожи слезла с ее черепа, а единственный глаз был сухим и воспаленным. Одна рука лежала у нее на груди, другая безжизненно свисала из гроба, а пальцы с отросшими когтями лежали на клавиатуре ноутбука. Аркли решил, что она просто отбросила ее туда в припадке отчаяния, но указательный палец задрожал и ударил по клавише «Ь», а потом сник, словно это легчайшее усилие полностью вымотало ее.

Появился Хазлитт, судя по поведению чем-то сильно огорченный. Он объяснил, что Малверн набирала в среднем по четыре знака в минуту. Доктор дал Аркли прочитать то, что она уже успела напечатать.

— Аркли, вы ее убиваете, — сказал федералу доктор. — Я был бы не против, если бы она умерла. Я был бы не против, если бы она жила хоть вечность. Но такая жизнь хуже смерти.

— Если ей так хочется выжить, значит, ей придется беречь силы, — сказал Аркли. — Может, вам лучше убрать от нее этот компьютер.

Вид у Хазлитта был такой, словно его ударили.

— Это ее единственная связь с внешним миром, — продолжал настаивать он.

Аркли, пожав плечами, пропустил этот аргумент мимо ушей. Он отослал доктора домой в десять вечера, хотя Хазлитт дал понять, что хотел бы остаться со своей пациенткой. Аркли заверил его, что будет оберегать ее всю ночь.

Оставшись в ней наедине, в сопровождении редких постукиваний старческим ногтем по клавиатуре, Аркли вытащил свой пистолет и положил его на кардио-монитор, вне досягаемости Малверн. Впрочем, шанса воспользоваться им ему не представилось.

Вампиры, двое оставшихся из рода Малверн, окружили его в два часа ночи. Их щеки горели румянцем, а тела излучали ощутимое тепло. Они появились бесшумно, один — через главный вход в палату, другой — из синей тени комнаты. Аркли не видел, как они вошли, но ожидал их.

Один из вампиров попытался загипнотизировать особого представителя. Другой двинулся через комнату быстро, как молния, вытянув руки, чтобы вцепиться Аркли в плечи, с широко разинутым ртом, приготовившись откусить голову. Но оба замерли на середине атаки, увидев, что Аркли держал в руке.

Прежде чем они появились, он предпринял некоторые предосторожности, воспользовавшись хирургическими инструментами, которые были в палате.

Пилой для кости и парой кусачек он удалил часть грудной клетки Малверн. Молодой, сильный вампир практически моментально исправил бы повреждение, но Малверн умирала от нехватки крови и была слишком стара, чтобы вообще почувствовать, что он делает. Примитивная хирургия обнажила сердце Малверн, холодный сгусток черных мускулов, который лег в руку, как кусок угля.

Когда двое вампиров появились перед ним, он слегка сжал сердце. От легчайшего прикосновения оно начало крошиться. И, несмотря на всю ее слабость, Малверн нашла в себе силы откинуть голову, разинув зубастый рот в беззвучном крике.

Вампиры застыли на месте. Они переглянулись, словно молча совещаясь о том, что делать дальше.

— Предлагаю вам несколько вариантов, — сказал им Аркли.

Он так и не взглянул в глаза ни одному из них, хоть и был убежден в том, что способен противиться их воле, но не захотел искушать судьбу.

— Вы можете убить меня. Любой из вас может сделать это в секунду. К несчастью, последняя судорога в моей жизни пройдет по моей руке, и я сотру это сердце в порошок. Можете стоять тут всю ночь и ждать, когда у меня устанет рука, но у вас осталось только четыре часа до того, как взойдет солнце. Далеко ли остались ваши гробы?

Они не ответили. Они стояли там, красные глаза следили за ним и ждали третьего варианта.

— Можете уйти прямо сейчас, — сказал он, пытаясь придать голосу рассудительности. — В этом случае все останутся целы.

— Почему мы должны тебе верить? — спросил один из них.

Его голос был груб и сочен от крови, переполнявшей его горло.

— Ты убил нашего брата, — сказал другой, вонзая слова в воздух. — Ты можешь убить ее, стоит только нам уйти отсюда.

— Если я убью ее, мне придется предстать перед судом как убийце. Впрочем, мне это совершенно безразлично, — пояснил он, собираясь пожать плечами, но от этого жеста его рука пошевелилась бы и выдернула сердце Малверн у нее из груди. И в тот момент, когда это произошло бы, вампирам не было бы смысла оставлять его в живых. — Но если я умру сегодня, то и ее заберу с собой.

Вампиры растворились, не сказав ни слова, исчезнув так же быстро, как и появились.

Убедившись, что их больше нет, Аркли обошел охранников в лечебнице. Они сделали, как он приказал им. У вампиров не было нужды в крови — они и так были переполнены ею, — и, когда офицеры охраны не оказали им сопротивления, те просто прошли мимо. Во всей лечебнице ни у кого и волосок с головы не упал.

Когда Аркли вернулся в палату Малверн, он обнаружил, что она напечатала на своем компьютере новую строчку:

К счастью для Аркли, ее потомки не получили этот приказ, и теперь было уже слишком поздно.

— У вас, — протянула Лора, после того как он закончил рассказ, — ни капли крови во всем теле нет. Только ледяная вода.

— Я рад, что ты так думаешь. Пока они тут стояли, я был уверен, что мне придется сжать кулак.

Он улыбнулся, но не этой своей снисходительной улыбочкой и не той, которую посылал подружке своего напарника. А нормальной, человеческой улыбкой. На его лице она казалась неуместной, но все же не такой уж отталкивающей.

— В конце концов взошло солнце. Она втянула руку, и я закрыл крышку гроба. Вот такие дела.

— Не надо было вам меня оставлять. Мы могли бы сразиться с ними вместе, — упорствовала Кэкстон.

— Не могли бы. В них было столько крови, что и базука не оставила бы на них и царапины. В этом как раз причина того, почему они едят перед боем. И обратная сторона этого есть тоже. Они несли эту кровь ей, чтобы исторгнуть все на Малверн, облить ее с ног до головы, точно так, как делал Лэрс той ночью на лодке. Теперь им придется употребить ее самим. Это сделает их сильными, но и ослабит тоже. Сегодня вечером, а может, и завтрашней ночью еда им не понадобится.

— Значит, вы не стали звать меня, потому что решили, будто я помешаю вам. Вы решили, что я разрушу ваш план.

— Я решил, — сказал он ей, — что ты ранена. Может, закончим на этом? Я не спал всю ночь.

Кэкстон вскипела, но спорить с ним сейчас передумала.

— Прекрасно. Вы со мной расстаетесь, это просто прекрасно. Я возвращаюсь домой, к своим собакам.

Аркли только головой покачал.

— Нет, специфику обязанностей мы тебе поменяем, но ты все еще в команде. Будешь координировать работу детективов, разыщешь мне некоторые имена, места проживания мальчиков милой Малверн. Тебе всегда найдется чем заняться.

— Ну, спасибо, удружили.

— Не вредничай. Мало у кого есть способности, чтобы охотиться на вампиров, патрульный. У тебя есть для этого все. И если раньше получалось неважно, это еще не повод невзлюбить себя. Эй, — он посмотрел на гроб, потом снова на Лору и приподнял брови, — хочешь взглянуть?

26

— Нет, — ответила она, но уверенности в этом не было.

Она даже не была уверена в том, отказывается ли она. Хотела ли она остаться в этом деле? Хотелось ли ей узнать еще что-то новое о вампирах? Каким гадким и отвратительным мог быть мир на самом деле?

— Это все равно что наблюдать за гусеницей, превращающейся в бабочку. Мерзко, но увлекательно, если только желудок крепкий.

Лора уже была готова сказать «нет». Она собиралась сказать «нет» и отвернуться.

— Так у нее начинается каждое утро, она трансформируется, словно личинка в куколке. Ее телу приходится меняться, чтобы восстановить ущерб, который она получила накануне.

Он поднял крышку.

— Вот что значит бессмертие.

Нет. Просто нужно сказать «нет», и он опустит крышку. Она с этим делом, с вампирами, покончила. Он хочет, чтобы она занималась бумажной работой, вот и отлично.

Но Лора шагнула к гробу. Аркли откинул крышку, и она заглянула внутрь.

Кости Малверн лежали вразброс на обивке гроба. Огромная нижняя челюсть отвалилась от верхней части черепа. Сердце, выглядевшее как сгнившая слива, лежало в грудной клетке, отдельно от всего остального. Оставшиеся ткани превратились в слизистую кашицу, заляпавшую шелковую обивку гроба, покрывая тазовые кости и часть позвоночника. Месиво это лужицами скопилось в углах гроба и заполняло одну из глазниц. Лоскуты того, что казалось обуглившейся кожей, плавали в жиже, а посреди всей этой мерзости сгрудились какие-то мелкие загнутые частички, похожие на обрезки ногтей. Запах был очень, очень силен, он практически валил с ног. Лора наклонилась немного вперед и присмотрелась к «ногтям». И тут ей удалось разглядеть маленькие крючочки и кольца, дробившие крошечные тельца.

— Личинки, — ахнула она.

Ее лицо находилось в нескольких дюймах от скопления личинок. Она отдернула голову, еле сдержав крик. Теперь, увидев их такими, какие они были, сложно было притвориться, будто это что-то другое. По коже побежали мурашки, ее так и отталкивало от гроба. Губы исказились в гримасе ужаса.

— Одно из величайших чудес эволюции, — сказал ей Аркли с видом абсолютно серьезным. — Если, конечно, ты сможешь выйти за пределы собственных предрассудков. Они поедают мертвое, оставляя без внимания живое. Их ротовые отверстия созданы так, чтобы они могли выживать на пище только определенной вязкости. Они так подчинены совместной работе по поеданию отмерших тканей, что можно сказать, будто у них общая пищеварительная система. Разве это не изумительно?

— Господи Иисусе, Аркли, — ответила она, борясь с подкатившей тошнотой, — вы своего добились. Прикройте ее, пожалуйста.

— Но ты еще столько всего не видела. Хочешь посмотреть, как она вернется к жизни до заката? Хочешь посмотреть, как восстановятся ее ткани, округлится глаз, забьется сердце?

— Просто закройте. — Она обхватила живот, но от этого стало только хуже.

Лора попыталась дышать ровнее.

— Ну и запах.

— Какой-то не такой, верно? Естественные объекты так не пахнут.

Лора услышала, как хлопнула за спиной крышка гроба. Стало немного легче.

— Личинкам-то все равно, но вот собаки как почуют его, так начинают выть, а коровы перестают давать молоко, если она пройдет мимо них. Иногда и люди его замечают. Что-то кажется в ней не так, что-то неправильно. Но конечно же, к тому времени, как они сообразят, в чем дело, она уже успеет вскрыть одну из артерий на руке и высосать всю кровь из тела.

— Вам это нравится, так ведь? — потребовала она ответа. — Вам же просто в кайф заставить девчонку почувствовать себя на ее месте.

Кэкстон отступила в дальний угол комнаты, как можно дальше от гроба.

— Вы себя от этого крутым чувствуете.

Тут он издал долгий, почти нескончаемый вздох. Лора обернулась. Радости на его лице не было. И, насколько она могла видеть, не было в нем и желания причинить ей боль. Просто усталость.

— Вы воспитывали меня, чтобы я стала вашей заменой, той, кто бы боролся с вампирами после того, как вас не станет.

Он покачал головой.

— Нет, патрульный, нет. Я никогда не рассматривал тебя в качестве кандидата на свое место. Я не стану дурить тебе голову. Я поступаю с тобой так потому, что ты была честной со мной.

Она кивнула через силу. В этом споре ей никак не выиграть. Это было все равно что спорить с отцом. Он тоже был хороший мужик, только правило гласило: в его доме прав всегда он. И когда она стала взрослеть, помнить об этом становилось все труднее.

Господи, подумала Лора, почему она в последнее время так часто вспоминает о своем отце? С тех пор как вампир, теперь уже мертвый вампир, загипнотизировал ее, она стала часто думать о нем. А Весте Полдер она рассказала о своей матери. Чтобы рассказать Диане о родителях, потребовались месяцы. Аркли же удалось вытянуть это из нее в рекордные сроки.

Хватит. Это уже чересчур. Она думала так, когда видела, как погиб первый вампир. Но теперь это и в самом деле было так.

— У меня тоже есть кое-что, что вам стоит увидеть, — сказала она, и Аркли выжидающе посмотрел на нее.

Этот спор его нисколько не волновал, ибо он знал: это расследование его и он прав.

«Ну что же, хорошо», — подумала Лора, зная, что вспылит позднее, когда его не будет рядом. Она вытащила КПК и нашла письмо Клары. Открыла две картинки, присланные вложениями, и разместила их одну возле другой.

— Вот что рассказал нам очевидец из Битумен Холлоу, — сказала она.

Аркли нагнулся ближе, чтобы рассмотреть две картинки на маленьком экране. Лора уже изучила их раньше и знала, что он увидит. Картинки были смонтированы в программе виртуального фоторобота, которая позволяла управлению шерифа создать цветные комбинированные портреты исполнителей № 1 и № 2. Как и все подобные портреты, они были неточные и выглядели квадратными и странными, скорее похожими на монстров Франкенштейна, чем на вампиров. Цвет лица и вовсе был неправильным, потому что в наборе идентификатора не было цвета для мертвенной бледности, как не было и красных глаз (какой-то темно-карий — это было лучшее, что он смог дать), и уж конечно, ничего похожего на абрис челюсти вампира и его зубов.

И все же портреты сразу задели Аркли.

— Да. Это они, — сказал он, поднимая взгляд. — Это хорошо. Это нам пригодится.

Кэкстон кивнула.

— Я тоже так думаю. Да, слушайте, еще у нас есть особая примета одного из них.

Художник-криминалист зарисовал длинные треугольные уши исполнителя № 2. Очевидец настаивал, что у исполнителя № 1 были нормальные человеческие уши, только сверху они были другого, почти черного цвета.

— У него другие уши.

— Потому что он обрезает их ежедневно, — согласился Аркли.

— Он — что?

Федерал взял КПК и поднес его к самым глазам.

— Уши — это постоянная угроза разоблачения. Некоторые вампиры, молодые, стараются прятать их, пытаясь выглядеть как можно более похожими на людей. Лэрс делал это, чтобы камуфлироваться. О других я читал, что они делают так из отвращения к себе. Они снова хотят выглядеть как люди. Они будут носить парики и контактные линзы и даже класть румяна на щеки и носы, чтобы выглядеть более похожими на нас.

— Но чтобы каждый день… этот парень отрывает себе уши каждый божий день?

Аркли пожал плечами.

— Каждую ночь. К закату, когда он просыпается, они у него отрастают снова.

Это заставило Кэкстон вспомнить о личинках в гробу.

— Наверное, некоторые из них ненавидят себя. Ненавидят себя и то, что они делают.

— Кто знает. В кино нам внушают, якобы они живут глубокой и насыщенной внутренней жизнью, вот только я не верю. Думаю, сидят они всю ночь напролет и думают о крови. О том, какая она вкусная и как им плохо, когда ее нет. И как достать новую так, чтобы тебя не обнаружили и не порешили. И о том, долго ли еще им будет не наплевать, обнаружат их или нет.

Кэкстон внезапно почувствовала холод. Обхватила себя руками.

— Как торчки, — сказала она.

В колледже она была знакома с несколькими девчонками, которые употребляли героин. До того, как они сели на наркотики, это были личности с мыслями и чувствами. Но когда они изменились, их личности полностью подчинились их потребностям.

— Как торчки, которые никак не могут завязать.

— Между ними есть разница. Торчки в конце концов умирают.

27

— Тут что-то произошло прошлой ночью, правда? Такое, что могло плохо кончиться? — спросил сержант Такер, уставившись на них через столешницу. Последний раз, когда Кэкстон его видела, он сидел, закинув ноги на стол, и смотрел телевизор. Теперь он нагнулся вперед, его глаза оглядывали коридоры, шедшие в четырех направлениях от его поста.

— Прошлой ночью здесь на дежурстве было двадцать три офицера службы исполнения наказаний, но ни от кого я не смог добиться ясного ответа. Один парень видел движущиеся тени, будто в комнате зажгли множество свечей, но они мелькнули и исчезли. Другой точно видел вампира, идущего по лужайке, бледного, с кучей зубов, лысого как колено, но у него был приказ даже не заикаться тому уроду о задержании.

— Это был мой приказ, — подтвердил Аркли.

Такер кивнул.

— А потом в два сорок ночи температура в больничном крыле упала на семь градусов. Вот у меня тут записано на компьютере. Сначала было шестьдесят два, потом стало пятьдесят пять.[14] В полтретьего снова поднялось до шестидесяти. У меня есть видеозапись чего-то бледного и размытого, движущегося по бассейну так быстро, что даже корректор изображения не помог разглядеть.

Такер прищурился.

— Если бы вас тут не было… Если бы тут были только мои люди…

— Я тут был. И все это время ситуация была под контролем.

Такер пристально изучал лицо Аркли, потом отвел взгляд и поскреб свою коротко стриженную голову.

— Да ладно. Чем еще могу вам помочь?

Кэкстон протянула ему свой КПК, и Такер уставился в изображения на экране.

— Это вампиры, которые были тут прошлой ночью, — объяснил Аркли. — Я хочу знать, похожи ли они на кого-то из людей в моем списке?

Такер застучал клавиатурой.

— Так, значит, список всех, кто работал тут за последние два года. Не могу сказать, что признаю кого-то из них, но давайте глянем.

Он развернул монитор так, чтобы всем было видно. На экране появился перечень имен, и Такер стал щелкать по всем подряд, показывая фотографии.

— Какая хитрая у вас база данных, — восхитилась Кэкстон.

Такер поджал губы и защелкал мышкой по именам.

— Она такой и должна быть. Не знаю, каким вам видится это место, но для меня это исправительное заведение. И я управляю им, как любой другой тюрьмой, — то есть веду очень строгую отчетность того, кто вошел и вышел отсюда.

— Вот, — сказал Аркли, — стой и сдай немного назад.

Такер так и сделал, и вскоре они уже смотрели на изображение некоего Эфраина Закапы Райса, электрика из Бюро тюрем, который прибыл на Домну «Арабелла» в прошлом году.

— Я помню этого парня, немного. Его прислали заменить несколько люминесцентных ламп и поставить синие лампы в больничном крыле, как хотел Хазлитт.

Мороз прошелся у Кэкстон по спине. Аркли нахмурился.

— Итак, он был достаточно близко, чтобы общаться с ней. Достаточно близко, чтобы получить по наследству проклятие.

Кэкстон хотела было задать вопрос, но тут вспомнила кое-что. Она ведь больше не причастна к этому делу. Она могла помогать Аркли в том качестве, какое он для нее сочтет подходящим, но отныне ее мысли и мнения не приветствовались. Она почувствовала странный укол разочарования, странный потому, что уж очень он был похож на то, что она чувствовала, когда ее целовала Клара. Словно она видела совершенно новое, захватывающее проявление жизни, зная при том, что ей никогда не доведется его изучить.

— Признаю, сходство есть, но это не ваш парень, — сказал Такер, возвращая ее к действительности.

— Это еще почему? — поинтересовался Аркли.

— Ну, он был только в больничном крыле, около часа. И всего лишь вкрутил несколько лампочек, а пока он это делал, я послал с ним троих офицеров службы исполнения наказаний. Если бы он попытался сделать что-то, они бы размазали его по полу — мы тут на Домне «Арабелла» не муму гоняем. И никто ни разу не был замечен разбрызгивающим кровь, слюну или что-либо мокрое.

Аркли кивнул, но было совершенно ясно, что Райса он со счетов не сбросил. Кэкстон уставилась на два изображения, одно — на ее КПК, другое — на мониторе компьютера. Между вампиром и электриком наблюдалось отдаленное сходство лба и носа. Но впрочем, было одно принципиальное различие.

— Он латинос, — сказала Кэкстон.

Фотография на компьютере изображала Райса с лицом насыщенного цвета ореховой скорлупы. Вампир, конечно, был бел, как снег.

— Другие, — протянул Аркли, — тоже делали эту ошибку. Другие, которые сейчас в гробу лежат. Когда вампир поднимается из могилы, его кожа теряет пигмент. И не имеет значения, кем он был раньше — черным, японцем или эскимосом, кончат они белыми. Ты сама видела, — сказал он Кэкстон, — что вампиры вовсе не кавказцы. Они альбиносы. Этот, — он постучал пальцем по монитору, — один из них.

Такер не стал терять время и отправил в печать досье Райса. Кэкстон сбегала к принтеру, чтобы забрать распечатки.

— Дай-ка мне его ПМЖ, — попросил Аркли, имея в виду последнее место жительства. — Мы выгнали их из охотничьего домика. Им потребуется новое место для укрытия, и, наиболее вероятно, они вернутся туда, где им комфортнее.

Лора с легкостью нашла информацию, но покачала головой.

— Многоквартирный дом в Вилланова. Им это не понравится, так ведь? Слишком много шума, слишком много шансов быть замеченными, когда они появляются и пропадают.

Аркли кивнул.

— Больше тут ничего нет. Райс годами жил в одном и том же доме, по крайней мере, с две тысячи первого года. Слушайте, давайте я позвоню, может, удастся выяснить что-нибудь.

Может быть… может быть, если ей удастся добыть какую-нибудь важную информацию, Аркли не будет считать ее такой неумехой. Она обругала себя за то, что его мнение важно для ее самооценки. Что еще более глупого она могла натворить? Спокойно. Лора вынула свой сотовый из кармана и набрала один из номеров экстренной связи, который был одновременно номером управляющего многоквартирным домом. Когда она представилась полицейским офицером, управляющий стал сама любезность. Она выяснила все необходимые детали и отключила телефон.

— Ну и? — спросил Аркли.

— Эфраин Райс был милым парнем, одиноким, ни жены, ни подружки, ни родственников, которые навещали бы его. Управляющий домом решил, что он, наверное, был нелегальным иммигрантом, но доказательств у него не было.

— Чтобы приехать сюда, ему как минимум потребовалась грин-карта,[15] — внес ясность Такер.

Кэкстон кивнула.

— Человеку, с которым я разговаривала, Райс нравится ужасно, потому что пару лет назад он бесплатно решил проблему с рубильниками в доме. От местной полиции он узнал, что Эфраин Райс погиб семь месяцев назад во время несчастного случая по месту работы. Он сказал, что хотел сходить на его похороны, но, поскольку никто не забрал тело, его передали на быстрое захоронение за счет штата на кладбище для бедных в Филадельфии. У него хранится коробка с некоторыми личными вещами Райса, говорит, ничего особенного, просто немного одежды и предметов туалета. Квартира была меблирована, и Райс, по всей видимости, ничего из обстановки не покупал.

— Скорее похоже на призрак, чем на вампира, — высказался Такер.

Кэкстон пожала плечами.

— Из того, что я услышала, он производил впечатление жутко депрессивного человека. Кажется, единственное, на что он жаловался, так это на усталость. Управляющий домом предполагает, что он пропускал по нескольку рабочих дней, особенно зимой. Судя по почте, которую он получал, он читал множество мужских журналов: «Плэйбой», «Эф Эйч Эм», «Максим», но никогда не ходил на свидания, словом, никаких проявлений социального поведения, кроме просмотра фильмов.

Аркли кивнул, будто все встало на свои места.

— Виртуальное ничтожество, о котором никто и не вспомнит, пропади он вдруг. Расскажи, как он умер.

— Несчастный случай на производстве. Он задел провод под напряжением или что-то в этом роде и умер от остановки сердца еще до того, как прибыла «скорая». Это то, что рассказал мне управляющий. — Она просмотрела распечатку, которая была у нее в руке. — Это случилось на электрической подстанции возле Кеннет-сквер.

Она еще раз глянула на бумагу.

— Давайте я еще раз позвоню.

Аркли стоял как вкопанный, пока она обзванивала офисы подстанции. Такер принялся раскладывать на компьютере «солитер», который ему пришлось закрыть, когда меньше чем через минуту она повесила телефон.

— Вам это понравится, — сказала она.

Брови Аркли взлетели наверх, к кромке волос.

— На подстанции он не работал. Он помогал ее разбирать. Подстанция была столетней давности, ее закрывали. Большинство местных зданий все еще стоят, но они законсервированы. Это означает, что окна домов забиты фанерой, а на дверях — висячие замки.

— Вампир может сорвать замок голыми руками, — сказал Аркли.

Его лицо начало расплываться в широкой улыбке.

— Вы сказали, они очень любят развалины. Не пора ли нам в дорогу? У нас осталось не так много светлого времени суток, но мы, по крайней мере, присмотримся к этому месту и, может, получим ордер на эксгумацию тела Райса.

Улыбка сползла с лица Аркли.

— Мы? — переспросил он.

Кэкстон уже собиралась ответить, но телефон зазвонил снова. Она подумала, наверное управляющий домом вспомнил еще какие-то детали, но это был не он — звонок был из штаб-квартиры полиции штата, из офиса комиссара.

— Патрульный Лора Кэкстон, — ответила она, поднося телефон к уху.

Когда помощник комиссара закончил излагать свое сообщение, она снова выключила телефон.

— Нам приказано немедленно явиться в Харрисбург, — сказала она.

— Нам? — еще раз переспросил Аркли.

— Нам, вам и мне. Комиссар требует нас к себе. Сказали, это срочно.

28

Когда они приехали, комиссар стоял в дверях — вот уж нехороший знак. Означал он одно: комиссар только и ждал, когда они окажутся в его руках. Они вошли в его кабинет и сели за стол. Воздух в комнате был горячим и застоявшимся, и Кэкстон пожалела, что нельзя расстегнуть верхнюю пуговицу форменной рубашки и ослабить галстук, этого бы ей не простили. На то и дресс-код, чтоб его соблюдать. Аркли сел, приняв свою странную позу, его срощенный позвоночник не позволял усесться более комфортно. Аркли изо всех сил старался сделать вид, будто это самое обычное совещание, возможно, попытка разработать новую стратегию. Пока Кэкстон изнемогала от жары в неприятном молчании, комиссар возился за столом, не говоря ничего, занимаясь только бумагами и пленками записей.

Когда он закончил, с края стола свесились пять цветных распечаток, сантиметров двадцать пять на сорок. Портреты патрульных, снятых, вероятно, в день, когда они окончили академию. На них были шляпы со шнурками, затянутыми под подбородком (на следующий день, как знала Кэкстон, они будут носить их, перекинув шнурки за шею). Он выглянул из-за бумаг и посмотрел поверх ее плеча так, будто там уже виднелось светлое будущее.

— Хотите знать, как их звали? — спросил комиссар, дав им достаточно времени, чтобы рассмотреть портреты. — Это Эрик Штросс. И Шэйн Геркимер. И Филипп Тойнби. И…

— Меня оскорбляют ваши намеки.

— Я еще ни на что не намекал! — взорвался комиссар.

Он наклонился в кресле вперед и вцепился в один из оленьих рогов, превращенных в подставку для ручек и карандашей.

— Эти пятеро погибли прошлой ночью. Это было подразделение «Н», все они ответили на вызов с просьбой прислать подкрепление. Их смертям нет оправдания. Они должны были знать, как вести себя в рискованных ситуациях. То есть они не знали, чего им ждать. Они не получили необходимой информации и погибли, ибо никто не сказал им, что они столкнутся с вампиром.

Кэкстон была сбита с толку. Она понимала: не ее дело высказываться сейчас, оба мужчины ждут, что она будет молчать все время допроса, но удержаться не смогла.

— Мы тоже не знали, когда вызывали их, — попыталась оправдаться она, но Аркли поднял руку вверх, прося помолчать.

Он посмотрел на собеседника с видом, что готов слушать дальше.

Комиссар издал горлом низкий рык.

— И давайте не забывать о тех двоих патрульных и местном полицейском, которые охраняли охотничий домик. Они погибли потому, что просто сидели на крыльце.

Кэкстон покачала головой. После предупреждения Аркли она не будет говорить, но она обязана была изобразить на лице непонимание.

— В тот лагерь я послал двух своих лучших следаков, — продолжал комиссар, глядя на нее так, словно хотел увидеть ее реакцию. — Это были горячие головы из Бюро расследования, отличники академии, охотники с рождения, ребята, выросшие в горах, — эти парни ходили на медведя с луками и возвращались с триумфом. Они своими руками сделали лабаз в ста ярдах от лагеря, хотели дождаться того, кто вернется на место преступления. По крайней мере, таков был у них план до тех пор, пока этот ваш Аркли не вызвал их и не сказал, что они в совершенной безопасности могут посидеть на крыльце, где любой их может увидеть. А теперь они мертвы.

Лора перевела взгляд на Аркли. Он только кивнул. Должно быть, он позвонил им по телефону, пока она сидела с Вестой Полдер. Но зачем? С чего он взял, будто крыльцо было самым безопасным местом для патрульных? Как минимум он должен был подозревать, что немертвые вернутся обратно.

— У меня и их фотографии тут есть, — сказал комиссар, швырнув на стол несколько листов. — Хотите взглянуть?

Аркли поежился в кресле и прочистил горло, прежде чем начать говорить.

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, но зато я знаю, что именно вы упустили. Вы не учитываете того, полковник, что мы боремся не с гангстерами, не с террористами и не с наркодилерами. Мы боремся с вампирами.

Комиссар перебил его.

— Думаю, я в курсе…

Аркли оборвал его.

— В средние века вампиры могли жить десятилетиями, не встречая сопротивления, питаясь по ночам людьми, чьей единственной защитой были щеколды на окнах и замки на дверях, и всегда, всегда, нужно было оказаться дома, до того как сядет солнце. Когда нужно было убить вампира, путь для этого был только один. В те времена не было ни ружей, ни, уж конечно, отбойных молотков. Охотники на вампиров собирали все способное передвигаться мужское население. И толпа шла на вампира с факелами, копьями и дрекольем, если надо. Очень многие погибали во время первой же атаки, но в конце концов остальным удавалось навалиться на вампира.

Он остановился и поднял палец вверх.

— Позволю себе уточнить: они в буквальном смысле наваливались на вампира, не давая ему убежать, прижимая его своими телами, подставляясь под его зубы, если нужно. Те, кто делал так, обычно погибали, когда вампир пытался освободиться. Довольно часто вампир все-таки освобождался, и все начиналось сначала. В конце концов наши предки брали верх, но только изрядно потеряв в численности. Мужчины — и мальчишки — в этих толпах не увиливали от своих обязанностей. Они понимали, что их ужасающие, горькие потери были единственным способом защитить их деревни и семьи.

Кипящий от злости комиссар вылез из-за стола и шагнул вперед так близко от Кэкстон, что ей пришлось сдвинуть колени, чтобы дать ему пройти.

— Я воспользуюсь этой историей, когда буду произносить речь на групповых похоронах на следующей неделе. Уверен, это утешит семьи. Это поможет им понять, почему их детей пришлось кремировать, прежде чем кто-либо успел попрощаться с ними. Это поможет им понять, почему вы считаете возможным швырять их младенцев волкам.

Аркли поднялся, словно собираясь уходить.

— Мы покончим с этим прямо здесь и прямо сейчас, — сказал ему комиссар.

Аркли был выше. Ему пришлось опустить голову, чтобы сказать:

— У вас, как бы то ни было, нет полномочий приказывать мне.

И он и в самом деле повернулся, чтобы уйти.

— Стойте, маршал, — остановил его комиссар.

Аркли замер, но головы не повернул. Линия его спины была ровной. Он выглядел вовсе не как человек со срощенным позвоночником, он выглядел как тот, кому пристало держать меч в одной руке и знамя — в другой. В жарком замкнутом пространстве офиса он казался огромным и властным. Он выглядел как человек, который мог сражаться с вампирами. Кэкстон изумилась. Сможет ли она когда-нибудь хоть приблизительно стать похожей на него, иметь такую уверенность в себе.

— У меня есть полномочия приказывать ей, — сказал комиссар.

Аркли развернулся на месте.

— Я прямо сейчас отзываю патрульного Кэкстон от этого дела. Хотите со мной померяться силами? Я предъявлю ей обвинение в использовании запрещенных боеприпасов. Ха. Вот тут-то я вас сделал.

Аркли замер в абсолютной тишине, глядя сверху вниз на комиссара. Кэкстон не понимала, что происходит. Она была ничем и никем, разве что была способна делать телефонные звонки по поручению федерала. Но эти двое вели себя так, будто она может быть предметом торга. Что известно комиссару? Он знал что-то относительно мотивов Аркли, которые до сих пор были загадкой для нее.

— Она же вам нужна позарез, так? Я это понял, когда мы с вами встречались в последний раз. Я предлагал вам бывших морпехов и парней из отдела особых расследований, но вам понадобилась лишь маленькая девчушка из дорожного патруля. — Улыбка комиссара превратилась в щель, прорезавшую блестящее красное лицо прямо посередине. — Она особенная. Она какая-то особенная и поэтому нужна вам.

Аркли ждал, пока тот закончит. Потом прокашлялся, посмотрел на Кэкстон (взгляд был непостижимым) и сел обратно.

— О чем вы на самом деле меня просите? — сказал он наконец. — Выкладывайте. Я человек занятой.

— Я хочу защитить своих патрульных, — ответил комиссар.

Его поведение неописуемо изменилось — он выиграл, и он знал это.

Он присел на край стола. Они с Аркли могли показаться двумя закадычными друзьями, выяснявшими, кто будет платить за ланч.

— Вот и все. Я хочу, чтобы вы дали мне делать мою работу. Всем, кто вовлечен в это расследование, нужны телохранители, так ведь? Еще два вампира должны быть убиты, но мы больше не можем терять сотрудников. Все должно быть сделано как по-писаному, с использованием наших наработанных приемов. Моих лучших приемов. Я не позволю больше использовать моих ребят как пушечное мясо.

У Кэкстон отвалилась челюсть.

— Очевидцы все рассказали мне о вас, Аркли. Я уже звонил вашему начальству в Вашингтон. Им было очень интересно услышать, как просто вы дали моим парням умереть, одному за другим, пока сами тянули время и скрывались в тени. Мои патрульные понятия не имели, что противостояло им, а вам плевать на это. За двадцать с лишним лет работы в силовых структурах я ни разу не слышал о таком…

— Заметано, — сказал Аркли.

— Я… вы… Постойте. Что вы хотите сказать? — Комиссар начал заикаться.

— Я хочу сказать, что согласен на ваши условия. Все остальное — вся эта чушь про использование патрульных в качестве пушечного мяса и угрозы позвонить моему начальству несущественны. Плевать мне на то, что, по-вашему, произошло за последние две ночи. Я был там, а вы — нет. Как бы то ни было, если вы намерены держать патрульную Кэкстон в качестве заложницы, я соглашаюсь на ваши требования.

Голова Кэкстон в жарком офисе пошла кругом.

— Вы это обо мне? — переспросила она.

Что-то здесь было не так.

29

Аркли поднялся снова, и на этот раз он собирался уйти. Кэкстон просто чувствовала это.

— Еще вопросы? — спросил он.

Комиссар кивнул.

— О да. Я хочу знать о каждом вашем шаге. У меня так много вопросов, что отныне вы будете чувствовать себя как секретарша.

Аркли улыбнулся своей самой страшной, собирающей все лицо в складки улыбкой. Ее он использовал, когда хотел, чтобы кто-то почувствовал себя незначительным.

— Ну, сэр, я планирую набег на логово вампиров завтра на рассвете. Это мой следующий шаг. Мне потребуется некоторая поддержка на местности, и я думаю, ваши патрульные подходят для этого как нельзя лучше. Предпринимайте любые меры безопасности, какие вам угодно, — противогазы, кевларовые бронежилеты, что хотите, но пусть они будут готовы и ждут на станции, ближайшей к Кеннет-сквер, в четыре тридцать утра завтра. Патрульному Кэкстон там быть не нужно.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и послал ей улыбку нового типа. Эта выглядела немного грустной.

— Вы, барышня, можете выспаться. Вы мне здорово помогли, выяснив место, где скрывается Райс.

У нее хватило ума кивнуть и пожать ему руку. Он ушел, не попрощавшись, — ну, она этого и ожидала. Но ей нужно было выяснить у него еще кое-что.

Комиссар дал ей увольнение на весь оставшийся день. Сначала Лора припустила на автостоянку в надежде поймать Аркли, пока тот не уехал. Ей нужно было узнать ответ на вопрос, который она не могла задать в перегретом офисе. На парковке Аркли расписывался за свою собственную патрульную машину без номерного знака, чтобы не зависеть от ее автомобиля. Он, казалось, разозлился, когда увидел ее, но, по крайней мере, не уехал, пока она стояла там и ждала его.

— У меня есть право знать, — сказала она ему. — Вы сразу же сдались у комиссара в офисе, как только он попытался забрать меня из дела. Вы такой крутой, а стали прикрывать меня.

Она попыталась добавить самоуверенности в свою речь, но все равно это выглядело так, будто она сама сомневалась в своей пригодности как человеческого существа.

— Что во мне такого важного? Почему вы не можете отпустить меня?

Сначала она поверила в то, что, по его словам, она, прочитав его рапорт, была лучше всех подготовлена к борьбе против вампиров. Позднее она подумала, что он, должно быть, растит себе преемницу. Когда он привез ее к Полдерам, она поверила, что он действительно хочет сохранить ей жизнь и на самом деле беспокоится о ее безопасности. Но потом, после ее провала в охотничьем лагере, он хотел отослать ее. Она уже ничего не понимала, ни того, почему он дорожит ею, ни того, почему он ею пренебрегает. Почему он пытался защитить ее, но ему было наплевать, когда она была ранена.

— В ту ночь, когда я взялся за это дело, — сказал он спокойно, — в ночь, когда мы встретились, немертвый шел за тобой до твоего дома.

Что это означало, она тоже не поняла.

— Я помню, — ответила Лора.

— Ты ввязалась в это дело еще до меня. Ты — часть его. Вампиры знают о тебе и чего-то от тебя хотят. Я был бы дураком, если бы выпустил тебя из виду.

Она вспомнила, что он рассказывал о Хазлитте. Если кто-то решился стать твоим врагом, дай ему то, чего он хочет. Вампиры хотели ее. Они охотились за ней, чтобы сожрать ее так или иначе. Поэтому она могла болтаться в их зубастых пастях, лишь бы Аркли смог подобраться к ним достаточно близко, чтобы дотянуться до их глоток.

— И это… все? — выдохнула она.

Сердце упало в груди. Все то время, пока она пыталась совершенствоваться, чтобы впечатлить его, было потрачено впустую.

— Это все, — сказал он.

Он открыл дверцу машины и забрался внутрь. Лора дала ему уехать.

Она была приманкой для вампиров. Вот и все, чем она была.

Она смотрела, как он уезжает. Она и понятия не имела, куда он направляется. Может, он сам хотел проверить подстанцию возле Кеннет-сквер или эксгумировать Эфраина Райса. А может, просто не хотел оставаться рядом с ней, может, боялся, что она начнет злиться.

Конечно, она была зла. И смущена. И печальна. И испугана. И лишь совсем немного спокойна.

Спокойна, ибо наконец выяснила, зачем она ему понадобилась при расследовании дела о вампирах. Теперь она знала, в чем можно поспорить с Аркли.

Она забрала свою машину и поехала по направлению к дому. Ее переутомленную голову немного успокаивал шорох шин по асфальту и звук работавшего двигателя. Она часто жмурилась и терла глаза, будто собиралась заплакать, но не плакала. Она даже не понимала, с чего бы ей вообще плакать. Из всех эмоций, боровшихся внутри ее, ни одна не была сильна настолько, чтобы потребовать такого выхода эмоций.

Ей хотелось есть, и она понимала, что будет плохо, если мысль о еде станет соревноваться с остальными мыслями. Лора притормозила у одного злачного местечка возле Ридинга, где делали хорошие сырные сэндвичи, и заказала себе «горе луковое», то есть сэндвич с луком, плавленым сыром и традиционными приправами. Она присела в маленькой кабинке со своим сэндвичем и диетической колой и принялась жевать. Это было здорово, но мысли ее были далеко, и вскоре язык перестал различать вкус. Она съела уже почти половину своего обеда, прежде чем остановилась на действительно важной мысли, той, которая вогнала ее в панику и заставила вскрикнуть.

Она зачем-то нужна вампирам. Что же в ней такого особенного? Немертвый, который в первую ночь шел до ее дома, был послан с какой-то миссией. Но с какой? Просто напугать ее? В таком случае им это удалось. Но она и мысли не допускала, что вампиры могут тратить время на то, чтобы просто нагнать на нее страху.

Она мысленно вернулась назад в поисках хоть малейшей зацепки, которая могла бы объяснить интерес вампиров. Она думала о случаях, над которыми работала прежде, но ничего не получалось. Она работала в дорожном патруле — что это могло значить для Малверн и ее выводка? Лора попыталась вспомнить автомобильные аварии, которые она видела, найти хоть какую-то связь, но ничего у нее не выходило. Она отправила нескольких человек в тюрьму за вождение в нетрезвом виде и за хранение наркотиков. Она ловила их, арестовывала, давала против них показания в суде. Нарушители были несчастными, надломленными людьми, которым пить или вкалывать себе наркотики хотелось сильнее, чем остаться на свободе. Никто из них не сопротивлялся чересчур сильно, и никто ни разу не взглянул ей в глаза, отправляясь в тюрьму. Как могли несколько пьяных бизнесменов и обдолбанных подростков иметь хоть какое-то отношение к Жюстине Малверн?

Значит, должно быть что-то личное. Но что? Она была не из тех, у кого много врагов. Впрочем, друзей у нее тоже было мало — это заставило ее вспомнить об Эфраине Райсе. Ничтожество, так назвал его Аркли. Кто-то с ненастоящей жизнью. Умри он, никто и не вспомнит. У Кэкстон была жизнь, хоть и посредственная, но, правда, в ней были белые пятна. Ее родители умерли, а у нее не было ни братьев, ни сестер. У нее было несколько друзей в отряде, но встречались они редко. Когда они пили пиво с Кларой Су, это было первое посещение бара за долгие месяцы. Клара… Клара удивится, если узнает, что она пропала, но ненадолго. Диана будет подавлена, морально убита, но переменой в ее жизни в период после-Кэкстон будет лишь то, что она вернется к своей матери-алкоголичке. Если единственный человек, который определял твою жизнь, не жил по-настоящему, то что же говорить о себе самой? У нее были собаки, которые будут очень скучать без нее, но собак Лора в расчет не брала.

Малверн искала четвертого кандидата, кого-то, кого можно добавить к ее выводку. Каждая клеточка тела Кэкстон кричала в этот миг. Она посмотрела на мешанину из сыра и лука на своей тарелке и почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу. Неужели Малверн хочет… может… превратить ее в вампира?

Она вернулась в машину и бросилась домой. Ей хотелось забраться в тепло и безопасность, хоть ненадолго. Она наверняка проспит до завтрашнего утра, решила Лора, и пусть другие, более профессиональные люди едут на подстанцию.

Она знала дорогу домой как свои пять пальцев. Она могла ехать туда, наполовину засыпая, часто так и бывало. И все же когда она подъехала к своей парковке, она внезапно почувствовала, словно никогда не видела этого места. Будто в собственном доме она была гостьей.

Противны природе, не уставал повторять Аркли. Вампиры были осквернением самой природы. Так вот, значит, каково чувствовать это? Быть окруженным жизнью, теплом и комфортом и чувствовать, что ты чужой этому миру?

Она начала парковаться, но резко остановилась, ибо что-то услышала. Удар, звук бьющегося стекла, будто разбили окно. Она расстегнула кобуру и медленно, со всеми возможными предосторожностями шагнула на траву лужайки. Спереди дома ничего не было видно, поэтому она завернула за угол, по направлению к вольеру и сараю Дианы.

Обломки разбитого оконного стекла усыпали боковой дворик, длинные треугольные куски прислонились к стене дома. Кто-то одетый в толстовку с капюшоном, кажется мальчишка-подросток, стоял возле разбитого окна, положив руки на пустую раму. Казалось, он разговаривает с кем-то в доме.

— Стоять, — рявкнула Лора.

Парень повернулся к ней. Обрывки плоти свисали с его лица. Это был немертвый. Лора, не задумываясь, разрядила пистолет, и хрупкое тело немертвого разлетелось в клочья. Куски повалились на землю. От исходившей от них вони слезились глаза. Тем не менее Лора подошла ближе, намереваясь обыскать его карманы, и тогда наконец у нее появилась возможность заглянуть в окно.

Там стояла Диана, обнаженная до пояса, и ее раскинутые руки, угрюмое лицо и голая грудь сплошь были покрыты алой кровью.

30

— Боже, о боже, Ди, что он сделал с тобой? — всхлипывала Кэкстон.

Она обтерла лицо Дианы мокрой губкой и обнаружила трехдюймовую рану, тянущуюся вдоль подбородка. Такую рану придется зашивать, если ее удастся доставить в больницу, прежде чем она умрет от потери крови. Лора выбрала из пореза наиболее крупные осколки стекла, но кровь только пошла сильнее. Она открыла комод, где они хранили ножницы и шпагат, и нашла рулон плотного маскировочного скотча. Не придумав ничего лучше, она отлепила кусок нужной длины и заклеила им порез.

Диана взвыла от боли. Плотно зажмуренные глаза распахнулись, а колени взлетели к подбородку, поскольку она лежала в кухне на полу. Руки были обернуты старой футболкой, которая уже промокла от крови. Все ее тело спереди тоже было изранено крошечными ранками и большими порезами. Кэкстон позвонила в 911, и те уже отправили неотложку, но кровь все лилась и лилась.

— Что он с тобой сделал? — снова спрашивала Кэкстон, размазывая кровь теперь по своему лицу, пытаясь вытереть слезы.

Если «скорая» не приедет быстро, она потеряет Диану так же, как потеряла свою мать. Больше она этого не вынесет.

— Что он с тобой сделал?

— Кто? — проскулила Диана.

Она была под гипнозом или же в шоке, когда Кэкстон нашла ее, но теперь уже приходила в себя, и боль накатывала на нее волнами. Лора успокаивала ее, гладила по рыжим волосам, но кровь все не останавливалась. Лора не знала, что делать, как спасти Диану. Ей самой хотелось кричать.

— Кто? — снова спросила Диана.

— Немертвый, та тварь за окном, — выдохнула Кэкстон.

— Не было там никого… — Диана запнулась, взвыв от боли. — Никого. Никого, только я одна… Кажется, я никак не могла проснуться, мне снился сон, а я не могла, не могла… — Она закричала снова, и Кэкстон схватила ее и прижала к себе.

Кэкстон плакала так сильно, что уже не видела, где есть кровь, а где ее нет.

— Мне снилось, что тебя давит этот… этот… этот тяжеленный камень, и твои внутренности вылезают наружу, и все в твоей крови. Я проснулась, но только наполовину и все видела твое тело, разодранное на куски, я все видела его, даже с закрытыми глазами.

— Шшш, — шептала Кэкстон, крепче сжимая Диану. Но потом испугалась, что если она сожмет сильнее ее раны, они снова могут открыться, и ослабила хватку.

— Я пришла сюда, — проскулила Диана, — в кухню, потому что услышала, как что-то разбилось, какое-то стекло. Я подошла к окну, а на нем трещина, сверху и вбок, а по трещине льется кровь. Я не могла видеть это, поэтому попыталась стереть кровь рукой. Но тогда крови стало еще больше, и когда я нажала на трещину, стекло разлетелось и оказалось повсюду.

Диана зарылась лицом в рубашку Кэкстон.

— Повсюду была кровь.

В спальне что-то ударилось о пол. Кэкстон подняла глаза, снова испугавшись внезапности произошедшего. Чей-то голос тихо выругался по-испански, голос был не человеческий.

В доме был еще один немертвый.

— Ди, я должна уйти на секундочку, — прошептала Лора. — Я должна кое-что сделать, все будет в порядке.

— Нет, — взмолилась Диана.

— С тобой все будет нормально. «Скорая» будет здесь через минуту. Просто делай все, что скажут врачи, а я сейчас вернусь.

— Нет, пожалуйста, пожалуйста, не бросай меня, — скулила Диана.

Но это было бесполезно. Кэкстон осторожно положила ее на спину на пол. Осмотрела скотч на щеке, увидела, что тот начал отклеиваться. Прилепила его снова. Лора вытащила пистолет и скользнула в прихожую, по направлению к спальне.

— Тыквочка, вернись! — вскрикнула Диана. — Мне больно!

Кэкстон знала, что нужно делать. Она шагнула в спальню. Немертвый, одетый в бейсболку и футболку с номером, стоял возле двери в туалет. Он опрокинул ночной столик, и радиобудильник, разбитый, лежал на паркете.

— Hostia puta,[16] — проскрипел незваный гость.

Он глянул из стороны в сторону, раскинутые руки упирались в стену. Было совершенно ясно: он прикидывал, что делать дальше. Он уже пересек всю комнату и находился недалеко от открытого окна. Он мог бы с легкостью удрать, бегай он быстрее.

Не успел он сделать и трех шагов, как Кэкстон сбила его с ног, и он упал на пол. Немертвый вскрикнул, но Лора изо всех сил придавила его копчик и низ спины, поэтому он мог только дергать руками и ногами, словно пытался уплыть.

— Что ты с ней сделал? — спросила Лора как можно более холодным тоном.

Если она потеряет самообладание, она просто расколет ему башку, и на этом все кончится. Не то чтобы она этого не хотела, но информация была ей нужнее, чем месть.

— Говори, и я тебя отпущу.

— La concha de tu hermana![17] — завопил немертвый, извиваясь под ней, пытаясь освободиться.

Лора была сильнее, и он, должно быть, понял это. Освободиться, не порвав при этом себя на куски, он не смог бы.

— Ты пришел за мной, так? Тебе нужна была я, но ты попытался убить Диану. Зачем? Зачем?

Она прыгала у него на спине снова и снова, пока немертвый не взвыл.

— Чтоб я знал, кто вы такая, дамочка! — завопил он по-английски. — Понятия не имею.

— Ты пришел сюда за мной. Говори зачем.

Немертвый затрясся как осиновый лист.

— Если я скажу хоть что-нибудь, он меня покромсает.

— Кто «он»? Вампир, Райс?

— Нет, блин, президент Буш!

Немертвый под ней закряхтел, застонал и оторвал корпус на дюйм от пола, поднимая при этом и Лору неимоверным усилием воли. Но со стоном отчаяния он опять рухнул навзничь.

— Me cago en Jesus у la Virgen[18] убей меня прямо тут, и дело с концом, а?

Кэкстон подумала об Аркли, о том, что федерал вытащил бы из него максимум информации. Она знала, что он стал бы пытать немертвого. Он сделал бы с ним именно то, чего немертвый так боялся, окажись он в руках вампира. Немертвый боялся не столько забвения, сколько боли. Тогда она сказала Аркли, что не перенесет зрелища пыток.

Все так, но вот только тогда никто не пытался убить Диану.

Лора потянулась вниз и схватила немертвого за указательный палец левой руки. На ощупь он оказался каким-то не таким, совсем не человеческим. Кожи на нем вовсе не было, и очень мало мышц — все равно что взяться за сырое свиное ребрышко. Лора вывернула его изо всех сил, и палец оторвался от руки немертвого.

— Cono![19] — Немертвый издал вопль, исполненный чистой, ужасающей, совершенной боли.

Оторванный палец извивался у нее в ладони, словно сороконожка. Лора отшвырнула его прочь. Потом потянулась и схватилась за средний палец той же руки. Она дала немертвому секунду на то, чтобы прикинуть, что произойдет дальше, а потом, не сказав ни слова, оторвала и этот.

Когда он наконец заговорил, на левой руке остался только большой палец.

— Он велел нам прийти сюда и схватить того, кого я найду тут, вот и все, леди, прошу, хватит.

— Кто велел? Эфраин Райс?

— Да, он! Он велел схватить вас, вашу подружку-tortillera,[20] ваших собак, кого угодно, кто будет тут. Он даже сказал как, через hechizo.

Лора схватила его за большой палец и поинтересовалась, что это за hechizo такое.

— Это заклинание, волшебное заклинание! Эй, леди, я рассказал вам все, что вы хотели, будьте милосердны, а?

— Ты ее загипнотизировал? Ты загипнотизировал Диану, да?

Немертвый затрясся снова, но с каждой минутой он становился все слабее. Крови в нем не было, но боль, казалось, отнимает у него последние силы.

— Да, но оно работает только тогда, когда спишь и видишь сны.

— Почему к нам? Почему он послал вас в этот дом?

— Он нам этого не сказал. Он не посвящает нас в свои грандиозные планы. Он просто сказал «vamos»,[21] и я пошел. Хватит, леди, хватит. Я сказал все, что знал.

За стенами дома взвыла сирена. Кэкстон услышала, как захлопали двери и в дом вбежали люди.

— Хорошо, — сказала она.

Потом взяла пистолет и треснула им немертвого по затылку. Он тотчас же прекратил извиваться. Медленно, преодолевая сопротивление одежды, слипшейся там, где в складках засохла кровь, она поднялась с пола и убрала пистолет в кобуру. Потом дошла до кухни и впустила врача. Диана лежала на полу, свернувшись в клубок, горько плача. Ее кровь была повсюду.

31

Носилки пронеслись мимо лица Кэкстон менее чем в десяти сантиметрах. Их на большой скорости втолкнули по главному пандусу входа в отделение скорой помощи, но Лоре казалось, будто они проплывали мимо сами собой, долго-долго, сквозь бесконечное пространство. Тело на носилках было всего лишь грудой окровавленного тряпья. Лора даже не видела лица. Но затем тело протянуло к ней руку. Кожа была обожжена и местами отвалилась. Густая свернувшаяся кровь запеклась между пальцами. Лора даже не могла сказать, мужская это или женская рука.

И все-таки она потянулась и дотронулась до нее. Пальцы обвились вокруг ее руки, но потом рука отдернулась, носилки взлетели вверх по пандусу. Кто-то крикнул, чтобы готовили плазму, и Лора зажмурилась и попыталась собраться с мыслями.

Она сидела в приемном покое уже несколько часов в полном бездействии — только бесконечная череда обезображенных тел проносилась мимо. Сидеть в приемной вообще-то не полагалось — тут был зал ожидания для таких, как она, где были телевизоры и куча женских журналов, — но должность копа имеет свои преимущества. Большинство из медперсонала «скорой» и медсестер даже не удостаивали ее взглядом; они решали, что она, наверное, охраняет вход. На деле же это позволяло ей на пару сотен футов быть ближе к Диане. В операционную и послеоперационную палату ее не пустили бы. Приемный покой был самой ближней точкой, куда она могла добраться.

Та рука. Она, казалось, была чем-то из ее снов, но Лора знала, что она настоящая. Она прикоснулась к ней. Лора опустила глаза и увидела кровь на своих пальцах. Ее рука пахла чем-то вроде бензина и прочей дряни, запах, который она слишком хорошо знала. Запах по-настоящему серьезной автокатастрофы. Рука была настоящей, теплой и живой.

Не как у немертвого, которого она пытала и прикончила на полу своей спальни. Не как у вампиров, которые явились, чтобы разрушить ее жизнь.

Кэкстон вздохнула и, скрестив руки, принялась ждать. Она попыталась читать журнал, но мысли шли вразброд. Образы и слова беспрепятственно влетали в ее голову.

Даже не мысли о расследовании, даже не воспоминания о Диане, просто странные крошечные обрывки мыслей. Она подумала, не скиснет ли молоко на кухонном столе. На кухне, должно быть, так же холодно, как на улице, поскольку окно разбито. Кто угодно мог легко забраться в ту дыру, которая была когда-то окном, — нужно позвонить кому-нибудь, пусть проверят дом, по крайней мере, может, забьют дыру фанерой. Если так, то можно попросить их войти внутрь и убрать молоко в холодильник.

Она никак не могла остановить поток мыслей. Но ничего не получалось. Только сон мог вернуть мозги на место, но до сна было еще далеко. Эти банальные, бесконечно ничтожные мысли преследовали свою цель, такую же мучительную, как они сами. Они не давали ей думать о важном, действительно важном. О том, что ее пугало.

О том, что вампиры хотели ее смерти. Так хотели, что прислали своих слуг убить всех в ее доме. Всех. Немертвые перебили бы всех собак, наверное, просто для порядка.

О том, что Аркли отвернулся от нее. Она даже не могла рассчитывать на его помощь в защите от тех темных тварей, которые жаждали отнять ее жизнь. Он с ней покончил, у него были свои планы на нее, но ей не было предназначено стать активной участницей его расследования. Она думала: есть ли разница между теми людьми, которых гипнозом притягивают к разбитому окну… и теми, у кого химия мозга отказывает в один прекрасный день и они вешаются у себя в спальне? У ее матери была хорошая работа и куча денег. У нее была совершенно идеальная дочь, ради которой можно было бы жить, хороший дом, партнеры по бриджу, церковная община, званые обеды. Праздники. Семья. Каникулы. Отдых. Ее самоубийство стало совершеннейшей загадкой для всех, кто знал ее. Это на самом деле была ошибка, это просто должно было быть ошибкой.

У Дианы в жизни не было ничего, за что можно было бы цепляться. Работы не было, семья отвергла ее за то, кем она была. Ее партнерша старалась заботиться о ней, но просто у нее не было времени быть рядом с ней. Нет будущего. Искусство, которое никто не понимал.

Будь это суицидом, нашла бы ты извинения? Если бы ты была к нему причастна?

— Офицер, — сказал кто-то поблизости.

Он показался ей привидением, таким же, какое позвало ее в амбаре Ури Полдера. Идущий из ниоткуда бесплотный голос.

— Офицер, — снова позвал этот голос.

Кэкстон нахмурилась и повернула голову. Там стояла сиделка в запачканном кровью зеленом халате, женщина средних лет с седыми волосами, забранными в пучок на макушке. На ней были плотные перчатки вроде тех, в каких обычно моют посуду.

— Офицер, она пришла в себя, — сказала сиделка.

Кэкстон последовала за ней по коридорам, сворачивая снова и снова, поднималась по лестницам. Если ей придется возвращаться самой, она может и заблудиться. Они вошли в палату улучшенного обслуживания, с двумя кроватями. На одной лежала болезненно тучная женщина, ее ноги и бедра были в гипсе. На грудь была наброшена хирургическая накидка. На другой лежало что-то сшитое из разрозненных кусков.

Иисусе, поняла вдруг Лора, это же Диана.

— Ты выглядишь как чудовище Франкенштейна.

Диана попыталась улыбнуться, но швы на подбородке не дали широко раскрыть рот.

— Ты бросила меня… Тыквочка.

Кэкстон сняла шляпу и нагнулась, чтобы поцеловать Диану в распухшие губы. Тучная женщина на соседней койке брезгливо фыркнула, но Кэкстон давно уже научилась игнорировать этот звук. Она выпрямилась, чтобы лучше рассмотреть Диану. Со второго взгляда картина не улучшилась. Поблескивавшие скобы скрепляли одну сторону лица Дианы. Острые концы швов, черные и грубые, как конский волос, вылезали из тканей у нее на груди и плечах, а руки были обернуты белыми бинтами, но вид был такой, словно она надела кровавого цвета митенки.

— Ты бросила меня совершенно одну, — сказала Диана.

— Не разговаривай, Ди. Просто отдыхай. — Кэкстон потянулась и нежно дотронулась до скоб сбоку ее лица.

Они были настоящие, твердые, а лицо под ними было красным и воспаленным.

В палату вошел доктор. Кэкстон даже не взглянула на него. Она не отрывала взгляда от глаз Дианы и никак не могла уйти.

— Я хотел привести к ней кого-нибудь поговорить. Я знаю, вам это, скорее всего, не понравится, но не уверен, что у вас есть право меня останавливать. Короче… вы состоите в браке?

Нет, они не были в браке. Они этим не интересовались, поскольку никогда не афишировали себя перед законом. Но это не имело значения.

— Я не возражаю, — ответила Кэкстон.

Она потянулась к рукам Дианы, но они были так жестоко повреждены, что прикасаться к ним ей не захотелось. Вместо этого она взялась за поручень спинки кровати. Диана запротестовала, но Кэкстон только тихонечко повела подбородком влево-вправо и шепнула:

— Тссс… Это только для разговора.

— Ей здорово повезло, учитывая все обстоятельства. Она легко могла погибнуть. Она потеряла много крови, а некоторые осколки стекла вошли очень глубоко. Мы подождем и посмотрим, не повреждены ли нервы у нее на руках. Порез на липе, скорее всего, потребует пластической операции, но даже тогда шрам останется.

Кэкстон держалась за поручень, ей казалось, если она его выпустит, ее унесет в какое-то темное море. Все не важно, говорила она себе. Диана жива. По крайней мере, будет жить до тех пор, пока кто-то снова не попытается убить ее. Может быть, в следующий раз Райс лично придет за ней.

— Я собираюсь вызвать охрану, чтобы наблюдать за этой палатой, доктор. Была совершена попытка убийства.

Слова, прозвучавшие из ее уст, показались смешными, словно она что-то сочиняла. Но это было на самом деле так, попыталась убедить себя Лора, это было на самом деле.

— Я останусь с ней до тех пор, пока не явится моя первая смена.

— Очень хорошо. — Доктор отошел, чтобы осмотреть тучную пациентку на соседней кровати. — Сейчас почти два часа, но я позвоню на пост и скажу, чтобы вам тут помогли устроиться.

— Два часа? — изумилась Кэкстон.

Она взглянула на часы и увидела, что он был прав.

— Черт. Ди, солнышко, — сказала она, — мне нужно идти.

— Пашему? — спросила Диана.

— Мне нужно попасть в одно место.

Это было то, что она решила за долгие часы ожидания в приемном покое. Это был ее следующий шаг.

32

Кэкстон все не могла взять в толк, как застегнуть бронежилет на поясе. Один из парней районной оперативной группы помог ей, плотно стянув его сзади и защелкнув пряжку. Он также помог ей надеть наколенники, защиту для подбородка и наплечники. Со шлемом она справилась самостоятельно.

— Ларри Рейнольдс, — представился ей парень и протянул одетую в перчатку руку.

Она пожала ее и назвала себя.

— Простите, что я со всеми этими штуковинами на вы. Я впервые надеваю снаряжение для уличных боев. — Она смущенно поежилась и потом призналась: — Вообще-то я дорожный патрульный.

— Ты была на том вампирском убийстве пару недель назад, да? Нам так сказали.

У Рейнольдса под глазами лежала черная краска, поэтому понять их выражение было трудно. Лора не могла определить, раздражен ли он оттого, что ему дали такую неопытную соплячку, как она, и тщательно это скрывал, или же он и в самом деле пытался быть дружелюбным.

— Не отставай от нас, держи голову ниже, и все будет нормально.

Тут пришел другой сотрудник РОГа и шлепнул Рейнольдса по верху его шлема.

— Держать голову ниже — это девяносто процентов работы Лари.

Рейнольдс притворно дал пинка по почкам этому новому парню, и они сорвались с места, хохоча и пританцовывая друг возле друга, ни дать ни взять борзые Кэкстон.

— Я — Де Форрест, я буду твоей стюардессой сегодня утром, — сказал ей новый парень.

Он взял захватом шею и плечо Рейнольдса.

— Надеюсь, вам понравится путешествие авиалиниями «Мясорубка».

Кэкстон понятия не имела, о чем он говорит, но на всякий случай улыбнулась. Чтобы оказаться приписанной к этому наряду, пришлось немало просить, и ей бы не хотелось, чтобы парней из РОГа раздражало ее присутствие. Когда пришла женщина в снаряжении для уличного боя и предложила ей кофе из термоса, она приняла его со всем возможным изяществом.

По правде говоря, кофеин был нужен ей так же, как и участие в этой операции. Она не спала ни минуты с прошлого дня, когда встала и поняла, зачем вампиры опустошили Битумен Холлоу. Руки у нее дрожали, и если она смотрела на что-то слишком близко или слишком долго, то очертания становились неясными и расплывчатыми.

— Они, конечно, инфантильны, знаю, но парни хорошие, — заметила женщина с кофе. — Де Форрест был пожарным, прежде чем перешел на эту работу. Там ему было скучно, говорит. Я предположила, что он просто хотел побаловаться с оружием, как большинство тех, кто оказывается в РОГе. Но он никогда — ни разу — не разряжал оружия, с тех пор как работает с нами, даже когда преступники стреляют в него. Рейнольдс ему в прошлом году плечо выбил, когда вытаскивали пятилетнего ребенка из-под трейлера, опрокинутого торнадо.

— Ну ничего себе, — ахнула Кэкстон.

— Я — Сьюзи Йесурога. Капитан Сьюзи, — сказала женщина и пожала руку Кэкстон.

— Лора Кэкстон. Патрульный.

Капитан Сьюзи улыбнулась.

— Я отлично знаю, кто вы такая. Нас всех проинформировали о случае с вампиром, которого вы с таким трудом одолели на триста двадцать втором шоссе. Комиссар заставил нас ознакомиться с деталями. Сегодняшняя вылазка будет чуть менее опасна, учитывая хорошие дневные условия и особые предосторожности, которые мы предпринимаем. Но я все равно рада, что вы идете с нами. Хотите начать?

Все четверо закончили надевать обмундирование, проверили снаряжение и оружие. Им выдавали карабины М4 — штурмовые винтовки военного образца с подствольным дробовиком. Кэкстон также взяла с собой свою «беретту», заряженную разрывными пулями. У остальных тоже было личное оружие: боевые ножи, револьверы, слезоточивый газ и дымовые гранаты. Судя по снаряжению, которое использовалось для операции, назначение у РОГа было самое узкое. Все вместе они вышли из раздевалки харрисбургской штаб-квартиры и спустились на парковку, отгороженную рядом деревьев. Темнота, тронутая глубокой, густой синевой приближающегося рассвета, легла на парковку шерстяным одеялом. Там их ждал Аркли, никакого бронежилета на нем не было, только его пальто. Оно было расстегнуто, и Лора увидела, что никакого оружия, кроме «глока» с тринадцатью пулями, у него тоже не было.

— Капитан, — сказал Аркли, когда они поприветствовали его. — Я еще раз выражаю свое желание оставить здесь вот это средство передвижения.

Он указал подбородком на огромный белый фургон, который занимал на парковке два места. Он был создан на базе многоцелевого автомобиля повышенной проходимости — «хаммера-М998», но был увешан оружием так, словно на нем предполагалось ездить по Тикриту,[22] а не по Скрэнтону.[23] Тяжелые металлические пластины были вмонтированы в двери, капот, крышу, а все окна были почти полностью загорожены, если не считать небольших щелей. Даже шины фургона были укреплены тяжелыми цепями. На крыше было приделано то, что можно было принять за самодельную картофельную пушку.[24]

— Должна признаться, он слишком шумит на большой скорости, — сказала Аркли капитан Сьюзи. — Вы боитесь, что мы разбудим вампиров?

Верхняя губа Аркли с отвращением изогнулась.

— Нет. Вампиры днем не спят. Они в буквальном смысле слова умирают каждое утро. Меня беспокоят немертвые.

Капитан Сьюзи только плечами пожала.

— Комиссар отдал мне свои приказания. Можете поговорить с ним, если хотите изменить план, но он до девяти даже в офис не приходит. А я уже отправляюсь в дорогу.

Аркли сузил глаза, но кивнул и с гордым видом отошел к своей патрульной машине без номеров, которая в сравнении с фургоном выглядела крошечной.

Один за другим роговцы забрались в бронированный фургон. Внутри было напихано столько оборудования, что четверым участникам команды с их облачением еле-еле хватило места. Рейнольдс сел за руль, а Де Форрестер взялся за оружие в буквальном смысле, потому что ехал он с дробовиком в руках. Капитан Сьюзи сидела с Кэкстон на заднем сиденье.

Из главного здания вышел человек в расстегнутой форменной рубашке и с небритым лицом. Кэкстон узнала коменданта стрельбища из отдела тестирования наименее смертоносного оружия, того самого, который снабдил ее патронами с крестообразной насечкой. Он откинул капот бронированного автомобиля и с минуту занимался двигателем.

— Старик никак не может оставить свою малышку без присмотра, — хихикнул Де Форрест, поворачиваясь в кресле, чтобы взглянуть на Лору, при этом шлем его уперся в подголовник кресла и съехал на один глаз. — Это он построил «Мясорубку», с самого первого штриха на бумаге.

— Я так понимаю, мы сидим в этой самой «Мясорубке»? — уточнила Кэкстон.

Рейнольдс фыркнул.

— Ага. Ну не для охоты же на вампиров она создавалась. Старик разработал ее для контроля над толпой, понимаешь, на демонстрациях, акциях протеста, восстаниях и прочем. А еще мы иногда зовем ее «Слабительным».

Кэкстон попыталась вникнуть в смысл сказанного, но усталый мозг никак не мог уловить его.

— Это еще почему? — спросила она наконец.

— Потому что, — объяснил Де Форрест, едва сдерживая смех, — когда едешь в ней на хиппи, то от них ничего, кроме какашек, не остается.

— Вот ведь грубияны! — возмутилась капитан Сьюзи, когда Де Форрест и Рейнольдс заржали, глядя друг на друга.

Она повернулась в Кэкстон.

— Я просто уверена, мне придется делать это еще раз сто на дню, но сейчас я в первый раз приношу официальные извинения за моих подчиненных. Рейнольдс, ты забыл, как пользоваться переключателем скоростей, или мы ждем, пока вампир сдохнет от старости? А ну, поживее!

— Слушаюсь, мэм! — рявкнул Рейнольдс, и бронированный автомобиль взревел со звуком падающих с горы булыжников.

Комендант стрельбища махнул им рукой и принялся застегивать рубашку.

Они двинулись по шоссе вслед за машиной Аркли, пустившись в долгую дорогу к Кеннет-сквер, которая тянулась вдоль границы Делавера. Бронированный автомобиль скрипел, из-за рева мотора невозможно было разговаривать, и в кабине ее бы не расслышали, но Кэкстон это не расстраивало. Она едва ли могла сложить в уме осмысленное предложение, не говоря уже о том, чтобы произнести его.

Чтобы заглянуть в смотровую щель окна, Лоре пришлось бы нагнуться прямо напротив двери, что означало подвергнуть свои кости непрерывной качке и тряске, ибо тяжелый фургон швыряло из стороны в сторону на малейших неровностях дороги. Впрочем, это бы она пережила. Она смотрела, как проносятся мимо пригородные луга, посеребренные морозом и темные от палой листвы. Когда они отъехали далеко от города, глаз Лоры отдыхал на правильной геометрии фермерских полей или на колышащихся, трепещущих ветках деревьев, низко склонившихся над дорогой.

Каждый раз, закрывая глаза, она видела череп и чувствовала извивающиеся кости пальцев, корчившиеся у нее на ладони. Она видела окровавленную Диану. Вспоминала, каково это, быть загипнотизированной вампиром, чувствовать, будто тебя затягивает смерть, словно воздух превратился в стекло, а ты застыла внутри его. Она потянулась и дотронулась рукой до амулета Весты Полдер через толстую синтетику и кевларовые листы бронежилета.

Когда солнце, похожее на осколок стекла лимонного цвета, начало выбираться из-за гор, ей стало немного лучше. Она поднимала оружие против твари, которая пыталась убить ее и которая едва не убила Дину. Аркли, когда услышал, что она просит разрешить ей участвовать в его рейде, высказался категорически против. И хотя он ни разу не озвучил ей свой запрет, ему казалось, что он выразился достаточно ясно. Он не хотел, чтобы она была втянута в это. Он не верил, что она справится.

Она рассказала ему, как пытала немертвого, как отрывала этому ублюдку пальцы, и Аркли в конце концов дал свое согласие. Он так и не сказал, что все в порядке, но прекратил так яростно настаивать, чтобы она осталась в стороне. Что она хотела, то и получила.

33

У Ланкастера им пришлось остановиться для заправки. Когда прыгающий, раскачивающийся фургон наконец замер, наступившая тишина и спокойствие повергли Кэкстон в шок. Она вылезла из «Мясорубки», чтобы размять ноги, и прислонилась к борту автомобиля вместе с капитаном Сьюзи, пока Де Форрест заливал бензин. Ему пришлось открутить с борта бронированный лист, чтобы добраться до топливного бака. На заправочной станции продавец смотрел на них печальным взглядом, словно каждое утро только и видел, что дорожных патрульных в полной боевой амуниции. В конце концов Кэкстон поняла, что он спит с открытыми глазами, сидя в своем кресле. Наверное, они были первыми посетителями в это утро.

Внезапно Де Форрест застыл, как раз в тот момент, когда Кэкстон подумывала, не разбудить ли продавца и не купить ли чего-нибудь перекусить. РОГовец закрыл кран и отошел от автомата. Он посмотрел на капитана Сьюзи и без слов указал на ряд деревьев за автострадой.

— Вон там, — сказал он.

— Вы тоже это заметили, Кэкстон? — спросила капитан Сьюзи.

Ледяные иглы страха пронзили ее сердце.

— Заметила… что? — уточнила она.

Лора всмотрелась в голые деревья, ища рваные лица немертвых, поразительно белую кожу вампиров или просто любое движение. Потом она заметила темные пятна, мечущиеся среди деревьев и планирующие на ветки, словно тени.

Улыбка чуть тронула ее губы, и она повернулась, качая головой. Сотрудники РОГа позади нее уже упали на одно колено, приняв позу для стрельбы, подняв и вскинув на плечо винтовки. Все были ужасно серьезны. Они были напуганы до смерти и все смотрели на нее.

— Это просто летучие мыши, — сказала Лора. — Они ночные животные, а солнце уже всходит. Они летят домой.

Она пожала плечами.

— Летучие мыши.

Капитан Сьюзи нахмурилась, опустила ствол, но боевую позицию не сменила.

— Так значит, опасности нет?

— Нет, — ответила Кэкстон. — У них с вампирами нет ничего общего. Это просто миф.

И вдруг она с изумлением поняла, что роговцы вовсе не досадуют на ее присутствие, они рады, что она едет с ними, ведь для них она была опытным охотником за вампирами.

И понадеялась, что успех миссии не будет зависеть от ее оценок.

К Кеннет-сквер они прибыли в то время, когда белые линии на дорожном покрытии засветились и будто бы поплыли на черном асфальте в рассветных лучах. Но вероятно, это мерещилось Кэкстон от недостатка сна.

Солнце взбиралось ввысь, а они двигались по маленькому городку, который, судя по карте, был в буквальном смысле квадратным.

— Чем это пахнет? — спросил Рейнольдс.

Кэкстон тоже заметила этот густой, землистый запах, который совершенно неожиданно превратился в абсолютно омерзительный.

— Это грибная столица мира, — пояснила им капитан Сьюзи. — Вы что, не знали? А пахнет той субстанцией, на которой выращивают грибы.

Де Форрет принюхался.

— Дерьмом, что ли?

Капитан Сьюзи пожала плечами.

— Скажем так, навозом. Они складывают его в такие длинные сараи и держат там, пока он не перепреет. Эта часть штата пахнет так большую часть года. Мне пришлось жить тут поблизости. Придется привыкать.

— Придется привыкнуть к запаху преющего дерьма? — уточнил Рейнольдс, словно прикидывая масштабы проекта.

— Привыкнешь, и даже замечать не будешь, — сказала капитан Сьюзи. — Через пару дней привыкаешь ко всему.

«А к пыткам? — подумала Кэкстон. — К пыткам привыкаешь, когда добываешь информацию из своих врагов?»

Она боялась ответа.

Они миновали скопление железнодорожных путей, через которые «Мясорубка» неуклюже перевалилась, и оказались на месте — на подстанции. В убежище Эфраина Райса, если им повезло. Или не повезло.

Кэкстон проверила оружие, механизм, вытащила обойму и загнала обратно. Роговцы последовали ее примеру. Аркли притормозил у забора подстанции и вылез наружу.

— Что он делает? — изумилась капитан Сьюзи.

Федерал ответил сам. Сунув в ухо наушник, он коснулся крошечного микрофона, и рация в автомобиле крякнула. Де Форрест нажал несколько кнопок.

— Еще раз повторите, — велел он.

— Я говорю, что иду туда пешком, — ответил им Аркли. — Вы можете делать что хотите, но это место никак не подходит для военного парада.

— Это он так над вашим фургоном издевается, — заметила Кэкстон капитану Сьюзи.

Женщина нахмурилась.

— Да пусть он хоть над моим шнобелем издевается, но я наружу не полезу, на прогулку меня не тянет, — сказала она без тени улыбки.

Подстанция занимала около двух акров[25] земли и была окружена по периметру где кирпичной стеной, где сеткой-рабицей. В РОГе уцелели планы этого места. Годом раньше подстанция была списана местным поставщиком коммунальных услуг (новая подстанция — больше, лучше и безопаснее — уже была построена и введена в эксплуатацию), и бригады рабочих все еще разбирали ее. Это был не просто демонтаж — тут, внутри огромных трансформаторов, находились различные вредные химические вещества и соединения, заполнявшие основную часть оборудования подстанции, от элегаза[26] до жидких ПХД.[27] Трансформаторы разбирали по кусочкам только профессионалы — инженеры-электрики, — в частности, такие как Эфраин Райс — до того как он погиб.

У владельцев подстанции Аркли получил разрешение на обыск территории. Они отдали ему ключ от навесного замка на воротах. Федерал думал, что Райс сменил замок, но ключ подошел. Аркли толкнул тяжелые ворота и вошел внутрь.

Рейнольдс завел мотор «Мясорубки», и та поползла вперед, оставаясь все время футах в двадцати пяти от Аркли. Федерал энергично двинулся вперед, словно знал, что искать. Они миновали узкий проход, по сторонам которого высились столбы линии электропередач, снабженные блоками изоляторов, придававшими им вид шпилей футуристических церквей. Дальше находились сами трансформаторы, глухие, прочные металлические будки, стоявшие идеальными рядами.

— Я думал, мы на вампиров охотимся, а не на чудовище Франкенштейна, — пошутил Де Форрест.

Никто не отреагировал.

— И зачем только нужно все это хозяйство?

— Оно понижает напряжение электричества, идущего с электростанции, — объяснила Кэкстон, — до уровня, безопасного для жилого дома.

Она прижалась лицом к бойнице в окне и попыталась разглядеть, что открылось взгляду Аркли.

Ничто не нарушало покой подстанции, кроме редких опавших желтых листьев, которые трепетали на ветру и кружились, гоняясь друг за другом.

Впереди, в конце ряда высилась будка со старым распределительным щитом. В ней когда-то находились самые настоящие рубильники, а может, даже и пробки — если устройство было достаточно древним. Это было одноэтажное здание из темно-коричневых кирпичей со сводчатыми окнами, которые почти не пропускали свет ни внутрь, ни наружу.

Наверное, это то самое место. Дальше был забор из рабицы. За ним открывалось бесконечное поле с торчавшими на нем сухими желтыми стеблями кукурузы восьми футов в вышину. Если Райс и скрывался на подстанции, то он должен быть в распределительной будке.

Аркли подошел к двери и толкнул ее. Что бы там ни было в этой будке, но ни один луч солнца не проникал внутрь. Аркли вытащил пистолет из кобуры и вынул из кармана пальто электрический фонарик.

— Я пошел внутрь, кто хочет — присоединяйтесь, — сказал в рации голос Аркли.

— Мы так не договаривались, — ответила по своему передатчику капитан Сьюзи. — Комиссар не этого хотел. Это же опасно.

— Солнце-то встало и мы в безопасности? Правда? Мы же теперь в безопасности? — неуверенно заметил Рейнольдс. — Встало же солнце. Вампиры ведь днем не вылезают?..

— Правда, правда, — ответила ему Кэкстон.

— А мне плевать, — заявила капитан Сьюзи, она посмотрела вперед, на Аркли, будто могла поймать его взгляд, сидя на заднем сиденье бронированного фургона.

Федерал шагнул в темноту. Никто из роговцев не шелохнулся.

— Маршал! — позвала капитан Сьюзи. — Маршал! Маршал, выходите! Доложите, что вы видите, доложите хоть что-то! Да говорите же!

— Особый представитель, — поправил ее голос Аркли.

Он оставался вне поля зрения.

— Тут и докладывать-то пока нечего. Обнаружено огромное количество паутины и ржавое оборудование. Стойте, я только что нашел дверцу люка. Я пошел вниз.

Кэкстон рванула дверцу машины и выскочила наружу, не вполне отдавая себе отчет в том, что делает. Капитан Сьюзи попыталась схватить ее, но Лора выскользнула у нее из рук. Она двинулась к распределительной будке, а из рации у нее в воротнике доносились вопли-приказы.

Лора уже практически дошла до строения, когда краешком глаза уловила какое-то движение. Она повернулась, вскинув винтовку для выстрела, и снова увидела шевеление. По ту сторону забора определенно что-то двигалось. Лора глянула по сторонам и тут заметила, что кто-то прорезал в сетчатом ограждении дыру, достаточно большую, чтобы туда пролез взрослый мужчина. Она подбежала и вцепилась в сетку.

— Аркли, — позвала она. — Я нашла черный ход к подстанции. Тут кто-то есть.

— Кэкстон, — ответил он. — Возвращайся в этот гребаный фургон! Я ведь уже сказал тебе…

Дальше она слушать не стала. По кукурузному полю явно кто-то двигался. Это был человек… или даже несколько человек… или несколько немертвых. Она нырнула в дыру в заборе и тут же услышала шуршание, множественный скользящий звук, будто несколько тел проталкивалось сквозь сухие стебли. Она повернулась в том направлении, приникнув глазом к прицелу винтовки, и тут заметила их — шестерых или семерых немертвых, одетых в толстовки с капюшонами. Они что-то тащили по полю, что-то большое, сделанное из темного дерева с бронзовыми деталями.

Это был гроб.

34

Лора вскинула винтовку к плечу и быстро выстрелила три раза, но промахнулась. Впрочем, она и не рассчитывала на успех. Немертвые на месте не стояли, кроме того, их скрывала дюжина рядов кукурузы. Учитывая мощность оружия, которое она держала в руках, можно было бы выкосить половину поля, но выучка этого не позволяла. Винтовочная пуля могла пройти полмили, прежде чем упасть на землю. Не имея гарантий того, что в полумиле отсюда нет невинных прохожих, она не могла стрелять так, вслепую.

Значит, ей оставалось только наблюдать, как немертвые тащат гроб через кукурузу.

— Аркли, — сказала она в рацию. — Аркли, пожалуйста, дайте совет. Я заметила группу немертвых, они тащат гроб. Аркли, что мне делать?

— Кости, человеческие тела… ни малейшего признака недавних… куча пыли, — ответил он.

Лора поняла, что он говорит о подвале распределительного устройства и о том, что он там нашел. Должно быть, он ее не слышал, да и она сама еле могла разобрать, что он говорит. Вероятно, сигнал частично глушился слоем почвы между ними. Впрочем, это не имело значения. Немертвые уходили. Лора оглянулась назад и увидела, что бронированный фургон стоит неподвижно. Один из роговцев высунулся из распахнутой двери и смотрел на нее, открыв рот.

— Капитан Сьюзи, — обратилась Кэкстон по рации. — Мне нужно подкрепление. Они уходят.

— Мне приказано, что бы ни случилось, оставаться в автомобиле. Наша безопасность важнее, чем поимка вашего вампира. Это и вас касается, патрульный.

— Райс уйдет, если мы его сейчас не возьмем, — возразила Кэкстон. — Возьмем сейчас, днем, значит, сможем уничтожить его сердце.

— Вы сказали, что этих тварей около семи. Нас только трое. Сейчас же назад, Кэкстон. Если вы не выполняете приказы комиссара, тогда, может быть, мои выполните? Немедленно назад.

Кэкстон перевела взгляд с автомобиля на кукурузное поле. Она все еще слышала шуршание стеблей, но звук становился все тише и тише. Она не знала, что делать. Зато она знала, что бы сделал Аркли на ее месте. Это она знала точно.

Она врезалась в гущу тонких, как пергамент, листьев и бросилась догонять немертвых, скользя ботинками по жидкой грязи.

Желтые листья кукурузы скользили по шлему и хлестали незащищенные запястья. Толстые стебли мешали бежать, и Лора была уверена: если она вскоре не догонит немертвых, то споткнется и заработает вывих лодыжки, а может, даже перелом. Что за дурость, подумала она, лезть самой только потому, что ей приспичило отомстить. После третьего падения, приземлившись ладонями в липкую грязь, она заставила себя сбавить темп. Так быстро, как она, немертвые двигаться не могут, правда? Нагруженные гробом, они просто не в состоянии развивать такую скорость. Она раздвинула стебли винтовкой, и та застряла, всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы Кэкстон пошатнулась.

Тут захрипела рация.

— РОГ вызывает штаб-квартиру. Требуем немедленного уточнения приказа, — пробормотала та.

Звук был тонким и далеким. Лора знала: от капитана Сьюзи помощи ждать нечего, это тревожило, но остановить не могло. Она не имела права позволить им остановить себя.

Накатила усталость, проникая в самые кости. Она долго не спала, поэтому телу нельзя было доверять. Задыхаясь, Кэкстон выдрала винтовку из кукурузных дебрей и повесила ее на плечо. В такой чаще она была только помехой.

Она замерла на месте, огляделась, пытаясь отдышаться и собраться с мыслями. Заблудиться в высокой кукурузе было просто. Она уже прикидывала, как же будет искать дорогу назад — никаких вех тут не было, а один ряд кукурузы ничем не отличался от другого.

Короче говоря, мысли эти ей спокойствия не прибавили. Цель была близко. Тряхнув головой, Лора вздохнула, наполняя легкие воздухом. Сдаваться она не собиралась.

Она пробежала вдоль одного из рядов кукурузы и скоро нашла то, что искала: полосу примятых растений там, где тащили гроб. Она двинулась вдоль межи, не разгибая спины, уверенная, что вот-вот доберется до цели. Вскоре она услышала шорох гроба, который тащили по сухому кукурузному сору, сплошь покрывавшему землю. Мгновение спустя не более чем в двух десятках футов от того места, где стояла она, Лора услышала шепот немертвых. Она не могла разобрать, о чем они переговаривались. Когда шуршание гроба прекратилось, она тоже остановилась.

— Вы видите ее? Есть хоть какой-нибудь знак? — прошипел один из немертвых.

Ответа не последовало.

Очень осторожно, чтоб не издать ни звука, она взяла винтовку на изготовку и медленно двинулась вперед, размеренно, практически бесшумно ступая по мягкой грязи. Впереди, за густыми стеблями кукурузы, она различила смутные фигуры. Еще шаг, и она раздвинула стебли стволом винтовки.

Через узкую щель она увидела просеку, место для кострища, устроенное посреди поля. На просеке было полным-полно немертвых. Они стояли вокруг гроба, повесив головы. Один из них встал на крышку гроба, вероятно пытаясь высмотреть Лору.

Она прицелилась и нажала на курок. Немертвый, стоящий на гробе, разлетелся на мерзкие куски и осколки костей. Остальные взвыли и в ужасе ударились в бегство. Один пронесся мимо нее, достаточно близко, чтобы протянуть руку и схватить его. Она дала ему уйти — у нее впереди было более важное дело. Она шагнула к кострищу и медленно повернулась, глядя, не отважится ли кто-нибудь из немертвых вылезти вперед. Не увидела никого. Пока Лора не убедилась, что рядом никого нет, она все заставляла себя не думать про гроб. И только потом она нагнулась, чтобы взглянуть поближе.

Гроб был прямоугольным — в отличие от шестиугольных сосновых домовин, которые использовали другие вампиры; Райс размахнулся аж на люксовую модель с точеными украшениями. Собранный из кусков полированного красного дерева, когда-то гроб был красив. До того, как его акр за акром протащили по липкой грязи, его медные ручки блестели. Теперь же дерево было запачкано темной землей так густо, что, казалось, один его конец зарыт в землю.

Лора шагнула ближе и положила руку на деревянную крышку, ожидая ощутить под ней присутствие чего-то злого, но ничего не почувствовала. Она вспомнила ощущение холода, которое пришло к ней возле Малверн, отсутствие человечности. Тут могло быть то же самое. Она облизнула пересохшие губы и попыталась сдвинуть крышку. Что-то ее держало. Ладно, подумала она, в этом есть смысл Вряд ли немертвым понравилось бы, если бы она то и дело открывалась, пока они тащили гроб. Лора обшарила края и нашла три гвоздя, державших крышку.

Она попробовала связаться по рации, но та не отвечала. Неужели она забежала так далеко, что вышла из зоны приема? Это казалось невозможным. Она думала, что промчалась не более четверти мили. Она оглянулась по сторонам. Откуда она прибежала, ей не удалось вспомнить. Она была уверена: дорогу обратно ей не найти, но даже если бы она и могла это сделать, ей бы пришлось бросить гроб. Безопасный ход, умный ход, сделать это именно так, просто кинуться назад, попытаться связаться с РОГом в надежде привести к гробу других. Вот только задача эта, судя по всему, была невыполнимой. Стоит ей только отойти от гроба, как немертвые наверняка тут же вернутся за ним.

На мгновение у нее помутилось в голове, и ей снова пришлось сосредоточиться. Еще немного — и она просто уснет. Обязательно отосплюсь, как только Райс будет мертв, решила она. Как только она убьет его. Она вытащила из винтовки обойму и высыпала патроны. У пустой обоймы были острые края — как раз чтобы выломать гвозди. Скорее всего, обойма придет в негодность, а вместе с ней и винтовка. Но у Лоры все еще была с собой ее «беретта», которую она и положила на крышку гроба, чтобы схватить в любой момент.

Лора засунула край обоймы между крышкой гроба и его основанием и попыталась нащупать первый гвоздь. Она провела обоймой несколько раз под крышкой, и вдруг та выскочила из зазора, попав по тыльной стороне запястья и содрав на нем кожу. Мельчайшие капельки крови брызнули на крышку, и сердце у Лоры замерло в груди. Она ожидала услышать, как Райс заворочается внутри, если кровь позовет его. Но гроб остался неподвижным, будто там и вовсе никого не было.

Ее мало прельщала перспектива заглянуть внутрь и увидеть личинки, кости и распавшиеся останки вроде тех, которые были в гробу Малверн. И все же… Сердце Райса было там, высохшее и сморщенное до того, что его можно уничтожить голыми руками. Лора взялась за обойму и снова вогнала ее под крышку гроба. Налегла, и гвоздь выдернулся, дерево взвизгнуло, когда он вырвался наружу. Второй гвоздь вышел почти сразу, стоило только слегка нажать на него. Пот, скопившийся под шлемом, стекал у нее по вискам. Спину ломило, и Лора знала: стоит ей выпрямиться, как ее тут же пронзит болью. Оставался всего один гвоздь. Она еще раз просунула обойму под крышку, но, прежде чем продолжить работу, зажмурилась и подумала о Диане, беззащитной и окровавленной, лежавшей на полу в кухне. Мысль о том, как сильно ей хотелось уничтожить Райса, придала ей сил. Третий гвоздь выходил наружу кусками, так что ей пришлось раскромсать дерево, чтобы вытащить его. Крышка была открыта, Лоре оставалось только отбросить ее и заглянуть внутрь.

Какой-то глубинный страх объял ее, и она остановилась на мгновение, мурашки бегали у нее по спине. Она встала, застонав от боли в затекшей пояснице. Взяла «беретту» с крышки гроба и огляделась в поисках обезображенных лиц, которые, наверное, выглядывали из кукурузы. Никого не было видно.

Сердце Райса. Нужно уничтожить ею. Широко размахнувшись, она пинком снесла крышку гроба Вскинула пистолет и нацелила его на красную шелковую обивку гроба.

Ничего. Гроб был пуст. В своем полусонном состоянии она слышала, как вампир язвительно хохочет над ней, захлебываясь от восторга.

И затем что-то полоснуло ее по ногам сзади, разрезав форменные брюки, и все тело пронзило болью. Она рухнула вперед, прямо в гроб. И произошло это все именно в тот момент, когда она уже поставила пистолет на предохранитель. Крышка гроба закрылась, и Лора замолотила ногами по обивке. Это была ловушка.

35

Свет просачивался в гроб в том месте, где она повредила крышку. Не случись этого, она бы лежала в кромешной темноте. Она рванулась, чтобы открыть гроб, но немертвые уселись сверху, гогоча над ней. Она услышала, как они стали вбивать в крышку гвозди, снова накрепко заколачивая гроб. Никакого рычага, чтобы столкнуть их, у нее не было, она едва смогла перевернуться. Ноги горели в месте пореза. Немертвые решили похоронить ее заживо.

При мысли об этом, вообразив себя погребенной под шестью футами земли, Лора закричала. Она уже не чувствовала ничего, только свой пот и свой страх. Воздух в гробу стал более спертым. Каждый раз, когда она выдыхала, в нем оставалось все меньше кислорода. Скоро ли он закончится совсем?

Она крикнула опять, но все было без толку. Тех, кто мог ее услышать, ее ужас приводил в восторг. Но ей это уже было не важно — она закричала вновь и в отчаянной попытке освободиться ударила по обитой тканью крышке гроба.

Тут ее качнуло, и Лора поняла, что немертвые поволокли ее прочь от кострища. Тело больно стукалось о стенки гроба, когда его тащили по буграм и канавам, сломанным кукурузным стеблям и камням, полузарытым в землю. Сердце Кэкстон заполошно колотилось, а дыхание становилось все чаще и чаще. Она не могла противиться этому.

Она почувствовала, как перекатывается в дальнем конце гроба ее «беретта». Должно быть, она уронила ее внутрь, когда немертвые полоснули ее по ногам. Лора попыталась дотянуться до нее, но согнуться не удалось.

Узкое пространство лишний раз дало ей понять, какой крошечной была ее темница, и Лора закричала от осознания того, что не может сесть, не может даже подтянуть колени. Каждая мышца ее тела судорожно дергалась, словно чувствовала границы тюрьмы.

Гроб нырнул, будто его перетаскивали через какое-то довольно крупное препятствие, и пистолет врезался в лодыжку, причинив такую резкую боль, что темнота внутри гроба на мгновение приобрела зеленоватый оттенок. Это был обман зрения, рожденный измождением, паникой и физической болью. Лора попыталась вспомнить, поставлен ли пистолет на предохранитель и есть ли патрон в стволе. Если да, то пистолет был готов к выстрелу и мог разрядиться от любого толчка. Разрывная пуля вылетит из ствола со скоростью, превышающей скорость звука. Пистолет мог выстрелить в любом направлении, но большинство их проходило сквозь ее тело.

Еще одна причина, чтобы закричать.

Лора вытянула руку вниз, как только могла. Пальцы скользнули по твердому краю ствола, и она ощутила гладкость металла. Плечо зарылось в обивку, уперевшись в твердое дерево под ней. И Лора рванулась вниз, оттолкнулась, попытавшись обхватить колени.

Снова удар, резкий удар, от которого кости плеча сжались, и при этом Лора взвыла от боли, но «беретта» скользнула на полдюйма ближе. Лора зацепила ее кончиками пальцев и потянула к себе, миллиметр за миллиметром, ближе к ладони. Пистолет все пытался выскользнуть, но она не могла позволить этого. В конце концов он оказался у нее в руке. Тяжесть и мощь оружия помогли ей успокоиться, и дыхание стало немного ровнее.

— Есть! — воскликнула она, нащупав спусковой крючок.

Гроб остановился так внезапно, что Лору откинуло назад. Один из немертвых пнул крышку. Его голос, хоть и приглушенный, звучал раздраженно:

— Там все в порядке?

Лора попыталась на слух определить, откуда раздается голос. Это было трудно — акустика в гробу была ужасная, эхо раскатывалось по всему узкому пространству. Она прижала ствол пистолета к крышке гроба.

Немертвый захихикал.

— На твоем месте я бы расслабился. Еще долго…

Она нажала на курок, и свет, жар и грохот заполнили гроб давящей волной, от которой кровь брызнула у нее из ушей. Она ослепла и оглохла, руки горели, и тут Лора поняла, какую ужасную ошибку совершила. Что, если взрывная волна от выстрела разорвала ей барабанные перепонки?

Зрение медленно возвращалось. Косой луч бледного солнечного света проник сквозь идеально ровное отверстие в крышке гроба. Она увидела через него небо, желтые стебли срой кукурузы. Подстрелила ли она глумившегося над ней немертвого или нет, она не знала.

Вонь кордита наполнила ее ноздри, ее затошнило и захотелось перестать вдыхать этот запах, но тело взяло верх над разумом. Она глубоко вдохнула свежий воздух, проникавший через пулевое отверстие.

Долгое время ничего не происходило. Гроб не двигался. Она слышала, как бьется сердце, но звучало оно странно, глуше и медленнее, чем она ожидала. Потом она наконец услышала звук, далекий, чирикающий звук. Где-то в кукурузе пела птица. Барабанные перепонки уцелели.

Гроб снова начал двигаться, подскакивая и ударяясь о твердую землю быстрее, чем раньше. Она держалась изо всех сил, сунув пистолет в кобуру и вцепившись в обивку, чтобы не так швыряло из стороны в сторону. Скользкий шелк выскальзывал из пальцев, и вскоре они заболели от постоянного напряжения.

Шли минуты, долгие минуты, которые она могла отсчитывать, лишь медленно произнося про себя: «Оди-и-и-ин, два-а-а-а-а, три-и-и-и…» Она явно считала или слишком быстро, или слишком медленно, но никакого другого способа следить за временем у нее не было.

Ноги по-прежнему саднило, то ли от ран на икрах, то ли из-за того, что слишком долго были сдавлены в таком крошечном пространстве. Отчего конкретно — Лора не знала.

Через некоторое время немертвые подняли гроб и понесли его. Двигались они медленнее, чем когда тащили гроб по кукурузному полю, но Кэкстон не возражала. Трясти стало меньше.

Тьма сомкнулась над пулевым отверстием в крышке. Наверное, они заткнули дыру тряпкой. Лора осторожно просунула свой розовый палец в отверстие, стараясь не высовывать его чересчур далеко, дабы не дать немертвым шанса схватить его и сделать с ним что-нибудь ужасное. Она ничего не почувствовала, только холодный воздух. Она попыталась снова, и снова ничего.

Гроб внезапно накренился под очень острым углом, и Лора сползла вниз, при этом ее голову больно придавило к стенке. Она заерзала, пытаясь поднять руки над плечами, чтобы оттолкнуться от изголовья и снять давление с черепа.

Гроб снова поднялся и опустился. Потом опять и опять. Лора поняла, что происходит. Отверстие от пули стало темным, потому что они оказались внутри какого-то строения. А подъемы и падения означали, что немертвые тащат гроб по ступенькам.

Она попыталась считать их, но сбивалась со счета каждый раз, когда гроб ухал вниз. Спуск оказался долгим, и Лора не знала, сколько времени он продолжается. Ей казалось, будто она свободно парила в пространстве, а потом огромные пальцы крепко хватали ее, и гигантская призрачная рука неистово сотрясала ее тело.

Она сначала и не заметила, когда спуск прекратился. Немертвые поставили гроб без всякого предупреждения, дно скрипнуло на каменном или бетонном полу. Потом она услышала их шаги, эхо шагов, которое становилось все тише и тише, удаляясь от нее.

Потом все стихло.

Она снова и снова колотила по крышке гроба, надеясь услышать в ответ скрипучие голоса.

— Эй! — кричала она, мечтая, чтоб хоть кто-нибудь, кто угодно, ответил ей.

Да, она выстрелила в одного из них, но разве это не разожгло в них желания помучить ее еще?

— Эй вы, уроды! — кричала она. — Эй, это я вам, придурки безлицые! Скажите хоть что-нибудь!

Но она слышала только собственный голос, больше ничего.

— Вы не можете просто бросить меня тут! — истерически закричала она.

Но она знала, что могут и, более того, именно это они сделали только что.

36

Кэкстон спала.

Ее тело все-таки сдалось, паника отступила, силы ее покинули, и сон обрушился на нее, как темные волны, бьющиеся о берег на планете, на которой никогда не бывает солнца. Внутри гроба ее дыхание стало легким, глаза закрылись. Она крепко спала.

Если ей что-то и снилось там, в темном забытьи, потом она ничего не могла вспомнить. У нее было чувство, будто она катится во тьму, катится, летит через бесконечное, лишенное света пространство. Во сне страха не было, хотя ей казалось, будто она кричит, дрожа от ужаса, а пульс ее бешено стучит. Глаза Лоры распахнулись, она проснулась и замерла, тихо лежа на обивке гроба. Прокашлялась, моргнула и попыталась смириться с тем, куда она попала, пробудившись к жизни. Это было нелегко.

Крошечный лучик света просачивался сквозь дырку от пули в крышке гроба. Он был таким бледным и призрачным, что показался ей галлюцинацией, но чем дольше она смотрела, тем ярче он становился. Он плясал и колебался из стороны в сторону, и вскоре к нему присоединился звук, повторяющийся, шлепающий, шаркающий на два такта: шлеп-шлеп, шлеп-шлеп.

По камню ступали босые ноги. А свет качался из стороны в сторону и был теплого желтого цвета пламени свечи.

— Эй, — шепнула Лора, но горло у нее пересохло, пересохло до боли, будто оно было наглухо забито.

Кэкстон попыталась сглотнуть, но горло не прочищалось. Она все кашляла, кашляла, и тут шаги замерли. Лора затаила дыхание в надежде, что шарканье раздастся снова, боясь того, что ее оставят одну в этом гробу, хотя знала: кто бы ни издавал этот звук, какой бы кошмар ни подступал к ней, это не друг, не спаситель, это чудовище.

Шаги приблизились, свет стал ярче. Он передвинулся на одну сторону и замер на месте, словно тот, кто нес свечу, поставил ее на пол возле гроба. Кэкстон попыталась дышать как можно спокойнее.

Гроб качнулся из стороны в сторону, когда незримое чудовище схватилось за крышку. Оно не издало ни звука, ни хрипа, ни вздоха. Гвозди в дереве взвизгнули и вырвались. Крышка тут же отошла в сторону, воздух хлынул в гроб, а Лора зажмурила глаза даже от небольшой по яркости свечи. Она увидела над собой потолок, наверное, футов пятнадцати высотой, купол, сложенный из кирпичей, который поддерживали крепкие квадратные колонны. С обеих сторон она увидела стены погреба, уставленные стеллажами, полками, ломящимися от банок, картонных коробок и свернутых одеял. Она совершенно не понимала, где находится.

В поле зрения Лоры появилось бледное лицо. Лора надеялась, что это немертвый, но надежды были тщетны. Она увидела круглую, безволосую голову, треугольные уши, и лицо Эфраина Райса глянуло на нее сверху вниз. Глаза у него превратились в темные щелки, отливавшие красным в колеблющемся свете. Его рот был полон тошнотворных зубов. Лора почувствовала, что Райс только что проснулся, что он еще наполовину сонный, как и сама она. Неужели она пробыла в гробу целый день наедине со своими снами?

Райс был одет только в спортивные штаны. Его кожа была белоснежной, лишь чуточку тронутой оттенком розового, отчего вид был не здоровый, а лихорадочный. Он нагнулся ближе, пока лицо его не оказалось дюймах в восемнадцати от ее лица. Лора почувствовала то же отсутствие тепла или человечности, которое она запомнила, когда стояла возле Жюстины Малверн. На этот раз это ее не удивило.

Райс смотрел ей в глаза. Она попыталась отвернуться, но он схватил ее за подбородок и держал так уверенно и крепко, будто ее лицо было намертво прикреплено к ею руке. У нее ни за что не хватило бы сил разорвать эту хватку.

Глаза Райса расширились, и она увидела, что по его зрачкам скатываются кровавые слезы, словно кровь заменила в его теле любую другую жидкость. Она увидела, как стали расширяться его зрачки, становясь все больше и больше, пока не заполнили собой половину ее обзора. Ее и раньше гипнотизировал вампир, но теперь это было ничто по сравнению с параличом, который наступал вслед за этим. Тогда главным было то, что все чувства ее словно омертвели и притупились. На этот раз она абсолютно ясно, почти до боли осознавала все происходящее. Что-то протянулось из его сознания в ее. Это что-то двигалось тихо, почти незаметно, но было абсолютно реальным. Все происходило в ее мыслях, конечно, но это сопровождалось физическим ощущением, очень неприятным ощущением проникновения.

Кэкстон никогда не насиловали. Правда, был в средней школе мальчишка, который не понял, что она имела в виду, когда сказала, что хотела бы подождать, сберечь себя. По правде говоря, она и сама себя не понимала и не знала, как остановить его, когда он совал свои руки ей под одежду и хватал ее, больно стискивая. Однажды после школы они пришли к ней домой, и он достал свой член и стал тереться им о тыльную сторону ее ладони, умоляя ее повернуть руку и потискать его так же, как обычно он тискал ее. От этой просьбы, от его отчаяния ей стало дурно, и она отдернула руку. Тогда он встал возле кровати и навис над Лорой. Она очень испугалась, ведь никого, кроме них, дома не было, а отец вернется только после шести.

— Отсоси, — сказал он, и его достоинство оказалось перед ней. — Отсоси.

Его голос был каким-то надломленным, резким и потенциально опасным.

Она разразилась слезами, жуткими паническими рыданиями, и пристыженный мальчишка ушел. Больше он никогда не разговаривал с ней. Это был последний раз, когда она пыталась сходить на свидание с мальчиком. Шестью месяцами позже она впервые втрескалась в девчонку и поняла наконец, кто она такая. И каждый раз теперь при мысли о парнях ее передергивало.

Впрочем, то, что делал Райс, было куда большим насилием, чем то, которое мог причинить какой-нибудь малолетний рукоблуд. Райс вторгался в ее самые сокровенные мысли, ее тайны, проник в самые потаенные и темные уголки ее души. Он читал ее, как книгу, роясь в ее воспоминаниях. Он нашел воспоминание о мальчишке и ее слезах, и Лора поняла, что оно его позабавило. Она чувствовала его так, словно он лежал сверху на ней, его холодную вощеную кожу, еле ощутимый жар крови, запах, окутывавший его. Она была совершенно в его власти. У нее не было воли сопротивляться ему, даже чтобы вырваться и попытаться сбежать.

Через некоторое время вампир закрыл глаза. Вторжение мгновенно прекратилось, но Лора все еще ощущала какой-то остаток присутствия Райса в своем сознании. От этого она чувствовала жжение в голове. Амулет Весты Полдер не сделал ничего, чтобы помочь ей. Вампир потянулся к гробу, вероятно чтобы вытащить Лору оттуда.

Ждать лучшего шанса она не собиралась. Она подняла «беретту» на уровень его сердца и выстрелила, еще и еще, с грохотом, разорвавшим тишину, и вспышки выстрелов были намного ярче свечи, будто в помещение проникло солнце. Отработанный газ заклубился, словно дым, у лица Кэкстон, и вонь от него была ужасной. В ушах, и без того поврежденных, зазвенело, а вампир зарычал, словно дикий зверь.

Она перестала стрелять, и Райс схватил одной рукой дымящийся ствол пистолета и отшвырнул его в угол комнаты. Ее выстрелы не причинили ему вреда. Лора вспомнила, что Аркли говорил ей: когда в нем столько крови, даже базука, скорее всего, не оставит на нем ни царапины. Впрочем, кое-что ей удалось. Часть его в ее сознании взорвалась от ярости. Лора знала: она вывела Райса из себя, она чувствовала, как изнутри ее жжет его гнев. Он протянул к ней руки, вытащил из гроба и швырнул о стену.

Лора врезалась спиной в деревянные полки, сухие и пыльные, которые сломались от удара. Стеклянные банки посыпались ей на плечи, разбиваясь на полу. Боль одновременно привела ее в чувство и согнула пополам, и как только Лора полностью пришла в сознание, она тут же захотела его потерять.

Она решила, что Райс хочет убить ее. Он оторвет ей голову и будет пить из обрубка шеи. Или же просто сдерет ей лицо. Он мог убить ее множеством способов. Слезы брызнули у нее из глаз, и ей не осталось ничего другого, кроме как бояться. Она даже не могла выкрикнуть имя Дианы, у нее не было времени побеспокоиться о том, что же подумает Аркли о той каше, которую она заварила. У нее не было сил больше ни на что, кроме страха.

Райс двинулся к ней на своих мускулистых ногах, выпучив от ярости глаза. Потом остановился на самой середине погреба и уставился на нее. Она понятия не имела, что он делает, но чувствовала, что ему больно. Через мгновение его тело содрогнулось в сильнейшем порыве рвоты, потом рот распахнулся, и сгусток свернувшейся крови выскользнул из него и пополз по подбородку.

Райс упал на колени, ударившись о пол сводчатого погреба со звуком, подобным раскату грома. Он кашлял и задыхался, выхаркивая старую кровь на мощенный камнем пол. Он вцепился себе в грудь и жуткими ногтями раздирал кожу, оставляя поперек груди длинные красные полосы. Он неистово затрясся, а потом рухнул на пол ничком, повалившись в собственную блевоту.

Кэкстон только и смогла, что вздохнуть раз-другой, глядя, как он скорчился от боли. Часть Райса у нее в голове заходилась визгом, и она зажала ладонями уши, но звук шел изнутри ее. От него нельзя было спрятаться.

В конце концов Райсу полегчало. Лора же не сдвинулась ни на дюйм. Он встал на ноги, обхватил ее поперек талии, вскинул на плечо и начал подниматься по ступенькам.

37

Райс не хотел убивать ее — по крайней мере не сейчас. Он все еще был полон непереваренной крови после опустошения Битумен Холлоу. Вздумай он выпить ее кровь, его одолела бы необратимая рвота.

Она ощущала это. Проникнув в ее мозг, Райс что-то оставил там, прежде чем отстраниться, какой-то отпечаток, образ самого себя. И теперь она могла чувствовать его мысли. Это были не слова и даже не образы. Хотя она могла чувствовать, как бьется его нечеловеческое сердце, бьется сильно, гоняя по кругу всю ту сгустившуюся кровь, и как ему плохо. В ней были теперь маленькие осколки, крошечные намеки и обрывки мыслей. Это была связь, и Лоре ее хватило, чтобы чувствовать его настроение и понимать какие-то мотивы его действий.

Он не собирался убивать ее, ибо ее кровь была бы пролита напрасно. Она вспомнила, как Хазлитт кормил Малверн. Он говорил, что кровь должна быть теплой и свежей. Если Райс убьет ее, то кровь пропадет даром. Выпить он ее не смог бы и хранить тоже.

Впрочем, было и еще что-то. Он не собирался убивать ее, потому что хотел от нее чего-то. Это пугало ее, но страх уже стал привычным. Теперь, если Кэкстон не боялась, она чувствовала себя как-то странно. Когда страх исчезал, ей казалось, будто чего-то не хватает.

Райс нес ее вверх по лестнице. Когда она спускалась по ней в темном гробу, она казалась бесконечной. Наверху перед ними открылось широкое пространство, огороженное со всех сторон высокими стенами. Бетонный пол был сплошь растрескавшимся, а снизу пробивались зеленые побеги.

Размеры и пустынность этого места навели ее на мысль о заброшенном заводе, и как только глаза привыкли к лунному свету, косо падавшему через высокие окна, Лора начала различать детали. С потолка в огромном количестве свисали цепи. Металлические матрицы и оборудование для литья загромождали пол, словно игрушки какого-то гиганта, уже выросшего, чтобы играть в них. Высокие окна были разбиты во многих местах, куски матового стекла были заменены фанерой или вентиляторами. В отдалении, на другом конце бетонированного зала, стояла коксовая доменная печь, остывшая десятки лет тому назад. Черпак шириной тридцать футов — огромная прочная чаша, которая вмещала когда-то сотни тонн расплавленной стали, — висел перед домной на толстой цепи, другая цепь была оборвана. Край ковша касался пола, увязнув в широкой волне застывшего шлака. Убежище Райса находилось на заброшенном сталелитейном заводе. Таких в Пенсильвании было много, в основном около Питтсбурга, однако Лора не думала, что ее унесли так далеко. Она могла быть и во многих милях от кукурузного поля, где они поймали ее, и всего в нескольких сотнях ярдов. Лежа в гробу, Лора совершенно не могла определить расстояние. Мысли у нее разбегались в тщетной попытке понять, как далеко ее унесли.

По крайней мере, она была где-то там, где был свет и звук, и ум ее не блуждал во тьме. Она старательно изучала окрестности, болтаясь за спиной вампира. Райс с его немертвыми использовали только небольшой угол зала с растрескавшимся бетонным полом. Безлицые прислужники разожгли костер, в котором горела всякая рухлядь: старые кресла, диваны с вылезшими сквозь прогнившие подушки пружинами. Немертвых было около пятидесяти, они собрались вокруг огня, глядя, как пляшут и мечутся языки пламени, хихикая между собой над какой-то мерзкой шуткой. Когда Райс приблизился, они сразу притихли. Райс швырнул Кэкстон в мягкое кресло, покрытое пятнами плесени, и присел на корточки у огня. Он не стал ни связывать, ни как-либо иначе ограничивать свободу ее движений.

— Если вы не… — начала Кэкстон, но тут же заткнулась, как только все повернулись и посмотрели на нее.

Все эти обезображенные лица выводили ее из себя, наводя на мысль о собственной смерти.

— Если вы не собираетесь меня убивать, то я бы хотела сходить в туалет, — сказала она.

Она ждала, что немертвые поднимут ее на смех, они так и сделали. От их визгливых, пронзительных издевательских голосов у нее запылали щеки, хотя на самом деле в туалет ей не хотелось.

— Мочись в свои грязные трусы, сука, — выкрикнул один из немертвых.

Его кожистая челюсть отвалилась в приступе веселья.

— Давай, вперед, я хочу на это посмотреть. Мочись в трусы! — Он выкрикивал это снова и снова, и к нему присоединились и другие.

Райс встал и схватил немертвого одной рукой за голову, а другой — за плечо. Он скрутил ему руки, и немертвый разорвался на две части. Райс кинул их в огонь. Пламя взмыло вверх, и изуродованное тело сгорело дотла, а по телам остальных прошла волна ужаса.

После этого всякое завывание прекратилось. Райс немного поковырялся в куче мусора и вернулся с ржавым жестяным ведром. Он кинул его Лоре, и она поймала его.

— Ну, спасибо! — ответила она и пошла прочь от костра.

Вампир даже не посмотрел на нее, когда она отошла по бетонированной площадке довольно далеко от немертвых. Ему это было не нужно. Она чувствовала его в своей голове и знала: больше ей от него не избавиться. Он был с ней даже тогда, когда она присела над ведром. Она закрыла глаза и попыталась отгородиться от него, но это было невозможно.

Она оставила ведро там, куда принесла, и вернулась к костру. На неотапливаемом заводе было жутко холодно, и она решила, что лучше уж смириться с мерзостью своего тюремщика, чем умереть от переохлаждения.

У костра ее ждал немертвый с пакетом фастфуда в руке. Она взяла его и только тогда поняла, как проголодалась. Она не ела весь день, и хотя раньше адреналин обманывал ее тело, заставив забыть о еде на некоторое время, но продолжаться бесконечно это не могло. Она открыла пакет и нашла там холодный гамбургер и помятую бутылку водянистого лимонада. Гамбургер уже был надкушенным. Лора не была уверена, достал ли немертвый эту еду из мусорки или же кто-то из них откусил кусок. Это не имело значения. Она съела бургер и залила сверху приторной газировкой. От жажды у нее потрескались губы.

Сделав дела первой необходимости, она снова забралась в кресло, обхватив себя руками. Что делать дальше, она не знала.

Усталость брала свое, и Лора быстро заморгала, чтобы разогнать песок в глазах. Спать ей совершенно не хотелось — ведь она проспала целый день. Но ощущение усталости вернулось вместе с волной апатии, от которой руки потяжелели, и она уронила их на колени. Шея болела от тяжести головы.

Это все Райс, поняла Лора. Вампир проделывал какие-то трюки с ее сознанием. Может, он просто демонстрировал ей свою силу, а может, и в самом деле по какой-то причине хотел, чтобы она уснула.

Она подумала о немертвом, которого пытала и убила на полу своей спальни. Он сказал ей о чарах, с помощью которых они заставили Диану разбить окно. Оно работало только во сне, сказал он. Сны. Чтобы видеть сны, надо заснуть. Чего бы Райс ни хотел от нее, чтобы добиться этого, он воспользуется магией, а его магия работала только тогда, когда Лора была почти без сознания и не могла сопротивляться ей. Она угрюмо посмотрела на вампира.

— Я не хочу спать. Я хочу бодрствовать до рассвета, — сказала она. — Чтобы посмотреть, как ты растечешься лужей липкого дерьма.

Он ответил ей тем, что сила давления выросла вдвое. Конечности тянули ее назад, в кресло, тело само собой сворачивалось в клубок, веки слипались. Лора сопротивлялась, и у нее едва хватало сил отбивать магию, чтобы остаться в сознании. Но она знала: если он еще раз попробует проделать это, у нее не хватит сил сопротивляться.

Он все еще не сказал ей ни слова. Когда Питер Лэрс тащил Аркли в свое логово, он тоже не разговаривал с ним. Что это означает, Кэкстон не знала и сожалела об этом.

Райс на нее даже не взглянул. Вместо этого он встал на колени у костра и сунул одну руку в огонь. Мгновенная боль хлынула в него, а тело Кэкстон сжалось в ответ. Она чувствовала лишь малую часть того, что ощущал он, но и этого хватило, чтобы она задохнулась от мучительной боли. Когда он вытащил руку из огня, она потемнела от гари. Часть плоти на пальцах сгорела, обнажив под собой узкие кости. Через несколько мгновений плоть восстановилась, но гарь осталась, запачкав его белые пальцы. Райс подошел, глухо ступая, к Лоре и протянул пальцы к ее лбу и щекам. Лора попыталась отвернуться, но противиться ему было ей не под силу. Он мог удерживать ее совершенно неподвижной, так что она даже не могла пошевельнуться.

Его руки пахли дымом и жареным мясом. Лора чувствовала нетерпение, с которым он сажей из-под ногтей рисовал на ее лбу сложные символы. Он писал на ее лице слово, поняла она, одно слово:

Заставить ее принять проклятие не потребует большого труда. Достаточно и одного взгляда, одного случайного взгляда. Она слишком сильно сопротивлялась, и это затянулось слишком надолго.

— Какое еще проклятие? — спросила она.

Глаза Райса расширились. Очевидно, она не должна была услышать так много его мыслей. Он нахмурился и схватил ее голову обеими руками. Лора попыталась закрыть глаза, но он большими пальцами оттягивал веки, не давая им закрыться.

Его красные глаза вонзились в нее, словно сверла, буравящие мягкую древесину. Он отбросил прочь ее сознание так, словно сорвал с нее одежду. У нее не было сил сопротивляться. Она только и смогла, что пробормотать слабый протест, прошептав еле слышно:

— Нет…

Через мгновение она спала.

38

Тьма охватила ее, тьма намного более густая, чем та, когда она лежала в гробу. Опоры под ней не было, как не было ничего ни по сторонам, ни над ней. Лора лежала неподвижно, бездумно, безвольно. Потом что-то изменилось.

Во тьме внезапно появился свет. Единственная тусклая оранжевая искра теперь плыла в темноте вместе с ней. Она пульсировала и на мгновение вспыхнула яркой желтизной, будто Лора дохнула на уголек, но потом угасла до тусклой рыжины. Лора потянулась к ней, попыталась сохранить ее, живую, она знала: не сделай она этого, не сделай хоть что-нибудь, и искра погаснет, и Лора снова останется одна-одинешенька.

И искра ожила, когда Лора влила в нее свою волю. Она стала расти, разгораться, Лора почувствовала запах дыма и обрадовалась. Искра превратилась в уголь, потом в лужицу горячего сияния, и внезапно она выплеснула столько света, что Лора увидела, где находится.

Она была на заводе, в том месте, где заснула Искра, которую она, как ей казалось, лелеяла, горела в тридцати ярдах на дне обрушившегося ковша. Лора увидела: это был не просто маленький уголек, он лишь казался таким, ибо находился на большом расстоянии. Это было целое сверкающее озеро расплавленного металла, все увеличивающееся, пока она наблюдала. Оно ширилось, становилось глубже и вскоре перелилось через толстую стенку ковша.

Жидкий металл потек по канавкам, вырезанным в полу. Он заливал формы и заполнял огненными линиями трещины в бетоне. Он собирался в огромных пылающих горах шлака, остывая и чернея, но лишь для того, чтобы снова хлынуть волнами раскаленного металла, все льющимися и льющимися из ковша.

Красные отблески рдели на всех металлических поверхностях. Черный дым наполнил легкие Кэкстон, и она зашлась в кашле. Льющийся металл грозил поглотить ее, и ей пришлось взобраться на самый верх большой литейной формы, пока не сгорели ступни.

Облака красных искр наполнили воздух возле ковша. Столбы черного дыма затягивали потолок точно так же, как расплавленный металл огненным озером затягивал пол. Пекло только усиливалось: оно опалило Кэкстон брови и обожгло горло. Она почти не могла дышать.

— Нет, — удалось ей выкрикнуть, прежде чем удушливый дым заполнил ее легкие.

— Это неправда! Это все сон!

Впрочем, этот сон был совсем не похож на те сны, какие она видела когда-либо. Лора повторила:

— Это все в моей голове.

Это была правда, и она это знала. Но это не имело значения. Если она упадет в озеро расплавленного металла, она все равно сгорит. Ее кожа потрескается и слезет с мышц, волосы охватит пламя. Боль все равно будет невыносимой.

Жидкий металл все поднимался. Кэкстон схватилась за цепь, свисающую с потолка. Металлические звенья были такими горячими, что обожгли ей ладони, но Лора знала: если придется лезть по цепи, она полезет. Воздух вокруг ревел, горящее железо выделяло углеводород. Легкие Лоры стали сохнуть и рваться в груди, стоило ей только сделать вдох. Начавший таять пол стал уходить из-под ее дрожащих ног. Держать равновесие становилось все труднее, потому что из-за дыма она непрестанно кашляла пронзительным сухим кашлем, который только рвал ее легкие. Она снова схватилась за цепь, и металл так сильно обжег ей руку, что она рефлекторно отдернула ее и тут же потеряла равновесие. Ноги заскребли по земле, пытаясь найти точку опоры, а раскаленный металл хлынул, спеша дотронуться до ее ботинок…

…и она открыла глаза.

Лора проснулась.

Она лежала на полу, лицом вниз, прижавшись щекой к холодному цементу. На дальнем конце зала находился пустой и холодный ковш. Рядом все еще хихикали у костра немертвые. Как ей удалось уползти так далеко от них во сне, для нее было загадкой. Она услышала звук, похожий на льющуюся воду, и подняла глаза.

В дюжине футов от нее стоял Райс. Спустив штаны ниже ягодиц, он отливал на груду старого ржавого металла, но выходила из него не моча, а кровь. Когда он закончил, он подтянул штаны и двинулся туда, где лежала она.

Сил встать у нее не было. Она даже была не в состоянии оторвать лицо от ледяного пола. Она видела только его бледные, белые ступни. Ногти на больших пальцах были толстыми и обломанными. Судя по виду, они могли воткнуться в тело не хуже ножей для резки мяса.

— Тебе меня не испугать, — удалось прохрипеть ей.

Лора думала, что ее горло обожжено — она все еще чувствовала запах дыма во рту. Но конечно, все это привиделось ей во сне.

— Когда-то ты был человеком. Ты был печальным маленьким человечком, который сидел дома и дрочил, разглядывая журналы с рекламой лифчиков…

Он оторвал одну из ног от пола и двинулся прочь, но потом вернулся и пнул ее в живот. Она не была к этому готова. Она почувствовала, что ее внутренности будто разжижаются, пытаясь одновременно и выплеснуться из горла, и выйти через прямую кишку. Она сжалась и каким-то образом удержала их.

— У тебя ничего не было и нет. Ты никто, — выкрикнула она. — А теперь ты стал еще ничтожнее. Ты противен природе. Ты таешь от солнечного света, ты…

Он занес ногу для нового удара. Лора вскрикнула, и он остановился, нога замерла на цементном полу, готовая ударить ее, если она скажет то, что придется ему не по вкусу. Она с радостью сказала бы что-нибудь, но понятия не имела, как найти правильные слова.

— Который час? — спросила она, пытаясь протянуть время.

Он снова пнул ее ногой. Это было все равно что попасть под машину, едущую на полном ходу. Она почувствовала, как ребра треснули у нее в груди. Боль хлынула наверх, в мозг, и внезапно она..

…открыла глаза и увидела черный дым, тянущийся к потолку. Она посмотрела вниз и опять увидела красное свечение расплавленного металла. Она снова оказалась во сне.

В те несколько минут, пока она не спала, ее альтер-эго из сна трудилось вовсю. Не обращая внимания на жгучую боль в руках, Кэкстон взобралась наверх по толстой цепи и повисла в десяти футах над поверхностью раскаленного металла. Обхватив цепь ногами и руками, она на минуту осталась там, где была, в безопасности, не зная, что делать дальше. На полу не было ни одного свободного пятачка — жидкая сталь разлилась по всему заводу до самых литейных форм и инструментов, лишь край ковша еще оставался над поверхностью горящего, курящегося металла. Форма, на которой она стояла до того, превратилась в черное пятно посреди оранжево-красного кипящего моря внизу. Пламенеющее озеро все еще поднималось вверх — Лора видела, как оно взбирается по окнам, толстая линза тускло мерцающей лавы расползалась по кирпичным стенам, а из ковша вытекало все больше расплавленного железа.

Делать было нечего, только лезть наверх. Лора попыталась проснуться. Она попробовала ущипнуть себя за бок что есть сил. Боль отозвалась у нее в животе, но больше ничего не произошло. Она стащила одну перчатку и бросила ее в поднимающееся море металла. Она с шипением ударилась о поверхность, занялась огнем и исчезла навсегда. Тогда Лора вонзила зубы в чувствительную перемычку между большим и указательным пальцами и сильно укусила ее. Потом еще сильнее. Так сильно, что пошла кровь.

Боль не разбудила ее. В отчаянии Лора закрыла глаза и представила, что всего этого не существует, она попыталась найти путь в мир бодрствующих только силой своей воли. И опять ничего не удалось.

Она подумала о холодном заводе, в реальности давно не работающем, где немертвые только и ждали, чтобы поиздеваться, а Райс продолжал жестоко измываться над ней. И удивилась: неужели она и в самом деле хочет туда вернуться? Неужели там было лучше, чем на горящем заводе из ее сна?

Отчаявшаяся, одинокая, едва способная видеть и дышать из-за дыма, она сжала горячую цепь и разрыдалась. Она больше этого не вынесет. Мир снов превратился в огненный ад. Реальность несла ей боль и пытки. Но был и третий путь, она знала.

Нужно было просто выпустить цепь из рук.

Она попыталась оттолкнуть эту мысль, не обращать на нее внимания, но та настойчиво возвращалась. Просто выпустить. Выпустить и падать, падать в бесконечность.

39

Она проснулась и увидела, что серебристый лунный свет заливает ей лицо. Она зажмурилась и села. Свет луны, просочившийся сквозь разбитые стекла высоких заводских окон, нарисовал на полу прямоугольник.

Кэкстон попробовала встать. Это было нелегко. Ее тело сводило от боли каждый раз, когда она пыталась сделать движение. Боль была такая, словно ее раздирали на части. Ноги ныли в тех местах, где немертвые порезали ее днем раньше. Голова была тяжелой, кроме того, ей все еще приходилось сморкаться, прочищать горло и выплевывать кровавую слизь. Но сколько ни продувала она нос и ни отхаркивалась, все равно в легких что-то оставалось.

Медленно, помня о поломанных ребрах в грудной клетке, Лора поднялась на ноги и огляделась по сторонам. Райса нигде не было. Немертвые со своим костром были на другой половине завода. Во сне она переползла, а может, ее перенесли подальше, и теперь она находилась вне зоны слышимости своих тюремщиков. Никто за ней не следил. И ничто не мешало ей сбежать.

Она почувствовала, словно ей окатили спину ледяным душем. Это было невозможно. Она получила помилование — почему-то вампир и его приспешники стали игнорировать ее. Или они думали, что она все еще без сознания и бродит по заводу как лунатик? Или они решили, будто она настолько слаба, что не сможет сбежать?

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и Лора это знала. Наверное, какая-то ловушка. Но она прекрасно понимала, что ей необходимо использовать малейшую возможность, которая только появится, чтобы освободиться. Не спуская глаз с немертвых у костра, она бросилась к стене, где были свалены в кучу сломанные тележки — небольшие вагонетки, в которых когда-то перевозили слитки из одного конца завода в другой. Выщербленное дерево и ржавые колеса громко заскрипели, когда она стала взбираться по ним вверх, но сделать это тихо никакой возможности не было. Груда закачалась у нее под ногами, но все же оказалась достаточно надежной, чтобы добраться по ней до нижнего края высоких окон.

Она отыскала приоткрытую створку, отверстие шириной с ее руку. Окно было затянуто проволочной сеткой. Осколки разбитого матового стекла все еще висели на проволоке. Она осторожно стряхнула их и выглянула наружу.

Луна освещала сельский пейзаж, живую картину, на которой черные деревья гнулись и качались на холодном ветру. Прямо за заводом было ровное поле, когда-то, наверное, оно было парковкой или же сортировочным депо, но теперь заросло сорняками и не использовалось вообще никак. Несколько рядов пятидесятигаллонных нефтяных цистерн стояли забытые, проржавевшие насквозь прямо под ней.

Выход был только один. Лора находилась на высоте примерно двадцати футов. Даже если ей удастся как-то пробраться сквозь сетку, ей придется прыгать на неизвестную поверхность и надеяться, что при этом она не сломает ноги.

Что-то шевельнулось позади нее, и она запаниковала, едва не свалившись в груды сломанных вагонеток. Она обернулась и увидела посреди завода отряд немертвых. Они не смотрели на нее, хотя и должны были видеть, — но почему? Может, зрение у них было не таким хорошим, как у нее? Может, она их переоценила?

Кэкстон снова повернулась к разбитому окну. Это было хорошо, это помогало. Хотелось просто сделать глоток свежего воздуха. Она понимала, что через минуту ее обнаружат и снова усыпят. Но даже один только взгляд на залитые луной деревья стоил усилий.

Она глубоко вдохнула — и едва не задохнулась. Воздух снаружи был пропитан вонью преющего навоза. Она отвернулась от окна и постаралась не закашляться.

Немертвые тянули цепь, свисавшую с потолка. Цепь загремела, ударяясь об их костлявые руки, и внезапно начала жить своей жизнью. Противовес стремительно полетел вниз, а цепь понеслась к потолку. К противовесу был привязан какой-то холщовый сверток.

Кэкстон не удивилась, когда немертвые перерезали веревку и она увидела человеческий труп, труп женщины плотного телосложения в коричневой форме водителя Объединенной службы доставки посылок. Она была очень бледна, это означало, что из нее высосали кровь. Одна из жертв Райса.

Немертвые осторожно положили ее на пол, расстегнули на ней одежду, но снимать не стали. Выглядело это так, словно они пытались устроить ее поудобнее, что было весьма странно.

Тогда вампир вышел из тени. Все это время он лежал не далее чем в двадцати шагах от нее на куче застывшего шлака. Надежда покинула Лору, она исчезла, как вода в канализационном сливе. Все это время, пока она лазила по сломанным тележкам и вдыхала вонючий воздух снаружи, он, наверное, следил за ней. Ну конечно же следил. Он же не дурак, чтобы дать ей свободно разгуливать.

Впрочем, на нее Райс даже не взглянул. Он подошел к трупу и дотронулся одной рукой до груди мертвой женщины. Его ладонь прижалась к тому месту, где было ее сердце. Он пристально всмотрелся в остекленевшие, невидящие глаза и забормотал что-то низким, рокочущим голосом.

Тело женщины стало извиваться, мышцы под одеждой задергались.

— Вернись, — приказал ей Райс.

Он звал ее — в буквальном смысле возвращая из смерти.

— Вернись и служи мне. Вернись и служи мне!

Судороги превратились в конвульсии, каблуки скребли пол, голова моталась из стороны в сторону. Она была словно рыба, выброшенная на сухое дерево причала. Тело закаменело в спазме, и кислый запах разлился в воздухе, похожий на запах за окном, но намного сильнее и острее. Когда женщина потянулась к своему лицу, из ее пальцев вылезли жуткие когти. Она медленно села и принялась сдирать кожу со щек.

Она стала кричать, когда полосы кожи начали сползать с ее лица, но она непрерывно вонзала ногти в лоб и щеки — что бы ни случилось, раздирание лица было важнее. Она собиралась содрать его полностью, кусок за куском. Так Кэкстон увидела рождение новой немертвой взамен тому, кого Райс бросил в огонь.

Райс почувствовал ее отвращение. Он повернулся, чтобы взглянуть на Кэкстон, и долгую минуту они просто смотрели друг другу в глаза. Кэкстон поняла, что он роется у нее в голове, будто в картотеке ее разума, все ищет чего-то и не находит. Вампир был расстроен, зол, возбужден, но как только она почувствовала эти эмоции в нем, он использовал физическую связь, которая была между ними. Ее тело стало корчиться, будто коснулось проволоки под напряжением. Райс отвел взгляд, и Кэкстон, тяжело дыша, обрушилась назад, на вагонетки. Глаза закрылись, и…

…она снова была на горящем заводе и по-прежнему цеплялась за цепь. Ей не верилось, что она все еще держится. Ей внезапно захотелось сдаться, захотелось очень-очень сильно. Она мысленно представляла, как это будет. Через несколько секунд ее тело пролетит через пустое пространство. Она столкнется внизу с поверхностью раскаленного металла. Кожа мгновенно воспламенится. Мускулы и плоть продержатся лишь на мгновение дольше. А потом наступит боль. Она была уверена эта боль будет не сравнима ни с чем, что ей доводилось испытывать прежде. Но только на мгновение. А потом… что? Забвение? Небытие?

Как же соблазнительно это было… как соблазнительно — бросить все. Еще раньше, прежде чем она оказалась заключенной в гробу, она задумывалась о своей жизни. О том, как она ничтожна. Работала на износ ради похвалы начальства, Аркли, ее покойного отца. А потом Диана, Диана, которую она так любила, Диана, которая угасала у нее на глазах. Диана, когда-то яркая, живая, сексуальная, а теперь проводящая на кушетке все свободное время. Кэкстон приедет домой и найдет ее там, завернутую в плед, смотрящую светские сплетни по телевизору. Или даже глядящую в никуда, с глазами, даже не обращенными к экрану. Кэкстон поклялась спасти Диану, вернуть ее к жизни. Но терпела неудачу и понимала это. Если уж на то пошло, это Диана тащила ее вниз.

А ее собаки, ее борзые, эти красивые животные. Они будут скучать по ней. Они будут скулить, зовя ее. Но придет кто-нибудь другой, покормит их, станет ухаживать, и вскоре они ее забудут. Весь мир забудет Лору Кэкстон после непродолжительного формального траура. Если ее не станет, на самом деле ничего не изменится. Или же, скорее, изменится только одно: на счетах вселенской бухгалтерии исчезнет некоторое количество боли. Разве же это плохо? Если у нее есть возможность уменьшить боль этого мира, покончив с собой, то что же в этом плохого?

Все, что нужно сделать, это отпустить руки.

Она оторвала одну руку от цепи и почувствовала, что где-то там, за пределами сна, вампир Райс заулыбался. Она взглянула на свою руку. Он хотел, чтобы она выпустила цепь. Райс хотел, чтобы она положила конец этому сну.

Не важно. Не важно, кто этого хочет. Через секунду ее не станет, она исчезнет из этого мира, да и, в конце концов, какая разница? Какая разница, съедят ли вампиры половину всей Пенсильвании? Какая разница? Ее уже не будет здесь, чтобы почувствовать вину.

Она отпустила другую руку. Мускулы бедер задрожали от напряжения, ибо теперь им приходилось поддерживать вес всего тела. Она стала откидываться назад. Как легко. Как же легко, и это решит все ее проблемы.

Сильные пальцы схватили ее за левое запястье. Она закричала, ожидая боли, но пальцы просто держали ее, не вонзаясь в ее плоть. Они не давали ей упасть. Она попыталась повернуть голову, чтобы увидеть того, кто ее держал, но не получалось — голова не поворачивалась в ту сторону. Она видела только пальцы, как они меняют хватку, замыкаясь у нее на запястье, словно пара наручников.

— Рано тебе еще умирать, — сказал обладатель пальцев.

Голос был очень тихим, почти неслышимым из-за рева горящего завода. Но она могла поклясться, что голос принадлежал Аркли.

40

— Довольно! — закричал из ниоткуда Райс, и все остановилось — время, движение.

Кэкстон осталась одна. Исчез раскаленный металл, под ним оказался цементный пол завода. Сталь все еще заполняла несколько каналов в полу, испуская немного света, и доменная печь все еще дымилась, выплевывая огромные залпы красных искр. Зато жар стал если и не терпимым, то по крайней мере не убийственным, и воздух вокруг Кэкстон посвежел, теперь стало можно дышать без боли. Металл, выливавшийся из огромного ковша, замедлил течение и закапал. Лора спустилась по цепи вниз и встала на пол, не рискуя сгореть.

В одном углу завода скрипнула, открываясь на ржавых петлях, дверь. Лора неуверенно двинулась к ней, не понимая, что происходит. Она видела только ступени, уводящие в темноту, и больше ничего.

На дрожащих от усталости ногах она шагнула на первую ступеньку. Каменная ступень была холодной настолько, что пришлось поджать пальцы босой ступни. Проведя столько времени в обжигающем жаре горящего завода, Лора успела позабыть, каково это — чувствовать холод. Она сделала еще шаг и бросилась к металлическому косяку двери. Она была совершенно уверена в том, что, спустись она вниз достаточно далеко, и дверь захлопнется за ней с зубодробильным лязгом. А может, она захлопнется, когда Лора спустится всего на несколько ступенек, захлопнется, как мышеловка на ее и без того израненном теле. Она больше не допустит повторения такого кошмара.

— Лора, пожалуйста, иди ко мне, — сказал кто-то из темноты внизу с сильным акцентом центральных штатов.

Она сделала шаг, еще один и еще. Ловушка не захлопнулась. Наконец она различила какой-то сочащийся снизу желтый свет, он дрожал, словно пламя на небольшом сквозняке.

Она спустилась дальше и обнаружила, что комната прекрасно ей знакома. Узкое сводчатое пространство, стены, увешанные полками с банками, коробками и свернутыми одеялами. Это был тот самый погреб, куда принесли ее в гробу немертвые. Мерзкий ритуальный предмет все еще стоял там, теперь крышка была закрыта. На одном конце гроба стояла свеча в старинном подсвечнике. На другом конце сидел человек среднего роста и телосложения. Он был одет в толстовку с капюшоном (капюшон был откинут) поверх белой классической сорочки. Ею кожа была цвета ореховой скорлупы, а черные волосы собраны в тщательно причесанный хвост. Он улыбнулся ей, показав полный рот небольших ровных зубов, совершенно человеческих зубов, но она знала, кто это: Эфраин Райс. Это был Райс, такой, каким он был при жизни. Прежде чем умер и стал вампиром.

— Когда завод еще действовал, здесь хранились бура и известь. Вот чем тут пахнет, — сказал он ей.

Он похлопал по гробу рядом с собой, приглашая ее сесть.

Лора не чувствовала никакого запаха. Дым с горящего завода обжег ей дыхательные пути, и теперь она вообще не могла ничего учуять. Она не стала его поправлять, просто села рядом. На гробу было не так уж много места, чтобы сесть на расстоянии, поэтому она села, прижавшись к Райсу, бедром к бедру, рукой к руке.

— Я хотел поговорить с тобой напрямую, — сказал он ей, как только Лора устроилась. — Но она пыталась меня отговорить.

Кэкстон откуда-то знала, что он имеет в виду Малверн и что Жюстина Малверн устанавливала правила разговора. Должно быть, эти сведения передавались каким-то образом через ту часть Райса, которая была у нее в голове.

— Это должно происходить в тишине. Она даже называет это Безмолвным Обрядом.

— Ты контактируешь с ней… прямо сейчас? — изумилась Кэкстон.

«Да», — услышала она мысленно, но он только головой покачал.

— Я не могу тебе этого сказать.

Он, похоже, не был уверен, услышала она его или нет.

— Я не могу тебе ничего рассказать, пока ты не примешь проклятие.

— Тогда вообще о чем нам говорить? Я отказываюсь… делать то, о чем ты меня просишь, — сказала она ему.

Ей не оставалось ничего другого, как прямо заявить ему об этом.

— Тебе придется самому убить меня.

— Я ничего не прошу. Это должен быть твой собственный выбор. Ты должна сама согласиться стать одной из нас.

— Я не могу… Я видела Малверн… в ее гробу…

Позади нее раздалось шуршание шелка, и Кэкстон попыталась оглянуться, но сразу не смогла это сделать. Кто-то остановился у нее за спиной, но нет, ничего человеческого тут не чувствовалось. Наконец ей удалось повернуться настолько, чтобы увидеть женщину, которая присоединилась к ним. Женщина-вампир прижалась к стеллажам, словно цепляясь за свою драгоценную жизнь. Она была одета в длинное платье из пурпурного шелка, с шокирующим декольте и пышным кринолином. Напудренный серый парик возвышался на ее лысой голове, скрывая треугольные уши. На одном глазу у нее была черная шелковая повязка, а вокруг губ размазалась запекшаяся кровь.

Это была Малверн. Жюстина Малверн, такая, какой она, должно быть, выглядела, когда была полной сил, сытой вампиршей. Воплощение могущества и власти. Она не шевельнулась, не улыбнулась, не заговорила. Единственный ее глаз, не мигая, изучал Кэкстон. Но Лора видела истину, которая так хорошо скрывалась за этой внешностью. Малверн была в отчаянии. Она просила помощи и в то же время изучала Кэкстон, пытаясь понять, достойна ли та ее оказать.

— Мы нужны ей, Лора. Ты не можешь представить, как она страдает. Мы должны помочь ей, и, чтобы сделать это, тебе нужно стать одной из нас. Ведь твоя жизнь так жалка, правда? Я не хотел быть жестоким.

Во время разговора его голос менялся. Центральноамериканский акцент становился грубым, превращаясь в рычание. Малверн исчезла без предупреждения, оставив после себя лишь запах крови, который повис в воздухе и слегка переменился, почти незаметно, в запах преющего навоза.

Кэкстон сначала не поняла, в чем дело, но потом медленно повернула голову, глядя на Райса. Сон закончился, и вернулась реальность. Ничего не изменилось. Она все еще сидела на гробе вместе с Райсом, и единственным освещением была мигающая свеча. Он хотел, чтобы она думала, будто все еще спит, — иначе к чему такой тонкий переход? Но если до этого он выглядел по-человечески и был полностью одет, то теперь на нем были только его тренировочные штаны, а кожа была белее мыльной пены. Она подняла глаза и увидела лысую голову и заостренные уши. И рот был полон мерзких зубов.

До этого он выглядел как личность, как человеческое существо, уникальное, единственное такое среди остальных существ этого мира. Теперь же он был похож на того вампира, которого она помогала убивать, на того, которого Аркли уничтожил отбойным молотком.

«Конгрейв», — услышала она у себя в голове.

Так звали мертвого вампира. Райс определенно не заходил раньше так далеко. Или же ему теперь все равно. Он был уверен, что ей придется умереть.

— Теперь все зависит от тебя, — сказал он, протягивая ей что-то тяжелое, странной формы. Она опустила глаза и увидела, что это пистолет. Ее собственная «беретта», если точно.

— Она думала, что ты, может быть, поймешь и захочешь помочь. Но это зависит от тебя. Подними и вставь ствол себе в рот.

Кэкстон нахмурилась. Ее рука без малейшего усилия подняла пистолет. Мышцы сократились, поднося оружие ближе к лицу. И она знала, что опустить его будет сложнее, чем сделать то, что он велел. Она попыталась вспомнить то чувство забытья, которое было у нее во сне. Она попробовала сосредоточиться на том шаге, который станет решением всего.

Ей хотелось сделать Райсу приятное. И она поразилась, осознав это.

Она всегда пыталась сделать приятное любой влиятельной фигуре в ее жизни — отцу, начальству из дорожного патруля, Аркли. Почему бы и не вампиру, который имеет над ней такую власть?

— Давай, Лора. А я сделаю остальное, ладно?

Он не прикасался к оружию.

— Большинство людей уже давно бы все решили. Когда я увидел ее в гробу, я решился тотчас же. Я знал, что она предлагает, и знал, что хочу этого. Это бессмертие, Лора, и оно заразительно! Это так здорово! Почему ты медлишь?

Но Кэкстон вовсе не считала, будто она медлит. Она думала, что как раз все идет хорошо. Ствол все поднимался, приближаясь к ее лицу. Рот приоткрылся, язык облизнул пересохшие губы.

Ее воля и воля Райса были сплавлены вместе. Она чувствовала его внутри, словно червя, зарывшегося в полушария ее мозга. Жюстина Малверн сделала с Райсом то же самое, поняла Лора, только одним взглядом, встретившись с ним глазами на один миг. Старая вампирша изнасиловала его одним только взглядом в тот самый момент, когда он пришел вкрутить электрическую лампочку. Теперь же он делал то же самое с ней, используя ту же самую силу. Он создал Конгрейва и того другого вампира, который ежедневно обрезал свои уши. Райс был в этом мастером. Откуда в ней еще оставалось упорство противиться ему?

Ствол пистолета коснулся ее губ. Она почувствовала холодный металл на чувствительной коже, как удар тока. Скосив глаза, она посмотрела на ствол. Еще несколько дюймов. Оружию оставалось пройти всего несколько дюймов, и тогда, она знала, палец нажмет на курок.

— Твоя мать тоже сделала это. Твой отец стал курить по три пачки в день, когда это понял, — выдохнул Райс.

Он был так близко к ней. Он не смотрел на нее.

— Твоя любовница уверенно идет к тому же. И я сделал это без колебаний. Это совсем не трудно.

Палец Кэкстон лег на курок. Задрожал, дернулся.

И тут по лестнице спустился Аркли, бесшумно ступая по ступеням. Он встал у нее за спиной и положил руку ей на плечо. Она не могла видеть его, но знала, что это он. Так же как и на горящем заводе.

— Ты не так слаба, как тебе кажется, — сказал он ей.

Это было лучшее, что она когда-либо слышала о себе. Хорошая прощальная мысль, прежде чем положить конец ее жизни.

«Вы не настоящий», — подумала она.

Но потом ее осенило: как он мог оказаться здесь, если она уже окончательно проснулась? Он являлся к ней во сне, но тут, в реальной жизни, его присутствие казалось совершенно невозможным.

И как только она подумала об этом, он исчез. Осталось только тепло его руки на плече. А ее собственные руки внезапно оказались очень-очень тяжелыми, и пистолет отстранился от губ. Он все еще был нацелен на нее, но теперь он лежал у нее на груди так, что если она выстрелит, то попадет себе в сердце.

— Нет, — крикнул Райс.

Он двигался быстро, слишком быстро, и она не успела. Пистолет отлетел от нее в угол погреба, рука заболела, как от удара.

— Нет! Нет, нет, нет. Joder?![29] — простонал он. — Ну почему ты такая дура? У меня нет на это времени.

Он посмотрел на нее, и его кровавые глаза были полны ярости и ненависти. Он размахнулся, и Лора перекатилась через гроб, приземлившись на кучу мусора в углу.

41

Райс встал и схватил ее своей огромной ручищей за волосы. Он поднял ее, заглядывая в глаза, пока она не выпрямилась во весь рост.

— Я думал, все эти разговоры о полной тишине, это mierda,[30] но, похоже, это не так. Забудь все, что я тебе сказал, ладно? Забудь все, сядь здесь, и чтобы пальцем не шевельнула, пока я за тобой не вернусь.

Лора кивнула. У нее вообще больше не осталось силы воли. Если он прикажет ей встать на одну ногу и кудахтать, как курица, она так и сделает.

— Хорошо. Просто отлично, черт подери! Раз тебе угодно упрямиться, я тебя переупрямлю, perra.[31] Начнем заново сегодня ночью.

Он в расстройстве потер глаза и рот и отвернулся от нее. Она думала, что он заберет свечу и уйдет, оставив ее в темноте, поднимется по лестнице и бросит ее одну. Но его решение было, оказывается, намного проще. Он открыл гроб и залез в него, оставив ее смотреть на мигающий огонек свечи.

Там, снаружи, начинается утро, поняла она. Значит, ночь закончилась.

Первая ночь, во всяком случае. А сколько их еще предстоит ей, со снами о горящем заводе? Сколько еще ночей пройдет, прежде чем она застрелит себя, прежде чем в конце концов примет его проклятие? Из гроба раздался булькающий звук чего-то льющегося. Райс был совершенно уверен, что Лора не представляет опасности и не навредит ему, поэтому он оставил ее прямо тут, рядом с его разжижающимся телом. И он был прав. Она и пальцем не могла пошевелить. Чтобы проверить это, она посмотрела на свои руки, на большой палец правой руки. Она хотела пошевелить им, использовать всю оставшуюся силу воли на то, чтобы он хоть немного дернулся. Бесплодное усилие, но ей было необходимо совершить его, прежде чем просто сдаться. Если она сможет доказать себе, что даже это простое движение пальца ей недоступно, то к чему продолжать сопротивление? Она просто сделает то, о чем просил ее Райс. И она направила все свое желание на то, чтобы пошевелить пальцем, но, прежде чем ей это удалось, раздавшийся из ниоткуда голос напугал ее.

— Что, если у тебя получится? — спросил ее Аркли.

Он стоял на лестнице, но вне поля зрения. Впрочем, это был его голос.

«Что?» — спросила она мысленно, не способная открыть рот.

Она все еще могла мыслить.

— Что, если ты шевельнешь пальцем? — спросил он. — Что ты станешь делать после этого? Будешь продолжать бороться?

Вопрос был абсурдный.

«Вы не настоящий» — ответила она ему, как и прежде.

И, как и прежде, это сработало. Он испарился. Она почувствовала легкое удовлетворение оттого, что ей удается, по крайней мере, контролировать свои галлюцинации.

Когда Аркли пропал, Лора вернулась к своим рукам, но у нее ушло много времени на то, чтобы вспомнить, что это она делает. Казалось, ей не удается мыслить правильно, каждый раз, когда она пыталась удержать что-то в голове, это просто вылетало из нее. Она что-то собиралась сделать, вспомнила она. Что-то важное. Что-то жизненно необходимое, последний шаг. Она собиралась шевельнуть пальцем.

Она посмотрела на палец и решила:

«Ну ладно, если можешь шевельнуться, шевелись».

Палец сдвинулся. Всего лишь крошечный рывок, почти дрожь. Но он шевельнулся.

Она посмотрела на лестничный спуск, там ли еще Аркли, готовая посмеяться, спросить, что делать дальше. Но его там не было, конечно же, потому что его там вообще никогда не было. Он был не настоящий. Но на этом Лора не успокоилась. Что дальше? Что ей делать дальше?

Пошевелить рукой показалось ей хорошей идеей. Она попыталась сжать кулак. Медленно, очень медленно, ведь она так устала, но рука сложилась в слабый кулак.

Она почувствовала странную разновидность злости. На самом деле ей хотелось, чтобы рука не подчинилась. Теперь ей было некомфортно сидеть тут в ожидании, когда Райс вылезет из гроба. Но если она смогла сжать руку в кулак, значит, ей, наверное, удастся и встать.

— Ты должна сделать больше, — сказал ей Аркли.

Он вернулся, спрятавшись где-то совсем рядом, но там, где она его не видела. Его присутствие ощущалось в комнате, но Лора не могла сказать, где именно он был.

— Тебе нужно открыть гроб.

Она поднялась на ноги, долго провозившись при этом. Никакой нужды торопиться не было. Если бы Аркли потребовал от нее двигаться быстрее, она бы снова просто выкинула его из сознания, может, на этот раз окончательно. Впрочем, он не настаивал. Он не поддерживал, не высмеивал ее. Он молчал. Но все еще был тут.

Лора возилась возле гроба, пока не встала возле него. Одним быстрым движением она распахнула его. Она знала, что обнаружит там, но не до такой степени. Кэкстон увидела кости Райса, так же как и скелет Малверн, но там, где плоть Малверн ссохлась наполовину или четверть в вязкую бурду, гроб Райса был полон до половины полужидким месивом. Конечно, у него было намного больше плоти, чтобы разжижаться, чем у Малверн. Несколько длинных костей плавали сверху, а по ним ползали целые полчища личинок, цепляющихся за узловатые выступы. Череп был на дне, погруженный полностью, и Лора видела только его отвалившуюся нижнюю челюсть.

— Ты должна взять сердце, — сказал Аркли.

Она повернулась, ища федерала. Он был так близко, что она чувствовала тепло его тела. Точно так же, как чувствовала холодное отсутствие человечности в Райсе. Правда, Аркли она видеть не могла. Он был только в ее голове. Впрочем, она не стала бы утверждать это с такой легкостью. Скажи она хоть что-нибудь в этом роде, и он исчезнет. Но она была уверена, что его совет ей еще понадобится.

— Возьми сердце, — повторил он снова.

Лора принялась искать сердце, но его нигде не было. И возле хребта Райса оно не плавало, и со дна грудной клетки не выскакивало. Было что-то темное, что лежало на дне, на шелковой обивке гроба. Что-то чернело там, и это не было костью. Лора уже было потянулась, но остановилась. Она не знала, можно ли касаться разжиженной плоти.

— Ты же пошевелила пальцем, — сказал ей Аркли. — Ты же обещала себе, что сделаешь это, что продолжишь бороться. Другого пути нет.

Она закрыла глаза и погрузила руку в гроб. Жижа облепила руку, прилипая к волоскам на запястье и предплечье. Она почувствовала, как какая-то кость ткнулась в кожу, грубо и угрожающе. Личинки взбирались на кожу, залезая вверх по руке. Лоре захотелось кричать, но она все еще была слишком одурманена, чтобы издать хоть один звук. Будь она наполовину в гипнозе, понимала она, сердце ей взять не удалось бы.

Но даже в ее полуосознанном состоянии она почувствовала, как пальцы сомкнулись на темном органе и беспрепятственно вытащили его. Бульон из органики, в который днем превращалось тело Райса, стекал с его сердца. Жижа капала Лоре на ботинки. Само сердце кишело личинками. Лора попробовала стряхнуть их, но не тут-то было — они прочно прилепились к нему. Какая-то жилка запульсировала у Лоры в ладони едва заметным ритмом. Он напомнил ей, что еще не все кончено.

Лора взглянула на стеллажи. Райс говорил, что когда-то в этом подвале хранились известь и бура, и теперь, наполовину придя в сознание, Лора на самом деле почувствовала их запах, щелочную кислинку, повисшую в воздухе. Но по каким-то причинам подвал был превращен в основной склад, и полки теперь ломились от всякой всячины. Там были банки, полные гвоздей, шурупов и прочей мелочи. Были припасы для лагеря, запасные свечи и коробки с протоколами по технической безопасности материалов, правительственными формулярами, которые объясняли, что за химикаты использовались на заводе и насколько они были ядовиты.

Она взяла самую большую банку, какую только нашла, и вылила ее содержимое в гроб. Порвала дюжину-другую формуляров и натолкала их в банку, позаботившись о пространстве для циркуляции воздуха. Когда-то она была в отряде младших скаутов и неоднократно ходила в походы, поэтому разжигать костер она умела.

Свеча, которой Райс освещал подвал, почти сгорела к тому времени, как Лора закончила приготовления. Чтобы зажечь самодельный фитиль, потребовалась секунда. Ярко-оранжевые языки огня охватили стенки банки. Бумага почернела и быстро превратилась в пепел, но у Лоры впереди было еще много работы, поэтому она все запихивала и запихивала бумагу внутрь. Потом она бросила в банку сердце.

Она думала, что ей придется поддерживать огонь несколько часов, чтобы сжечь влажное сердце. Мышечная ткань, особенно сердечная, с трудом поддавалась горению. Но к вампирскому сердцу это не относилось. Оно с таким же успехом могло быть сделано из парафина: оно моментально вспыхнуло, занялось синим пламенем, таким жарким, что стеклянная банка раскололась и пламя выстрелило в самый потолок.

Череп Райса всплыл на поверхность, распахнув челюсть в крике, который Кэкстон отчетливо слышала, протяжный, исполненный ужаса вопль. Вопль твари, горящей заживо, но не способной откатиться или убежать от огня.

Ну вот и все. Лора рассчитывала — или надеялась — на нечто более драматическое. Впрочем, через несколько секунд череп утонул в вязкой мути, упокоившись снова. Крик в голове смолк, но осталось что-то вроде одинокой ноты. Она так и не исчезала до конца, но ее поглотил шум в Лориной голове.

— Не жалей его, — сказал ей Аркли.

Она прокашлялась, пробуя голос.

— Не жалею. Этот сукин сын изнасиловал меня. Даже сейчас он внутри меня. Я рада, что он смог почувствовать это.

Лора опустилась на колени возле горевшего сердца и смотрела, как оно сморщивается и распадается на куски. Когда не осталось ничего, кроме оранжевых углей, и крик стих, она подобрала тлеющий кусок сердца свернутым обрывком бумаги и кинула его в гроб. Разжиженная плоть внутри вспыхнула, как шаровая молния, и веселые змейки огня побежали по деревянной отделке гроба.

— Что думаешь делать дальше? — спросил ее Аркли.

— Поднимусь наверх, — ответила она, потому что теперь это было так просто.

Но перед этим она остановилась, чтобы отыскать свою «беретту». И та легко и очень ловко легла в ее руку.

42

Двое немертвых стояли возле двери в подвал. Они несли гроб, простой деревянный ящик, в котором когда-то лежали инструменты, вот только размерами он был как раз в рост человека. Гроб этот предназначался для Кэкстон, для ее возрождения вампиршей. Смастерили они его, когда она спала.

На одном из немертвых был хромированный кайзеровский шлем. Четырьмя днями раньше он еще был байкером, массивным крутым парнем, не равнодушным к коже и лубрикантам. Райс добрался до него, когда тот остановился у телефона-автомата. Кто теперь вспомнит, кому он собирался позвонить.

— Больше тянуть нельзя, — сказал он высоким и пронзительным голосом.

Он потер свои костлявые руки, так что высохшая плоть хлопьями полетела с них.

— Солнце почти взошло.

Вторая немертвая покачала лишенной плоти головой.

— Солнце. Наверное, я никогда больше не увижу его. Я бы любые деньги отдала, только чтобы увидеть солнце, но теперь… Господи. Кто я? В кого он меня превратил? — сокрушалась она.

Ее голос звучал потерянно и не на шутку испуганно. Райс нашел ее, когда она перед рассветом совершала пробежку по пустынной сельской дороге, все еще покрытой ночным туманом. Она попыталась убежать, но Райс был быстрее.

— Это… это ад. Я в аду, наверное.

— Не торопись с выводами, — сказал ей байкер. — В этом есть и положительные моменты.

Немертвая повернулась, чтобы взглянуть на собеседника.

— Хорошие стороны? Провести остаток дней как немертвая уродина без лица, это, по-твоему, хорошие стороны? Я не могу есть, не могу спать. Мое тело разваливается у меня на глазах, в буквальном смысле разлагаясь от соприкосновения с воздухом. И что тут, черт возьми, хорошего?

— Ну, — ответил он ей, — больше недели это не продлится.

Тогда Кэкстон шагнула из тени с пятифутовым железным прутом в руках. Широко размахнувшись им, она снесла безлицую голову с шеи бывшего байкера. Жилистое тело медленно рухнуло на пол.

Лора повернулась лицом к женщине. Немертвая попятилась от нее, вытянув в мольбе руки. Еще миг — и она оказалась недосягаемой, и тяжелый прут в лучшем случае можно было только метнуть. Кэкстон кинула им в нее и вздрогнула, когда тот грохнулся со стуком на цементный пол, вблизи от цели.

Немертвая развернулась и бросилась прочь на подгибающихся ногах. Кэкстон кинулась за ней и с легкостью поймала. Она схватила женщину за руку, оторвала ее и швырнула в дальний угол. Вторая рука оторвалась, стоило только потянуть за нее.

Немертвая заходилась в крике. Наконец она рухнула на пол. Кэкстон пинала ее ногами до тех пор, пока крик не прекратился.

Она остановилась на секунду, чтобы перевести дыхание. Она стояла одна посреди темного завода. Вампир был мертв.

— Тебе еще нужно выбраться отсюда живой, — сказал ей Аркли.

Она остановилась, глядя на него. Он был рядом, вот в чем все дело.

— Весь этот шум привлечет сюда остальных.

Она кивнула, соглашаясь с ним. Она проверила «беретту». Оставалось три пули. А по заводу все еще бродили как минимум тринадцать немертвых. Сражаться со всеми одновременно она не могла Больше чем одного-двух сразу ей не одолеть. Ей удалось справиться с байкером и легкоатлеткой только за счет эффекта неожиданности. Руки тряслись от ужаса и напряжения. Ей и прут-то железный нелегко будет поднять.

Ну ладно, подумала она, не можешь сражаться — беги. Проблема в том, что она не знала, в каком направлении ей бежать. Костер, горевший прошлой ночью, погас, и завод был погружен в полную темноту. На заводе должен был быть выход, дверь, ведущая в день, но Лора понятия не имела, где ее искать.

— Если не можешь определиться, иди к ближайшему заметному объекту. Это, по крайней мере, поможет тебе сориентироваться, — сказал ей Аркли.

Лора повернулась и пошла в глубь завода, к ковшу и доменной печи. Солнце слегка тронуло светом высокие окна, и Лора уже могла различать отдельные детали. Она видела достаточно хорошо, чтобы не спотыкаться о груды мусора и загромождавшие пол формы, доходившие ей до середины икры.

Она видела рваные лица, словно плывущие в сумраке, тела, проскальзывающие мимо нее в темноте. Чувствовала костяные руки, тянущиеся к ней. Одна из них коснулась ее бока, разрушающиеся мышцы руки немертвого сомкнулись на ткани ее рубашки. Лора резко выбросила локоть вперед, рука отлетела прочь, и тут же последовал пронзительный вопль.

Впереди нее показались красные останки того, что было лицом, и она подняла «беретту» и выстрелила в немертвого, который попытался схватить ее. Немертвый взорвался, разлетевшись на куски, а у нее осталось только две пули. Лора нагнулась, уходя от атаки другого немертвого, обегая горн сбоку. Впереди она заметила пару раскачивающихся дверей. Тонкая полоска синеватого света просачивалась между ними. Лора кинулась к дверям, вытянув руки, чтобы с разбега толкнуть их. Двери со скрипом распахнулись, и Лора вырвалась во внутренний двор, огороженный с двух сторон высокими кирпичными стенами. Желтая трава повсюду вылезала из земли. Лора увидела рабочие станки и старые стойки для инструментария, но выхода здесь не было. Она оказалась в ловушке.

Но над головой было голубое небо. По крайней мере, она была снаружи. Она почувствовала запах преющего навоза, присущий Кеннет-сквер, и поняла, что помощь находится близко от нее. Юго-восточный район Пенсильвании был довольно хорошо развит. Если только ей удастся выбраться с внутреннего двора, она будет свободна.

Но выхода не было. Никакого. Здесь был тупик. Стены со всех сторон были крепкими, без проломов. И слишком высокие, чтобы их можно было перелезть.

Двойные двери затрещали, и один немертвый высунул на воздух свою костистую голову. Лора подняла пистолет, и тот нырнул обратно.

— Аркли, — спросила она, — что мне делать?

Он не ответил. Наверное, у него идеи были не лучше, чем у нее. У нее оставалось два патрона, а преследовали ее примерно десять-двенадцать немертвых. Времени не было.

Кэкстон ухватилась за грубый край деревянного стола — на деле это был всего лишь большой фанерный щит, прибитый к козлам, и подтащила его к дальней стене. Вскочила на него, но до верха стены оставалось еще футов семь.

Двойные двери вновь качнулись. Одна приоткрылась на дюйм, скребя по неровной земле. Лора глядела, словно снова находилась под гипнозом, не в состоянии шевельнуться. Если все немертвые вылезут наружу, пусть даже у них только ножи и дубинки, ей конец. Всех она не перебьет.

— Они трусливы, — сказал ей Аркли.

Его голос был очень тихий.

— Что? — переспросила она, хотя и поняла его.

— У меня только две пули, — пожаловалась она, отлично зная, что он всего лишь у нее в голове. Он не был реален, он был просто ее инстинктом самосохранения.

Она выждала минуту, пока немертвые соберутся в кучу, а потом выстрелила оба раза прямо в щель между дверями. Она услышала пронзительные крики и множество взволнованных голосов. Неплохо. Кэкстон сунула пустой ствол в кобуру. Потом спрыгнула вниз и схватилась за другой рабочий стол, а затем — за груду палок. Вскоре она воздвигла хрупкую пирамиду из дерева, которая выглядела так, словно вот-вот обрушится под собственным весом, а не то что под ней. Лора смерила взглядом шаткую кучу и подумала, что ни за что не сможет влезть на нее и прыгнуть вверх, чтобы схватиться за край стены.

Что скажет Аркли, она знала. Только попробуй разок, а потом, если свалишься и сломаешь шею, все уже будет не важно.

Обеими руками, немилосердно трясущимися, она втащила себя на самодельные подмостки. Встала на ноги на верхнем ярусе, на перевернутой тачке. Поставила одну ногу на колесо, но оно крутанулось. Осторожно, трясясь как осиновый лист, Лора залезла на тачку и метнулась к стене. Груда рухнула, оставив ее без опоры на высоте десяти футов.

Одной рукой нащупав верх стены, Кэкстон вцепилась в нее изо всех сил. Другой рукой Лоре удалось схватиться за стену. Оттуда она увидела, что внутренний двор с трех сторон окружали заводские строения. Четвертая сторона смотрела на сельскую местность. На дорогу, которая должна была куда-то вести. Она должна была привести ее в безопасное место. Но с той стороны до земли было пятьдесят футов. Лора заставляла себя не думать об этом, просто нужно было вытянуться, сколько руки позволят, и отпустить их.

Земля встретила ее очень жестко и очень скоро; у Лоры перехватило дыхание, а сломанные ребра «взвыли» от боли тонко и жалобно. Но все остальное было в порядке. По крайней мере, конечности были не сломаны. Лора вскочила на ноги и побежала по дороге, намереваясь остановить первую же попавшуюся машину.

Она была свободна..