Твоими глазами (СИ)

Бабушка – бывший преподаватель в гуманитарном ВУЗе – растила внука в спартанских условиях, требуя намного больше, чем нужно было знать по школьной программе, поэтому мальчик был достаточно образован. Впрочем, он совершенно не отдавал себе в этом отчет, потому что в школе никогда не был «по состоянию здоровья», как говорила бабушка. Только потом, лет в двенадцать, он понял, что пресловутое состояние здоровья означало дикие боли во время полнолуния, желание выть, мяукать и наконец, превращение в огромную кошку, почти растерявшую остатки человечности. Друзей у него не было. Сверстники общались со странным мальчиком неохотно, а после начавшихся в организме изменений Вадим и сам воспринимал остальных детей, как жителей другой планеты.

Мальчик честно спрашивал у бабушки, почему он такой. Она совершенно честно не могла ответить, пока однажды не выпалила в отчаянии, что, видимо Вадим пошел в отца, потому что ее дочка «нормальная». Слышать такое было горько и противно, но от деревенских жителей мальчик слышал выражения и похуже, а бабушка была единственным человеком, показавшим ему хоть какое-то подобие любви, поэтому Вадим думал, что такие отношения нормальны. Теперь, в компании этих странных людей, без возражений принявших Вадима, даже зная о его «ненормальности», среди которых был такой же как и он, не человек, парень растерялся. За все пятнадцать лет своей жизни он не видел других оборотней. Не видел таких явных проявлений чувств, какие оказывали друг другу эти люди. Не наигранных, чистых, абсолютно привычных и естественных.

– Быть может, ты расскажешь нам свой сон? – Аккуратно уточнила Ану, женщина очень молодая и красивая, с длинными и непонятно почему седыми волосами.

Вадим кивнул и начал рассказ. О, ему совсем не нужно напрягаться, чтобы вспомнить. Сон отпечатался в памяти так, будто все происходило на самом деле. Ему снилась мама, которую мальчик никогда не видал. Такая красивая, добрая и ласковая. Она была в накидке с капюшоном и сладко пахла свежесобранными яблоками. Да, он не видел ее лица, но был уверен, что это мама, та, которая любит его и ради которой можно сделать все-все в мире! Она сказала, что бабушка умрет, потому что у старых людей слабое сердце. Сказала, что за ним никто не приедет, поэтому он должен прийти сам. Сказала, что нужно путешествовать в виде рыси и быть аккуратным. Сказала, куда и как идти и где найти одежду после превращения назад, в человека. Сказала, что здесь его ждут те, кто сможет о нем позаботиться, и что будет тот, о ком он сам будет заботиться…

Вадим смущенно замолк, видя, что его речь не просто произвела впечатление, но и заставила задуматься его новых знакомых.

– Ну, дела… – покачала головой рыжеволосая женщина по имени Фир, недавно целовавшая светловолосого оборотня прямо в губы.

– Ну, что ж… – задумчиво улыбнулась Ану, – будь нашим гостем. Но по правилам веров мы должны сообщить в Дом Оборотней, что у Семьи Рысей есть новенький.

– Что за Дом Оборотней и Семья Рысей? – Взволнованно встрепенулся Вадим. Неужели хотят прогнать или сдать в специальный приют для таких как он «ненормальных»?

– Дом Оборотней, – начал рассказывать мужчина, которого звали Эккарт, – это что-то типа центрального управления. Там тебе помогут, если будет нужно. Найдут работу, подыщут жилье, решат проблемы с другими видами оборотней, рассмотрят жалобу. У них же все оборотни города становятся на учет и проходят медосмотры. Своя больница для веров, центр реабилитации… Они много что делают.

– А с Семьей Рысей все просто, – перебила его Фир. – Все оборотни делятся на виды и в зависимости от твоей второй ипостаси, у тебя будет семья, которая тебе будет помогать, если нужно. Деньги, обучение, работа, поиск пары. Если захочешь – тебя с радостью усыновят, потому что родить ребенка женщина-оборотень не может. Любая пара захочет, чтобы ты был их сыном. Насколько я знаю, в городе около пятнадцати рысей-оборотней. Тебе только нужно выразить разумное желание, и тебе поможет любой из них.

– Сейчас у них представители по фамилии Кот, – продолжил Эккарт. – Своеобразная пара. У Виктора свой учебный центр восточных единоборств. Думаю, тебе будет интересно с ними познакомиться.

– В любом случае, – закончила за них всех Ану, – ты сам выберешь, что делать. Захочешь – останешься с нами, а нет – всегда есть куда пойти.

Вадим сидел, задумчиво мешая какао ложкой. Это определенно было больше, чем то, на что рассчитывал мальчик, придя в чужой дом. Он задумался настолько, что почти выпустил из виду странные слова, которые запомнил во сне.

– Подождите! – Булькнула ложка, какао выплеснулось на стол, но парнишка не обратил на это никакого внимания. – Она сказала, запах одежды поможет! Женщина из сна!

Вадим чуть было не сказал «мама», но вовремя заменил слово. Мальчку не хотелось, чтобы над ним смеялись или не так поняли то, что он видел. Это было бы… неправильно.

– Фир, дай-ка мне пальто, в котором мальчик пришел, – задумчиво попросил мужчина.

Она кивнула и пошла к стулу, на котором висела уже ненужная вещь. Взяла в руки, расправила в воздухе, поднесла к носу и нахмурилась. Подала оборотню и задумчиво застыла рядом. Мужчина поднес ткань к носу, глубоко вдохнул. Раз. Другой.

– Ч-черт! – Выдохнул он наконец. – Это запах Оллин. В чем она уходила утром?

– Ее провожала Аили, – шепотом сказала побледневшая Жрица, – они в кабинете с Беленусом, общаются с нашими представителями на бирже…

Оборотень и рыжеволосая женщина поспешно вышли, оставив Вадима с Ану на кухне. Женщина тревожно проводила парочку глазами, шепча что-то на странном языке, который парень не знал. А потом предложила мальчику поесть, будто знала, что после превращений голод донимает его особенно сильно.

– Потом тебе нужно будет вымыться, – задумчиво сказала она, – и ложиться спать. Завтра заедем в магазин, оденем тебя и съездим в Дом Оборотней. А с Олей будет все хорошо. Должно быть.

Но тяжелый вздох Ану почему-то совершенно не обнадеживал…

Глава 7

В этот поздний весенний вечер было темно и тихо. Нет, не настолько, чтобы морозец сковал лужи прозрачной корочкой льда – это происходит ближе к утру – но холод все равно безраздельно царствовал на улице. Ветер играл голыми ветками деревьев, заставляя поздних прохожих повыше поднимать воротники в надежде, что зябкие порывы не станут забираться под одежду. Маленький синий автомобиль, принадлежащий Ольге, сиротливо стоял на временной стоянке возле офиса компании, где работала ведьмочка.

Парочка синхронно вышла из машины, настороженно прислушиваясь к окружающему пейзажу. Вадим после некоторых расспросов сориентировался по карте города и смог вполне внятно указать, где он взял пальто. Фир с Эккартом сразу же помчались на место.

– И, все же, я не понимаю, – хмуро проговорила Ллариг, глядя прямо перед собой, – как голый мальчишка смог незаметно подобрать пальто почти в центре города? Как он добрался до нас потом? Почему его не заметили, если, как он сам говорит, был в ипостаси рыси?

Почти осязаемая злость давно клубилась возле Шапки, распугивая случайных прохожих, которые имели несчастье оказаться возле машины на светофорах или как сейчас – на парковке. Фир прекрасно понимала это, специально не стараясь смягчить выражение лица или агрессивную позу, которую тело принимало уже автоматически. Вот и теперь мужчина на другой стороне улицы втянул шею и приподнял плечи, пытаясь спрятаться от неприятного чувства. А потом вовсе ускорил шаг, решив, что хочет домой сильнее, чем обычно.

– Ты же знаешь, люди видят только то, что хотят видеть, – Эккарт пожал плечами. Казалось, на него совершенно не действовала мрачная аура Ллариг, заставляющая все живое в радиусе километра трепетать и убираться подальше. – Он сказал, что пробирался дворами. В темноте не так уж заметно. Наверняка прохожие думали, что это большая собака и просто решили не подходить. А он еще и пальто на себе тащил. Перекинулся уже возле нашего дома.

Вервольфу, по большему счету, было наплевать на мнение окружающих. Его внушительная фигура и вечно серьезное выражение лица украшенного шрамами, обычно производили на собеседников пугающее впечатление. Так что первая реакция других людей давно стала чем-то ожидаемым.

– Завтра же сама отвезу его к Виктору, пускай там и остается, – мрачно пробормотала Фир.

Вервольф не винил ее за желание поскорее избавиться от мальчика. Учитывая появление Детей Миля и фоморов, сейчас у них будет и так много проблем, чтобы еще приглядывать за подростком, который другого оборотня видит в первый раз. Семья поможет ему освоиться, научит самоконтролю и многим вещам, которые необходимо знать оборотню в этом мире, чтобы не просто выжить, а устроиться в жизни комфортно.

Оборотни женского пола не могли вынашивать детей. Это было связано с изменениями тела во время трансформации, провоцировавшими выкидыш. Конечно, веры работавшие в медицине, пытались найти выход, но пока безуспешно. Поэтому обычно детей усыновляли – либо зараженных, либо рожденных от матери-человека. Очень редко брали приемного ребенка, который имел только человеческие гены, обычно потом, заражая его намеренно, чтобы продолжить популяцию. Поэтому, слова о том, что Вадима с удовольствием возьмет любая из семей Рысей, были правдивы. Но, в любом случае, об этом следовало подумать позже.

– Лови.

В руки Эккарта полетел шелестящий черный пакет. Фир всегда складывала вещи, которыми планировали пользоваться они оба, в такие мешки, чтобы оборотень легко мог найти или поймать нужную вещь. Еще раньше Шапка пришивала на общие сумки маленькие бубенцы. Она делала вид, что поступает так для себя. Он – что верит маленькой хитрости, позволявшей сохранить самостоятельность. И оба были довольны. Сладкий и нежный аромат женского тела с оттенком фиалки доносился из пакета, легко окутывая вервольфа. Ночная рубашка, наспех захваченная из комнаты Ольги, хранила естественный сильно выраженный аромат девушки, смешанный с ее любимыми духами. Фир специально захватила вещь, которую ведьмочка надевала недавно, чтобы Эккарт смог точно сравнить запахи. Конечно, в виде волка его обоняние было в разы сильнее, но, по известным причинам, оборотень не очень охотно пользовался своей второй ипостасью без особой, очень острой нужды.

Эккарт сконцентрировался и начал обходить стоянку, время от времени наклоняясь, дотрагиваясь до земли и поднося руку к носу. Обойдя полный круг, вервольф вернулся к Ллариг, обнял девушку и уткнулся ей в шею, глубоко вдыхая женский запах.

– М? – Фир издала вопросительный возглас, побуждая мужчину все рассказать. Он еще раз глубоко вдохнул, отошел к машине Оллин и начал.

– Она подошла к своему опелю, – кивнул Эккарт на синий корса, – начала открывать замок, а сзади подошли двое. У одного из них была салфетка, смоченная хлороформом, которая сейчас валяется на газоне слева. Скорее всего, они сделали вид, будто девушке стало плохо. Тем более что тут не так много народа ходит.

– Хлороформ… – поморщилась Ллариг. – У людей от него потом дико болит голова, и пить хочется.

– Один из них подхватил Оллин на руки, – продолжил вервольф, отходя чуть вдаль, – и понес ее вот сюда.

Мужчина присел на корточки, дотронулся до асфальта пальцами и поднес ладонь к лицу, бесшумно вдохнув запах. Потом взял у Фир салфетку и тщательно вытер руки.

– Ее увезли прямо с этого места. Скорее всего, на иномарке. У них масло чуть подтекает, несерьезно, так. На резине очень стойкий запах стройматериалов и хвоя, как будто они были в лесу или парке сегодня. – Он немного подумал и добавил, – стартовали они очень быстро, так что остался запах резины. Возможно, их что-то напугало. Есть смысл поискать в окрестностях стоянки. Может быть, я учую другие запахи.

Фир кивнула. В ее ушах звякнули платиновые серьги-кольца. Эккарт отреагировал на этот звук, сняв пальто. Под ним оказалась водолазка с коротким рукавом, заправленная в черные кожаные штаны. Мужчина сделал несколько плавных движений, разминая мышцы тела, и сорвался с места едва уловимым движением, мгновенно пропав во тьме. Шапка осталась на стоянке, настороженно прислушиваясь к ночным звукам. Пока ее мужчина был занят проверкой территории, Ллариг решила проверить машину Ольги. Возможно, там удастся найти хоть какую-то зацепку?

Фир очень волновала судьба фейка, который сопровождал ведьмочку. Обычно малыши впадали в спячку при температуре ниже пятнадцати градусов тепла, а в такой холод и вовсе не выживали, замерзая прямо во сне. Тола[20], пикси, отправившийся с Олей, отличался наблюдательностью и неуемным любопытством. Маленький проныра мог получить выгоду из всего, умудряясь даже таскать мед из холодильника, но мороз действовал на него, так же как и на остальных фейков, заставляя впадать в сонное оцепенение.

Сейчас Ллариг была жутко зла. На себя – за то, что все-таки позволила Оллин ехать. На ведьму, которая поехала сама и потащила с собой пикси. На Ану, которая не запретила все это. Даже на Кайлу, которая предложила помощь от лица всех фей-крошек. Шапка дернула дверцу машины Ольги, ощутив неприятное чувство тревоги. Конечно, у нее имелись запасные ключи, предусмотрительно прихваченные из дома, но проверить же стоило? Салон оказался открыт, внутри царил хаос. Похитители что-то искали? Или кого-то? Внутри было теплее, чем на улице, но недостаточно для пикси. Если Фир правильно догадалась, то феек, улизнув от похитителей, должен был попытаться спрятаться в машине. Смогли ли его найти?

Фир принюхалась. Конечно, ей было не тягаться с нюхом вервольфа, но обоняние Красной Шапки тоже кое-чего стоило. Уж цветочный аромат, который источают почти все крошки-феи, она-то учует? Но надежда была тщетной. Оллин держала в салоне ароматизатор, который перебивал все посторонние запахи… Чувство тревоги не отпускало, зудя в голове назойливо, будто комар. Снаружи послышались легкие шаги. Ллариг мгновенно выхватила нож, удобно устроенный в ножнах внутри голенища сапога и посмотрела в окно. Нисколько не сбившись с ритмичного дыхания, она спрятала оружие назад. Возле автомобиля Оллин с сосредоточенным выражением на лице стоял Эккарт. Он подождал, пока Шапка выйдет из машины, и подал ей маленький белый прямоугольник.

– На ощупь похоже визитка, – пояснил он. – Вся пропахла нашими новыми знакомыми.

– Еще что-то? – Фир дотронулась до руки оборотня, наслаждаясь теплом его кожи.

– Запах фоморов, – кивнул Эккарт. – Но я не понимаю, откуда. И он явно свежее, чем оставшийся от гойделов.

– Я не могу найти фейка, – поделилась Шапка. – Машина была открыта, а внутри все перерыто, будто что-то искали.

– Geliebte, – перебил ее оборотень, – отойди от этой машины.

– Почему? – Ллариг вопросительно вскинула бровь.

– Мне не нравится запах, – хмуро пояснил он. – Я сам проверю что внутри.

Женщина пожала плечами и отошла к своему внедорожнику. Повернувшись лицом к машине Оллин в которой сидел Эккарт и, вслушиваясь в ночные звуки, она стала рассматривать найденную визитку. Результат, мягко говоря, удивил.

Фейри не очень любили вещи, сделанные людьми. Металл, так часто используемый в современных изделиях, блокировал большинство видов магии, заставляя волшебных существ чувствовать себя крайне неуютно попадая в замкнутое пространство из стекла и стали. Фир тоже ощущала волнение, но ее магия не была напрямую связана с природой, что не ограничивало Шапку во многих смыслах. Эккарт переносил замкнутые помещения не хуже. Как и любой оборотень, он в любую погоду открывал окно, когда ехал в машине и предпочитал открытые пространства с просторными комнатами и минимальным количеством мебели. Впрочем, вервольф не делал из своих предпочтений культа, ставя единственное условие – чтобы его любимая была рядом. В такие моменты он будто черпал силы из своей близости с Фир, концентрируясь на цели, а не на окружении.

Визитка в руках Фир принадлежала владельцу не очень крупного, но лучшего в городе тюнинг центра и, по совместительству, одному из основателей стритрейсинг клуба, с которым Фир Ллариг и Эккарт Гунн были хорошо знакомы. Познакомились они абсолютно случайно. Мощный Ланд-крузер, которым постоянно пользовалась парочка, был не единственной машиной, им принадлежащей. Нет, Эккарт не мог водить, но скорость вервольф обожал точно так же, как и Шапка. Поэтому покупка шикарной гоночной машины и знакомство с местными стритрейсерами были только вопросом времени…

Простой автомеханик, принимавший участие в заездах на старенькой, собственноручно переделанной иномарке, умудрялся обходить папиных мальчиков на дорогих тачках. Старый, как ни странно, снискал молчаливое одобрение обоих, подкупив парочку своим безбашенным характером, цепкой деловой хваткой и безграничной верой в собственные силы. Он был просто одержим машинами, гонками, заездами… Примерно тогда же к нему начало приходить признание в определенных кругах и заказы на «прокачку» авто. Взявшись за это дело с умом, через четыре года Старый был владельцем собственного бизнеса.

Мобильный Шапка достала из внутреннего кармана пальто. Маленькая простая модель, предназначенная исключительно для звонков – Фир уважала эту вещь за практичность и живучесть. Женщина набрала номер с визитки и начала считать гудки. На третьем ей ответили.

– Тюнинг центр «Альфа – Омега». Добрый вечер. Чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте, – Ллариг улыбнулась в трубку. Когда ей было нужно, Шапка могла быть очень вежливой. – Я бы хотела поговорить с Валерием Геннадьевичем. Скажите, что звонят из фирмы «Красная Шапочка и Серый Волк».

– Минуту, пожалуйста, – попросили в ответ и переключили в режим ожидания. В трубке заиграла композиция. Фир улыбнулась еще шире. Она прекрасно знала эту мелодию.

– Ну, здравствуй, Красная Шапочка, – услышала она через некоторое время.

– Здравствуй, Суперстар! – Шапка попыталась придать голосу побольше веселых ноток. Ей совсем не хотелось впутывать этого человека в такие мерзкие дела, которые могли бы послужить ему билетом из этой жизни. Следовало действовать аккуратно.

– И где же наш Серый Волк? – Кажется, собеседник вполне поверил тому, что слышит. Это было очень кстати.

– Рядом стоит, привет тебе передает. Мне бы уточнить кое-что, – Фир не хотела отклоняться от темы.

– Ну вот, – притворно вздохнул Старый. – А я уж было подумал, что ты решила его бросить и хочешь, чтобы я тебя утешил.

Ллариг слегка поморщилась, когда до ее ушей донесся неприятный металлический скрежет.

– Извини, сладкий, – притворно вздохнула она в трубку, – у меня требования не только супер-мега завышены, но и заточены только под одного человека.

– То есть, я пролетел, – уточнил собеседник.

– Еще до своего рождения, – со смешком подтвердила Шапка.

– Ладно, – захохотал Старый, – тогда давай свой вопрос.

– Мне интересно, не было ли у тебя новичков. – Ллариг мгновенно перешла на деловой тон. – Судя по всему, на иномарке. Лихачат, предпочитают ездить группой. У них была твоя визитка. Молчаливые такие.

Конечно, большинство из данного описания было лишь ее предположением, но годы научили Фир разбираться в людях. Дети Миля всегда были молчаливы. Про визитку она не могла сказать прямо – извини, мы ее нашли, поэтому надеялась, что человек не будет спрашивать подробно. Как и все фейри Фир не умела лгать. А остальная информация исходила от Эккарта, поэтому ей вполне можно было доверять.

– Нет, красавица, при мне они не появлялись, – после секундного размышления выдал Старый. – Но, если это так важно, то я могу спросить у ребят, которые дежурят, пока меня нет. Были ли такие у нас вообще на неделе.

– Отлично, – улыбнулась Ллариг.

– ОК, я отзвонюсь тогда, если что-то узнаю, – ответил собеседник. – Передавай привет Волку.

– Передам.

Она отключила телефон и повернулась к вервольфу.

– Слышал, – буркнул он.

– Не обязательно было портить чужую машину, – заметила Фир.

– Угу.

– Ему никогда не удалось бы меня отбить.

Оборотень хмыкнул и провел пальцем по глубоким неровным царапинам, оставшимся на боку синей миниатюрной машинки.

– Я знаю, – наконец выдавил из себя Эккарт, – но сама мысль, что он захочет попытаться… не делает меня спокойнее. Учитывая, что ты так чертовски возбуждающе пахнешь.

– У нас проблемы с самоконтролем? – Мурлыкнула Шапка, подходя ближе и позволяя себя обнять.

– Есть такое, – задумчиво подтвердил вервольф, привлекая девушку к себе теплыми крепкими руками

– А я думала, что этот этап уже пройден.

– Угу. Но когда я чую твой запах, у меня в голове будто выключатель щелкает. Даже появилось желание… ну… что-то вроде откусить Старому голову…

Окружающие не всегда понимали их отношения. Ревность у этой парочки никогда не была направлена друг на друга. Только на того, кто пытался вмешаться в их союз. Честно говоря, Фир сейчас дико заводила мысль, что Эккарт так ревновал. Сама Ллариг ревновала не меньше, хотя и редко показывала это. Вот и сейчас, чувствуя его напряженное тело, упиравшееся ей прямо в бедро, Шапка радовалась, что за столько столетий рядом они не утратили чувства, только оттенявшего их обоюдную любовь. Наконец Эккарт выдохнул ей в волосы и нехотя отстранился.

– Когда мы найдем эту ведьму, я ее отшлепаю, – предупредил он, – за то, что испортила нам вечер.

– Да, – подтвердила Фир, – подумать только. Мы могли бы сейчас лежать в теплой постельке!

– Ну, не совсем лежать, – хмыкнул оборотень. А потом нахмурился. – Отойди ты от этой чертовой машины!

– В чем дело? – настороженно спросила Ллариг. – Ты уже второй раз меня отгоняешь.

– Тут бомба, – нехотя прокомментировал вервольф. – И, нет, ты не будешь сама заниматься разминированием.

Фир недовольно засопела, как ребенок, у которого отняли игрушку. Теперь Шапка понимала, почему инстинкты кричали об опасности, когда она находилась внутри. Но ведь она легко могла с этим справиться. Кроме того, Ллариг не собиралась уходить, когда ее Ansa находился внутри, подвергаясь опасности. Тем временем Эккарт снова оказался в салоне, внимательно осматривая машину изнутри. Он долго копался в большой спортивной сумке Ольги, по большей части, выпотрошенной на заднее сидение. Потом залез в бардачок, внимательно осмотрев все мелочи лежавшие там. И напоследок запустил руку под переднее сидение, вытащив наружу пушистый красный шарф.

– Держи.

Предмет гардероба аккуратно перекочевал в руки Фир. Девушка скорее почувствовала слабое биение жизни, чем увидела что-то способное намекнуть на это. Она подождала, пока вервольф выйдет из авто и закроет его, потом подала верхнюю одежду. Минута пока Эккарт оделся, и шарф перекочевал обратно в мужские руки. Прекрасно поняв намек, вервольф устроил шарф ближе к телу, пытаясь согреть спрятавшегося внутри пикси. Путь домой прошел в относительном молчании. Фир старалась ехать быстрее, время от времени поглядывая на любимого мужчину. Тола так и не очнулся, хотя печку включили на полную мощность, а вервольф не доставал шарф из-под пальто, аккуратно прижимая его к груди всю дорогу. Пока четких вариантов действий у них не было. Оставалось надеяться, что совместное с Беленусом обсуждение даст хоть какие-то плоды.

Глава 8

Несмотря на довольно позднее время, жители этого дома собрались внизу. В постель сегодня вечером отправился только Вадим, у которого не осталось совершенно никаких сил после нескольких дней приключений.

В огромном светло-бежевом кресле, положив голову на подлокотник, дремала Ану, окруженная феями-крошками. Иногда она открывала глаза, будто желая убедиться, где находится и, успокоившись, снова впадала в дрему. Пикси казались узором из бабочек, в художественном беспорядке рассыпанных на спинке кресла. Сегодня вечером в зале осталось больше половины обитателей цветочной оранжереи. Они все ждали вестей о своем сородиче, отправившемся с Ольгой. Аили, миниатюрная блондинка, сидела в объятиях своего мужа с романом в руках. Закрыв глаза Беленус, как большой кот, терся о ее щеку носом. Его мускулистые руки, золотые словно от загара, обвивались вокруг женской талии. Пожалуй, его жена была единственной, кому он беспрепятственно позволял дотрагиваться до себя и от чьих прикосновений приходил в восторг. Время от времени мужчина что-то шептал ей на ухо, заставляя Аили откладывать книгу в сторону и тихонько смеяться.

Звук работающего мотора заставил компанию встрепенуться, а после клацанья двери, ведущей из гаража на первый этаж, послышался взволнованный галдеж пикси. Фир, открывшая дверь в комнату немного удивилась, но быстро справилась с собой. Она громко объявила, что найти Ольгу не удалось, зато Тола с ними только… он спит. Пока Шапка, нервно ходя по комнате, рассказывала подробности, Эккарт вынул из-под плаща шарф с завернутым в него фейком и аккуратно положил его на кресло поближе к теплу горящего камина. Маленькое хрупкое тельце пикси выглядело совершенно беспомощным в складках ярко-красного шарфа, только оттенявшего бледность фейка. Впрочем, Эккарт этого не видел. Зато он отчетливо слышал редкие вдохи и выдохи, время от времени издаваемые Толой.

Вервольф не очень любил фей-крошек. Вечно шумные, они вызывали головную боль и дезориентировали в пространстве привыкшего полагаться на собственные слух и обоняние оборотня. Однако мужчина старался спокойно переносить их присутствие, помня, что именно пикси спасли его любимую в младенчестве, когда ее бросила мать. Пока половина феек вилась над Ллариг и Ану, заботливо хлопочущими над маленьким тельцем Толы, вторая половина стайки оккупировала Эккарта.

– Волк спас Толу! Волк спас Толу! – Скандировали они вразнобой тонкими голосками, заставляя вервольфа морщиться от боли в ушах и жалеть, что Фир им это сказала.

Наконец, они договорились между собой и прекратили какофонию. На оба плеча Эккарта сели пикси. Их легкие крылышки шуршали, слегка касаясь ткани его водолазки, а тоненькие ручки путались в волосах оборотня.

– За это мы расскажем тебе секрет, – прошептал ему на правое ухо нежный женский голосок. – То, что уже никто не помнит.

– И то, о чем ты еще должен будешь догадаться сам, – продолжил фразу мужской голос слева.

Близняшки Примо и Сегунда родились всего несколько десятилетий назад, но уже почитались среди фей-крошек как сильные провидцы. Фир рассказывала, что они не только похожи внешне, но и специально подчеркивают это сходство, надевая одежду одинакового покроя и цветов. Эти двое часто говорили загадками, продолжая фразы друг друга и не любили рассказывать о своих видениях вне круга пикси. Так что отказываться от столь щедрого предложения Эккарт не стал.

– То, что никто не помнит, – раздалось справа…

– … Это благословение магией, – дополнили слева. – Когда Онаблагословляет, мы получаем дары.

– И дары не только духовные, но и материальные.

– Обещанные давно.

– А то, о чем нужно догадаться, – помолчав, сказала феечка справа, – это обещанное.

– Которое уже подарили, – продолжил феек слева. – Но за подарок придется побороться.

– Хотя его материальная форма уже почти обретена.

– И доказательство будет написано над сердцем.

Они синхронно замолчали, явно довольные своей речью. Эккарт вздохнул, прекрасно зная, что объяснений от странной парочки все равно не дождаться. Хотя их предсказания были туманны, но сбывались всегда. Подчас, понять это можно было уже после того, как все свершится.

– Спасибо, – ответил оборотень.

– Подожди. – Примо подергал мужчину за волосы, доставая прядь, заправленную за ухо. – Мы не должны говорить это тебе.

– Но ты спас Толу, – продолжила его сестра, зеркально повторяя действия фейка с правой стороны. – Когда прольется кровь – отпусти зверя.

– А когда будешь решать, – послышалось слева, – помни о том, кто был твоими глазами.

Эккарту было понятно, что в последнем предложении имелась в виду его Geliebte. Но вот о времени, когда нужно будет отпустить зверя, стоило задуматься. А первая часть предсказания показалась бредом. Что доказывало – над этими словами следовало очень внимательно подумать.

– Теперь уже можно благодарить, – подсказала Сегунда. – В холодильнике был шоколадный крем…

Конечно, вервольф не мог видеть выражение их лиц, но он мог бы поклясться – оба так и лучатся довольством…

***

Кухня всегда была для Эккарта сосредоточением самых вкусных запахов в доме. Острые и пряные запахи из ящика с приправами, сладкие фрукты в тарелке на столе, мясной аромат из открытого холодильника… Но когда там находилась Шапка, эта комната превращалась в его личный кусочек рая на земле.

– Тола должен проснуться примерно в течение двух суток. – Фир достала из холодильника пластиковую банку с завинчивающейся крышкой и подала ее оборотню, сидевшему за столом в окружении пикси. – Он много находился на холоде, поэтому спать будет достаточно долго.

Мужчина открыл упаковку и поставил ее на стол, рядом со снятыми темными очками. В воздухе распространился аромат шоколада, и феи-крошки шумной гурьбой ринулись к лакомству. Впрочем, они не дрались и не отталкивали друг друга, предпочитая делиться поровну. Через какое-то время почти все пикси изрядно перемазались кремом, напоминая шоколадные фигурки, которые Фир однажды заказывала в швейцарской кондитерской.

Фейки казались такими маленькими и нежными на вид, что мало кто мог догадаться, какие резервы скрыты в этих хрупких телах. Они плохо переносили низкие температуры, но продолжительность их жизни была такой же долгой, как и у любого фейри. Тело пикси легко было поранить, но восстанавливались они настолько же быстро и от таких страшных ран, которые даже тело чистокровного сидхе залечивало бы в два раза дольше. Возможно, дело и впрямь было в очень быстром метаболизме, обеспечивающем не только быструю регенерацию, но и здоровый аппетит. Сами же феи-крошки утверждали, что просто являются сосредоточием магической энергии. Фир охотно верила в это, объясняя все фактом, что в присутствии пикси начинало буйно расти все живое. А еще рассказывала старинные легенды, гласившие, что с уходом фей-крошек из холма-сидхена исчезнет волшебная сила и все немедленно придет в упадок.

Легкими шагами вошла в кухню Ану. Она с удивлением оглядела стайку перепачканных в шоколаде пикси и перевела взгляд на Фир, сидевшую на коленях у Эккарта. Эти двое были увлечены тем, что кормили друг друга, попеременно что-то шепча и обмениваясь довольными улыбками.

– Эй, никого не смущает, что уже три часа ночи? – С улыбкой возмутилась Жрица.

– Ну вот, – прошептала Ллариг оборотню на ухо, – она снова набралась этих человеческих штучек.

– Если Ану начнет лекцию о вреде ночных посиделок перед холодильником, то пора уходить… – поддержал ее Эккарт.

Сидхе в принципе были не склонны к полноте. Высокие, худощавые, одержимые вечной жаждой действия, они имели высокую скорость обмена веществ в организме, определявшую весь ритм их жизней. Фир, рожденная со смешенной кровью, имела схожее строение клеток тела, так что ночные набеги на холодильник ее не смущали. У Эккарта, благодаря клеткам вервольфа метаболизм был еще быстрее, чем у сидхе. А вот сама Ану была наполовину человеком, иногда отыскивая крайности там, где их нет.

– Ану, – пробормотала Шапка, – ты не можешь потолстеть, смирись с этим. Ты не человек. Если у тебя грудь выросла больше, чем у обычной женщины-сидхе, это не значит, что ты унаследовала гены матери, которые наградят тебя лишним весом.

– По-моему, – добавил оборотень, – у тебя были столетия, чтобы в этом убедиться.

– Я зашла поговорить совсем не об этом, – отмахнулась Жрица. – Нужно, чтобы вы завтра утром отвезли мальчика и представили Семье.

– Почему ты так озаботилась этим? – Спросила Фир, откладывая десертную ложечку и внимательно глядя на Жрицу. – Что-то произошло, пока нас не было?

– У меня было видение, – просто ответила Ану. – Мальчику нужно приспособиться к нашей жизни, а там ему помогут лучше и быстрее. Хотя жить он может здесь, если захочет.

Подтверждая ее слова, Эккарт кивнул. Вадиму было необходимо научиться строить отношения с окружающими, это вервольф заметил еще при встрече с подростком. Еще нужно было найти способ высвобождать физическое напряжение, связанное со второй ипостасью. Многие веры именно поэтому занимались тяжелым физическим трудом или силовыми видами спорта. Мужчина надеялся, что мальчик согласится заниматься у Виктора, выбрав подходящее направление.

– Не волнуйся, захочет, – пробормотала Шапка, облизывая кончики пальцев, перепачканных в шоколаде. – Я видела, как вы смотрели друг на друга. Считай, что у тебя новый приемный ребенок. У всех нас.

– Он не совсем ребенок, – заметил Эккарт.

– Пожалуй… – теперь Ану улыбнулась уже по-настоящему, – но все мы нуждаемся в том, чтобы нас любили.

– Туше́ [21]! – Согласился оборотень, с улыбкой подняв руки ладонями вверх.

Он прекрасно знал, насколько верна эта фраза. Фир, будто поняв его мысли, обхватила лицо Эккарта длинными пальцами и начала осыпать легкими, будто кусочки облаков, поцелуями. Мужчина закрыл глаза и обхватил девушку за талию, издав тихий звук удовольствия – нечто среднее между ворчанием и рыком. Жрица кашлянула, дав знать, что она еще тут.

– Ты что-то еще хотела сказать? – Ллариг даже не обернулась посмотреть на Ану, опиравшуюся на дверной косяк.

– Зима затянулась, – начала Жрица. – Или мне так хочется думать.

– Ох… – только и смогла сказать Шапка. Она рефлекторно прижалась ближе к своему мужчине, положив голову ему на плечо, и только тогда спросила, – когда нам ждать гостей?

– Очень скоро.

– Имболк[22] уже прошел, – заметил Эккарт.

– Не в дате дело совсем – пожала плечами Ану. – Ты же знаешь. Будем праздновать Кибелу[23], если так важно привязать это к дате. Но я чувствую, что так правильно. Онапроснулась именно теперь и нужно поприветствовать Ее.

– Значит, да будет так, – кивнула Фир.

Ану ушла, забрав с собой стайку фей-крошек и оставив в воздухе легкий аромат роз. А оборотень вдыхал ее запах, смешанный с насыщенным ароматом Фир, сидевшей у него на коленях и думал, как чертовски суматошно начался этот год…

***

В синих бездонных глазах оборотня Фир просто тонула. Черные крапинки зрачков смотрели прямо, а насыщенные различными оттенками синевы радужки походили на драгоценные камни, опушенные светлыми длинными ресницами. Его невидящий взгляд будто проникал в душу, замечая все секреты, а нежное выражение обращенного к ней лица Эккарта, было таким довольным, что Шапка не удержалась.

– Ты такой красивый.

Вервольф улыбнулся и вопросительно изогнул бровь. Он прекрасно знал, что совершенно не подходит под стандарты красоты. Не под человеческие, не под фейрийские. Однако на этот счет у Фир Ллариг было свое мнение.

– Ты умный, сильный, – продолжала она. – Я так люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – ответил Эккарт. – но не совсем понимаю, что сейчас происходит.

– Просто, – Фир обняла своего мужчину за шею, положив ему голову на плечо, – я подумала, что не смогла бы жить как Ану. Далеко от того, кого так люблю. Если с тобой что-то случится, я пойду следом. Куда угодно.

– Ничего не случиться, – вервольф погладил девушку по голове, путаясь пальцами в рыжих кудряшках. – Что может произойти, когда ты рядом и так заботишься обо мне?

– Иногда я боюсь, что не смогу заметить что-то вовремя.

– Все хорошо, моя Geliebte, – выдохнул Эккарт. – Мы справимся. Всегда справлялись.

– Отнесешь меня наверх? – Прошептала Фир.

В ответ мужчина обхватил ее бедра руками и встал со стула. Шапка обвила его ногами и руками, буквально повиснув на оборотне. Поза была невероятно удобной, в чем Эккарт убедился уже весьма скоро – в коридоре Фир решила, что просто так идти скучно и начала целовать вервольфа в подбородок.

– Если ты не прекратишь, то мы не дойдем до комнаты, – с придыханием предупредил он.

Фир успокоилась ровно до двери их общего пристанища. Когда дверь за Эккартом захлопнулась, Шапка ловко соскочила на пол, стянула с себя длинный черный свитер и леггинсы, оставшись в одном белье.

– Сними, – хрипло потребовала она, дергая Эккарта за одежду.

Оборотень и не думал возражать, глубоко вдыхая аромат секса, источаемый женщиной. Он сделал бы все, что ей вздумалось попросить, поэтому стянул майку через голову и взялся за ремень.

– Нет. Я хочу сама.

К нему прижалось мягкое прохладное тело, опутанное легким кружевным пленом. Жаркие поцелуи прокатились от шеи к пупку, а тонкие пальцы уже сражались с неподдающейся застежкой на штанах. После нескольких секунд заминки Фир зарычала. Резкий рывок – и обрывки кожаного ремня полетели в другой конец комнаты, жалобно звякнув о стену так и не открывшейся пряжкой. Напор любимой заставил Эккарта отступить. Мужчина ударился спиной о дверь, но совершенно не заметил этого, полностью поглощенный желанием. Девушка поднялась выше и начала облизывать его левый сосок, издавая горловые звуки, напоминающие мурлыкание. Пару раз легонько прикусила плоть, останавливаясь, чтобы подуть на горящие от укуса места.

Он честно старался сдержаться и не мешать ее наслаждению, но когда Фир, наконец, спустила с него штаны и лизнула головку члена, Эккарт понял что видит слабый свет. Нет, это не был отголосок рая или чего-то подобного – просто внутренний зверь обретал свободу и глаза мужчины начали меняться, позволяя ему разглядеть горящую над головой лампу. Он почти испугался, но это чувство утонуло в желании к Ллариг, дурманящем и всепоглощающем.

– Моя очередь, – прорычал он, поднимая девушку вверх и впиваясь ей в губы.

Яростный поцелуй с привкусом крови еще больше подстегнул мужчину, разбившего губу о зубы Фир. Он издал звук, призванный выразить довольство и расстегнул кружево лифчика. Поддерживая Шапку за талию, отбросил деталь женского гардероба в сторону. Один сосок уткнулся Эккарту в ладонь, а другой он уже обхватил ртом, аккуратно лаская губами и языком. Женщина со стоном выгнулась, подаваясь навстречу к оборотню. Фир даже не заметила, когда он успел перенести ее к кровати и снять штаны, которые благодаря усилиям самой Ллариг были в районе его коленей. Вообще-то, ей было наплевать на такие мелочи. Главным было только то, что Ansa был рядом. Приподнявшись, Шапка слизнула кровь с его разбитой губы. В ответ вервольф поцеловал ее долгим поцелуем, пытаясь в процессе снять с девушки тонкие ажурные трусики.

– Пусти, дай я… – выдохнула она ему в губы.

Мужчина покачал головой и проложил вниз тонкую цепочку поцелуев. Фир посмотрела на его раскрасневшееся лицо и приподняла бедра, помогая стянуть с себя последнюю деталь одежды. Эккарт довольно выдохнул и потерся о нежную кожу Ллариг. Ей казалось, будто его пальцы и язык повсюду. Потерянная в ощущениях тела Фир перестала различать, где заканчиваются ее ощущения и начинаются его. Кажется, Ллариг что-то кричала, о чем-то умоляла и даже угрожала хотя потом, даже под угрозой пытки, не смогла бы вспомнить свои слова. Оргазм пронесся по телу оглушительной волной, которая, казалось, длится несколько минут.

– Фир, любимая? – Хриплый голос Эккарта вырвал девушку из сладкого оцепенения.

– М-м-м? – на большее Ллариг пока не хватило.

– Тебя в ванную отнести?

– Не трогай, – выдавила она из себя. – Умру прямо тут. Зато счастливая!

Он тихо рассмеялся довольным мужским смехом. Потом встал, выключил свет и снова лег рядом, притянув к себе любимую. Последним, что сегодня ощутила Фир, перед тем как провалиться в сон, были теплые объятия и прикосновение губ Эккарта к ее лбу.

Глава 9

Вадима разбудили рано, и теперь он стоял в подземном гараже, одетый в какие-то джинсы, кроссовки и непонятную куртку, глядя осоловелым взглядом на машины вокруг. Два огромных внедорожника темного цвета, один шикарный автомобиль представительского класса и, в самом дальнем углу, блестящее гоночное авто с обтекаемыми формами. Парень выдохнул, осознав, что задерживает дыхание уже около минуты.

– Да, мне тоже нравится.

Женский голос почти испугал его. Она ходила так легко, что не было слышно шагов. Тоненькая, не очень высокая по сравнению с другими обитателями дома, Аили. Одетая в небесно-голубые цвета, сероглазая и светловолосая, она казалась совсем юной. Из-под пальто виднелся высокий ворот белой блузки, тонкий батистовый шарфик и край черной облегающей юбки. Классика, как говорила его бабушка… На ножках блондинки красовались ботиночки на тонких шпильках. Мужчина рядом был похож одновременно на сэра Галахада[24] и одного из героев тех любовных романов, которые бабушка прятала на шкафу от маленького любопытного Вадимки. Высокий, худой и гибкий Беленус излучал опасность. Не такую явную, как довольно массивный оборотень Эккарт или яркая Фир, а как смертельно опасный яд, который можно почувствовать только в последние минуты жизни. Мужчина распустил волосы по плечам – вероятно, по привычке. Он был одет в серое короткое пальто с выглядывающим из-под него белым воротом рубашки. Черные штаны, облегающие его ноги, как вторая кожа, и элегантные туфли довершали ансамбль.

– Берем лексус, – мужчина снял ключи с крючка на стене.

Пискнула сигнализация и пару минут спустя Вадим уже сидел на заднем сидении самой роскошной машины, которую ему доводилось видеть. Ну, хорошо, не самой. Но в ту, гоночную, его точно не пустят.

– Ох, перестань, – Аили села впереди. – Феи-крошки сказали, что опасности нет.

– А ты всегда веришь пикси? – Беленус сел за руль и повернул ключ. Мотор тихо и довольно заурчал, – я даже не всегда понимаю, что они имеют в виду.

– Ну, я-то всегда понимаю, – засмеялась его жена. – Вспомни, как ты купил акции Майкрософта в 1977?

– Парень, – водитель доверительно повернулся к Вадиму, – никогда не спорь с женщинами этого дома. Иначе будешь сидеть в кустах, с голой задницей в крапиве. Как гамадрил[25].

– Не пугай ребенка! – возмутилась Аили, – и вообще, перестань постоянно припоминать мне тот случай!

– Никогда! – торжественно поклялся ее муж. – Я не могу забыть тот холодный летний вечер, когда ты была беременна и очень хотела меда, но слезно умоляла меня за ним не ходить!

– Во-первых, было тепло… – начала она. – Во-вторых, я действительно сказала тебе не ходить…

– Вот! – Перебил ее Беленус. – Я же сказал, что женщин этого дома лучше слушать сразу…

– А в-третьих, – продолжила Аили, – ты же все-таки принес то, зачем пошел…

Вадим рассмеялся. Ему определенно нравились эти двое.

***

Солнце заливало комнату, не смотря на плотно задернутые шторы. Играло с часами, небрежно заброшенными на угол тумбочки. Рассыпало солнечных зайчиков, наткнувшись на цепочку, мерцающую дорогими, наверняка натуральными камнями и наконец, уперлось лукавым взором прямо в кровать. Потянувшись гибким длинным телом, Фир ощутила рядом теплую кожу другого существа и тот час же потерлась о рядом лежащего мужчину, давая ему знать, что уже проснулась. Его большая рука зарылась в яркие кудряшки на голове женщины и аккуратно притянула ее поближе. Женщина охотно передвинулась, прижавшись щекой к его груди.

– М-м-м… – сказала она. – Вчерашняя ночь на редкость удалась, да, Эккарт?

Голос Шапки, певучий, легкий, чуть с хрипотцой раскатился по комнате, вызвав улыбку у лежащего под ней мужчины. Одной рукой он обнял плечи любимой, а другой начал поглаживать ее по голове.

– Я бы даже сказал, весьма, – довольно заметил оборотень в ответ. – Как и все ночи с тобой.

– Ну уж нет, – шутливо затянула она, – все дело именно в тебе.

Рука с длинными пальцами, такая белая на фоне загорелой мужской кожи, нырнула под одеяло, поглаживая тугие мышцы живота. Мужчина издал довольное ворчание и чуть передвинулся, давая Фир большую свободу действий. Она скользнула пальцами еще ниже и, путаясь в волосках на его лобке, нащупала член. Эккарт перестал гладить ее волосы и глухо застонал.

– М-м-м… – Фир лизнула его сосок, выманив еще один стон из мужского горла. – Пойдем в душ?

– Через несколько минут, – хрипло пообещал он, откидывая одеяло, – как только ты меня поцелуешь.

– Я не ограничусь одним поцелуем, – усмехнулась она, чуть приподнявшись на одной руке, второй нежно водя по эрегированному члену.

– А я на что рассчитываю, как ты думаешь? – Подмигнул оборотень в ответ.

Фир потянулась к своему мужчине и впилась в его губы. Эккарт снова издал рык и, приподнявшись ровно на столько, насколько требовала ситуация, посадил ее на себя верхом, снова откинувшись на подушку.

– Я буду главной? – С той же усмешкой спросила Фир.

– Всегда, когда ты этого хочешь, – подтвердил он.

Эккарт знал, что доминирование сильно ее заводит. Не важно, чье – его, мужское, либо собственное. Вервольфа это тоже заводило еще сильнее. Фир наклонилась, лизнув любовника в нижнюю губу, и снова откинулась назад, впустив в себя его член. Восстановила дыхание, мурлыкнула и начала движение, сводя мужчину с ума. Эккарт утопал в ее аромате и звуках тел, влажно касающихся друг о друга. Он протянул руку, захватив в плен грудь Фир и потер подушечкой пальца твердый сосок. Она ахнула и сбилась с ритма. Когда его рука начала ласкать вторую грудь, женщина потеряла самообладание, чего и хотел ее любовник. Мужчина скользнул ладонями на ее спину. Ллариг поняла, что он хочет сделать, и прижалась макушкой к его подбородку, целуя в шею. Эккарт обхватил ее сильнее и перекатился, оказавшись наверху. Поцеловал, нежно лаская языком сладкие губы любимой и начал двигаться внутри, издавая тихие сексуальные звуки низким голосом. Оборотень чувствовал, как зубы Ллариг впились в его плечо, а длинные ногти прошлись по спине, оставляя кровоточащие полосы на недавно зажившей коже. Сейчас это было не важно. Разрядка наступила одновременно, подарив обоим сладкое чувство неги. Эккарт перекатился на спину, чтобы Фир оказалась наверху и он не давил на любовницу своим весом. Она улеглась поудобнее и поцеловала его в подбородок.

– В ванную не раньше чем через пятнадцать минут, – Ллариг обняла Эккарта за шею, – даже не двинусь.

– Я люблю тебя, – ответил он, поцеловав свою женщину в лоб.

– Я тоже тебя люблю, – мурлыкнула она, рисуя тонким пальчиком узоры на мужской груди.

Они помолчали еще немного, впитывая аромат и настроение друг друга. Потом Фир со стоном начала выбираться из кровати, вспомнив ночной разговор с Виктором, которому она обещала привезти мальчика, чтобы их познакомить. К одиннадцати часам. А сейчас, по ее скромным подсчетам, было немного позднее. Или, скорее, намного. Поход в ванную вдвоем занял около получаса, потом Шапка выскочила наружу, поняв, что вместе они там пробудут еще очень долго. Одевшись, Фир направилась на кухню – ей нужно было позвонить в тюнинг-центр, чтобы переговорить с его владельцем. Потом необходимо было сделать звонок Виктору и предупредить главу Рысей, что они опоздают. Сидевшие в зале пикси разноголосо сообщили, что Беленус с Аили взяли мальчика и поехали за покупками. Ллариг недовольно поморщилась на это заявление, но особо беспокоиться не стала. Бывший бог природы прекрасно мог позаботиться о себе и своих подопечных.

Сварив кофе, к которому она пристрастилась еще в девятнадцатом веке, Шапка набрала номер Виктора. Кот ответил после четвертого гудка и легко согласился встретиться ближе к обеду. Старому Фир позвонила после главы Рысей. Мужчина сказал, что его ребята не помнят таких клиентов, о которых девушка спрашивала вчера, что, безусловно, было очень плохо. В первую очередь – для Ольги.

– Что вы так рано встали, я не понимаю? – Жрица вошла в кухню вместе с Эккартом.

– Почему, рано? – Спросил оборотень, садясь рядом с Ллариг и подвигая к себе чашку чая.

– Половина десятого утра, – многозначительно ответила Ану. – Я специально посмотрела.

Вервольф удивленно вскинул бровь. Часы имелись только на первом этаже. Поднимаясь выше можно было не надеяться на время, которое, кажется, снова начало жить по своим законам. Как когда-то в сидхене[26].

– И, все-таки я не понимаю, – недовольно пробормотала Фир. – По моим ощущениям выходит, будто я спала, как минимум, до полудня.

Она потянулась всем телом, слегка качнувшись на стуле. Эккарт мгновенно протянул руку, поймав предмет мебели и привычно поставив на место.

– Ты, женщина, – оборотень сделал глоток чая, – когда-нибудь сделаешь так и приложишься спиной к полу. Если меня в тот момент не будет рядом.

– А ты действительно веришь, что я смогу расслабиться, когда тебя нет рядом?

Услышав голос, которым была сказана эта фраза, вервольф невольно расплылся в улыбке. Учитывая, что внутренний зверь этим утром был удовлетворен, получилось почти не зубасто. Но все равно жутко. Шапка, однако, правильно разгадала выражение его лица и не менее пугающе улыбнулась в ответ.

– Они такие милые! – Послышалось от двери.

Беленус вошел, принося с собой свежий морозный запах улицы, легкий цветочно-пшеничный оттенок Аили, свой собственный аромат зеленой листвы и резкую нотку очень сладких женских духов. Эккарт вдохнул и резко чихнул, прикрыв нос руками.

– Сними ЭТО с себя немедленно! – Потребовал он у бывшего божества природы.

– Сам знаю, – пожал плечами брюнет, – но это девушка очень важна для бизнеса. Не мог же я начать ее отталкивать прямо там.

– Надо же. Ты ее не убил, когда она до тебя дотронулась? – Фир была приверженцем черного юмора, хотя и не признавала этого. Особенно, когда дела шли не очень хорошо, как сейчас с Оллин.

– Не успел, – из-за плеча Беленуса вынырнула Аили. – Я оттащила ее за волосы.

Скорее всего, так оно и было. Она ведь сидхе, а значит врать не может просто физически. Кроме того, блондиночка могла выглядеть хрупкой, но покушений на своего мужа не терпела. Она знала, насколько Беленус не любил, когда его касаются чужие.

– Мы были в бутике, – длинноволосый обнял свою жену, положив подбородок к ней на макушку, – одели мальчика. Потом в салон заехали, чтобы его постричь. Уйму народа перебудили с утра пораньше.

– А теперь он не может оторваться от зеркала в спальне, – закончила Аили с улыбкой.

– Вы, молодцы, конечно, – вздохнула Фир, – но я бы попросила, чтобы никто не выходил из дома без моего ведома. Или Эккарта. Никогда по одному.

– Мы были вместе, – кивнул Беленус, – я всегда помню, что делать.

– Хорошо, – Ллариг кивнула, но ее лицо все еще выражало беспокойство.

– Скажи им, – Эккарт оперся на спинку стула, – то, что тебе по телефону сейчас Старый сказал.

Женщина медлила. Она не любила сообщать плохие известия.

– Таких клиентов не было, – наконец выдавила из себя Шапка. – Нужно искать в другом месте. Придется привлекать жителей города.

Беленус кивнул.

– Я обзвоню и попрошу проявить бдительность, – брюнет потер лоб пальцами, будто спасаясь от головной боли, – они помогут. Все помнят, что гойделы делали в прошлом.

Да, все знали и помнили, особенно времена Инквизиции и Геноцид. Проблем с помощью не будет, сидхе твердо это знали. Детей Миля не любил ни один здравомыслящий супер. Слишком далеко те зашли, пытаясь истребить всех фейри, оставшихся после исхода, но за прошедшие века им это так и не удалось.

– Дарен приедет, – тихо сказала Ану.

– А Кина? – В голосе блондинки послышалась надежда.

Дочь Беленуса и Аили регулярно созванивалась с родителями, но приезжала очень редко. Высокая блондинка с фигурой фотомодели и мозгами, как у вычислительной машины была единственной девушкой в свите Жреца. Маккон и Коннхен относились к Кине так, будто она была их младшей сестрой, агрессивно относясь ко всем мужчинам, которые имели наглость приблизиться к принцессе. Впрочем, девушка сама не жаловала представителей мужского пола, утверждая, что сможет полюбить только того, кто превзойдет ее по интеллекту.

– Нет, Кина сказала, что у нее новый проект, – мягко улыбнулась Жрица. – С ним приедут близнецы.

– Хоть какие-то хорошие новости, – Шапка улыбнулась. – В общем, мы свяжемся со всеми оборотнями города и попросим помочь в поиске наших «гостей». А вы берите на себя вампов и остальных.

Беленус и Аили синхронно кивнули, соглашаясь со сказанным. Всем было прекрасно понятно, что от Ану сейчас помощи не дождешься. Предстоящая встреча с Дареном занимала все мысли Жрицы, отодвигая проблемы с Ольгой, Сыновьями Миля и фоморами на задний план. Даже сейчас она сидела, сжимая в руках горячую кружку с черным чаем и уставившись в пространство перед собой.

– Ану, – позвал ее Эккарт, – ты приготовишься к церемонии сама? Уточнишь, когда он приедет?

– Да, я сделаю все… – ответила Жрица.

– Вот и хорошо, – констатировала Фир Ллариг. – Значит, мы завезем мальчика в Дом Оборотней на регистрацию и поговорим с Антоном, потом заедем к главе Дома Рысей. Мобильный у меня с собой, поэтому держим связь.

– Я позову Вадима, а ты заводи машину, – оборотень встал со стула и вышел из кухни.

– Мне помогут пикси, – задумчиво сказала Ану. – Я свяжусь с Ноэлем. Сейчас не лучший момент для того, чтобы приехала его дочь.

Черт. Они совсем забыли об этом ребенке.

– Вполне возможно, что на следующей неделе все утрясется, – пожал плечами Беленус, – но скажи, пусть подождет пока.

Жрица кивнула и снова уставилась в пространство. Фир допила кофе и вышла вслед за Эккартом.

Глава 10

Фир еще раз взглянула назад, где сидел Вадим. Мальчик явно чувствовал себя уютно. Ему накупили уйму вещей, включая белье, несколько рубашек и свитеров, четыре пары разных штанов и обуви, о чем подросток увлеченно рассказывал последние двадцать минут. Модная стрижка ему очень шла, как и новый стиль одежды. Тонкие черты лица обрамляли темно-рыжие пряди, а золотисто-карие глаза выглядели еще больше, чем при первой встрече. Одежда, подобранная для Вадима, оттеняла цвет волос, добавляя в прическу огненные искорки.

– Судя по тому, что до полнолуния еще далеко, а с обращением проблем не было – ты чистокровка.

Ллариг пропустила начало разговора, задумавшись над дальнейшими действиями по нахождению Ольги. Судя по всему, мальчик решил спросить у Эккарта про оборотней... Или вервольфу все-таки надоело слушать про утренние покупки, и он решил рассказать рысенку что-то полезное.

– Что значит, чистокровка? – Мгновенно заинтересовался Вадим.

– Это значит, что ты родился у мужчины-рыси и женщины-человека. Женщина-вер не может родить, – пояснил Эккарт. – Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать подробности. У всех них после превращения происходит выкидыш.

– А они пробовали не превращаться? – Нахмурился подросток.

– А ты сам пробовал не превращаться во время полнолуния?

Вадим вздрогнул. Он еще не знал, но чистокровные оборотни были подвержены влиянию ночного светила не так сильно, но все же зависели от лунных фаз. Само по себе превращение было довольно болезненным, особенно у молодых, но если ему сопротивляться… Мальчик не был уверен, что сохранил бы рассудок к концу суток. По крайней мере, во время полной луны его сопротивления хватало не больше чем на полчаса.

– Как твоя фамилия? – Фир заметила его реакцию и попыталась отвлечь, – может нам удастся выяснить, кто твой отец, или что-то про родственников.

– Я не знаю… – казалось, он растерялся, – мамина фамилия – Марецкая, но у бабушки такая же. Думаю, она никогда не была замужем.

– Значит, пока будешь Вадим Марецкий, – пожала плечами Шапка. – Поговоришь с Михаилом, он старше всех, кто работает в Доме. Может, вспомнит что-то важное.

– Я не уверен, что хочу искать отца, – мальчик отвернулся к окну и затих, мгновенно став выглядеть гораздо старше своих пятнадцати.

***

Солнце сияло в небе ярко, но ничуть не грело. Холодная ветреная погода все еще не изменилась, действуя на всех кроме жителей этого дома, расположенного за чертой города. Вот и этот человек был одет в простой спортивный костюм, попросту игнорируя капризы погоды. Крупный темноволосый мужик лет пятидесяти с усердием расчищал широкую, выстеленную камнем, подъездную дорожку. Метла так и плясала в его руках, а сосредоточенное выражение лица изменилось только тогда, когда во дворе остановился огромный черный внедорожник, из которого показались гости. Рыжая худая девушка и высокий блондин вышли из машины синхронно. Пару секунд спустя открылась задняя дверь, выпустив наружу худого подростка.

– Дядя Миша, – улыбнулась девушка.

Мужик улыбнулся, подошел чуть ближе, но неожиданно нахмурился, остановившись на половине дороги.

– Ах, ты ж, черт! – он в сердцах грохнул древком метлы в пол, заставляя дерево треснуть. – Ах ты, волчий хвост! Ты чего ее сюда притащил! Где твоя башка дурная колобродит? Ладно, старшие сдержатся, а про молодняк ты подумал?! А ну, быстро назад!

– Что… – непонимающе начала Фир.

– Домой езжайте щенка заводить, – отрезал мужик, – а тут нечего наводить шороху.

Шапка перевела взгляд на Эккарта, застывшего со странным выражением на лице. Будто именно сейчас он, наконец, понял то, что обдумывал на протяжении долгого времени. Потом на лице вервольфа появилась довольная собственническая ухмылка. Сняв с себя пальто, блондин подал его девушке и попросил надеть. Ллариг не стала спорить, решив получить исчерпывающие объяснения после.

– Так лучше? – он повернулся к Михаилу, сверкая зубастой улыбкой.

– Да, – кивнул тот, немного успокоившись, – но внутрь заходить не нужно. Ты ж не сдержишься, если к ней кто-то полезет, а у нас пару новеньких. Актеры. На гастроли приехали.

– Тогда нам нужна помощь, дядя Миша, – Фир поплотнее запахнула пальто, – мы рысенка привезли, его нужно оформить. И Антона позовите сюда, пожалуйста.

– Эти ваши регистрации, компьютеры и всякая фигня… – старый оборотень в сердцах сплюнул.

Срок жизни веров намного превышал человеческий – двести лет, это все же не восемьдесят. Фейри конечно так не считали, ведь бессмертие давало им определенные привилегии, но Михаил в своей жизни повидал многое, поэтому был категорически против существования физических списков всех оборотней в городе. Пусть даже и под видом клуба ролевых игр. Дом Оборотней представлял собой двухэтажный особняк из дерева и стекла, находящийся за чертой города и окруженный просторным парком с высоким забором. За основным домом находилась частная больница, оборудованная специально для перевертышей. Поблизости были и строения, для внезапных гостей. По периметру располагались охранные камеры, предназначенные скорее для людей, которые могли бы явиться сюда непрошено, чем для отлова или защиты от себе подобных.

– Ладно, пошли, – проворчал Михаил в сторону Вадима, – покажу тебе все.

Подросток глянул в сторону парочки, дождался кивка от Фир и последовал за старым вером, который уже начал ему что-то рассказывать. Пройдя несколько шагов, мальчик начал отвечать на вопросы Михаила, а к тому времени, как они подошли к двери главного здания, сам спрашивал об интересующих его вещах. Ллариг проследила за ними взглядом, зная, что Эккарт в свою очередь внимательно прислушивается к разговору и удаляющимся шагам. Когда дверь за ними захлопнулась, Шапка обняла блондина за шею и зашептала ему на ухо:

– Ну что, уже можешь рассказать, зачем мне твое пальто?

– Чтобы скрыть запах, – улыбнулся он, – чтобы все веры на территории знали, что ты моя.

– Раньше у нас с этим проблем не было?

– Ну, давай же, – подбодрил Эккарт, – ты знаешь ответ.

– Ну-у-у… – Фир погладила его по затылку и улыбнулась, когда мужчина отреагировал резким выдохом. – Если сложить два плюс два, то Дети Миля появились совсем не вовремя.

Эккарт медленно кивнул, завороженный тонкими пальцами, ласкающими его шею.

– Теперь ясно, почему Миша посоветовал мне поторопиться и побыстрее закончить все дела с вами двумя! – невысокий субъект с темными волосами и карими глазами смотрел на них с улыбкой.

Фир отпустила своего любимого, недовольно поглядев на подошедшего мужчину. Увидев реакцию на свое появление, он поднял руки, показав пустые ладони в универсальном жесте доброй воли.

– Я не просто так пришел, – его улыбка стала еще шире, напоминая Шапке Чеширского Кота из сказки Льюиса Кэрролла, – вы сами меня позвали.

Глава Дома Оборотней и вправду был котом. Перевертышем, конечно. Только вот превращения его происходили с помощью магии. Сам он говорил, что это было проклятие, наотрез отказываясь обсуждать, кто и почему с ним такое сотворил, хотя Эккарт предполагал, что соблазненные и брошенные ведьмы способны еще и не на такое.

– Мы к тебе почти официально, – вервольф обнял Фир за талию и повернулся к собеседнику, – помнишь Детей Миля?

Судя по нахмуренному лицу и недовольному шипению, вырвавшемуся из его горла, Антон помнил. В отличие от природных оборотней, в придачу к проклятию мужчина получил и бессмертие. Долгая жизнь, начавшаяся еще в Италии 1148 года, сталкивала его с теми, кого вервольф называл Детьми Миля, и Антон – урожденный Антонио ди Сенья – был далеко не в восторге от перспективы новой встречи.

– С этого момента поподробнее, – улыбка исчезла с лица мужчины, а взгляд стал настороженным.

– Первый раз я услышал их запах в среду. За нами следили. Вчера украли Ольгу, и все вокруг пропитано вонью гойделов. Нам нужна помощь, чтобы их найти.

– Не хотелось бы вмешиваться, – задумчиво ответил Антон, – но я не дурак. Если инквизиторы притащились сюда, то все слишком серьезно. Никто не сможет остаться в стороне. Рассказывайте подробно.

Они по очереди излагали факты, четко и не перебивая один другого. Антон слушал очень внимательно, иногда задавая вопросы, все больше убеждаясь, что помочь нужно не только потому, что фейри просят. Дети Миля были всеобщей проблемой. Их стремление уничтожить волшебных существ, изначально касавшееся только сидхе, постепенно переросло в ненависть ко всем, кто хоть немного отличался от обычных людей. Сначала гойделы испробовали смену веры, чтобы заставить забыть о Богине, заменив ее мужчиной-богом, потом попробовали превратить рассказы и легенды в нелепые детские сказки-страшилки. Суперы смогли приспособиться, хотя это и потребовало определенных усилий. Святая Инквизиция в средние века стала апогеем. Антон прекрасно помнил ужас и бессилие перед служителями Церкви, среди которых обязательно находился представитель Детей Миля. Они не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков – попавший к ним в руки супер был обречен. Могло помочь только бегство, как тогда оборотень и поступил, прихватив с собой тех, кто согласился уехать. Те, кто остался, научились скрываться. К сожалению, успели не все.

В 1809, после уничтожения Инквизиции Жозефом Бонапартом, Антонио ди Сенья приехал назад. Он не нашел ничего знакомого в стране, которая когда-то была его домом. Старые знакомые и друзья давно умерли, а семейная ветвь прервалась, оставив мужчину в полном одиночестве. Подумав, он уехал назад, чему был только рад впоследствии. Больше на родину Антон не возвращался, решив, что это место больше не является его домом. Вторая Мировая преподнесла новый сюрприз – Геноцид. Обиженные потомки гордых арийцев стали прекрасным оружием в руках гойделов, решивших уничтожить всех суперов одним махом. Антонио до сих пор не знал наверняка, был ли Гитлер безмозглой марионеткой или просто психом, поверившим в призрачные обещания Детей Миля. В любом случае, это сработало. Цыгане – постоянно кочующие оборотни разных видов, евреи – искусные заклинатели и изготовители амулетов, да и вообще вся Европа, только ожившая после Инквизиции и первой Мировой Войны, снова оказалась втянута в эту игру. Большие прятки для суперов. Антон вздохнул.

– Мы поищем. Молодняк привлекать не будем, только из старых и только тех, кто сам согласиться. Никаких чужаков, как я понимаю?

Эккарт кивнул.

– Дядя Миша говорил что-то про актеров, – заметила Фир.

– Да. Цирк приехал на гастроли, – ответил глава, – целая семья бенгальских тигров и их самец-альфа в роли дрессировщика.

– Интересно, почему волки так не делают? – Шапка задумчиво подняла глаза и загадочно улыбнулась.

– Потому что волки не экзотика, – ответил ее мужчина, – а кнут в твоих руках это довольно опасно. Если ты увлечешься.

– Что значит «если»?!

***

– Ну, давай.

Его насмешливые зеленые глаза испытующе глядели на подростка, будто что-то решая. Фир не заметила мгновение, когда выражение нерешительности на лице Вадима изменилось, и парень шагнул вперед, будто смертник. Он остановился возле Виктора, закрыл глаза и опустил голову вниз, обнажая шею. Мужчина ухмыльнулся и, наклонившись, слегка куснул парня за затылок.

– Теперь, добро пожаловать в Семью. Официально.

Виктор Кот, рыжеватый мужчина лет тридцати, был главой Семьи Рысей уже около пятидесяти лет. Высокий, очень крепкий физически, самосовершенствуясь, он много лет занимался боевыми практиками. Прекрасный руководитель, Виктор в зародыше пресекал все возможные конфликты и строго следил за соблюдением правил, которые сейчас рассказывал Вадиму.

– Самое главное – люди не должны догадываться кто ты. Если ты попался – тебя забирают Чистильщики, и никто не сможет тебе помочь. На людей не нападать. Охота только на своей территории. Случайно находишься на чужой и тебе нужна жертва – только с разрешения хозяина, – мужчина рассказывал негромко и четко, глядя Вадиму в глаза. Он хотел быть уверен, что мальчик не только слушает, но и понимает. – Если Семья просит тебя что-то сделать, то ты делаешь. Если тебе самому нужно что-то от Семьи – говоришь мне.

Мальчик слушал внимательно. Его очень впечатлил Дом Оборотней, куда они заезжали вначале, но Центр боевых искусств оказался вне конкуренции. В пятиэтажном здании Центр занимал всего два этажа. В некоторых помещениях лежали маты, в некоторых стояли тренажеры. Несколько огромных залов оказались полностью устелены татами. Кабинет Виктора, занимающего не только должность главного тренера, но и директора, находился на первом этаже. Рослый серьезный мужчина излучал спокойную уверенность в себе, присущую людям, имеющим власть и несущим ответственность перед другими.

– Если захочешь, то тебя могут усыновить до двадцати лет, больше ты сам не захочешь жить в семье, где есть другая рысь. Охотиться пока будешь у меня или у него, – мужчина кивнул на Эккарта, – если разрешит. Жить можешь либо в Доме Оборотней, либо в Кошатнике, либо там где хочешь сам. Но сообщи мне, где планируешь находиться в любом случае.

– Я буду у них, – мальчик показал в сторону Фир, – мне Ану разрешила.

– Уже и со Жрицей успел договориться? – Неожиданно улыбнулся Виктор, – молодец.

– Вик, – перебил его Эккарт, – нам нужно, чтобы ты его подучил драться. В процессе и расскажешь ему то, что следует знать.

– Ладно, – легко согласился Кот, – будет в моей группе. После школы будешь ко мне ездить. Занятий не пропускать.

– Я не ходил и не хожу в школу.

Вадим внезапно застеснялся. Люди плохо реагировали на то, что он учился дома с бабушкой, обычно обращаясь с мальчиком так, будто он был ущербным. Неужели он и у них всех вызовет отвращение? Ану спокойно отреагировала, когда пришлось ей рассказать, но ни Фир, ни Эккарт этого не знали. Как и глава Семьи Рысей…

– Так пойдешь.

Голос Виктора прозвучал спокойно, будто подросток не сказал ничего необычного. Вадим заморгал, сбитый с толку ожиданием другой реакции, потом пораженно уставился на Кота.

– Вы не… – он возбужденно жестикулировал, не в силах подобрать слова, чтобы описать свои внутренние ощущения.

– Ты не умеешь читать, писать или считать? – Уточнил глава.

– Умею, – выдохнул мальчик.

– Вот, походишь к репетитору месяц-другой. Когда она скажет, что ты готов – пойдешь в школу, – Виктор пожал плечами, будто сказав вещь совершенно обыденную.

– Вик, можно тебя попросить, – Фир посмотрела на главу рысей, и он вдруг понял, почему девушка одета в мужское пальто. Соблазнительный аромат сплетался с запахом волка, будто отмечая ее клеймом.

– Да? – Мурлыкнул он.

Не хотел, но так получилось. Внезапно в комнате стало тесно и жарко. Эккарт внимательно прислушался, втянул ноздрями воздух, потом встал и обнял свою женщину. В голове у Виктора немного прояснилось.

– Что ты хотела? – Чуть хрипловато переспросил он.

– Не мог бы Вадим побыть у тебя пару дней? – Ответил за Шапку блондин, – нам нужна будет кое-какая свобода действий. В городе гойделы. Не хотелось бы, чтобы с ним что-нибудь произошло.

– Хорошо, – когда запах Эккарта перекрыл ее аромат, веррысь почти пришел в себя, – но вы лучше идите. Я за ним вечером заеду, вещи соберите только.

***

– Ну почему я должен ехать к нему? – Вадим был расстроен. – Ану же мне разрешила.

– Ну, ты же не насовсем к нему едешь, – пожала плечами Фир, – только на некоторое время. Кроме того, у него жена – учительница. Позанимаешься.

– Я должен быть в доме, – с серьезным видом заявил мальчик.

– Значит, будешь. От судьбы еще никто не уходил, – философски заметил вервольф. – Ты мне лучше скажи, как от нее пахнет?

– Сладко, – задумчиво ответил Вадим, – приятно так… а что?

– Нет, ничего. Похоже, у нас в компании появился еще один уникум, – улыбнулся ему блондин. – Надо же, рысь, совершенно не чувствительный к феромонам…

Глава 11

Фир с досадой заталкивала вещи в барабан стиральной машины. Обычно мелкими домашними делами занимался домовой, но сегодня ей срочно понадобилось перестирать почти всю одежду, надеваемую за прошедшие несколько дней. Связано это было с просьбой Эккарта, который последние пару суток ходил по дому с гордой и довольной ухмылкой. «У тебя снова изменился запах», – объяснил он. Усевшись на работающую машину в позе турецкого султана, Шапка мрачно уставилась перед собой.

Ее Ansa сказал, что был бы совсем не против еще одной пары близняшек, однако после нескольких дней размышлений Ллариг сомневалась, что будет хорошей матерью. Нет, она очень хотела ребенка, но ее мысли упрямо возвращались к фактам. Отца Фир не знала совсем, а матери оказалась не нужна. Как человек, никогда не имевший родителей, сможет стать самым лучшим для своего малыша? Девушка тяжело вздохнула и потерла глаза. Красные Колпаки не были хорошими родителями. У них совершенно отсутствовал инстинкт сохранения потомства. Маленькие Шапки росли сами по себе, с раннего возраста усваивая простую истину – кто сильнее – тот прав и будет главным. Дини Ши были не на много лучшими родителями, частенько подкидывая своих младенцев людям, чтобы те выкормили приемыша, даже не подозревая о том, что это не их родной ребенок. Странное представление о чести и долге, переданное новообретенными родичами, нередко оказывалось губительным для неокрепшей психики, превращая уже взрослых и вполне сформировавшихся сидхе в социопатов с сильно завышенной самооценкой. Может быть то, что она росла не с биологическими родителями, было как раз плюсом?

Хуже всего было то, что рассказать о своих опасениях Фир было некому. Эккарта она любила безумно, но боялась его реакции на свои слова. Что он будет уговаривать, убеждать ее в собственной неправоте или, еще хуже, просто отмахнется. Ану бродила по дому будто тень, окруженная стайкой фей-крошек, а трехдневные поиски ведьмы пока не принесли результатов. Аили, родившая и воспитавшая двоих детей, не поняла бы, а делиться с Беленусом переживаниями Шапка уж точно не собиралась. И самое неприятное – Ллариг знала, как это все глупо. Понимала, что нагнетает проблему, которой нет, но поделать с собой ничего не могла.

– Фир?

Женщина вздрогнула. Она так ушла в себя, что совершенно упустила из виду тот момент, когда в кладовку, пристроенную к кухне, вошел Эккарт. Хотя нет, он не вошел, а просто неуверенно заглядывал внутрь, опершись на косяк плечом.

– Я тут.

Конечно, любимый не мог увидеть ее, а когда Ллариг забралась на стиральную машину – и услышать. Он шел на запах, Фир была уверена в этом. Шапка спрыгнула с нагретого места, подошла к оборотню, попав в надежные мужские объятия. Обняла его руками за талию, прижалась лицом к ложбинке между плечом и шеей, закрыла глаза и тихо выдохнула.

– Ну, что такое случилось? – Мягко спросил Эккарт.

Она только покачала головой, пока совершенно не готовая ответить.

– Потом расскажешь?

Прижимаясь к нему еще сильнее, женщина кивнула. Ей просто необходимо время, чтобы справиться со своими страхами. Да. Немного времени.

– Мне рассказать тебе, когда я пойму?

Его голос был так нежен. Конечно, Эккарт говорил о беременности. Как только плод окончательно сформируется, оборотень сможет учуять это по запаху гораздо надежнее всяких тестов и врачей. Фир снова кивнула, хотя в глубине души уже знала ответ. Подтверждение ей не было нужно. Возможно, это звучало глупо и самонадеянно, но было правдой.

– Я пришел сказать, что Тола проснулся.

Когда Шапка так близко прижималась к волку, ей казалось, будто рокот его голоса обволакивает все ее тело. Уютно…

– Пошли, сходим к фейкам тогда, – Фир нехотя открыла глаза, – а тут пускай закончит домовой. Я думаю, он уже освободился от сверхважного процесса натирания столового серебра. Или перепоручит белье кому-то из брауни.

Эккарт поморщился. Он ел только стальными приборами, считая любое серебро совершенно ненужным предметом в доме, а домовой обожал натирать и чистить раритетные ложки, вилки и ножи, запасливо прихваченные еще с прошлого места жительства…

***

Оранжерея представляла собой пристройку к основному зданию, состоящую из тонкого металлического каркаса и стекла. Конечно, феи-крошки – как и все фейри – не были в полном восторге от обилия стали над головами, но благодаря стеклу конструкция позволяла сохранять относительно постоянную температуру окружающей среды с помощью волшебства и обеспечивала проникновение солнечного света. Именно поэтому с наличием железа скоро смирились, хотя Кайла иногда еще ворчала, что это глушит магический фон и не дает обогревать помещение в особенно сильные холода. Зимой большинство времени пикси проводили в доме, где им была отведена отдельная комната. Вообще-то, в оранжерее было достаточно тепло, чтобы некоторые виды растений могли расти круглый год, но ночью для фейков там было слишком морозно. С наступлением весны феи-крошки снова дружно начинали проводить время в своем стеклянном доме, стараясь пробудить цветы, что у них получалось задолго до того, как на деревьях снаружи появлялись первые робкие листочки. Толу, конечно же, разместили в комнате, где за ним по очереди приглядывали несколько пикси. Когда он очнулся, об этом немедленно сообщили Кайле, а так как в этом доме феи-крошки не считали нужным хранить тайн, – то и всем окружающим.

Эккарту сказали, когда он был в спортзале. Методичные упражнения не только помогали мужчине оставаться в хорошей физической форме, но и выплеснуть лишнюю энергию, которой у оборотня хватало с избытком. Особенно, когда он не мог себе позволить заняться чем-то активным. Кроме того, мужчина хотел дать Фир подумать – просто чувствовал, что любимой это необходимо. Его и самого волновало, что они не могут найти следов Оллин. А еще пророчество и ребенок.

Ребенок. Это слово пугало, если задуматься, все больше, особенно после слов близнецов-пикси. Конечно, при Фир он старался выглядеть веселым и довольным, но оставаясь наедине с самим собой, врать было невозможно. Он никогда не хотел бы выбирать между любимой и ребенком, в основном потому, что выбрал бы Шапку, которая бы не простила ему, если бы узнала. А Богинявполне могла поставить его перед такой дилеммой – у Неестранное чувство юмора.

Фир нашлась в кладовке, рядом со стиральной машиной. Эккарт даже поначалу сомневался, тут ли она, не услышав дыхания девушки из-за работающих приборов. Поэтому, как ему показалось, имя любимой прозвучало несколько неуверенно, но когда она ответила и сама подошла к вервольфу, все сомнения пропали и появились другие. Ллариг явно что-то беспокоило, хотя она и отказывалась говорить об этом. Пока отказывалась, поправил себя оборотень. Они всегда делились переживаниями, и в этот раз им есть, что сказать друг другу. Ведь он тоже не сказал о предсказании и своих страхах, но это может подождать. По крайней мере, до того, как они разберутся с Детьми Миля и непонятно откуда взявшимися фоморами.

***

Комната, отведенная для крошек-фей, в конечном счете, начала напоминать кусочек оранжереи, перенесенной в дом. Внутреннее убранство состояло из разных полок, на которых находились не только вечноцветущие растения, но и разнообразные сосуды с водой. Цветочную коллекцию разбавляли пара кадок с деревьями и бонсай с миниатюрным водопадом, подаренным лично Кайле. За всем этим пикси ухаживали сообща, находя в своем занятии несказанное удовольствие. Визит Фир и Эккарта сопровождался чиханием и слезящимися глазами оборотня по одной неприятной причине – у фей-крошек зацвело лимонное дерево. Оно источало нежный, но достаточно насыщенный аромат, чтобы у вервольфа, который слишком хорошо воспринимал запахи, началась аллергическая реакция… Но уходить Эккарт отказывался. Он тоже хотел слышать, что скажет феек.

Тола лежал, укрытый тончайшим шелком, который делали сами пикси, утверждая, что изделия людей для них слишком грубы. Его волосы – до плеч, как у всех фей-крошек – разметались по подушке золотым ореолом, а крылья желто-черные как у бабочки Парусник Румянцева[27], были аккуратно сложены за спиной. На бледном заспанном лице фейка блуждала слабая улыбка. Рядом, ругаясь и с перерывами запихивая в него свежий нектар крошечной ложкой, суетилась сиделка. Тола не возражал, всем своим видом показывая, что очень рад выжить и то, что тебя кормят с ложки, не так страшно, в конечном счете. Для ускорения процесса опроса фейка Эккарта усадили прямо на пол, а Фир уселась ему на колени. В результате Тола оказался на уровне глаз Шапки, что было очень удобно – пикси мог не прикладывать лишних усилий, поворачивая голову к посетителям.

– Тола, расскажи нам что произошло, пока мой мужчина окончательно не задохнулся.

Хотя Ллариг говорила с улыбкой, глаза ее были серьезны. Тола кивнул и попросил сиделку перестать его откармливать. Феек наелся, ему ужасно хотелось спать, но рассказать, что произошло, было необходимо, поэтому Тола начал говорить:

– Днем все было нормально, я представлял собой заколку для волос и честно грелся в шарфе, а Оля старалась проводить время в тепле, чтобы меня не заморозить. Фир, мне показалось, она не совсем понимала, что представляют собой гойделы, поэтому я прочитал ей лекцию, когда выдался свободный момент.

Вокруг стояла непривычная для места обитания пикси тишина. Казалось, все обитатели прислушиваются к словам Толы. На самом деле, так оно и было – Фир совершенно не удивилась этому. Все феи-крошки любили Олю. Она всегда готова была посидеть с ними, рассказать что-то или почитать малышам, зачастую забывая, что они гораздо старше нее самой.

– Мне казалось, что Ану ей рассказывала, – удивилась Шапка, – даже не так. Я уверена, что рассказывала.

– А мне показалось, что она слышит об этом в первый раз, – удивился феек, – даже детали переспрашивала… В общем, она решила что последует совету Беленуса и возьмет отпуск. Написала заявление, поругалась с шефом и написала еще одно – уже на увольнение.

– Люди, – презрительно фыркнул вервольф, – вот у оборотней просто говоришь, что нужен своему альфе, и тебе сразу дают отпуск. Так нет же, развели бюрократию…

Его речь прервалась громким чиханием, которое не заглушил даже платок, заботливо принесенный феями-крошками.

– Когда мы вышли, снаружи было тихо, только на другом конце стоянки в машине копался какой-то человек. Оля открыла дверь и посадила меня внутрь. Она хотела забрать что-то в багажнике, я не знаю… В общем, когда мне удалось выпутаться из шарфа, в который она меня завернула, я смог увидеть только, как ее уносят к другой машине. Я начал искать мобильник, но, кажется, Оля забрала его с собой, а потом я увидел, как человек возвращается. Когда он открыл дверь, я вылетел на улицу. Он так ругался, когда он увидел меня! Начал искать что-то в машине, но я не видел что. Пришлось отлететь далеко, чтобы у него не было ни единого шанса меня поймать.

– Ты мог замерзнуть, – тихо перебила его Фир.

– Я знаю, – голос Толы звучал обреченно, но твердо. – Но это было бы гораздо лучше, чем возможность попасть в руки Детей Миля. Олю, возможно, не тронут, если не узнают, что она – ведьма, но меня и так ждала смерть. Как любого фейри, попавшего в руки Детей Миля.

Он немного помолчал, будто собираясь с мыслями, и продолжил.

– Он закрыл дверцу, когда закончил осматривать салон, потом покопался под капотом. К тому времени я уже плохо владел своим телом, начал засыпать из-за холода, но, постарался подлететь поближе к другой машине, чтобы разглядеть второго. Думал, если смогу потом рассказать вам… ладно, не важно. Могу же. Так вот. В машине были двое – мужчина и женщина. Мне показалось, что ее держат там силой. И внешность у нее была странная, больше похожа на фейри, чем на человека. Плюс эти браслеты на запястьях… они выглядели так, как наручники, которые магам надевают…

Фир и Эккарт закивали, показывая, что услышали и запомнили слова фейка.

– В общем, я снова отлетел, чтобы не упасть к ним прямо в руки и увидел, как тот мужчина, который копался в машине Оллин, быстро побежал к своему авто. Со стороны деревьев на него двигалась странная тень. Это был не фейри. Не человек. Не знаю, что или кто это было. Может быть, я уже уснул, и это была часть моего сна, но мне казалось…

– Что ты видел? – перебил его Эккарт.

– Девушку. Похожую на ту, что сидела в машине, только обернутую тьмой, будто шалью. Когда она шла, мне казалось, что чернота двигается за ней. И еще, мне показалось, она испугала Детей Миля.

– Опиши, – попросила Фир.

– Ростом ниже тебя. Волосы темные. Глаза светились зеленым светом, как светлячки. Красивая по меркам людей, ближе не видел. Та, что в машине, была очень похожа, но тусклая, будто смазанный рисунок.

Эккарт пожал пальцы Ллариг. Тола родился гораздо позже того, как из виду пропали последние фоморы, поэтому, он не мог знать, что существа, находящиеся в нескольких мирах одновременно, будут выглядеть именно так, нестабильно. С другой стороны, будь девушка фомори на сто процентов, она вообще не смогла бы находиться в этом мире в своем собственном виде без какой-либо поддержки.

– А мужчины? – голос Шапки прозвучал глухо.

– Первый типичный гойдел-воин. Физически развит, золотистые волосы в короткой стрижке, четкие скупые движения. Второй – тот, что сидел в машине – худой и тонкий. Почти наверняка друид. Движения у него были плавными и текучими, вы знаете, они отрабатывают, когда читают заклинания.

– Что было дальше?

– Я упал, – Тола попытался пожать плечами, но у него не очень удалось.

– То есть, ты не добрался до машины Ольги? – уточнил Эккарт.

– Нет, – ответил феек, – я только помню, что меня подняли теплыми руками. Помню, как держался за пальцы и женский голос, который говорил что-то типа «я приду», но было это во сне или нет, утверждать не возьмусь.

– Ясно, – Фир кивнула и добавила, – если вспомнишь что-то еще, сразу говори, нам передадут. Кстати, не удивляйся, если Беленус с Аили зайдут послушать то же самое еще раз.

Разноголосый щебет фей-крошек со всех сторон подтвердил слова Шапки. Тола согласно кивнул и быстро закрыл глаза, в надежде избежать повторного насильственного кормления целебным нектаром.

***

– Эта девушка – явно из фоморов, – констатировал Эккарт.

– Согласна, – кивнула Шапка.

Они вернулись в кладовку, потому что Фир сильно сомневалась, что домовой найдет время для ее просьбы. Чтобы отвлечь его от столового серебра, нужно была причина поважнее, чем сушка белья каких-то сидхе. Но, к удивлению девушки, все было сделано. На этот раз брауни постарались проявить инициативу, чем заслужили благодарность в виде миски с молоком, за которым, собственно, они и пришли на кухню.

– Мне в голову приходит только одно объяснение. Эта фомори по какой-то причине на нашей стороне, – продолжил свою мысль оборотень, – и думаю, девяносто девять процентов, что эта причина сидела рядом с друидом гойделов в их машине.

– Осталось выяснить, кто та девушка, которая нужна фомори, чего хотят от нее Дети Миля, зачем они поймали Оллин, знают ли они, что мы тут… – загибала пальцы Фир, – где они спрятались, куда дели Олю. Потом найти их, напинать и забрать нашу деточку.

– Ты интересно используешь человеческие слова, – улыбнулся вервольф.

– Ты же сам водил меня в кино, – лукаво приподняла бровь девушка.

– Тебе же нравятся боевики, – мужчина пожал плечами.

– Тебе тоже! – возразила она, показав ему язык.

– Братишка, а они совсем не меняются, правда? – Знакомый голос оборвал их шутливый полу-спор.

– Точно, Мак. Совершенно такие же.

И уже в их сторону хором:

– Привет, Па и Ма!

Фир посмотрела на довольную улыбку Эккарта и медленно повернулась. На пороге кухни стояли парни-блондины, одновременно похожие и очень разные. Казалось, что Богинявложила в них особую суть, безумно притягательную для всех, кто сумеет находиться рядом, но ясную только Ейодной.

– Мальчики мои! – пискнула Фир не хуже пикси.

– Да, наша семейка в сборе, – зубасто ухмыльнулся один из близнецов, обнимая приемную мать.

Второй только кивнул, стиснутый отцовскими объятиями и точно такой же улыбкой сверкнул в сторону брата.

Глава 12

Близнецы были чуть более высокими, чем их отец и немного более белокурыми. С длинными, струящимися по спинам волосами, которые так любят носить сидхе. Одинаковые смешливые глаза, обворожительные улыбки, широкие плечи и грациозные как у хищников движения. Если эти двое хотели, то друг от друга их не мог отличить никто, разве что отец и приемная мать.

– Нас снова поселили в тех же смежных комнатах, – ворчливо произнес Маккон.

Он всегда так говорил, хотя, если их расселяли по дальним комнатам, устраивал скандал. Жрица это прекрасно знала, давно махнув рукой на их капризы и сказав, чтобы близнецы занимали смежные комнаты. Дом воспринял слова хозяйки буквально, создав для этих двоих подходящее место на втором этаже. Так что, если бы Маккон говорил серьезно, то вполне мог остаться без ночлега – эти стены имели уши в буквальном смысле слова и подстраивались под нужды своих обитателей.

– Да, Мак, давай. Расскажи моему шкафу, как тебе не нравится брать из него рубашки, – сделал серьезное лицо Конхенн.

Маккон всегда был заводилой и душой компании. Взрывной и языкастый, он был тем самым полководцем, который сможет повести за собой тысячу солдат, согласных умереть только за слова его одобрения. Густая грива светлых (до бедер) волос, которые он любил заплетать в косу, и всегда светящиеся весельем синие глаза. Главной любовью в жизни Маккона, после брата естественно, были мотоциклы, поэтому и одевался он соответственно – черная кожа и тяжелые ботинки. Хотя частенько таскал у своего близняшки тонкие шелковые рубашки, чтобы, как он сам заявлял, «держать марку».

– И расскажу, – фыркнул его близнец в ответ, – по тебе будто стайка шлюх прошлась, со всем этим парфюмом.

Конхенн был приверженцем классики вроде белых шелковых рубашек и костюмов от кутюр. Он предпочитал завязывать волосы в высокий хвост, доходящий до пояса. Хотя глаза у них с братом были абсолютно одинаковые. Серьезный, часто язвительный и малословный, он всегда являлся негласным лидером этой парочки, даже в детстве сочиняя такие проказы, в которых близнецов никогда не удавалось уличить. Кроме того, Конхенн любил спортивные авто, что помогало ему найти общий язык с мачехой. Его хобби было таскать у брата черные кожаные штаны для хождения по окрестным барам. Наверняка, в отместку за свой изрядно прореженный гардероб.

– Ты берешь то, что лежит в упаковке, – спокойно перебил его Конхенн.

За столетия, проведенные рядом с братом, он привык к постоянному звуковому сопровождению от своего близнеца, частенько не воспринимая его слова всерьез. Маккон всегда вел себя так, будто слова сами выскакивают у него изо рта, как подозревал Конхенн, иногда, даже не фильтруясь мозгом. Впрочем, эта его особенность имела и плюсы. Точнее – один большой плюс. Мак мог, кого угодно уговорить сделать все, что ему нужно. Наверняка даже смог бы продать снег эскимосам. Зимой.

– И даже твои носки пахнут так же! – Продолжал беситься Маккон.

– Это потому, что я заказываю вещи в одном и том же магазине, – пожал плечами его брат. – И, кстати, может, ты прекратишь брать мои носки?

– Только когда ты перестанешь тягать мои кожаные куртки! – Клятвенно заверил Мак, – и штаны тоже.

– Тебе не стоит называть наших дам шлюхами, братишка.

– Ты сменил тему.

– Ма говорила тебе, что если леди с тобой переспала, это еще не значит, что она продажная.

– Ты сменил тему. И не приплетай сюда Ма! Если бы нашлась девушка, похожая на нее хоть чуточку, я бы сразу же женился.

– Ты слышал запах? – Улыбнувшись заметил Конхенн.

– Да, – так же довольно ответил Маккон, – к лету нас точно просветят.

– Интересно, кто у нас будет…

– … братик или сестричка?

Они частенько заканчивали фразы друг за друга. И девушками делились. Причем так, что те даже и не понимали, что сейчас тут сидит один брат, а через несколько минут его уже сменяет другой. Или делились в открытую. Ма в свое время сильно злилась на них из-за этих выкрутасов, но потом просто махнула рукой. Наверное, Па сказал, что их уже ничто не исправит и, конечно же, он был во многом прав. Ни один из этих двоих пока не нашел девушку, которой совершенно не хотелось бы делиться. Конечно, им нравились многие женщины, но... Люди годились лишь на одну ночь. Они были хрупкими и нежными, и оба близнеца попросту не могли полностью расслабиться с человеческими самками, боясь сорваться и сломать что-нибудь жизненно важное. Оборотни были подругами получше. Более выносливые, склонные к экспериментам, но с таким коротким сроком жизни… Женщины-сидхе были идеальны по всем параметрам, не считая одного. В последнем сидхене их культивировали, как экзотические тепличные растения, получая на выходе красивых покорных идиоток, готовых слепо исполнять приказы короля и королевы. Инкубаторы для рождения новых сидов. Любая из них относилась к оборотням с ледяным презрением. В сидхене прекрасно была известна история о том, что близнецы стали фейри не по праву рождения, а в качестве дара от самой Дану. Мало того, что они оба были зверьми, так еще и не имели никакого магического дара. Хотя, если бы спросили самих Маккона и Конхенна, то можно было бы узнать кое-что интересное.

– Держи, – Маккон бросил своему близнецу черные кожаные штаны. – Возможно, нам придется порядочно поползать сегодняшней ночью.

– Да уж, – ухмыльнулся Конхенн, – Дарен просто тиран, если нужно обеспечивать безопасность Ану. Интересно, как он вообще доверяет ее охрану кому-то другому.

– Будто ты не видел попыток нашего босса залезть на стену! – Рассмеялся Мак.

Конечно, они никогда не осмелились бы шутить так в присутствии самого Жреца, но это было к лучшему. Он мог сильно разозлиться, если учесть, что в словах Маккона было слишком много правды. На лицах обоих близнецов появилось задумчивое выражение, а воздухе повисла странная пауза.

– Брат мой, ты думаешь о том же, о чем думаю я? – Выражение на лице Конхенна напоминало ребенка, поджидающего новогодний подарок.

– Когда Ма скажет, что она беременна, – осторожно начал Маккон, – Дарен решит, что Ану требуется дополнительная охрана…

– А так как мы будем сильно волноваться за Ма… – продолжил Кон.

– … очень сильно! – Поддакнул Мак. – А Кина не сможет все сделать сама…

– …исключительно потому, что мы ее попросим! – Его брат поднял вверх указательный палец.

– Дарену придется на какое-то время переехать и быть рядом с Ану!

– Бинго, брат мой! – Конхенн улыбнулся.

Оба знали, что Кина с ними согласится. Все из свиты Жреца считали, что он давным-давно заслужил немного счастья и уж если у них появилась такая возможность, упускать ее так просто они не собирались. Даже если сам Дарен сначала будет против.

– Меня так и подмывает позвонить Кине, – Маккон запустил пальцы в волосы на затылке, – сестренка бы сразу продумала детали.

– Для начала нужно убедиться, что Дарен не находится рядом с ней. Мне не очень хочется получить по шее.

– Тогда давай подождем, пока он приедет сюда? Или лучше, когда мы сами поедем и улучим минутку для разговора с Киной наедине?

– Второй вариант, однозначно.

Они кивнули друг другу и продолжили приготовления.

Жрец должен был прибыть вечером для проведения ритуала пробуждения и прославления Богини. Хотя близнецы были рядом с ним с самого начала, они не знали точно, в чем заключаются эти ритуалы. Отчасти потому, что Дарен не хотел говорить, отчасти – потому, что они не хотели знать правду, которая могла оказаться не очень приятной. Дарена уважали и боялись. Даже те, кто хорошо знал и любил его, не могли точно предсказать действий Жреца. Казалось, он действует по наитию того Бога, которому служил так долго – жестокого, беспощадного. Умный и хладнокровный Дарен был воплощением силы, это признавали все, кто с ним сталкивался, даже прирожденные вожди. Его приказы не обсуждались и не повторялись. Единственным живым существом, осмеливавшимся диктовать Дарену условия и ставить перед ним рамки поведения, была Ану. Рядом друг с другом из Жреца и Жрицы они превращались в обычных людей, позволяя себе кричать, ругаться и дико ссориться по разным причинам. Или наоборот, проявляя такую глубину чувств, что окружающие начинали прятать глаза и поспешно ретироваться в разные стороны. Судя по блеску их глаз, они оба просто наслаждались такими моментами.

Существовала, однако, определенная опасность, из-за которой, собственно, Дарен и решил жить подальше. Эмоции этих двоих, особенно если они сводились, наконец, к сексу, освобождали огромное количество энергии. Буквально. По всему миру. Наводнения, цунами, землетрясения, пожары… Список можно было продолжать до бесконечности, но что с этим всем делать, не знал никто. Дарен не очень любил людей, поэтому ему было в сущности все равно. Но он обожал Ану, которой все равно не было, поэтому Жрец предпочитал жить как можно дальше, чтобы не иметь соблазна ее увидеть. Судя по наблюдениям близнецов, его старания не увенчались успехом ни на йоту, зато Дарен преуспел в мазохизме.

– Кон, лови! – В сторону одного из близнецов полетели скрученные жгутом цветастые полоски.

Он рефлекторно вскинул руку, схватив то, что взмыло в воздух и только потом разглядел. В руках Конхенна поблескивали две длинные ленты темно-синего и ярко-красного цветов. Оборотень недоуменно вскинул бровь.

– Зачем мне твои ленты? Еще и такие?

– Синяя – для битвы, – бросился перечислять Маккон, – красная для привлечения противоположного пола… а еще нужно будет вплести в волосы те гранатовые бусины, которые я нам купил.

– А мне зачем? – снова спросил его близнец.

– Надо!

Конхенн ошеломленно покачал головой. Иногда его брат действовал абсолютно вне всякой логики. Но, так как из его поступков всегда получалось что-то хорошее, то спорить Кон не стал. Хочет Мак бусины – будут ему бусины.

Смежной комнатой была гардеробная с двумя рядами шкафов по обе стороны стен. В ней близнецы как раз и находились сейчас. Правую комнату всегда занимал Конхенн, а в левой жил Маккон, поэтому – исключительно для удобства – их одежда располагалась так же. Доминирующим цветом у обоих был черный, преобладая не только в одежде и любимых вещах, но и в оформлении жилища. Только редкие вкрапления синего и красного оживляли чернильное однообразие, однако близнецы были от этого в полном восторге. Единственными растениями в их жилище были бенгальские розы, совершенно не имеющие запаха. Это был своеобразный знак внимания к ним фей-крошек, живущих в этом доме, которые выращивали эти цветы специально для оборотней.

– Сегодня придется побегать, – Маккон вытащил из своего шкафа две черные футболки без рукавов и с V-образным вырезом, передав одну брату.

– Ты имеешь в виду, что хочешь мои кроссовки для пробежки или, что лучше вообще не надевать обувь?

– Я думаю, лучше не надевать, – Маккон взял расческу. – Я бы не хотел выбрасывать хорошую обувь.

– А штаны тебе не жалко? – Улыбнулся Конхенн.

– Неа, – Мак взял ленты и стал плести высокую косу, – я их как раз для этого и брал. Подай мне вон ту шкатулку и помоги.

Конхенн взял лакированную коробку из дерева, украшенную искусной резьбой, и открыл ее, поднеся к свету. Внутри, аккуратно упакованные в пластиковые пакетики, покоились бусины из различных камней и металлов. Между ними виднелись разные заколки: парные и односоставные, диковинные и простые, старинные и совсем новые. Все это имело лишь одну общую черту – чертовски высокую стоимость. Кон поморщился. Он не любил эту черту своего брата, считая ее слишком вычурной.

– Доставай гранатовые бусины, – скомандовал Маккон, – как капельки, такие.

Его близнец кивнул, выудил из шкатулки требуемые украшения и забрал у брата расческу, самостоятельно занявшись его прической. Они привыкли заботиться друг о друге еще с детства, пока отец был занят добычей пищи, защитой племени и всякими мужскими делами, куда не допускались маленькие мальчики. Мать близняшек умерла при родах, нянькам-рабыням было на них наплевать, а другие дети откровенно их боялись, подученные взрослыми. Кто знает, говорили тогда, к чему родились близнецы? Не дурной ли это знак и не следовало бы сразу принести их в дар богам, как предсказал жрец их племени? Правда ли, что они могут стать благословением? Великими воинами, как предрекал военный советник? На эти вопросы никто не знал ответ. А пока от детей держались подальше, оставляя их воспитание на рабынь и отца, вечно занятого делами племени. Мальчики никогда не обвиняли этого улыбчивого человека со светлыми волосами и золотыми, как солнце, глазами в том, будто он их бросил.

Отец всегда был рядом, когда требовалось защитить, ободрить или просто приласкать их обоих. А уж когда в их жизни появились сидхе, близнецы полностью перестали чувствовать себя обделенными. Да, у них не было сверстников – товарищей для игр. Ну и что? А у кого еще есть мама, пусть и приемная, которая может научить тебя обращаться с любым оружием? У кого есть Беленус, который может показать настоящее волшебство, вырастив цветок за несколько минут? У кого есть Ану, которая может рассказать столько легенд и старых историй, что любой сказочник будет плакать от зависти? Или стайка пикси, всегда готовых к новым шалостям? И, конечно же, в подобных условиях известие о том, что они – оборотни, их не напугало. Скорее, обрадовало как возможность стать частью всего того, что мальчики видели с самого детства.

Эккарт был горд сыновьями и самостоятельно учил их охотиться. Конечно же, тут не обошлось и без Ллариг, кусочек за кусочком восстанавливающей его гордость после того как мужчина ослеп. Мальчики, видя, как их мачеха заботится об отце, стали откровенно обожать ее, ведь они всегда были друг у друга, а у их папы раньше не было никого. Именно она была их первым учителем, показав, как важно, что твой любимый человек счастлив. Урок они усвоили.

– Ну, что там? – Маккон никогда не мог долго усидеть на одном месте.

– Все почти, – Конхенн затянул ленту крепче, чтобы она не скользила по гладким волосам брата.

Стоило ли говорить, что получилось очень красиво, даже по меркам придирчивого сидхе? Гладкое плетение перекрещивало пряди волос. Ленты казались сполохами цвета, а гранатовые капли, разбросанные в строгом симметричном порядке, напоминали капельки крови. Коса оканчивалась гладким узлом, стянутым примерно на уровне пояса низко сидящих кожаных штанов. Мак потряс головой, чтобы проверить устойчивость прически, и кивнул. Потом попросил маленькое зеркало и, встав напротив своего отражения у дверцы зеркального шкафа, начал рассматривать плетение. Закончив, удовлетворенно хмыкнул и, усадив Конхенна на тот же стул, с которого только что поднялся сам, принялся плести ему на голове то же самое. Когда процедура окончилась, близнецы стали напротив, тщательно проверяя схожесть друг друга.

– О, черт! – Простонал Маккон, – Ма нас поубивает, когда увидит татуировки!

– Гхм… – поперхнулся Кон.

Защитные руны располагались на спинах и запястьях близнецов. Фир еще не видела идентичных рисунков на телах своих пасынков, сделанных краской с низким содержанием серебра. Только так оборотни могли заставить тату сохраниться под кожей и, если на спине татуировки можно было скрыть футболкой, то запястья были полностью открыты.

– Ма… – задумчиво продолжил Конхенн, – вот если Па увидел бы, это было бы нечто! А ей я сам покажу. Потом, когда будем уезжать.

– У меня напульсники где-то были, – Маккон исчез в своей комнате и почти тот час же вернулся с сумкой. Немного покопавшись, он достал две пары разных манжет. Первые из кожи с железными заклепками, а вторые из плотной черной ткани, напоминающей эластичные бинты. Натянув их на запястья так, чтобы скрыть татуировки, он протянул парные брату, дождался, пока тот их наденет, и показал большой палец.

Они улыбнулись, глядя друг на друга как в зеркало.

– Вот теперь – мы шикарны. Пошли вниз.

Глава 13

– Дай я поправлю, – тихо сказала Фир.

Ее тонкие пальцы скользнули по мужской шее, выпрямляя воротник-стойку. Он прищурил глаза, наслаждаясь прикосновением, ее изысканным ароматом и нежным голосом, шепчущим на ухо. В темноте, всегда в полной темноте, кроме тех редких моментов, когда волк частично или полностью вырывался на поверхность.

Эккарт уже и не помнил, когда в последний раз боялся тьмы. Возможно, в далеком детстве… хотя нет, в последний раз темнота напугала оборотня, когда он ослеп. Тогда мужчина подумал, что просто не может открыть глаза. Такое уже было однажды, когда кровь из разбитой головы застыла прямо на веках, слепив ресницы и лишив его зрения, поэтому вервольф был спокоен какое-то время. Когда Эккарт понял, что глаза открыты, а света нет – пришла паника. Всепоглощающая, лишающая связных мыслей. Мужчина стал задыхаться, но почувствовал чьи-то руки, обхватившие его за плечи. Вервольф дернулся, упав с приличной высоты. Только потом, он узнал, что лежал на импровизированной кровати.

– Меня не так легко свалить с ног, – зашептал ему на ухо чуть хриплый женский голос, – но тебе, похоже, это удалось.

Фир стала ниточкой спасшей его от тьмы. Такая нежная, мягкая и невероятно сильная, она пахла солнцем, сексом, кровью и немного зеленой листвой. Смех ее был самым лучшим звуком, который он слышал в жизни, а нежное прикосновение пальцев – просто ошеломляющим. Именно тогда Эккарт понял смысл выражения «нет слов». Фраз, которыми можно было бы выразить все эти ощущения, не существовало в природе.

Через несколько лет, когда мужчина в какой-то мере свыкся со своей слепотой, ему приснилась Богиня, хотя это больше походило на видение с запахами и звуками. Вервольф даже на секунду испугался, что если именно произошедшее было сном и Фир не существовало? Но, когда он увидел Даннан, все сразу встало на свои места. Эккарт узнал Еесразу, хотя и являлся язычником вопреки всем рассказам своей возлюбленной. Как можно не узнать мать и дочь, сестру и подругу, любимую и любовницу? Данубыла ими, всеми сразу. Одновременно молодая и старая, юная и опытная, бесконечно мудрая. От Нееволнами исходил покой и постоянное движение, будто Богинязаключала круговорот жизни в себе самой. И запах… волны сладкого аромата, которым когда-то пахла его мать еще до того, как годы и ранняя смерть стерли ее лицо из памяти Эккарта, оставив только это нежное цветочное напоминание.

– Хочешь ли ты жить вечно, сын мой?

Звук Ееголоса был отражением всех женщин, которых он слышал в жизни. Миллионы тонов и оттенков, старые и молодые, смеющиеся и печальные. Будто трубы судного дня поют свою прекрасную и ужасную песню. Но голос ему понравился. Очень. Может быть потому, что в нем можно уловить нежные нотки, уже слышанные в голосе Фир Ллариг?

– Я не знаю, Великая Даннан.

Он ответил честно. Выросший в обществе, где люди с физическими недостатками не считались нормальными, Эккарт прекрасно понимал всю свою ущербность. Что делать слепому воину? Он не умел больше ничего, битвы были его жизнью, хлебом и гордостью. Да, физическая сила была при нем, но мужчина так явно ощущал себя лишним в этой жизни и давно думал, как поступить. До боли в голове и ноющих висков. Но выхода не было. Так ему казалось тогда. Как отступиться от своих детей, которые останутся смертными? Близнецы были так беззащитны без его опеки. Слепота забрала у него и это… Эккарт не был рожден оборотнем, но семья была для него так же важна, как и для обычных волков стая. Он сделал бы все, чтобы защитить своих сыновей, а с некоторых пор и еще одну женщину, Фир. При звуке ее голоса сердце превращалось в бабочку, бьющуюся в плену детских рук. Что делать, если недавно обретенная возлюбленная решит, что больше не нуждается в слепом оборотне?

– Ты недоверчив, мой Волк,– в голосе Ееслышалась усмешка, как будто он произнес вопросы вслух. Тогда Эккарт еще не знал, что нужды в словах нет, – Воин – это не только зрение. Это человек, живущий битвой, чей разум остер, как клинок. Ты слышишь, как листья шепчут о скорой зиме, облетая на землю. Ты чувствуешь, как спит под снегом трава, готовясь к нежной весне. Закрыв глаза, ты не сможешь изменить мир, но вполне сможешь измениться сам. Слушай и обоняй, пока глазами твоими будет Моя дочь. О детях не беспокойся, они должны выбрать сами. Их путь открыт.

Оначуть помолчала, дав оборотню обдумать сказанные слова, а он ошеломленно молчал, напуганный ответом на невысказанные вопросы.

– Что я должен сделать, Великая Даннан? – Эккарт старался, чтобы его голос звучал твердо.

– Будь защитой для женщин моего дома, – в голосе Данупочудилась мягкая улыбка. – Жрица и ее семья. Под твою охрану отдаю их всех. Да будет так!

Мужчина склонил голову и… проснулся в нежных женских объятиях. Запах Фир окутывал его теплой родной волной, успокаивая и маня. В тот раз он смирился со своей слепотой окончательно.

На внешности мужчины превращение особо не отразилось, хотя остальными он был признан сидхе сразу и безоговорочно. Лишь только кожа приобрела свойственное всем сидам сияние и глаза, отливавшие волчьим золотом после заражения ликантропией, вновь стали синими, меняя свой цвет, только когда его звериная ипостась грозила вырваться наружу. Странно, но став фейри Эккарт не получил никакой особой магии. Более того, у вервольфа оказался иммунитет к любому волшебству, хотя оборотень стал чувствовать магию, как будто в него оказался встроен какой-то датчик. Теперь кровь Эккарта сочетала в себе и волка, и фейри – с этим приходилось считаться.

Он перестал стареть, но получил аллергию на чистое железо. Раны заживали намного быстрее, но мужчина был постоянно голоден из-за повысившегося обмена веществ. И, ох, его лунный цикл совершенно сбился. Теперь, превращение в волка происходило не только в полнолуние. Хотя это даже нравилось Эккарту – он заново учился управлять собственным телом и преуспевал в этом. Единственное, что беспокоило вервольфа – превращаясь в зверя, он все еще терял человечность, становясь животным большей частью своего разума. Если бы Эккарт изначально родился оборотнем, ему было бы легче контролировать свою вторую ипостась. Но, с другой стороны, будучи в человеческой форме, природные веры часто начинали вести себя, как их внутренние звери. Так что это была палка о двух концах.

– Ну, что, пошли вниз? – Голос Шапки вторгся в его давние воспоминания.

Все оказалось не так плохо в конечном итоге. Окружающий мир стал средоточием звуков и запахов, заменивших зрение. Сильнее стали и тактильные ощущения, а присутствие Фир Ллариг в жизни Эккарта делало все неприятности несущественными. Когда его сыновья заключили договор с Даннани получили в дар бессмертие, мужчина признал – все, что нужно для хорошей жизни, уже рядом.

– Конечно, Geliebte, – улыбнулся Эккарт в ответ, – все как ты пожелаешь.

***

– Ма, мы можем чем-нибудь помочь? – Фир обернулась на звук голоса Маккона.

Они с Конхенном были одеты и причесаны одинаково но, каким-то образом, Ллариг точно знала, кто именно из близнецов с ней сейчас говорит.

– Да, нам бы очень хотелось, – кивнул его брат.

Парни узнали о появлении гойделов и происшедшем с Олей еще до своего приезда и теперь с воодушевлением включились в увлекательные обсуждения на тему «как найти нашу девочку и что делать с Детьми Миля, когда мы их поймаем». Хотя, конечно, обсуждение было чистой формальностью. Все прекрасно понимали, что без новой информации сделать что-то реальное они не смогут. Конечно, рассказ Толы точно и скрупулезно пересказанный Эккартом, был содержательным, но, по сути, добавлял гораздо больше вопросов. Особенно к фомори – а они практически не сомневались в том, что появившаяся в конце инцидента именно из расы фоморов.