Трон тысячной лжи

ТРОН ТЫСЯЧНОЙ ЛЖИ

Автор: Рейчел Хиггинсон

Серия: Девять Королевств

Книга 2

Переводчик: _Kirochka_, Rovena_nn

Редактор: Gosha_77, NaPanka, svetik99

Вычитка: Gosha_77, NaPanka, Rovena_nn

Переведено для группы

https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!

Пожалуйста, уважайте чужой труд.

ГЛАВА 1

Лунный свет струился сквозь застекленные окна, освещая коридор ярче, чем мне бы хотелось. Хотя оставалось ещё много теней, в которых можно было спрятаться, луна, казалось, дразнила меня. Она настолько ярко светилась молочно-белым, насколько это возможно, просто назло моим усилиям.

Неважно. Луна могла сколько угодно пытаться разрушить мой план. Я бы не стала нервничать. Моё внимание было слишком узким. Моё намерение тоже было решено. Кроме того, что такое немного света для кого-то вроде меня?

Канделябры со свечами были равномерно расставлены по коридору, но так глубоко за полночь горела только часть. Это дает достаточно места, чтобы красться вдоль стен, прятаться в тёмных углах и избегать обнаружения.

Оливер был всего лишь тёмным плащом, замаскированным и бесшумным, когда он играл роль наблюдателя впереди. Я наблюдала за ним, стоя неподвижно, как камень, в ожидании сигнала. Взмах его чёрного плаща, вспышка бледной кожи, а затем ничего, когда он вернулся к беззвучной осмотрительности.

Позади него пара охранников топала по тихим коридорам, вяло высматривая всевозможное зло. Никто из них и не подозревал, что самая большая угроза, с которой они столкнулись сегодня, это Оливер и я. И с чего бы им это делать? Я была их будущей королевой. Оливер — несостоявшийся монах.

Их низкий гул голосов доносился до меня, но он был слишком невнятным, чтобы разобрать слова. Что-то про ужин. Тоскливый вздох. А минуты всё тикали и тикали, приближаясь к утру. Саркастическая реплика о призраках в резиденции.

Их добродушный разговор продолжался, пока они шли, их голоса и шаги становились тише по мере того, как они удалялись. Когда всё снова стихло, Оливер всё ещё не двигался. Я сосчитала до пяти. Я практиковала скрытое дыхание. Я закрыла глаза и представила, что я не просто прижата к каменной стене, а на самом деле являюсь её частью. Она холодила мне спину сквозь надетый на мне тёмный плащ. Прижимая ладони к его поверхности, я позволила прохладе просачиваться сквозь меня. Я была удивлена, что здесь всё ещё слабо пахло грязью и на открытом воздухе, даже несмотря на то, что стена была намного длиннее, чем в земле.

Или, может быть, это было неправильно.

Может быть, это было здесь в начале этого мира. Склон холма или гора. Основополагающий камень, который когда-то был счастлив позволить солнцу сиять на нём, а луне купать его в кремовом свете. В какой-то момент он был перенесен сюда и превратился в нечто большее, чем то, чем он был. Теперь это была украшенная стена в украшенном замке. Это была уже не природа, а здание. Больше нет свободы, смирение с рабством.

Даже если это было ради благой цели.

Я не смогла сдержать тихий писклявый вздох, сорвавшийся с моих губ. Я всё ещё говорила о каменной стене? Или это была какая-то извращенная версия моих собственных проблем?

Я никогда не была основополагающим куском камня, на котором земля могла бы строить и размножаться. Но когда-то я вела гораздо более простой и свободный образ жизни. И только по своей вине я променяла эту беззаботную жизнь на жизнь, запертую в позолоченной клетке, обреченную служить королевству до конца моей королевской жизни.

Я не должна жаловаться.

На что тут было жаловаться?

Я выжила. Я пережила своё детство, спрятавшись в уединенном монастыре. Я пережила долгое путешествие по девяти королевствам с короной, спрятанной в моей сумке. Я столкнулась лицом к лицу с армией повстанцев, каким-то образом заключила с ними союз и обнаружила альтернативную личность наследного принца Тейлона Вестновиана. И я выиграла испытание, которое устроил мой дядя, когда я появилась на его пороге без приглашения. Конандра пыталась убить меня, но я одержала верх. И теперь я была на пути к тому, чтобы стать королевой. То самое, чего я так сильно хотела всего несколько месяцев назад. Так почему же моё новое, безопасное, стабильное положение в королевском доме казалось таким… плоским?

Месть всё ещё висела в воздухе, как недосягаемый спелый плод. Месть за убийство моей семьи. Месть за жизнь, которую у меня отняли. Месть за всю жизнь, полную душевной боли и неприятностей.

И пока я тянулась и тянулась, чтобы прикоснуться к запретному яблоку, все остальное казалось… пустой тратой времени.

Я не ожидала, что окажусь такой кровожадной. Но вот мы здесь. Шесть месяцев на попечении дяди, а я была просто одета в красивые платья, гарцевала вокруг, чтобы на меня глазели приезжие монархи, и сидела тихо и молча, пока не настанет моя очередь на троне.

И даже тогда я не была уверена, что кто-нибудь прислушается к тому, что я должна была сказать. Там, в Храме, я постоянно испытывала напряжение, как умственное, так и физическое. Отец Гариус был безжалостным надсмотрщиком, когда дело касалось моей учебы и тренировок. И хотя было не с кем поговорить, мой голос всё ещё уважали, им всё ещё восхищались. Были ли это вопросы к Братству, которые отвечали по-своему, безмолвно, или торг с деревенскими торговцами, которые были полны решимости получить как можно больше монет за свои товары, я чувствовала, что к моим словам прислушиваются, когда я говорю.

Теперь мне было скучно до слёз, и я грызла удила, чтобы удержать реальную, осязаемую власть.

Что и привело нас сюда. В этот коридор.

Быстрое движение Оливера вперёд вернуло моё внимание к настоящему. Он оглянулся всего один раз, на его лице мелькнула решимость, движение его челюсти было сигналом для меня следовать за ним.

Реальные или воображаемые, духи из прошлого следили за моими крадущимися движениями, когда я шагала по коридору. Когда-то это было крыло моей семьи. Вернее, когда у меня была семья. Ещё тогда, когда я была ребёнком. Мой дядя Тирн отремонтировал эти комнаты много лет назад, но после моего возвращения он отговаривал меня посещать их.

Я не раз протестовала, но по всему замку ходило стойкое убеждение, что в этом крыле водятся привидения. Очарованная призраками моих матери и отца, обитающими в этих комнатах, я стремилась исследовать их. Но общий тон «привидений» был злонамеренным. По крайней мере, так говорят горничные и охранники. И поэтому Тирн не хотел отпускать меня в ту часть замка, где королевская родословная могла закончиться, благодаря бестелесному нападавшему.

После нескольких месяцев вежливых просьб на прошлой неделе я решила взять дело в свои руки и позвала Оливера для помощи в выполнении миссии. Мы провели несколько дней, украдкой наблюдая за ночными дозорами и приходами и уходами охранников. Затем мы ждали возможности незаметно ускользнуть от моей охраны.

Дело не в том, что я была под замком, по крайней мере, после суда, но там были люди, которые присматривали за мной, следили, чтобы на меня не напали или не похитили, и сообщали обо всех моих приходах и уходах моему дяде и так далее.

Так что Оливер и я были осторожны, выжидали своего часа и ждали, пока у нас не появится достойное представление о том, как действует королевская гвардия. Если честно, охранники не были настолько непобедимы, чтобы я чувствовала себя в полной безопасности после нашей оценки. Но ошибка в их надзоре и процедурах была бы хорошим знанием, которое можно было бы припрятать на черный день. Никто никогда не знал, когда нам понадобится проникнуть в обнесенную стеной крепость или выбраться из неё.

Но теперь должен был состояться бал. Для меня. Своего рода гостеприимный дом, куда Тирн пригласил почти все Девять королевств. Завтра залы будут полны членов королевской семьи и их слуг, высокопоставленных лиц, послов, политиков и ещё больше слуг. Тихий замок оживал от гостей, приготовлений к балу, украшений и сплетничающих служанок.

Те же самые монархи, которые пытались опровергнуть мою личность и бросить меня в темницу на всю оставшуюся жизнь, теперь собирались выставить передо мной своих подходящих сыновей в качестве потенциальных мужей. Те же члены королевской семьи, которые насмехались над моими притязаниями на корону, кланялись и кивали и делали все возможное, чтобы привлечь моё внимание. И моё хорошее мнение.

Без сомнения, сегодня они ненавидели меня так же сильно, как и полгода назад, но теперь моё положение имело силу. Власть, которую они отчаянно хотели захватить. Я больше не была осиротевшей бродягой, умоляющей их о внимании. Теперь я была наследницей Короны Девяти. И я буду их королевой, нравится им это или нет.

Особенно это крыло было бы битком набито людьми. Я была уверена, что это происходило много раз в моё отсутствие за последние девять лет. Я могла бы подождать, пока празднества не закончатся и всё снова не уляжется. Но… честно говоря, мне не терпелось заняться чем-то целенаправленным, чтобы занять своё время. И мой разум. И более того, потребность ходить там, где когда-то ходили мои родители, сидеть там, где когда-то сидели мои братья, и быть там, где когда-то была моя семья, была настолько сильной, что ожидание казалось пыткой. Итак, сегодня днём мы с Оливером решили улизнуть из наших комнат, ускользнуть от охраны и рыскать сколько душе угодно.

Я тихонько щелкнула зубами, и он оглянулся. Моя голова склонилась к двери, рядом с которой я стояла. Оливер был начеку, но он понятия не имел, куда идет.

Он двинулся обратно ко мне, пока я доставала ключ из кармана. Как оказалось, в платьях принцесс изначально не было карманов. Но за годы, проведенные в Храме, я привыкла к более простым фасонам и фартукам с глубокими карманами. В начале моего пребывания здесь я попросила свою горничную поговорить с портнихой, чтобы она могла начать пришивать внутренние карманы по бокам всех платьев. Портниха, неуловимая и давняя легенда среди обитателей замка, была должным образом шокирована, но это того стоило. Трудно было отрицать преимущества скрытых карманов в каждом платье. Но особенно в таких ситуациях, как эта.

Бесшумно вставляя в замок большую отмычку, которую мы стащили из офиса садовника два дня назад, я молилась, чтобы поблизости не было никого, кто мог бы услышать лязг механизма. Когда дверь открылась, охранники всё ещё находились на расстоянии, и мы проскользнули в комнаты, которые когда-то были покоями королевской семьи.

Я не знала, что ожидала найти по ту сторону двери, но гнетущая тишина была почти оглушительной. Чрезвычайная тишина, казалось, кричала мне в ухо и вырывала дыхание прямо из моих легких.

Комната была роскошной, как я и ожидала. Конечно, было темно, но слабого света из коридора было достаточно, чтобы я смогла разглядеть изысканную мебель и дорогие детали.

Гостиная встретила нас, идеально оформленная, с обтянутыми шелком креслами вокруг камина, достаточно большого, чтобы мы с Оливером могли войти внутрь, не касаясь стен. Стол в другом конце комнаты был украшен свежими цветами и кружевной скатертью. Горничные были здесь сегодня, чтобы прибраться. На гобелене, висевшем на стене, красовалось Элизийское королевство, наши Алмазные горы и богатые поля. Тот, кто соткал его, был мастером своего дела.

Ничто из этого не было знакомым. Ничто из этого не принадлежало моей семье.

Я не была уверена, чего ожидать. В последний раз, когда я была в этой комнате, согнутые и изломанные тела моей семьи усеивали это теперь безупречное пространство. Пол был покрыт кровью, подошвы моих босых ног утопали в ней. Мой разум не мог убедить моё сердце, что это та же самая комната.

Вот только тишина казалась странно знакомой. Что-то стояло за этим. Что-то… что тянуло за уголки моего сердца и кружилось по краям моего разума.

— Что мы ищем, скажи еще раз? — прошептал Оливер, беззвучно закрывая за нами дверь.

Нас совершенно внезапно окутала тьма.

— Я не знаю, — призналась я, пока мои глаза медленно привыкали к отсутствию света.

За пределами этой комнаты располагались спальня, личная женская гостиная, кабинет и гардеробные. А их окна позволяли лунному свету проникать в темноту, придавая им вид светящихся. Но здесь, в этой гостиной без окон, царили сплошные тени и мрак.

Оливер направился к одной из комнат, привлеченный голубоватым свечением и способностью ясно видеть. Он тихо присвистнул сквозь зубы.

— Эти помещения лишь немного лучше, чем монастырские общежития.

— Совсем немного, — согласилась я.

Оливер исчез в спальнях, и я услышала скрип древнего каркаса кровати и последующее вдавливание плюшевого матраса, а затем шелест шелковых покрывал. Оливер застонал громче, чем, должно быть, намеревался.

— Совсем немного, — я услышала, как он повторил мои слова.

Я уже собиралась отругать его, когда моё внимание привлек мягкий звук кружащейся ткани позади меня. Менее агрессивный, чем Оливер, катающийся по кровати, он больше походил на шуршание пышных юбок или шуршание бархатного жакета.

Развернувшись, я прищурилась, вглядываясь в углы комнаты. Камин ждал меня, но больше ничего. Я сделала шаг к нему, моё сердце колотилось о грудину.

— Тесса, — радостно пробормотал Оливер, — ты должна попробовать это. Похоже, твой дядя что-то от нас скрывал. Моя кровать и вполовину не такая роскошная. Твоя такая же? Неужели только меня низвели до низкопробной постели? Неужели моя спина не имеет значения для этих людей? Неужели я был брошен на произвол судьбы в будущем сгорбленного уродства?

К этому времени мои глаза уже полностью привыкли. Они внимательно оценили массивный камин с резьбой по камню и инкрустированными драгоценными камнями. Когда огонь был зажжен, крупные драгоценные камни сверкали на фоне отблесков. Моя память показала мне симпатичный образ из моего детства. Однажды холодной зимней ночью моя семья собралась у очага, отец увлек нас историей о каком-то морском капитане древности, а мама шепотом рассказывала, что означает каждый драгоценный камень. Бриллиант для власти. Рубин для любви. Изумруд для магии…

— Здесь нет магии, любовь моя, — предостерегал меня отец.

Моя мать замерла и выдержала его пристальный взгляд.

— Конечно, нет, дорогой. Конечно, не здесь. Но в старые времена изумруд был камнем силы. Воспламенитель всего волшебного.

Улыбка моего отца дрогнула.

— Тогда, похоже, это ночь сказок.

Её улыбка оставалась неизменной.

— Ты сомневаешься в старых обычаях?

— Я сомневаюсь, что старые обычаи имеют какое-то отношение к этим новым дням, — сказал он, не сердито, но и не по-доброму.

Она опустила голову, тонко демонстрируя его власть и свою покорность.

— Да, ты прав. Забытые сны и бабушкины сказки, ничего больше.

Тогда мой отец зарычал, рычащий, ужасающий звук, который заставил всех нас, детей, хихикать и визжать и внимательно слушать, когда он говорил о кораблекрушениях и морских чудовищах. Но я лежала, свернувшись калачиком, на коленях у матери, прижавшись спиной к её теплу, а её руки уютно обнимали меня. Я думала, что мне это померещилось. Околдованная рассказами отца и прекрасной ночью, разговорами моей матери о магии и старых обычаях. Но теперь я уже не была так уверена. Вспыхнули ли изумруды ярче, когда она протянула руку? Изменили ли бриллианты цвет с голубого на желтый и ослепительно серебристый, прежде чем вернуться к своему чистому белому цвету? Неужели рубины потемнели до цвета крови?

Теперь я протянула свою руку и потрогала инкрустированные камни. Старая магия. О чём стоит подумать после того, как прошло столько времени.

Мифы. Сказки. Глупая история от матери, которая давно умерла.

Лунный свет из одной из спален скользил по камину, отражаясь от изумруда под моими пальцами. Он слабо поблескивал в темноте.

Я нахмурилась, задаваясь вопросом о точном совпадении света и моего прикосновения. Оглянувшись через плечо, я увидела, что на самом деле лунного света не было. Прямой свет не мог проникнуть так далеко в тёмную комнату. Нервы пробежали по моему позвоночнику и заставили волосы на затылке встать дыбом.

Повернувшись обратно к камину, я усилила давление на драгоценный камень. Пигментация усилилась, в результате чего зелень изумруда приобрела яркий оттенок. Моё сердце забилось быстрее. Мой разум крутился вокруг того, что это могло означать.

Изумруд был камнем силы. Слова матери кружились вокруг меня. Прошлое хлынуло, чтобы затопить настоящее. Невозможное штурмует физический мир, как будто находится в осаде.

Я повертела драгоценный камень в оправе, размышляя, смогу ли я вытащить его из каменного фасада и оставить себе. Интересно, действительно ли в нём содержится какая-то древняя сила, которая давным-давно была объявлена вне закона.

К моему удивлению, он сместился. Я потянула сильнее, пытаясь просунуть ноготь между камнем и стеной. Вместо этого мой палец соскользнул, и я толкнула, а не потянула.

Раздался щелкающий звук, затем жужжание, как будто за каменной стеной вращались шестеренки. Оливер говорил позади меня из одной из спален, но я была слишком очарована, чтобы обращать внимание.

Под изумрудом внезапно засветился рубин, ярко-красный в темной комнате. Я протянула руку и нажала на него. Снова щелчки. Снова жужжание. А затем бриллиант полетел на пол, вспыхнув и погаснув так быстро, что я бы его не заметила, если бы не была так полностью сосредоточена. На этот раз звук переключения длился дольше. Затем распределился внутри каменной стены в местах, до которых невозможно дотянуться или увидеть.

Очаг был установлен у стены и занимал большую его часть. Анфилада комнат располагалась в большой башне, выходившей в частный внутренний двор. Королевские покои были там, где Оливер вынюхивал. Вместе с королевой. Хотя я помню, как мои родители спали в одной постели большую часть моей юности. Лестница между двумя комнатами огибала изгиб стен и вела в детскую. А над ними — комнаты для горничных и служанок. В большинстве комнат были большие окна. Только в этой комнате, ближайшей к замку, были голые стены.

Вместо окон камин занимал почти всю эту изогнутую стену. Выполненный в экстравагантном стиле, он выступал из стены замка на два фута и был создан для того, чтобы им мог наслаждаться король. Справа от меня, ближе к земле, раздался ещё один щелчок и жужжание. Я быстро шагнула в сторону, чтобы увидеть, как из нижней части камина выдвинулся выдвижной ящик.

Я низко наклонилась, чтобы осмотреть тайник. Вырез на камне был настолько точным, что я знала, что ящик будет невидим, если не знать, где его искать. Декоративные драгоценные камни в этой секции были разрезаны пополам, чтобы ещё больше замаскировать существование такого тайника.

Я была поражена этим. Было ли это делом рук матери? Отца? Тирна? Или кого-то совсем другого?

В ящике, обитом бархатом, лежала книга. Сначала я почувствовала разочарование. Мне нужны были секреты королевства, или отрубленная голова, или что-нибудь поинтереснее старого тома. Может быть, жуткого. Но не так уж часто приходится находить потайные ящики.

Вместо чего-либо примечательного, это была всего лишь книга. Золотая филигрань и кожаный переплет. Хорошо сделано, чтобы быть уверенной. Но всё же, просто книга.

— Тесс, — прошипел Оливер из-за моего плеча. — Что ты делаешь? Я перепробовал каждую кровать и каждый стул, и всё, что я нашел — это угнетающее чувство низкой самооценки. Очевидно, я слишком мал в кругозоре твоего дяди, чтобы гарантировать приличный матрас. Или даже крепкий стул. Я чувствую себя совсем как прислуга.

Я была в комнате Оливера. Он был прав, когда так думал.

— Я нашла тайник, — прошептала я, обводя рукой отделение.

Он опустился на корточки и подтолкнул меня в сторону, чтобы он мог осмотреть.

— Как?

«Драгоценные камни загорелись от моего прикосновения» показалось мне довольно глупым объяснением. Поэтому вместо этого я призналась:

— Совершенно случайно. Я хотела потянуть за драгоценный камень, а вместо этого толкнула. И вот мы здесь.

Оливер ткнул в него указательным пальцем.

— Что это?

— Книга.

Он поджал губы от моего сухого тона.

— Я вижу это. Но что это за книга? Зачем кому-то понадобилось прятать её в тайнике? В нём должно быть что-то ещё.

Он был прав. Я вытащила его, удивленная его весом. Мои ладони гудели, когда я снова встала. Оливер тоже встал, снова заглядывая мне через плечо. Я открыла обложку и уставилась на текст, который не могла прочитать.

— Это… знакомо, — пробормотала я, пытаясь вспомнить, где это было.

— Я не знаю этого языка, а ты? — спросил Оливер, его пальцы зависли над страницей, но не касались её.

— Отец Гариус, — сказала я, и меня осенило. — Он показал мне похожую книгу перед тем, как мы покинули Храм.

— Значит, это религиозный текст? — Оливер сделал движение, как будто собирался провести пальцем по позолоченному краю страницы, но, похоже, передумал.

— Нет, — менее напуганная, чем, казалось, Оливер, я пролистала страницы, пока не нашла совпадение с тем, что показал мне отец Гариус. Ворон с распростертыми крыльями, когти, казалось, впиваются в самые страницы, древний язык, который никто из нас не мог прочесть. — Не религиозный.

— Тессана, — взвизгнул Оливер. — Это гримуар?

Гримуар. Я знала, что означает это слово, но мне не приходило в голову использовать его. Я также знала, что отец Гариус прятал его по какой-то причине, но в Храме я предположила, что это было потому, что книга заклинаний ведьм противоречила религии Света. Я полагала, что он скрывал это от своих братьев, чтобы сохранить свою священническую легитимность. Мне и в голову не приходило, что это нелегальный том, и владение чем-то магическим или связанным с магией означало бы тюремное заключение или смерть.

На самом деле, я была слишком молода, чтобы помнить языческие восстания. Языческая война была войной моего прадеда. А до него прошли столетия с тех пор, как в Девяти королевствах практиковалась магия.

Мраморная стена положила конец магии. А маленькое языческое восстание, случившееся ещё до моего рождения, вряд ли было поводом для размышлений.

И всё же здесь была книга заклинаний. В том, что когда-то принадлежало королю и королеве Элизии. Апартаменты правителей королевства.

Дверь со щелчком открылась.

— Подождите минутку, — сказал низкий голос из коридора. — Я кое-что слышал.

Мы с Оливером обменялись коротким взглядом, прежде чем он закрыл потайной ящик, и мы беззвучно проскользнули внутрь массивного камина, каждый прижался к противоположной стене, молясь Свету, чтобы охранник не понял, что дверь была не заперта.

Отполированный свет фонаря мерцал на каменном полу и на плюшевом ковре перед камином, касаясь тёмных ботинок Оливера и подола моей чёрной юбки. Я затаила дыхание. И я знала, что Оливер сделал то же самое.

Безымянный и безликий охранник широко размахивал своим фонарем по комнате, стоически ища источник всего, что он слышал. В комнату вошла вторая пара ботинок.

— Я бы не хотел, чтобы меня застали в этих покоях одного, — заявил он. — В этих комнатах водятся привидения.

Первый охранник усмехнулся.

— Привидения? Ты старший офицер королевской гвардии, Лейб. Что в этой комнате такого, что могло бы тебя напугать?

Свет фонаря заливал очаг. Оливер и я вжались ещё дальше в тёмные углы. Я закрыла глаза и пожелала, чтобы они искали своих призраков в любой другой комнате.

Лейб прочистил горло.

— Прошлое — это своего рода призрак, не так ли? Что случилось с этой семьей…

— То, что случилось с этой семьей, было актом злонамеренного насилия, но уже давно…

Отдаленный грохот заставил обоих мужчин замолчать. Звук бьющегося стекла и опрокидываемых столов. Затем проклятия со стороны двух мужчин, которые бросились посмотреть, в чём проблема.

Оливер и я подождали, пока дверь снова не закроется, прежде чем мы оба вздохнули с облегчением. Что бы с нами случилось, если бы нас нашли? Вероятно, ничего. Хотя это не сулило бы ничего хорошего доверию моего дяди ко мне.

— Ты должна положить его обратно, — прошептал Оливер, кивая на гримуар.

Он казался живым в моих руках, жужжал на моей коже, на моей груди, где я крепко держала его. Но он был прав. Древний гримуар только навлек бы на меня неприятности. Убийство ведьм по-прежнему было официальной политикой королевства. Хотя гораздо более широко практиковалось пожизненное тюремное заключение.

И всё же… Принадлежал ли он моей матери? Принадлежал ли он моей семье? Знал ли мой отец о его существовании? Было ли это просто данью прошлому? Или чем-то, что активно практиковалось?

Мне очень хотелось открыть его ещё раз, пролистать страницы в поисках указаний на то, почему он был тайно спрятан в покоях, которые когда-то принадлежали моей семье.

Оливер легонько пнул потайной ящик, пытаясь открыть то, что он только что закрыл. Ящик не сдвинулся с места. Он наклонился и поковырял ногтями каменную стену в поисках отверстия.

— Всё было гораздо сложнее, — прошептала я. Подняв руку, я вставила оригинальный изумрудный камень, пока он не издал удовлетворительный щелчок. Я сделала паузу на несколько секунд, ожидая, но жужжание и щелчки не раздавались. Я перешла к рубину. Потом бриллианту. Когда ящик не открылся, я повторила тот же путь с пуговицами из драгоценных камней.

Ящик оставался плотно закрытым.

— Открой его, Тесс, — приказал Оливер, паника пронизывала команду.

— Я не могу, — я ещё раз продемонстрировала, как нажимаю кнопки по порядку. Результат остался прежним, ни жужжания, ни щелчка, ни открывания выдвижного ящика. — Он не сдвигается с места.

За дверью послышалась суматоха. Было вызвано ещё несколько охранников, чтобы разобраться с разбитым стеклом. Пора было уходить. Или мы были бы заперты в этой комнате до утра, когда охранники сменили бы вахту.

Оливер пристально посмотрел на дверь.

— Нам придется вернуться. После бала.

Я кивнула. Книга, казалось, подпрыгнула у меня в руках. Взволнована возможностью вырваться из своей клетки? Или в ужасе от этого?

Или ничего, кроме моего воображения?

Вероятно, это так.

— Ты прав, — подтвердила я. Сунув гримуар под мышку, я последовала за ним к двери. Мы прижали уши к массивному дереву и прислушивались, пока не убедились, что в коридоре нет охранников. Затем мы выскользнули из королевских покоев и прокрались обратно в наше крыло, не обращая внимания на топот охранников, обсуждающих, что могло сбить вазу с подставки.

Оливер и я разделили пути ближе к нашим комнатам с дополнительным предупреждением для меня о том, насколько опасным может быть гримуар. Я вежливо кивнула и пообещала спрятать его подальше, пока празднества не закончатся через две недели.

Это была первая ложь, которую я сказала ему без угрызений совести.

ГЛАВА 2

На следующее утро я проснулась на полу своей спальни с раскрытым гримуаром в качестве подушки. Я даже не потрудилась раздеться после ночных похождений. Я просто села посреди комнаты и открыла книгу.

Корешок заскрипел от нового давления, явный признак того, что его не открывали долгое время. На внутренней стороне обложки виднелась надпись, но слова были написаны на другом языке, и единственное, что я смогла разобрать, было имя моей матери вверху.

Мгновенно моя привязанность к гримуару возросла. Как это могло быть не так? Языческая или нет, но если эта книга принадлежала моей матери, я хотела выучить каждую страницу.

Даже если я не могла понять слова.

Шикса, моя ручная лисица, которую я спасла из Кровавых лесов Теновии, когда она была еще щеночком, потерлась своей шелковистой белой шерстью о мою руку, пробуждая меня от глубокого сна.

Я проснулась дезориентированная, задыхаясь и изо всех сил пытаясь выпутать свой разум из мути бессознательного состояния. Что-то в отсутствии сновидений держало меня в плену. Шикса упорствовала, добавив мяукающий крик. Этого было достаточно, чтобы пробудить меня окончательно. И я сделала глубокий, прерывистый вдох и перекатилась на спину, чтобы пальцы зарыться пальцами в богато украшенный ковер на полу и найти опору.

Я моргнула, солнечный свет падал мне на лицо из щели между шторами. Шикса перешагнула через мою протянутую руку и прижалась холодным носом к моей щеке. Я ничего не могла вспомнить из сна. Даже о том, как и когда я заснула. Только то, что я просматривала страницы в поисках подсказок, и теперь я проснулась.

Но что-то тёмное было между этими книжными полками. Не просто тёмное в смысле ночного времени и снов. Но что-то недоброе. Что-то злое. Лежа посреди пола своих просторных покоев, я не могла не чувствовать себя счастливой. Как будто я сбежала от чего-то… опасного.

Даже мои легкие двигались быстро, задыхаясь, как будто я пробежала огромную дистанцию и только сейчас смогла отдышаться.

Ключ повернулся в замке двери, и я вскочила на ноги, не в силах сопротивляться чувству, что я всё ещё убегаю от чего-то.

Горничная Клеста вошла в комнату с подносом для завтрака. Она вздрогнула, увидев меня посреди комнаты. Я отпрянула назад, испытывая облегчение от того, что это была молодая, непритязательная слуга, а не какой-то трехголовый зверь, охотившийся за моим сердцем.

— Прошу прощения, — выдохнула Клеста. — Вы напугали меня, Леди. Обычно мне приходится вытаскивать вас из постели в это время. Вы спите как убитая, — она обошла меня, чтобы добраться до стола, где она могла бы поставить поднос. — Я не хотела вас напугать.

Она была милой девушкой из деревни. До моего приезда она работала под руководством своей матери, которая была главной экономкой замка. После суда Тирн уволил Матильду, потому что она относилась к прислуге семьи Тейлона. Затем повысил Клесту, которая, очевидно, была предана Элизии, поскольку родилась и выросла в Сарасонете. По крайней мере, так думал Тирн. И, честно говоря, у меня не было причин верить в обратное, за исключением того, что его рассуждения казались ошибочными. Однако Клеста была воспитана для обязанностей по ведению домашнего хозяйства. Она умела подметать, мыть шваброй и вытирать пыль так же хорошо, как и все, с кем я когда-либо сталкивалась. Она была практически настроена воинственно по поводу состояния моей комнаты.

Но что касается возможностей служанки, я предпочитала Матильду. Она тоже была молода, но имела опыт одевания и предвидения потребностей королевской особы. Мы с Клестой вместе были катастрофой.

Она не знала обычаев двора. И я тоже. И так не раз, мы были застигнуты врасплох. Недостаточно пышно одетая для королевских мероприятий. Слишком разодетая для чего-то более повседневного. Мои волосы, казалось, никогда не были способны продержаться весь вечер. И я сама начала наносить румяна на щеки и подводить глаза, поскольку попытки Клесты могли быть… ну, пугающими.

Но она мне нравилась. И, честно говоря, я не возражала против того, чтобы неправильно одеваться для душных мероприятий. Хотя я втайне верила, что Клеста была конечным планом Тирна, чтобы доказать, насколько я неподходящая для роли королевы и всегда буду такой.

И всё же, если бы единственная моя вина перед королевством заключалась бы в том, что я носила льняную одежду, когда должна была быть в шелке, но их бедняки были бы накормлены, их женщины получили образование, а Кольцо Теней остановлено, я бы назвала это победой.

— Леди, вы заснули за чтением? — спросила Клеста, подходя к окнам и отдергивая шторы. — Должно быть, это было что-то завораживающее, если ваша свеча догорела до конца.

Ещё одна особенность Клесты заключалась в том, что она привыкла называть меня просто Леди. Никаких шикарных титулов. Или душных прозвищ. Только Леди. Это было чудесно.

Я поняла, что мои волосы разлетелись веером и закрыли большую часть гримуара. Маленькая удача. Когда Клеста снова повернулась ко мне спиной, я встала на колени и закрыла его. Я найду ему место позже.

Она суетилась по комнате, открывала окна, наливала чай, делала всё, что обычно делала, пока я спала, и совершенно не замечала её присутствия. Пока она была отвлечена, я воспользовалась возможностью, чтобы спрятать гримуар в боковой ящик шкафа у стены. Это ни в коем случае не было безопасным или секретным местом, но я разберусь с этим позже.

— Это завтрак?

Я взяла Шиксу и подошла к подносу, приподняв серебряный купол, чтобы найти яйца квиррик, взбитые с картофелем, намазанные на тосты и политые лавандовым медом. Тарелка представляла собой декадентскую картину дворцовой жизни.

Клеста остановилась рядом со мной и достала из кармана юбки блестящее яблоко.

— Пожалуйста, Леди, — сказала она неодобрительным тоном.

У обильных завтраков было своё время и место, но не в четверг утром. Мысль об этой тяжести, сидящей у меня в животе весь день, заставляла меня чувствовать себя плохо.

Я взяла яблоко и благодарно улыбнулась Клесте.

— Ты — сокровище.

— Хм.

— Ты съешь это, — сказала я, отступая в сторону. — Это не должно пропасть даром.

— Ох, я не могу.

— Клеста, мы проходим через это каждое утро. И каждое утро я, в конце концов, убеждаю тебя щадить оскорбленные чувства шеф-повара, очищая эту тарелку. Давай пропустим битву этим утром и сразу перейдем к хорошей части.

Её глаза сузились.

— Это ваш план сделать меня толстой, Леди? Вы, должно быть, беспокоитесь, что моя привлекательность затмит вашу. Это жестокость, обернутая в доброту.

Я рассмеялась. Я ничего не могла с этим поделать. Честно говоря, где она набралась всего этого?

— Это доброта, обернутая в ещё большую доброту. Мне не нужен взбитый картофель с мёдом на завтрак, дорогая. Но ты его приносишь. Ты и так слишком худая. И у тебя впереди гораздо больше работы, чем у меня. Сиди и наслаждайся, пока я буду мыться. А когда ты насытишься, я позволю тебе попробовать еще раз сделать мне прическу. Но не раньше, чем ты как следует подкрепишься. У меня впереди напряженный день, и я не могу терпеть плохо вставленные шпильки и неопрятные косы.

— Тогда ладно, — уступила она. — Дайте мне маленькую королевскую особу, прежде чем уйдете. Я полагаю, она думает, что ей тоже следует съесть немного яиц квиррик.

Я передала Шиксу. Чувства Клесты ко мне были не совсем понятны. В некоторые дни она вела себя с холодным безразличием, в другие — с прохладно согревающей привязанностью. И хотя она всегда принимала моё предложение позавтракать и приносила мне яблоки или другие различные фрукты, в зависимости от того, что было доступно на кухне, она, казалось, делала это неохотно.

Шикса, с другой стороны, была светом её жизни. Она любила лисенка, как если бы тот был её собственным. А Шикса, со своей стороны… терпела Клесту. Что было так же безумно, как Шикса относилась к кому-либо, кроме меня. Даже Оливер становился для неё скорее врагом, чем другом.

Теперь, будучи взрослым зверем, полностью выросшим и избалованным больше, чем я, она проявляла немалую дерзость. И собственное мнение. Особенно она очень заботилась обо мне. И недолюбливала всех новых знакомых.

Наверное, мне следует держать её взаперти, в безопасности, в своих покоях. Но у меня вошло в дурную привычку всегда держать её при себе. Или позволять ей свободно бродить по замку. Слуги и другие дворяне, бродившие по залам, научились держаться от неё подальше. Обычно она всё равно оставалась рядом со мной, так что там была только горстка кричащих дам и перепуганных новичков, когда случайно и нежелательно пересекались наши пути.

За исключением того случая, когда я поздно ночью кралась по замку с Оливером на задание за запрещенными магическими книгами. Потом я оставила её уложенной в постели, где она предпочитала спать.

Гм.

— Поторопитесь, Леди, — крикнула мне вслед Клеста, когда я направилась к ванне. — Принц уже дважды спрашивал о вас сегодня утром. Но я послала сказать, чтобы вас не будили раньше, чем необходимо, чтобы он не потерял голову на плахе за то, что побеспокоил вас.

Я просунула голову обратно в спальню, бабочки порхали у меня в животе, требуя внимания.

— Принц?

— Да, Леди. Он спрашивал каждого, кто проходил мимо, где он может вас найти. Я откровенно рассмеялась. Я сказала: «ну, в постели в этот час». Но это, похоже, его не остановило.

Улыбка приподняла уголки моего рта. Тейлон. Я не видела его с тех пор, как закончился суд. Мы обменивались письмами так часто, как только могли, но в письмах никогда не было сказано ничего по-настоящему искреннего. Не тогда, когда ты не мог быть уверен, что это не просматривалось несколькими парами глаз между ним и мной.

Я вдохнула глубже, просто зная, что он был в замке. Просто зная, что он был близко, и мы могли бы скоро поговорить.

Так много всего произошло с тех пор, как он ушел. Мне так много нужно было ему сказать. Но более того, мне не терпелось услышать, чем он занимался. Я получала так мало новостей. Терроризировало ли Кольцо Теней Кровавый лес? Восстановилась ли армия Повстанцев? Как там Эрет? Древон? Даже Гантер, который предположительно разбил лагерь неподалеку, но которого я никогда не видела. Иногда я чувствовала в воздухе запах каволианских специй, но по-настоящему я его не видела со времени суда.

Но что ещё более важно, я хотела знать, как дела у Тейлона. Я хотела знать всё. Его победы. Его неудачи. Его бремя. Его мысли о будущем королевства. О моём будущем. Чего он ожидал от этого бала и последовавших за ним двухнедельных празднеств? От моей предстоящей коронации?

Занимаясь своими делами так быстро, как только было возможно по-человечески, я умылась и оделась. Клеста зашла в гардеробную после завтрака, чтобы помочь с корсетом и завязками дневного платья, которые были отложены главной швеей на сегодня. Из-за наших неудач за последние шесть месяцев Тирн приказал портнихам спланировать мой гардероб на следующие пару недель. Они очень серьёзно относились к своей работе, продумывая каждый наряд вплоть до нижнего белья и туфель.

Я чувствовала, что это была чрезмерная реакция на наши невинные ошибки, но, глядя на себя сейчас, я не могла не восхититься тщательностью, с которой было сшито это обманчиво простое платье. Бледно-серо-голубой, который на первый взгляд казался скучным. Но теперь, когда он был на мне, я могла видеть, что серый цвет был скорее мерцающим серебристым, чем плоским монотонным. Нежные букеты голубых цветов на изумрудных стеблях и розовые бантики из ниток украшали всё платье, от лифа с глубоким вырезом до короткого шлейфа. Оно было более узким, чем бальное платье, но всё же слои ткани были уложены в элегантные ярусы. Длинные рукава сужались на кисти и обвивались вокруг среднего пальца на каждой руке. И завязки сзади были открыты, пересекая спину крест-накрест и подчеркивая фигуру.

В этом платье я выглядела как принцесса. В этом платье я чувствовала себя принцессой.

Надев серебряные тапочки, я потянулась за Шиксой и направилась в спальню. На завтрак я съела только яблоко, но из-за буйства нервов внутри меня даже это неприятно осело в животе.

— Леди, — окликнула меня Клеста, в её тоне было явное раздражение, когда она поняла мои намерения. — Ваши волосы! Вы не можете уйти в таком виде.

О, но я могла бы.

— Это не имеет значения, — сказала я ей. — Я позволю тебе попытаться укротить их перед ужином. Я обещаю.

— По крайней мере, позвольте мне оставить лису.

Она совсем не знала Тейлона.

— Зачем? Он просто потребует аудиенции, как только увидит меня без неё.

Ее лицо сморщилось.

— Принц? — она ахнула. — И лиса?

Если бы только она знала, как они впервые встретились в тёмной части леса Теллекан. Он бунтарь. Она мой самый яростный защитник. И тайная корона, спрятанная прямо под тем местом, где она лежала.

— Я вернусь до ужина, — пообещала я, бросаясь к двери. — Спасибо тебе за твою помощь!

Дверь закрылась за мной прежде, чем она успела ответить, но я могла просто представить, как она стоит там, глядя мне вслед с открытым ртом. У нас ещё не было настоящих дружеских уз, но мы хотели бы. В конце концов, я бы её завоевала.

Стражники по обе стороны моей двери вытянулись по стойке смирно, когда я ворвалась в коридор. Я не стала дожидаться, пока они спросят меня, куда я направляюсь, предоставив им преследовать меня.

Честно говоря, они уже привыкли к погоне.

На полпути к тронному залу я поняла, что не знаю, где найти Тейлона. Где бы он мог ждать? Куда бы он пошел, если бы ему сказали, что он не сможет меня увидеть?

В тронном зале была прихожая, где стоял письменный стол секретаря Тирна. Может быть, он бы знал. Или, по крайней мере, послал слугу разыскать его.

Замки были странными вещами в свете моего детства в монастыре. Я привыкла бродить по территории без сопровождения. За исключением моих занятий с отцом Гариусом и работы по дому, мне была предоставлена полная свобода действий, чтобы идти туда, куда мне заблагорассудится, и когда мне заблагорассудится.

Но в замке существовали процедуры и ограничения для всего. Мне разрешалось входить только в определенные коридоры. Мне разрешалось выходить из своих комнат только в светлое время суток. Мне разрешили ужинать только в столовой с Тирном. Все остальные блюда должны были подаваться в моей спальне или библиотеке, которую они предоставили для моего дальнейшего образования. Сады замка были доступны только в том случае, если я брала с собой группу телохранителей. Если Оливер и я хотели потренироваться с мечами, мы должны были сначала получить разрешение от моего дяди, а затем дождаться, пока мастер меча будет доступен для наблюдения. Что было редкостью. Конечно.

Когда погода впервые показала признаки лета, мы с Оливером попытались поплавать в прозрачном пруду в задней части одного из садов, и охранники, мой дядя и все, кто случайно услышал о неудавшейся попытке, назвали нас сумасшедшими.

Свобода и автономия, которыми я когда-то наслаждалась, были загнаны в рамки правил и королевских ожиданий, которые я ненавидела. Когда я буду королевой…

Если я когда-нибудь буду королевой…

Часть яркости в моих поисках померкла. Было к чему привыкнуть, когда я вернулась на свою позицию в линии Аллисанд. Но это была бы моя жизнь, даже если бы мои родители были всё ещё живы. Принцесса с короной в будущем не могла сбежать дикой и без присмотра. На карту были поставлены Девять королевств. Моя жизнь имела ценность, которую я ещё не могла до конца осознать.

Хотя я прилагала к этому доблестные усилия.

Тейлона не было в кабинете Мастера Фэн. Как и Мастера Фэн. Я оглядела коридор, ища подсказки о том, что делать дальше. Стражники, которые следовали за мной из моих комнат, сделали шаг назад и вытянулись по стойке смирно у ближайшей стены. Со своей стороны, они в основном старались держаться подальше от меня и оставаться невидимыми. Но было трудно не счесть их очевидные попытки смешаться с толпой совершенно нелепыми.

— Кертис, — начала я, надеясь, что ближайший стражник может иметь какое-то представление о том, где искать дальше. — Ты не знаешь, где я могла бы найти…?

— Ищете кого-то? Возможно, я смогу помочь, — бестелесный голос донесся из-за угла, или из тени позади меня, или, может быть, из самого воздуха. Я моргнула, и передо мной появился мужчина. Это не было волшебством. Я просто… ожидала кого-то другого. Мужчина отвесил низкий, царственный поклон.

Он был королевской крови. Я сразу это поняла. В нём чувствовалась самоуверенность, которая кричала о власти и престиже. От макушки, где тонкая чёрная полоска окружала его голову, указывая на его положение, до его безупречной туники, которая не была похожа ни на один стиль, к которому я привыкла, до его остроносых чёрных ботинок, которые были намного короче, чем фасоны в Элизии и Соравале. На самом деле больше похоже на тапочки. Как странно.

Но я его не узнала. Никогда раньше его не видела. И все же каким-то образом он, казалось, точно знал, кто я такая.

Взволнованная, я выдавила из себя короткое:

— Да.

— Потерянная принцесса, — пробормотал он. — Настоящее чудо.

Он склонился в низком, витиеватом поклоне, доказывая, что действительно знает, кто я такая. Хотя в его движениях было напряжение, из-за которого они казались… вынужденными. Когда он снова выпрямился, он взял мою руку, которая, как оказалось, бесполезно болталась у меня на боку, и поднес её к своим губам.

— Миледи, — пробормотал он, его губы коснулись костяшек моих пальцев.

Я уставилась на него, разинув рот, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. Другому мужчине не разрешалось прикасаться ко мне без моего разрешения. Это было не только моё личное правило, но и общий принцип приличия.

— Кто-то искал меня… — начала я.

— Тогда хорошие новости, Ваше Высочество, вы нашли его.

Я уставилась на этого человека. Мальчик? Что-то среднее. Старше, чем была я, это точно. Но и моложе Тейлона, тоже наверняка. У него были такие тёмные волосы, что, казалось, они отталкивали свет, мерцая, когда утренний свет пытался проникнуть сквозь них, но безуспешно. Его глаза были ртутного оттенка светло-серого, такие же мерцающие, как и его волосы, но совершенно по-другому. Там, где его волосы казались слишком тёмными, чтобы переносить свет, поэтому он отражался от его чёрных прядей, его глаза, казалось, полностью поглощали его. Они были такими яркими, когда он стоял, купаясь в утренних лучах, проникающих через высокие окна вдоль дальней стены, что, казалось, почти светились.

Он был одет во что-то похожее на утренний костюм в стиле другого царства, нежели Элизии, серого, как его глаза, как моё платье, с накрахмаленной белой туникой под ним. Он был весь в гибких мышцах и той грации, которая присуща только элитному положению и пожизненным тренировкам с мастерами, но не настоящей тяжелой работе.

Он был принцем. Я бы поставила на это свою жизнь.

Сказала ли Клеста конкретно о Тейлоне? Или она только сказала, что принц спрашивал обо мне?

— Что вы себе позволяете? — спросила я, убирая руку.

Его смелость нервировала и раздражала меня. Кто был этот человек, который потребовал аудиенции у принцессы, которой он никогда официально не был представлен? Я оглядела открытый коридор, удивляясь, почему он был таким пустым. Мои стражники двинулись вперёд, их доспехи лязгали, когда они сокращали расстояние между нами. Но всё равно они были медленными, нерешительными.

— Вы что, не знаете обычаев королевства? Вы не можете просто подойти к будущей королеве королевства и взять её за руку. Если бы мы были друзьями или даже встречались раньше, это было бы одно дело. Но я вас не знаю.

Я услышала, как снисходительно это прозвучало, и мне захотелось закричать. Или извиниться. Или зарыть голову в яму в земле. Но, честно говоря, я никогда этого не делала. Дерзость была нормой для этого человека.

Мои взаимодействия с людьми с тех пор, как я была здесь, были болезненно ограничены. Слуги даже не смотрели мне в глаза, за исключением Клесты. Оливер был единственным гостем, который был открыт и честен со мной. Остальные придворные почти не разговаривали со мной. А Тирн просто терпел моё существование.

Дерзкий незнакомец отвесил ещё один поклон.

— Но мы встречались раньше, Ваше Высочество. Много лет назад, я признаю это. Но ни один из нас не носил ничего больше подгузника, так что, конечно, мы знакомы настолько, насколько это возможно для двух людей.

— Мне жаль? — я зарычала своим самым надменным голосом, который когда-либо был. — Как вы думаете, с кем вы разговариваете…

— Каспиан Баяни. Второй сын короля Акио Баяни. Когда-то давным-давно наши матери были подругами. Вы посетили моё королевство, когда были маленькой. Наши няни позволяли нам раздеваться почти догола и взбираться на дюны. Вы были… неудержимы в песке.

Давно забытое воспоминание всплыло с такой силой, что я невольно отступила на шаг. Яркое солнце Ворестры палит прямо на нас. Горячий песок под нашими ногами становился всё холоднее, когда мы зарываем их поглубже. Слуги, одетые во всё белое, машут ветвями пальмы над нашими бездельничающими матерями. Рука тянет меня выше на дюну, сверкающий золотой песок быстро перемещается под нами.

— Кто быстрее на вершину, Тесса!

Смех, когда мы скатились вниз, а затем приземлились в кучу внизу. Только для того, чтобы вскочить на ноги и сделать это снова.

— Ты можешь называть меня Ваше Высочество, — сказала я ему. — Потому что я всегда могу достичь вершины быстрее тебя.

В тот день моя кожа стала красной, как клубника. И мои тёмные волосы посветлели до тех пор, пока в них не пробились золотые пряди. Мои братья отправились охотиться на песчаных драконов со старшим братом Каспиана Карриганом. Но Каспиан, Катринка и я были слишком маленькими. Брайн ещё даже не родился.

Мне было, может быть, лет пять.

— Каспиан? — это имя было шепотом на моих губах.

Его рот дернулся.

— Какая невероятная история, — пробормотал он. — Забытая принцесса. Воспитанная монахами в какой-то далекой стране, — он наклонился вперёд, его голос понизился, как будто он рассказывал мне старую легенду. — Никто на самом деле тебе не верит, понимаешь? Возможно, ты и одурачила совет, но остальные из нас видят тебя насквозь.

Его было трудно прочесть. Этот мужчина с кожей цвета молочного чая и глазами такого светло-серого цвета, что они казались почти полностью лишенными краски.

— У тебя есть шрам, — сказала я прямо. — Под твоей левой лопаткой. Твой брат толкнул тебя, и ты приземлился на щит своего отца.

Чего я не сказала, так это того, что Карриган столкнул его со стены высотой пятнадцать футов и был разочарован, когда щит не убил его.

Его самодовольное выражение лица не изменилось.

— Общеизвестно.

Я приподняла бровь.

— О, неужели? Тебя часто заставали без рубашки бегающим по дюнам на глазах у всего королевства?

— Часто без рубашки, — согласился он. — Но больше не бегаю по дюнам. Я уверен, что несколько дам могут согласиться с твоими утверждениями. Или могли бы передать эту информацию любой заинтересованной стороне.

Почему он спрашивал обо мне? Было ли это для того, чтобы выставить напоказ его мастерство в спальне и принизить меня? Конечно, была и другая причина. Я сдержала желание закатить глаза и убежать. Мне не нужно было доказывать свою правоту второму сыну из Ворестры. Его мнение не имело никакого отношения, ну, ни к чему.

— Если бы я была самозванкой, — сухо произнесла я, — почему твоё состояние без рубашки имело бы какое-то значение? Несомненно, есть и другая, более важная информация об этом царстве, которую нужно искать. Или о твоём королевстве. На самом деле. Например, отсутствие рубашки у твоего брата. Истинного наследника Ворестры.

Он пожал плечами, и это было так элегантно и снисходительно, как и следовало ожидать от запасного наследника.

— Как самозванке, я уверен, что тебе интересны всевозможные придворные сплетни.

Его утверждения становились всё более утомительными.

— Так вот почему ты позвал меня? Чтобы обвинить меня в обмане?

Он улыбнулся, но это была сплошная злоба и оскорбление.

— Чтобы убедиться в этом самому. Я знал Тессану Аллисанд. Она была избалованной и изнеженной, и вообще глупой маленькой девочкой, не имеющей реальных знаний о мире. Я предполагал, что она не пережила бы восемь лет в дикой природе. Я был прав. Кем бы ты ни была, ты не она.

Его слова ранили глубже, чем я хотела признать. Была ли я избалованным ребёнком? Не больше, чем он. Мы выросли во дворцах, где потакали всем нашим прихотям.

— Это правда, что девочка, которую ты знал все эти годы, не выжила бы. Но это не значит, что она не стала чем-то другим… кем-то другим. И не из-за дикой природы. Но из-за монахов, которые воспитали меня, — я сделала шаг назад от Каспиана и его раздражающих обвинений. Судебный процесс давно закончился. Правители этого королевства объявили меня истинной наследницей рода Аллисанд. Я думала, что с меня хватит доказывать людям свою правоту. Но я была неправа. Были ли там ещё такие люди, как Каспиан? Ещё больше несогласных, которые решили, что я самозванка? Была ли я всё ещё под судом даже сейчас?

— Ты не плакал.

Его взгляд стал острее.

— Что?

— Когда ты упал. Когда… Карриган толкнул тебя. Ты не плакал, когда щит вспорол тебе спину. Ты поднял его и бросил в него. Он сбил его со стены. Он проспал три дня из-за раны на голове. И, если мне не изменяет память, при падении он также сломал запястье.

Его лицо ничего не выражало.

— Общеизвестно.

Я царственно кивнула и повернулась к нему спиной, прекрасно понимая, что это не было общеизвестно.

— Никогда, — прошипел мой отец по дороге домой. — Я никогда не пошлю свою дочь замуж за одного из этих варваров.

Моя мать провела рукой по моим волосам, подставляя тускнеющие золотые пряди свету из окна.

— Они дикие, — согласилась она. — Возможно, им нужно укрощающее прикосновение женщины.

— Им нужен острый конец копья. Братья, которые регулярно пытаются убить друг друга? Какой бы это была жизнь для Тессаны? Нет, в мире недостаточно золота, чтобы соблазнить меня заключить брачную сделку с этой семьей.

От этого воспоминания у меня по спине пробежала дрожь, но я проигнорировала её. Братья Баяни всегда доставляли неприятности. Я не должна удивляться, что Каспиан всё ещё пытался разрушить и выбить из колеи настолько, насколько мог. Мне просто пришлось бы упорно трудиться, чтобы избегать его любой ценой.

Мои стражники, Кертис и Довер, встали по обе стороны от меня, интуитивно удовлетворяя мои потребности без моей команды. Это был явный признак того, что эта… встреча со вторым сыном Ворестры была закончена. Хотя я не упустила из виду, что с Каспианом не было контингента охранников. Было ли это потому, что он был мужчиной? И я была всего лишь хрупкой женщиной, которая постоянно нуждалась в защите?

Или это было потому, что он был всего лишь вторым сыном. А я была наследницей Короны Девяти?

— До новой встречи, — сказал он мне в спину, когда я снова двинулась по коридору к своей спальне.

— Если мы встретимся снова, — пробормотала я больше Шиксе, которая всё ещё сворачивалась калачиком в моих руках, чем Каспиану Баяни. Она подняла голову и прикоснулась своим носом к моему, успокаивающий знак привязанности. Что было необходимо, так как ощущение его взгляда на моём отступлении не покидало меня до тех пор, пока я не вернулась в безопасность своих собственных комнат.

Но я решила избавиться от его угроз, и от его недоверия, и от того, что мне всё ещё казалось, будто он наблюдает за мной, даже когда я одна в своих комнатах. Всё дело в этих серых глазах, решила я. Они не были естественными. Прекрасный ужас.

Неважно. Мы встретились. Он выполнил свои угрозы. Теперь, когда всё закончилось, я могла двигаться дальше и полностью забыть о нём. Я научилась избегать его, когда была ребёнком, после того как мой отец попросил меня не общаться с ним. Тогда это было нелегко. Мне нравилась его дружба и то, как он всегда казался склонным к приключениям. Но я могла бы сделать это легко сейчас… теперь, когда у нас не было ничего общего и никакой связи, которая могла бы свести нас вместе. Он мог верить во всё, во что ему заблагорассудится. И я бы продолжала вести себя так, как мне нравится.

И на этом всё было бы кончено.

ГЛАВА 3

Тейлон прибыл гораздо позже в тот же день. Я действительно видела его, но только мельком. Тирн попросил меня встать рядом с ним, пока мы будем приветствовать прибывающих монархов.

Мы провели вторую половину дня в большом зале, приветствуя делегацию за делегацией. В отличие от Конандры, когда это были просто правящие короли и королевы, это дело привлекло внимание целых семей. Мои королевские сверстники, которых я не видела с тех пор, как была очень молода, или ещё не встречала, поскольку они были моложе меня.

У всех них была такая же реакция, как у Каспиана. На меня пялились, осматривали и молча оценивали. И, в конечном счете, признавали неподходящей.

Когда мы были моложе, мои братья, сестра и я были на вершине королевской иерархии. Как детей Места Силы, на нас смотрели снизу вверх и почитали. Но мои сверстники не провели последние почти десять лет в деревенском монастыре на краю королевства. И сияли как бриллианты элитного образования и образцового этикета.

Я, с другой стороны, по крайней мере, если их снобистские насмешки могли что-то сказать, была на ступеньку выше дойной коровы.

Из Девяти Королевств Барстус, Ворестра и Блэкторн отсутствовали в процессии. Барстус задержался в пути из-за шатающегося колеса кареты, Ворестра уже прибыла, и королева Раванна не могла утруждать себя утомительным проявлением чести по отношению к королю, которого она не уважала.

Тирн не выходил и не говорил этого. Но он и этого не сказал. Королева Раванна не раз бывала в Элизии после моего суда. Я почти не видела её, пока она была здесь. Но я подозревала, что и Тирн тоже.

Изначально Тирн сказал мне, что она будет отвечать за моё обучение, когда я стану королевой. Но все первоначальные планы относительно моего образования, коронации и обязанностей были отложены, когда таинственный кризис лишил Раванну места жительства. Поскольку она оставалась ненадежной, когда приходила и уходила, Тирн также перенес мою коронацию на мой восемнадцатый день рождения.

Он утверждал, что это имело больше смысла для здоровья и доверия королевства. Но я подозревала, что это было больше связано с тем, что происходило у Раванны в Блэкторне, чем с моим возрастом или зрелостью.

Когда герольд объявил о короле Хьюго и королеве Анаталь, я бросилась к ним. Анаталь заключила меня в объятия, и я почувствовала, как тепло разливается по всему телу от одного их присутствия. Они были в безопасности, и добры, и чего-то не хватало в моей жизни, когда их не было рядом. Тейлон подошел к ним сзади.

— Незнакомка, — пробормотал он тем глубоким рокотом, который согрел меня по совершенно иным причинам, чем его родители.

Я отстранилась от Анаталь, чтобы сделать очень правильный реверанс.

— Мятежник.

Его лицо расплылось в нежной улыбке.

— Рад тебя видеть, Тесса. Мы слишком давно не виделись.

Изучая его лицо в поисках намеков на его недавние действия, я заметила мешки под его поразительными голубыми глазами и небольшой порез над левой бровью. Теперь он почти зажил, но мне было интересно, что это значит.

— Ну, теперь у нас будет время наверстать упущенное, — радостно сказала я, зная, что все в помещении слушают. — Ты планируешь остаться на время празднеств?

— На большинство — да. Я надеюсь, ты прибережешь для меня танец завтра вечером, — его взгляд пылал. — Или два.

— Или все, — сказала я с мечтательной улыбкой. — Поскольку ты, без сомнения, единственный, кто готов терпеть мои неуклюжие ноги.

Он сделал шаг ко мне.

— Если мне не изменяет память, миледи, вы слишком строги к себе.

Я смотрела в его красивое лицо, его волосы слегка растрепались после путешествия, его подбородок был немного темнее, чем обычно, и я задавалась вопросом, как могла вынести эти последние несколько месяцев без него рядом. Как мог кто-то из нас терпеть это расстояние? И как бы мы вернулись в отдельные королевства, когда вся эта помпа закончится?

Мой дядя прочистил горло. До меня дошло, что мы с Тейлоном стоим там, уставившись друг на друга, в комнате, полной членов королевской семьи, сановников и слуг.

— Если ты закончила, — съязвил Тирн. Я отступила к нему. Он махнул рукой в сторону коридоров, которые мы с Оливером исследовали прошлой ночью. — Мы рады, что вы благополучно прибыли. Ужин через час. Лакей прибудет, чтобы сопроводить вас. Конечно, мы приглашаем всю семью.

Младшие Трескинаты входили в комнату, окруженные армией нянек и слуг, несущих сумки. Я помахала младшим братьям и сестрам Тейлона с улыбкой, достаточно яркой, чтобы скрыть раздраженный тон Тирна.

Ни для кого не было секретом, как мой дядя относился к детям. А у Хьюго и Анаталь их было больше, чем у большинства.

За исключением короля и королевы Барстуса, которые, казалось, пытались завести достаточно детей, чтобы создать армию.

Мы попрощались, и Тейлона и его семью повели в их покои. Казалось, на этом реверансы и улыбки закончились. По крайней мере, на данный момент. Но затем Раванна Пресидия появилась с другой стороны.

Холод прокатился по мне, прогоняя всё тепло, которое Тейлон принес с собой. Если Тейлон был подобен солнцу, то Раванна была затмением, полностью закрывающим его. Мы наслаждались летом и погрузились в мрачную зиму в её присутствии.

И она выглядела такой же холодной, какой и вышла. Всегда одетая только в чёрное, сегодня она надела пышную юбку, из-за которой её талия казалась крошечной, я уверена, таково было её намерение. От её правого бедра чёрные драгоценные камни образовывали широкий узор на подоле, расширяясь, а затем съёживаясь, как жирное птичье перо. Корсетный топ плотно облегал её торс и бюст и был украшен такими же ониксами. Чёрные камни Блэкторна. Её королевство славилось ими, хотя они и не стоили много. Её руки и грудь были покрыты прозрачной сеткой, которая придавала видимость скромности, но в чем-то была противоположной.

Чёрный цвет, будь то её пышные юбки или тонкий, просвечивающий материал топа, резко контрастировал с её бледной, фарфоровой кожей. Но самым шокирующим противоречием были её ярко-красные губы. Она была столь же ослепительна, сколь и ужасна.

— Тирн, — промурлыкала она, выбирая время для своего появления как раз вовремя, чтобы остаться с нами наедине.

— Моя любимая королева, — сказал он в ответ, холодный, отстраненный, осторожный. — Ужин будет только через час.

Ничуть не смутившись, она протянула ему руку, чтобы он взял её, и коротко кивнула головой.

— Я хотела бы перекинуться с вами парой слов.

Тирн бросил на меня быстрый взгляд.

— Конечно, — мне он сказал. — С тобой всё будет в порядке? Ты знаешь, как подать себя сегодня вечером?

Я с трудом заставила себя улыбнуться.

— Это из-за меня, не так ли? Или, скорее, из-за моего будущего мужа? Я должна быть в состоянии справиться.

Его глаза сузились от моего саркастического тона, и я могла сказать, что он не был уверен, дразню я его или говорю искренне. Честно говоря, я тоже не могла сказать.

Мне претила мысль о том, чтобы следующие две недели ходить в поисках мужа. Я ненавидела ещё больше то, что, хотя официально не было объявлено, что это было то, что я делала, я была уверена, что остальная часть королевства могла по праву предположить, что это то, что происходило.

Единственным спасением было провести время с Тейлоном. И знакомство с членами королевской семьи, с которыми мне вскоре предстояло работать.

И Катринка.

Она собиралась вернуться в замок сегодня. Чтобы вернуться к нам насовсем.

Нервы, такие крепкие и расшатанные, сразу же пригрозили полностью вырубить меня. Я не позволяла себе зацикливаться на возвращении Катринки. Я не могла разобраться в своих чувствах, чтобы даже знать, как пережить воссоединение с моей сестрой, которую я столько лет считала мёртвой.

Возненавидит ли она меня за то, что я её бросила? Будет ли она винить меня в том, что произошло? Будет ли она так же жаждать мести, как и я?

Ответов на мои вопросы не было. Только время покажет.

А тем временем я только сильнее нервничала. Более встревожена. Ещё больше нервничала из-за нашего возможного воссоединения.

Ожидание того, чтобы снова быть с ней, было мучительным. Я ожидала её немедленного возвращения в Элизию сразу после того, как Конандра закончилась. Но задержка следовала за задержкой. Барстус не был готов отпустить её. Она не была готова уйти. Погода в течение зимы была особенно плохой в Ледяных горах. Затем поздний весенний снег на перевале между нашими двумя королевствами ещё больше отодвинул её приезд. Последовали весенние дожди, которые, по-видимому, затруднили путешествие. А потом был тот долгий месяц, когда мы ничего не слышали.

Теперь, летом, без оправданий ненастной погоды и королевского указа, она, наконец, прибудет. Моё сердце сжалось от возможности снова иметь семью рядом со мной. В то же время мой желудок опустился до кончиков пальцев ног.

— Это из-за тебя, — согласился Тирн тем ровным тоном, который он всегда использовал. — Так что давай надеяться, что ты справишься. Тебе совершенно необходимо найти мужа, чтобы королевство воспринимало тебя всерьёз как будущего правителя.

Его слова задели мои и без того измотанные нервы.

— Почему? Ты не женат, — я повернула голову, но не совсем встретилась с холодным взглядом Раванны. — Королева Раванна не замужем. Никто не ставит под сомнение ваш авторитет просто потому, что у вас нет супругов, с которым вы могли бы разделить ответственность.

— Но мы не дети, — огрызнулся в ответ Тирн. — Ты не понимаешь, что поставлено на карту…

Раванна подняла руку, заглушая раздражение Тирна.

— Ты права, Тессана. Никто из нас не женат. И никто из нас не пострадал из-за этого. Но ни один из нас не является истинным наследником Места Силы, не так ли? Тирн был всего лишь временным королем. И твоё возвращение гарантировало, что Место Силы никогда не будет моим. Так что мы не такие, как ты, — я почувствовала угрозу в её словах, но не могла точно определить, что она имела в виду. — Однако, в конечном счете, твоя судьба — это быть королевой этой державы, и даже твой дядя или я не могли бы сказать тебе, как полностью пройти этот путь. Используй это… празднование, чтобы изучить свои варианты. Но знай свой разум превыше всего остального. Никогда не принимай решение, основываясь на том, чего хочет для тебя кто-то другой. Только на том, что, как ты знаешь, лучше для тебя. Для королевства. Для державы, — она окинула меня резким взглядом. — Думай о следующих нескольких днях просто как о знакомстве с обществом. Часть о муже может прийти позже.

Тирн бросил на неё непроницаемый взгляд. Либо он был доволен, что она успокоила мои нервы. Или он был раздражен тем, что она принижала его экстравагантные способы найти подходящего мужчину, чтобы присматривать за мной.

Неуклюжая и дикая женщина, которой я была.

Корона Ста королей не могла быть передана женщине так легко. Нет, мужчины всегда должны обеспечивать своё наследие. Либо впереди и в открытую, либо за марионеточными ниточками, дергающими за ниточки, направляющими и указывающими то, как все должно идти.

Не то чтобы я была против того, чтобы, в конце концов, обзавестись мужем. Но мне было всего семнадцать. Я едва ли достигла брачного возраста.

— Ты свободна. Сопровождающий проводит тебя на ужин менее чем через час. Тебе нужно быть там раньше всех, чтобы ты могла приветствовать гостей, когда они войдут, — приказал Тирн.

Я кивнула в знак повиновения и повернулась, чтобы уйти. Мои охранники ждали прямо за пределами большого зала и, когда я приблизилась, начали двигаться в сторону моей спальни.

— Нам нужно поговорить о прошлой ночи, — прошипела Раванна голосом, который я едва разобрала. — Твои стражники говорят, что в коридоре разбилась ваза, и один из них поклялся, что слышал что-то в королевских апартаментах.

— Это невозможно, — прорычал Тирн.

Я замедлила шаг, чтобы не быть заметной, чтобы подольше подслушивать.

— Становится всё хуже, Тирн. Что-то нужно сделать, прежде чем…

— Ваше Высочество? — Кертис, командир моего отряда, развернулся дальше по коридору, его встревоженный взгляд эффективно сканировал коридор.

— Иду, — заверила я его тихим голосом и ускорила шаг. Для меня не было бы ничего хорошего, если бы меня поймали на прослушивании частной беседы Тирна. Но что становилось всё хуже? Я знала, что это за звук из королевских апартаментов. Но как насчет вазы?

Должно быть, именно эта суматоха привлекла внимание стражников. Я предполагала неуклюжесть. Тёмный коридор, усталые охранники, полуночные часы… Время от времени должны были происходить несчастные случаи.

Так почему же Раванна и Тирн были так обеспокоены? И почему звуки из королевских покоев могли так их беспокоить?

Я размышляла над этими вопросами, пока Клеста одевала меня на вечер. Ещё один особый дизайн от мастера-портнихи. Тем вечером я сверкала, как елисейский бриллиант, в блестящем серебре с белыми кружевными деталями. Мои юбки были такими пышными и длинными, что я волновалась, что не смогу пролезть в дверные проёмы. И покрой был гораздо более зрелым, чем у моих обычных нарядов. Верх с глубоким вырезом и плотно облегающие лифы.

Когда я закончила наносить краску в уголках глаз и нанесла немного румян и соответствующий цвет на губы, я попыталась разобраться в женщине, смотрящей на меня в зеркале. Мои волосы снова были распущены, признак скорее молодости, чем зрелости, но мы с Клестой решили, что лучше придерживаться стилей, которые мы могли контролировать, а не позволить чему-то высокому и сложному распуститься в середине супа.

Она откинула волосы спереди назад и заплела сетку из сложных косичек поверх моих буйных кудрей. Я боялась, что буду выглядеть как ребёнок, играющий в переодевания. Но общий эффект был поразительным.

Я была наполовину чужой, наполовину прирученной. Наполовину дикаркой прямо из Кровавых Лесов, наполовину опекаемой принцессой. Я была наследницей Места Власти и сиротой, воспитанной молчаливыми монахами. Я никогда не чувствовала себя более похожей на саму себя.

Не тот человек, которым я пыталась быть. Или человек, которым я была втайне. Но тот человек, которым я была сегодня. Новичок в этом мире и нет. Только что из другого образа жизни и изо всех сил пытающаяся найти своё место в этом. И принцесса, и крестьянка. Королевская и свободная.

Ещё не королева, но уже у власти.

Стук в дверь оторвал меня от размышлений. Я только что закончила последние штрихи к своему образу и мысленно готовилась к торжественному ужину, на котором будут присутствовать монархи из всех девяти королевств. Мне уже было скучно, и я устала. Но такова была жизнь члена королевской семьи.

Клеста открыла дверь, и Оливер вошел, выглядя таким собранным, каким я его никогда не видела. Он тоже это знал, потому что не мог не покрасоваться, расхаживая по комнате с павлиньей важностью, которая заканчивалась игривым прыжком и щелканьем каблуков.

— Теперь я не такой уж монах, не так ли? — спросил он с усмешкой.

— Мой дядя, должно быть, действительно обеспокоен имиджем Элизии, если он готов зайти так далеко, чтобы вытравить из тебя всего монаха из Хеприна.

Плечи Оливера поникли.

— Надеюсь, не всего монаха.

Я мягко улыбнулась и подошла к нему, чтобы смахнуть ворсинку с его синего бархатного пальто. Его серебристая туника под ним могла похвастаться манжетами с оборками и воротником, доходившим до подбородка. Начищенные черные сапоги обтягивали бархатистые леггинсы в тон. Даже пуговицы блестели серебряными бархатными накладками.

Его монашеская прическа отросла за последние несколько месяцев. Кто-то, я сильно сомневалась, что это был Оливер, зачесал ему волосы назад, обнажив довольно пропорциональный лоб, который я видела только тогда, когда мы выбирались из Храма и ходили купаться в особенно жаркие дни. Они были длиннее, чем в его обычном священническом стиле, касались воротника куртки сзади и были заправлены за уши. Светло-коричневый цвет был затемнен почти до чёрного тем, что они использовали, чтобы удержать всё на месте. Но этот вид на удивление подействовал на него. Ему каким-то образом удалось сохранить свою унаследованную от Братства невинность, в то же время выглядя утонченным… джентльменом.

Тем не менее, я могла видеть беспокойство в уголках его глаз. Он был счастлив выглядеть красивым сегодня вечером, но боялся потерять свои Хепринские корни. Он хотел вписаться во время ужина, на котором будут представлены все Девять королевств, но он также боялся слишком привязаться к столице.

Я на мгновение прижала ладонь к его щеке.

— Не весь Хеприн, конечно. Ты прекрасный представитель своей родины, Оливер. И нужно ли мне напоминать тебе? Ты всё ещё мог бы выбрать молчание, когда бы ни пожелал. Отец Гариус был бы так горд.

— Это странно, — сказал он меланхоличным тоном, даже не потрудившись проглотить мои насмешливые слова, — быть так далеко от дома, что дом стал казаться не домом, а скорее воспоминанием.

Чувство вины пронзило меня. Оливер и я никогда не обсуждали, каким будет его будущее в Сарасонете. Все эти месяцы назад это казалось не стоящим того, когда простое пересечение границы в Элизию казалось таким невозможным. Но теперь, когда мы были здесь, и я чувствовала себя как дома, хотел ли этого и Оливер? Или он предпочел бы вернуться в Храм Вечного Света и официально принять свой обет молчания? Хотел ли он продолжить своё обучение? Его монашескую жизнь?

Я выдержала его взгляд, позволяя ему увидеть искренность в моём.

— Ты хочешь вернуться? В Хеприн, я имею в виду? Ты хочешь вернуться к своей тихой монашеской жизни?

Его улыбка дрогнула, смущенно признавая, что он не так хорошо разбирается в своих чувствах, как ему хотелось бы, чтобы я поверила.

— Я не знаю, чего я хочу, Тессана. Я не уверен, что моё будущее там. Но я также не уверен, что оно здесь. Что бы я делал, если бы остался в этом замке? У меня нет ни навыков, ни ремесла, ни придворного образования. Я могу ухаживать за курами, доить коров и печь хлеб, но эти должности здесь уже заняты. Вернувшись в Хеприн, я был бы уверен в своём будущем, в том, что я буду делать со своей жизнью. Здесь я всего лишь твоя тень.

— Это не так, — настаивала я. — Ты мой друг. И если ты решишь остаться, ты будешь моим главным советником, когда я стану королевой. Для тебя всегда найдется место среди моего двора.

Если это было возможно, он выглядел ещё более огорченным.

— Это слишком щедрое предложение, Тесс. Я не могу согласиться.

— Конечно, ты можешь. Точно так же, как когда мы были детьми, и ты принял предложение отца Гариуса отказаться от своих молчаливых обетов. Тогда я бы пропала без тебя. И я была бы потеряна как королева без твоего мудрого совета сейчас. Я многого прошу, но это также необходимая просьба.

— Тесс, я не…

— Тебе пока не нужно ничего решать. Сегодня или даже через год. Но подумай о том, чего ты хочешь. Ты, Оливер. Не то, чего другие люди хотят для тебя. Я или отец Гариус. Только то, чего ты хочешь и где ты хочешь быть, и возможно ли для тебя вообще перестать говорить. Все доказательства указывают на обратное, — я улыбнулась, чтобы показать ему, что я просто поддразниваю, и дважды похлопала его по щеке.

Его брови нахмурились, когда он обдумывал моё предложение.

— Мы должны пойти ужинать, — наконец сказал он. — Чтобы твой дядя не приказал обезглавить меня за то, что я задержал трапезу.

— Хорошая идея, — мы отошли друг от друга, и я поцеловала Шиксу на прощание. Клеста гостила у неё этим вечером, так как мой дядя не одобрял домашних животных на королевских торжествах. — Видишь, какой из тебя получился бы хороший советник? Ты уже раздаешь мудрость.

Он издал какой-то звук в глубине своего горла.

— Если тебе нужно, чтобы я напоминал тебе о необходимости быть пунктуальной, ты слишком далека от моего влияния. В конце концов, для тебя нет никакой надежды.

Мы вышли в коридор, и охранники у двери немедленно окружили нас по бокам. Мы притворились, что ничего не заметили, когда шли к столовой, взявшись за руки.

Странное чувство ревности скрутило мои внутренности. Будущее Оливера лежало перед ним как чистая карта. Он мог проложить курс и выбрать свой путь так, как ему заблагорассудится. Моя была картой, нарисованной для меня. Карта, которую я охотно взяла в руки и потребовала, чтобы она была моей.

У меня не должно быть завистливых чувств по поводу свободы Оливера или его будущего выбора. Я должна была бы довольствоваться тем, что помогу ему выбрать, и радоваться, что он остался так надолго.

Но такие друзья, как он, были такой редкостью. С тех пор как я оказалась во дворце, у меня не было никаких других значимых отношений. Если только не считать Клесту. Но даже она, казалось, с трудом терпела меня.

Если Оливер уедет, чтобы вернуться в Хеприн, я останусь одна. По-настоящему одинока. Я бы получила всё, что хотела, и всё равно ничего не имела.

Я бы сделала всё возможное, чтобы не влиять на решение Оливера, но я знала, что даже я не смогу придерживаться этого идеально. Конечно, я хотела, чтобы Оливер остался. Конечно, я не гнушалась интригами, мольбами или написанием королевских указов, чтобы заставить его остаться. Но, надеюсь, он просто выберет правильно и оставит всё как есть.

— Ты встретишься со своей сестрой сегодня вечером, — сказал он ровно, врываясь в мои мысли.

Я совсем забыла, что Катринка будет на ужине. Или, скорее, я полностью выбросила её приезд из головы. Я в равной степени нервничала и была возбуждена, к чему примешивалась большая доза страха.

Будет ли она винить меня за то, что я сбежала?

Вспомнит ли она меня вообще?

— Да, — подтвердила я, надеясь, что Оливер не заметил, как я напряглась рядом с ним или слишком крепко прижала его руку к своей.

Что, конечно же, он и сделал, немедленно.

— Ты, естественно, нервничаешь.

— Да.

Я почувствовала его косой взгляд на моём профиле.

— Ты помнишь, как архиепископ Гналгли провел неделю в храме, и ты так стремилась произвести хорошее впечатление, что слишком сильно бросилась к его ногам? Он споткнулся о тебя, потом упал с лестницы Храма, сломал руку и неделю пролежал в постели с головной болью?

Я прочистила горло.

— Я помню.

Он сжал губы, чтобы сдержать смех. Но как только мы подошли к дверям столовой, он добавил:

— Не делай этого.

ГЛАВА 4

Оливер и я не пришли первыми, как того хотел мой дядя. Но мы также прибыли не последними. И хотя Тирн, возможно, не видел в этом ценности, я гордилась нами.

О нас объявили со всей помпой и обстоятельствами, которых я привыкла ожидать в дворцовой жизни. Все мои титулы и будущие титулы. И монах Оливер из Хеприна. У него почему-то было гораздо меньше титулов, чем у меня, и все равно он умудрялся приходить в восторг каждый раз, когда геральд упоминал его имя.

После этого нас проводили на наши места, подальше друг от друга. Мой дядя не верил, что людям, которые знали друг друга, следует позволять сидеть рядом. Это располагало к скучному разговору. Итак, Оливер был зажат между герцогиней из Теновии и дородным министром чего-то из Барстуса. Он выглядел так, как будто ему приходилось задерживать дыхание, чтобы поместиться между ними, и я беспокоилась, что его поедание десерта будет прервано из-за нехватки места.

Хотя я знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он никогда не сдавался. Там, где было желание съесть как можно больше десертов, прежде чем встретиться с великим Светом, был способ.

Тем временем дядя зарезервировал для меня место во главе стола. Достаточно далеко от него, чтобы он не был вынужден разговаривать со мной, но достаточно близко, чтобы я была в пределах слышимости.

Обеденный зал каким-то образом расширился за последние несколько недель подготовки. Стены были сняты, чтобы сделать пространство больше, чем бальный зал. Столы были сдвинуты вместе, образуя большой прямоугольник. Элегантные стулья с высокими спинками, сверкающие золотом и бархатом, были расставлены по всему периметру. Слуги стояли у каждой стены, подтянутые и наготове с графинами вина. А дверь на кухню постоянно открывалась и закрывалась по мере того, как всё больше слуг вносили подносы с весенними фруктами, свежими сырами и кусками свежеобжаренного мяса.

Тирн кивнул, когда лакей повел меня на моё место. Мои юбки были такими широкими и пышными, что я беспокоилась, что мне вообще не понадобится стул, чтобы сесть. Возможно, я могла бы просто откинуться назад и позволить юбкам сделать всю работу. Но лакей предвидел мою дилемму и помог мне сесть без происшествий.

Я обернулась, чтобы одарить его искренней улыбкой, и сумела удивить его. Может быть, дело было в том, что большинство монархов не смотрят в глаза слугам, или, может быть, он не ожидал моей улыбки, но его глаза округлились, и он кашлянул от удивления.

— Ваше Величество, — пробормотал он, прежде чем поспешить прочь.

— Вы берете за правило наводить ужас на всех своих слуг? — спросил холодный голос справа от меня.

Я повернулась обратно к своему месту, ненавидя себя за то, что уже узнала глубокий тембр голоса рядом со мной. Место слева от меня всё ещё было свободно. Но справа от меня сидел второй сын самого Ворестры, Каспиан Баяни.

— Только раз или два в день, — беззаботно ответила я. — Честно говоря, я предпочитаю ужасающих членов королевской семьи слугам. Их крики имеют более приятный оттенок.

— Она кусается, — пробормотал Каспиан с удивлением в голосе. — Я полагаю, вы научились этому у своих монахов?

Да, подумала я. И как разрезать человека надвое. Но я держала эти мысли при себе.

— Ваш брат здесь? Или Ворестра так плохо думает о моём дяде, что они послали только своего второго сына?

Мои слова были резкими. Я обычно не была такой. Я не оскорбляла просто так, ради оскорбления. И я, конечно, не позволила себе быть втянутой в дворцовые интриги сопливых принцев с тайными планами.

Но обвинения Каспиана в мой адрес были слишком правдивы, чтобы их игнорировать. Я не была тем ребёнком, который играл с ним на золотых дюнах много лет назад. Я превратилась в нечто, что пережило её худшие дни и боролось за лучшее царство. Он тоже изменился с того беззаботного детства. Теперь он был скорее жестоким насмешником, чем игривым другом. Более острый на язык змей, чем многообещающий принц.

Варвар, как называл его и его брата мой отец. И хотя сегодня вечером он был безупречен, так же хорошо одет и красив, как и любой из его сверстников, в тунике сверкающего цвета золотых дюн его родины, это была лишь тонкая вуаль, скрывающая неукротимого дикаря под ней.

Он был скорее братом, который бросил щит с намерением ранить, убить, чем озорным нарушителем спокойствия, который держал меня за руку и помогал мне подняться выше.

Время и обстоятельства изменили нас обоих.

Но он ответил на мой вопрос. Он поднял скучающий палец и указал на свою копию в другом конце зала. Они могли бы быть близнецами, если бы не более глубокие морщины вокруг глаз Карригана и шрам, который тянулся от виска к челюсти с левой стороны. На нём была корона из бледного золота с чёрными виноградными лозами, обвитыми вокруг тонкой ленты. Полная противоположность чёрной короне Каспиана с бледно-золотыми виноградными лозами.

— Уже развлекает всю комнату.

Это было правдой. Братьев отличало не только то, что Карриган был старше. У него была яркая улыбка Карригана, его непринужденность в общении с людьми и его глубокий смех, который я слышала даже со своего места. Женщина наблюдала за ним через два места от него. У неё был темный цвет кожи, характерный для народа Ворестры. Её длинные чёрные волосы были заплетены во множество косичек, каждая из которых была обвита десятками крошечных золотых колец. По обе стороны её носа также были золотые кольца с цепочками, которые прикреплялись к соответствующим кольцам в бровях, а затем снова к верхушкам ушей.

Она была абсолютно сногсшибательна. И на ней была ещё более изящная корона, женский аналог короны Карригана.

Меня охватило замешательство. Я только что познакомилась с королем и королевой Ворестры в Конандре. И хотя я с ними не разговаривала, я запомнила их лица после долгих дней и бесконечных часов суда и дачи показаний.

— Ваш отец…

— Умер, — ответил Каспиан прежде, чем я смогла даже полностью сформулировать вопрос. — Зимой. Он внезапно заболел и… умер.

— Значит, ваш брат…

— Король, — снова вставил он. Меня раздражало, что он продолжал отвечать на мои вопросы до того, как я успевала их задать. Но опять же, я изо всех сил пыталась сформулировать связные вопросы, так что я не могла полностью винить его. — И его королева, леди Амалия.

— Мне так жаль, — выдохнула я, не зная, что ещё сказать. Я почувствовала его горячий взгляд на своём лице и поняла, как неправильно прозвучали мои слова. — О-о вашем отце, я имею в виду. Я… это… я знаю, каково это — внезапно потерять родителя. И я никому этого не желаю. Я глубоко сожалею о вашей потере.

— Мой отец не был… человеком, которого я оплакиваю.

Его слова были такими окончательными, такими суровыми, что я не могла не повернуться и не посмотреть на него. И, полностью сосредоточив свой взгляд на его лице, я обнаружила, что его светлые глаза пристально смотрят на меня. Что он имел в виду под этим? То ли это, о чем мой отец подозревал все эти годы назад? Что король Акио был человеком, который натравливал своих сыновей друг на друга и получал удовольствие от их войны?

Или это было что-то большее? Что-то похуже?

— Тессана, — раздался голос дяди позади меня. — Я полагаю, у меня есть кое-кто, с кем ты хотела бы встретиться. Или, скорее, быть вновь представленной.

Мне следовало бы сделать глубокий вдох и подготовить свой разум и дух. Но затравленный взгляд Каспиана и резкие слова вывели меня из равновесия. И поэтому, вместо этого, я быстро повернулась лицом к дяде, отчаянно пытаясь выпутаться из беспорядочной придворной жизни дворца Ворестры.

Но когда я повернулась, передо мной был не мой дядя, а зеркало. Или, скорее, плохая имитация зеркала, как будто стекло было слегка искажено. Мои глаза были больше, но скрыты за чопорными очками. И мой рот стал меньше, губы пухлее. Мои тёмные волосы были более кудрявыми, упругими завитками, собранными сзади в строгий пучок, который не мог ни сдержать, ни унять их абсолютный объём. И эти глаза. Не моей матери, а моего отца. Умные, проницательные, слишком проницательные.

У меня пересохло во рту, когда я попыталась сформулировать слова. Катринка.

— Позволь мне представить Тессану Аллисанд, — говорил мой дядя. — Наследницу трона, — его голос был приглушенным жужжанием в моих ушах, пока я пыталась разобраться в маленькой девочке, которую я знала когда-то давным-давно, и почти взрослой женщине, которая стояла передо мной. — Тессана, это Катринка Золотова из дома Барстус, приёмная дочь Максима Золотова, короля-защитника Ледяных гор.

Я была удивлена, что дядя запомнил так много названий. И что он был готов повторить их. Но это дало мне короткое время собраться с мыслями, прежде чем я попыталась встать.

Однако моё платье было слишком пышным. Мой каблук зацепился за юбки, и лучшее, что я смогла сделать, не выставив себя дурой — это присесть в полупоклоне.

Кэт скептически посмотрела на меня, понимающий взгляд свел её брови вместе над переносицей.

— Рада с вами познакомиться, — сказала она скучающим голосом.

Познакомиться со мной? Мне хотелось рассмеяться, но по её очень серьёзному выражению лица я поняла, что смех не принесет мне никакой пользы в ее глазах.

— Хорошо, — сказала я мягким, но твердым голосом. — Мы точно не в первый раз встречаемся, не так ли? Мы ведь уже знаем друг друга, не так ли, сестра?

Она вызывающе вздернула подбородок, и я поняла, что мои худшие опасения сбываются.

— Знаем ли? Трудно понять, что я знала, ведь прошло так много лет с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

Что ж, она не ошиблась.

— Так и было, — искренне сказала я, подменяя правду настоящей правдой. — Я рада видеть тебя во здравии, Катринка, — на самом деле я имела в виду, что испытала облегчение, увидев её живой, а не мёртвой. — Но я с трудом могу поверить, что ты была в Барстусе всё это время. Почти невероятно. Не так ли?

Она выдержала мой пристальный взгляд, холодность изменила выражение её лица так, как я не ожидала. Особенно не от сестры, которую, как я помню, любили.

— Полагаю, это так же невероятно, как то, что монах запер тебя в Хеприне.

В её словах был смысл. Но от того, как ровно она это произнесла, у меня по спине пробежал холодок. Была ли это та сестра, которую я оставила позади? Или трагедия и время сделали её совершенно чужой?

Мой дядя натянуто улыбнулся мне, прежде чем отодвинуть стул для Катринки и жестом пригласил её сесть. Её плечи слегка приподнялись, как будто она покорно вздыхала. Но её раздражение длилось всего секунду, прежде чем она напустила на себя безмятежный вид и села рядом со мной. Тирн исчез, и потом мы остались только вдвоем.

— Я скучала по тебе, — сразу же сказала я ей, не в силах сдержать свои истинные чувства. — Клянусь светом, Катринка, как я по тебе скучала.

Она не смотрела на меня полностью. Вместо этого её глаза оставались прикованными к месту, стоящему перед ней, и она приняла моё заявление коротким кивком.

— Я уверена, что, как и я, ты верила, что потеряла всю свою семью.

Наконец-то, точки соприкосновения. Я потянулась вперёд и схватила её руку своей, крепко сжимая её.

— Да, именно так. Я… я так долго оплакивала тебя. Когда мне сказали, что ты ещё жива, я… — мои слова оборвались, когда слёзы душили меня. Но это было формальное событие, и я отчаянно пыталась доказать, кто я, в суде. Я бы не позволила слезам пролиться здесь. Снова взяв себя в руки, я прошептала. — Меня переполняла радость. После столь долгой разлуки с моей семьёй я счастлива, что ты здесь.

Она снова кивнула и поправила очки на носу. Её платье было намного проще моего, в стиле Барстус, который был воплощением практичности и простых фасонов в утилитарных цветах. Чёрный. Тёмно-синий. Простые серые тона. Сегодня вечером на ней было платье, которое напомнило мне о храме и о том, что носили монахи. И всё же она сияла. Её лицо было тем лицом, которое я помнила. И хотя это воссоединение было настолько неловким, насколько это было возможно, она была моей сестрой. Высокопарность, с которой мы разговаривали друг с другом, не продлилась бы долго.

Не могло продолжаться долго.

— Ты… — начала я, но она отвернулась от меня и заговорила с человеком по другую сторону от нее. Кто-то из Барстуса, но я не знала кто.

Каспиан издал забавный звук слева от меня. Мой здравый смысл подсказывал мне не поворачиваться к нему. Не вступать в бой. Не для того, чтобы доставить ему такое удовольствие. Но раненое сердце от маленького пренебрежения Катринки не могло не спросить:

— Что?

— Я должен поблагодарить вас, — сказал он самодовольным тоном и высокомерными переливами.

— За что?

— Мне всегда было интересно, сможем ли мы с Карриганом стать холоднее друг к другу. Не думал, что это возможно. Тем не менее, ваши отношения с вашей сестрой показали, насколько тёплыми и сердечными являются мои отношения с моим братом. В прошлом месяце, когда он пытался меня отравить, это было дружеским подшучиванием по сравнению с тем, чему я только что был свидетелем.

Я моргнула, глядя на него.

— Он действительно пытался вас отравить?

— Ничем серьёзным, — он наклонился вперёд, переводя разговор обратно на меня. — Однако до меня доходили слухи о мастерах яда в Барстусе. Говорят, они лучшие в державе. Поверьте мне, не принимайте предложения выпить от скудно одетых женщин, которые проводят время в тёмных углах.

Мне следовало бы лучше держать себя в руках, но его слова были такими шокирующими. Все его слова были такими шокирующими.

— Я-я-я…

Тирн встал и хлопнул в ладоши, спасая меня от слишком невинного ответа. Нет, не невинного… ханжеского. Я отвернулась и спрятала свои пунцовые щеки от Каспиана. Но когда я обратила внимание на дядю, я почувствовала, что глаза моей сестры устремлены на меня, изучая меня.

Я опустила свой пристальный взгляд на неё, и она быстро отвела глаза.

— Ваше присутствие здесь, — начал Тирн, спасая меня от неловких столкновений с обеих сторон, — очень много значит. После долгого творческого отпуска, посвященного… празднованию, мы собрались, чтобы отпраздновать возвращение не только одной, но и обеих моих племянниц. Спасенных от безвестности и… — спокойный взгляд Тирна переместился на Катринку, а затем на меня, пока он пытался найти слово, которое искал. Его глаза почему-то блестели. Может быть, это слёзы заставляли их блестеть, как стекло, но что-то было слишком далекое в его взгляде, чтобы это можно было спутать с эмоциями. — Препятствий, — наконец закончил он. — Сейчас они здесь, во дворце своего рождения. Одна из них готова принять корону Девяти и сесть на трон своего отца. Мы так… — его безжизненный тон растянул слово «так» дольше, чем было вежливо, — счастливы, — он откашлялся и добавил: — Хвала Свету.

— Хвала Свету, — эхом разнеслось по комнате.

Я взглянула на Катринку, чтобы посмотреть, заметила ли она, каким странным было обращение Тирна, и обнаружила, что она сжимает скатерть на коленях, костяшки пальцев побелели от напряжения.

Тирн поднял свой кубок с вином и чокнулся с ним вилкой.

— За нашу будущую королеву, — сказал он с усмешкой. — Да здравствует она.

Комната огласилась криками:

— Ура, ура!

Некоторые из монархов даже поддержали мнение Тирна. Но многие из них сидели неподвижно, уставившись на меня поверх нетронутого вина. Я знала, что не все почувствовали внезапное пробуждение Тирна к верности.

Я оглядела комнату, отчаянно желая поймать взгляд Тейлона и иметь хотя бы одного верного союзника в комнате. Вместо этого мой взгляд наткнулся на холодный взгляд Раванны Пресидии. Она даже не сидела за столом с остальными участниками вечеринки. Вместо этого она стояла в углу комнаты, зажатая между слугами, широкая улыбка растягивала её алые губы.

Когда я обратила на неё внимание, она опустила подбородок, признавая меня. Затем я молча похлопала за то, что, как я могла только предполагать, было моим будущим успехом.

Мне хотелось бы воспринять её драматизм как знак уступки. Что какое бы соперничество ни было между нами раньше, оно исчезло навсегда. Может, я ей и не нравлюсь, но однажды я стану её королевой. Сейчас она мало что могла с этим поделать.

Но я знала, что это не так. Раванна почти захватила Место Силы. Если бы я не появилась тогда, когда появилась, она была бы будущей королевой державы.

Любой, кто встречался с ней, знал, что она не из тех людей, которые легко отступают. Или мягко.

Что бы это ни было между нами, это только начиналось.

Тирн сел, и слуги сразу же отошли к краям стола, где начали подавать второе блюдо, гнездо из ломкой лапши с золотистым яйцом селкита, лежащим посередине. Когда ложкой стукали позолоченную скорлупу, яйцо раскалывалось, выплескивая жидкую массу, ставшую красной от специй. Это был настоящий кулинарный подвиг, и я знала, что Оливер будет в восторге от него.

Рядом со мной Катринка издала удивленный звук, когда её скорлупа раскололась, а затем быстро растворилась в лапше, мгновенно сделав её мягкой и съедобной.

Повернувшись к ней, я не смогла удержаться от улыбки.

— Удивительно, не правда ли?

— Я никогда не видела ничего подобного, — призналась она, в её голосе все еще звучал благоговейный трепет. — Барстус слишком… практичен для чего-то подобного.

— Даже в праздники? — спросила я. — Конечно, дворцовый шеф-повар приготовил бы что-нибудь… — мой голос затих, когда я поняла свою ошибку. — Я тоже никогда не видела ничего подобного. Пока я не приехала сюда. Храм, где я выросла, был рабом простых вещей. Нам везло получить пирожные по религиозным праздникам. В остальном это была каша и тушеное мясо на каждый второй приём пищи.

Она сжала губы в приглушенной улыбке.

— Ты была смущена, потому что не уверена, разрешили ли мне жить во дворце.

— Нет, я просто…

— Разрешили, — сказала она, как ни в чём не бывало. — Я выросла как дочь Короля Максима. Мне никогда не приходилось терпеть бедную жизнь в храме или готовить свою собственную кашу. Это звучит ужасно.

Я должна была обидеться. Но…

— Так и было.

— Двор Барстуса больше сосредоточен на интеллектуальных занятиях, чем на легкомысленных вечеринках. Мой отец был бы раздосадован, если бы шеф-повар потратил своё время на что-то столь экстравагантное, как это.

Всё, что я могла сделать, это моргнуть. Она только что назвала короля Максима своим отцом. И хотя всё во мне отвергало мысль о том, что такой напыщенный и чопорный мужчина может иметь какое-либо отношение к моей милой сестре, я также знала, что наш настоящий отец может быть для неё очень далеким воспоминанием. Ей было меньше шести лет, когда умерли наши родители. И её уход из Элизии, должно быть, был довольно травмирующим.

Тем не менее, сегодняшний ужин был экстравагантным не просто так.

— Это сделано в честь тебя, сестра. Чтобы почтить нас. Наслаждайся этим, пока оно есть.

Она потыкала в блюдо ложкой.

— Я постараюсь.

Её внимание привлек мужчина справа от неё. Это был пожилой мужчина в шляпе ученого вида. У него даже была кисточка. Внезапно я вспомнила, как изучала бесконечные банальности Барстуса в библиотеке отца Гариуса. Я пожалела, что не села поближе к Оливеру. Хотя бы для того, чтобы я могла заставить его спросить наставника или учителя, или кем бы он ни был, почему так много их команд жили по одной и той же инструкции, написанной только немного по-другому.

Никогда не следует быть в плаще, если вы наткнетесь на вдову или сироту без плаща.

Если кто-то проходит мимо вдовы или сироты без плаща, он должен снять свой плащ и предложить его любому из них. Сначала вдове. Потом ребёнку.

От одного воспоминания обо всей глупости этих банальностей и о множестве способов, которыми отец Гариус заставлял нас переписывать их на пергамент, у меня свело руку.

— Вы уверены, что вам стоит так много рассказывать о своём прошлом, принцесса?

Вопрос исходил от Каспиана, сидевшего слева от меня. Зная его словесные ловушки и скептицизм, мне следовало бы лучше следить за своим языком, но ему удалось удивить меня.

— Что вы имеете ввиду?

— Вы говорите о храмовой жизни так, как будто это общеизвестно, — заметил он, его голос был слишком тихим, чтобы кто-либо из наших соседей мог услышать.

— И? Что из этого? Об этом стало известно в Конандре, где я была последние восемь лет.

— И всё же убийца вашего отца так и не был найден. Ваше присутствие в вашем храме в Хеприне должно было оставаться тайной, пока вы там были. Может быть, это должно оставаться таковым до сих пор.

Его слова заставили меня закричать от страха.

— На что вы намекаете?

— Очевидно, что вы любите своих монахов, своё простое детство. И всё же есть кто-то там, — он сделал паузу, чтобы ещё больше понизить голос, — или здесь, кто хотел положить конец роду Аллисанд. Вам было бы мудро обуздать свой язык.

Он был прав. Конечно, он был прав. Но я не подумала о… Мне хотелось плакать от отчаяния. Я хотела во что-нибудь врезаться. Подвергала ли я опасности жизнь отца Гариуса? Неужели кто-то действительно проехал бы весь путь до Хеприна, чтобы наказать хорошего человека за его милосердие к моей жизни?

Но Каспиану я просто сказала:

— И вам не мешало бы придержать свой. Я будущая королева этого королевства, второй сын. Я бы с этого момента следила за тем, как вы со мной разговариваете, чтобы ваш брат не нашел во мне верного союзника. Во всяком случае, в том, что касается ядов.

Его слишком светлые глаза сузились от отвращения.

— Я пытаюсь предупредить вас, а вы угрожаете мне? Если бы я думал, что вы хоть что-нибудь понимаете в дворцовых интригах, я бы почти пожалел вас за то, что вы так плохо в этом разбираетесь.

Казалось, я загоняла себя в угол всякий раз, когда он был рядом. Почему это было так? Желание ударить по чему-нибудь становилось всё сильнее. — Я не нуждаюсь в вашей жалости. Или ваших предупреждениях. Но я благодарю вас за ваш совершенно ненужный интерес к моей жизни. Теперь вы вольны заниматься своими делами и оставить меня, дворец это или нет, в покое.

Он вернулся ко второму блюду, но на этот раз лёгкая улыбка, изогнувшая одну сторону его рта, действительно заставила моё сердце нервно забиться. Что это значило?

Разве я недостаточно хорошо поработала, чтобы отпугнуть его?

Почему он выглядел более заинтересованным в моём деле, чем когда-либо?

Несмотря на его скромный вид и проницательные взгляды, он оставил меня в покое до конца ужина. Мне оставалось наслаждаться изобретательными и вкусными приготовлениями шеф-повара, не попробовав ни одной вещи.

Всё, о чём я могла думать — это отец Гариус и другие монахи в Храме Вечной жизни. Неужели я невольно подвергла их опасности? Стал бы кто-нибудь охотиться на них из-за меня?

Я сделала большой глоток вина и решила исправить свою ошибку первым делом с утра. Оливер сомневался в своём будущем и чувствовал себя потерянным. Что ж, у меня было для него идеальное задание. Он надеялся найти ответы, которые искал. И я бы тоже нашла тех, кого внезапно начала искать.

Благодаря Каспиану и его заговорам и интриганству. Возможно, у него были гнусные причины для того, чтобы я проверила Храм, но только время покажет.

ГЛАВА 5

Неделя празднеств, последовавшая за первым банкетом, быстро стала утомительной. Привыкшее к муслиновым дневным платьям и подбитым мехом тапочкам, моё тело болело от слишком тесных корсетов и туфель на каблуках, которые, казалось, всегда заканчивались острым носом и до смерти сдавливали мои бедные пальцы.

Всем членам королевской семьи королевства была предоставлена возможность продемонстрировать своё мастерство в состязании по стрельбе из лука. Город Сарасонет был даже приглашен посмотреть. Сначала я была взволнована, что смогу понаблюдать за соревнованиями Тейлона. Я никогда не видела его со стрелой, но он был из тех мужчин, которые, естественно, преуспевают во всём. Только он не пришел.

Как и Каспиан, хотя я была в равной степени взволнована возможностью для него потерпеть неудачу.

Вместо этого в основном были министры и камердинеры, а четвертый сын из Теновии получил чемпионский венок на том основании, что все остальные прекратили попытки, как только он поднялся, чтобы стрелять. Я сидела в весенней жаре, скучая и не испытывая восторга. Катринка на самом деле заснула рядом со мной, и мне, вероятно, следовало разбудить её, но это спасло меня от попыток вести неловкую светскую беседу, пока старики боролись с тетивой и ухудшающимся зрением.

На следующий день мужчины отправились на охоту в горы. Королева Раванна устроила чаепитие для дам, но вместо того, чтобы развлекаться, мы были вынуждены присутствовать на музыкальном концерте, основанном на музыке племен Улала пятого века из-за Хрустального моря.

Катринка была не так добра ко мне, когда я начала дремать.

Банкеты каждый вечер продолжались далеко за полночь. Силовые состязания. Конкурсы. Концерты. Чаи. Я просыпалась каждое утро задолго до восхода солнца, чтобы прихорашиваться и принимать позу. И ложилась спать далеко за полночь после обильного употребления вина и сидра и головной боли от безудержного смеха. И большого количества светских бесед, чем кто-либо когда-либо должен был выслушивать.

На каждом мероприятии мы с Катринкой оказывались вместе. То ли по гнусному плану, то ли по природному инстинкту, мой дядя предоставил нам широкие возможности для повторного знакомства. Только для этого потребовался бы настоящий разговор и подлинность, которыми моя сестра, казалось, не обладала. Может быть, глубоко внутри, под слоем инея, такого же толстого и непроницаемого, как сами Ледяные горы, был настоящий человек, который заботился о нашей семье и обо мне. Или даже о нашей державе. Но до сих пор она либо не желала, либо была неспособна относиться ко мне с чем-либо, кроме холодного безразличия. Так что наши вынужденные взаимодействия утомляли меня больше, чем празднества.

Ни разу политика королевства не обсуждалась. Короли никогда не собирались, чтобы поговорить об угрозе Кольца Теней или даже Армии Повстанцев. Бедность свирепствовала по всей державе, а эти монархи наслаждались богатой пищей и постоянным пьянством. Целые деревни в Теновии горели, пока я путешествовала по её территории, но вы бы не узнали этого по тому, как вели себя её монархи. То же самое можно было бы сказать и об Элизии. Я сама не видела остальную часть державы, но не сомневалась, что эту историю можно рассказать из любого королевства.

То, что начиналось как захватывающая перспектива познакомиться и понять других членов королевской семьи, с которыми мне предстояло работать в будущем, превратилось во что-то глубоко удручающее. И на пятый день я больше не могла скрывать своего отвращения.

Мы обедали в саду. Весеннее цветение было в самом разгаре. И прозрачные, вздымающиеся палатки, которые заканчивались острыми концами в каждом углу и в середине, были установлены, чтобы обеспечить тень.

Сады были моей любимой частью замка Экстентии. В отличие от холла, который, казалось, всегда был тёмным независимо от времени суток и напоминал мне о призраках и слишком многих тяжелых воспоминаниях, сады были изысканно нетронуты моим прошлым. Мой дядя обновил их после того, как занял трон.

Он привез цветущие кусты пустыни из Каши и Ворестры. Апельсиновые и лимонные деревья с побережья западного Сораваля. Высокие кустарники с тонкими ветвями с опушек леса Теновии. Каждая секция раскинувшихся садов представляла собой отдельное королевство. Садовники были специально обучены, чтобы заставить сиять славу каждого королевства. Что было нелегко, учитывая горные владения замка.

Но, прогуливаясь по дорожке с распускающимися розовыми деревьями Арамора, каждое из которых было ярко-розовым, оранжевым или красным, невозможно было не почувствовать себя перенесенным в богатое королевство, где золота было настолько много, что они не знали, куда его девать. Ароматов фруктовых деревьев из Сораваля было достаточно, чтобы у человека потекли слюнки. А усеянные белой корой тропинки Блэкторна с его дубами цвета кости, расцветшими такими же белоснежными бутонами, превратившимися в полупрозрачные листья, заставляли чувствовать себя неуверенно и параноидально, как, я была уверена, и хотела их королева.

Клеста проводила меня к столу, зарезервированному для меня, Катринки и небольшого количества других делегатов и членов королевской семьи со всей державы. Днём солнце было не по сезону жарким, но приятный ветерок делал жару терпимой.

К счастью, дизайнер одежды учел погоду, поэтому моё платье было сшито из более тонкого и легкого материала, даже если на нём было столько же оборок и складок, сколько обычно. Мне пришлось подавить желание начать срывать слои, но, видя мою доблестную борьбу с тем, чтобы не вспотеть, Клеста быстро схватила ближайший плетеный веер и помахала им в мою сторону.

Мы были первыми, кто сел, кроме Катринки. Даже наш дядя ещё не пришел. Я расслабилась в своём садовом кресле с низкой спинкой и улыбнулась ей.

— Эта погода напоминает мне о Хеприне. Там всегда было не по сезону тепло. Конечно, не в разгар зимы. Тогда всегда было не по сезону слишком холодно.

Она повернула лицо к солнечному лучу, который достиг её кресла. Именно тогда я заметила, что она потихоньку отодвинулась от стола, чтобы полнее пропитаться им.

— В Барстусе всегда холодно, — сказала она, впервые с тех пор, как мы воссоединились, в её голосе прозвучало раздражение из-за приемной страны. — Холодно и мокро. У нас нет снега. Не так, как я помню в этих горах. Но дождь никогда не прекращается. У меня такое чувство, будто я не видела, как светит солнце, с тех пор, как была ребёнком.

Я позволила улыбке прозвучать в моём голосе, когда поддразнила:

— Ты ужасно бледна для Аллисанд.

Её острые глаза нашли мои, и я могла сказать, что она была готова нанести удар. Я ухмыльнулась шире, показывая ей, что я не шутила. Она отвела взгляд, проглотив всё, что вертелось у неё на языке.

Не в первый раз я задумалась о её воспитании. Разве им не было весело в Барстусе? Разве не было никаких шуток или игр? Неужели они просто читали фолианты весь день и практиковали своё интеллектуальное спокойствие?

Я инстинктивно зевнула. Я бы там сошла с ума. Безмолвный храм был достаточно тяжел для меня, и мне дали полную свободу бродить по территории, исследовать близлежащую деревню и смеяться с Оливером так часто, как мне хотелось. Как, должно быть, монахи ненавидели нашу чертовщину. Но, о, как нуждался в них мой дикий дух.

— А что ещё было в Барстусе? — спросила я после долгого молчания.

Катринка неохотно рассказывала мне о себе. Я задавала бесчисленное количество вопросов о дворце, её образовании, её приемных братьях и сестрах и о том, чем она занималась последние девять лет. Но она всегда избегала отвечать чем-либо существенным. Мне пришлось перебирать улики, которые не давали реального ответа. Моё беспокойство за неё только росло.

Но, может быть, она захотела бы поговорить о самой стране. Погода. Рельеф местности. Кровь дракона, я бы даже поговорила о религиозных праздничных традициях, если бы это заставило её сказать мне больше двух предложений.

— Я только что сказала тебе, — сказала она с тем же острым взглядом. — Мокрым. Такая сырость, которая проникает в твои кости и заставляет тебя жить с постоянной дрожью. Служанки клали горячие камни в мои одеяла перед сном, чтобы я не замерзла до смерти ночью. Я помню здешние зимы, но я также помню жаркое лето. Дождь в Барстусе не прекращается.

— Серый, — предположила я. — Должно быть, он очень серый.

Она кивнула, но затем лёгкая улыбка тронула уголок её рта. Первое, что я увидела от неё.

— И зелёный. Земля… пышная. Тоже грязная, но очень плодородная. И в отличие от этого, с раскатистыми грозовыми тучами в небе и яркой высокой травой внизу, пейзаж не такой мрачный, как можно было бы себе представить.

— Я никогда не была в Барстусе, но это звучит удивительно мило.

Она отвернула от меня лицо, и её улыбка стала шире.

— Так и есть.

— Ты скучала…

— Добрый день, Ваше Высочество, — сильный голос Тейлона прервал наш короткий момент связи. И на этот раз я не возражала. Занятые нашими семейными обязанностями, мы почти не виделись последние несколько дней. Он посмотрел на Катринку, потом на меня и добавил, — Высочества.

Я улыбнулась ему, просто с удовольствием глядя на его мужественную фигуру, одетую во все его Соравальские наряды.