Тролльхол

9. Гримтурсены

Ян ведет ее к берегу теми же «тролльими норами», и Рин снова удивляется тому, как уверенно он выбирает нужный ход из множества других, с виду точно таких же, при этом не мешкая и не колеблясь ни секунды. Ходы вызывают у Рин мысли о гигантских чудовищах, в голову лезут неприятные воспоминания вчерашнего вечера, когда ей казалось, что скалы вокруг ожили и зашевелились, превратившись в каменных исполинов. От страха ее вновь прошибает холодный пот.

Но вот горные склоны остаются позади вместе со страхами: пространство распахивается, открывая взору прогретый полуденным солнцем берег и недвижную синеву, морскую и небесную, в которой искрами мелькают солнечные блики и белыми бумерангами проносятся быстрые чайки. Слева виден дом Юхана. Отсюда он выглядит хрупким и беззащитным. Задней стеной он упирается в скалу. Кажется, что он жмется к ней, как загнанный в угол зверек. Все остальные дома, которые видела Рин на этом острове, находятся позади горной гряды с останками древней крепости: сторожевой башней с дощатым настилом вместо крыши и частью крепостной стены с зубчатым краем. Интересно, почему Юхан живет на отшибе, тогда как все островитяне поселились за «каменным щитом»? Он говорил, что дом построили его предки. Случайно ли они выбрали место, открытое с моря? Или это было сделано намеренно, чтобы раньше других жителей замечать прибывающих на остров гостей? Даже дом Вильмы, стоящий на отдельном островке, выглядит более защищенным, потому что его прикрывает целый частокол торчащих из воды скал, не позволяющих приблизиться к Тролльхолу судам и лодкам с той стороны.

Но, если верно предположение о том, что предки Юхана хотели первыми видеть чужие суда, то, спрашивается, зачем им это было нужно? Ведь дом, хоть и построен очень давно, а войны викингов к тому времени уже отшумели, границы Швеции, Норвегии и Дании были окончательно определены и с тех пор уже не менялись. Что-то в этом кажется Рин неправильным и тревожит ее.

— Ну как, дальше сами доберетесь? — раздается над ней голос Яна.

Она поднимает голову и выдавливает улыбку, но ощущает ее как безобразную гримасу: лицо ее скривляется в судороге от мысли, что замок на рюкзаке мог расстегнуться на ходу. Вдруг дневник Лилли торчит наружу, и Ян видит его прямо сейчас? Интересно, он знает, что это за тетрадь? И читал ли то, что в ней написано? Странно, почему тетрадь лежала на видном месте? Неужели Эббе все равно, что секреты ее дочери могут стать известны посторонним?

Рин снимает рюкзак со спины. Ее пальцы скользят по застежке-«молнии». Вздох облегчения: замок застегнут. Почему же у Яна такой вид, будто он ее в чем-то подозревает? Хотя нет, что за глупости, у Яна обычный вид, если можно назвать обычным блаженно-улыбчивое выражение лица и расфокусированный взгляд. Ян умственно неполноценный, наверняка невнимательный, ничего он не заметил. «Это называется, на воре и шапка горит!» — одергивает себя Рин.

— Конечно, дойду. Спасибо, что проводил.

— Хорошего дня! — Ян кивает и зачем-то направляется к пирсу. Лодки Хуго там уже нет, и Рин недоумевает, для чего парень идет туда, но потом замечает, что у одной из металлических опор стоит его фэтбайк.

Ян ныряет под настил, пару секунд возится там с замком и выкатывает оттуда велосипед. Вскочив на него, он машет Рин длинной тощей рукой. Рукав толстовки сползает до локтя, открывая крупную татуировку на запястье в виде трех переплетенных между собой треугольников. Рин машет в ответ, чувствуя, как неприятный холодок щекочет ее сердце: кажется, что татуировка похожа на какой-то оккультный символ. Внезапно ее сотрясает дрожь от догадки, что она уже видела эту руку — та скользила по стеклу, замазывая его грязью. Точно, это та же самая рука, похожая на жердь, и нечто вроде такого же знака было на ней, только тогда этот знак показался Рин грязными разводами от того, что рука мелькнула и исчезла слишком быстро.

— Я-ян! Я-ян, постой! — кричит Рин в его удаляющуюся спину и, сорвавшись с места, мчится вслед за парнем. — Я знаю… знаю, что это ты… испачкал окно… но зачем?! Зачем ты это сделал?! — Налетев на него, она выдыхает эти слова прямо ему в лицо вместе с возмущением, поднявшимся внутри горячей волной.

Ян опускает голову и молча стоит перед ней, сжимая руль велосипеда. Костяшки пальцев выпирают острыми зазубринами.

— Я две ночи не спала, слышишь, ты?! Мне было страшно!

— Было бы еще страшнее, если бы я этого не сделал, — шепчет Ян, натягивая на голову капюшон, будто тот мог защитить его от гневных нападок.

— Что? Почему? Что за бред? Ты сумасшедший, да? Кажется, все вы тут какие-то сумасшедшие, каждый по-своему.

Рин не надеется услышать вразумительное объяснение, но Ян начинает говорить:

— Не злись, я хотел как лучше. Это нужно было для защиты.

— Но от кого может защитить грязь на окне?

— От гримтурсенов.

— Что? Грим… рутс… Пф-ф! Впервые слышу это слово.

— Гримтурсены — это предки троллей и ётунов, предвечные великаны из мира льда и мрака. Они бродят здесь по ночам и заглядывают в окна в поисках чужаков.

— Ага, вон как… Фроя говорила что-то похожее, что-то о троллях, которые когда-то давно были призваны для защиты острова от врагов и до сих пор обитают здесь.

— Ну, она немного упростила. Всем известно, кто такие тролли, а о гримтурсенах слышал не каждый. Они как тролли, тоже огромные и каменные, только заледенелые. Их пальцы могут удлиняться и превращаться в сосульки, острые, как ножи. Ими гримтурсены убивают чужаков. Пронзают насквозь, и человек умирает от лютого холода даже раньше, чем от ран.

— Чужаков, значит… Только Фроя заверила меня, что я — гостья, и мне ничего не угрожает! — возражает Рин. — Или у вас тут у каждого своя легенда?

— Нет, Фроя все верно сказала, но… гость может перестать быть гостем, если захочет завладеть тем, что ему не принадлежит. Это значит не только украсть чужую вещь, нет. Даже если гость решит поселиться на нашей земле без согласия остальных жителей, он станет врагом, тогда гримтурсены могут почуять и убить его.

— Поня-атно. И грязь на окне их, конечно же, остановит! — у Рин вырывается насмешливое фырканье.

— Да, остановит. Это особенная грязь. Точнее, грязь обычная, но смешана с особенной травой. Они не смогут ни увидеть тебя, ни почуять. Для этого достаточно даже плотно закрыть окно шторами и не выглядывать в него ночью. Но ведь ты бы не послушала, если бы незнакомый парень пришел и сказал тебе об этом, так ведь?

— Я бы всю ночь пялилась в окно, сгорая от любопытства! — Рин согласно встряхивает головой и, смеясь, хлопает Яна по плечу. — Что ж, спасибо тебе за заботу. Только обещай не делать так больше, ладно? Я ведь в полицию заявить хотела! Если б не сломанный телефон… Ты рисковал нажить себе неприятности.

— Знаю. Но я надеялся, что Фроя в случае чего все тебе объяснит.

— Она знала, что это ты?

— Не думаю. Но она должна была догадаться, что это для твоего же блага.

— Хм… Она говорила, что мне вообще ничего не угрожает на острове. Вообще ничего! Почему она не сказала тогда, что не надо смывать грязь с окна?

— Ну… — Ян переминается с ноги на ногу. — Думаю, она посмотрела на тебя и поняла, что ты не превратишься из гостьи во врага. А я-то тебя не видел, просто узнал, что на остров приезжает девушка и будет жить в доме Юхана, вот и решил принять меры предосторожности.

— То есть, ты пытался защитить незнакомую девушку, даже если она, то есть, я, прибыла сюда с враждебными намерениями?

— Намерения у людей могут меняться. Сегодня они хотят одного, а завтра — другого. Сегодня они враги, а завтра — гости. Только смерть — это порог, за которым уже ничего нельзя изменить.

Рин задумчиво закусывает губу. Неожиданные слова для умственно отсталого парня! Похоже, она поспешила с выводами насчет этого.

— Прости, что доставил столько беспокойства. До свидания! — доносится до нее как сквозь пелену.

— Спасибо! — запоздало восклицает она, когда Ян уже отъехал на приличное расстояние.

Рин поворачивается к морю. Морской пейзаж выглядит статичной картинкой, никакого намека на шторм. Либо это закономерное затишье перед бурей, либо метеослужбы ошиблись. Лучше бы второе. Рин с наслаждением вдыхает соленый воздух, чувствуя, как испаряется тревога, мучившая ее последние два дня: надо же, таинственный вандал оказался благодетелем!

Вокруг — ни души. Подходящий момент для того, чтобы заглянуть в дневник Лилли. Рин вынимает тетрадь из рюкзака и раскрывает ее. Горькое разочарование разливается внутри при виде страниц, исписанных мелкими аккуратными буковками.

Потому что это шведские буковки!

В первое мгновение Рин думает, что придется вернуть дневник на место, так и не прочитав его. Потом ее осеняет: текст можно перевести с помощью гугл-переводчика, если загрузить в телефон, сфотографировав страницы. Только вот телефон сломан, и придется подождать, пока его починят. Рин листает страницу за страницей, вглядываясь в непонятные слова, и замечает среди них имена: Элиас, Эбба, Фроя, Юхан, и еще какие-то незнакомые. Вот имя «Юхан» повторяется куда чаще других. Лилли упоминает его десятки раз на каждой странице! У них точно был роман. И, возможно, Юхан как-то причастен к ее гибели. Но вряд ли он ее убил, иначе сидел бы в тюрьме. Что же тогда случилось с девушкой? Самоубийство из-за неразделенной любви? Может быть, Юхан ее бросил? Рин ни на минуту не сомневалась, что причиной гибели Лилли была вовсе не трагичная случайность. Ну не могла оступиться и сорваться со скалы островитянка, родившаяся здесь и наверняка знавшая каждую трещинку местного ландшафта!

Ближе к середине тетради появляется еще одно имя, которое начинает повторяться так же часто, как и имя Юхана — Ларс. О, да это похоже на любовный треугольник! Рин немного стыдно за свое неутомимое стремление узнать тайны чужих сердец, но она оправдывает себя тем, что ей приходится жить под одной крышей с человеком, который может быть опасен.

Последняя запись в дневнике датирована двадцать седьмым июня двухлетней давности. После нее осталось еще с десяток чистых страниц. Судя по частоте и объему записей, Лилли должна была завести новый дневник примерно через месяц, если бы не погибла. Но мертва ли она? Ведь тело так и не нашли. Что, если ее похитили? Или она провалилась в другое измерение? Дневник мог бы пролить свет на ее судьбу.

Рин прижимает к груди тетрадь и на мгновение прикрывает глаза, представляя, как на экране телефона появляется переведенный текст. Скоро она получит ответы на многие вопросы.

И тотчас ее мозг обжигает шокирующая мысль: а ведь она украла этот дневник! Исходя из рассказа Яна о гримтурсенах, с этого момента Рин больше не гостья острова! Она завладела тем, что ей не принадлежит, и это значит, что теперь она — враг!

До дома Юхана Рин бредет на ватных ногах и отчаянно пытается убедить себя, что вера Яна в существование всяких там ётунов и гримтурсенов объясняется его отклонениями в умственном развитии. Вроде бы он не совсем уж полный дурачок, но с головой-то явно не в порядке. Про таких обычно говорят, что они с тараканами. Не стоит принимать всю эту чушь близко к сердцу.

Солнце ослепительно сверкает в окнах, заставляя Рин щуриться. Окно ее спальни самое чистое, только что вымытое. Значит, Фроя постаралась. Хорошо, что домработница уже пришла. Хорошо… но что делать ночью, когда Рин останется совсем одна, и на окне уже не будет «защитной грязи»?

Мелькнула мысль, что можно самой вымазать стекла, но Рин тут же разозлилась на себя — еще этого только не хватало! Не сумасшедшая же она, в самом деле.