Твоими глазами (СИ)

Конечно, феек описал похитителей, но любой фейри знал, что подделать внешность гойделам, при желании так же легко, как им самим. Так что они все еще ждали новостей от суперов, которые искали Детей Миля за городом и на его территории. Хотя, на всякий случай, Фир передала детальное описание оборотням, а Беленус поговорил с остальными.

– А если мы сами попробуем что-то разузнать? – Маккен лениво облизывал ложку, которую только что достал из банки с шоколадным кремом, – у нас ведь неплохие шансы.

Белиссима, одна из фей-крошек, окружающих Ану, подлетела к нему и робко подергала за тонкую пядь волос, на кончике которой каким-то чудом держалась кровавая капля граната. Он улыбнулся и полный звериной грации протянул руку вверх ладонью. Пикси с лукавым выражением на мордашке села прямо на нее, обхватив тонкими ручками большой палец оборотня и потерлась нежным личиком о подушечку. В ответ Маккон зачерпнул крем из банки и предложил фейке. Белиссима посмотрела на сородичей, оставшихся в воздухе, и покачала головой. Этим знаком внимания она не хотела делиться.

Маккон вопросительно изогнул бровь и тут же почувствовал прикосновение крошечного язычка к своей коже. Удивленно хмыкнув, мужчина мазнул шоколадом большой палец. Золотисто-черные как у махаона, крылышки Белиссимы довольно затрепетали, когда она начала слизывать крем прямо с него.

– Мак… – Конхенн поднял глаза в потолок, – перестань с ней заигрывать. Она – пикси.

– Ну и что? – улыбнулся его брат, – может, мне нравится сам процесс.

Фея-крошка подняла личико, чуть испачканное шоколадом, и рассмеялась.

– Учи свою историю, сид, – произнесла она нежным голосом, – размер не есть величина постоянная.

Кон только хмыкнул в ответ. Он помнил, что раньше благодаря магии пикси могли изменять свой рост. Вот только происходило такое слишком давно, в те времена, когда еще бодрствовала Богиняи…

– Вы можете попробовать, если разрешит Дарен.

Голос отца вторгся в его размышления о феях-крошках. Конхенн вздохнул и переключился на проблему с гойделами. В конце-концов, устав от планирования при явном недостатке информации, все разбрелись по огромной комнате на первом этаже. Фир с Эккартом тихонько переговаривались в углу. Беленус уставился в ноутбук, сверяя колонки цифр и данных, изредка с удовлетворением поглядывая на читавшую рядом Аили. Близнецы оккупировали огромную плазменную панель и теперь играли на приставке в футбол, громкими воплями отмечая очередную победу одного и поражение другого.

***

Свечи, покоясь в чашах подсвечников, роняли восковые слезы, гипнотизируя фей-крошек золотистыми огоньками. Огонь в камине отбрасывал на стены длинные тени окружающих предметов. Существа, живущие в этом доме, не очень любили электрический свет.

– Ану, сядь, – в который раз попросила Аили.

Жрица рассеяно посмотрела в ту сторону, откуда шел звук и спросила:

– Что?

– Он приедет, скоро будет тут. Сядь, пожалуйста.

Жена Беленуса говорила, будто с маленьким ребенком. Жестикулируя, чтобы привлечь к себе внимание. Четко произнося слова и фразы.

– Извините, – Ану присела на ближайшее кресло, закусив губу.

Посидев немного, она снова встала и, нахмурившись, подошла к камину.

Можно сказать, что последнего гостя заждались, хотя все знали, что он появится лишь с наступлением темноты. Обычно Фир не отличалась терпением, но сегодня ее можно было назвать ангелом. По сравнению с Ану. Жрица ходила по комнате, ежеминутно мелькая возле близнецов. Те даже забросили играть в Х-бокс. Она довела Беленуса, сидевшего за ноутбуком – он прислал Аили, чтобы та попробовала успокоить женщину. Тщетно. Ану так и не удалось усадить на место. Поэтому смирились почти все, за исключением Эккарта, который тихо жаловался Ллариг на шум от стайки пикси, привычно следующих за Жрицей.

Звук открывающейся двери прозвучал как выстрел. Дело было не только в тишине, ведь наличие звуков в этой комнате было относительным. Может быть, просто отвыкли от того, что кто-то из тех, кого все считают своим, входит в парадную дверь. Но этот посетитель всегда делал то, что считал нужным.

Мужчина был высок. Выше любого в этой комнате. С очень коротко стрижеными седыми волосами, которые странно смотрелись на фоне молодого лица. Гибкий, как хлыст. Казалось, он состоит из одних мускулов, наброшенных на скелет талантливейшим из скульпторов и только по божественному желанию покрытых теплой живой кожей. Впрочем, он не был похож ни на одну из тех перекачанных кукол, которых показывают на соревнованиях по бодибилдингу. Потрясала именно внутренняя мощь, аурой расползавшаяся от него по комнате.

Лицо его представляло собой маску совершенной и изящной красоты, которую можно было наблюдать только на обложках журналов. Странный контраст с телом, сплошь покрытым шрамами. Но ни точеный профиль, ни широкий подбородок, ни твердый изгиб совершенных губ не могли скрыть ту холодность и отстраненность, которую излучали все его черты. И глаза. Серые омуты отпугивали любого, кто осмеливался посмотреть туда, обещая муки и страдание. Настоящее безумие полыхало в них лишь иногда, но в эти моменты мужчину боялись даже его приближенные, предпочитая держаться подальше. Эти глаза выражали бесконечную гордость и легкое пренебрежение ко всем живущим. Взгляд короля. Взгляд Жреца.

– Дарен… – в одном хриплом выдохе Ану выразилось столько, что мужчина вздрогнул.

– Ану… – в его тихом голосе будто звучал голос дудочки гаммельнского крысолова[28], действующий только на одну женщину в этой комнате.

Точки его черных зрачков переместились на замершую в углу фигуру Жрицы, и что-то изменилось. В выражении его лица появилась странная мягкость, плечи слегка опустились, будто сбросив некую тяжесть. Дарен улыбнулся. Ану плавно двинулась к нему, завороженная той нежностью, которую излучал взгляд Жреца. Мужчина же остался неподвижен, будто хотел дать ей самостоятельно выбрать – приближаться к нему или нет.

Жрица остановилась на середине пути и снова назвала его имя просящим, почти умоляющим тоном. Дарен хищно пошел на звук ее голоса, не отрывая взгляда от тонкой женской фигурки. В его правом ухе, отражаясь светом многочисленных свечей поблескивало несколько бриллиантов, вставленных в серебристую оправу металла. Он остановился прямо напротив Ану, встав на колени и протянув руки к ней вверх ладонями. Золотистый от загара. Мускулистый, как дикий зверь. Белый тигр, вот как его называли в тех кругах, где он привык вращаться. Опасный для всех, но не для нее.

– Да-арен… – женщина будто погладила его голосом, прежде чем сделать последний шаг и захватить лицо мужчины в плен своих ладоней.

Он поглядел на нее с восхищением, прежде чем притянуть к себе, обвив сильными крепкими руками. Ану его не боялась. Совершенно. Что бы он ни делал, как бы себя не вел. Она спасла его давным-давно, когда надежды уже не осталось, и постоянно напоминала о том, кем Дарен является, снимая все его маски.

Легкое касание губ постепенно превратилось в глубокий обжигающий поцелуй. Дарен забылся настолько, что даже не сразу понял – те мягкие мурлыкающие звуки выходят именно из его собственного горла. Они оба пропустили момент, когда вспыхнули занавески на окне.

– Черт! – близнецы наперегонки помчались к огню, на ходу захватив плед, лежавший на диване и плотную кожаную куртку Эккарта, небрежно сброшенную на кресло.

Глава 14

Если честно, последние три недели время после наступления темноты было похожим. Эта ночь была такой же холодной, как и предыдущая. Зябкая, морозная, с обязательной утренней корочкой льда на частых лужах. Инеем, оплетающим голые ветви деревьев. Будто не весна, а холодная осень.

Фир плотнее запахнула кожаную куртку, которую Эккарт накинул ей на плечи. Ох, Богиня! Они еще не были уверены в беременности, но этот мужчина уже стал проявлять повышенную заботу. «Одевайся теплее. Держись поближе. Ты должна хорошо питаться. Может быть, ты останешься в доме сегодня?» Нет, Ллариг нравилось, как любимый вел себя. Просто, представляя предстоящие восемнадцать месяцев беременности, она начинала мысленно стонать. Эккарт мог быть настоящим тираном, если это касалось сферы их общих интересов.

– Конхенн, проверь южную часть сада. Маккон, на тебе север, – его голос четко и выверено произносил приказы, – мы следим за домом и воротами. В центр не ходить.

Верно. Именно в сердце дубовой рощи, в центральном месте сада находились сейчас Дарен с Ану. Фир совершенно не хотела знать, чем они там заняты. Особенно, когда вспоминала тяжелый густой запах крови, которым к утру пропитаются оба – и Жрец, и Жрица. Более того, Шапка готова была сделать ставку, что никто не хотел бы этого узнать, хотя Беленус мог бы рассказать. Именно он был предыдущим Жрецом и знал наверняка, что именно происходит там, в роще.

Близнецы синхронно кивнули и исчезли в противоположных сторонах сада. Шапка подошла к своему волку и обняла руками за талию, прижавшись всем телом. Такой теплый! Фир потерлась щекой о его плечо, готовая отступить в любую секунду, чтобы, если понадобится, они оба могли тот час же сорваться с места. Никто не должен помешать Жрецам – вот за чем следили телохранители. По небу разнесся рокот грома. Эккарт накрыл тонкие длинные пальцы любимой своими теплыми ладонями. Легонько, как перышко, щекочущее кожу ребенка. Фир знала, что именно сейчас вервольф внимательно вслушивается в окружающие звуки. Принюхивается, пытаясь распознать любую возможную опасность. Шапка и сама внимательно смотрела по сторонам, понимая, что сравниться с ним в слухе и обонянии не сможет. Но она могла быть глазами для них обоих.

Ветер шевелил голые ветви деревьев, тени которых под светом располневшей луны были похожи на причудливо изогнутые руки. Мимоходом Фир подумала, что скоро полнолуние, а значит, Эккарт станет более раздражительным и агрессивным, чем обычно и – о, да – более нежным и ласковым только с ней одной. Как будто оборотень что-то брал от любимой, необходимое, чтобы не сорваться, сохранить себя, не разбив на мелкие кусочки. Подпитывался от прикосновений, касаний и самого ее дыхания, чтобы выдержать еще немного.

В какой-то мере Эккарту везло. Он не был привязан к луне так сильно, как обычные обращенные оборотни, которые совершенно не могли противиться ее зову. Однако полный лик ночной небесной Богини все еще манил волка, спящего в крови мужчины. Близнецам в этом случае было гораздо проще. Рожденные оборотнями, они точно знали, кем являются, и хорошо научились этим управлять. Их превращения не сильно зависели от фаз луны или каких-то природных факторов и ни один из парней не делил себя на волка или сидхе – оба были и тем, и другим одновременно. Полные природных сил и древней магии, каждый из близнецов представлял собой настоящее чудо, созданное самой Богиней.

С очередным раскатом грома открылась дверь особняка, выпуская наружу Беленуса. Высокий, прекрасный, с развивающимися волосами и легким сиянием, исходящим от его кожи. Шапка с удивлением поглядела на свои руки, обвивающие оборотня. Их тела тоже слегка светились в темноте, понемногу теряя матовость. Гламор – магия, которой пользовались все сидхе, чтобы изменять свою внешность давным-давно перестала быть необходимостью. Еще с тех самых пор, как исчезло это маленькое напоминание, из-за которого люди принимали их всех за богов. Возвращение такого количества волшебства немного пугало. Если так пойдет, то они все начнут сиять магической силой, как много веков назад. Кто-то слабо, кто-то сильнее …

Бывший Жрец быстрыми шагами приблизился к парочке, аккуратно неся в руках продолговатый предмет, завернутый в темную тряпицу, цвет которой Шапка не смогла рассмотреть в темноте.

– … … …!! Я опоздал! – на лице Беленуса разочарование смешалось со злостью и, как показалось Ллариг, с толикой страха.

– Не ругайся рядом с моей женщиной, – лениво рыкнул на него Эккарт.

– Она превзошла меня в этой науке, – хохотнул в ответ бывший бог природы, – но извини, я и правда не должен был. Ану забыла свой атам[29]. Это нехорошо. Очень.

– Почему? – Фир снова потерлась щекой о плечо Эккарта.

– Ну, скажем, – Беленус запустил правую руку в волосы на затылке, потер шею, – представь, что ты решила поехать куда-то на машине. Садишься и вспоминаешь, что ключи остались дома. Так вот атам – это своеобразный ключ.

– Плохо.

– Судя по тому, что от нас всех начинает исходить сияние – очень, – длинноволосый сел прямо на землю, положив рядом с собой нож, обернутый тканью. – Как же курить хочется!

– Ты же бросил, – заметила Шапка.

– Да, Аили не нравился запах, – Беленус неопределенно махнул рукой, – Ану наверняка решила провести второй вариант церемонии, раз уж эта штучка осталась в доме. Ритуал же нельзя прервать, когда круг уже поставлен.

Прошло всего пару минут, с тех пор, как Беленус вышел из дома, но бывший бог природы просто преобразился. Его кожа в свете растущей луны отливала мягким теплым золотистым светом, достаточно ярким, чтобы отбрасывать нежные блики. Глаза превратились в озерца ярчайшей зелени, будто отражая летние, купающиеся в солнце луга. Волосы, вместо обычного коричневого цвета приобрели тысячи оттенков – от темного густого шоколада, до светлого сладкого латте.

– Так вот откуда это неприятное ощущение, – фыркнул оборотень.

– Какое? – Ллариг прижалась к нему ближе, пытаясь уловить изменения в состоянии своего мужчины.

– Будто с меня одежду сняли… Я кожей чувствую ветер от каждого из вас.

– Неприятно? – Шапка нахмурилась, чуть отстранившись.

– Нет… – шепчет вервольф, повернувшись к ней лицом и прижавшись губами к нежному женскому ушку, – ты теплая, мягкая, сладкая… От тебя – это очень приятно…

Его язык прошелся по мочке и скользнул вниз, оставляя влажную дорожку на шее Фир. Ллариг втянула воздух, пытаясь добыть из него хоть немного внезапно пропавшего кислорода. Но, не в силах удержаться, тут же томно выдохнула:

– А-а-ах!…

– Беленус, шел бы ты… в дом, – хриплый ленивый голос Эккарта обвился вокруг девушки в его объятьях. В этот момент ей даже было неважно, что он говорит, лишь бы говорил. И не останавливался, целуя ее горящую кожу.

– О, да, – ответил брюнет, – второй вариант всегда действует ТАК. Я почти забыл. Мне лучше быть с Аили. Конечно.

Текущим движением Беленус поднялся вверх, изящно подобрав нож. Казалось, даже его действия изменились, став плавными и легкими. Как будто мужчина получил не только прилив магических сил, но и что-то невидимое, давно потерянное.

– Верну атам на место, и мы тоже будем славить Великую Мать и Великого Отца, – мурлыкнул он, сладко прикрыв глаза. – Ану выбрала за всех нас сегодня, но мне понравится. Из-за Аили, я уверен…

Тихо напевая древнюю молитву, славящую Даннан, он направился в дом. Когда мужчина открыл наружную дверь и попал на свет, стало заметно, как сильно на него подействовало даже начало церемонии. Кожа сида отливала ярким золотом, глаза пылали весенней зеленью. Волосы его выглядели как кора дуба, с темными прожилками и светлыми сколами, создавая полную иллюзию древесной поверхности, если Беленус стоял неподвижно. Фир не заметила этого, опьяненная собственным чудом.

Эккарт был прекрасен. Конечно, для Фир он всегда был красив, но магия, разлившаяся по телу вервольфа, изменила его. Кожа мужчины светилась, волосы отливали чисто белым, похожим на шерсть животного, в которого он превращался. Глаза… Ллариг была зачарована этими лазурными омутами, томно проглядывающими из-под ресниц еще сильнее, чем раньше.

– Рада, что сегодня очки остались в доме и я могу видеть твои глаза, – прошептала она, – так красиво, когда магия переполняет тебя… Ты удивителен!

– Я тоже хотел бы видеть тебя, – прошептал он в ответ.

Секунду подумав, Шапка взяла его руки и приложила к своему лицу. Мужчина погладил ее скулы кончиками пальцев, пробежался по щекам ладонями и притянул еще ближе, прикасаясь частыми поцелуями к нежной женской коже.

– Ты прекрасна, – наконец улыбнулся он. – Опиши мне цвета…

– Моя кожа отсвечивает серебристым, а ты золотой, как полная луна, – Фир с интересом рассматривала и сравнивала себя с Эккартом, находя странную гармонию. – Твои волосы белые, как мех зверя, а мои красные, как кровь. А глаза... я тону в твоих глазах, любимый.

Он прервал ее поцелуем, поглотив остаток слов и мыслей своим напором. Мужчине казалось, будто губы этой женщины – волшебный пьянящий источник, из тех, что дарят счастье и бессмертие каждому, кто осмелиться выпить хоть каплю. Эккарт чувствовал, как магия волнами растекается из тела любимой, мягко обнимая его, притягивая все ближе. Настоящее чудо, такое, каким для него была сама Фир – женственная и нежная. Такой была ее магия.

Но это было не все, с удивлением понял оборотень. К ее собственному волшебству примешивалось маленькое, едва заметное. Робкий лучик солнца, слегка касающийся нежных розовых лепестков, едва ли действовал смелее, чем эта нотка магии, мелькавшая в сущности Фир Ллариг. Эккарт затаил дыхание, когда понял, что это может быть. Нет, он просто мог бы поклясться…

– Я ощущаю это, Фир! – потрясенно прошептал мужчина, – я слышу его в тебе.

– Что ты слышишь, любимый? – нежным голосом спросила Шапка.

– Наше дитя…

***

За те сотни лет, когда они охраняли Жреца, ритуал никогда не действовал так странно. Мак с удивлением рассматривал свои руки, сияющие бледным золотистым светом. Ох, Богиня! Даже его волосы казались золотыми нитями с нанизанными на них кровавыми каплями рубинов, но не внешность была главной. Маккон ощущал в себе магию. Не так, как обычно – тонкий прохладный ручеек, а ледяную реку. Бурную, бушующую, покорявшуюся только ему. Энергия просто переполняла тело, совсем как в подростковом возрасте, когда его зверь чуял приближение самки. Наверное, если бы Мак задался целью, то смог бы пробежать десять километров за три секунды и вдруг…

Чуткий нюх полуоборотня уловил легкий аромат моря. Женственный и зовущий, как песня сирены. Легкий, как журчание воды смех раскатился по окрестностям, маня мужчину к его обладательнице.

– Ах… поглядите-ка… Сид! – Ее голос, глубокий, чуть хриплый, отдавался в висках крохотными колокольчиками. Нежными и чувственными, будто самые изысканные ласки, – я не видела тебя раньше с жителями этого дома.

– Предположим, меня здесь раньше не было, – его голос звучал хрипло, – а откуда ты знаешь обитателей этого места?

– О! – Девушка рассмеялась, – ты бы удивился, как много я знаю!

– Подойди ближе, – он бы мурлыкал, если бы мог, но вместо этого получились звуки, похожие на низкое ворчание. Впрочем, Мак не думал, что собеседница испугалась, иначе она не вышла бы на слабый лунный свет, которого вервольфу было вполне достаточно.

Девушка оказалась довольно высокой, но по сравнению с мужчиной, стоящим напротив, казалась миниатюрной. Темные волосы крупными кудрями вились по ее плечам, хотя ниже были явно собраны в какое-то подобие полу-косы. Огромные круглые, как у кошки глаза состоящие, казалось, из одной радужки ярко-зеленого цвета смотрели на Маккона в упор, а полные красные губы сложились в язвительную ухмылку.

– Вблизи ты еще больше мне нравишься, – в ее глазах зажегся огонек. Буквально. Легкое зеленое пламя вырывалось из-под ресниц, отбрасывая легкие тени на лицо.

– Смелое заявление для того, кто меня не знает, – клыкасто улыбнулся в ответ он.

– О, я надеюсь, мы исправим это упущение? – Влажный язычок пробежался по нижней губе.

– Если ты не прекратишь меня дразнить, знакомство выйдет гораздо ближе, чем ты планировала, – рыкнул Мак, внезапно ощутив сильнейшее возбуждение.

– И тебя совершенно не волнует, что ты меня не знаешь? – Улыбка вновь вернулась на ее лицо.

– А должно? – Крадущимся шагом он подбирался ближе, – меня беспокоит только желание съесть тебя.

– Ну, – она снова облизала губы, на этот раз, не переставая улыбаться, – тогда тебе придется побегать, Сид. Чтобы ты не думал, что я попалась тебе так легко.

Она размытым следом света мелькнула в темноте, остановившись в пределах его видимости.

– Ну, я бы не сказал, что это будет слишком сложно, – рыкнул Маккон, сорвавшись с места.

***

– Ты такой красивый. Как ангел.

Конхенн слышал запах человека, но не думал, что она придет именно сюда. В конце концов, здесь же стоит хренова туча охранных заклинаний именно от людей. Но нет, девчонка была прямо перед ним. Молоденькая, лет девятнадцати. Симпатичная пухленькая блондиночка. Интересно, как она умудрилась его так хорошо рассмотреть только при свете луны? Люди же не приспособлены к этому. Сам Кон смог даже рассмотреть родинку на ее запястье в форме полумесяца.

– Наверное, я сплю, – продолжила девушка, – ведь не бывает таких красивых мужчин, правда? По крайней мере, не у моих соседей во дворе.

– Да, котенок, ты спишь, – подтвердил Конхенн.

Шла бы она отсюда, от греха подальше, внезапно подумалось ему, Ритуал – штука довольно опасная, не зря же все четверо членов их семьи ходят вокруг. Да и он сам, если уж на то пошло, не так уж безопасен для этой девочки. Скорее, наоборот.

– Иди домой, я приснюсь тебе еще раз, – пообещал он.

– Когда? – Простодушно спросила девушка.

– Когда-нибудь, – пожал плечами полусидхе, – когда ты сама захочешь.

– Но я хотела сейчас…

Конхенн со вздохом посмотрел на нее.

– Можно, я дотронусь до тебя? – Тихо спросила девушка через минуту, – потом я пойду назад, обещаю.

– Дотронься, котенок.

Он сам не понял, почему разрешил ей это, но когда девушка коснулась его щеки, что-то случилось. Мужчина потерял контроль над собой, чего не было уже несколько столетий. Он глухо заворчал и притянул мягкое податливое тело ближе, с жаром целуя сладкие женские губы. Его кожа вспыхнула легким золотистым светом, бликами ложась на окружающие предметы, волосы нимбом раскинулись по земле, когда он откинулся назад, чтобы девушка могла отойти. Кон вполне мог бы сдержать себя, если бы она ушла прямо сейчас. Наверное. Но его надежды были напрасны.

– Ангел, ты ангел! – Ее жаркий шепот завораживал волка внутри мужского тела, а неумелые поцелуи заставили потерять остатки самоконтроля.

– Ох, Великая Мать и Рогатый Отец, – простонал Конхенн в воздух, совершенно не услышав грома, вторившего его словам и не увидев огромную молнию, ударившую точно в центр дубовой рощи.

Глава 15

В зеркале отражалась высокая худая девушка с молочной светящейся кожей. Ее длинные волосы состояли из прядей различного оттенка крови – от темной, венозной, до ярко-алой, артериальной. Каре-зеленая радужка превратилась в тонкое кольцо, почти неразличимое на фоне черной точки зрачка и кроваво-красных белков. Ногти на пальцах стали еще белее и крепче, чем раньше.

Посматривая на свое отражение, Фир наслаждалась сладким какао. У приоткрытого окна, в окружении солнечного света все прекрасно было видно. Кожа еще лучилась магией, что, как подозревала Шапка, пройдет не скоро. Если вообще пройдет. Поэтому Ллариг вспоминала, как владеть гламором. По ее коже будто провели невидимой рукой, смахнув сияние. Поиграв с магическим фоном, женщина с удовлетворением поглядела на кончики своих пальцев. Ногти Шапки окрасились в темно-вишневый цвет. Вспомнив, как когда-то фейри подшучивали над людьми, Ллариг поставила кружку с напитком на большой стол в гостиной и провела обеими руками по волосам. Поглядев в огромное зеркало, висящее напротив парадного входа, Фир невольно улыбнулась – там отражалась блондинка.

– Играешь? – Веселый голос Беленуса, спускающегося со второго этажа, не смог застать ее врасплох, Ллариг прекрасно слышала его шаги.

– Давно не ощущалось столько волшебства, – она повернулась к мужчине, увидев на его лице широкую улыбку.

Беленус мало изменился со вчерашней ночи. То есть, изменился совершенно. Поцелованная солнцем кожа сияла нежным золотистым светом. Волосы, подколотые на затылке с помощью длинной золотой шпильки с изумрудом, напоминали цветом кору дуба со всеми сколами, прожилками и шероховатостями. Глаза сверкали глубокой зеленью заливных лугов, рожденных сердцем лета. Мужчина двигался плавно и легко, будто под музыку, слышимую только ему одному. Все это совершенно не удивляло Шапку – все боги природы вели себя так… странно. Ему, наверняка, ее движения тоже кажутся странными – слишком порывистыми, быстрыми и хищными. Ллариг улыбнулась. Ей нравилось возвращение давно забытых возможностей.

– Все так великолепно, как не было уже давно, – мурлыкнул он, – я и забыл, каково это – когда Боги с тобой. И Аили… О, моя Аили!

Беленус довольно закатил глаза, а затем продолжил:

– В чайнике осталось хоть что-нибудь?

– Я только выключила, – пожала плечами Фир, – но там тебе домовой самовар поставил.

Пару лет назад они купили электрический чайник, пытаясь отвадить домового от дымного чудовища, но он упорно продолжал свое гнусное дело по обслуживанию этого монстра. Хотя теперь и выносил самовар наружу, конспирируясь от соседей в образе большого полосато-серого кота. Благо, что никто этого ужаса пока не видел.

– Кошмар! – С восторгом выдохнул темноволосый, направляясь в сторону кухни.

Не смотря на способ приготовления (а, скорее всего, именно благодаря ему), чаи и настои на травах у домового получались отменные, поэтому пропускать такое удовольствие Беленус был не намерен. Вернувшись через пару минут с двумя чашками горячего чая на травах, мужчина сел за стол и умиротворенно откинулся на спинку стула.

– Где Дарен и Ану? – Спросил он, вдыхая аромат из своей чашки.

– Жрец утащил свое сокровище наверх примерно часов шесть назад. Скоро встанут, – Фир отпила какао, – мы с Эккартом вернулись тогда же, и он еще спит. Мальчики пока где-то там, на территории возле дома. Это сказали гномы, а им можно верить в таких вопросах, ты же знаешь. А еще у нас две гостьи.

– Да, откат, – хохотнул Беленус, – я помню, как вакханок манил. Это было… сильно.

– Ты манил вакханок? – Этого Шапка не знала.

– Я не хочу говорить об этом, – отмахнулся мужчина, – если бы не произошедшее с Оллин, то сегодня было бы идеальное утро.

– Они же не осмелятся ей что-то плохое сделать, правда? – Именно это беспокоило их всех. Точнее – на это надеялись, не найдя ведьмочку в первые двадцать четыре часа.

Времена инквизиции давно отошли в прошлое. Не имея мощной человеческой поддержки, Дети Миля стали довольно осторожны, предпочтя действовать исподтишка. Чаще всего гойделы выслеживали жертву месяцами, кропотливо наблюдая и рассчитывая все дальнейшие шаги, чтобы потом убить, и сразу прятались, опасаясь мести родственников жертвы и Дарена с его свитой.

В мире фейри Жреца знали не только как представителя Древних Богов, но и как Царя Дикой Охоты. Этот титул был подарен ему самим Кернуносом, подчеркивая сумасшествие не только древнего Бога, но и самого Дарена. Все несправедливо обиженные молили его о заступничестве, все, кто не смог бы отомстить самостоятельно.

Клятвопреступники прятались, в надежде избежать кары. Убийцы невинных дрожали во тьме, ожидая посланников рогатого Бога. Обидчики слабых не могли решить, куда же скрыться, но не было места в мире, где можно спрятаться от Охотника. Жреца очень боялись. Несомненно, гойделы знали, с кем связались на этот раз – Жрица со свитой жили слишком далеко от американского сидхена или европейских владений Дарена. Вопрос был в том, почему они решили сделать это именно сейчас? Решили, что Жрец не будет вмешиваться? Или, что его вмешательство ничем не повредит их планам? И, уж если Дети Миля были так уверены в своем превосходстве на этот раз, то чем же это грозило не только Оле, но и самим сидам, живущим в этом доме? Если ведьмочке все же сделали что-то плохое… у жителей этого дома был кое-какой сюрприз в наличии.

Фир услышала низкий звук, похожий на полу-рык – полу-шипение, непроизвольно вырвавшийся из ее горла.

– Ого, – восхитился Беленус, – это в честь чего?

– Если они сделают ей хоть что-нибудь, я их на куски порежу, – мрачно заявила Ллариг. Собеседник, конечно же, не стал уточнять, кого она имела в виду.

– Вчера вечером со мной связался Алек, – задумчиво озвучил темноволосый. – В принципе, ничего сверхподозрительного, но… он говорил о скоплении отрицательной энергии в одном из районов с частными постройками. Я попросил проверить это место.

Давным-давно Алека назвали бы ангелом. Сам себя он называл Пожирателем Грехов. Бесподобно красивый – это признавали все; бесконечно старый – он глядел на окружающих, как на маленьких детей, затеявших некую игру; очень умный – казалось, он знает ответы на все вопросы. Алек питался отрицательной энергией, воспроизводимой живыми существами. Подобно энергетическому вампиру, Пожиратель выкачивал все самое темное из человека или места, избранных для питания. Ну и, соответственно, как любой гурман, отлично знал, где можно раздобыть любимый деликатес.

– Он тебе не перезванивал? – Спросила Шапка.

– Нет еще, – Беленус отпил чай, – я предупредил, что мы все будем заняты ночью, а утром у него прием. Поочередно психологом и психиатром подрабатывает.

Алек предпочитал не сильно выделяться, играя роль бизнесмена средней руки – чтобы хватало средств на любимые шалости. Поэтому, разумная дружба с Ану, знакомой с нужными людьми и суперами, пришлась как нельзя, кстати, существенно облегчив мелкие проблемы. И, о да, Алек тоже искренне ненавидел Детей Миля, из-за которых во времена Инквизиции потерял кого-то очень близкого. Впрочем, кого именно, можно было только догадываться.

– Идеальное для него место, – улыбнулась Фир.

– Угу, – подтвердил мужчина, – даже буйных успокаивает одним щелчком пальцев.

– Я тоже так могу, – шутливо проворчала Шапка.

– Да, – засмеялся собеседник, – только Алеку не нужно будет никому ничего ломать.

– Доброе утро всем! – Аили появилась в гостиной, сияя улыбкой не хуже чем утреннее солнце. Двигаясь плавно и легко, она поцеловала Беленуса, забрав у него одну из чашек с чаем и обратилась к Фир, – а что с твоими волосами?

– М-м-м… – Ллариг уже забыла, что использует гламор, хотя еще вчера пришлось бы приложить массу усилий, чтобы удержать эту иллюзию. – Это гламор.

– Здорово, – восхитилась Аили, – я тоже попробовала вернуть ту внешность, которая была у меня вчера утром.

– У тебя вполне получилось, – кивнул ее муж.

– Может, покажешь себя без иллюзии? – Предложила Фир, тряхнув волосами, возвращая им прежний цвет, – давно не видела, как ты выглядишь по-настоящему.

Гламор исчезал постепенно, будто Аили стеснялась своего истинного облика. Заметив это, Беленус взял ее руку в свою ладонь и, поднеся к губам, поцеловал тонкое запястье. Его жена вспыхнула нежным золотистым светом, будящим воспоминания о зреющих пшеничных полях на границе лета и осени. В глазах Аили клубились серые облака, готовые пролиться благодатным дождем, и россыпь бриллиантовых росинок, щедро рассыпанных по всей радужке. Губы отсвечивали нежно-розовым, а волосы, желтые как липовый мед, крупными кольцами вились до середины спины.

– Ну, волосы у тебя явно стали длиннее, – оценила Шапка.

– Они просто… отросли, – пожала плечами Аили, – вчера.

И улыбнулась.

***

Ритмичная мелодия разорвала тишину на кухне – звонил телефон Фир. Эккарт услышал, как Конхенн сонно поднял голову от стола, зевнул и притянул кружку с кофе поближе. Вообще-то, оборотни старались не употреблять искусственно возбуждающих средств, опасаясь вспышек беспричинной ярости, но Кон слишком устал и слишком хотел спать, чтобы отказаться даже от такой попытки дождаться брата. С другой стороны, организм перевертыша имел достаточно быстрый метаболизм, поэтому Конхенн чувствовал себя странно, попеременно борясь с периодами, когда жутко хотелось спать или наоборот, когда его одолевала сверхчеловеческая активность.

– Да иди отдыхать уже, – засмеялась Фир, и уже в трубку продолжила, – да, слушаю.

Эккарт слышал разговор так отчетливо, будто была включена громкая связь. После вчерашней ночи все ощущения стали намного четче. Например, он мог бы сказать, что утром Фир пила какао с двумя ложками сахара, или что его сын сегодня ночью был с блондинкой – ее сладковато-молочный запах окружал Конхенна, как когда-то тонкое шелковое покрывало окутывало арабских невольниц. В главном зале Беленус кому-то звонил по телефону, слушая гудки. Аили сидела за ноутбуком – ее пальчики отстукивали дробь по клавиатуре. Домовой гремел кухонной посудой, а во дворе, словно стадо миниатюрных слонов, топали гномы. Примерно так Эккарт воспринимал окружающее, когда был в зверином облике. В человеческом теле все казалось чуточку иным, хотя, по зрелому размышлению, происходящее ему очень нравилось.

– У меня тут паренек из отпуска вернулся, – звонил Старый, после взаимных приветствий перешедший прямо к делу, – говорит, были у него такие клиенты, о которых ты интересовалась пару деньков назад. Пашка как раз последний день работал, а эти ребята очень требовательными оказались, вот он и запомнил.

– Слушай, так это прекрасно! Я думала, что мы ребят совсем потеряли! – Голос Фир звучал так дружелюбно, будто они искали лучших друзей, которых потеряли по ошибке. – Может, подкинешь какую-нибудь контактную информацию?

– Я поэтому и звоню. Они нам номер оставили, запишешь?

– Спрашиваешь! Суперстар, ты просто чудо!

Ллариг запомнила цифры и попрощалась. Повесив трубку, она помчалась к Беленусу, сообщать новую информацию.

– Конхенн, пойди, приляг, – услышав, как сын снова уперся головой в столешницу, Эккарт решил немного покомандовать.

– Па, я хочу дождаться Мака, – сонно пробормотал один из близнецов, – с ним что-то важное произошло, уверен.

– Тогда иди на диван в главном зале, иначе у тебя скоро шишка будет от этого стола, – улыбнулся мужчина.

– Кофе не помогает, как я надеялся, – посетовал Кон. – Ты прав, пожалуй. Там сразу будет слышно, когда брат вернется.

– Сын, – Эккарт приостановил Конхенна, выходящего из кухни, – на тебе запах краски для татуировки. Под кожей.

– Да, Па, – подтвердил тот.

– Фир скажешь, когда будете уезжать. Ей вредно волноваться.

– Мы учуяли, Па, – улыбнулся Конхенн.

– Я подтверждаю, это именно то, что вы подумали, – ответной улыбкой Эккарта можно было освещать комнату, – иди, отдохни.

***

– Давай, девочка моя, скажи это.

Сегодняшнее утро было гораздо более теплым, чем положено ранней весне. Ранние пташки выводили свои замысловатые трели. Стоял нежный клейкий запах распускающихся древесных почек и рыхлой плодородной почвы. Кое-где выглядывали редкие пучки только проклюнувшейся зеленой травки.

– Маккон, я не могу, – она покачала головой, – такие обещания связывают слишком сильно.

При свете дня она была еще красивее. Ниже самого Мака, с чуть полноватой, но очень гармоничной фигурой. Ее кожа была молочно-белой. Волосы девушки оказались темно-рыжими, почти каштановыми, перемежаясь медными и красными прядями. Заплетенная с середины спины коса так растрепалась ночью, что она и вовсе расплела волосы, оставив их свободно виться до середины бедер. Глаза утратили свечение, приобретя глубокий изумрудный цвет с золотыми и черными прожилками. Но морем она пахла по-прежнему, даже сильнее.

– А я не могу позволить тебе войти, Донна, если ты откажешься.

Мужчина покачал головой. Разноцветные ленты и многочисленные рубины в его чуточку потрепанных волосах вспыхнули в свете восходящего солнца. Он излучал магию, хотя и не так ярко, как пару часов назад. В дневном свете стали заметны некоторые перемены: в волосах Маккона появились белоснежные пряди, на радужке глаз – золотые и серебряные полосы, лучами расходившиеся от зрачка, делая основной синий цвет еще глубже и интенсивнее. Татуировки на запястьях были скрыты напульсниками, но на спине – футболка была снята – играли ониксовым блеском, состязаясь в яркости с его светящейся загорелой кожей.

– Ладно, – девушка потерла виски, будто мучаясь от головной боли, – я еще могу пожалеть об этом, но пусть будет так. Клянусь ни словом, ни делом, ни бездействием не вредить Жрецу, Жрице или их свите в течение полугода от данного момента. Если я нарушу данное обещание, пусть небо упадет на меня и раздавит, пусть земля разверзнется и поглотит меня, пусть море поднимется и обрушится на меня, пусть придет за мной Дикая Охота.

Маккон открыл рот, чтобы возразить, но она ловко приложила указательный палец к губам, которые еще недавно целовала с таким пылом.

– Это все, что я пока могу обещать, – взгляд изумрудных с черными прожилками глаз был серьезен, – ты же прекрасно понимаешь.

Он вздохнул и кивком подтвердил ее слова, потом повернулся спиной, разглядывая окрестности. Но даже не вздрогнул, почувствовав теплый пальчик с острым ноготком, обводящий контур его тату.

– От крови, от боли, от сглаза, от проклятия, – перечисляла Донна по очереди, – от любовных чар, от яда, от неудач… Ты суеверен, Маккон?

– Не совсем, – пожал он плечами, – я где-то майку потерял.

Мужчина опустился на четвереньки, почти уткнувшись носом в землю. Девушка с удивлением наблюдала за действиями своего недавнего любовника.

– Что ты делаешь?

– Ищу предмет своей одежды.

– А почему в такой страной позе?

– Потому что я – наполовину вервольф, милая, – зубасто улыбнулся Маккон.

– Ну, – ухмыльнулась она в ответ, – это многое поясняет.

– Например? – он встал, отряхнулся и посмотрел в глаза девушке, приподняв левую бровь.

– Ты рычал, – Донна довольно прикрыла глаза, растянув губы в широкой улыбке. – Черт, это было так мило.

– У тебя странное представление о милых вещах, – рассмеялся оборотень.

Прошло всего пару часов с момента их знакомства, но рядом с ней Мак чувствовал себя так легко, будто знал девушку всегда. Конечно, полуоборотень понимал, что доверять новой знакомой слишком сильно не стоит, но вопреки всей логике ничего не смог с собой поделать. Будто она звала его, как древние сирены манили моряков, вовлекая в пучины сладострастными голосами.

– У тебя тоже о них странное представление, – в ее глазах плясали чертенята.

Он и правда поверил, что ей нужна помощь, хотя не верил женщинам уже давно, и ей Богу, не собирался начинать сейчас. Он и правда решил дать ей встретиться со своей семьей, представить Жрецу и Жрице, потому и заставил принести клятву, которую не мог нарушить ни один фейри. Он и правда шутил с ней сейчас. Смеялся. Забыл, хотя бы на несколько минут, о своих обязанностях телохранителя.

– Ладно, пойдем, я провожу тебя в дом, – Маккон махнул в сторону особняка.

Пора было вспомнить о долге.

Глава 16

Беж и зелень, дерево и стекло. Мягкий ковер под босыми ногами и минимум вещей. Множество подсвечников, укутанных оплавленным воском и расставленных везде, где только можно. Запах цветов и отблески огня в камине. Уютные кресла, большой диван с внушительным, мирно дремлющим мужчиной. Он завернулся в плед и просто источал удовольствие. Кофейный столик с огромным букетом цветов, стоящим ровно посередине, большой обеденный стол с десятком стульев, в хаотичном порядке расставленных вокруг.

Место было большим, просторным, светлым, совершенно не таким, как ожидала Донна. Или просто она слишком давно общалась с сидхе, невольно предпочтя компанию смертных? Их большие темные дома почему-то вызывали у нее ассоциации с пещерами, где им с Финной приходилось прятаться, а запахи в человеческих жилищах были и того хуже.

Конечно, если бы не сестра, Донна, возможно, осталась бы жить в волшебном холме у сидов. Пускай в качестве полу-прислуги – ведь она все же была из королевской семьи – но хотя бы в Волшебной Стране. За столетия рядом со смертными она уже тысячу раз передумала и пожалела о своем решении. Теперь, попав сюда, фомори впервые за долгое время ощутила себя на своем месте.

Из цветочного букета на середине столика выглянули две любопытные мордашки. Пикси. Она не видела маленьких проказников уже несколько столетий. Большие глаза, розовые ротики с пухлыми губами, хрупкие тела со светящейся кожей. Их разноцветные крылышки – у одного лимонно-желтые, а у второй голубые с коричневым отливом – терялись в цветочной массе. Фомори оценила то, что они показались, ведь если фейки хотели, никто не мог их заметить. Или так было раньше.

Пикси с лимонными крылышками чихнул и рассмеялся, как будто зазвенел маленький серебряный колокольчик. Донна улыбнулась ему. Крошка лукаво погрозил девушке крошечным пальчиком и превратился в желтую лилию. Его подружка чмокнула лепесток цветка и мгновенно стала веткой голубых колокольчиков. Оба зазвенели смехом. Нет, подумала фомори, в этом доме они определенно не потеряли своих сил. Никто из здешних жителей просто не мог. Дом определенно был сидхеном. Огромным пространством, заполненным чистейшей, незамутненной магией, и Мак, конечно же, был прав, взяв с нее ту клятву. Хотя он не учел одного очень весомого обстоятельства: это место никогда не позволило бы ей совершить ничего плохого его обитателям. Скорее всего, попытка окончилась бы для нее фатально. Донне понравилось внутри особняка, очень. Именно такой дом девушка представляла себе, когда думала о том, где ей хотелось бы жить.

Девушка посмотрела направо, уткнувшись взглядом в широкую мужскую спину. Маккон. Под черной тканью его футболки четко обрисовывались мускулы спины, будто крылья, ловко спрятанные под одеждой. Слегка светящаяся кожа, которая – она точно знала – была бархатистой и упругой на ощупь. Каскад светлых, сияющих на солнце волос играл спектром от золотого до белого, оттеняя кровавые капли граната. Крепкие руки с длинными сильными пальцами... зажмурившись, Донна могла вспомнить, как этот мужчина касался ее.

Он был очень красив даже для сидхе.

С ним было спокойно. За все эти столетия, она впервые ощущала такое спокойствие. Нелогично и противоестественно, но все было именно так. Умиротворение, которого фомори не ощущала более тысячи лет. Не от секса, хотя – о, великие Боги, – этот мужчина был сказочно хорош. Не от обилия магии, которую буквально источало это место. Не от отсутствия угрозы – чего-чего, а этого чувства у нее буквально мурашки по коже. Нет. С Маком все было прекрасно. Он знал, куда нужно нажать и где погладить. Знал, когда нужно помолчать, а когда сказать. Она чувствовала себя защищенной. Нужной. Хотелось свернуться клубочком у него на руках и мурлыкать… По логике вещей, ей сейчас бы следовало сильно испугаться. Ко всем проблемам Донны как раз не хватало обалденно красивого мужика, который мог вызвать в ней такие чувства. О, да! Финна у гойделов, их дом сожгли, приходится просить помощи у сидхе, а она заводит роман с одним из бессмертных. Прекрасно, черт побери!

Донна сердито вздохнула.

– Подожди меня тут, хорошо? – Маккон усадил ее в большое мягкое кресло, – я проверю, где моя семья. Хотя, подозреваю, они на кухне. Хочешь сока?

Фомори кивнула, с интересом рассматривая просторный холл, оформленный в мягких зеленых тонах с вкраплением светлой древесины. Донне было очень удобно в кресле, учитывая их с Маком ночные приключения. Она сладко зажмурилась, предвкушая короткий отдых, пока ее недавний любовник ходит по неотложным делам. Желание замурлыкать от удовольствия проснулось в ней с новой силой.

– А меня представить ты не хочешь? – хриплый голос, доносящийся со стороны дивана, напоминал Маккона, но, определенно, не принадлежал ее оборотню.

– О, Конхенн, братишка! – Оборотень улыбнулся, молниеносно обернувшись и хлопнув ладонью по плечу человека, лежащего на диване и завернутого в плед, – я думал ты наверху, дрыхнешь давно!

– Да нет, думал вот, когда уже придется идти твою задницу вытаскивать из неприятностей.

– А он неприятности с собой привел, – ухмыльнулась Донна.

Девушка откинулась на удобную спинку, позволив себе расслабиться. Странно, что находясь тут, рядом с сидхами, она совсем не ощущала угрозы, скорее, наоборот. Рядом с Маком все было… правильно. Фомори не просто чувствовала, она знала, случись что-то, из ряда вон выходящее, оборотень не позволит причинить ей вред. Хотя Донна была уверена и в другом – такие утверждения абсолютно беспочвенны.

– Я унюхал, – говоривший сел, откинув плед в сторону.

Она с любопытством разглядывала Конхенна, получив такой же заинтересованный взгляд в ответ. Те же синие, как безоблачное небо глаза, золотисто-белые волосы, мощное загорелое тело… Он был полной внешней копией Маккона, даже в мелочах, типа прически и одежды. Рассмотрев его внимательно, девушка пришла к выводу, что почти неуловимые отличия все-таки присутствовали. Донна смогла бы назвать пару-тройку, если бы постаралась. Кроме того, то великолепное чувство возбуждения, охватывающее ее рядом с недавним любовником, с этим мужчиной признаков существования не проявляло, хотя парень, безусловно, был хорош. А каким еще мог быть близнец Мака?

– Ты вся пропахла моим братом, – его голос был глубоким и красивым, но менее завораживающим, чем у Маккона.

– Я знаю, – кивнула Донна.

– А еще от тебя морем пахнет, – Конхенн прикрыл глаза, и тени его ресниц легли на щеки ажурным кружевом, – приятно.

– Ну, спасибо, – ответила девушка.

Благодарность получилась не очень восторженной, она это понимала, но менять что-то было уже поздно. В какой-то мере Донна гордилась своим происхождением, ведь ее отец почитался как бог, но ей действительно не очень нравилось упоминание о запахе. Слишком много неприятностей в свое время принесла им с Финной эта особенность.

– Тебе неприятно мое замечание, – мужчина открыл глаза, внимательно рассматривая собеседницу. А потом улыбнулся.

Ох, Боги! Как же они похожи! Не только внешне, но в улыбке и жестах проскальзывали знакомые черты Маккона. Это было немного странно, но Донне понравилось.

– Кто ты? – Кон улыбнулся еще шире, – я не ощущаю угрозы от тебя, хотя ощущаю твою силу.

– О…

Ее хватило только на это крошечное междометие. Оказалось, Донна совершенно забыла, каково это, общаться с сидхе, да и вообще с фейри, которые могли чувствовать собеседника настолько тонко. Сама она четко ощущала волны силы, спокойно исходящей от обоих полуоборотней. Конхенн излучал спокойствие с налетом любопытства, а Маккон ощущался чуть иначе, с примесью секса, тягучего и сладкого, такого, каким они и занимались недавно. И впору бы покраснеть, вот только…. Будто откликнувшись на ощущения девушки, ее недавний любовник подошел ближе. Донна оттолкнулась от спинки кресла, прижавшись плечом к его бедру так просто и естественно, будто они делали это уже тысячи раз.

– Я Донна, – ответила она наконец, – дочь Ллира[30], сестра Маннана[31].

– Ого, – присвистнул Конхенн и, уже обратившись к Маку, добавил, – братишка, я знал, что тебе везет на приключения, но чтоб настолько…

– Я не приключение, – печально улыбнулась девушка, – я та, кто касается его жизни, проходя по краю.

– Мы все ходим по краю, порой, оказываясь в самой гуще событий, – чуть хриплый мужской голос был негромким, но сила, которая в нем ощущалась, просто поражала.

Фомори повернулась на звук голоса. Странно, но она совершенно не могла уловить эмоций этого человека, ни единого отголоска, будто он не думал и не ощущал вовсе. Но вот внешне… Поразительное лицо. Именно такое мечтал нарисовать каждый художник или извлечь из камня скульптор.

Коротко стриженые седые волосы, отливавшие чистыми белыми сполохами, и поразительные стальные глаза, светящиеся серебряными отблесками молний. Этот мужчина не был самым красивым из тех, кого за свою жизнь видела Донна, но он определенно входил бы в первую десятку или даже пятерку красавцев всех времен, если бы не шрамы, причудливой сеткой оплетающие загорелое тело. Говоривший был обнажен по пояс и девушка могла рассмотреть все в подробностях, хотя старалась не пялиться. Судя по реакции странного человека, это ей удалось не очень хорошо. Сталь его глаз почти мгновенно превратилась в омут, а на лице появилось надменное выражение. Почти такое же, как использовала сама фомори, чтобы отгородиться от назойливых смертных, но более ужасное, как отголосок близкой смерти. Она вскочила с кресла, одновременно отступая к Маккону, чтобы крепко ухватиться за него. Инстинктивно, как маленькие дети убегают к сильному взрослому, пугаясь Буки[32] в темноте. К тому, кто может защитить.

– Испугалась? – Шепот полуоборотня немного успокоил Донну.

Этот сид действительно имел на нее странное влияние. Возможно потому, что он был высшим фейри, волшебным существом из той же божественной породы, к которой принадлежала и она сама, а возможно – и это было несоизмеримо хуже – Мак просто был особенным для нее. Впервые за много веков само присутствие другого живого существа дарило столько спокойствия и уверенности в ближайшем будущем. Это были чувства, о существовании которых фомори почти забыла. И желание. Страстное, всепоглощающее как океан, подгоняемый приливом. Уже очень давно она кого-то хотела так сильно. Вообще кого-то хотела и это в какой-то мере пугало.

Странно, но попав в объятия Маккона, Донна совершенно забыла об испугавшем ее мужчине, который внимательно наблюдал за ними обоими. Лицо его теперь не выражало ни тени эмоций – ни скрытой улыбки, ни пренебрежения, ни ненависти… ничего, лишь глаза оживляли эту маску – острый, леденящий взгляд. Два кинжала, проникающих прямо в душу. Заметив этот взгляд, девушка прижалась к своему защитнику еще плотнее, будто укутываясь в окружающую его ауру.

– Это моя Донна, – Мак обхватил ее руками, для чего ему пришлось слегка нагнуться. Фомори почти неосознанно подняла руку, коснувшись щеки оборотня кончиками пальцев, – а это Дарен. И он не такой страшный, каким хочет казаться.

Она выдохнула, только сейчас заметив, что задержала дыхание.

– Мы подождем Ану, – мужчина внимательно посмотрел на пару напротив, и выражение его лица смягчилось, – прежде чем обсуждать что-либо.

Маккон кивнул в ответ. Щетина на его подбородке царапнула женскую ладонь, заставив Донну прищуриться от удовольствия. У оборотня были настолько светлые волосы, что его небритость почти не была заметна. Интересно, – подумала фомори, как бы он выглядел в те времена, когда мужчины носили бороды?

– А она уже встала? – Конхенн зевнул, блеснув острыми длинными клыками, – или мне можно еще подремать?

– Думаю, еще минут двадцать у тебя есть, – пожал плечами Дарен, – я хотел сделать ей чай, поэтому спустился раньше.

В его голосе появились нежные нотки. Резкий контраст со сталью глаз. Хотя… его глаза уже изменились, как и общее выражение лица, будто ребенок, который, наконец, дождался рождественского чуда. Донна с удивлением посмотрела на мужчину, который так изменился за несколько секунд, и почувствовала головокружение. Фомори будто затягивало в воронку, открывая чувства и ощущения человека, на которого она смотрела.

– Она почти не спит без тебя, – девушка не смогла бы остановить эти слова, даже если бы хотела, – ждет все время… Ты так дорог, дороже всего… А она для тебя – благословение, чудо. Ох, Боги…

Донна всхлипнула. То ли из-за избытка чувств, которые так тщательно оберегали эти двое, то ли из-за внезапно вернувшегося дара видеть скрытое в сердцах других. Того, который она давно считала утерянным навсегда. Маккон прижал ее к себе чуть сильнее, поглаживая по плечу.

– Пойдем со мной, – он поцеловал фомори в лоб, – я тебе кофе сварю.

– Я не хочу кофе, – снова всхлипнула она.

– А чай? Или какао?

Девушка неопределенно кивнула и наконец, дала себя увести в сторону кухни.

– Ты это видел? – Кон с удивлением посмотрел на Дарена, – мне это сейчас не приснилось?

Жрец кивнул и улыбнулся, мгновенно превратившись в парня с обложки глянцевого журнала. И тоже пошел на кухню.

Глава 17

Вдохнув поглубже, Эккарт безошибочно выделил аромат гостьи из запахов, витающих вокруг. Да, она определенно была фомори лишь наполовину, но вот сказать, кто еще отметился в ее генеалогическом древе, оборотень затруднялся. Возможно потому, что эта часть была слишком слаба, а возможно все было в запахе Мака, пропитавшем девушку с ног до головы. Это совершенно точно была фомори. По крайней мере, своей большей частью. Вероятность, что она представляет собой угрозу для жителей этого дома, была не слишком велика. В конце концов, его сын не привел бы в дом существо, которое могло бы угрожать общей безопасности. Маккон достаточно легкомыслен во многих вещах, но назвать его глупым было бы серьезной ошибкой.

Наконец, решив, что немедленная опасность отсутствует, Эккарт позволил себе немного расслабиться. Он подтянул Фир поближе, наслаждаясь запахом любимой и теплом ее тела. Волк в нем ласкался под самой кромкой кожи, стараясь быть поближе к своей самке. Странно – отчетливо ощущая запах своего нерожденного ребенка, он не только не мог сказать, будет это мальчик или девочка, но и определить один ли плод. Это было довольно необычно, учитывая, что даже своих мальчишек-близнецов он учуял уже через день после зачатия. Скорее всего, все объяснялось происхождением его любимой. Ничего другого Эккарт придумать не смог. Пока не смог.

– Это она согрела Толу, чтобы волк мог спасти его.

Дружное перешептывание пикси не могло ускользнуть от чуткого уха оборотня. Оставалось только догадываться, откуда фейки все это узнали. Впрочем, если дело касалось крошек, ничего нельзя было утверждать наверняка. Взять хотя бы вчерашнюю ночь – пикси, единственные из обитателей дома, совершенно не переменились. Не только внешне – об этом Эккарту сказала Фир – но и магически, будто уже имели все, что могли, не утратив ни капли за прошедшие столетия. Впрочем, вервольф и сам прекрасно ощущал изменения всех, кто попал под действие ритуала сегодняшней ночью. Не только живых и мыслящих. Магии в доме стало намного больше – будто щелкаешь выключателем, заходя в комнату. Да и само место их обитания ожило, обретя свои собственные мысли и сознание.

Вещи сами исчезали с дороги слепого оборотня. Стул чуть подвигался к нему, если Эккарт решал сесть. Коридоры стали чуть длиннее, а задавшись целью куда-то прийти, стоило завернуть за угол, и ты оказывался на месте. Так было когда-то давно, очень много веков назад, и вервольф уже отвык от подобных «подарков», которые его теперь изрядно нервировали. Вот и сейчас вспомнив проделки дома, мужчина с досадой нахмурился. Словно почувствовав поток его мыслей, Фир провела коготками по плечу оборотня, отвлекая от раздумий. Эккарту стало щекотно и он улыбнулся. Взял ее хрупкую ручку в свою большую ладонь и, чуть поглаживая нежную кожу, поднес ко рту, расцеловав каждый пальчик. Сидхе не мог увидеть, зато отчетливо ощущал взгляд фомори, остановившийся на них двоих.

Интересно, о чем думала их гостья? Впрочем, были вопросы, которые волновали Эккарта гораздо больше. Зачем она пришла? Какие цели преследует? Что знает? И один из самых главных – какое место в планах фомори занимал его сын? Этот шалопай еще в детстве умудрялся попадать в самые разные неприятности, успешно выпутываясь из самых сложных и безнадежных на первый взгляд ситуаций. Конхенн, в отличие от брата, на первый взгляд доставлял меньше беспокойства, но уж если что-то придумывал… Словом, окружающие предпочитали неожиданности от Маккона. Его шалости происходили стихийно, а не готовились так тщательно, как планы близнеца, и приносили гораздо меньше бед в итоге.

– Мы бы хотели услышать цель твоего визита, – голос Дарена заполнил пространство, звонко отражаясь от кафельных стен, – думаю, этот вопрос интересует всех. Как и тот, каким образом ты обошла охранные заклинания.

– Объяснить, как я прошла заклинание, проще, – фомори, которую Мак представил как «моя Донна», была спокойна. В ее голосе даже чувствовалась улыбка. – Сама матрица сплетена так, чтобы можно было подойти к дому, если не имеешь дурных намерений. Но я думала, что вы знаете об этом…

Жрец кивнул, и девушка продолжила.

– С целью моего прихода немного сложнее… – она снова замолчала, будто пытаясь решить, с чего же начать, – дело в моей сестре, Финне. Она у гойделов, как и одна из ваших подопечных.

– Донна, – мягкий голос Ану прервал речь фомори, – у нас нет подопечных. В этом месте все равны. Каждый из живущих здесь, по сути, часть общего.

– Но… вы же все фейри, – удивленно произнесла гостья, – более того, вы же сидхе! А она просто человек! Пускай с магическим даром, но простой человек! Я знаю, я видела…

– У нас тут не такой гадюшник, как у чистокровок, милая, – в голосе Мака слышались одновременно и насмешка, и горечь.

Похоже, его мальчик не мог поверить, что женщина, с которой он провел ночь, может думать об их семье ТАК. И, одновременно, верил этому. Маккон прекрасно знал о нравах, царящих в последнем сидхене, и о том, как надменно ведут себя чистокровные сидхе. Конечно, он понял реакцию Донны, которая судила только по тому, что знала о других. Откуда ей было догадаться, что обитателей этого дома чистокровки принимают у себя только в редких случаях, делая исключение лишь потому, что Ану была Жрицей, а Дарен – Жрецом и Королем Дикой Охоты… Хотя возможно фомори помнила сидхе еще до того, как самые великие из них скрылись в Волшебной Стране, лишив мир своего благословенного присутствия. Это было бы даже хуже, чем знакомство с нынешней знатью, отличавшейся только непомерными амбициями, красотой и наличием материальных благ. У них не было главного оружия фейри – огромной магической силы, лишь остатки былого могущества, чтобы очаровывать людей, казаться красивее, чем есть на самом деле, зарабатывая на этом деньги.

О, Эккарт прекрасно помнил все рассказы Беленуса и Ану о древних героях и королях. Не те сказки наивных смертных о полубогах, способных наказать или одарить своей милостью, а настоящие воспоминания. Даже у него, видавшего виды воина, от описания пыток сводило желудок от настоятельных попыток извергнуть содержимое, а от хитросплетений заговоров и союзов, в которых каждый был против всех, начинала болеть голова. По сравнению с сидхе, оставшимися в холмах, нынешняя знать была лишь проказливыми детьми. Конечно, еще оставались те бессмертные, кто жил в давние времена, но без магии что они могли поделать? Их уделом было лишь правление своими детьми, внуками и правнуками. В этом, кстати сказать, они изрядно преуспели. Заменив власть магии деньгами, старейшины добились многого. Великие актерские династии, виднейшие политики, красивейшие модели мира… Люди даже не догадывались, кому они стремятся подражать. Эккарт не мог обвинять человечество в раболепии, ведь остатки былого могущества у сидхе все еще сохранились.

– Простите, – голос Донны прервал его размышления, – я сужу по очень давним воспоминаниям. Мы жили очень обособленно много веков и никакой связи с фейри не имели, только со смертными.

– Разве можно вытерпеть столько без других магических существ? – Удивленно спросила Фир.

Да, у них всех была маленькая слабость. Без особенного места, несущего отголосок волшебной страны, фейри ослабевали, хандрили и начинали исчезать. Эккарт один раз слышал сидхе, который за большую провинность был изгнан из последнего сидхена. Его голос звучал как битое стекло, а обычный яркий аромат, издаваемый всеми волшебными существами, стал похож на запах давно закрытой комнаты, затхлый и пыльный. Тот фейри добрался до них слишком поздно и даже их дому, наполненному самой сильной магией из ныне существующих, не удалось помочь. Он истлел за несколько суток, растворившись в воздухе.

– Мы – фомори, – гордо произнесла девушка, – мы живем по обе стороны бытия. Наша Волшебная Страна всегда рядом, стоит только захотеть этого.

– Удобно, – заметил Конхенн.

– Иногда, – запал в голосе Донны исчез. – Когда гойделы поймали Финну, то надели на нее наручники из железа. Это не ранит нас физически, как вас, но… моя сестра не может использовать свою вторую сущность. Она не может подпитываться магией, а значит, скоро умрет. Истлеет. Превратится в прах.

Запах моря усилился. Маккон начал бормотать что-то успокаивающее, и его теплый звериный запах вновь окутал девушку, будто плащ. Она плакала. Через некоторое время Донне удалось немного успокоится. Мягкий запах ромашки и мяты заполнил кухню.

– Выпей, – голос Аили был мягким, – тебе нужно рассказать нам все остальное. Чтобы мы смогли помочь.

Послышался шорох волос о ткань одежды – фомори кивнула.

– Как уже было сказано, мы с Финной столетиями жили только вдвоем, не пытаясь общаться с оставшимися на поверхности фейри. – Она немного помолчала. – Вообще-то, мы были изгнаны из волшебной страны. Надеюсь, это не повлияет на ваше решение о помощи.

– Со всеми случаются неприятности, – философски заметил Конхенн, – даже с лучшими из нас.

– Последние двести лет мы жили обособленно, – голос Донны окреп. Она стала излагать только сухие факты, – сейчас эта местность называется Болгарией. У нас была большая вилла, а зарабатывали мы на торговле предметами старины. В определенных кругах наша семья довольно известна – мы эксперты по истории и археологии. Местные, конечно, догадывались, но мы соблюдали максимальную осторожность – временные рамки, документы… Я не знаю, как они нас нашли.

Запах Мака снова окутал фомори. Послышался шорох – он обнял девушку за плечи.

– В тот день заболел наш поставщик продуктов. Этому человеку всегда можно было доверять, поэтому ни одна из нас ничего не заподозрила. Я отправилась на рынок сама – Финна никогда не любила скопления смертных, это напоминает ей… впрочем, неважно. Вернувшись, я обнаружила лишь нашу виллу, толпу соседей и пожарных. Моя сестра исчезла.

– Это не насторожило? – Спокойный голос Беленуса не выдавал ни тени эмоций.

– Сначала нет, – Донна облокотилась на Маккона и их запахи смешались в один, – позднее появилось время обдумать все это. Я считаю, что они специально хотели оставить в доме одну из нас, чтобы разделить и ослабить обеих. Меня планировали поймать позже.

– Как ты это поняла? – Зеленый человек начал анализировать ситуацию.

– За мной следили. У нас была квартира в городе, и я подумала, что Финна пойдет туда, чтобы встретиться со мной. Их было много, и они работали в парах… как мне показалось. Убежать удалось, но сестры в условленном месте не оказалось, – фомори вздохнула и потерла пальцами лоб, – к следующей слежке я была готова. Мне удалось припереть к стенке одного из них, но никакой информации он мне не дал. Тогда я поймала другого и увела в укромный уголок. Птенчик напел мне интересные факты. На Финну надели железо, чтобы она не могла убежать, а еще они не знали, кто точно из нас двоих нужен. Поэтому пытались поймать и меня тоже.

– Зачем?

Донна покачала головой.

– Он умер раньше. Так или иначе, через несколько суток они решили перевезти Финну сюда. Я до сих пор не знаю, зачем. Возможно, чтобы отдалить нас друг от друга.

– Судя по их реакции на стоянке, – заметила Фир, – гойделы тебя боятся.

– Хм… – Эккарт не видел ее реакции, но мог бы поклясться, что фомори покраснела. – Я немного пошалила, когда ловила того, кто мог предоставить мне информацию.

У фейри было странное чувство юмора. Начиная с пикси, любимой забавой которых была возможность кого-то одурачить, заканчивая Темным Двором, представители которого находили смешное в самых изощренных пытках. Впрочем, отдельно нужно было вспомнить родную расу Донны. «Шутить как Фомор» – эта фраза означала абсолютно непонятное для других действие, которое, впрочем, очень смешило своего создателя. Но оборотень даже и не представлял, что девушка могла сделать гойделам.

– Тогда почему ты сама не спасешь свою сестру? – Поинтересовался Конхенн.

– Я не слабая и знаю, что делаю, – объяснила она, – но меня одной мало. В прошлый раз, когда я попыталась все сделать сама, гойделы увезли Финну сюда. Время уходит, и неизвестно, сколько еще моя сестра сможет прожить в таком состоянии. Это ваша территория, поэтому именно к вам я пришла за помощью.

– Откуда ты знаешь, что территория принадлежит нам? – Заинтересованно встрепенулся Беленус, – ведь вы жили обособленно?

– Мы может и были отшельницами, – в голосе фомори чувствовалась улыбка, – но ни я, ни моя сестра никогда не были идиотками. Да, мы давно наигрались с властью и смертными, но не следить за происходящим было бы глупо. Кроме того, всегда интересно, как дела у твоих знакомых. Пусть это знакомство и шапочное.

– У-у-у-у… – затянул Конхенн, – у кошечки есть коготки.

– А еще, – фыркнула она, – кошечка может кусаться, большой серый волк. Тебе лучше запомнить это.

– Э, нет! – Засмеялся Кон, – большой серый волк, это у нас Па! Я так, средних размеров. Куда мне до старших!

Последовала минутная заминка и раздался громкий заразительный смех обоих близнецов.

– Она подмигнула Маку и показала Кону язык, – пояснила Фир с улыбкой в голосе.

– У меня закончились аргументы, – шепнула фомори Маккону, – пришлось прибегнуть к секретному оружию.

– Я вижу, – так же ответил Мак в ответ, – ты просто сразила моего брата.

Несмотря на логичность и завершенность рассказа Донны, Эккарт никак не мог отделаться от мысли, что девушка рассказала им не все. Было что-то… какая-то отсутствующая часть, без которой полная картина не получалась. Оборотень искренне надеялся, что ошибается. Или что они найдут деталь головоломки до того, как она действительно понадобится.

– Ладно, шутки – шутками, а поспать надо, – зевнул Конхенн. – Тот кофе, что я пил, уже совсем не действует.

– Донна, где ты хочешь отдыхать? – Совсем тихо прошептал Мак.

– Если ты не возражаешь, то я осталась бы с тобой.

Еще вчера Эккарт, возможно, не смог бы уловить этот диалог, но сегодня ему даже не пришлось напрягать слух. И это ему… нравилось?

– Донна, – голос Ану, – ты можешь остаться.

– Тогда мы наверх, – Маккон зевнул так же, как и его близнец.

***

– Она что-то не договаривает, – задумчиво произнесла Фир.

Эккарт и Дарен согласно кивнули. Аили ограничилась емким «да».

– Но остальное – правда, – отметил Беленус.

– Еще бы! – Хмыкнул Жрец, – она дочь Ллира.

– Это многое объясняет, – кивнул зеленый человек. В его руках мелькали две изогнутые железки, – но чего не хватает, я пока не понял. Вопрос в том, насколько велика опасность для нас всех. Хорошо бы выяснить это до того, как мы вляпаемся в эту историю по уши.

– Мы уже ввязались, – вздохнула Ану, – Донна обратилась за помощью. Приняв ее, мы взяли на себя определенные обязательства. Что немаловажно, фомори впустил сам дом, значит она не желает нам зла и действительно нуждается в помощи.

– Ану, – Жрец присел рядом, – Ладо моя, почему ты сплела такое защитное заклинание? Ты должна быть в полной безопасности.

– Тут безопасно, Дарен, – она положила ладонь на его щеку, – здесь Фир, Эккарт, Беленус, Аили… Мне ничего не грозит.

– Но зачем ты оставила лазейку? – Он внимательно смотрел в глаза Жрицы.

– Все должны иметь возможность получить помощь, если нуждаются в ней.

– Не ценой твоей жизни. Только не так.

– Дарен, – она гладила его, как котенка, – ничего не случится. Ни одно живое или мертвое существо, имеющее дурные намерения, не сможет проникнуть на территорию.

– Твое существование дает мне жизнь, – Жрец говорил совсем тихо. Он ненавидел показывать свою слабость, но Ану значила намного больше, – я не пытаюсь повлиять на тебя или заставить. Просто хочу, чтобы все было предельно ясно.

– Я знаю, – Женщина взяла его лицо в свои ладони, удерживая крепче любых оков, – но я тут ради всех волшебных существ. Куда им идти, если я откажу в помощи? Ты знаешь это лучше всех.

– Эй, большой парень, – голос Фир был теплым. Она тоже обожала Жрицу, – мы все тоже тут. Прежде чем до Ану добраться, нужно пройти через меня, Эккарта и Беленуса. Или твой кредит доверия исчерпал себя за пару-тройку столетий?

– Или ты, наконец, готов переехать к нам – Эккарт подтянул блюдо с яблоками поближе к Ллариг, – и взять командование на себя?

– Я уезжаю вечером, – глаза Дарена были закрыты, – близнецы останутся, пока будут нужны. Если понадобится моя помощь, дайте знать.

– Окей, как скажешь, босс, – улыбнулась Шапка. Она знала, как тяжело Дарену оставлять Жрицу, и просто не представляла, что было, если бы ей пришлось оставить Эккарта.

– Значит, мы помогаем фомори, – Беленус встал. На стол, звякнув, легли детали разобранной проволочной головоломки[33]. – Мне нужно еще раз позвонить Алеку.

Глава 18

Закат за окном уже набирал силу, но темно на первом этаже не было – горели свечи и огонь в камине, будто особняк сам знал, что нужно его обитателям. Сквозь приоткрытые зарешеченные окна проникал свежий весенний воздух с запахами только появившейся травы и нераскрывшихся почек, а тепло было настолько, что даже пикси остались внизу, не испугавшись небольшого сквозняка.

Они сидели тут уже несколько часов, ожидая неизвестно чего. Беленус и Аили с неизменными ноутбуками, Дарен с Ану на руках и Фир с Эккартом, играющем не гитаре. Все ждали. Не близнецов, которые все еще спали в своих комнатах. Не фомори, хотя, видит Богиня, столько вопросов, сколько накопилось к Донне, не было ни к кому в этом доме. Просто ждали, и это ожидание нервировало. Шапка была зла, и даже мирный вид гостиной ее совершенно не успокаивал и если бы не Эккарт, к которому можно было прижаться… Она специально села так, плотно прижавшись грудью к его спине и обхватив ногами. Женщина понимала, что в такой позе любимому очень неудобно держать гитару, но ей просто необходимо было быть к нему как можно ближе.

– У меня отвратительное чувство, – пробурчала Ллариг прямо на ухо оборотню, – будто нас насильно ввязали в какую-то гадость. Она нам не лгала, а просто не договорила что-то важное. Я чувствую. И намерения у этой женщины неясные.

Мужчина кивнул в ответ. Его пальцы мерно перебирали струны, заставляя гитару издавать чарующие звуки музыки.

– Мы о ней ничего не знаем, как и о ее сестре. Кроме того, – Фир потерлась об него носом, – мне не понравилось, как они с Макконом смотрели друг на друга.

– Почему? – Эккарт повернул голову, поцеловав ее в краешек губ, – что не так?

– Он смотрит на эту девушку восторженно. Фомори явно его задела, – Ллариг нахмурилась, – а вот самой фомори, похоже, он не так понравился. Это сожаление во взгляде, когда она смотрит на нашего мальчика…

– Хочешь сказать, что Донна его использует?

Эккарт задумался, извлекая из гитары серию мягких стонущих звуков. В его жизни запахи, звуки и тактильные ощущения значили безмерно много но, судя по серьезному выражению лица, увиденное глазами Фир игнорировать он не собирался.

Да, фомори вся пропахла Маком, но после секса с оборотнем это естественно, особенно когда мужчина-вер оставляет на партнерше запаховые метки, призванные сообщить другим одну простую и понятную мысль – «моя». Да, она весь разговор жалась к их мальчику, но если учесть, что он был единственным знакомым сидхе в комнате… Они впервые встретились около половины суток назад, и обманываться было бы глупо. С другой стороны, хоть и прошла уйма времени, оба прекрасно помнили собственную реакцию друг на друга. Сбрасывать со счетов саму судьбу – ошибка.

– Не хочу сказать, что она его использует, – подумав, выдохнула Ллариг, – я просто этого не исключаю. Не хотелось бы, чтобы Маккон страдал.

– Он уже большой, – оборотень пожал плечами, – мы не можем ему указывать, как в детстве. И умный. Что бы ни сотворил наш сын, он видит последствия. По крайней мере, я так думаю. В любом случае, защитить от всего нельзя.

– Все время забываю, что близнецам уже не по двадцать лет, – улыбка Фир вышла грустной, – и о них не нужно так заботиться.

– Ты будешь замечательной мамой, Geliebte, – Эккарт снова повернулся, чтобы поцеловать Ллариг. На этот раз его губы коснулись ее подбородка, – мои близнецы были самыми счастливыми мальчиками в мире, когда заполучили такую приемную мать. Ты им всегда потакала и баловала этих негодников, они тебя обожают до сих пор.

– Для ребенка никто не сможет заменить настоящей мамы, – возразила Шапка, – я старалась, делала, что могу…

– И у тебя замечательно получилось, – закончил за нее вервольф. – Мальчики не стали бы называть тебя матерью, если бы это не было правдой. Помнишь, как они оба упрашивали тебя научить их обращаться с оружием? Или как близнецы ходили за тобой по пятам, когда мы охотились на оленя в первый раз? О, или того крестьянина, который осмелился назвать цвет твоих волос дьявольским! Конхенн неделю вынашивал план мести, все время одергивая Мака, чтобы тот подождал.

– Так вот какие адские псы держали его в болоте! – Захохотала Фир, – а жена подумала, что он ездил в город к любовнице. Там баба была жуткая, как горный тролль! Этому засранцу потом сильно от нее досталось.

Конечно, Шапка прекрасно помнила не только эти эпизоды, но и множество других. Близнецы приняли ее сразу и безоговорочно, возведя на пьедестал матери, которой она не являлась – в биологическом плане. Быть может потому, что Ллариг сразу поняла и попыталась восполнить тот недостаток любви, который испытывали дети. Не из жалости, требований общества или любви их отца, доверие которого хотела завоевать. Ей были важны сами мальчики. Они были похожи, как две далекие звезды, и были разными, как день и ночь.

Конхенн был старше на тринадцать минут. Серьезный, вдумчивый и внимательный, он всегда имел наготове тысячи вопросов, выслушивая ответы с совершенно недетским интересом. С возрастом эти качества все больше прогрессировали, добавив ему легких морщинок на лбу и колоссальный запас знаний по любому предмету. Маккон был более активным, предпочитая сначала действовать, а потом думать. Впрочем, старшему брату всегда удавалось уговорить своего близнеца действовать по плану. Единственное, чем можно было отвлечь маленького шалопая – это сказки, которые ему рассказывала Ану или боевые искусства преподаваемые самой Фир. Впрочем, нельзя было сказать, что Кон игнорировал эти занятия – близнецы интересовались одними и теми же вещами, только в немного разных пропорциях.

Потом, вспоминая знакомство с малышами, Фир поняла, что ощутила родство с первого взгляда. Не физическое, а более глубокое, духовное. Ей трудно было трактовать это ощущение, но, как подозревала Шапка, именно это чувствовала к ней Ану – желание защитить, согреть, накормить, обласкать. Вот только собственных родителей у нее не было, поэтому чувство, называемое материнской любовью, Ллариг осознала гораздо позже, чем смогла ощутить.

– Эй, вы двое, – зеленый человек оторвался от монитора своего ноутбука, – хватит уже шептаться.

– Я уже говорил тебе, друг мой, – инструмент в руках Эккарта мурлыкнул, – завидовать плохо.

– Уже больше пяти вечера, – Беленус беспокойно стучал по гладкой поверхности стола тупым концом карандаша, – а Алек до сих пор не позвонил.

– Но ты же спросил, куда он собирается? – Шапка привстала, чтобы взять яблоко.

– Конечно! – фыркнул длинноволосый, – будто ты не знаешь…

– Мы можем проверить, – предложил Эккарт, откладывая гитару в сторону.

Несколько фей-крошек, рассевшихся плотной гурьбой на каминной полке, разочарованно загалдели. Они готовы были слушать вервольфа часами, а он баловал малышей не так часто, как им того хотелось, и теперь пикси шумно выражали свой протест.

– Ну, проверьте, – Беленус пожал плечами. – Только не влезайте в неприятности. Если там что-то опасное, то сразу назад, за подмогой. Я не спорю, что вы справитесь сами если будет нужно, но...

– Перестраховщик… – пробурчала Фир.

– Да, да, как скажешь, – отмахнулся он, – подойди, я покажу тебе. как ехать.

Шапка отдала изрядно покусанное яблоко оборотню и склонилась над компьютером, внимательно глядя на экран.

– С начала выедете на Кольцевую, – голос зеленого человека стал серьезным, – тут повернешь направо и поедешь в сторону Лебяжьего. До самого пруда не доезжайте, вам надо ближе к Зацени, вот сюда.

Ллариг кивнула. Она знала это место досконально – именно в этом месте около года назад они искали место под новый дом.

– Искать нужно старый кирпичный особняк. Два этажа, черная крыша, – перечислял Беленус, – во дворе гараж и пара сосен. Это строение далеко от дороги и остальных домов.

– Знаю, – Фир внимательно смотрела на карту, – мы тут были. Я помню, где это.

– Место относительно тихое. Я предлагаю, чтобы вы поставили машину тут, – он ткнул пальцем в экран, – а сами все проверили. Помните, никакой самодеятельности.

– Да, папочка… – мяукнула Шапка, – как скажешь.

– О, Богиня! – Беленус с мучением посмотрел в потолок, – Эккарт, хоть ты проследи, чтобы вы не ввязались ни во что. Если появится хоть видимость неприятностей – сразу звоните, я пришлю близнецов.

– Да, папочка, – пробасил вервольф, – как скажешь.

***

Внедорожник был почти не заметен в темноте – густо насаженные кусты, хотя еще без листьев, делали свое дело. Света в салоне не было, поэтому двоих сидящих в машине можно было рассмотреть, только если начнешь внимательно присматриваться и уж конечно, расслышать их диалог было совершенно невозможно.

– Беленус прав, и нарываться будет глупо, – вервольф задумчиво погладил подбородок.

Сейчас на оборотне были только старые кожаные штаны, черные потертые гриндерсы[34] и жилет. Фир притянула его к себе и с мягким вжиканьем застегнула молнию на одежде, чтобы защитить шею Эккарта высоким воротником-стойкой. Оборотень взял лицо Ллариг в ладони и поцеловал в губы, поглаживая ее скулы большими пальцами.

– Хорошо, мы только посмотрим, – согласилась она.

Вытянув из бардачка резинку для волос, Фир потянула своего мужчину вправо. Он покорно повернул голову, позволив девушке завязать ему на затылке короткий хвост.

– Теперь вспоминай, – она приглаживала пряди, выбившиеся из прически оборотня, – мы смотрели этот дом в прошлом году. Большая гостиная с камином, отдельный гараж, большой подвал с морозильной камерой. На втором этаже четыре комнаты, расположенные в два ряда. Ты еще сказал, что там пахнет смертью.

– Это тот, кирпичный, – Эккарт кивнул, – скорее всего, трупы держали именно в морозилке, в подвале. Я так и не понял, были это люди или животные.

– А какая разница? – Шапка пожала плечами, – смерть – она всегда смерть. Мне бы не хотелось жить в таком месте.

Вервольф был полностью согласен. Сладковатый запах разложения в этом доме вспоминался ему не раз. Обычный человек не смог бы даже расслышать его, но чуткий нос оборотня уловил все. Одно дело, когда ты упиваешься погоней и азартом охоты, когда жертва имеет с тобой равные шансы и может сбежать, но тут… Складировать трупы мог только Homo Sapiens. Ни одно животное в здравом уме так не делает.

– Сначала нам нужно проверить, есть ли там что-то подозрительное, – пальцы Эккарта пробежались по волосам, проверяя надежность резинки, – если нужно, то обыщем все комнаты в доме.

– Не забудь про двор и гараж, – Ллариг достала из бардачка кинжал и всунула его в высокое голенище сапога, – там тоже можно найти много интересного, если есть, что искать.

Ее гибкое тело было заковано в темный костюм со вставками из кевлара[35], а в глазах плясало пламя предстоящей битвы. Как все истинные Красные Шапки или Дини Ши она жила битвой и предвкушение чистым азартом отдавалось в ее венах. Фир сняла любимое красное пальто и закинула его на заднее сидение. Пояс ее костюма оказался неожиданно толстым и многослойным, обвивая фигуру несколько раз.

– Ножи с обсидиановыми[36] вставками, – напомнил вервольф.

Они шли не для того, чтобы убивать, но предпочитали быть во всеоружии. Обсидиан действовал на фоморов так же, как железо на сидхе или серебро на оборотней. Впрочем, Эккарт тоже не любил этот камень, легко крошащийся и оставляющий в ране тонкие пластинки слюды – при заживлении они частенько оставались в ране, появляясь прямо из-под кожи уже после того, как все срасталось заново. Это вызывало такую боль, что даже старые оборотни сходили с ума от боли, что уж говорить о гойделах, которые фактически были людьми. Кожаные ножны Ллариг пристегнула к поясу. Эта пара была такой тяжелой, что, воткни она их в оба голенища, ножи мешали бы передвигаться. С характерным звуком Шапка вытащила лезвия, удобно расположенные чуть ниже пояса, и с удовлетворением кивнула. Через тонкую полированную поверхность камня, идущую по самой кромке, можно было увидеть свет луны.

– Довольна игрушками? – Улыбнулся мужчина.

– Вполне, – ответила она, – тебе дать что-нибудь?

– Нет. – Он отрицательно покачал головой, – обойдусь своими силами.

Синхронно и мягко хлопнули обе дверцы. Выйдя наружу, Эккарт вскинул голову и принюхался. Ночь пахла весной – влажной почвой, озоном, клейкими почками и едва пробившейся травой. Трудно поверить, что это произошло всего лишь за сутки. На лице вера заиграла легкая улыбка, которой он всегда встречал пробуждение природы. Зверю внутри нравился весенний призыв. Сладкий свежий ветер, треплющий волосы, пружинящая почва под ногами и эмоциональный подъем, который всегда приносила весна. Возможно, дело было только в гормонах, но оборотня все вполне устраивало. Он всегда считал, что боги подарили каждый сезон для особого действия: весна для пробуждения, лето для активности, осень для сбора плодов и зима для сна. Не Эккарт заводил этот порядок, не ему и менять.

Рядом почти бесшумно двигалась Ллариг. «Почти» – это для самого вервольфа, который мог расслышать даже движение ветра в ее волосах, но не для человека или пары десятков низших фейри. Сейчас ее густая копна непослушных кроваво-красных кудряшек была туго стянута в длинную толстую косу. Фир подошла к своему мужчине. Ее запах, такой привычный и родной, заполнил окружающее пространство.

– Будь осторожна, Geliebte, – сказал он, мягко касаясь губами ее лица, – сохрани свою жизнь для меня.

– Только если ты ответишь мне тем же… – прошептала она, целуя его в ответ. – Сохрани свою жизнь для меня, Аnsa.

Они постояли так еще минуту сохраняя тепло друг друга, а потом, словно две легкие тени, Фир Ллариг и Эккарт Гунн скрылись в ночной темноте.

Глава 19

Плохо освещенный дом сиротливо укрылся за скелетами нескольких деревьев и скудными остатками кустов. Тусклый свет из окон крался во двор, будто охваченный страхом зверек, едва задевая на своем пути два больших черных авто. Лишь пара высоких елей, расположившихся возле старого потрепанного гаража, пыталась придать ландшафту некоторую оживленность. Легкий холодный ветерок не пугал двоих находившихся снаружи. Больше ни одного признака живых существ не было.

– Это они, я чую, – голос Эккарта даже в шепоте обрел рычащие нотки, – хорошо, что мы подошли с подветренной стороны.

Клыки у него во рту удлинились, а глаза стали желтыми как полная луна. Оборотень еще не превратился, но уже балансировал на грани. Зверь чувствовал близость хорошей заварушки и поднимался все ближе к поверхности, туманя мысли мужчины. Казалось, достаточно лишь малейшего намека к действию и изменения настигнут его, будто колоссальный по силе взрыв.

– Я скину смс всем в доме, – едва слышно прошептала Фир.

Она знала, что любимый услышит. В таком состоянии – застыв над чертой превращения – он мог сказать даже, какой стороной на стол упала монета. Оборотень кивнул, отлично зная, как хорошо Шапка видит в темноте. Ее вертикальные зрачки четко уловили движение, а тонкие длинные пальцы уже набирали сообщение на мобильном, почти полностью скрытом ладонью. Тусклый блик дисплея мелькнул в темноте.

– Отойдем на пару метров, – прошептала Ллариг, – мы могли засветиться.

Ее напарник бесшумно сорвался с места, отбегая вправо. Фир уловила его движение, повторив все с точностью. Их разделяли лишь какие-то секунды. Со стороны наблюдателя, если бы таковой имелся, показалось бы, что мелькнули две размытые тени. Или одна, только длинная и неясная в ночной мгле.

– Пригнись.

С тихим рычанием Эккарт нырнул вниз, притягивая Шапку на себя. Ллариг была готова к его неожиданным действиям. Ее ладони уперлись в землю по обеим сторонам от оборотня, частично погасив энергию падения. Крыльцо вспыхнуло ярким пятном в вечерней темноте, выпустив наружу пятерых мужчин, будто нарисованных под копирку. Их массивные накачанные фигуры рассредоточились по двору. С помощью четких и скупых движений группа осмотрела окрестности и быстро загрузилась в один из массивных джипов. В окружающей тишине двигатель прозвучал неожиданно громко.

«Хорошо, что мы еще не подошли ближе», – подумала Фир.

Поднимать шум сейчас было бы не лучшей идеей – в доме могла находиться Оллин. В сложившейся ситуации ведьму легче всего было превратить в заложницу, при условии, что она еще жива, конечно. Со сражением придется повременить – с этим Эккарт был полностью согласен. Оборотень лежал настолько спокойно, что на него было легче наступить, чем заметить. Лишь только его дыхание чуть слышно вырывалось облачками морозного пара, теряясь в складках одежды Шапки.

Машина покинула двор, с шуршанием потревожив мелкие камни на гравийной дорожке. Постепенно вечерняя тишина вернулась к безмолвию ранней весны.

– Уехали пять воинов, – Ллариг все еще лежала на оборотне. Впрочем, он совершенно не возражал, – вопрос в том, кто остался внутри.

– Хочешь проверить? – Слепые глаза Эккарта слегка поблескивали в темноте, обозначив начавшееся превращение.

– Конечно. – Фир улыбнулась, ничуть не смущенная тем, что выражение ее лица больше походило на хищный оскал. А потом притворно вздохнула, – Дарена бы сюда.

– Будто ты хуже справишься, – фыркнул вервольф.

– Не хуже, – она чмокнула мужчину в нос, – принцип действия у нас разный. Просто по-другому.

Ллариг оттолкнулась от земли, привстав на коленях. Оборотень внимательно принюхивался, пока его любимая доставала нож из голенища сапога. Когда лезвие с тихим шумом покинуло ножны, Эккарт поймал ее запястье.

– На мне заживет быстрее, – пояснил он, – когда я перекинусь.

Шапка кивнула. Чужая кровь была хуже, чем собственная, но это же срабатывало, не так ли? Кроме того, ее любимый был гораздо лучшим донором, чем кто-нибудь еще. Вервольф вскинул руку вверх, подставив тыльную сторону предплечья. Фир легко обхватила его запястье, чтобы случайно дернувшись Эккарт не поранил себя еще больше, и полоснула ножом по коже. Не слишком сильно – крови было нужно не очень много, но и не слегка – чтобы не пришлось обновлять порез.

Мужчина даже не шелохнулся. Темная струя с восхитительным запахом потекла к локтю, огибая рельефные выпуклости мышц. Фир Ллариг подхватила багряную каплю пальцами, ласкающими движениями поднимаясь вверх по коже к самой ране. Когда ладонь полностью покрылась жидкостью, Шапка поднесла ее к голове, втирая в волосы. Закончив действие, она начисто вылизала порез на теле Эккарта, простым усилием воли прекратив кровотечение.

– Хм, – тихо сказала девушка, – кажется, вчера ко мне вернулась не только эффектная внешность.

Оборотень вопросительно вскинул бровь. Вместо ответа Фир обеими руками обхватила его предплечье с силой прижав края раны друг к другу. Его белые клыки сверкнули в темноте, когда Эккарт с шипением втянул воздух, почувствовав жжение. Будто внутри мышечной ткани были тысячи миниатюрных иголок, скрепивших плоть между собой.

– Слишком быстро? – Виновато прошептала Ллариг.

– Нет, – он поморщился, потирая свежий шрам, который исчезнет к утру, – просто неожиданно. Ты так не делала со времен… черт, очень давно…

Шапка пожала плечами, измазавшись в густой бурой жидкости, которую начали источать ее волосы. В воздухе разносился густой, чуть сладковатый запах свежей крови, отдающий металлическим привкусом. Древняя магия, дремлющая в теле Фир Ллариг проснулась, требуя своей дани. Ее глаза полностью заволокло красным туманом, лишь только блики от далекого света и черные крапинки зрачков виднелись в плотном цветном мареве. Девушка глубоко вдохнула.

– Стань за мной, любимый.

Эккарт безмолвно перебрался к ней за спину. Движения его, плавные и тягучие, выдавали звериную сущность оборотня с головой. Казалось, что мужчина просто перетекает с одного места на другое, используя при движении такие мышцы, которых просто не бывает в теле человека. Он остановился за спиной у своей женщины как безмолвная тень, готовый к любой угрозе. Ллариг снова глубоко вдохнула и замерла, будто оценивая окружающие запахи.

– В доме четверо гойделов, человек, фомор и падший, – ее глаза отбрасывали красные блики. – Спорим, наша деточка там?

Ее голос дышал ужасом, как сизый туман, наступающий с болот в конце дня. Магия Красных Шапок не только дала ей возможность слышать запах крови всех вокруг, но и всколыхнула ужас, дремлющий в каждом из них. Все детские страхи, дремлющие глубоко в недрах воспоминаний, подростковые кошмары, наподобие боязни провалов и даже опасения смерти совсем взрослых людей – все это смешалось в ней. Только для Эккарта ничего не изменилось, как не менялось никогда. Его Ллариг оставалась все той же женщиной, которую обожал оборотень, как бы ни реагировали на нее другие. Возможно, это был его пресловутый иммунитет к магии, но мужчина верил – Фир просто подсознательно не хотела, чтобы он ощущал это именно от нее, равно как и он сам никогда не смог бы причинить вреда своей любимой.

– С четверыми мы легко справимся, – задумчиво пробормотала Ллариг. По ее лбу поползла кровавая капля, которую девушка смахнула рукой.

– Хочешь начать без близнецов? – Эккарт улыбнулся, обнимая ее сзади. По его щеке скользнула прядь волос Фир, оставляя кровавый след, – наши мальчики обидятся.

– Я тоже заслужила немного веселья, – притворно заворчала Шапка, – они и так все время с Дареном. Кроме того, еще эти пятеро вернутся скоро, так что Маку и Кону тоже хватит. А мы пока Оллин заберем. И фомори с падшим.

– Ну что с тобой делать, – вздохнул оборотень, – если ты права?

– Помочь? – довольно прошептала ему на ухо Фир.

Движения их были стремительны. Почти смазавшись в пространстве нечеткими контурами, фигуры уже через минуту были возле дома. Гигантским прыжком Шапка преодолела первый этаж, оказавшись на козырьке. Черепица глухо звякнула, когда стройное поджарое тело женщины приземлилось, обрушив на покрытие всю свою тяжесть. Эккарт застыл внизу, возле двери, как воплощение ночных кошмаров.

– Что там за чертовщина? – Недовольный мужской голос с командными нотками не был знаком ни оборотню, ни Шапке. – Не стой столбом! Иди, проверь!

Он немного затягивал гласные, произнося слова плавно и напевно, как делают все друиды. Что ж… это, по крайней мере, объясняло, почему они не выбежали из дома с воплями ужаса, когда начала действовать магия Фир Ллариг. Какими бы засранцами не были гойделы, защитные заклинания строить они умели. Шапка дождалась, пока изнутри откроется дверь и наружу выйдет человек.

Мужчина был массивным, что выдавало в нем чистокровного воина. В отличие от друидов, бойцы не владели никакими заклинаниями, но их идеально тренированные тела были воплощением силы. Они часто были покрыты татуировками с изображением рун, веря в защиту своих богов во время боя. Вышедший на крыльцо был рыжеволосым гигантом с короткой стрижкой, покрытым тату с ног до головы. Его голубые глаза были холодными, а взгляд – цепким, как смола. Не обнаружив ничего подозрительного за дверью, мужчина подождал, когда глаза привыкнут к темноте и с осторожностью вышел на крыльцо. Оглядевшись вокруг, гигант не обнаружил внизу ничего. Впрочем, за дверь он заглянуть не догадался, сразу подняв взгляд на козырек между первым и вторым этажом.

– Привет, – Фир помахала крепышу.

Если ухмылка Шапки его напугала, то это было совсем незаметно, но вот реакции мужчины позавидовал бы любой – он молниеносно выхватил пистолет из кобуры, прицелившись в незваную гостью. Выстрел получился слишком громким в окружающей тишине, пуля ушла в небо, а гигант упал на землю, зажимая окровавленными пальцами распоротый бок. Из ночной тишины вынырнул Эккарт. Он частично изменился, превратившись в гротескную копию человека, хотя смеяться стал бы только сумасшедший. Руки и ноги стали длиннее и мощнее, будто в мускулы вкачали лошадиную дозу стероидов. Пальцы укоротились, зато выросли длинные крепкие когти, острыми концами которых оборотень мог бы вспороть металл, как кусок масла. Плечи тоже раздались вширь, чтобы хоть как-то удерживать собственный вес.

Отлично ощущая гойдела по запаху, вервольф почти неуловимо мелькнул в пространстве. Его мощная когтистая лапа опустилась на шею воина, раздробив несколько позвонков. Золотые глаза зверя сверкнули на человеческом лице, обозначая господство волчьей сущности. Теперь он различал свет, излучаемый дверным проемом. Резкий свист Фир почти совпал со смертью человека. Услышав зов, Эккарт бросился к входу, с корнем вырывая из стены дверной косяк.

Выбив окно на втором этаже, Шапка приземлилась на колено, ощутив под ногами грязный, пахнущий плесенью ковер. Сильные запахи мочи и насилия были повсюду, смешиваясь с ароматами крови и страха. Ллариг поднялась, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь. В тусклом свете одной единственной лампы она выглядела как оживший кошмар – залитая кровью, с пылающими алыми глазами и безумной ухмылкой с острыми рядами зубов.

Внизу царил хаос. Оборотень обладал полным иммунитетом к магии, поэтому друиды, как не старались, но остановить разрушения не могли. Единственное что беспокоило вера, так это присутствие только двоих гойделов в гостиной. Это означало, что еще один находится где-то тут, в доме и потенциально способен причинить вред его самке. Этого волк допустить не мог. Один из друидов – бородатый, пахнущий пивом субъект, начал читать стабилизирующее заклятье, пытаясь поставить щит вокруг себя и своего напарника. Другой, высокий и худой как жердь, схватил стул, метнув его в оборотня наподобие снаряда. Эккарт отшвырнул предмет мебели в сторону. Ударившись о стену, тот брызнул щепками во все стороны, нисколько не замедлив передвижение мужчины к цели.

Увидев это, высокий друид протянул ладони вверх, выхватив из воздуха маленький огненный шар. Плавно двигая руками, гойдел бросил пламя в лицо вервольфа. Будь полусидхе простым оборотнем – все бы получилось, но Эккарт обычным не был. Поймав шар когтистой лапой, перевертыш погасил его с тихим шипением, просто сжав пальцы и растянул губы в жуткой клыкастой ухмылке. Гойдел попятился к стене, невольно толкнув напарника. Бородатый в ответ заматерился, но, увидев выражение на лице оборотня, прервал свою тираду на полуслове и отскочил к столу. Схватив пистолет с гладкой полированной поверхности, мужчина попытался прицелиться. Эккарт зарычал и бросил в него что-то из мебели. Кресло попало точно в цель, сметая друида с дороги. Бородатый влетел в стену и тяжелой грудой осел на полу.

Плавно двигаясь вдоль стен, Фир слушала суматоху на первом этаже, где вервольф планомерно разносил гостиную. Она знала, что помощь пока не требуется – если понадобится, любимый обязательно даст знать. Наверху было тихо, безмолвие нарушало лишь ее собственное дыхание. Ллариг вытащила клинки из ножен, придерживая лезвия пальцами, чтобы получившийся звук был еще тише. Стерев кровавые капли, стекавшие с волос на белую кожу лба, Шапка прислушалась к своим ощущениям. В трех из четырех комнатах были живые существа, но они были слишком близко, чтобы она могла сказать кто где. Выбрав ближайшую дверь, Фир плавно повернула дверную ручку.

Помещение было темным и зловонным, с единственным плотно занавешенным окном. Тараканы толпами разбежались от вошедшей внутрь женщины, будто ощущая излучаемый ей ужас. Шапка шла вперед, аккуратно осматриваясь по сторонам не желая повторить ошибку гойдела-воина, умершего во дворе. Убедившись в относительной безопасности помещения она, наконец, подошла к фигуре, привязанной к стулу в центре комнаты.

Он был без сознания. Один из самых красивых мужчине несидхе, которых она видела в своей долгой жизни. Алек, кареглазый блондин с феерически прекрасной улыбкой был в крови и грязи, но все равно был прекрасен. Стройное накачанное тело буквально висело на стуле, поддерживаемое на месте только веревками. Его волосы слиплись от алой жидкости, а губы были совершенно разбиты – его наверняка били по голове. Ллариг обошла Падшего, внимательно осматривая место, где он сидел, потом быстро вложила один из ножей в ножны, выхватив из голенища сапога серебряный кинжал. Аккуратно приблизившись, Фир рубанула воздух над тонкой струйкой песка, образовывающей круг возле стула к которому был привязан мужчина. Металл со звоном вошел в пол, а песок вспыхнул разноцветным пламенем, рассыпавшись по углам яркими искрами.

Фыркнув, Шапка вытащила кинжал из линолеума и подошла к привязанному вплотную. Бегло осмотрев узлы, она перерезала веревки и подхватила бесчувственное тело, положив его на пол. Проведя рукой по своим волосам, девушка собрала кровь, которой скрупулезно измазала лоб и веки мужчины, потом села на Пожирателя Грехов верхом, зафиксировав своими бедрами его руки. Крепко прижала одну руку к его губам, а вторую – измазанную в крови – поднесла к сердцу мужчины. Через три секунды он выгнулся дугой, едва не сбросив с себя ее стройное тело. Ллариг держалась, сильно прижимая ладонь к его рту, не давая издать ни звука. Наконец тело мужчины расслабилось. Он обессилено раскинул ноги и вытянул руки вдоль тела. Фир нагнулась к его уху и чуть слышно зашептала.

– Извини, что пришлось так экстренно тебя реанимировать, но действовать надо быстро, – дождавшись ответного кивка, Шапка продолжила, – внизу двое гойделов и мой мужчина. Где-то тут еще один гойдел, фомори и ведьма. Мне нужно, чтобы ты держался в стороне и при малейшей опасности свалил отсюда нахрен. Желательно, забрав с собой еще кого-нибудь из их трофеев. Не путайся под ногами, и все будет замечательно. Понял?

Он снова кивнул. Фир убрала руки и бесшумно поднялась с пола. Алек вдыхал воздух мелкими глотками, чтобы не закашляться. Наконец он восстановил дыхание и рывком сел. Окровавленные волосы, завившиеся мелкими кольцами, упали мужчине на лицо. Полутьма комнаты превратила его фигуру в совершенного ангела с картин Рафаэля. Шапка подождала еще немного и выскользнула за дверь, напоследок приложив палец к губам в универсальном жесте требования тишины.

В коридоре было тихо, осторожные шаги Ллариг заглушались грохотом с первого этажа. В соседней комнате оказалось пусто, только пыль и какие-то тряпки в углу, разглядывать которые, у фейри не было времени. Она не могла не заметить тяжелый дурманящий запах застарелой крови, царящий повсюду. Похоже, что это место совсем недавно использовали. О предназначении помещения Фир предпочла не догадываться. Взломав дверь напротив, Шапка стиснула зубы, чтобы не заорать от душившей злобы. В углу комнаты на голом липком полу, лежало хрупкое женское тело. Оля скрутилась в позу эмбриона, подтянув длинные ноги вверх, почти касаясь подбородка коленями. Из одежды на ней осталось мало что, а открытую кожу покрывали глубокие раны. Часть из них все еще кровоточила, а некоторые уже запеклись темной коркой. На тонких запястьях были защелкнуты металлические браслеты, врезавшиеся в тело почти до костей.

Плавно двигаясь вперед, Ллариг подкрадывалась к ведьме, стараясь не упустить мелких деталей вокруг. Ловушек не было. Фир еще раз недоверчиво окинула комнату взглядом. И не нашла ничего. Гойделы просто заперли Оллин тут, сковав руки анти-магическими наручниками. Неужели это означало, что они сломали ее?

– Не надо больше, – хриплое хныканье переросло в полу-стон. Точнее, должно было перерасти, если бы у девушки остался голос. Ее плечи затряслись от беззвучных рыданий.

Опустившись на колени рядом с Олей, Шапка не смогла подавить злобный рык, вырывающийся из горла. Кровь, влажно расползающаяся по ее волосам, превратилась в сплошной поток, крупными яркими дорожками заливая все вокруг.

– Это я, маленькая, – сказала Ллариг так нежно, как могла, – потерпи еще немного, мы уже почти идем домой.

– Фир, – слабая улыбка осветила обезображенное шрамами лицо ведьмы, – я не сказала. Ничего не сказала.

– Я знаю, – фейри убрала с ее лица спутанные пряди волос. – Ты у нас храбрая девочка. А теперь поспи.

Скользнув пальцами по бледной коже Оллин, Шапка усилием воли замедлила ток крови в сонной артерии, отключив ведьму. Это было вредно, но, как помнила фейри еще с давних пор, болевой шок для человека мог быть смертелен. А что может быть хуже самой смерти, когда исправить уже ничего нельзя?

Выйдя из комнаты, Ллариг показала за спину, в сторону открытой двери. Пожиратель грехов, уже довольно твердо стоящий на ногах, кивнул в ответ и направился в помещение. Выглядел он немного лучше. Бледное лицо Алека выражало решимость, а рот был сжат в полоску – падший наверняка искусал себе все губы. Ллариг проводила его взглядом и достала из ножен оба клинка, плотно обхватив рукояти.

Оставалась последняя комната.

Глава 20

Сидхе были в доме. Ощущение от присутствия появилось задолго до того, как они переступили порог этой обители. Не то чтобы всем овладело какое-то гнетущее ощущение предвкушения, просто… она молилась, чтобы дверь впереди осталась запертой, чтобы не пришлось делать то, что заставлял Джарра, стоявший за спиной. Она обещала не вредить никому, даже Сидхе.

Девушка повернула голову и в ее шею снова впился ошейник, густо усеянный шипами по внутренней стороне. Тонкая алая струйка побежала вниз, впитываясь в давно влажную майку, неприятно липнувшую к телу. Боль, ощущаемая при этом, уже давно потеряла свое первоначальное значение, из фактора устрашения превратившись в простое физическое неудобство. Просто, как насморк, мать ее… Короткие волосы, обрезанные тупым ножом ближе к затылку почти под корень, достигали уровня скул со стороны лица и упрямо лезли в глаза. Еще недавно вместо жалких остатков на ее идеальной головке чуть вились длинные белокурые локоны, обрамляя тонкие черты аристократического лица. Кажется, с этого момента прошли столетия.

Мучитель за ее спиной стоял молча. Наверняка упершись взглядом в дверь. Она предпочитала даже не вспоминать имени, ограничиваясь местоимением «Он» или емким словом Джарра[37]. При взгляде на него ощущались только злость и собственное бессилие. И ожидание. О, да! Ждать она умела, как гадюка, затаившаяся под старым ветхим деревом, поваленным бурей.

Сам он был силен. Нет, не физически, это тщедушное мужское тело никогда не стало бы эталоном мощи ни у одной из рас мира. Длинные тонкие руки с пальцами, будто лапы паука, ноги как спицы, тощее тело. Когда Джарра садился, ее не покидало ощущение, что однажды он переломится пополам. Водянистые глаза, прозрачно-серого цвета, вечно недовольное выражение надменного лица. Казалось, он никогда не улыбался, бросая все свои силы на злобу, постоянно источаемую в пространство, но магия в его крови была сильна, властвуя почти безраздельно.

Гойделы всегда отличались высоким волшебным потенциалом, балансируя на грани людей и фейри. Люди смогли победить Сидов, вытеснив магических существ в добровольную ссылку, и это было удивительно, но то, что гойделы смогли сохранить хотя бы часть своих способностей в первозданном виде, когда остальные потеряли почти все – просто феноменально. Плохо было одно – сохранив свою магию, Дети Миля сохранили и все то плохое, что имели. Жадность, коварство, зависть и злоба в сочетании с вполне трезвым рассудком для них были нормой.

Перенеся вес с ноги на ногу, она снова почувствовала, как шипы ошейника дернулись, глубже впиваясь в рану. Не нужно было поворачиваться, чтобы узнать – это проклятый Джарра натянул поводок в своих руках. То ли из страха перед ней самой, то ли из чистого садизма, Он постоянно проделывал такие штуки… или придумывал что-нибудь похуже. Впрочем, после пыточной Сулеймана ее трудно было чем-то удивить. Иногда, даже полезно иметь собственный опыт палача. Знаешь, что порой бывает и хуже.

Толстые браслеты оттягивали запястья вниз. Утяжеленные вставками из обсидиана железки лишали силы воли и, что более важно, полностью блокировали магические способности. Это ощущалось как медленная смерть от тяжелой болезни, но Он, похоже, был только рад этому. Думать об этом необходимо было, стараясь не сплевывать на пол, иначе Джарра мог ударить ее по голове. Нет, страшила не боль, а скорее, потеря координации движений, которой грозил такой удар. Если Сиды все же их найдут, понадобятся все силы и возможности, чтобы выжить самой и спасти сестру. Хоть и сводную, но ближе у нее не было никого. Трудно поверить, что та, кого сама раса называла «Прекрасный Ужас», может о ком-то так заботиться.

Она чуть слышно вздохнула. А как можно было не переживать о том, кто всю жизнь пекся о тебе даже больше, чем о себе? Чего стоило только ее невиданное решение – забрать ублюдка своего отца, чтобы растить в собственном доме. Ладно бы в качестве игрушки, но нет! Ее сестра потребовала для бастада положения равной и билась за это насмерть. Сначала, чтобы упрочить положение новой родственницы, потом – с теми, кто посмел бросить вызов ребенку ее отца, слишком маленькому и немощному, чтобы заступаться за себя самостоятельно. Нет. Она никогда не сможет расплатиться за это. Именно поэтому требовалось существовать даже так, когда честь требовала освободиться, пускай даже ценой собственной жизни. Нужно было выжить. Пускай даже ценой гордости. Спасти старшую сестру, которую гойделы тоже схватили и держали где-то еще. Потом можно будет вернуться, чтобы поговорить кое с кем наедине.

О, да! Ухмылка, растянувшая рот и открывающая крепкие белые зубы была плохой. Настолько, что Джарра бы сильно занервничал, если бы смог ее увидеть. Им было о чем поболтать. Она уже знала, что Ему особенно не понравится часть о пытках при дворе СелимаI. Особенно демонстрация на живом объекте. И пусть он молиться своим богам, как умеет, потому что никакая сила не спасет его от того ужаса, который она решила подарить этому гойделу. Терпения хватит.

Зеленые глаза девушки затуманились предвкушением, а тонкий язычок быстрым движением скользнул по полной верхней губе. На нежном детском личике отразилось кровожадное безумие, из-за которого ее боялись при дворе собственного отца наравне с самим Ллиром. И хотели не меньше. Любой мужчина расы был бы счастлив стать ее избранником на самых жестких условиях. Переступив с ноги на ногу, она приказала себе успокоиться. Время для обдумывания мести еще будет, а сейчас требовалась полная собранность. Существовала одна большая проблема. Обычно Сидхе были примерно равными противниками, но с этими браслетами все было намного сложнее. С одним сильным фейри еще можно было справиться, с обоими – шансы катастрофически падали. Если не удастся вырубить одного из них сразу, то шансов успешно завершить бой почти не было. Может быть, удастся как-то намекнуть, что ситуацию контролирует Джарра?

Минуты текли в ожидании, давая надежду избежать боя. Если Сиды не зайдут сюда, сам Он выйти не отважится. Несмотря на свою силу, Джарра предпочитал действовать из-под тишка, как крыса. О, да! Достойное дело для любого из гойделов. Сидхе никогда не опускались до подобного, даже во время памятной войны с фоморами.

Дверь легонько скрипнула, целиком открывая дверной проем. Высокая гибкая фигура мягко скользнула внутрь, осматриваясь по сторонам. Несмотря на царящий в комнате полумрак, было заметно, что Сида красива, как и все фейри. Немного настораживал кровавый цвет волос но, будучи частой гостьей при дворе Неблагих[38], она помнила, как выглядят Красные Шапки. Вероятно, эта Сидхе была полукровкой, как и та, кто стоял теперь напротив. Похоже, единственным верно рожденным в этой комнате был гойдел. Смешно.

Увидев ее, Сида покрепче перехватила рукояти кинжалов, которые держала в обеих руках. Судя по взгляду, Он тоже оказался замечен, но не вошел в категорию опасных. Плохо. Очень плохо. И тут… тиски, сжимавшие ее душу начали ослабевать. Было ли это из-за близкого присутствия другого магического существа, или второй Сидхе нашел остальных друидов, контролирующих ее сущность? По сути, это не имело значения. Главное – теперь можно было сопротивляться. Появилась реальная возможность повернуть ситуацию себе на благо, и этот шанс она упускать не собиралась. Рывок сзади и текущая по шее кровь напомнила о Джарре. Чертов гойдел! С шипением вынув короткий клинок с железным лезвием из крепких ножен, она стала в боевую стойку.

– Извини, – наверное, в голосе все же прозвучало раскаяние, – ничего личного.

***

Остатки мебели с треском ломались под тяжелыми ботинками, когти с жутким хрустящим звуком разрывали покрытие на стене, а в воздухе повис сладковатый запах крови. Изломанные тела гойделов бесформенными грудами мяса были разбросаны по гостиной. Один из друидов застыл у стены, оставив на светлых обоях липкое бурое пятно из смеси крови и собственного мозга. Второй, с лицом, выражающим беспредельный ужас, слепо глядел в потолок. Если бы не мышцы, его голова не удержалась бы на месте – оборотень раздробил ему шейные позвонки и почти вырвал гортань.