Тройка без тройки

Неожиданный гость

Прошло несколько дней. Жизнь дворовых футболистов снова потекла нормально, как будто бы ничего и не случилось.

В глубине гаража стояли Андрюша, Саша и Валя. На столе перед ними лежал большой лист белой плотной бумаги, рядом на табурете — кипа журналов, баночка с клеем, ножницы. Мальчики что-то вырезали, примеряли, наклеивали. У другого стола сидел Володя. Он вынул из папки листы с рисунками, одни уложил аккуратной стопкой в одном углу стола, другие — в противоположном, третьи — посередине. Еще один лист бумаги положил перед собой и принялся за дело.

Работать было очень удобно: краски, тушь, карандаши — все под рукой. Стол не шатался. И на чистом листе бумаги появлялись фигурки — одна, другая, третья… Когда рисунок был закончен, Володя подложил его к уже готовым и взялся за новый лист.

В гараж вошли Фомичев и Дугин.

— А, вы уже здесь, — сказал Ипполит. — Искал вас во дворе, пока мне не сказали. Помните, в следующий раз будем тренироваться в форме… Да! Встретил Антона Яковлевича. Он предлагает выбрать шефский совет, в него войдут наиболее активные жильцы. Андрюша, напиши об этом заметку.

Андрюша развел руками:

— Материала столько, что некуда помещать. Придется кое-что отложить до следующего номера.

— Очень хорошо, что много, — успокоил расстроенного редактора Фомичев. — Хуже, когда в газете нечего помещать.

Он осмотрелся по сторонам:

— Ну что, как будто хорошо здесь устроились. Чистенько, уютно…

— Ребята все сами оборудовали, — с гордостью объяснил Ипполит. — Даже уголок для художника есть.

— А мы на него к вам с жалобой, товарищ Дугин, — сказал Валя. — Когда он, наконец, покажет нам свои рисунки. Неужели такие уж они засекреченные.

Володя опустил кисточку в воду и, не подымая головы, ответил:

— Я уже говорил им, что не могу показывать. Не могу, пока вы не утвердите рисунки. А может, я наврал…

Ипполит взял со стола несколько рисунков и стал рассматривать:

— Как будто бы получается не так уж плохо…

— Я ведь, товарищ Дугин, в футбольной живописи вообще никогда не практиковался.

— Вот мы сейчас проверим, что ты сделал, — сказал Ипполит, — тут врать в самом деле нельзя… Так… Общий заголовок: «Расстановка игроков». Рисунок первый — один вратарь и двое нападающих. Правильно, это в том случае, когда играет шесть человек, по три с каждой стороны… Ширина ворот три метра.

Ипполит передал первый рисунок Фомичеву, взял второй, за ним третий, четвертый. Фомичев передавал рисунки ребятам. И когда все рассмотрели последний рисунок, Володя сказал:

— А мы еще придумали в каждом номере газеты давать карикатуры из футбольной жизни. Вот тогда мне пригодится то, что я стал футболистом. Окунулся с головой в спортивные интересы.

Продолжая вырезать из куска красной бумаги звезду, Саша крикнул со своего места:

— Уже зазнался! А давно ты вратаря от нападающего не мог отличить? Ведь ты даже в болельщики не годился!

Володя повернулся к нему:

— Не надо, Саша, завидовать! Действительно, раньше я думал, что футбол не для меня. И что я не для футбола. Теперь… — Володя говорил с несвойственной ему серьезностью. — Теперь я понял, что можно всего добиться, если захочешь. Даже такой отсталый в спорте человек, как я, может стать футболистом!

— Интересно! Ты думаешь, что уже стал футболистом? — не унимался Саша. — Как бы не так!

Фомичев подошел к мальчику и строго спросил:

— А вот ты… Кем ты играешь?

— Он у нас вратарь, — ответил за товарища Андрюша.

— Так вот ты сам, вратарь, сможешь ли четко и толково объяснить свои обязанности, свою, так сказать, тактику?

Вопрос этот застал Сашу врасплох. Он положил ножницы и бумагу на стол и задумался. Потом нерешительно произнес:

— Вратарь… Это тот, кто стоит в воротах… Отсюда его название.

— Тогда было бы — воротарь, — заметил Валя.

— А в старину они так и назывались — врата.

— Но в старину футбола не было…

— Врата так врата, — примирил спорщиков Ипполит. — Говори, Саша, дальше.

— И вот он стоит… стоит, значит, на страже. И когда мяч к нему подкатывается, он его…

— А вот и не угадал, — недовольным тоном прервал его Фомичев и тут же стал пояснять: — Вратарь должен уметь играть не только в воротах, но и выбегая из них. А если будешь стоять неподвижно, тебе твоя команда спасибо не скажет.

— Зато чужая команда поблагодарит, — рассмеялся Валя.

В гараж вошел Гриша.

— Вот фотографии, ребята, я уже проявил и отпечатал, — сообщил он. — Получились замечательные снимки. Видны положения игроков.

Андрюша посмотрел на фотографии:

— Фото ничего, можно принять.

— Больно ты стал задаваться, Лимон! — рассердился Гриша. — Если все редакторы станут так важничать, никто не будет писать в газеты.

— Фотографии вполне нормальные, — квалифицированно заявил Володя.

— Понимаете, товарищ Дугин, — повернулся Гриша к Ипполиту, — весь вечер я просидел в ванной. Вся наша семья не умывалась. А папа хотел принять ванну, но так и заснул — не дождался, пока я кончу печатать.

Фомичев нахмурил лоб, подумал немного и сказал:

— Так с родителями нельзя поступать, конечно. По-моему, следовало бы…

Он не успел объяснить, что, по его мнению, следовало бы, как в дверях показался режиссер Александр Александрович.

На нем был добротный серый костюм, темно-вишневого цвета галстук красиво выделялся на белоснежной рубашке.

— Разрешите? — спросил он и, не дожидаясь ответа, прошел к столу, снял с головы шляпу и положил ее прямо на бумагу. Рядом со шляпой положил большой коричневый портфель. — Мне нужен один мальчик, зовут его Вася. Во дворе сказали, что он скорее всего должен быть здесь, в этом гараже.

Продолжая вырисовывать фигуру вратаря, в отчаянном броске поймавшего мяч, Володя забубнил:

— Его можно найти сейчас дома. Третий подъезд, второй этаж, налево дверь.

— Слушай, парень, — посоветовал Фомичев, — вот вместо того, чтобы рассуждать, проводил бы гражданина. Ведь пожилой человек, как никак.

Володя посмотрел на солидную фигуру режиссера и смутился:

— Я не видел… Пожалуйста, посидите здесь. А я сбегаю.

Он положил кисточку на блюдце и вышел из «П. В». Ипполит пододвинул гостю стул. Тот не спеша сел, оглянулся вокруг. Потом взял со стола Володины рисунки.

— Что это? Такие забавные картинки.

— У нас футбольная команда, — объяснил Ипполит. — Все сами делаем.

— Я кое-что уже слышал, — сказал Александр Александрович. Потом встал и подошел к столу, у которого работала редакционная коллегия. — Ого! И стенную газету выпускаете!.. «В нашу пользу!»

Фомичев тоже встал.

— Простите, а с кем мы говорим?

— Я режиссер. Муратов, Александр Александрович. Работаю недалеко от вас…

— A-а, очень приятно, — сказал Фомичев и, как радушный хозяин, предложил: — Если хотите, можем показать наши площадки. Мы их сами строили…

— О, с превеликим удовольствием, — сказал учтиво режиссер. — Вот подожду Васю, поговорю с ним и тогда…

Александр Александрович сделал широкий жест, такой, каким на сцене артисты благодарят публику.

В гараж вошли Наташа и Володя. Еще в дверях Володя сказал режиссеру:

— Нигде нет Васи. Как в воду канул. Был у него дома, обошел всюду и везде, представьте.

Александр Александрович подумал немного, потом встал, взял портфель, надел шляпу и направился к двери. Но тут же остановился.

— Вы знаете, товарищ, — обратился он к Фомичеву, — я с удовольствием посмотрю, что вы сделали во дворе. У меня есть сейчас время. И именно с вами мне хотелось бы посмотреть.

В помещение штаба стремительно вбежал Агей и громко, отчетливо, именно так, как это делается в настоящем штабе, отрапортовал:

— Товарищ Дугин! Старая кровать, которую нам дали в сорок третьей квартире, весит…

Он остановился, увидев, что Наташа делает ему какие-то знаки.

— Потом, Агей, — сказал Ипполит.

— Ну, ничего не соображаешь! — возмутилась Наташа. — Видишь ведь, мы разговариваем.

— Подожди, мальчик, — произнес, вставая, Фомичев. — Успеешь еще рассказать все… Так вот, товарищ режиссер, можем пройти с вами, прогуляемся немного. Давай, подымайся, Дугин.

Они вышли во двор.

— Что прежде всего посмотрим — футбольную площадку или читальню? — спросил Ипполит.

— Показывай, Дугин, основное, — сказал Фомичев. — Не думаю, что товарищу режиссеру интересна всякая наша мелочишка.

Александр Александрович шел, ничего не говоря, только когда они очутились на довольно большом расстоянии от гаража, он взял Ипполита и Фомичева под руку и, понизив голос, сказал:

— По правде говоря, товарищи, я вас вызвал по другому поводу. У меня есть к вам очень серьезный разговор. Сугубо секретное дело…

Режиссер обернулся назад — ребята, заинтересованные тем, какое впечатление произведет на их важного гостя все сделанное во дворе, шли вслед за ним.

— Слушайте, ребята, — повернулся к ним и Фомичев, — тут у нас важный разговор. Оставьте нас на несколько минут.

— Так вот, — начал режиссер, когда никого уже поблизости не было, — мне пришлось познакомиться с некоторыми из ваших мальчиков, в частности с Васей. У нас с ним кратковременное, правда, знакомство, но я о ней уже успел достаточно много узнать…

Александр Александрович вкратце рассказал, как ему помогала переезжать на дачу осветитель их театра Савкин и еще несколько ребят, в том числе Вася, как на следующий день к нему опять явился Вася, но уже с другими мальчиками, и они сообщили во всех подробностях историю Васиных злоключений; рассказал режиссер и о том, что украденные вещи были сложены в его собственной квартире, и как он, вместе с мальчишками, подобно заговорщикам, под покровом ночной темноты, перевозили эти вещи на старое место…

— И вот теперь, представьте, что случилось, — продолжал, все больше и больше волнуясь, Александр Александрович. — Прихожу я сегодня в театр, у меня назначена репетиция, и меня буквально огорошили новостью — оказывается, арестован Савкин. Сергей Савкин, тот самый, с которым Вася был связан по этому некрасивому делу. Ведь теперь и Васю могут обвинить. А между тем я, товарищи, убежден, что никаких злых умыслов у него не было. Вот я и пришел за тем, чтобы мы общими усилиями как-то выгородили этого мальчика…

Ипполиту вспомнилось одно из занятий вот тут, во дворе, когда выбирали капитана и когда Таня рассказала про тройку, а он выгнал из команды Васю. Парень убежал тогда со двора злой, сам не свой… Может быть, сразу же побежал к этому Савкину, а потом…

— Правильно, — произнес, наконец, Ипполит. — Если что, надо будет выручать Ваську, а то как бы в самом деле его…

— Так вот, — продолжал Александр Александрович, — если мое вмешательство потребуется, мальчики знают мой адрес… А теперь давайте осматривать ваши владения.

В уголке для маленьких режиссер сделал вид, что хочет сесть на деревянную лошадку, чем страшно напугал присутствовавших тут же трех малышей. В читальне он прочитал вывешенные под стеклом правила пользования книгами и сделал испуганное лицо. А это рассмешило Таню. Потом встал в футбольных воротах в позе заправского вратаря… Ребята, вскоре поняв, что уже все секреты между взрослыми кончились, присоединились к ним. Заинтересовались этим обходом некоторые жильцы дома и тоже стали ходить вместе со всеми.

Фомичев, воодушевленный таким всеобщим вниманием, красноречиво начал рассказывать о трудностях, с которыми ему, как руководителю спортивной работы на фабрике, и всем остальным активистам пришлось столкнуться при создании всех этих объектов. Ипполит односложно поддакивал ему. А жильцы — кто хвалил все сделанное, кто находил, что кое-что еще недоделано. На долю Александра Александровича выпала роль арбитра — своими шутливыми замечаниями он примирил различные мнения, под конец во всеуслышание заявив:

— В общем, поставлено все блестяще. Мне кажется, жильцы должны как-нибудь отметить заслуги тех, кто все это создал.

— Вот вы говорите — заслуги… — сказала тетя Юля. — Конечно, заслуги есть. Но вместе с тем здесь царит полнейший произвол. Вот несколько дней назад этот молодой человек, — она указала на Ипполита, — выгнал из команды нескольких мальчиков…

— Постойте, постойте, не волнуйтесь, — успокоил ее Фомичев. — Прежде всего — ваше имя, отчество?

— Юлия Макаровна.

— Так вот, Юлия Макаровна, мы сейчас разберемся во всем. Кого ты, Дугин, выгнал?

— Да этого самого… Ну, Ваську этого самого…

— Понятно… В общем, Юлия Макаровна, мы все выясним.

— Да и вообще порядка тут нет никакого, — уже не могла остановиться тетя Юля. — Все мы тут давали разные вещи для ребят. Как говорится, в порядке общественном. Ну и я, конечно, дала вазочку.

— Все это понятно, Юлия Макаровна. А что было дальше? — продолжал расспрашивать Фомичев.

— А дальше вот что. Они разбили эту вазочку.

— Тетя Юля, — вмешалась в разговор Наташа, — ведь мы уже объясняли вам, как все было. Мы с Таней разбили вашу вазочку, и никто больше в этом не виноват.

— Послушай, Дугин, действительно нехорошо получается, — сказал Фомичев. — Ведь Юлия Макаровна очень правильно говорит. Она сдала вам ценный предмет, а вы его, можно сказать, уничтожили.

Ипполит молчал, подавленный свалившимися на него напастями.

— Позвольте, позвольте! — вдруг сказал Александр Александрович. — Одну минуточку внимания!

Не торопясь, он открыл портфель и вынул из него завернутый в бумагу продолговатый предмет. Осторожно развернул бумагу и величественным жестом, наподобие того, каким цирковые фокусники сдергивают покрывало с сосуда, заполненного неизвестно откуда взявшейся водой с рыбами, продемонстрировал всем очень красивую стеклянную вазочку.

— Вот он, Юлия Макаровна, ваш подарок! Цел и невредим!

Фомичев взял в руки вазочку:

— Ваша это вещь, Юлия Макаровна? — обратился он к тете Юле.

Тетя Юля схватила вазу, повертела ее и радостно воскликнула:

— Ну конечно же моя! Вот тут была царапина, пожалуйста, есть она, миленькая. Этот цветочек как был стертый, так и остался. Моя, моя!.. А что же ты, Татьяна, наговорила мне — разбили, вдребезги… Вот же она, как живая! Но как это все-таки? Не было вазы — и вдруг она тут как тут. Странно…

— Ничего нет странного, — поспешно сказал Александр Александрович. — Очевидно, где-то затерялась, а сейчас нашлась. Вот и все!

— Словом, вещь налицо, — подтвердил и Фомичев. — Но все это мне не нравится, Дугин, все, что здесь происходит… Во всяком случае, мы с тобой об этом еще поговорим.

Режиссер взял под руку Фомичева и Ипполита и сказал им вполголоса:

— Эту вазу продал мне Савкин. Сказал, что ему случайно удалось достать и что уступает ее мне. Почему не услужить начальству? А вещь действительно весьма интересная, жена моя любит всякую там антикварию. Я не знал тогда о проделках Савкина…

К Наташе подбежал Коля. На его обычно спокойном, всегда довольном лице сейчас застыло растерянное выражение.

— Пойдем на минутку, — сказал он шепотом.

Они сейчас же отошли в сторону.

— Слушай, Наташа, — все так же тихо проговорил Коля, — я только сейчас оттуда.

— Откуда оттуда?

— Из милиции… Ваську вызвали туда, мы с Петькой пошли тоже. Он сейчас дожидается очереди у дежурного, а я прибежал… Вот видишь, как все… Надо что-то делать.

Наташа беспомощно посмотрела на товарища — кажется, впервые в жизни она не знала, что надо делать…